Аннотация: Об анархическом обществе и его достоинствах
Пять лет длился полёт земных кораблей до пояса Койпера, прочь от умирающей, перенаселенной и почти лишенной воды и воздуха Земли. Собранная на лунной орбите, Первая межзвездная флотилия пересекла орбиту Марса и то немногое, что осталось от древней красной планеты, послужившей материалом и топливом для кораблей. Осиротевшие Фобос и Деймос в мутно-красном облаке мелких камней и пыли были похожи на два незрячих глаза, навсегда провожающие людей в чужие, неизведанные просторы космоса.
Точно в соответствии с расчетами, вблизи орбиты Плутона опустели топливные цилиндры. Десятки кораблей массой в сотни тысяч тонн перемигивались разноцветными огнями, гасили ход и лениво скользили по инерции, напоминая гигантских сухих жуков с одетыми в панцирь пустыми брюхами. Настало время запуска Строителей.
Мос и Альварес играли в шахматы на смотровой палубе. Когда Эсса глядела на этих двух таких разных людей, она каждый раз удивлялась, как они согласились играть в одну и ту же игру, каждую пятницу и уже целых пять лет. Джованни Мостричьяттоло или попросту Мос, как она с детства привыкла называть своего старшего непутевого друга и трусоватого защитника, был низеньким темноволосым человечком лет сорока пяти, с умным, ироничным, но постоянно брюзгливо-вздорным лицом. Бывший актер, бывший нищий, бывший философ без образования, абсолютный пессимист по вопросу будущего человечества и резко нетерпимый к "новым" людям, таким, как Семидио Альварес. Альварес был высок и широкоплеч. Длинные, густые, песочного цвета волосы с широкими белыми прядями падали на плечи. Размышляя над очередным ходом, он встряхивал головой, откидывая их со лба, как не приученный к стрижке дикий Тарзан. Кожа лица была странного золотистого оттенка - это от загара при многолетней работе в открытом космосе. Глаза Альвареса наполняла непонятная Эссе темнота, в которой часто терялись его эмоции. Эмоций у Альвареса было вообще немного - и Эссе недоставало их.
Почти шесть лет назад Альварес вырвал Моса из рук наркоторговцев, производящих зелье из костей живых людей, и привез на станцию подготовки к межзвездным полетам. Тогда еще оставались очаги сопротивления новому порядку вещей, скрытые, труднодоступные, особенно в районах североамериканского континента. В одной из таких трущоб родилась и Эсса. И жила там до девятнадцати лет, вместе с матерью и сестрой, которая умерла совсем маленькой, от голода. Мос ничего не умел и не желал делать, а когда узнал, что в новом обществе "человек не обязан иметь обязанности" впал в какую-то истеричную эйфорию, так и продолжая ничего не делать, уже демонстративно и беззастенчиво пользуясь всеми благами проживания на станции. Истерика сменялась угрюмой апатией, но его не прогоняли. Не заставляли ничего делать, кормили, одевали и снабжали любимыми книгами.
Тяжелые, широкие ладони Альвареса свободно лежали на лакированном столике, под тонкой тканью рубашки проступали мышцы. Предплечье пересекал страшный шрам, шесть лет назад едва не приведший к ампутации руки - след мачете наркоторговца. Мос грыз ноготь, напряженно следя за доской, его пустой левый рукав был небрежно засунут в карман брюк.
Эсса глядела в иллюминатор, занимавший целую стену. В нем отражался ее тонкий профиль и короткая стрижка. Мимо неспешно проплывал шар льдистого аммиака - какое-то трансплутоновое тело пояса Койпера. За иллюминатором царила вечная ночь и, как чувствовалось Эссе, зима, но зима веселая, новогодняя, праздничная, сулящая новый счастливый год, с разноцветными фонариками кораблей. Из этой дальней дали родное Солнце виднелось тусклой звездой, затерянной среди других, но человек и сюда сумел привезти огонь... Эсса очень уставала на работе, но была счастлива - в отличие от Моса, она старалась верить "новым" людям. Особенно Альваресу.
- Мат тебе! - Мос удовлетворенно облизнул тонкие губы, в глазах засветилось самодовольное, жадное торжество. Он почти всегда выигрывал у Альвареса в шахматы.
Альварес встал, потянулся, словно большой сильный зверь. Закурил. Его трубочка, изящная дорогая вещица, тоже почему-то раздражала Моса. Видимо, по его мнению, облик "нового" человека с грубыми кулаками и исключительной верой в свою систему, не оставлял места подобным бытовым безделушкам. Или его раздражало, что "эти люди" могут позволить себя так вот запросто, в жилом помещении, сжигать кислород за орбитой Плутона? "Что, если снять с Альвареса рубашку? Вот подойти прямо сейчас и снять, здесь ведь каждый имеет право делать, что хочет", вдруг подумала Эсса и почувствовала, как уши стали горячие. "Шесть лет прошло, и ничего-то я о нем не знаю".
- У вас нет кофе? - спросил Альварес.
Еще в начале полета Мосу дали большую банку отличного растворимого кофе. Он выпил ее за два дня и, снагличав, попросил еще. И получил безо всяких вопросов еще одну банку. Тогда, в знак протеста, он отказался от кофе вообще.
- Не нужен мне ваш кофе! - заявил он.
- Так я вам и не предлагал, - улыбнулся Альварес. - Я пойду. Сегодня запуск Строителей. Проверю герметичность топливного цилиндра.
"Вот что стоило позвать меня с собой?" - подумала Эсса.
- Эй, Альварес! - подал голос Мос, зло глянув на огорченное лицо девушки. - А куда ты деваешь волосы, когда в шлеме? В узелочек или косичку заплетаешь?
...Эсса и почти сто человек экипажа корабля "Не сдавайся" весь полет проводили в лабораториях, над программированием Строителей. Эти мельчайшие синтетические нано-организмы были способны самовоспроизводиться и обучаться с громадной скоростью, и их растущие колонии принимали заданные программой формы и химические свойства. Катализатором для запуска их размножения и роста служили особенные космические условия - процесс мог начаться только достаточно далеко от Солнца, в экранированных от жесткого излучения герметичных помещениях. Для последних идеально подходили опустевшие отсеки из-под выработанного топлива, на котором корабли пересекли Солнечную систему. Первые колонии Строителей были запрограммированы для создания межзвездного двигателя и необходимого для него топлива. Основной же задачей Строителей было терраформирование. Раз запущенное, развитие Строителей становилось нечувствительным к любым внешним условиям.
Во Вселенной есть множество планет, пригодных для биологической кислородной жизни, с уже имеющимися примитивными формами жизни. Строители должны были полностью подготовить такие планеты для жизни людей - включая не только нужный климат, но города, дома, квартиры... Для такой работы Строителям требовалось всего только изначальное наличие в месте строительства предбиологической жизни и больше ничего.
Флотилия готовилась к полету на планету Глизе, что в созвездии Весов. Эта планета, примерно в три раза превышающая размерами Землю, обладала кислородом, водой и какой-то растительностью. Даже с совершенными двигателями Строителей полет должен был занять слишком много времени, но у людей не было другого выхода - умирающая Земля больше не давала жизни. За Первой флотилией, на уже подготовленные земли, могла стартовать и Вторая и Третья... Все, кто успеют, кто еще будет жив, кто найдет материал для будущих кораблей...
Два курса технического университета позволили Эссе робко начать помогать в программировании Строителей. Мос, как и прежде, слонялся без дела.
- Пустят они нас на топливо своим Строителям, - буркнул Мос.
- Во-первых, нас намного не хватит, - резонно заметила Эсса, - а потом, Строители сами себе топливо, ты же знаешь.
- Ну, тогда съест тебя этот блондинчик - даром, что ли, они нас обихаживают столько лет?
- Почему только меня? - засмеялась Эсса.
- Ты не видела, как он на тебя смотрел!? - взвился Мос.
- Нет, - искренне сказала девушка.
- Зато я не такой дурак!
С экипажем корабля Эсса почти не общалась. Первые годы полета ей не верилось, что ужасы нищеты и жестокости детских лет остались позади. Она жадно работала, делала что умела, даже то малое, чему ее успели научить. Работала, стараясь выразить благодарность светлым, прекрасным людям, что однажды забрали ее у смерти. Работала, не переставая удивляться, что ей позволено все, чего бы она не пожелала - вдоволь еды, книги, фильмы, отдых, плавание в вакуумных бассейнах.
С Мосом она последнее время виделась тоже не слишком часто.
- Чем занимаешься? - решила она перевести разговор с так беспокоившего их обоих - хотя и по разным причина - Альвареса.
- Ничем, детка, все так же ничем. Это ж не запрещено, - Мос, юродствуя, поднял вверх тощий указательный палец с обгрызенным ногтем. - Ибо сказано, что каждый имеет право быть не знаменитым и неизвестным. Вот я такой и есть. Ты, детка, что-то мне не рада последнее время.
- О, нет, что ты... Просто здесь каждый чем-то очень полезен...
- Да, я очень, очень полезен. Я помню жизнь на Земле.
- Всего-то? - удивилась она. - Так я тоже помню. К несчастью.
- Я симпатизирую ей.
- В каком смысле? - удивилась Эсса.
- Я хранитель альтернативных идей.
- Не поняла.
- Я историк. Но не только фактов, но и эмоций ушедшего времени.
- Ты хочешь сохранить историю человечества для будущих жителей Глизе? - оживилась Эсса. - Чтобы не исчезали воспоминания о родной планете Земля? Чтобы...
- Вовсе нет, - поморщился Мос. - Как же ты сентиментальна, детка. - Воспоминания я храню для себя, потому что мне нравилась моя жизнь - хотя с теми торговцами дурью вышло не совсем удачно, но я был сам виноват, надо было ловчее суетиться. Детка, жизнь - это борьба ради своей выгоды и больше ничего.
- Ностальгия по трущобам замучила? - тихо спросила девушка.
Он высокомерно помолчал. Но тут же снова продолжил разговор, ведь кроме болтовни у Моса не было развлечений.
- Заседал тут Совет свободных, знаешь?
- Да, конечно знаю, но я была занята, - ей не захотелось признаться, что она как-то испугалась туда идти. Кто их знает, этих "свободных"...
- Так вот чтоб ты знала, детка. Все решили лететь в разные стороны, а вовсе не к Глизе. Кроме того, мы тоже к ней не летим.
- Ну... - потупилась Эсса. - Если бы мы пошли, то тоже могли бы высказать свое мнение...
- Нас никто не позвал, ты не заметила?
- Здесь не зовут, Мос. Здесь приходят сами, - негромко, но четко сказала Эсса. - Уж это-то ты понял?
Мос только плюнул в сердцах.
- В конце концов, да черт уже с нами! Мы кто? Мы как были дерьмом, так им и остались, и нам не ведомы причины, по которым эти полоумные сектанты тащат нас на край и за край. Ты ж пойми, детка, каждый корабль здесь - сам по себе, чисто пиратская флотилия! Банда они, со своими понятиями о том, что хорошо, а что плохо! Захотят - и прирежут.
- Альварес тебе жизнь спас... - уши снова стали горячими.
- Я его не просил!
- А куда мы летим? - осторожно, боясь еще больше разозлить Моса, спросила Эсса.
- Иди, своего шикарного Альвареса спрашивай! Он ж не только у них тут крутой космонавт, но еще и ученый - он что-то там нашел, говорят, в ближнем космосе. Что-то получше далекой Глизе.
...В огромном отсеке, еще недавно заполненном топливом, на огороженном толстым стеклом балкончике, собралось несколько десятков человек. Внизу люди в скафандрах осторожно устанавливали большие зеленоватые капсулы. Генератор самоорганизующихся частиц заработал почти сразу же, как установщики скрылись за защитными экранами. Заклубился туман, который стал приобретать контуры каких-то механизмов.
- Мне бы такую хрень на Земле! - восхищенно прошептал незаметно подошедший Мос. - Вот я бы уж развернулся. Эх, вот бы мы зажили с тобой, детка!
"Куда же полетим?" - с любопытством думала Эсса, не слушая его. Строители давали практически вечный двигатель и вечное топливо, но оставшиеся на Земле люди не могут ждать вечность.
...Альварес родился в космосе, на обычной маленькой станции прогноза астероидной опасности, которых много было понатыкано вблизи лунной орбиты. С детства у него была только одна мечта - полететь к звездам. Когда мать Мария и отец Кандидо крестили сына в крошечной часовне, волосы младенца были чернее ночи, а глаза ярче звезд, что сверкали в иллюминаторе.
- Мы назовем тебя Полубог, - нежно сказала мать. - Потому что ты родился на полпути к звездам.
Подрастая, мальчик часто думал о том, что если бы ему, Семидио Альваресу, однажды пришлось представлять перед инопланетянам все человечество, то сколько ж всего ему пришлось бы знать и уметь для того, что бы быть достойным одному отвечать за всех! И постепенно он стал думать обо всех людях сразу как о себе самом, как о едином организме, который должен выжить в космосе любой ценой. А для этого прежде всего было необходимо излечить этот организм от внутренних болезней. И так думал не он один. Много прошло времени с той поры... И однажды межзвездный космический флот смог отправиться в далекое путешествие. Волосы Альвареса выгорели на Солнце и рано поседели. Но детские мечты, облеченные сознанием ответственности перед всем человечеством, всегда оставались с ним.
- Да, мы изменили курс, - сказал Альварес Эссе. - Наша цель - протооблако формамида, которое находится к нам почти втрое ближе, чем звезда Барнарда. Строители сделают из него планету, пригодную для жизни людей.
Даже сквозь систему глушителей всех членов экипажа отныне не покидало мерное гудение двигателей, составленных из нано-элементов. Три корабля "Не победи", "Не защитись", "Не сдавайся" уверенно выходили на субсветовые скорости. А Эссе было радостно от того, что и она внесла скромный вклад в программирование Строителей.
- Что такое формамид? - серьезно спросила она. Ей очень хотелось казаться умной и интересной.
- Это молекулы цианистоводородной кислоты при ее контакте с водой. Они под воздействием ионизованного излучения вырабатывают всякие соединения, необходимые для возникновения структуры РНК... То есть, основных кирпичиков жизни. Более того! - воодушевленно продолжал Альварес, Эсса никогда не видела его таким возбужденным, - таких облаков много вблизи Солнечной системы, и везде есть протожизнь. Значит, Строители могут создать планеты вообще без звезды, полностью самодостаточные в плане энергии и ресурсов! Слушайте, Эсса, это ведь решит проблемы землян не через столетия, и даже не десятилетия, а за годы! Эсса, хотите, пойдемте ко мне, давайте по чашечке кофе, а?
У Эссы перехватило дыхание.
- Кофе есть у меня, - послышался вкрадчивый голос Моса.
- Она выпьет и две чашки кофе, если пожелает, - спокойно возразил Альварес.
- Ах... ты... - Мос шагнул к Альваресу, стиснув кулак единственной руки. Его лицо некрасиво исказилось, задергался кончик носа, лоб заблестел от пота. Зажмурившись, Мос наотмашь ударил Альвареса по лицу.
- Что я там нарушил из вашего кодекса, кажется "никто не имеет право совершать насилие"? Впрочем, нет, нет, ничего я не нарушил, ибо сказано: "не защитись". Так? Так!? Что ты молчишь? Почему ничего не делаешь!? Трус! - и тут Мос неожиданно зарыдал.
- Рад, что вам стало лучше, - ровно сказал Альварес.
- Что вы тут со мной делаете? - взвизгнул Мос. - Все эти шесть лет, что вы со мной делаете!? Зачем я здесь!? Раньше я хотел, понимаешь, хотел, имел желания! Боролся как умел, жил за кусок хлеба, за свое место под солнцем... Теперь я ничего не хочу! Ничего! Вы мне все дали, и жратву, и книги, и время, и все, все... но почему же мне так плохо!?
Эссе было неприятно и неловко смотреть на обнаженные эмоции Моса. Но она понимала, что перед человеком, спасшим ему жизнь, он вольно или невольно становится откровеннее - это как своеобразная близость, невольная, неприятная, но раз и навсегда установившаяся между ними.
- Ты становишься Человеком, - сказал Альварес, незаметно вытерев кровь с разбитой губы. - Скоро ты, как и Эсса, выйдете на палубы, будете говорить с другими людьми. Поймете, что мы, люди, есть единое целое и цель наша одна.
Кофе в тот день никто не пил, а потом образовалось очень много дел и они почти не виделись.
Эссу мучили по ночам кошмары. Снилась умершая мать. Она приносила Эссе пирожное, купленное на последние деньги. Глаза матери светились счастьем, предвкушая радость дочери. "Мама, - выговаривала ей Эсса, - ну не в пирожных счастье, и потом, каждый может их получить бесплатно, просто делая свою работу. Я вот нано-химик, мама, а за то, что я работаю, мне дают все, что я только могу пожелать". Раз за разом Эсса повторяла вроде бы такие правильные вещи, но в глазах матери гасла радость, они становились похожими на Фобос и Деймос...
"Не сдавайся" первым вошел в облако формамида. Это было очень древнее образование, протянувшееся на сотни астрономических единиц. Когда-то давно, еще до зарождения Солнечной системы, неподалеку произошел взрыв сверхновой, жестко облучившей формамид, концентрация которого превысила все мыслимые нормы, что привело к образованию и эволюции информационных макромолекул. Облако находилось на пути метеоритных роев, а потому вполне могло стать причиной возникновения жизни и на Земле - панспермия, перенос метеоритами первых протомолекул жизни.
Все были страшно заняты перепрограммированием Строителей, а потому слишком поздно заметили, что формамид породил в облаке не только обмен веществ, но и проторазум. Не подчинявшиеся законам небесной механики метеоритные рои атаковали корабль, выводя из строя всю внешнюю аппаратуру. Потоки частиц высоких энергий планомерно уничтожали защитные оболочки жилых блоков. Со стороны это выглядело, как если бы мириады тонких щупальцев находили, мяли, трясли, рвали, расчленяли, выворачивали наизнанку каждую детальку каждого прибора, а не найдя чего-то, видимо, исключительно для себя важного, хватались за следующий объект или часть обшивки.
- Ну что, таблицу умножения показывали этой дряни? - полюбопытствовал Мос, поймав в коридоре Альвареса. - А может, жахнуть по ней нано-бомбой, которую легко соорудят ваши Строители?
- Она прародительница человечества, - сумрачно отозвался Альварес. Он не спал -несколько земных суток. - И сказано было, "не победи".
- Все ваш кодекс нелепый... Ну, тогда надень бусы, Альварес, возьми кастаньеты и наваху в зубы и спляши ей что-нибудь, зашифрованное, про нуклеиновые кислоты или физические константы, как там это обычно делается. Яви этой туповатой твари свой разум, Альварес! Видишь, она уничтожает железки - видимо, они ей не по душе. Может, общения с равными желает.
Альварес несколько секунд задумчиво смотрел на Моса, а потом в его усталых глазах на посеревшем лице зажглась радость. Он схватил единственную руку опешившего Моса и крепко ее встряхнул.
- Спасибо! - и побежал по коридору.
- Назови эту дрянь Ужописом, - крикнул вслед Мос. - Был, кажется, городишко такой где-то в Европе, опора светлой и правильной жизни, - добавил он уже самому себе. Пожал плечами и пошел к себе ужинать.
Альварес бежал к шлюзовой камере, на ходу прилаживая застежки легкого шлема, для выхода в космос не предназначенного. "Не сдайся, - шептал он, - только не сдайся, не сдайся..." Он снова был маленьким мальчиком, который готовил себя к выступлению перед инопланетянами. Правда тогда, в детстве, все представлялось ему совсем не так. Сейчас были только страх и беспомощность. "Ну, ничего, что есть - с тем и пойдем". Уже перед самым шлюзом Альварес вспомнил, что так и не выпил кофе. Слабая улыбка тронула его губы. Страх немного отступил, и это позволило завершить начатое, выйти в открытый космос.
...То, что осталось от Альвареса, хоронили на "Не победи". Готовясь выпустить в пространство закрытый гроб, у главного шлюза собрался весь экипаж. Пришла Эсса. Худенькая, строгая, очень несчастная, но в то же время полная светлой грусти. И впервые она была вместе со всеми. Эсса робко оглядывалась по сторонам. Такие же они, как она? "Любил ли он меня?" - дрожало, ныло от боли сердце. Есть ли место для любви у таких как Альварес? Так много вопросов, и все больше тянуло ее к этим людям, таким, как Альварес.
Облако формамида признало наличие разумных, сходных себе. И больше не препятствовало ни пролету кораблей, ни начавшемуся активному терраформированию. Более того, оно было радо помочь...
На похороны пришел и Мос. Унылый, растрепанный. Эсса была рада и ему. Наконец-то он проникнется уважением к своему спасителю! Теперь-то он, конечно, понял, он не может не понять величие их душ! Она торопливо направилась к нему.
- Мос!..
- И зачем он только туда полез, идиот? - раздраженно сказал он. - Неплохой ж мужик был, хоть и на чужую собственность любил пялиться. С кем я вот теперь в шахматы буду играть!? Совсем развлекухи никакой не осталось в этой дыре.