Люди живут в страхе перед смертью. Извечный страх толкает на зверские поступки и немыслимое благородство.
Кто-то говорит, что страх полезен, заставляет человека чувствовать конечность своего бытия, соответственно, и хрупкость чужой жизни. Другие видят страх бичом, чумой человечества: за смертью не стоит ничего более ужасного, чем мы можем вообразить себе сами. Это не значит, что бояться нечего, но уж точно не в той степени, в какой это видно в нашем обществе.
Когда появилась секта Признания, никто теперь доподлинно не знает. Они просто пришли и одним щедрым взмахом засеяли людские умы чуждыми идеями.
- Страх смерти беспричинен! Вас держат в страхе, освободитесь! За гранью смерти вас ждет новое воплощение.
Сектантов отличали по наличию множества хитро сплетенных косичек и просветленным улыбкам. Они не носили серое, не проповедовали смирение и жесткий аскетизм. "Признанники" несли доброе и светлое. На словах.
Первая же их проповедь, исполненная света, надежды и добра, привела к массовым самоубийствам.
- Итак, уважаемый Лев Аристархович. Вы и ваши... сообщники обвиняетесь в нарушении статьи двадцать второй пункт кью подпункт джи-семь о призывах к насилию, повлекших за собой смерть и причинение тяжкого вреда здоровью. Вы признаете себя виновным?
- О нет, что вы, это недоразумение...
- С вашего позволения, категоризовать сии явления будет уже судья. Недоразумение это или умышленный сговор. А пока мы с вами побеседуем приватно.
- Как пожелаете. Мне нечего скрывать.
Капитан Гроднев недоверчиво хмыкнул. Его следовательский опыт подсказывал, что количество людей, которым нечего скрывать, чрезвычайно близко к нулю, и маловероятно увидеть такого здесь, обвиняемого в тяжком преступлении.
- Что ж, тогда давайте начнем со стандартной формы. Имя-фамилия-отчество, дата, место рождения.
- Лев Аристархович Жнецов, - чуть склонил голову представительный мужчина. Его облик: умные серые глаза, добросердечная, искренняя улыбка, виднеющаяся из-под седых усов, аккуратно причесанные волосы; чуть поношенный полосатый костюм-тройка, припорошенные пылью остроносые туфли; обычные, самые банальные часы на запястье и древний, действительно древний связной аппарат, такие использовали еще в начале прошлого века - все это создавало образ старшего мужчины достойного семейства, имеющего несколько детей и уже с десяток внуков. Какие тут преступления, если самая жизнь только началась?
Самому Гродневу до пенсии пахать еще с десяток лет. Из силовых структур отпускают раньше обычного - в восемьдесят три, но вкалываешь за это как проклятый. Благо, пенсия приличная.
- Ну, что вы задумались? Год рождения вспоминаете? - подначил обвиняемого следователь.
- Я сомневаюсь, стоит ли вам говорить правду, - признался тот.
- Что за мысли? Конечно, стоит! У нас правда поощряется, может, еще срок поменьше дадут, за искренность-то.
Лев Аристархович вздохнул и развел руками.
- Я не знаю, какой вам назвать возраст. Моя первая жизнь началась в году тысяча девятьсот пятьдесят втором, закончилась - в две тысячи третьем. Рак свалил, в то время он косил людей безжалостно. Истинное бытие, последовавшее за кончиной, продолжалось в течение двухсот лет. Вторую жизнь мне дали в две тысячи двести втором году. Таким образом, получается, что мне, в общей сложности, двести шестьдесят три года. Или шестьдесят четыре, если считать только то время, что я провел в этом мире.
- Да, я застал это время, как и многие мои друзья, - спокойно подтвердил Жнецов.
Капитан испытующе всмотрелся в это искреннее лицо, понимающие глаза и похолодел, осознав, что его собеседник не лжет. Он действительно из двадцатого века!
- Но как? Как вы дожили до двадцать третьего? Нанобиотов изобрели только в двадцать втором веке, при той медицине вы бы просто не дожили...
- Я и не дожил, говорю же. Меня подкосил рак, в начале двадцать первого.
- Тогда как вы умудрились выжить?
- Никак. Я умер, капитан, умер. И почти двести лет продолжалось мое бытие вне рамок.
Гроднев почувствовал, как его привычный к изворотам логики мозг безнадежно путается в собственных извилинах.
Всякого добились современные медики, это правда. Но воскрешение? Это капитан отказывался понимать.
- Лев Аристархович, объясните доступно, будьте добры, - взмолился он. - Как вы, житель двадцатого века, оказались у нас? Перемещения во времени? Анабиоз? Вам ввели какой-то экспериментальный медицинский препарат?
Обвиняемый долго молчал, испытующе глядя на собеседника. Тот изнемогал от близости разгадки изумительной тайны, поразительной загадки и трепетал от непривычного ожидания чуда.
- Капитан, скажите... Вы же думали о смерти?
- Ну... конечно, думал.
Попробуй тут не подумать, когда, пусть и отложенная с помощью науки на долгий срок, но неизбежная кончина маячит в будущем каждого человека. Когда ты схоронил уже столько людей - родителей, других родственников, нескольких друзей, сослуживцев. Когда, в конце концов, работаешь с этой смертью - некрасивой, насильственной, жуткой, попробуй о ней не думать!
- И что вы думали, капитан? Что она ужасна? Несправедлива?
- Да, - кратко подтвердил тот.
- Что она забирает слишком рано или поздно, или не того, кто ее заслуживал?
- Да.
- Что она уродлива, мучительна...
- Да, да, черт побери! К чему вы клоните?
Лев Аристархович соединил пальцы куполом, задумчиво обозрел потолок - тот, белоснежный, отразил прямоугольник - длинный стол и две темные макушки по концам. Случайный блик соединил их не мгновение и тут же исчез.
- Что нас всех ожидает после смерти, капитан? Об этом вы думали?
- Да, - после небольшой паузы признался Гроднев.
- Вы наверняка воображали себе рай и ад - эта концепция до сих пор наиболее распространена...
- Я думаю, что после смерти нет ничего. Верить в сказки глупо.
- Но есть и другие мнения, так ведь?
- Конечно.
- Значит, вы со мной согласитесь, что это все догадки, а знания - его нет?
- Давайте ближе к делу, - следователь раздраженно хлопнул ладонью по столу. Он уже пожалел, что отдал собеседнику ведущую роль в разговоре, но кто спокойно пройдет мимо такой тайны? Пришелец из двадцатого века, открывающий запретные истины... А те несчастные самоубийцы, не может же их смерть остаться для общества загадкой! Родители подающего надежды медика хотят знать, что побудило их сына шагнуть с карниза небоскреба медцентра. Сестра молодого бизнесмена также в растерянном ужасе, отчего мужчина в экстазе покрошил собственные руки и улыбался, смотря на то, как уходит кровь из жил. Таких случаев - сотни, и все они связаны с этим человеком, с его проповедью.
- Ближе к делу...
- И расскажите заодно о том, что все-таки произошло в торговом центре?
Лев Аристархович печально покачал головой, прикрыл глаза на несколько мгновений. Они теперь навечно с ним, эти лица - полные надежды, веры, осознания, что новый мир, новая жизнь, она близко, только сделай шаг, протяни руку, преодолей извечный страх!..
Как же они все ошибались. Все они, те, кто решил, что все можно изменить, сделать мир лучше, избавить всех людей от первородного страха.
И этот человек - капитан Гроднев. Он смотрит с раздражением, но надежда на чудо уже поселилась в уголке глаз; вера побуждала слушать и принимать сердцем слова безумного старика, мнящего себя Избавителем.
- Дело в том, капитан... Я предлагаю людям знание.
- Знание? Какое знание?
- Знание о том, что происходит после смерти.
Гроднев растерянно хлопал глазами как пятилетний мальчишка.
- А вы откуда это знаете? - глупо переспросил он.
- Капитан... Я уже был там, я доподлинно знаю. Я уже был мертв.
Это было бы смешно, если бы речь шла о каком-то другом человеке. Но этот Жнецов... Ему инстинктивно веришь, даже не задумываясь о доказательствах, аргументах, сомнениях. Все, что он говорит со своей обычной доброжелательной, а сейчас - безмерно печальной улыбкой, принимаешь сразу, безоговорочно, навсегда. И жизнь уже никогда не станет прежней.
- И как... там?
- Хорошо, - уже светло, широко улыбнулся Жнецов. - Я не смогу описать, никто не сможет, это необходимо чувствовать. Но когда нет болезней, войн, страха того, что вот-вот закончится бытие для тебя и кого-то из родных... это многого стоит.
Гроднев ощутил, как его переполняет что-то, большое, светлое, доброе, оно переполняет душу и вырывается слезами - и образами тех, кто уже похоронен в земле.
Отец, вечно занятый своими выкладками, но при взгляде на жену и сына губы его растягиваются в ласковой, удовлетворенной улыбке.
Мать, которая суетно хлопочет по дому - поймав этот взгляд, она замирала, а сын их смущенно отводил глаза.
Пашка, бродяга и любитель снежных пиков; его долго не хотели признавать умершим, поисковые группы из друзей, коллег и семьи, много месяцев, лет, прочесывали место его исчезновения.
Маленькая сестренка, она любила хватать цепкими маленькими пальчиками все, что под них подворачивалось, включая многострадальный братов нос; она была слишком мала для присадки нанобиотов, а болезнь - зашла слишком далеко.
Бабушка Лиза и Марго, дед Толик, тетя Инна с мужем; добрейший друг и коллега Вадим Станиславич, начальник Тимур Араватыч, напарница Аннушка... И ведь это еще не полный список - тогда пришлось бы брать стилус и записывать - иначе велика вероятность запутаться в именах и датах.
Ты стольких потерял, со столькими попрощался, и маешься от неизвестности - что их ждало там, дальше? Неужели они все развеяны по ветру, растворились в воздухе - души тех, кто оставил этот мир?
Гроднев, не признаваясь себе, завидовал верующим. Они придумали сказку и, пусть для себя, но знают, что ушедшие близкие отправились в лучший мир. Да, их вера ничем не подкреплена, однако помогает справиться с душащей потерей.
- Страх неизвестности, капитан, в нем все дело. Даже в двадцать третьем веке, когда побеждены почти все болезни, когда человечество смотрит в будущее с оптимизмом, люди боятся. Вы не знаете, что там, дальше. А мы - знаем.
Мама, отец, сестренка... друзья, коллеги - столько замечательных людей ушли, а Гроднев, хмурый беспокойный мужик, все топчется, возвращается в холодную комнатушку на тридцать восьмом этаже, включает визор и терпеливо ждет утра, чтобы вновь отправиться на работу.
- Нет, капитан, не надо об этом думать! - испуганно окликнул следователя Лев Аристархович. - Не надо стремиться к ним, умоляю вас! Вы встретитесь, обязательно увидитесь, но позже, в назначенное время! Капитан!
И Гроднева снова кинуло в холодный пот.
Он серьезно, с полной отдачей задумался о самоубийстве! О космос предвечный!
- Вот оно что...
Вот что всех толкало, вот почему все они умирали с улыбками, светлым лицом и широко открытыми глазами!
- Вы опасны, - прохрипел капитан, осознав свои мысли. - Черт возьми, вас нельзя пускать к людям!
- Мы хотели дать знание...
- Сколько вас сейчас? - перебил Гроднев покаяние. - Сколько таких, знающих, сейчас в мире?
- Восемь. Но не волнуйтесь, такого, как у вас, больше не повторится. Все остальные предупреждены, они будут действовать мягко.
- Что значит - мягко? Всего лишь с десятком жертв?
- Больше никаких массовых речей, - покачал головой Лев Аристархович. - Они будут мягки и внимательны, как я с вами, капитан.
О секте Признания мало что известно.
Иногда СМИ взрываются заголовками об очередной их жертве. Но еще ни одного из принанников не довели до суда.