В детстве я постоянно смотрел "Будни путешественника во времени" - модный тогда impression-канал. Не пропускал ни одного стрима. Каналов на эту тему было куда больше одного. И все-таки намного меньше, чем ребенку вроде меня бы хотелось.
Все это, конечно, было ненастоящее. Развлечение, пусть и очень объемное: путешествия во времени невозможны. По крайней мере, пока. А вот путешествия сквозь пространство, как оказалось, могут происходить на огромные расстояния практически моментально. И именно я испытываю новую технологию.
На экспериментальном проекте нас десять человек, и от первого состава остались только я, руководительница и оператор. Куда делись остальные? Кто ушел сам, а кому и пришлось уйти - по состоянию здоровья. Были и те, кто не вернулся. И те, кто вернулся не до конца.
Работа наша не то чтобы трудная, но утомительная, и после каждого рейда путешественнику нужен особый отдых. Да-да, в специальном реабилитационном центре - такой отдых бывает посложнее самой работы. Ведь тренеры и доктора делают все, чтобы человек по-настоящему вспомнил себя. Вспомнил, кто он здесь, на Земле.
Все - из-за "эффекта губки".
Во время путешествия физически ты никуда не переносишься - только сознанием. И, по сути, ты просто зритель. Наблюдатель. Смотришь глазами одного из местных жителей (если у того есть, конечно, глаза), делишь с ним знания о его мире и впитываешь. Вбираешь в себя чужую реальность, чтобы вернуться и рассказать.
Вот от этого-то ощущения, от осознания себя кем-то другим и нужно потом пролечиться.
Получается ли? Не всегда и не до конца. Не раз я порывался с утра обнять жену несуществующим щупальцем: миры все-таки... очень разные. И живут в них разные существа. Но такое случается только в полусне. И лично мне жить не мешает.
Друзьям я могу, конечно, иногда и пожаловаться - для поддержания, так сказать, дружбы, - но вообще моя работа очень мне нравится. Когда-то, возможно, эта технология станет доступна обычным людям. Но пока что мы только в самом начале. И мы должны узнать больше.
Оператор говорит, что все готово. Это наш тридцать первый с ним рейд. Я прикрываю глаза в знак того, что тоже готов - отправляться.
До сих пор мне везло. Возможно, повезет и сейчас. Я спокоен, я очень спокоен. И все-таки спокойствие стоит мне дорого.
Ты не можешь ничего изменить там, куда попадаешь. Не можешь ни на что повлиять - вообще как-то нарушить естественный ход вещей на другой планете. Даже если очень захочешь: ведь ты всего лишь наблюдатель. И если ты умер, ты умер. В том смысле, что и там, и здесь. Тонкую нить, которая связывает сознание путешественника с Землей и с телом, очень легко разорвать.
Часть из нас не вернулась поэтому именно. Потому что местный житель, в котором они... гостили, погиб. А еще, конечно, всегда есть риск попасть в "ловушку". В такое сознание, из которого просто нельзя найти путь назад. Представьте себе существо, для которого земная вечность - всего лишь мгновение. Попав к нему в гости, едва ли успеешь вспомнить, что пора возвращаться.
Загорается зеленая лампочка, и я начинаю считать.
Сейчас важно сосредоточиться на ощущениях и немного... подкорректировать их. Почувствовать себя максимально спокойно и благополучно. Максимально успешно. К этому трюку прибегает каждый из нас перед переходом. И, хотя наверняка сказать невозможно, кажется, он работает.
Дело в том, что ты не выбираешь, в кого попадешь. Это просто невозможно было бы просчитать: самая близкая из обитаемых планет все равно очень, очень от нас далеко. Но подобное, похоже, притягивается к подобному. И, хотя кое-где принято чувствовать себя исключительно успешно прямо перед тем, как тебя принесут в жертву, с таким настроем все же меньше шанс "попасть" в кого-нибудь... неудачливого. В того, кто имеет шанс скоро умереть.
Из тьмы на огромном, во всю стену, экране выплывает видение далекой звезды. Именно к ней мне нужно перенестись. Приходит в движение механизм, и видение становится ближе. И ближе. Я закрываю глаза, не сводя с него взгляда. Концентрируюсь. Начинается переход.
Переход - та еще болтанка. В эти моменты я представляю себя на звездолете - из тех, что показывали в старых фильмах. Который выглядит так, будто на нем вообще нельзя летать. Уж слишком трясет. И шум - иррациональный, атональный, все нарастающий. Как будто посудина вот-вот развалится. С той лишь разницей, что никакой посудины нет.
В этот раз я отправляюсь дальше, чем обычно, и переход длится дольше. Звездолет несется сквозь бездну пространства, но я верю, что он - как в тех фильмах - сумеет преодолеть полосу астероидов. Ведь у него на борту отважный путешественник. И даже, возможно, пират.
Шум нарастает, становится оглушительным, а после - неслышным. Очень кружится голова. Так тоже бывает, и это пройдет. Отважный путешественник, исследователь и даже немного пират и не с таким справлялся. Я слежу за дыханием, я не думаю ни о чем, кроме своего спокойствия. И кроме успеха.
В конечном итоге, мелькает мысль, я и правда похож на флибустьера. В том смысле, что жители планет, которые мы исследуем, вряд ли готовы были бы поделиться информацией о себе. Знай они, что происходит.
Я ловлю эту мысль вовремя. Я гашу ее, я ее растворяю. И все-таки успеваю ее прочувствовать. И успеваю с ней про себя согласиться.
Как кружится голова. Чудовищно кружится голова.
Ррввхх. Рвх! Шех рвх кцам. Да. Голова кружится.
Но теперь все-таки меньше.
Ллам. Именно, меньше.
Так оно всегда и работает. Ты прорастаешь в чужую речь, в чужое мышление. И с какого-то момента начинаешь воспринимать их интуитивно.
Кружащаяся голова, на самом деле, беспокоит только меня. Я здесь гость. Мне и обустраиваться. А у хозяина есть проблемы гораздо важнее.
Я понемногу осматриваюсь. Дымный полумрак. Низкий, исключительно плоский потолок. Обжигающе красный песок - где-то там, за пределами помещения. За пределами города. Потому что мы в городе, в самом сердце его (ее), и я теперь это знаю.
Мы в самом сердце Аш-Хпхал-Де, и она чертовски большой по местным меркам город. Попасть в нее нелегко: город окружен(а) стенами и еще кое-чем похуже. Выбраться отсюда тоже непросто. Но у того, в чье сознание я попал, есть проблемы куда поважнее.
Дым полумрака освещают искрящие голубыми вспышками лампы. Так горит лучшее местное... топливо для ламп. В искрении нет ничего неправильного: чистое топливо стоит куда дешевле. Это - наш с сестрой подарок жрецам. Не единственный. Я впитываю образы с молнийной скоростью и уже мог бы перечислить все наши сегодняшние подношения.
Но вместо этого останавливаю себя. Не наш с сестрой - Теу и его сестры. Теу - так зовут местного, в чье сознание я попал. Нельзя забывать, что я - не он.
Я продолжаю осматриваться, гляжу на темный силуэт, громоздящийся на полу под слоями одеял, и горе сминает меня.
Существо больно, - думаю я, и смысл этих слов невыносим для Теу.
Существо умирает, - осознаю я.
Мать? Нет. Старше, но не мать, потому что здесь так принято. Невеста. Сколь благословен был бы такой союз! Однако невеста Теу больна, и, хоть они с сестрой привезли ее в Аш-Хпхал-Де, проводимый жрецами лечебный ритуал со всей очевидностью не помогает.
Я смотрю на недвижное тело в искрящем свете светильников; я не могу смотреть на него. Слишком тяжело дается зрелище Теу. И все-таки моя задача, как наблюдателя, состоит не только в том, чтобы впитывать чужие ощущения. Выводы, предположения: я уже понял кое-что об этом мире. И одно из предположений Теу бы не обрадовало.
Есть планеты, где религии устроены... по-другому. Но здесь ритуал, при всей его сложности, и не мог бы сработать.
Теу - по-своему, но - тоже видит, что надеяться не на что.
- Йро, - говорит он сестре. "Идем".
Я чувствую мягкую шерсть под пальцами, когда он берет ее за предплечье.
Никто не обращает внимания, что мы уходим. Жрецы взяли свою плату, им не до нас. Слишком мало по их меркам было уплачено.
Хоть и куда больше, чем было у Теу.
В коридоре темно. Хоть это и не совсем коридор, конечно.
Но само место - определенно храм. И я знаю, не видя, я чувствую, что где-то там, наверху, на Аш-Хпхал-Де с его крыши взирают статуи двух божеств. Многоглазых и при этом слепых; чересчур, возможно, могущественных.
Теу с сестрой останавливаются за поворотом, чтобы еще раз обсудить план.
Их задумка родилась не сейчас. Тут-то я, наконец, это понимаю. Теу (проник) пришел в город, уже предвидя, чем все закончится. И теперь ему нужна книга. Да, в земных терминах это, пожалуй что, именно книга. Сборник силков и ловушек. То есть... охотничья книга.
Книга нужна, чтобы поймать божество. А поймать божество нужно, чтобы вылечить невесту Теу. Раз жрецы не справляются.
- Рдам олох, - говорит сестра с непоколебимой уверенностью. "Все получится". И мы с Теу очень ей за эту уверенность благодарны. По крайней мере, я - точно.
На мгновение мне становится очень смешно, хоть смех это и нервный. Я прибыл сюда, представляя себя на ржавом звездолете из старых фильмов. И попал в другой старый фильм, где герои похищают сокровища из зловещего храма.
Вот только смешного ничего нет. Я не боюсь возмездия местных богов: кажется, они просто выдумка. Кажется, здесь нет никого, кто мог бы сойти за божество. Именно поэтому, на мой взгляд, не работает ритуал: пения и благовоний для исцеления в этом случае недостаточно. Но, пусть никаких богов не существует, опасности нас впереди поджидают самые настоящие.
Возвращаться на Землю раньше времени для меня нежелательно, но, возможно, стоит попытаться. И все-таки я решаю подождать. Я... мы... Да, мы чувствуем азарт.
Незваные гости идут по коридору все дальше. Простым посетителям в эту часть храма путь уже заказан, и очень скоро нам встретятся стражи.
А вот, кстати, и они.
Бесформенные морды, растянутые поперек коридора.
Сестра Теу очень на него похожа. Только сильней и находчивей. Так считает он сам, и я чувствую его гордость, когда сестра выхватывает специальную трубку и выдувает синюю пыль в страшные лица стражей. Пыль - собственноручно добытая - для стражей губительна. Едва вдохнув, они распадаются на куски.
На время дорога свободна. Сестра устремляется дальше, и Теу не отстает.
Мы уже глубоко в теле храма. Где-то над нами пялят слепые глаза статуи высших божеств: их зубы остры, но это не самое в них опасное. Потрудись только те, кого они изображают, снизойти. Реши только они, во всем великом своем безразличии, нам помочь.
Их поймать невозможно, но Теу уверен, что в книге есть способ стреножить божеств поменьше. Ему ведь не нужно много: по меркам богов просьба совсем незначительна.
- Рдам олох, - повторяет Теу. Себе и сестре, и той, что осталась со жрецами.
Он так уверен; и мне жаль, что во мне веры нет.
Возможно, стоит попытаться вернуться, опять думаю я. Но мне нравятся Теу и его сестра, и я решаю еще подождать. На Земле бы я, возможно, принял другое решение. И даже скорее всего. Однако эмоции во время путешествия все-таки исключительно заразительны.
Новый поворот, и перед нами вырастает изваяние. Куда более скромных размеров, чем те, на вершине храма, но тоже немаленькое. Оно высоко воздело руку с мечом.
Сестра Теу идет прямо передо мной. Она сильней и быстрей, потому и первая. Кто смел бы поспорить с ней (и встретиться с гневом)! Однако она - не умней, и при виде изваяния замирает в священном ужасе.
Статуя изображает (воплощает) меньшее, но все-таки божество. Одно из тех, кого мы хотели бы поймать. И это исключительно страшно.
Я слишком хорошо знаю, что сейчас произойдет. Ведь я смотрел много фильмов о том, как искатели приключений преодолевают череду ловушек в очередной древней гробнице. Статуя хранит дорогу, и она - не просто предмет культа. Она - тоже страж. И меч ее не для красоты.
Я понимаю это, потому что я - наблюдатель. Теу же - простой местный житель. Именно поэтому, когда воздетая рука статуи приходит в движение, священный ужас сковывает и его.
Хоть он и умнее сестры. Хотя он тоже, на самом деле, знает, что сейчас произойдет.
Ты не можешь ничего изменить, напоминаю себе я. Не можешь ни на что повлиять.
(И это очень сейчас хорошо, не так ли?)
С другой стороны, думаю я, ведь я никогда по-настоящему не пытался.
- Быстрее! - пытаюсь я. - Быстрее, чтоб тебя, быстрей!
Эмоции во время путешествия все же исключительно... заразны.
Теу не может меня слышать. И всё-таки он слышит... что-то. Стряхивает оцепенение. И отталкивает сестру.
Но если ты умер, вспоминаю я, слишком поздно, то ты умер. И там, куда путешествовал, и на Земле.
Рука божества останавливается: меч застрял в препятствии. Впереди поднимается на ноги моя - наша - сестра. Смотрит на меня. И кричит.