Annotation

     Прохладное июньское утро неторопливо перетекало в жаркий полдень. В изумрудной листве деревьев весело щебетали птицы, иногда можно было заметить юркую белку, огненной стрелкой метнувшуюся за угощением, что раскладывалось посетителями под деревьями или в кормушки на стволах.

     По уютным аллеям парка прогуливались пары. Статные джентльмены в чёрных “тройках” галантно вели под руку своих прекрасных дам в воздушных платьях и с кружевными зонтами.

     На песчаных дорожках царили дети. Девочки в передниках нежных тонов и мальчики в клетчатых шортах и рубашках, с твидовыми беретами на головах, весёло и громко крича, бегали за большой белой собакой. Иногда она подбегала к фонтану, с мягким шумом разбрасывающему ожерелья крупных, блестящих в лучах солнца капель. Становилась передними лапами на бордюр, наклонялась к воде и жадно лакала из фонтана, чтобы затем вернуться в задорную детскую компанию.

     Прозвучал рог. Все взоры обратились в сторону небольшой круглой площади неподалёку от фонтана, к которой вела широкая аллея. На площади возвышалось нечто куполообразное — неясно было, что это такое, поскольку на купол была наброшена лёгкая серая непрозрачная ткань, закрывавшая сооружение. Слабый ветерок шевелил складки ткани, что ещё больше затрудняло определение формы, таящейся под ней.

     Возле купола хозяйничали распорядитель парка и несколько его помощников. По указу распорядителя, они подлезли под ткань и долго что-то дёргали и крутили, балагуря и обмениваясь инструментами. Временами выходили покурить, потом возвращались обратно.

     К куполу подбежал мальчишка и попытался было приподнять ткань, чтобы заглянуть под неё, но распорядитель ловко поймал его за воротник и строго отчитал. Затем он передал сорванца на руки подоспевшей няне, наказав ей следить за ним впредь. Та чувствительно дёрнула мальчишку за ухо, а тот огрызнулся и отбежал от клетки. Инцидент был исчерпан.

     Ровно в три после полудня рог прозвучал снова. Рабочие вылезли из-под ткани и удалились. На площади между тем собралась изрядная толпа — все ожидали. Распорядитель бросил взгляд поверх голов, важно достал из нагрудного кармана большие часы на цепочке, со вниманием оглядел их через приставленный к глазу лорнет, нажатием кнопки открыл массивную крышку с орнаментом из жёлтого металла. Посмотрев на время, удовлетворённо захлопнул крышку. Громкий и торжественный щелчок прозвучал вместе с первым ударом колокола на ратуше неподалёку.

     Распорядитель поднял руку и рабочий потянул за верёвку, свисающую с верхушки купола. Ткань с шуршанием начала сползать, обнажая то, что скрывалось под ней. Толпа вздохнула изумлённо и сначала отхлынула, но потом заинтересованно подтянулась обратно.

     Я с превеликим трудом дочитывала новый роман-фантазию модного современного писателя. Не будучи поклонницей его творчества или жанра в целом, я читала его лишь по совету владельца книжной лавки, мнению которого всецело доверяла.

     Автор живописал, как по-дружески общался с господином с другого континента при помощи чудесной машины размером не более дамского зеркала, но обладающей свойствами одновременно телефонного аппарата, телеграфа, патефона и, Бог знает, какими ещё.

     Собственно, во время беседы он имел возможность наблюдать своего визави в этом зеркале, попутно демонстрируя ему виды окрест себя и полюбившиеся фонограммы, а в конце беседы телеграфировал встроенным миниатюрным телеграфом свой адрес и имя приказчика. Одним словом, чудеса да и только.

     На мой взгляд, машина эта, существуй она на самом деле, была бы бестолковой в силу противоречивости своих умений и годилась бы только на потеху молодым фривольным господам, желающим распустить свой яркий хвост пошире хотя бы перед кем-нибудь. Ну разве не лучше доверить сообщение в далёкую страну телеграфисту? А фотографией должен заниматься опытный фотограф, знающий тонкости своего ремесла — ведь нужно разместить джентльмена или даму правильно, чтобы они были запечатлены в наиболее приглядном свете, да проследить за множеством других важных вещей. И уж окончательным казусом в этом римском салате выглядел патефон.

     Я давно склонялась прекратить это чтение, но всё же не могла вот так сразу взять и перестать — возможно, что-то не поняв, но дойдя до какой-то строки, получу объяснение, которое оправдает мои ожидания. Впрочем, с каждым абзацем надежда эта истаивала.

     Настойчиво протрубивший рог решил исход немой борьбы любознательности с нетерпением в пользу последнего. Я решительно захлопнула книгу, даже не заложив страницу. В очередной раз дала себе зарок не пытаться понимать то, что послано не мне. Встала, стряхнула с платья пару листьев, опавших с дерева, создававшего тень над скамьёй и направилась в сторону причудливого зова.

     Когда я подошла к площади, последние складки ткани с глухим шуршанием ниспали, обнажив гигантскую, в три человечьих роста, клетку. Чёрного металла кованые прутья мягко загибались кверху, образуя купол на манер клеток для канареек, попугайчиков и других мелких птиц.

     Внутри находилось большое, чёрное, одетое в шубу из длинных и грубых волос. Люди, наблюдавшие открытие клетки, издали общий, словно одним голосом, вздох, отпрянув поначалу от такой неожиданности.

     Заплакал ребенок, вероятно, случайно придавленный маман в спешке. Но тут же утих. Один господин трясущимися руками начал доставать пенсне из нагрудного кармана своего жакета. Достал, водрузил на нос. Пенсне упало было, но он ловко подхватил его и вернул на место, притерев к переносице понадёжнее.

     Распорядитель, весьма довольный такой реакцией публики, повернулся спиной к клетке, окинул общественность исполненным превосходства взглядом, важно и несколько манерно провозгласил, сверяясь часто с затрёпанной бумажкой:

     — Дамы-ы-ы-и-и-и-и-господа-а! Вы имеете удовольствие лицезреть таинственное и великое чудо Амазонии — гигантского Mygalomorphae Magnifico Rex! — Он посмотрел на публику. — Это паук, господа! Гигантский паук. По заявлению профессора Кронберга, изловившего сие чудо природы и доставившего сюда, мы видим последнего представителя своего рода!

     Распорядитель говорил ещё долго, обильно упоминая имена, учёные степени и различные факты поимки паука, а также жизнеописание повадок паучьего рода. Местами его речь содержала откровенное невежество и научную профанацию — это было понятно даже мне, даме, далёкой от мира пауков. Но толпа любит зрелища, а подобные сентенции подкрепляют значимость происходящего.

     Наконец, закончив свою речь, распорядитель пожелал славным посетителям парка новых незабвенных впечатлений и устранился, оставив почтенную публику наедине с гигантским пауком.

     Некоторое время ничего не происходило. Господа и дамы подходили к клетке на расстояние вытянутой трости, смотрели на диво, тихо переговаривались, затем отходили, утолив интерес.

     Собственно, интересу того было не так, чтобы много. Лежит посреди огромной клетки большая гора чёрного меха. Она медленно и ритмично, едва заметно, вздымается и опадает.

     Памятный мальчишка, ранее отданный на поруки няни и, очевидно, распустившийся ввиду отсутствия распорядителя, подбежал к клетке и, схватившись за прутья, громко заорал:

     — Да он дохлый! — подобрав затем сучковатую палку, что есть силы ткнул в чёрный бок, захохотал громко и отбежал. Господин в пенсне проводил его неодобрительным взглядом, но, впрочем, скорее, с укором, нежели с осуждением — экспонат тоже не вызывал у него дружеских чувств.

     Паук зашевелился. Сначала из груды меха выпросталась одна нога, за ней — другая. Через небольшую паузу появились ещё две. Зверь как бы раздумывал, просыпаться ему или же не выходить из своей дремоты.

     Наконец, он принял решение. На свет явились ещё четыре ноги. Паук с кажущимся усилием опёрся всеми восемью ногами о днище клетки и медленно приподнял своё сферическое приплюснутое тело на высоту человечьего роста. Открылись несколько пар больших круглых чёрных глаз.

     Толпа вздохнула и отодвинулась от клетки на пару локтей. Паук смотрел на публику недвижимо и, казалось, безучастно. Сие было хладнокровие, присущее насекомым. Он пошевелил своими челюстями и опустился обратно на брюхо. Глаза скрылись за чёрным мехом.

     Мальчишка, между тем, не унимался. Набрав горсть гальки, он начал кидать в паука камешки, выкрикивать что-то несуразное и вёл себя как плодовая обезьяна только что из джунглей Индии. Белая собака, до того игравшая с детьми, подбежала к клетке и начала облаивать паука, выказывая поддержку ребенку.

     Паук начал двигаться, елозить — покушения эти явно его донимали. Он неудобно прислонился к стенке клетки, косматый бок слегка выдался сквозь прутья. Собака, не удовлетворившись лаем, подскочила к клетке и вцепилась в чёрную шерсть зубами.

     Ответ был мгновенным и ужасным. Паук вскочил с быстротою молнии и нанёс удар одной из своих лап, увенчанных, как оказалось, острейшими когтями — по одному на каждую. Он проткнул собаку и начал затаскивать её к себе в клетку. Собака завизжала истошно и забилась, пытаясь вырваться, но было поздно — чудовище легко, как сухую ветку, затянуло собачье тело в клетку, сломав и искорёжив его о толстые прутья.

     — Рамзес! О, Боже! — Женщина, очевидно хозяйка собаки, подскочила к клетке. — Помогите же, Бога ради! Вытащите его оттуда!..

     Она в порыве отчаяния швырнула в паука зонт. Он попал пикой чудовищу в бок и оно повернуло морду к женщине. Лапы его заталкивали тело собаки в пасть, затем челюсти закрылись и собачья голова, не уместившаяся в пасти паука, упала, ударилась об одну из паучьих лап и отскочила к краю клетки. Потрясённая дама смотрела в, наполненные предсмертным ужасом, блёклые глаза своего пса.

     Плечи её поникли, она отвернулась и, зарыдав, пошла прочь от клетки. Маленькая девочка подбежала к ней, и хотела взглянуть в клетку, но дама обняла её за плечи и прижала к себе, не отпуская увидеть шокирующее зрелище. Девочка почувствовала, что произошло что-то ужасное.

     — Где Рамзес, мамочка? — глаза её увлажнились, лицо было наполнено тревожным неверием в предчувствии ужасной потери.

     — Он… там, милая. — Глотая слёзы, прижала голову девочки к груди. — Его нет больше с нами.

     Они стояли, сотрясаемые страданием, среди безмолвных зрителей, шокированных этой сценой.

     — Мерзкое чудовище! — господин в пенсне с негодованием повернулся к клетке. — Как земля носит такое мерзкое чудовище?!..

     Он достал первое, что было в кармане — мешочек с табаком — и неловко швырнул в паука. Толпа зарокотала в поддержке этого настроения. Из-за спин вылетел камень, ударился о прут и отскочил. За ним полетел следующий; проскочив меж прутьев, угодил в рыло паука. Тот отскочил к дальней стенке клетки и замер, уставившись на достопочтенную публику.

     Это стало сигналом. В клетку полетело всё, что можно было найти в пределах площади — камни, ветви деревьев, комки грязи, бутылки, даже женская туфелька. Паук, получая удары, начал метаться по клетке, ища спасения. Сначала он бегал по полу, затем стал цепляться за прутья, забираясь выше, под купол.

     Толпа бесновалась злобно, весело и жутко. Паука подзадоривали, наставляли как вести себя в приличном обществе, выкрикивали оскорбления. Кто-то не поленился выломать длинную жердь из скамьи неподалёку и два смельчака тыкали ею меж прутьев клетки, стараясь попасть в чёрный бок и причинить ему тем самым боль.

     Вернулся бледный распорядитель, стал жалобным голосом уговаривать господ не причинять вред бессловесному животному, но ему указали на голову собаки и сказали, что он с почестями будет препровождён в клетку, если считает что господа в чём-то неправы.

     Паук, меж тем, совершая бешеные скачки, случайно зацепил крюк, запиравший дверцу клетки, отчего та немного приотворилась. В следующий его бросок она открылась настежь и паук вывалился за пределы своего узилища. Находившемуся как раз под дверцей распорядителю не свезло — в плечо его вонзился коготь и он упал на землю, кажется, потеряв сознание от испуга и боли, истекая кровью.

     Впрочем, он не погиб немедля. Паук лишь опёрся о его плечо, выходя из клетки. Переступил через бездыханное тело и взгляд его многочисленных глаз обратился к обидчикам.

     Я находилась очень близко к дверце, когда паук покинул свой плен. Оцепенев от ужаса, не могла сделать даже шагу, а чёрное чудище нависало надо мной. Скосив глаза, я наблюдала за отвратительной головой, прикреплённой к не менее ужасному подрагивающему брюшку, в котором могла уместиться лошадь.

     Бог мой, как он огромен. В массивной клетке он кажется меньше, чем когда стоишь рядом с ним без защиты толстых металлических прутьев.

     Как-то в энциклопедии я читала, что хищник не будет тебя видеть до тех пор, пока ты не движешься. Но не была уверена, что это относится не только к пресмыкающимся, но и к насекомым. Впрочем, выбора особого в тот момент у меня не было.

     Воспользовавшись оторопью людского стада, паук не мешкая пригвоздил к земле двоих, находившихся в досягаемости когтистых ног. Голова его запрокинулась, он издал громкий, зловещий и полный угрозы стрёкот.

     Внезапно всё переменилось. Те, кто минуту назад ещё были загонщиками — вдруг стали дичью.

     Началась паника и давка. Все повернулись разом и бросились бежать от страшилища. Дамы путались в своих платьях, теряя их слой за слоем. Джентльмены позорно давали стрекача, уже совсем не галантно расталкивая локтями всех без исключения — от пожилых дам до колясок с детьми. Кто-то упал под ноги толпы и жутко, безнадёжно кричал от страха и боли, не в силах подняться, но совершенно не желая гибнуть.

     Кто-то воскликнул: “Деревья! Залезайте на деревья!” и обезумевшая от ужаса толпа безотчётно восприняла этот выкрик как единственный план спасения. Люди стали лезть на деревья с таким ожесточением, как будто они спасали свою жизнь от пожара. Сильные отпихивали слабых. Те падали наземь, нередко ударяясь о толстые ветви, цепляясь за суки, разрывая одежду и кожу, ломая кости.

     Скоро земля под деревьями была усеяна шевелящимися, громко кричащими и еле стонущими мешками окровавленной плоти с выпирающими из прорех острыми обломками костей. Повезло тем, кто лишился сознания — они уже не ведали, плодами какой жатвы стали. Те же, кто пребывал в ясном разуме, но не мог двигаться, с ужасом ждали приближения монстра и молили уже не о пощаде, но о лёгкой смерти. Прочие расползлись по кустам в надежде, что не будут замечены зверем, у которого перед мордой более доступная добыча. Паук же, явно охотился не для пропитания, а из мести. Раздражённая тварь рыскала по парку и убивала всё живое, что выдавало себя малейшим движением или звуком.

     Кажется, на земле не оставалось уже никого в живых. Единственный маленький мальчик стоял под деревом и призывал маму, громогласно рыдая и размазывая слёзы кулачком по лицу. К нему никто не спускался, а матери, как видно, на том дереве не было, либо она была без сознания на земле. Судьба его была незавидна и предрешена.

     Те, кто был на деревьях, смотрели вниз с надеждой — авось, паук не сможет вскарабкаться по деревьям. Авось, пройдёт к другому дереву, не к этому. Авось, страшилище уже насладилось кровью и уйдёт отсюда. Авось…

     Я по счастью забралась выше многих. В детстве я неплохо лазала по деревьям и, как оказалось, с возрастом навык этот никуда не делся и остался в немалой степени при мне. Старый дуб, на котором я оказалась, имел мощный ствол в три обхвата и если бы не толстые нижние ветви, не залезть бы никому на него вовек без помощи лестницы; но всем нам повезло. Пышная крона скрывала своих постояльцев от внешнего мира, а толстые ветви загораживали обзор снизу.

     Кто залез на дерево, стояли на ветвях, боясь шелохнуться или промолвить хоть слово. Все ждали, что паук будет делать дальше. Он перемещался по рощице, постоянно оборачиваясь и осматриваясь. Видно ему было невдомёк, что наверху от него прячутся люди.

     Побродив некоторое время бесцельно, он начал удаляться к выходу из парка. Рядом со мной послышались вздохи облегчения и даже тихие разговоры шёпотом — молодой человек объяснял кому-то о том, что паук удаляется и скоро можно будет спуститься. Я тоже перевела дух.

     С ветвей соседнего с нашим дерева на землю упало что-то белое. Я разглядела на земле тело в разорванном белом платье, из-под которого виднелись кружевные панталоны. Вероятно дама потеряла сознание от перенапряжения и не удержалась на ветви.

     Паук резко обернулся на звук и ринулся к ней. На деревьях послышались крики ужаса, плач. Никто не в силах был больше сдерживаться при виде почти ушедшей, но вновь приближающейся угрозы своей жизни.

     Зверь подскочил к даме, лежащей ничком и начал её рассматривать.

     — Мамочка! — вдруг раздался писк над моей головой. Я взглянула вверх, там была девочка лет десяти.

     Окружающие зашикали на неё, но было поздно — мы выдали себя и паук заинтересовался тем, что происходит на дереве. Подбежав, поднял передние лапы и вмиг залез на нижнюю ветвь.

     К тому моменту на ней уже не было никого. Все начали тесниться, взбираясь выше. Паук поднялся ещё на одну ветвь и обнаружил первых жертв на следующей. Секунду-две разглядывал молодого человека, затем нанёс ему стремительный удар и бесчувственное тело полетело на землю. Девушка, находившаяся рядом, пронзительно закричала в ужасе и начала взбираться без оглядки, никого и ничего не видя, спасая свою жизнь.

     Но она была следующей в ужасном списке. Чёрная лапа пронзила её спину, наколов на страшный коготь — словно бабочку на иглу энтомолога. Горло её издало короткий вскрик, ужас на лице сменился недоумением, взгляд выражал мольбу. Затем изо рта её хлынула кровь и она умерла. Паук отбросил её в сторону и обратил свой взор выше.

     Остававшиеся на ветвях обезумели от пережитого. Верно, гибель от удара оземь лучше ужасной смерти на когте у чудовища. Люди посыпались с ветвей в разные стороны: кто спрыгивал сам, а кто не смог удержаться на дереве. Земля под деревом приняла новые жертвы.

     Я вдруг поняла, что совсем одна на дереве. Даже маленькая девочка, сидевшая надо мной, исчезла, словно растворилась незамеченной.

     Я не прыгнула — не смогла. Сидела на своей тонкой веточке, обняв тёплое дерево, сливаясь с ним. Внутри меня всё помертвело и я более не могла двигаться. Глаза мои были зажмурены, но я плакала и слёзы прорываясь сквозь закрытые веки, стекали с краешков глаз щекотными дорожками на шею. Просила молча, в душе, чтобы это закончилось, чтобы это мне снилось и я проснулась побыстрее. Просила у всего, что знала: у листика, у дерева, у неба, у бога…

     Зловещий стрёкот раздался над моим ухом. В нос мне ударил смрад. Я открыла глаза. Восемь чёрных шаров смотрели на меня с холодным интересом.

     “В нынешнее воскресенье в парке Jardin des miracles по недосмотру устроителей из неволи сбежал гигантский паук, чьей родиной являются джунгли Амазонии.

     Дикий зверь вырвался из клетки и начал причинять смерть посетителям парка. Жертвами паука явились более восьми десятков человек. Не выжил никто из находившихся в парке в тот момент.

     Жандармерия провела операцию по сдерживанию паука, которого пришлось умертвить по причине невозможности поимки. Профессор Кронберг, являющийся владельцем оного зверя, намерен подать в суд на начальника полиции за уничтожение редкого животного.

     Городской совет, в свою очередь, на внеочередном заседании постановил, что недопустимы демонстрации диких зверей без соответствующего... ”