А я смотрю в окно или выхожу на улицу и мне всё кажется, что сейчас увижу Фиону. Что она совсем рядом. Выходит из машины. Машет мне рукой. Кричит - Привет! Ты как?
И мы идём навстречу друг другу. Встреча происходит около моих ворот. Люся крутится рядом, виляя хвостом и просовывая морду сквозь металлическую решетку. Мы с Фионой обнимаемся. Вкратце рассказываем друг другу последние новости и, как обычно, планируем совместный ланч. Выбирая место - куда пойдем на этот раз.
Или осень. Осыпаются листья. Фиона бегает с граблями по участку. Видит меня. Машет рукой. Мы опять беседуем - столько листьев насыпало! Она сетует - а тебе-то как достается! И виновата в этом я - когда строили дом, в котором живешь сейчас, не позволила срубить дерево над домом.
Дерево, действительно, знатное. Теперь оно превратилось в могучую ветлу с тремя стволами. С хрупкими и ломкими ветвями, летящими вниз от дуновений ветра. Работы хватает круглый год. Столько сора от этого дерева! Весной, едва распустятся нежные побеги первых листьев, с него начинает сыпаться пух. Пух летает словно снег. Скорее, даже и не снег, а легкие невесомые клочки воздушной ваты. Сахарной ваты. Которой очень любят лакомиться дети. Обычно её продают на местных ярмарках.
Эта вата залетает в гараж, сбиваясь в углах, под столом, за цветочными горшками и прочим хламом. Застревает между деревянными досками веранды. Когда время пухолетания заканчивается, и, наконец-таки, все углы расчищены, вздыхаю свободно - теперь можно жить относительно спокойно. До осени. До осени я буду подбирать только падающие сучки и ветки.
Зато осенью дерево отрывается по полной. Забрасывает всё вокруг себя листвой. Не скупясь. И дом становится похож на ежа, утонувшего в сырой листве. Ежу нужно встрепенуться, распушить иголки на спине и сбросить эту листву с себя. Чтобы снова стать узнаваемым.
Я беру грабли. Собираю мешок за мешком. Мешки объемные. Бумажные. Один мешок, два, три. И так далее.
В итоге всегда больше тридцати пяти. Сразу, конечно, такое количество собрать не могу. Очень много работы. Поэтому - по частям. Наполненные мешки отношу в гараж. Чтобы не мокли на улице в случае дождя. Потом переношу к дороге. Поздним вечером. Накануне дня забирания огородного мусора.
Фиона только качает головой. Сколько же работы! Зря не дала спилить это дерево!
А я смотрю на дом и понимаю - не зря! Собственно, дом может жить только рядом с этим деревом. Или наоборот - дерево рядом с домом. Друг без друга они не могут никак.
Вот убери дерево и сразу станет пусто. И дом станет обычной коробкой. Безо всякой живописности. А так получается картина. Самая настоящая картина. Над домом возвышается могучая ветла с раскидистыми ветвями. Словно бы ограждая собой дом.
Фиона соглашается с моими доводами. Добавляя - есть что-то очень русское во всём этом. Очень и очень русское. Дух такой. Как у Пастернака в Докторе Живаго.
Конечно, Фиона слышала про Пастернака. И еще когда прихожу к ней попить чай, она ставит классическую музыку. Русскую. Мы пьём чай с печеньем и слушаем. Чайковского. Или Рахманинова. Или Хачатуряна. Хоть Хачатурян и армянин. И как бы советский композитор. Но это не важно. Всё равно - русский.
Мы пьём чай. Кот Луис вертится рядом. Перед камином в вазе букет цветов. Фиона любит всё красивое. Она - эстет. Только она умеет выбирать самые красивые открытки. Безупречный вкус.
И открытки - это отдельная история. Фиона присылает мне открытки из разных мест. Куда бы ни поехала. Из Эдинбурга, из Лондона, из Ванкувера, из Дублина. Если едет в музей в Торонто, непременно запасается открытками. Наступает праздник. Или даже не праздник. И даже не повод. Или малейший повод. Фиона звонит - ты дома? сейчас зайду.
Приходит. С цветком в горшочке. И с новой открыткой. Там обязательно какие-то хорошие слова. Очень хорошие. И не пустые. А цветочек потом живет долго. Потому что в горшочке. Зимой Фиона обычно приносит цикламены. Розовые. А я дарю ей азалии. Красные. Потому что азалия была последним цветком, который подарил ей её Майкл.
Потом мы опять пьём чай. Разговаривая ни о чём. И обо всём сразу. Это просто такая церемония у нас, получается.
Фиона постоянно в деятельности. Историческое сообщество. Выступления на собраниях. Работа в ассоциации местных трейлов. Она составляет карты. С тропами, по которым потом будут гулять люди. Фиона любит карты. Когда-то она закончила геодезический факультет в Эдинбургском университете. Собственно, там познакомилась и с Майклом.
Мы живём в зеленой зоне, опоясывающей Торонто. Все тропы для пеших прогулок соединяются в единую цепь протяженностью более 300 километров. Тропы лежат через леса и поля. Здесь такая местность. Лесная. Холмистая. Красивая. С множеством небольших озёр, оставшихся со времён ледникового периода. Когда глыбы таящего льда буравили землю, оставляя после себя выемки, наполненные водой.
В наших местах много дикой природы. Осенью сотни птиц - диких гусей преимущественно - собираются в огромные стаи, проносятся над лесами и полями, садятся на гладь этих озёр. Чтобы передохнуть. И, кажется, нет ничего величественнее, когда стоишь в одиночестве посреди поля, любуясь догорающими красками золотисто-багряной осени, а над головой, в лучах закатного солнца, среди белых облаков пролетают косяки прекрасных птиц. И слышно, как режут воздух их натруженные крылья. И нет никого рядом - только поле, лес, небо и птицы. И, пожалуй, Бог, сотворивший всю эту несказанную красоту. Бог, который всегда рядом.
Именно Фиона познакомила меня со всеми этими прекрасными местами. Когда-то, давно, она подарила мне книгу. С картами, отображающими тропы, по которым я и совершаю ежедневные прогулки. Карты - дело рук Фионы.
Вечерами, выглядывая в окно, вижу свет в её доме. На втором этаже. Фиона смотрит телевизор. Как правило, теннисный турнир. Теннис - её другое самое большое увлечение. И ничто не может заменить любовь к теннису. Она не пропускает ни одного турнира. Знает всех известных теннисистов по именам. Сама играет. В теннис. Не менее двух раз в неделю. В эти дни я вижу её, садящейся в автомобиль, в короткой теннисной юбке и кроссовках. Сумка с теннисной ракеткой уже там. Она машет рукой и сообщает, когда вернётся. А я думаю - Молодец! Конечно, молодец. Ей ведь уже за семьдесят.
Да, Фионе за семьдесят. И в её жизни было всё. Не всегда слишком хорошее. Как и в жизни каждого из нас, впрочем. Но Фиона - леди. И она никогда не жалуется. Может посетовать, поделиться, но жаловаться - нет. Она принимает жизнь такой, какая она есть. И я стараюсь учиться у Фионы. Фиона - целостная личность и очень высоко организованная. Вне всякого сомнения. И еще она здесь для меня как бы вместо матери. Мы с ней очень близки.
Она звонит и говорит - знаешь, у меня есть новость. Не слишком приятная. Но я должна сообщить тебе об этом. У меня обнаружили рак. Будут оперировать.
В голове не укладывается. Фиона всё та же. Так же улыбается. Посещает собрания, играет в теннис, варит джем из сливы, угощая меня, ездит по выставкам, отвозит дочь Мэгги на плавание и в церковь по воскресениям.
Так же приглашает в гости. На Рождество. Греет тарелки в духовке, чтобы потом разложить на них приготовленную еду.
Раскладывает перед каждым из нас множество вилочек, ложечек, ножичков. Мы шутим. Смеёмся. Пьём чай. К чаю подаётся ПавлОва - излюбленный Фионин десерт из воздушных меренг, украшенных сверху взбитыми сливками, малиной и клубникой с киви. Всё как обычно. Как раньше. И в этом постоянстве столько успокоения. Кажется, так будет всегда. И вся эта история про рак - только глупая шутка.
Потом она звонит мне. Спрашивает - могу ли возить её в госпиталь на химиотерапию и в какие дни мне удобнее.
Составляем с ней расписание.
В холле в госпитале сидят люди. У всех один диагноз - рак. Лица почти у всех какие-то безжизненные. Люди словно бы погружены в себя. Словно бы уже не принадлежат этому миру.
Мы с Фионой смотримся странно. Мы живые. Разглядываем картины на стенах. Очень красивые полотна. С видами природы. Читаем газету. Культурные новости. Ищем потерянные перчатки и нашейные шелковые платки. Мы шли по коридору и роняли. Перчатки. Шарфы. Возвращались. Поднимали. Смеялись. Шутили. Над своей рассеянностью. Нас с ней много. Слишком много для такого места как госпиталь. Особенно для этого холла. Где сидят в ожидании раковые больные.
По лицу Фионы мне становится понятно - ей страшно. Ей страшно, что она вот тоже станет такой беспомощной, безжизненной, погруженной в себя. Она ловит мой взгляд и говорит - какое неприятное место. Говорит - надо бы уйти отсюда поскорее, а то начинаю чувствовать себя больной.
Потом она говорит - какое счастье снова видеть это небо, эти облака, эти просторы!
Она снова возвращается к жизни. Снова играет в теннис. И мы снова планируем наши походы на ланч.
Но первые два-три дня после химиотерапии она чувствует себя отвратительно. Говорит - что-то вообще не то происходит в голове.
Потом ей отменяют терапию. По причине плохих показателей крови. И Фиона этому очень рада - не нужно будет ездить в госпиталь!
Лето, её последнее лето, проходит очень хорошо. И никаких поездок в госпиталь!
Фиона варит варенье, играет в теннис, посещает собрания, про неё рассказывают в местных газетах (как обычно - благодарят за активную деятельность на пользу общества). И мы пьём с ней чай иногда. На улице. На веранде. Забегаю к ней и наблюдаю, как меняется её садик. То распускаются одни цветы, то другие. Вроде, совсем недавно я нюхала душистые розовые пионы, что растут под самой верандой. А теперь вот уже флоксы. А еще в самом начале - в мае - были ландыши. Ландыши обычно распускаются к Фиониному рождению. На которое непременно дарю ей её любимые бегонии. Выбираю яркие. С цветами, напоминающими розочки. Лучшего подарка для Фионы нет.
Она тут же размещает бегонии на веранде. Теперь они будут с ней всё лето. До первых заморозков. Но в этом году Фиона уже не дождётся заморозков. Её не станет второго октября.
Но пока мы об этом не знаем. Мы живём. Просто живём. Каждый день. Как если бы ничего не происходило.
Она звонит мне и говорит - ты видела сегодняшний рассвет? Небо было такой прекрасное. Всё розовое-розовое. С белыми полосочками.
Спрашиваю, как она себя чувствует.
Отвечает - всё хорошо. И самое приятное - не нужно ездить в госпиталь. Только вот в середине сентября надо показаться.
Она даже набрала вес. Планируем нашу поездку на озеро. Тепло. Хорошо бы поплавать.
Пришёл сентябрь. Из госпиталя она возвращается удручённая. Ничто не помогает. Кровь плохая. Метастазы повсюду. Предложили провести сеанс радиации.
После радиации Фиона уже больше никогда не вернётся к себе. Прежней. Через двенадцать дней её не станет.
За шесть дней до её смерти мы курили траву. Марихуану. В её спальне. Фиона согласилась. Но только со мной. За компанию. Пожалуй, это было последнее яркое и смешное из того, что мы успели сделать с ней. И я приходила к ней каждый вечер. Пытаясь расшевелить и накормить. Но её организм уже был готов к смерти. Фиона старательно продолжала вести себя как леди - улыбалась и поддерживала беседу. Но телу больше не нужны были ни пища, ни вода. Оно угасало. Угасало стремительно быстро.
Последние два дня жизни Фиона провела в госпитале. В отдельной палате. Ей очень хотелось умереть дома. Но в итоге она согласилась на госпиталь. От её тела почти ничего не осталось. Я нагнулась к ней, чтобы обнять и поцеловать. Фиона смотрела мне в глаза. И в этих глазах было всё. Я знала - она прощается со мной.
Потом было прощание. В церкви. В которой Фиону знали все. Мэгги пела песню рядом с урной с прахом, окруженной цветами. Люди произносили речи. Много людей. А я плакала. Плакала. Прощаясь с Фионой, которая стала мне здесь вместо матери. Плакала, вспоминая годы, проведенные мною здесь. Четырнадцать долгих лет. Но я была не одна.
А потом уже - через неделю - я снова приехала в церковь. И пришла в восточный садик. Там уже покоился прах Фионы. Рядом с прахом Майкла. Я сложила руки перед грудью, поклонилась и произнесла - Намасте. Да так и застыла. На какое-то время.
А потом я сказала Намасте человеку, который всё это время поддерживал меня.
И что будет дальше? - я не знаю.
В Фионином доме по-прежнему живёт кот Луис. В выходные в окнах горит свет - приезжают Фионины дети. А мне по-прежнему кажется, что вот посмотрю в окно или выйду на улицу и увижу Фиону, машущую мне рукой.
Спасибо ей за присутствие в моей жизни. Ей и тому, кто помогал мне. Поддерживал.
Намасте.
И Фиона прожила полную жизнь. Насыщенную. Интересную и активную. И до самого конца оставалась образцом выдержанности и безупречного поведения. У неё есть чему поучиться. И дай, Бог, каждому прожить такую жизнь.