Аннотация: о моих первых попытках напечататься в начале 1980-х
В детстве я зачитывался приключенческими книжками. Детство прошло, но любовь к книгам осталась.
Со временем, читая рассказы, повести и романы любимых писателей, я все более внимательно стал изучать то, что остальные читатели обычно пропускают: предисловия, вступительные статьи и вообще все те места, в которых говорится о писателе, его жизни и творчестве. А вскоре я вообще перешел на книги по литературоведению. Потому что меня, чуть ли не больше самих книг стали занимать люди, которые их написали.
Какими они были? Как они жили? Как стали писателями? А главное, как они работали? Как совершается это таинство, это волшебство?
Из этих книг я, кроме всего прочего, узнал, что почти каждый настоящий писатель пришел к писательству, переменив множество профессий.
Эта новость меня очень обрадовала, так как в моей трудовой книжке в то время было уже столько записей, что очередной начальник, посмотрев ее, вздохнул и сказал, что с такой трудовой книжкой скоро уже и в тюрьму брать не будут. Но на работу взял. Да и как было не взять? Время-то было советское, на каждом шагу объявления: "Требуются...", "Требуются...", "Требуются...".
Еще я вычитал следующее: "После гениев природа отдыхает на потомках". Мои родители были простыми людьми. "Значит, у природы не было никаких оснований "отдыхать" на мне!" - радостно подумал я.
Добром все это закончиться не могло, и смутное желание, которое зрело во мне в последние годы, вскоре раскрылось полностью. Ведь я подсознательно шел к нему все это время. И пришел. Оставалось только садиться за стол и писать. Что я и сделал.
Я написал рассказ об улице, на которой мы тогда жили. Улица состояла из частных домов, и наши соседи превратили ее в настоящую помойку.
В рассказе я высмеял их привычку выбрасывать мусор и всякие отходы прямо на улицу, чуть ли не под нос друг другу. Причем делалось это тайно, пока никто не видит.
Свой первый рассказ я назвал "Тайное свинство", отослал его в городскую газету и с нетерпением ожидал гонорара, прикидывая в уме его возможные размеры.
Но вместо гонорара пришел участковый милиционер.
- Ваша жалоба? - строго спросил он, показав мне мой рассказ.
- Да, - озадаченно ответил я, не понимая, почему он называет мой рассказ жалобой, и какое вообще отношение может иметь милиция к моему творчеству.
- А дрова на улице под забором твои? - без предупреждения перешел на "ты" участковый, с любопытством оглядывая меня, жену, маленьких детей и наше скромное жилище.
- Мои...
- Вот! Жалуешься на соседей, - укоризненно потряс он моим рассказом, - а сам нарушаешь! Знаешь, что нельзя хранить личные дрова в общественных местах?
- Я их только вчера привез, почти все убрал. Там и осталось-то всего три горбыля. Они и не мешают никому, лежат себе под забором.
- Мешают, не мешают... Какая разница? Не положено! На своей стороне под забором можно ложить, а на уличной - нельзя! Понял?
- Понял...
- Когда уберешь?
- Да хоть сейчас, перекину через забор три палки и все. Минутное дело...
- Сейчас не надо! Не-е на-а-а-до! А вот завтра в это же самое время их уже не должно быть! Я проверю!
Он написал за меня расписку, что я, жалобщик такой-то, сам тоже нарушаю общественный порядок, но обязуюсь в 24 часа убрать свои дрова с улицы. И дал мне подписаться.
- А вместо того, чтобы жалобы рассылать по газетам, - он скривился, как от зубной боли, и снова потряс моим рассказом, - пришел бы лучше ко мне. Потолковали бы. Тогда бы я с твоими соседями, может быть, и разобрался бы.
Он спрятал все бумаги в папку и уже с порога бросил на прощанье:
- А то пишет, рассылает... А сам нарушает!
Так закончилась моя первая попытка напечататься. В дальнейшем, отсылая свои рассказы, я уже не забывал снабжать их пояснительной запиской, в которой предупреждал, что это не "анонимки" и не жалобы, а рассказы.
Но и это не помогало. Я вел длительную и безуспешную осаду различных редакций. Редакции "умирали", но не сдавались. Литконсультанты, как истинные вратари, самоотверженно защищали "ворота" родных редакций от яростных полчищ сочинителей, порожденных веком всеобщей грамотности.
Успешно отразили они и мои попытки напечататься и честно заработать свой первый гонорар. Причем ответы их были так похожи друг на друга, будто писались одним человеком!
Но ведь я писал и в свои местные редакции и в московские? Значит, отвечали мне все-таки разные люди? Но свои ответы они, похоже, списывали с какого-то одного подлинника, который в свое время был принят на вооружение всеми редакциями нашей страны!
И все-таки переписка с редакциями была не бесплодной. Она помогла мне написать еще один рассказ "Первая публикация". Вот его содержание:
"Написав свой первый рассказ, я сразу же отослал его в редакцию журнала, который в то время выписывала наша семья.
Вскоре между нами завязалась дружеская переписка.
Сначала мне сообщили, что я, оказывается, использовал довольно избитый сюжет.
Я изменил сюжет, переписал рассказ и снова послал его в редакцию.
На этот раз мне ответили, что некоторые встречающиеся в рассказе выражения уже были использованы в произведениях других писателей.
Я изменил указанные выражения, переделал рассказ и снова отослал его.
Теперь меня упрекнули в том, что многие использованные мною словосочетания уже стали литературным штампом.
Я заменил эти словосочетания и, критически осмотрев свой рассказ, неожиданно был поражен мыслью, что все буквы, точки и запятые, которые я употребил в нем, уже не одну тысячу раз были использованы до меня.
Я снова засел за работу и через несколько дней отослал в редакцию что-то совершенно самостоятельное и неповторимое.
Вскоре пришел ответ: "Ваши узоры нам понравились. Напечатаем их в ближайшем номере нашего журнала, в разделе "Для тех, кто вяжет".
Вот этот-то рассказик вскоре и напечатала одна из газет нашего города. И получил я за него свои первые три рубля!