Аннотация: Рассмотрены события в Русской Церкви и культурной жизни России XVII - начала XVIII вв.
13. ДОПЕТРОВСКАЯ И ПЕТРОВСКАЯ РОССИЯ. II. ДУХОВНАЯ ЖИЗНЬ
До сих пор еще принято изображать ХVII-ый век в противоположении Петровской эпохе, как "время дореформенное", как темный фон великих преобразований, столетие стоячее и застойное. В такой характеристике правды очень немного. Ибо ХVII-ый век уже был веком преобразований... ... Совсем неверно говорить о Московской замкнутости в ХVII-м веке. Напротив, это был век встреч и столкновений, с Западом и Востоком. Историческая ткань русской жизни становится в это время как-то особенно запутанной и пестрой.
Протоиерей Георгий Флоровский. Пути русского богословия
13.1. Был ли Ренессанс на Московской Руси?
О месте Московской Руси в Европе. В критической статье о фильме Павла Лунгина "Царь" консервативный публицист Егор Холмогоров возмущается подачей Московской Руси в современном искусстве. Холмогоров пишет по поводу фильма, но подразумевает общее отношение российской "интеллектуальной элиты" к допетровской России:
Из каждого кадра на нас смотрит бедная, бледная, ободранная, нищая, грубая, мнимо "посконно-исконная" Русь. Елена Глинская говорит с интонациями сватьей бабы Боборихи, бояре ведут себя как кулаки-мироеды в русской деревне 1920-х. Всюду нищета, грубость, примитивность слов, мыслей и чувств. Ничего кроме презрения у нормального человека такая Русь не вызовет и никакой "любовью к отечественным гробам" это презрение не перешибешь... И бороться с этой чудовищной "традицией" современного российского кино и литературы, проецирующих местечковое невежество авторов на элиту крупнейшего государства Ренессансной Европы, надо публичным осмеянием, штрафами да публичными порками".
Призыв Холмогорова к публичной порке Лунгина и прочих "клеветников России" - недопустимая грубость, хотя он во многом прав, критикуя "Царя". Интересно причисление им Московской Руси XVI века к государствам "Ренессансной Европы". Знаток древнерусской литературы, Д.С. Лихачев, писал осторожнее, он полагал, что в конце XIV - начале XV на Руси проявились ренессансные явления - "Предвозрождение", но "они не получили в дальнейшем должного развития". Как таковой, "единой эпохи Возрождения в России не было. Было "замедленное Возрождение". По мнению Лихачева, "XVII век в России принял на себя функции эпохи Возрождения, но принял в особых условиях и в сложных обстоятельствах, а потому и сам был "особым", неузнанным в своем значении". С Лихачевым не согласны М.Т. Петров и А.А. Арутюнов, отрицающие как "Предвозрождение", так и "неузнанное" Возрождение XVII века. Наконец, П.А. Киле считает, что Ренессанс в России имел место, но в XVIII веке, и возник благодаря преобразовательной деятельности Петра I .
Спор о Возрождении (Ренессансе) в России далеко не однозначен. Большинство историков и искусствоведов считают, что Ренессанс - явление сугубо европейское, характерное для католических и протестантских стран XIV - XVI века, тогда как Н.И. Конрад (его взгляды отчасти разделяли А. Тойнби и Д.С. Лихачев) трактовал Ренессанс как явление универсальное, встречавшееся у культурных народов Евразии, начиная с VIII и по XVII век. Спор этот непосредственно связан с выяснением места России в Европе. Ведь по сей день нет согласия, была ли Московская Русь европейской страной, отставшей от Запада из-за окраинного положения, долгих зим и нашествий кочевников, либо представляла особую цивилизацию, несводимую к европейским образцам. В этой же плоскости лежит вопрос, насколько реформы Петра изменили направление духовного развития России. Ответ на него повлияет на оценку допетровской и петровской России и мифологии, созданной вокруг этих периодов. Рассмотрение духовной жизни русских XVII века следует начать с дел церковных, ибо основной её формой была религия.
13.2. Русская Церковь перед Расколом
Православное Царство. В 1448 г. собор русских епископов объявил решения Флорентийской унии еретическими и посвятил в митрополиты епископа Иова без согласия Константинопольского патриарха. Так Московская церковь обрела независимость - автокефалию. Великий князь, духовенство и народ убедились в своей правоте, когда в 1453 г. пал Константинополь, захваченный турками. Еще раньше турки покорили православные балканские страны, и Московское великое княжество стало единственным Православным Царством, а его государь - единственным Православным Царем. К началу XVI века старец Спиридон обосновал происхождение Великих князей Московских "от рода римъскаго Августа царя", а старец Филофей объявил, что вместо Второго Рима, Византии, явился Третий Рим, который есть последнее всемирное Царство.
Нравственный надлом Смуты. Для русских людей не было сомнений, что Святая Русь избрана Богом, что русский царь - единственный в мире православный царь, и что богослужение московского чина - истинно правильное богослужение. К началу XVII века московские люди имели самое высокое мнение о себе, своей вере и государстве. Эти оценки были поставлены под сомнение событиями Смутного времени. Протоиерей Георгий Флоровский справедливо обратил внимание на психологические потери народа, пережившего Смуту. Он пишет:
"... Смута была не только политическим кризисом, и не только социальной катастрофой. Это было ещё и ду-шевное потрясение, или нравственный перелом. В Смуте перерождается сама народная психея. Из Смуты народ выходит изменившимся, встревоженным и очень взволнованным, по-новому впечатлительным, очень недоверчивым, да-же подозрительным. Это была недоверчивость от неуверен-ности. И эта душевная неуверенность или неустойчивость наро-да была много опаснее всех тех социальных и экономических трудностей, в которых сразу растерялось прави-тельство первых Романовых...".
Ударом по идее Православного Царства было явление ложных царей - чего раньше не ведали. Ведь Симеон Бекбулатович не был царем ложным. Все знали, что на царство его возвел Иван Васильевич. Не умалял Симеон и царского имени. Потомок ордынских ханов, по местническим понятиям он превосходил всех, кроме "корени царского". Не случайно, целование креста царю Борису сопровождалось клятвой "царя Симеона Бекбулатовича и его детей и иного никого на Московское царство не хотети видети, ни думати, ни мыслити... ". Годунов был уже царь неправильный - не царского корени. Бориса сменил "розстрига" - "предтеча богоборного Антихриста", после его убийства престол незаконно захватил Шуйский, прозванный "шубником". Явился и второй самозванец. С отчаяния, москвичи присягнули Владиславу. Приглашение государя из иноверной страны нанесло сильнейший удар по идее Православного Царства.
В Смутное время московские люди встретились с тысячами литвинов и поляков. Для московитян, особенно, женщин, многое в них казалось прельстительным - нарядная одежда, бравая осанка, обходительность, ловкость в танцах, лихость. Множество жен и девиц попало в лагеря тушинцев, "и когда мужья и отцы выкупали их, то они сами бежали и вешались на шеи любовников: "Ох!" - кричали они, по словам современника, - "вы - свет-благодетели!" - "Были оне, - говорит он, - очарованы волшебством и оттого изгарали сердца их". Поддались и донские казаки - многие служили "батьке" Лисовскому. Если людей попроще прельщал блеск поляков, то бояр привлекали права польских магнатов, а иных, пусть немногих, образованность. Князь Иван Хворостинин, утверждал, что "на Москве людей нет, все люд глупый ... московские люди сеют землю рожью, а живут все ложью" и промышлял отъехать в Литву. "Иван Дукс", как он звал себя, был одним из первых русских западников.
Польское вторжение породило и другую крайность - неприязнь к полякам, всему католическому и даже ко всему иноземному. Московское духовенство перешло к практике приема католиков и протестантов в православие через перекрещивание. Перекрещивать стали и православных "белорусцев" и "черкасов": на соборе 1620 г. было решено кре-стить их вновь, как "недокрещенных обливанцев". Среди духовенства укрепилось мнение, что излишняя ученость может повредить вере. Обучение грамоте и богословию сопровождалось поучениями против книжной премудрости. В школьной прописи 1643 г. приведены слова старца Филофея от 1521 г., не устаревшие для ревнителей чистоты православия и в середине XVII века:
"Братие, не высокоумствуйте, но в смирении пребывайте. Аще же кто речет: веси ли всю философию? И ты ему рцы: еллинских борзостей не текох, ни риторских астроном не читах, ни с мудрыми философы не бывах, ... учуся книгам благодатного закона как бы можно было мою грешную душу очистить от грехов".
Итак, еще в первой половине XVII столетия в русском обществе наметились признаки раскола, пока не религиозного, в отношении к иноземному влиянию, пусть греческому, но опасному для московской обособленности.
Книжная "справа". Сомнения в своей праведности, столь новые для московских людей, сказались в таком важном деле как правка богослужебных книг для печати, известная как "книжная справа". XVII век стал для России веком печатания духовных книг. До начала Смуты в Московском государстве было напечатано 8 книг. В Смутное время - 3 книги. В 1611 г. во время пожара Москвы, сожженной поляками, сгорел Печатный двор. В 1613 г. Печатный двор был восстановлен и выпустил 5 книг. Запросы в религиозной литературе нарастали, но все упиралось в выбор текстов для печати. Их приходилось выбирать из множества греческих и церковнославянских списков. Сличение списков и первопечатных изданий выявляли не только описки и опечатки, но смысловые расхождения. Нужна была "книжная справа", требующая знание греческого языка, редкое у московского духовенства.
Нехватка печатных книг привела в появлении в России с конца XVI века богословских и школьных книг "литовской печати", отпечатанных в украинских и белорусских типографиях. Их привозили западнорусские купцы и монахи и московские люди, ездившие за "литовский" рубеж. Приезжали и "литовские" печатные мастера, находившие себе работу на московском Печатном дворе. Приезжих богословов стали привлекать к "книжной справе", но их участие, а еще больше привозимые ими сочинения вызвали резкое противодействие патриарха Филарета. В 1627 г. по его указанию было сожжено "Учительское Евангелие" украинского архимандрита Кирилла Транквиллиона "за слог еретический и составы, обличавшиеся в книге". В 1628 г. патриаршим указом велено было отобрать у всех церквей и монастырей "литовские" книги и заменить их московскими. Опасения вызывали и греческие книги "новых переводов", напечатанные в Венеции и Риме. Было сильное подозрение, что переводы эти порченные. Сами греки, предупреждали, что "имеют де папежи и люторы греческую печать, и печатают повседневно богословные книги святых отец, и в тех книгах вмещают лютое зелье, поганую свою ересь".
"Боголюбцы". Отношение к греческим книгам и греческому богослужению изменилось при Алексее Михайловиче. С приходом молодого царя вокруг него и его духовника протопопа кремлевского Благовещенского собора Стефана Вонифатьева складывается кружок "ревнителей благочестия" или "боголюбцев". В его состав вошли придворные бояре Ф.М. Ртищев и Б.И. Морозов, архимандрит Новоспасского монастыря Никон, протопоп Казанского собора Иван Неронов, протопопы - Аввакум из Юрьевца Повольского, Логгин из Мурома, Даниил из Костромы и др. Всех их объединяло желание исправить народные нравы и привести в порядок церковную жизнь. Они восставали против порочной и зазорной жизни духовенства, стремились ввести в богослужение чинность, истовость, учительность, чтобы сделать церковные службы назидательными для народа. Боголюбцы понимали роль церковных книг в сохранении чистоты вероучения и важность "книжной справы", но на этом единство кончалось и выступали противоречия, оказавшиеся непримиримыми.
Большинство боголюбцев допускали справу богослужебных книг по старым образцам, полностью исключив новые греческие и западнорусские издания. По-иному думали немногочисленные, но влиятельные московские "ревнители" во главе со о. Стефаном и царём Алексеем. Поклонники греческой и киевской учености, они считали необходимым тесное единение Русской церкви с Вселенскою греческою. Образцом православия должна быть греческая церковь, сохранившая древнюю чистоту обрядов и церковного чина, и если русские обряды, чин и книги в чем-либо несходны с греческими, то это потому, что у русских они подверглись порче. Московские боголюбцы любили греческие обряды и церковный чин и первым среди них царь - большой ценитель красоты церковных обрядов и пения.
Подготовка преобразований началась с выпуска в 1648 г. по инициативе о. Стефана "Книги о вере". Впервые за много лет греков защищали от обвинений, что их вера "испроказилась" - и "в неволе турецкой християне веру православную целу соблюдают, ...да заградятся всякая уста глаголющих неправду ...на смиренных греков". В том же году были изданы несколько церковных книг, исправленных по греческим и южнорусским книгам. В 1649 г. из Киева приехали ученые монахи - Арсений Сатановский и Епифаний Славинецкий, а на следующий год - Дамаскин Птицкий. Их вызвали для книжной справы, переводов с греческого и обучения школяров языкам и наукам. С той же целью Ф.М. Ртищев в 1649 г. приглашает с Украины в Андреевский монастырь ученых монахов, а также 12 певчих для пения киевским распевом и обучения русских певчих.
В 1648 - 1651 гг. боголюбцы вели борьбу за отмену "многоголосия" в церковной службе, когда священник, дьяк и дьячок одновременно читали и пели в два или три голоса. О. Стефан и другие ревнители начали заменять в своих церквах "многоголосие" на "единоголосие". Против "единоголосия" выступил патриарх Иосиф, собравший в 1649 г. церковный собор, который постановил сохранить "многоголосие". Уязвленный царь потребовал передать вопрос на рассмотрение константинопольского патриарха. Грек пошел навстречу царю и написал, что "единогласие" в церковной службе "не только подобает, но и непременно должно быть". В 1651 г. был созван новый церковный собор. Он отменил решение предыдущего собора и постановил "пети во святых божиих церквах, ...псалмы и псалтирь говорить в один голос, тихо и неспешно".
План и цели реформы Русской церкви. К началу 1650-х годов у царя и его единомышленников окончательно сложился план церковных преобразований. В реформе не было покусительства на догматы православия - они были едины у русских и греков. Речь шла о символах веры и обрядовой стороне богослужения, но для народа самых значимых. Для устранения различий с греками следовало креститься тремя, а не двумя перстами, писать Иисус, а не Исус, ходить вокруг аналоя и церкви противосолонь - справа налево, а не посолонь - слева направо, совершать литургию на пяти, а не на семи просфорах, в символе веры исключить слово "Истиннаго" из фразы "И в Духа Святаго Господа Истиннаго и Животворящаго", провозглашать аллилуйя троекратно, а не двукратно.
Отличия русских от греков возникли вовсе не из-за небреженья к обрядам и священным книгам и не в результате нововведений, напротив, русские с величайшей заботой относились к духовному багажу, полученном от греков и не меняли в нем ни буквы. Менялось не русское богослужение, а греческое. Восточные славяне приняли двуперстие во время Крещения Руси в 988 г. от православных византийцев, но византийцы (греки), начиная с XII - XIII вв., перешли на троеперстие, русские же остались незыблемы. Точно также появились остальные отличия; иными словами, Русская церковь XVII века сохраняла обряды, утраченные Восточными поместными Церквами.
Сторонников церковной реформы признать правоту греков побуждали внешние причины. Они сознавали одиночество Русской церкви, разошедшейся в обрядах с церквами патриаршеств Востока - Константинопольским, Иерусалимским, Антиохийским, Александрийским, с Сербской церковью, то есть - со всем православным миром. В монастырях Святого Афона, русские церковные книги уже начали сжигать как еретические. Все же Московское государство было могущественно, а Восточные патриархи слишком зависимы от щедрот царя, чтобы всерьез опасаться осуждения Русской церкви. Не угрозы кнута, а соблазны пряника стояли за грекофильством царя Алексея. Лукавые восточные патриархи, уговаривали юного царя искать царьградский престол и освободить православных из агарянского рабства. Иерусалимский патриарх Паисий писал ему в 1649 г.:
"Пpесвятая Тpоица... благополучно сподобит вас воспpияти вам пpевысочайший пpестол великого цаpя Константина, пpадеда вашего, да освободит наpоды благочестивых и пpавославных хpистиан от нечестивых pук, от лютых звеpей".
Паисий был не единственный греческий иерарх, убеждавший царя избавить православных от агарянского ига. В конце 1640-х - начале 1650-х гг. в Москве побывали все четыре Восточных патриарха, множество архиереев и настоятелей монастырей. Можно предположить, что сходные мысли высказывали не только греки, но воспитатель царя боярин Морозов и духовник царя о. Стефан. Все это оказало глубокое влияние на Алексея Михайловича. В 1656 г. он говорил антиохийскому патриарху Макарию: " ...моё сердце сокрушается о порабощении этих бедных людей [греков], которые находятся во власти врагов веры. Бог... взыщет с меня за них в день суда, ибо, имея возможность освободить их, я пренебрегаю этим... и я принял на себя обязательство, что, если Богу будет угодно, я принесу в жертву свое войско, казну и даже кровь свою для их избавления".
Царьградский мираж стал наследственной болезнью Романовых (ей переболел и Пётр, затеявший Прутский поход), закончившейся лишь в 1917 г. с падением династии. Более земным было стремление объединить земли православной Киевской Руси под рукою московского царя. С началом восстания Богдана Хмельницкого (1648) появились реальные возможности для этого предприятия. Поворот России на юго-запад всячески поддерживал иерусалимский патриарх Паисий. Во время поездки в Москву в 1649 г., он убеждал царя Алексея заключить союз с гетманом Хмельницким и волошскими воеводами для общих действий против туpок.
Греческие и украинские дела определили новый вектор геополитических устремлений России - с Северо-Востока он сместился на Юго-Запад. Смена геополитического вектора стоила России раскола русского православия, ненужных войн за освобождение славян, Первой мировой войны, приведшей к гибели Российской империи, бесполезных жертв советских солдат в боях за Белград и Будапешт в 1944 - 1945 гг., потери Восточной Украины и Крыма в 1991 г. и, в итоге, возврата к границам Московского государства конца XVI века. Все, чем ныне сильна Россия она получила на Северо-Востоке.
13.3. Патриарх Никон
Восхождение Никона. В апреле 1652 г. умер патриарх Иосиф, осторожный противник изменения церковных обрядов. Теперь у сторонников греческого богослужения руки были развязаны, но нужно было избрать патриарха, способного успешно провести это непростое дело. Требовался пастырь твёрдый, деятельный и безусловный сторонник намеченной реформы. Алексей Михайлович считал, что таковым является его "собинный друг", новгородский митрополит Никон. В июне 1652 г. Никон был избран на патриарший престол и начал приведение русского богослужения к греческому, позже получившее название Никонианская реформа. Никон не был её идейным творцом, но он вложил в неё своей характер и темперамент, что повлияло на ход реформы и на её исход. О. Григорий Флоровский пишет по этому поводу:
"Не Никон, патриарх с 1652-го года, был начинателем или изобретателем этого обрядового и бытового равнения по грекам. "Реформа" была решена и продумана во дворце. И Никон был привлечен к уже начатому делу, был введён и посвящён в уже разработанные планы. Однако, именно он вложил всю страсть своей бурной и опрометчивой на-туры в исполнение этих преобразовательных планов, так что именно с его именем и оказалась навсегда свя-зана эта попытка огречить Русскую церковь во всем её быту и укладе".
О Никоне известны прямо противоположные мнения: от обвинений до оправдания или даже апологии. К оценке роли Никона в истории Русской церкви стоит вернуться после рассмотрения его дел, начать же следует с краткой справки о жизни этого яркого человека вплоть до его возведения в сан патриарха Московского и всея Руси.
Никон являет собой пример почти невозможного - превращение мужицкого сына в патриарха, именуемого "Великим Государем". Никон родился в 1605 г. в селе Вельдеманово Нижегородского уезда. Считают, что он был мордвином. У П.И. Мельникова-Печерского в "Очерках мордвы" (1867) об этом сказано: "Никон сам был мордовского происхождения, сын обруселого мордвина Мины, крестьянина села Вельдеманово". Иначе писал современник Никона протопоп Аввакум: "Я Никона знаю: недалеко от моей родины родился, между Мурашкина и Лыскова, в деревне; отец у него черемисин, а мати русалка, Минка да Манька". "Русалка" - явно описка; речь идет о русачке, русской. В другом письме Аввакум также упоминает, что отец Никона родом черемис (мариец). Сам Никон считал себя русским: "Я русский и сын русского, но мои убеждения и вера - греческие", объявил он на церковном соборе 1655 г.
Сын Мины и Марии получил при крещении имя Никита. Грамоте он обучался у приходского священника. В 12 лет Никита ушел послушником в Макарьев-Желтоводский монастырь, известный своей библиотекой. В монастыре Никита пристрастился к чтению. В 1624 г. он вернулся домой, женился и принял сан священника. Вскоре он перебирается в Москву и становится священником одной из московских церквей. В Москве Никита прожил почти семь лет и принял решение уйти из мира. Решению способствовали семейные обстоятельства: трое его детей умерли в младенчестве. Никита уговорил жену принять монашество и сам отправился на Белое море, в Анзерский скит Соловецкого монастыря. В 1636 г. он принял монашеский постриг от старца Елеазара и получил имя Никон.
На Анзере Никон прожил около трех лет. В 1639 г. он покидает Анзер и переходит в Кожеозёрский монастырь. В 1643 г. по просьбе братии был поставлен игуменом. В 1646 г. Никон отправился в Москву хлопотать по делам своей обители. Он добился приема у царя - 17-летнего Алексея Михайловича, и произвел на него сильное впечатление. Понравился Никон и Стефану Вонифатьеву. В согласии с духовником царь определил Никона на должность архимандрита царского Новоспасского монастыря в Москве. Теперь Никон каждую пятницу приезжал во дворец к утрени, после чего государь "желал его беседою наслаждатися". Под влиянием бесед с царем, Вонифатьевым и Ртищевым Никон незаметно изменил своим прежним взглядам о превосходстве русского благочестия над греческим.
В 1649 г. в Москву приехал иерусалимский патриарх Паисий, сумевший, к радости царя, окончательно убедить Никона в превосходстве греческой литургии над русской. Вскоре Никон был посвящен в сан митрополита Новгородского. Новый митрополит искусно правил своей епархией и с редкой самоотверженностью укротил бунт новгородцев. Любовь и доверие царя к "собинному другу" возросли еще больше. В 1652 г. умер патриарх Иосиф, и Алексей Михайлович, поддержанный о. Стефаном, решил поставить патриархом Никона. Не знавшие о планах царя боголюбцы - Иван Неронов, Аввакум, Лазарь, Даниил и др., предложили патриаршество Вонифатьеву. Но о. Стефан отказался и предложил Никона. Тогда боголюбцы написали челобитную царю с просьбой поставить патриархом Никона. Собравшийся церковный собор избрал Никона патриархом.
Посвящение Никона в патриархи, состоявшееся в Успенском соборе 25 июля 1652 г., по театральности превзошло избрание на царство Годунова. После торжественного молебна посольство из архиереев и бояр несколько раз посылали за митрополитом на новгородское подворье, но он отказался ехать. Пришлось царю приказать привести его силой. В церкви Никон заявил, что из-за неразумия и неспособности не может быть патриархом. Алексей Михайлович и архиереи долго упрашивали Никона, но он был непреклонен. Тогда царь упал на землю и заплакал. За ним повалились архиереи, бояре, народ, плач стоял по всему собору. Наконец, Никон, обратился к молящим со словами: "Если обещаете слушаться и меня, как вашего главного архипастыря и отца, во всем, что буду возвещать вам о догматах Божиих и о правилах, в таком случае я, по вашему желанию и проше-нию, не буду больше отрекаться от великого архиерейства". Все клятвенно обязались повиноваться ему, и Никон принял патриаршество.
Патриаршество Никона. Новый патриарх сразу же приступил к книжной справе по современным греческим книгам. Несогласных правщиков он заменял новыми. 11 февраля 1653 г. патриарх выпустил Псалтырь, где были опущены статьи о двуперстном крестном знамении, а через 10 дней разослал по московским церквам "Память" о запрете "творить поклоны", стоя на коленях, и креститься двумя, а не тремя перстами. Послание Никона вызвало возмущение прежних его товарищей, боголюбцев. Протопопы Иван Неронов, Аввакум, Даниил, Логгин и коломенский епископ Павел написали царю челобитную, где доказывали правильность малых земных поклонов и древность двуперстия по сравнению с троеперстием (в чем они были правы). Поданная челобитная хода не имела: царь, как пишет Аввакум, передал её Никону. Не дождавшись ответа, боголюбцы стали открыто хулить патриарха и его указы.
Никон ответил жестко. Иван Неронов был сослан, Логгина и Даниила расстригли и сослали. Аввакум, отстраненный от службы в церкви, проповедовал "в сушиле" (в сарае) и призывал не подчиняться указам Никона. Его заковали в цепи и бросили в монастырский подвал. Никон хотел расстричь Аввакума, но заступился Алексей Михайлович, лично знавший протопопа. Аввакума с семьей отправили в Сибирь. Пострадали и менее известные противники новогреческого богослужения. Весной 1654 г. Никон созвал общерусский церковный собор. В присутствии царя патриарх перечислил отступления в русских церковных обрядах от греческой литургии. Члены собора утвердили предложенные Никоном изменения в богослужении. Лишь коломенский епископ Павел отказался утвердить предложения Никона. Он был сослан и вскоре умер.
На соборе 1654 г. Никон не решился заменить двуперстие на троеперстие и ввести сугубую, а не трегубую аллилуйю (произносить "аллилуйя" дважды, а не трижды). За поддержкой он обратился к Восточным патриархам. В 1655 г. пришел ответ из Константинополя от патриарха Паисия, его митрополитов и епископов. Паисий писал, что единство Церкви не повреждается различием в обряде и может нарушиться только через ересь. Хотя у греков принято троеперстие, патриарх допускал, что "при том же значении можно слагать персты и иначе". Посланию Паисия не устроило Никона, и он предпочел советы прибывшего в Москву Антиохийского патриарха Макария, заявившего, что крестящиеся двуперстно подражают армянам, т.е. еретикам-монофизитам. Макарий проклял тех, кто крестится двумя перстами, а находившиеся в Москве восточные иерархи осудили двуперстие как армянскую ересь. В апреле 1656 г. Никон созвал церковный собор, отлучивший от Церкви сторонников двуперстия.
Ломка вековых обрядов богослужения потрясла русское общество. Значительная часть народа, духовенства, даже бояр, выступила против нововведений. Под руководством ревнителей благочестия началось открытое неприятие новых обрядов - назревал религиозный раскол. Огромная доля вины здесь лежит на Алексее Михайловиче, но царь оставался за спиной патриарха и ненависть противников новшеств обрушилась на Никона. Впрочем, он её заслужил бестактностью, жестокостью и оскорблением чувств верующих. Во время богослужения снял с себя русский клубок и одел греческий, повелел клиру облечься в греческие одежды, даже завел греческую кухню. Не выучил только греческий язык. Об обращении Никона с несогласными Ключевский пишет: "Оборвать, обругать, проклясть, избить неугодного человека - таковы были обычные приемы его властного пастырства". Дерзнувший перечить епископ коломенский Павел был предан "лютому биению" и сослан, в ссылке сошел с ума и умер.
Никон выступил и против икон "франкского письма", написанных под влиянием европейской живописи. В 1654 г. он велел их собрать их по домам. На собранных образах патриарх велел выколоть глаза и приказал носить иконы по городу и кричать, что та же участь постигнет тех, кто будет их писать. Вскоре началась моровая язва и случилось солнечное затмение. Народ был уверен, что виной всему - богохульство Никона. В 1655 г. после службы в Успенском соборе Никон в присутствии царя и при огромном стечении народа предал анафеме новые иконы и отлучил от церкви изготовителей и всех, кто держит иконы дома. На глазах у народа он брал осужденные образа и разбивал об железный пол. Затем приказал сжечь. Царь стоял с открытою головою и почтительно слушал. Но затем приблизился к патриарху и тихо сказал: "Нет, батюшка, не вели их жечь, а прикажи лучше зарыть в землю". Так и было сделано.
Постепенно отношение царя к Никону стало охладевать. Алексей Михайлович повзрослел и ему уже казалась непомерной власть, которой он наделил Никона. Ведь царь разрешил Никону именоваться и сам его именовал "Великим Государем". Прежде так именовался патриарх Филарет Никитич, и то на правах отца и соправителя царя Михаила. Между тем, подобная традиция в Московском государстве отсутствовала: никогда (за исключением Филарета) отцы церкви не управляли страной и не стремились возвыситься вровень с великим князем или царем. Никон же поучал царя в делах государственных. Скорее всего, Алексей Михайлович, привязчивый к друзьям, остался бы его покровителем, но вмешались бояре, ненавидевшие мужика-выскочку. Все же дело не шло дальше отдаления царя от прежнего любимца. Не выдержала бурная, не терпящая полутонов натура Никона.
На невнимание царя и его требование не зваться "Великим Государем", Никон ответил сложением с себя патриаршего облачения после литургии в Успенском соборе 10 июля 1658 г. Царскому посланцу он сказал, что оставляет патриаршество не из-за обид, а по обету не быть патриархом больше трех лет. Никон переехал в Воскресенский Новоиерусалимский монастырь, расположенный в 50 верстах от Москвы. Очевидно, он ожидал, что царь начнет умолять его вернуться. Этого не случилось, и Московская церковь на восемь лет осталась без действующего патриарха. В 1666 -1667 гг. состоялся Большой собор под председательством антиохийского и александрийского патриархов. Собор подтвердил реформы Никона, но его самого осудил. Никона лишили патриаршего сана и сослали в Ферапонтов Белозерский монастырь. По смерти Алексея Михайловича его перевели в Кирилло-Белозерский монастырь. Царь Фёдор Алексеевич, почитатель Никона, разрешил ему вернуться в Воскресенский монастырь. По дороге тяжело больной Никон скончался (17 августа 1681 г.). Царь Фёдор настоял на отпевании Никона как патриарха и достал у восточных патриархов разрешительные грамоты, причисляющие его к лику патриархов.
Неудавшаяся симфония. Историки часто пишут о вспыльчивости Никона, приведшей к разрыву с царем. В этом можно усомниться: его отказ от патриаршества имел более глубинные причины, чем задетое самолюбие. Никон действительно допустил просчёт, переоценив свое влияние на Алексея Михайловича, но двигали им принципиальные соображения. В отличие от реформы богослужения, где патриарх являлся орудием Алексея Михайловича, Никон вполне самостоятельно пришел к убеждению о необходимости повышения авторитета Русской церкви и её главы - Московского патриарха. Бороться за возвышение Церкви он начал еще при избрании патриархом, когда пред всем народом в Успенском соборе заставил царя обещать повиноваться его пастырскому слову. Никон желал достичь симфонии, которая, по крайней мере, теоретически, являлась идеалом согласия императоров и церкви в Византийской империи.
В Византии симфония властей - гармония и сотрудничество священства и царства, являлась догматом со времен императора Юстиниана (VI в.), но на практике, светская и церковная власть принадлежала императорам. Лишь при императорах Македонской династии (IX - XI вв.) отношение властей приближалось к идеалу двоевластия симфонии, когда "мирская власть и священство относятся между собою, ... как тело и душа в живом человеке". На Руси идея симфонии оставалась достоянием духовенства. В Московском государстве, где изначально была сильна княжеская власть, для симфонии не было места. Попытка митрополита Филиппа увещевать Грозного закончилась его гибелью. Огромная власть патриарха Филарета не имела отношения к симфонии: Филарет правил как отец царя вместо слабовольного сына. Никон стал первым патриархом, открыто выступившим за симфонию светской и духовной власти в Московском государстве.
Никон проиграл: восточные патриархи Макарий Антиохийский и Паисий Александрийский, участвовавшие в разбирательстве "дела Никона" на Соборе 1666-1667 гг., приняли сторону московского царя. В декабре 1666 г. патриарх Никон был низложен. Патриархом был избран послушный царю архимандрит Иоасаф. Восточные патриархи стремились угодить Алексею Михайловичу во всем, что не касалось их личных интересов. Они указали на подчиненность патриарха царю: "Патриарху же быти послушлива царю, яко же поставленному на высочайшем достоинстве и отмстителю Божию" и на право царя смещать неугодного патриарха. Царь объявлялся "своею властию подобен Богу". Привыкшие к абсолютной власти султана, греки выработали "правила", освобождавшие царя от влияния церкви. Сама идея симфонии была отброшена.
13.4. Раскол
Несбывшиеся надежды староверов. После ухода Никона с патриаршей кафедры очень многие ожидали, что его нововведения развеются как дурной сон. Недруги патриарха верили, что виновником новшеств был Никон, сумевший одурманить царя. Теперь туман рассеялся и остается лишь раскрыть глаза Алексею Михайловичу и прочим заблуждавшимся. Широко распространилась антиниконовская литература. В "Словах на Еретики" архимандрит Покровского монастыря Спиридон Потёмкин писал, что церковные обряды "не требуют никакого исправления того ради, что она (церковь) погрешити не может". Они же, отступники от веры, провели справу по книгам, "полным злых догматов из Рима, Париси и Венеции". Ради "грамматики, риторики и философии", "еллинских учителей возлюбиша паче апостолов Христовых". Спиридон предвидит, что еретики "дадут славу зверю пёстрому", "устелют путь гладок своему Антихристу сыну погибели".
В письмах на имя царя ревнители старины объясняли, почему никоновская реформа ложна и губительна для церкви. По их мнению, русским нечего заимствовать у греков, ибо русское благочестие истинное, а греки его утеряли, допустив латинские новшества. Старообрядцы превосходно знали русскую духовную литературу, но имели самое общее представление о сложной истории византийской церкви и канонов её богослужения. Они не отделяли обряды от вероучения. Не использовали и грамоту константинопольского патриарха и его митрополитов, писавших в 1655 г., что единство Церкви не повреждается различиями в обрядах. Между тем, по сути, они были правы - Русь при св. Владимире крестилась по признанным тогда в Византии церковным канонам. Были они правы и с позиций интересов русской церкви: признание ошибочности русского богослужения наносило удар по идее Святой Руси и Москвы - Третьего Рима. Химера господства над православным миром заслонила Алексею Михайловичу реальность утраты ведущего положения Русской церкви.
"Боголюбцы" оказались не единственными противниками реформ Никона. После его ухода с кафедры некоторые иерархи выступили против него, уже не боясь последствий. Вятский архиепископ Александр написал трактат против Никоновских книжных исправлений. Он же от лица архиереев написал челобитную царю "Обличение на Никона патриарха". Против нововведений в богослужении было настроено рядовое духовенство и простой народ. Казалось, должны сбыться слова Ивана Неронова, сказанные еще всесильному патриарху Никону: "что ты един де затеваешь, то дело некрепко; по тебе иной патриарх будет, всё твое дело переделывать будет"; казалось, должно было вернуться старое богослужение. Но этого не произошло, и решающим препятствием стал Алексей Михайлович, истинный вдохновитель церковной реформы.
Восемь лет в России не было действующего патриарха. Пришлось Алексею Михайловичу самому заняться церковными делами. Царю предстояло решить две задачи - удалить с патриаршества Никона, заменив новым патриархом, и умиротворить недовольных реформой богослужения. Смена патриарха - главная забота царя, вполне удалась. Замирение сторонников старого обряда, казавшееся царю делом менее сложным, закончилось расколом, казнями и тысячами самосожженцев. Алексей Михайлович хотел действовать без жестокостей, но непонимание своего народа и преклонение перед греческой (и киевской) ученостью привели его к ошибкам, стСящим по последствиям злодеяний тирана. Впрочем, начало умиротворения староверов не предвещало трагедии.
В 1664-1665 гг. были возвращены в Москву из ссылки протопоп Аввакум, поп Лазарь и другие боголюбцы. Царь желал договориться с ними на условиях принятия новых обрядов. Аввакума звали в духовники царя и выдали ему много денег. Царь хотел склонить его хотя бы к частичному компромиссу, но Аввакум был непреклонен. Сильный проповедник, он собрал вокруг себя многочисленных почитателей, в их числе, боярыню Феодосию Морозову и её сестру княгиню Евдокию Урусову. Сторону Аввакума держали и московские юродивые, вручавшие царю его послания. К середине 1660-х годов русские люди находились в смятении. Одни не знали как молиться. Другие отстаивали старую веру. Монахи Соловецкого монастыря еще в 1658 г. постановили новых книг "не приняти и по них не служити и веры им не няти". Многие ожидали прихода Антихриста в 1666 г.
Ученые старцы разъясняли, что 1000 лет по Р. X. от церкви отпал Рим, прошло 600 лет и униаты в Бресте подчинились папе, еще через 60 лет Никон порушил русскую веру, а еще через шесть лет должен придти князь тьмы, ведь 666 - число зверя. Желающие спасти души от антихриста-зверя, уходили в леса. На огромном пространстве от Волги до Белого моря множились скиты "лесных старцев", монахов и монахинь и всякого люда, спасающихся от Антихриста. "Лесные старцы" - бывший студент парижской Сорбонны Вавила, Леонид, Василий Волосатый, проповедовали полный голодный пост. Под их началом сотни людей, запершись в избах, уморили себя голодом. Проповедники-изуверы придумали быстрый способ спасения души - огненную смерть. Из Нижегородского уезда сообщали, что "чернецы, когда пришли стрельцы, запершись в кельях зажгли их и сгорели". В Вологодском уезде сожгли себя 20 человек мужского и женского полу. Нестроение нарастало, и царь понимал, что нужно действовать.
Аввакум был арестован и сослан на север в Мезень. Царские войска прочесали леса к востоку и северу от Москвы и за Волгой. Главные убежища "лесных старцев" были разгромлены и сожжены. Были схвачены Вавила и другие вожди. Воспитанника Сорбонны Вавилу сожгли по его же рецепту (благодаря Вавиле, европейские костры запылали в России). Нескольких старцев казнили без мучительства. Остальных допросили и отпустили. По наущению самозваного митрополита Газского Паисия Лигарида (тайного униата и агента Ватикана) Алексей Михайлович пригласил восточных патриархов в Москву для разбора дела Никона. Патриархи-греки были озадачены - грекофил Никон вызывал у них сочувствие. Согласились приехать самые алчные патриархи - александрийский и антиохийский, а константинопольский и иерусалимский нашли отговорки, чтобы избежать участия в суде над Никоном.
Соборы 1666 и 1666-1667 гг. 29 апреля 1666 г. царь созвал собор, начав его без греков. Чтобы добиться единогласия, царь предложил архиереям письменно ответить на три вопроса: являются ли греческие патриархи православными; считать ли праведными греческие духовные книги; считать ли правильным решения собора 1654 г. о пересмотре книг и богослужения. Архиереи дали положительный ответ на все три вопроса. Без греческих патриархов судить Никона не решились и занялись старообрядцами. В Москву привезли из ссылки главных противников церковной реформы, в том числе, Аввакума, - всего 18 человек. Царь поставил задачу убедить упрямцев, склонить к принятию нового богослужения. Убеждали "с ласканиями", хотя беседы с Аввакумом кончались руганью.
Мягкая дипломатия принесла плоды - почти все несогласные покаялись и были разосланы "под начало" по монастырям. Только трое - Аввакум, поп Никита Добрынин и диакон Феодор, отказались покориться. Их лишили сана и предали анафеме. Те, в свою очередь, прокляли отлучавших. Вскоре Феодор и Никита раскаялись и подписали требуемые грамоты. Не раскаялся лишь Аввакум. Он и отсутствовавший на соборе поп Лазарь оказались единственными осужденными. В июне 1666 г. отцы Собора приняли обращенное к духовенству "Наставление благочиния церковного" с повелением вести богослужения только по исправленным книгам, креститься тремя перстами и молиться по-новому. Старое богослужение не осуждалось и не предавалось анафеме. "Наставление" утверждало реформу без проклятий старого. Подобный подход позволял избежать раскола, но мирный исход стал невозможен по прибытии греческих иерархов.
2 ноября 1666 г. в Москву прибыли патриархи - Макарий Антиохийский и Паисий Александрийский. Царь принял их с великой честью и одарил мехами, золотом и подарками. В Москве не знали, что глава Православной Вселенской Церкви, константинопольский патриарх Парфений, возмущенный беспринципностью обоих патриархов, добился у турецкого правительства их смещения. Посредником между патриархами и русским правительством был лже-митрополит, тайный агент Ватикана, Паисий Лигарид, проклятый и отлученный от церкви патриархом Нектарием Иерусалимским. Еще один греческий иерарх, митрополит Афанасий Иконийский, находился под следствием за подделку полномочий, и после собора был заточен в монастырь. Как пишет историк старообрядчества С.А. Зеньковский: "Таковы были воротилы греческой части собора, которые вызвались судить русского патриарха и русские обряды". Всего в соборе участвовало 12 иноземных архиереев и 17 русских, двое из них из Малороссии, всегда покорной греческой церкви. Под председательством греческих патриархов и при прогречески настроенном царе решения собора были предрешены.
В декабре 1666 г. собор рассмотрел дело Никона и его низложил. В январе 1667 г., русским патриархом избрали архимандрита Иоасафа, настоятеля Троице-Сергиевой обители. С апреля 1667 г. собор занялся "церковными мятежниками". Сначала перед греческими и русскими иерархами предстали покаявшиеся. Они были прощены. За ними судили четверых упорствующих во главе с Аввакумом. Уговаривали почти три месяца. О прениях можно судить по записям Аввакума в его "Житии". Протопоп пишет, что его поставили перед патриархами, "и наши все тут же, что лисы, сидели"; тогда он многое от писания говорил патриархам: "Бог отверз грешные моё уста, и посрамил их Христос!". Потом его спросили: "Что-де ты упрям? вся-де наша палестина, - и серби, и албанасы, и волохи, и римляне, и ляхи, - все-де трема персты крестятся, один-де ты стоишь во своем упорстве".
Аввакум отвечал, что пятью перстами крестились первые пастыри, о чем есть свидетельства. Потому при царе Иване на соборе повелели креститься как прежние святые отцы. Задумались патриархи; "а наши, что волчонки, вскоча, завыли и блевать стали на отцев своих, говоря: "глупы-де были и не смыслили наши русские святыя, не учоные-де люди были, - чему им верить? Они-де грамоте не умели!". (Как тут не подумать о нынешнем чужебесии; словно и не прошли 350 лет!, К.Р.). Обидно стало Аввакуму, крепко выругал их. Тут на него все набросились, стали толкать и бить, с ними и патриархи. Протопоп крикнул: "постой, - не бейте!", и сказал толмачу-архимандриту: "Говори патриархам: апостол Павел пишет: "таков нам подобаше архиерей - преподобен, незлобив", и прочая; а вы, убивше человека, как литоргисать станете?". Те притихли, а Аввакум отошел к дверям, да набок повалился: "Посидите вы, а я полежу, - говорю им. Так оне смеются, - "дурак-де протопоп-от! и патриархов не почитает!" И я говорю: "Мы уроди Христа ради; вы славни, мы же бесчестни; вы сильни, мы же немощни! ".
В августе 1667 г. собор отлучил от церкви нераскаявшихся защитников старого обряда: Аввакума, Феодора, Епифания и Лазаря, причем двум последним ещё урезали языки (дар речи они сохранили). Всех четверых сослали на север Приуралья, в Пустозерск. Одновременно, собор занимался рассмотрением разногласий между старым русским и греческим богослужением. Решение собора оказалось предсказуемым: реформа Никона была одобрена, а всех несогласных объявили еретиками. На тех, кто держится старых обрядов было наложено проклятие: "... и проклятию, и анафеме предаем, яко еретика и непокорника и от православного всесочленения и стана и от церкве Божия отсекаем". Осудили и прошлое Русской церкви. Стоглавый собор 1551 г., подтвердивший древние православные обряды, был признан недействительным, а созвавший его митрополит Макарий объявлен невеждою: "... и той собор не в собор и клятву не в клятву, но ни во что вменяем, яко же и не бысть. Зане той Макарий Митрополит, и иже с ним, мудрствоваша невежеством своим безрассудно".
Греки торжествовали. Наконец, они поставили на место столь много о себе мнившую Русскую церковь с её идеей о Москве - Третьем Риме и со сказанием о белом клобуке, которое "лживо и неправедное есть" - автор его "писа от ветра главы своея". Меньше всего они беспокоились о расколе русского православного мира, порожденного их решениями. Ученые, изучавшие историю раскола, осуждают греческих участников Собора. Н.Ф. Каптерев писал, что раскол своим происхождением обязан грекам: "Двумя восточными патриархами и другими бывшими тогда в Москве греческими иерархами соборно был утвержден в русской церкви раскол". Сходную оценку дают и другие специалисты по расколу - А.В. Карташов и С.А. Зеньковский. Единственное, что они обходят стороной или смягчают - это роль Алексея Михайловича в решениях Собора 1666-1667 гг. и в возникновении раскола вообще. А она была решающей - те же приезжие греки кормились с его ладони и против воли царя ничего бы не сказали. Но Алексей Михайлович пожертвовал согласием своего народа ради Цареградского миража.
Раскол оформляется. После Собора 1666-1667 гг. сторонникам старых обрядов оставалось либо принять новое богослужение, либо пойти на разрыв с Церковью и подвергнуться проклятию и гонениям. Несмотря на очевидную опасность второго пути, очень многие его выбрали. Если обратиться к теории Л.Н. Гумилёва, то в XVII веке русские находились в акматической фазе этногенеза и процент пассионариев был очень высок. Он был даже слишком высок: этнос находился в состоянии "пассионарного перегрева", который должен был привести либо к исходу "лишних" пассионариев, либо к их гибели. В Московском государстве "перегрев" снижался обоими путями. Часть пассионариев покорила Сибирь и дошла до Тихого океана, другие переселялись на Дон и Терек, в леса Севера, но многие погибли в раскольничьих гарях и при карательных походах царских войск против мятежников Разина и старообрядцев. Все же старообрядцы выжили во многих местах бескрайней России, лишь меньшинство ушли к полякам и туркам.
Огромное влияние на сохранение старообрядчества имело "соловецкое стояние" (1667 - 1676). Соловецкие монахи еще в 1657 г. постановили служить только по старым книгам. Их возглавил архимандрит Никанор. Вызванный на суд Собора 1667 г., он приехал в Москву, покаялся, но притворно, и вернулся на острова, чтобы возглавить сопротивление. С 1668 г. царские войска начали осаду монастыря. Осада была долгой; расположенный на острове монастырь был грозной крепостью, снабженной десятками пушек, запасами боеприпасов и продовольствия. 600 - 700 соловецких монахов имели военную выучку. Им сочувствовали беломорские поморы, снабжавшие крепость всем необходимым. В течение 8-и лет Соловецкий монастырь был символом отпора верующих по старому обряду еретикам никонианцам. В 1676 г. царские войска благодаря измене сумели ворваться в крепость. Из 500 монахов, оставшихся в монастыре к концу осады, в "росписи" о пленных значатся 14.
Подвиг соловецкой братии содействовал укреплению старой веры на Севере России. Преемником монастырских традиций стала возникшая в конце XVII века в Заонежье, на реке Выг, Выговская беспоповская пустынь. Один из её основателей, Семен Денисов, так выразил мысль о связи Выговского общежительства с Соловецким монастырем: "Малая сия речка или... общежительство сие... истече от источника великаго - Соловецкия... обители яко благословением, тако чином и уставом". Он же написал в начале XVIII века "Историю об отцах и страдальцах соловецких", известную в сотнях списков и десятках печатных изданий. Старообрядцы помнили о соловецком сидении. Еще в середине XIX века на Севере и среди казаков о нём пели песни. В одной из них поется как царь посылает воеводу против монастыря: "Ты ступай-ко ко морю ко синему, ко тому острову ко большому, ко тому монастырю ко честному, к Соловецкому; ты порушь веру старую правую, постановь веру новую неправую".
Не меньшее значение для сохранения старообрядчества имела деятельность сосланных в Пустозёрск поборников старой веры - протопопа Аввакума, дьякона Феодора, попа Лазаря, инока Епифания и их сторонников в Москве, собиравшихся в доме боярыни Феодосии Морозовой. Расположенный за полярным кругом ныне исчезнувший Пустозёрск был в XVII веке центром Печорского края. В городе жил воевода, стоял гарнизон, были церкви, таможня, магазины, амбары. Через острог проходил торговый путь, соединявший Сибирь с Россией. Ссыльных поселили по избам, и они могли свободно общаться друг с другом, со стрельцами и проезжими. Неудивительно, что Аввакум с соузниками обратили свою недюжинную энергию на создание и распространение произведений, защищающих старую веру. Из Пустозёрска по всей России расходились их послания, трактаты и челобитные.
Послания пустозёрских ссыльных переписывались уже в недалекой Мезени, но главным их адресатом была Москва - царский двор, куда направляли челобитные, и дом боярыни Морозовой, духовной дочери Аввакума. Челобитные царю писали, в основном, Аввакум и Лазарь. Они писали их с целью переубедить и даже испугать царя, но Алексей Михайлович их не читал. Зато их бережно переписывали и читали сторонники старой веры. Письма Аввакума, наделенного выдающимся литературным даром и хорошего психолога, пользовались особой популярностью. В 1672 - 1673 гг. он написал "Житие протопопа Аввакума, им самим написанное" - признанный шедевр русской и мировой литературы. Там же диакон Феодор написал богословское пособие "Ответ Православных".
Дом боярыни Морозовой был тем местом, куда приходили послания пустозёрцев и где собирались московские и заезжие сторонники старой веры. Федосия Морозова, вдова царского спальника и приближенная царицы, Марии Ильиничны, была уверена в своей безопасности. Дом Морозовой, где постоянно находились её сестра княгиня Евдокия Урусова и подруга - Мария Данилова, и жили несколько черниц, напоминал старообрядческий монастырь. К Морозовой захаживал юродивый Афанасий, принявший иночество под именем Авраамия. Авраамий не только распространял послания пустозерцев, но написал книгу "Христианоопасный Щит Веры", в которой предсказывал скорое явление Антихриста. Желанным гостем у Морозовой был ушедший в подполье игумен Досифей.
К началу 1670-х годов наметились центры "стояния за старую веру". Это была Москва, где старообрядство имело приверженцев среди низшего духовенства, стрельцов, посадских и немногих аристократов, держащихся скрытно, за исключением Морозовой и её сестры. К востоку от Москвы, по среднему течению Волги и её притоков, в вязниковских и костромских лесах, население было сплошь против "никоновских реформ"; здесь еще сохранились "лесные старцы", в их числе, Василий Волосатый, проповедующие огненную смерть. На Севере староверы жили преимущественно между Онегой и Белым морем. Староверами оставались и большинство русских в Сибири, в Астрахани и, особенно, на севере казачьего Дона, куда стекались беглецы, недовольные московскими порядками.
Земля и люди раскола. Если взглянуть на карту, то бросается в глаза почти полное совпадение расположения центров "стояния за старую веру" с центрами сопротивления Тушинскому вору и польских завоевателям в Смутное время. В обоих случаях это север и северо-восток России и Сибирь. Казачество вновь поделилось на две части, и как в 1612 г. зрело восстание в Москве. Получается, что внуки русских людей, спасших Московское государство в 1612 г., отказались подчиниться требованиям царя и церковных иерархов в 1670 г. Из опоры церкви и престола они перешли в разряд если не бунтовщиков, то несогласных. Этот парадокс, пропущенный историками раскола и вообще историками, требует объяснения.
Известно, что поведение людей определяется психическим складом и организацией общества. У русских Севера, Заволжья и Сибири и у казаков организация общества была совсем иная, чем у русских центра и юга страны. Первые были свободными людьми, принимавшими решения на основе самоуправления, а вторые все были несвободны: крестьяне прикреплены к земле и помещикам, посадские - к тяглу в посаде, дворяне - к государевой службе. Несвобода подразумевает склонность к анархии и бунтарству при слабой власти и готовность подчиняться, если власть сильна. Поэтому русские Центра и Черноземья бунтовали во время Смуты и подчинились реформе Никона. Свободные люди склонны поступать как считают правильным и справедливым. Поэтому заволжцы и северяне создали ополчение в 1612 г. и стали раскольниками в 1670 г.
Важен, конечно, и психический склад, а он разный у поморов, кержаков, сибиряков (в XVII веке Сибирь заселяли с Поморского Севера) и жителей центральных и южных уездов Московского государства. Первые - типичные северяне, несколько медлительные, несклонные к быстрым решениям, но способные, их приняв, идти к цели с редким упорством и всем жертвовать для её достижения. Вторые более импульсивны, умственно подвижны, но и менее стойки. Есть тут и различия в генетике, показанные в недавних исследованиях. Северные русские возникли в результате смешения финских и славянских племен; русские центра и юга России генетически близки к восточным украинцам, белорусам и полякам, т.е. к исходному славянскому типу. Казаки представляли субэтнос воинов, сложившийся путем отбора людей вольнолюбивых и отчаянных. В XVII веке они отстаивали свою независимость от Москвы.
Казни и костры. В 1668 г. был создан Сыскной приказ во главе с дьякомДементием Башмаковым. Аввакум называл его "тайных дел шиш Антихристов". В феврале 1670 г. по сыску был арестован юродивый писатель и поэт Авраамий. У него нашли письма Аввакума и Феодора. Выяснилось, что Авраамий поддерживал с Пустозёрском связь и что письма пустозерцев пересылались и распространялись через Мезень, куда сослали юродивого Фёдора и семью Аввакума. Выявили и связи Авраамия с Морозовой, но боярыню трогать пока не стали. В Пустозёрск был отправлен стрелецкий полуголова Иван Елагин. Проезжая Мезень, он заставил сыновей Аввакума принять новый обряд, а упорствующего Фёдора повесил. В Пустозёрске Елагин потребовал того же от ссыльных; все четверо отказались. 14 апреля 1670 г., протопопа Аввакума, попа Лазаря, дьякона Феодора и старца Епифания отвели "до уреченного места на посечение, где плаха лежит"; они же, "никако не унывше", народ благословляли. Но не пришло время им умереть. Аввакум был снова пощажен (его хранила старая дружба с царем), а остальным Елагин приказал "за их речи языки резать, а за крест руки сечь".
Лазарю отрубили руку по запястье, Феодору - поперек ладони, Епифанию - четыре пальца. Всех четверых посадили в закопанные в землю срубы с маленьким оконцем сверху. Там они просидели 12 лет. Заключенные мучились от грязи и паразитов, но продолжали писать. В этих нечеловеческих условиях Аввакум написал знаменитое "Житие". Приставленные к страже стрельцы им сочувствовали и передавали послания. Стрельцы расширили окошки и заключенные могли переговариваться друг с другом. Они прекрасно были осведомлены, что творилось в Москве. А там ожесточение нарастало; Аввакум записывает: "И прочих наших на Москве жарили да пекли: Исаию сожгли, и после Авраамия сожгли, и иных поборников церковных многое множество погублено, их же число бог изочтет". Ожесточение московских властей было связано с восстанием Степана Разина.
В мае 1670 г. на Дону началось восстание, перекинувшееся на Волгу и юг России. Восстали не за старую веру, но многие атаманы и казаки крестились двумя перстами. Атаманы Ф. Кожевников и И. Сарафанов даже пробились на Соловки и приняли участие в обороне монастыря. В ноябре 1670 г. полки "нового строя" разбили разинцев под Симбирском; Разин бежал на Дон, в апреле 1671 г. был схвачен и в июне казнён. Расправа над восставшими была невиданной по жестокости. За три месяца, октябрь - декабрь 1670 г., только в Арзамасе казнили 11 тыс. человек, столько государевых врагов было казнено по всей России за 37 лет царствования Ивана Грозного. Особенно плохо пришлось поволжским староверам. От безысходности люди лишали себя жизни; вновь начались гари в нижегородских лесах. Аввакум, обо всем знающий в своей яме, повествует: "А по Волге той живущих во градех, и в селех, и в деревенках тысяща тысящими положено под мечь, нехотящих принять печати антихристовы. А иные ревнители закона... собирающеся во дворы з женами и детьми и сожигахуся огнем своею волею".
О тысячах добровольно сгоревших в нижегородских лесах пишет и другой старообрядческий автор: "В нижнегородской области многие бо тысячи огнем во овинах и избах сгореша, в луговой стороне в морильнях от своих учителей закрыты померли". Самосожжения подтверждают царские воеводы: "В Нижегородском Закудемском стану во многих селах и деревнях крестьяне к Божьим церквям не приходили и пенье церковное и таинств не принимали, и во всем от раскольников розвращалися, и многие по прелести их с женами и детьми на овинах пожигалися". Ожесточение нарастало. В ноябре 1671 г. была арестована старица Феодора - принявшая постриг боярыня Морозова, её сестра Евдокия Урусова и подруга Мария Данилова.
Их заковали в цепи и заключили в монастырских кельях. Царица Мария Ильинична, защищавшая Морозову, умерла в 1669 г., а Алексей Михайлович боярыню не любил. Когда в 1672 г. патриарх Питирим обратился к царю с просьбой отпустить Морозову, царь отказал. В 1674 г. узниц вновь пытались заставить отречься от старой веры. Их подвешивали на дыбе, били плетьми, но сломить не смогли. Царь приказал готовить костер для Морозовой, но вмешались бояре, не желавшие допустить позорной смерти боярыни. Женщин посадили в тюрьму в Рождественском монастыре в Боровске. К тому времени патриархом стал жестокий Иоаким. При нем пришел конец узницам: их заморили голодом. Женщины, изнемогая, просили стражей: "Помилуй мя, даждь ми колачика!". Те иногда давали тайком. Первой 11 сентября 1675 г. умерла княгиня Урусова, 1 ноября за ней последовала Морозова. Еще через месяц скончалась Мария Данилова.
Ненадолго пережил узниц Алексей Михайлович: он умер 29 января 1676 г. Царем стал 16-летний Фёдор Алексеевич. У старообрядцев появилась надежда, что при юном царе им наступит послабление. Но облегчения не наступило: православная церковь и в немалой мере управление страной были в твердых руках патриарха Иоакима, считавшего, что раскольники являются врагами церкви и государства. На соборе 1681-1682 гг. были приняты новые постановления против старообрядцев: им запрещалось собираться на молитвы в частных домах (церкви у старообрядцев давно отобрали). Фёдор Алексеевич в послании к собору спрашивал, как поступать с раскольниками и получил ответ: "по государеву усмотрению". Вскоре в Пустозёрске начался сыск по делу о распространении узниками "злопакостных" писаний. "За великие на царский дом хулы" из приговорили к казни "без пролития крови", т.е. к сожжению. Кто принял решение о казни остается неясным, но нет сомнений, что причиной послужила челобитная Аввакума царю Фёдору и другие писания, где он оскорблял его отца.
Челобитную Аввакум начинает скромно, даже униженно, но скоро впадает в тон обличителя. Особенно достается Никону: "А что, государь-царь, как бы ты мне дал волю, я бы их, что Илия пророк, всех перепластал во един час. ... Перво бы Никона, собаку, и рассекли начетверо, а потом бы никониян". Больше всего должны были возмутить Фёдора слова, что его отец сидит в Аду: "Бог судит между мною и царем Алексеем. В муках он сидит, слышал я от Спаса; то ему за свою правду". Такого тогда не прощали. Вряд ли умилился и патриарх Иоаким, обвиненный в "простоте", т.е. в глупости. Одним словом, протопоп подготовил себе и товарищам мученическую смерть. 14 апреля 1682 г. Аввакума, Феодора, Лазаря и Епифания извлекли из ям, отвели на площадь и ввели в дровяной сруб. Народ, сняв шапки, затих. Подожгли дрова; Аввакум, сложив двуперстный крест, на прощание крикнул: "Будете этим крестом молиться - во век не погибнете, а оставите его - городок ваш погибнет, песком занесет. А погибнет городок, настанет и свету конец". У староверов Аввакум стал святым мучеником, лик его писали на иконах, но все же большинство староверов не согласилось с его учением о трисущности Троицы и допустимостью самосожжения.
Пря о вере. Люди XVII века видели в совпадениях знакомый смысл. Через две недели после сожжения пустозерских старцев скончался Фёдор Алексеевич, повторив быструю смерть отца, случившуюся после взятия Соловецкого монастыря и казни Морозовой. Сторонники старой веры еще раз убедились, что на их стороне Бог. Между тем, в Кремле шла борьба за власть между роднёй жен Алексея Михайловича - Нарышкиными и Милославскими. Сначала возобладали Нарышкины, и патриарх с боярами приговорили царем Петра, а не слабоумного Ивана. Но Милославские, возглавляемые царевной Софьей, взбунтовали стрельцов. 26 мая Ивана провозгласили царем вместе с Петром. 29 мая 1682 г. стрельцы заставили патриарха с боярами вручить "дел правление" царевне Софье Алексеевне "для того что они, великие государи в юных летах".
Софья щедро наградила московских стрельцов, присвоила им звание "надворной пехоты", разрешила поставить в их честь столб на Красной площади. Главой Стрелецкого приказа она назначила князя Ивана Андреевича Хованского, увлекшего стрельцов на выступление против Нарышкиных. Казалось, стрельцам не на что жаловаться. Но Софья не учла их психологии. Стрельцы боялись новшеств и сочувствовали старой вере. Их пугало введение полков иноземного строя, делающих их ненужными, раздражали нерусские повадки знати, не нравились новый обряд церковной службы. Князь Хованский, тоже был сторонником старой веры. В начале 1670-ых гг. его били батогами за нежелание принять новый обряд. Стрельцы нашли поддержку у монахов староверов. Они подтолкнули стрельцов подать челобитную, чтобы "старую православную веру восстановити, в коей Российские чудотворцы Богу угодили". Монахи и составили челобитную.
К стрельцам примкнули солдаты Бутырского полка, посадские и холопы. Сторонники старой веры решили добиваться устройства диспута. Провести его хотели на Лобном месте, "перед всем народом и были бы тут цари государи и благоверная царица Наталья Кирилловна, и патриарх со всем своим собором". Хованский передал челобитную староверов патриарху и царям. Девять стрелецких полков и московские пушкари высказались в пользу челобитной. Десять полков колебались. Все же стрельцы и посадские договорились потребовать диспут в начале июля. Князь собрал от них выборных и спросил: "Все ли вы полки за едино хощете стоять за старую христианскую веру?". Они отвечали дружно: "Мы государь, царский боярин, все полки и чернослободцы за едино рады стоять, за старую христианскую веру". 27 июня Хованский повел их к патриарху Иоакиму. Патриарх дал согласие встретиться для спора о вере 5 июля.
Пря о вере проходила в Грановитой палате. Там были патриарх, царевны Софья и Татьяна, царица Наталья, духовенство и бояре. Со стороны староверов прибыли духовные лица в сопровождении стрелецких выборных и охраны. Патриарх Иоаким укорил староверов в невежестве и отсутствии "грамматического разума". Глава староверов, отец Никита Добрынин (прозванный недругами Пустосвят), отвечал, что пришли они не о грамматике спорить, а о богослужении. Спор принял страстный характер, временами доходя до драки. Убежденность сторонников старого обряда была столь велика, что они подавляли противников. Чтобы не дать им воспользоваться успехом, царевна Софья прервала спор, с тем, чтобы его продолжили 7 июля. Староверы оставили палату торжествуя. "Победихом, победихом", - кричали они и скрещивали пальцы: "Тако слагайте персты, веруйте люди по-нашему. Тако веруйте. Мы всех архиереев перепрахом и пострамиша. Нам-де государи приказали по-старому креститися". Они пели духовные песни и славили Господа.
Новая пря не состоялась. Софья Алексеевна знала, что половина стрелецких полков в Москве на её стороне или колеблется, а в остальных офицеры нестойки. Знала она, что армия вне Москвы лояльна правительству. И она перешла к действиям - пряником и кнутом. Сначала шел пряник. Она пригласила стрелецких офицеров - полковников, полуполковников, капитанов, и раздавала им чины, награды и деньги, много денег. Деньги и водка достались и рядовым стрельцам, и даже посадским. Затем настал черед кнута. Спор о вере разрешили арестом вождей староверов. На рассвете 11 июля на Красной площади отец Никита был "главосечен и в блато ввержен, и псам брошен на съядение". Остальных участников прений били кнутом и сослали в дальние монастыри. Ответа Хованского не последовало: недаром его прозвали Тараруем (пустомелей). Князь затеял женитьбу на старости лет.
Следующим шагом Софьи стал отъезд из Москвы (13 июля); теперь она оказалась вне досягаемости стрельцов. Тем временем в Москве многие приходы перешли на богослужение по старому уставу. В августе в Коломенское выехало все царское семейство; в сентябре цари перебрались под защиту стен Троице-Сергиева монастыря. Разрыва не было, но Софья начала собирать дворянское ополчение. В сентябре она издала указ, направить стрелецкие полки на службу к западной границе. Хованский отказался выполнить указ. Тогда Софья решила выманить его из Москвы. Под предлогом участия во встрече сына украинского гетмана Самойловича Хованского вызвали из Москвы. Князь вместе с сыновьями и стрелецкими выборными выехал в ставку Софьи. По дороге их схватили солдаты Софьи. Боярская дума загодя приговорила Ивана Хованского и сына Андрея к смерти по подметному доносу, что они хотят "царский корень известь" и убить патриарха с боярами. 17 сентября 1682 г. им отсекли головы.
Спасся младший сын Хованского Иван; он бежал в Москву и поведал стрельцам о случившемся. Стрельцы поначалу разгорячились, заняли Кремль и решили сесть в осаду. Софья, со своей стороны, кольцом дворянского ополчения окружила Москву. Воевать стрельцы не хотели и вступили в переговоры, все больше впадая в просительный тон. Они сами предложили сломать памятный столб, поставленный в их честь. Софья проявила разумную сдержанность и обещала простить стрельцов и солдат при условии, что не будут водиться с раскольниками. Стрельцы сломали столб и подали повинные челобитные. Великие государи - Иван и Пётр, видя их слезы, простили им преступление, запретили называть бунтовщиками и изменниками и приказали выдавать годовые оклады сполна. Приняв повинную, царский двор возвратился в Москву 6 ноября 1682 г.
Новые преследования староверов. Простив стрельцов, Софья Алексеевна и патриарх Иоаким вовсе не были склонны прощать раскольников. Смута 1682 г. еще больше укрепила решимость светской и церковной власти искоренить раскол. В ноябре 1682 г. были разосланы грамоты ко всем архиереям о повсеместном сыске и предании суду раскольников. В 1685 г. Софья Алексеевна после обсуждения с патриархом издала 12 статей против раскольников. Тех, кто тайно держится старой веры, приказано нещадно бить кнутом и ссылать в отдаленные места. Упорных "хулителей" церкви пытать, жечь в срубах и пепел рассеять, так же казнить проповедников самосожжения и перекрещивания в старую веру. Бить кнутом и ссылать тех, у кого раскольники приютились. Имущество "раскольщиков", их укрывателей и поручителей отбирать и отпи-сывать на "великих государей".
Староверам оставалось только бежать, и они побежали: на Север, в леса Поволжья и Приуралья, на Дон, в Сибирь, заграницу. Прежде староверческая Москва опустела, а по России запылали костры. Человеческие костры горели, подожженные с двух концов, - государевы палачи жгли в срубах осужденных "раскольщиков", а в лесных скитах люди древлей веры сами сжигали себя, чтобы избавиться от слуг антихристовых. Во многих местах, где ждали приход царских войск, староверы для самосожжений заранее строили срубы или готовили избы, часовни, церкви, просмоленные и обложенные соломой. Как только приходило известие, что идут солдаты, староверы запирались в приготовленном доме, а завидев солдат кричали: "Оставьте нас, или мы сгорим". Иногда солдаты уходили, и тогда гари не было. Но чаще люди сжигали себя.
Сопротивление казаков. В казачьих землях обращение в новую веру встретило отпор: все имели оружие, а борьба за веру сливалась с борьбой за независимость. В 1686 г. атаманом Войска Донского был выбран Самойло Лаврентьев - покровитель старой веры. В 1687 г. на войсковом кругу постановили: "Сверх старых книг ничего не прибавливать и не убавливать, и новых книг не держать", а несогласных "побивати до смерти". В этом же году атаман Фрол Минаев, сторонник Москвы, совершил переворот. Минаев выдал Москве проповедника Козьму Косого, атаманов Лаврентьева и Чюрносова, нескольких попов и казаков. Атаманов и Косого казнили, а остальных "по их винам" сослали "в далные сибирские городы".
Все же донские староверы не сдались: одни основала крепость на притоке Дона Медведице, другие ушли к "Хвалынскому морю" на реку Куму, с ними ушёл и старец Досифей. Те, что остались на Медведице, продержались до 1699 г., когда крепость взяли верные Москве казаки. Староверы, ушедшие на Куму, покинули реку после смерти Досифея (начало 1690-х). Часть ушла на Терек к гребенским казакам, тоже староверам. Другие вернулись на Дон. Самые непримиримые, взяв с собой прах Досифея, ушли на Кубань, в подданство к Крымскому хану. Многие селились на Яике (Урале), где из них составилось Яицкое казачье войско.
13.5. Отмена патриаршества Петром I
Начало церковных реформ Петра. Первое годы прихода к власти (1689) Пётр не проявлял открыто своего отношения к Русской церкви. Все изменилось после смерти матери (1694). Никем не сдерживаемый, Пётр кощунствовал - устроил пародию на конклав - "всеплутейший, сумасброднейший и всепьянейший собор князя Иоанникиты, патриарха Пресбургского, Яузского и всего Кукуя", где участников благословляли скрещенными табачными чубуками, а сам царь играл роль дьякона. Пётр отказался участвовать в шествии на осляти в Вербное воскресенье, когда патриарх въезжает в город на осле, которого под узду ведет царь. Мистерию о въезде Христа в Иерусалим он посчитал умалением царского достоинства. Огромное значение для Петра имела поездка в Европу в 1697 - 1698 гг. Пётр увидел, что в протестантских странах церковь подчиняется светской власти. Он беседовал с королем Георгом и с Вильгельмом Оранским, последний, ссылаясь на пример родной ему Голландии и той же Англии, советовал Петру, оставаясь царем, сделаться "главой религии" Московского государства.
Тогда у Петра сложились убеждение в необходимости полного подчинения церкви царю. Впрочем, действовал он осторожно, ограничиваясь поначалу повторением законов "Уложения". Указом от января 1701 г. был восстановлен Монастырский приказ со светскими судами. Управление церковными людьми и землями, печатание духовных книг, руководство духовными школами поступило в ведение Монастырского приказа. Указом от декабря 1701 г. царь отнял у монастырей право распоряжаться доходами, поручив их сбор Монастырскому приказу. Пётр стремился ограничить численность духовенства, в первую очередь, монахов. Велено было устроить их перепись, запретить переходы из одной обители в другую, и не совершать новых пострижений без разрешения государя.
Украинизация церкви. Важнейшим шагом по секуляризации церкви была назначение патриаршего местоблюстителя после смерти Адриана в 1700 г. Царь благосклонно отнесся к предложениям отложить избрание нового патриарха. Междупатриаршие случалось и в XVII веке, но прежде местоблюстителя патриаршего престола выбирал Освященный собор под главенством двух-трех архиереев, а теперь Пётр сам его выбрал. В декабре 1700 г. он назначил местоблюстителем митрополита Стефана Яворского. Ему были поручены дела о вере - "о расколе, о противностях церкви, о ересях"; прочие дела были распределены по приказам. Царь также приказал вести делопроизводство патриарших учреждений на царской гербовой бумаге, т.е. сделал еще один шаг по введению контроля над церковным управлением.
С Яворского Пётр начинает передачу церковной власти в России в руки малороссийских иерархов - по-западному образованных и оторванных от Русской церкви. Правда, опыт со Стефаном был неудачным - он оказался противником протестантских реформ Петра. Со временем Пётр нашел другого киевского книжника, который, несмотря на католическое образование, разделял его взгляды на подчинение церкви государству. Им был преподаватель Киево-Могилянской академии Феофан Прокопович. Он стал главным идеологом Петра по церковным вопросам. Пётр сделал Прокоповича ректором академии, в 1716 г. вызвал в Петербург проповедником и в 1718 г. назначил Псковским епископом. Прокопович подготовил Петру богословское обоснование церковной реформы.
Свобода веры. Пётр с детства не любил старообрядцев (и стрельцов), ведь стрельцы-старообрядцы на глазах мальчика убивали его близких. Но Пётр был меньше всего религиозный фанатик и постоянно нуждался в деньгах. Он прекратил действие принятых Софьей статей, запрещавших старообрядчество и отправлявших на костры упорствующих в старой вере. В 1716 г. царь издал указ об обложении раскольников двойным налогом. Старообрядцам было позволено исповедовать свою веру при условии признания власти царя и уплаты налогов в двойном размере. Теперь их преследовали лишь за уклонение от двойного налога. Полная свобода веры была предоставлена иностранцам-христианам, приезжавшим в Россию. Были разрешены их браки с православными.
Дело царевича Алексея. Черным пятном на Петре лежит дело царевича Алексея, бежавшего в 1716 г. за границу, откуда Пётр выманил его в Россию (1718). Здесь, вопреки царским обещаниям, началось расследование "преступлений" Алексея, сопровождавшееся пытками царевича. В ходе следствия были выявлены его сношения с духовными лицами; были казнены епископ Ростовский Досифей, духовник царевича протопоп Яков Игнатьев, ключарь собора в Суздале Феодор Пустынный; митрополит Иоасаф был лишен кафедры и скончался едучи на допрос. Умер и приговоренный к смертной казни царевич Алексей, не то запытанный при допросах, не то тайно удушенный по указанию отца, не желавшего его публичной казни.
Установление Святейшего Синода. С 1717 г. Феофан Прокопович под присмотром Петра тайно готовил "Духовный регламент", предусматривающий отмену патриаршества. За образец была взята Швеция, где духовенство полностью подчинено светской власти. В феврале 1720 г. проект был готов, и Пётр послал его в Сенат для ознакомления. Сенат, в свою очередь, издал Указ "О собирании подписей епископов и архимандритов Московской губернии...". Покорные московские архиереи подписали "регламент". В январе 1621 г. проект был принят. Пётр указал, что дает год срока, чтобы "регламент" подписали архиереи всей России; через семь месяцев он имел их подписи. Документ получил название "Регламент или устав духовной коллегии". Теперь Российской церковью правил Духовный Коллегиум, состоящий из президента, двух вице-президентов, трех советников из архимандритов и четырех асессоров из протопопов.
14 февраля 1721 г. состоялось первое заседание Коллегии, оказавшееся последним. В ходе его "Духовная Коллегия" по предложению Петра была переименована в "Святейший Правительственный Синод". Пётр юридически поставил Синод на одну ступень с Сенатом; коллегия, подчинявшаяся Сенату, превратилась в учреждение формально ему равное. Подобное решение примирило духовенство с новой организаций церкви. Пётр сумел добиться одобрения Восточных патриархов. Константинопольский и Антиохийский патриархи прислали грамоты, приравнивающие Святейший Синод к патриархам. Для наблюдения за течением дел и дисциплиной в Синоде, указом Петра от 11 мая 1722 г. был назначен светский чиновник - обер-прокурор Синода, лично докладывающий императору о состоянии дел.
Пётр I смотрел на духовенство утилитарно. Ограничив численность монахов, он желал их приобщить к трудовой деятельности. В 1724 г. вышел указ Петра "Объявление", в котором он изложил требования к жизни монахов в монастырях. Простых, неученых монахов он предлагал занять земледелием и ремеслами, а монахинь рукоделиями; одаренных - учить в монастырских школах и готовить к высшим церковным должностям. При монастырях создать богадельни, больницы и воспитательные дома. Не менее утилитарно царь относился к белому духовенству. В 1717 г. он вводит институт армейских священников. В 1722-1725 гг. проводит унификацию чинов духовенства. Были определены штаты священников: один на 100-150 дворов прихожан. Не нашедших вакантных мест переводили в податное сословие. В Постановлении Синода от 17 мая 1722 г. священников обязали нарушать тайну исповеди, если они узнали важные для государства сведения. В результате реформ Петра церковь превратилась в часть государственного аппарата.
Последствия Раскола и отмены патриаршества. Изменение обряда богослужения, проведенное Никоном, в глазах большинства историков и литераторов меркнет на фоне преобразований Петра I. Её последствия равно недооценивают почитатели великого императора, "поднявшего Россию на дыбы", и поклонники Московской Руси, клянущие во всех бедах "Робеспьера на троне". Между тем, "Никоновская" реформа повлияла на преобразования Петра. Без трагедии раскола, падения религиозности, утраты уважения к церкви, моральной деградации духовенства Пётр не смог бы превратить церковь в одну из коллегий бюрократической машины империи. Мягче прошла бы вестернизация. Подлинная церковь не допустила бы глумления над обрядами и насильственного бритья бород.
Были и глубинные последствия реформы Никона. Раскол и гонения на раскольников привели к нарастанию жестокости, сравнимой со Смутным временем. Да и в годы Смуты людей не сжигали живьем и казнили пленных, а не мирных жителей (лишь "лисовчики" и запорожцы выделялись изуверством). При Алексее Михайловиче и, особенно, при Фёдоре и Софье Россия по количеству огненных смертей впервые приблизилось к странам Европы. Жестокость Петра, даже казнь 2000 стрельцов, уже не могла удивить ко всему привыкшее население. Изменился самый характер народа: в борьбе с расколом и сопутствующими бунтами погибло много пассионариев, особенно из среды непокорного духовенства. Их место в церквях и монастырях заняли приспособленцы ("гармоники" по Л.Н. Гумилёву), на все готовые ради места под солнцем. Они влияли на прихожан, причем не только на их веру, но на мораль. "Каков поп, таков и приход", - гласит пословица, возникшая из опыта предков. Многие плохие черты русских завязались, а хорошие исчезли в конце XVII века.
О том, что мы потеряли, можно судить по староверам XIX - начала XX вв. Все путешественники, бывавшие в их деревнях, отмечали, что у староверов господствует культ чистоты - чистоты усадьбы, дома, одежды, тела и духа. В их селениях не было обмана и воровства, не знали замков. Давший слово, исполнял обещанное. Старших почитали. Семьи были крепкие. Молодежь до 20 лет не пила, а старшие выпивали по праздникам, очень умеренно. Никто не курил. Староверы были великие труженики и жили зажиточно, лучше окружающих нововеров. Из староверов вышло большинство купеческих династий - Боткины, Громовы, Гучковы, Кокоревы, Коноваловы, Кузнецовы, Мамонтовы, Морозовы, Рябушинские, Третьяковы. В отличие от прохоровых и абрамовичей староверы щедро, даже самоотверженно, делились богатством с народом - строили приюты, больницы и богадельни, основывали театры и картинные галереи.
Через 250 лет после собора 1666-1667 гг., обвинившего Русскую церковь в "простоте и невежестве" и проклявшего несогласных, и через 204 года после превращения Церкви в госучреждение пришла расплата. Пала династия Романовых и к власти пришли воинствующие атеисты, гонители Церкви. Произошло это в стране, народ которой всегда был известен набожностью и верностью государю. Вклад церковной реформы XVII века тут бесспорен, хотя недооценен до сих пор.
Символично, что сразу после Октябрьской революции Церковь вернулась к патриаршеству. 21 ноября (4 декабря) 1917 г. Всероссийский поместный собор избрал патриархом Российской церкви митрополита Тихона. Позже Тихон был арестован большевиками, покаялся, был выпущен и скончался в 1925 г. при неясных обстоятельствах. В 1989 г. он был канонизирован в лике новомучеников и исповедников Собором Русской Православной Церкви. Пришел и черед староверам: 23(10) апреля 1929 г. Синод Московской Патриархии под управлением митрополита Сергия, будущего патриарха, признал старые обряды "спасительными", а клятвенные запреты соборов 1656 и 1667 гг. "отменил, яко не бывшие". Постановление Синода были утверждены Поместным Собором Русской Православной Церкви 2 июня 1971 г. Справедливость восторжествовала, но мы до сих пор платим цену за дела далекого прошлого.
13.6. Западные влияния в Московской Руси
Европейцы на Московской Руси. Московское государство никогда не развивалась изолированно. Возникнув в глухом северо-восточном углу Древней Руси, Владимирское княжество стало одним из её ведущих центров по культуре не уступавшим Киевскому и Новгородскому княжествам. Монгольское нашествие разорило Северо-восточную Русь в меньшей мере, чем Южную Русь. Став вассалами ордынских ханов, северо-восточные княжества сумели избежать включения в состав Великого княжества Литовского. Началось формирование великорусского этноса и его объединение вокруг Московского Великого княжества. Этногенез и построение государственности у великороссов осуществлялись за счет саморазвития, но немалую роль имели внешние влияния: Юга - православных византийцев и южных славян, Запада - католической Европы и Востока - Великой Степи, где культура кочевников подпала под влияние ислама.
Ведущая роль Византии в религиозной и культурной жизни Руси была утрачена в XIII веке. В 1204 г. крестоносцы взяли Константинополь и установили на развалинах Византии Латинскую империю, где правили французские рыцари, и хотя в 1261 г. греки отбили Константинополь, влияние Византии никогда не достигало прежнего уровня. В XIV - XV вв. северо-восточные княжества - в первую очередь, Московское княжество (Великое княжество с 1363 г.), данники Улуса Джучи (Золотой Орды), много заимствовали от ордынцев в военной и государственной организации. Западная технология доходит в Северо-Восточную Русь опосредовано, вместе с новгородскими купцами. Известны поставки немцами пушек: тверскому князю (1389) и московскому великому князю (1393 и 1410).
Западное влияние в жизни Московского государства резко возрастает при Иване III (1462 - 1505). В 1472 г. Иван III женился на племяннице последнего византийского императора Софье Палеолог, выросшей в Италии. По её совету в Москву стали приглашать итальянских зодчих, и мастеров пушечного дела. Десятки фрягов работали в России конца XV - первой трети XVI столетия. Они перестроили - по сути, создали, известный нам Московский Кремль, возводили церкви, участвовали в строительстве каменных крепостей. Влияние итальянского Ренессанса заметно в русской церковной и светской архитектуре вплоть до конца XVII века. Важное значение в контактах с Западом имело присоединение Иваном III Новгорода (1486), в результате чего у Московского государства появилась граница с Ливонией и Швецией. Новое соседство привело к войнам с Ливонией (1480-1481, 1501-1503) и Швецией (1495-1497). В 1493 г. Иван III заключил союз с датским королем против шведов, и Московское государство стало частью европейской политики.
Вопреки расхожим штампам, Иван IV Васильевич, прозванный Грозным, не был ненавистником Запада. Он живо интересовался европейской жизнью и при любой возможности стремился установить взаимовыгодные отношения с европейскими странами. В 1553 г. корабль Ричарда Ченслора, искавшего морской путь в Индию, вошел в Белое море и бросил якорь у стен Николо-Корельского монастыря. Получив весть о прибытии англичан, царь Иван распорядился пригласить капитана в Москву и обеспечить ему все удобства в пути. Ченслор был принят царем и получил от него письмо к королю Эдуарду с предложением дружить и торговать. Письмо это вдохновило англичан создать "Московскую торговую компанию". В 1556 г. в Англию был отправлен первый русский посол Осип Непеин. В 1557 г. он вернулся домой, доставив "мастеров многих, дохторов, злату и сребру искателей и делателей, и иных многих мастеров". С тех пор, англичане торговали с Россией, а царь Иван состоял в дружеской переписке с королевой Елизаветой и даже предлагал выйти за него замуж.
Вслед за англичанами, торговый путь в Белое море освоили голландцы. 150 лет через Новохолмогоры (с 1613 г. - Архангельск) поступали товары из Европы и приезжали, нанятые на государеву службу "знатцы": "пушкарники", "искатели злату и серебру", "мастера хитрые", "изуграфы, и науках наученные". Все же, морской путь, вокруг Скандинавии и Мурмана, был слишком долгий и закрывался зимой из-за штормов и льда. Несравненно короче был балтийский путь, но его замком запирал Ливонский орден. Ливонцы извлекали выгоды от транзита товаров, но не пропускали в Москву стратегическое сырье, оружие и специалистов. В 1554 г. они задержали 123-х "мастеровых людей", нанятых Грозным. Иван Грозный поначалу рассчитывал склонить ливонцев на уступки, но ничего не добившись, отправил войско в Ливонию (1558).
За время Ливонской войны, длившейся 25 лет, тысячи ливонцев были выведены в Россию. Большинство были эстонские и латышские крестьяне, но немало набралось и немецкоязычных горожан. Иван Грозный очень надеялся найти среди них мастеров. Он повелел доставлять к нему всех умельцев и "знатцев". Пленных селили в Москве и других городах. В Москве их сначала поселили в слободе Наливки, где жили иноземцы, служившие еще Василию III. В 1571 г. Наливки вместе с Москвой сожгли татары крымского хана Девлет-Гирея. После пожара ливонцев (всего около четырех тысяч) поселили на правом берегу Яузы; там возникла Немецкая слобода, и были построены две протестантские кирхи. В 1578 г. Иван Грозный, недовольный злоупотреблениями ливонцев льготным правом выделывать и продавать спиртное, подверг Немецкую слободу разорению, но вскоре смягчился и разрешил слободу восстановить.
При Фёдоре Иоанновиче и при царе Борисе в Россию въехало много иноземцев из Центральной и Северной Европы: в народе их звали немцами. Годунов всячески им покровительствовал: он поселил в Москве ливонских купцов и дал деньги на торговлю, нанимал немецких мастеров и солдат, завел наемное войско. Годунов не решился ввести в стране европейское образование, но послал несколько молодых дворян учиться в Европу. При Лжедмитрии I начался решительный поворот в сторону Европы. Царь окружил себя поляками, одевался по-польски, завел при дворе польские обычаи, советовал боярам съездить поучиться заграницу. Торговым людям могли теперь свободно выезжать заграницу, а иноземцы въезжать в Россию. Женитьба "Дмитрия" на польке Марине Мнишек дала возможность боярам осуществить давно намеченный план убийства опасного своей новизной царя.
Европейцы на Руси при Михаиле Федоровиче. Во время Смуты войска Лжедмитрия II разграбили и сожгли Немецкую слободу (1610). Жившие там немцы либо погибли, либо разбрелись кто куда. Лишь после избрания на престол Михаила Романова в Москве опять появились иностранцы. Первыми прибыли торговцы, а за ними - военные, ремесленники, архитекторы, медики. Число "немцев" в России быстро росло. В 1630-е годы немецкие протестантские общины процветали в Серпухове, Ярославле, Вологде и Холмогорах. В Москве проживало более тысячи немецких семей, т.е. не менее 5 тыс. человек. Селились иноземцы свободно, где им удобно, и жили вперемежку с русскими.
Русское правительство хлопотало о приезде в страну иноземных служилых и торговых людей. Иноземные офицеры и солдаты стали постоянной частью русской армии. Царь Михаил Фёдорович привечал иноземцев: при нем состояли доктора, аптекари, окулист, алхимист, часовых и органных дел мастера. Лекарей иногда посылали для лечения ратных людей. Царь хотел пригласить на службу Адама Олеария, о котором ему было ведомо, что он "гораздо научон и навычен астрономии, и географии и небесного бегу и землемерию и иным многим надобным мастерствам и мудростям, а нам, великому государю, нашему царскому величеству, мастер годен". Царь сам интересовался географией и велел сделать объяснение к составленной при Годунове карте Московского государства. Расположенность к европейцам не мешало Михаилу Фёдоровичу держаться традиций. При нем сохранялся ритуал целования царской руки послами - католиками и протестантами (мусульман такой чести не удостаивали), после чего царь мыл руки в стоявшем рядом рукомойнике. Послы оскорблялись, но терпели.
Не всем нравился наплыв иноземцев. Особенно были недовольны купцы. Начиная с 1627 г., они подают челобитные царю, жалуясь на подрыв торговли со стороны англичан и других немцев, получивших грамоты для беспошлинной торговли. В 1632 г. псковичи просили государя запретить немцам торговать в Пскове, но их просьбу не уважили. При Михаиле Фёдоровиче русские купцы так и не смогли добиться отмены жалованных грамот иноземцам. Кроме купцов выражали недовольство священники: они считали, что невозбранное поселение немцев в городской черте вредит религиозности прихожан. По их настоянию немцам запретили покупать и брать в заклад дворы и велели сломать кирки, которые они завели близ русских церквей. Вместо этого в Москве им было отведено особое место под кирку. Живя в России, европейцы сохраняли свое вероисповедание и вступали в браки между собой. С русскими заключали брак лишь те, кто принял православную веру.
Обычно европейцы крестились добровольно, но иногда их пытались обратить в православие принуждением. Такой случай произошел с женихом царской дочери под конец царствования Михаила Фёдоровича. Русские цари всегда были не прочь породниться с королевскими домами Европы, но мешала вера. Иван Грозный нашел выход, повелев племяннице, Марией Старицкой, венчаться по православному обычаю, а жениху, датскому принцу Магнусу - по лютеранской вере. На тех же условиях датский принц Иоганн согласился венчаться на дочке Годунова Ксении; свадьбе помешала внезапная смерть жениха. Михаил Фёдорович также искал жениха для 13-летней дочери Ирины в Датском королевстве. В 1640 г. царю сообщили, что третий сын короля Вальдемар (Волмер) еще ни с кем не помолвлен и для женитьбы годен: "Королевич Волмер лет двадцати, волосом рус, ростом не мал, собою тонок, глаза серые, хорош, пригож лицом, здоров и разумен, умеет по-латыни, по-французски, по-итальянски, знает немецкий верхний язык, искусен в воинском деле".
Михаил Фёдорович загорелся и весною следующего года отправил в Данию послов с предложением брака Вальдемара с Ириною.Король Христиан IV отнесся к предложению благосклонно, а принц сказал, что поступит, как велит отец. На самом деле, Вальдемар ехать не хотел. Московия представлялась датчанам дикой страной и внушала страх. Придворные говорили: "Как это королевичу ехать в Москву, к диким людям, там ему быть навеки в холопстве, и что обещают, того не исполнят". Со своей стороны, русский посол, датчанин Пётр Марселиус, уверял, что все будет хорошо: "Если вам будет дурно, то и мне будет дурно же, моя голова будет в ответе". "А какая мне будет польза в твоей голове, когда мне дурно будет?" - отвечал королевич. Отец-король выдвинул условия, на которых отпустит сына: 1) в вере принцу неволи не чинить, и дать место для кирхи, 2) зависеть он будет только от царя, 3) удел, назначенный ему тестем, станет наследственным, 4) если доходов с удела будет мало, дополнить содержание денежным пособием. Царь на все дал согласие.
Вальдемар прибыл в Москву в январе 1644 г. и был торжественно принят. Царь его обласкал и одарил подарками. Во время обеда он сидел по правую руку царя, а царевич Алексей - по левую. Царица прислала свадебные полотенца. Все шло к свадьбе, но в феврале царь прислал сказать принцу, чтобы перед венчанием он принял веру по греческому закону. Вальдемар переменить веру отказался. Он ссылался на договор, уверял, что не приехал бы, если бы знал, что пойдет речь о вере, и если царское величество не изволит дело делать по договору, то пусть отпустит его назад с честью. Михаил Фёдорович призвал принца к себе и сам просил принять православие. Принц отвечал: "Я кровь свою готов пролить за тебя, но веры не переменю", и просил отпустить к отцу. Царь же говорил о любви к принцу и просил соединиться с ним верою, а без того браком с царевной сочетаться нельзя. Домой же отпустить "непригоже и нечестно, не соверша доброго дела".
Шесть длинных месяцев принца Вальдемара склоняли к перемене веры. Бояре говорили: "Может, он думает, что царевна Ирина не хороша лицом; так был бы покоен, будет доволен её красотою, также пусть не думает, что царевна Ирина, подобно другим женщинам московским, любит напиваться допьяна; она девица умная и скромная, во всю жизнь свою ни разу не была пьяна". Невесту жених никогда не видел; он продолжал просить разрешения уехать, но получал отказ. Чтобы принц не убежал, за ним стали надзирать. Ночью, 9 мая, Вальдемар со своими людьми сделали попытку к бегству, но их остановили стрельцы у Тверских ворот. Произошла стычка: принц был избит палками, одного из его дворян взяли в плен. Все же Вальдемар отбил дворянина и в ходе драки заколол стрельца. Обо всем донесли Михаилу. Царь огорчился, но мер не принял. Уговоры и религиозные диспуты продолжились. При этом царь обращался с принцем ласково, приглашал к столу, устраивал для него охоты.
13 июля 1645 г. скончался Михаил Фёдорович; на престол вступил Алексей Михайлович. Новый царь еще раз попытался склонить Вальдемара принять православие и столь же безуспешно как отец. Тогда Алексей отказал принцу в руке его сестры Ирины и в августе 1645 г. отпустил домой. С дороги Вальдемар послал царю благодарственную грамоту за то, что отпустил его с честью. После смерти Христиана IV Вальдемар участвовал в борьбе за королевский престол и, проиграв, бежал в Швецию. Позже он участвовал во вторжении шведов в Польшу и был убит в одном из сражений. Что качается Ирины Михайловны, то она так никогда и не вышла замуж.
Иноземцы при Алексее Михайловиче. Новый царь, Алексей Михайлович, в отличие от отца, получил образование, но образование старомосковское: он великолепно разбирался в церковном богослужении и не знал ни одного иностранного языка. Веяния Запада не обошли его стороной: у царевича были немецкие игрушки и детские латы, в его библиотеке было несколько книг, отпечатанных в Литве, в том числе, космография. Воспитатель царевича, Борис Иванович Морозов, почитал европейские нравы и ученость: он заказывал мальчику немецкие наряды и гравюры для обучения. Московское начало все же преобладало, и молодой царь (его венчали на царство в 16 лет) явил себя государем глубоко религиозным и почитающим русский уклад жизни, но не чурающимся иноземных премудростей, если они полезны или занятны. В Алексее Михайловиче русских и иноземцев привлекали его обаяние и характер - открытый, добродушный, незлопамятный. Он превращал недругов в доброжелателей и даже поклонников. Алексей так расстался с Вальдемаром, что озлобленный принц, прислал благодарственное письмо, а датчане из посольства восхищались дружеским обращением царя.
Тем не менее, именно Алексей Михайлович отменил многие льготы иноземцам и ввел ограничения на их жительство. Русские купцы не раз просили отменить льготы иноземным торговцам. В 1646 г. более ста пятидесяти купцов подали коллективную челобитную об отмене привилегий для английских купцов. На Земском съезде 1648 - 1649 гг. купцы повторили прошение, и правительство откликнулось. В июне 1649 г. был подписан царский указ, выдворявший английских купцов из России. В указе дается объяснение, что запрет вызван жалобами русских купцов, которые из-за английской торговли на русских рынках "обедняли". Кроме того, англичане не поставляли товаров для царского двора. Наконец, англичан обвиняли в том, что они "всею землею учинили большое злое дело, государя своего Карлуса короля убили до смерти". В России разрешили остаться лишь англичанам, состоящим на царской службе.
Если купцы боялись конкуренции иноземцев, то духовенство опасалось, что общение с немцами может поколебать русских людей в православии. Еще в 1620-е годы, по настоянию патриарха Филарета, иноверцам запретили носить русские костюмы и иметь православных слуг. Патриарх также не желал, чтобы кирхи стояли вблизи церквей. В 1643 г., по челобитной священников, царь Михаил запретил иноземцам покупать в Москве дворы (дома). При Алексее Михайловиче были введены новые ограничения. В Уложении 1649 г. содержится запрет "для "некрещеных иноземцев... держати у себя во дворах в работе... русских людей", поскольку "православным христианам от иноверцев чинится теснота и осквернение, и многие без покояния и отцов духовных помирают". В Москве запрещается продавать немцам дворы и строить кирхи. "А на которых немецких дворах поставлены немецкие кирки, и те кирки сломать, и вперед в Китае, и в Белом, и в Земляном городе на немецких дворах киркам не быть, а быть им за городом за Земляным от церквей Божьих в дальних местах".
В 1652 г. иноземцам повторно запретили носить русское платье и выселили из Москвы. Основанием послужила жалоба патриарха Никона, что проезжая по Москве и раздавая благословение, он по ошибке благословил иноземцев, одетых в русское платье. Оскверненный патриарх потребовал у государя выселить поганых иноверцев из Москвы. Царь издал указ об отводе земли под новую Немецкую свободу на месте старой Немецкой слободы. Как пишет Олеарий: "Был отдан строгий приказ - кто из немцев хочет перекреститься по русскому обряду, пусть остается жить в городе, но кто отказывается поступить так, тот обязан в течение короткого времени вместе с жилищем своим выбраться из города за Покровские ворота на Кокуй". Кукуем (Кокуем) назывался ручей, протекавший по нынешним улицам Нижняя Красносельская и Елоховская и впадавший в приток Яузы, Чечёру. Немцы стали там селиться и поселение прозвали Кукуем. В 1665 г. Немецкая слобода насчитывала 204 дома. К концу XVII века это был немецкий городок с чистыми прямыми улицами и опрятными домами; в нем жили люди почти из всех стран Европы. Кукуй привлекал русских - здесь проводил отрочество и юность царевич Пётр. В немалой мере он был воспитан Кукуем.
Уступив требованиям купечества и церковников, Алексей Михайлович, тем не менее, продолжил курс на привлечение иноземцев: он нанимал их на военную и гражданскую службу, щедро вознаграждал, некоторых приближал и доверял важные поручения. Особенно много иноземцев поступило на военную службу в период русско-польской войны 1654-1667 гг. В 60-е годы на московской службе состояли 4 иноземных генерала, более 100 полковников и множество офицеров. В одном 1661 г. в Россию въехали из Польши полковник Кравфурд с 30 офицерами (в их числе майор Патрик Гордон, будущий генерал и друг Петра); из Германии полковник Шейн с двумя офицерами, 39 капралами и рейтарами, из Любека ротмистр Шульц с 17 рейтарами; из Дании полковник фон-Эгерат и подполковник Страбел с 136 офицерами и рейтарами; из Англии подполковник Дикенсен с товарищами; из Аусбурга четыре полковника, 12 ротмистров, 9 капитанов, 18 поручиков, 15 прапорщиков, лекари, гранатчики и сотня капралов и рейтар. В обиход входят слова: солдат, капрал, майор, рейтар, драгун, гусар и т.д.