1. О политических технологиях, "подкаст-идеях" и интеллектуальных проекциях в России.
Если рассматривать российскую столицу Москву как своего рода "фирму" и одновременно лучшее, по признанию многих россиян, место работы для солидного заработка, то можно предположить, что в Москве люди не работают и живут, а часто "служат" - или даже "несут службу в тусовке". Действительно, если "везде - интернет", то вечное невозвращение человека на работу - это может быть и "неотлучка с работы", а, следовательно, в обществе России возрастает роль самого исследовательского материала из жизни, к тому же секретного - поскольку, скажем, в момент начала выхода из того же "коронабесия", то есть весной 2021 г., привычка прибегать к научным методам защиты от вируса в основном победила предрассудки и аналитическая работа россиянина подошла к качественной точке развития, то есть к осознанию недостатков уровня жизни, устоявшегося за двадцатилетие. Возможность улавливать тенденцию политического развития через прессу (даже "ангажированную", "частные лавочки" и проч.) говорит о том, что в период коронакризиса 2020 - 2021 гг. человек из России научился совмещать так называемую аналитику с качествами деловой личности, которая, в общем, может даже уловить своего рода "сбежавший материал" и поставить к нему отнюдь не "сбежавший ценник" - по своему собственному выбору. К тому же, можно сказать, что сама композиция современных российских СМИ на общественное мнение не влияет, поскольку люди в России знают, думается, где - официоз и где - реальность, то есть факты из окружающей жизни (помноженные в СМИ на известный артистизм изложения). Так, представляется, что именно в начале XXI века так называемая "гуманитарщина", то есть информационная "вода", постепенно исчезает из общественно значимых информационных ресурсов, причем так называемая "работа" (как средство заработка) их авторов - это скорее литературный труд, а так называемое "творчество", порождающее идеи и все остальное необычное, это прежде всего апелляция непосредственно к общественному мнению и в известной степени труд историка (пусть и любителя), вплотную занимающегося современностью. Преемственность власти СМИ над обществом, кажется, в сегодняшней России, имеет корни скорее не в "литературоцентричности" политики, а в приспособляемости той же политики к общественному мнению - поскольку СМИ работают синхронно с теми же социальными сетями, из которорых черпают многое, и именно для объективизации даваемой информации. Можно даже, ради шутки, сказать, что в своем объективизме аристократизация общественной жизни через современные российские СМИ - это продолжение аристократизированного (в своей некогда "социалистическо-коммунистической" исключительности в мире) общества страны и одновременно "выбрасывание" из этого общества "нестройного", плебейского во многом, индивидуализированного мнения профессионалов-интеллектуалов. И, если родовая, дворянская аристократия в XIX в. "цитировала" прозападные или западные даже по происхождению теории, оставаясь господствующим сословием в России, то "аристократические потребители СМИ" скорее "слушают": и прежде всего пока двадцатый век, фундамент их социальной особенности, исключительности, в некотором отношении проявляющейся в начале уже XXI века.
Если рассматривать современные СМИ в России как строящиеся на основе неких "списков" слов и понятий, которые могут быть тотчас дополнены на русском языке в интернете, то можно сказать, что существует принцип "все включено" в схеме потребления информации: "на входе" - уже готовые результаты, а "на выходе" - некий устаревший, консервативный "код", что в принципе позволяет не менять годами и даже десятилетиями внешний облик общества (как его представляет, например, столица России Москва). "Деловые головы" в Сети больше проявляют себя, нежели в реальной жизни - поскольку, как представляется, в России существует если не упадок, то кризис системы образования и просвещения (за исключением освоения "новых технологий" и в первую очередь компьютерной грамотности), и так создаются многие "социальные учебные пособия", в том числе индивидуального происхождения (блоги и проч.), минимизируя даже политическое косноязычие. В многоформатном обществе России пока что именно политика, а не, скажем, религия - "подставка" под народную идеологию, поскольку явно, что современные СМИ вещают скорее на молодежь, чем на людей старшего возраста: они несколько "легкомысленны", деловиты и к тому же, как кажется, стремятся "экономить время" зрителей и слушателей - даже если и бывают случаи, что СМИ "крадут время" у людей "завлекаловками", в том числе перепевами народного "сарафанного радио", грубостями и проч. Большой "заорганизованности" в современном сообществе потребителей СМИ не улавливается - поскольку именно СМИ приближены к человеку, а не наоборот (как, скажем, в ряде случаев бывало в XX в., при советском режиме), и, кроме того, повышенная медийность в России позволяет всячески повысить рядовому человеку свой социальный статус - даже если такой человек становится "широко известным в узких кругах", через Сеть, и особенно если, "прокачиваясь" через Сеть, его личная информация приобретает значение некоей "подкаст-идеи" (даже "технополитической", "технорелигиозной" и т.п.). И, если считать творчество (и не механический поиск, идеи, скажем, в интернете) своего рода занятием современной историей, то советское в постсоветском пока только мода, и наиболее современные тенденции (тренды) имеют в России наибольший вес - тем более что хорошо изученный на волне внешнеполитического кризиса ССР в период перестройки 1985 - 1991 гг., а также в девяностые годы XX в. консервативный опыт советской бюрократии не может не либерализировать общество страны начала 2020-х гг. Вместе с этим, в быстро меняющемся мире, современные постсоветские люди больше, так сказать, "колонизируют" существующее киберпространство, чем "обрабатывают" его, что связано, как представляется, с недостатком новых гуманитарных знаний и в то же время с большой потребностью писать (пользуясь гаджетами), и так может создаваться "непедагогичный", "ничему новому не учащий", на первый взгляд, облик общества, проецирующийся в сознании тех же иностранцев на государство в России. Само время в сегодняшней России, так сказать, неформально консервативно, "слишком интеллектуально и интеллигентно", чтобы позволять разом изменить стиль и способ эксплуатации внимания слушателей и зрителей российских СМИ (не важно - официозных или неофициозных), и это позволяет все больше и больше размышлять о росте роли власти в стране. И в то же время именно российские вузы, как "шапочки" на бланках, почему-то считают себя авангардом "мягкой силы", ссылаясь на свою, чуть ли не исключительную, специализацию в области "чистой теории" (а "практиков", мол, с "в/о", можно вызвать в любой момент, как лифт, или же "нашлепать" их в общении друг с другом, устроив им предварительно интересную тусовку). "Шапочек шапочек" (как и "аналитики аналитики") в России достаточно много, производство этого само по себе недорого стоит, но это не означает, что само социальное моделирование в обществе "переходного периода" исходит из народных слоев, а, наоборот, такое моделирование - скорее продукт определенной стагнации форм и методов образования в стране: как же будет вести себя, кстати говоря, мировое хозяйство и потребление, если у них будут делать суперзапрос сплошные "отличники делового мира от интернета", которых, судя по всему, все же меньше, чем остальных пользователей, и притом, что антимоделированием никакая власть в мире не занимается? Важно отметить, что, несмотря ни на что, "литературная история" и "историческая политология" как неотъемлемые ресурсы для идеологического творчества должны сохраняться, даже если они подчас принимают навязчивые, слишком консервативные формы (постоянно напоминая о Великой Отечественной войне как превосходства русской цивилизации, "державности" населения России, и проч.). Если "культурный код" проистекает из новистики как особой области истории, то именно новистика может быть той "золотой серединой", которая "стягивает" на себя основные каналы информации, имеющиеся в современном обществе в целом, и не надо искать новый "железный занавес", чтобы повесить его на границах России, чтобы иметь "чистый, изолированный опыт" наблюдения за ее величием, величии, о котором вообще никто не спорил и не спорит, не надо "укладываться в узкую тусовку", чтобы потом там тебя "отработали" - как, скажем, молодого специалиста в фирме. По мере превращения "интеллигентного, интеллектуального" времени в России (созданного, на наш взгляд, геополитически, еще в XIX в., веке важнейших территориториальных приращений России) во "время-толкача", "время-отработчика", думается, российский народ не станет "нацией воинов-потребителей", а, скорее, "долгой нацией", где зреют идеи, "аналитикой в себе", которая сама сумеет уменьшить так называемую пассионарность и революционный пыл, приобщаясь к мировому сообществу в практическом плане. "Сильный и долгий" в смысле мужества в осмыслении современного момента народ действительно может быть только многонациональным, и его мораль все больше и больше будет требовать в будущем развития государственного начала.
2. "Сказочная сильная" историография: игра в эксклюзив.
Локализуется ли деловой мир как общественно-политическая категория в интернете и не "вымывается" ли он после этого - в современной России? Действительно, в России с ее масштабами и трудоемкостью управления информационные нагрузки, даваемые всем ее гражданам при получении образования (в основном высшего), могут заставить человека "поплыть" в медиапространстве, а его повседневную жизнь сделать своего рода информационным островом, который будет то обитаем, то необитаем для мирового информационного потока, стремящегося, казалось бы, к бесконечности. Если представить, что количество страниц (листаж) "подкаст-идей", то есть свободно переносимых и устойчивых информационных штампов, возрастает, то можно сказать, что сами "подкаст-идеи" могут выступать в интернете, читаемом подавляющим большинством человечества, как образовательные "модули", даже лекции; такие материалы, очевидно, не могли не обеспечивать идеологические потребности государственной власти в России после "крымского кризиса" 2014 г., по текущий, 2021 г., устраняя сомнения граждан страны и усиливая их доверие власти. Таким образом, антитеза "наше - ненаше" в РФ настоящего времени может трансформироваться в феномен россиянина как "гражданина-новиста" и почти что "гражданина мира", то есть феномен исследовательского значения - ведь человек в России невольно, каждый день работает как непрофессиональный аналитик и наблюдатель сразу с несколькими информационными каналами. Последний этап новейшей истории Российской Федерации, который часто относят к 2007 - 2021 гг., можно также назвать если не патриотическим, то суперофициальным периодом российской власти, когда, в частности, усилился вес именно научной работы в организации деятельности СМИ - ведь, как считается, историческое время убыстряется и мир поэтому становится быстро меняющимся. Однако, помятуя о том, что в российской истории государственная власть имеет и самодовлеющее значение, можно сказать, что сегодняшняя демократия в стране - это как бы "мировоззрение студента с ученой степенью", ученой степенью, которая недооценивается столь молодым человеком, который, будучи талантлив, все же, по возрасту (здесь - политическому) стремится больше к развлечениям, чем к устойчивой и солидной профессиональной деятельности. Однако, долгие проводы российского, "многослойного" (возможно, "мультидержавного" - по количеству "мозговых центров" интернета) образования у граждан не предвидятся: все больше и больше студентов начинают учебу в вузах, все большее и большее количество работодателей в стране должны предпочесть образованного работника при приеме на работу, все больше героизируется, как представляется, умственный труд - труд современного делового человека и истинного "гражданина мира". Своего рода интеллигентность исторического времени в современной России есть, и это видно из того, что за очень короткий период времени страна мирно "переварила" все интеллектуальные завоевания буржуазных цивилизаций, сумела дистанцировать себя научно, и даже с учетом требований гигиены труда, от любых ненаучных парадигм развития власти - и это на постсоветской политической основе, имея в виду также и начало небывалого религиозного подъема еще в перестройку 1985 - 1991 гг. Так, все люди, благодаря накопительной информационной политике в рамках российской цивилизации, могут получить своего рода отношение в "социальный архив" страны, также они могут понять и принцип "прозрачности" литературы по гуманитарным наукам, которая волей-неволей попадает в прессу, рекламу, в другие источники информации. Так, возможно, информационная революция в России приобретает характер консервативной, и при этом ее можно воспринимать как добровольную услугу "заинтересованных групп" и сообществ страны (имея в виду интернет) обществу.
Представляется, что роль слова в современном мире, в начале XXI в., меньше, чем в веке XX-м, поскольку нарративность компьютера, подключенного к интернету, больше сопряжена с обменом мнениями, самим по себе общением, чем с самостоятельной переработкой, усвоением и применением текстов книг - даже и в читальном зале библиотеки (где есть другие люди-читатели). Думается также, что, конечно же, именно интернет диктует стиль жизни, но понятие стиля в РФ - уже исключительно коммерческая категория, стильность может обходиться человеку дешевле, чем его собственный стилистический, творческий "самопал" и, скажем, демократический стиль поведения в России долго будет неизменен, а культурные коды людей будут сильно зависеть от полученных ими специальностей. Информационная революция как услуга, представляется, породит дальнейшую коммерциализацию любых услуг в России, и именно "переквалификация" (а не смена) стиля самого общения в стране сможет наиболее быстро и недорого вновь гуманизировать человеческую жизнь - если уж идеологам удалось в свое время, в начале "холодной войны" 1946 - 1985 гг. расстроить антигитлеровские настроения во всем мире и в целом заменить их интересами "общества потребления". Так, возможно, сегодняшний анализ происходящего в России может походить на "школьный учебник как вести себя на улице", возможно, дислайковый - так как стиль и ценовая политика в стране способны полностью замаскировать личность человека (в толпе), а потом обречь его на то, что им будет заниматься общественная конспирология. В России переходного периода (начался в 2000 г.), конечно же, сложился тип человека переходного периода (то есть, приблизительно говоря, человек постсоветский), и такой тип человек имеет свой как бы "подкаст-номинал" (включая в первую очередь образование, которое даже наследуется в семьях): переходный период еще не закончен, а выработавшийся социальный характер постсоветского человека, обращенного в мир, надо уже разменивать, то есть в первую очередь имея в виду использование труда такого человека в рамках мировой экономики. Так что, несмотря на большое количество в России людей физического труда, именно потребность в труде интеллектуальном не позволит "положить институт как ум в себя в карман", и даже "под большие деньги" - ведь любая задержка новой информации (и в том числе в медиапространстве) - это преступление против развития мирохозяйственных связей. Так что понятие возможной переквалификации стиля в постсоветском обществе не может не касаться и переквалификации стиля социального поведения, а вместе с ним и личности обычного человека - скажем, в историческую личность. Последнее с точки зрения психологии опасно, хотя, конечно, на фоне "серых буден" потребительского общества вся история России (особенно в подаче некоторых СМИ) выглядит как "дурацкий детский сад", особенно в сравнении с бурной историей того же бизнеса на Западе. История же конкретной семьи (в России) сегодня - это "плавильный котел" истории образования и воспитания, поскольку теперь, в эпоху постинформационного общества, любая "парааналитика" (в смысле "почти полное собственное знание" обо всем происходящем) стала частью жизни и воспитывает инстинкты, а также разум. В медийном море, конечно, история поколений - это в первую очередь "классический конспект" истории страны, привязка читателя (да и автора) к той силе, которую традиционно в России представляет государство. Мифотворчество в истории при современной ситуации с информацией неизбежно, и вместо того, чтобы впасть в прелесть с целью хотя бы самопозиционирования стать историческими персонажами, люди в России, как представляется, предпочитают стремиться к более высокому образовательному уровню, изобретая, возможно, при этом "сказочную сильную" историю своей семьи - а не самого себя. Так, возможно, активный приход в СМИ и интернет со стороны рядового человека есть одновременно и приобщение к человеческому обществу, и успешная попытка "смешаться с толпой" в целях безопасности - как, скажем, за радио, более легко воспринимаемым, "прячется" то же телевидение. "Социальная сказка" как часть культурного кода в современной России - это и зачитывание истории рода, и цитирование как правило достойных доверия образовательных источников, и само по себе формирование современной историографии новистики в России, и все это связано с информационной революцией и локализацией в интернете, для дальнейшего действия и влияния, многих прежних, казалось бы, отживших обществоведческих категорий.
3. "Выводы по выводам" и обязательность информационного равновесия: о "бумажном центризме" информационного потока.
Существует ли понятие "спящей" карьеры, если, находясь в информационном потоке и виртуальном мире, мы все так или иначе будто бы "создаем массовость", прячась за спинами друг друга - и в том числе потому, что не знаем, кто же из нас занимает в действительности "спящие" ставки? Если постсоветские граждане до сих пор живут, скажем, в "квартирах-тренажерах" (малогабаритных и т.п.), тренирующих способности выживания, то почему же политическое угасание и смерть "людей лихих 1990-х гг." пришлась именно на начало 2020-х гг. (судя по тону и содержанию российских СМИ) и почему они не успели сделать себе накопления на политическую старость, рискуя сегодня, уже в новую эпоху, сделаться постинформационными изгоями, слишком привязанными, хотя бы в мыслях, к материальному благополучию? Можно отметить, что именно массовое сознание все же диктует в РФ как чтение и просмотр на хорошем русском языке (скажем, в обязательном порядке экранизированных, также и написанных книг), так и непременное создание так называемой "видимости работы", которая, словно бы утопая в виртуальщине, все же, благодаря тому же массовому сознанию, имеет материальное воплощение. Так и государство в России: его массовое содержание - не содержание "государства маленьких", у которых легко украсть время и которых легко сподвигнуть на те или иные электоральные результаты - наоборот, даже мода сегодня в России получает основные доходы, как кажется, не от реализации продукции, а от своеобразной консультативной благотворительности и, соответственно, помощи в деле семейной экономии.
"Мировая учительская", каковой отчасти была Россия в XIX в., в "золотой век" русской литературы, превратилась на сегодняшний день, как представляется, в "ученическо-интеллигентскую", которая призвана скорее воссоздавать информационный поток в стране, чем им руководить или его реорганизовывать. И даже, учитывая обязательное для России "претворение языка в историю", можно отметить, что "отработка" ученого (скажем, научно-исследовательским институтом, куда он пришел на работу, также вузом, если тот преподаватель, и проч.) ведется сообразно масштабам потребностей государства в "мягкой силе", которая должна вырабатываться - конечно, в первую очередь для привлечения внимания и симпатий к данной стране. Науко- и литературоцентричность идеологии, характерная для России Нового времени (XVIII - нач. XX вв.), отчасти сохранилась в идеологии XX - нач. XIX вв., и при такой ситуации, с явной нехваткой поистине талантливых научных кадров, при сегодняшних геополитических задачах и требованиях России, "неправильной" научной карьерой считается именно работа на себя - а не на институт, вуз, лабораторию и т.д. Но, с другой стороны, карьера как продукт - не является ли она изначально совместным продуктом (скажем, государства, вуза, где учился ученый, даже представителя его семейного воспитания) и не является ли она сегодня также продуктом воспитания общественного, раз уж мы все расширяем день ото дня возможности общения, виртуально? Возможно, человеческие "цепи" и будут заделом для формирования новых "линий развития" в обществе и, как ни смешно это говорилось в прежние времена в СССР, общество России и дальше будет двигаться в направлении развития. Возможно также, что даже при отсутствии единого стиля в тех же российских СМИ "постановка специальности" у журналистов, попавших туда на работу, происходит после получения ими, некогда студентами, журналистского образования - иначе как может уживаться на том же ТВ обязательная политическая история России (будто бы их учебные курсы и одновременно дресс-код, которые изменить нельзя в принципе и которым поэтому легко следовать) с относительной политической правдой, порой отбрасывающей всякие дресс-коды вообще? Представляется, что романтизм XIX века породил романтизм XXI века (минуя век Мировых войн, XX-й, век биполярного противостояния), но XXI век предстает уже без особых революционных настроений, а просто как подобие позитивного флера для того, чтобы, скажем, скрасить жизнь людей постинформационного, технократического общества. И "заморозка" романтизма в XXI в. не может не проявляться в воспоминаниях о предтече советского строя - революционной демократии начала XX века с так называемым марксизмом-ленинизмом, а также о том, что именно государство как своего рода высшая силы дает "путевку в жизнь", то есть путь в профессию. Масштабнейшие возможности у современного гражданина России познавать тот или другой предмет в жизни, но также и пределы информационного развития личности (которые у семейного человека не могут не регулироваться его трудовой деятельностью "на ставке"), возможно, не противоречат друг другу, поскольку само понятие ставки как должности, рабочего места не может само себя позиционировать широко, поскольку, в капиталистическом мире и хозяйстве, информация "со ставки" мгновенно локализируется в интернете и теряется ее эксклюзивность, не говоря уже о секретности. Идеологическим представителем труда вообще в современном российском государстве может стать не только контент (и в том числе какой-либо "альтернативный", "иной", "специализированный", "профессиональный" и др. контенты), но "черные дыры" контента - например, "неродившиеся на свет" статьи, "мягкая сила" и проч. Поэтому необходимо отметить, что внутри самого мирового информационного и информационно ограниченного потока человеку очень трудно, как ни парадоксально, финансово расширяться, поскольку у всех творцов этого потока, самого по себе рождающего деньги, пользователей Сети, есть финансовые возможности, в том числе "наехать", конкурировать и проч. И именно иной носитель информации, та же бумажная газета (хотя бы и с тем же контентом, что широко принят в тот или иной исторический период новейшего времени) может придать мировому информационному потоку новый тренд - к тому же имеющий способность быть быстро верифицированным и даже унаследованным на уровне семейного, школьного и проч. воспитания, и т.д. Такой "бумажный протестантизм" в современном обществе может посчитаться консервативным ворчанием, но при этом, если принять во внимание, что, имея такую передовую науку, как в России, и при том, что заниматься наукой лучше всего в форме игровой, "научной" самодеятельности, можно заметить, что именно опираясь на нечто вещественное, носитель, можно построить цепь умозаключений, приводящую человека к его же собственному, изначально индивидуальному информационному равновесию. И, таким образом, в России конфликт "правильности" жизни того или иного лица или даже целого семейства (это как правило часто выводится из максим советского строя) с "неправильностью" жизни (часто связывается с жизнью элиты, богемы, "высоколобых", иных моделей для поведения) уходит с чисто бытового уровня на дискуссионный, научный, оставляя место для обновления человека, что и важно в условиях реального начала в стране XXI века. Также представляется, что "ограда" вокруг того же христианства (как и духовной жизни человечества - в традиционном понимании этой категории), с попаданием всей гуманитарной сферы еще в конце XX в. в область виртуала, связывается с живыми, материальными представителями текущей жизни, имеющими опыт "заморачивания" проблемами безопасности как категории всемирного обновления и будущего информационного развития. Информационная "колонизация" мира, таким образом, будет иметь в будущем более контролируемые с позиций государств как институтов власти позиции в обществе и политике, схемы и алгоритмы проведения, также формы существования и развития.
4. Об информационном климате как деятельности "человека-подстрочника".
Можно ли утверждать, что при большой интеллигентности исторического времени в России, когда общество, как представляется, прощает практически любой информационный эксперимент над собой, аналитика - это вид развлечения, приводящий все же к экономии времени? Привычная государственническая идеология РФ связывается с понятием патриотизма, но с 1991 г., распада СССР, заметно, что не только государство само по себе содействует в ее выработке и что "классика" в обучении и преподавании, скажем, сегодня - в большей степени, чем в позднее советское время - связана с "тренажированием" человека для выживания именно в бытовых условиях, так сказать, "на земле". Накопление классического в России, даже в сфере интеллектуальной деятельности, не может не способствовать идеологизации той же историографии в исторической науке, поскольку труд интеллектуального характера в демократических условиях, когда процветает своего рода самообразование каждого по интернету, консервирует самые основные максимы развития как гарантии прогресса и даже путеводители в различных областях жизни и выживания. Если брать, скажем, "наивный", упрощенный стиль сегодняшних российских СМИ, то можно предположить, что СМИ рассчитаны, как и в советское время, на массовое восприятие (и потребление) и что, в шутку сказать, "просмотр аудиокурса" из бесконечных интервью по поводу тех или иных событий - это и радио-, и телеявления, отвечающие на запрос "живого" общения со стороны постсоветского общества, являющегося субъектом "проката" абсолютно оригинальной, российской, во многом "академической" версии новостей и проч. "Черные дыры" в сфере информации, сделанной в России, могут быть "перекрестной сделкой" нескольких субъектов, хотя бы медиахолдингов, и опыт анализа, а также самоанализа, накопляемый обычным интернет-пользователем при собирании информации по интернету, здесь остается очень полезным; результаты же другой, "академической" аналитики - и вовсе уже "вылежавшийся", проверенный временем материал. Освоение контента, конечно же, может приводить к "рабочему поиску работы" интернет-пользователями, когда такой поиск результативен для будущего (в том числе и самой Сети), и при этом могут, конечно же, возникать "степени в объяснении" (наподобие ученых степеней), которые фигурально и неофициально могут присваиваться пользователям Сети - степени способнсоти как информационно контактировать - не только в настоящем и будущем (контента и проч.), но также и исследуя прошлое, в любом варианте. Представляется, что интеллектуальной фирме вообще в России трудно быть ИП, поскольку чем труднее ее задачи по освоению рынков, тем труднее "сдать экзамен самой себе" на научную зрелость - по мере освоения информационного пространства. Скажем, также Москва как интеллектуальная фирма, в обстановке господствующего "академизма", может выдержать такого рода экзамен перед самой собой, но только при поддержке высоких технологий, уже проверенных временем, производящихся в разных регионах мира и в то же время вполне современных, развивающих логику мышления прежде всего для "живого" общения, на будущее.
Известно, что занимательный, игровой метод преподавания (скажем, в сообществе учеников или студентов) и даже в постинформационном обществе - метод самый доходчивый и развивающий мышление, поэтому можно утверждать, что в ту же историю сегодня "играют" даже СМИ, которые, скажем, личную жизнь звезды способны обыгрывать исторически, словно бы не столько развлекая зрителя или радиослушателя, а прикрепляя его к его собственным "корням", натурализируя его мышление. И все же СМИ не могут быть названы "социальной мастерской одного окна", поскольку если даже всеобщий интерес к истории способен закрывать "черные дыры" в историческом массовом сознании, то в XXI веке вообще интереснее всего для людей не сколько прошло, а будущее и тут встает вопрос о научности содержания всего мирового информационного потока - в быстро меняющемся мире. "Массовое моделирование" исторического процесса в начале XXI в. в России (в смысле моделирования руками самих людских масс) - это скорее не историко-философское, а аналитическое занятие, которым, при наличии связей в Сети, может заниматься человек с осознанием полноты своих гражданских прав, однако само будущее не может по определению быть спрогнозировано аналитически, и здесь следует учитывать момент случайности (как коронавирус в мире в 2020 - 2021 гг.). Представляется, что информационные "дыры" как и всякая другая "пустота" сегодня заполняются романтической информацией разного рода, поскольку такие "дыры" могут восприниматься, в первую очередь молодежью, как "прочитанные между строк" ложные лики вселенских пазлов - и это все в общемировой обстановке сверхбыстрого распространения новых компьютерных технологий и даже кажущегося краха устоев человеческого общества. Конечно, при этом, особенно в РФ, видной информационной площадкой остается сама по себе советская научная "тусовка" - и в первую очередь в силу разработанности в советские времена в СССР гуманитарных категорий (укладывающихся по справочно-каталожным принципам), а на этом фоне гуманитарные науки России начала XXI в. кажутся "кандидатской за докторскую" XX-го века, то есть возникает очередная информационная "дыра" - но уже в области восприятия, и в том числе окружающего сегодня общества. Сама научная апперцепция ученых-гуманитариев начала XXI в. - это "время нечтения" тех или иных учебных курсов и время кропотливого исследования, невозможного без интернета - то есть, наличие интернета не понижает, а повышает значение принципа организационности почти что в любой интеллектуальной работе и делает ее аналитическо-рекламной. В смысле сказанного последним можно сказать, что принцип историзма, умения составлять личную "историографию-сочинение" (возможно, похожую на сказку), а также умение "копать" и "накопать" информацию - это выход социальной энергии сегодняшнего общества, и, как кажется, это явление объясняется не только величием, чувством величия, непобедимости и проч. При этом множество людей (особенно организованных в сообщества) не сколько сами занимаются идеей, а идея занимается ими, как в поговорке "если не будете заниматься политикой, политика будет заниматься вами". И в этом усматривается интеллектуальный аристократизм скорее не создателя "Идеи", а интеллектуальный аристократизм прирожденных историков-новистов так называемого "плебейского" уровня - поскольку речь идет о действии в быстро меняющейся Сети (так что если кто-либо и "распиливает" ту же гуманитарную информацию, то это приносит доход не в виртуальном интернете, а в реальной жизни). Представляется также, что остатки влияния XX-го века в начале XXI-го выражаются в том, что как раз романтизм мешает и не дает полностью "оцифровать" сознание, и вот даже возникает восприятие госсектора в России как престижнейшего места работы (где нет "удачи-злодейки", толпизма и стихии улицы), места работы почти столь же романтичного, как военной службы в веке XIX-м.
Информационная "дыра" в России начала XXI-го века - это не бездуховная категория, а скорее политическая формула и одновременно "тусовка" - в обществе, которое теоретически можно было бы все "растворить" в интернете. Думается, что и подобные "дыры" могут информационно проявляться (как среди людей, так и в Сети), поскольку самодеятельные аналитики интернета - сами себе историки и могут читать "между строк", то есть в конечном итоге идеальные переводчики мирового информационного потока ("люди-подстрочники", которые, в частности, способны беседовать как с невидимым собеседником с самой идеологией, которая, называясь патриотизмом, все больше апеллирует к обыденному сознанию). Информационный климат в России, тем не менее, все меньше и меньше зависит от гуманитарных наук, поскольку "гуманитарно оснащенный" (и при этом гуманистически настроенный) рядовой, непрофессиональный исследователь-поисковик в интернете склонен заниматься сегодня скорее анализом систем и структур, в которые первоначально укладывался материал из Сети, а не методологией собственного исследования (вместо этого), и его личные произведения становятся скорее "статьями по материалу", сильной стороной которых являются общественные связи автора и позитивные способы их верификации - часто в мировом масштабе.
5. О "геометрическом доверии".
С чем связано своего рода удержание деловой активности человеком в контексте безопасности, если, скажем, в тех же СМИ преобладает идеология "толпливости" и вместе с ней довольно спонтанная подача материала (как кажется, живых свидетельств быстро меняющегося мира)? Представляется, что сегодняшние российские СМИ в большей степени ориентированы на индивида, чем на сообщество или даже общество, поскольку они "камерные" (как, скажем, "камер-радио"), призваны во многом успокаивать человека, и таким образом литературоцентричность общественной жизни, той жизни, которая, согласно официальной концепции истории в России, является эволюционной, диктует известный просветительский мотив идеологии власти. И, в данном контексте, политические формулы могут (при наличии "цифры" и высоких навыков программирования в жизни новых поколений страны) стать реальными тусовками, то есть "фигурами из людей", которые могут олицетворять ту волю общества, которая скорее всего идет вразрез с официальными политическими учениями. Здесь же следует добавить, что если история России - это информационная площадка, то сегодняшняя история, столь похожая на политологию, это военная история - ведь основные "скрепы" уже не одно десятилетие в России находят прежде всего в области патриотизма.
В современной России культура просветительской работы действительно присутствует, поскольку здесь замечен своего рода "организационный эксклюзив" - прежде всего у самозанятых, а также занятых подработкой и проч., когда в основном молодые люди одновременно учатся и работают, занимаясь попутно генерированием информации, а также сообщая свободный дух творческой жизни обществу (которое, к слову сказать, власть намерена словно бы запереть в "цифровой НИИ"). "Камер-служба" обычных постсоветских людей "в обнимку" с ТВ и прочими источниками информации, думается, увеличивает значение своего рода отзыва со стороны заграницы (как рецензии на научную работу), быстро меняя представляение о России в первую очередь ее западных политических оппонентов. Но является ли известный теперь "креативный класс" владельцем некоего "камер-сектора", неизвестно: ведь общественные науки в сегодняшней России как бы в затяжном отпуске, и не хватает некоего, о чем мечтали десятилетиями, общечеловеческого, чтобы объединить мнения, и прежде всего мнения рядовых людей, сделав их тем самым потребителями не какой-либо, а полезной и максимально объективной информации. Если "камер-сектор" и есть, то, как представляется, это - опять же собственность на так называемую книжность - поскольку просветительская составляющая мирового и российского информационного потока способствует правильному воспитанию, долголетию, моральному оздоровлению, а те же СМИ (в лучшем случае) дают "ключи" к понимаю людьми прежде всего общественно-экономических отношений. Таким образом, системный подход в организации общества представляют упомянутые российские СМИ: в принципе отслеживая их работу днями, можно установить заранее, что именно (в политологическом смысле) будет у них "на входе", а что - "на выходе". И вместе с тем нужно отметить феномен своего рода "официального присутствия" неофициального по своему характеру научного редактирования практически любых материалов интернета - и не как реверанс цензуре, а как стремление окультурить информационный поток и одновременно его "заархивировать" (скажем, для потомков), работая с информацией любого рода. Также можно предположить, что охваченные ультрапопулярной и, возможно, не совсем серьезной, информацией, прежде всего молодые и пожилые люди, именно в начале XXI века, эпоху "цифры", могут "обнулять" друг друга информационно, и поэтому теперь можно ждать всплеска романтизма, отрицания действительности как она есть, ожиданий, идеалистических мечтаний - и все это часто беря из истории и идеологии именно XIX века, "золотого века" русской культуры. И, если таким образом, в поколениях быстро "набирается-сбрасывается" информация, то это тем более приближает сегодняшнее общественное сознание и мышленин к традициям фундаментальной науки, которая, возможно, станет "фундаментальной научной площадкой" с относительно новым направлением - обслуживание общественных интересов непосредственно, а не через волю и возможности государственной власти.
Наличие и преобладание "креативного класса" в информационной "индустрии", представляется, способствует увеличению своего рода "геометризма мышления", то есть сенситивно-поверхностной оценки человеком человека (как человека толпы), что, в отличие от самой среды креативщиков, не может такого человека ни трудоустроить, ни прокормить. Понимание российского общества может выглядеть в данном случае очень упрощенно: если есть "геометризм мышления", и есть "геометрический капитализм" (а капитализм в РФ замечен), то, значит, есть и некий "политический угол", под которым и формируется общественное мнение - как мнение человека по крайней мере современного вида, а не человека "с двумя затылками", киборга, и проч. И внешняя среда может "укладывать" политтусовки в некие блоки, которые можно в ряде случаев охарактеризовать как деятельность авторитарной власти. Однако, ценников при "геометрическом капитализме" в России еще нет, так как быть богатым человеком - почти что антиобщественное состояние, и поэтому единственный "терминал", которым ты можешь оплатить, скажем, полезное деловое общение с неизвестной тебе личностью, это именно государство с его информацией (но при этом государственной монополии на информацию, при наличии сетевой свободы слова, не существует). Упомянутое поглощение и переработка людьми информации, думается, представляет феномен "работы в работе", почти что вечный информационный двигатель (именно в пределах такого носителя, как интернет), и перевод российской экономики на "цифру" как результат такой "работы в работе" уж точно не позволит перегрузить интеллектуально человеческую голову - и это при неотвратимом росте гуманитарных трендов по мере развития общечеловеческого общения в Сети и вне ее. Информация, как представляется, даже в начале XXI века в РФ, определяет не все - если при ее обилии люди реально довольствуются бедностью потребительского рынка и суженными материальными возможностями (не говоря о качестве медицины и образования). И, действительно, если блестящий XIX век сегодня, в период патриотической идеологии государства в России, не "защитит" свою образовательную программу (скажем, как диссертацию), то "политический угол" будет склоняться скорее к азиатской модели развития, чем к западной. Если же до этого такую образовательную программу XIX века "выдавит", скажем, образовательная программа века XX-го, века мировых войн, то, при достигнутом на сегодня тесном взаимодействии власти и общества (в информационных пределах) не революционно-романтический, а сверхполитизированный XX век превратит в России информационные связи просто во всепоглощающий информационный ад. При намечающемся росте вариативности в области школьных и вузовский программ, представляется, деловая информация будет еще больше коммерциализироваться, и сами сведения о появлении заказа для работника, будет восприниматься (как любая информация или вообще ее отсутствие для дипломата в процессе межгосударственных переговоров) уже как целая цепочка сведений, ведущая человека через несколько информационных площадок (если это, конечно, не список неких ключевых понятий, который позволит скрывать объективно-позитивный материал). "Политический угол" современного общества может порождать, впрочем, и "геометрическое доверие": недаром в сегодняшних СМИ велик интерес к психологии и психиатрии, а ведь капиталистическая и потребительская зрелость с таким явлением, как конкуренция (с присутствием недоверия) еще в России не достигнута. Так не будут ли люди, владеющие гаджетами и навыками программирования, "рисовать на СМИ", желаемое, как, например, ребенок начинает рисовать на обоях, если они ему надоедают, раздражают, или же, наоборот, они его вдохновляют? Действительно, "матрица безопасности", как бы отделившая юность российского демократического устройства от последующего демократического развития, может привести именно к сетевому восприятию мира у современного человека в стране, и "геометрическое доверие" может стать сетевым понятием, и прежде всего рекламой (что легче всего не только воспринимается, но и проверяется). Рост экономики и потребления в этом контексте - именно тот принцип общественного развития, который позволил бы расти и доверию, и возможностям самой власти (в строго научных фундаментальных рамках), и, соответственно, развитию научно-аналитических навыков - особенно у молодых людей, а не превращать реальные достижения в развитии страны в некую информационную выжимку в форме политической брошюры.