Вы во мне
проснулись очень рано,
часто вы меня лишали сна
слышал я,
как бойко сквозь туманы
музыку цветов
несла весна.
Вспоминал
дороги и тропинки
за родным,
родным своим селом.
Навсегда
новинки и поминки
поселились
в сердце озорном.
Посмотреть
позвали по-немецки,
как на Волге
тихо плыл закат,
как звезда
зажглась на небе детства,
где нашёл
свой стихотворный клад.
Соловьи
так искренно и нежно
вечерами
пели от души,
с Волгой
величавой и безбрежной
часто виделись
в степной глуши.
Музы наши —
родственные музы
подружились
на века не зря.
Подружились
все мы в разных вузах,
подружились мы —
в делах Петра.
Подружила нас —
Екатерина,
подружила
с Музами любовь,
дочь моя
по имени Марина
освежит
в семействе нашу кровь.
Но сегодня
не прошла обида —
сколько Сталин
погубил родных.
Даже в детях
он врагов увидел,
отбирая Родину у них.
Посмотреть
позвали по-немецки,
где на Волге
вновь встаёт восход,
где звезда
горит на небе детства,
стихотворный
мой родник зовёт.
Скрипка
Заря запуталась в кустах,
но нам на новом перекрёстке
большое солнце на руках
несут сибирские берёзки.
Нас на коне бровастый дед
повёз лесной дорогой узкой:
тогда мне было десять лет,
не знал ни слова я по-русски.
Меня старик спросил:
— Как звать?
— Артур! — мой брат ему ответил.
— Ты музыкант, сынок?
Сыграть ты мне должон,
когда приедем.
— Играть не сможет мой артист,
в футляре — щепки в мешковине,
а скрипку, дед, разбил фашист.
— Да что ты! Где?
— На Украине.
В село Лучи ворвался фриц,
где жили мы, где насмотрелись...
Израненную песню птиц
прижал к груди измятый вереск.
Эсэсовцы вломились в дом
и шнапс настойчиво просили,
а мать сказала:
— Шнапс не пьем...
И нашу маму застрелили.
— А ну-ка, марш сыграй, щенок, —
один приказывал с улыбкой.
Он:
— Нет! — шепнул.
И в потолок взлетели щепки...
щепки скрипки.
...Бежали мы от пуль, огня,
бежали от немецкой речи.
Спасибо, брата и меня
к своим доставил наш разведчик.
— Но ты старшой... Себя избавь
от дум полынных...
— Понимаю.
— Гляди: село,
для вас изба,
и председатель вас встречает.
А скрипку дай-ка мне, сынок,
верну ей голос — успокоюсь.
Мечту твою убить не смог
Германец опытной рукою.
Шли дни...
И я пришёл в колхоз
работать с новыми друзьями.
Там листья падали с берёз
на землю желтыми дождями.
Грузили мы мешки с зерном,
в упряжке спали коровенки,
а бабы по ночам тайком
оплакивали похоронки.
...Когда обедать собрались,
сибирский дед принёс мне
скрипку:
— Готова. На, Артюш. Учись.
Теперь сыграй,
— сказал он хрипло.
Я тут же струны натянул...
Настроив, оглядел полянку...
Играю...
Душу всколыхнул...
Растрогал деда «Варшавянкой».
Матери
Как себя ты обделяла
хлебушком в войну,
а остатки мне совала,
проводив ко сну.
Помню, как меня искала
среди гор, полей,
расступались даже скалы
от любви твоей.
Со стены глядишь сквозь раму,
стоя у дорог...
Без тебя сегодня, мама,
ничего б не смог.
В День Победы
Детям и взрослым военного тыла
Снова в День Победы
весь седой подснежник,
вспоминая беды,
пел нам песни нежно.
Выпрямлялись сосны,
белые берёзы,
ветерок морозный
осушил им слёзы.
И за всё, что было,
и за все подарки
ветераны тыла
выпили по чарке.
Небосклон был синим,
птицы голосили...
Никогда Россию
мы не подводили.
Урал
Российскому писателю Н. П. Воронову
Там, где планету держит небо
руками солнечных лучей, —
меня, Урал, вскормил ты хлебом
с улыбкой матери моей.
Поил и молоком берёзы
неугомонного юнца;
в войну же на полях колхозных,
как мог, я заменял отца.
И пусть я часто сытым не был
в тревожной юности своей...
Зато планету держит небо
руками солнечных лучей!
Березка
Березка милая! Уральский вечер
глазами звёзд любуется тобой,
тебе мальчишкой месяц сел на плечи,
опять резвится, баловень такой.
Люблю тебя, что ты в краю колхозном
шумишь по-свойски ласково листвой,
люблю за то, что ты зимой морозной
из новой сказки вышла предо мной.
Я радуюсь тебе при каждой встрече
и так люблю в тиши мечтать с тобой.
Тебе мальчишкой месяц сел на плечи,
ну пусть резвится, баловень такой.
* * *
Моя душа, как русская берёза,
зимою тоже зябла на ветру,
ночами звёзды в лютые морозы
лишь засыпали на ветрах к утру.
Она весною распустила листья
в такие бури солнечных лучей,
что я шагнул весь в соловьином свисте
в большое завтра Родины моей.
Но вот опять в глазах я вижу слезы,
в сердца людские снега намело —
моя душа, как русская берёза,
пускай дотла сгорит, отдав тепло!
Победные гудки
Всем ветеранам Отечественной войны и труда, всем погибшим
Помню мать...
Небесный зонт...
И пожатие руки...
Увозили мы на фронт
карталинские гудки.
Брали мы с собой кульки,
горько плачущий вокзал...
Все Победные гудки
мы вернули на Урал.