Аннотация: О чем говорят седовласые мужчины... или " В СССР секса нет!"
Ускользающее рыцарство.
Елена Рибас
Три пенсионера, соседи по дачам - Пятрас, Повилас и Йонас, сидели под яблонями среди кустов крыжовника и смородины. Отдыхали без жен, - женщины, не соблазнившись рыбалкой, за город не поехали. Рыбалка была только причиной для сбора закадычных друзей. На самом деле у Повиласа был припасен армянский коньячок, который и планировалось оприходовать, в сугубо мужской, сеньорской компании. К благородному напитку было решено приготовить шашлычок, а рыбалку перенести на другой раз, благо свободного времени у стариков всегда достаточно, правда, не совсем понятно сколько его вообще осталось... Ну, да ладно, - не будем о грустном.
Старые друзья, после сытного и вкусного угощения, (а шашлык удался на славу), укрывшись теплыми пледами, расположились в удобных соломенных креслах с мягкими подушками и, понемногу, грамм по тридцать, разливали драгоценную, золотистую жидкость в круглые, толстенькие бокальчики на коротких ножках. Как истинные знатоки, пили не торопясь: согревали пятизвездочный коньяк ладонями, перекатывали его по стенкам бокалов, любовались глубоким золотисто-янтарным цветом, вдыхали густой, живой аромат, и только потом пригубляли напиток, издавна уважаемый генсеками и премьер-министрами.
Могли собраться и у Пятраса, или у Йонаса, но у Повиласа садовый участок граничил с лесом, что было идеальным местом для уединения и укрытия от любопытных взоров соседок, - не дай бог напросились бы они в гости и уж не упустили бы случая наябедничать женам, чем их муженьки занимаются! Так что место сбора было продумано стратегически.
Хорошо ранней осенью в саду, а в лесу-то и тем более, - природа радуется полноте жизни и предстоящему отдыху! Ей уже не надо торопиться расти, просыпаться на заре, ловить солнечный свет, поворачиваясь стеблями и листочками в его сторону и конкурируя с другими растениями за место под солнцем, не надо расцветать и плодить, а только дозревать, созидать в медитативном успокоении, сбрасывать отжившее и засыпать, подобно сказочной красавице, при первых заморозках. Но это позже, а пока тепло, сладко пахнет яблоками, лежащими в траве, легким дымком от угольков на гриле, немного грибами и сосновой смолой, и можно, покачиваясь в гамаке, любоваться цветами и наблюдать за жужжащими трудягами-шмелями. А еще протянуть руку и сорвать прямо с ветки беловато-синюю сливу, надкусить ее, зацепив зубами фиолетовую внутри шкурку, обнажить желтую сладкую мякоть и съесть, выплюнув косточку. Потом, после некоторых раздумий, преодолев лень, встать, набрать горсть жагарской вишни, вернуться в гамак и есть ее, опять покачиваяcь и шпуляя косточками от ягод в деревья.
А они как живые: яблоньки протягивают веточки через забор к елкам, а те застенчиво касаются их игольчатыми лапками и шуршат шишками, явно заигрывая с окультуренными деревьями-сородичами; сосны разговаривают между собой при помощи ветра, изредка качая мачтами-стволами; березки - страшные болтушки и сплетницы, быстро и часто шевелят листочками как язычками... И шепчут, шепчут что-то страшно чудесное... И сидишь, и прислушиваешься, и слышишь это загадочно-сказочное шу-шу-шу, ши-ши-ши...
Эх, хорошо ранней осенью в саду! Воздух дрожит от прозрачности и чистоты. Стоят золотые деньки "бабьего лета". Солнце, не торопясь, идет к закату, но, по-прежнему тепло, а это, уж поверьте, большая редкость для балтийских вечеров.
- Эх, хорошо! - сказал Повилас.
- Ой, и не говори, так бы сидел и сидел, - поддержал его Пятрас.
- Нам только и осталось, что сидеть, уже не боевые кони, - усмехнулся Йонас.
- Да, ладно тебе, ты не стареешь, законсервировался! Отлично сидим, без баб, они все равно ничего в коньяке не понимают, - сказал Повилас.
- Да, без бабья спокойнее, особенно в "бабье лето", - поддакнул Пятрас. - И коньяк не для них, им бы ликер потягивать сладенький.
- Без бабья... Ну, как так можно о женщинах? Сами вы мужичье... И с ними веселее, нет... - Йонас немного заерзал, поймав удивленные взгляды старых товарищей-садоводов. - Я в смысле о том, что с вами интересно тоже.
- Бог ты мой! Будешь нам читать лекцию, чем отличается баба от женщины? Хэм-м... Это, примерно, то же самое, - хмыкнул Повилас. - Истинные леди живут в Великой Британии.
- Да нет! - мотнул головой Йонас. - Наливай. Есть тост.
Повилас разлил по бокалам коньяк.
- За что? - спросил он.
- За то, что не случилось! - громко и торжественно сказал Йонас.
- Мы-м-м-м... - промычал Повилас. - Звучит странно, но интересно.
- Интересный тост, - поддержал Пятрас. - За это надо чокнуться, - и тоже поднял бокал.
Повилас покачал головой, но бокал протянул. И друзья, посмотрев друг другу в глаза, осторожно звякнули богемским стеклом и пригубили коньяк. Он слегка обжег, оставляя после себя долгое, терпкое послевкусие с кислинкой, а коньячный градус, взбадривая и согревая, быстро побежал по хрупким кровеносным сосудам стариков.
Через некоторое время процедуру повторили и выпили молча. Такая у друзей закрепилась традиция - третий раз каждый пьет в тишине за свое сокровенное.
После третьего бокальчика пошла ровная беседа о политике, об экономике, о новостях спорта. Жестко высказались о футболе, любовно - о баскетболе. Ровность беседы слегка всколыхнул спор о прогрессивном налоге, но он как-то быстро умиротворился - слишком расслабляющая была обстановка. Порешили на том, что более высокие доходы всё же должны облагаться более высоким налогом. О здоровье не говорили принципиально - болезненная тема. По печальному опыту знали, что уж, если кто начнет жаловаться, то разговор "затянется болотной тиной" и течь плавно не станет, и будет остро дергать нервы, а там и давление подскочит - не обрадуешься! Одно упоминание о больнице наводило на старых мужчин панический страх - каждый мечтал умереть спокойно, в родных стенах, а еще лучше - быстро и незаметно, и уже не мечталось уйти красиво, по-самурайски, а лишь бы без хлопот для родных и близких. Поэтому, если кто-то один забывался и начинал болтать о своих болячках, то двое других, тут же его "забивали черным анекдотом", чаще всего на тему хирургическую или патологоанатомическую. Анекдоты были старые, рассказывали их друг другу по забывчивости по нескольку раз, но Бог миловал - сегодня о болячках не вспоминали.
- Может кофейку? - предложил Повилас.
- Ну-у, давай, - после некоторой заминки согласился Пятрас.
- А сердце? Скакать ведь начнет... Хотя, что уж там... Давай! - бойко сказал Йонас.
- Ты ж у нас спортсмен, вон с двумя палками ходишь, - подмигнул Повилас, намекая Йонасу на его увлечение скандинавской ходьбой.
- Правильно! С одной палкой я - кто? Инвалид! А с двумя - спортсмен!
- А я - турист, - улыбнулся Пятрас.
- Это как? - спросил Йонас.
- Иду по городу не торопясь: остановлюсь, подышу, отдохну, а сам делаю вид, что любуюсь архитектурой. Голову кверху подниму... Перевожу дух... Кстати, такие крыши в Вильнюсе красивые, балконы, барельефы разные... Вот так прогуляешься и до поликлиники как раз путь спокойно и пройдешь. Даже фотоаппарат приобрел. Буду теперь с делом прогуливаться, по-туристически.
- Новый фотоаппарат? Да, ну? И чего не хвастаешься?
- Не успел еще! Честно говоря, хотел взять с собой, но куда-то спрятал от Алдоны, а то начнет ворчать, что деньги зря трачу... Забыл куда его положил... Знаю точно, что дома лежит. Начал искать, потом зацепился за другое, третье, короче, забыл про то, что искал. Обхохочешься!
- Это бывает! Ничего нового не сказал. Я тут недавно свои очки для чтения в холодильнике нашел... Вот внуками лучше похвастаюсь, моя-то Снайге, опять первое место по шахматному турниру взяла! - похвалился Повилас.
- Молодец! - поддержали приятели и завели беседу о внуках. О детях говорили меньше. Эта тема, как и здоровье, часто приводила к заметному раздражению.
- А мой, метр восемьдесят пять уже и сорок пятый размер обуви! И это в шестнадцать лет! - гордо сказал Пятрас. Сам он был "метр с кепкой на арбузе". - И представляете? Пять раз в неделю тренировки по баскетболу...
- Что замялся? Так хорошо! - сказал Йонас, поймав недовольную нотку в голосе Пятраса.
- А учиться когда? Образование получать? Читать?
- Брось,- махнул рукой Повилас. - Если дело хорошо в спорте пойдет - станет профессионалом.
- А если нет?
- Они сейчас практичнее нас. Вырастет и разберется сам.
Старики замолчали. Общее молчание совсем не угнетало и было в удовольствие, - так бывает среди близких друзей.
- Да где же кофе? - вспомнил Йонас.
- Да, - напомнил Пятрас. - Ты вроде кофе обещал.
- А-а-а... Кофе... Тьфу, забыл уже... Бегу! - встрепенулся Повилас и ойкнул, схватившись за спину.
- Тихо ты! Бежит он! Говорю тебе - давай вместе норвежской ходьбой заниматься! - сказал Йонас.
- Я подумаю, - Повилас разогнулся. - Тогда и Пятрас пусть присоединяется!
- А я согласен. Ну? Как спина?
- На месте, нормально. Вроде отпустило. Вот ведь чудо - раньше в волейбол играл! А сейчас - не подскочишь! Ай! Плевать! Давайте по сигаре? И ни слова о здоровье! Да или нет? - подмигнул Повилас и его круглое лицо расплылось в добродушной улыбке. Он был похож на английского бульдога, а еще на сэра Уинстона Черчилля. Об этом Повилас знал, и тоже, подобно сэру, любил коньяк и сигары, а еще был полковником, хоть уже и в отставке, но настоящим мужчиной, который в любом возрасте должен уметь пить крепкие благородные напитки и курить дорогие сигары. Уметь или мочь - две большие разницы, и какое счастье, когда они совпадают. У Повиласа совпадали, он умел и мог, гордился сходством с великим британцем, с удовольствием ему подражал и собирался прожить минимум до девяносто одного года, как английский премьер-министр.
- А что скажет твоя Кристина? Она же все сигары в шкатулке пересчитывает, - улыбнулся Йонас.
- Моя Клементина-Кристина ничего не скажет, она умная женщина и рядом с ними держит валидол, - подмигнул Повилас и опять растекся в улыбке - он и жену-то называл Клементиной в честь супруги своего великого кумира.
- Ага, моя женушка тоже мне в карман постоянно панангин кладет. Принимай, не забывай о возрасте, надо сердце поддерживать... Вот жизнь... - крякнул Пятрас. - Давай сюда сигары!
Пятраса друзья считали подкаблучником, немного жалели, но его жену и сами побаивались. Алдона до выхода на пенсию заведовала строительной фирмой, привыкла руководить не только на работе, но и дома, была главной добытчицей в семье, короче говоря, настоящей львицей - и в деле, и по знаку Зодиака. Но сердце Алдона имела доброе и хозяйкой была гостеприимной. О своем Пятрюкасе заботилась, как о ребенке, да и смотрелись они рядом довольно забавно - высокая, полная Алдона и подростково-худенький, невысокий Пятрас. Жили они хорошо и дополняли друг друга, по-крайней мере, Пятрас никогда не жаловался, а может не рисковал вести слишком вольные беседы о своей второй половине.
- А вот моя Олечка уже ничего не скажет... - с болью сказал Йонас.
Повилас молча погладил Йонаса по плечу и ушел в дом за кофе.
Пятрас тоже промолчал, но наклонился к другу и коротко пожал его запястье.
Йонас вдовствовал третий год, но тоска по жене не отпускала. Среди "троицы друзей" он долго считался самым удачливым красавчиком. Жил свободным холостяком, флиртовал с удовольствием, женился поздно, внезапно, но успел обзавестись детьми и внуками. Он и сейчас выглядел не хуже постаревшего Алена Делона. Многие женщины заманивали Йонаса на "погостить и почаёвничать", но он был однолюбом, на крючок женских провокаций не попадался и природный шарм зря не растрачивал.
Повилас сварганил кофе быстро. Без Кристины он не заморачивался с сервировкой и прочим этикетом, - это она любит чашечки маленькие, ложечки кофейные, салфеточки по цвету к посуде... Полковник рассовал бумажные фильтры по разнокалиберным чашкам, каждому по мерочной ложке молотого кофе сыпанул, кипятком залил - и готово! Как ни странно, но кофе получался отменным.
- Вкусный, - сказал Йонас.
- Да. Вкусный кофе, как всегда, - подтвердил Пятрас. Он привык со всем соглашаться и часто поддакивал.
- Сигары сейчас или позже? - Повилас протянул шкатулку приятелям.
- Никаких позже, надо торопиться жить, - сказал Йонас.
Пятрас одобрительно кивнул.
Друзья молча попыхивали сигарами, не затягиваясь, как и положено, умело чередуя глотки кофе со вкусом табака.
Подул легкий южный ветерок, смешался с "запахом Кубы", царившем в саду, и просочился в литовский, сосновый бор. Полная луна, бледная, еще не набравшая яркости в ожидании ночи и своих прав, безмолвно наблюдала из космоса за притихшими старыми землянами.
- Так что там у тебя "не случилось"? - прервал молчание Повилас, обращаясь к Йонасу.
- Да, что "не случилось"? - Пятрас, как и Повилас, вспомнил о странном тосте друга.
- Да, так, ничего особенного, - пожал плечами Йонас, поднял голову к небу, посмотрел на луну и вздохнул.
- Ну что ты как старый пес вздыхаешь, рассказывай уже. Все свои.
- Да, - поддакнул Пятрас.
- Ну-у-у... - протянул Йонас и загадочно улыбнулся.
- Вот, уж, без ну-у, а то еще на луну завоешь. Ты скорее не пес, а одинокий волк. Может обрати внимание на Ирэну? Миловидная дама и шестидесяти нет. С тебя глаз не сводит.
- Хи-хи-хи... - захихикал Пятрас. - Ему двадцатипятилетние по карману.
- Да что вы понимаете... - махнул рукой Йонас и сдул паутинку с рукава элегантной замшевой спортивной куртки. Даже к друзьям по даче Йонас приходил стильно одетый и с норвежскими палками.
- Ну, конечно, мы с Пятрасом в холостяках до сорока лет не ходили, не то что ты - нагулялся вволю. И, вообще, прогуливаемся в трениках с вытянутыми коленями. Пижон.
- Не надо завидовать, - буркнул Йонас.
- А-а-а, иззавидовались, прям помрем сейчас раньше срока. Давай, валяй, рассказывай, ты ж мучаешься, весь вечер в воспоминаниях витаешь, облегчи душу, исповедуйся в грехах - полегчает, - не отставал от приятеля Повилас.
- Да, рассказывай, - поддержал Пятрас.
- Нечему там завидовать, наоборот, облажался, как говорит мой внук, по полной программе.
- Мой говорит - "лоханулся как лузер", - засмеялся Пятрас.
- Ты? Лоханулся? В жизни не поверю! - искренне удивился Повилас. - Ну, так тем более интересно, валяй, рассказывай. Давай еще по коньячку для храбрости, сын мой, раб божий, Йонас.
Глотнули по коньячку. Йонас смаковал напиток, желая ощутить всю полноту его терпкости и обжигающей силы, и не торопился с рассказом.
Друзья терпеливо ждали, но немного нервничали.
- Нет, ты посмотри на него, он издевается, отнимает у нас удовольствие хотя бы послушать его очередную эротическую сказку... Ну, чего тянешь, что там не случилось?!
Йонас лукаво посмотрел на Повиласа, пригладил ладонью седую, редеющую шевелюру и сказал:
- Ладно уже, слушайте. Давно это было, лет двадцать пять назад.
- О-о-о! Так это ты ж еще молодой был, лет пятидесяти, э-э-х... Самое то-о-о, - протянул Повилас.
- Но уже женатый на Олечке, разве не так? - уточнил Пятрас.
- Так, умник, женат... Будете перебивать - перестану рассказывать.
Йонас серьезно посмотрел на друзей, потом вскинул взор на уже яркую луну, затаившуюся в верхушках сосен. В кустах тихо шуршал лапками еж - он через лазейку в заборе тащил в лес яблоко.
- Был такой же вечер как сегодня, и стоял август, и ветер дул необыкновенно ласковый. - Начал свой рассказ Йонас. - Кузнечики-самцы стрекотали, как сумасшедшие... И знаете, такое необъяснимое томление висело в воздухе, я помню что-то похожее бывало на юге... Вот закроешь глаза, наши сосны шумят, а кажется будто море, и не кузнечики стрекочут, а цикады поют... И представляешь горы, кипарисы... Будто я на берегу сижу и волны слушаю.
- Так это у нас "не случилось", в саду, здесь? А мы где были? Ведь сады-то лет тридцать у нас уже вместе, - встрял в рассказ дотошливый Пятрас.
- Всё ты подсчитываешь... А вы как раз в Ялте были, дикарями поехали, планировали всей компанией, вшестером на машинах, помните? А мы с Олечкой не поехали, потому что она тогда впервые с сердечным приступом в больницу попала, и я ее навещал каждый день.
- А твоя Олечка знатно его делала, домашний яичный "Адвокат", сладкий как... Но крепкий! Градусов сорок было! - одобрительно покачал головой Повилас.
- Да все сорок пять! Она ж на водке настаивала, - подтвердил Пятрас.
- На гаванском роме, - тихо сказал Йонас.
- Да ты что! То-то он так ударял! - округлил в удивлении полные губы Повилас.
- И на вареной сгущенке, поэтому сладкий, густой, его только ложками можно было есть - типично дамский соблазн. Этот рецепт Олечка хранила, но теперь что... Хотя дочка его знает, но они все сейчас за здоровый образ жизни ратуют... Экологические продукты... Не то что наше поколение, ели всё вредное...- усмехнулся Йонас.
- Так у нас продукты тогда экологические были! И не надо было писать на пакетах - этот кетчуп без консервантов, а тот продукт без ГМО! Как будто я могу что-то без очков прочитать в супермаркете! - возмутился Пятрас.
- Ну, это они для рекламы крупно напишут, а что вредно - мелко. - Возразил Йонас.
- Ай, не говори, а какие Олечка пирожки пекла! Во рту таяли! - Повилас чмокнул и поцеловал, сложенные в щепотку, кончики толстых пальцев. - Оближешься!
- Хорошая женщина, добрая, выпьем за нее, помянем, светлая память, - сказал Пятрас.
- Светлая. - Повилас налил коньяку.
Выпили молча - в один глоток. Повилас, с аптекарской точностью, подлил еще.
- Ну, вот, - Йонас потрогал рукой горло, как будто там застрял болезненный комок, кашлянул, чтоб голос не дрожал от волнения и продолжил:
- Сижу я, слушаю ветер в соснах и стрекотанье кузнечиков, думаю, как вы, мерзавцы, сейчас крымские вина вливаете в себя бутылями, да как в теплом море купаетесь, и так тоскливо стало, так одиноко... Откупорил я этого яичного. Выпил - будто съел - тогда особенно густой был, собака... Смотрю в окно - Ирэна идет мимо моего сада по дороге от колодца с ведрами, - тогда ж колодец только и был - ну, как не помочь... Выскочил из дома, поздоровались, я ведра подхватил, донес, а к ней подружкины дочки в гости приехали, с ночевкой. Две родные сестры. Одной лет восемнадцать, второй двадцать пять...
- А Ирэне в ту пору сорок с хвостиком было, замечательный возраст! - быстро подсчитал Пятрас.
- Эх, молодость! - подхватил Повилас.
- Да-а-а, - мечтательно поддакнул Пятрас.
- Девчонки - красавицы! Блеск! - Йонас уже вошел в воспоминания, как в воду, глаза у него заблестели, на щеках появился легкий румянец. - Та, что помоложе - темненькая, глаза огромные, зелено-карие, глянешь - утонешь, а вторая - светленькая, тоже с большими голубыми глазами, ясными, как наши лесные озера. Фигурки у обеих - классика жанра!
- Это рюмочками? С тонкой талией и такими бедрами? - уточнил Пятрас, несколько раз погладив руками воздух, создавая невидимые полуокружности.
- Лучше! Огюст Роден отдыхает, - вздохнул Йонас. - Одна в открытом сарафанчике в розочках, другая в коротких голубых шортиках, рыжеволосая Ирэна в каком-то легкомысленном изумрудно-прозрачном платье... Все эти округлости лезут в глаза... Короче, бес меня дернул пригласить их на ликер!
- Молодец! - в один голос воскликнули приятели.
- Ну, сначала, конечно, пригласил на розы посмотреть, на мой цветник, вы ж знаете, равных мне нет, я такие клумбы соорудил, прудик с фонтанчиком, камешки-валунчики - красота! Ирэна знала про мой сад, про страсть к цветоводству, поэтому девочек быстро уговорила на эту красоту глянуть, ну, а потом уж я их в дом позвал, на угощение. Единственное, что и было, так это "Адвокат", будь он неладен... Допили кое-как начатую мною бутылку. Кое-как, это потому что его пить невозможно, неудобно. Тогда я достал из буфета нормальные креманки для мороженого, разложил по ним еще бутылочку, дал по нормальной ложке, ну, и съели... За два приема вторую бутылку.
- Еще бы, вареную сгущенку, со взбитым гоголем-моголем на гаванском роме, - засмеялся Повилас. - Это ж здорово накушаться можно! И без дополнительной закуски!
- Да! - с восторгом "дакнул" Пятрас.
- К третьей бутылке приступили с песней, почему-то пели "Oi, Zuzana, širdis mano, koks gyvenimas gražus"*. *_____ "Ой, Сюзанна, сердце мое, как жизнь прекрасна" (лит.яз.) Популярная, застольная литовская песня.
И такое настроение поднялось бесшабашное! Молодость рядом! Позитив! Про больницы перестал думать, и про вашу Ялту забыл... Про Олю помнил, но мне так нужно было снять стресс, что я и не заметил, как и сам накушался этого "адвоката" по самые уши! Орали мы "Сюзанну" долго, "доели" третью бутылку и, я уже не помню, как кто-то предложил пойти купаться на речку... Или было принято совместное решение? А-а-а, вспомнил! Ирэна опять стала меня нахваливать, говорить, что я гениальный художник, и стала напрашиваться в мою мастерскую, чтобы я последние работы показал. Ну, мастерская... Вы же знаете, святое дело, я туда посторонних не вожу. Ирэна хитрая, давно туда хотела проникнуть, а тут, я "накушался", наобщался, опьянел от девчачьей энергии, а они тоже стали канючить, особенно зелено-кареглазая, она вроде хотела в Художественную Академию учиться пойти, - ну я расслабился и повел их в мастерскую. У меня тогда был творческий "лунный период"... Помните?
- Помним, помним... - дружно закивали друзья.
- Писал я земные пейзажи, но где главный персонаж Луна, а потом перешел на совсем лунные, да так увлекся, что чуть было себя космонавтом не почувствовал. Насмотрелись они после яичного "Адвоката" на мои лунные пейзажи, на кратеры, на голубую Землю из космоса и вышли из мастерской в лес. А уже ночь, тишина, ни души, и только полная луна светит, и звезды холодно мерцают. И лес стоит сказочный, отливает серебром, трава бледно-голубая, стволы деревьев с одной стороны черные, с другой, где луна, белым фосфором светятся, фигуры кустов причудливые, так и кажется, что под ним какой-нибудь динозавр или доисторическая ящерица спрятались. Включи воображение - и появятся! И тут кто-то из девчонок захотел романтики - покупаться ночью при луне. Идея им безумно понравилась, охрана рядом есть, мужчина-герой, почти космонавт! Должен их защищать, так что можно смело идти купаться! Ирэна заявила, что со мной и на Луну полетит, потому что я идеальный мужчина, красавец, и вообще, просто аполлон! "Адвокат" свое дело сотворил, и я согласился.
- Вот хитрая бестия! На Луну она полетит! На метле она полетит, а не на Луну, - сказал Повилас.
- Да, я вот всегда замечал в ней что-то ведьмовское... Не даром рыжая! - поддакнул Пятрас. - Молчим, молчим... Тс-с-с...
- Шли на речку с песнями и танцами, - сверкнув глазами на Пятраса, продолжил Йонас. - Энергии у них много, галдят, хохочут, а я уже и по сторонам смотрю, мало ли кто встретится. Там небольшой кусок по шоссе надо было пройти, так уж на нем они вообще до вершин сосен скакали - простор открытый, ветки не мешают. Картина маслом: асфальт освещен луной как прожектором, лес с двух сторон стоит чернотой, тишина жуткая и подозрительная. Страшновато, знаете ли.
- Дислокация плохая, - подтвердил Повилас. - Опасная. Вас видно, а противника нет.
- Да, просчитались... - согласился Пятрас.
- Однако, ничего страшного не случилось, из леса никто не выскочил, а машин по ночам там никогда не бывало, да и в то время их поменьше было, днем один автобус прокурсирует по машруту до поляны наверху - и всё. Идем, значит, а они поют, звёздное небо над головой раскинулось восточным шатром, август, звездопад! Стали мои прекрасные спутницы желания загадывать, визжать от восторга при виде падающей звезды, Ирэна на мне повисла, в щеку целует, в шею дышит, щекочет губами, короче говоря, яичный ликер - это убойная сила!
Йонас пригубил коньяк и замолчал. Повилас и Пятрас сидели тихо, слушали как мальчишки, затаив дыхание. Рассказ из прошлого совпадал с пространством и временем настоящего: стояла теплая ночь, и темный лес освещала серебром полная луна, и даже опьянение, пусть не от ликера, а от коньяка, обостряло сопереживание.
- Дошли мы до реки. Наконец-то, потому что я весь измучился страхами. Вид на берегу открылся перед нами потрясающий. Представьте себе: со стороны обрыва противоположного берега светит луна и полностью покрывает светом воду как огромным, прозрачным, живым покрывалом с алмазными блестками; с нашей стороны затаились густые ивы с голубоватыми листьями на длинных ветках, как будто русалки волосы распустили; песок на пляже светится, отражает лунный свет и видится инопланетным, а река... Река - не озеро, вода в ней движется, и оттого кажется, будто это гигантская, черная змея-рыба ползет и поворачивает за обрыв вдаль, отливая стальной чешуей. Гигантский средневековый дракон в кольчуге, а не река! Откровенно говоря, ночью вода производит не самое приятное впечатление, особенно, если ты надумал в нее залезть. Лично у меня открывается какой-то мистический ужас, - а вдруг там на глубине кто-то сидит и только ждет того момента, когда я в воду зайду и поплыву! Ну, деваться некуда... Я же космонавт!
Разулся, песок холодный... Мои спутницы уже попробовали воду, кричат мне, что нагрелась за день. Надо купаться, а купальников у них нет! Про такую мелочь совсем забыли! Да и зачем! Совершенно меня не стесняясь, первой разделась Ирэна и пошла в реку, за ней потянулись девушки.
Стою я, дурак-дураком, чувствую, что хмель мой испаряется быстрее, чем из женского организма, и просыпается во мне... художник. И смотрю я, завороженный, ведь картина передо мной выписывается необыкновенная. Обнаженные натуры при вечернем освещении или в ранних сумерках всегда полны волшебства, скрадываются ненужные тени, всё становится более сглаженным, в мягком и ровном тоне, а при лунном свете - такого чуда мне еще не доводилось видеть! Это какие-то особенные краски и пастельные полутона! А женские тела - три грации! Я не буду описывать все тонкости изгибов, форм и линий, но только скажу одно - более прекрасных, небесных созданий мне не приходилось видеть после ни-ко-гда! Стою я очарованный, в лунном отражении этих граций, освещенный и ослепленный, а они зовут! Земными, звонкими голосами! Я очнулся, скинул с себя всё и полез голый к ним...
- И что? - спросил Повилас.
- Да, и что? - прошептал Пятрас.
- И ничего, - ответил Йонас.
- Что? Прям совсем ничего-ничего? - разочарованно, как ребенок, переспросил Пятрас.
- Сказали же тебе ничего - значит ничего, - ответил за друга Повилас. - Дотошный ты, Пятрюк, сразу видно, что в тебе бухгалтер никогда не умрет, вот же профессия скучная.
- Почему скучная? - обиделся Пятрас. - Иногда бывала очень даже веселая, особенно, когда проверки аудитор устраивал.
- Ну, не хочет нам Йонас рассказывать, что там у него с тремя грациями было. Теперь понятно почему Ирэна до сих пор томные взгляды на него бросает. - Повилас замолчал.
Йонас посмотрел на друзей - старики имели вид обиженных детей, у которых отняли новую игрушку.
- Да, ладно вам... Слушайте дальше.
Пятрас с Повиласом радостно заулыбались.
- Плыть по реке бесполезно, если, конечно, хочешь поплавать, а не уплыть от берега, где вещи оставил. Против течения - постоянно сносит назад, по течению - быстро уносит вперед. Или плывешь на противоположный берег, потом там проходишь кусок пути в обратном направлении, чтобы вернуться по течению к месту исхода, либо затеваешь игры на месте в воде. На другой берег, ночью, с этими русалками - плыть нереально и страшно, а игры на месте - пожалуйста.
- Да, - дакнул Пятрас. Повилас нервно сглотнул.
- Камень наш помните, что посередине реки под водой стоит? Огромный валун с Ледникового периода?
- Конечно. Сколько борьбы за него было, все рвались забраться на пьедестал. Потом спихивали друг друга. Настоящая война! - победоносно кивнул Повилас.
Пятрас камень тоже помнил, но так как ему победителем удавалось быть редко, то скромно промолчал.
- Ирэна камень быстро нашла, вода за лето в реке обмелела, забралась она на него, стоит, течение ее покачивает, но держится, руками машет, меня зовет. Девчонки так сразу к ней присоединились. Устроили возню, хохочут, визжат! Голоса молодые, сильные, там еще эхо им помогает! Я уже почти трезвый, или начинаю трезветь, понимаю, что дело за полночь, бабку какую-нибудь на берегу в деревеньке разбудим, придет, увидит, начнет сплетни про ведьминский шабаш распускать. Думаю - надо их утихомирить. Куда там! И поймал я Ирэнин взгляд... Знаете, такой со смыслом, нахальный, свободный, зазывной, с игривым блеском... С чертовщинкой! А тут эти прыгают, грудями пружинят, гладкими ягодицами сверкают, они у них как на картинках в журналах! Так это сейчас полно всего, чего уже не надо, а тогда... как одна умница по телевизору сказала: " В СССР секса нет!"
Старые мужчины хмыкнули - этот телемост СССР с Америкой всё их поколение помнило.
- Наши взгляды с Ирэной встретились, но я глаза отвел, будто не понял. Подплыл ближе к камню. Смотрю младшая забралась на него и так изящно встала, и так сумела скульптурно замереть - богиня! Древнегреческая богиня! Афродита! Старшая к ней залезла, обняла сестру - две богини! И смотрят они на меня чистыми, лучистыми глазами... Зрелище достойное кистей великих мастеров эпохи Возрождения! Понял я, что девчонки эти - ангелы непорочные! А Ирэна...
- Как ангелы? - не понял Пятрас.
- Ну, не в смысле ангелов с крыльями, - нетерпеливо буркнул Повилас. - Ну, как внучки наши, девчонки же. Потом объясню...
- Да понял, я понял...
- Вот и Ирэна всё поняла. Видимо у меня восторг на лице слишком ярко отобразился. Экзальтированный восторг молитвы художника перед Красотой в храме Природы! А тут и...
- Петухи пропели, - засмеялся Повилас.
- Нет, - улыбнулся Йонас. - Для петухов время еще не настало, а вот собак мы все-таки на том берегу разбудили, - эхо помогло. Разлаялись они не на шутку, Ирэна первой опомнилась, стала гнать нас на берег. С хохотом, прибаутками и страшилками про собаку из рода Баскервилей, девчонки моментально из реки выскочили. Вещицы на себя напялили чуть ли не наизнанку и, как ни в чем не бывало, пошли быстрым ходом домой. Настроение у всех замечательное, а пока добрались, уже и рассвело.
- А Ирэна? - все допытывался Пятрас.
- Ирэна потерпела поражение и осталась с носом? - спросил Повилас.
- Так точно, господин полковник, - ответил Йонас. - С носом. Днем я поехал к Ольге в больницу, страшно захотел ее увидеть.
- Вот так! Это наше поколение. Сейчас бы эти, которые татуированные и проколотые серьгами, как это называется, забыл...
- Пирсинг, - подсказал Пятрасу Йонас.
-...проколытые вот этим пирсингом во всех интимных местах, лучистыми глазами на тебя бы не смотрели, а изнасиловали бы и в речке утопили. Свобода!
- Да брось, не превращайся в старого пердуна, возьми наших внуков... Замечательные! Но риска у них больше, жить торопятся и ничего не боятся... Но и в нашем поколении разных хватало. Хотя... Мы другие... Я точно знаю, что у моей Клементины я - первый мужчина, и надеюсь, что последний, - улыбнулся Повилас. - Мы как семейство британцев - чтим свой дом как крепость во всех отношениях.
- И живем по пятьдесят лет вместе, - поддакнул Пятраса. - Никаких разводов!
- Алдона тебе устроит такой развод, что и поддакнуть не успеешь! - засмеялся Повилас.
Йонас молчал.
- Что опять загрустил? А как те девочки? Взрослые ведь уже совсем...
- Я их больше ни разу не видел. Хотел их портреты написать. Но, видимо, девичья стыдливость не позволила здесь больше появиться. Ирэна рассказала, что одна вышла замуж за англичанина, уехала жить в Лондон, а вторая, младшая - за немца, живет в Баварии. Обе счастливы, говорит.
- Вот так наш генофонд иностранцы и крадут! Черт побери! - ругнулся Повилас.
- Да! - согласился Пятрас.
- А ведь как хорошо, что ничего не произошло, не случилось пакости! Вот рассказал вам и всё прояснилось. Правильно я себя повёл.
- Да тебе и так всё ясно, не смог бы ты иначе. И мы бы не смогли. Я бы полотенцем их растер, чтоб не замерзли, а Пятрас чаем с малиной напоил. Как дочки ведь... Говорил я тебе. Расскажи. Покайся, - улыбнулся Повилас.
- И я говорил, - сказал Пятрас, - и то, что началось как шабаш, закончилось божьим промыслом.
- Даже божьим замыслом! Красоту в памяти сохранил до конца дней и нас порадовал!
- Архангелы, вы мои, святые с сигарами в зубах и коньяком в руках! Петр и Павел! - засмеялся Йонас.
Друзья замолчали. Думали о своем или грезили? Становилось прохладно, но старики застыли в странном лунатизме и не заходили в дом.
Холодно сияла луна и печально взирала свысока на дремлющих землян, на поколение "ускользающего рыцарства", как когда-то смотрела она на огромных и мощных, замерзающих мамонтов, бессильных перед тем, что неминуемо должно было свершиться.