"Что же делать, что делать?" - думал он. Но кроме, как каруселью крутящегося в голове вопроса, мыслей не было.
"Ай, ай, ай, как нехорошо всё получается, как нехорошо...! И надо же было им припереться сегодня - перед самым стартом. Завтра рванула бы эта железяка при взлете, никто никогда бы не догадался! А теперь точно пронюхают. А тогда трибунал, тюрьма и мало ли что ещё. Ай-ай-ай."
Причиной столь мучительных размышлений, и угрызений, и сожалений прапора было то, что не далее вчера он собственноручно открутил и конфисковал, т.е. спёр, со стартующей завтра ракеты какую-то сверхважную и сверхсекретную хреновину, а оставил какой-то сверхневзрачный пакет. При всей своей наивности Иванеев понимал, что это далеко не кулек с конфетами. Тем более, что улыбчивый китаец, а может быть кореец, с которым и была заключена сделка, уверял его, что после взлета все проблемы "самоустранятся". Даже сейчас, в эти критические минуты, Иванеев не жалел о сделанном. После последней встречи с заказчиком он мог спокойно смыться со службы и зажить в свое удовольствие где-нибудь в Бразилии. " Рио-де-Жанейро, белые штаны..." - мелькнуло что-то знакомое в затуманенном сознании. Семьи у него не было, (рыжую повариху Зойку можно в расчет не брать), служба осточертела, ничто его не держало и не связывало. Кроме этой проклятой комиссии, которая приперлась из Москвы в самое неподходящее время.
С одной стороны оно и понятно - первый межпланетный корабль дело нешуточное, новые технологии, хрень всякая... До фени была Иванееву была вся эта дребедень. Деньги и сладкая жизнь, к которой он стремился лет этак с 3-х, вот что занимало все его помыслы. А что-то откуда-то открутить - да, что первый раз что ли. Но эти очкастые придурки сейчас полезут всё осматривать, не найдут секретной хреновины, а найдут наоборот симпатичный сверточек, этакий "сюрприз из Шанхая". Напряженное размышление прапорщика прервал тройной вой сирены, слепящий свет прожекторов и громкие крики людей.
"Вот и все. Влип. Нашли" - пронеслось в голове Иванеева. Дальше заработали чистые инстинкты. Пробираясь за домами, прячась в тени, прапорщик крался к ракете. Он увидел, как оттуда с огромной осторожностью вынесли "подарочек" от китайских друзей. Суматоха поднялась по всему космодрому, Иванеев услышал свое имя.
"Конечно, - со злостью подумал он. - Охрана доложила, что я напросился вчера "полюбопытствовать на ракету". Зря я им столько спирта перетаскал. Сволочи. Ну, нет благодарности в людях, кругом ворюги и мерзавцы."
Затаившись, он просидел в кустах около часа. Его искали везде. Кипеж поднялся нешуточный. И Иванеев решился. Перебежками, крабом, ползком, он бросился к ракете. Поиски ушли дальше.
"- Единственное место, где меня не найдут - это внутри ракеты" - думал он, окрыленный внезапной надеждой. Прославляя русскую безалаберность (в суматохе даже не выставили охрану, и часовые бродили где-то заглядывая под ящики в надежде отыскать преступного прапора), Иванеев знакомым путем забрался внутрь корабля, задраил люк и, забившись в угол, замер.
Это действительно был корабль нового поколения: самый быстрый, самый могучий, самый самый-самый. И, кроме всего прочего, немного просторнее прочих.
"- Есть где спрятаться" - успокоено подумал славный прапорщик, забился в самый темный угол, и, неожиданно для самого себя, на нервной почве уснул.
Рыжая и распутная как все поварихи, Зойка заворочалась на своей "девичьей" постельке.
"- Где носит этого кобеля?" - постепенно все больше раздражаясь, думала она. Речь шла, конечно, о беспутном прапоре, бурный роман с которым, обещал, по расчетам жаркой поварихи, перерасти в брачные узы. Что об этом думала сама несчастная жертва матримониальных устремлений, Зойку не очень интересовало. Мужчины для нее всегда были скотиной полезной, но полностью лишенной права голоса. Попытки опровергнуть устоявшийся взгляд Зойки на мироздание, как правило, с треском проваливались. Придя в себя, зализав раны и залечив ушибы, мужички уже из её воли не выходили. Зойка дважды была замужем. Первый её муж - начальник по мат. части, был человек в семейном кругу тихий, что сильно сказывалось на его подчиненных. Поэтому когда Зойка его уморила (не столько тяжелой семейной жизнью, сколько непосильным трудом в постели) и состоялись торжественные похороны, множество солдатиков и младших офицеров упились до бесчувствия. Второй муж тоже был скотиной бессловесной, но у него не было подчиненных. Поэтому, когда он неожиданно исчез, его нашли не сразу, а только когда он начал грабить в лесу беззащитных туристов, добывая себе пропитание. Там его и повязали. Он сильно оброс, жил на дереве и с аппетитом жрал шишки. Упрятав страдальца в психушку, огненная женщина оглянулась по сторонам в поисках новой кандидатуры. И нашла. Пьяненький, вороватый и до ужаса хитрожопый прапорщик Иванеев был во всех отношениях подходящ! Могуч в делах любви и до крайности полезен в хозяйстве. Одно омрачало Зойкино счастье: скользкий прапор не хотел жениться, к тому же был любвеобилен и кобелеват. Исходя из всего вышесказанного, беспокойство достойной поварихи было вполне оправдано. Готовая к закланию добыча могла ускользнуть на жирные пастбища горожанок с одинокими квартирками, уставленными хрусталями.
"Надо найти эту сволочь!" - неожиданно решила Зойка, резко отбрасывая скомканную простыню и вскакивая с кровати. Пружины резко вскрикнули и выпрямились, подпрыгнула подушка, роняя с прикроватной казенной тумбочки стакан с водой, будильник и пачку презервативов. Зойка смачно, но как-то кулинарно выругалась и, накинув на своё "сверхсексуальное" бельё легкое платье, выскочила в ночную тьму. Нет, много, ох как много потеряла армия в лице скромной поварихи. Ей бы в разведку, ловить и таскать "языка", развязывать вражеские языки этих самых "языков", прошу прощения за тафтологию. Нюхом, который не смогли притупить никакие борщи и кулебяки, она вычислила маршрут беглого прапора. И очутилась на стартовой площадке, как раз вовремя, чтобы увидеть закрывающийся за ним люк.
"Неужто он соблазнил какую-то потаскушку сексом в ракете перед взлетом?",- полная злобной ревности думала Зойка. И разнесла бы она всю эту ракету, со всем этим космодромом и воинской частью и пр., и пр., на кусочки, раскатала бы по бревнышку, если бы, к всеобщему счастью и будущему благоденствию, не вернулись часовые. Зойка, хоть и была в бешенстве, поняла, что переть с голыми, даже такими волнительными, руками на два "калаша" - бессмысленно, и затаилась среди ящиков, покрытых брезентом. Скоро ей пришлось взволноваться еще больше. Подслушанный разговор часовых наполнил все её большое сердце тревогой за проворовавшегося любимого. Тут из темноты выскочил "газик" с начальством.
- Немедленно заканчивайте погрузку. - заорал оттуда прокуренный, сорванный голос. - далее - проверка всех систем. Утром запуск.
Машина грохоча унеслась в темноту. С криком: - "Федя, милый!" - повариха чуть было не выскочила из своего убежища. Но, к счастью, её обширная ж... "хвостовая часть" застряла в узком проходе, что дало ей, столь необходимое, время на раздумье. Оценив обстановку, наметив цели, выработав план действий, храбрая женщина приступила к выполнению. Ни секунды не мешкая, она повернулась к ящикам, готовым к погрузке, и мощной рукой оторвала доску, открывая отверстие, в которое могла протиснуться. Плотно упаковав телеса в ящике, Зойка ожидала своего часа.
"Я не брошу тебя, милый!" - думала она, впадая в сентиментальность и готовясь пустить скупую слезу, в восхищении от собственной верности и благородства, - "Да, я буду как бы жена декабриста! Я пойду за тобой на край света! - распаляясь, произносила она внутренний монолог, но неожиданно закончила: - Поскольку от меня еще ни одна блядь не уходила!"
Погрузка закончилась, ящик с грузом в сексуальном белье был на борту. Ночь и тишина опустилась на космодром. Всё ждало старта. Только одно помещение, ядовито освещенное лампами дневного света, придавленное сине-зелеными казарменными стенами, оставалось очагом активности на территории космодрома. Поняв, что дальнейшие поиски ни к чему не приведут в ближайшие часы, здесь собралось все командование в поисках решения этой неожиданной и проблемной ситуации.
- Запускать придется по настоящему, - после длительного, унылого молчания, заявил генерал, прибывший из самой Москвы для командования запуском.
Все вздрогнули от слов этого лысого толстячка, который, тем не менее, славился своей служебной живучестью и талантом к интриге. Десяток взрослых мужиков, отягощенных годами, орденами и женами, усевшиеся за, невесть откуда взявшиеся здесь (а впрочем, надо было бы поинтересоваться у преступного прапора), школьные парты, вздрогнули, произведя при этом немалый шум. Только в усмерть от страха упившийся, начальник космодрома не вздрогнул, а, пробудившись от тяжелой дрёмы, заорал дурным голосом:
- Я одна была у мамы дочка... - после чего заткнулся и захрапел.
Все вздрогнули ещё раз.
- В свете сложившейся ситуации, - начал единственный гражданский из присутствующих.- Я категорически отказываюсь от всех наших соглашений, никуда не лечу и требую доставить меня к месту проживания...
Говоривший отличался породистой внешностью и зычным голосом, от страха периодически сбивавшимся на пронзительный фальцет.
Тут нужно раскрыть один маленький, ну, совсем малюсенький, секрет. Для ясности.
Планируемый полет был крайне важен. Он должен был стать сенсацией, взрывом, потрясением и, кроме того, восстановить пошатнувшийся было статус ведущей космической державы и т.д. Это дело нельзя было пускать на самотёк. Хотя ученые были уверены в успехе полета на 89%, это было непозволительно мало для начальства (впрочем им всегда мало). Ему были нужны полноценные 100. Именно для этого, одним гениальным разработчиком и было придумано исчезнувшее устройство. Оно давало многое. Оно гарантировало успех. Оно гарантировало деньги, престиж, славу и повышение по службе. Короче говоря, оно имитировало полет к иным мирам, притом, что корабль не покидал бы орбиты Земли.
Красавец космонавт, а именно он заявлял своей решительный протест, был ни кем иным, как звездой областной величины, самым маститым актером захолустного театра города N, имевшего оглушительный успех в роли третьего лакея, благодаря своему росту, внешности и коронной фразе: - "Ваш муж, сударыня!" За огромные деньги и освобождение от уплаты алиментов, он согласился сыграть роль первопроходца и пару месяцев полетать вокруг Земли в компании с бочонком водки и пачкой непристойных журнальчиков. (Сначала он требовал живую женщину, для проведения экспериментов по размножению в космосе, но ему отказали, заявив, что секс в условиях невесомости неизбежно ведет к импотенции, то есть орган отказывается стоять после возвращения в условия земного притяжения.)
И теперь, в сложившейся ситуации, несчастный отец многочисленных детей, рассеянных по просторам нашей многострадальной родины, знал и понимал только одно - хоть убейте, рвите на куски, жгите калёным железом, но он никуда не полетит, и хрен с ними, с деньгами, алиментами, водкой и журналами. Его пытались уговорить, его пытались подкупить, ему угрожали, один седенький генерал даже хотел дать ему по морде, но, в конце концов, не рискнул. Все было бесполезно. Разъярившись, московский начальник заорал, брызгая слюной:
- В карцер его, сволочь, в карцер, на хлеб и воду.
Все удовлетворенно вздохнули. Это решало по крайней мере несколько проблем: во-первых убирало с совещания наглого штатского, во-вторых лишало его возможности проболтаться, или, еще чего хуже, продать информацию совсем оборзевшим журналистам, в-третьих удовлетворяло мстительные чувства собравшихся. Когда упиравшегося актера увели, на присутствующих вновь нахлынули тоскливое чувство ожидания неизбежного. Седенький генерал даже пробормотал, что, наверное, охотно поменялся бы с актером местами. "Что делать?" - читалось на всех лицах. Московский "важняк" наконец решительно встал и повторил:
- Лететь придется по настоящему. Проблема состоит в том, чтобы найти добровольца на роль космонавта. Он должен быть туп настолько, чтобы согласиться, но не настолько чтобы переломать всю дорогостоящую аппаратуру на второй же день или сыто рыгать в кадре во время сеансов связи с Землей. Он должен быть достаточно здоров физически, чтобы не отбросить коньки сразу после старта и иметь хотя бы среднее образование. До утра мы должны вычислить такого индивидуума и уговорить его. Можно было бы запихнуть актера силой в корабль, но он не справится с приборами во время полета. После старта, нам останется только молиться, чтобы ракета не упала сразу, а полетала хотя бы пару деньков. Потом уж пусть падает. Тогда свалим все на космонавта, заявим, что он саботажник и шпион иностранной державы... А искать, эту сволочь, которая все это устроила будем позже.
По мере того, как он говорил, лица у всех светлели, будто луч надежды коснулся их своим мягким светом. Вот, что значит настоящий командир! Нет, не только, не только интриги привели его на занимаемую должность, к вершинам власти.
Уже через десять минут комната опустела, все командиры разбежались напрягать и направлять своих подчиненных на поиски того единственного и неповторимого Избранного, которому суждено было стать Первым Межпланетным Космонавтом.
Весть лесным пожаром разнеслась по военной части, обслуживающей космодром. Паника охватила личный состав. Сотни мозгов напряглись в поисках выхода. Майор медицинской службы за один час составил себе необходимый капитал, чтобы немедленно выйти в отставку, оставить родную санчасть и прикупить маленький домик с садиком на испанском побережье. Остановился он только тогда, когда весь лазарет был завален мнимыми больными, и класть их было просто некуда. Здоровенные мужики, лежащие в обнимку по двое на узких койках, неизбежно вызвали бы подозрения и вопросы начальства. Канцелярия остановилась, когда кончились все поводы для командировок по служебной надобности и почти закончились бланки командировочных удостоверений. Самые тупые и медлительные из претендентов на возможную скорую смерть и великую но, увы, посмертную славу, попрятались по кустам, шкафам и под кроватями (одного впоследствии нашли даже под огромным кожаным диваном в приемной, куда с трудом пролезала даже швабра).
Часть вымерла. Отцы-командиры безуспешно пытались отыскать хоть кого-нибудь пригодного для жертвоприношения. И тут в кромешной тишине южной ночи отчетливо раздался молодецкий храп смертельно пьяного человека. Именно он вернул несчастному командованию почти скончавшуюся надежду на достойный выход из безнадежной ситуации. Осторожно раздвинув ветки, не дыша и стараясь не моргать, начальство узрело очень юного, очень розовощекого и очень пьяного курсанта, младенчески посапывающего, пускающего пузыри детскими пухлыми губами под развесистой кажется, клюквой или что там еще произрастало...
Машина подготовки к запуску лихорадочно закрутилась, разбрасывая в разные стороны гайки, болты и человеческие факторы. Обретенного космонавта решили не будить.
К утру, все было готово. Цветы, камеры, речи. Ковровая дорожка постелена, награды начищены, космонавт прочно упакован в космический скафандр. Хоть он и не был необходим (в ракете поддерживались почти земные условия), но обеспечивал будущему космопроходцу достаточную устойчивость для предъявления его публике и журналистам. Загремели фанфары, защелкали вспышки, московский чин сказал очень прочувствованную речь о будущем космонавтики и незабываемом, бессмертном подвиге Первого Межпланетника. Короткая пресс-конференция была проведена гладко, только с одним сучком. Какой-то глазастый англичанин углядел-таки, что у космонавта глазки-то закрыты! На что, опешивший было начальник, выдвинул версию о постоянной медитации курсанта, которой тот в совершенстве овладел, изнуряя плоть среди индийских йогов. После чего прессу быстренько отправили на фуршет, пока еще кто-нибудь не заметил, что медитация ещё похрапывает и попахивает.
Торжественно скафандр дотащили до космического корабля, грянули литавры, курсанта запихнули внутрь. Чья-то сердобольная рука вдвинула туда же ящик пива, люк задраили и вытирая пот со лба и похлопывая дружески друг друга по плечам, начальство отправилось на ранний банкет, обещавший к вечеру превратиться в безобразную оргию. Смотреть на старт никто из них не остался. Может быть им было стыдно...
Технически все было выполнено безукоризненно. И вот уже: десять, девять, восемь, семь, шесть, пять, четыре, три, два, один..... Пуск! Полетели, родненькие!...
Спал уютно пригревшись в теплом уголке прапорщик Иванеев, спала Зойка в темном ящике, спало её сексуальное белье.. Спал, наконец, и курсант, напившийся впервые в жизни и уносившийся сейчас в космические дали как Первый Космонавт-Межпланетник. И снились ему прекрасные, небывалые сны.
Курсант Подкопытко был отличником по всем предметам, активистом и большим любителем строевой подготовки. А ещё он был кромешным, ну просто дремучим, идеалистом. Может быть самым последним. Хотя некоторые, говорят, даже с хвостом рождаются. Атавизм.
Его мама была учительницей математики в средней школе села Задыркина, и была бы законченной старой девой, если бы на её жизненном пути не встретился блестящий, в умопомрачительном костюмчике, чтец-декламатор, приехавший в их сельский клуб с выступлением. Пленив её жаркими признаниями и разговорами о любви с первого - самого верного - взгляда, а также покорив пафосным, с подвыванием, чтением стихов (в основном почему-то Маяковского, про паспорт), он сделал ей ребенка и вновь умчался в неизведанные голубые дали, населенные именно такими потрясающими мужиками в блестящих костюмах. Несмотря на молчаливое осуждение односельчан "училка" родила и воспитывала сына одна.
Наперекор расхожему мнению, что большинство матерей-одиночек воспитывает сыновей, как девочек, заставляя играть в куклы и одевая в платья с рюшами, каковые сыновья, по твердому народному убеждению, потом пополняют плеяду гомосексуалистов и гомофобов, она воспитала из сына "настоящего мужчину", каким он ей представлялся. Далеко, ох далеко, было это представление от реальной жизни. Оно включало в себя, прежде всего, спортивную фигуру, поэтому маленький Ваня занимался всеми доступными видами спорта. Он прыгал, бегал, лазал, плавал, бросал, метал, ползал, поднимал и толкал до полного изнеможения. Вторая часть воспитания была духовной. Ваня впитывал в себя рассказы о мужестве, героизме, патриотизме, помощи голодающим Гондураса, угнетении народов злобными диктаторами, о гибели героических партизан, служении Великому Делу, "сам умирай, а товарища выручай", о героическом мальчике-с-пальчике и Прометее, клюющем печень орлу (или наоборот) и пр. И в результате превратился в хорошо развитого физически молодого человека с головой набитой невероятным и разнообразным бредом, какой только могла туда вбить стареющая сельская учительница математики, никогда не покидавшая родного села и с одним единственным романтическим приключением в жизни.
Сверстники никогда не понимали Ваниных убеждений, особенно когда он пытался насаждать среди них идеи о Вечном, Добром и так далее. Его часто и больно били. Хоть Ваня был мальчик сильный, но "не мог поднять руку на слабых", поэтому вечно ходил в шишках и ссадинах. В его юной, затуманенной по всем направлениям, голове складывалась некая мысль о "страдании за правду". В общем, уже в училище, а потом и при прохождении практики на космодроме, он достал всех настолько, что не было того зла, которого ему не пожелали бы или той допустимой законом гадости, которой ему бы не сделали. Заключительным перлом, в ожерелье из этих последних, был бенефис курсанта Самсона Петрова. Запасясь двумя поллитрами и пивом, он подвалил к Ванечке со следующим текстом:
- Знаешь, Иван, я много думал. И пришел к выводу, что зря раньше невнимательно тебя слушал. Ты высказываешь здравые мысли. Конкретно, меня очень интересует твой взгляд на проблему служения Родине. Ты не мог бы рассказать подробнее?
Зерно упало на благодарную почву. Пока наивный до невозможности Ванечка разглагольствовал, его новый, но уже на всю жизнь, друг наливал пиво в стаканы. И как не отнекивался несчастный оратор, ссылаясь на верность Трезвому Образу Жизни, друг и обретенный единомышленник пригрозил немедленным прекращением установившейся близости и принудил его к "употреблению алкоголя". Необычайная легкость и сила наполнила курсанта Подкопытко. Ясность мысли была такая, что била по всем параметрам несвязность речи (во-первых, непьющему курсанту много было не надо, а во-вторых, пиво было с водкой). Постепенно подтягивались все новые зрители, каждый приходил со стаканом и тостом "А что Ванечка выпьем за Родину! ... Выпьем за наших матерей!... Выпьем за наши идеалы!" и т.д. и т.п. Пьяненький Ваня со стаканом в руке и рассуждающий о трезвости как норме жизни, забавен был до чрезвычайности. К сожалению, спектакль быстро закончился, непривычный к спиртному Ванечка вырубился, сердобольные сослуживцы оттащили его в кусты и отправились по своим (очень важным) делам. Именно эта невинная шутка стала причиной того, что курсант Иван Подкопытко, надежно упакованный в скафандр и в мокрых штанах несся с невероятной скоростью в самые глубины Вселенной.
Спросите у любого, кто хоть раз в жизни был пьян, какое одно из самых ярких впечатлений он получил из этого опыта. И большинство ответит - пробуждение утром.
Когда бравый курсант открыл глаза, то сначала увидел только какую-то муть. Муть шевелилась, разговаривала на разные голоса, что-то шуршала и звенела. Он закрыл глаза. Очень болела голова, тошнило и хотелось пить. Осознав все эти симптомы, Ваня понял, что с закрытыми глазами проблему не решить, и мужественно, как учила мама, открыл глаза снова. Ошалело таращась, он пытался прогнать проклятую муть и осознать себя в пространстве. Наконец ему это удалось. И зря. Потому что следующая мысль Подкопытко была: "У меня белая горячка, как у соседа Стасова, что жил напротив нас в родном Задыркино".
Тот пил всю жизнь, а в последние годы исключительно с зелеными чертями и шмыгающими собаками. Ванечку можно понять - картина, представившаяся его глазам, больше всего походила на "приход" наркомана. Для начала он находился не в родной казарме, а в рубке неведомого космического корабля, где сверкало множество огней и различных загадочных приборов. (Большая часть была муляжами, но сбрендивший дизайнер, которого пригласили для оформления интерьера и заставили пересмотреть все фильмы и сериалы о космосе (после чего он и рехнулся), говорил, что именно так должен выглядеть космический пункт управления). И корабль этот явно двигался.
Во-вторых, перед ним обретались два существа, парящих в невесомости: прапорщик с бутылкой пива в руке и почти полностью обнаженная большая женщина в переливающемся белье.
-Выпей пивка - полегчает, - сказали видения, протягивая бутылку. Курсант Иван Подкопытко вздрогнул и впервые в жизни потерял сознание.
... Из дальних далей к нему приближалась мама и, строго глядя прямо перед собой, безжизненным голосом все твердила: "Как же так, сын? Как ты мог. Разве я тебя так воспитывала?! Как ты мог, как ты мог, как ты мог..."
Голос все повышался, становился громче, грубее и текст стал изменяться: "Как ты мать... Мать твою, мать твою, мать твою..."
Вдруг все исчезло. Подкопытко пришел в себя и увидел парящего перед ним прапорщика, который яростно тряс бутылку пива и орал:
- Сволочь, мать твою. Паскуда, мать твою, гадина!
Приглядевшись, курсант смог рассмотреть причину ярости эмоционального прапора. В условиях невесомости тот умудрился высосать полбутылки пива, но оставшийся нектар округлился, натянулся упругим пузырем и ни за что не хотел выходить из бутылки. Прапорщик матерился, а по салону плавали еще две полувысосанные пивные бутылки. Наверное, от бессилия и ярости прапорщика мог и удар хватить, если бы не случайная помощь его боевой подруги.
- А ну заткнись, солдатня. Мальчика напугаешь, - рявкнула бравая повариха и легким взмахом руки отправила Иванеева в другой конец корабля. Пролетев положенное расстояние, прапорщик ударился о стену, так и не выпустив бутылку изо рта. Резкое торможение прапорского тела не распространилось на желанное пиво, и оно с ускорением направилось прямо в глотку Иванеева. Удовлетворенно крякнув, тот сразу потерял интерес ко всему остальному и принялся, отталкиваясь ногами летать по ракете, стучась об стенки.
Поняв, что все происходящее не бред и не сон, Ванечка приподнялся и огляделся по сторонам. Сначала он определил, что он в ракете, одет в скафандр и его ноги плотно загнаны под какую-то железяку, которая и не дает ему возможности воспарить. Что здесь же находятся прапорщик с пивом и повариха Зойка, которую он видел на кухне.
- Ну что, оклемался, милок? - нежно спросила последняя.
И рассказала ему, что она с прапорщиком попали сюда по чистой случайности (не вдаваясь в детали), а потом здесь как-то оказался он, а потом, ракету почему-то запустили, а ещё на пульте все время мигает какая-то кнопка, а ещё они ничего не понимает и не знает, что теперь делать...
Курсант, растерявшись в первую минуту, с восторгом и ужасом, осознал, что это пришел, прибыл, наступил ОН- его Звездный Час. Он проявит мужество, героизм, совершит подвиги, покажет всем пример, и имя его останется в веках. Яркие картины славы и восхищения народных масс вспыхивали и гасли в его глазах, пока и сам Подкопытко не впал в состояние близкое к трансу. Неизвестно сколько бы это продолжалось, если бы вдруг не замигала лампами панель управления, не включилась неожиданно сила тяжести, и преступный прапорщик с громким карканьем не обрушился на голову курсанта. Ошалело все уставились на загоревшийся над пультом экран, на котором появилась голова главного разработчика Проекта.
- Приветствую тебя Первый Космонавт-Межпланетник! - торжественно с придыханием произнес он. - Эта запись предназначена, чтобы объяснить тебе принципы работы и устройства корабля, а также ввести тебя в курс той великой миссии, которая возложена на опять же тебя. Сейчас ракета прошла точку возврата и после моего рассказа ты сможешь в первый раз связаться с Землей. Итак, приступим... Ты совершаешь полет на корабле, функционирующем на совершенно новом принципе. Если эта миссия будет успешна, то человечество вступит в новую эру, поскольку данный космический аппарат использует в качестве топлива .... ЭНЕРГИЮ МЫСЛИ! И движется с соответствующей скоростью! Эта сверхсекретная разработка делает честь нашим ученым, и хотя ее автор, к сожалению, внезапно погиб, его имя будет золотыми буквами записано на скрижалях истории. Но я отвлекся. Сейчас вы прошли точку возврата, через некоторое время с земли поступит мысль-сигнал, который придаст ускорение и позволит вам с ракетой достичь цели. Все управление берет на себя автоматика, она же будет отслеживать ситуацию и сканировать все планеты на вашем пути. Как только будет обнаружена планета с условиями, сходными с земными, корабль войдет в режим посадки. Связь будет осуществляться также мысле-сигналами, поэтому мы будем в курсе происходящего. А теперь желаю удачи и отключаюсь. Вперед посланец Земли! - Лицо ученого мужа сильно скрючилось, как будто сзади ему что-то неожиданно вкололи и слушатели поняли, что дядя растрогался до слез.
Экран мигнул, пошел полосами, и после серии помех рубка наполнилась хриплым рыком:
- Курсант Подкопытко, где ты, хрен тебя побери? Не прокосел, что ли? Где ты, сволочь?!
Ошарашенный курсант с трудом передвигаясь в скафандре, подполз к устройству связи.
-Я здесь, - детским фальцетом произнес он.
На экране возникла опухшая, красная физиономия высшего начальства.
- Т-а-ак! - сказало оно - Слушай сюда и не говори потом, что ты не понял. Руководство, готовившее этот уникальный проект, выбрало тебя, как самого подходящего кандидата для выполнения миссии. К сожалению, твое свинское состояние вчера вечером не позволило торжественно объявить тебе об этом. Ты куда...?
Курсант тихо ойкнул и опять отправился в обморок.
Его подхватила бойкая повариха и нимало не мешкая, оттащила по быстрому в уголок. Место перед монитором занял пьяненький, а потому очень-очень смелый, прапорщик. Лицо на мониторе потеряло дар речи. Прапорщик браво икнул, его очень грело знание, что отсюда его никто не достанет, а будущее его пока не беспокоило. Начальство с Земли бурно дышало, раздувало ноздри и пыталось прийти в себя, а самое главное унять ярость и смириться с мыслью, что гаденыш, поставивший под угрозу все дело - не досягаем.
- Сволочь, - наконец произнес начальник. - Какая же ты, Иванеев, сволочь!
- Ну, про самих себя мы потом поговорим. - нагло отозвался прапорщик. - Вы дело излагайте.
В глубине рубки мелькнула Зойка.
- Ты еще и б... с собой прихватил?!!! - задохнулся командир на мониторе.
- Это Зойка. Сама зачем-то залезла, - попытался объяснить Иванеев.
Но был прерван потоком самого отборного мата, выработанного за долгие годы службы. Представить себе недоступного мерзавца, который оттягивается в космосе с бабой и выпивкой, наслаждаясь своей полной безнаказанностью - это было выше сил. И рукой было подать до апоплексического удара или внезапной смерти от закупорки сосудов.
Но начальство - на то и начальство, опыт знаете ли:
- На связь будете выходить два раза в сутки - утром и вечером. Инструкция по использованию переговорного устройства на панели, необходимая информация в распечатке на полке. Угробите ракету, - кастрируем и уволим без выходного пособия. Последнее, конечно, было весьма сомнительным заявлением, поскольку для этого нужно было, как минимум вернуться. Экран погас. Трое путешественников: вороватый и распутный прапорщик, роскошная повариха и пришедший в себя курсант оказались поставленными перед фактом и в глубочайшем унынии.
В этот день они сделали еще несколько открытий. Были найдены каюта - одна штука, туалет и сухой душ - одна штука, куча безразмерного космического шмотья, огромное количество жратвы в тюбиках и пакетах, заморозка в холодильниках и вода в цистернах, небольшая библиотека, стопка журналов для взрослых и прочее, и прочее, и прочее.
Несмотря на то, что новоявленные космонавты убедились в том, что им не грозит голодная смерть, настроение на борту было ниже среднего. Поэтому, горестно допив ящик пива, они улеглись спать.
Всем снились сны. Прапорщик видел во сне бело-розовую девицу, которая ласково предлагала ему чарку. Чарка была серебряная, а на девице был только кокошник. Вокруг высились палаты белокаменные, как Иванеев себе их представлял, черпая познания из всех советских киношек, что довелось посмотреть ему за свой не столь уж длинный век. Итак, девица поднесла чарку, а пить несчастному похмельному прапорщику хотелось все больше и больше, он тянулся к ней жадными губами, как вдруг девица рявкнула голосом космодромного начальства:
- На том свете напьешься, сволочь.
И размахнувшись могучей рукой, позвякивая, невесть откуда взявшимися орденами, вдарила прапорщика в ухо. И падал прапорщик в бездонную космическую тьму, и ворочался, и стонал во сне.
Беспокойно спала и Зойка. Ей снился какой-то бесконечный конвейер, на котором ее заставляли работать и бесконечно собирать первое блюдо: кусочек жира - ложку жижы, жир-жижа, жир-жижа... Её мутило во сне, кружилась голова, и пахло носками прапорщика.
Хуже всего пришлось курсанту: он продирался сквозь леса математических формул, а его преследовали коварные инопланетяне со щупальцами и слизью, одетые в переливчатое Зойкино белье.
Наступило тоскливое утро. Есть никому не хотелось, а Иванеев чуть не убил курсанта, который попробовал фальшиво спеть "Нас утро встречает прохладой" и сделать зарядку. Употребив на завтрак некоторое количество воды, прапорщик объявил общий сбор в рубке "чтобы решить, что делать дальше".
Бедный-бедный прапорщик - решать, по сути, было нечего, всё уже было решено, подписано, запротоколировано и обжалованию не подлежало. Но собрались, радуя друг друга зелеными тоскливыми физиономиями. Помолчали. Потом решительный прапорщик, за свою богатую жизнь привыкший вылезать из разных передряг невредимым, выдал следующую речь:
- Мы уже летим. Куда - неизвестно, зачем - тоже. Это обсуждению не подлежит, но порядок должен быть. Поэтому назначаю курсанта главным теоретиком, он должен изучить всю документацию и объяснить остальным, Зойку - шеф-поваром, за ней инвентаризация продуктов и готовка. Себя назначаю главным, за мной общее руководство. Есть вопросы, возражения?
Вопросов не было, сдуру повеселевшие слушатели, получив конкретное указание, били копытом в землю и рвались в бой. Просто удивительно - как ответственность на чужих плечах, окрыляет и придает уверенность в завтрашнем дне.
Дни потекли размеренно, от хорошего питания прапорщик и курсант округлились, сеансы связи с Землей проходили по плану и без происшествий, (надо сказать - на Земле были так удивлены, что ракета все еще летит; даже стали жалеть, что поторопились грохнуть изобретателя во избежание утечки информации).
В инструкциях не обнаружилось ничего нового, кроме пакета с надписью "Совершенно секретно. Вскрыть перед приземлением". Время тянулось, и путешественники впадали в некое подобие дремы от размеренного своего существования. Как вдруг завизжала сирена, и металлизированный голос объявил: "Обнаружена планета с подходящими условиями. Дальнейшие указания?"
Курсант упал с койки в своей каюте, прапорщик с Зойки в рубке управления. Это был шок. На борту началась суета, все бегали, пытались что-то выяснить, что-то повернуть или отключить. Первым опомнился героический курсант. Вспомнив прочитанное, он определил, где они находятся. И это опять был шок, оказалось, что движимые мыслью, они улетели хрен знает куда, то есть просто черт его знает куда. Острее почувствовав свое одиночество в бескрайних просторах вселенной, мужская часть экипажа, в душе присоединилась к истерически кричавшей поварихе:
- Немедленно садимся! Я не полечу дальше, я выпрыгну, я не хочу!!!
Но для вида все покочевряжились, сделали умное лицо, якобы подумали и "приняв во внимание все факты и условия", решились - "Посадка". Лихорадочное возбуждение охватило бравый экипаж. Быстро было собрано все необходимое, и Зойка уселась на узлах поближе к иллюминатору.
Курсант подпрыгивал в кресле, ожидая сеанса связи с Землей. Только прапорщик ничего не ждал, а тихонько хрустел суставами в углу.
В нервную обстановку вклинился хриплый голос земного начальства. Выслушав новость, оно помрачнело ещё больше. Суть дела состояла в следующем - никто не предполагал, что ракета залетит так далеко, тем более никто не думал, что она куда-нибудь полетит. И поэтому никогда не планировались никакие действия, и никто не знал, что теперь делать. Существовал аппарат для спуска (расстарались ученые, дорвавшись до денег и неограниченных возможностей военно-космической отрасли), и некая инструкция. Это было всё. Хмуро помолчав, командир с Земли промямлил:
- Садитесь, что уж теперь... Если сможете свяжитесь с нами... И ... удачи, конечно... Отбой.
Напился командир с Земли в этот день, говорят до сизых петухов и, бродя по космодрому хрипло орал: "То взлёт, то посадка", нецензурно ругался и даже набил морду гипсовому Ленину, испокон века стоящему в местном сквере.
Космический же корабль затормозил и вышел на орбиту неизвестной планеты. Прапорщик покидал узлы в спускаемый аппарат, Зойка прослезилась, чем ещё больше усилила ощущение атмосферы вокзала. Не хватало провожающих с платочками и последними напутствиями, которые загораживали бы проход, путались под ногами и целовались бы так, как будто впереди не трехнедельный отпуск, а вечная разлука. Иванеев выплюнул хабарик (кстати, благодаря его усилиям и табачным запасам на борту, воздух в корабле был сродни аромату солдатской "курилки") и пробасил:
- Ну что присядем на дорожку.
Все уселись, притихли, и впервые отойдя от суеты, испуганно посмотрели друг на друга. Паника прыгнула в глаза, сжала сердце. Но менять что-то было поздно. И понадеявшись на вечный русский авось, бравые космолетчики вбились в тесный аппарат, ностальгически вспоминая кабинки земных лифтов, и автоматически отправились покорять вселенную. Вот так и закончилась первая, вступительная часть космической одиссеи "Новых Гулливеров".
А хотите сказочку?
Жил-был изобретатель. Но ни какой-нибудь там фуфловый, который всю жизнь работал и помер от несчастного случая во имя неразглашения, а самый настоящий, который придумал, как бодяжить метиловый спирт, строить финансовые пирамиды, делать деньги из видимости, подключаться к чужим телефонам и нефтепроводам, запихивать просроченные продукты в новые упаковки и хапать, хапать, хапать. Жил он, жил, и умер всеми уважаемым, состоятельным человеком в собственной постели, окруженный родными и близкими, истекающими слюной и подрагивающими от возбуждения. Вот такая сказочка. Не хотите? Я тоже. Не смешно...
Тогда лучше вернемся к нашим героям, которые просто обязаны, как все настоящие герои, совершить кучу всяческих подвигов и с честью выйти из множества передряг. (Хотя зачем, ради чего, было тащиться в космос - не ясно. Любая коммуналка советского и постсоветского периода даст фору любому космическому путешествию, но судьбе виднее.)