Одним воскресным летним вечером в телепередаче Клуб кинопутешественников рассказали об отважных норвежцах, переплывших большую часть Тихого океана на бальсовом плоту Кон-Тики (о папирусной лодке Ра не догадывался даже сам Тор Хейердал). Утром в понедельник у четверых подростков одновременно возникла идея совершить путешествие на плоту, но бальса крайне редка в наших лесах, а до ближайшего океана пятьсот километров. После недолгого совещания решили плыть от села Горощино до Маевского моста по реке Осуге, а транспортное средство собрать из двух камер от уазика и подручного дерева. Весь вояж совершить за три дня на большее родители ни в какую не соглашались.

Четыре велосипедиста ехали по просёлочной дороге изредка останавливаясь пропустить пыль, поднятую встречной, или попутной машиной. В своих рюкзачках они везли топор, два молотка, полкило ржавых гвоздей, метров десять бельевой верёвки ну и конечно небогатый перекус.
Приехав к Горощинскому мосту мы, а это были мы, стали искать укромное место для постройки плота, чтобы за ночь никто не пришёл и не разрушил наших приготовлений. Там, в этом скрытом зарослями от лишних глаз месте, всё и началось. Сырая бальса имеет плотность значительно меньше морской воды, и Хейердал строил свой Кон-Тики прямо из сырятины. Наша олешина в сыром виде тонет аналогично топору, ждать неделю пока она высохнет мы не могли, каникулы испарялись как лужи на асфальте. Пришлось совершить набег на село, и там, обнаружив разрушенную баню, мы разжились двумя трёхметровыми брёвнами, тремя половыми лагами, и одним пряслом штакетника. Из всего этого часа за два и был собран плот. Два банных бревна скрепили поперек лагами, а сверху на них прибили штакетник. Кто-то притащил длинную суковатую жердь. Мы воткнули её в центр инсталляции, привязали бельевой верёвкой и объявили мачтой. День медленно переходил в вечер, мы сели на велосипеды и вернулись домой. Отплытие было назначено на завтрашнее утро.

Каждый день рабочие Межколхозстроя в восемь утра на служебном автобусе отправлялись в деревни на стройки социализма. В это июльское утро к ним в попутчики набилось четверо подростков очень похожих на грибников, рыбаков, или иных весёлых бездельников. Вот таким образом в половине девятого мы были на старте нашей регаты. Добавив к плоту две надутые камеры от Уаза, реконструкция транспорта закончилась. Обязанности были распределены вытаскиванием листочков с названием должностей (капитана не было), а были: кок, медбрат, боцман и штурман. Мне досталась должность мед брата, и я собрал в своём рюкзачке все запасы йода, бинтов, резинового жгута... Всю еду сложили в рюкзак кока. Компас и карта достались штурману, а чехол для Москвича, изображавший палатку - боцману. Шампанского не было, и хорошо, неизвестно выдержал бы наш броненосец удар бутылкой. На мачту привязали полосатую майку-флаг. И отправились. Боцман и штурман сидели впереди, а я и кок сзади, две доски у нас в руках были, когда вёслами, когда рулём, когда шестом, но мы ухитрялись держаться в середине узкой, стремительной и вертлявой нашей Осуги. Река петляла между валдайской возвышенностью, питаясь мелкими ручьями и прибрежными болотцами. Первая встреча на нашем пути - село Пятница-плот выползло из-за поворота и начало тыкать в нас пальцами ранних рыбачков мальчишек, смотревших на нас с недоумением и завистью. Они вовремя крикнули нам о броде, и мы успели ухватиться кто за что, потому что плот проскрипел о дно и встал, река потекла водой через нас.
Метра три пришлось нести эту мокрую конструкцию на руках, прежде чем она снова понесла нас. Утро переходило в солнечный день приближалось время обеда, мимо проплывали заросшие сосновым лесом, берега с кустами ветлы и бузины. И на одном из многочисленных поворотов открылся неширокий пляж белого песочка, а за ним обрызганные ягодой кусты малинника. Без колебаний пристали мы к берегу, вытащили плот из воды и стали готовить обед. Кок разводил костёр и приспосабливал на нём котелок с водой, чистил и резал лук и картошку, а остальные рванули в лес мимо малинника в поисках грибов. Через несколько минут грибов (маслят с сопливыми шляпками) набралось достаточно для приличного супа на весь экипаж. Общими усилиям сварен был грибной супчик с картошечкой и даже макарончиками, на второе пошли приготовленные мамами бутерброды с сыром и котлетами, а десертом стала малина.... Загорание и купание длилось и длилось, уплывать не хотелось с этого счастливого берега.
Но пришло время, экипаж разместился на плоту, вымыв, как смог, миски ложки и котелок. Упёрлись досками в берег и поплыли по Осуге дальше.
Путешествие продолжалось, пейзажи сменяли один другого, поля ржи, цветущий лён, отражающий небо, скачущие по холмам деревни у самого горизонта. Один изгиб реки запомнился мне особо. Река повернула там так круто почти, изменив течение своё на противоположное и один берег предстал высоким крутым обрывом, с торчащими из него корнями сосен, парк юрского периода. Так и ждали, что вот-вот высунется оттуда клыкастая пасть тираннозавра.

Плыли долго. К берегу пристали вместе с заходом солнца. Поставили тент, натаскали ельника и застелили брезентом. Потом ещё долго сидели у костра, жарили сало и рассказывали страшные истории. Разделив остаток ночи на четверых дежурных спали, трое под тентом. Четвёртый подрёмывал у затухающего костра. Сквозь ветки олешника сверху светили звёзды. Под утро четвёртый дежурный залез под тент и обрадовал нас, сообщив что идёт дождь. Под этот сладкий шум мы проспали до рассвета.

Утро встретило нас туманом, дождь намочил тент и плот, сворачивать всё это было бррр. Но, съев по бутерброду, мы свернули лагерь, погрузились на плот и оттолкнулись от гостеприимной земли. Впереди из тумана проявлялись очертания Маевского моста, мы плыли дальше, где-то в таком же тумане на носу невидимой лодки пролаял нам фокстерьер Монморанси, прогудела, обдавая волной, паровая яхта Дункан, громко крикнул что-то на непонятном языке рыжий бородатый парень с огромного плота со страшной нарисованной рожей на парусе. Мы плыли дальше.