Отгремели последние выстрелы - атакующие уже приблизились к обороняющимся настолько, что стрелки не успевали перезаряжать оружие. Отбросив аркебузы и обнажив мечи, два отряда наёмников пошли в рукопашную.
А Йохан далеко позади последней линии атакующих затуманившимся взором смотрел в пронзительно-синее небо, и ему было уже всё равно.
Аркебуза, из которой Йохан успел сделать всего один выстрел, валялась рядом в жидкой грязи, кацбальгер остался в ножнах, так и не испив вражьей крови. Да и какие они Йохану враги - такие же наёмники, как он сам...
Мужчина закашлялся, и по губам заструилась кровь. Тяжёлая свинцовая пуля пробила кирасу на груди и запуталась где-то во внутренностях Йохана, так и не выйдя наружу. Врач в их отряде был лишь один, и тот наверняка не высунется на поле до окончания боя - и мужчина в своих мыслях прочувствованно, методично и витиевато прощался с жизнью.
Йохан почувствовал тяжесть - что-то надавило ему на грудь. Переведя взгляд с неба на землю, мужчина обнаружил, что он более не один - над раненным склонился священник, положив руку на его кирасу.
- Свя... святой отец... - едва слышно прохрипел наёмник, и отец Готлиб вскинул голову, внимательно посмотрев на Йохана.
- Ты умираешь, сын мой, - констатировал священник, вновь обратив взгляд на грудь раненного. - Обратись же мыслями к Господу нашему, ибо час твой настал, - священника, казалось, куда больше занимала рана, чем сам раненный, и слова прозвучали совершенно невыразительно - Йохану стоило некоторого труда, чтобы их разобрать.
- Исп... - мужчина вздрогнул и судорожно закашлялся. Отец Готлиб вновь задумчиво посмотрел на него, протянул руку, чтобы отереть кровь с губ умирающего, и почему-то улыбнулся. - Исповедаться... - наконец, выдохнул Йохан.
- За этим я пришёл, - кивнул священник. - Слушаю тебя, сын мой.
И Йохан, с трудом проталкивая непослушным языком слова через немеющие губы, начал рассказывать. Отец Готлиб молча кивал, иногда бросая взгляд в направлении сражения, словно выискивая там новых раненных. Но вот Йохан замолчал, тяжело и с присвистом дыша, и священник вновь посмотрел на него.
- Отпускаются тебе грехи твои, - проговорил он, осеняя умирающего крёстным знамением, и вновь чему-то улыбнулся.
Отец Готлиб скинул с плеча потрёпанный дорожный мешок, распустил на нём завязки и извлёк наружу странную конструкцию из переплетённых стеклянных и серебряных трубок. Покрутив в ней что-то, священник стал прилаживать конструкцию на грудь Йохану. Сознание мужчины уже погружалось во тьму, отрешаясь от мира, но загадочные манипуляции святого отца всё же вызвали у умирающего Йохана удивление.
- Чш... - Йохан вновь закашлялся, едва не сбросив конструкцию с груди. - Что это? - с трудом вдохнув, прохрипел он, почему-то ощущая смутное беспокойство.
- Это ловец душ, сын мой, - усмехнулся священник, взводя какой-то механизм в центре конструкции. - Очистившиеся от греха души ценятся куда больше обычных грязных душ грабителей и убийц, коими вы все, наёмники, без сомнения, являетесь - надо только знать, кому продавать.