Рипвам Ирина Михайловна : другие произведения.

Приобретая жизненный опыт

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    История из жизни девушки, влюбленной в литературу и смерть
  Пролог
  
  Так повелось, что летопись велась ею самостоятельно. Она не ждала лавров в свою честь, была лишь маленькой девочкой, запуганным зверьком, безраздельно верящим в чудо и людей. Чудо погасло, люди перестали играть какую-либо роль в ее жизни. Она, один раз обманувшись, обрела единую веру - в любовь. И искала ее, искала среди тьмы и незнанья наощупь, ошибаясь, падая, поднимаясь, шагая все вперед и вперед. Ее звали Рина. Она не была такой как все и сложила свою жизнь из сотен лоскутков. Она поменяла имена, переиначила факты, но вложила душу в свою летопись. Здесь - два года ее жизни. Два года, за которые она темнела и светлела, жила и умирала, угасала и разгоралась вновь...
  "Кто я?" - задавала она себе вопрос, и не могла найти подходящего ответа. Она просто жила и верила в то, что за черным и еще более черным придет белое и прекрасное, и переносила сои надежды в стихи. Она не умела жить, не знала смысла жизни, но очень хотела помочь другим. Она никому не желала зла, она была - Святая...
  
  
  
  
  ***
  Она бежала всю жизнь вперед,
  Падала, поднималась снова.
  Она не искала торных дорог,
  Бежала, спускалась, желая иного.
  
  Она мечтала, ждала лишь любви,
  Искала, просила, молила Бога.
  Она просила, просила найти.
  Падала, поднималась и мчалась снова.
  
  Июнь, 2007г.
  
  Часть I
  ГЛУПАЯ
  
  Глава 1
  Дорога
  
  1
  
  Поезд издал прощальный гудок и отправился вдаль, увозя в себе очередную партию пассажиров. Они устраивались, обживались, раскладывали вещи и устало опускались на свои сиденья, решив, видимо, что останутся тут как минимум на неделю.
  Ездить в поездах в настоящее время уж точно удобнее, чем прежде. Вагоны не переполнены, полки в плацкарте не занимают пассажиры сомнительной репутации и бабульки с корзинками, на голову при остановке не сыпятся мешки с продовольствием, с трудом втиснутые в пространство между потолком и верхней полкой, на которой уже не сидят, согнувшись в три погибели безбилетные "зайцы". Но в самом деле, раньше за всеми этими неполадками и неурядицами забывались долгие часы проезда, и все были по-своему счастливы хотя бы тем, что странным образом вообще втесались в этот поезд, а не остались на перроне поджидать следующего.
  Сейчас этого всего нет, и тем дольше тянутся свободные часы, которые каждый коротает на свой манер. В одном из купе молодые люди, чрезвычайно потрепанного вида, взъерошенные судьбой, обыгрывают белокурого мальчишку. Тот уже чуть не плачет, но продолжает играть, закусив нижнюю губу. Его, видимо, попросту надувают, но юношеская наивность и честность мешает ему заметить и обличить обман других.
  В соседнем купе, на верхней полке похрапывает господин, подложив свою смятую фетровую шляпу под лысину на макушке. Он настолько устал от своего путешествия, что уснул сразу же, как нашел номер своей полки. Уснул мысленно, потому что после этого он уже совершенно бессознательно уложил свой багаж, и как позже утверждал своему молодому спутнику, ровным счетом ничего более не помнил. Паренек, его племянник, был высоким худым подростком. Волосы ежиком вздыбливались на его затылке, а ласковые голубые глаза смотрели доверчиво на всех и на каждого в особенности.
  
  2
  
  - Здравствуйте, я полагаю, что где-то здесь должно быть мое место... - с этими словами в купе показалась сумка с длинным наплечным ремнем цвета бардо, а вслед за сумкой и я, девушка в черных, вытертых на коленях джинсах и рубашке с закатанными рукавами.
  - Привет, - откликнулось на появление нового лица небесное создание с белой кожей, огромными изумрудными глазами, и копной волнистых рыжих волос. Я обвела купе равнодушным взглядом, задержавшись лишь на миг на спутнике огневолосой красавицы: черные, как смоль, кудри оттеняли алую рубашку, на смуглой коже влажным блеском сияли темно-синие глаза. Я проворно взобралась на верхнюю полку, подтянула к себе сумку и закинула ее еще выше, под самый потолок. Сумка несколько раз покачнулась, грозя сорваться вниз, но все же приняла должное положение, которое и сохраняла до прибытия к месту моего назначения
  Отношения, установившиеся в нашем купе были весьма своеобразными: двое молчунов, улеглись на своих полках и внимали словам, граничащим с откровенной глупостью, но высказанным с такой уверенностью и оптимизмом, что нельзя было не заслушаться ими, обладая некоторой долей сдержанности к чужому мнению. Олеся болтала без умолку, поглядывая на своих слушателей и ревностно следила за тем, чтоб они бодрствовали. Не чувствуя критики в свой адрес, Олеся разошлась не на шутку. Юноша уже, верно, смирился со своей участью, а я потихоньку от оратора одела наушники и включила музыку. Синие глаза напротив заискрились лучиками смеха, но сразу же погасли, когда юноша заметил обращенный на него взгляд Олеси.
  Я придвинулась ближе к окну, и уставилась в него неподвижным взглядом. Мое лицо не изменило своего холодного, презрительного выражения, и солнце за окном не пробуждало задремавший оптимизм серых глаз. Внезапно, я свесила ноги с полки и, не дослушав окончания фразы Олеси, вышла в тамбур.
  
  3
  
  - Ты почему такая грустная? - услышала я голос за своей спиной.
  - Беру пример с тебя, - язвительно ответила я. - А вообще-то такой я бываю часто, и, если тебя что-то не устраивает, не смею более задерживать.
  Конечно, я вела себя немного грубо, но в тот момент я так выражала свою независимость и показывала характер. .Сказывалась паранойя, когда даже в самом безобидном слове постороннего человека, видела подвох.
  - К тому же тебе нужно возвращаться - ты беспокоишь невесту.
  - Она моя сестра.
  Я решительно сразу поняла, что он лжет, но лжет во имя своего спасения, и решила не разочаровывать юношу уличениями во лжи. В это время он уже разговорился (чего я от него совсем не ожидала!) и принялся рассказывать мне о своем институте, практике, археологии... На слове "археология" я встрепенулась и, повинуясь течению своих мыслей, задала неожиданный для него вопрос (т.к. он уже, оказывается, рассказывал об Олесе):
  - А пещеры там есть?
  Он улыбнулся, но ответил:
  - Наверное, есть, хотя я впервые отправляюсь в эту местность.
  - А куда ты едешь?
  - В Красную Гору.
  Я замолчала на некоторое время, подумывая, что, в сущности, от Красного Рога до Красной Горы не так уж далеко, а ради раскопок я могла пойти и на большую жертву, когда юноша поспешил нарушить молчание, решив, что я заскучала:
  - Как тебя зовут-то? Мы так и не познакомились...
  Я действительно все еще не знала имени черноволосого красавца. Олеся называла его исключительно "Котиком" - "котик, подай, котик, принеси!"
  - Рина, - я с радостью подала ему руку для рукопожатия. Он очень удивился, но с готовностью пожал ее. Я рассматривала его тонкие пальцы с длинными заостренными ногтями, и заметила, что такие пальцы пристало иметь разве что пианисту или скрипачу, но вовсе не археологу.
  - А я - Влад.
  - Рада была знакомству... - скомкав беседу ответила я и хотела удалиться, но он меня задержал.
  - Я тоже был рад. И все-таки... Олеся - моя сестра.
  Мне становилось решительно смешно. Я прыснула и иронично произнесла:
  - Ага. А я тогда Папа Римский.
  Влад охотно засмеялся вместе со мной, но я видела, что он огорчен своим разоблаченияем.
  
  
  Глава 2
  Немного предыстории
  
  1
  
  Куда ехала эта девушка, зачем? - разве она могла дать ответ на эти вопросы? Подойдя к кассе, она схватила билеты и ринулась вникуда. Прошлое представлялось ей черным пятном на безоблачной юности. Это пятно ничем не выводилось, но дало хорошие результаты - Рина стала осторожнее. "Мальчик не может стать мужчиной, пока не испытал любви", девочка не может стать девушкой, пока не испытает это чувство. Любовь движет всеми величайшими делами - самого чистого и самого зловещего свойства.
  Когда ты юн душой и ожидаешь от других только безграничной любви ко всему миру, ты не ожидаешь от них подвоха. Она бросилась в объятья этого человека, как в омут, вниз головой. И дальше все складывалось, как сценарий плохой мелодрамы: трехдневные ласки и поцелуи сменились молчанием, а потом и холодным "прощай". Рина была забыта, брошена на произвол судьбы со своей любовью, которая находила выход лишь в слезах да яростных излияниях своих чувств на бумаге. Она была брошена, оставлена совершенно беззаботно.
  Избранник отличался незаурядной внешностью, магнетическим взглядом зеленых глаз и своими мерками жизни и философии. Старше ее на четыре года, он многое открыл в своей жизни и, разочаровавшись абсолютно во всем, нацепил на себя маску. Она шла ему, эта красивая маска порочного ангела, она и притянула к себе искательницу приключений. Однако первый в ее жизни любовник недолго терпел девушку рядом с собой. Разрыв был болезненным для нее, и неприятным для него. Что же... она честно пыталась молчать, но ничего не могла с собой поделать, и тянулась к телефону, а потом слушала его голос, просто слушала, иногда, забыв о гордости, молила о новом свидании, и получала неизменный ответ: "нет". Как больно ей было слышать эти оправдания, отговорки, неумело замаскированные под занятость. Рина обманывала саму себя - убеждая, что он занят, что у него нет времени, а все крылось в ней самой. Тогда в девочке не было ничего, что могло бы привлечь к себе Барса, этого черного самца, ищущего себе подходящую пару.
  Десятки раз она стирала его номер, разбивала телефон, но все возвращалось на круги своя, и опять гудки в трубке, и опять раздраженный голос, и опять его злость. Понимая свою ничтожность, всю низость своего падения, девушка не могла избавиться от чар, что опутались вокруг нее серебряной паутиной без ведома паука. Он просто расставил сети, ожидая совсем другую жертву, девочка попалась случайно, и он высосал ее душу, проходя мимо, и выкинул тело вниз. Это была любовь, любовь, граничащая с ненавистью, любовь, расколовшая отныне ее жизнь на три периода: до Вадима - Вадим - после Вадима. Но все понимание произошедшего пришло слишком поздно. Слишком.
  
  2
  
  А затем она просто закрыла угол своей памяти, где жил Вадим, на засов, поставила ограничения на эту тему, и стала жить дальше. Теперь прошлое неясными образами всплывало лишь в ее стихах и, забываясь в них, скидывая своими словами своего идола с престола, Рина жила. Существовала, желая только одного - отомстить. Но что бы она сделала, если бы он предложил вернуться? - очертя голову кинулась назад, и простила бы все, простила только за возможность повторить первые незабываемые мгновения встреч.
  А пока Рина уезжала от себя и своих мыслей в неизвестность и знала лишь одно - хуже того, что она испытывает, быть уже просто не может.
  
  
  Глава 3
  Дорога
  
  
  1
  
  - Ваша остановка, - обратилась проводница к Рине, - будьте осторожнее.
  Девушка не успела спросить, чего ей следовало опасаться - поезд уже тронулся, увозя вперед ее попутчиков, к которым она уже успела привязаться.
  Рина стояла на дощатом перроне у небольшого здания, которое поражало своей запущенностью - отсутствием дверей, о наличии которых напоминали лишь ржавые петли, разбитыми стеклами и частью провалившейся крышей. Смеркалось, и усиленное браварство не помогало ей обрести настоящую уверенность в своих силах и победить глупые ночные страхи, порожденные темнотой.
  На свое счастье девушка нашла заросшую тропинку, уходящую прямо в лес. Первый ее шаг был неудачным - попавшаяся на пути ветка заставила ее вскрикнуть, а потом рассмеяться над своей глупостью. Эхо повторило ее смех несколько раз, будто лес тоже хотел принять участие в безумном веселье, зиждущемся на страхе. Продвижение вперед будто бы и не изменяло положения девушки - лес преследовал ее, расставляя свои препятствия, оглушая тишиной. Ряды одинаковых деревьев строем шли по бокам Рины, но она не чувствовала их своими телохранителями, скорее - разбойничья шайка, желающая выследить, заманить в ловушку и убить. Дорожка петляла вокруг сосен будто бы бессмысленно, ее так и подмывало сойти в сторону, идти туда, куда идти не следовало бы. Тут же вернулись странные воспоминания - темные расплывчатый образ прабабки, шепчущей над маленькой Ариной свои проклятья, увещевания матери, окрики отца...Свет мелькнул впереди белым пятном и, как ночной мотылек, девушка ринулась на него, желая обрести спасение.
  
  2
  
  Дверь отворилась со скрипом, и дребезжащий голос приказал входить. Рина повиновалась. Дверь за нею захлопнулась с протяжным скрипом - ловушка привлекла свою жертву.
  - Кто ты, и чего ты здесь ищешь? - спросил тот же безликий голос.
  - Я ищу тепла, понимания, дороги, - ответила девушка.
  - Ты найдешь тепло у моей печки, а дорога выведет тебя утром. Спи, и не бойся.
  Вспыхнул огонь в печи, и девушка успела увидеть неопределенных лет женщину, фигуру которой полностью закрывало черное широкое платье. Женщина безмолвно скрылась в темном углу. Протянув руки к огню, Рина ощутила его холод. Желтые теплые язычки пламени стали зеленоватыми, потом алыми... Они меняли цвета, завораживали. Но совсем не приносили успокоения и уюта. Девушка свернулась клубочком у огня, обхватив себя руками, и заплакала беззвучно сотрясаясь всем телом. Слезы окончательно вывели ее из сил - девушка забылась тяжелым сном.
  Через некоторое время ее разбудил какой-то звук и свет, просачивающийся под дверями. Рина обратилась в слух - жужжание заполняло все вокруг, а может, родилось в ее воспаленном мозгу. Она толкнула дверь от себя, и та поддалась. Лучи здесь были ярче, они шли прямо из сарая, расположенного в нескольких метрах от того места, где стояла девушка. Дверь в сарае тоже была открыта, и Рина вошла. Окруженная зеленым сиянием сотен светляков, в центре сарая стояла Анфиса.
  - Что ты, черт возьми, здесь делаешь?! - возмущенно закричала она, едва заметив Рину. При этом она пыталась спрятать свое лицо в тени.
  - Кто ты? - шла напролом девушка.
  - Твоя смерть.
  - Я не страшусь смерти. Кто ты? - терпеливо повторила она свой вопрос.
  - Мое имя Анфиса, и ты это знаешь.
  - Я знаю, что это не твое имя. Скажи мне правду.
  - Да кто ты такая, чтоб я тебе ее говорила?! - Анфиса разозлилась не на шутку. Итак, вывод Рины был верным - приютившая ее женщина что-то скрывала. Но что именно? Луна вышла из-за тучи, осветив лицо Анфисы.
  - Загадка разгадана, - удовлетворенно подтвердила девушка. - Молодость, скрытая под маской старухи.
  - Убирайся! Я убью тебя!
  - Ты не посмеешь. Ты добрая.
  - Посмотрим.
  Тайна Анфисы была разгадана. Она оказалась 19-летней девушкой, проведшей всю свою жизнь в страхе по вине матери. Та была ведьмой, и суеверные жители боялись ведьм и ненавидели, однако не могли ничего ей сделать, поэтому взялись за "ведьминское отродье". Десятилетняя девочка стала предметом издевательств всей деревни.
  - Когда я ходила без матери, в меня швыряли камни и спускали дворовых псов. Я плакала и искала защиты дома, но так не могло длиться вечно. У меня появился защитник. Его звали Дмитрием. В то время ему было 15 лет. Все молоденькие девочки деревни были без ума от него, а он ходил за мной по пятам, отгоняя желающих проучить "ведьминское отродье". Мы стали друзьями. Я учила его готовить зелья, рассказывала о целебных свойствах трав. Он обучал меня охоте, ловле рыбы и рукопашной борьбе. Нам было хорошо вместе, только дружба эта сильно не понравилась всем бабам деревенским, которые наперебой прочили своих подрастающих дочек замуж за красавца Дмитрия. "Отобьет у наших девок ведьма - Гелька жениха", - частенько слышала я. Тогда сговорились они меня утопить. Завели меня взрослые девушки в лес, к озеру, и предложили купаться. Я полезла в воду, а они меня и окунули с головой, держат, не выпускают. Всё поплыло у меня пред глазами. Темно, холодно, страшно... Вдруг чувствую - вроде полегчало. Оказалось, это Дима подоспел, спас меня, вытащил. А сам в омут попал, и его утянуло. Вот и вся история, - завершила Ангелина свой рассказ.
  - Но что привело тебя сюда и заставило скрываться?
  - Меня обвинили в том, что я его утопила. И поклялись отомстить. В начале следующего месяца они убили мою маму. А мне бы смерти не избежать, если бы в соседней деревушке не умерла бабка Анфиса. Так я и стала жить вместо нее, не показываясь на улице. А соседи решили, что я сама утопилась, без мамы - ведьмы прожить не смогла. В какой- то мере они были правы.
  
  
  3
  
  Я все еще слышала голос Ангелины в своих ушах. Оглядевшись по сторонам, я увидела, что сижу на том же месте на полу, угли в печи догорали, за окном брезжил рассвет. "Неужели все это мне приснилось?". Дверь отворилась и в избушку вошла Анфиса.
  - Вот и рассвет. Я выведу тебя на дорогу, - голос у женщины был дребезжащий, старушечий. "Точно сон. Но какой явственный...".
  - Я бы не отказалась. Спасибо за ночлег.
  Старуха вывела меня на дорогу, дала указания, куда идти дальше, и исчезла за поворотом. Вскоре я начала узнавать окружающие меня ландшафты. Потратив ночь на поиски нужного пути, к утру я вошла в первый дом, чтобы узнать свое месторасположение и найти жилье.
  - Да вот хотя бы у меня есть комнатка на чердаке, - ответила мне бойкая невысокая старушка, - пойдем, посмотришь, а там и решишь, не подойдет ли.
  Комната пришлась мне по вкусу. Она была крохотной, до потолка я с легкостью доставала рукой, но все же это была первая комната, которую я могла назвать своей. Главенствующее положение занимала в ней двуспальная кровать со скрипучими пружинами, застеленная цветастым покрывалом. У стены примостился старый комод, а возле него - обшарпанное кресло с деревянными подлокотниками, лак на которых давным-давно стерся. Что ж, по крайней мере теперь у меня есть свое убежище, где можно скрываться, да и рукописи неплохо вошли в облик комнаты как некий предмет обстановки. "Здесь будет моя мастерская", - удовлетворенно решила я и присела на кровать - пружины надсадно заскрипели.
  Я не могла похвалиться большим опытом и талантом, но я верила в свою избранность, и к тому же прекрасно знала, что не смогу прожить и дня без того, чтоб не написать ни строчки. Идеи приходили ко мне без всякой системы, порывами, и не выложить их на бумагу было бы подобно нагнетаемому в шар воздуху - непременно он мог бы разорваться изнутри. При последующем прочтении, многое оказывалось просто никуда не годным бредом, который тут же летел в мусорную корзину, остальное требовало новых слов и живых образов, и совсем уж редкостью считались те дни, когда строки ложились ровно, герои несли в себе жизнь, в работе появлялся смысл. Но, как у большинства начинающих художников, одна хорошая работа приходилась на дюжину посредственных.
  Уже на следующий день мне довелось узнать, каково это - жить в мансарде, под самой крышей. Черепица нагревалась под палящими лучами солнца, и от духоты не спасало даже настежь открытое окно. Это невольно заставляло меня выбираться из постели с рассветом и бродить по селению, куда занесла меня сама судьба.
  Едва я успела устроиться в своем новом жилище, как хозяйка позвала меня на обед. Стол был накрыт на веранде. Анна Павловна оказалась на редкость разговорчивой женщиной, и мне пришлось подробно рассказать ей о своей жизни, работе родителей и о погоде, которая в этом году немилосердно сушила урожай на полях. К радостям садоводства я относилась столь же равнодушно, как и к всякому физическому труду, но сочла невозможном чем-то обидеть свою добрую хозяйку. Таким нехитрым образом я вошла в доверие Анны Павловны и стала едва ли не лучшей ее подругой.
  
  
  Глава 4
  Старые знакомые
  
  1
  
  Я давно мечтала о собственном замке, стоящем на крутой отвесной скале. Множество слуг, роскошные балы, корсеты и платья со шлейфами мерещились мне наяву. Огромная кровать в готическом стиле с бархатным балдахином, узкие окна, похожие на бойницы - о всем этом можно было лишь мечтать. А пока у меня была лишь маленькая комнатенка, сумка, доверху забитая летней одеждой и дисками. Книги я надеялась найти в местной библиотеке или купить в магазине.
  Чтобы развеять подступившую скуку, я ушла на прогулку, сменив свои черные джинсы с футболкой на короткий белый сарафан. Проведя с полчаса у зеркала в тщетных попытках уложить свои волосы, я махнула на них рукой и вышла из дома. Не желая попадаться кому-либо на глаза, я намеревалась сделать крюк и обойти главную улицу дворами, но буквально в ста метрах от себя заметила своих попутчиков. Рядом с ними стоял рыжеволосый парень в красной футболке и рваных джинсах. Сходство между ним и Олесей можно было заметить невооруженным взглядом. Странное дело - я увидела, что меня тоже заметили, но и не спешили подозвать к себе. С присущей мне твердостью я поклялась ни в коем случае не подходить к ним первой, но, с присущей мне безрассудностью тут же нарушила данную самой себе клятву.
  - Олеся, Влад... Здравствуйте, - начала я.
  Затянувшаяся пауза все меньше нравилась мне, но положение спас, как ни странно, рыжеволосый брат Олеси:
  - Здравствуй, незнакомка. Меня зовут Антон. Почему все знакомы с тобой, а я нет? Эту оплошность срочно нужно исправить!
  Влад едва заметно улыбнулся уголком рта, но от этой улыбки я воспрянула духом.
  - Дело в том. Что Олеся и Влад были моими соседями по купе.
  - Я всегда говорил. Что нужно чаще ездить в общественном транспорте! Не правда ли, Влад?
  Я видела, что Антон всеми силами пытается втянуть в разговор друзей, но они все время отвечали односложными фразами. Я чувствовала, что Влад скучает в нашем обществе, но более всего его тяготит присутствие Олеси. Наш разговор принимал все более интересные повороты, хотя участвовали в нем по-прежнему двое. Антон пересыпал свою речь остротами и меткими замечаниями, я, в свойственной мне манере, задавала неожиданные вопросы, и сама давала на них противоречивые ответы. Иногда я оборачивалась, чтобы посмотреть на Влада, и право, мне удавалось заметить задорные огоньки в его глазах. Больше всех страдала Олеся: она не знала, как вступить в разговор, а молчать было выше ее сил - ее кипучая натура не могла находиться в бездействии более получаса.
  Антон как раз рассказывал случай из жизни родственников, о том, как его прабабка выбирала имя для ребенка и уже назвала его Элеонорой, когда оказалось, что родился мальчик. Пришлось спешно переименовывать его в Лео. В Росси такое имя прижиться не могло и Лео превратился в Льва.
  - А мы с Олеськой стали Леопольдовичами, - со смехом завершил он.
  Я вспомнила старого-доброго кота Леопольда из известного всем мультфильма, и нашла, что Антон действительно похож на этого персонажа хотя бы тем, что уже около часа из кожи вон лезет, дабы установить хрупкий мир между друзьями, и причем, совершенно бескорыстно.
  Нити беседы совсем перепутались, и я, невпопад отвечая "да" и "нет", принялась украдкой рассматривать Влада: на первый взгляд он был до болезненности худ, но в нем ощущалась сила. А синие глаза, в которых изредка мелькали озорные искорки, почти всегда были печальны.
  Не завершив беседу, я коротко сказала: "пока", и скрылась в неизвестном направлении. На душе у всех присутствующих тут же полегчало. Они продолжили тот разговор, которому помешало мое вторжение. Мои мысли занимал только Влад, и, перебирая все прошлые беседы с ним в вагоне, я не могла заметить ничего, что повлияло бы на такое отношение ко мне. Лишь одно обстоятельство обобщало их - с нами никогда не было Олеси. А сегодня она была здесь.
  
  Глава 4
  Графские развалины
  
  1
  
  Антон жил в поселке всю свою жизнь, а его сестра после того, как родители развелись, осталась в городе. Олеся познакомилась с Владом в один из визитов брата, к которому сама до сих пор не ездила, и сразу же выбрала его предметом своих воздыханий. Влад сохранял холодность очень долго, но увидев, что Олеся не сдается, дал ей шанс. Антон любил свою сестру и, хотя постоянно подтрунивал над ней на людях, легко положил бы за нее свою жизнь. Влад видел, что Олеся не блещет талантами, но она была доброй и отзывчивой, а такого отношения к себе юноша не видел с тех пор, как произошла его трагедия, о которой знали все, но не говорил вслух никто. Он принимал ее любовь благосклонно, хотя порой тяготился ею. Встретив Рину, Влад понял, что выбрал не ту.
  
  2
  
  - Настроение у тебя меняется, как вода в сортире, - приветствовал меня Антон. У него было огромное чувство юмора и такие милые глаза, что обижаться на его иногда пошлые шуточки было просто невозможно.
  - Привет всем. Я немного опоздала, - для меня слово "немного" означало, что я опоздала на полчаса. Одна из моих особенностей - полное отсутствие пунктуальности. У меня есть лишь две возможности появляться на месте встречи - либо раньше, либо позже. И если в детстве я всегда выбирала первое, то в юности пользовалась одним правилом - если я им нужна, пусть они меня и ждут. Частенько эти мои взгляды на жизнь раздражали моих друзей, но, по правде говоря, этим я вносила в их обыденную жизнь хоть что-то новое и забавное, - меня прощали.
  Влад улыбнулся мне одними глазами, а Олеся картинно отвернулась в тот момент, когда я подошла. Сегодня она была одета во все салатовое. А ее высокие кеды были прямым вызовом мне. Олеся попросту не знала, что ее "подруга" равнодушно относится к кедам вообще, а к высоким кедам в частности.
  Вечером накануне этой поездки я и не думала ехать. Все решилось в последние минуты перед отходом электрички, поэтому мы на нее не успели. Может быть, все сложилось бы иначе, не забудь я, что часы в моей комнате переведены на час назад.
  Мы ехали на графские развалины. Сорок минут ходьбы по железнодорожной насыпи всех изрядно утомили. Все трое с завистью поглядывали на Влада, который надел свои гриндерсы - кеды хотя и были отличной обувью для дальних забегов, нисколько не годились для неровных дорог. Олеся шла по рельсам, опираясь на руку Влада. Я попробовала было повторить этот трюк, но прошла лишь полсотни метров. Леся переживала, что идущий навстречу поезд может помешать нашей мирной прогулке, и при малейшем шорохе спрыгивала в кусты. Мы немного заплутали, и показавшийся из-за поворота местный житель, был очень кстати. Он почел за честь проводить нас, но взамен мы были вынуждены около пятнадцати минут слушать сальные анекдоты и улыбаться им, чтобы не огорчить нашего спасителя. Он довел нас до подвесного моста и так же незаметно пропал, как и появился. Олеся фотографировала все, что попадалась ей на пути, Влад нес ее рюкзак, а Антон, склонившись в три погибели, отыскивал какие-то корешки. Мостик был узким и длинным, при ходьбе он раскачивался из стороны в сторону, и сквозь щели между досками блестела вода. Я замерла на противоположном берегу и ждала своих попутчиков.
  Вскоре они присоединились ко мне. Перед нами были графские развалины. Я легко представила, как раньше в этом доме жили люди. Как каждое утро они открывали окна в сад, устраивали балы в нижнем этаже, где вместо пола сейчас разросся ковер из луговых трав, наверху были их спальни с широкими постелями. По вечерам они собирались в гостиной и пили чай, сидя у камина. А старик-отец сидел в кресле-качалке с укрытыми пледом ногами и курил большую черную трубку. На темных винтовых лестницах стояли канделябры со свечами, а сквозь крышу не просвечивало солнце.
  Я улыбнулась своим мечтам - никогда этим развалинам уже не суждено стать домом, и единственными его жителями, сменяющимися, как постояльцы в гостинице, стали туристы.
  Но я продолжала мечтать... Кто жил здесь раньше? Когда-то здесь жили две сестры, и они были похожи одна на другую, как две капли воды. Их разлучил юноша. Прекрасный юноша с черными глубокими глазами. Он не выбрал ни одной. Его замыслы были такими же черными, как глаза, и он был столь же жесток, сколь и прекрасен.
  Камелия заметила угрозу первой. Она знала, что Артур строит бесчестные замыслы на их счет, и она, заручившись поддержкой горничной, убила его, спрятав тело до поры в чулане. Авелина как раз искала в чулане кисти, когда наткнулась на Артура. Он был мертв...
  Я огляделась по сторонам. - И, кто знает, может быть, она повесилась вон на том крюке...
  Часть фраз я, скорое всего, произнесла вслух, потому что Влад глядел на меня, не отрываясь. Я услышала, как щелкнул фотоаппарат, вспышка осветила мое лицо. Внизу стояли Олеся и Антон.
  - Зачем ты это сделал? - спросила я Влада.
  - Я пошлю твои фотографии в журнал.
  - Я не люблю фотографироваться.
  - Ты красивая.
  Влад отвернулся и сделал несколько снимков крюка, о котором я уже упоминала. Наверх поднялись Олеся и Антон. Антон тут же похлопал меня по плечу:
  - Ну, что, подруга, перестала бредить?
  - Друзья окружают меня...
  - Конечно, друзья, - хотел перевести все в шутку Антон, но я не хотела, чтоб он мешал моей шутке, и нарочито замогильным голосом продолжала:
  - Их трое, они молоды и красивы... но они думают, что я сумасшедшая. Кто бы мог подумать! - сумасшедшая! Яркие руки тянутся сквозь крышу. Красиво. Это безумно красиво, но время еще не пришло... Сестры где-то рядом... Две сестры, потому что когда Камелия узнала о смерти Авелины, она выбросилась из окна. А я... я пришла мстить за этот дом... - я достала из заднего кармана черных джинсов нож и освободила лезвие из ножен. Сделав несколько пассов в воздухе, я приложила его к горлу Влада. Он сглотнул слюну и повернулся ко мне, чтобы никто не видел его сумасшедших глаз. Они о чем-то умоляли меня, и я смотрела, смотрела в лицо своей жертвы, забыв, что это лишь игра.
  - Рина!!! - пронзил тишину крик девушки. Я развернулась на сто восемьдесят градусов, свернула лезвие и засмеялась:
  - Поверили?!
  
  Глава 5
  Большая партизанская тайна
  
  1
  
  - Влад, как тебе это удалось? - лукаво спросила я у своего спутника.
  - Что - это? - притворился непонимающим он.
  - Мы идем вдвоем. Только вдвоем, - я решила говорить открыто, а не играть словами, и замедлила шаг, а потом и вовсе остановилась. Ему поневоле пришлось сделать то же самое.
  - А... так ты про это? - у них сегодня гости.
  Мы теперь стояли посреди лесной тропинки, усыпанной сосновыми иголками. Я обошла Влада сзади и обняла его за шею.
  - Пойдем дальше? - неуверенно спросил он. "Куда уходит все его спокойствие, когда рядом с ним нет Леси?"
  - Постой, - я придержала его за руку, - ты боишься ее?
  - Нет. Тебя, - просто ответил он и пошел вперед. Я поспешила следом.
  Бояться меня? - черт знает что творится!
  Со всех сторон нас обступали вековые ели с огромными косматыми лапами. Как древние старухи, они глядели сурово и угрюмо. Ветки клонились к земле, и куда девалась их юношеская зелень и задорный вид?! Темно-зеленые, хмурые, они загораживали собой солнце, и под их кронами не росло ни травинки - только спрессованные иглы, да ползали какие-то жуки. Еще выше елей взмывали великаны-сосны, стройные, порывистые, похожие на крепких стариков со схваченными артритом пальцами. Совсем карликами рядом с этими ветеранами леса смотрелись белолицые красавицы-березки и серые, невзрачные осины.
  Легкий ветерок принес с собой свежий запах близкой воды, да и лес сменился зарослями тростника и осоки, а под ногами у нас начала хлюпать вода. И правда - за следующим поворотом мы увидели деревянный мостик, перекинутый через неширокую речку. Я скинула босоножки и вошла в воду - вода доходила мне только до колен.
  - Влад, иди сюда! - я брызгалась, смеялась и всеми силами пыталась вовлечь в свое милое веселье погрустневшего юношу.
  Он упорно молчал и осуждающе смотрел на меня. Я сникла и вышла на берег. В кустах квакали лягушки, и мимо меня пролетела стрекоза, гнавшаяся за своей нехитрой добычей.
  По деревянным мосткам мы шли вдоль болотины, которая походила бы своим видом на луг, если бы там не бугрились кочки, и между ними в воде не отражалось игривое солнце. Мы перешли через еще один мостик, над которым склоняла свои ветки печальная ива, и вошли в лес. Это был светлый сосновый бор с обилием своих запахов: ароматно возвещала о своем присутствии земляника, маленькие неброские цветочки привлекали к себе тружеников-опылителей, да и сами сосны наполняли воздух полезными фитонцидами. Я предложила Владу остановится на привал и вдоволь налюбоваться этим прелестным пейзажем, но он сделал вид, что не заметил. Его странности начинали мне претить, но что было делать! - сама дорогу к пещерам я бы не нашла ни за что.
  
  2
  
  Где-то в самой чаще земля вздыбливалась невысоким холмом, похожим на верблюжий горб. На нем, как спутанные пряди волос, сплетались ветки деревьев, вьющиеся травы, стебли крапивы и чертополоха. Я обошла вокруг холма три раза, прежде чем нашла узкий лаз, перегороженный поваленным деревом. Влад снял с плеч куртку, достал из рюкзака фонарик, отвалил в сторону дерево и приглашающим жестом пропустил меня вперед. Здесь было холодно и сыро. Земляные своды кишели жуками и другими паразитами, с потолка капала вода, а на утоптанном полу то и дело попадались какие-то подозрительные предметы. Лаз был очень узким и низким, и я не раз ударилась головой о свод пещеры. Вскоре я почувствовала, что пол становится наклонным. Еще через несколько метров он и вовсе обрывался отвесно.
  Влад обошел меня сзади и посветил вниз фонариком:
  - Три метра, - удовлетворенно сказал он, - придется прыгать.
  Я прикинула, что когда-то боялась прыгать даже с трехметровой вышки в бассейне, хотя внизу были не камни, а вода.
  - Я спрыгну первым, а потом, если будет нужно, поймаю тебя.
  Я зажмурилась и кивнула головой:
  - Угу.
  Он сделал пару приседаний, разминая ноги, а потом упруго выгнулся и приземлился внизу - я открыла глаза: Влад отряхивал свои камуфляжные штаны - видимо удачно. Теперь была моя очередь, а Влад стоял как ни в чем не бывало. Я набралась храбрости и сиганула вниз с протяжным криком: "Айяа!". Хм. Я совсем не упала. Напротив, стояла надежно удерживаемая руками Влада. Я решила не признаваться. Что все хорошо, и вцепилась в него мертвой хваткой.
  - Видишь, не все так страшно! - примирительно сказал он, и попытался убрать мои руки. Я сжала пальцы еще сильнее и уткнулась лбом ему в плечо.
  - Ну, что ты? - заботливо спросил он. Я решила изображать жертву до конца и захлюпала носом. Влад стал гладить меня по волосам, и я наконец подняла лицо, лучезарно улыбнувшись:
  - Идем!
  Он опешил, но подчинился. "Один-ноль в мою пользу" - удовлетворенно решила я, проигнорировав его несомненную победу у реки.
  
  3
  
  Мы оказались в просторной пещере, освещаемой единственным окном, выходящим на поверхность. Теперь я задумалась о довольно важной проблеме - как мы будем выбираться? - ведь одно дело спрыгивать, и совсем другое - лезть на отвесную стену высотой в три метра. Пути к отступлению не было, и я решила покуда не забивать себе голову практическими вопросами.
  Посреди пещеры стоял грубо сколоченный стол и несколько чурбанов-табуреток. Я провела рукой по столу и поднесла ее к свету - так я и думала - огромный слой пыли. По стенам размещались нары, перемежающиеся лавками - импровизированные кровати и диваны. Пол здесь был покрыт слоем еловых веток, но они уже высохли и пожелтели.
  - Разве это пещера?! - презрительно спросила я, ощущая скрытое ликование в душе.
  - Ну, пусть это землянка, зато про нее никто не знает, - ответил Влад, явно обидевшись за свое сокровище. Я решила подлить масла в огонь:
  - Но кто-то же ее вырыл? Значит, как минимум, еще один человек знает. Только не убеждай меня, что это было твоих рук дело!
  - Ошибаешься! Ее вырыли партизаны в годы Великой Отечественной, а показал мне ее мой дед.
  "Один-один", - я была согласна на ничью.
  Влад поведал мне тайну своего деда, который в 43 году записался в партизанский отряд добровольцем. Туда же ушли почти все мужчины из окрестных селений. Отряд получился разношерстным - помимо крестьян туда попали дети и несколько женщин.
  - Помнишь ту дорогу, по которой мы ехали? По этой железнодорожной ветке немцы возили боеприпасы. Мой дед не раз сам подкладывал мины на рельсы. Он пять поездов под откос пустил! - гордо возвестил Влад. Мне было приятно, что кто-то еще гордится своими предками, помнит их, почитает.
  - Никто лучше моего деда не умел маскироваться и прятать в укромных местах их штабы. Землянки его были самые лучшие!
  Я вспомнила узкий лаз, по которому мы пришли сюда и , вложив в свои слова изрядную долю скептицизма, решилась возразить:
  - Если ты называешь это, - я поочередно указывала на постепенно обрушивающиеся стены, на старые, прогнившие лавки, на покосившийся стол, - лучшим творением партизанов, что же тогда сталось с худшим? - я предчувствовала свою победу.
  - Худшего больше нет, - весомо ответил Влад, и мне пришлось принять свое оканчательное и неоспоримое поражение. - Ты учти, что с сорок третьего года прошло, - он быстро прикинул в уме числа, - не меньше шестидесяти лет.
  Но что у меня теперь было в руках, так это его тайна, я лишь решила удостовериться в этом:
  - А кто-нибудь еще знает про эту землянку?
  Влад с минуту молчал, а потом рассыпался громогласным хохотом:
  - Конечно, дурочка! Кто бы ее поддерживал в таком состоянии? - она бы давно с землей сравнялась! Видишь подпорки? - они поддерживают крышу. А ветки на полу, думаешь, сохранились бы?
  - Нет, но как же... ты же сказал, что о ее существовании никто не знает... - привела последний аргумент я.
  - Я, наверное, оговорился. О ней не знали, но знают теперь.
  - А Олеся? Она здесь была? - думаю, если бы он ответил положительно, я бы от великой досады взбежала бы по стене наверх, чем, кстати сказать, оказала бы услугу Владу, ибо ему пришлось подставить мне свои плечи, на которые я с готовностью вскарабкалась (правда, не с первого раза). Потом я без особых трудностей подтянулась на руках и увидела макушку Влада под собой. Он переминался с ноги на ногу и, вероятно, обдумывал, как поднимется ко мне. Я улеглась на землю и протянула ему руку:
  - Держись!
  Снизу опять раздался взрыв хохота.
  - Что теперь тебя рассмешило? - я чувствовала, что начинаю закипать.
  - я стяну тебя вниз, и мы останемся здесь навсегда.
  Ха, он подумал, что напугает меня этой страшной фразой! Что же... Я решила отомстить и, представьте себе, - спрыгнула вниз.
  - Я подумала, что тебе здесь одиноко...
  К моему удивлению, он совсем не был рад такому подарку, свалившемуся ему на голову. Он почему-то закричал на меня и хотел даже дать оплеуху, но вовремя одумался, - и правильно - находясь в одной клетке со львом, нельзя совершать резких движений. Я между тем подошла к окну и влезла на нары - доски подо мной надсадно затрещали. Что же... совсем неплохо... если подставить чурбан... - я потянула на себя одну из табуреток и с удивлением обнаружила, что они накрепко прибиты к полу.
  - Влад! Помоги мне! - истошно завопила я. Бедняга даже дар речи потерял и лишь через некоторое время откликнулся на мой зов. Он почему-то пошел к противоположной стене и присел у лавки. Пошарив под ней рукой, он достал кирку и тогда уже пошел к чурбану. Оторвать его от пола было делом нескольких минут.
  - И зачем их вообще к полу прибивали?! - в досаде спросила я. Я так хотела хоть одно дело довести до конца самостоятельно, но партизаны мне все испортили своей скрупулезностью.
  - Это вовсе не партизаны прибивали, - возразил Влад, - это сделали позже, в перестройку, городские власти. Тогда посетители все норовили унести с собой - голодное было время, - со знанием дела ответил Влад. - И это было бы самым незначительным сувенирчиком, из тех, которые тогда тащили. Уносили все и отовсюду: с работы, из музеев, тянули последнее одеяло у лучшего друга, и этот друг прощал, прощал, потому что понимал, что на месте приятеля поступил бы так же.
  Я вцепилась в чурбан и взгромоздила его на нары. Потом влезла на него сама. Мой постамент ощутимо зашатался. Влад попытался придержать его, но я отпихнула горе-помощника ногой и полезла в окно. Когда половина моего туловища оказалась на свободе, вторая половина потеряла опору, и я начала свирепо болтать ногами. Раздался сдавленный стон, и я с удовлетворением убедилась, что заехала Владу в челюсть. Тут меня бесцеремонно схватили за лодыжки и вытолкнули в окно. Я упала вниз головой в кусты малины, затем приняла должное положение и стала аккуратно вычищать одежду от колючек. В окне показалось перепачканное лицо Влада. Его глаза метали громы и молнии, на подбородке наливался синевой след от моего ботинка. Я довольно хмыкнула под нос и отодвинулась влево - как раз вовремя, потому что Влад шлепнулся на то место, где я только что сидела. Он потер подбородок ладонью и пожаловался грустным и совсем уж невинным голосом:
  - Больно...
  Я не смогла удержаться от смеха и получила за это по шее.
  - Ах так! - я оседлала Влада и начала дубасить его кулаками. Он безуспешно пытался поймать меня за руки, но понял, что это ему не удастся, и тут я с ужасом обнаружила, что мир перевернулся вверх ногами: мои пятки упирались в небо, которое теперь открылось передо мной во всем своем великолепии, на голове стоял Влад, как-то смешно вытянув вперед руки, и держа в них... стоп!
  - Влад, а ну быстро отпусти меня!
  - Пожалуйста... - лениво сказал он, усмехнулся, и я упала у его ног.
  - Я тебя убью!
  - Попробуй... - меланхолично предложил он, сел рядом и стал жевать какую-то травинку. Я растянулась на земле, мечтательно посмотрела на него снизу вверх и удовлетворенно вздохнула - может, все и к лучшему.
  
  
  Глава 6
  Скелеты из прошлого
  
  1
  
  - Здравствуй, лиса. Что тебе еще надо у меня выведать?
  - Я просто хотела проверить дорогого друга... Как твоя нога?
  - Отлично.
  - А я вот, тебе фруктов принесла, - я покрутила заготовленным свертком у Тохи перед носом.
  - Можешь не заговаривать мне зубы, я все твои фокусы знаю. Спрашивай, давай, чего молчишь?
  - Думаю с чего начать...
  - Обычно все начинают с начала. Хотя... ты же досадное исключение...
  - Антон!
  - Я много лет уже Антон, до совершеннолетия дожил, слава богу...
  - Ты давно знаешь Влада, ты должен знать и его прошлое, и причины становления его характера.
  - Ты права - я давно знаю Влада, и очень давно я дал ему клятву, что о прошлом мы заговаривать не будем ни между собой, ни с кем-либо другим.
  - Я не собираюсь трепаться об этом на каждом углу, ты меня знаешь.
  - Тебя трудно узнать наверняка...
  - Как и всех других людей, в принципе...
  - Влад не хочет вспоминать то, что было.
  - Ради меня...
  - Даже ради тебя.
  - Ты ведь все знаешь про меня...
  - Я знаю только Барса.
  - Это и есть все.
  - Ты выводишь меня из себя, девчонка. Хорошо, я расскажу тебе правду. Может, не всю правду, но ты многое поймешь.
  Я была - вся внимание.
  - Влад семнадцатилетний и Влад нынешний отличаются как небо и земля. В семнадцать Влад страстно любил девушку Катю. Красивая была девушка, не могу не согласиться, но очень уж любила шутки... Из-за одной такой шутки Влад спрыгнул с крыши девятиэтажного дома. Спасло его только чудо и натянутые на седьмом этаже веревки с бельем.
  - Что конкретно она ему сказала?
  - Что попала в аварию.
  - Она назвала адрес?
  - Да.
  - Спасибо, теперь я все знаю.
  Мне действительно стали понятны и сумрачность Влада, и его зависимость от Олеси, и даже его глаза, такие сумрачные и грустные...
  
  2
  
  - Привет, Леся, здравствуй, Влад... Вы довольно быстро вернулись. Кстати, Антон просил, чтобы ты, - я указала на юношу, - зашел к нему, он хочет тебе что-то сказать.
  - А я? Брат не хочет, чтобы я к нему пришла?
  Я проигнорировала ее вопрос.
  - Удачно съездили?
  - Очень. Мы катались на каруселях и ели мороженое... Это было здорово, и так весело... - восторженность моей юной подружки начинала меня раздражать, поэтому я не смогла сдержаться:
  - А тебе, Влад, это тоже показалось интересным? - мой сарказм он раскусил, но не хотел отвечать, он даже не улыбнулся, безразличие - это ведь тоже выход.
  - Зачем ты к нему пристала? У него все замечательно, как и у меня. У Нас все замечательно, понимаешь? - Олеся услужливо выделила единственное слово во всей фразе, ставящее меня на место. Что-то вроде - не зарывайся, этот парень мой. Но я не могла представить себе Владислава рядом с этой безмозглой куклой, хорошенькой, миленькой, но безмозглой. И, пожалуй, мне даже было жаль девушку. Слишком сильно эта картина напоминала мне эпизоды из прошлого. Все повторяется, жизнь идет по кругу, ничего не стоит на месте, и вот уже новая жертва попадает в ту же ловушку, где целый год томилась я. Да я и остановить их не могу, это не в моей власти. Пусть все будет, как будет.
  - Леся... Нам нужно поговорить, - я взяла ее за руку повыше локтя и прошептала эти слова на ухо.
  - Я хотела навестить своего братика...
  - Это важно...
  Как я и предполагала, желание Олеси узнать какую-нибудь тайну или даже сплетню пересилило желание сопровождать Влада:
  - Хорошо. Куда пойдем?
  - Пошли в парк.
  Я шла впереди, не оглядываясь назад, но не особо торопилась - Олеська была на каблуках. Я села на скамейку, бросив рядом с собой рюкзак, и предложила ей сделать то же самое.
  - Что ты хотела мне сказать? - глаза Олеси блестели от нетерпения.
  - Я хотела спросить...
  - Ну! Я жду.
  - Тебе нравится Влад?
  - Да... Но это не твое дело!
  - Не мое, так не мое. К чему так орать? - "Зачем она такая глупая? Ее так просто будет обмануть!" - подумала я.
  - Ты хочешь увести его у меня! - чуть не плача выговорила Леся.
  - Я? Не смеши меня, детка! Во-первых, он не принадлежит тебе даже, - я злобно ухмыльнулась, довольная тем, что мой удар достиг своей цели.
  - А во-вторых? - задохнулась от обиды девушка.
  - Во-вторых, он на меня не поведется... Скажи, что ты о нем думаешь?
  - Он замечательный, вежливый, предупредительный, красивый, умный и... такой грустный! Я все время пытаюсь его развеселить, а он не смеется... Я его так люблю! Так желаю ему добра! - тут девочка заплакала, она сжалась в комочек, боясь взглянуть на меня, ей было страшно под пристальным взглядом моих серых холодных глаз. Я притянула рыдающую Олеську к себе.
  - Ну, не плачь! Все будет хорошо! - успокаивала я девушку, хотя знала, что это тщетно.
  - Я думала, что ты злая... - выдавила сквозь слезы Леся.
  - Я жестокая. Жизнь заставила меня стать такой. Я хотела любви, а мне ее не дали. Мне говорили, что любви на свете не существует, и я заставила себя поверить в это...
  - А сейчас веришь?
  - Не знаю.. Наверное... Иначе меня бы уже не было на свете. Я смогла перебороть любовь. Теперь я одна. Но это лучше, чем когда я была с ним.
  - С ним? Кто это был?
  - Один человек. Вначале я думала, что он жестокий, а потом поняла, что нет. Он предупреждал меня о том, что в любовь не верит, а я не слушала его, мне тогда не до того было. Впрочем, забудь! Это давняя история, а давние истории не любят, чтобы их ворошили. "Считать научен нашей эрой любовь я чистою химерой", - процитировала я.
  - Что?
  - Да так... Надо идти... - сказала я и первая поднялась с лавки.
  - А мы теперь подруги? - с надеждой в голосе спросила Олеся.
  - Да. Если хочешь.
  
  
  Олесе была непонятна эта странная светловолосая девушка, которая предпочитала темные цвета в одежде и подводила глаза черным карандашом. Непонятна и интересна. Она была похожа на Влада, она была красива и умна. "Вдруг он выберет ее, а не меня? Нет... Он не предаст меня..." - Олеся взглянула на Ирину. Та стояла, повернувшись к девушке спиной, выпрямив спину, сжав руки в кулаки.
  
  
  Я обернулась, почувствовав на себе чей-то пристальный взгляд. Я не люблю, когда на меня так смотрят, пристально, оценивающе... Я достала свои черные очки, и спрятала свою боль за непроницаемыми стеклами.
  
  - Хочу, я очень хочу быть твоей подругой, - дрожащим голосом сказала Олеся.
  Я уже выходила из сквера. На ее слова я лишь слегка кивнула головой в знак согласия.
  
  
  3
  
  Теперь меня терзал один единственный вопрос: "Не раскололся ли Антон?". Ответ я узнала у самой больницы. Черноволосый юноша сидел на лавке под большим деревом, на моем любимом месте. Я постояла в отдалении, набираясь духу заговорить с ним, а потом подошла ближе.
  - Привет.
  Он вздрогнул, как от удара, но выдавил:
  - Привет.
  - В чем дело?
  - В тебе.
  - Во мне? - я, кажется, посмотрела на него недоверчиво.
  - Да. Тебе Антон все рассказал... Зачем тебе это было нужно?!! - Влад сорвался на крик, я первый раз видела, чтобы он кричал.
  - Я... мне надо было знать... - я опешила от таких выпадов.
  - Отвали от меня! Все, оставьте меня в покое! Я вас ненавижу! - из глаз юноши уже сочились крупные слезы, - Что вам надо от меня? Я хочу жить, как обычный человек, а вы возвращаетесь, и возвращаетесь к этой истории!
  Я никогда не думала, что смогу застать его в таком состоянии, и мне было мучительно стыдно быть свидетельницей его слабости.
  - Прости, прости, Влад! Я не хотела делать тебе больно!
  - Но сделала! Что ты вообще знаешь обо мне, чтобы копаться в моем прошлом?! - с горечью в голосе спросил он.
  - То, что тебе очень плохо... - я прикоснулась пальцами к щеке Влада, - Тебе больно и страшно, и ты пытаешься скрыть это. До сегодняшнего дня получалось неплохо.
  Влад схватил меня за руку и хотел оттолкнуть меня, но я впилась ногтями ему в пальцы.
  - Зачем ты мучаешь меня?
  
  
  Она заглянула в мои глаза. Я думал найти ответ на интересующий меня вопрос: "Кто же это?", я не знал, чего хочет от меня эта красивая, порой несколько резкая девчонка. Я смотрел и видел лишь участие.
  
  - Понимаешь, я думала - мы поймем друг друга. Я ошиблась. Извини, - я резко развернулась и пошла прочь, опустив плечи. Мне было обидно, кровь пульсировала в моих висках. Он провожал меня взглядом, я не знала тогда этого, а он все думал, как меня остановить. Ничего не вышло, мы оба были еще не готовы к этому разговору и сближению. У нас было слишком много запретных тем, и мы слишком много узнали друг о друге за один единственный день. Я решила уехать поздно вечером, чтобы не видеть Влада, чтобы не отвечать на глупые вопросы Леси.
  
  
  Глава 7
  Бегство от иллюзий
  
  1
  
  Тихонько проскользнув в свою комнату, я сложила в рюкзак нужные мне вещи, поверх черной футболки натянула балахон, взяла со столика очки и черным маркером вывела короткую записку: "Приеду через два дня. Рина". Я опустила капюшон на голову и надела очки.
  Я тормознула попутку. Какой-то парень решился подвезти меня. Он хотел познакомиться со мной, но не находил нужных слов, а я не желала помогать ему. Я лишь тогда решилась сказать слово, когда водитель включил радио и стал подпевать нехитрой песенке Димы Билана.
  - Тебе разве не нравится? Хочешь переключу?
  - Мы, кажется, не переходили на ты.
  - А что вы слушаете, если не секрет?
  - У меня есть "Реквием" Моцарта на диске. Будьте так любезны...
  Парень взял протянутый диск с опаской, я, едва до моего слуха дошли первые аккорды "Лакримозы", расслабилась и настроилась на миролюбивый лад. Мне даже не мешали косые взгляды, кои кидал на меня мой ночной спутник.
  - Вы приехали.
  - Спасибо, - я пожала протянутую мне руку.
  - Может, проводить?
  - Не стоит. У меня есть острый кинжал, - на моем лице появилось некое подобие улыбки.
  До Бежицы я добралась без проблем. У меня оставался час свободного времени до электрички. Я сидела на лавке у вокзала, когда увидела его. Черный пиджак он держал в руке, белый воротничок рубашки оттенял черные волосы. Я смотрела очень долго, надеясь, что мне снится сон, а потом бросилась к нему.
  - Привет...
  - Привет... - он выглядел удивленным.
  - Не ожидала тебя здесь встретить, да еще в такое время.
  - Поверь мне, я тебе и подавно. Как твои дела?
  - Теперь уже лучше. Я столько гадостей тебе наговорила... Извини меня, я понимаю, как глупо себя вела.
  - Это хорошо.
  Разговор проходил почти непринужденно, как будто и не было сцены разрыва, слез, шантажа, отчаянья, безразличия, но это был разговор просто знакомых, в нем не было ни намека на романтику и на возможность возвращения всего на круги своя. Я посмотрела на часы.
  - Мне пора...
  - Пока.
  - Пока.
  Я несколько раз оборачивалась назад - Вадим стоял в той же позе. Меня переполняли восторг и досада. Я знала, что опять все сделала неправильно. Я вела себя точь-в-точь, как Олеся, которую я считала глупой девчонкой. Похоже, любовь - я имею в виду настоящую любовь - отнимает у людей разум.
  К тому времени, как я добралась домой, было два часа ночи. Не раздеваясь, я упала в постель, и почти сразу заснула. Наутро в мою комнату зашла мать.
  - Ты здесь?
  - Как видишь... - я не хотела ничего рассказывать, да и мама уже привыкла к моим выходкам.
  - Завтрак на столе.
  
  2
  
  - Ну, Ирку вы, я полагаю, знаете? - так началось мое знакомство с компанией, в которой проводила время моя подруга, Крис. - Дашку ты знаешь, а это Оксанка, Ксю и Катя.
  - Рина.
  Когда-то мне тоже такие разговоры, которые велись между ними, казались интересными, но не теперь. Я их не слушала - что нового можно узнать у девушек, к тому же ведущих такой образ жизни, как эти? Мое внимания смог привлечь лишь разговор о каком-то фильме ужасов. Я прислушалась и посчитала возможным вступить в беседу:
  - Я тоже так могу.
  Они вздрогнули - я так долго хранила глубокомысленное молчание, что о моем присутствии давно забыли.
  - Ты можешь пойти на кладбище в двенадцать ночи, залезть в склеп и просидеть там до утра?!
  - Могу. Почему бы нет?
  - И ты сделаешь это прямо сейчас?
  - Почему сейчас? - я взглянула на дисплей своего розового телефончика, - у меня еще час в запасе. Кто-нибудь пойдет со мной? Кто из вас истинный оптимист?
  - Причем здесь оптимисты? - удивились они.
  - При том, что оптимисты даже на кладбище видят вместо крестов одни плюсы, - их ярко раскрашенный выразили удивление - как я и ожидала, в этой аудитории моя шутка не была понята. Впрочем, меня это совсем не огорчило.
  - Я - пас! - Крис подала голос первой, - не очень-то хочется сидеть всю ночь в темном сыром склепе.
  - Если никто не имеет желания лично проверить меня на смелость, я пойду одна.
  Никто меня не остановил. Я открыла калитку кладбищенской ограды. Тьма сгущалась над крестами, надгробиями, памятниками. Огромные многовековые сосны смотрели на меня с высоты своих могучих многометровых стволов. Калитка захлопнулась за моей спиной, едва я успела войти. Я вздрогнула, но не повернулась на звук. Страх уже начал сковывать мое сознание.
  - Не трусь, малышка. Если ты повернешь назад, ты будешь высмеяна этими малолетками, которые сейчас наверняка сами не прочь разойтись по домам. Поймай их с поличным, будь смелой!
  - Уходи, уходи, немедленно уходи отсюда, я боюсь. Боюсь, боюсь.
  И все же я шла вперед, я не люблю внезапно менять своих решений. Могилы по бокам от меня расступились, дав место высокому склепу из черного мрамора. Это был он. Я остановилась перед дверью, чтобы прочитать надпись на ней. Фонарик я оставила дома, но у меня был с собой телефон, и я включила подсветку. Голубое свечение выхватило кусок текста на табличке: "Рафаэль и Альберт. Они не умерли...". "О боже! - выдохнула я. Страх разливался по моим жилам, заползал в подсознание... Мне хотелось бежать, бежать со всех ног к своим подругам, но я лишь прикусила кончик языка зубами, и сжала их с такой силой, что рот заполнил медный привкус. Тонкая струйка крови потекла мне на подбородок. Я осторожно вытерла губы рукавом - на белой ткани образовались многочисленные алые пятнышки. Металлический привкус не исчез, он стал еще более ощутимым, он призывал к действиям. Я еще ближе пододвинулась к двери и протянула руку к буквам на табличке. "Готическое письмо. Фрактура", - безошибочно определила я (не зря столько времени провела в библиотеке за изучением всего, что было связано в большей или меньшей мере с готикой). Я облегченно засмеялась - под моими пальцами комочки грязи, залепившие окончание надписи, рассыпались в пыль: "Они не умерли. Они будут вечно жить в наших сердцах", - прочитала я вслух и опять засмеялась. В этот момент темная летучая мышь сорвалась с крыши склепа и улетела. "Темная, слишком темная" - вертелось в моем перегруженном мозге, но мне нужно было спускаться рано или поздно... Я потянула ручку двери на себя. Я ожидала с надеждой, что она не откроется, но дверь с громким скрипом отворилась. Еще одна летучая мышь выпорхнула из склепа. Мне нужно было спускаться вниз по лестнице. Темные, древние ступеньки вели в бездну, в темноту... Я сделала первый шаг, второй третий... Все шло нормально. Я пошла быстрее. Вот, и конец пути. Пол. Главная комната склепа, где должен был стоять гроб. "Два гроба. Два. Их двое", - поправилась я. Вот и они. Два красивых гроба из белого мрамора. Один напротив другого. Я рванулась вперед и склонилась над местом успокоения Альберта и Рафаэля. "Успокоения ли? Обрели ли спокойствие их души в царстве мертвых?". Я все еще помнила слова: "Они не умерли...", они пугали меня, приводили в смятение и в то же время...
  Я дотронулась рукой до одного из гробов и лишь тогда поняла, насколько он холоден и мертв. Холодный, мертвый мрамор не мог удержать в себе искру жизни и человеческое тепло... "Они не умерли.." - пульсировало в моем мозгу, и в подсознании просыпался страшный зверь под названием Паника. Сжав волю в кулак, я не тронулась с места. Только теперь, немного успокоившись, я почувствовала, что отсутствует в этом мрачном месте. Запах разложения. Пахло розами и георгинами. Казалось, будто добрый садовник посещает этот склеп и насыщает его воздух цветочным дыханием. "Здесь никого нет. Просто не может быть!". Я ошибалась. Из темноты склепа на меня смотрели две пары глаз: зеленые и карие, глаза Альберта и Рафаэля. Давно уже в их могилу не спускались молодые, симпатичные особы, и они до сих пор молчали лишь потому, что решали, как лучше поделить им свою добычу. Я услышала чей-то разговор:
  - Она моя невеста!
  - Нет, моя!
  Этот спор длился бесконечно долго, страх во мне сменился отчаяньем, а потом и просто раздражением:
  - Кто бы вы ни были, я вас не боюсь и хочу знать лишь одно: как вы смеете обсуждать меня, не беря в расчет мое мнение?!
  - Ха-ха, - засмеялся один.
  - Хи-хи, - вторил ему другой.
  - Выйдите, пожалуйста, из тени.
  Они выполнили мою просьбу, правда с некоторой заминкой. Я с замиранием сердца рассматривала их средневековые одежды, их юные, бледные лица. Несмотря на свое родство, эти двое не были похожи друг на друга ничем, разве что стройными, безукоризненными фигурами. Они напомнили мне виденного мной однажды кота с разными глазами. Ему после меня еще лет десять пришлось смотреть на мир голубым и желтым глазом, а потом, как я позже узнала, он умер от старости, уже совсем слепой и глухой.
  Альберт был зеленоглазым блондином, волосы Рафаэля были иссиня-черными. И, пожалуй, я нашла еще одну черту сходства между братьями - смотрели они на меня с одинаковой жаждой крови в глазах.
  - Вы красивые..
  - Ты тоже, - ответил мне Альберт.
  - Ты понравился мне... Я хочу, чтобы ты убил меня.
  - Я только выпью твою кровь, больно тебе не будет. Ты будешь будто опьянена...
  - Как насчет меня? - возмутился черноволосый брат Альберта.
  - Братик, оставь ее мне. Тогда следующая жертва будет твоя.
  - Только ради леди... - галантно поклонился мне Рафаэль.
  Альберт взглянул на своего брата исподлобья, и тот поспешил скрыться в другой комнате.
  - Поцелуй меня... - я уже не отвечала за свои поступки и слова, мной овладело безраздельное спокойствие и томление по чему-то неизведанному, возвышенному, недоступному простым смертным... Альберт посмотрел на меня с изумлением:
  - Ты первая, кто меня об этом просит.
  Он приблизил свое лицо к моему, я почувствовала его дыхание на своих губах. Цветочное дыхание. Потом Альберт склонился к моей шее. Его острые зубы замерли на артерии, он готовился прокусить, кровеносный сосуд, когда дверь склепа распахнулась. Свет ярким потоком хлынул в то место, где раньше стоял молодой вампир, теперь я была здесь одна, Альберта не было рядом. Мне, было показалось, что эта ночь - плод моего воображения, но на шее остался след от укуса вампира, две маленькие ранки, смертоносный поцелуй моего избранника.
  - Рина! Выходи! Уже утро! - голоса до меня доносились будто из другого мира.
  Они уже давно ждали меня за оградой кладбища, но, видя, что я не появляюсь, пошли меня спасать. Даже при дневном свете, они боялись идти в одиночку.
  "Как быстро пролетело время..." - поймав момент, когда на меня никто не смотрел, я дотронулась рукой до ранок на шее - они исчезли.
  - Все хорошо? - подруга беспокоилась обо мне.
  - Да. Великолепно. Я пойду, пожалуй, домой.
  
  3
  
  Я занавесила шторы в своей комнате, и забралась в постель, накрыв голову одеялом. Было лишь одиннадцать утра. Я проспала весь день. Мне снился Барс в обличье вампира, его мягкий вкрадчивый голос, шепчущий мне на ухо слова признательности, моя кровь, сочащаяся по его подбородку, моя кровь, тонкой струйкой пульсирующей боли, текущая из сонной артерии... Кровь на рубашке, кровь под моей головой, когда, обессилев, я упала на землю, а он не соизволил поддержать меня... И откуда-то издали я слышала шепот вечной любви...
  Я проснулась в холодном поту. Сон будоражил воображение, возвращал в прошлое, причиняя боль. Я огляделась по сторонам в поисках поддержки. На столе мигал дисплей телефона. Часы показывали полночь. На кухне я запаслась парой бутербродов и чашкой кофе без сахара и уселась смотреть "Стигматов". Возможно, этот фильм претендовал на звание фильма ужасов, но смысл его не ограничивался леденящими душу убийствами, было в нем что-то мистическое и похожее на правду...
  Когда-то, в прошлой жизни, мы говорили о Спасителе с Барсом. Он был великолепным человеком, какие рождаются на земле раз в миллионы лет, и, пусть он, возможно, и не был сыном божьим, он все равно достоин всяческих похвал.
  "Почему-то именно с ней /с Фрэнки Пейдж/ начинают происходить необъяснимые, приводящие в ужас вещи, и ни врачи, ни психиатры помочь ей не в силах. Случайно информация о происходящем доходит до Ватикана, и к Фрэнки посылают для проведения расследования отца Эндрю Кермана, священника по особым поручениям. Очевидные следы на теле - раны на руках и ногах, и множество более впечатляющих деталей убеждают его в том, что это стигматы - точное повторение ран, полученных Христом при распятии".
  Скручивающая единым комком боль, и кровь, льющаяся из открывающихся раз за разом ран...
  Позже мне попалась на глаза книга Густава Даниловского "Мария Магдалина"...
  15.05.07. Вы просто представить себе не можете, как странно переживать мою жизнь вновь и вновь. На меня очень сильно подействовала казнь Иисуса. Мария Магдалина... Нет, здесь нет ничего пошлого и приземленного. Он никогда не был ее любовником, а лишь любил ее, и она стала такою, которой в сто раз милее моему сердцу: "В лучах месяца ее бледное лицо светилось белизной, как будто маска из мрамора. Глаза глядели точно стеклянные, правильные, как у изваяния, черты лица были обезображены ободком почерневшей крови вокруг губ...". О, несравненная Мария! Как посмели эти варвары превратить тебя в любовницу?! Как смели своими грязными речами порочить твое чудное имя - Мария, Мария...
  16.05.07. Ее распяли на кресте. Мария Магдалина... Стигмы ее стали наградой Божией, из раны в груди сочилась кровь Христова. Она умерла его смертью и во имя его.
  Дождь стучал мне в стекло, барабанил по крыше, оставлял свои продолговатые следы на мостовой... До рассвета оставалось около часа времени.
  В последние дни всю большую роль играл для меня Барс... Он преследовал меня повсюду: дома, в лицее, на остановке автобуса... Я искала встречи с ним, придумывала какие-то поводы, кажущиеся нелепыми даже мне самой, я понимала, я понимала, что все пройдено. Но видела его всюду... Несколько счастливых мгновений надежды пробегали быстро, и мир опять терял свои краски, а жизнь - свою значимость.
  Я двигалась в полной апатии, не желая ничего, кроме отдыха, кроме теплой постели и чашки кофе. Мои дни состояли из изнуряюще пустых дней и ночей, несущих привкус неудовлетворенности и горечи, выжигающей глаза.
  
  
  Глава 8
  Так гаснут звезды
  
  1
  
  Это был июнь 2006 года...
  Раннее солнечное утро предвещало мне нечто приятное, и я ожидала чего-то, будто бы надеясь, что встречу его, что все будет по-прежнему... Я шла по траве, мимо людей, окидывающих меня любопытными взглядами, мимо аттракционов забытого лунопарка, мимо пустых скамеек... Роса сияла на траве под солнечными лучами, а я щурила глаза на солнце, стараясь глядеть на него как можно реже. Воздух был прохладен и свеж - он не успел прогреться - но и не холодил, потому что стояла безветренная погода, предвещающая бурю...
  Парк, куда я держала путь, назывался Соловьями. Здесь не было ни газонов, ни подстриженных под один размер деревьев. Причудливо переплетались кроны, в тугие узлы свивались листья, норовили попасть под ноги влажные, облепленные комковатой грязью стволы поваленных деревьев. Здесь назначают время для собраний молчаливые готы, пробуют свои силы любители велосипедного спорта, рубятся на мечах псевдо рыцари с длинными волосами и устраивают ритуалы сатанисты.
  Целью сегодняшнего дня был трамплин... Его голый металлический каркас, местами обшитый досками, взмывал вверх на сотню метров. Две лестницы по бокам вели к небу. Шаткая площадка наверху, площадью в девять квадратных метров невольно заставляла вспомнить капитанский мостик на борту Титаника. Ей тоже суждено было затонуть. Здесь всегда дул ветер то холодный, пронизывающий тело до костей, то жаркий, подобно урагану в пустыне.
  Самое чудное, самое завораживающее и ужасное происходило здесь... Здесь были шрамы и кровь, любовь и слезы, первая встреча и расставание... Его голос шумел во мне ветром... Я дрожала, проникаясь ощущением его присутствия... Но понимала - все, все пройдено... Ничего не осталось, кроме моей памяти... Мне тогда казалось - нравлюсь ему... Он осторожно убирал пряди волос с моего лица, заглядывал в мои глаза, а потом улыбался и говорил:
  - У тебя красивые глаза...
  А внизу ходили люди, неизменно обращая на нас внимание. О, бесконечно-прекрасное, незабываемое время!
  Сегодня я пошла по кругам памяти... Но уже одна, навсегда. Я писала слова алым маркером, надеясь запечатлеть их навечно, только дожди не прислушались к моей надежде - стерли ее вместе с неровными, истеричными строками... и жизнью, превратившейся в ледяной ад.
  
  
  2
  
  На следующий день я опять была у Анны Павловны. Старушка искренне мне обрадовалась, но у меня не было времени и желания говорить с ней. К тому же я спешила к оставленным мной на неделю друзьям. Как всегда, они стояли у магазина. Вопреки моим ожиданиям, Антона с ними не было. Как я позже узнала, процесс выздоровления шел какими-то рывками, поэтому сроки выхода от больницы постоянно то приближались, то удалялись. Навстречу мне первой бросилась Леся:
  - Привет! Ты так неожиданно уехала! Я тебя так ждала! Да в чем дело?! Что с тобой?! - на лице девочки отражалась вся гамма чувств: радость, волнение, настороженность, обида, испуг...
  - Все в норме. Я сменила имя. Теперь я Морелла. Это не обсуждается! - я угрожающе подняла вверх обе руки, пытаясь этим жестом остановить поток вопросов, который вот-вот должен был пролиться на меня.
  - Но что же конкретно произошло? Что-то серьезное? Кто-то умер? - в голосе Олеси слышались беспокойство и участие.
  - Умерла Ирина... - спокойно ответила я.
  Я видела, что она хочет прервать меня, и сорвалась на крик:
  - Всё! Я сказала всё! Отставьте меня в покое! Что с Тошей?
  На этот вопрос мне дали пространный ответ о его ноге, о глупых врачах... Отвечала, как всегда, Олеся. А я вглядывалась в лицо Влада в надежде отгадать его мысли. Влад не выдержал первым:
  - Олесь, навести брата.
  Девушка попыталась возразить ему, но я встала на сторону Влада, и она, наконец, оставила нас наедине.
  - Ира?
  - Я уже раз десять повторила, что Рины нет. Она умерла, - раздраженно ответила я.
  - Скорее, ее убили. Это он сделал?
  - Кто - он? - я прикинулась непонимающей.
  - Барс.
  - Да, он. Поздно отрицать. Вы все знаете о нем и обо мне.
  - Что он сделал?
  - Ничего. Просто я одна. Совсем одна. Меня не понимает никто, - в моем голосе звучала горечь.
  - А я? - Влад выглядел обиженным.
  - Ты ясно дал мне понять, что не нуждаешься в моей помощи. Я решила оставить все, как есть.
  - Ты хочешь сказать: я во всем виноват?
  - Виновата я сама. Я все сделала не так, как от меня требовалось. Так что ты решил? Ты доверишься мне?
  Он не знал, что ответить, как вести себя, не был уверен в своих и моих силах. Но он сделал шаг мне навстречу и коснулся рукой моей щеки. Я вздрогнула и прижалась к нему всем телом. Чувствовала, что происходящее больше походит на эпизод из нелепой детской сказки, чувствовала холодный дождь и тепло чужого дыхания, и солоноватые капли, дождя ли? Слез ли?
  Крик, пронзительный и неуместный, однако более правдоподобный, нежели нежданная ласка, вернул обоих к реальности. Олеся... Захлебываясь в слезах, она обрушила на меня град упреков, в ее глазах я выглядела демоном в ангельском обличье, дьяволом, прячущимся под нимбом святого:
  - Ты! Ты! Ты меня предала!!! Я тебе поверила! Слышишь? - По-ве-ри-ла! А ты.. Ты... Я тебя ненавижу! Не-на-ви-жу!
  Я хотела успокоить ее, хотела сказать что-то теплое, утешить, но злой бес сидел во мне, и прежде чем я успела хоть слово вымолвить, моим голосом заговорила некое беспощадное создание:
  - Все в порядке. Сейчас я уйду и вы разберетесь между собой. Извини, я не сдержалась... Я была одна, а тут рядом оказался Влад, как говориться - попал под горячую руку. Извини... - и я развернулась, чтобы уйти. Длинная черная юбка прилипала к моим ногам, в черные замшевые туфли попала вода. Я сняла их и пошла прочь, не обходя лужи, разлившиеся по серому асфальту.
  
  
  3
  
  Олеся стояла, раскрыв рот, оборвав свою пространную тираду на полуслове. Она ожидала чего угодно, кроме того, что ее подруга, такая сильная и смелая, ушла, поджав хвост. Она смотрела Морелле в спину и не видела поверженности - лишь усталость читалась в петляющей походке и опущенных плечах. Влад все еще не пришел в себя. Он до сих пор не мог осознать, как посмел, как осмелился посягнуть на такой дерзкий поступок, и как его не отвергли.
  Олеся вновь разрыдалась.
  - Влад! Ты мне можешь объяснить, что произошло?! Чем она лучше меня? Чем?!!
  Юноша молчал. Он вспоминал поцелуй, запах Мореллы, чуть-чуть ментоловый, терпкий, совсем не женственный в том смысле слова, под которым женственность подразумевают. "Она не любит меня. Она все еще любит его. И всегда будет любить". Его сердце рвалось на части. Олеся окликнула его еще раз, только тогда он вышел из оцепенения и обратил к ней бегающий взгляд.
  - Ты что-то сказала? Извини, я не расслышал. Не плачь, не надо. Ты ведь знаешь, что я люблю тебя и ценю, что мне больно видеть слезы в твоих глазах...
  - Ты не любишь меня! Ты любишь ее! Ее! Я с самого начала знала, что этим окончится, а потом поверила этой предательнице и так жестоко ошиблась... Боже! Как же мне больно!
  Влад не знал, чем утешить ее. Он лишь произнес вслух затверженную наизусть фразу:
  - Но она не любит меня... Морелла любит Барса...
  Олеся с удивлением посмотрела на Влада:
  - Значит, я не ошиблась. - Ты действительно ее любишь. Получился восхитительный любовный четырехугольник: ты, я Морелла и Барс. Только вот... Как не нужна была последнему Морелла, так и ты ей не нужен. Но ведь мы-то все равно вместе? Раз она не любит тебя, ты свободен, а я всегда была и буду рядом, всегда поддержу и помогу.
  - Спасибо...
  
  
  4
  
  Я продолжала идти все по той же прямой дороге, не сворачивая, но не в силах выровнять шаг. Улыбка стерлась с моего лица, и оно замерло, как обездвиженная гротескная маска, ничего не выражающий взгляд вникуда... Кажется, со мной заговаривал какой-то мальчишка, что он хотел сказать мне? - вероятно, я слышала, но позабыла...
  И я пришла домой, и я забралась на диван с ногами, и я обхватила руками колени... И, раскачиваясь из стороны в сторону, я пыталась обрести равновесие и спокойствие... "Все хорошо, все хорошо", как молитву твердила я, как заклятие, как в детстве - таблицу умножения учат... Но отчего же тогда так неспокойно, и гнетет тревога... за себя ли, за него ли... Которого приблизила и оттолкнула... Но ведь не отталкивала бы, будь моя воля, да никак нельзя иначе...
  Я заснула лишь через семь часов, когда усталость переборола все мысли и когда в комнату пришли сумерки.
  И - вновь звонит будильник, и - ночь... И опять - клетчатая рубашка, рваные джинсы и кладбище... И попытка создать новый рассказ, на этот раз увенчавшаяся успехом, и сигареты... "Во что превратила жизнь свою? Старое-то просто - вон, но а другого нет ведь ничего...".
  Прошло 1,5 часа с того времени, как я уходила. Скрипнула входная дверь, я взбежала вверх по лестнице, прижимая к груди тетрадь.
  
  4
  
  Ранним утром меня разбудили лучи солнца, лучезарными зайчиками скачущие по моим обоям. Я приподняла одеяло, опустила ноги с кровати и - на кухню, где уже ожидал меня завтрак. Однако в первую очередь, я потянулась к телефону, а не к аппетитным булочкам, лежащим на блюдце.
  На другом конце провода трубку поднял Антон:
  - Алло...
  - Тош, это я! - голос мой был еще весел и жизнерадостен. Был до тех пор, пока я не услышала его ответа.
  - Ага! Отлично! Мне как раз нужно с тобой поговорить! - резко ответил парень и добавил: - Приходи ко мне прямо сейчас! - потом трубка с грохотом опустилась на рычаг. Я опешила. Таким тоном, он еще не смел со мной разговаривать, да и отношения между нами всегда были ровными.
  Стянув в хвост волосы, я распрощалась с завтраком и помчалась к Антону. Навстречу своей гибели...
  
  
  Глава 9
  Тот или этот свет?
  
  1
  
  Его дом был покрашен синей краской, черепица на крыше и ставни были белого цвета. Я постучала в дверь.
  - А... это ты... - со злостью произнес тонкий, высокий голосок моей рыжей врагини.
  - Да я! - с вызовом ответила я и вошла в прихожую. Там меня уже поджидал Тоша. Он прикрикнул на сестру, и девушка ретировалась. Я с беспокойством оглядывала своего друга: рыжие волосы его были взлохмачены, всегда сияющие зеленые глаза запали вглубь черепа, к тому же от парня явственно несло перегаром и сигаретным дымом.
  - В чем дело?
  - Это я хотел у тебя спросить, в чем дело! - рявкнул он со злостью во взгляде. - Что ты, сучка, вытворяешь?! Зачем тебе Влад?!
  - Прости... Я сорвалась... - я была действительно смущена, хотя Антон, видимо, никак не хотел этого понять:
  - Ты сорвалась?! А как же чувства других?! - кричал Антон, срывая голос.
  - Я не хочу и не могу оправдываться! - мое терпение тоже было не безгранично, я сорвалась на крик.- Почему когда издеваются надо мной, меня никто не защищает? Почему любой человек достоин жалости, и только я - нет?! - я хотела было выбежать вон, но Антон схватил меня за руку, потом притянул к себе и обнял.
  - Ты! Ты! Мерзавец! - выкрикнула я со злостью и заплакала, теперь уже навзрыд.
  - А ты - истеричка! - со смехом парировал Антон. - Ну, ну, перестань, глупенькая! Однако же, будь уверена - к Владу я тебя не подпущу! - закончил он уже серьезным тоном.
  - Черт с вами! С вами со всеми! Я уеду! Уеду домой! - кричала я, вырываясь из цепких объятий рыжеволосого друга. Мысли мои мешались в голове, сменяли одна другую: "Ну, и пусть все катятся к черту со своими запретами! Зачем мне это? я уеду домой... А что там? - будто спохватилась, - боль... Тоска невыносимая, когда хочется на стены лезть, чтоб только от мыслей своих подлых спастись... Когда к людям хочется, а увидишь их - сказать нечего. И злость вскипает, и желчь выделяется, и умереть хочется... И страшно... страшно так жить... И осознаешь свое положение, а сделать ничего не можешь - руки не поворачиваются, подчиняются проклятому застывшему сердцу, не слушают доводов разума. А книги-то какие ты читаешь? Все кругом - одна тьма и безжизненность... И где же выход? Что выйдет из всего этого? Пустота? Конец. Можно, конечно, и умереть. Вытекшие мозги на асфальте, проломленный череп, поднятые к небу серые, навсегда застывшие глаза. Сожаления родственников, всхлипывания Леси, молчаливые слезы в глазах Влада... Похороны... Цветы... И Барс. О нем непременно узнают, и он придет, и будет прощения просить..." - это были мои последние мысли, с которыми я шагнула под машину, черный джип с тонированными стеклами... Машина резко затормозила, я покачнулась и упала под колеса.
  
  2
  
  С пронзительным криком из машины выскочила молодая девушка.
  - Что такое? Ты совсем сдурела что ли?! - вопила она срывающимся голосом, обращаясь, по-видимому, к лежащей на дороге девушке. Та не отзывалась, она была без сознания. Машина лишь слегка задела ее, но при падении Рина сильно ударилась головой об асфальт.
  
  3
  
  Я очнулась в больнице. День был солнечным... Рядом с моей постелью сидела какая-то девушка. Я приподнялась, чтобы получше рассмотреть свою посетительницу. У нее были черные волосы и голубые глаза, такое красивое и редкое сочетание... Одетая во все черное - от рубашки и брюк до туфель на высоком каблуке. Правую руку девушки, от плеча до запястья обвивала змея, на левой звенели многочисленные браслеты и цепочки... Девушка читала книгу. Увидев, что я пришла в себя, она улыбнулась странной улыбкой и чудесным низким бархатистым голосом обратилась ко мне:
  - Добро пожаловать!
  В первую минуту я подумала, что попала в рай. Потом дрожь прошла по всему моему телу и, дерзко взглянув на нее исподлобья, я спросила:
  - А вы кто?
  - Я та, под чью машину ты бросилась. Помнишь - большая такая, темненькая...
  - Не помню. А как вас зовут? - я потерла ушибленную голову и нащупала повязку. - что со мной? - воскликнула я, внезапно побледнев.
  - Все хорошо. Ты поправляешься. Меня зовут Диана. Но это не так. Я - Ундина, - загадочно ответила девушка и я вновь увидела вблизи от себя ее смеющиеся голубые глаза.
  - Ты от Барса?! - мои глаза зажглись каким-то новым блеском, голос дрожал...
  - Нет. Но об этом позже. И не здесь. Мы еще успеем поговорить, а сейчас - отдыхай... - и Ундина поднялась, чтобы уйти.
  - Нет! Подожди! Ты должна объяснить! - дверь за посетительницей захлопнулась.
  "Что за дьявол ее принес!", - на большее у меня не хватило сил, я откинулась на подушку и заснула.
  4
  
  На следующий день она опять была рядом.
  - Ундина?
  - Что? - обеспокоено спросила она, а я опять смотрела в ее бледное лицо и читала беспокойство в голубых глазах.
  - Зачем ты здесь? - пока Ундина обдумывала свой ответ, я разглядывала свою палату. Это была большая светлая комната с высокими потолками и двумя окнами, перекрещенными решетками. Стены были оклеены сиреневыми обоями в мелкий цветочек. На подоконниках - горшки с геранью. Стандартная палата стандартной больницы, разве что - была я там одна. На тумбочек лежали несколько коробок шоколадных конфет, фрукты и букет алых роз. С недоумением я посмотрела на девушку.
  - Хочешь спросить - я ли это? - засмеялась та. - Нет, не я, - продолжила она, подумав. - К тебе тут кавалер приходил, но ты спала. Он все порывался подождать, но его врачи прогнали. Оставил вот все на столе, и ушел. Кажется, он тебе тут записку написал, - Ундина протянула мне клочок бумаги, на которой кривым мальчишеским почерком было выведено: "Прости, я погорячился. Влад зайдет. Я ему скажу. Выздоравливай". Подписи не стояло, но и без нее было понятно, что адресант - Тоша. Вероятно, он все видел в окно, и в случившемся винил себя, но мне было наплевать, и, как я ни пыталась, я не могла найти в себе к нему жалости, все мои мысли занимала Ундина.
  - Расскажи мне о себе! - приказала я.
  - О, как грубо! - рассмеялась черноволосая девушка, но послушалась, тем не менее. - мне девятнадцать лет. Я живу в Брянске. Учусь на одном курсе и в одной группе с Вадимом. Он мне о тебе рассказывал, и не скажу, чтобы очень уж хорошо. Однако, по его рассказам, мне ты показалась интересной особой... То, что я тебя сбила, было чистой случайностью, а может... судьбой, - добавила она, таинственно улыбнувшись. - А ты красивая, - продолжила она без перерыва. - У тебя вид потенциальной жертвы, но есть что-то и от палача...
  Я поежилась под завороженным взглядом Ундины. Та улыбнулась кроткой улыбкой и отвела взгляд от моей груди.
  - Так про Барса ты мне ничего сказать не можешь? - я не могла отойти от этой темы, до тех пор, пока не поняла, что сказать моей собеседнице было уже нечего.
  - Он сейчас в Москве со своими подругами. Шляется по клубам, веселится... Зачем ты ему опять звонила?! Ты же знаешь - ты ему не нужна. Так забудь! - бросила она мне в лицо слова, которых я более всего боялась.
  - Я... не могу!... - рыдания рвали мне грудь.
  - Я так и знала! - в отчаяньи промолвила Ундина и погладила мои вздрагивающие плечи рукой с длинными тонкими пальцами со множеством серебряных колец и ногтями бледно-зеленого цвета. - Это из-за него ты - под машину?...
  - Жизнь не принесла должных результатов, - я начала отходить, приобретая свой обычный, скептический вид.
  - Я помогу тебе изменить ее в лучшую сторону, - сказала Ундина и, не дожидаясь ответа, вышла.
  Я осталась одна в комнате, где кроме кровати, тумбочки и двух кресел, жила лишь боль, моя боль. Казалось, будто кто-то взял нож и вскрыл гнойную рану, уже затянувшуюся снаружи, чтобы процесс заживления пошел быстрее. И этим кем-то была Ундина, мой голубоглазый ангел.
  
  
  5
  
  Теперь мне казалось, что прошлое где-то далеко позади, настоящее туманно и неопределенно, но я четко видела, что за дверью в будущее стоит Ундина, девушка со странной, манящей улыбкой...
  "Но странно... Либо мне показалось, либо с ней в машине тогда был какой-то юноша. Даже не юноша... мужчина, скорее всего... Нужно выяснить это... А ведь я до сих пор даже не знаю, в какой больнице нахожусь... И... мне, пожалуй, все равно", - однако, чтобы хоть как-то скрасить время до прихода Ундины, я обула мягкие пушистые тапочки и резко встала с постели. Тупая боль отозвалась в голове, но я не стала к ней прислушиваться, а, накинув халат на плечи, вышла в коридор. На посту никого не было. Опершись о стену, я подвинула телефон к краю стола и на память набрала номер Антона.
  - Да. Вас слушают.
  - Ольга Павловна? Здравствуйте... Это Рина звонит.
  - А Риночка!!! Слава богу! Все в порядке! А то Антоша к тебе заходил, а ты спала, не смог у тебя ничего спросить. Как ты там? Может, зайти к тебе, фруктов принести? - как всегда, Ольге Павловне не нужны были ответы собеседника. - Но, что это я? Может, тебе позвать к телефону внука? - суетилась она на другом конце провода.
  - Нет, не надо. Вы сказали все, что я хотела узнать. И не говорите, что я звонила хорошо?
  - Хорошо... - обескуражено протянула женщина и услышала короткие гудки - я положила трубку. Ей оставалось сделать то же самое.
  А я опять набирала новый номер. Мне долго не отвечали. Наконец послышался недовольный, заспанный голос Влада.
  - Алло. Вы позвонили в квартиру Токаловых. И это говорит не автоответчик, как вы подумали, а я. И прошу вас - выкладывайте свои просьбы скорее, иначе я отключу телефон.
  - До сих пор не могла это сделать из-за твоей длительной тирады. Остынь, Влад. Это я, Рина. Я сейчас в больнице. Правда, не знаю, в какой именно. Антон тебе ничего не говорил?
  - Нет. Он только сказал, что ты стерва, что ты меня использовала и что мне нужно держаться от тебя подальше. Я понимаю, этого не потребуется, ибо ты сбежала от меня сама. Кстати, мы с Олесей помирились. Она мне все простила.
  - Ясно... Желаю вам счастья. Значит, все неплохо утроили свою жизнь без меня. Хорошо... Я действительно рада. К тому же... мной действительно заинтересовалась та особа, чья машина так угодливо подставила мне свои колеса.
  - Ты хотела... ты хотела... покончить с собой? Нет... я не верю. Это на тебя не похоже, ты ведь... такая сильная! Я не верю.
  - Ты только что узнал об этом? Значит, Антон ничего не говорил... Ладно, извини. Не хотела тебя беспокоить. Прощай! - с этими словами, не дав юноше опомниться, я, вложив в бросок всю свою силу, кинула трубку на рычаг. Ко мне подбежала неизвестно откуда взявшаяся медсестра. Схватив меня за плечо, она принялась усиленно жестикулировать и кричать.
  В этот момент я почувствовала, что моя голова вот-вот расколется на части, и я потеряла сознание.
  
  6
  
  Влад долго слушал телефонные гудки в надежде, что вот, они оборвутся, и вновь с ним будет говорить Рина... его любимая... Что мог рассказать его друг Ирине о нем, о Владе, юноша не мог и предположить, а то, что девушка в больнице, оказалось для него вообще новостью. Требовалось поговорить с рыжеволосым другом, очень серьезно поговорить.
  В это время Ольга Павловна проговорилась внуку о звонке "его сумасшедшей подружки". Антон выслушал ее в беспокойстве. Он один, ну, кроме этой пострадавшей с черным джипом, знал, в какой больнице находится Ира. Когда ее машина сбила, и когда странная черноволосая красотка, не дожидаясь скорой, перекладывала ее в свой шикарный джип... - всю эту сцену парень наблюдал через окно. Потом уже он выбежал, чтоб выяснить, куда девушка везет его подругу.
  Та уже садилась за руль своей тачки. Рядом с ней сидел мужчина в черном костюме. Его волосы были седы, а глаза скрывались за непроницаемыми стеклами темных очков. Он тогда подскочил к девушке и спросил: "Куда вы ее везете?!", на что получил вполне логичный ответ: "В больницу. У меня там знакомый врач есть", - а потом адрес на клочке бумаги написала и всунула в руки обескураженному Антону. До того как машина, взвизгнув шинами по асфальту, унеслась прочь, юноша успел заметить, что рука, протянувшая ему записку, была необычайно красивой, с острыми длинными ногтями и тонкими бледными пальцами.
  Потом Антон поймал такси и поехал по адресу. В больнице ему сказали, что потерпевшая находится без сознания, и велели ехать домой. Когда он проходил мимо палаты, где лежала Рина, заметил, что возле постели сидит, держа в руках книгу, черноволосая девушка. Антон ненадолго задержался, уставившись на нее. Вероятно, почувствовав его взгляд, девушка подняла на него свои небесно-голубые глаза и улыбнулась. От этой улыбки у парня мурашки по спине пошли, и волосы встали дыбом на голове. Как бы то ни было, а с этой девушкой он не хотел бы иметь ничего общего. Именно поэтому Антоха не пошел к ней за объяснениями, а, опустив глаза, быстренько проскочил по коридору на улицу.
  Воспоминания Антона были прерваны телефонным звонком.
  - Здравствуй, друг. Надо встретиться, - громко и отчетливо произнес в трубку Влад.
  - Да что за спешка? - в поддельном недоумении спросил рыжеволосый юноша, на самом деле отлично понимая, что ему не очень-то улыбается попасть под горячую руку Влада.
  - Будто бы и не догадываешься? Сегодня в 16:00 в скверике, - нервно выкрикнул Влад и бросил трубку.
  Антон опоздал на 5 минут и, уже входя под кроны деревьев, увидел своего друга. Тот сидел на дальней лавке, понуро опустив голову. Казалось, приход товарища был для него неожиданным. Он показал Антону на место рядом с собой, и тот молча сел.
  - Почему ты мне не сказал ничего?
  - Я думал, так будет лучше. Извини - наверное, ошибся! - покорно произнес Антон, хотя подлинного покаяния, конечно же, не ощущал, и взгляд его будто бы говорил: "Ну, побуянил, и будет тебе! А Рина твоя драгоценная никуда не денется". Но Владислав, однако, не был настроен столь миролюбиво:
  - Ты предатель, - ровным голосом произнес он.
  - Вот заладил! Давай лучше вместе разберемся, коль на то пошло, кто эта таинственная незнакомка, сбившая нашу девочку?
  - Я не знаю. Рина сказала, что она красивая, а в остальном... Тебе лучше знать - я ее не видел.
  - Красивая, это точно. Этакая мегера в женском обличье. А больше ничего сказать не могу.
  Так говорили два друга, примирившиеся с единой целью - разузнать, что же все-таки происходит в ее мире. Сейчас было понятно только одно: завтра ими было решено ехать в больницу. Теперь уже вместе.
  
  
  7
  
  Очнувшись в палате, я вновь увидела у своей постели Ундину.
  - О, добрый вечер, - обрадовано приветствовала она меня.
  Я пришла в некоторое замешательство:
  - Вечер? Но ведь только что было утро! - взгляд, брошенный в окно, и тенями застывшие за шторой сумерки говорили лучше чужих аргументов. - В чем дело? Что произошло?
  - Тебе не следовало подниматься с постели и говорить по телефону. И как за тобой смотрят? - возмутилась Ундина, но в ее голосе тут же появилась теплота и участие: - Как ты себя чувствуешь? Когда мне позвонили и сказали, что ты в глубоком обмороке, я тут же бросила все дела и примчалась сюда.
  - Не стоило этого делать. Чувствую я себя замечательно, лучше не бывает. И зачем ты вообще проявляешь такое горячее участие к моей судьбе? - задала я вопрос, который уже звучал в этой комнате, но за которым так и не последовало ответа. Его не было и сейчас - Ундина молчала, отвернувшись в сторону.
  - Отвечай! - закричала я. В моем голосе сквозило беспокойство, я чувствовала, что услышу нечто невероятное, страшное и вместе с тем невыразимо приятное, и Ундина подчинилась:
  - Ты действительно хочешь знать? - спросила готесса, зная, что получит утвердительный ответ.
  - Конечно, я хочу, - мой голос был тих, но требователен.
  - Дело в том... - Ундина пыталась тянуть время. - Дело в том, что я люблю тебя! - и с этими словами она повернулась ко мне. - Я люблю тебя, слышишь?! Сможешь ли ты понять и ответить мне взаимностью, знают лишь двое: Бог и Дьявол, но единственно тебе выбирать, кому подчиниться.
  В комнате повисла напряженная тишина, слышно было, как стонет больной, слышны были шаги в коридоре, лишь мы молчали.
  - Зачем? - я вновь попыталась уцепиться за этот вопрос. - Ты красивая, зачем тебе я?
  - Ты тоже красивая, но почему-то ты продолжаешь цепляться за Барса, как утопающий за соломинку. Пойми - он пройденный этап. Надо учиться жить самостоятельно, без него! - начиная эту фразу с гневом, Ундина закончила ее с нескрываемой усталостью. Ее пронзительные синие глаза устремились на меня, на глазах блуждала легкая, далекая от произнесенных слов улыбка.
  - Ты хочешь. Чтобы я была с тобой? - спросила я.
  - Именно. Тебе теперь стоит побыть одной... Ты ведь не скажешь решительно: "Нет"? - в беспокойстве спросила девушка, опасаясь моего ответа.
  - Не скажу. Но... повремени... не покидай меня, пока не ответишь на вопрос: Кто это мужчина в твоем авто?
  - Это мой друг Нестор.
  - Он старше тебя? Насколько?
  - Разве это столь важно сейчас? - улыбнулась готесса, но было видно, что и она рада смене темы разговора. - Хорошо. Он годится мне в отцы, но он отличный друг! - шутливо завершила она. - Я должна идти...
  - Иди. Но обещай мне, что вернешься. Я бужу ждать.
  Сейчас я была спокойна, я прекрасно знала, что мне делать, меня мало волновало мненье окружающих... Теперь я уснула...
  
  
  8
  
  В шесть часов утра юноши стояли на автобусной остановке - в этот раз они решились обойтись без такси. Подъехал автобус, и они спокойно сели в него. Небольшое путешествие прошло успешно, вопреки начавшемуся ливню, который однако стих ко времени их прибытия в больницу. В гардеробе юноши сдали верхнюю одежду и получили белые халаты, а потом были препровождены в палату к Рине.
  Рина уже проснулась. Она сидела в кресле, тумбочка была отодвинута от кровати и приставлена ближе к девушке. Сизая пелена дыма окутывала, как покрывало, ее хрупкую фигуру, Рина услышала скрип двери и повернула свое изможденное лицо с усталыми глазами на вошедших. Вначале она, как будто, оживилась, а потом узнала визитеров и с досадой отвернулась. Казалось, она ждала кого-то другого.
  - Здравствуйте, - сказала она, не глядя на друзей.
  - Привет, - в один голос произнесли юноши, но Влад, однако, сразу заметил, что им не рады. Он подошел к Рине и взял ее руку в свои. Девушка попыталась вырваться, но потом, верно, решила, что это безразлично - где лежит ее рука, и не стала ее отнимать. Антон подошел к Рине вслед за Владом и забрал у нее сигарету: "Тебе нельзя курить!" - говорил этот его жест. Ирина сверкнула на него глазами, но не проронила ни слова.
  - Мы пришли поговорить, - обратился к ней Антон.
  - Да? Ну так говорите! - в бешенстве ответила Рина.
  - Кто та девушка, что сбила тебя? - это уже был вопрос Влада.
  Когда с медицинского поста ей позвонили, Рина велела не впускать к ней никого, но потом все же поменяла свое решение. Теперь же Влад, как назло спрашивает у нее об Ундине, тогда как она и сама ничего о ней не знает...
  - Ее зовут Ундина. Она готесса, как вы уже, вероятно, заметили. Ей девятнадцать лет. Помните Барса? Так вот, эта та самая Ундина, о которой я уже возможно упоминала. Еще там был мужчина, Нестор, ее наставник.
  Рина подошла к тумбочке, открыла ее и вынула пачку ментоловых сигарет. Антон хотел было возмутиться, но Влад опередил его: "Уже слишком поздно. Она не с нами". Юноши подошли к ней поочередно. Она сидела на подоконнике и пускала дым в раскрытое окно. Влад обнял ее и поцеловал, Рина даже не шевельнулась. Антон хотел было повторить манипуляции друга, но в этот момент девушка оттолкнула его в сторону и выбежала вон.
  
  9
  
  Мой путь прямиком лежал к медицинскому посту, а, следовательно, и к телефону. Зеленый допотопный аппарат с диском стоял на таком же древнем столе из цельного дерева. Лак уже мечтами слез с него, и стол представлял собой довольно жалкое зрелище. Сестер на месте не было. Я набрала номер Барса. Не домашний, мобильный, домашнего я никогда не знала.
  - Да, - раздалось со злостью и досадой на другом конце.
  - Привет, как дела? - я еще не успела договорить приветствие, как меня на полуслове прервал его грубый окрик:
  - Хреново. Не звони мне!!! - он бросил трубку.
  
  10
  
  Когда юноши проходили мимо медицинского поста, они заметили странное поведение своей подруги. Та сидела на стуле, ее тело бил озноб, из глаз катились слезы, но она хохотала. Влад подошел к ней и обнял Рину за плечи, лишь тогда девушка перестала хохотать и зашлась в рыданиях. Потом Ирина сорвала с груди медальон и со всей силы бросила его об стену - в сторону посыпались мелкие звенья серебряной цепочки, а сам кулон распался на две части, показав фотографию, вставленную в него. Это была маленькая цветная фотокарточка Урсулы. Рина в бессилии опустилась на пол. Светлые короткие волосы упали ей на лицо, скрыв покрасневшие от слез глаза. Они уже не пытались помочь... Все было ясно без слов: только что Рина потеряла надежду на возвращение былого счастья, потеряла теперь уже навсегда.
  
  
  
  
  
  
  
  Часть II
  ПОИСКИ НОВЫХ ПУТЕЙ
  
  Глава 1
  Ундина
  
  1
  Очнулась я уже в палате. Надо мной, как и много раз прежде, склонилась Ундина.
  - Да, - было первым моим словом.
  Лицо Ундины просветлело:
  - Я знала, что ты так ответишь.
  Я приподнялась на подушках и поцеловала ее. У Унды был стержень в языке, что делало поцелуй более насыщенным, более опасным, что ли
  Ундина оказалась ласковой любовницей, хорошей подругой, заботливой сестрой. В ее лице я обрела все. Иногда я думала о Барсе, но все мои сомнения завершились, когда подруга принесла мне дневник гота. В нем я нашла многое о себе, слишком много сведений, дабы они могли оставить хоть луч надежды на завтрашний день. Какие-то полувлюбленные строки о глазах, какие-то возмущенные - о людях, вмешивающихся в его жизнь. С последней прочитанной страницей, с последней перевернутой страницей, с последней капнувшей на лист слезой я оторвала прошлое, как рвут фотографии умерших людей, как срывают украшения, подаренные мертвецами, я убила его в себе, чтобы жить дальше, или скорее - выживать.
  Потом начался трудный период в моей жизни, во время которого мать пыталась вернуть меня домой. Она ругала меня, унижала (вернее - пыталась унизить, полагая, что ей это удается). Все возможные и невозможные проклятья обрушивались на мою голову. Иногда мать просто плакала, это действовало немного лучше, но я не хотела менять своего решения. Дома я старалась не появляться: лицей - Ундина и так по кругу.
  Однажды, когда Ундина на время уехала в Москву, мне пришлось остаться в ее доме одной. В один из таких одиноких вечеров мне и приснился этот сон.
  Я, моя мать и какие-то мамины друзья отправились в поход. По дороге у нас сломался фургончик, в котором лежала провизия (то ли колесо лопнуло, то ли ось полетела). Теперь, чтобы починить его, требовались инструменты, которых почему-то не оказалось. Благо, не прошли мы и километра, как перед нами предстал поселок с двухэтажными коттеджными домами. Я с такой уверенностью подошла к двери дома, стены которого были сложены из серого камня, что все последовали за мной. Венчаемый черной крышей, с окнами, закрытыми ставнями, он просто не мог не привлечь моего внимания.
  На стук дверь приоткрыла, удерживая ее на цепочке, женщина в домашнем платье. Ее лица я не разглядела. Она позвала своего мужа, и за ее спиной возник плотный, высокий мужчина с темными волосами. После того, как мы пояснили цель нашего визита, нас впустили в дом.
  Мне определили отдельную комнату на втором этаже. Едва я разложила свои вещи, ко мне не вошел, а скорее вломился 18-летний увалень, точное подобие своего отца. Он не был безобразен, но и не отличался красотой, точно серая, желеобразная масса - таких моя память не запоминает надолго. Избежать его домогательств становилось с каждым днем все труднее, тем более, что все были на его стороне, зачем-то желая без моего согласия составить выгодную партию, то бишь выдать меня замуж. Меня от этого шага удерживало в первую очередь присутствие еще одного юноши, который был красив и сравним разве что с ангелом: длинные, до поясницы, черные волосы, темно-карие, почти черные глаза. В семье его, однако не любили, считали заносчивым и своенравным. Мальчик был на год младше меня, но по его повадкам, манере общения и уму нельзя было предположить его истинный возраст.
  Я пыталась что-либо выведать о принце у своего "жениха", но тот лишь злился и отказывался отвечать. Одной встрече наедине хватило, чтобы сильнее забилось мое сердце, чтобы я поняла, что вот он - принц, но следующий день стал днем нашего отъезда, днем расставания. Я последняя покидала дом. За мной шел мой принц. Я внезапно развернулась к нему лицом, притянула его к себе, поцеловала, как, наверное, перед смертью умирающие целуют, и оттолкнула, и заплакала, и плакала потом весь вечер и всю ночь, до следующего утра, пока нас не отделили от этого дома километры.
  
  2
  
  Пробудившись среди ночи, я все еще помнила вкус губ своего принца - терпкий и вместе с тем сладкий - вкус вишневого ликера или выдержанного коньяка. Через секунду я поняла, почему именно этот запах и вкус ощущала во сне - на тумбочке у кровати стояла начатая бутылка коньяка и конфеты, рядом - гипсовая пепельница, привезенная мною из дома, изображающая собой дракона, обвивающегося вокруг чаши, ныне наполненной окурками.
  Немного поразмыслив, я предпочла остаться в постели. Лежа в четырех стенах и разглядывая мельчайшие трещинки на потолке, я сутками напролет анализировала всю свою жизнь, находя в неудовлетворенности ею особую мучительную прелесть. Поднималась я лишь вечером, выпивала горький черный кофе с лимоном, а потом выходила во дворик где уже к десяти часам никого не было, а днем суетились ребята. Вот лежат в песочнице забытые игрушки: ведерко, лопатка и какой-то и какой-то допотопный трактор, а в нескольких шагах видны следы на клумбе - лишь эти признаки говорили о том, что дом не пустует. Да и свет в квартирах горел, хотя меня эти факты не занимали. Думаю, если бы даже во всем мире осталась лишь я, одна я на всей планете, меня бы это нисколько не огорчило.
  
  3
  
  Стволы деревьев отбрасывали длинные тени, которые ложились на землю, образуя неясные образы. Она почувствовала холодный, как порыв ледяного ветра осенью, приступ страха. А быть может, это и был ветер - на дворе стоял конец октября. Нервно сжав пальцами виски, она остановилась. Оглядевшись по сторонам, она сделала робкий шаг и вошла в полоску света, которую выхватывал из тьмы фонарь, одиноко стоящий посреди двора. Желтый асфальт показал ее, еще более удлиненную тенями, фигуру. Расширенными глазами, с неким необъяснимым первобытным ужасом девушка разглядывала свою тень. Вот она лежит, распростершись, прямо под ней и тянет свои тощие руки к девушке. Вот они прикасаются к ее коже, резким взмахом раздирают плоть и обхватывают, словно тисками, сердце. Рывок, и сердце вынуто, оно здесь, на земле - стоит лишь наклониться - появится надежда на свет, на будущее, на радость и просто на жизнь, но... Рине слишком трудно этого сделать, слишком трудно побороть лень. Печально она наступает на воображаемую картинку и идет дальше, сжав кулаки. Острые ногти впиваются в ладони, но ей это безразлично. Из глаз текут слезы, но... ночь, и никто не видит. Часто в такие моменты девушка видела картины из прошлого.
  Вот она, пятилетняя девочка, играет возле своего дома с подругами в резиночку. Яркий свет, веселые цвета, юные детские лица, задорные улыбки и забавные хвостики с бантами. Масса дел, которые требовалось выполнить за день: поиграть, сходить на речку, в которой добродушно плескалось солнце, навестить бабушку, у которой Ирочку уже поджидали пышные пирожки с повидлом и ватрушки, все такие румяные и золотистые, так и просились в рот! Или вот еще: речка, мальчишки и девчонки лежат в ряд на одном покрывале и загорают, подставляя солнцу щуплые тела. Ира среди них. Потом с визгом, гамом, хохотом и брызгами все бросаются купаться. Прохладная вода, хорошо прогретая лишь на поверхности, песок, рассыпающийся под ногами, давали ощущение, что они находятся на море. "В Крыму", - всегда добавляла Ира, ведь там жила ее бабушка, мама отца.
  Школа, быстро пролетающие занятия, игры на переменах, беспорядок, шум и гам в коридорах. Дежурные с красными повязками на руках. Неуклюжая директриса с красным лицом и такими же пламенными речами на собраниях. Добрые учителя, которые любили ее, Ирину, как девочку прилежную и воспитанную.
  Потом экзамен. Огромная толпа желающих стать обладателями гордого звания "Лицеист", и она среди них. Ее приняли, она победила всех и саму себя. Более ее ничего не связывало с ненавистным городом, населенным людьми, ее ненавидящими. Пытливый ум добивался того, чего впоследствии не смогло достичь растерзанное сердце. Выбившись в хорошие ученицы, девочка радовала учителей и родителей добрым, задорным смехом и блестящими, живыми глазами.
  Шли дни, надежды не сбывались. А она так верила, искала, ждала чего-то светлого и такого близкого! Искала своего принца, а его не было. Проходили мимо юноши, такие разные, такие красивые и желанные, и... хотелось остановить, схватить за руки, целовать, заполнить серую пустоту в груди. Утекали дни и ночи, проходили недели, месяцы; промчались два года в лицее, а Ира все была одна. И надежды пропали, но радость и живость еще остались, она жила собой и друзьями, которых становилось все меньше.
  Очнувшись от воспоминаний, Рина огляделась. Где она? Все ее чувства были погружены в прошлое... Передернувшись от мерзкого холода, девушка запахнулась в длинный черный плащ и улыбнулась. Светало. Месяц все еще светил, но на востоке заалела полоска красного света, за ней тянулось солнце, как верный раб за госпожой, более красивой, но такой слабой... Оно породило себе кумира и верило в него. Потянувшись, Рина нащупала в кармане пачку сигарет. Через несколько минут плотный столб дыма втянул ее в себя. Сзади кто-то подошел и опустил руку ей на плечо. Медленно, как бы нехотя, Ирина обернулась, и ее глаза округлились в изумлении.
  
  
  Глава 2
  Нестор
  
  1
  
  Передо мной стоял человек в черных кожаных штанах и балахоне с капюшоном, доходящим ему до голенищ высоких сапог со шпорами. Руку он не убирал и все продолжал смотреть в мои глаза. Его собственные глаза под стеклами затемненных очков в черной, тонкой оправе, сузились и смотрели из-под черных, вразлет бровей с подозрением и даже, пожалуй, с презрением, будто не он, а я посмела нарушить его спокойствие. Руку он все не убирал.
  Я стояла, затаив дыхание. Мои глаза, вначале настороженные, заблестели и я внезапно поняла.
  - Ты - Рина, - утвердительно сказал мужчина.
  - Да, - тихо ответила я.
  - А я Нестор. Меня прислала Унда. Сказала, что ты страдаешь. Поведай мне все, я не расскажу ей, но помогу тебе. Надеюсь, мы станем друзьями.
  Осторожно взяв в свою большую ладонь мою руку, Нестор повел меня в квартиру наверх. Усадив меня в кресло, он налил мне кофе и накинул на острые плечи теплый плед красного цвета. Веки мои дрогнули, и я закрыла глаза. Сколько я проспала - не знаю, но, проснувшись, я увидела Нестора, сидящего на стуле, прямого, как палка, взирающего на меня черными, бездонными глазами. Я опешила. Едва заметно улыбнувшись, мужчина сделал шаг мне навстречу и легко, как пушинку, поднял меня на руки. "Чего ты хочешь?", - едва не сорвался с моих губ вопрос, но я поняла, что он несущественен, не нужен. Я слышала стук сердца в его груди и верила ему, и знала, что поможет.
  Нестор поставил меня пол и произнес:
  - Расскажи мне все, моя дорогая. Расскажи мне все.
  - Хорошо. Вот только... с чего начать?
  - Начни со встречи с Ним.
  - Ты и о Нем знаешь?
  - Знаю. Унда...
  - Понятно, это ведь она тебя ко мне прислала.
  - Да. Говори, - не терпящим возражений тоном, отчетливо проговаривая слова, сказал седовласый мужчина.
  - Когда я его встретила, я была веселой, добродушной, хотя и несколько резковатой панкушей в кедах и широких штанах. Он смотрел на меня снисходительно. Я ему нравилась, но после второй встречи телефон был выключен - я стала не нужна. Полмесяца я мучилась: не спала, не ела, да и не хотела ни того, ни другого. Глаза потухли, жизнь закончилась. А на последнем, слезами и кровью вымоленном у него свидании он объяснил, что на меня у него не хватает времени, что я не та, кого бы он хотел видеть рядом с собой. На время мне стало лучше. Я ему не нужна? - Что ж... не надо. Но потом оказалось, что не могу жить без него. Что все угасло вместе с ним. Хотела покончить с собой, но зачем-то спасли, хотела убить его - и не дали. Хотела погибнуть под колесами, но Ундина...
  - Да, ты меня тогда напугала, Рина. Я все ставил ставки: выживешь - не выживешь, и выжила, однако.
  - Выжила. Только Ундина смогла меня спасти. Я ее люблю.
  - Так ли это? Разберись сама в себе.
  - Да... - неуверенно ответила я. - Я ей нужна, она нужна мне.
  - Это ли любовь? Вспомни, что ты ощущала, когда видела Барса. Вспомни, каково тебе было, когда он прогнал тебя. Вспомни и сравни. Ты поймешь.
  - Я люблю Его...
  - Вот и все, ты все сказала. Но ты должна жить - смерть не лучше, я видел, мне показали.
  - Но смерть и не хуже. Объясни, почему я должна мучиться?
  - Позже объясню. Смотри, кто пришел.
  
  2
  
  На пороге стояла Ундина. Черные волосы и плащ оттеняли белоснежное платье. Тонкие перчатки и туфли на 10-сантиметровых шпильках подчеркивали грацию и красоту изысканно худых рук и ног. За четко очерченными черной помадой губами сияли неестественно белые, жемчужные зубы. Такие белоснежные, как едва выпавший снег, как слоновая кость и как белки ее же глаз, еще более выделяющиеся на фоне черных век. Но девушка недолго стояла в дверях. За секунду сменилась суровость на радостное нетерпение, Ундина преодолела расстояние, нас разделяющее, и, заключив меня в объятья, впилась в мои губы в поцелуе. Нестор заметил мое замешательство, заметил, как я пыталась отстраниться, заметил тревогу в глазах своей дочери. Ему было, конечно же, жаль Унду, но он не хотел делиться. Ему была нужна молодая ученица. Дочь же, несмотря на свой мрачноватый вид, имела слишком светлую, чистую душу. - Нестор не даст ей улучшить Ирину, вернуть ее к свету.
  Ундина отпрянула назад на полшага и недоверчиво, исподлобья посмотрела на меня. Предвосхитив ее вопрос, Нестор схватил ее за локоть и, прошипев что-то, по-видимому, очень важное ей на ухо, утянул в другую комнату.
  Я в изнеможении опустилась на стул, потом взяла в руку телефон и позвонила единственному человеку, который мог помочь мне: Настя звала номер Барса...
  
  3
  
  - Что ты ей сказал? - истерично завопила Ундина. Нестор даже и не подозревал, что дочь может так переживать. Что же такое скрывала в себе эта девочка?
  - Я убедил ее, вернее, доказал ей, что она тебя не любит. Ей нужен Барс.
  - Кто тебя просил? Я поговорю с ней сама... - девушка развернулась и хотела было повернуть ручку двери, но отец силой держал ее руку. Заглянув в ее зеленые глаза, прошептал:
  - Я помогу ей, а потом верну ее тебе. Ты мне веришь?
  - Да, - сказала против своей воли дочь, но, даже понимая, что лжет, не могла сказать правду. Слишком силен был Нестор. Девушка осталась стоять у двери, а отец вышел в коридор, хотя и не прикрыл дверь за собой. Таким образом, Унда могла видеть все.
  
  4
  
  - Ты хотела узнать, чем хуже смерть?
  - Да, - безразлично ответила я и только сильнее сжала рукой трубку.
  - Что это?! - в гневе и испуге вскрикнул Нестор, указывая на лист бумаги с записанным на нем номером.
  - Телефонный номер Вадима.
  Нестор схватил листок и взглядом поджег его. Пепел упал на пол, подобно снегу. Я даже не подняла головы.
  - Тебе все равно?
  - Да...
  Мужчина обнял ее.
  - Ты готова принять истину?
  - Да... Не сомневайся.
  - Тогда ты должна пройти проверку. Убить.
  - Кого?
  - Да вот, хотя бы того парня, - он направил палец с массивным красным камнем в потускневшей золотой оправе на горсть пепла.
  - Хорошо. Приведи его сюда.
  Нестор щелкнул пальцами, и пепел восстановился в лист бумаги, лежащей, как прежде, на столе.
  "Звони!", - прикрикнул он, и я повиновалась. Гудок, еще гудок... - Нет, не слышит... Еще гудок... Поднял трубку... Его голос...
  "Говори", - глазами приказал маг. И как говорили его глаза... Черный огонь так и лился, простирал свои руки ко мне...
  - Я хочу, чтобы ты приехал, - и я назвала пустырь недалеко от дома любовницы. Взамен я получила поощрительное прикосновение руки к вздрагивающей жилке на шее.
  - Хорошо. Кто ты? - нет сигнала. В недоумении Барс опустил трубку. Его подруга живет там. Но это был не ее голос... Однако где-то он уже слышал эти просительные интонации, выраженные как приказ. Он придет, что же.. Только так можно будет узнать все, а если они обманут, пусть пеняют на себя.
  А в прихожей Нестор все еще не ослабил своих объятий.
  - Ты справишься, детка... - эти слова заставили меня вырваться и влепить старику пощечину. Ундина взвизгнула, а Нестор прошипел:
  - Я могу называть тебя, как хочу, детка, - и он выделил последнее слово так, что я закусила губу, чтобы не расцарапать ему лицо в кровь.
  
  5
  
  - Здравствуй, Барс.
  Юноша вздрогнул и обернулся. В его глазах попеременно отразились удивление, злость и, наконец, испуг. Он понял, что его ожидает нечто злое, хуже, чем он видел до сих пор. Перед ним стояла девушка из ночных кошмаров, которую он с таким трудом исключил из своей жизни, и вот она опять здесь. Короткие светлые волосы треплет ветер, губы сложены в презрительную улыбку и лишь глаза такие же - любящие, надеющиеся, ждущие... В них, как в тот, последний день, стояли слезы. Она смотрела, не отрываясь, тоскливый стон был готов сорваться с ее побледневших губ.
  - Привет, - заставил себя выговорить Вадим.
  - Ты уже догадался, что я позвала тебя? - боль в голосе и тяжесть, с коей она отпечатывала эти слова, как некая гиря, падающая со звоном на пол...
  - Да. Вначале я думал, что звонила Ундина...
  - Она была против замысла. Нам с Нестором пришлось дать ей успокоительного.
  - Что?! - неподдельное недоумение и испуг ударили в этих словах. И я поняла, что ничего не выйдет. Я хотела уничтожить своего обидчика, но я не учла, что это будет так трудно, невыносимо трудно. Заведя руку за спину, я извлекла нож и показала его Барсу:
  - Видишь? - это может соединить нас... - грустно и больно было произнесено это.
  - Да, - Барс успокоился и дотронулся до стали.
  Я подошла вплотную и занесла руку над беззащитным, нервно бьющимся сердцем любимого, и рука моя опустилась, слезы хлынули из глаз, и я упала у его ног. Хлопья снега, прикрывшие землю несколькими минутами раньше, впитали в себя капли крови, как некие стеклянные бисерины. Урсула продолжал стоять в той же позе. Кровь полилась на его ботинки, как и всегда, тщательно вычищенные, натертые до блеска. Устремив зеленые, болотные глаза туда, вниз, юноша растерянно улыбался, не зная, радоваться ему или грустить.
  В тот же миг из зарослей кустарника выскочил всклоченный седовласый мужчина в черном плаще.
  - Мерзавка! - закричал он что было силы, но увидел, что девушка не слышит его, опустился на колени и, разорвав черный балахон на ее груди, открыл узкую полоску раны, из которой сочилась кровь.
  Он приложил свою сухую ладонь с заостренными ногтями на порез. Прежде чем кровь с громким шипением испарилась, ладонь его впитала в себя капли крови, превратившись из белой в пурпурную. Нестор убрал руку - раны как не бывало.
  Я открыла глаза. Я лежала на руках у мага, его глаза метали молнии. Я попыталась отклониться, но пронзительная мысль проникла, минуя речевое оформление, прямо в мой мозг: "Какого черта ты не убила его? Это был твой шанс!" - рокотал он, при этом из его рта не вырвалось ни звука.
  - Я не смогла. Я люблю его, - я отвернулась, чтобы они не видели моих слез. Так как последние слова были высказаны вслух, Урсула услышал их и рассмеялся. Нестор упорно молчал, у него внутри все закипало, он не мог понять поведения своей подопечной, потому что он любил лишь однажды. Как давно это было! Сейчас ему минуло столетие, выглядел он лет на 45, если не считать седых волос и глаз, в которых отражалась прожитая жизнь. Ему было тогда 20 лет. Он был молодым, черноволосым и черноглазым юношей с пылким сердцем, своими светлыми мечтами и надеждами, маленькими радостями и честолюбивыми замыслами. Она была старше. Рыжеволосая роковая красотка игравшая с ним на протяжении 5 лет. Кроме него у девушки было еще с десяток мужчин разных возрастов и материальных состояний. Потом Нестор переехал в другую страну и потерял связь с любимой. Он переживал, она даже не заметила его отсутствия. Место симпатичного юноши занял другой не менее симпатичный, но более сговорчивый.
  Так Нестор приобрел прекрасный опыт в любви и решил, что ее нужно исключить из жизни, изничтожить полностью, раз уж невозможно подчинить. Много любовниц было у него, но ни одна не задерживалась на срок, больший, чем неделя. Ундина была его приемной дочерью. Он хотел передать ей свои знания, но девушка оказалась слишком честной, неспособной на ложь. Теперь же что-то в нем изменилось, и он чувствовал ревность к этому зарвавшемуся юнцу. "Но посмотрим, кто еще выиграет эту схватку!". Нестору всенепременно нужно было отвоевать сердце Рины, ее жизнь, спасти ее, чтобы получить взамен благодарность, доверие и, возможно, нечто большее, нежели дружба.
  
  6
  
  Оттолкнув его руки, я встала и, пошатываясь, побрела к дому. Нестор поспешил поддержать меня за плечи, но я вновь оттолкнула его и лишь ускорила шаг. Саднило в горле и невыносимо болело одно из ребер - срастающаяся кость зудела, и пульсировали разорванные мышцы, но я не хотела пользоваться его помощью, он и так в достаточной мере науправлялся мной. Меня захлестнула такая волна ненависти ко всему живому, что кулаки стали липкими от выступившей на ладонях крови, сочащейся из мелких ранок. В таком состоянии я была, когда дверь открыла вконец перепуганная Ундина.
  - Рина? Что с тобой? - в этом возгласе были обида, жалость, желание помочь и самоотверженная любовь.
  - Все в порядке, - процедила сквозь зубы и отбросила непокорную прядь волос с лица.
  За моей спиной стоял Нестор. Глаза Ундины нашли глаза отца и послали сигнал: "Что произошло?" - "Ничего не вышло, радуйся! Ты ведь этого хотела??!" - если бы эти слова были произнесены вслух, я бы сломалась: забилась в истерике, заплакала бы или захохотала, как безумная, но только не продолжала бы все так же безмолвно стоять, остервенело глядя на картину напротив двери: Усталая женщина стоит, опершись о посох. Длинное платье запылено и оборванно, глаза закрывает окровавленная повязка. А перед ней тропа разветвляется. Одна ведет в лес, другая - к озеру, но исход один - смерть. И женщина каким-то образом знает об этом заранее, несмотря на обезображенные, ничего не видящие глаза, и остается на своем месте, где не нужно двигаться, думать и страдать. Проходят мимо люди, один погибают, упав в пропасть, другие - утонув. Женщина тоже умрет, но безболезненно. Просто в один миг легкие перестанут дышать, и сердце остановится, и прозреют на миг очи, чтобы потом погаснуть навеки...
  Проходили минуты, о чем-то говорили отец и дочь, а я все стояла, не в силах совершить ни одного движения, ни один мускул не дрогнул на моем застывшем лице. Я почувствовала прикосновение ласковых губ к своей щеке и обернулась. Ундина стояла, прижавшись ко мне всем телом и неуверенно улыбаясь. Но надо было заканчивать со ступором. Я холодно, с остервенением рассмеялась, Нестор поддержал меня, и лишь Ундина, услышав мою фальшь, отшатнулась.
  
  
  Глава 3
  Ноябрь
  1
  
  Кое-как жизнь вошла в свою колею. Куда-то пропал Нестор, ни я, ни Ундина не знали, где он и что с ним, что он затевает и скоро ли вернется. Я полагала, что отец ничего не сказал дочери, Ундина же наверняка знала, что Нестор не привык посвящать в свои планы никого, будь то даже его любимая.
  
  2
  
  Ундина сразу увидела и поняла все по обеспокоенным, плотоядным глазам мужчины, скользящим по ее подруге. Ей было неловко высказать свои наблюдения Рине. Почему-то при отце ей становилось тесно, душно, куда пропадала вся ее уверенность в себе? Весь лоск стерся с ее лица, и перед Риной предстала такая же растерянная, как и она сама, девушка, а ведь ей не нужна была подруга, ей нужен был защитник. Так, сама еще не зная этого, девушка сделала свой выбор. Ундина должна уйти с ее арены...
  
  3
  
  А тем временем все шло своим чередом. Ундина, как прежде, работала в тату-салоне, я ходила в лицей. Со мной, как и прежде, проводили воспитательные беседы по поводу несоответствия моего внешнего вида нормам лицея. Идущие мне навстречу опускали глаза, не желали приветствовать меня и недавние друзья. Возвращаться в дом Ундины мне не хотелось, в свой дом - тем более. Адреса Нестора я не знала, телефон безнадежно молчал, а сердце тоскливо сжималось при любом напоминании о Вадиме.
  Дождь часто сменялся снегом, а плащ на моих плечах не сменило пальто, и шапка не прикрывала голову. В беседке, голой и сырой, а некогда увитой плющом, я проводила долгие студеные вечера, а иногда и ночи. Разговоры о жизни с самой собой, долгие споры с темнотой, бесконечные слезы, застывающие на лице и стихи... Грустные, мерзкие, ненавидящие, обожающие... Ложились на листы бумаги. Я выводила их тупоносым ботинком на снегу, писала мелом на асфальте, и эти строки кричали, умоляли, просили о пощаде, но мир был все так же жесток. Мне требовалось лишь внимание и признание, но вокруг было слово "Нет" и безразличные, пустые глаза прохожих.
  А однажды... В середине ноября ночью мой телефон забился в истерике от звонка. Пришло сообщение от... Руки мои дрожали от волнения, пальцы, умоляющие его потерпеть, повременить, обождать, не слушались. Я наконец смогла прочитать строки: "Я глотнул кучу таблеток и запил все двумя стаканами валерьянки". "Это Влад. Влад. Влад, Влад. Это Влад", - выстукивало сердце, а руки моментально отыскали нож. Кровь текла медленно по руке, медленно, так медленно... Слезы текли быстрее. "Мне плохо... Болит сердце, живот... Тошнит... Морозит... Как все больно... Как глупо..." - это были последние его слова, а потом молчание, длившееся три дня, за которые я похудела так, что сквозь кожу начали проступать кости. Не осталось сил более бороться, жить, любить... А потом... Как луч света: "Все хорошо. Как ты?", и все опять встало на место, только - шрамы на руках и еще кусок замершего в последнем крике сердца...
  А на дворе конец октября. Ундина все говори и говорит о предстоящем дне рождения, ее просто не остановить, она - само движение и оживление. Она немного приободрила даже меня. Вместе мы составляли меню, списки гостей, в которые могли попасть лишь избранные, перебирали всевозможные старинные украшения для дома, готовили костюмы. Просидев так несколько вечеров, Ундина внесла гениальное предложение - пойти в клуб в ночь на Хеллоуин. Я согласилась.
  В день накануне 30 октября шел холодный дождь с градом. Мне совсем не хотелось выходить из дома, но Ундина была настойчива. Теперь мы черпали сапогами воду из огромнейших луж, растекшихся по асфальту, и я проклинала судьбу и сумасбродство подруги. Однако то, что ожидало меня в дальнейшем, компенсировало все: в шикарном магазине, на который в своей прежней жизни я могла смотреть лишь издалека, два манекена демонстрировали предназначенные нам с Ундиной платья, сшитые на заказ. Белое вышитое серебряной нитью, будто бы несколько сот пауков плели свою паутину для этого наряда... Черное мягкими складками падало на пол. Длинные рукава, стоячий воротник и струящаяся накидка с капюшоном... - я улыбнулась.
  
  4
  
  Наше появление было ознаменовано поворотом множества голов... устремленными на нас бельмами глаз, сверкающими белыми лицами в неоне болезненных лучей... Мы держались за руки - причудливое переплетение белого и черного, добра и зла, ненависти и нежности... Мы поражали, сражали, убивали, удивляли... Ни одно существо не произвело бы столь колоссального впечатления, как шествие Черной вдовы и Покинутой невесты...
  Должно было включиться во всеобщее веселье - я разыскивала глазами зеленые болота его радужек, черные провалы зрачков и блеск длинных волос... Я все еще хотела его видеть... Мне все еще было, что ему сказать, о чем умолять... Меня, кажется, приглашали на танец, я неизменно отвечала: "Нет". И вот, я увидела, нет, я услышала, нет, даже - почувствовала Его... Позвал меня в круг, я отказалась, теперь - следом, теперь: "Барс!", но - не он... Не его глаза, не его удивление... Он и не удивился бы, я думаю... Я сбивчиво извинилась, спряталась в каком-то темном углу. И оттуда наблюдала за своей спутницей, кружащейся в объятиях рыжей "ведьмы". Та ласково приникла к уху Ундины, и белозубая улыбка моей подруги была лучшим ответом на ее страстный шепот. Я медленно поднялась и, отделившись от тени, выскользнула через заднюю дверь в холодный осенний дождь. Я не захватила с собой плащ, плечи едва ли грела тончайшая шелковая накидка. Из ближайшего телефонного автомата я пыталась дозвониться до Нестора, набирала раз за разом его номер - дрожала рука, не попадая на нужные кнопки... Я несколько раз слышала голос, но не его голос, голос чуждый, незнакомый... А Нестора не было дома... Опять у Ундины... Опять в клетку...
  Неохотно и медленно открывая дверь, зажигая свет в прихожей, я уже ощущала чье-то присутствие... Чья-то узкая холодная ладонь, легла на мою дрожащую от еще не покинувшего меня холода руку, и свет так и не загорелся, не осветил лица подошедшего сзади человека. Его губы шептали мое имя, его руки ласкали мое тело...
  Доли секунды потребовались незнакомцу из мрака, чтобы высвободить меня из плена черного корсета, мягкие настойчивые руки отнесли меня к постели...
  Я узнала, кем был мой ночной гость, когда вспыхнула под потолком лампа, и когда в комнату вбежала Ундина.
  - Нестор! - ею в данный момент, да и много раз прежде, была забыта его опека, его отцовство... Сейчас перед ней стоял человек, укравший у нее любовь. Я откинула одеяло и встала посреди комнаты, в круг от люстры... Я смеялась, и изгибала тело... и опять смеялась...
  - Ради этого, ЭТОГО вы готовы убить друг друга? Одумайтесь, друзья мои... Пожалуй... я здесь лишняя, - я хотела уйти прочь, не разыскивая одежду, находясь в экзальтации впавшего в транс спирита, но Нестор удержал меня за руки и вытолкал прочь Ундину. Ожег меня взгляд ее неземных, печальных глаз. "В последний раз я вижу ее. В последний раз...". Я не остановила Ундину, не побежала следом. Я знала - ее уже ничто не остановит.
  
  5
  
  На следующий день я обнаружила, что нахожусь в квартире одна: ни Ундины, ни ее приемного отца не было. Несмотря на охватившее меня смятение, я нашла в себе силы пойти в прихожую, к телефону...
  - Слушаю, - раздался заспанный голос на другом конце провода. Находиться в постели в полдень для Нестора было обычным явлением, и теперь он возлегал на своем ложе с полузакрытыми глазами.
  - Нестор, твоя дочь у тебя?
  - Нет... А в чем дело?
  - Ее нет сейчас, и не было всю ночь.
  - Я еду.
  Когда через полчаса он вошел в квартиру, я сидела на полу у телефона, обхватив колени руками. Я указала рукой в направлении кухни. Ни слова. Вернувшись, Нестор молчал некоторое время, потом обнял меня за плечи и, заглянув в мои глаза сказал: "Мы ни в чем не виноваты. Запомни!".
  Я истерично засмеялась, боясь, как бы смех не перешел в слезы:
  - Да-да... Мы ни в чем не виноваты. Просто вчера мы убили человека. Я больше не могу так...- я рванулась к двери - меня вновь схватили железные тиски - его руки.
  - Что значит: "Больше не можешь так"?
  - Я пойду домой. Как, по-твоему, можно обитать в одной квартире с призраком своей лучшей, да и, что уж скрывать - единственной подруги. Вставать и ложиться, зная, что она умерла здесь, и что я тому виной?
  - Поехали ко мне.
  - И к тебе я не поеду. Мы вместе ее убили. Пусти! - я схватила джинсы, балахон и выбежала из квартиры на лестничную клетку. Вслед за мной вышел Нестор с черной шубой в руках. Он накинул ее мне на плечи со словами: "Ей она больше не понадобится" и захлопнул дверь. В абсолютном молчании мы спустились по лестнице, не глядя друг на друга. Нестор вызвал мне такси и вернулся в свою квартиру, где в первую очередь сообщил по телефону 02 о самоубийстве своей приемной дочери.
  
  
  Глава 4
  "Будь я ведьмой..."
  
  1
  
  Я открыла дверь своим ключом и вошла в дом. Пахло свежеиспеченными блинчиками, теплом, уютом... Сбросив шубу прямо у двери, я вбежала на кухню. Мать была удивлена, когда я бросилась ей на шею, не в силах удерживать слезы.
  - Что произошло? Что произошло? - задавала она один и тот же вопрос, гладя меня по волосам. Я молчала. Что я могла сказать?
  Отец как будто вовсе не заметил моего отсутствия, в крайнем случае, не обмолвился о нем ни словом.
  Несколько дней прошло спокойно. Потом раздался телефонный звонок. Мама сказала: "Звонит учитель".
  - Да, учитель... - я была взволнована, более чем. Закрыв дверь в комнату, я приложила трубку к уху.
  - Похороны завтра на кладбище, которое неподалеку от твоего лицея... - Нестор положил трубку. Я рыдала, билась в истерике... Никакие вопросы не заставили меня проронить хотя бы одно слово - слезы лились по щекам, а сердце теперь молчало - не сердце - камень.
  
  
  2
  
  Солнечные лучи пронизывали кладбище насквозь, на голую землю, кое-где едва прикрытую бурой травой и полусгнившими листьями, отбрасывали тень многочисленные памятники и простые деревянные кресты. Этот день я могла бы воспринять, как предательство природы, если бы не моя полнейшая апатия. Равнодушие, с коим я осматривала притихшую, приунывшую толпу, заставляло друзей и дальних родственников погибшей осуждающе-пристально обыскивать меня глазами - их поражало кажущееся отсутствие печали во мне. Все оставалось, как прежде, только глаза, кажется, умерли вместе с подругой. Я пыталась спрятаться от любопытства толпы под просторным капюшоном длинного плаща, но меня каждый раз отвлекали, задавая одни и те же надоевшие уже вопросы: "Как вы относились к погибшей?", "Как объясняете ее уход из жизни?", на которые я либо отвечала молчанием, либо разворачивалась и уходила все дальше - туда, где пока не было бесчувственных репортеров, почувствовавшие в смерти сенсацию, как чуют за версту смерть стервятники.
  Внезапно все собравшиеся возликовали, забыв о том, где они находятся. Свист и гвалт, поднявшийся среди относительного спокойствия кладбища, заставил меня поднять голову, дабы оценить ситуацию.
  Подъехала машина. Черный лимузин, из которого выбралась пара рабочих с узким, задрапированным черным шелком гробом. Гроб был опущен у кучи серой, просушенной ветром земли, и все про него тут же забыли: взгляды обратились к Нестору, выходившему из машины. Постаревший и заметно осунувшийся, он стоял, прижимая к груди древний фолиант библии. Маг был одет не по погоде: длинные белые одеяния, доходящие ему до пят, не сохраняли тепло, а седые волосы трепал ветер.
  Я поежилась: погода изменилась с приходом некроманта, скрылось за вершинами дерев солнце. В толпе возникла суматоха, Нестор о чем-то расспрашивал наиболее прилично одетых дам и господ. Те отвечали сбивчиво и указывали в мою сторону. Прятаться далее было бесполезно, но я не поднялась: я не хотела, чтобы эта встреча состоялась на глазах у любопытной публики.
  Я уже мысленно подготовилась к приходу Нестора, но когда тот опустил тяжелую худую руку на мое плечо, я привычно вздрогнула и обернулась. Черные, глубоко посаженные глаза смотрели на меня в упор, и это пугало, как и все, что было с ним связано. Сейчас он смотрел из-под побелевших бровей с долей неудовольствия и укора:
  - Зачем ты прячешься от меня? - внезапно севшим голосом спросил он.
  - Я не хочу тебя видеть.
  - Но хочешь узнать?
  - Хочу.
  Этот странный диалог завершился тем, что Нестор подхватил меня на руки и понес через толпу к машине. Его как будто не занимало, что все фотографии, сделанные сегодня на похоронах, уже сегодня попадут на первые полосы газет.
  Едва за нами захлопнулась дверца лимузина, Нестор произнес:
  - Я проник в самую суть нашей культуры. Теперь я знаю страх. Если хочешь жить - уходи...
  - Я не уйду, да и ты сам заметил, что я хочу знать. Знать, слышишь? - на повышение тона обернулся водитель. Нестор проделал какие-то пассы в воздухе, и тот отвернулся, как ни в чем не бывало, а может это и не пассы были, а выработанный до рефлексов стандартный набор жестов, сложившийся между хозяином и подчиненным. Тогда у меня не было времени и сил разобраться в происходящем.
  - Да. Мне уже задавали этот вопрос, но потом предали.
  - На зле, предательстве и боли близких лежит основа нашего пути - мне жаль тебя, но ты виновата сама. А потом ты тоже станешь такой.
  Во мне взбунтовалось что-то, последний отголосок меня прежней: "Остановись! Они ненавидят всех людей вообще! Остановись!", но вместо этого я произнесла:
  - И что мне сделать, чтобы стать одной из вас?
  Вопрос потонул в шуме гравия, насыпанного на дорожку. Маг молча вышел, на ходу бросив шоферу: "Промплощадка. Довези побыстрее".
  
  
  3
  
  Дома меня ожидало сообщение, оставленное на автоответчике: "Первый шаг тебе еще лишь предстоит, а пока - одно испытание. Твое домашнее животное должно пропасть... Совсем".
  Ужас, вот что охватило меня, но... Я смотрела на пушистый комочек шерсти с голубыми глазами, и в душе боролись жалость к ней и жажда крови. Прижав ее тонкое, мягкое и гладкое тельце к себе, я поглаживала ее по голове и, тихо убаюкивая, плакала, придумывая наиболее простой способ ее убийства. Чтобы несколько развеяться, я пошла в лес, на свежий воздух, который не облегчал мук. Сердце, колоколом на церковной башне, выбивало похоронный звон, а не столе, ехидным электронным почерком: "Испугалась?".
  А после лезвие окрасилось в алый. Довольство собой и радость от убийства сполна искупили последующие две недели, полные кошмаров, в которых любимая кошка с распоротым животом внезапно обращалась к толпе человеческим голосом, обличая меня, что обязательно должно было обратиться изгнанием или наказанием. Но первые впечатления схлынули, кошмары прекратились, и я осознала, что обязана получить за содеянное хоть какой-то минимум информации.
  - И чего ты теперь ожидаешь от меня?
  Ответ пришел в смс-сообщении - почему-то некромант упорно не хотел говорить с глазу на глаз со своей ученицей. Все былые теплые отношения, связывающие меня с ним, погибли вместе со смертью Ундины, на смену им пришло злобное его мной помыкание и мое, не скажу, что совсем уж безропотное, подчинение.
  - Запомни свои ощущения. Стремись достигнуть их без жертв. Аффект - главное состояние мага.
  Следующий день оказался понедельником, и я ушла, оставив телефон, несущий смерть, дома. Однако обрести спокойствие не получилось и в стенах лицея, казавшегося прежде крепостью. Встречая старых добрых знакомых, я кожей чувствовала отчуждение. Я была им непонятна, а следовательно - не нужна. На сцене для меня не осталось места, и решила уйти, спуститься вниз, в глубины театра, где царит жизнь. Настоящая, не наигранная. Мне нужны были власть, сила, обожание или смерть того, за чью любовь я отдала бы золотые прииски Америки и все алмазы Сибири. За него я могла бы убивать и дарить свет. Одно его слово - и вновь к ногам, стать рабыней, но вечно быть с Господином, с Богом. Куда-то подевались гордость, и стыд, и страх... Все исчезло, осталось лишь гнетущее чувство необходимости его присутствия.
  Единственный верный выход мог быть подсказан лишь Нестором. Я взяла в руки телефон.
  - Да, - будничный ответ Мастера показался мне убийственным. В нем чувствовались мощь и сила. Не обладая ею в полной мере, я теперь могла чувствовать ее, и еще я поняла, что он услышал в молчаливо насторожившейся трубке мое прерывистое дыхание и все разгадал:
  - Ты боишься? Сможешь ли ты, такая слабая, пройти через то, что не сломило меня?
  Я молчала. Этот ответ должен был решить все, хотя на самом деле все уже было решено внутри. Все непримиримые разногласия были приведены к единой точке, но ответ не мог сойти с похолодевших губ.
  - А ты не верила. Я с самого начала знал, что ничего не выйдет. Пока, детка...
  Я в гневе сжала кулаки:
  - Я не сдамся так просто. И не называй меня так никогда более! Если тебе нужна уличная девка - ты обратился не по адресу.
  Спокойный голос Мастера прервал меня на полуслове:
  - Как ты смеешь так обращаться к Наставнику?! Самое главное - беспрекословное подчинение и уважение.
  Во мне все взбунтовалось и рвалось теперь наружу:
  - Что?! Зачем вся фальшь? Раньше ты не был таким... - еще бы ему не быть, ведь я ему ранее не принадлежала - теперь я была в его власти.
  - Перестань бунтовать, детка! Ты все же сильнее, чем мне показалось вначале.
  Меня будто ушатом холодной воды окатило. Зачем так грубо и... гадко? Какой-то частью своего естества я уловила: "сильнее, чем я думал", и это согрело душу, разбитую вконец предательством того, кого считала если не отцом, то одним из лучших, ближайших друзей.
  А еще через минуту я обнаружила себя сидящей на полу и сжимающей в руках трубку телефона и слушающей короткие, жадные до моего страха гудки.
  
  4
  
  Отложив телефон в сторону, я поднялась на ноги и направилась к входной двери. Металлический замок, серебристая краска с которого частично слезла, частично еще некоторыми островками льда во время половодья осталась наряду с ржавчиной, выедающей железо изнутри, недолго оказывал сопротивление моим дрожащим рукам. Наконец, раз щелкнув, язычок отъехал в сторону, и дверь распахнулась наружу, подхваченная порывом ноябрьского ветра. Я вышла на крыльцо и постояла на улице у дома с поросшей мхом крышей и растрескавшимся фундаментом. Внутренний двор, похожий на лес от переплетения стволов невысоких деревьев и ползучих кустарников... По другую сторону двухметрового забора из теса высились древние липы и огромный клен, чьи голые ветви тянули сучья к небу, умоляя злой ветер перестать гладить их холодными пальцами ненависти и тленья. Минуя дорожку, вымощенную красными камнями, я подошла к серой калитке с ржавыми потеками, протянувшимися от вместительного почтового ящика без дна до земли и напоминающими о каком-то старинном, однако никем не забытом и хранимом в страшной тайне преступлении. Я ощупью нашарила в связке ключей тот, которым эту дверь можно было открыть, вставила его в замочную скважину и толкнула дверь от себя.
  Меня нисколько не удивил лимузин, притормозивший прямо передо мной. Дверь справа от водителя отворилась, и Нестор, простерев мне навстречу руку в черной перчатке, помог мне усесться на сиденье своего роскошного автомобиля.
  Взвизгнув тормозами, машина сорвалась с места, подняв вокруг себя водопад грязной воды, взметнувшейся из лужи.
  - Опровергни истину: Солнце восходит на Востоке и заходит на Западе", - спокойный, еле различимый голос Мастера выбил меня из равновесия, которое было приятно, ибо напоминало самую смерть. Кончики моих губ медленно поползли вверх, в то время как я рассматривала десятки различных ответов.
  - Разные стороны света, разные люди и разные мировоззрения - это все лишь способствует тому, что каждый чувствует Запад и Восток по-своему. Так же как одни за начало отсчета берут рождение, а у другие - смерть. Примером второго являются жизни многих ныне признанных, но нищенствовавших при жизни гениев, ставших известных лишь после своей смерти физической.
  - Восток и Запад вообще понятия условные и надуманные, как и восход с закатом. Слова, термины, понятия, состояния не интересуют мага, как и мораль с законом. Мы слушаемся законов, лишь чтобы выжить. Отвечай же, что есть смерть?
  Этот вопрос пронзил мое тело миллионами иголок, и взорвался яркой вспышкой в мозге, пробежав по каждой вене и артерии, отозвавшись пульсом в каждом капилляре. "Как я понимаю смерть? Это неизвестно и мне самой... Однако в тот момент...":
  - Переход из одного состояния в другое. Окончание жизни нашей телесной оболочки.
  - При этом то состояние - небытие. Наше тело - это все, что есть у нас, поэтому береги его. Жизни там нет, остается лишь память о нас. Суть некромантии заключается в воскрешении памяти ли, фантазии ли... Отвечай: в чем смысл наших поступков?
  Этот вопрос не показался мне сложным:
  - Мы делаем что-то, дабы не бездействовать, руководствуясь своими желаниями или желаниями подавляющих нашу волю людей.
  - Волю мага никто не должен подавлять - запомни. Легче прогнуться под окружающих, выставить их желания своими, чем сломаться. Теперь ответ: Люди действуют согласно эмоциям и законам, маг действует согласно разуму и воле. Последний вопрос: в чем сила мага?
  - Маг понял жизнь, прошел ее и научился подстраивать ее под себя и изменять в том или ином случае. Он может влиять на ход событий и, в отличие от других, может влиять целенаправленно, а не случайно.
  - Влияние мага - в его воле. Он направляет ее на материальное и нематериальное, заставляя их подчиниться себе. Использование воли - в подавление воли других, тренировка воли - в подавлении воли своей. Я показал тебе три истины: отрицание, смысл и силу. Приведи их в единое и будешь готова к посвящению.
  "Это сложно... Как соединить их в одно? Если только...":
  - Отринув мораль и законы, маг подавляет волю людей до того, пока не будет готов подавлять свою, чтобы придти к истине. Отринуть, понять и подчинить - вот задача мага.
  Мастер поднял свое изможденное лицо ко мне, и в темном салоне блеснувшее сквозь неплотно занавешенные шторы солнце отразилось в черных зрачках. Этот блеск был одобрительным и заносчивым одновременно.
  - Я к этому пришел на второй попытке, - произнес он, проведя ладонью по щеке, - правильной была третья: сначала нужно подавить себя, потом - других.
  Пауза затянулась.
  - Что ты думаешь? - я слишком глупа для всего этого?
  - Ты готова. Из проволоки скрути знак алеф...
  - Что? - удивленно переспросила я, я тогда так много не знала! - Меня едва не убил холодный, злой взгляд из-под белых, почти сросшихся на переносице бровей:
  - Алеф - это знак мага. Выглядит, как греческая альфа. ...и заклейми бедро с внешней стороны. Будет больно. Подави боль внушением, закройся от нее. Сделай это все и обратись ко мне. А пока - прощай.
  Нестор открыл дверь справа и, схватив меня, как котенка, за шкирку, выкинул на дорогу.
  Я огляделась. Ветер гнал обрывки бумаги над серым асфальтом, иногда заносил их в лужи, где, поплавав с минуту, каждый неизменно тонул, как сотни кораблей, попавших в Бермудский треугольник.
  Заприметив скамейку, я направилась к ней, преодолевая лужи и газоны, на которых все равно ничего не росло, лишь валялось несколько пустых пивных бутылок. Вечерело... Подлетевшая птица сбила мысли с привычного ритма. Огромная взъерошенная серая ворона с подбитым крылом смотрела на меня исподлобья. Я перевела взгляд на место, где еще минуту назад стоял лимузин, и не заметила ничего, даже следов на грязной земле - автомобиль пропал, как будто его тут и не было.
  Я потянулась рукой к карману. В нем - до безобразия пусто. Я была готова разрыдаться. Перед глазами мелькали картинки-фотографии недавнего убийства, и среди них неизменная кровь на сверкающем под яркими лучами солнца клинке. Сигарет не было. "Я же бросила курить..." - в который раз в голове, и опять бесплодные поиски по карманам. "Что теперь? Домой?". И, разгребая ногами палую листву и грязь из луж, я вновь брела по аллее. Деревья, голые и тоскливые, как виселицы, сумрачно бросали кривые тени на уродливую, затоптанную землю. Шальные мысли ввинчивались в мозг с порывами ветра и, припустив быстрее, я наконец достигла дома.
  Все уже были в сборе - смотрели телевизор, о чем-то говорили, зачем-то смеялись... Что же - оно и к лучшему. Хотя бы без расспросов.
  Раздевшись, я забралась под одеяло с головой - лишь бы спрятаться, лишь бы заснуть хотя бы на мгновение, и без снов, без кошмаров... Затаиться, пока не заснет весь дом, чтобы потом... Главное, мне этого хотелось, хотелось более всего на свете... Часы бьют два... Как манит назад покинутая постель, но - нет, сейчас не время давать волю сиюминутным порывам. Я не включила света в коридоре, в котором знала каждую неровность пола, покрытого линолеумом цвета какао. Вот тут, в углу, стоит скамеечка для ног, а вдоль стены - листы фанеры, без разницы. Это не сейчас.
  Закрытая на шпингалет белая дверь кухни. Я открыла маленькую позолоченную задвижку и вошла внутрь. Немного света, совсем немного, чтобы зажечь электрическую плиту - повернуть рычажок под конфоркой и ждать, пока не накалится докрасна. Тогда - проволоку на костер. "Клеймить ведьму!" "Клеймить ведьму!" "На костер ее!". И усталое: "Откуда это? Зачем это?". Взятая перчаткой, метка пропалила ее насквозь, ожгла пальцы - все равно, это не больно. И вот - единение раскаленной меди и кожи... Жжение... Боль... ожог... пропаливая кожу до мяса, до алого, чернеющего под моей гневной рукой мяса. ("Сжечь ее!") - "да кто же говорит это?" - устало...
  
  5
  
  С трудом припомнив произошедшие за последнюю неделю события и несколько раз проанализировав мотивы своих поступков, своего поведения, я пришла к выводу, что все это было совсем не то, чего я желала, совсем не то, что могло бы принести мне удовлетворение. Что послужило отправной точкой? - Обида? Неудержимая жажда власти? Злобный темперамент? Подлый расчет или детское желание доказать всем свою значимость? Позже я выразила ЭТО одной единственной фразой: "Я хотела доказать себе, что могу УБИТЬ, что в силах перебороть нерешительность". И пусть моей жертвой оказалось лишь невинное животное, будь тогда на его месте человек... Я не уверена, что справилась бы с ним - да и кто может быть уверен в этом полностью? - но я знала, что остановить ему меня было бы трудно. Эта была одна сторона дела. А другая - отомстить и получить силу. Как же мне еще доказать, что я достойна? Я не знала. Теперь за меня решал Нестор.
  Встречи не последовало. Звонок в три часа ночи с незнакомого номера поднял меня с постели. Через пятнадцать минут - уже не лимузин - Мерседес у подъезда. Роскошная машина гостеприимно приняла в свои благоухающие недра меня, взлохмаченную и сонную. Водитель даже не повернулся на приветствие.
  Некоторое время я хранила молчание, и все в смятении оглядывала салон, ощупывала ручки, но в том-то и дело, что реакции на мои манипуляции не было никакой - двери оказались заперты, водитель не подавал признаков жизни. Пахло дорогими сигаретами и мужским одеколоном. Но к этим приятным, привычным запахам примешивался еще один, который трудно было описать словами... Запах кладбищенских цветов, запах послеобеденного сна в августовскую жару... Запах одиночества и безумия... Он был как сгусток черных мыслей, роящихся в моей голове, что-то недоброе таилось в запахе, а Нестор - теперь я видела, что это был Нестор - все молчал. Я смотрела на отражение его лица в зеркале заднего вида, и поражалась черной пустоте, глазам столетнего старика, даром что такого молодого... Очарование было настолько сильным, что я на время забыла о запахе. Я смотрела на седые волосы Мастера и удивлялась их цвету. Они не были белыми или серыми - серебристые блики на клинке - вот подходящее определение их цвету. Густые, серебряные волосы (паутина в лесу...) лежали на плечах его, широких и мускулистых, как снег на черноземной сырой земле в поле, или как изморозь на разрытой могиле... на пустой могиле...
  Я услышала тихий плач и вновь ощутила запах...
  - Что это? - вскинулась я и дернула ручку вверх до упора, стараясь убедить себя, что это лишь страшный сон.
  - Что это? - с усмешкой повторил за мной Нестор, но я знала: он прекрасно осведомлен о природе звука.
  Дверь была заперта. Я была заперта один на один с Нестором.
  Я опустила глаза, чтобы не видеть явной насмешки, но... внизу - синие глаза-аквамарины и вспоротое брюхо... Я отшатнулась в сторону, подтянув ноги к подбородку. Я буквально вдавила свое тело в сиденье, меня сотрясали рыдания. Нестор смеялся. Он смеялся, не переставая. Он смеялся и смеялся... На повороте он схватил тельце животного за шкирку и выкинул его из машины. Я с ужасом взирала на его тонкие пальцы, измазанные кровью, а он:
  - Иди сюда, детка.
  Я лихорадочно искала ручку, чтобы опустить хотя бы стекло в машине, чтобы хотя бы избавиться от запаха, чтобы, если потребуется - вниз, на полном ходу. Не важно. Пальцы с силой сжали мои запястья, кровь засочилась по моим ладоням. Я пыталась оттолкнуть его, но Нестор был много сильнее. ОН всегда был сильнее. Сильнее Ундины, сильнее меня...
  - Я тебе говорил, что нельзя уйти, сделав первый шаг. Теперь ты повязана со мной. Нам нужно только 12 человек для обряда посвящения, готовых на все, способных отдать все, что у них есть.
  - Я попробую...
  Теперь дверь открылась без проблем.
  
  6
  
  А следующий день - выходной. Я уже наверняка знала, была уверена в этом: у меня ничего не вышло. И уже пишу записку... Руки подрагивают меленько, строчки из-под пера неровные выходят: "...Не смогла. Может ты хоть подскажешь, как?...". Положила на видное место, а сама быстрее, быстрее, прочь из этого дома, его дома... Дом обычный, многоквартирный, в элитном районе, правда, но ничего зловещего, дремлющего - все в рамках приличий. Все закономерно. Я сидела в беседке. Надо дождаться...
  Час прошел незаметно, второй... Потом я поднялась идти домой. Мягко шурша колесами с другой стороны подъехал джип.
  Я с интересом смотрела себе под ноги, а тут вдруг... как будто что-то почувствовала - обернулась назад - пусто... Пожала плечами и вперед.. Вернее, - назад, в свою клетку.
  Опустилось окно джипа, и консьерж спешит доставить богатому жильцу записку. Едва я успела сдать ее на вахту, а юноша уже спешит доложить боссу. Тот, как по часам - через три часа на месте. До того не мог - занят был.
  Юнец получил чаевые и убрался восвояси. Некромант, посмеиваясь, разворачивал торопливо исписанную моим почерком бумажку. "Чтоб никто, кроме меня не прочел, писала..." - хмыкнул про себя он, и тут до него наконец дошел смысл написанного... "Да как она посмела!" - вспыхнул он и что было сил нажал на газ. Машина вихрем сорвалась с места.
  Я уже дошла до двери квартиры. Дом тот же, да и дверь та же. Только вот... замок вроде поменялся. Да и чего я ожидала? Хозяева поменялись. Ундина мертва. С Некромантом все, похоже, кончено... Непроизвольным жестом я коснулась бедра. Я видела его ярость, но не хотела, чтобы все произошло наяву. "Все кончено", - утешала я себя, но не уходила. Как видно - не напрасно.
  Я докуривала лишь третью сигарету, когда на лестнице послышались шаги. Хотелось обернуться туда, заглянуть в зияющий провал, где внизу терялись ступени, однако я закусила губу и еще плотнее прижала лоб к стеклу. В руке тлела сигарета...
  Шаги становились все отчетливей. Все материальней, пока наконец не замерли совсем. Я превратилась в один сплошной клубок нервов, но голову не подняла. Так и сидела, уставившись на своей отражение в темном стекле - волосы, как всегда, растрепались, глаза испуганные, огромные, запавшие в глубь черепа...
  - Ну что, детка, ты не оправдала моих надежд, - хмыкнул Некромант и чиркнул зажигалкой. Я обернулась. Совсем седой старик, его черные глаза под дымчатыми стеклами, черное драповое пальто. Золотом полыхнула вспыхнувшая вмиг сигарета - по-видимому, бензин в зажигалке закончился, и Нестор прибегнул к более привычному для него средству. Я робко улыбнулась, надеясь еще на что-то...
  - Понимаешь, у меня не получилось... Может, мы вместе поищем этих злосчастных кандидатов?
  Нестор посерьезнел и протянул мне руку. Левую руку с золотым перстнем-печаткой. Я ответила на рукопожатие. На миг серебряная змея коснулась золотой руны некроманта... Потом все так же поспешно маг свою руку убрал:
  - Ты отняла много моего времени. Оно потрачено впустую. К тому же ты не нашла в себе силы даже попрощаться лично, вместо этого - дурацкая записка, да еще - с рунами... Теперь ищи себе другого Мастера.
  Больше он не сказал ни слова, просто развернулся и пошел прочь. Я подождала, пока дважды не хлопнула дверь и начала спускаться на первый этаж, по лестнице - к черту лифт! Близился вечер, за окном стемнело - осенью темнеет так рано, даже раньше, чем зимой... Последний автобус из Брянска отходил от станции ровно в 10. В Брянске у меня более никого не осталось...
  
  
  Часть III
  КОГДА ВСЕ БЫЛО СЛОМАНО
  
  Глава 1
  А ведь когда-то было иначе...
  
  1
  
  Я все-таки успела на автобус. Он оказался набитым до отказа, но я нашла свободный уголок, где смогла на миг отключить свое сознание... Глубже, в подсознании, нашептывался мне сон...
  Я вхожу в комнату и вижу своего отца в объятиях девушки необыкновенной красоты. Она так изыскана и грациозна, будто соткана из лучей света, будто плоти на ней и нет вообще, будто вся она - тончайшая материя духа... Она лишь немногим старше меня. Я еще подумала: отец выиграл лотерею? Откуда это прелестное создание?
  Потом он куда-то исчез, ушел, вероятно. Или... растворился в воздухе, во сне все бывает...
  - Кто ты? - мой вопрос незнакомке.
  - Я - твоя будущая мать, мачеха, если быть точнее, - рассыпалась смехом, обнажив белые острые зубки.
  - Неужели? - я усмехнулась. На самом деле я была рада этому.
  - Иди сейчас в свою комнату. Там тебя ждет сюрприз. Мне же пока нужно решить все вопросы с твоим отцом.
  Я направилась к себе. На моей постели дремала обнаженная девушка. Темные волосы растрепались, тело (такое восхитительно-упругое!) не было целомудренно укутано в одеяло, а нарочно обнажало ее совершенную грудь и белые бедра. Я не стала ожидать ее пробуждения, села в ее ногах и принялась поглаживать шелковистые бедра. Девушка протяжно застонала-заскулила и потянулась ко мне всем телом, потом упруго изогнулась и приоткрыла глаза - в них скользнуло понимание - она усмехнулась.
  - Как тебя зовут? - я приподняла вверх подбородок своего "подарка".
  Девушка оскалилась в улыбке и выскользнула из комнаты, прикрыв за собой дверь. Я опять улыбнулась - мне не была интересна эта молоденькая шлюха, объект моего желания был теперь ближе, гораздо ближе... "Она за дверью..." - беспокойно шепнуло сердце, и дверь приоткрылась. На пороге стояла бледная, взволнованная "мачеха". На ней был серный брючный костюм, строгий и вместе с тем такой трогательный... Короткая стрижка совсем не делала ее похожей на мальчишку, потому что в облике молодой женщины было нечто такое, что обращало все, к чему она прикасалась, все, что бы ни надела, в необычайно женственное и изящное. Я пригнула голову и засмеялась. Мачеха озадаченно и смятенно смотрела на меня, на миг в ее глазах застыло отчуждение, злость и досада, но в этот момент я двинулась ей навстречу. Сердце отбивало дробь... Но... встретиться нам было не суждено...
  Колесо автобуса попало в колдобину, я стукнулась виском о стекло и проснулась. До дома оставалась одна остановка.
  
  2
  
  Мать молча поставила передо мной тарелку. "Что я опять сделала не так?" - угрюмо подумала я, потерев ушибленный висок.
  - У тебя болит голова? - первой нарушила тишину мать, впрочем - как всегда.
  - Ушиблась, - тихо ответила я, все еще надеясь, что расспросов не последует. Я, наверное. Таким взглядом одарила мать, что та сама не решилась спрашивать что-либо еще.
  - Что-то с папой?
  - Нет. С чего ты взяла? - тут же вскинулась мать.
  - Ты не поняла вопроса. Что у Вас с папой? - раздраженно, но все тем же полушепотом повторила я.
  - Мы в последнее время все чаще ссоримся, - согласилась мать. - Но поводов для беспокойства нет - добавила она, заметив недобрые огоньки в моих глазах. Она, как никто другой, знала, что дочь хочет развода родителей, как некогда подарка на Новый год во времена пятилетия.
  - Может и к лучшему, если вы расстанетесь... - задумчиво прошипела я сквозь зубы, взирая на тарелку с жареным картофелем, который не лез мне в горло.
  "Только бы не разреветься", - подумала мама и расплакалась. Я даже не оглянулась на нее, поспешно произнесла: "Спасибо", и ускользнула в свою комнату, плотно прикрыв за собой дверь.
  
  3
  
  Это место было относительно безопасным. Здесь я боялась лишь своего телефона. Вот и сейчас руки потянулись набрать знакомый номер, что был в памяти. Дисплей радужно высветил: "Барс Урсула". Я истерично захохотала и сбросила звонок. Написала смс. Стерла. Подумала. Вновь написала - и опять стерла. До изнеможения, пока не занемели пальцы, пока не разрядился аккумулятор...
  Было 9 вечера.
  В 10 раздался звонок. Он стоял у меня на главных. Кто мог звонить? Сердце протяжно заныло, затрепетало в груди. Я оглянулась быстро, как загнанная в клетку зверушка и, не глядя на дисплей, нажала кнопку соединения, едва слышно прошептав:
  - Да...
  Его голос, его голос с характерным, мурлычущим "р", которое я так любила. Кажется, он пьян...
  - Барс, это ты?
  - Да, я. Ты, кажется, что-то говорила про меня и то, чего ты от меня ждешь, как последнего подарка?
  - Ну да... - я сглотнула слюну и продолжила: А в чем дело?
  - Просто я тут с другом, с хорошим другом... Нам скучно... Не составишь нам компанию?
  "Да-да-да" - отбивало чечетку сердце, но я произнесла. Возможно, слегка сбивчиво:
  - Ничего не выйдет. Я сейчас дома. Маршрутки перестали ходить час назад...
  "Я возьму такси. Я приеду! Милый! Милый! Милый!" - хотело сорваться с губ, но я плотнее сжала зубы и шепнула:
  - Пока.
  - Ну, как знаешь... - задумчиво, с расстановкой, пробуя, как золотую драгоценность на зуб, каждое отдельное слово... - Больше такого шанса тебе не выпадет, помни... - шепнул Вадим и положил трубку.
  Сердце не могло найти себе места в груди, пальцы, сжимающие трубку, побелели.
  
  4
  
  Следующий день тоже выходной... День рождения. Гостей я решила не приглашать, подарков не требовала, только этот выходной.
  Утро радовало меня сизыми тучами и мелким, моросящим дождем. Дом был тих и покоен - лишь я и четыре стены. Мое "я" в четырех стенах.
  Я проснулась далеко за полдень и, оглядев комнату, решила не вставать.
  Некстати вспомнился один из прошлых праздников... Я решила, что непременно вот-вот должны явиться гости, а я не одета, не причесана, в комнате кавардак...
  Я вскочила с постели и помчалась в ванную, но уже у кухни остановилась. "Какие гости? У тебя и друзей-то нет..." - с тоской подумала, вернее, произнесла вслух я и завыла, как белуга, глядя на стекающие по стеклу капли дождя.
  Оказалось, что непременно нужно выплакаться именно в этот день, дабы не нести в следующий горечь и обиды. И я плакала, плакала, пока еще были силы...
  Кофе обжигал меня своей горечью, но я этого не замечала, ощущая лишь соленый вкус своих слез. После выпитого кофе стало лишь немногим легче, к тому же я тщетно пыталась отмахнуться от сна. Навязчивой идеей он кружил передо мной, терзая все чувства, распаляя до опасных температур жаждущее тело, утонувшее в разврате неосуществимых желаний.
  Отмахнувшись от мыслей, как не раз до этого, я пошла в ванную. Зеркало отразило мое лицо, с растекшимся по щекам лихорадочным румянцем. "Наверное, у меня жар", - промелькнуло в мыслях... Да нет... Нет, я произнесла это вслух, да еще и вздрогнула от звука собственного голоса. "Кап-кап", - разносилось по всему дому - открытая дверь в ванную... а я уже в гостиной... Пришлось возвращаться назад и завинчивать кран... Меня хватило ненадолго - опять погрузилась в свои мысли. Теперь очнулась, уже на том же месте, правда. Отражение... Ехидно улыбнулось. Значит, и я... улыбаюсь. Провела рукой по губам - да, точно. Я плеснула водой себе в лицо, потом подставила голову под кран и ощутила, как холодные капли стекают мне за шиворот. Забыла открыть горячую... Опять заплакала. Стало холодно и страшно. Я не стала вытирать голову, так и пошла в комнату. "Кап-кап", - за мной оставалась продольная дорожка. "Как капли крови за подбитым зверем", - неудачно пошутила, действительно. Неестественный, каркающий звук разнесся по квартире - мой смех... "Как бы соседи не услышали, - опомнилась. - А, пусть!" - и опять засмеялась - задребезжала.
  В комнате я одним движением распахнула окно и привалилась лбом к решетке. Ветер со свистом снес со стола забытые листы бумаги, разбилась, опрокинувшись на пол, ваза с желтой розой. "Как в прошлом году..." - шепнула я и закрыла глаза. Ветер трепал мои волосы, заносил капли дождя в комнату, билась распахнутая форточка, норовя потерять стекло... "Пусть!" - обреченно проронила я и осела на пол...
  Внезапно тоска и озлобленность исчезли. Все заменило тихое, величавое безразличие и спокойствие. Я подумала. Что никогда еще я такой остротой не ощущала величия мира. В этот вечер звезды появились особенно рано, и стих дождь. Я смотрела на светящееся великолепие небесного ковра, простертого над моей головой, и мне казалось, что я - одна из звезд. Не слава манила меня, не блестящее великолепие, а вечность. Я хотела быть вечной там, на небесах и боялась вечности на земле. Здесь все затопила грязь, реки человеческой похоти и лицемерия разлились по земле. На небе был бог. Никогда я не была религиозной, да и сейчас не собиралась каяться богу в своих грехах, но что-то кольнуло меня в самое сердце и шепнуло, что я не одна.
  Постепенно дыхание выровнялось, я закрыла окно, включила свет, зашторила окна. "Вот тебе и 16", - такой отравленной я себя не ощущала никогда. Такой глупой и грустной. "Такой одинокой...такой одинокой", - подсказывало сознание. Было по-идиотски торчать здесь, дома, тогда как жизнь была снаружи, а не внутри. "Отчего я не позвала друзей? Отчего я терзаю себя? К чему готовлю?" - ответить или возразить на это было нечего. Я, впрочем, повторила это вопрос еще раз, теперь уже вслух. Я часто так вот говорила сама с собой, однако Мореллы не было. Получался не спор, а горестный монолог. Где она, Хранительница, появляющаяся лишь, когда я оказывалась на краю? Сейчас она бы пришлась кстати, но наше желание видеть друг друга все чаще не совпадало.
  
  5
  
  Дверь приоткрылась, и в коридоре вспыхнула лампа, скрипнули петли...
  "Это же передо мной двери открывают..." - прошептала я и сильнее сомкнула веки. Свет бил мне в лицо сквозь щели в двери, а мне виделась огромная лампа над головой и широкие лестницы с широкими периллами, по которым я всходила на второй этаж. Мою тонкую фигуру обхватывало длинное белое платье из тончайшего шелка, такого тонкого, что я ощущала себя обнаженной. Белые атласные перчатки закрывали руки до локтей. Тонко звучали мои шаги на лестнице, в такт им билось сердце. У входа в громадный зал на лестничной площадке стояла девушка с пронзительно-черными глазами. В тот момент я успела заметить лишь мраморную бледность ее кожи и кровоточащую алость тонких губ.
  Весь вечер, танцуя в зале, я наблюдала за незнакомкой. Ее длинные черные волосы были скреплены изящной заколкой в виде лилии на затылке и падали ей на спину свободными прядями. Во всем облике ее сквозило ожидание: и в позе, в которой она, опустив руки и несколько подавшись вперед туловищем, следила неотрывным взором за входной дверью, когда та открывалась, и лакей впускал вновь пребывшего посетителя, девушка вздрагивала, тонкие брови ее приподнимались на миг, а потом все лицо ее как-то затихало, постепенно принимая то же, настороженно-выжидающее выражение.
  Меня пригласили танцевать. Бережно ведя меня, средь таких же, как мы, пар, мой партнер не пытался втянуть меня в беседу, и я была ему благодарна. На миг я забыла о своей незнакомке, а когда вернулась к своему наблюдательному пункту, ее на прежнем месте не оказалось. Она, вероятно, отправилась в парк", - ответили мне, наконец, после неоднократно повторенного вопроса.
  У входа за ажурную металлическую ограду стоит огромный и тем более одинокий фонарь. Я вхожу под сень деревьев и иду по едва виднеющейся в сумраке тропинке. Я блуждаю по парку в течение часа, и уже решила, что упустила незнакомку, как вдруг вижу ее, сидящую на скамье у фонтана. Я сажусь рядом и беру ее за руку. Только теперь я замечаю, что ее платье черного цвета, а длинные узкие рукава закрывают кисти рук наполовину. Ее пальцы бледны и тонки. У меня на перчатках - множество колец... Я не отпускаю ее ладоней, а все поглаживаю их...
  - Как тебя зовут?
  - Улита.... - еле слышно произносит девушка.
  Я подношу кончики ее пальцев к своим губам, и целую их. Черные блестящие глаза смотрят на меня в доверчивом ожидании. Я опускаюсь перед ней на колени, и кладу свою голову на подол ее платья. Черный шелк и серебристые волосы... Соединение белого и черного...
  Я чувствую, как она опускает сою невесомую руку мне на спину, и судорожно прижимаюсь к ней еще ближе, и целую ее руки, и плачу.
  Потом мы встаем и, обнявшись, идем по парку, все дальше в темноту...
  
  6
  
  - Ирина! Мы пришли! - раздался голос мамы. - Ты где?
  "Где я? Если бы я знал, где я?" - пыталась разобрать я сквозь сон. Я все еще была в том парке, в том мире, с девушкой-мечтой, порождением моей фантазии.
  По коридору зачастили тяжелые быстрые шаги, и дверь в мою комнату распахнулась. Вспыхнула лампа под потолком. Я вздрогнула и открыла глаза:
  - Что тебе от меня нужно?! Вы когда-нибудь оставите меня в покое?! - я чувствовала, как текут по лицу слезы, тяжелые горячие слезы ярости и страха.
  - Ну, что опять не так? - заботливо и обеспокоено спросила мать.
  - Отвалите! Прочь из моей комнаты!
  Выбившись из сил, я рухнула на постель, лицом вниз, чтобы скрыть слезы...
  
  7
  
  - Здравствуйте, доктор Брайан.
  - О, Марина Юрьевна, я так понимаю? - мягкий, проникновенный голос молодого психолога на другом конце провода.
  - Да, вы правильно меня понимаете. У нас снова возникли некоторые проблемы.
  - Хорошо... Во сколько вы можете подойти?
  - Завтра к 9 утра. Я сниму ее с занятий.
  - Хорошо. Тогда я ожидаю вас завтра.
  Марина Юрьевна положила трубку на рычаг и задумалась, чем ей заполнить образовавшееся свободное время. Идти к дочери и сообщать ей о визите к психологу опасно, сидеть одной в четырех стенах - скучно. Из комнаты Рины неслись всхлипывающие звуки скрипки. Она переоделась и, захватив с собой сумочку, ушла, хлопнув дверью.
  
  
  Глава 2
  Я пыталась любить...
  
  1
  
  Я услышала, как хлопнула дверь, и заскрежетал в замочной скважине ключ. "Отлично. Крысы бегут с корабля", - подумала я, применяя сие нелестное замечание к маме. "Что мне предпринять?" - этот вопрос был неразрешим, но легко выделяем из числа других неразрешимых вопросов. "Очень странно... - другие мои мысли загоняла в угол лишь эта фраза. - И главное, я ничего не могу изменить..."
  Часы в моей комнате показывали 10 вечера. "Еще есть время". Я подошла к телефону и осторожно взяла в руку трубку:
  - Привет - это был его голос. Немного чужой, отдаленный расстоянием и временем, но все же - голос моего Влада.
  - Я хочу тебя видеть.
  - А ты где?
  - Я... дома, конечно же. Я закажу такси и приеду. Встретишь меня?
  - Конечно... Нет! Ты точно сумасшедшая!
  Теперь я набрала номер такси, назвала адрес. У меня было еще полчаса на то, чтобы собрать вещи и одеться. Итак, решено - я еду в Красный Рог, к Владу.
  
  2
  
  Владислав никак не мог понять - может быть, его подруга пошутила? Его родителей сейчас не было, поэтому в его комнате, в его постели, у него под боком мирно посапывала его девушка Леся. Рыжие волосы разметались по подушке, на губах застыла блаженная улыбка.
  Влад решил никому не говорить о звонке Ирины. Никто, кроме него, не будет рад ее приезду, к тому же она была слишком редким и слишком дорогим гостем для него... Влад натянул черные кожаные штаны, черную рубашку и обернулся, чтобы посмотреть на себя в зеркало: его волосы отрасли, красные пряди он закрасил. "Все для нее", - мечтательно произнес Влад, вспомнив рассказ Рины о ее предпочтениях.
  Он укрыл Лесю одеялом, провел рукой по ее горящим огнем прядям волос, поцеловал ее в щеку и выскочил во тьму улицы.
  
  3
  
  Я накинула капюшон черного плаща, застегнула сапоги и, спустившись с крыльца, пошла на свет фар. Молодой таксист подскочил ко мне, но заметил, что сумки в моих руках нет и распахнул передо мной заднюю дверцу.
  - Нет, спасибо, - остановила я его движением руки, - Я сяду впереди. И еще мне хочется заранее осведомиться о цене.
  - Хорошо. Куда вас доставить?
  - Красный Рог...
  
  4
  
  Леся проснулась посреди ночи. Часы показывали 12, а Влада рядом с ней не было. "Наверное, вышел курить... - предположила девушка. - И зачем ему это нужно?". Олеся откинулась на подушку и вновь уснула.
  А в этот момент ее парень стоял на вокзале, подняв воротник пальто. Он волновался.
  Свет фар ослепил его. Дверь машины распахнулась, и к нему навстречу шагнула фигура в черном.
  
  Я заметила его сразу. Он изменился, возмужал, отрастил волосы. "Что еще в его жизни изменилось?" - мучил меня вопрос, но я без раздумий первая сделала шаг ему навстречу.
  
  Этот шаг он наблюдал, как будто издалека. Он не мог отвести глаза от нее, это казалось ему наваждением.
  
  Я все шла и шла. Продолжала идти до тех пор, пока моя вытянутая вперед рука не уперлась ему в грудь. Я тут же опустила ее и прижалась к юноше всем телом. Мои губы прикоснулись к его губам...
  
  Вмиг все пропало, все сомнения канули в бездну вместе с Лесей и мечтами о спокойной жизни. Его руки обняли ее тонкую талию, он вцепился в нее, как утопающий вцепляется в тонкий тросик, скинутый с тонущего корабля. "Она, кажется, еще похудела" - подумал Влад. От нее пахло горьковатыми духами и ментолом.
  
  Я спрятала свое лицо в его волосах... Мы застыла в этой позе надолго, время слилось в одну точку и перестало играть свою роль. Будь у меня часы, я уверена, что, вглядись я в тот момент на стрелки, я бы не заметила их движения. Наконец, я отпустила Влада и сделала шаг назад, чтобы рассмотреть его получше.
  - Ну как ты? - спросила я.
  - Все хорошо, - пока он раздумывал, стоит ли еще что добавить, я продолжила за него:
  - БЫЛО хорошо...
  
  Влад поднял на нее свои синие глаза. Серые глаза были спокойны и до боли знакомы:
  - Ты больше не уедешь, правда? - воскликнул он, не раздумывая.
  - Я не знаю. Извини... - всю ее уверенность как рукой сняло. Перед ним вновь стояла хрупкая, незащищенная девочка. Влад попытался поцеловать ее, но девушка отстранилась:
  - Ты сейчас с Лесей?
  - Да, но...
  - Никаких "но". Ты ничего ей не скажешь о моем визите, а потом у вас все вернется на круги своя.
  - Но как же ты?
  - Я... мне все равно...
  Он видел, что ей не все равно, но не рискнул поделиться с Риной своими наблюдениями. Лишь плотнее стиснул зубы.
  - Я отведу тебя к себе домой. Леся там, но это ничего не меняет.
  - Хорошо, - отчего-то согласилась Рина, - Веди меня туда, куда тебе угодно.
  
  5
  
  Леся проснулась во второй раз. Теперь будильник показывал три часа ночи, Влада опять рядом не было. Ей показалось, что что-то непременно должно было случиться в то время как она спала, что-то, изменившее ее жизнь до неузнаваемости.
  Ей было пятнадцать, Влад был ее любимым, и он любил ее. Олеся с легкостью рассталась с девственностью ради Влада. А теперь... его нет рядом, и в расстроенных чувствах Леся встала с постели и, натянув на плечи длинную широкую футболку бойфренда вышла на балкон. Единственный фонарь в их дворе осветил две, такие знакомые фигуры, что девушка поняла все и зарыдала. "Опять эта чертовка явилась рушить мою жизнь", - вот как она думала.
  
  6
  
  Только лишь Влад вставил ключ в замочную скважину, как дверь перед ним распахнулась. Леся была в ярости. Ее зеленые глаза, обычно столь ласковые и любящие, теперь метали молнии. Влад осторожно отодвинул ее в строну и, обняв Рину за плечи, провел ее за собой на кухню.
  Она сидела на табуретке. Белые волосы до плеч оттеняли черноту одежды... Свободными оставались лишь руки... Змея на указательном пальце правой и черное гематитовое кольцо на левой...
  Но главное - Влад, ЕЕ Влад глядел на нее без отрыва.
  
  7
  
  Здесь ничего не поменялось, всё было прежним в обстановке этой уютной квартиры. Да и Леся ничуть не изменилась.
  - Здравствуй, милая! - ласковые интонации в моем голосе вызвали замешательство на лице моей бывшей подруги.
  - Привет... - прошептала та и удивленно уставилась на Влада.
  Тот рассмеялся.
  Я встала, подняла с пола плащ, достала из кармана сигареты и, засунув одну в рот Владу, а другую зажав между указательным и средним пальцами, чиркнула зажигалкой. Теперь я тоже улыбнулась и заговорщицки посмотрела на Олесю:
  - Как твои дела? - я скользнула взглядом по черной, явно мужской футболке на плечах у Леси и улыбнулась еще шире на мгновение. Потом я отвернулась к стене, и мое лицо исказила жалкая гримаса боли, а в глазах засверкали слезы. Длилось это буквально секунды. Они ничего не заметили. Я подняла руку с сигаретой ко рту и затянулась.
  - Все хорошо. Влад, как видишь, взял меня к себе... - ехидно проговорила Леся и рискнула в упор посмотреть на соперницу.
  Я молчала. Тут в дело вмешался Влад:
  - Лесь, уйди отсюда. Нам с Риной нужно поговорить.
  Олеся непонимающе уставилась на него, но приказ был повторен не единожды - девушка с кухни ретировалась.
  Я сидела на прежнем месте, сцепив руки в замок на коленях, я смотрела в окно на черное, беззвездное небо. Влад нервно барабанил по столу пальцами. Наше согласное молчание длилось еще некоторое время, прежде чем он взял мои руки в свои, столь порывисто, что я едва не вскрикнула. Еще несколько секунд мне потребовалось на то, чтобы успокоиться, а потом я благодарно заглянула в его глаза, хотя вслух произнесла совсем не то, чего он ожидал:
  - Как там Тоша?
  - Он уехал в Москву. У него там родственники нашлись. Будет поступать.
  - Ясно... И я туда поеду... Значит, еще свидимся...
  - Рина... Рин... Я у тебя всегда хотел спросить...
  Я хранила молчание, не хотела торопить его или направлять его мысли в нужное мне русло.
  - Я хотел спросить... Ты помнишь нашу встречу?
  - Дождь? Да, помню. И еще я помню то, что произошло далее. Так что - не будем.
  - Почему?! - он помедлил: - Ты любишь меня?
  - Не знаю. Иногда мне кажется, что да. А иногда я про тебя просто забываю, - я помедлила. - Поцелуй меня...
  Влад обнял меня и поцеловал в щеку. Я засмеялась в ответ, взяла его за руку и увлекла вслед за собой на пол:
  - Иди ко мне! Возьми меня! Тогда частичка тебя всегда будет со мной...
  Он уже готов был поддаться моей сильной воле, но в этот момент остатки разума вернулись на свое законное место в его голове:
  - Нет. Я не хочу так... Если ты будешь со мной - конечно. А так... Это не напоминает тебе плохо снятый порнофильм?
  Я зарыдала. Яростно, вложив в каждую свою слезу по капле все новый и новый клок боли. Меня била истерика:
  - Да! Да1 Черт возьми, ты прав! Я хотела банального секса с первым встречным, слышишь?! Чтоб ты сдох! - выдохнула я и затихла.
  
  8
  
  Влад дотронулся до ее плеча рукой, осторожно, как если бы она была зачумленной.
  - Рина... Рин...
  Никакой реакции. Ее дыхание было чуть слышным, глаза закрыты...
  - Леся!!! - завопил он, что было силы.
  Девушка тут же примчалась на его зов, она была напугана.
  - Что тебе? - гневно воскликнула она.
  - Ей плохо... Я не знаю, что делать! - глаза Влада молили. - Помоги ей, пожалуйста...
  Леся склонилась над девушкой и вздохнула с облегчением:
  - Это просто обморок. Сними с нее часть одежды.
  Влад бережно начал высвобождать девушку из одежды. Леся отвернулась к стене. Когда она украдкой бросила взгляд на пол, она не смогла сдержать крик:
  - Да ты посмотри только на нее! У нее же голодный обморок! Она что же вообще не ест?!
  Юноша только сильнее сжал Рину в объятьях.
  
  9
  
  Леся побежала за солью и подставила щепотку мне под нос, дабы привести меня в чувство. Я открыла глаза. Еще не совсем придя в себя, я увидела обращенное ко мне лицо Влада. Меня переполняла нежность:
  - О, Влад! Я так хотела к тебе! Я столько вытерпела, Влад! Мои тело и душу изнасиловали и опять вышвырнули на помойку, у меня умерла единственная подруга... Я не знаю, как дальше жить. Помоги мне!!! - это была моя мольба и мой крик, истошный крик, наконец сумевший прорваться на поверхность из глубин моей души.
  Леся ударила меня по щеке, и я сумела успокоиться, вернувшись в прежнее инертное состояние, которое они всегда называли "нормальным". Теперь я сделала попытку подняться.
  - Извините... - мне было действительно стыдно. Я начала одеваться. Мне было холодно, меня знобило...
  - Пойдем, я покормлю тебя! - велела Олеся, и я впервые подчинилась ей, как будто не могла этого избежать.
  
  10
  
  Когда Влад остался один, его внимание занимал единственный вопрос: "Куда Олеся повела его Рину, если они и так были на кухне, и зачем та согласилась?", но почему-то он все так же сидел, опустив голову на скрещенные руки. Он услышал звуки любимой Лесиной песни группы "ВиаГра". Он сразу понял, что песня была включена только для того, чтобы заглушить их беседу, чтобы он не слышал... Это настораживало, но чтобы убедиться в обратном, пришлось бы вставать и идти туда... у него просто не было на это сил...
  Веки Влада тяжелели, он засыпал... И вдруг затухающий полусонный взгляд уловил подозрительный предмет на столе - упаковка маминого снотворного "Валиум", в которой количество таблеток заметно уменьшилось. "Кого она опоила ими? Меня? Рину? Нас обоих?" - этот вопрос потонул в приятной дреме...
  
  В это время я сидела на диване напротив Олеси и отвечала на ее вопросы:
  - Зачем ты приехала?
  - Захотела увидеть Влада.
  - С какой целью?
  - Приехала?
  - Нет. С какой целью ты хочешь увидеть Влада?
  - Небольшая поправочка: "хотела..."
  - Не уходи от вопроса.
  Я едва заметно хмыкнула:
  - И не собираюсь. Мне было одиноко.
  - Ну и?
  - Я приехала к Владу, потому что он мой друг.
  - Он говорил, что вы поссорились и что ты не хотела его видеть, он говорил, что между вами все кончено.
  - Та, из-за кого мы поссорились, теперь мертва.
  - Ааа!!!
  - Чего ты орешь, сука?! - я повысила голос - эта девчонка меня раздражала.
  - Вас что было двое?!
  - Она была МОЕЙ девушкой, но не девушкой Влада, - я едва сдерживалась, чтобы не дойти до рукоприкладства. Мне поневоле пришлось включить стереосистему.
  - Зачем ты включила музыку?! - я видела испуг в ее глазах, и мне это доставляло удовольствие.
  - Чтобы было веселее. Ты хочешь у меня еще что-нибудь спросить?
  - Да. Я хочу, чтоб ты ушла и никогда больше не возвращалась.
  - Хорошо. Что ты скажешь Владу?
  - Сейчас он спит, а потом я скажу, что ты сама уехала, не пожелав проститься, - рыжая девушка пришла в норму и заговорила спокойнее, разумнее и расчетливее. Когда я поняла, что меня гонят прочь, я тоже успокоилась - это было слишком предвидено, чтобы удивить.
  - Я уеду. Прощай. И отдай ему это, - я протянула ей кулон, - Это его, он мне его подарил в знак своей верности.
  Я вернулась на кухню, подняла с пола плащ и вышла на улицу. Таксист давно уехал. Денег у меня не было, теперь оставалось лишь ждать автобуса.
  
  
  Глава 3
  Бесплодные поиски
  
  1
  
  С утра доктора Брайана разбудил телефонный звонок.
  - Алло? - привычно ответил он. - Что?! - он отставил трубку от уха и удивленно на нее покосился. - Куда исчезла? Каким образом?
  - Я вернулась с утра от подруги, а от этой мерзавки не осталось и следа. Все вещи на месте, а вот части денег нет.
  - Зачем вы оставили ее?! - искреннее удивился Пьер. - Вы ведь знали, что она не в своем уме...
  - Такого еще никогда не было, - начала Марина Юрьевна и вдруг осеклась, вспомнив, как ее дочь несколько месяцев вообще не жила дома.
  - Все бывает в первый раз. Ждите, я сейчас приеду... ээээ... Вы сами как себя чувствуете? Не нуждаетесь в помощи?
  - Нет! - резко ответила женщина, и Брайан понял, что зашел далеко, слишком далеко.
  
  2
  
  Леся долго рассматривала медальон Влада: на красном фоне какие-то витиеватые черные знаки, она никогда такого не видела. Магнитофон прокручивал одну и ту же песню, пытаясь будто бы навечно запомнить незамысловатые слова, однако Леся почему-то не выключала стереосистему, это бы заняло слишком много времени. Девушка услышала шаги в коридоре.
  - Где она?! - выпалил Влад, заслонивший собой дверной проем. Он держался за косяк и силился сфокусировать взгляд на лице своей девушки.
  - Она? - Уехала... - без тени смущения, нахально солгала Леся.
  - Как?!!! - его вопль заглушил все звуки в квартире и эхом затих где-то в вентиляционном отверстии. Потом Влад со всей силы пнул ногой проигрыватель, чтобы заставить его замолчать.
  - Она сказала: ты ей не нужен... И еще велела вернуть тебе твой подарок, - Олеся протянула ему медальон. Влад с силой сжал его в кулаке. "Если каким бы то ни было образом к тебе попадет эта вещица, знай - я в опасности. Попытайся найти меня и помочь". Он помнил этот их разговор. Слова ее всплыли с легкостью в его памяти. Рина не лгала, значит, не она виновата, значит, виновница Леся.
  Влад оделся, не глядя на рыжеволосую подругу, вышел из дома.
  - Куда ты?! - взвизгнула Леся.
  - Искать Рину.
  "Больше я никогда его не увижу", - подумала девушка, не предполагая даже, насколько будет права.
  
  3
  
  Влад опоздал ровно на 5 минут. В проезжающем мимо него автобусе сидела Рина. Но и она не видела его. Она заснула, прижавшись виском к стеклу.
  Еще около двух часов юноша потратил на поиски Рины в окрестностях. Он расспрашивал о ней прохожих, но лишь спустя два часа после начала поисков ему сообщили, что похожая по описанию девушка села в автобус до Брянска несколько часов назад.
  
  4
  
  - Так куда исчезла ваша дочь? Не могла же она испариться! - уже в который раз спрашивал Пьер Брайан у Марины Юрьевны. Та сидела, нервно перебирая руками предметы на столе.
  - Мне кажется отчего-то, что она...
  Внезапно в комнату вошла Рина и опустилась на стул у стены.
  - Привет, Пьер, - устало произнесла она
  - Привет... - промямлил доктор, который в присутствии этой девочки всегда терялся, не зная, чего от нее ожидать в следующую минуту. Жестом он попросил Марину Юрьевну оставить их наедине. Она повиновалась, недоуменно пожав плечами, хотя больше всего в тот момент ей хотелось выпороть дочурку ремнем.
  - Уведи меня отсюда... - попросила девушка.
  Брайан оживился. Он поправил очки с чуть затемненными стеклами на переносице, снял с вешалки свое широкое коричневое пальто, несколько минут постоял у зеркала, примеряя широкополую шляпу с мягкими полями, чтобы потом обратить внимание на свою спутницу. Та стояла, привалившись спиной к стене. Пьер понимающе хмыкнул и просунул ее руку в свою:
  - Идем же! - как капризный ребенок, лишенный любимого лакомства, напомнил он ей.
  - Да. Да, - торопливо ответила Рина, тяжело опираясь на его руку.
  Пьер едва успел ее подхватить - это был обморок. Девушка фактически ничего не весила. "Да она вроде как не ела уже несколько дней!". Чуть полноватый мужчина едва дотащил свою пациентку до кухни, где передал в руки родительницы. Проклиная судьбу про себя, он благосклонно улыбнулся и вышел из комнаты, оставив мать с дочерью наедине.
  
  5
  
  - Чего ты добиваешься своим поведением?! - то и дело срываясь на крик, начала воспитательную "беседу" Марина Юрьевна.
  Перед ней сидела, опустив плечи, ее родная дочь. Ее глаза были полуприкрыты, на губах застыла какая-то мученическая улыбка, девушка совершенно не реагировала на происходящее, что заставляло мать волноваться еще больше. Она подскочила к дочери и нанесла ей несколько ощутимый ударов по лицу. Рина вздрогнула и открыла глаза. В них мелькнуло узнавание, позже - удивление, но... не более того.
  - Что с тобой?! - истерично заголосила мать, и девушка вновь попыталась сложить губы в улыбку:
  - Все хорошо, мам... Я пойду к себе, это ты мне позволишь?
  - Иди... - беспокойство Марины Юрьевны отчасти улеглось. Но лишь отчасти.
  
  6
  
  Перед глазами все кружилось, дом менял свое обличье, представляясь в виде средневекового замка. Вдоль стен в коридоре выстроились рядами, готовые двинуться в путь, не дожидаясь своих рыцарей, доспехи, пол устилала ковровая дорожка, ручки дверей блистали позолотой. Дернув ближайшую дверь на себя, я очутилась в своей комнате. Было темно... Я забралась на кровать с ногами, подтянув колени к подбородку. Здесь можно было дать волю слезам, но слез не было... Меня выгнали, как побитую собачонку. Что теперь? - "Сидеть и ждать, - шепнул усталый разум, - уснуть и представить, что все ныне существующее лишь галлюцинации. Я натянула одеяло на плечи и, почувствовав уютное тепло, закрыла глаза.
  
  7
  
  Влад добрался до Брянска лишь к утру. Было холодно и сыро, шел, мелкими колючими иголками щекоча лица прохожих, мелкий снег. Улицы, украшенные мишурой приводили его в смятение. Влад остановился у цветочного магазина и купил розу для нее. Желтые розы прежде ей всегда нравились. Серебряный амулет жег ему кожу на груди - сейчас он был надет на его шее. Беспокойные мысли роились в его голове, но Влад еще сопротивлялся, пытаясь не дать им заполнить все его естество.
  В Брянске Влад бывал часто, поэтому ему не составляло труда с легкостью ориентироваться в этом городе. Вот и сейчас он сел в одну из многочисленных маршруток и, пристроившись у окна, принялся рассматривать небо. Было пасмурно и совсем не похоже на зиму. "А ведь я едва не потерял ее... А ведь я готов уже был изменить себе и ей..." - мысли юноши все время возвращались к одному и тому же предмету, и этим предметом была Рина.
  - Остановку на Бежицком рынке! - чуть повысив голос, обратился он к водителю.
  - Слышу-слышу! - добродушно отозвался старичок в очках и с трубкой, которую он любовно поглаживал, но не зажигал.
  "Ему бы сидеть сейчас где-нибудь в кресле-качалке, пить чай и разгадывать кроссворд", - мельком заметил Владислав, в то время как девушка с длинными волосами и в невероятно короткой юбке пыталась осилить ступеньки. Ее каблуки были чрезвычайно высоки, поэтому случилось непоправимое - девушка оступилась и, должно быть, упала бы, если бы ее не обхватили осторожно за талию и не вынесли из салона. Девушка оглянулась и увидела перед собой черноволосого парня с синими глазами в черной кожаной куртке и высоких шнурованных ботинках. Она не могла не заметить легкого замешательства в его лице, поэтому попыталась обернуть случившееся в шутку, но юноша улыбнулся ей такой обворожительной улыбкой, что у Кати закружилась голова. Она едва не упала вновь (хотя у нее это, вероятно, не получилось бы - длинноволосый парень не выпускал ее из своих объятий.
  
  Влад был ошарашен. Он где-то уже видел эту красавицу. Длинные каштановые волосы собраны в хвост на затылке, точеную фигурку еще более подчеркивают юбка в складку и коротенькая курточка, а длинные от природы ноги еще более удлинялись за счет высоких каблуков.
  Катя начала испытывать волнение, потом - страх, мгновение длилось, казалось, вечно. Шли минуты, а он все не отпускал ее.
  - Можно я пойду? - прошептала она и не узнала собственного голоса.
  - Тебя зовут... Катя? - задохнулся Влад от озарившей его догадки. Он так долго пытался забыть, что забыл, а теперь это было мучительно больно - вспоминать...
  - Откуда ты знаешь? - еще больше напугалась девушка. - Мы встречались раньше?
  - Да. Несколько лет назад. А потом ты... вернее - я... В общем, я попал в больницу...
  - Господи, боже мой! Влад?!!!
  В ее глазах было удивление и постепенное узнавание, и, вспыхнувшая единым мигом симпатия, и небольшая доля иронии. Отразилось в них и отвращение, но лишь на долю секунды, а потом и оно сменилось любопытством:
  - Как ты с тех пор?
  - Все хорошо...Я не ожидал тебя встретить... Мы так давно не виделись... Держи! - Влад протянул девушке розу. - Мне пора идти...
  - Но куда же ты? Разве ты ничего мне не скажешь более?
  - Я спешу. Очень спешу. Прощай! - он махнул рукой в подтверждение своих слов и побежал к станции, куда уже подъехал автобус на Сельцо.
  
  
  
  8
  
  Смеркалось. Незанавешенные окна пропускали в комнату серый свет затухающего дня. Постепенно мое дыхание участилось, и глаза открылись. Некоторое время я сидела на кровати и выжидала - ничего не изменилось ни по прошествии пятнадцати минут, ни через полчаса. Я потянулась и, как большая черная кошка, вновь свернулась клубком под одеялом. Тишину внезапно разорвал телефонный звонок. Я теперь боялась телефонных звонков... "Это сама Смерть!" - слышалось в повторяющемся сигнале. Я боялась звонков, потому что они меняли мою жизнь, врываясь, путая, смешивая...
  Звонила мать.
  - Ирина...
  - Да?
  - Я поговорила с доктором. Он сказал, что для всех было бы лучше, если бы ты легла в больницу. Ты слышишь меня?
  - Да, мам. Как тебе будет угодно...
  - Ну вот и славно... Мы с доктором Брайаном уже подобрали тебе красивую палату с дивным видом на уютный зеленый дворик.
  - Спасибо... Мам, за что ты меня так ненавидишь?
  - Я люблю тебя.
  - Надеюсь. Пока.
  Итак, Смерть опять сказала свое слово, слово, подходящее, как пазл к одной большой головоломке.
  
  9
  
  - Здравствуйте. Вы, наверное, мать Ирины? Можно мне увидеться с ней?
  - К сожалению, ничем не могу вам помочь. Ее здесь нет.
  - Где я смогу найти ее?
  - Вам лучше оставить поиски. Моя дочь больна.
  - Больна? То есть она в больнице?... Пожалуйста, дайте мне ее адрес...
  - Если вы так настаиваете... Но ее нет в городе.
  - Где же она?
  - Я отправила ее в Москву.
  - Спасибо. Прощайте.
  "Куда теперь? Ну, в самом деле... не ехать же мне в Москву!" - размышлял Влад и так, понемногу себя успокаивая, пришел к кажущемуся ему единственно верныму, но тем не менее жестокому решению о необходимости немедленного возвращения домой. Однако же одно незавершенное дело требовало к себе внимания. Кто-то когда-то сказал ему, что память человека безгранично, раз запомненные сведенья могут храниться в ней бесконечно долго во времени. Увидев знакомое лицо, он потерял контроль над памятью, и перед ним неоном высветился ее номер. Почему-то когда речь зашла о Рине, он и думать забыл о возможности звонка, а теперь...
  Трубку долго не поднимали. Видимо, на том конце провода медлили с ответом.
  - Алло. Это я, Влад.
  - Влад?! Я так рада тебя слышать...
  - Я завтра уезжаю. Можно мне тебя увидеть?
  - Ну, конечно. Приезжай ко мне. Мои родители на даче. Адрес помнишь?
  Влад едва сдержался, чтоб не рассмеяться. "Как можно забыть ту крышу, с которой нырнул вниз, как подбитая птица, которая, казалось, была дорогой в долину вечного сна?":
  - Да. Помню.
  Что больше всего поражало Влада в людях, подобных Кате, так это их стремление быть всегда в центре внимания и любви абсолютно всех. Да, Катя была обворожительна, и она знала об этом, потому что каждый день ей твердили о ее красоте. Она, однако, никому не говорила, что до сих пор помнит того мальчика. Который ради нее прыгнул с крыши. Прыгнул по ее глупости и исчез бесследно не только из ее жизни, но и вообще их города. Одно время она полагала, что он вот-вот вернется, и они вместе еще не раз посмеются над забавной ситуацией из прошлого, но с каждым новым годом без него она понимала, что потеря не заполнится новыми связями. И вдруг эта встреча, эти цветы... Она догадывалась. Что, вероятно, эти цветы предназначались кому-то другому, возможно, даже его девушке, но один тот факт, что цветы он подарил ей, уже о многом говорил, впрочем - он ведь всегда был романтичным чудаком. А девушку он свою всегда может бросить ради нее, Кати.
  Об одном Екатерина не подумала - кто должна быть эта девушка, чтобы из-за нее он приехал в город, с коим у него связаны столь далекие, но не менее неприятные воспоминания. О любви, в понимании Кати, и речи быть не могло, ведь только она, Екатерина Чащина, была ее достойна по-настоящему.
  
  10
  
  Катя бросилась в объятья Влада без лишних слов. Он с недоумением рассматривал ее слишком уж глянцевое, бездушно красивое лицо и не чувствовал ничего, и досадовал на себя, что пришел. Он не понимал, за что мог полюбить эту самовлюбленную, а собственно - ничего из себя не представляющую девчонку, куклу. Он вспоминал Рину, свою Рину, которая так нуждалась в его помощи...
  - Это будет лучший день в твоей жизни... - запомни это... - шепнула Катя, затаскивая Влада в квартиру. Она принялась неспешно расстегивать пуговицы на его рубашке, скользя пальцами по его груди. - Наша встреча после столь долгой разлуки должна быть ознаменована самым лучшим... Я буду твоим сладким подарком, - она засмеялась высоким смехом, режущим слух.
  Влад не вырывался, но и не мог вполне понять, что с ним происходит. Он думал о том, что ему стоило убраться отсюда до этого нападения, потому что его прежняя любимая оказалась совсем не такой, как он ее помнил.
  Наутро он проснулся у нее дома, в ее постели.
  - Как ты, солнц? - ласково поинтересовалась девушка, едва ее гость открыл глаза.
  - Хуже некуда. Мне кажется, что я выкупался в дерьме. Мне не стоило приходить.
  - Что?!! - Катя дала ему пощечину и, вскочив с постели, заверещала:
  - Вали отсюда!!!
  - Мне следовало сделать это еще вчера. Прощай. Больше нас ничего не связывает.
  Влад прошел по коридору к двери под гневным взглядом девушки и тихо прикрыл ее за собой. Когда он спустился на пролет вниз, он явственно услышал грохот - она бросила ему вслед что-то исключительно тяжелое.
  
  11
  
  Я гуляла по парку. Теперь я каждый день, в одно и то же время гуляла по парку. Я ела во время, я завтракала, обедала, ужинала. Мои дни состояли из завтраков, обедов, ужинов, прогулок в парке, да еще безрезультатных перепалок с психиатрами, которым я тщетно пыталась доказать, что абсолютно нормальна.
  - Пойдемте в палату, Ирина.
  - Я не пойду туда, мне там осточертело! Отведите меня к главному врачу.
  - Хорошо-хорошо. А президента вам не нужно? Или, может, папу Римского?
  - В состоянии обойтись и без них. Если вы не позовете мне врача, я подожгу вашу чертову клинику!
  Ее водили в кабинет главного под надзором двух охранников, всегда одних и тех же - один был лыс, как бейсбольный шарик и столь же огромен в ширину, как и в высоту; второй щеголял завитыми на плойке кудрями и более походил на фонарный столб или щетку для мытья полов. Я ненавидела их всем сердцем, но еще больше я ненавидела своего врача, русскоязычного американца Пьера Брайана. Я была в точности уверена, что он помог матери меня сюда засадить.
  Пьер сидел, развалившись в удобном кожаном кресле, на его пухлом животе едва сходились полы двубортного пиджака, а галстук покоился на ровно вздымающейся груди, подпирающей гладковыбритый двойной подбородок. Едва я вошла, его губы расплылись в довольной улыбке:
  - О, кого я вижу! Кто к нам пришел, - он сделал жест рукой, и конвой исчез за дверью.
  - Доктор Брайан, я требую прекращения этого каламбура! Сколько можно повторять: я не сумасшедшая.
  - Да неужели?
  - Именно.
  - И чего вы хотите от моей скромной персоны?
  - Отпустите меня домой.
  - Я не могу этого сделать.
  - Почему же, мне интересно знать?
  - Вы больны, мисс Рина.
  - И как называется моя болезнь?
  - Я не хочу вас огорчать, но, похоже, ваш диагноз - шизофрения.
  - Похоже? Или так и есть?
  - Вы очень любопытны, мисс.
  - Я знаю, поэтому сейчас я хочу узнать свой диагноз.
  - Ваша родственники настаивали на вашей госпитализации.
  - Это доказывает лишь то, что мои родственники хотели избавиться от меня.
  - Покажите мне вашу руку. Нет другую - левую. Видите ли, с такими шрамами трудно утверждать о здоровье.
  - Это в прошлом - я скривила губы в презрительной усмешке. - К тому же я имела честь разъяснить вам, откуда они и что значат.
  - Я боюсь, что это может повторится.
  - Никоим образом, мистер.
  - Если вы хотите продолжить эту беседу, с вашего позволения, мы закончим ее в более удобное время и в другом месте, ок?
  - Как вам будет удобно...
  - Господа, прошу вас - проводите мисс в ее комнату.
  
  12
  
  Я позвонила в колокольчик.
  - Принесите мне сигарет.
  - Это запрещено, мисс. В больнице нельзя курить.
  - Как знаете...- я захлопнула дверь перед носом у сиделки.
  "Что я здесь делаю? Как я дала себя увезти, обмануть? Это же абсурд - я и дурка...
  
  *
  Я ненавижу таких, как вы,
  Все Вы крушите мои мечты.
  Я ненавижу многих людей,
  Это залог всей жизни моей.
  
  Я больше не способна создавать... Мои стихи бежали из этой жалкой палаты, и я, увы, не знаю, что случится, если меня покинет еще и разум. Эта клетка не дает мне дышать".
  С тоской я смотрела на стены своей "комнаты":
  "Никогда-никогда нам отсюда не выбраться".
  "А ведь прошлым летом все было по-другому..."
  И мне вспомнилось, как я вместе с Владом и Тохой каталась на мотоцикле. Тогда Леся уехала отдыхать с подругами, а я отправилась на пробежку к дому отдыха. Когда я выходила из дома, накрапывал дождь. Длинная рубашка с расклешенными рукавами насквозь пропиталась дождевыми каплями и дождевой свежестью. Когда я дошла до неглубокой узкой речки, солнце принялось нещадно пригревать мне затылок. Прикурив последнюю сигарету, я с наслаждение рассталась с пачкой и стянула рубашку через голову.
  Мягкой трусцой я смогла добежать лишь до середины намеченного маршрута - закололо в боку, во рту стоял привкус крови. Навстречу мне проехал мотоциклист. Я сразу узнала Влада. Тот меня тогда плохо знал и не остановился. Я тоже не окликнула его, почему-то была твердо убеждена, что он вернется.
  Так и произошло:
  - Привет.
  - Привет...
  Наш разговор принял характер ознакомления. Зачем-то я солгала, что из Брянска. Влад рассказал о себе, о своем друге, к которому намеревался поехать, дабы отправиться на речку.
  - Поехали, я подвезу тебя до дома?
  - Не стоит. Я на пробежке.
  - Ну, как знаешь. Но уже через пять минут я сидела за спиной Влада и ловила потоки воздуха, от которого в уголках глаз застывали едва различимые слезы. Он в очередной раз познакомил меня с Тошей, мы отправились на речку.
  В холодной воде, на поверхности трехметровой ее толщи, мы стали едва ли не лучшими друзьями.
  - Мы приедем за тобой завтра? - спросил Антон.
  - Конечно.
  Этот день надолго запечатлелся в моей памяти. "А теперь... теперь все по-другому! Один за что-то обижается на меня, второй исчез... В довершение ко всему я сижу в этой тюрьме. Бред да и только... Быть может, это всего лишь сон?"
  Дверь приоткрылась.
  - Мисс Рина? Вас хочет увидеть доктор Брайан.
  - Пусть войдет.
  Я приготовилась к бойне.
  - Здравствуйте, доктор. Рада вас видеть.
  - Здравствуй, Рина. Пойдем со мной. Я знаю одно отличное место, где мы сможем поговорить.
  Пьер взял меня под руку и повел за ограду, куда-то прочь от моей тюрьмы. Туда, где дул ветер и где ходили свободные люди.
  - Рина, мы пришли.
  Мы остановились у реки. Пьер первым опустился на скамью и улыбнулся:
  - Садись.
  Я села рядом.
  - Ну вот мы, наконец, сможем поговорить по душам. Я давно хотел тебе сказать, что ты мне очень нравишься. Я могу дать тебе шанс выйти из больницы, но для этого...
  - Потом, потом... лучше меня выслушай. Мне сон приснился, я хочу знать, что ты думаешь по этому поводу.
  - Я, конечно, не гадалка... Но, давай, говори.
  Пьер был рассержен тем, что его прервали и вместе с тем - заинтригован. - Что это за сон такой? Рина никогда ерунду не рассказывает.
  - Я начну?
  - Ок.
  - Я раньше училась в сельцовской школе, ты, наверное, знаешь?
  - Ну да. Мне твоя мать рассказывала. Она еще переживала, что в лицей тебя отпустила.
  - Так вот, я оказалась в своем старом классе в окружении своих прежних товарищей - Сони, Юльки, Жени... Тебе эти имена ничего не откроют, но они еще пригодятся мне в ходе повествования. Главное же - там была моя учительница Наталья Васильевна. Шел урок. Наталья Васильевна попросила кого-нибудь полить цветы (а надо добавить - у нас весь класс был заставлен цветами - окна, стены, полка на задней стене старинного образца с металлическим каркасом - у нас еще в общежитии, когда я маленькая была, такая висела, а на ней чернильница. Однажды эта чернильница упала и залила фиолетовыми чернилами моего любимого плюшевого кота с оторванным ухом. Мама его хотела, помню, выкинуть, а я вцепилась в игрушку и кричала: "Не дам!")
  Но я отвлеклась...
  Итак, поочереди девчонки поливали цветы, но они забывали, что поливалось до них, что нет, и в одних горшках цветы буквально плавали в ржавой воде, другие оставались, как в пустыне, с треснувшим от засухи грунтом.
  Тогда я любила цветы... "Можно мне, Наталья Васильевна? Я проверю цветы и полью те, которые нужно". Естественно, она мне разрешила. Все цветы на подоконниках были залиты, а вот на полке... - выжженные прерии Южной Америки. Я поставила стул и влезла на него, дабы добраться до верхней полки, случайно оперлась на нее, и... полка упала в мои объятья. Попытка водворить ее на прежнее место не увенчалась успехом.
  К тому времени уроки закончились, в помещении остались лишь Вова, Марина, Соня...
  - Оставь, Ира, завтра вернем полку на место.
  - Я не привыкла оставлять начатое, но раз вам так угодно...
  - Лучше пойдем со мной в 101-й, там у нас собирается что-то вроде кружка.
  Я огляделась по сторонам. Ожидающие моего решения явно скисли:
  - Вы идете?
  - Ну если ты пойдешь...
  - Идемте!
  За мной пошли все.
  - Сонь, это надолго?
  - Минут на десять, не более...
  Она ошибалась. Мы пошли в сад, огромный, запущенный сад. Все разошлись по нему в поисках занятий по душе.
  Я подхватила палку с пятью острыми отростками, похожими на пальцы с длинными когтями, за мной бросились двое мальчишек. Один был толстым и походил на медведя, второй, его лучший друг, был маленьким и вертлявым. Я оторвалась от преследователей, убежала в глубь сада... Я не смотрела под ноги и все неслась вперед, хохоча, когда внезапно споткнулась о надгробие. Я очутилась на кладбище.
  Я увидела портрет на памятнике - фотографию совсем молодой, красивой женщины. Рядом с могилой сидел большой, лохматый пес. При моем приближении он зарычал, но я потрепала его по загривку, и он сменил гнев на милость, завилял хвостом.
  Из тени, сгустившейся за надгробием, вышел юноша. У него были вихрастые темные волосы и добрые карие глаза. Однако все лицо его выражало суровость и скорбь, которые в иной обстановке могли бы вызвать смех, но только не здесь и не теперь.
  - Он не подпускает к себе чужих, с тех пор, как умерла мать. И меня тоже.
  - Это она?
  - Да.
  - Она была красавицей.
  - Я знаю.
  Я ушла, оставив юношу наедине с его горем. Пес увязался за мной.
  Когда я вернулась в сад, поднялась суматоха, все указывали на моего пса и закатывали глаза. Наконец ко мне подошла девушка, одна их прочих, кто осмелился это сделать. Она походила на сумасшедшую в своем длинном белом платье, со взлохмаченными волосами, достигающими ее плеч и огромными глазами, темными от расширенных, как у эпилептика, зрачками:
  - Где ты его нашла? - спросила она, указывая на собаку.
  - Он увязался за мной от кладбища. Там он был со своим хозяином.
  - Ты видела Костю?
  - Похоже на то.
  - Как он?
  - Не очень. Но держится молодцом.
  - Отведи нас к нему.
  - Хорошо.
  Я повела всех назад. Костя был на прежнем мечте. Но собака, будто почувствовав опасность, зашлась неистовым лаем. Не в силах выносить эти неживые, потусторонние звуки, они бросились наутек. Нас теперь было четверо: лишь я, Костя, девушка с безумным взглядом и незамеченный мной прежде черноволосый юноша.
  Пес затих и лег у могилы. Я стояла на скамье, рядом со мной - черноволосый парень. Костя улыбался, а я сжимала не его, чужие пальцы, заглядывая ему в глаза... Я кинулась в его объятья и нашла его губы...
  - Знаешь, я вначале полюбила твою собаку, а потом уже тебя.
  В этот момент засмеялась девушка:
  - Вот ты и попался, принц.
  - Что? В чем дело?
  - Тебя разве не интересует, где твоя мама?
  - Что ты с ней сделала?
  Девушка засмеялась вновь.
  - Ты спала с ней?!
  - Идем.
  Мы втроем последовали за ней. В сторожке на столе примостился компьютер старой модели.
  - Подключи наушники и рисуй на поле то, что хочешь увидеть.
  Я присмотрелась к тому, что рисовал Костя - у него выходили кривые кресты...
  - Я бы на твоем мечте рисовала по-другому.
  - Не вмешивайся! - прошипела сумасшедшая. - Каждый вызывает своих близких сам.
  Я замолчала, только текли слезы обиды по щекам.
  Мы увидели на экране женщину в черном пышном платье - она перелезала через ограду и смеялась. Внезапно она повернула лицо к нам и заглянула в глаза Кости: "Я так решила".
  Тот облегченно вздохнул и улыбнулся:
  - Все в порядке.
  
  13
  
  - Ну, что скажешь?
  - Ничего особенного. Это впечатления, собранные воедино. Позволь мне продолжить то, с чего я начал сегодняшнюю беседу?
  - Да.
  - Если ты станешь моей женой, под моей опекой ты выйдешь из клиники.
  - Моя мать не приедет сегодня... Слышишь гром? Он убьет ее.
  - Что ты говоришь, глупая? Ну, так что? Ты согласна?
  - Нет. Я лучше буду гнить в тюрьме. А моя мама не приедет сегодня. - гром ее накажет.
  Она приехала. С ее одежды стекала вода, но она была здесь и она была зла. Она попросила медсестер оставить нас одних.
  - Мне сказали, мне чужие люди сказали на остановке, что ты куришь. Сколько это может продолжаться? Когда ты станешь нормальной, такой, как прежде? - в ее глоссе звенели боль, злость и слезы. Я молчала. Я не знала, что мне ответить, лишь понимала, что стены рушатся, что мне не сдержать этого напора, что эти слезы... они потопят мой мир, который уже не сможет держаться на плаву, как прежде.
  - Дочка? Рина... Ну что с тобой?
  - Все хорошо. Теперь все будет хорошо... Ты мне веришь?
  - Зачем ты идешь вслед за толпой, которой всегда сторонилась?
  - Все было не так.... Ты ведь знаешь... догадываешься...
  - Да, да, я знаю, тебе трудно было... Брось курить... Брось свою тьму... Стань, как прежде... Уедем, уедем куда-нибудь, уедем вдвоем...
  - Забери меня отсюда... пожалуйста...
  
  
  ЭПИЛОГ
  
  Тогда была зима, а теперь лето, июнь. Я сидела на постели наверху, в своем "гнезде", как я его называла. Закатное солнце опускалось за горизонт и, окунаясь в дым последней сигареты, я пела Реквием по своей прежней жизни. И уходили призраки, поглощенные неумолимым временем. Вспоминала своего лучшего друга, с которым лишь прошлым летом мы говорили о жизни, которому я доверяла безгранично, который потерял девушку и в память о котором мне остался лишь его номер, один из немногих. Который я знала наизусть... Теперь этот номер всегда молчал - не было больше его хозяина, он сломался. Последовал за своей Настей... Упала первая слеза на страницу, первая нота Реквиема в моем неумелом исполнении.
  Был тут и Дени, который так меня и не понял, я слишком мало говорила с ним, слушая лишь его голос, внимая его жизненному опыту... Да, он был старше, много старше - 7 лет разницы не шутка, но он полагался лишь на возраст, совсем не знал меня, не ценил. И потерял. Еще нота, еще слеза, еще прощальный отголосок боли.
  Из тумана выплыл образ Рэя... Он появился совсем недавно. Этот человек, сломавший свою старую жизнь и вынесший новую на чистый лист. Он хотел только жизни без боли и чувств. Пусть даже с потерей любви. Я, вероятно, любила его... Своей. Болезненной любовью, не ища взаимности. Но он тоже предал меня, хотя шел за своим идеалом. Он нашел его - свой идеал. Она не была чрезмерно красива и умна, его идеальная девушка, его любимая... Но в ней и не было того, что было во мне - самокритичности и безумности гения. Его потерю я оплакивала в своих стихах и сердечные раны выносила наружу, на тело, чтоб выплеснуть гнойный яд, застывшей внутри. Да, было больно.. И еще слеза, слезы, слезы...
  Всплыл неясным облаком непостигнутый Нестор, друг, в прошлом наставник, а потом - враг. Предатель... Но он не стоит слез. Он убил Ундину.
  Сменялись образы, один за другим, погребая под собой мою жизнь, мою память... Вот и Влад... Я была на его свадьбе... Рыжие локоны невесты оттеняли ее белое платье и черноту его фрака. Они улыбались. Я была подружкой невесты, свидетельницей. Они надели кольца на пальцы, а потом Влад говорил со мной и плакал... Он сказал, что я слишком хороша для него, что он любил и любит меня больше жизни, но его маленькая Леся без него не выживет, ведь она такая слабая, такая по-детски наивная. "Ты сильная, ты справишься!" - сказал он, и я не решилась нарушить его хрупкую уверенность. Не напомнила о просьбе спасти меня, об отданном ему в дар медальоне-сердце.
  "Мы понимаем, что любили, лишь когда теряем", - ответила я тогда и в последний раз прижала свои губы к его глазам, как делала это миллионы раз прежде. Влад ушел недавно, он еще был жив в моем сердце, рядом...
  Все были погребены... Я стряхнула пепел с истлевшей сигареты и сдула его в ночь, в черное небо без единой звезды. Бежали по лицу слезы, слезы из прошлого. Слезы утраты. "Мы понимаем, что любили, лишь когда теряем это..."
  Но вот зажглась звезда... вторая... третья... Теперь все, что было - этот серый пепел. Теперь я и ночь... Только я и ночь... Навечно...
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"