Ривьер Жан
Прорицатель. Глава первая. Белая голубка

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками Типография Новый формат: Издать свою книгу
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    И тогда произошло событие, которое впоследствии сочли Божьим гласом, обращенным непосредственно к папе. На изображении Божьей Матери вдруг выступили слезы, и папа еще раз своими глазами увидел, как она страдает вместе с ним от того неисчислимого зла, которое творят люди в угоду своим страстям. - Этот союз противен Господу. Страшные беды обрушаться на головы тех, кто осмелится перечить Его воле, - пророчески изрек Григорий XIII.
  - Безумие судить что истинно
  и что ложно, на основании нашей
  осведомленности.
  Мишель де Монтень "Опыты"
  
  В августе 1572 года Париж готовился с блеском отпраздновать свадьбу своей принцессы Маргариты Валуа, выходившей замуж за короля Генриха Наваррского, Бурбона.
  История сохранила любопытные, хотя и не совсем достоверные свидетельства о том, что папа Григорий XIII, получив известие о скором бракосочетании католички Маргариты и протестанта Генриха, с гневом бросил на пол первое, что попалось под руку, а было это не что иное, как священное писание, да разразился такими проклятиями и богохульствами, что служитель, принесший просьбу о разрешении на брак, упал ничком и стал истово молиться Божьей Матери. И тогда произошло событие, которое впоследствии сочли Божьим гласом, обращенным непосредственно к папе. На изображении Божьей Матери вдруг выступили слезы, и папа еще раз своими глазами увидел, как она страдает вместе с ним от того неисчислимого зла, которое творят люди в угоду своим страстям.
  - Этот союз противен Господу. Страшные беды обрушаться на головы тех, кто осмелится перечить Его воле, - пророчески изрек Григорий XIII.
  А булочник с улицы Косонри, папаша Гийом, добродушный толстяк, обладатель живота необъятных размеров, на котором он выносил по утрам поднос со своими румяными булками, орал, проходя мимо домов:
  - Покажите мне этого гугенота из Наварры, я ему в придачу к нашей Маргарите отдам самое дорогое, что у меня есть: свою нетронутую девственность. И это только за то, что его люди купят сегодня все мои булки, потом пойдут в кабак, напьются доброго вина, и ночь проведут не где-нибудь, а в постелях хорошеньких девиц. По мне это куда приятнее, чем выпускать кишки друг другу только потому, что у одних есть папа, а другие однажды выпорхнули из родительского гнездышка и объявили себя сиротами.
  - А я бы не прочь попробовать на крепость гугенотские шейки, - процедил сквозь зубы торговец мясом Пезон и на всякий случай огляделся по сторонам.
  Кто бы что ни говорил, но как на зло, благословение Римского престола все не приходило, Григорий XIII явно уклонялся от столь богопротивного решения. Карл IX готов был лопнуть от досады, не скрывая недовольства на резкий протест папы перед Королевским советом.
  - Я уважаю вас более чем папу, - сказал он адмиралу Колиньи, - любовь к моей сестре осиливает мой страх перед ним. Я не гугенот, но и не дурак, и если задурит папа, я возьму за руку Марго и отведу, ее как невесту, в церковь.
  Екатерина Медичи, эта вездесущая "мадам змея" устроила так, что из Рима пришло фальшивое письмо за подписью посла Франции, в котором извещалось, что папское благословение вот-вот прибудет в Париж. Но не успели покончить с одной трудностью, возникла другая. На сей раз, виновником оказался кардинал Лотарингский. Он согласился обручить Маргариту и Генриха при условии, что ему будет прислуживать кто-то из епископов, ибо тогда ему легче будет отважиться на столь сомнительный шаг. Однако на обращение герцога Анжуйского прелаты Анжера, Шалона и Дамьетта ответили отказом.
  - Монсеньер, - говорил епископ Дамьетта, - раз король предоставляет гугенотам свободу совести, он должен дать такое же право и нам.
  - В таком случае, не кажется ли вам, что не только у вас, но и у нас, остальных католиков тоже есть совесть?
  - Ваше Высочество и Его Величество обязаны принимать наши советы в вопросах совести, я же спрашивать совета у Вашего Высочества не обязан, - дерзко отвечал прелат.
  Неизвестно как бы все обернулось, если бы епископ Диньский не согласился помочь кардиналу совершить сей акт непослушания Риму, и венчание назначили на понедельник, 18 августа 1572 года.
  Благо королева-мать со свойственной ей предусмотрительностью успела принять меры против новых неприятностей. Спешно направив губернатору Монса приказ, арестовывать всех курьеров следующих через границу с Италией, она хотела воспрепятствовать получению папского запрета, а также помешать папскому нунцию в Париже сообщить Григорию XIII о предстоящем браке.
  Наконец, наступил долгожданный день свадебной церемонии. Карл IX в своих королевских одеждах был "подобен солнцу", и даже Екатерина, впервые после событий в Турнельском замке* сняла траур и надела почти прозрачное шелковое платье, сверкающее бриллиантами. Кортеж жениха и невесты, приблизился к собору Нотр-Дам.
  Брачные клятвы в присутствии толпы принял кардинал Лотарингский, объявивший Генриха и Маргариту мужем и женой.
  По огражденному проходу, сооруженному в центре нефа, молодожены прошли в храм. Дойдя до клироса, молодой муж оставил жену с герцогом Анжуйским, который повел ее к алтарю, а сам, сопровождаемый друзьями-протестантами, в ожидании заключительной части католического обряда, решил прогуляться на свежем воздухе.
  - Мы заставим вас войти внутрь! - кричали им зеваки с улицы.
  А в это время у алтаря вместо Генриха Наваррского стоял герцог Анжуйский. Безжизненная и заплаканная невеста даже не услышала ритуального вопроса, с которым обратился к ней кардинал Лотарингский, и королю пришлось толкнуть сестру, чтобы заставить ее наклонить голову в знак согласия.
  И колокола возвестили о свершившимся бракосочетании. Радостная новость понеслась во все провинции, а королева-мать, желая упрочить мир в королевстве, радушно пригласила и католиков и протестантов на брачное торжество.
  В огромной луврской зале Кариатид был дан роскошный обед. После пиршества по традиции бал открыла невеста. Столько удовольствия доставила она своим исполнением итальянского пассемецо, танца с факелами, столь изящны, величественны и плавны были ее движения, что все окружающие восхищенными взглядами, следившие за этим прекрасным спектаклем, не могли ни наглядеться, ни налюбоваться ею.
  Здесь можно было щегольнуть всем: нарядностью, оригинальностью, юмором. Католики являлись в ярких, ослепительных костюмах, вышитых золотом и серебром, разукрашенными поясами и воздушными кружевами, протестанты пришли в темных простых костюмах, сшитых из самого дорого бархата и парчи.
  Не обращал внимания на пышность и блеск, наверное, лишь один старик Колиньи. Стараясь держаться в стороне от всех, он скучал, иногда морщился, или качал головой от недовольства или попросту, подавив напавшую зевоту, закрывал глаза. Ему до сих пор не верилось, что католик пьет из одного бокала с гугенотом, а жены наваррских дворян, вопреки своей вере, порхают в танцах вместе с католиками из свиты Карла IX.
  Чтобы хоть как-то развлечь адмирала на суровом лице, которого никто никогда не видел улыбки, сразу после свадьбы, специально в его честь было устроено "морское дефиле".
  Следом за колесницами, покрытыми эмалью гарцевала раззолоченная лошадь, на широком крупе которой уместился целый ворох морских "богов" и "музыкантов". А дальше вперевалку двигался "гиппопотам", грузно кланяясь "Нептуну", в ком все распознавали короля Карла.
  Париж ликовал! И уже через день настала очередь жениха дать бал для двора, и зрители снова могли насладиться очередным представлением.
  На балконах Бурбонского дворца развевались богато расшитые флаги, залы были превращены в красивые подземные царства, волшебные сады и гроты. В искусно устроенном звездном небе, позванивая колокольчиками, вращалось огромное колесо с двенадцатью знаками зодиака, брызгая во все стороны лучами света. Длинная сцена, утопающая в зелени, превратилась в сад под названием "Рай любви"*. Кто оказывался в этом саду, непременно попадал под чары обворожительных "нимф" и "богинь" из "летучего эскадрона" Екатерины Медичи. Ад был представлен рекой с клубящимися испарениями серы, где грешники подвергались наказаниям. Среди бенгальских огней, полыхавших на берегах реки, гримасничая и галдя, носились "черти" и "чертенята". "Нечестивцы", во главе с двумя Генрихами - Наваррским и Конде нападали на "ангелов", среди которых были их жены - королева Маргарита и принцесса Мария. Святое воинство под предводительством Карла IX и его братьев приходило к ним на помощь, дабы подобно греческим богам, низвергнуть своих врагов в Тартар.
  Великолепия ежедневных балов и балетов, пиров и маскарадов было большим желанием королевы-матери уверить и католиков, и протестантов в искренности своей веротерпимости. Сегодня для каждого гостя она находила ласковое слово, любезность, доброе пожелание, ведь все, что она сделала должно принести золотые плоды мира, дабы, наконец, затянулись раны войны, нанесённые прекрасной Франции.
  Именно благодаря этому знаменательному событию, в Париж стекалось неисчислимое множество гостей. Город был буквально наводнен приезжими, и каждый дом принимал участие в празднестве. За какие-то два, три дня столица превратилась в бурлящий котел. Все свободные дома, постоялые дворы, трактиры заняли дворяне, лакеи, конюхи, солдаты. Голод пригнал в город и деревенских бедняков, надеющихся поживиться объедками с праздничных столов. Во время пышных обедов при дворе, на площадях им щедро раздавали звонкие монеты и вино.
  В эти солнечные дни, Небом отпущенные Парижу, можно было бы придти в самый захудалый трактир и, поддавшись искушению, осушить пару кружек доброго вина. Хотя заведения подобного рода всегда открывали двери всем посетителям, независимо от вероисповедания, чаще всего получалось так, что помещение занималось либо протестантами, либо католиками. Если реформаты, легко узнаваемые по своему скромному одеянию, занимали большинство мест, то любой зашедший в трактир католик, бегло осмотревшись, немедленно уходил прочь. И в силу такого противостояния, трактир "Белая голубка" на улице Бетизи была полупустой.
  Посередине залы стоял не занятый никем длинный дубовый стол, за скамьями которого могла бы пировать веселая компания. Вокруг него находились другие столы, но уже меньшего размера. За ними расположились несколько солдат королевской гвардии, едва ли не половина из них принадлежали к числу швейцарцев. Прославленные на полях сражений, как отъявленные головорезы, сегодня эти вояки увлеченно, со взрывами дикого хохота, играли в кости, то и дело перекрикивая друг друга. И лишь один из солдат, сидел, закрыв глаза у нетопленой жаровни, положив ноги на решетку. Рядом лениво поругивались пожилые ремесленники, заедая и запивая каждое удачное словечко. Постоянно оборачиваясь на присутствующих, перешептывались цыгане, нехорошо поглядывая вороватыми взглядами, потихоньку потягивали вино и явно кого-то или чего-то поджидали.
  За грубым, потемневшим от грязи столом, сидел человек, не похожий на всех остальных посетителей трактира. На вид ему можно было бы дать около тридцати лет. Тонкие черты лица говорили об аристократическом происхождении. Редкая проседь в волосах, доходящих до плеч, позволяла предположить, что на его долю уже достались те особенные приключения, которые дарят мужчинам раннюю седину. Лицо выражало усталость, взгляд был сосредоточен на кувшине с вином, стоявшим у него на столе; рядом с кувшином лежал изрядно потрепанный барет*. Коричневый камзол молодого человека, запыленный и порванный в нескольких местах, отличался изысканностью покроя. Рапира и пистолет лежали тут же на скамье, так, чтобы в случае необходимости можно было мгновенно ими воспользоваться. Только вот дорожная сумка оставалась на полу, скрытая под толстыми ножками стола.
  Не успел дворянин пригубить кружку вина, как на дворе послышался шум. В нем ясно различалось ржание лошадей, собачий лай, крики, смех, возгласы людей, находившихся на улице.
  - Черт бы их побрал! - пробормотал хозяин, направляясь к выходу.
  Дверь резко раскрылась, и его чуть не сбили две дюжины мужчин в черном одеянии, вошедших в просторную комнату, и зала мгновенно заполнилась приезжими протестантами.
  Последним из новоприбывших ревнителей новой веры вошел юноша. Судя по наружности, ему едва ли минуло двадцать лет. Он был плотный, невысокого роста, темноволосый, с маленькой черной бородкой и редкими усами. Живое выражение загорелого лица сочеталось с тяжелым, выдающимся вперёд подбородком, выдавая в нём сильный характер. Чувство собственного превосходства отражалось в его черных проницательных глазах. Человеку, обладающему таким взглядом, редко удаётся быть снисходительным к недостаткам других людей.
  Оглядев помещение, и не обнаружив свободного места за длинным столом, где разместились все его братья по вере и товарищи по оружию, юноша уверенным шагом направился к дворянину, который по-прежнему сидел в полном одиночестве, и был погружен в свои мысли, отчего казался мрачноватым.
  - Разрешите, месье, составить вам компанию, - спросил реформат с гасконским акцентом.
  - С кем имею честь? - отозвался сидящий.
  - Вряд ли мое имя вам что-либо скажет. Я не столь знатен. Или вы считаете, что за одним столом с вами могут сидеть только первейшие вельможи королевства?
  - Отнюдь, месье, за этим столом может сидеть любой. Присаживайтесь, и если не хотите представляться, оставайтесь безымянным.
  Юный реформат сел и, как бы продолжая свою мысль, добавил:
  - Тем более что для Господа Бога не важно сословие и происхождение. Все равны перед Ним, а значит, все равны перед законом Небесным.
  - Месье, мне кажется, наша беседа может закончиться весьма плачевно. Вы - протестант, а я - католик, так давайте не будем читать проповеди друг другу. Признаться по чести, мне не хочется, чтобы на следующий день мой труп выловили из Сены. Это было бы несправедливо.
  - Напротив, месье, - возразил реформат.
  - Что? - не понял католик.
  - Смерть справедлива для человеческой души, жизнь есть царство смерти, а смерть ведет к вечной жизни, - поучительным тоном сказал юноша и после некоторой паузы добавил, обращаясь на этот раз к приближающемуся хозяину заведения, - Ришар, - бонского*!
  Пока хозяин спешил подать вино, гасконец продолжал дальше:
  - Господь заранее установил срок нашего пребывания на земле и человек не в состоянии сам изменить свою судьбу.
  - Значит, вы думаете, что Бог и судьба это одно и тоже. А я убежден, что Господь искренне желает сделать людей счастливыми, но силы темного рока или судьбы, препятствует этому, ибо их цель - ввергнуть человека в бездну греха и полностью завладеть им.
  - Я с вами не согласен, месье. Существуют лишь божьи избранники и отверженные Богом. Никто из нас не знает - избран он или отвергнут, ведь исключительно от Господа зависит спасение или гибель. Если бы действовала свободная воля человека без всякого ограничения, то решение Бога зависело бы от человеческой воли, а это противоречило бы божественному всемогуществу.
  - Гм...Убедительно, но, по-моему, Господом изначально избраны все. Другое дело, когда не все повинуются Его воле и встают на путь порока, наущаемый лукавой судьбой. Тогда мир превращается в подобие ада, где греховные деяния почитаются выше добродетели, да и сама добродетель зачастую граничит со злом. Этот ли мир угоден Господу? В таком ли виде он желает лицезреть чад своих, которых сотворил по замыслу своему для жизни в райском саду.
  - Вы правы, мир другой, но мы призваны очистить его от скверны, раскройте глаза, ведь ваша вера погрязла в...- не успел закончить протестант.
  - Довольно, месье, вы забываетесь. Раз начался между нами этот бессмысленный спор, который все равно ни к чему хорошему не приведет, давайте обойдемся без оскорблений. Или вы ищете ссоры?
  Посторонние с немалым любопытством наблюдали сцену, разыгравшуюся между двумя людьми. Одни из них были в ужасе от подобной беседы, другие в изумлении, третьи, не вдаваясь в подробности спора, хватались за рукоятки кинжалов и шпаг. Достаточно было кому-нибудь встать на чью-либо сторону, и он тотчас нашел бы поддержку среди своих единоверцев. Любая искра могла зажечь в их сердцах прежнюю ненависть. Они едва сдерживались.
  Хозяин "Белой голубки" боялся даже заикнуться о том, чтобы собеседники прекратили свой "оживленный диспут". В страхе он стоял в углу комнаты, вытирая потный лоб, и заранее подсчитывал в уме убытки в случае, если приверженцы истинной веры перейдут от слов к действию.
  В зале все притихли. Но протестант оказался не из тех людей, кто пасует первым. Помолчав с минуту и опрокинув очередную кружку бонского, он возобновил словесную дуэль:
  - И все-таки, месье, проповедники вашей веры на деле показывают всю свою истинную суть. Они научили вас красиво говорить, но, если вы не слепой и имеете хоть каплю совести и ясного ума, вы не можете не признать того, что эти проповедники первые же становятся на путь измены правде. А за подтверждением того далеко ходить не нужно. Толпе свойственна глупость и легковерие, и она всегда дает себя заворожить сладостными звуками красивых слов.
  - Мы говорим с вами на разных языках, однако, полно, - сказал католик, улыбнувшись, - между нашими партиями заключен мир, и плод его уже сорван.
  - Вы имеете в виду свадьбу нашего Анри с вашей Марго?
  - Да. И этот мир зависит от нас.
  - Нет! Мир всецело зависит от Господа Бога, - продолжал на свой лад протестант.
  - Пусть так, но вы, надеюсь, не будете отрицать, что непрочный мир чреват новой войной. Тот, кто верит в искренность примирения заклятых врагов, глубоко заблуждается.
  - Будьте покойны, месье. Очаг волнения погас. Во всяком случае, мы прибыли с миссией охранять адмирала Колиньи, нашего предводителя. И что бы ни случилось, по воле Божьей, мы сумеем его защитить.
  - Так вы служите в свите Шатийона? - взгляд католика загорелся и снова погас.
  - Да! - с гордостью ответил протестант.
  - Да, - со вздохом сказал католик, - я вижу, как это ни печально, мы не понимаем друг друга. Вы, месье, служите одной истине, а я - другой. - Он замолчал, давая понять собеседнику, что они разошлись не на шутку и пора бы прекратить этот опасный спор.
  Воцарилось минутное молчание, словно затишье перед бурей.
  - Позвольте, - снова не удержался протестант, - истина одна, непоколебима и вечна. В истине само воплощение Господа Нашего Иисуса Христа. Жаль только, она скрывается от людских глаз. Но я уверен: свет ее все равно пробивается сквозь тьму мирской суеты, лжи и невежества.
  - Не знаю, не знаю. Можно ли тогда познать истину, если мы не способны понять Бога?
  - Согласен. Постичь замыслы Господни не каждому дано. Да и не каждый сможет изречь истину. Древние римляне были не правы, нельзя говорить, что, "solum centum - nihil esse certi"*, ибо мы разрушаем, прежде всего, крепость истины, следовательно, отрицаем, мудрость Христа, - воскликнул протестант, стремительно вскакивая из-за стола, - виконт Этьен-Луи де Фезонзак, к вашим услугам, месье, - сказал он, протягивая руку.
  - Месье де Фезонзак, - звучным голосом повторил католик, вставая, - признаться не ожидал такого знакомства. Мое имя - Мишель де Санталь, граф де Ле Ман.
  Вслед за юным реформатом, изрядно набравшиеся встали и другие протестанты, жаждущие защитить веру не столько словом, сколько оружием. Когда же поднялся Ле Ман, швейцарцы молча обнажили клинки.
  - Боже упаси, - запричитал хозяин, испытывая непреодолимое желание спрятаться куда-нибудь, спасаясь от неминуемого разгрома собственного дома.
  Глубокий вздох облегчения вырвался наружу, после того как дворяне во избежание ссоры, пожав, друг другу руки, заняли свои места. Напряжение мало-помалу растворялось в голосах людей, следивших за волнующей сценой.
  - Он сделал правильный выбор, - благочестиво заключил один из протестантов, оценивая горячий порыв Фезонзака к примирению.
  - Молодому петушку не мешало бы научиться скрывать свои чувства и держать их в узде, - добавил второй, откидываясь на спинку стула.
  - Эти колотранцы фосомнили о себе не снаю што, - пробурчал швейцарец. Благо никто из реформатов его не услышал, или, по крайней мере, сделал вид, будто не слышал.
  Так, с наступлением сравнительно благополучной развязки ревностные католики и протестанты постепенно теряли интерес к молодым людям, да и сами спорщики устали переубеждать друг друга.
  - Месье де Ле Ман, вы тоже прибыли в Париж на свадебное торжество? - поинтересовался Этьен.
  - О, нет, виконт. Признаюсь вам, этот праздник лицедейства меня ничуть не заботит, хотя бесспорно мое появление здесь касается и тех, и других.
  - Значит вы прибыли с каким-то поручением, граф? - допытывался Фезонзак.
  - Быть может, - уклончиво ответил Мишель.
  - Что ж у вас есть свои тайны, у нас свои; не будем об этом.
  Ле Ман взглянул в глаза Фезонзака и прищурился.
  - Что вы на меня так смотрите, - с легкой усмешкой сказал гасконец.
  - Вы мне нравитесь, месье. Скажу больше, я вам доверяю. Вы честный человек, я это вижу.
  - У меня что, это на лице написано?
  - А почему бы и нет, - тем же шутливым тоном ответил Мишель, и наклонился к уху Фезонзака. - Не знаю, как вам это объяснить, возможно, вы сочтете меня... Мне нужна ваша помощь, виконт.
  Реформат с заметным недоумением огляделся вокруг, желая убедиться в том, что никому из посетителей нет до них дела.
  Пара зорких глаз, казалось бы, поглощенных игрой в кости с тремя швейцарцами, не упускали собеседников из виду. Этьен поймал этот взгляд, разлил оставшееся бонское и предложил кружку де Ле Ману. Мишель вдруг повел себя очень странно. Обхватив кружку обеими руками, он медленно поставил ее на стол и замер, словно превратившись в безмолвную статую. Фезонзак почувствовал какой-то необъяснимый страх и тут же стал корить себя за проявление собственной слабости.
  - Месье де Фезонзак...- Мишель не успел договорить.
  Гасконец жестом остановил его.
  - Не здесь, граф, не здесь.
  - Однако дайте договорить. Я прошу вас об одной услуге, это вам ничего не будет стоить, вы ведь служите в свите Колиньи, а мне необходимо передать адмиралу...
  - О-о... - Этьен несколько принужденно рассмеялся.
  - Значит, я снова ошибся. - Выпив залпом содержимое кружки, Ле Ман достал несколько су и, бросив их на стол, сделал движение, чтобы подняться, но рука Фезонзака его удержала.
  - Постойте, граф, где мне искать вас? Dubia plus torguent mala*.
  - Благодарю, - с излишней учтивостью сказал Ле Ман, пристегивая рапиру и вкладывая пистолет за пояс. - Вы найдете меня в гостинице "Корона", на улице Отриш, куда я иду сию минуту.
  - Optime**, увидимся завтра. Буду ждать вас в полдень в гостиничной столовой.
  Ле Ман вышел из трактира, и, пройдя шагов десять обнаружил, что забыл свой барет. Он вернулся; барет лежал на прежнем месте.
  - Хорошо, что вы вспомнили, граф, - а я уже хотел бежать за вами, сказал Фезонзак.
  - Очень любезно с вашей стороны, - ответил Мишель и вновь покинул трактир.
  "На глупца он не похож... Красноречив.... Слишком смел.... До безумия... Я бы лучше предпочел свидание с глазу на глаз, - размышлял Этьен, - наверняка здесь достаточно случайных посетителей, которым по вкусу не отменное вино, а чужие секреты".
  По-видимому, Этьен не ошибся, так как неизвестный, проводив взглядом Ле Мана, что-то шепнул на ухо швейцарцу, а тот, ответив ему кивком головы, надел на себя стальную кирасу. Через несколько мгновений они вместе вышли из трактира. Ничего не подозревая, Фезонзак допивал бонское и вел беседу теперь уже наедине с собой.
  "Странно, очень странно, почему он обратился ко мне с такой просьбой? Довериться первому встречному.... А может быть он затевает недоброе? Не кроется ли тут ловушка. Вздор.... Встретиться с Колиньи, с главою протестантов... Шутка ли... Силы небесные, завтра я все узнаю". Отбросив сомнения, Этьен решил покинуть "Белую голубку". Напоследок он взглянул на сумку из грубого сукна, лежащую под столом. "Вот так-так, ни здесь ли таятся ответы на все мои вопросы", - подумал реформат. Заглянув вовнутрь, он удивился еще больше. Там находились книги. С любопытством, свойственным провинциалу, Фезонзак вытянул их и положил на стол. Книг было три. Гасконец открыл меньшую из них по размеру (она была так мала, что помещалась на ладони) и прочел ее название: "Пророчества Мишеля Нострадамуса".
  - Можно ли что-нибудь из этого понять? - пролистывая книгу, пробормотал молодой человек, - всё открыто только Господу, ибо тайное перед Ним становится явным, и нет ничего сокровенного, что осталось бы нераскрытым.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"