-- Эх, повезло же вам, Владимир Михайлович, повезло. На такой спектакль идёте, на это "Пробуждение" любой попасть мечтает!
-- Да-да, спасибо. А от чего же вы, Иван не идёте, вам же, вроде бы, тоже хотелось пойти?
-- Билеты не успел купить. А вы, я вижу, будете на одном из лучших мест сидеть?
-- Так точно-с!
-- Везёт... До свидания.
Дверь в кабинет захлопнулась и преподаватель литературы, столь любимый обучаемыми им гимназистами, оказался в гордом одиночестве. Перед ним на бедно обставленном столе лежали два самых дорогих билета на лучший спектакль в стране, они стоили того, что бы копить на них долгих три года. Подумать только, наконец-то московский театр, объездивший с этой постановкой весь мир, приедет и в его родной город, а, самое главное, он будет там, на лучшем месте, в парадном костюме. В конце концов, что бы эти театралы делали, если бы не было таких людей, как он, готовых отдать кровные сбережения за право приобщиться к великому искусству?! А билеты, сегодня, в день спектакля, он выложил на видное место нарочно, что бы все заметили. Расчёт, кстати говоря, оправдался, он заметил несколько завистливых взглядов коллег учителей.
Приятно, всё-таки, что иногда в жизни случаются праздничные дни, сегодняшний был одним из таких. Хотя, даже не так, это был лучший день в его жизни, ведь всё ему сегодня удавалось, и было в радость; с самого рассвета. Уроки провёл, директору вовремя помог с бумагами, а значит можно рассчитывать на некоторую премию в этом месяце, кредит, взятый для покупки дорогого автомобиля под залог квартиры, выплатил, правда между делом обидел резким и бестактным замечанием учительницу истории, молодую ещё и неопытную (да так, что она потом ещё полтора часа заливалась слезами). Что поделаешь, такова жизнь. Если вам не нравится Владимир Михайлович Плосский и вы "не готовы принять его таким, какой он есть, и не пытаться подстроить его под свою модель поведения" (эту, показавшуюся ему очень умной и наполненной смыслом фразу он вы читал в книге одного бизнес-тренера и идеолога развитого капитализма), то не стоит с ним вообще общаться.
Закрывая форточку, он посмотрел на спортивную площадку, располагавшуюся прямо под окнами, где прямо сейчас шло занятие по физкультуре, и подумал: "надо бы, что ли, в спортивный зал пойти, а то живот у меня не маленький, ой не маленький". Если быть до конца честными, то стоит сказать, что вышеуказанная мысль посещала Владимира Михайловича с завидной регулярностью вот уже четыре года, но ещё ни разу не получила реального приложения.
Перед тем, как поехать на своей "ласточке" домой, в хрущёвскую квартиру на окраине, наш герой заехал на автомойку, где долго любовался автомобилем и отражением собственного эго на его капоте. Определённо, до такого уровня потребления суждено дойти немногим. Он грезил о том, как подъедет к ККТ и важно выйдет из машины, приковывая к себе взгляды окружающих. Была только одна проблема, когда Владимир Михайлович пытался пустить пыль в глаза людям при помощи демонстрации собственно престижа по средствам личного транспортного средства, окружающие отчего-то принимали его не за респектабельного бизнесмена, а за его водителя. Жизнь несправедлива. Определённо.
Дома наш герой принял ванну, надел лучший костюм и уселся ждать часа отъезда. В такие ответственные моменты он становился очень сосредоточенным и элегантным, как ему казалось.
Он становился крайне манерен, выговор с типично уральского менялся на такой, какой можно лицезреть в шпионских боевиках. Жалкое зрелище. Представьте себе, вот он, начинающий седеть школьный учитель без родных и друзей, мостится, сгорбившись, на скрипящей от старости табуретке посреди пыльного жилища, затерянный в серых массивах типовых судеб. Ему с детства хотелось быть не таким, как остальные, стать кем-то большим, прыгнуть выше себя. Жаль, не догадался он, что всякий, кто желает быть против системы и думает об этом, уже сам по себе её часть, желающий стать свободным всегда будет в плену. Что быть свободным, не нужно об этом думать, нужно им быть. Не кому было сказать ему об этом.
Судорожным движением он вынул запрятанный ранее во внутренний карман пиджака билет и, убедившись в его сохранности, поспешил сунуть потной рукой обратно. Время настало.
Триумфа из появления Владимира Михайловича ожидаемо не получилось. Стоя в длинной очереди, он немного замёрз. Когда же его, наконец, пропустили в киноконцертный театр, то поспешил в буфет, где съел несколько бутербродов с икрой и выпил сто грамм коньяка. Пытливый его взгляд обследовал каждого зрителя, проходившего мимо. Заметно охмелев, он поднялся и направился в зал. За несколько шагов от стола его пронзила боль в кишечнике. И на празднике жизни нашлась своя ложка дёгтя. Живот заболел у него сразу же после утреннего кофе, но до сих пор с дискомфортом удавалось справляться. На мгновение Владимир Михайлович даже подумывал о том, что бы пойти домой и немедленно начать лечение, но подобный "вздор" не смог возыметь на него должного влияния. Учтиво подав билет проверяющей, он дождался обычной фразы, повествующей о том, где ему надлежит занять место в зале, и с приторной улыбкой сквозь зубы проговорил: "Благодарю". Никто ничего не заметил.
Около кресла номер 39 в тринадцатом ряду он остановился, оглядел просторный зрительный зал, затем расстегнул пиджак и уселся на своё место. "Труды иногда вознаграждаются, наконец-то я здесь"-- думал он, расплываясь в доброй улыбке.
Пока не началось представление, ещё остаётся время узнать о том, что же всё-таки представляет из себя Владимир Михайлович и почему он ведёт именно такой, а не какой-либо иной образ жизни. Родился он здесь, в этом городе, тридцать пять лет назад в достаточно обеспеченной семье и был старшим ребёнком из двух. Когда пришла пора поступать в институт, он мог спокойно уехать в Петербург и стать высоко оплачиваемым специалистом, и заниматься в жизни любимым делом, но его младший брат разгильдяй и бездельник получил условный срок за кражу и родители попросили Владимира за ним присмотреть. С задачей он справился, правда о мечте своей пришлось позабыть, что в прочем не помешало ему хорошо жить и здесь. Будучи человеком не глупым и подвижным, он открыл собственную контору и стал неплохо зарабатывать. Вскоре родители один за другим умерли, младший брат, который к тому моменту уже успел жениться на очаровательной девушке Анне, нагло её обманув, в течение года пропил квартиру, завещанную тому родителями. По стечению обстоятельств именно в этот момент его двух летний сын Алёша серьёзно заболел, и на лечение понадобились большие деньги, которых у отца, разумеется, не было. Зато они нашлись у Владимира Михайловича, выручил их он за счёт продажи своей конторы, и мальчик был спасён. Сразу же после этого Анна собралась духом и решила разводиться с мужем, а так как жить ей было негде, то свою кровно заработанную квартиру в центре города ей безвозмездно отдал наш герой.
Второй звонок.
К креслу, где, глядя в потолок, сидел окончательно разомлевший Владимир Михайлович, подбежала девушка и робко произнесла:
-- Простите, но это моё место.
За следующие две минуты выяснилось, что билеты оказались двойными. Девушка очень просила пустить её на место, ссылаясь на то, что этот билет подарила ей её матушка, к несчастию умершая неделю назад. Но пришедший первым Владимир Михайлович не хотел ей уступать. "Мало ли что она может говорить, никогда нельзя верить людям до конца" -- думал он. В конце концов эта божья тварь отвязалась от него и получила у администратора место в третьем ряду, а представление, тем временем, началось.
Погас свет, всё громче и громче начинала звучать музыка, шум в зале совсем утих, зрители приготовились к просмотру, напрягли своё внимание, телеоператоры приготовились к съёмке, как вдруг, случился небольшой казус.
Поначалу зрители, сидевшие рядом, покорно терпели зловонный запах, непонятно откуда появившийся в столь вдохновенном месте, а за тем, медленно, по одному начали расползаться и пересаживаться на задние ряды. Неподвижным оставался лишь одинокий господин, окружённый ореолом из пустых сидений. Номер его кресла был тридцать девять, ряд тринадцатый. Он совершенно не двигался, казался спящим, или умершим, ибо запах от него исходил, как от трёхдневного трупа, хранящийся вне холодильника. Постепенно внимание зала стало переходить со сцены на этого несчастного.
Владимир Михайлович не спал. Он желал бы умереть на месте, но, увы, не мог. Когда же он краем глаза заметил, что к нему уже идут охранники и медик, то ненароком представил, как его выводят из зала и здания, а затем ведут по улице. Ему стало плохо. Он практически мгновенно уснул, когда персонал уже был в трёх рядах от него.
Ему снился старинный сон, какой бывал частым гостем в его голове много лет назад. Ему снилось, что он исполняет в этом спектакле главную роль и все смотрят только на него, что он играет гениально и отчаянно, что умирает в конце представления, но перед тем, как упасть на сцену бездыханным, успевает заметить в зале попавшего в крайне конфузную ситуацию мужчину и, самое главное, задать вопрос: "За что страдает он" и получить ответ. Звучит он следующим образом: "за то, что тщеславен и даже в те моменты, когда он делает добро окружающим, то занимается самолюбованием, совершает "благородные" поступки только ради того, что бы затем сказать самому себе, "я прекрасен"".
Владимиру Михайловичу пришлось проснуться, а затем выйти из зала, из здания, и ,наконец, пройти по улице неуклюжей походкой. По выписке из больницы он продал квартиру, уволился с работы и ушёл в монастырь.