В наше поле по ночам выходит голод,
Крепки его рёбра, но расщеплены прочие кости,
Еле слышен его полузадушенный голос -
Но кто может услышать, тот трясётся от злости,
И собирает с поля последний колос,
Оставленный осенью для зимней гостьи.

Когда гостья приходит, она идёт мимо поля.
На этом поле теперь всё будет хиреть и чахнуть,
Она проходит мимо домов, и волю
С плетня этих домов уносит в тёплых перчатках.
Воля жалуется ей на свою злую долю,
На прохудившуюся надежду в заплатках.

Когда лето приходит, голод надёжней:
Срастаются кости, он смотрит, как пашут и сеют,
Он смеётся, он знает: бесплодно сухое ложе,
И в каждом доме воздастся по этой вере.
Голод помнит, как его звали, и становится строже,
И проходит насквозь все закрытые двери.

К урожаю не дышит никто, поле серо, земля хуже тлена,
Голод крепок и сыт, как никогда досель не был:
Кажется, на его костях пробиваются синие вены
И сквозь рёбра уже не увидеть поникшее небо.
Голод ходит вокруг, доедая остатки деревни,
Приютившей его и насытившей мёртвое чрево.

Голод весел и зол, он идёт до соседей и дальше,
К тем кто звал, кто надеялся, что он поможет,
Он идёт по дороге, обильно усеянной фальшью,
И заходит в сердца, перебитые страхом и ложью.
Голод в город заходит, съедая высокие башни,
И уже почти жив, да и выглядит много моложе.

А в далёкой стране много воли купается в снеге,
Озорными щенками бросается под ноги людям,
Набегает на берег, янтарём рассыпается в беге,
И шумит по ветвям непроявленным ласковым чудом.
Утыкается лбом в холодные руки и верит,
Что теперь никогда взять с собой её не забудут.