Нет, пожалуй, еще рано делать резкие движения. Их здесь трое. И кроме того я не знаю, как на меня подействовали все эти препараты. Даже если мне удастся их победить, как я открою дверь отделения?
Пока я размышляю, доктор достает из кармана серебряные часы на цепочке.
- В твоем состоянии эриксоновский гипноз - одно из лучших средств терапии. Смотри внимательно на часы, пока я буду считать. Один... Два... Три...
Он неспешно считает, раскачивая часы перед моим носом, словно маятник. Я слежу за блестящим циферблатом, ощущая накатывающее головокружение. Голос доктора постепенно как бы удаляется куда-то, становясь все тише и неразборчивее...
Мне вдруг становится безумно жаль себя. Жалость ко всем - к себе, к пациентам этой жуткой больницы, докторам, санитарам и даже полузасохшим цветам на окне - вдруг переполняет меня, как морской прилив. Похоже, гипноз, помноженный на действие лекарственных препаратов, уносит остатки моего разума куда-то далеко-далеко. Но зато мое пребывание в этой грязной тюрьме обретает вдруг какой-то новый, невыразимый словами, смысл. Слезы заливают глаза. В этом влажном мареве растворяются стены, санитары и доктор в очках. В голове окончательно мутится и все погружается во мрак...
Голос доктора постепенно удаляется и глохнет в этой мути. Я окончательно тону во тьме и беспамятстве...
