Под ногами что-то захрустело, кажется, битые черепки. В темноте не разглядеть.
Вран на ощупь подобрался к столу, зажег свечу. В углу блеснуло треснутое зерцало, отразив темную фигуру ведуна.
Тихо. Ее нет. Вот только куда она могла деваться на сносях, еще и больная? Вран покачал головой. Она точно где-то тут. Затаилась. Ждет.
Ведун стал медленно поворачиваться, внимательно приглядываясь к каждому закутку...
Она выскочила неожиданно, сопроводив свое появление истошным визгом. Худые бледные руки обвились вокруг его шеи, зубы впились в ухо, заставив зашипеть, и сверкнула холодная гладь ножа.
По груди полоснуло болью. Ведун сцепил зубы, ухватился за тонкие запястья, вывернулся... Она снова взвыла, рванулась от него. Вран держал крепко, хотя казалось, что недостаточно. Велеса вопила и дергалась, голубые глазищи на сером осунувшемся лице сверкали почти как у вурдалачихи.
- Ты меня больше не любишь, - раскрылись бесцветные губы. - Во мне зло... Оно не мое...
Звякнуло. Нож вывалился, женские пальцы скрючило. Теперь она скулила от боли, но ведуну не было ее жалко. Она превратила последние девять месяцев его жизни в ад, она с самого начала не была человеком. Он ошибся, когда посчитал, что поселив душу в живое тело, сможет вернуть свою погибшую возлюбленную. Если бы не зародившееся в ней дитя, его дитя, он бы избавился от нее еще тогда...
Глухой удар. Вскрик. Копошение. С него достаточно. Он привяжет ее к лавке и будет держать так до тех пор, пока она не разродится...
Проклятье! Вран поскользнулся на мокром полу. Похоже, ждать осталось совсем недолго...
... Она умерла так и не став матерью, слишком ослабила ее болезнь.
Ноги ведуна, казалось, утопали в крови. Он отложил нож и едва ли не по локоть забрался руками в ее чрево.
'Наша...' - в последний раз донеслось из полутьмы.
Ведун поднял маленький ворочающийся комочек, и детский плач, словно вспыхнувший огонек, разогнал тени.
Вран проснулся в поту. Морок тут же сунулся мокрым носом в хозяйскую щеку, лизнул шершавым языком. Ведун поморщился и отогнал пса.
Сердце бешено колотилось - больше не заснуть...
Вран сел, покосился на мирно спящую дочь, дотянулся рукой до светлой косы, выскользнувшей из-под одеяла. Минуло пятнадцать лет, Бажана повзрослела и с каждым днем становилась всё сильнее похожа на мать. А его кошмары... приходили всё чаще... Вот только девушка в том не виновата. Виноват он сам.
Ведун встал, наспех оделся, взял меч и самострел, наказал Мороку стеречь дочку и ушел еще затемно. Как ему хотелось верить, искупать грехи.
***
Бажана шла босая по лесу. Почему босая, девушка не понимала, ведь в начале весны было еще недостаточно тепло для таких прогулок. Тем не менее, она продолжала идти, даже спешила, будто бы искала что-то... или кого-то.
Впереди показалась поляна, утопающая в рыжих лучах заходящего солнца. А там... примяв молодую ярко-зеленую траву, лежал волк. Кажется, это его Бажана искала. И нашла.
Девушка присела подле зверя, окунула пальцы в густую серую шерсть на загривке. Волк поднял на нее желтые, как янтарь, глаза, тихонько заскулил, попытался встать, но не смог. Из лохматого бока торчала рукоять ножа, светлая, костяная... а шерсть под ней слиплась и побурела от крови...
Бажана проснулась одна. Отец последнее время уходил еще затемно. Девушка знала, он видел неприятные сны, даже знала о чем, но не признавалась. Не хотела лишний раз его тревожить. К тому же у нее были и свои заботы. Ведь те сны, что видела она, тоже имели одну неприятную особенность - они сбывались.
Дочь ведуна обернулась к окну. Прислушалась. Крупные капли срывались с крыши и падали на землю, разбиваясь почти со звоном. Таял снег. А это значило, что до того дня из сна еще есть время. И возможно... лишь возможно, ей удастся разгадать его и что-нибудь изменить.
***
Лихобор еле волочил ноги. Постоянная беготня вымотала его, но остановиться сейчас, значило погибнуть. Поэтому он продолжал идти, огибая деревья и порой опираясь на их крепкие стволы, чтобы не упасть, спускаясь в овраги и пересекая ручьи... запутывая след.
Казалось, погоня отстала на добрые три версты, но Лихобор знал, что его изможденное сознание выдает желаемое за действительное. От такой погони не скрыться. Рано или поздно он растратит остаток сил - и его найдут.
Лихобор сделал еще шаг, другой... Похоже, там впереди что-то есть... Дом? Дом... как давно он не возвращался домой?
Тело вдруг стало таким легким. Лихобору показалось, что он прямо-таки летит навстречу теплой и такой гостеприимной обители. И откуда только силы взялись?
Лихобору показалось... Ведь последнее, что он увидел, прежде чем погрузиться во тьму и распрощаться, наконец, с жизнью, это был пень, стремительно сближающийся с его лицом...
***
Морок выбежал во двор, не дождавшись хозяйки, залаял. Бажана улыбнулась, покачала головой и подняла ведро.
На пороге его упустила...
Морок крутился вокруг пня для рубки дров, обнюхивал какого-то человека, явно вознамерившегося на этом пне выспаться.
Девушка аккуратно, крадучись, чтобы не разбудить пришельца, подошла поближе, придержала Морока за шерсть на холке. Пес вопросительно глянул на хозяйку и попятился, пропуская ее к пню.
Одежда на человеке была такой грязной, будто бы он с головой окунулся в болото, волосы серой тряпкой прикрывали сбоку лицо, а на затылке топорщились.
Девушка наклонилась, убрала пряди со лба пришельца - и охнула. Половину его лица покрывала корка засохшей крови. Он вовсе не спал! Он был ранен!
Бажана стянула его с пня, подцепила под руки. Морок, не дожидаясь команды, ухватился зубами за кафтан.
Вместе они втащили пришельца в дом. Девушка наскоро растопила печь и сбегала к колодцу за водой. Принялась раздевать и увидела у него за поясом знакомую костяную рукоять. Тот самый нож! Из сна! Так, значит, перед ней охотник?
Бажана какое-то время посидела в раздумьях, потом взяла нож и спрятала к себе в короб. Пусть лучше думает, что потерял...
***
Вран, как обычно, воротился домой уже после захода солнца. Но Бажана не спала. Дочь встретила его в сенях, крепко обняла, словно давно не видела. Хотя... так оно, похоже, и было.
Ведун отдал девушке тетерева, которого подстрелил в лесу, повесил на гвоздь ремень с ножнами, поставил в угол самострел... и замер. У печи кто-то лежал, укутанный шкурами.
Бажана тут же заступила отцу дорогу и затараторила:
- Он был ранен. Я нашла его во дворе. Если бы не подняла, он бы погиб...
Вран жестом заставил дочь посторониться и подошел к 'гостю', внимательно присмотрелся. Из-под шкур виднелись только светло-русые космы.
- Я сама его выхожу. - Бажана вцепилась в отцовскую руку. - Не бросать же его, как мусор. Человек ведь... живой... А у нас не убудет.
Ведун кивнул.
- Пускай.
***
Вран не сомкнул глаз. Его терзало недоброе предчувствие. Ведун поднялся с постели и уже собирался идти за мечом, как его тихо окликнули.
Бажана проснулась.
- Куда ты? - Дочь сонно потерла глаза. - Снова тот сон про маму привиделся?
Вран замер, так и не дойдя до сеней. Сон? Откуда она знает?
- Не тревожься. - Бажана улыбнулась. - Это прошедшее. А мы с тобой - настоящее. Меня у тебя никто не отнимет.
Ведун рассеянно кивнул.
Девушка соскользнула с лавки, присела подле раненного чужака, укутала его и, заметив, что тот вздрагивает во сне, прилегла рядом. Вран не стал ее отгонять. Наверное, слишком шокирующим было то, что он только что услышал.
***
Лихобор с трудом заставил себя разомкнуть веки. Рядом кто-то копошился, но рассмотреть кто именно он не мог, перед глазами всё плыло и туманилось.
Он попытался сказать, но в горле пересохло, попытался сесть, но чьи-то руки уложили его обратно.
- Тише, - сквозь марево пробился звонкий голосок. - Лежи. Ты слишком слаб, чтобы вот так сразу вставать. Лежи.
Его губ коснулся край чаши. Вода... слегка терпкая, с резким травяным запахом... теплая... хорошая живая вода.
- Спа... спасибо, - выдохнул Лихобор, наконец, обретя возможность говорить. - Где... где я?
- Недалеко от Змейки, за Луговицами.
Змейка... знакомое что-то... Лихобор несколько раз моргнул, присмотрелся к склонившейся над ним фигуре. Женщина... Нет, девушка... молоденькая совсем... и хорошенькая, ясноглазая, златокудрая... и пахнет так сладко... кажется, земляникой.
- Не волнуйся, мы зла тебе не причиним, - добавила девушка, нежно улыбаясь.
Мы? Лихобор повернул голову, осмотрелся. В углу дремал большой черный пес. Но собак Лихобор никогда не страшился. А вот лишняя пара лаптей под лавкой говорила о том, что здесь живет еще кто-то, кроме девушки.
Лихобор инстинктивно потянулся к поясу и понял, что безоружен и, вообще, наг.
- Где мой нож? - с нарастающей тревогой спросил он.
- Какой нож? - трепыхнула ресницами хозяйка.
- Здесь... за поясом был...
Девушка покачала головой.
Неужто потерял? В таком случае спасать его уже поздно...
- Ты охотник? - поинтересовалась она, заглядывая в глаза.
Лихобор хотел возразить, но почувствовал какую-то странную слабость, а потом его словно унесло на волнах сна.
***
На этот раз Вран вернулся еще позже. Но Бажана всё равно дождалась его. Обняла. Проводила за стол. Сама села напротив.
- Устал? - Девушка сняла полотно с горшка. Приятно запахло тушеным мясом.
Ведун кивнул, поблагодарил за ужин и, как ей показалось, неприязненно покосился на спящего гостя.
- Сегодня он пришел в себя, - улыбнулась Бажана. - Я думаю, он совсем скоро поправится.
Вран вздохнул и молча взял ложку.
***
Лихобор бежал... спотыкался, падал, вставал... и снова бросался наутек. Его гнали к реке, вот только к реке ему было нельзя, ледяную, быструю, с каменистым дном, он ее не переплывет. Но и обратно нельзя.
Оставалось только схорониться где-нибудь, найти нору, зарыться в нее и тихо сидеть. Только и норы не было. А его уже настигали. Между ними всего сажень... аршин... шаг...
Лихобор едва сдержал крик. Но закричать он хотел совсем не от того, что видел жуткий, пробирающий до костей, сон, а потому, что в полутьме, прямо над ним, кто-то стоял. И это вовсе не была та белокурая девушка. От незнакомца, мужчины с длинными черными волосами, веяло опасностью и отчетливо пахло кровью. Вернее, кровью тянуло от его меча, острие которого практически касалось груди Лихобора.
- Кто ты? - хрипло прошептал черноволосый. - Что здесь делаешь?
- Я... - Лихобор покосился на спящую рядышком девушку, но будить передумал. - Я ехал с караваном... на нас напали... я один сбежал...
Незнакомец хмыкнул, присел, обшарил какие-то вещи. Кажется, его, Лихобора. Только теперь они выглядели куда привлекательнее, нежели тряпки, и пахло от них иначе, чистотой.
- Ты хозяин дома? - осмелился спросить 'гость'. - Это твоя женщина?
- Это - моя дочь. - В голосе черноволосого сквозило неприязнью.
- Я уйду, как только смогу, - поспешил заверить Лихобор.
Под боком зашевелились. Девушка приподнялась на локте, сонно осмотрелась:
- Что стряслось? Отчего вам не спится?
- Светает уже, - бросил черноволосый, кивнув на окно, и поднялся. - Мне пора.
Дочь проводила отца взглядом. Пес, дремавший в углу, вскинулся и побежал за хозяином, но черноволосый его воротил, наказав, словно человеку, не спускать с 'гостя' глаз и не позволять ему приближаться к Бажане. Так, оказывается, звали земляничную девушку.
Лихобор дождался, когда черноволосый покинет дом, и, сцепив зубы, зарычал на крутящегося поблизости пса. Дворняга, как и ожидалось, поджала хвост и забилась в свой угол, вызвав на лице Лихобора самодовольную улыбку.
От девчушки это не ускользнуло. Она охнула и попыталась встать, отпрянуть от 'гостя', но благодаря ей самой он уже достаточно окреп, чтобы сподобиться ухватить ее за запястье и, притянув к себе, крепко поцеловать в розовые губы.
Бажана попыталась вырваться, а Лихобора это только подзадорило. Он перекатился на живот, подмяв девушку под собой, и снова поцеловал, на этот раз куда пыльче.
Когда разжал пальцы, она выпорхнула из его объятий, словно маленький воробушек, и бросилась в сени. На пороге обернулась, румяная, раскрасневшаяся, еще более красивая, и, сдерживая слезы, дрожащим голосом прошептала:
- Зачем?
- В благодарность за спасение, - усмехнулся Лихобор. - Разве не очевидно?
- Так не благодарят.
- Ты ошибаешься. - Он одарил ее откровенным взглядом, и девушка, едва не запнувшись о порог, выскочила из дома.
***
Вран остановился за десять шагов от дома, вздохнул и посмотрел на медленно светлеющее небо. Стоит ли уходить сейчас? Вдруг он ошибся, и этот найденыш на самом деле...
Позади хлопнула дверь, послышались шаги. Ведун обернулся. Во дворе, тяжело дыша, стояла Бажана, босая, на холодной земле, всего лишь в исподней рубахе.
- Что случилось? - встревожился Вран.
Девушка заметила его и опустила очи долу. На щеках разгорелся румянец.
Ведун побледнел, выхватил меч из ножен и ринулся мимо дочери обратно, в дом. Бажана, что-то пискнув (что именно, Вран в пылу не расслышал), поспешила за ним.
Дверь треснула, поддавшись неистовому толчку. Найденыш, он стоял посреди дома, натянув одну штанину на ногу, вздрогнул и обернулся. Морок выскочил из угла, завилял хвостом, путаясь в ногах. Кто-то что-то крикнул. Но ведун уже ухватил белобрысого за горло, придавил к стене и был готов всадить клинок ему в грудину.
- Отец! - На руке, сжимающей меч, повисла Бажана. - Не тронь! Он ничего мне не сделал! Он только поблагодарил!
Найденыш кивнул, сдавленно засопел.
Врану потребовалось какое-то время, чтобы прийти в себя.
- Поблагодарил? - сощурился он, неохотно разжимая пальцы.
- Да! - Бажана каким-то образом умудрилась влезть между ними, обняла отца и заставила попятиться.
Белобрысый сполз по стене, хватая ртом воздух.
- Чтобы к полудню ноги твоей здесь не было, - прохрипел ведун и убрал меч.
- Не будет, - заверила дочка. - Не будет.
Вран заглянул в ее встревоженные, голубые глаза, отстранился и вышел. Похоже, он теряет рассудок... Хотя, того стоило ожидать...
***
Лихобор натянул рубаху, наспех завязал пояс, поискал взглядом нож и вспомнил, что того нет. Взял кафтан.
- Постой. Не убегай. - Девчушка преградила дорогу. - Отдышись сперва. Приди в себя.
- Не могу. - Только сейчас, когда полностью оклемался, Лихобор понял, почему черноволосый хозяин дома почудился ему опасным. Нет, вовсе не оттого, что тот угрожал ему клинком и намеревался придушить не пойми за что, а оттого, что вспомнил его запах. Он был умен, никогда не заходил с подветренной стороны, но Лихобор тоже глупостью не отличался и имел очень хорошее чутье. Вот только судьба любила шутить.
- Почему? Он ведь сказал, до полудня? - Бажана подошла совсем близко, от нее пахло земляникой... но этого было недостаточно, чтобы рисковать жизнью. А хорошенькие девушки ему еще обязательно будут встречаться. Эта не последняя.
- Так будет лучше. Для всех. - Лихобор отстранил дочь ведуна. И что с ней такое? Сперва под боком ночевала, нисколько не стесняясь, потом испугалась поцелуя, а теперь снова лезет. - Знал бы, что так обернется, выбрал бы другую дорогу.
- Постой. - Она окликнула, когда он уже отворил дверь. - Вот, возьми. В лесу одному опасно... Да и волки по весне голодные...
Девушка протягивала нож. Его нож! Лихобор в мгновение ока оказался рядом, взял оружие, осмотрел, провел пальцем по знакомой трещинке в костяной рукояти. Его!
- Я схоронила, - отвела взгляд Бажана. - Боялась, ранишь кого, но... то более не важно... тебе нужнее...
Лихобор ничего не ответил, сунул клинок за пояс и выбежал из дома, даже не оглянувшись.
***
Вран вернулся еще до полудня. Далеко он не уходил, просто кружил вокруг дома, прислушиваясь, вдруг Морок залает. Пес молчал, и ведун не выдержал, пришел.
Бажана сидела одна и разглядывала что-то за окном. На звук шагов она не обернулась, не обернулась и когда он присел рядом, обнял.
- Что с тобой?
- Ничего. - Девушка моргнула, но взгляд от окна не отвела. - Всё хорошо. Он уже ушел, как ты того желал.
Вран с нежностью погладил дочь по голове:
- Поверь, так будет лучше.
***
Бажана снова видела тот сон, в котором искала раненного волка. Он повторялся точь-в-точь, как предыдущий, и заканчивался тем же: зверь погибал от руки охотника. Вот только, проснувшись, Бажана так и не смогла понять, почему ей его жаль, ведь охотник, вероятно, спасал свою жизнь.
Девушка сидела в темноте и вспоминала того странного гостя, его горячие губы и крепкие руки. Казалось, его поступок должен был оскорбить ее, но ничего подобного дочь ведуна не чувствовала. Это ее и пугало, и... радовало.
У окна что-то стукнуло. Нет. Не стукнуло. Постучало. Кто-то постучал.
Бажана встала с лавки, тихонько, чтобы не разбудить отца, приотворила ставень.
Он был там, стоял в темноте, так же нахально улыбался и протягивал ей букетик цветов, первых этой весной. Девушка взяла подарок, вдохнула приятный, чуть терпкий аромат. Хотела спросить, что он тут делает, но русоволосого 'гостя' уже и след простыл.
***
Бажана еще спала, когда Вран уходил. На столе, в горшочке стоял букетик цветов. Откуда они взялись, ведун точно не знал, но догадывался, и эти догадки ему совсем не нравились.
Он бродил по лесу и ближним селам уже очень давно, всегда с переменным успехом. Несколько раз ему почти удалось нагнать супостата, но тот в самый решающий момент словно сквозь землю проваливался, и приходилось начинать всё сначала. А люди продолжали гибнуть...
Но сегодня удача повернулась к нему лицом. Боги смилостивились над проклятым, указали путь. На земле четко виднелась цепочка из крупных волчьих следов. Вран повернулся так, чтобы идти по ним в обратном направлении, и, наконец, нашел то, что так долго искал.
В месте, где корень дерева раздваивался, острием вверх был вставлен нож. Ведун провел над ним рукой, убеждаясь, что это тот самый клинок, который ему нужен. Улыбнулся и выдернул.
***
Время близилось к закату. Морок вдруг забеспокоился, подбежал к двери и залаял. С той стороны, кажется, кто-то поскребся.
Бажана встала, отложила шитье. Отворив дверь, обомлела. Перед порогом стоял волк, тот самый, серый, из сна. Стоял и смотрел на нее желтыми янтарными глазами.
Девушка растерялась. Она никак не ожидала увидеть зверя здесь и сейчас.
Волк тем временем обнюхал юбку Бажаны, лизнул руку и, ухватив за подол, потянул из дому. Морок угрожающе зарычал. Девушка шикнула на него, заперла дверь, не пустив за собой пса, и позволила волку себя увести. Почему, она еще сама не знала, но чувствовала, что должна пойти.
Жалобный вой Морока еще долго слышался, бередя душу, но возвращаться Бажана не собиралась. Волк пытался что-то сказать ей и, коль уж он ей снился, она хотела понять, что именно.
Они вышли на большую поляну, усыпанную голубыми первоцветами. Снег уже давно сошел, но цветы остались. Волк отпустил юбку девушки, покрутился немного и улегся посреди поляны. Взглянул, словно приглашая.
Бажана села рядом, запустила пальцы в густую шерсть на загривке, как делала это во сне. Казалось, она давно знает этого волка и так же хорошо, как Морока.
Под ладонью что-то перекатилось. Девушка вздрогнула и отдернула руку. С волком творилось что-то странное. Мышцы под шерстью ворочались, морда укоротилась, глаза потемнели. Теперь он чем-то напоминал человека, только покрытого шерстью и клыкастого... и страшного.
Бажана вскочила, попятилась. Бросилась бежать... и не успела.
Когтистые лапы сомкнулись на плечах, по затылку прокатилась волна горячего дыхания... Ей показалось, он что-то шепнул, прорычал:
- Это я...
Она рванулась, попыталась закричать, но он уже повалил ее наземь и запечатал уста крепким... знакомым поцелуем.
- Ты, - в ужасе выдохнула девушка.
Зверь кивнул, крепче стиснул в объятиях.
- Обратись, - попросила Бажана.
Ответом был тихий, почти человеческий стон:
- Не могу... больше... чары...
- Чары? - Девушка широко раскрыла глаза. - Какие чары? Их можно снять?
Казалось, он задумался, ненадолго отвел взгляд, потом еще раз кивнул.
- Как? - Бажана чуть приподнялась, почти полностью погрузившись в теплую серую шерсть и ощутив на себе его дыхание.
- Любовью...
***
Впервые за долгое время Вран воротился домой еще до того, как зашло солнце. Вот только Бажана его не встречала, а Морок... Пес, будто с ума сошел, лаял, скулил, вертелся...
Нет... Что-то случилось...
Ведун бросился обратно в лес, Морок увязался за хозяином, а вскоре перегнал и, учуяв в воздухе след, с лаем и воем понесся вперед, указывая дорогу...
... Она спала. Вран почувствовал, как у него из груди вырывают сердце. Тварь, мерзкая, кровожадная, сжимала в лапах его дочь, совершив нечто более ужасное, чем убийство.
***
Лихобор дремал. С одной стороны его грело теплое женское тело, с другой - осознание того, что ему хоть немного удалось насолить ведуну. Грело до тех самых пор, пока по спине не пробежал неприятный, но очень знакомый, предупреждающий об опасности, холодок.
Лихобор поморщился и нехотя разлепил веки. Вовремя. Как раз вовремя, чтобы заметить приближающийся к горлу клинок и откатиться.
Слишком рано он их нашел. Слишком. Лихобор вскочил, встряхнулся, увернулся от второго удара и, войдя в привычную волчью форму, бросился наутек.
Сзади раздался крик - проснулась Бажана.
Лихобор не обернулся. И потом, когда, наконец, осознал, какой именно клинок он видел. И тогда, когда из-под лап вдруг ушла твердость земли, а в бок впилось что-то острое.
Раньше тут не было ловушки, волколак это помнил. И времени, чтобы выкопать яму и насадить в ней кольев, у ведуна не было. Значит, колдовство.
Лихобор тряхнул головой, отгоняя морок. Получилось. Он лежал всего лишь посреди небольшой зеленой полянки, а из бока вовсе не струилась кровь. Довольный собой волколак поднялся и уже хотел продолжить бег, как очень отчетливо ощутил боль в другом боку.
Проклятый ведун стоял на краю поляны, чуть подавшись корпусом вперед, закончив движение рукой. По позе можно было понять, что только что он что-то метнул.
Нож, скосив глаза, понял Лихобор. Тот самый нож, со светлой костяной рукоятью, с такой знакомой трещинкой... его нож...
***
Бажана нашла его, как в том сне, раненного, потерявшего силы. Волк поднял на нее желтые, наполненные отчаянием глаза. Девушка села рядом, обняла, заплакала. О том, что волколака убивают его же ножом, она слышала от отца. Ох... если бы только поняла раньше, ни за что бы не вернула клинок хозяину.
Солнце быстро садилось. От тени между деревьями отделилась фигура, вышла на поляну.
- Зачем?
Бажана не знала, что ответить. Она полюбила? Полюбила ведь? Или нет? Она хотела помочь. Вот как было, но язык всё равно не повернулся.
Под пальцами двинулось, зашевелилось. Девушка увидела, как разглаживается шерсть, становясь кожей и одеждой, как волчья морда обращается знакомым человечьим лицом, как вырастают светло-русые волосы на голове, как на губах играет всё та же нахальная улыбка.
- Чтобы отомстить... - с последним выдохом, ухмыляется волколак.
- Пойдем. - Отец грубо хватает за руку, поднимает с земли. Бажана не сопротивляется. Здесь больше незачем сидеть...
- Вот, выпей. - В руках у отца чаша, от нее тянет горькой травой. Этот отвар Бажана знает, за ним, бывает, приходят женщины, наделавшие глупостей. Или несчастные, у которых не было выбора.
- Если ты прав, то так нельзя, - качает головой девушка. - Не важно, кем был его отец, я всё равно буду любить его.
- Послушай. - Ведун вздыхает, гладит по голове, заглядывает в глаза. - То, что у тебя в чреве, человеком не будет. Он это знал. И ты знаешь. Поэтому пей.
В руки ложится чаша, Бажана вдыхает горький запах. Дитя волка и человеческой женщины будет чудовищем. Так говорят, но... имеет ли это значение?