Будучи уже вполне взрослым, сознательным и уважающим себя человеком, не больше не меньше как студенткой университета, приехала я погостить к родным в небольшой сонно-спокойный городок. Родственников у меня там было немерено, и я проводила время то у одних, то у других. Но особо нежные чувства я питала к тете -- младшей маминой сестре. Она, правда, обладала не самым легким характером и, трепетно меня любя, тем не менее самозабвенно отчитывала за каждую провинность. Впрочем, по натуре она была настолько вспыльчивой, что абсолютно всем окружающим время от времени доставалось на орехи. Однажды попало даже метровой высоты кактусу, чья вина состояла лишь в том, что после переезда на новую квартиру он вдруг словно впал в зимнюю спячку и перестал подавать признаки жизни. "И знаете, что я сделала? -- рассказывала впоследствии тетя. -- Орать на него начала: "Парень, -- говорю, -- если ты мне не будешь расти, я тебя выброшу!" Что вы думаете -- тут же прекратил безобразие и за пару месяцев наверстал упущенное!"
Был также у тети один "пунктик", который вступал в полнейшее противоречие с моим мировоззрением, -- это патологическая любовь к чистоте, даже, можно сказать, стерильности в квартире. Я же, напротив, спокойно относилась к соринкам на полу, каплям воды на столе и пылинкам на различных поверхностях. Точнее, они мною не замечались и мало волновали в повседневной жизни. Посему мне постоянно попадало за разнообразные мелочи такого рода, что меня страшно расстраивало. Время от времени я старалась реабилитировать себя в глазах окружающих и рьяно бросалась что-нибудь начищать. Как-то, помнится, еще на старой квартире, тетя попросила меня почистить плиту, пока они на пару с моей мамой бьются над кроссвордом. Через полчаса усерднейшего надраивания я вдруг услышала тетин голос, несказанно меня тронувший: "Эй, девчонка, вы там так уж сильно не оттирайте, я все равно скоро переезжаю!"
В один прекрасный день я сидела у тети дома и от скуки планировала прогуляться к ней на работу. Оделась и совсем было собралась выходить, но тут в мою голову залетела вредная и совершенно не свойственная моему характеру мысль: вынести напоследок мусор. Взяла я ведро и прямо в тапочках отправилась на улицу.
Перед домом -- дорожка в пару метров шириной, и сразу за ней -- мусорные баки. А дорожка эта вся смолой залита (то бишь гудроном или как он там правильно называется): как раз асфальт обновляли. Ну, думаю, ничего, перейду как-нибудь, перепрыгну -- и сиганула по направлению к помойке. Столь необдуманное решение привело к тому, что два шага я сделала, будучи еще обутой, а вот третий -- уже по инерции и босой ногой, поскольку тапочки мои безнадежно завязли в смоле.
И вот стою я посреди всей этой красоты, балансируя на одной ноге (той, которая все еще в обуви) и держа на вытянутой руке ведро с мусором. В голове одна только мысль вертится: "Какое же ОНО липкое!" А в конце дома гогот лошадиный: дорожников целая толпа собралась, смотрят на меня и под свой каток от смеха медленно сползают. Еще и наверху с балкона, слышу, кто-то это дело наблюдает и тоже ну прямо-таки загибается. Нет чтобы помочь девушке!
А мне, ясный пень, совсем не до веселья. Сунула я ногу обратно в завязший тапок (который не замедлил намертво к ней прилипнуть) и пробую выбраться -- шиш! Наконец, с помощью рук кое-как высвободив свою обувку, я выбралась на тротуар. "Ну и ладно! -- думаю. -- А вот назло всем еще и мусор вынесу!" -- и пошла в обход к контейнерам с гордо поднятой головой. А за мной следы такие черные-черные тянутся...
Но ягодки, как говорится, начались, когда я вернулась домой. Открыв дверь и сняв (то есть отодрав) многострадальные тапочки, я оставила их за порогом. И тут возник вопрос: как забраться в помещение и ничего при этом не измазать? Квартира-то у тети новая, красивая и до ужаса чистая, ее ж удар хватит, ежели она хоть одно пятнышко где-нибудь обнаружит! При этой мысли мне и самой поплохело и даже вспомнился эпизод из диснеевской классики, где Том, запачкав лапы чернилами, изукрасил своими следами весь дом от пола до потолка, гоняясь за Джерри.
Хорошо, что пятки у меня остались относительно чистыми. Проковыляла я на них в ванную и задумалась: даже страшно такой белой, сверкающей сантехникой воспользоваться -- а вдруг не ототрется? Поразмыслив немного, я не нашла ничего умнее, чем помыть мусорное ведро, поставить его в ванну и наполнить горячей водой. Сунула ноги в кипяток и сижу жду, когда смола сама отвалится. Ан нет, даже не думает! Признаюсь, в тот момент я даже начала опасаться, что остаток каникул проведу в таком положении, а тетя мне сюда еду будет носить. Тут мне сделалось прямо-таки дурно от подобных мыслей, что заставило меня решиться на более активные действия. Я вылезла из ведра, несколько подпачкав при этом ванну, и -- снова на пятках -- направилась в комнату, стараясь переступать различные половики и ковровые дорожки, затрудняющие мой и так не простой путь
У входа в комнату я остановилась: на полу лежал новый палас. Не желая рисковать данным произведением текстильной промышленности, я легла на пол и вытянулась во весь рост в попытке дотянуться до журнального столика, который стоял в комнате недалеко от входа. Немного мышечных усилий (дало о себе знать гимнастическое прошлое), и -- о радость! -- мне удалось хапнуть с него газету. Надо сказать, что во время сидения в мусорном ведре ко мне пришла великолепная мысль: разорвав газету пополам, я встала на эти половинки, и они моментально приклеились к ногам, благодаря чему я получила возможность свободного передвижения по квартире.
Теперь на очереди было избавиться от джинсов -- малость тесноватых и к тому же очень марких. В результате короткого мозгового штурма у меня возникла отличная идея: обернув ногу еще одной газетой, я аккуратно вытянула ее из штанины, затем ту же процедуру проделала со второй. Когда обе ноги были свободны, я отправилась в кладовку на поиски главного своего спасителя -- флакона с растворителем. Тщательно осмотрев всю каморку, я, на свое счастье, заметила пластмассовую бутылку, стоящую в самом углу на полке. Жидкость имела многообещающий удушливый запах. Затаив дыхание, я смочила в ней запачканную в смоле руку... и она отмылась!
Тогда, в спешке схватив случайно подвернувшиеся салфетки для лица, я перво-наперво стала возвращать стерильность ванной, ибо, случись тете внезапно вернуться домой и увидеть, во что я ее превратила, неприятностей мне было не миновать. Перетерев все, на чем виднелась хоть капля смолы, я принялась за двери и косяки, которые тоже были изрядно заляпаны, поскольку помогали мне сохранить равновесие во время балансирования на пятках. Когда же и этот процесс был завершен, я наконец принялась за бедные свои ножки, почти сроднившиеся с газетами и выглядящие совсем как ноги бомжа, обмотанные грязными тряпками. Лишь через полтора часа кропотливого труда я смогла вздохнуть спокойно (насколько это было возможно среди ядовитых паров растворителя, пропитавших всю квартиру).
Тетя вот-вот должна была вернуться с работы, поэтому я спрятала в угол улики (завернув в газету испорченные тапки и все в черных пятнах полотенце, служившее в ванной ковриком) -- и села отдохнуть от трудов праведных, ожидая, что будет дальше. И вдруг мой взгляд наткнулся на выключатель -- весь черный! Я схватила тряпку и начала спешно его оттирать, как слышу: тетя идет. И тут я внезапно вспомнила, что проветрить-то и забыла (а духан от смолы с растворителем тот еще)! А тетя, видимо, сразу поняла, что что-то не ладно: заходит и, не здороваясь, насторожившись и принюхиваясь, сразу же несется осматривать свое жилище с полной уверенностью, что я его если не спалила, то как минимум затопила. Запах-то, как оказалось, она учуяла еще в коридоре да к тому же спутала от волнения его с запахом газа.
В конце концов, обежав всю полезную площадь квартиры, но так и не поняв, что же произошло, она остановилась и возопила: "Что случилось? Что за вонь?!!" "Все нормально, не беспокойся, просто я в смолу залезла, -- попыталась успокоить ее я. -- Сожалею, но тапочки ремонту не подлежат".
От пережитого стресса я даже ужинать не могла. Рассказала тете все подробности сегодняшних приключений и так ее насмешила, что она еле свой борщ доела. "Ну, ты же знаешь, со мной всегда случаются какие-нибудь казусы, -- завершила я свой рассказ, -- то помидоры в метро на эскалаторе рассыплю, то еще что-нибудь..." "Ай-яй-яй, вот потерянная", -- только и могла ответить она своей любимой поговоркой.