Эти дни выдались прохладными и тонкими, как первый лед на молоке, забытом в чашке на веранде. Молоко она съела и долго с удовольствием умывалась, сидя на перилах.
Утром земля становилась серебристой и пушистой, как первый котячий пух, а потом, когда солнцу удавалось расшевелить ленящийся ветер, пух таял, чтобы вернуться вновь на исходе ночи.
Кошка приоткрыла один глаз, потом - второй, затем потянулась и принюхалась.
Запах осени нравился ей. Здесь, на крыше, пахло влажной черепицей, листьями, близящимся коротеньким дождем и ее легкими снами, теплыми и недолговечными, как пенка на подогретых сливках.
Она прислушалась.
В саду было тихо. Шуршали мелкие твари, падали листья, лениво перекликались всяческие птички, знающие, что долгий перелет куда-то в теплые края им не грозит. Конечно, находились среди них и те, кто зимнему приюту предпочитал тепло южных стран, но было их немного.
Кошка, лизнув пару раз лапу - для порядка, подумала, что неплохо бы сходить выяснить причину тишины. Прошлась по карнизу, спрыгнула на ветку молодого и еще весьма самоуверенного дуба, росшего рядом с домом, спустилась ниже - и вскоре оказалась на перилах веранды.
Громкого и Лохматого было не видно и не слышно.
Кошка удивилась: обычно он все время крутился где-то неподалеку, в надежде, что маг пустит его в дом. Кроме, разумеется, тех случаев, когда охотился на незваных теневых тварей. Он даже спал исключительно на веранде - сначала на старом плаще, пожертвованном им магом после того как они совместно на этот плащ что-то эдакое пролили, а потом, когда плащ, случайно проходя мимо, забрал Полосатый, просто на досках. На Полосатого он, правда, все равно не обижался, только ворчал недовольно иногда.
Вот и сейчас из-за угла дома (и немного снизу) доносилось тихое шебуршение: Полосатый в очередной раз обустраивал нору. Кошка только хмыкнула: ее кресло, ее подушка и ее место под лампой на столе не нуждались ни в каком "обустройстве".
Она вошла в приоткрытое окно, миновала заставленный книгами и бумагами подоконник, брезгливо переступила через воняющую табаком трубку (к ее Магу опять заходил этот его невозможный друг, невоспитанный и пускающий невкусный дым) и села на краю стола. Маг что-то писал, сосредоточенно нахмурив светлые брови.
- Ты знаешь, где Громкий и Лохматый? - мурлыкнула она, когда перо на время прекратило свой неторопливый бег по бумаге.
Маг озадаченно посмотрел на нее, только сейчас заметив ее присутствие, потом кивнул:
- Я поручил ему кое-что принести.
- Из странных мест? - уточнила она, раздумчиво поводя хвостом.
Маг кивнул.
- А когда он вернется? - Кошка легла, придавив передними лапами недописанный лист.
- Ну... я не знаю, - пожал тот плечами. - Не сердись, вряд ли он там задержится.
- Осенняя охота... - недовольно промурлыкала она. - Вы все как ветром укушенные. Ты ведь тоже куда-то собираешься?
Маг снова пожал плечами - получилось смущенно.
- Я ненадолго. И - можно я все-таки продолжу писать письмо?
Кошка фыркнула, отпустила столь милый сердцу ее мага листочек и, перепрыгнув книжки и трубку, ушла.