Кузнецов В.А.: другие произведения.

Глава последняя - Воля

"Самиздат": [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Конкурсы романов на Author.Today
Загадка Лукоморья
  • Аннотация:
    Здесь - одна из трех последних глав "Льда". Читать можно в любом порядке, в равной степени - читать только одну из них, какую подскажет интуиция. По сути, это не разные концовки - это одна и та же глава, но... Весь вопрос во внутренней мотивации героя.

ГЛАВА XIV

Turn Loose the Swans

     
   "Монреаль Варлокс" - "Флеймин Тайгерс оф Калгари", Финал Кубка Стенли, первая игра. Май, 16-е
   Каким бы долгим и трудным ни был путь, как ни петлял он, огорошивая внезапными поворотами, в финальном его отрезке всегда есть момент, когда все - и прошлое и будущее - вдруг представляется отчетливым и ясным, а туман сомнений отступает. Не потому, что разум вдруг складывает воедино бесконечную россыпь мозаики событий, не потому, что приходит откровение свыше. Это момент, когда внутренний стержень становится достаточно крепким, чтобы не поддаться внешнему давлению. И тогда человек становится выпущенной стрелой, в сердце которой нет зла, а есть лишь понимание, что у конце ее полета кто-то должен будет упасть.
   "Флеймин Тайгерс оф Калгари" - команда, победа над которой кажется соблазнительно легкой. Это не "Эдмонтон Сталкерз", которых еще осенью все без исключения прочили в чемпионы. Это даже не китобои Хартфорда, не Ледяные тролли Квебека, не "Кримсон Лифз оф Торонто". Это Калгари, клуб в Новой эпохе разу не добиравшийся даже до финала дивизиона. Если быть честным, то основан он был в Атланте в семьдесят втором, где не снискал ни славы, ни популярности и был продан в Калгари, родной клуб которой, "Тигры" не пережил Пробуждения - а точнее упадка, который постиг город после. Так из игроков "Атланта Флеймз" и сомнительной гордости "Калгари Тайгерс" получился клуб, с которым "Монреаль Варлокс" предстояло сразиться за Кубок Стенли.
   - Две минуты! - зычный голос Гейни выгоняет из головы отстраненные мысли. Голоса раздевалки из негромких и осторожных становятся резкими, почти злыми. Агенты и даже рекруты выгоняют из себя предыгровой страх - чувство, которое известно всем без исключения спортсменам.
   Прошло семь дней с их победы над "Сейджес" - достаточно времени, чтобы отдохнуть и собраться с силами. У Калгари не было такой возможности - победная игра против Сент-Луиса прошла позавчера.
   Служебная часть "Олимпик Сэдлдом", домашней арены Пылающих Тигров, напоминает античный лабиринт, полный нафталиновых призраков давнего прошлого. Белесые цилиндры люминесцентных ламп нервно моргают, краска стен во многих местах растрескалась и облупилась. Удивительно, как сильно Пробуждение повлияло на эти места: в пятидесятых Калгари был процветающим городом, наравне с Эдмонтоном жирея на богатых нефтяных месторождениях провинции Альберта, а уже спустя десять лет оказался на грани исчезновения. Пустошь поглотила нефтяные скважины, и понадобилось почти десятилетие, чтобы вернуть хоть какую-то их часть. Калгари отвоевали свое право на жизнь в суровой борьбе на два фронта: с духами Пустоши и технологиями Нового Времени. Нефть перестала быть ключевым ресурсом, область ее использования ограничилась сложной нефтехимией: пластиками, синтетическими материалами, ароматическими углеводородами, так что вернуться на прежние позиции не получилось - как впрочем, любому из городов Северной Америки. Эдмонтон, столкнувшись с теми же бедами, выжил благодаря новой профессии, освоенной его мужчинами. Парни с инженерным образованием, часто не лишенные колдовских талантов, уходили в Пустошь Альберты и приносили из старых, скованных вечным льдами, нефтяных заводов реликты ушедшей эпохи. Добыча шла в основном на переработку - редкоземельные металлы, сложные сплавы, катализаторы, химические реактивы. Со временем, само собой, ходоков становилось все меньше, но специализация Эдмонтона на редких материалах и реликтовых технологиях обеспечила ему место в новом мире.
   Цепочка хоккеистов вразнобой стучит лезвиями коньков по дощатому полу. Впереди резким электрическим светом очерчен проем, ведущий на лед.
   - Эй, приятель! - Нилан хлопает Руа по плечу. - Ну что, готов? Финал, разбей его посох Шанго! Мы неплохо оторвались в этом сезоне, так?
   Патрик кивает. Он чувствует то же самое - только не может обернуть свое чувство в слова - так просто и емко, как это получается у Криса. Наверное, для этого нужен особенный талант - просто говорить о сложных вещах. Человек же привыкший к пустословию может принять лаконичность и точность таких фраз за примитивность и глупость.
   - Не дрейфь. Надерем им задницы! Знаешь, в чем метафизический философский смысл вратаря?
   - Нет, - Патрик чувствует подвох, но реагирует слишком медленно.
   - Останавливать эту долбаную шайбу!!! - орет ему в ухо Крис. Игроки впереди и сзади смеются. Патрик ощущает, что слова эти прошли сквозь него, как электрический разряд. Странно ныли кости пальцев - словно надвигалось что-то страшное...
   Видение накрыло его резкой, внезапной волной, и в нем не было даже намека на сон, на ирреальность. Он словно видел все наяву, словно действительно был сейчас там, далеко и задолго...
   Прямая, как стрела трасса уходит к горизонту. Позади остался уснувший мегаполис, несутся мимо ряды фонарных столбов, освещая дорогу. Машина идет уверенно, лишь слегка вздрагивая на неровностях, выхватывая фарами текучие полосы разметки. По бокам темной стеной стоит лес. Высокие, прямые сосны иногда сменяются тяжелыми дубовыми рощами и белыми сполохами березовых пятачков. В груди неприятная тяжесть, чувство которое никак не получается вытравить. Это злость. Злость и бессилие.
   Взгляд снова останавливается в зеркале заднего вида. Там, в темном прямоугольнике отражения на заднем сиденье свернулась калачиком дочь - двенадцатилетняя девочка, укрытая расстегнутым спальником. Он улыбнулся - в следующие пять дней ее ждет много приятных впечатлений. Как бы не ворчала жена, такая поездка запомнится надолго - и сон в машине в том числе. А как же - тоже часть приключения. К тому же, в салоне тепло и мягко, а по размерам может даже и просторнее, чем дома на кровати.
   Рука сама переключает передачу, нога придавливает педаль газа. Машина несется вперед, подсвеченные зеленым приборы показывают какие-то цифры - нет желания на них смотреть. Руль мелко дрожит в руках.
   Что теперь? Этот вопрос встает все настойчивее и ответ "подождем" подходит все меньше. Иногда то, что разрушено уже не склеишь, как ни старайся. Даже наоборот, все попытки лишь усугубляют ситуацию. Когда первые трещины прошли между ними, Петр убеждал себя, что это нормально и невозможно создать семью без споров и ссор. Но у той, другой половины был на это свой взгляд. Ничего не забывать, ничего не прощать - хорошее кредо для героического романа, который обрывается на выспренней ноте. А жизнь, она ведь не оканчивается последней страницей или финальными титрами. И в какой-то момент становится понятно, что накопленный груз непрощения слишком велик, чтобы его можно было выдерживать. Обеим сторонам, вне зависимости от тяжести проступков. В другой ситуации это решилось бы просто - но у них есть Женя. Единственная в это семье, кто ничем не заслужил всего этого.
   Он снова смотрит в зеркало, пытаясь разобрать в темноте салона лицо Жени. Насколько эгоистичным и бесчувственным надо быть, чтобы, слышать слова собственной дочери: "Папа, не уходи" и оставаться невозмутимым? Как объяснить ей, что ушел не по своей воле, что не к нему надо обращаться с этой просьбой, а к матери, для которой чувство собственного превосходства, личного комфорта важнее счастья дочери?
   Нужно что-то менять. Так не может продолжаться. Время слов окончилось - наступило время действий. Резких, неприятных, болезненных. Как заставить себя решиться на них? Как поступить, как не поддаться злости? Как действовать, чтобы действия были продиктованы не местью, не а благом - благом для собственного ребенка?
   На трассе впереди вырастает, словно из-под земли, человеческая фигура. Нога вдавливает тормоз, шины визжат по асфальту, руки выкручивают руль, бросая машину в сторону, на встречку. Фигура на трассе стоит как вкопанная.
   Машина замирает, едва не коснувшись бортом странного пешехода. Недоуменно стонет Женя, которую чуть не сбросило с сиденья на пол. Руки на руле мелко дрожат, в ушах звенит, в глазах скачут искры. Открыв дверь, Петр почти вываливается из машины.
   - Ты что?!.. - он осекается, увидев, что перед ним - подросток. Грязный, со спутанными, давно нестриженными волосами, в каких-то несуразных лохмотьях. Глаза его по-кошачьи поблескивают сквозь свалявшиеся бесцветные пряди.
   - Папа? - подает голос Женя. Щелкает, открываясь, задняя дверца. Петр делает осторожный шаг навстречу застывшему, как столб, мальчишке.
   - Эй, паренек, с тобой все в порядке? Слышишь меня?
   - Слышу, - отвечает тот. Голос его звучит странно, как-то не по возрасту. - А вы меня?
   Видение медленно растворяется, становясь прозрачным и смутным. Сквозь него, словно сквозь взбаламученную воду медленно проступает реальность. Патрик оглядывается, с трудом понимая, что стоит на льду, в рамке ворот. Цифры на табло показывают "три-один". Не в пользу Монреаля.
   - Эй, голли! - игрок в форме Калгари издалека тычет в него крагой. - А ты не так хорош, как про тебя говорят!
   - Отвали, - Робинсон накатывает на него, сильно зацепив плечом. Форвард тигров отступает, не провоцируя конфликта. Вбрасывание в центре поля - значит, последний гол забили только что. Нужно собраться, победить это парализующее чувство.
   "Это не чувство, - знакомый уже внутренний голос просыпается в голове. - Это память. Она возвращается. Ты не остановишь ее."
   "Не собираюсь. Пускай идет - только пусть не мешает играть."
   "Нет, не выйдет. Ты не соскочишь, не спустишь все по-легкому."
   Борьба в центральной зоне быстро смещается к воротам Калгари. "Варлоки" наседают, но атака постепенно захлебывается - никто не желает рисковать, а простыми, короткими передачами много не навоюешь. Тигры перехватывают шайбу, выводят ее в центральную зону и после недолгой борьбы уходят в атаку. Почти сразу следует удар по воротам - грубый и простой, но все же Патрик едва успевает отразить его. Тут же кто-то выходит на добивание - номер двадцать девять, Джоэль Отто. Шайба щелкает о клюшку, вспархивает над воротами и падает на защитную сетку за стеклом.
   Игра продолжается, но Руа никак не может оправиться от шока. Другие игроки ведут себя не лучше - слишком медленные, слишком неуклюжие. Тигры легко обставляют их, обгоняют, перехватывают, вбивают в борта, укладывают на лед. Все, что могут варлоки - сдерживать их натиск, неспособные всерьез перейти в атаку. Ситуация напоминает ситуацию с "Сейджес" - когда аутсайдер жаждет победы куда сильнее фаворита.
   Во втором периоде счет не изменяется, но удержание его стоит Монреалю усилий, которые выжимают команду, словно лимон. Третий период Калгари начинают с особым упорством, непрерывно поддерживаемые полным залом фанатов. Оборона дает трещину уже на пятой минуте - после трех атак подряд, оставив защиту бессильной, четвертым ударом тигры пробивают Патрика. Счет становится "четыре-один", снизив статистический шанс на победу гостей почти до нуля. Даже гол, забитый Лемье не меняет ситуации - до конца матча "Варлокс" находятся под жестким прессингом противника. Итоговый счет - "пять-два" в пользу хозяев. Поражение, особенно унизительное после громких побед в предыдущих раундах.
   - Что с тобой, Руа? - в раздевалке Лаперрьер садится рядом, искоса глядя как Патрик неуклюже возится с экипировкой. - Тебя как подменили. Что стряслось? Может взлом? Ты не чувствовал чужого колдовства?
   Патрик отрицательно мотает головой. Лаперрьер задумчиво жует губу.
   - Сегодня всем нам хорошенько намылили шею. И намылили абсолютно заслужено. Каждый, кто был на льду, походил на сонную муху. Но это финал. Мы не можем его слить - вот так, глупо, некрасиво. Слышишь, Патрик?
   - Слышу, тренер.
   - Тогда постарайся, чтобы в воротах я снова видел непробиваемую стену, а не дырявую тряпку. Соберись. Тебе на пути к Кубку пришлось едва ли не труднее всех. Не дай ему выскользнуть из твоих рук...
   Руа кивает. Нет, он не позволит тьме поглотить себя. Не сейчас. Время бездействия и покорного принятия прошло. Сейчас он будет действовать не благодаря, а вопреки. Вопреки всему, что судьба швыряет ему в лицо. Всем было бы проще, если бы он сейчас сломался, отступил. Но что будет после? Что его ждет, если сейчас он изберет путь меньшего сопротивления? Увядание, забвение и пустота. Причем не только для него одного - и для Дженни тоже.
     
* * *
     
   "Монреаль Варлокс" - "Флеймин Тайгерс оф Калгари", вторая игра Финала Кубка Стенли. Май, 18-е
   - Единственная причина, по которой мы проиграли позавчера - это готовность.
   Перрон говорил размеренно и спокойно, пристально вглядываясь в каждого игрока, стоявшего перед ним. Рекруты встречали взгляд спокойно, агенты предпочитали смотреть себе под ноги - исключая Нилана, который не боялся обвиняющих взоров тренера и не позволял чувству вины - или даже намеку на него - сдвинуть себя с занятой позиции.
   - Мы слишком расслабились за семь дней. И тигры, разогретые и готовые к тяжелой схватке, обыграли нас по инерции. Вы все видели записи игр с "Блю Роубс". Тактика у Калгари была точно такая же. Но мы - не Сент-Луис. Мы не заштатная американская команда. Нас так просто не раскусишь. Теперь, когда первый шок уже выветрился, мы будем делать свою игру. Никаких финтов, никаких маневров в стиле "Олл-старз-гейм". Точные передачи, работа тройками, крепкая защита. При атаке принимаем их, аккуратно заводим в углы и размазываем. Потом берем шайбу и выносим игру в их зону. Сразу. Никаких заигрываний в центре. В нападении крайние держатся бортов, центр уверенно стоит перед воротами. Чтобы никакая сила, слышите - никакая! - не могла сдвинуть центрового с места. Идите и сделайте мне игру. Сделайте ее такой, как вы умеете.
   И игра была сделана. Сквозь вой фанатов, сквозь резкий свет прожекторов, сквозь упругий, едкий воздух Сэдлдома. Сквозь физически ощутимую ненависть другой команды. Сквозь гнев духов, обитающих в этих стенах. Сквозь собственный страх и нежелание.
   К третьему периоду счет был "два-один" в пользу Монреаля. Игра металась от ворот к воротам, увязая в жестоких схватках и силовой борьбе, сквозь оборону в меньшинстве и сквозь атаки одного на троих. Лед не раз окрасился розовым и никто не считал, что это было неоправданно. Время подходило к исходу, Калгари отчаянно старались свести игру в овертайм, вырвать у варлоков ускользающую победу.
   Патрик мог быть доволен собой. Тело снова слушалось его, предугадывая и опережая маневры противников. Он видел смесь злости и отчаяния, все отчетливей проступавшие на лицах игроков Калгари после каждой неудачной атаки. Всего одна шайба пропущена - злая шутка местных духов или плод коллективных усилий чужих операторов. Снаряд отразился от конька Челиоса, всего на пару сантиметров заехав за линию, прежде чем Руа успел выбить его. Больше подобных ошибок Патрик не допускал. Он снова стал стеной, в которой нельзя было найти брешь.
   На табло мигали оранжевым светом диодов последние секунды матча.
   - Эй, паренек, с тобой все в порядке? Слышишь меня?
   - Слышу, - отвечает мальчишка. Подняв голову, он смотрит на Петра сверху вниз. - А вы меня?
   - Папа, что случилось? - сонно бормочет за спиной Женя.
   - Все в порядке, солнышко, - механически успокаивает ее Петр. Паренек наклоняет голову набок, словно намокший воробей. Только сейчас становится видно, что за спиной у него объемистый туристический рюкзак.
   - Ты что здесь делаешь? - спросил Петр, почему-то чувствуя себя неловко, неуютно. - Потерялся?
   - Не, - мотает головой парень. - Я на игру еду. На "Храброе Сердце".
   "Теперь понятно,- проворчал себе под нос Петр. - Товарищ по несчастью. Хорошо, если не пьяный."
   Дело в том, что он и сам туда ехал. На "Храброе Сердце", полигонную игру, которая должна была пройти в тверских лесах у пионерского лагеря "Глория".
   - Тебе сколько лет? Ты с кем приехал?
   - С Димой, братом. У него бумага от родителей есть, все как в правилах.
   - Да? А где брат?
   - На полигоне уже. Я за продуктами в поселок ходил.
   "Посреди ночи. Салага - такие "продукты" надо закупать заранее, переливать в удобную тар и паковать на дно рюкзака. Впрочем, это позиция совершеннолетнего, которому алкоголь в магазине продают. А таким вот приходится по поселкам у бабок-бормотух затариваться."
   - Вон оно как. Ну ладно, давай знакомиться. Я - Петя. Это моя дочь, Женя. А ты?
   - Я - Кузя. Кузьма в смысле. Но в тусовке меня зовут Арагорн.
   - Серьезный ник. Садись, Арагорн, в машину. Довезем тебя.
   Парень бормочет что-то вроде "спасибо" и забирается на заднее сиденье. Женька перебирается вперед, поближе к отцу. Петр садится за руль, наклоняется к ключам зажигания.
   - Ты откуда сам, Арагорн? Тверской?
   - Не, из Москвы. А вы?
   Двигатель отрывисто урчит, не желая заводится.
   - Из Питера.
   - У меня брат в Питере живет. Димка, ну я говорил.
   - Учится там, что ли? Не часто москвичи в Питер перебираются.
   - Нет, он с отцом живет. А я с мамой.
   - Понятно.
   Машина завелась неохотно, с третьей или четвертой попытки. Спарвившись с азиатской железякой, Петр обернулся назад, чтобы удостовериться, что пассажир уселся нормально.
   - А если бы сделали полевку про хоккей, ты бы поучаствовал? - сверкнули в темноте салона глаза подростка. - Ну, такой необычный, фэнтези-хоккей. Или постап-хоккей.
   - Кому это интере...
   Блеск глаз Арагорна резко усилился, словно в глазницах вспыхнули, разгораясь, два желтых огня. Секунду Петр смотрел на них как завороженный, прежде чем крик дочери вывел его из оцепенения. Уже оборачиваясь, он услышал натужный, утробный гудок, закладывающий уши - удивительно похожий на гудок сирены оповещающей о забитой шайбе.
   Удар несущейся под сотню кмч фуры смял жестяной корпус корейского паркетника. Он пришелся со стороны водителя, но машина весом в тонну никак не могла остановить разогнавшийся по прямой тридцатитонник - ее поволокло, бросило в сторону, перевернуло в воздухе, словно детскую игрушку. Все это Петр уже воспринимал будто со стороны - его тело, стиснутое искореженным металлом, уже не могло использовать свои органы чувств.
   Протяжный гудок грузовика все еще звучит в ушах, когда зрение проясняется, и темно-фиолетовые оттенки ночи поглощает слепяще-белый фон хоккейного льда. Двадцать семь секунд на табло, гремящий голос комментатора чеканит:
   "Гол забил Дэн Квин, номер десять, с передачи Гарри Статера, номер двадцать. Счет "два-два""
   Трибуны неистовствуют, заставляя воздух вибрировать. Нилан, пронесшийся мимо, в отчаянии бьет клюшкой о лед. Мелкая щепа разлетается во все стороны.
   Появление в раздевалке Перрона сопровождается гробовым молчанием. Он глубоко вдыхает, глядя поверх голов своих подопечных.
   - Спокойно, парни. Овертайм - это не проигрыш. Это не проигрыш! Выйдите на лед и побейте этих заносчивых ублюдков. Кубок не для них. Слышите меня? Выйдите и побейте!
   Все происходит так быстро, что трибуны не успевают даже окончить свою первую кричалку. Вбрасывание выигрывает макФи, быстро передает Скрудланду, тот словно телепортируется в зону противника, бьет почти с красной линии - и забивает. Утихшая толпа в недоумении наблюдает победный круг Скрудланда, потом взрывается восторгом монреальская трибуна, а игроки Калгари молча убираются со льда. Игра окончена. Девять секунд - самый короткий овертайм в истории Лиги. Счет в серии становится "один-один". Монреаль показывает, что вполне оправился от первого поражения и готов к серьезной драке.
     
* * *
     
   Май, 19-е,21:20
   Ранняя весенняя темнота осторожно вползла в освещенный редкими электрическими лампами холл. Полупрозрачные белые занавески на высоких окнах медленно пропускали ее, меняя черный цвет на глубокий индиго. Снаружи еще слышен был шум голосов, отзвуки музыки и песен, редкие рыжие сполохи пронзали фиолетовы чернила майского вечера. Дженни осторожно положила руку на предплечье Патрика.
   - П-поговорил с Жаклин. Ты должен. Он... ждет.
   Патрик кивнул. Он и сам собирался - сейчас решалось, останется ли судьба этой женщины очередной грудой обломков на его пути или.... Что скрывалось за этим "или" он пока не знал. Не мог знать. Но иногда знание реального результата вторично. Вторично по сравнению с волей к результату желаемому. Поднявшись с дивана, Руа подошел к стоящей в стороне женщине. Ее темный силуэт контрастно очерчен бело-фиолетовым фоном ростового окна.
   - Знаешь, - начал он, - когда-то мне сказали, что у мужчины есть три главных ответа для женщины: "Я не хотел", "Я не знал" и "Ты сама виновата". Я не хочу сейчас пользоваться ими. Ты заслуживаешь лучшего.
   Жаклин обернулась к нему. На лицо ее упала мягкая тень, скрывая выражение. Только блеск глаз выдавал то нервное напряжение, которое сейчас сковывало ее.
   - Ты так же думал, когда оставлял у меня свою дочь? Зная, что за ней придут и кто придет?
   Патрик слегка опустил голову.
   - Нет. Тогда я думал, что ты слишком хороша для меня. И о другом мне думать было трудно.
   Жаклин осекается. Кажется, такого поворота она не ожидала.
   - Ты... ты... Не меняй темы! Это из-за тебя я оказалась запертой в сыром подвале! Я ведь даже не знаю, сколько дней там провела!
   - Двадцать четыре.
   - Меня могли убить! Им ведь девочка была нужна, не я...
   Патрик покачал головой:
   - Не могли. Арбитрам легче искать мертвого, чем живого. Душу мертвеца сложнее удержать, она сама придет к арбитрам, чтобы рассказать о своем убийце. Деккер не стал бы тебя убивать - до последнего момента.
   Жаклин тряхнула головой:
   - А-а-а! Невероятно! Ты ждал целый месяц, только потому, что думал, что меня не убьют?
   Патрик поджал губы.
   - Я не ждал. Я искал вас. Я готовился к вашему спасению. Я торопился, как мог. И в итоге, я успел.
   - Успел? - голос Жаклин зазвучал язвительно. - До следующего раза?
   - Следующего раза не будет, - в голосе Патрика звучала уверенность, которая разом осадила Жаклин. Он медленно протянул руку и взял ладонь Жаклин в свою.
   - Мальчик, - тихо произнесла она. - Сколько тебе? Девятнадцать? А мне уже за тридцать... Я...
   - Я старше, чем кажется, - прервал ее Руа. - Ты поймешь. Потом.
   - Я знаю, - Жаклин осторожно высвобождает руку. - У тебя глаза старика. Нет... глаза человека, видевшего смерть.
   Они возвращаются к Джен, садятся рядом с ней.
   - Скоро все окончится, - произносит Патрик. Теперь, когда цель перед ним - его собственная, а не указанная кем-то еще, путь кажется прямым и открытым. Не благодаря. Не вопреки. Только ради тех, кто по-настоящему близок. Никакой пространной философии. Никакого самообмана.
     
* * *
     
   "Флеймин Тайгерс оф Калгари" - "Монреаль Варлокс", пятая игра Финала Кубка Стенли. Май, 24-е
   Последние строки недолгого противостояния лидера и претендента выглядят скорее как каллиграфический росчерк, закрученный вензель на последней странице, притягательный, но совершенно не меняющий смысла. Поражение тигров становится в серии самоочевидным фактом - они просто не дотягивают до уровня монреальских мэтров. На счету "Варлокс" уже три победы - против дебютной у Калгари. Нельзя сказать, что два домашних матча были легкими для "Варлокс" - и все же, они ясно показали, кто есть кто на льду. Газеты рассыпались в хвалебных одах клубу, не в последнюю очередь выделяя дебютанта Руа. Его сравнивали с другим рекрутом-новобранцем "Варлокс" - Кеном Драйденом, принесшем команде кубок в семьдесят первом, а в семьдесят втором ставшим одним из вратарей сборной, победившей советы в саммит-серии. Той самой, в которой тренером был Синден, а в защите играл Серж Савард, нынешний менеджер "Варлокс". Сам Драйден, окончил хоккейную карьеру семь лет назад, в семьдесят девятом, став довольно известным писателем. Темой его книг, само собой, был хоккей.
   Калгари начали игру уверенно, к началу второго периода лидируя со счетом "два-ноль". В течение десяти минут "Варлокс" сравняли счет, но Пылающие тигры снова заработали преимущество - "три-два", после серии из трех добиваний в последние секунды перед перерывом. И все же, в третьем периоде отчаянные атаки вывели "Варлокс" вперед - "четыре-три".
   До конца игры остается пять с небольшим минут. Так мало по меркам обычного человеческого ритма - и так опасно много по меркам хоккея.
   Сейчас игра для Патрика ограничена зоной перед его воротами. Все остальное становится частью иной вселенной, отделенной от его мира незримым, но непроходимым барьером. Все, что сейчас волнует его - это черный кружок шайбы, стремительно носящийся по льду, перескакивая от игрока к игроку, ведомый непонятными посторонним прихотями. Но для Руа в танце шайбы нет ни загадок, ни неожиданностей. Он предчувствует каждый ее поворот, каждое движение, будь это клюшка ирока, магия оператора или прихоть духа.
   Сейчас он не просто стена, закрывающая ворота. Его клюшка делает игру его товарищам по команде, выбрасывая шайбу туда, где она нужна варлокам, обеспечивая выбросы и контратаки. И другие игроки постепенно проникаются настроем Руа, уверенно выстраивая свою, победную игру. Атака за атакой проходят впустую, разбиваясь о защиту, о перехваты, о непоколебимого и вездесущего вратаря. Робинсон, усатый ветеран варлоков, намертво приклеивается к Дену Квину, наглухо закрывая его для паса. Часы медленно отщелкивают секунду за секундой, накал возрастает, перерастая из борьбы за шайбу в настоящие стычки. Но у Калгари нет никого, кто бы сравнился с Ниланом - он крепко знает свое дело и ни один из вражеских игроков не может навязать силовой игры варлокам.
   Удар четко между ног - Руа падает на колени, смыкая щитки, шайба летит в сторону. Через десять секунд юркий снаряд пытается проскользнуть у правой штанги, но отскочив от конька Руа, возвращается в игру. Три минуты до конца. Перехваты - и кинжальная контратака Монреаля ненадолго уводит игру из зоны ворот. Длится она недолго - варлоки предпочитают тянуть время, а не создавать реальную угрозу воротам противника. Эта тактика вполне жизнеспособна - оборона тигров выстраивается мгновенно, пробить ее неимоверно тяжело, но такие короткие выпады не дают Калгари как следует развернуться для собственных атак и всерьез надавить на ворота. Две минуты до конца - и снова серия из трех ударов, два на добивании, последний Патрик отбивает ножным щитком, словно играя в футбол - подпрыгнув и завалившись на бок. Монреальская трибуна, заполненная до отказа, восторженным ревом перекрывает недовольный вой остального стадиона.
   Полторы минуты. Тренер Калгари Боб Джонсон меняет вратаря на шестого полевого игрока. Неистовый шквал атак натыкается на глухую позиционную оборону. Тигры отчаянно пытаются исправить ситуацию - терять им уже нечего, финальная сирена будет для них трубой архангела. Но именно это отчаянье и определяет их проигрыш - слишком хаотично, слишком беспорядочно, чтобы пробить крепкую, как кремень защиту варлоков, краеугольным камнем которой остается Руа.
   Квебекцы отсчитывают последние секунды матча, и выкрики их, словно удары огромного молота, впечатывают тигров в лед.
   "Девять! Восемь! Семь! Шесть!"
   Руа грудью отбивает брошенную "наудачу" шайбу. Кажется, даже духи арены махнули рукой на своих протеже и больше не помогают им. Но нет - шайба, отскочив от конька защитника, причудливо подпрыгивает, описывает крутую дугу и пытается нырнуть под верхнюю планку. Руа бросается вперед, принимая снаряд на маску. От удара, казавшегося несильным, уши закладывает, а в глазах на мгновение темнеет.
   "Пять! Четыре!! Три!!!"
   Он пытается понять, куда отлетела шайба, но перед глазами все плывет, картина вокруг становится размытой и мутной. Вокруг толпится сразу трое или четверо игроков и нельзя понять, кто свой, а кто чужой. Все еще не видя шайбы, Патрик инстинктивно бросается на лед, пытаясь накрыть ее.
   "Два!!! Один!!!"
   Вой сирена звучит мрачно и траурно. Это может быть гол, а может - окончание игры. Нет, гол бы вызвал больше энтузиазма у зрителя. Постепенно, зрение восстанавливается. Руа поднимает сразу несколько пар рук, трясут, орут в уши, а он все еще ищет шайбу. Вот она - падая, Руа накрыл ее собой. Как и в игре с Бостоном, свисток рефери опоздал всего на секунду. Но это уже не важно - игра окончена. "Монреаль Варлокс" завоевали кубок Стенли. Слепящий свет наполняет арену, взбудораженные духи носятся под ее куполом, чувствуя приближение того, кто много старше и сильнее их.
   Церемонию предваряет долгая, но обычная в этом случае суета: Калгари в молчании покидают площадку, работники раскатывают ковровую дорожку к центру поля. Игроки совещаются, тренеры, оба, уже здесь, на льду, скользят гладкими подошвами лакированных туфель, поддерживаемые под локти игроками. Они кажутся карликами по сравнению с хоккеистами, возвышающимися над ними за счет коньков и шлемов. Перрон, Лаперрьер и Гейни о чем-то совещаются. Тем временем, в центре поля устанавливают тумбу, на которую два бокора с величайшей осторожностью и почестями водружают Кубок Стенли.
   Это массивная серебристая колонна, почти метр в высоту, оканчивающаяся внушительной чашей. Под ней - три ряда малых колец с выгравированными именами чемпионов эпохи до Пробуждения. Ниже, цилиндрическое основание, собранное из пяти широких колец, на которых выгравированы имена игроков Нового Времени. Скоро там появятся и имена игроков "Монреаль Варлокс" - уже двадцать третий состав. Кубок дышит живой силой, словно пульсируя волнами энергии, притягивая к себе взгляды, заставляя тело мелко дрожать.
   - Патрик, - Перрон с силой сжимает плечо Руа. - Патрик! Очнись, кадило тебе в купель! Ты поднимешь Кубок. Ты понял?
   Вратарь кивает. Первый круг по льду с кубком в руках - честь, которую команда отдает тому, кто, по ее мнению, внес наибольший вклад в победу. Сейчас он не особенно задается вопросом: достоин ли, есть ли другие, более подходящие.
   Словно в тумане Руа слушает приветственную речь комиссара Лиги. Он не улавливает ни ее смысла, ни даже ритмики. Нилан пинает его, когда речь оканчивается. Под рев органа он касается сверкающей поверхности Кубка, чувствуя, как молниями проходит сквозь него энергия этого артефакта. Она, словно волна, омывает его, сминая последние преграды, самые тяжелые плотины, которые устояли под напором событий и времени...
   И то, что ощущает Руа - это радость. Невероятная, искренняя и глубокая радость победителя. Он поднимает кубок над головой, не в силах сдержать рвущийся из самой глубины его естества крик...
   Пройдя круг, он передает кубок Гейни. Капитан принимает его с улыбкой, отправляясь на свой победный круг. Руа же, почувствовав, что эйфория понемногу отступает, с удивлением смотрит на свои руки. Он чувствует боль, словно на правую пролилось что-то едкое.
   В углублении ладони он с удивлением видит сверкающую подвижную каплю, похожую на ртуть, но блестящую ярко, как полированное серебро... Прежде чем он успевает сделать что-нибудь, странная жидкость впитывается в ладонь, не оставив и следа.
   Руа поднимает голову, оглядывая арену. Внезапная усталость охватывает его, опустошая изнутри. Дело сделано. Теперь не осталось ничего, ни одного серьезного препятствия на пути. Кому еще выпадает такой шанс - перед ним - огромный новый мир. Его мир, в котором он способен начать все заново. В котором он не стыдится своих поступков и не сожалеет о совершенных ошибках. Табула Раса. Новый шанс.
   Именно в этом и заключался его приз. Не в возвращении памяти. Не в спасении мира. Так же просто, как и удивительно. Лицо его расплывается в улыбке - первой настоящей улыбке за многие годы.
     
* * *
     
   Апрель, 6-е, 02:05
   - ????
   Короткое незнакомое слово заставляет огромную фигуру замереть, неестественно выгнув спину. Лицо Джастифая застывает, словно ударенное внезапным параличом или зафиксированное фотоснимком. Патрик с хриплым стоном сбрасывает с себя огромную тушу, которая падает с глухим деревянным стуком, словно истукан. Дженни отступает на пару шагов, глаза ее широко раскрыты. Кажется, она сама не ожидала подобного эффекта. Патрик на четвереньках отползает от места их схватки, шарит в темноте рукой, пытаясь отыскать упавший пистолет. В сумраке между колонн слышится сиплое, прерывистое дыхание. Выходит, Сесилия не так уж неуязвима для пуль, как рассказывал Джастифай. Жаклин возится с цепью на входной двери - нервно, суетливо и, в целом, безуспешно.
   - Я думала... ты поумнее, - раздается из-за колонн слабый, дрожащий голос. - Готова спорить... ты понял... что у нас... пакт... о ненападении.
   - Нилану расскажи, - пистолетная рукоять сама прыгает в руку Руа, холодная тяжесть оружия успокаивает.
   - Нилан тут... ни при чем. Нилан... местный.
   - Это значит, что ему не больно? - Патрик поднимается на ноги, внимательно следя за голосом. Пока, кажется, Сесилия остается на месте. - Он мог умереть. Он скорее всего умер бы - если бы игла не застряла в одежде, только слегка проколов кожу.
   - Мое...упущение... черт, как больно! Ты мне... ногу прострелил... между прочим.
   Патрик промолчал, вопросительно взглянув на Дженни. Девочка держится молодцом, но выглядит немного растерянной. Кажется, этот диалог чем-то ее смущает.
   - Ты мог бы и понять... - голос Сессилии, кажется, слегка окреп, - что я на твоей стороне.
   - В это трудно поверить, - констатирует Патрик, проверяя обойму. В ответ слышится сиплый смешок.
   - Все это - не больше чем испытание. Для тебя и для твоей дочери. Если бы один провалил, другой бы точно вытянул. К счастью, ты достойно выдержал его.
   - Если ты пытаешься заговорить мне зубы...
   - Каинде, - перебивает Сесилия. - Таэбо и Каинде... Я работаю на второго. У него прическа стильная... и можно поболтать о рок-н-ролле.
   Патрик не отвечает, слегка удивленный таким поворотом. Кажется, Сесилия принимает это как знак - в темноте слышится шевеление. Она встает на ноги.
   - Оба брата заинтересованы в тебе. Точнее, в твоей победе на чемпионате.
   - Мне показалось, что Деймион хочет, чтобы я отказался...
   Слышится осторожное движение и Сесилия появляется в просвете. На левом бедре у нее темное пятно. Она поднимает руки, не делая попытки приблизиться.
   - Я хочу... поговорить.
   - Ближе не надо. Я отлично тебя слышу отсюда. Жаклин, как замок?
   В ответ раздаются неразборчивые ругательства. Джен вопросительно смотрит на Патрика. Тот кивает, и девочка спешит на помощь мадмуазель Вильнев.
   - Это почерк Каинде. Сначала все кажется глупым,.. но потом ты привыкаешь... и понимаешь в чем вся соль. Если хочешь... заставить человека сделать что-то... дави с другой стороны, действуй от обратного. По-моему... у него получилось...
   Хорошая формулировка - трудно проверить, но невозможно оспорить. Патрик не стал загонять себя в логическую ловушку.
   - Допустим, я тебе верю. Это ничего не доказывает. Ни твоей связи с Деймионом, ни твоего намерения помочь.
   - А как бы... иначе ты выбрался из этой... переделки? - Сесилия нарочито медленно достает из-под края темного свитера полог белой сорочки и отрывает полосу по краю. Потом расстегивает штаны и без всякого смущения спускает их. Патрик не может не отметить, что несмотря на пулевую рану и потеки крови бедра у нее симпатичные. - Или Джаст или Деккер... тебя бы достали. Пришлось поработать... чтобы ты проскользнул между ними.
   Пистолет Патрик держит наготове, нацеленным в грудь женщины. Руки вратаря спокойно выдерживают его тяжесть.
   - В чем конечная цель? - интересуется он. Сесилия садится прямо на пол, перевязывая рану. Ей приходится помогать себе зубами, чтобы как следует затянуть повязку. Патрик едва сдерживается - ужасно хочется помочь даме.
   - Конечная цель, - произносит она пыхтя над узлом, - разбудить тебя... Дать возможность самому выбрать... между братьями. Останься ты такой как раньше... Таэбо получил бы свое... вообще не напрягаясь.
   - Что получил? - спрашивает Патрик. - Это связанно с Кубком?
   - Да... То, что в кубке, - Сесилия поднимается и быстро подтягивает штаны и заправляет в них обрывки сорочки. Каждый из братьев хочет заполучить это... Но силой они забрать ее не могут.
   - А моя дочь? - Патрик слышит как замерла за спиной Дженни.
   - Твоя дочь - второй вариант. Ее пришлось бы вернуть в СССР. Там дела идут похуже... но шанс тоже имеется. Как закончу здесь... ехать мне туда. К медведям и балалайкам.
   - Я не отдам...
   - Без нее. Успокойся ты...
   - И как я должен выбирать? - Патрик невольно опускает оружие. Сессилия вздыхает:
   - Как я уже сказала - сам. Это твой выбор.
   - Чушь. Я даже не знаю, из чего выбирать.
   - Скоро узнаешь. Поверь мне, тебе расскажут. Может даже и я буду седи рассказчиков. Эй, Дженни!
   Девочка подходит к Патрику, тронув его за локоть.
   - Готово, - шепчет она. Сесилия улыббавется.
   - Меткие броски - это у тебя от папы? Ловко ты швырнула тот замок в Джаста.
   - Мой папа - вратарь. Он не бросает, он ловит.
   - Да? Неважно. Главное, съездив этой железкой по морде здоровяка, ты подарила отцу пару секунд, чтобы выстрелить.
   - Выстрелить в тебя, - заметил Патрик. - А Джастифай ведь тоже на тебя бросился... Так что...
   - Джаст бросился на тебя. Думал сломать хорошим ударом, а потом попытаться со мной договориться. К счастью, Джен как угрозу он не воспринимал. Зря. Стоит понимать, что сбежавшая из закрытой лаборатории кое-на что способна. Даже если ей помогли.
   - Нам пора, - обрывает ее Патрик, - Ты не против?
   - Идите. Выигрывай свой кубок и покончим уже с этим.
   Они выходят из церкви, растворяясь в сырой темноте старого города. В одном из двров ждет взятый Патриком в аренду атоммбоиль. Когда они садяться и Жаклин, молчаливая и замкнутая, заводит мотор, Патрик спрашивает у дочери:
   - Что она хотела сказать? Про "даже если ей помогли".
   Дженни пожимает плечами:
   - Я п-плохо помню, как убегала. Но, н-наверно, сама бы я не сп-правилась.
     
* * *
     
   Патрик осмотрел возвышающееся впереди здание из потемневшего кирпича. Роза - круглое витражное окно в над парадным входом, похоже, было переделано в Новое время - теперь узор рамы вплетал в себя явную пентаграмму с четырьмя магическими символами по сторонам.
   - Что-то я зачастил в церковь, - произнес он весело. - Уже третий раз за пару месяцев.
   Джен хихикнула. Жаклин бросила на Руа неодобрительный взгляд. Они вошли внутрь, в душный сумрак, полный запахов благовоний и едкого дыма курильниц. Внутри не было ни бокороа, ни церковных - видимо, после утренней службы все уже разошлись. Патрик уверенно прошли к месту, где стоял алтарь Ибеджи.
   В этот раз там был не крест, а две маленькие эбеновые фигурки - дети в остроконечных шапочках, сидящие на корточках. Перед ними стояли две одинаковых фарфоровых пиалы, в которых лежало по паре конфет. Патрик медленно снял с пальца перстень и положил в одну из пиал.
   - Вот и все, - произнес Патрик. Жаклин удивленно посмотрела н него.
   - Я пообещала себе больше не удивляться тому, что происходит с тобой. Пообещала не пытаться понять и тем более судить. Но все-таки - почему только одно подношение. Разве Ибджи е должны получать всего поровну?
   - Не в этом случае. Я должен был выбрать. И я выбрал.
   - Как ты их различил? - вмешалась Дженн. - Они же одинаковые!
   - А вот и нет, - возразил Патрик. - У Деймиона рок-н-рольная прическа, а Козмо заядлый картежник.
   Жаклин фыркнула, явно решив, что отец подшучивает над дочерью. Руа не стал ее разубеждать. Ни вышли из церкви и зашагали по улице, наслаждаясь весенним солнцем. Наконец, женщина не выдержала:
   - Картежник или рокабилл? Кто сорвал джек-пот?
   Руа посмотрел вверх, туда, где высасывало взгляд бездонно-голубое небо.
   - А ты сама как думаешь?
   - Я не думаю, - мотнула головой Жаклин. - Если я начну думать об этом, то стану такой же сумасшедшей, как и вы двое.
   - Справедливо, - кивнул Патрик. - Суть в том, что оба брата пытаются спасти мир от уничтожения. Каждый по-своему. При этом Козмо желает видеть его таким, какой он есть сейчас, а Деймион настаивает на его преобразовании и превращении в нечто иное.
   - И?
   Патрик улыбается:
   - Раз уж мне дали право выбирать самому, я могу не зацикливаться на том, насколько правильным будет мой выбор. В любом случае, я не в состоянии понять и учесть все факторы. А значит, могу выбирать по принципу высшей справедливости.
   - Это как? - поинтересовалась Дженни.
   - По собственной прихоти, - с нахальной улыбкой пояснил Руа. - Мне нравится этот мир. Я не хочу его менять. Я не хочу войн и разрушений, ради абстрактных выгод в необозримо далеком будущем.
   - Поэтому? - протянула Жаклин
   - Поэтому я выбрал Козмо. Кстати, не последним аргументом в выборе был шанс прожить счастливую жизнь с тобой.
   - Это месье так делает даме предложение? - поинтересовалась Жаклин. - Хочу напомнить, что я старше и разведена.
   - Хочу напомнить, что у меня дочь и донорская правая рука.
   - Если так, - улыбнулась женщина, - то выходит вполне сбалансировано.
   - Между прочим, - вмешалась Джен, - вы забыли спросить меня!
   - А для тебя-то что изменится? - поинтересовалась Жаклин. - У отца тренировки-игры-поездки, ты живешь у меня. Разве не так было последнее время?
   - Так, - неохотно согласилась Дженни. - Но это другое!
   - Только не говори, что тебе со мной не нравилось...
   Патрик заметил сидящего на другой стороне улицы подростка, обложившегося обувными счетками и банками с ваксой. Потеплело, люди обули туфли - у молодняка появился нехитрый заработок. Что ни говори, весной всем живется легче.
   Паренек поднял голову и приветственно махнул Патрику рукой. Солнечный блик сверкнул серебром на его безымянном пальце. Руа кивнул в ответ.
   Чем руководствоваться, принимая важные решения? Можно ли все учесть, все понять и судить беспристрастно? Может быть. Стоит ли следовать голосу совести, жить так, чтобы не было больно за содеянное? Но в конечном итоге, решение принимает воля - тот стержень, который не дает упасть, не позволяет другим решать за тебя. Короткая монреальская весна уже готовится уступить приближающемуся лету - полному жизни и света, длинных, солнечных дней и теплого ветра. Северная Пустошь ненадолго отступит и смягчится, позволив человеку на короткое время снова почувствовать себя хозяином на земле. Но лето скоротечно, на смену ему придет дождливая, штормовая осень и долгая, темная зима. А потом все повторится снова в бесконечном своем круговороте.
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
Э.Бланк "Пленница чужого мира" О.Копылова "Невеста звездного принца" А.Позин "Меч Тамерлана.Крестьянский сын,дворянская дочь"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"