Бар "хард уилл"-современный Вавилон "тракеров", водителей большегрузных трейлеров, проезжающих через пустынные бескрайние равнины Техаса, расположенный возле дороги N285 примерно в 20-ти милях от юго-восточной границы Нью- Мехико. Сюда на стоянку круглосуточно съезжаются и выстраиваются в два ряда, а то и в три, десятки грузовиков, чтобы дать своим хозяевам временный отдых, подзаправиться на примыкающей к шоссе бензоколонке, и снова устремиться в долгий путь.
Здесь можно встретить разных людей из большой американской семьи дальнобойщиков (загорелых бородатых здоровяков, взглянув на которых узнаешь стиль Харлей-Дэвидсон, пиво "Будвайзер" и музыку "Зи Зи Топ") с неистощимым запасом юмора и дорожных историй - потомков отважных переселенцев, сменивших деревянные колеса лошадных фургонов на баллоны мощных дизельных Макков и Кенвортов.
Одним поздним ненастным вечером, за стойкой бара примостились двое - старик в широкополой соломенной шляпе и мужчина лет сорока, как выяснилось позже водитель трейлера-лесовоза, державший путь на север Аризоны. В этот час в баре почти не было свободных мест. Все, кто уселся за столиками, усталыми взглядами обратились к мерцающему экрану телевизора в глубине бара, ожидая официантку. В полуосвещенном помещении стоял аромат жареных гамбургеров, а кофейная машина работала, не переставая.
Те двое, что сидели за стойкой, раговаривали вполголоса.
"Так значит вы ничего не знаете об этой истории? А ведь город уже полнится темными слухами, и на всех близлежащих автозаправках только об этом и говорят. Вам крупно повезло, сэр. Вы встретили меня. Только я один знаю, как все было на самом деле. И поверьте мне, старику,- то что происходит сейчас в городе, это начало... Одному Ему под силу наделить гневом и жаждой крови груду штампованного металла. Все таки есть справедливость на земле...Но, я извините, отвлекся...
Дело в том, что в этой забегаловке трудно встретить настоящего слушателя, а вы здесь впервые, и кажется совсем не против выслушать бредни старого Фрэда Николса.
Не обращайте внимания на этих болванов. Они думают, что я и впрямь сошел с ума. Идиоты! Я был здесь, когда это произошло, и видел все собственными глазами (но без стаканчика виски тут, пожалуй, не обойтись...длинная история, да...О,спасибо...Старик Фрэд в долгу не останется, вы сами сейчас все поймете)
...Год назад в нашем округе появилась банда мотоциклистов. Место наше глухое,
один шериф на весь город...
И был тут у нас один парень. Странный немного, неразговорчивый добряк, таких сейчас уже не встретишь. Так вот, купил он старый подержанный грузовик. Одним словом, такая развалюха, какой свет не видывал. Валялся он под ним каждый день, в дожди и засуху, целый год его до ума доводил. И потом пришел тот день, когда покрытый черной краской, его грузовик взревел цилиндрами и рванул с места. Один черт знает, как ему удалось такое старье восстановить.
Для бедняги Сэма грузовик был всем: и другом, и домом на колесах, и тенью в жаркий полдень. И знаете, с некоторых пор стал я замечать, что он по имени к нему обращается, как будто с человеком разговаривает. Бывало, обойдет его вокруг, похлопает рукой по кабине, и скажет: "Ну что, дружище, галлонов двадцать тебе хватит?", и пока бак наполняется соляркой, он, повиснув на подножке двери, с любовью протирает запыленные передние стекла.
Только недавно, месяц еще не прошел, как убили его. Все, конечно, догадываются, кто, но считают своим долгом не совать свой нос в чужие дела, потому что себе дороже может выйти. Не знаю точно, из-за чего здесь в баре драка произошла. А Сэмми такой миротворец был, если с кем беда, всегда придет на помощь. Вот и оказался не в том месте и не в то время, а эти выродки из банды не долго думая пырнули в него ножом. Здесь он и умер, лежал в собственной луже крови, и тихо отошел в мир иной.
И вот с того дня прошло две недели.
Тогда-то и поползли по нашей округе темные слухи о грузовике-призраке... Видели, как он внезапно появляется и исчезает на пустынных объездных дорогах. И те, кому удалось хоть раз его увидеть, рассказывали, что в кабине никого не было. Многие до сих пор не верят. Думают, что кто-то пустил эту легенду, чтобы скрасить время пустой водительской болтовней. Но я-то знаю, что все это чистая правда, и вас тоже прошу об этом молчать, и более никому...
2.
Шериф Мак-Кой, которого горожане окрестили "шакалом", не был особенно приятным человеком и вполне оправдывал возложенные на него властями штата надежды и хорошо известное ему прозвище, с тех пор, как у него на груди появилась звезда, а неумерная жадность превратила его в узаконенного ворюгу. И если день был неудачным, и карманы его были пусты, он колесил на черно-белом патрульном GMC по всей округе со злым недовольным лицом сборщика податей, выискивая очередную жертву- какого-нибудь растяпу, припарковавшего машину в неотведенном для этого месте; и все отмечали про себя - сегодня у шерифа выдался плохой денек.
В одно жаркое воскресение, не предвещавшее ничего хорошего, остановившись на обочине в 5-ти милях от города, он прибегнул к своей излюбленной уловке: спрятал машину за рекламным щитом, так, чтобы ее не было видно с дороги, и стал ждать, время от времени поплевывая через приоткрытое стекло.
Техасское солнце висело в зените над горячими песками пустыни. Шериф изнемогал от жары. Она проступала каплями пота на лбу, и заливала ему глаза. Проклиная все на свете, он вытирал ее платком, но она была значительно хитрее его, и залезала под оттяжелевшую прилипающую к телу форму. Это было невыносимо тем, что от нее никак нельзя было избавиться, и шериф сидел в машине, словно в парильной бане, чувствуя, как пот затекает ему за спину. Поэтому он переключил все внимание на шоссе, терпеливо выжидая появления одинокой машины. Из окна ему был виден подъем, за которым дорога принимала форму V-образной развилки. Левая ее ветвь шла в сторону Гранд-каньона, а другая плавно переходила в глухой участок объездного шоссе длинной в семь миль, пролегающего через унылые песчаные холмы. Год назад, в связи с дорожными работами, он был временно закрыт, но по каким-то неясным причинам работы в самом разгаре были приостановлены, и по таким же не менее непонятным причинам, среди водителей он начал пользоваться дурной славой.
3.
В то самое время, где-то около 12-ти часов дня, один местный житель по имени Джек, после вчерашнего приема внутрь пинты виски, проснулся и с удивлением обнаружил, что находится далеко за городом. Он, конечно же, попытался вспомнить, каким образом он попал сюда, но голова просто раскалывалась от дикой боли в виске, и все попытки восстановить в памяти события прошлого дня только эту боль усугубляли. Вокруг него кипела бурная деятельность.Суетливо бегали взад вперед муравьи. Жук-скарабей катил задними лапками шарик, оставляя на песке следы-иероглифы. Мохнатый шмель качался на фиолетовом цветке. В редкой траве, один приоткрытый глаз Джека наблюдал за необъяснимой и вечной картиной жизни.
Он лежал в заросшей сухим бурьяном придорожной канаве, силясь придать своему телу вертикальное положение, когда в горячих волнах полуденного дрожащего марева, искажающего перспективу пустого шоссе, появилось облачко густого черного дыма, затем сверкающая на солнце хромированная труба, и наконец из-за горы показался силуэт грузовика, медленно взбирающегося на вершину холма.
4.
Шериф, выглядывая из окна машины смотрел вдаль, потому что там, на горизонте вдруг появилась быстро растущая черная точка. Послышался звук стремительно приближающегося мотора, и через пару секунд мимо него пролетел мотоцикл и скрылся за подъемом шоссе.
Четыре ведущих колеса закрутились в вязком песке, и виляющая задом машина шерифа, выкарабкалась с обочины на асфальт, подняв облако пыли, где ее тут же занесло. "Сейчас я тебе покажу, сукин сын"- проговорил Мак-кой сквозь зубы, и выводя машину из заноса, бросился в погоню. Он не жалел мотора, быстро набирающего обороты, и в несколько секунд преодолел расстояние отделявшее его от развилки, и полагаясь на свой шакалий нюх, свернул на старую объездную дорогу. Интуиция никогда его не подводила, и "шакал" ринулся по еще неостывшим следам, оставленным мотоциклетными шинами.
Промчавшись на предельной скорости пару миль, шериф был вынужден сильно сбросить газ. Дорога здесь частично была покрыта новым асфальтом, но местами старое покрытие сняли грейдерами, а потом так и оставили, прекратив работы. Джип иногда подлетал на россыпях щебня. По обе стороны шоссе стояли мертвые застывшие бульдозеры, на обочине лежали сваленные в груды пласты старого асфальта, кучи оставшегося мусора и дорожные указатели. "Тут сам черт ногу сломит" -подумал шериф, подозрительно оглядывая заброшенную местность. Впереди, метрах в ста от машины, теперь виднелся странный черный предмет, и по мере приближения к нему, шерифа все сильнее охватывал страх, ему показалось на мгновение, что внутри у него поселился паук и уже медленно окутывает его своей липкой и мерзкой паутиной...
...Посреди дороги покоилось то, что еще несколько минут назад было мотоциклом. От него осталась только груда искореженного дымящегося металла, от которого все еще поднимался пар. Из кровяного месива торчали раздробленные кости. Неподалеку валялся лопнувший, как орех, мотоциклетный шлем...
Шериф остановился в нескольких метрах, и в тишине пустынного шоссе было слышно только как стучит клапанами перегревшийся двигатель. Горячий жаркий ветер поднимал с обочины пыль и закручивал ее в маленькие смерчи, пляшущие по выгоревшей траве. Шерифу стало не по себе, он почувствовал тошноту, подкатывающую к горлу. Съеденные на завтрак бутерброды с ветчиной явно стремились покинуть желудок. Он заставил себя взглянуть еще раз на черную груду, по которой словно проехались тяжелым катком, и сразу брезгливо поморщившись, отвернулся. "А ведь кому-то и впрямь придеться соскабливать парня с асфальта". Шериф возблагодарил Бога за то, что это не входило в его повседневные обязанности. По рации долго никто не отзывался, и затем спустя минуту в ней послышался прорывающийся сквозь шум хриплый мужской голос.
- шшш....Участок...шшш..
- Дон, это Мак-Кой, прием...
- ....
- Дон, черт тебя раздери, вы чего там, уснули?
-Слышу тебя Мак. Как дела?
- Получше, чем вчера. А ты как, все штаны просиживаешь? Я сейчас на старой объездной дороге. Здесь работа по твоей части. Короче, вызывай бригаду с ребятами, и прямиком дуйте сюда. Тут что-то непонятное произошло. Похоже на несчастный случай...хотя выглядит все очень странно...
- О.К. жди на месте, сейчас будем.
Голос Дона куда-то пропал , и рация снова зашипела, на этот раз еще более громко.
5
Дон был единственным следователем в полицейском участке, и всегда выполнял работу с присущим ему великим энтузиазмом, но так как большую часть рабочего дня ему приходилось сидеть в своем оффисе, взгромоздив ноги на стол, и дымить вонючей сигарой разглядывая давнишнюю трещину на потолке, его метод дедукции, ввиду полнейшего профессионального затишья и отсутствия каких-либо важных дел или проишествий, весьма неплохо совершенствовался и поминутно развивался в каждодневной игре в блэк-джек с кем-нибудь из подчиненных, либо в процессе чтения журналов, разбросанных в беспорядке на поверxности стола и на грязном полу комнаты. Его серые внимательные глаза и цепкий пристальный взгляд выдавали в нем человека увлеченного своим делом и способного к многочасовому созерцанию унылой окружающей обстановки его кабинета.
После разговора с шерифом, Дон без сожалений покинул кресло и направился в главный отдел. Наклевывалось новое дело. Он снова почувствововал приятное щемящее волнение в груди, свою причастность к общему делу, к славному рыцарскому Ордену "SERVE & PROTECT", и лицо его светилось гордостью... Отчаянные ребята в полицейской форме, готовые сорваться в нужный момент по его приказу, не задумываясь ни о чем, и даже если придется отдать свои жизни во имя благополучия других, за величайшую из иллюзий американской мечты... Да, его парни, без сомнения, так и поступят, они, может быть не читали книг, зато...
Его взгляд пришелся как раз на обворожительную брюнетку Синди, с потрясающим достоинством полицейской сучки восседавшую за компьютером и проверяющую бумаги ненавистного ему шефа. Погоди, старый козел, мы еще увидим, кто...
Ноги покоились одна на другой.
Волнующая грудь Синди вздымалась и опускалась в такт ее дыханию, сводя его с ума.
Ее манящие очертания, прорисовывающиеся под форменной синей с золотыми пуговицами
блузкой, становились вожделенным призывом для его воображения, когда он сидя в кабинете, устав от созерцания трещины на потолке, предавался сладостным несбыточным мечтам. Синди спала с Шефом, об этом знали все. И Дон тоже это хорошо знал- больше чем кто-либо другой, но в отличии от этого другого он скорее пожелал бы Мак-Кою скорейшей смерти, чем согласился смириться с прелюбодеяниями своего начальника. И дело тут даже заключалось не в самой Синди- такую красотку он запросто мог подцепить в каком-нибудь из ночных баров - тут дело касалось Дона напрямую, так как задевало его скрытые амбиции. Каждый божий день ему приходилось видеть, как Мак-Кой расточает всю силу своего обаяния, и этого уж он стерпеть не мог. В этом Дон походил собою на капризного ребенка, совершенно не интересующегося новой игрушкой до той минуты, пока ей не завладел кто-нибудь еще. Он понимал, что как только получит продвижение по службе и займет место шерифа, все привилегии вместе с переходящим знаменем, коим являлась Синди, сами перейдут к нему в руки, и ему даже не придется прилагать к этому никаких усилий; он просто решил занять выжидательную позицию, что похоже являлось частью его бездеятельной ленивой натуры; так черный коршун присаживается чуть поодаль от старого костлявого льва, пристально косясь одним немигающим глазом на будущую жертву. "Шакал" был хитер, но время брало свое. Волосы на его голове стали редеть, внимание было уже не то, что раньше, а палящее солнце и ветер пустыни так основательно высушили его макушку, что на ней стала оформляться заметная лысина. "Времена меняются, и мы меняемся вместе с ними"- говорил себе Дон, сидя в своем кресле с сигарой в зубах, и губы его кривились на мгновение в подобие мимолетной усмешки.
6
Два черно-белых "доджа" с медленно вертящимися красными проблесковыми маячками стояли возле места происшествия. Было около трех часов дня. Из открытых дверей машин, оставленных на обочине, наружу доносилось шипение рации, настроенной на полицейскую волну, что странным образом дополняло картину пустынного шоссе. Ветер стал понемногу стихать, и лишь изредка напоминал о себе, сдувая с передних стекол дорожную пыль.
Шериф Мак-кой и Дон стояли, прислонившись к нагретой солнцем крышке радиатора, наблюдая как санитары собирают в мешок останки. "Зрелище, откровенно говоря, не для слабонервных", - заметил Дон, но шутка не удалась. Никто вокруг не засмеялся, кроме, быть может, самого мертвеца (наверно уже ликующего от радости, что попадет в рай по частям). Подойти поближе у них не было никакого желания, и пока белая санитарная машина не умчалась с воем обратно, увозя тело в морг, они молча присутствовали на этом кровавом спектакле в качестве зрителей, наблюдающих за последним не лишенным изящества штрихом санитара, закрывающего молнию на мешке резким отработанным годами движением.
После отбытия служителей в белых халатах (теперь в том месте осталось засыпанное песком темное бурое пятно) их разговор возобновился. Полицейские из команды Дона в это время занимались обычным делом- ставили спереди и сзади дорожные заграждения, и как полагается по уставу, обносили место несчастного случая специальной желтой лентой с черной надписью "no trespass".
"Ну и какие у тебя по этому поводу соображения?" - спросил шериф, доставая пачку "Camel", и протягивая ее Дону. Тот кивнул в знак благодарности, взял сигарету и закурил, сильно затягиваясь. "Пока ничего не могу сказать, однако кое-что мне уже известно. Один из моих ребят говорит, что отметины шин, обнаруженные на дорожном покрытии, похожи на следы, какие может оставить тяжелый пятитонный грузовик."
"Не нравится мне все это" - произнес шериф, и внезапно, словно что-то почуяв, Мак-Кой обернулся и устремил свой взгляд куда-то вдаль, туда, где песчаные холмы, поросшие кактусами и сухими корявыми кустами, сливались с горизонтом.
__________________
Перед тем, как обойти город и его окрестности, весть о странном проиcшествии вначале распространилась именно здесь, среди постоянных завсегдатаев бара " Hard Wheel", с тем особенным местым диалектом и говором, свойственным лишь коренному жителю Техаса. То и дело прерываемая шутливыми репликами водителей, медленно опустошающих дно пивных банок, и с невозмутимым недоверием глядящих на рассказчика, она все же возымела влияние на умы слушателей и впоследствии стала передаваться изустно дальше, от одной закусочной в другую, изо дня в день обрастая новыми леденящими кровь подробностями.
Жара стала быстро спадать с наступлением темноты, но потоки теплого ветра еще струились над пылью неостывшего горячего асфальта. Солнце перед закатом залило весь городок багровыми отсветами, и его последние лучи проникавшие сквозь стекло ложились на поверхности столов и стойку бара, заставленную пустыми бутылками, красными холодными бликами.
-Ну, а что дальше-то было?- говорил долговязый парень Стэмп, по прозвищу Малыш, известный в узком кругу дальнобойщиков своими неоднократными приводами в полицию за превышение скорости на трассах. Один вид его мощного тягача фирмы "Петербилт", оснащенного шестисотсильным двигателем, вызывал благоговейный трепет у многих водителей, двигающихся по дорогам и хайвеям, от Мексики до Канады. У него в кабине всегда был встроен антирадар новейшей конструкции, но это вряд ли ему помогало в конечном счете, так как для копа вычислить такое хитроумное устройство - самое плевое дело. Поэтому и доставалось ему от них соответственно, и говорили о Малыше всегда с уважением, как о человеке, который даже в могиле будет давить на педаль акселератора до отказа.
- Понаставили копов по всей дороге, -охотно отвечал ему Тони, веселый бородатый водила в черных очках, и черной майке с надписью "Харлей-Давидсон"- На Мак-Кое лица нет. Готов любому глотку перегрызть от злости. Видать, сегодня у него не сложилось. Притомился на солнышке, и лысину свою перегрел.
Все дружно засмеялись, и больше всех смеялся Малыш, которому шериф уже давно стоял поперек горла.
Тони заказал еще пива, и продолжал рассказ. Из-за приоткрытой двери, с улицы внутрь медленно заползали наступающие сумерки, и приглушенный хриплый голос Тони странно раздавался в мягкой полутьме бара, где к этому времени уже собралось много народу.
"Так вот, дальше самое интересное было. Мне тогда крюк пришлось сделать, чтобы вовремя груз отвезти, а после собирался к ремонтникам податься, маслопровод сменить. Я возьми, и сверни на эту чертову объездную дорогу, не люблю я там обычно проезжать, но времени было в обрез. Гляжу, они уж там. Конечно, меня тормознули. Я вышел. Говорят, не видел ли ты грузовик, что в твою сторону ехал. Мне и невдомек, какой грузовик. Только потом, когда увидел что там лежит на дороге, сразу смекнул в чем дело. Помните, тех парней из банды черного Билли, что убили Сэма? Поверьте мне, одному из них никогда больше не придеться сесть на мотоцикл. Я и сам раньше не особенно верил в эти рассказы...но то, что там лежало...на дороге... Не ребята, это все не байки. Тут дело нечисто, клянусь Богом. Грузовик существует, и старина Фрэд знал это с самого начала. Он хоть и смахивает на выжившего из ума старика, надирающегося каждый вечер, но теперь-то вы, я надеюсь, понимаете, что знает он куда больше, чем говорит.
7
Моим вторым рождением я обязан Сэму. В тот ноябрьский холодный день, когда он нашел меня, грустно стоящего у задних ворот, где ожидали своей участи десятки старых ржавеющих колымаг, я уже перестал верить в людей и знал, что со мной произойдет то же, что и с другими.
Знаете, как поступал с моими друзьями этот тип, хозяин свалки ? Да просто загонял их под пресс. Ему наверно это доставляло огромное удовольствие. Переключая рычаги в кабине "Катерпилляра", и улыбаясь ужасной незабываемой улыбкой, обнажающей его белые зубы, он трогался с места и вгрызался в стонущий от боли металл двумя длинными острыми вилами, которые выходили с другой стороны все в масле и крови, и приподняв над землею, тащил моего недавнего товарища через всю свалку к гигантской гильотине пресса, где его ожидало сами знаете что. "Трах-бум-трах-бум...." Еще несколько десятков ударов быстро падающего с высоты пресса, и от тебя не остается ничего. Он, этот тип, был художником в своем деле, поверьте. Сколько раз мне приходилось видеть, как гибнут под его тяжелым молотом чьи-то вложенные с любовью в металл надежды и чаяния долгих бессонных ночей создателей, склонившихся над стопками бумаг, где только еще начинают постепенно зарождаться плавные обводы аэродинамических форм, крылья и шасси, вены трубопроводов, нервы электрических систем и дизельное сердце, способное перекачивать вязкую и темную кровь.
Это было настоящее кладбище грузовиков. Здесь нашли последнее пристанище старые "форды", уже двадцать лет не сходящие с заводских конвейеров Детройта, брошенные владельцами-фермерами тяжелые работяги "Плимуты" с просевшими передними и задними мостами, сквозь которые пробивалась густая высокая трава, и видевшие разрывы снарядов и огонь Второй Мировой военные "доджи" с разбитыми подслеповатыми глазами-фарами. Много замечательных и грустных историй услышал я от моих добрых соседей, когда по ночам мы переговаривались в мертвой тишине свалки, едва поскрипывая бамперами.
Хозяин "кладбища" впоследствии умер страшной смертью, чего он вполне заслужил. Если Господь и существует на этой земле, то лучшего доказательства он и не мог бы предоставить.
Могилой для него стал упавший сверху остов грузовика.
Не думаю, что это было случайное происшествие. Говорили, что его останки, погребенные под металлом, извлекали с помощью автогена, а в глазах навсегда застыло выражение непередаваемого ужаса.
Сэм нашел меня вовремя, иначе бы мне пришлось вскоре стать расплющенным куском металлического брикета, отправленным на переплавку в Денворт. В тот день шел сильный проливной дождь, и ветер бросал мне в лицо потоки разбушевавшегося затяжного ливня.
К воротам свалки подъехала машина с автокраном, и из нее вышел молодой парнишка. Через несколько минут возле него появился хозяин, и они долго и оживленно о чем-то спорили. Хозяин сильно размахивал руками, а затем плюнул, и пошел в сторону фургона, стоящего в траве. Вернулся назад он уже с ключами, открыл замок на воротах, и снова куда-то скрылся.
Сэм увидел меня почти сразу, как только оказался внутри стоянки. Он обошел меня со всех сторон, потом поднял крышку капота, и его голова исчезла под нею на пару секунд. Мой двигатель не завелся, когда он забравшись в кабину, повернул ключ в замке зажигания. Стартер с сильным надсадным звуком прокручивал коленвал, но все было тщетно. Двигатель молчал, и отказывался работать. Мне стало страшно, что я останусь здесь навсегда, и никто за мною не придет. Неспособный двигаться, изъеденный в многих местах коррозией и ржавчиной, я медленно умирал вместе с другими грузовиками, и жизнь затухала во мне подобно огарку догорающей свечи.
Но я ошибся. Сэм забрал меня, несмотря ни на что.
Меня взгромоздили передними колесами на автокран, и повезли отсюда прочь.
Всю зиму я простоял в гараже. Сэм часто навещал меня. Он поднимался в кабину, и обхватив рулевое колесо руками, сидел так до поздней ночи, уставившись взглядом в какую-то точку на ветровом стекле, и казалось словно его глаза смотрели в пустоту. О чем он думал, сидя в кабине, когда уходящие в небытие минуты постепенно складывались в мертвые часы, мне кажется, было не понятно и ему самому. Взгляд его был затуманен неясными и тревожными мыслями.
В начале весны он устроился работать на бензоколонке у Боба, и с тех пор стал появляться в гараже каждый вечер. Приходил он не с пустыми руками, сначала притащил новый карбюратор, завернутый в промасленную бумагу, на следующий же день он принес набор блестящих новеньких поршней с кольцами и дизельные инжекторы. Все детали он складывал в картонную коробку, что стояла теперь возле стены гаража, и ее содержимое росло и увеличивалось с каждым днем.
Ему пришлось перебрать мой двигатель вплоть до последнего винтика, чтобы подготовить его к новому рождению и снова вдохнуть в него жизнь. Все мои внутренности были разложены по порядку на цементном полу гаража- метры электрических проводов и латунных трубок, разобранный до основания и похожий на скелет доисторического животного блок цилиндров, шатуны и поршни, коробка передач и стартер. Проблема заключалась в том, что меня сделали давно, и запчасти к двигателю Сэму приходилось заказывать по заводскому каталогу, или искать их где-то на старых свалках грузовиков. Именно на это ушло много времени, прежде чем двигатель был поднят краном и поставлен на место. Но уже в конце мая, Сэм выбрался из-под меня в последний раз, вытер запачканные маслом руки о рабочий комбинезон, и исчез на несколько дней. И я уже начал было беспокоиться из-за его долгого отсутствия.
Он появился только в воскресенье утром. В гараже никого не было, и в этот ранний час предрассветной тишины, когда сумерки еще не растворились в гаражной темноте, я услышал чьи-то шаги за дверью, затем в замке повернулся ключ, и в прямоугольнике открывшейся двери я увидел силуэт Сэма, в руках которого была здоровенная банка с краской.
И пришел тот июльский день... Мой кузов уже был покрыт двумя слоями черной краски и дорогим автомобильным лаком. Отхромированные бамперы, высокий передок радиатора под передними стеклами кабины, и вертикальная выхлопная труба над нею, блестели на ярком полуденном солнце, которое проникая сквозь листву деревьев, ложилось на кузов маленькими золотыми крапинками.
Первый раз за те десять лет, проведенные в полном запустении и забытьи на стоянке, я был вне себя от счастья, и чувствовал как все мои восемь цилиндров мощно и грузно стучат, превращая горение топлива в необыкновенное и приятное ощущение движения. Мы проделали несколько кругов вокруг дома, где жил Сэм, и я вовсю старался не подкачать. Я видел, что Сэм гордится мною, видел в зеркале его глаза.
На пустом и прямом отрезке шоссе за линией города, Сэм вдавил газ так, что педаль целиком ушла в пол. Двигатель начал набирать высокие обороты, и тогда где-то глубоко внутри я ощутил зарождение странной вибрации, которая стала сильно сотрясать все мое нутро, но едва только стрелка на спидометре приблизилась к отметке 120, ее присутствие сменилось легким дрожанием вращающегося коленвала и свистом засасываемого воздуха в турбине.
****
В середине лета Сэм бросил работу на бензаправке, и тогда мы стали колесить по всему штату, выполняя частные заказы небольших компаний. Сэм хватался за любую возможность подзаработать пару-другую баксов, и брался даже за те перевозки, от которых многие водители отказывались, сетуя на малый зарабаток.
Сэма любили все. За его безкорыстную готовность помочь каждому, за его душевную доброту и отзывчивость. Если иногда над ним кто-то и посмеивался, то лишь потому, что этому местному шутнику просто еще не довелось попасть в затруднительное положение, из которого его бы выручил Сэм, не требуя ничего взамен. А когда такое случалось, тот уже не только сам начинал уважать и любить Сэма, но и никому другому не позволял отпускать шутки в его адрес.