Безотрадный осенний день радовал хотя бы отсутствием дождя. Серые тучи висели низко но, кажется, не собирались буйствовать.
Две женщины с сумками неотложной помощи через плечо ("неотложками" по-простому), у одной через плечо ещё и мелкая плоская сумочка, видимо, с документами, спустились по трапу с катера. Резиновые сапоги зашуршали по речной гальке - вода уже ушла, несколько прибрежных рыбацких домиков в свете пасмурного дня радовали глаз коричнево-жёлтыми, за годы отмытыми водой лиственными сваями.
Мишка, вечно поддатый их капитан, вслед заржал:
- Смотрите, обратно не забудьте вернуться! А то местные фраера видные - загуляете ещё с ними на всю ночь!
Шурка, медсестра, ещё не очень привыкшая к шуткам "кэпа", сердито фыркнула. Врач, Надежда Александровна, улыбнулась:
- А ты как думал - ещё и тебе приведём пару подруг! Устроите тут "египетские ночи"!
И, продолжая посмеиваться, двинулась вперёд.
Они тут были в первый раз. Сегодня их передвижной медбригаде выпало сюда прибыть после пары суток путешествия с "плановым медосмотром населения" по самым разным рыбацким посёлкам обширного их района, - но больше было вот таких, вымирающих. В этом, например, и фельдшерского пункта не было. Для экстренных случаев тут где-то был установлен таксофон, и к страждущему срочно выезжала "скорая" на катере из райцентра.
Сырой речной воздух холодил лица.
- Ну что, - Надежда Александровна первой принялась взбираться по косогору к основной части посёлка - скопищу серых домишек, - с чего тут начнём? С кого, вернее?
- Вы у меня спрашиваете? - Шурка заморгала. Два месяца ещё трудится у них, девка хорошая - но невпопад как брякнет...
Молодость, молодость... Надежда Александровна полезла было в свою сумочку с медицинской документацией.
- Вы кого ищете? - у крайнего домика стояла скуластая женщина из местных, почти старуха - в одной руке поводок с дружелюбно улыбающейся лайкой, в другой - с козой, которая тоже, кажется, улыбалась.
- Да и вас и всех, кто тут живёт! - крикнула Надежда Александровна.
Шура, взвизгнув, достала телефон и кинулась фотографировать троицу, даже не спросив разрешения. Тётка щербато улыбалась, коза блеяла, собака урчала - все четверо были довольны. Тётку звали Маша.
- Может, с вас и начнём? - Надежда Александровна зашуршала в сумочке с документацией.
Через две минуты, пока тётя Маша привязывала козу и лайку во дворе, они оглядывались в сенях, увешанных оленьими шкурами - сильно бил в нос их запах, и ещё солёной рыбы, и ещё вони переносного генератора - такими каждая семья в этом посёлочке, не перебравшаяся в другое место, снабдила своё хозяйство - электростанции тут уже давно не было. Выхлопная труба была выведена наружу но, естественно, выхлоп солярки проникал внутрь.
Осмотр проводили в единственной комнате хибары - бедненькая, стол, табуретка самодельная, выкрашенная коричневой краской. Над кроватью Бог знает с каких времён матерчатый коврик с луной, соловьём и тощей русалкой, сидящей на чём-то вроде зелёного камня и слушающей соловья.
Тётя Маша оказалась практически здорова - ну, давление слегка понижено.
Кинулась было поить гостей чаем, но Надежда Александровна подняла ладонь:
- Рано, рано! Пока ещё тройку семей обойти надо...
- Соседей моих навестите первым долгом - зачастила хозяйка. - Он инвалид сам-то...
- Ну, пойдёмте к инвалиду, если так. - Надежда Александровна, как всякий профессионал в этой области - уже четырнадцать лет такой жизни, в поездках с медбригадой, - навидалась и инвалидов, и ножевых ранений, и ещё много чего...
- Только тут вот аккуратнее, - тётя Маша тараторила, пока они одна за другой заходили через деревянную ограду, где разбитые штакетины были перемешаны с разномастными досками.
Почему "аккуратнее", Надежда Александровна поняла, едва войдя во дворик: по левую сторону от крыльца, практически начиная сантиметров с сорока от увечной ограды, было вырыто нечто вроде могилы; или, скорее, прямоугольного котлована, приблизительно два метра на два с половиной, а глубиной около полуметра. Посредине ямы возвышался конус земли метра в два.
Надежда Александровна удивлённо задумалась, для чего это всё, пока они поднимались на крыльцо - такое ветхое, что страшно ноге было провалиться сквозь сгнившую доску.
Прошли через полуразвалившуюся веранду, заваленную всяким хламом, постучались в обитую войлоком дверь, и через пару секунд тишины прошли в дом.
Хозяин и хозяйка стояли посреди первой комнаты, она же, судя по обилию утвари, кухня, печка потрескивала. В следующем дверном проёме виднелся обшарпанный шкаф и грязный диван - наверное, там спальня.
В глаза Надежде Александровне сразу бросился какой-то непропорциональный вид обоих: она - ниже ростом, щуплая, бледная, почти жёлтая. Глаза бегающие.
Он - полная противоположность: роста выше среднего, толстый, живот словно готов порвать футболку, прикрывавшую его наполовину - виден был пупок, жировые складки свисали.
Смуглый, голова с короткой стрижкой, глазки, и без того узкие, смотрели пристально, словно в глаза врачу и в то же время сквозь, куда-то дальше.
Тётя Маша зачастила:
- Вот врачи к нам приехали, к вам сразу привела!
Надежда Александровна и Шурка поздоровались.
- Где можно присесть?
Хозяйка дома оказалась ещё и хромой: когда несла табуретку, подволакивала правую ногу.
- Ну, с кого начнём? - Надежда Александровна раскладывала содержимое "неотложки" на столе.
- С меня! - хозяин шагнул вперёд и снял футболку. Надежда Александровна попросила ещё одну табуретку, замерила ему давление, оказавшееся немного повышенным.
Затем, подняв пациента, принялась прослушивать сердце - работе того и молодой мог позавидовать. И тут уловила взгляд - пожирающий, маленькие узкие глазки окидывали её фигуру. Надежда Александровне словно наяву показалось, как нечто коснулось её груди и, метнувшись к низу живота, туда упёрлось... В нос ударил запах пота, какого-то... звериного, дикого пота - Надежда Александровна, стряхивая навалившееся вдруг оцепенение, попросила его повернуться спиной.
Толстяк неожиданно легко подчинился - так, дыхание жестковатое. Но, в общем, состояние удовлетворительное.
Надежда Александровна, положив фонендоскоп на стол, сполоснула руки под алюминиевым рукомойником в углу.
Заполняя амбулаторную карту, спросила:
- На что-то жалуетесь?
Он вытянул вперёд руки:
- Болят. Сильно болят!
- Где болят, и отчего, перетрудились? - Надежда Александровна вспомнила странную яму во дворе.
- Я каждый день перебрасываю семь тонн! - вдруг закричал хозяин.
Тётя Маша легонько толкнула её в спину. Надежда Александровна поняла, что лучше больше не спрашивать.
Потом она осматривала хозяйку дома - анемичность, бронхит; хромота оказалась причиной врождённого вывиха бедра, что у местных женщин не такая уж редкость.
Хозяин в это время, как был, голый по пояс, резко вышел - за спиной стукнула дверь, и затем ударилась о чахлую веранду дверь входная.
Хозяйка вдруг метнулась во вторую комнату, запнулась хромой ногой за порог, послышалось всхлипывание.
- Что с ними? - шёпотом спросила Надежда Александровна у тёти Маши.
- Пойдёмте-пойдёмте... - В голосе той вдруг проскочил... страх?
Женщины открыли дверь, ведущую на верандочку - и у их ног упало несколько комков земли. Шурка шарахнулась, ударившись боком о косяк.
Они ринулись к выходу из домишки.
Во дворе хозяин, в одних трусах, грязный, ожесточенно размахивал лопатой, откидывая землю уже от крыльца к конусу посреди своего небольшого котлована.
Испуганные медработницы и тётя Маша выскочили за ограду.
Надежда Александровна не смогла напоследок не оглянуться - и напоролась на взгляд узких глаз, остановивший её:
- Могилу себе копаю, видишь! Могилу! Каждый день семь тонн земли, видишь!!! Это вы там по сто тысяч получаете, а мне некогда - могилу рыть надо! Что смотришь?!
Хозяин ухватил лопатой очередную порцию земли.
Тётя Маша потянула врача и медсестру за полы, и те не заставили себя просить дважды.
- Он много лет так - летом рыбачит, а как осень наступает, начинает могилу копать, - рассказывала тётя Маша, пока они по грязной тропинке шли к следующему дому. - И как у него начнётся - постепенно раздевается. Как в трусах остаётся - жена или вон я в райбольницу звоним. Увозят на сорок пять суток, потом, когда пролечат - земля уже мёрзлая, успокаивается. До весны себя спокойно ведёт - потом снова...
Шурка, кажется, была готова кинуться в истерику. Надежду Александровну саму слегка потряхивало...
- А вам так не страшно жить?
- Да нет - я вон уже привыкшая. Да они тут все почти... - Маша остановилась и оглядевшись, точно их кто-то мог подслушать: - Они тут, как сказать - посёлок родовой, и весь род переженился. Этот вон, инвалид, сын родных своих - его мать от свёкра родила когда-то, когда муж утонул. Он сам на двоюродной сестре женат, по-молодости, говорят, и родную свою... А сам инвалид с рождения, с головой у него не всё ладно. "Инвалидом" и зовём, между собой, конечно.
- Да нет... я даже не про то, "страшно-не страшно"... Тут же - Надежда Александровна попыталась подобрать слова, в висках заныло, когда вспомнила инвалида. - Тут же тоска смертная... Вот вы чем питаетесь, например?
- А как же - мне государство пенсию платит! Коза вон. Раз в неделю плавмагазин приходит - затариваюсь. Трое детей в городе, у двоих высшее - последнее тётя Маша произнесла с гордостью. - Тоже мать не забывают.
...Они обошли с медосмотрами ещё несколько домишек, уже без тёти Маши, в одном купили даже рыбы и, уже когда вечерело, побрели к катеру.
Шурка достала сигарету - она вообще-то курила нечасто:
- Что же у него в голове?
Вечером, наевшись жареной рыбы, они все вышли подышать на палубу - отходить решили уж завтра с утра, часов с четырёх.
Сквозь серые облака проблёскивали звёздочки. Из тьмы подувал тёплый ветерок, волна тихонько плескала о борт катера.
Рыбацкий посёлок неподалёку казался необитаемым. Но вот с его стороны донёсся вначале крик женщины, и затем истошный вопль:
- Могилу себе копаю, могилу! Семь тонн земли каждый день, семь тонн! Некогда - могилу, могилууууу!