Мы, женщины и мужчины, содержавшиеся в этой больнице, иногда чуяли, как санитар Пашечка избивает свою любимую больную, хроническую шизофреничку Женечку, миловидное и сухопарое дитя - по виду.
И это дитя, уже, сдаётся, старше Пашечки её, уже лет под сорок, всякий раз кричит:
-Пашечка, ну не надо, ну я тебе сдаюсь! - в то время когда Пашечка месил её пудовыми кулаками; и из нас всех, безнадёжной когорты сознательно отупевших, знаете... из нас только Ахметка-татарин отзывался на эти вопли-взвизги больной Женечки... мы все боялись, кто старался быстрее уснутькто с противоположной дамой и французский амор закручивал в клозете или уборной...
Татарин Ахметка только при виде её ноздрями выдувал горний пыл, будто вол...
И однажды не сдержался, выдал - мы тогда, больные психически, дружно возопили - как увидели тот мясной фарш, что остался от санитара Пашечки, и дружно указали на него, и Женечка в первых числах - как на убийцу!
Ахметка тогда лишь сокрушённо на нас поглядел - однако мы его взгляд поняли только лишь как взгляд Врага Рода Человеческого.
С тех пор мы его не видели - однако же с генваря вернулся к нам Пашечка, и чрез время начал побивать Женечку.
А мы все возрадовались - наконец-то мир и порядок образовались!.