Авдей очень сильно удивился, увидев мать. Так сильно, что не сразу и с места сдвинуться смог. Виталинка его опередила. Она, без мыслей задних и передних, просто очень обрадовалась, кинулась обниматься с бабушкой, и сразу, даже не поздоровавшись, пригласила ее на водопады.
- Бабушка, мы сегодня поедем на водопады,- пропищала она радостно... - в Бразилию! Ты же поедешь с нами в Бразилию.
- Конечно, конечно,- радостно согласилась бабушка.- Я теперь всегда с вами.
Но Авдей почти насильно оттеснил Витьку в сторону и спросил с нескрываемой тревогой, слегка охрипшим голосом:
- Мам, что случилось?.. Телефоны же есть... с отцом что-нибудь?
- Нет, сына... Отец, он... там... на ферме.
- Что... сеньора Лаура умерла?
- Нет, она жива... она, конечно... сейчас не в порядке... совсем не в порядке... но она жива. А вот Сеньор Игнасио... умер.
Мама говорила отрывисто, сбивчиво, с сильным волнением в голосе:
- Вечером позавчера все было нормально, они с доктором даже вина за ужином выпили немного. Сейчас же между Рождеством и Новым годом время - как бы особенное. А ночью у сеньора Игнасио... остановилось сердце. Врачи сказали... а что они скажут?.. Возраст - за девяносто. И еще много разных недугов... Доктор Диего говорит, что может и кроличья болезнь в какой-то мере повлияла.
- Это что за зверь такой?- Авдей вскинул брови. - От кроликов человеку передается?
- Нет сына, это другое. Мясо кролика очень полезно, но в нем очень мало животных жиров, а они необходимы организму. Возникает дефицит животного жира и это достаточно вредно для здоровья...
Мать глубоко вздохнула:
- Да что теперь говорить. Человека нет. Сеньора Лаура совсем в нехорошем состоянии.
Бабушка снова и ласково погладила вновь прильнувшую к ней внучку:
- Как хорошо, что вас искать не пришлось, тут же отелей много, а вдруг я перепутала, и телефон дома забыла. В голове такая каша. Думала через ресепшен узнаю, какой у вас номер, а вы вот они, словно ждали меня... дорогие вы мои родные... Главное... это самое главное... - я С ВАМИ улетаю ДОМОЙ!!!
- Ура, ура,- закричала внучка. А дедушка тоже с нами домой полетит?
- А вот мы у него и спросим, когда вернемся.
- Авдей, мне бы позавтракать для начала... На ферме после всех таких дел - ни настроения ни аппетита не было. А сейчас я голодная, как собака. Здесь же есть где поесть?
- Конечно есть.
- Ты, внученька... вы тут поиграйте пока со Светой... Вон же детская площадка, качелька там... А я пока позавтракаю и с сыном поговорю... Дальше разберемся. Света, с Виты глаз не спускай, пожалуйста.
- Хорошо, Анна Андреевна, - тут же отозвалась Светлана. Лицо у нее было красное от стыда. Она, как только увидела маму Авдея, так сразу и покраснела как рак, ей казалось что Анна Андреевна мгновенно догадалась об их аморных* делах с Авдеем.
Зря краснела девочка. Анне Андреевне сейчас очень хотелось есть и поговорить с сыном. И о наболевшем и обо всём что случилось. Она, когда нервничала спасалась разговорами. Ей нужно было для успокоения много и без остановки говорить. Не важно о чем. Анна Андреевна с некоторых пор, просто заметила за собой такую особенность.
- Господи, прости меня. Игнасио умер, а я рада. Не тому, что он умер. Игнасио был очень хорошим человеком... Выяснилось, и это главное, это самое главное - я... я здесь не нужна... Как донор - я здесь не нужна. Мама продолжала говорить нервно, сбивчиво.
- Лауре делали переливание моей крови, и это ей первые годы очень помогало, потом стало - не очень, а последние три года уже пользы от моей крови не стало никакой. Но кровь у нас продолжали брать. Доктор Диего, он только вчера признался,- нашу кровь, когда переливание перестало Лауре помогать, он передавал в какой-то госпита́ль... Госпиталь, это здесь так больницы называются, это для всех людей, не для военных. Ну и конечно, для каких-то других людей моя и папина кровь наверняка пригодилась. Но нам с отцом не говорили... кровь брали... при каждой сдаче платили по сто долларов мне и папе.
Авдей привел маму в столовую, усадил как ребенка на стул за стол, принес ей завтрак на подносе, сам сел напротив.
Мама торопливо принялась за кашу, умудряясь при этом тарахтеть, как старый советский будильник накрученный накануне до упора:
- Лаура в полном беспорядке. Представляешь, она вдруг заявила, что не сможет жить в этом доме, где все о муже напоминает, и поедет... в дом для престарелых.
Быстро съев рис на молоке, принялась за кофе с рогаликами.
- Но тут ихний сын примчался. С отцом-то они при жизни много, много лет в очень плохих отношениях были, виделись раз в год по обещанию.
- Но дарственную... документ, Лаура при мне и при сыне отцу отдала. Открыла сейф достала дарственную и вот прямо при сыне отдала. Я сама в руках держала и даже прочитала.
В общем - дурдом полный, господи, прости меня за такие слова. Все же и так понятно... И ничего непонятно.
Мама замолчала, поспешно допила кофе... дозавтракала. Она спешила, не совсем понимая куда и зачем она спешит.- Ну, это Лаура в горячке сказала, что в дом для престарелых переедет; скорее всего она передумает. И потом дарственная дарственной, но Лаура, она-то живая, и что теперь отец делать будет?
А отец, дарственную в руки взял... на сына сеньоры, его Эктор зовут, на сына посмотрел. У него лицо такое испуганное было. Я Шурика таким испуганным второй раз в жизни видела.
Анна Андреевна слегка и горестно улыбнулась.
- А в первый раз?- спросил сын.
- В первый раз у него было такое же испуганное лицо, когда твой папа мне предложение делал.
- Вот я голову ломаю, никак не сломаю... Что теперь будет и как нам быть? Может ты что подскажешь? Ты же у нас умный.
- Мам, успокойся. Забудь... На время забудь о том, что там случилось. Открой глаза здесь - вокруг себя... и душу открой. Не надо нам портить настроение. Ну, умер человек и умер. Неприятно, конечно... Жаль. Но сильно переживать родные люди должны. А посторонние... позавидуют. Сеньору Игнасио за девяносто было. Каждому бы столько прожить, а на деле доживают единицы.
- Ну, сын же ихний - Эктор... Он же тоже адвокат,- продолжила тарахтеть мама, пропустив слова сына о "единицах" мимо ушей.- Они все адвокаты. А сын, его Эктор зовут, он возрастом как и мы с отцом,- слегка за шестьдесят, но он ещё практикует. Он хороший адвокат, очень востребованный. Так Шурик... Отец - боится, что Эктор оспорит дарственную... Он ведь сын родной, и он адвокат, и он аргентинец. А мы кто? Мы - обслуга, которой, непонятно за какие заслуги Игнасио подарил целую ферму ценой под два миллиона долларов...
По этому поводу, что моя кровь Лауре уже не помогала, а нам об этом не говорили, у меня горечь на душе. Я же могла еще три года назад или даже раньше домой вернуться... вы же мои родная кровь. А сейчас я рада... ... за то, что я улетаю с вами... А отец как хочет. У него же наследство. Вот у пускай сидит на своем наследстве.
- Мам, не наследство,- дарственная.
- Как буд-то мы бедные...- не обращая внимания на поправку Авдея, продолжала тараторить мать.- У нас же у самих своих денег полно. И здесь мы за столько лет около ста тысяч долларов скопили. Зарплата за работу, тысяча долларов в месяц на двоих. За кровь нам вдвойне платили по сто долларов... продукты, считай бесплатно, жилье бесплатно.
Анна Андреевна встала из-за стола.
- Пойдем, сыночка, на ресепшен... Мне же надо номер снять.
- Не надо тебе ничего снимать,- не громко, но резко возразил Авдей.- У меня номер одноместный, но кровать двухспалка. У девчонок кровать тоже большая и диван.
- А работники... они не обидятся?
- Не обидятся, мам. Да они и не заметят ничего. А заметят... извинимся. Дело же не в деньгах. Ты же хочешь быть вместе с нами, и чем ближе - вместе, тем тебе сейчас лучше. Или я не прав?
- Прав, Авдюша, прав. Отец уже несколько лет талдычит, что в нашей семье самый главный - это ты. Только не говори ему. Он же самолюбивый. Не смотря на наше дикое положение, он не рвется возвращаться. Дома - нет проблем другую ферму купить, где-нибудь неподалеку от вас. Так он загодя переживает, что Савиновцы, да и Ариадновцы о нем скажут... Мол будут говорить - вот мол Шурка Набоков вернулся, а Авдей его даже в дом не пустил, на стороне живет.
- Мам я одного не понимаю, для вас действительно имеет значение, что старухи деревенские о вас говорить будут?
Авдей даже руки развел, да так широко,- как в школе на уроке физкультуры.
- Извини меня, но вы --- старшее поколение, извини меня, конечно, но вы какие-то идиоты. Не обижайся, не о тебе речь.
Вошли в номер девчонок (ключи-карточки от обоих номеров были у Набокова).
- Вот видишь, мам, тебя на ресепшене даже не заметили... Тем более, что ты без поклажи совсем. Одна только дамская сумочка.
Кстати, номеров свободных нет, там табличка, если ты не заметила.
- Не заметила, сынок, я наоборот,- мы мимо проходили, от них в сторону смотрела... как шпионка какая.
Мама так легко и свободно улыбнулась, даже сама себе удивилась. "Исповедовавшись" перед сыном, она действительно почувствовала большое облегчение на душе,- свободу от всех тех событий, какие сотворились на ферме.
"Слава богу,- подумала она. Главное, я сыну всё главное рассказала. А теперь мужики пусть сами решают, как и что". А мы женщины. От нас многое зависит, но не главное. Вот пускай "главные" и разбираются.