Теплые девушки Володю не любили. Не давали ему своей горячей любви. А уже пора было, ведь третий курс, так считал Володя. Но сам он не предлагал взять любовь. А как предложить? Так чтобы не потерять достоинство? Вовочка с детства чувствовал свою особенность, отличие от других, поэтому "подбивать клинья" тем же макаром, как это делали его однокурсники, искусно манипулируя пивом, мороженным и кино, он не мог. И это, можно сказать, мучило его, волновало его горячее сердце.
Зачем Вова оказался во дворе поздним, зимним вечером - неизвестно. Откуда-то возвращался, наверно, но не с пьянки, точно. С друзьями он почти не пил, если и случалось когда, то только чуть-чуть, чтобы потом, утром, перед первой парой, радостно напомнить "больным" друзьям их веселые чудачества, доходящие до постыдного маразма.
В густую синь двора падали крупные снежинки. Пролетая сквозь теплый свет одиноких окон, они зажигались оранжевыми и желтыми огоньками. Это смешение красок в уютной тишине заполняло прямоугольник двора щенячьей, грустной нежностью, которая вытекала через арку на улицу, прямо под безжалостные колёса "ценичных", "жостких" таксистов. Володя остановился, оглядывая пустой двор, и увидел её - свою снегурочку. Трезвомыслящий, пьяный человек сказал бы: "Ты чё? Ёбу дался? Какая это снегурка - это же снежная баба!". Но Володя не пил. Это на скорую руку заколдованное добрыми людьми, сказочное создание показалось ему самой нежной, самой чистой и самой прекрасной в мире девушкой. Её не нужно было "убалтывать" пивом, она соглашалась со всем, что он горячо шептал ей на ушко и только, хихикая, вздрагивала от его нервного придыхания.
Как Вовочка дотащил её до дома, как умудрился провести в свою комнату, не разбудив маму, бывшую жену юриста, не суть важно. Тёплую девушку ведь тоже не так-то просто под носом у "родаков" доставить к себе в кровать. Пробуй - полюбишь. А тут ещё на втором этаже свалилось ведро с головы любимой, и в полутемном подъезде заметались оглушительные цинковые звуки, отражаясь от исписанных туповатыми пошлостями грязных стен и потолков с чудесным образом приклеенными на них горелыми спичками. Хвала всевышнему, эти обшарпанные перила, ободранные двери слышали и не такое по ночам, каждый день здесь кого-то убивали или насиловали, в переносном смысле, конечно, но зато "ценично и жостко".
Как и что оно там дальше было этой ночью, мы не знаем, подглядывание за влюбленными - страшный грех и кошмарная болезнь, кажется, вуайеризм, та, что похлеще "трясичухи", но проснулся Вовочка в мокрой постели уже без своей Снегурочки. Она растаяла, видимо, от жаркой любви. На подушке остались пара черных угольков в грязных потёках туши, нос морковкой и неровный ряд прокуренных камешков-зубов.
Володя не расстроился. Он больше никогда не расстраивался по поводу людей. В благодарность за то, что сумел её расколдовать, Снегурочка подарила ему холод в сердце так необходимый в его будущей профессии.
Галстук
Володе нравилось носить костюм. Ещё перед поступлением в институт, они пошли с мамой в универмаг и выбрали самый лучший из недорогих - серый, в косую полосочку костюм. Практичная мама настояла, чтобы он был на размер больше. Тогда пиджак сидел на худом абитуриенте мешком, но теперь, к концу третьего курса, смотрелся на высоком, окрепшем Володе так, словно был пошит в ателье на заказ. Остальные сокурсники ходили в чём попало: в разномастных свитерах, куртках, джинсовках, чуть ли не в мексиканских пончо, а Володе нравилась строгость костюма. Многие не понимали удобство пиджака: жарко - расстегнул пуговицы, холодно - застегнул. В нём он чувствовал себя увереннее и взрослее остальных. Вова хотел бы ещё галстук, но лишних денег тогда не было, да и чувствовал, что не достоин пока носить галстук, как-то это будет выглядеть фальшиво.
На большом перерыве между парами, когда Володя выходил из аудитории, пропустив вперед шумную толпу "студней", его встретила девушка Лариса из деканата. Она негромко сказала ему несколько слов, от которых сердце учащённо забилось. Лариса сообщила Володе, что его прямо сейчас вызывают в Первый отдел.
Толком что такое Первый отдел никто из студентов не знал. Про Второй, например, было доподлинно известно, что он занимается неприятными вопросами воинской повинности, а про Первый ходили только слухи и разные домыслы, некоторые студенты уверяли даже, что там сидят люди из организации, которую нельзя упоминать вслух. В любом случае, этот отдел представлялся чем-то таинственным, непонятным и опасным. Хотя, если тебя туда не вызывают, то и забываешь про существование этого Первого отдела. В конце концов, не может же быть второго отдела без первого, должен быть какой-то первый. Другое дело, когда неожиданно симпатичная девушка из деканата сообщает, что тебя ждут в этом самом отделе.
На двери не было таблички, просто висел номерок с цифрой "1", но все знали, что дальняя дверь за деканатом - это и есть загадочный Первый отдел. Володя помялся, не решаясь войти. Он пытался окончательно успокоиться. Перед этим он заскочил в туалет, тщательно причесался, подрагивающими руками поправил воротничок рубашки, огладил лацканы пиджака. Застегнул было верхнюю пуговицу на рубашке, но, подумав, расстегнул, без галстука с застегнутой пуговицей он смотрелся не очень хорошо. Внутренняя дрожь не проходила, Володя отчаянно трусил, но медлить нельзя, вдруг "они" там за дверью ждут и рассердятся? Володя робко постучал, и приоткрыл дверь. "Можно?" - постарался громко и уверенно произнести он.
В длинном, не очень просторном кабинете царил полумрак. Плотные шторы, наглухо закрывавшие высокое окно, не пропускали дневной свет внутрь. На столе у окна горела лампа под зеленым абажуром. Она освещала руки, пиджак и белую сорочку с темным галстуком, но лица, читавшего рукописный листок, видно не было, на него свет не падал. Казалось, что это костюм в галстуке читает бумагу.
- Войдите, - негромко произнес "костюм" и продолжил своё занятие.
Володя проник в приоткрытую щелку, постарался как можно тише затворить за собой дверь и осторожно присел на краешек дальнего от стола стула.
Прошло довольно много времени, Володя успокоился и печально размышлял о том, что пообедать не успеет, а, может, и на пару опоздает, а этот за столом всё читал и читал бумажку за бумажкой. Становилось откровенно скучно.
Внезапно, словно выстрел в затылок, тишину комнаты прорезал тихий вопрос, от которого Вова вздрогнул, - "Что, Снегурку трахнул?". Когда до Володи дошёл смысл, он похолодел. "Откуда они узнали!? Из-за этого его вызвали? Что будет?" - запрыгали в голове гадкие вопросики. Он облился холодным потом, но так и не смог выдавить из себя ни звука.
- Да не бойся. Мы никому не скажем, - вкрадчиво засмеялся человек за столом.
Он откинулся на стуле, и неяркий свет от лампы осветил хозяина кабинета. Близко посаженные острые глазки смотрели колко и с подковыркой, но без злорадства.
- Что, испугался? Не бойтесь, Володя, это же только поговорка. Что, не слышали? Теперь будете часто слышать. Да Вы пересядьте поближе, - хозяин кабинета показал рукой на стул рядом со столом.
Вова послушно переместился и присел, согнувшись и спрятав подрагивавшие руки между колен.
- Мы долго наблюдали за вами, - от этих слов студент поёжился. - Какие у вас отношения с однокурсниками, Володя?
- Не знаю..., нормальные.
- С кем-то дружите? - наседал собеседник.
- Особо ни с кем, - промямлил Володя.
- Может девушка есть? - допрос не кончался, цепкий взгляд не отпускал.
Вова вспомнил про только что услышанную поговорку и покраснел.
- Нет, - отвел он взгляд в темный угол.
- Ну, вот смотрите. Четвертый курс, у всех уже давно есть друзья, компании, подружки, а вы всё один да один. Со всеми отношения ровные, не дружеские, но и не враждебные. Вы не задумывались, почему так получается?
- Нет, - соврал Вова.
Его напрягал этот разговор. Хотелось сбежать на лекцию.
- А мы знаем. Хотите знать тоже?
- Да, - выдавил Володя.
- А разве вы сами не догадываетесь? - лысый сделал паузу, интригуя собеседника. - Вы не такой как ваши товарищи. Вы особенный. Разве вы не замечали?
Студент насторожился и робко кивнул. Конечно же он замечал, ещё как замечал! Но при чем здесь Первый отдел?
- Видите ли, Володя, это долгая история, если рассказывать в двух словах, то суть такова: здесь на Земле, есть особая каста людей, каста людей типа "У". Вы об этом, естественно, никогда и ничего не слышали, но вы видели этих людей и не раз. Каждый день встречаете. Что это за люди? Это управленцы - те, кто управляют другими людьми.
Тут Вова уже забыл про обед и про лекцию. Он заворожено смотрел прямо в глазки хозяина кабинета.
- Мы наблюдали за вами долго и, уж поверьте, внимательно. И мы точно знаем, что вы тоже человек типа "У". Вам выпала удивительная судьба, Володя, - управлять этим миром. Руководить этим сбродом по имени "люди". Вы - пастух стада баранов, захотите - направите их на тучные луга, захотите - погоните к пропасти. Если вы дадите свое согласие на инициацию, вы станете одним из нас. Вы станете посвященным человеком типа "У".
"Да! Да! Да! Так и есть! Всё правильно, - ликовал Вова внутри - Это должно было случиться, меня должны были заметить". Он всегда знал, что не такой как его сверстники. Он не такой, он чужой в этой разношерстной толпе, он выше окружающей тупой толпы. И он уже устал от одиночества, от непонимания окружающих, от их пошлых шуток, от их примитивных разговоров, обсуждений кино и книг, от воспоминаний, как вчера напились и кто кого "снял", от их пошлых любовных страданий и якобы благородных дружб. Он тихо презирал этих плебеев, со всеми их рассуждениями про мораль, долг, честь. Как это скучно и неинтересно! И он почувствовал, что вот сейчас этот замечательный человек в сером костюме откроет заветную дверь в другую, настоящую жизнь, объяснит его великое предназначение в этой жизни.
Человек типа "У" встал и слова прозвучали сверху из мрака:
- Владимир, вы готовы стать одним из нас?
- Хочу! Да, хочу! - Вова чуть не взвизгнул и вскочил.
- Вот и замечательно. Для этого вам нужно пройти обряд инициации. Давайте прямо сейчас, не будем затягивать с этим делом.
Они вышли из кабинета. Человек в галстуке тщательно замкнул дверь на три оборота ключа, и они пошли по гулкому коридору куда-то налево, за угол, где Володя никогда не был. Институт притих, началась третья пара. В этом крыле здания и так всегда тихо, аудиторий здесь не было, может быть, поэтому и паркет лежал ровно и стены чистые.
Пока они молча шли по коридору, Володе хотелось от радости скакать вприпрыжку, но он сдерживался и старался подражать походке своего спутника. Подошли к массивной двери, перекрывающей коридор поперек. Начальник Первого отдела открыл её и жестом предложил Володе пройти внутрь.
С той стороны коридор расширился, звук шагов утопал в ковровой дорожке. Двери с двух сторон, стали пошире и повыше и прятались в глубоких нишах. На стенах обшитых темными деревянными панелями висели картины с пейзажиками, но рассмотреть что-либо не удавалось, люстры "под хрусталь" на высоком потолке не горели, и поэтому в коридоре, освещенном только одним окном в дальнем торце, царил таинственный полумрак.
- Володя, а почему вы не носите галстук? - остановился у одной из дверей спутник.
Увидев смущение на лице студента, начальник Первого отдела мягко улыбнулся.
- Мы все носим галстуки и вы теперь тоже должны. У вас он есть?
Володе снова отчего-то стало стыдно.
- Сейчас возьмем галстук, он нам понадобится. Заходите.
Володя вошел и зажмурился. Глаза слепил яркий свет, которым была заполнена вся просторная комната. Её стены и пол были облицованы белым кафелем, и вся мебель тоже была белая - шкафчики, столы, мойки. Всё казалось стерильным, как в операционной, и неприятный запах медицинской чистоты пропитал предметы вокруг.
- Возьмите галстук в том баке с одеждой, - кивнул начальник в угол комнаты. Вова открыл крышку и начал брезгливо рыться в тряпках. В большой емкости из нержавейки лежала скомканная в беспорядке одежда. В этой куче был и пиджак, и заляпанная бурыми пятнами крови белоснежная сорочка, и что-то ещё, возможно носки или трусы. Вова двумя пальцами осторожно откинул сорочку и остолбенел. Он почувствовал, как зашевелились волосы на голове. Под рубашкой оказалась отрезанная голова с забрызганным капельками крови, перекошенным лицом.
Володя в ужасе отшатнулся и выронил крышку. Металлические звуки заметались по операционной, не находя за что зацепиться. В смятении он оглянулся на своего спутника. Тот спокойно и пристально наблюдал за Володей.
- Бери галстук, - спокойным голосом произнес начальник.
Вова, не в силах вымолвить ни слова, замотал головой. Неожиданно ослабевшие ноги едва держали его, к горлу подступила тошнота.
- Возьми галстук, мудак! - рявкнул человек в костюме.
Перекошенное лицо студента побелело. Стараясь не смотреть в бак, он уцепил за краешек и потянул из кучи тряпья серую полоску материи. Когда он вытащил галстук, голова в корзине шевельнулась и, как показалось, кивнула.
Володя с зажатым в кулаке галстуком выскочил из страшной комнаты и, затрясшись, сполз по стенке коридора, ватные ноги не держали.
Сквозь гул крови в ушах до него донесся задушевный голос спутника:
- Думаю, вас Володя теперь будут мучить разные вопросы. Давайте я вам сразу отвечу. Видите ли, этот в баке тоже был человеком типа "У". И он дал согласие стать одним из нас, стать элитой, стать самым главным человеком на земле. Он прошёл обряд инициации и был посвящен. Но однажды он поступил неправильно. И это не было простой ошибкой. Все ошибаются, даже люди типа "У". Это простительно. Но он не ошибся, мы ошиблись в нём. Он влюбился в простую девушку. Вы спросите, а что в этом страшного? Да нет, Володя, ничего страшного. Любовь - вирусная болезнь мозга и может случиться с кем угодно и когда угодно. Беда в том, что она выявляет тип человека как лакмусовая бумажка. Чтобы стать элитой, мало быть человеком типа "У" генетически, нужно ещё "снегурку трахнуть".
От воспоминаний о снегурке Володе стало ещё гаже на душе, а начальник всё продолжал и продолжал:
- А он этого не сделал. И мы упустили. Наша вина, да, это наша вина.
Но и капли раскаяния не заметил Володя в голосе начальника Первого отдела.
- И он начал совершать совершенно недопустимые поступки. Я вижу в ваших глазах, Володенька, вопрос "какие?". Отвечаю - проявлять жалость, сострадание, доброту. Да, да. Запомните раз и навсегда, Володя, то, что считается добродетелью для быдла, для людей типа "Р","Т" и прочих, является смертным грехом для нас, людей типа "У". Заруби себе на носу - всё наоборот!
Последняя фраза была заряжена такой энергией, что Вова невольно поднялся и вытянулся по стойке смирно как на плацу.
Через несколько минут они продолжили путь, только Володе уже как-то не хотелось прыгать от радости, ему вообще хотелось проснуться.
После пары поворотов начальник привел спутника в просторную комнату размером с небольшую аудиторию, только в ней не было учебных парт, а стояли несколько столиков, два из которых были составлены вместе, и за ними сидели шесть человек. Компания обедала с коньячком и обильно закусывала. Вова пропустил обед, и взгляд невольно зацепился за яства, особенно захотелось подцепить кусочек нарезки жирной красной рыбы с долькой лимона сверху. Он сглотнул слюну и только тут рассмотрел сидящих за столом. В одном он узнал парторга института, в другом - проректора по воспитательной работе и ещё пару человек из тех, кто обычно заседает в президиумах.
Все они сидели по одну сторону лицом к вошедшим. Володя замялся и остановился перед составом "президиума". Его спутник прошёл и сел на свободное место. Он тут же налил себе в рюмку коньяк, резко запрокинув голову, выпил и ловко подцепил вилкой кусочек рыбы, тот самый, который только что гипнотизировал Володя. Студент сглотнул слюнки.
- Ну, здравствуйте, молодой человек. - нарушил повисшую в комнате паузу парторг. - Значит, хотите стать человеком?
Вова только кивнул.
- Хорошо, - пробасил партийный босс. - Галстук с собой? Мы тебя сейчас в пионеры принимать будем.
-Буага-га! - он заржали и остальные поддержали.
Зазвенели рюмки, застучали вилки о тарелки.
"Ну и рожи" - подумал про себя Вова. Но стоял тихо, ожидая, что будет дальше.
- Что ж, начнем - произнес парторг, вытирая жирные пальцы салфеткой.
Он встал, взял свободный стул и поставил перед импровизированным президиумом, кивнул Володе:
- Залазь! Будешь произносить клятву.
Володя было засомневался, стоит ли подчиняться, казалось, что над ним откровенно издеваются, но вспомнил бак из нержавейки и с тоской полез на стул. Теперь он оказался выше сидящих за столом. Из них кто откровенно глумился, пьяно ухмыляясь, кто наблюдал действо с отрешенной миной. Начальник первого отдела наблюдал за всем со сдержанным спокойствием, не сводя колючего взгляда со студента.
- Вытяни правую руку вперёд, - приказал распорядитель церемонии.
Когда Володя выполнил, он повесил на неё сложенный вдвое галстук. "Ну, точно как при приеме в пионеры" - подумал Володя.
- Левую на ширинку! Давай, давай, не раздумывай - прикрикнул парторг, а то врежу сейчас по яйцам.
Вова инстинктивно выполнил приказ.
- А теперь повторяй за мной. Я, Владимир Вульфович Жутковский, вступая в ряды управляющей организации, перед лицом своих товарищей, клянусь своей мошонкой, быть преданным делу руководства быдлом. Клянусь быть честным, поступать по совести только по отношению к членам руководящей и направляющей элиты. Клянусь не испытывать жалости и сострадания ко всей прочей человеческой мрази, не заслуживающей снисхождения и уважения. Клянусь, что отныне мне чужды чувства любви и сострадания, чувства, делающие меня слабым и ведущие к ошибкам в управлении. Если же я нарушу эту мою священную клятву, пусть меня покарает высшая кара вышестоящих товарищей.
Володя повторял слова клятвы сухим, срывающимся голосом, и постепенно смысл произнесенного проникал в его душу и наполнял её гордостью за принадлежность к великой касте людей "У".
- Слазь, - махнул рукой парторг.
Он поднял воротник рубашки, спрыгнувшего со стула студента, взял галстук, висящий на Вовиной руке, и ловко завязал на шее.
- Носи, - парторг добродушно похлопал новичка по лацкану пиджака. - Теперь ты один из нас.
В галстуке Вова почувствовал себя увереннее, теперь-то уж точно он не рядовой студент, теперь он один из них, один из таких людей! Ещё вчера он и не мечтал ни о чём таком. Хотя, нет, мечтал, конечно, но и подумать не мог, что сбудется так быстро.
Но не успел Владимир ещё насладиться мыслью о власти, как парторг продолжил и тон его стал "жостким", а слова прозвучали "ценично".
- Если же я нарушу эту мою священную клятву... - медленно произнес парторг, наматывая на здоровенный, волосатый кулак Вовин галстук.
Он забрался на стул, и Володино лицо оказалось на уровне его ширинки. "Чёрт, что это ещё!?" - пронеслось в голове бедного студента. А парторг тем временем сильно потянул вверх за галстук, узкая болезненная петля затянулась на шее. Вова захрипел, он судорожно пытался подсунуть пальцы под удавку, но это никак не получалось. Он умоляюще вытянул руку к глумливо ухмыляющимся физиономиям за столом и почувствовал, что теряет сознание. В красном тумане, откуда-то сверху прозвучали слова: "Пусть меня повесят на собственном галстуке".
Тут парторг под хохот компании грузно спрыгнул со стула и ослабил петлю на шее полуобморочного студента. Вова с хрипом всосал посиневшими губами глоток свежего воздуха. Он обалдело озирался вокруг, потеряв связь с действительностью. И тут вдруг резкий рывок галстука вниз буквально швырнул его на четвереньки.
- Рядом! - рявкнул экзекутор и потянул Вову вокруг стула.
Они сделали круг, при этом парторг повторял слова клятвы "клянусь неукоснительно, быстро и точно выполнять решения, принятые вышестоящим начальством...". Если Володя отставал, он сильно дергал за "поводок" и, прервав клятву, страшно рычал "Рядом!".
Вова уже не соображал ничего, только одна мысль крутилась в голове: "Брюки. Мои брюки", после ползания на четвереньках вокруг стула, наверняка, на коленях протрутся дыры, они будут безнадежно испорчены, придется покупать новые, а где деньги взять. От этой мысли он чуть не плакал. Но его уже подняли с четверенек. Смех за столом стих, его усадили вместе со всеми, налили пол стакана коньяка.
- Ну, давай, управленец, выпьем за твою новую жизнь, - пробасил проректор, - не обижайся, это только обряд. Шутка. Просто шутка. Все через это прошли. А за брюки не беспокойся, считай у тебя повышенная стипендия, причем с начала года. Выпишем задним числом.
- Управленец не должен делать две вещи - голодать и сидеть без денег, - засмеялся он, - иначе как же будет управлять народом, он тогда не о благе верноподданных будет думать, а только о хлебе и "бабках". Ну, вот за это третий тост, что б всегда досыта жрать и всё иметь.
- И всех иметь, - весело поправил преподаватель политэкономики.
Все подняли рюмки и стаканы. Чокнулись. Володя зажмурился и в несколько глотков влил в себя обжигающую гадость.
- Молодец! - хлопнул по плечу парторг. - Наш человек.
- Закусывай, закусывай, - раздалось со всех сторон, - икорочки зачерпни. Колбаску, финский сервелат попробуй.
Володя, глупо улыбался во все стороны, и запихивал в рот то, чего раньше и не видывал никогда. И красную рыбу, и черную икру, и финский сервелат. "Неужели из самой Финляндии к нам возят?" - проплыла в его мозгу пьяная мысль.
- Помаешь, Володя, все люди делятся на две категории, - вещал парторг, перегнувшись через стол и горячо дыша в лицо захмелевшему студенту копчёной рыбой. - Тех, кто управляет, и тех, кем управляют. Нас, управленцев, мало. И мы особенные. Тебе несказанно повезло в этой жизни, ты один из нас, ты "снегурку трахнул". Ну-ка, давай ещё по рюмашке.
- Для тех, остальных, - он неопределённо махнул рукой в сторону, - мораль, этика, добро, любовь и прочая чушь. Они - стадо баранов, и ими нужно управлять, а мы и пастухи и волки одновременно. Мы не можем себе позволить быть добрыми и ласковыми. У народа и без нас этой чуши хватает. Там, в середине отары, тепло и душевно. Они трутся шкурами друг о дружку, проявляют душевное тепло и сострадание и прочее человеческое дерьмо. Оно и понятно - когда не нужно думать куда идти, когда за тебя кто-то знает, где травка погуще, когда не нужно думать, как спастись от волков, когда не нужно убивать, можно быть сладеньким и добреньким. Тьфу!
Парторг плеснул себе на дно стакана коричневой жидкости и сразу выпил.
- Хорошо, что завтра суббота, в сауну схожу.
Его большие на выкате глаза покраснели. Видно, что человек устал за трудовые будни.
- Про сегодня не думай. Это всего лишь ритуал. Зато теперь будешь знать, что галстук не дается просто так, кому попало. Это символ принадлежности элите. Заметь, никто в цивилизованном мире не руководит без галстука. Ни наши, ни их. У нас социализм, у них капитализм, а суть от этого не меняется. Либо ты в галстуке и руководишь, либо без галстука и покорно подчиняешься.
- А если, не-е... не подчиняешься? - уставшим от коньяка языком, спросил Володя.
- А куда ты, милок, денешься. Для быдла есть мораль - делай как все. А как делать - глухим расскажет радио, слепым покажет телевизор, для шибко грамотных газеты есть, а для особо умных писатели книжки напишут, напишут, как и чего можно, а чего и куда нельзя. Эх, молодой человек, как там тебя... Вова, никуда овца не денется. Будет толкаться в стаде, пощипывать травку и тупо размножаться. А её будут стричь, пока на мясо не пустят. Ты хочешь быть овцой?
- Не-а.
- Тогда носи галстук и не "бекай".
Вова и не думал "бекать", его мозги хоть и были расслаблены алкоголем, но жадно впитывали всё, что вещал партийный босс.
- А Президент Америки или даже сам наш... - Вова запнулся, если бы не был выпивши, никогда бы не выговорил эти слова, - Генеральный Секретарь? Они же тоже в галстуках?
- Смотри-ка, а студень зрит в корень! Не боись, кому надо, тот и водит. А если даже и не водит, если у тебя на шее висит удавка, уже никогда не забудешь о виселице. Система так устроена.
- А Маргарет Тэт-тчер?
- Что, Маргарет Тэтчер?
- Она же без галстука?
- А-а, ты про женщин политиков...
- Все бабы-политики - пидарасы, - в разговор влез пьяный проректор, галстук у него съехал на бок, глаза мутно блестели.
- Точно, - подтвердил парторг.
- Что, не знаешь, кто такие геи? Ну, ты даешь, студент, - гаденько захихикал проректор.
- Это мужики, которые наряжаются бабами и любят трахать мужиков. Не боись, они тоже галстуки носят, и случай чего их тоже подвесят.
- Где же они их носят? - не понял Володя.
- А там и носят, за что подвесят! - парторг заржал в полный голос.
"Экий жизнерадостный" - поморщился Володя. Проректор закашлялся, Начальник Первого отдела тихо улыбался, он сидел напротив и как бы не участвовал в разговоре.
Володя поёжился и сказал: "Брр" про себя.
В тот день его первый раз в жизни привезли домой на черной "Волге". Не умеющего пить студентика, сильно уставшего от мероприятия, передали с рук на руки заквохтавшей в дверях мамаше. Та раздела его и заботливо уложила в кровать. Вова слюняво улыбался и пытался рассказать маме, с какими большими людьми он пил, но едва голова коснулась подушки, как всё вокруг бешено завращалось вокруг кровати. Единственным вариантом остановить мир, было повернуть голову на другой бок и удерживать её в таком положении.
Посреди ночи Володе приснился сон, в котором он повязывал галстуки студентам Диме Мёдову и Вове Пукину. Он намотал на волосатый кулак, как у парторга, их "ошейники" и орал им в испуганные лица: "Что, гады, снегурку трахнули?". Вопрос прозвучал "ценично" и "жостко".
Мир снова закружился с бешеной скоростью, и студента Владимира Вульфовича стошнило на чистую домашнюю наволочку.