Господи, ну какой же дурак придумал гравитацию? Да, знаю я, знаю старичка этого, на небе он сидит. Силу тяготения специально изобрел, чтобы твари божие по земле ползали и ему не докучали.
А я умею летать. Правда, плохо, еле-еле, если сильно напрягусь, сосредоточусь и страшно этого захочу. Тогда, с закрытыми глазами, медленно-медленно отрываюсь от земли и плыву вверх вдоль кирпичной стены. Потом тихонько, очень осторожно открываю глаза и какое-то время наблюдаю, как темные квадраты бурых кирпичей перед лицом медленно ползут вниз. Не надо их трогать. Не надо касаться цементных прожилок с аккуратными горбиками расшивок. А можно не спеша посмотреть вниз, убедиться, что предметы на земле - машины, скамейки, песочницы, мусорки, следы на снегу, становятся меньше. Потом перевести взгляд направо, где толстой колбасой тянется ржавая водосточная труба. Кое-где в ней случаются, украшенные рваными сосулями и шапками снега прорехи. Теперь смотрим налево. Здесь плывут ветви тополя, большие, развесистые. Когда-нибудь, я сооружу в них "гнездо" и поселюсь, тогда отпадет нужда в тягучих, трудных подъёмах.
Сегодня всё так, всё хорошо. Наконец крыша. И тут я цепляюсь головой за сосульку, не без труда преодолеваю навес, и, как всегда неожиданно, наваливается проклятая гравитация. В последний момент одной рукой хватаюсь за кирпичный угол трубы, второй, за железное ребро стыка листов. Сила тяжести давит неумолимо. Господи, кто её только придумал!?
Я становлюсь беспомощным. Половина меня лежит голым брюхом на ржавом ледяном металле - куртка расстегнута, рубашка задралась, вторая половина дергается, сучит ногами, судорожно пытаясь найти хоть какую-то точку опоры в жизни. И не находит. Воздух нет то, на что можно надеяться человеку.
Я представляю, как кто-то из нормальных людей внизу, заметил черную фигурку, барахтающуюся на скате крыши, и меня начинает бить истерический смех. Но спустя минуту прихожу в себя и наваливается тоска. В голову лезут неприятные вопросы. Если сейчас лед под животом сначала растает, а потом замерзнет, примерзнет ли моя кожа к железу крыши? Если так, то когда я тут замерзну напрочь, и руки перестанут цепляться за жизнь, удержит ли меня небольшая полоска мерзлой кожи или всё же я мешком бахнусь на чёрный асфальт? Жизнь - живот, живот - жизнь. Кое-какие лингвистические несуразности открываются как раз за пять минут до смерти. Жаль, что их никто никогда не рассказывает.
Когда я гряну оземь, появится второй самый короткий анекдот после повесившегося колобка - человек, который умел летать, разбился. Но это не весело.
И не забавно. Мне не хочется так тупо, так позорно дохнуть. Это маразм. Никому ведь не объяснишь, зачем я попёрся на чёртову крышу. Всякие уроды будут стебаться, скажут - крыша у чувака поехала, вот и полез. Я никогда не имел отношения к людям, хорошего отношения, того, которого они ожидали. Так какое мне дело до того, что они подумают после?! И почему именно эта мысль доводит до отчаянья? Люди, родненькие! Если только я выживу, клянусь жизнью - я буду относиться к вам лучше. Клянусь!
Я делаю отчаянную попытку преодолеть подлую гравитацию. Яростно внушаю себе невесомость, мысленно тяну себя за шиворот куртки вверх... Всё тщетно. Проклятый барон был вруном и треплом. Чёртов барон, чёртовы вруны! Пытаться поднять себя за волосы - могут только идиоты! Ничего не получается. Видимо, злость плохой помощник в этом деле. Сил становится меньше. Ещё чуть-чуть и придется надеяться только на примерзший живот.
В душе я старик - так говорит отец. Ему конечно виднее, но я-то знаю, что ещё не начал жить. Не начал, а приходится падать! Как несправедливо! Как рано! Как рано... Обидно. Душат слёзы. И стыдно плакать.
А что справедливо? Чтобы здесь висел какой-нибудь пожилой мужик? Может батя? Это что ли справедливо? Это ещё более несправедливо. Отец всегда ходит там где положено и делает что положено, он никогда не поднимется в воздух и никогда не взлетит. Я понимаю, что злиться не на кого, кроме как на себя и это успокаивает. Злиться на себя - контрпродуктивно.
Почему некоторые люди такие идиоты - не ходят как все, обычным маршрутом? Зачем мне захотелось попробовать подняться здесь, на ровной стене, а не по углу, как делал сто раз?
Всю свою короткую жизнь я старался найти другую дорогу, даже когда путь из точки А в точку Б был протоптан тысячекратно, как из дома в школу. Даже на этом пути каждый раз я упрямо искал новый маршрут. При том всегда боялся, что когда-нибудь придется дорого заплатить, трусил, что новая дорога приведет меня к большой беде или даже гибели. Предчувствовал? Но привкус опасности, всегда пьянил, подстёгивал ум, обострял чутьё, дразнил нюх. И какое удовольствие, какое волшебное наслаждение я испытывал, когда удавалось найти, увидеть, встретить что-то новое, доселе невиданное: проникнуть в чужой двор, протиснуться меж гаражей, залезть в котлован. Пожарные лестницы, стройки, чердаки, помойки притягивали меня как магнит, во всем таилась своя красота и секреты. В жвачке повторяющихся будней сделать открытие - всегда чудо. Говорят, у каждого места есть свой дух. Может быть, сам того не понимая, я нес им приветы от одного к другому? Может за это, духи дарили мне сказочные подарки - ощущение счастья?
Теперь это не важно. Или... Духи! Если я делал вам добро, то и вы мне помогите! Вы же сильные. Неужели я вам ни капельки не нужен?!
Горько ухмыляюсь. При чём здесь сверхестественное? Что удивительного я мог встретить, поднимаясь по глухой стене кирпичного дома всего в пяти метрах от обычного маршрута? Нужно констатировать факт - я стал жертвой своей глупой привычки ходить новым путем. Не более.
Синий вечер быстро надвигался на город. За коньком крыши, вибрировало оранжевое, грязное зарево от уличных фонарей. Тьма внизу сгущалась. Меня начала бить крупная дрожь. Боже, какая несправедливость! Дедушка, сидящий на небесах, зачем ты дал мне умение летать, но не избавил меня от холода? От адского холода! Если я такой чудесный расчудесный, если я мог плевать на гравитацию, почему же я не могу влиять на скорость движения молекул в собственном теле?! Милый дедушка, как же ты неправ.
И я не прав. И всё в мире неправильно. Всё глупо, по-дурацки. Зачем мне за него цепляться посиневшими кистями рук, не чуя отмерзших пальцев? Только один ответ тут может быть - я тоже неправ. Ещё не начав жить, я устал бороться за жизнь с жизнью. Это какая-то кретинская тавтология. Сейчас только слепой инстинкт удерживает меня на скользкой крыше, как полоска примерзшей кожи на животе, но силы уже кончились.
Я почувствовал, как руки расслабляются и тело ползет вниз. Последний раз отчаянно взбрыкнул ногами и вдруг..., нога ощутила выступающий кирпич! Немного, сантиметр - два, но на него можно опереться, за него можно зацепиться, растопырить пальцы в кроссовках и вцепиться ими в старый кирпич прямо через подошву!
Спустя какое-то время, я сидел с другой стороны трубы и трясся. Дрожали коленки, ходили ходуном плечи, чудовищные судороги корежили мой организм. Я долго не мог успокоиться. "Вот урод, - подумал я про себя, когда немного пришел в себя, - да что б я ещё когда!"
Так я чуть не стал взрослым. Но согрел лопатки об теплую трубу - успокоился. Ничего, не падает тот - кто не летает. Всё равно, другого пути вниз нет. Я сильно напрягся, сосредоточился и страшно захотел лететь.