Исчезновение людей - обычное дело. Есть даже статистика, а значит, сам факт наличия этого явления можно считать достоверным событием.
*1*
Виктор гуляет с дочкой по незнакомому, южному, необычно яркому городу. Солнце высоко в синем небе нещадно палит желтые стены домов, но никакой жары не чувствуется. Дашка совсем маленькая, лет пяти. Она, молча, тянет папу за руку за угол дома - там море. Отчетливо слышится шум волн, крики чаек и густой запах водорослей, вынесенных в прибойную полосу берега. А он сопротивляется. Виктору сейчас обязательно нужно быть на работе, просто кровь из носа как нужно. У него появилась замечательная идея, её срочно нужно проверить. Но всё же он уступает малышке, досадуя на неё и на себя, и они поворачивают за угол дома. А там - новое здание. Они огибают его, и снова впереди дом. А моря всё нет. Уже под ногами галька, а не асфальт, шуршат их шаги, но за домом возникает новый дом, и Виктор чувствует отчаяние. А Дашка всё тянет вперёд к морю, она уже не пятилетняя, а старше, лет десяти. Ей очень хочется увидеть море, она никогда его не видела, папа так ни разу не свозил.
Виктор очнулся от звука шагов по гравию. Он не столько слышал приближающийся, хрустящий шелест, сколько ощутил вибрацию телом. Вспомнился какой-то далёкий галечный пляж, шум сибирской реки, жаркое солнце над головой и не дающие расслабиться окончательно огромные оводы. Он насторожился и услышал крики чаек, уловил запах водорослей и множество других, чужих, непривычных и от того неприятных звуков и запахов. Нет, на том далёком берегу детства так не пахло. "Хотя, это же сон" - успокоил он себя, но появилось нехорошее предчувствие - это не сон.
Шаги приближались, они уже грохотали у головы. Вот-вот кто-то наступит, но вместо того чтобы вскочить, Виктор зажмурился и сжался. Человек навис над ним и задал вопрос: "Le chien, tu t'es perdu?".
Виктор раскрыл глаза. Он увидел смуглые женские ножки в легких туфельках и колышущийся на ветру край платья из светлой ткани. На фоне разлившегося в небе золота заката разглядеть лицо было трудно, только силуэт наклонившейся девушки и её распущенные волосы.
"Mon cheri, o; est ta maison?" - она повторила фразу, из которой Виктор понял только то, что она была произнесена на французском. Скорее всего, на французском, а может, на каком-нибудь голландском или датском.
"Французы? Откуда у нас французы? А датчане откуда?". И тут его поразила новая неприятная мысль - он вспомнил, какая беда с ним приключилась, и окончательно проснулся.
Виктор резко сел, дико обвел взглядом окружающий пейзаж. Таких мест он никогда раньше не видел. Откуда-то он это точно знал. Скорее увиденное было похоже на живописное полотно западноевропейского художника, чем на что-то понятное, родное. Он сидел на пляже, на берегу обрамленного горами залива. Сразу за пляжем, повторяя форму залива, длинной дугой выгнулась нарядная набережная, засаженная южными темно-зелеными деревьями неизвестного Виктору вида. А за набережной теснились в непривычном для глаза стройном беспорядке чистенькие, разноцветные дома. Уменьшаясь в размерах, они расползались застывшими волнами вширь и жизнерадостными брызгами окропляли склоны гор. То тут, то там их плотные ряды перебивала зелень парков, а кое-где торчали серые свечки католических храмов. Наверное, католических.
- Что это?! Как это понимать? Какого хрена я здесь делаю?
Виктор поднял на девушку безумные, мутные глаза, в которых застыл тихий ужас. Та опять залопотала что-то на своем птичьем, предположительно французском, и хотя он не понимал ни бельмеса, в словах ее слышалось сочувствие и сострадание.
- Погоди, погоди, - прервал её щебетание Виктор.
Её лепет мешал сосредоточиться, ещё больше путал всю картину. Для начала нужно хотя бы выбраться из паутины липкого страха, сковавшего рациональную часть ума, и осознать причину появления этого самого страха.
- Отстань, иди, иди! - отмахнулся от неё Виктор. Получилось, пожалуй, слишком резко. Он начал крупно дрожать. Девушка в страхе отшатнулась. Виктор слышал, как она отступила на несколько шагов, на минуту замерла, а потом быстро и решительно пошла прочь. Виктор не обернулся в её сторону, но с некоторой надеждой отметил тот факт, что мозг отследил поведение девушки. Всё же он начинал воспринимать жуткую действительность.
Он ещё раз оглянулся вокруг. Нет, с исчезновением девушки пейзаж не изменился - проклятый город был на месте, горы были на месте, море так же шумело. И чайки кричали, покачиваясь на волнах. Своим видом они говорили - это их мир, их дом и они здесь были всегда - а вот кто ты? И что здесь делаешь?
Действительно, кто он?
Лучше не думать. Виктор покрутился, сделал два оборота вокруг невидимой оси, всеми четырьмя лапами тяжело упал на гальку и свернулся калачиком. Он закрыл глаза. Если привыкать к этому миру, то уж лучше постепенно.
*2*
Обилие и резкость запахов ещё раздражали, но не так сильно, как первое время, всё же он провёл в собачьей шкуре уже целый день. Он впадал то в панику, то в жесточайшую тоску, то накатывал леденящий душу страх, но большую частью времени пребывал в беспамятстве.
Итак, он пёс. И это факт. Либо это такой реалистический сон, от которого совершенно точно можно и нужно сойти с ума. "Чёрт с ним, - измучившись бесконечными терзаниями, в конце концов смирился Виктор, - уж лучше я буду псом, чем психом в дурке, тут хоть какая-то свобода. Правда, там есть надежда на излечение". Преодолев отвращение, он оглядел себя - ту часть, какую смог. Черная, без единого пятнышка, густая шерсть, длинный хвост саблей. "Овчарка я что ли? - с тоской подумал Виктор. - Надо к воде доковылять, в отражение глянуть". И опять накатило отчаяние: "Да какая к чёрту разница?! Ну как!? Как это могло случиться!? Ведь я же человек! Всю жизнь я был человеком, ещё сегодня утром я был человеком! У меня дочь есть, жена! Что с ними будет? И вообще, что это? А что, если мне только приснилось то, что я был человеком? Нет, нет, я ведь помню свою семью, работу, коллег, помню последний день, как шел в офис". Вопросы накатывались штормовыми волнами, разбивались об мозг Виктора (или об мозг собаки?) и, оставшись без ответа тихо, поджав хвост, отползали в море.
Прошел еще час, или два, или три. Выйдя из очередного собачье-человеческого безумства, Виктор стал потихоньку вдыхать морской воздух.
Целая толпа запахов, теснясь, напирая друг на друга, стремилась попасть в его влажный черный нос. Чего тут только не было! Запахи птиц, причем, не всех птиц, а каждой в отдельности, прошедшей мимо в течение дня. А может быть и больше - и даже тех, что кружили теперь неподалеку, смешивались с ароматами хвойных деревьев, покрывающими окрестные холмы, с запахами трав, пробивающимися сквозь город откуда-то с гор и впитавшими попутно следы жилищ и людей. В многообразие запахов добавлялись человеческие следы: мужские, женские, детские, запахи их тел, вещей. В этой стройной симфонии нельзя было выделить отдельные запахи, все вместе они накладывались на мощную подложку йодного запаха гниющих водорослей и самого моря. Красивые, неприятные, тонкие, грубые - разнообразные запахи... И ни одного родного из тех, которые он вдыхал, ещё будучи человеком.
*3*
Прошел месяц или два, или даже полгода - бог знает сколько времени. Обитатели прибрежных гостиниц и кафе привыкли к тому, что на закате на пляж приходил пёс. Он садился и долго-долго смотрел на расплескавшееся в море золото. Иногда пёс начинал выть и выл до тех пор, пока солнце не исчезало совершенно за лезвием горизонта, затем успокаивался, клал морду на лапы, закрывал глаза и умирал до утра.
На город смотреть не хотелось. Как-то так сложилось, что Виктор стал связывать свое несчастье именно с этим городком, хотя, какие на это могли быть причины? Может потому, что когда он смотрел в море, он мог забыться и вспомнить себя в отпуске со своими родными, любимыми Танюшкой и дочей Дашенькой. При мысли о жене и дочке ком подступал к горлу Виктора. и пёс Найт, так прозвали его официанты из кафе на набережной, который не мог плакать, задирал чёрную морду к небу и выл. Выл, пока боль не улетала к далёким берегам. Потом он ронял лицо на руки и умирал до утра.
Когда он проделал это первый раз, на его вой выбежали служители близлежащих гостиниц и попытались прогнать, но тихий и спокойный днём пёс вдруг вздыбил шерсть на загривке, оскалился и зарычал, давая понять, что с этого клочка земли он без жестокой драки не уйдет. Хорошо, что добра и благоразумия в людях оказалось больше, чем злобы и глупости, его оставили в покое. Вскоре он стал местной достопримечательностью, его не только не гнали, а даже приходили на набережную послушать его вой. Виктора это сначала злило, а потом стало глубоко плевать, все равно эти люди на набережной были частью города, который он и так не любил.
Утром, презирая себя, он шёл попрошайничать. Ему, как местной знаменитости, ничего особенного делать было не нужно, достаточно подойти к любому кафе и остановиться: немедленно выносились замечательные ароматные мозговые косточки, миски с мясным бульоном, огромные куски мяса - всё, от чего любая собачья душа воспарила бы на седьмое небо от счастья. Но у Найта была человеческая душа, и каждый раз ему было стыдно побираться. Да делать нечего - надо же как-то питаться, за это приходилось терпеть внимание людей, поглаживания, дружескую трепку и другие фамильярности от Полей, Жаков и прочих Мишелей. Ничего не скажешь, они славные ребята, сколько раз, уходя со смены домой, звали его к себе и даже приманивали вкусненьким, но Найт наотрез отказывался приручаться.
Мало-помалу, как это ни казалось диким, Виктор начинал привыкать и к городу, и к своей собачьей жизни. Да, что, в самом деле? Могло быть в сто раз хуже - а ну как обратился бы в корову или лягушку, или в улитку - что тогда делать? А собак он любил и при жизни (при той жизни), и именно овчарок, овчарок даже больше других пород. Опять же, можно оказаться самой распрекрасной собакой в какой-нибудь Корее или Китае, не лучшая доля - стать лакомством узкоглазых гурманов. А тут сказочный городок, побывать в котором, не говоря уже о том чтобы жить, да ещё на полном пансионе, он в прошлой жизни и мечтать не мог.
Днем Виктор гулял. Он бродил целыми днями по чистым, кое-где даже пахнущим шампунем, улицам, наслаждался покоем и одиночеством. Только избегал витрин, в которых отражался Найт, и мечтал, будто они с Таней бродят по этим самым улочкам, держась за руки, мимо маленьких магазинчиков, крохотных галерей вычурных художников и домиков, на окнах и стенах которых так много цветов. У него появились излюбленные места. Одно - небольшая пристань у моря в виде квадратной, замощенной потемневшей от времени и сырости брусчаткой площади в самом центре городка. С трех сторон её ограждали такие же темные, старые, каменные дома очень простые и основательные по виду, как те рыбаки, что продавали на этой маленькой пристани-площади рано утром свой улов. Если не полениться и прийти сюда пораньше, то можно наблюдать, как из молочной белизны утреннего тумана одно за другим материализуются суденышки, и усталые люди перегружают в тележки и фургончики покупателей пластиковые ящики с ночным уловом. Здесь черного пса тоже щедро угощали мелкой, невероятно вкусной, только что пойманной, ещё трепыхающейся в зубах рыбешкой.
Второе место, облюбованное Виктором, - смотровая площадка у старого храма, от которого веером разбегались небольшие улочки. Одна из них вытягивалась к самому морю. Обычная улица - неширокая, мощеная брусчаткой, застроенная старыми или очень хорошо стилизованными под старину двух-трёх этажными домами под красной черепицей. Днём улица терялась в голубой дымке моря, можно сесть на трамвайчик, идущий вниз, и скатиться прямо в синюю даль, за горизонт, где, может быть, ещё ждут. По вечерам, за теплыми огнями фонарей и золотым светом, льющимся на брусчатку из ресторанчиков, моря не видно, но от него до площадки доносился густой, соленый запах, приносимый вечерними ветерком. После того, как Виктор нашел эту площадку, Найт перестал ходить вечером на пляж. Он ложился под свободной, не оккупированной влюбленными парочками, лавочкой и смотрел вниз, смотрел до тех пор, пока улица не пустела совсем. Потом уходил искать ночлег в более спокойное место, здесь до утра кто-нибудь целовался, и веселилась молодежь.
Чтобы как-то развлечься, Виктор придумал себе игру - погоню за запахом. Среди множества следов он выбирал еле уловимый мотив, первый попавшийся или тот, что был чем-то интересен, и крался за ним, распутывая головоломную траекторию следа. Задача - отыскать источник запаха, его владельца. Конечно, Найту было гораздо легче это делать чем обычной служебной собаке, ведь Виктор пока ещё понимал логику человеческого мира. Вот след выходит из дверей дома, насквозь пропитанного духом хозяина, вот пересекает провонявшую резиной шин проезжую часть, почти тонет в горячей гуще резиновых, асфальтовых запахов, но выкарабкивается на бордюр тротуара с противоположной стороны и опять теряется среди путаницы следов других прохожих. Ага, вот он куда пошел - на остановку. А дальше - ещё сложнее! Нужно бежать вдоль маршрута, пытаясь уловить знакомый аромат. Сложно, трудно, но делать-то все равно нечего. Совсем нечего. До одури нечего! Виктор вспомнил, как в той, человеческой жизни, мечтал ничего не делать и усмехнулся - человеческие мечты сбываются в собачьем раю.
Аборигены проявляли к нему вполне добрые чувства, очень часто заговаривали, пытались погладить. Найт не сомневался, если бы только позволил, его тут же усыновили бы, но Виктор не хотел этого, уж лучше побираться, чем быть приживальщиком в чужом доме. Он заметил, в городке не встречалось ни одной бродячей собаки, если, конечно, не смотреть на отражение в витринах. Домашние питомцы, с которыми по утрам и вечерам гуляли благообразные хозяева, тоже редко облаивали Найта, обычно они весело виляя хвостом, неслись к нему, приглашая поиграть. Но Найт не шел на контакт ни с людьми, ни с собаками. Ему не о чем было с ними говорить. Раздражала только одна мелкая, болонкообразная шавка. Как-то раз Найт отвлекся и не заметил, как эта стервочка подкралась и нюхает у него под хвостом. Этого только недоставало! Найт рявкнул так, что бедная собачонка, залившись истеричным воплем от страха, забилась между ног хозяйки. Теперь, каждый раз появляясь на горизонте, она бросалась на него с заливистым лаем но, не добегая десять шагов, резко, всеми четырьмя лапами, в раскоряку тормозила и уносилась назад под защиту хозяйки. "Ну, зараза, - думал Виктор, - поймаю, перекушу пополам". И тут же ужасался своим мыслям: "Ёлки-палки, совсем оскотинился от жизни этой".
*4*
Найт брёл по городу. Он не охотился за запахами, а просто прогуливался. Чтобы не свихнуться от скуки, Виктор решил уходить всё дальше и дальше от центра, исследуя окрестности. В одном из проходных дворов, пробегая под массивной аркой, Найт почуял аромат, который заставил его остановиться и внимательно принюхаться. Виктор не знал почему, но этот запах волновал его, что-то такое было связано с ним, одновременно ужасное и прекрасное. Это не было похоже на родной запах, надежду когда-либо услышать запахи родины он уже почти потерял. Но этот знакомый мотив волновал и дразнил. Найт остановился, принюхался и взял след, размышляя на ходу, что же это такое могло быть. Он не прошел и двух кварталов, как за поворотом почуял и одновременно увидел девушку - ту самую, которая подходила к нему в первый, жуткий, трудный день на пляже, которую он так грубо прогнал и даже напугал. Тонкий аромат вошел в кондитерскую. Найт не мог читать буквы, хотя Виктор знал латинский алфавит и даже кое-как владел английским со словарем, но теперь они не различались мозгом собаки, не воспринимались как буквы и всё. Да тут и различать было нечего, густой запах свежей выпечки, горячего хлеба и приправ, такой сильный, что забивал все остальные, заполнял собой всю улицу. Найт сел на противоположной стороне в тени грецкого ореха, чуть поодаль от входа.
Ждать пришлось недолго. Она вышла из кулинарии с бумажным пакетом, источающим запах булок, муската и корицы. Весело помахивая им, рисуя ароматные узоры в воздухе, красивая, стройная, в обтягивающих симпатичную фигурку джинсиках девушка легкой походкой двинулась вниз по улице. Тонкие, темные волосы развивались за спиной.
Виктор залюбовался. Найт встал, сел и опять встал, потом потихоньку двинулся за своей знакомой незнакомкой, держась на почтительном расстоянии. Он вышагивал за ней на невидимом поводке, сотканном из её волшебного, ни с чем несравнимого запаха, перевитого ароматами тёплых булочек. "Ну, зачем я нарычал на неё? - корил себя Виктор. - Такая милая!".
Девушка пришла к базарчику, приютившемуся в тени высокой каменной стены. Делая покупки, она весело перешучивалась с толстым продавцом в шляпе и белом фартуке, а Виктор стоял в сторонке и любовался. Смуглая, тоненькая, вся такая аккуратная. Нет, на родине Виктора она не считалась бы красавицей, но здесь, дитя этого города, она выглядела уверенно, просто и вместе с тем изящно в его декорациях. А ещё она добрая. Это чувствовали и Найт, и Виктор. Её тонкий аромат, оказавшийся в окружении облачка запахов рынка - укропа, петрушки, базилика, овощей, фруктов и цветов - был окрашен добротой. Может быть, только эта её капля доброты и позволила Виктору окончательно не свихнуться там, на пляже, в первый день.
Найт проводил её до самого дома. Виктору было интересно кто она, с кем живет, чем занимается, всё равно заняться нечем. Найт подошёл к закрытой калитке, обнюхал её, тщательно запоминая все запахи. Кроме знакомого, других человеческих запахов он не учуял. Получается, она живет одна? Впервые за всю свою собачью жизнь Виктору захотелось проникнуть в человеческое жилище. Поворачивая голову набок и чуть помахивая хвостом, Найт прислушивался к звукам с той стороны.
- Что, приятель, не пускают домой? - наклонился к нему проходящий мимо парень с взъерошенными, коротко стрижеными, черными волосами. - Сейчас помогу.
И парень нажал кнопку звонка.
Виктору не нужна была посторонняя помощь, тем более от такого. Он отпрянул, перебежал на другую сторону и спрятался за угол. Взъерошенный только успел руками всплеснуть, как калитка отворилась, и в ней показалась девушка. Осторожно выглядывая из-за угла, Виктор наблюдал, как жестикулируя, парень долго объяснял девушке про собаку, та мотала головой, потом они начали о чем-то смеяться, потом любезничать. Всё это перестало нравиться Виктору. Найт нервно переступал с лапы на лапу и поскуливал. Наконец он не выдержал, выскочил из засады, в два прыжка перелетел улицу и вцепился в штанину парня. Начался переполох - девушка завизжала, парень, дергая ногой с зажатой в зубах Найта штаниной, прыгнул на заборчик. Закричали случайные прохожие. Найт тащил парня вниз, а Виктор смотрел на неё. Вблизи она была ещё красивее. Нежная смуглая кожа, тонкие блестящие волосы, темно-карие глаза. Глаза их встретились. В её не было страха, а скорее изумление и интерес. Узнала ли она Найта? Скорее всего - да, иначе бы испугалась. Этот умный, добрый взгляд поразил Виктора. Найт ослабил хватку, и чужак, вскарабкавшись на забор, поджал ноги. А Найт всё не мог отвести взгляда от своей госпожи. Вот ей бы он служил с радостью, в её доме он жить даже сторожевым псом на тяжеленной цепи. Стала собираться толпа зевак. Найт выкинул ещё один фортель. Он бросился на девушку, та не успела ни отшатнуться, ни отстраниться, а он припечатал ей лапы на грудь и поцеловал своим широким языком прямо в лицо, а потом рванул со всех четырёх лап вверх по улице, ощущая на языке солёный вкус крохотной капельки пота и нежность губ. Сегодня он счастливый пёс, он заберется на самый верх над бухтой и будет лежать до вечера, вспоминая её взгляд, её запах и её губы.
*5*
Утром Виктор проснулся рано, как только город покинули последние ночные звуки, уступив место утренним собратьям. Чуткое ухо Найта прекрасно различало их в свежем воздухе: там хлопнет калитка и выпустит на волю цепочку торопливых шагов, здесь прожужжит одинокая машинка, где-то затрещит и скроется в лабиринтах улиц мотороллер. Найт лежал под большим, вечнозеленым, словно отлитом из темно-зелёной пластмассы кустом. Он расположился в пожухлой траве, у обочины дороги, змейкой взбегающей к горстке домов в самой верхней точке города. Солнце ещё не выглянуло из-за хребта, не лизнуло червонным золотом домики на дальнем конце бухты. Но его свет уже заполнил вышину, превращая утренний туман над морской гладью в густое молоко.
Сегодня Найт сделает подарок Виктору. Он отправится за город, на дикий пляж, закрытый со всех сторон скалами. По будням на нём пустынно и тихо. Там Виктор купался. Днем, ближе к обеду, поднимается жара. Асфальт, стены домов и даже деревья разогреваются и начинают источать адские, густые запахи, от которых одно спасение в глухой бухте. Тут прохладно и рядом прохладное море. Очень приятно входить в прохладную морскую воду или бегать вдоль берега за глупыми чайками, шлепая мокрыми лапами по песку. Найту нравилось так дурачиться, а Виктор не возражал, никто не видит. Виктор любил плавать. Он заплывал за обрамляющие заливчик скалы и оказывался почти в открытом море. Когда он оказывался здесь, появлялось не сильное, но отчетливое желанием бежать и бежать в прозрачной изумрудной воде, перебирая лапами, до горизонта, а потом ещё дальше и ещё...
Но сегодня Найт далеко не поплыл, сразу повернул. Выбрался на берег, отряхнулся, подняв вокруг себя тучу брызг так, что на миг совершенно скрылся в них, только черный нос торчал наружу. Ну вот, теперь он чистый. Если посчастливится снова встретиться с ней, будет не стыдно за свой внешний вид. Он выбрался из бухточки на гладкую, чистую, с идеальной разметкой дорогу и затрусил в город.
Он без труда нашёл её дом, подошел к калитке и принюхался. Нет, всё нормально, волнующий аромат еле уловим, ещё вчерашний, значит, его хозяйка дома.
Ждать пришлось недолго. Неприятно, что кое-кто из соседей вчера его запомнил. Спеша по своим утренним делам, они обходили черную собаку стороной, подальше, а некоторые вовсе переходили на другую сторону. Виктору стало стыдно. Эх, натворили они вчера с Найтом дел. Он решил уйти, и в этот момент услышал её голос над головой.
- А, это ты? - голос прозвучал строго.
И пошла торопливым шагом вниз по улице. Найт грустно поплелся за ней.
- И не надо за мной ходить, - её слова прозвучали как приговор. - Нехороший пёс. У меня из-за тебя большие проблемы. Зачем ты покусал ВиктОра?
От этих слов Найт остановился. Виктора поразило совпадение имён - его и того взъерошенного, хоть и ударения были разные. Нехорошо это. Надо же, уже и имя его знает, а может, они давно знакомы? Да, нет, до появления этого взъерошенного возле калитки его мерзкого запаха там не было и в помине.
Девушка прошла вперед несколько шагов, продолжая наигранным, строгим тоном выговаривать собаке, но заметив, что та не идет следом, остановилась и обернулась. У Виктора с Найтом замерло сердце. Как же она прекрасна! Облитая неярким, утренним солнцем, такая тоненькая, стройная, в умопомрачительных джинсиках она смотрела на него почти смеясь.
- Ну, что? Тебе стыдно? Ладно, если ты обещаешь исправиться, то так и быть, можешь проводить меня до работы.
Дважды Найта звать было не нужно. Он радостно подскочил к девушке и даже попытался прыгнуть, чтобы повторить вчерашний фортель, но встретив строгий взгляд карих глаз, остановился и степенно пошел рядом. "Наверно, мы красивая пара!" - мелькнуло в голове у Виктора.
- Вивиана, ты сегодня с эскортом? - пробасил из окна двухэтажного домика пожилой мужчина.
- Да. Доброе утро, - засмеялась девушка и приветливо махнула ручкой. - Он сам за мной пошёл.
Так вот как её зовут! Вивиана. Красивое имя. В садике ковырялась в земле хозяйка:
- Доброе утро, Вивиана. А это не тот пёс, что покусал ВиктОра? Тогда надо сообщить в полицию. Будь осторожна!
- Хорошо, буду. Доброе утро!
Она опять с напускной строгостью посмотрела на Найта:
- Вот видишь, про тебя уже дурная слава пошла.
Собака отвернулась, как будто увидела птичку на другой стороне улицы.
- Погоди-ка, это не тот, что выл на пляже? - снова вступил в разговор старик. - Точно, это он. Его Найтом зовут.
- Найтом? - остановилась Вивиана.
- Ага, он там своим воем всех постояльцев распугал, хотели его прогнать с пляжа, так он и там в драку полез. Ох, милая, смотри с ним в оба.
- Ого, так ты у нас знаменитость. И забияка, - Вивиана опять наклонилась и впервые погладила Найта по голове.
Виктор встретился с ней глазами и не мог оторваться, но Найт прикрыл глаза от удовольствия.
- Ничего, - крикнула она мужчине, - посмотрите, какие у него добрые глаза!
И они пошли дальше, свернули направо и через пару кварталов очутились на той самой улице, покрытой брусчаткой, которая сбегала к морю от смотровой площадки. Здесь, в ряду маленьких магазинчиков, был тот, в котором работала Вивиана. Сквозь стеклянную стену на полках и вешалках было видно висящую и лежащую на полках одежду из джинсовой ткани.
- Ну, всё, - обратилась к Найту девушка. - Спасибо, что проводил. Как-нибудь увидимся. Заходи в гости.
И всё!? Вот так вот - заходи в гости и всё?! А он то, глупый, размечтался, что его возьмут к себе, что это его девушка, его госпожа. Пока Вивиана открывала магазинчик, Найт стоял, понурив голову и опустив хвост, "Не надо унижаться, - подумал Виктор, - идем отсюда. Мы здесь чужие".
Найт повернулся и неспешно побежал вниз по улице, не чуя запахов постылого города. Проснулось звериное чувство голода - самое время заняться лизоблюдством. Он спустился до "своих" кафешек на пляже и остановился возле пустых столиков на террасе. Прошли томительные полчаса или около того, но что-то никто не спешил вынести ему еды, а из кухонь разносились во все стороны дразнящие ароматы. Быстро же забыли его здесь. Найт тихо поскулил - ни какого эффекта. Виктор вздохнул и побрел к пляжу. Здесь было пустынно - ветер да толстые, наглые чайки. Они подлетали близко к псу, тяжело плюхались на гальку и прохаживались взад-вперед, явно дразня собаку, она кинется, а они улетят - весело, ничего не скажешь. "Поймать да сожрать какую-нибудь дуру?". Виктор попробовал притаиться и броситься. Попробовал раз, потом ещё, но каждый раз неудачно, эти жирные нахалки контролировали ситуацию. Они неспешно, чуть лениво взлетали перед самым носом собаки. Взлетали с гоготом, в котором отчётливо слышалось: "Чужак, валил бы ты с нашего берега, да и вообще...". Виктор разозлился: Этот Найт ни на что не способен!". Хотя, если б Найт поймал чайку, как бы Виктор стал есть её сырую? А ведь её ещё убить надо, хоть и мерзкие твари а все же...
Не нравилась Виктору сегодня собачья жизнь, ох, не нравилась. Он опять остро ощутил нелепость, абсурдность своего пребывания в этой шкуре. На горизонте замаячило черное облако отчаяния и тоски. А ведь старая человеческая жизнь его тоже часто раздражала. Виктор неожиданно вспомнил, как бесила порой жена, как мечтал он уйти от неё к чертям собачьим. Каждый мужик, которому повезет жениться на идеальной женщине, должен готовиться стать бомжом. Если у тебя жена не абсолютная умница, красавица, в которую влюблены все друзья поголовно, то ничего страшного. Есть надежда, что где-то есть идеальная - умница, красавица, в которую влюбятся все друзья и, разведясь с одной, можешь мечтать о другой. А вот если жена идеал, то извини, чувак, ты попал. Мечтать тебе больше не о ком и не о чем. Мечтать ты теперь можешь только о том, как честно, по-мужски оставишь ей квартиру, гараж, дачу или чего там успел нагорбатить и пойдешь куда глаза глядят. Татьяна была идеальной женщиной - высокой, стройной, красивой, умной, доброй, ласковой, хозяйственной, заботливой, и все его друзья были влюблены в неё.
С пустым брюхом Найт отправился вверх на смотровую площадку. Как ни старался. ноги сами привели его на улочку из брусчатки. Пробегая по противоположной стороне улицы мимо магазина Вивианы, он избегал поворачивать голову в её сторону, но всё же не удержался. Девушка сидела на стульчике пред раскрытым настежь входом и читала книгу. Пробившиеся сквозь листву большого дерева солнечные лучи накрывали сидящую и всё пространство вокруг неё маскировочной сеткой из солнечных зайчиков. Они изменяли свои очертания и беззвучно перепрыгивали с места на место, лаская смуглую кожу рук, шеи, лица. Виктор не стал останавливаться.
- Найт! Найт! - послышалось вослед. Но он даже не обернулся.
На улице тут и там были вынесены столики из маленьких кафе и ресторанчиков. "Вот был бы человеком, развалился в кресле, в тенечке и заказал свиную ногу или поджаристых телячьих ребрышек, а может, сочный шашлык из осетрины. А мог бы ещё запить всё это разливным тёмным..." - смахнул невидимую слезу Виктор, а Найт сглотнул слюну. Но тут они попрошайничать не станут, вдруг она увидит. Поиски еды продолжались. Ну что за город, ни одного открытого мусорного бака. Он готов был уже порыться в мусорке, чтобы найти хоть что-то съедобное. И контейнеров с отходами навалом, но они все плотно закрыты крышками, и местные обыватели настолько аккуратны, что и соринки вокруг не найдешь. Найт добрёл до смотровой площадки. Море сегодня прекрасно просматривалось до самого горизонта. На синем фоне, чуть подернутом дымкой, застыл большой белый пароход. Казалось, что он не движется, но это только кажется. Наверняка, дизеля работают на полную мощь так, что вибрация от могучего биения этих гигантских сердец дрожью разносится по всем палубам красавца. Энергия этой мощи предается огромным гребным винтам, и те, отталкивая прочь морскую воду, упорно толкают всю громаду вперед и вперед. А куда он плывет? В какой-то порт. А в тот порт заходит множество судов, среди них есть и корабли с родины... Все эти месяцы Виктор изо всех сил боролся с такими мыслями. "Я собака, точнее кобель - и точка! - решил он для себя. - Это медицинский факт и нечего спорить с этим. Что ж спорить, подойди к любой витрине и убедись тысячный раз, что это так. Самый правдоподобный вариант - я кобель, страдающий раздвоением личности, забавно, что одна из личностей решила, что она человек, но что взять с придурка? Скажи спасибо, что личности не грызутся между собой, вот была бы развлекуха. Психушек для собак, слава собачьим богам, ещё не изобрели, поэтому безумие по-любому неизлечимо, смирись, Витёк, и потухни, Найт в этой шкуре главный, а не ты". Он гнал такие мысли, но они всё время возникали в собачьей голове. Только милая Вивиана отвлекла и развлекла его ненадолго. Вспомнив про неё, Виктор заулыбался. В конце концов Найту нужно найти семью, Виктор тут не причём, а с Вивианой Найту будет хорошо. Она кажется очень доброй.
Маленькая девочка подошла, и пока мамаша отвлеклась болтовней со своим спутником, протянула Найту мороженое, тот лизнул как бы из вежливости, потом одним зевком проглотил весь стаканчик. Девочка радостно засмеялась и обняла собаку за шею. Виктор не возражал. Ему было приятно. Девочка напомнила дочку...до слёз.
*6*
Не найдя еду в городе, Найт направил лапы в глухую бухту, может, здесь удастся поживиться.
Ещё сверху Найт с удивлением обнаружил, что сегодня здесь многолюдно. На галечном пляже было человек десять, все голые, в чём мать родила. "Да, эта бухта - удобное место, хотя, чего им стесняться, - подумал Виктор, - и на городском пляже полно женщин топлес". Он бродил мимо обнаженных, вынюхивая запахи еды среди одежды, вещей и тел. Солидная пара - худощавый мужчина и женщина, склонная к полноте, но пока ещё не поплывшая в формах, развернули припасы на клееночке. Найт нагло подошел и уставился на еду.
- Дать? - спросил мужчина, взяв в руку бутерброд с сочными ломтиками ветчины, прикрытыми сыром.
Но его жена, будущая толстушка, решительно возразила:
- Ну что ты! Собакам нельзя человеческую еду, им нужен сухой корм.
Муж послушно засунул вкусность себе в пасть,
- Извини, собачьей еды у нас нет, - промычал он, давясь торчащими изо рта кусками.
"Ах ты, сука! - разозлился Виктор - Рекламы обсмотрелась, корова". Найт раздраженно тявкнул на нерешительного мужика и побрел под скалу, в дальний угол пляжа.
Раньше он видел там небольших, черных крабиков - всё же еда. Крабы не хотели становиться едой. Они шустро убегали, а если какой-то задерживался, то тут же принимал защитную стойку - грозно задирал вверх раскрытые клешни и потихоньку отступал к морю. Но Найт уже озверел от голода, он вставал на задние лапы и падал на жертву сверху, придавливая её к земле. Виктор видел в телепередаче - так лисы охотятся на мышей, человеческий опыт пригодился. А потом Виктор зажмуривался, и Найт азартно, с хрустом раскусывал панцирь, ловко орудуя челюстями и языком, пожирал холодное, шевелящееся, крабовое мясо, выплевывая жесткий хитин на гальку. После пяти штук голод притих.
Обратный путь пролегал опять мимо голых. Мужское население стыдливо прикрывались, когда Найт проходил мимо. "Чего это они, стесняются собаки? - удивился Виктор. - А! Переживают за своё хозяйство, боятся что откушу, - ухмыльнулся он. - Ладно, не бойтесь, я сам сейчас нудист, если не считать шкуру одеждой". Настроение чуть улучшилось, он выбрался из бухты и затрусил по шоссе в город.
Остаток дня он продремал на смотровой площадке, спрятавшись за аккуратно подстриженными кустами жасмина.
Ему приснился залитый лучами солнца городской парк. Только что прошел летний дождик. Лучи солнца пробиваются сквозь кроны высоких деревьев. Светясь в пропитанном влагой воздухе, они косо падают на мокрые кусты, заставляя их сверкать в полумраке парка. Чуть подрагивают украшенные брильянтовыми, радужными сережками листья вокруг. Кусты сияют в сумраке парка. И запахи... Во сне запахи снова стали человеческими, не такими навязчивыми, бесконечно разнообразными и многословными как в этой жизни. Деревья пахнут просто мокрой корой, земля - опавшей листвой, а воздух - дождем. Просто дождем.
Среди сверкающих кустов бродит девушка, в обтягивающих симпатичную фигурку джинсиках и простых уютных туфельках. И капли, осыпающиеся с листьев, не впитываются темными пятнышками в её одежду, а так и остаются сверкающими драгоценностями. И их становилось всё больше и больше, и постепенно девушка вся превращается в светящееся, неземное создание. Виктор хотел бы к ней подойти, но дорогу всё время преграждают тёмные, неосвещённые солнцем кусты. Приглядевшись, Виктор замечает, что это пластмассовые, вечнозеленые кусты, но они пахли густой смолянистой хвоей, всё сильнее и сильнее. Он никак не может рассмотреть лицо девушки за кустами. Ему кажется, это Татьяна. Она не видит Виктора. Просто любуется сказочным парком. А он пытается крикнуть, позвать её, а вместо крика вырывается негромкий лай как всхлип. Он машет ей рукой, но не может её поднять потому, что это не рука, а лапа. Он в отчаянии останавливается, затихает, и тут девушка оказывается рядом с ним, Виктор поднимает голову - над ним стоит Вивиана. Она гладит его по голове и говорит:
- Вот ты куда забрался, дурашка. Вставай, я тебе поесть принесла.
Виктор вздохнул поглубже, вздрогнул и проснулся. Опять полно запахов вокруг, и среди них целое волшебное облачко её запахов, а это что ещё?! Найт сглотнул слюну, он почуял запах ветчины! Он вскочил и начал скакать вокруг благодетельницы с громким лаем, пытаясь лизнуть её в лицо.
Виктор позволил собачьим эмоциям полностью завладеть их общим телом. Он сам был страшно рад видеть её рядом с собой. Хотя, немного неприятно, когда ты провожаешь свою девушку домой, глядя на неё снизу вверх. Ведь она в два раза выше тебя. "А вот если бы я тоже ходил на двух лапах, я был бы всего лишь чуть-чуть ниже её", - утешал себя Виктор, пока Найт гордо вышагивал рядом со своей благодетельницей.
И город опять казался радушным и приветливым, почти родным. И цветы, выставленные во всех окнах, пахли вполне приятно, и физиономии людей, выглядывающие из этих цветов или встречающиеся по дороге, улыбались не так притворно, и даже вечерняя прохлада радовала вместе с принесенными с моря запахами водорослей, рыбы, чаек. Пожалуй, сейчас Найт был готов подружиться даже с наглыми чайками и простить им старые обиды.
Но вот они подходили всё ближе и ближе к домику Вивианы, прошли мимо пекарни, свернули за угол, и у Виктора начало нарастать смутное чувство тревоги и даже тоски. Сейчас она скажет: "Прощай", и Найт грустно поковыляет в обратный путь, опустив хвост и вывалив язык. Подошли к калитке. Девушка приоткрыла её и остановилась. Найт замер рядом. Он стоял, боясь шевельнуть хвостом. Только поглядывал своими светло-карими глазами на неё. Пауза затянулась. Быть может, в этот момент Вивиана делала выбор? А Виктор даже и не надеялся.
- Ну, что стоишь? Заходи.
Виктор не поверил своим чутким ушам! Не может быть! Найт чуть вильнул хвостом, закрыл пасть, поднял, чуть наклонив набок голову, и уставился на девушку.
- Хочешь ко мне? Заходи, заходи, - опять повторила она, жестом показывая вглубь двора.
Нерешительно, постоянно оглядываясь, не ошибся ли он, Найт вошел заветную калитку. Вивиана проследовала за ним, и дверь в рай захлопнулась.
Дом у новой хозяйки Найта был сказочно красив. Двухэтажный, высокий, с большими окнами. На втором этаже над двориком нависал просторный балкон, прямо перед которым росла старая, толстая сосна, прикрывая своей кроной и балкон, и крышу, и весь домик. Виктор давно приметил этот дом, даже не зная, что здесь живет она. Чем-то он ему нравился, какой-то своей индивидуальной идеальностью. Не маленький, но и не слишком большой, именно в таком мечтал бы жить Виктор, будь у него возможность.
Они пересекли крохотный, замощенный камнем дворик и прошли внутрь. В отличие от внешнего вида дома, внутренний интерьер оказался вполне современным. "Куда там нашим евроремонтам", - ухмыльнулся Виктор. Здесь всё было не просто качественно, из добротных материалов, а ещё и с каким-то не нашим эстетизмом, которому мы так и будем завидовать европейцам, ибо они всегда на шаг впереди нас. Лапы Найта заскользили по гладкому, приятных теплых тонов полу, вдоль светло-серых, шершавых стен. Виктор услышал отчетливый стук своих когтей при каждом шаге и смутился. Если бы он был человеком, то он бы покраснел.
Вивиана стояла в дверях и с улыбкой наблюдала за поведением собаки, а Найт бесцеремонно бродил по дому, изучая его историю по запахам. Он прошелся по комнатам, шумно обнюхивая все углы, мебель, засунул даже свой любопытный черный нос в спальню девушки, но Виктор одернул пса - нечего здесь вынюхивать. Вместе они тщательно обследовали кухню, и Найт попробовал даже поскулить, выпрашивая поесть, но Виктор и этого ему не дал, захочет - покормит, а нет - так и сами прокормимся. Пёс взобрался по деревянной весёлой лесенке на второй этаж. Запахи здесь были гораздо интересней. Они были объемными, многозначительными, насыщенными историей. Чувствовалось, что когда-то здесь жили два человека, мужчина и женщина. Жили дружно - их запахи почти сливались, отличаясь только нюансами. Виктор догадался - это комната родителей Вивианы. По стенам висели семейные портреты. "Совсем как у нас в старину", - подумал Виктор. Вторая комната наверху тоже была оформлена в старом стиле, точнее, просто в ней ничего долго не менялось. Она ему сразу очень понравилась, с большим окном и широкой двустворчатой дверью, выходящей на тот самый балкон, который Виктор не раз видел с улицы, даже ещё до знакомства с Вивианой. "Надо же, как всё удивительно в этой жизни складывается. Раньше я и представить не мог, что буду видеть этот балкон из комнаты, и вот я здесь", - подумал Виктор. Он постоял перед закрытой, застекленной дверью, рассматривая двор и крыши соседских домиков, но решил, что неприлично задерживаться слишком долго наверху и спустился вниз.
- Пойдем я тебя покормлю, - Вивиана проводила его на кухню.
Она достала из тумбочки жутко вонючую пачку сухого собачьего корма и насыпала в новенькую, источающую пластмассовый запах миску. "Вот это да! - восхитился Виктор. - Оказывается, она заранее готовилась. Раньше здесь собак отродясь не было, это ясно по запахам, а я как мальчишка обиделся". Он опять вспомнил, как пробежал, не оглядываясь, мимо её магазинчика и снова бы покраснел, если бы только мог.
Хоть и противен, и вонюч "Педи-гри", да изголодался Найт сегодня. Плюхнул морду в миску и захрустел.
Пока чавкал, Вивиана исчезла куда-то, а когда появилась, Виктор чуть не подавился. Она вошла босиком, в одних беленьких, обтягивающих трусиках и такой же белоснежной маечке, оттеняющей бархатистую смуглость её кожи. Два аккуратных, упругих холмика с вершинками сосков приподнимали ткань на уровне груди. Ничуть не стесняясь, она ходила мимо Виктора, готовя себе ужин. Холмики подрагивали, Найт перестал жевать и только водил головой, он не мог оторвать глаз от ладной фигурки. Виктор сглатывал слюну.
На плите что-то зафырчало и забулькало, по кухне разнесся запах жареного баклажана, сладкого перца и ещё каких-то овощей и пряностей. Тихо позвякивали нож и столовые инструменты. Наконец, Вивиана закончила готовить.
- Найт, сейчас мы пойдем мыться, - притворно строгим тоном девочки, играющей в куклы, обратилась она к собаке. - Отправляйся в ванну.
Найт облизнулся, часто задышал как паровоз, развернулся и, цокая когтями, побрел в ванну. Там сам, не дожидаясь команды, запрыгнул в ванну и повернул голову, ожидая хозяйку. А что делать? Хочешь не хочешь, в вопросах гигиены женщинам по-любому придется подчиняться, они на этом помешаны. Это Виктор помнил ещё из предыдущей жизни.
Вивиана возникла в дверях:
- Найт! Какой молодец! - изумилась она тому, что пес сам забрался в ванну. - Да ты всё понимаешь, - она засмеялась, - какой ты у меня умный.
Виктор грустно вздохнул.
Девушка включила душ слишком горячий для кожи Найта. Пёс издал скулящий полурык-полустон и рванулся было на свободу, обрызгав хозяйку и оскользаясь на закругленном днище, но она, смеясь, прижала его, не давая выпрыгнуть:
- Ну вот, только я тебя похвалила, а ты выпрыгиваешь!
Пришлось заставить себя терпеть. Наконец, нежная кожа бродячего пса привыкла к кипятку.
Вивиана достала с полочки шампунь, налила в свою маленькую ладошку и начала намыливать собаку. Нежные ручки уверенно растирали шампунь по уставшему от беспризорной жизни телу пса. О, какое блаженство! Найт прикрыл глаза, а Виктор сжал зубы. Она наклонилась и была так близко от него, что он чувствовал волнующее тепло её кожи. И никакой тошнотворный запах шампуня не мог перебить золотистые, упоительные ароматы её волос, губ, кожи. Маечка и трусики пахли ею, хлопчатобумажная ткань впитала в себя волшебство этой девушки.
Процедура повторилась дважды - бесконечное блаженство. А потом она тщательно смыла с черной шерсти белые разводы пены, на минуту обернулась за полотенцем, и Виктор не уследил, он был слишком обалдевшим от всего. Найт устроил водный взрыв в ванной комнате. Он просто отряхнулся как на пляже, так, что из облака брызг торчал только его чёрный нос. Вивиана завизжала, прижала руки с полотенцем к груди, даже привстала на цыпочки, но было поздно. Найт окатил её всю. А потом она, смеясь, растирала шелковистую, блестящую словно антрацит, шерсть большим махровым полотенцем. И Виктор смеялся. Жаль, что смеялись они порознь. Закончив, она открыла дверь, выпроваживая собаку. Найт оглянулся. Девушка уже сняла с себя трусики и теперь стягивала майку. Виктор тяжело вздохнул, заставил себя отвернуться и побрел, стуча когтями по паркету, на кухню.
*7*
Утром Найт проснулся рано, как всегда, а дверь заперта. Пёс посидел перед окном - скучно. Лёг, свернулся калачиком, но не спится. Встал, походил по дому, стараясь не грохотать когтями. Опять лёг. Он вспомнил, как в это время, тихо постукивая дизельными двигателями, из густого тумана появляются рыбацкие баркасы, как уставшие неразговорчивые мужчины выгружают ящики со свежей рыбой, пахнущей вкуснее чем само море, на скользкие камни причала. Вспомнил вкус этой рыбки.
А сегодня у него болит живот от сухого корма, и дверь на улицу закрыта. Найт хотел туда - на пропахшую водорослями каменную площадь-пристань. Виктор тоже хотел, но боялся разбудить её, свою принцессу. Когда он проходил мимо спальни, чуткое собачье ухо слышало тонкое дыхание, а человеческое воображение рисовало картинку: в светлой комнате на большой кровати раскинулась девушка, темные волосы струятся по подушке, из-под одеяла выглядывает гладкое, круглое коленце - всего-то, но волнует. В голову лезли всякие мысли. Хотелось прокрасться туда и хотя бы краешком глаза полюбоваться на хозяйку. Тихонько потянуть зубами одеяло на себя и попросить выпустить на улицу, уж больно болит живот.
Промучился пёс недолго, аборигены в этой стране встают рано, Виктор не переставал удивляться, чего им не спится - не страна, а курорт, спи себе и спи. Правда и ложатся рано, только приезжие да молодежь колобродят до утра.
Заспанная, с тонким рисунком подушки на щеке Вивиана появилась на пороге своей спальни.
- Что, Найт, хочешь гулять? Гулять хочет собачка, - она наклонила заспанную мордашку к пёсьему лицу, погладила по голове, потрепала за ухом.
Найт радостно задышал. Вывалил язык и попытался поцеловать заспанную красавицу.
- Сейчас, сейчас пойдем, - отстранилась девушка.
Гибкая, стройная она пошла босиком в ванную комнату по заполненному рассеянным молочным светом из окон коридору. Пришлось еще немного потерпеть, ожидая пока принцесса оденется, но по сравнению с женой Виктора ("может пора говорить с бывшей женой?" - грустно подумал он) Вивиана сделала это очень быстро.
А дальше Найта поджидал неприятный сюрприз - хозяйка стояла в дверях с поводком и ошейником. Вот это да! Полезай-ка, Витя, в хомут. Поупиравшись больше для формы, Найт всё же позволил надеть на себя ошейник. Ничего страшного, с непривычки немного жмёт, но не хуже, чем носить галстук и пиджак. В бытность человеком, Виктор страшно не любил этого, но приходилось надевать, особенно на важные совещания и торжественные мероприятия, и вот удалось прожить без "дрескода" столько времени, а тут - нате вам, пожалуйста.
Они вышли вместе и двинулись к крохотному, буквально в несколько деревьев и кустиков, парку. Приятно, когда рядом с тобой очаровательная молодая девушка, неприятно только, что она ведет тебя на коротком поводке.
- Гулять, Найт! - принцесса даровала свободу.
Пёс сорвался с места и стремительно рванул по делам. Затем он вылетел из кустов и начал нарезать круги вокруг девушки. Пролетая мимо, Найт улыбался во всю зубастую пасть - язык на плече, а она, смеялась, хлопала в ладоши, пыталась дотронуться до проносящейся совсем рядом чёрной молнии.
Прогулка закончилась очень быстро.
- Всё, Найт, хватит, хватит! Пошли домой, мне на работу. Вечером больше погуляем.
Пёс подошел с явным неудовольствием. Она пристегнула его, и они двинулись домой.
На кухне ждала полная миска сухого корма. Найт сунул морду в вонючую кучу, ковырнул пару раз носом и, тяжело вздохнув, отошел.
На улицу, он так понял, его не отпустят. Очень мило. Теперь ждать вечера. Ничего, хоть отосплюсь на мягком диване. Собачьи боги! Как давно Виктор не валялся на диване, не смотрел телевизор! Ну, телевизор то оно и ни к чему, а вот мягкие подушки - это да! Хозяйка, конечно, будет ругаться, но главное - вовремя спрыгнуть до её прихода. Такие мысли бродили в голове пса, пока он сидел посреди прихожей, а мимо порхала Вивиана, собираясь на работу. Она примеряла кофточки, подкрашивала и без того длинные, темные ресницы, делала все те, следующие в сложной последовательности, действия, которые выполняет любая женщина, готовясь выйти из дома. И это совершенно удивительно. Насколько они разные с женой - и внешне и по возрасту и по повадкам, да что там говорить, живут в совершенно разных странах, а собираются на работу - один в один!
Вспомнив женщину из далекой-далекой уже почти нереальной, другой жизни, Виктор с ужасом обнаружил, что не помнит её имени! Он вскрикнул от этой мысли. Пёс взвизгнул. Эта, из новой собачьей жизни, стоя перед зеркалами в одних колготках с накинутой на одну руку блузкой, глянула на пса.
- Что с тобой, Найт, чего скулишь, глупый пёс? - но ничего не смогла прочесть в глазах собаки, для нее он был всего лишь глупый пес.
Она ушла. Валяние на диване не доставило того удовольствия, о котором мечтал, ей-богу. Дремать на траве в тени какого-нибудь кипариса было гораздо приятнее. Вдобавок, если признаться, было отчаянно скучно. Нечего, совершенно нечего делать. Дом изучен досконально. Виктору показалось, что он уже знает всех его прошлых обитателей на три поколения вглубь истории. Оставалось только подразнить тихих рыбок в аквариуме. Найт подкрадывался снизу и внезапно выпрыгивал перед стеклом. Рыбы шарахались во все стороны - кто в гущу зарослей, кто в остатки бутафорского кораблика. Сделав так раза два три, Найту надоело, и он завалился спать на диване.
Потянулись однообразные в своём счастье дни. Прогулки днём и вечером с красивой девушкой, беззаботная жизнь. Это было просто великолепно, когда его богиня выходила из душа с обернутым вокруг смуглого тела полотенцем. Иногда она просто роняла его на пол, в этот момент Виктор в отчаянном бессилии заставлял Найта смотреть в окно на птичек. Как бы ему хотелось стать человеком! Прикоснуться к её ногам, погладить кожу руки, губами дотронуться до щеки и поцеловать... Увы, в силу обстоятельств, это было невозможно. Всё, что мог себе позволить бедный пёс, - подойти и лизнуть её колено, а в ответ ощутить тепло ладони на голове, да легкое потрепывание по загривку.
А потом случилась беда. Однажды вечером, после прогулки Найт, наблюдая за принцессой, заметил в её поведении неладное. Вместо того, чтобы переодеться в домашнее и залезть с ногами на широченный диван с книгой, она начала собираться, будто собралась на работу. Мало того, она порхала по дому, весело трепала сидящего посередине зала и сопровождающего её взглядом пса по голове и наряжалась, красилась, примеряла платья и кофточки. Найт чуял, что не к добру это всё. Он прозевал шаги за дверью и вздрогнул когда раздался мелодичный звонок.
Пёс со злым оглушительным лаем бросился к двери. Он нутром чувствовал что там, за дверью, стоит беда.
- Найт, сидеть! - скомандовала Вивиана. - Фу, Найт! Тихо! Иди на место. Сидеть!
Решительно вытянутая, тоненькая, совершенной формы ручка с пальчиком, властно указывающим в глубь квартиры, и строгий взгляд тёмно-карих глаз заставили Найта закрыть пасть и убраться от двери за кухонный стол. Он только глухо зарычал от клокочущей злобы, когда увидел на пороге открытой двери того самого негодяя ВиктОра, целующего принцессу в щёчку. Да как целующего! Так что она зарделась. И Виктор со смятением почувствовал, что зарделась от удовольствия.
Вот он откуда, этот чужой запах иногда проникающий с девушкой домой. Запах, который беспокоил Найта, но он совершенно забыл стычку возле калитки и того, кому этот запах принадлежал.
Чужак опасливо косился на злого чёрного пса, пока Вивиана проверяла содержимое своей сумочки, искала мобильный. Потом мерзавец взял её под руку. Она обернулась на пороге к псу:
- Остаёшься за хозяина. Смотри не хулигань, - и улыбнулась счастливой улыбкой.
Погас свет, хлопнула дверь, щелкнул замок. Найт подбежал к двери и ещё долго прислушивался к удаляющимся шагам и весёлым голосам.
Найт лег под входной дверью, свернулся калачиком. Не спалось. Караван грустных мыслей медленно тёк через мозг Виктора. За что это всё ему? Чем он заслужил такую муку? Виктор не думал о Вивиане и её парне. Совершенно естественно, что они нашли друг друга, это пёс Найт глухо рычал и протяжно вздыхал, а он думал о том, что давно не слышал запахов моря. Не слышал шороха гальки под лапами, цоканья камешков в накате волны, не разбрызгивал жидкий хрусталь ладонями, не щурился от плещущегося на волнах солнца. И даже глупые, визгливые чайки... Даже по ним соскучился. Вдруг мысли ускорили бег. Подожди, а не мечтал ли ты о такой жизни? О море, о загранице, о таком вот приятном спокойном городке где-то на юге Европы? Не мечтал?! Точно не мечтал? Не это ли ключ к страшной тайне?