Тишина. Она настолько стала привычной, не всегда полной, что любой звук приобретал особое значение и остроту.
Замок хранителей миров в мире Дракона редко мог похвастаться большим количеством посетителей. Небольшое разнообразие внесла шумная семейка веронов, а также Лилия с сыном. Они разбавили тишину приятным звуком жизни.
Кьяре - младшей дочери хранителя Кантора и древней веронки Клариссы - нравилось наблюдать за гостями, словно они были инопланетянами с другой планеты. Отец запретил показываться на глаза гостям, но посмотреть-то можно? Пусть в облике Кьяры присутствовало нечто звериное, она все-таки оставалась вероном. Ее тянуло к другим веронам, как мотылька к огню. Кьяра никогда не отличалась особой послушностью, но были у отца определенные интонации, которые заставляли даже ее повиноваться. И раз Кантор сказал сидеть в тени, значит, на это есть причины.
Глядя на Лимру, Кьяра то и дело разглядывала себя в ручном зеркале, словно сравнивая себя и принцессу. Все говорила не в пользу Кьяры. Когти у Лимры были более короткие и удобное, не то, что у Кьяры - шестисантиметровые слегка загнутые. Когти девушки создавали неудобства при использовании бытовых предметов, да и за рукоятку того же кинжала особо не схватишься: когти вопьются в ладонь. Отец шутил, что ей никакой кинжал не нужен, когти прекрасно заменят оружие. Но его слова Кьяру не утешали.
Глаза у принцессы меньше, да и она прекрасно видела как в темноте, так и при свете дня. Кьяра не могла похвастаться хорошим зрением при дневном свете, ее однородные васильковые глаза с вертикальным зрачком беспощадно слезились на слишком ярком солнце. Даже зубы меняли прикус по усмотрению веронской принцессы, тогда как у Кьяры они всегда оставались острыми.
Но самое главное: Лимра умела летать! Древние вероны этой способностью не обладали, о чем свидетельствовала нелетающая Кларисса и ее неспособная к полету дочь. Как же иногда Кьяре хотелось поменяться телами с Лимрой, как ей не хватало совершенства присущего современным веронам!
"Кьяра" - позвал тихий голос отца.
Девушка поморщилась, подперев рукой подбородок. Снова хранитель почувствовал эмоциональное состояние дочери. Отвратительно, когда родители настолько стары, что некоторые миры им кажутся сущими младенцами, что уж говорить про малолетнюю дочь. Хотя с отцом Кьяре было полегче, за счет особенностей расы он легче адаптировался к переменам, сложнее было с матерью - она адаптировалась к новому труднее и ей было тяжелее общаться с дочерью, ведь их разделяли не какие-то десятки лет, а целые тысячелетия.
"Кьяра" - более требовательно позвал Кантор.
Кьяра вздохнула и отправилась на поиски отца. По коридорам Кьяра никогда не передвигалась, используя для перемещения вентиляцию. Старая привычка осталась. Кьяра хорошо помнила те дни, когда они жили в плену. Хранители скрывали ее существование из последних сил, пряча девочку в узких лазах подземелья, куда сами не могли пролезть. Она была единственным ребенком, родившимся в неволе. Родители никогда бы не решились на этот шаг, если бы не отчаяние. Кьяра стала последней надеждой на освобождение.
Вентиляция замка Дракона была куда приятнее тех узких лазов, где провела детство Кьяра. В них не было плотоядных монстров, от которых девочке пришлось научиться защищаться и скрываться от них со скоростью, на которую был способен не каждый взрослый верон. Пожалуй, ее ловкость и гибкость была единственным преимуществом перед современными веронами. Ей приходилось выживать в куда более суровых условиях, где каждая минута могла быть последней.
Сбежали хранители из плена тоже благодаря Кьяре. Дядя Далак сумел каким-то образом раздобыть веронскую магию и влить ее в девочку. Потоп был грандиозный. В суматохе Кьяра плохо помнила подробности побега, уткнувшись в плечо рычащей матери. После побега Кьяра узнала, что свет, оказывается, может быть ослепляющее ярким, а цветы приятно пахнуть.
Кьяра спустилась из вентиляции вниз и по-турецки села на стол перед дремавшим в кресле Кантором.
- Как проходят тренировки? - спросил он, не открывая глаза.
- С рычанием и визгом, полетом мебели и оружия, - ответила со вздохом Кьяра, вспоминая яростную мать.
- Я очень тобой доволен, - улыбнулся Кантор.
Кьяра вопросительно подняла бровь, прекрасная зная, что отец даже с закрытыми глазами все прекрасно видит.
- Они тебя до сих пор тебя не заметили. Даже Олег не сумел распознать твоего присутствия.
Воспоминания о юном наследнике Кьяре не понравилось. Она не любила вспоминать о нем, особенно те ощущение, которые вызывали его облик и его присутствие рядом. Сила веронского наследника была ей знакома, именно его силу влил когда-то в девочку Далак.
- Пап, ты к чему клонишь? - поежилась Кьяра. Она хорошо знала отца... по крайней мере в пределах доступного.
- Я хочу, чтобы ты присмотрела за Олегом.
- Я?! - удивленно воскликнула девушка, указывая на себя длинным когтем. - У тебя полно генералов! Они лучше справятся с этой задачей... я еще разочарую тебя, - поникла Кьяра.
- Ты - моя дочь, ты не можешь меня разочаровать, - открыл зеленые глаза Кантор, тепло улыбаясь. - У моих генералов нет опыта выживания в темных мирах, а у тебя он есть с момента твоего рождения. Мир ликарнасов по сравнению с тем, через что прошла ты - детский сад. И в случае чего, ты сможешь подстраховать наследника, ты прекрасно знаешь как себя вести.
Кьяра для порядка беззлобно оскалилась. Все-таки отец тот еще манипулятор, знал, как ее уговорить, да и нужно ли? Он нечасто ее хвалил и если просил, то это действительно было важно.
Девушка хотела покинуть комнату отца обратно через вентиляцию, когда ее оставил его голос:
- Лицо и волосы скрой под маской, какой ты знаешь. Он не должен видеть тебя, мало того он не должен почувствовать тебя. Даже случайно.
- Я помню, папа. Наследника ничего не должно отвлекать, он должен пройти свой путь сам.
- Кьяра, помни, ты - наш маленький ангел, - потеплел голос отца.
Кьяра улыбнулась, но не ответила Кантору, скрываясь в вентиляции. Ей предстояла непростая миссия в темном мире, надо к этому подготовиться и вспомнить былые навыки.
***
Дараг сидел на столе с удовольствием, подперев стройными ногами бархатный гобелен. Вредительство у темного эльфа было в крови. И если не давали никого убить, то эльф портил имущество в виде веников и швабр, но в данный момент под рукой, а точнее, под ногами был только страх какой дорогой гобелен.
- "Чудовище, зачем тебе мои воспоминания?" - поинтересовался темный эльф, вытерев нос не менее дорогой скатертью. В облике Киэла вредительское поведение темного эльфа выглядело достаточно забавно, Олег не удержался от смешка.
- "Надо" - ответил веронский юноша, точа ножик, как это делал Каэриан.
- "Надо" - недостаточно аргументированный ответ, ты ведь не панталоны меня просишь поносить. Панталоны я бы и даром отдал, спасибо Карину удружил племянничек бестолковый. Жена вместо флага вывешивает, когда мы соримся... прибил бы Карина за такую подставу".
Олег отложил в сторону ножик.
- "Я не буду лезть глубоко в твои воспоминания, мне нужен только момент рождения твоего сына".
- "Пока я не буду уверен в своих догадках, я не могу об этом говорить. Если у меня получится, потомок Ифры перестанет слышать голоса".
- "Не вижу связи".
- "А ты можешь мне поверить на слово? Я же не прошу у тебя все твои воспоминания. Мне нужен только один момент".
Эльф на некоторое время замолчал, обдумывая просьбу верона, а потом махнул рукой, мол, делать, как знаешь. Олег приблизился к Дарагу и коснулся пальцами его виска. Да, так он и думал. Теперь оставалось за малым - поучаствовать в соревнования и любым способом добраться до нужного брата. Хватит одного прикосновения. И если получится...
- "Будет трудно приблизиться к нему", - только и добавил Дараг после того, как Олег завершил считывание его памяти.
- "А мы попробуем!" - весело отозвался Олег, не замечая таинственного взгляда темного эльфа.
***
- Каэриан, успокойся! - попросил Киэл, наблюдая за беспокойным братом. - Тебе надо поспать!
- Как я могу спать без моего лекарства?! - рявкнул старший брат, продолжая ходить по клетке разъяренным тигром. - Этот верон! Ры-а! Убью!
Взгляд Каэриана наткнулся на гостя, сидящего в углу, которого из-за гнева принц не сразу заметил. Гость был знакомым, в темноте светились его яркие зеленые глаза, а в тишине раздражающе громко прозвучал хруст надкусываемого яблока.
- Чтоб ты подавился, скотина! - рявкнул Каэриан, схватившись за прутья. По лбу скатывался пот, от напряжения на шее вздулись вены.
- Ай-яй-яй, как ты с двоюродным дедушкой-то разговариваешь-то, сопляк неотесанный, еще принцем называешься? - укоризненно проговорил Далак, подражая старческому ворчанию.
Каэриан сглотнул, удивленно уставившись на хранителя миров.
- Мой отец...
- Мирайя, ну это всем известно, а также сын Кантора, - зевнул Далак в облике ребенка. - И в кого ты такой сумасбродный пошел? Посмей ты так заговорить с моей матерью, она бы тебя головой искупала в озере, а то и подзатыльников надавала.
- Мне плевать, кем он был! - прорычал Каэриан.
- Да? - Далак вышел из тени, приобретая истинный облик, заставивший Каэриан отступить в глубь клетки. - Что ты видел во сне такого, из-за чего боишься засыпать без лекарства? Может быть, это было прошлое?
- Заткнись!!! - взялся за голову ликарнас.
- Ты меня не затыкай, сопляк! - рявкнул в ответ Далак, заставив ликарнаса побледнеть от подсознательного ужаса перед хранителем миров. Киэл и вовсе постарался смотреть только на экран, где виднелся спящий Олег в облике Каэриана. Хранитель миров редко кому-то показывались в истинном облике.
- Я не верю снам! - прохрипел Каэриан, тяжело дыша.
Лицо хранителя слишком близко оказалось возле лица принца, миновав прутья, словно их и вовсе не было.
- Ты считаешь, что видел себя мертвым на алтаре? - зловеще прошептал Далак. - Но, правда, в том, что ты не свою смерть узрел. Мирайя не могут предсказывать свою смерть, только чужую. Перед нами открыты множество дорог, по любой из которых мы можем пойти. Ты всего лишь полукровка и перед тобой открыта полностью только одна дверь - это дверь в прошлое. Из будущего ты улавливал лишь крохи, но целиком видел только прошлое.
- И кого же я видел мертвым? - спросил Каэриан, поморщившись и догадываясь, каков ответ услышит.
- Своего отца. И лекарство тебе было дано лишь потому, что ты мог увидеть слишком многое, если бы начал думать головой. Пойдем со мной в твои сны, и я покажу тебе истину, я покажу тебе, как погиб твой отец.
- Я не верю вам! И не верю снам!
- Рано или поздно ты все равно уснешь, но тогда сон обернется очередным кошмаром. Разве ты не хочешь доказать, что я не прав? Что я маразматический старик, а твой отец подлец? Или ты струсил?
Киэл спрятал лицо за кофтой, чтобы скрыть улыбку. В таком состоянии Каэриан примет любой вызов и все равно будет гнуть свою линию. Как же его легко поймать на крючок.
- Я ничего не боюсь! - подтвердил опасения брата Каэриан.
- Тогда пойдем, досмотрим твой сон от начала до конца, - протянул руку хранитель миров с коварной улыбкой, которую Каэриан не заметил, с гневом схватившись за руку Далака.
***
"Накирас. Так вот как звали отца" невольно подумал Каэриан все глубже погружаюсь в сновидение. Оно началось по-другому, не так как всегда, словно присутствие хранителя миров изменило сам ход сна.
"Воскрешенная" с внутренним ужасом произнес Каэриан, едва увидел сцену с женщиной, стоящей на крупном балконе замка. Картины, изображавшие ясновидящую мирайя не могли передать и доли того могущества, которое она олицетворяла. На нее даже было смотреть тяжело. Теперь Каэриан понимал, почему Никаэра не любила говорить о Воскрешенной. Мать ее боялась.
- Это будет твой первый мир, который ты будешь защищать, - прозвучал громкий голос хранительницы.
К ней сзади совершенно бесстрашно подошел парень со счастливой улыбкой очень похожий на Каэриана и обнял ее за шею. Теперь принц видел, что это был не он, что различия все-таки имелись, несмотря на сходство. Не было красных линий на лице, крылья были другие, да и ростом он ниже.
- Я стану хранителем! - воскликнул парень, все еще обнимая неулыбчивую бабушку.
- Ты слишком рад этому событию, придай хоть немного своей рожице торжественности, а то твоя мама будет расстроена, - перешла на другой тон Воскрешенная, поворачиваясь и слегка помяв лицо внука.
- К чему все эти церемонии? - промямлил Накирас, даже не стараясь вырвать из рук "бабули". - Словно я первый сын Клариссы, который станет хранителем.
- Не первый, - ответила хранительница, - но самый бестолковый.
- Бабушка! - возмутился парень.
- Иди, Накирас, тебя все ждут - произнесла она, поцеловав внука в щеку. - Церемония твоего посвящения должна состояться только через пару дней. Я тобой горжусь.
Накирас счастливый одобрением бабушки убежал внутрь замка. Воскрешенная перестала улыбаться и повернулась в сторону невидимых зрителей. Каэриан вздрогнул от тяжелого и холодного взгляда меняющих цвет глаз, такой взгляд было трудно выдержать. Принцу показалось, что ее взгляд пронизывает насквозь до самых костей.
- Она нас видит? - спросил Каэриан с суеверным ужасом.
- Да, - ответил Далак спокойно, словно для него это было естественно.
- Но это невозможно! - воскликнул принц ликарнасов. - Это же мой сон... она давно умерла!
- Мало кто мог сравниться с ней по силе. Она видела дальше и больше, чем любой из нас. Среди темных тоже были ясновидящие - они пытались подсмотреть наши планы из ее прошлого, но никому из них не удавалось ее переиграть.
- Я не верю! Это чушь! - зло рассмеялся Каэриан и повернулся обратно к наблюдавшей за ними ясновидящей. - Почему ты позволила ему умереть?! Ты знала его будущее! У меня могло быть счастливое детство в полной семье! У меня мог быть отец! Но ты все испортила! Треклятая ведьма!
Воскрешенная тяжело вздохнула и подошла очень близко к Каэриану. Было необычно чувствовать прикосновение ее прохладной руки.
- Ты не первый кто меня так назвал, - как можно тише произнесла она, вызывая дрожь во всем теле у принца. - Без его гибели не родился бы Киэл, а ты бы погиб еще на первом своем столетии.
Каэриан вздрогнул.
- Иди, иначе пропустишь то ради чего пришел сюда.
- Идем, - повторил за матерью Далак, потянув за плечо Каэриана, - она больше ничего тебе не скажет, только время потратишь.
- Но мы же во сне!
- Не во сне, а в видении, - увел принца вслед за Накирасом Далак.
- Ты говорил, что мирайя не могут видеть свою смерть, получается, что она могла...
- Она могла, но я уже говорил, что она умела то, чего не можем мы.
Каэриан и Далак застали почти кульминацию. Накирас вместе с другими молодыми хранителями готовился к какому-то походу. Мужчина весело переговаривались. Накирасу ничего не грозило, ведь он был в кругу семьи, в своем мире, где ему ничего не могло угрожать. Рядом с мужчинами закачалась постройка. Сверху съехала тонкая острая труба, и едва Накирас повернулся, его грудь пронзило насквозь. Вначале остальные мирайя засмеялись с невезучести товарища, пока не поняли по лицу парня, что нечто пошло не так. Из уголков его губ потекла кровь, чего в принципе не должно было случиться.
- Это нелепо, - прошептал Каэриан, глядя на недоуменное лицо отца, который не мог поверить, что его убил даже не артефакт, а простая железка.
- Те мирайя, которых предают, притягивают смерть, они становятся уязвимы. Их может убить даже царапина, - произнес Далак, с некой апатией глядя на события из прошлого. - Он так и не понял, что произошло. Почему стал уязвимым. Даже если бы ему сказали причину, он бы не поверил. Наша молодежь слишком идеализирована. Предательство им кажется чем-то нереальным и невозможным, но, увы, жизнь жестока.
Накирас еще некоторое время жил, пока другие мирайя пытались его спасти, даже "слезу ангела" использовали, чтобы вылечить его, но все было напрасно. Его взгляд постепенно остекленел. И тогда снова появилась она.
- Отнесите его внутрь, вы ему уже ничем не поможете, - произнесла хранительница слишком холодно для той, которая в одно мгновение потеряла любимого внука. - Сообщите его жене, пускай приедет проститься. И свяжитесь с Кантором и Клариссой, хотя не надо... они уже знают.
Каэриан покачал головой, не веря в то, что увидел.
- Мой отец умер от... нелепой случайности?!
- Ничего не бывает случайным, Каэриан. Пойдем, ты должен увидеть приезд Никаэры.
Каэриан едва узнавал в той вздорной девчонке в белом платье, что приехала в мир Дракона, свою мать. На ее лице было написано искреннее горе. Она кричала и рвала на себе волосы, когда увидела возлюбленного мертвым. Её никто не останавливал, и без препятствий позволили остаться с его телом наедине. Никаэра сорвала голос и просила сжечь ее вместе с ним, что без него она не хочет жить.
- Ты будешь жить вопреки всему. Мы не в праве тебя убить, никто не сможет тебя убить, таково твое проклятие, - прозвучал холодный голос хранительницы, которая как тень возникла возле стены с горящим бледным светильником. Глаза Воскрешенной поменяли свой цвет на ярко-рубиновый.
- Ведьма! Это ты виновата! - рыдала Никаэра, обнимая за голову мертвого мужа. - Ты могла его спасти, но ты ничего не сделала!
- Сотни, тысячи, таких как ты, говорили мне тоже самое, обнимая моих детей, внуков и правнуков. Виня меня в их гибели, когда были сами повинны. Я дала вам больше чем другим, я дала вам выбор, которого у других никогда не было. И не моя вина, что ты выбрала жизнь с проклятием.
- Я не выбирала его смерть! Я не хотела, чтобы он умер! Я любила его! Верни его, ведь ты это можешь сделать! Ты самая древняя хранительница! Самая могущественная из всех! Ты можешь это сделать!
- Я не стану его возвращать, уже поздно что-либо менять, - был жесткий ответ, - и, сколько бы ты ни молила, я буду глуха к твоим мольбам, также как ты была глуха к моим словам. Я предупреждала, что ждет предателя.
- Я не предавала его!
- Ну, уж меня-то ты можешь не обманывать, я все видела, и уже давно знала, какой выбор сделаешь ты.
- Знала, - с ненавистью посмотрела на Воскрешенную Никаэра, - знала и... промолчала. Это слишком жестоко за одну ничего не значащую ночь забирать его жизнь!
- А разве ты слушала меня?
Никаэра страшно закричала и атаковала хранительницу кинжалом, спрятанным под складками платья. Воскрешенная не ушла с траектории удара, позволив лезвию по самую рукоятку уйти в грудь. Никаэра отступила, с ужасом взирая, как хранительница спокойно вынула из тела дымящийся и плавящийся кинжал.
- Меня нельзя убить этой мухобойкой, - произнесла жестко древняя ясновидящая, бросив все, что осталось от кинжала, на пол. - У тебя есть шанс избежать проклятия и вечной боли. Ты носишь под сердцем его сына...
- Мне не нужно твое отродье без Накираса! - перебила гневно хранительницу Никаэра. - Я буду мстить! Я всем вам отомщу! Называете себя светлыми, а сами!.. Ненавижу! Сама удавлю вашего выродка!
- Как ты не смогла убить меня, так ты не сможешь убить и его, - покачала головой хранительница, - ты так и ничего не поняла, Никаэра. Уходи! Его тело мы тебе не отдадим! У тебя есть сын, живи ради него, раз ради мужа не смогла.
Никаэру трясло от бессильного гнева, но противиться приказному тону хранительницы не посмела. Она слишком хорошо знала, какой может быть Воскрешенная в гневе. Убить, не убьет, но может сделать нечто похуже.
- Я отомщу всем вам! Я превращу вашу жизнь в ад! - заорала Никаэра и как ошпаренная выскочила из склепа, где осталась хранительница и ее мертвый внук. Мать Каэриана уже не видела, как из глаз Воскрешенной потекли слезы.
- Прости меня, - приблизилась и встала на колени перед мертвым внуком женщина. Она взяла его руку и губами коснулась холодной кожи, - я устала хоронить детей, еще немного и все закончится. Я слишком долго к этому шла, чтобы отступить, мы никогда не были так близко к этому, как сейчас. Прости меня за те мучения, на которые я вас обрекла. Я виновата, но по-иному не могла.
В склеп вошли еще двое. Кантор и Кларисса. Древняя веронка едва удержалась от крика, дрожащими руками коснувшись головы сына. Кантор и вовсе с закрытыми глазами встал у стены, не в состоянии сразу осознать, что его сына больше нет.
- Уйди, пока я тебя не порвала на куски! - прорычала Кларисса, не глядя на тёщу, но обращаясь явно к ней.
Воскрешенная понимающе и горько улыбнулась, а затем покинула склеп, предоставляя родителям проститься с сыном.
- Кларисса, - прошептал Кантор, открыв глаза. - Мама не виновата в его гибели.
- Но она позволила! Твоя мать, разумеется, мудрая женщина, и может через тысячелетия, я и прощу ее, как прощала раньше, но не сегодня! Это наш сын! Кантор, это наш сын! И он мёртв! Она жестокая! Она всегда была жестокой! Имея такой могущественный дар, она ничего не сделала для Накираса! Твоя мать - чудовище!
Кантор молчал, не отрицая, но и не соглашаясь со словами жены. Возможно, к нему и самому приходили такие мысли, но он никогда не озвучивал их вслух. Мужчина подошел к жене и обнял ее сзади.
- Мне никогда ее не понять, - прохрипела Кларисса, крепко сжав руку мужа своей когтистой. - Наверное, я слишком долго живу, и застряла в темных временах. Но даже тогда, ее поступки мне казались чудовищными. Она стольких похоронила и неизвестно, сколько похоронит... у нее вместо души лёд, а вместо крови яд.
Кантор молчал, сейчас его жене не нужны были слова - они были бы лишними и могли причинить только боль. Сейчас важнее было его присутствие и поддержка. Им обоим сейчас было плохо.
- Знаешь, а я с ней согласен, ваша мать - чудовище еще большее, чем Никаэра.
- И больше чем ты? - уточнил насмешливо Далак прямо над ухом принца. - Скольких ты убил? Ради чего? С какой целью? Узнаешь в отражении Воскрешенной себя? Только она никогда не оправдывала себя, ты же пытаешься оправдаться треклятыми генами, излишней вспыльчивостью, плохим детством. Природу не обманешь? Не смешно ли тебе самому от твоих оправданий? Не вини природу - она здесь не причем. Только ты виноват и только ты, что твоя жизнь не такая как ты хочешь. Она не сломалась в темные времена, не сломалась, когда гибли близкие, а ты позволил себя сломать, и винишь в этом всех вокруг, кроме себя. Ты мог уйти к нам, мы бы приняли тебя, и нам бы было неважно, сколько крови ты пролил, но даже этого ты не сделал. У тебя есть замечательная жена, но ты так и научился видеть в ней нечто больше, чем женщину, которую ты страстно желаешь.
Каэриан поморщился, неотрывно глядя на скорбящую Клариссу.
- У меня не было такой матери, как Кларисса... - все, что сказал Каэриан, отвернувшись.
- Ну что ж, ты увидел достаточно, пора возвращаться, - произнес Далак и провел рукой перед глазами ликарнаса, словно избавляя его от видения.
После пробуждения Каэриан сидел в углу клетки необычно тихий и молчаливый. Он не буянил и слишком спокойно для него смотрел на экран с изображением Олега. Киэл, заметив состояние брата, не задавал вопросы и не пытался поговорить с принцем. Было и так понятно, сейчас Каэриану было хуже некуда. Все чему он верил, оказалось, ложью. К нему словно вернулось прошлое, которое он пытался забыть, но так и не смог.