29 января 1837 г. у Черной речки раздался выстрел, оборвавший жизнь первого поэта России, неунываемого шутника и балагура, баловня судьбы, напутствованного самим Державиным, любимца царя, супруга первой красавицы России Натальи Гончаровой, человека, чья жизнь, натура и дарование представляли неразрешимую загадку для современников и потомков. Его жизнь была оборвана, как представляется по прошествии лет, преждевременно, досадно и глупо. Не одно поколение критиков и не одна тысяча людей задает с тех пор вопрос: ну что стоило Пушкину не придти на эту бессмысленную дуэль, подняться - в который раз! - выше сплетен? Что он доказал, что опроверг? Ведь знал же, не мог не знать - необъяснимой интуицией художника - что выпадет ему у Черной речки смертельный проигрыш, и счастливый туз, как в Пиковой даме, обернется зловещей мертвой графиней - смертью. Неужто ее - именно смерти - хотел? В этом случае Дантес, случайная залетная птица с тремя отечествами и двумя именами был всего лишь исполнителем чьей-то высшей - не Пушкина ли? - воли.
Пора, мой друг, пора,
Покоя сердце просит...
Эти строчки были написаны за год до смерти, словно Пушкин заранее примеривался к новой для себя роли, обставляя с должной гениальностью последний спектакль в своей жизни - собственную смерть.
Я памятник себе воздвиг нерукотворный.
Смерть своей загадочностью ворожила Пушкина, представляясь чуть ли не более мощным и главным компонентом бытия, нежели сама жизнь. Потому смерть у него всюду соседствует с карнавалом, праздником, разбушевавшейся стихией.
Итак, хвала тебе, Чума.
Нас не страшит могилы тьма...
Зажжем огни, нальем бокалы,
Утопим весело умы -
И, заварив пиры да балы,
Восславим царствие Чумы!"
Пушкин, игрок по сути, играл со смертью так же, как играл с жизнью. Его Германн из Пиковой дамы - мифический двойник самого поэта, легковесного и в то же время фундаментально-основательного, склонного к необдуманному шутовству. Не было шутки, которую не мог позволить себе Пушкин. Его выходки поражали своей непристойностью и легковесной фамильярностью. И в то же время Пушкин - шут, болтун, задира и волокит - был основателен, ибо был невозможно, невообразимо талантлив, чему иной раз сам удивлялся.
Дар напрасный, дар случайный,
Жизнь, зачем ты мне дана?
Искусство всегда было для него парадной комнатой, куда он входил на цыпочках, оставляя все свои житейские выходки по другую сторону двери. Жили как бы два несхожих Пушкина: Пушкин-человек и Пушкин-творец. Все ссылки, выпавшие на долю поэта, были похожи на ту же игру, так что иной раз сам Пушкин разочаровывался в легкости наказания. И это всё? - спросил он, въезжая в Екатеринослав и представляясь Инзову. Его отправили дальше, представив маршрут на выбор: Кавказ, Крым, Молдавия, Киев, Одесса. Инзов благоволил к Пушкину, покрывая его бунтарство и обеспечивая полную свободу передвижения. Юг стал для Пушкина благодатной творческой лабораторией. Расходятся мнения по поводу того, где именно он взял сюжет Братьев-разбойников. Несмотря на то, что сам Пушкин в письме Вяземскому достаточно четко указывает истинное происшествие, легшее в основу сюжета: В 1820 г., в бытность мою в Екатеринославе, два разбойника, закованные вместе, переплыли через Днепр и спаслись (а бежали они, как известно, из Острожной тюрьмы, расположенной на месте нынешнего театра оперы и балета), - длительное время ряд исследователей отказывался признавать факт екатеринославской сюжетной подпитки, отдавая предпочтение кишиневской версии побега. Дело, видимо, объяснялось тем, что Украина (особенно после войны) не была в особом почете у Москвы и, соответственно, акцентировать внимание на обогащении пушкинской поэзии украинскими мотивами именно из политических соображений не стоило. Иное дело Молдавия. Даже И.Н. Инзов чаще назывался наместником Бессарабии.
Кому же в целом мешал поэт, кому так досадил (эпиграммами ли, самим творчеством, завидно неиссякающим талантом, свободолюбивостью?), что вынудил насильно повернуть колесо фортуны против себя? И чью волю исполнял Дантес, направляя дуло пистолета в грудь известного поэта? Наконец, почему Пушкин так безоговорочно ринулся навстречу гибели, порой словно намеренно опережая ход событий? Может быть, дело не столько в пушкинской интуиции и житейской усталости, сколько в достоверном знании вынесенного ему приговора, отсрочивать который нет смысла?
Версии о гибели поэта так же многочисленны, как и комментарии о его творчестве. Одно время среди виновников его смерти назывались жена и царь, хотя последний, как известно, напротив, всегда покровительствовал поэту и уж никак не мог быть заказчиком убийства. В наше время одной из наиболее распространенных стала версия о заговоре, опровергающая концепцию семейной драмы. Так, А.Ахматова главным убийцей Пушкина считала Нессельроде. Об этом же, в сущности, сказал еще Лермонтов в известном стихотворении На смерть поэта, за которое, собственно, и был в свое время убит. В.Вересаев в книге Пушкин в жизни (1984) пишет: Высказывалось предположение, что здесь мы имеем дело с международным заговором. Ю.Тынянов, например, считал, что он сложился на Венском конгрессе по предложению Меттерниха и Александра I... Согласно другой подобной версии, заговор против поэта организовали массоны.
Так или иначе, в заговор входили: осмеянный Пушкиным министр просвещения С.Уваров, министр иностранных дел Нессельроде со своей женой, ненавидевшие Пушкина, голландский посланник Геккерен. Версию о заговоре поддерживали также такие пушкинисты, как И.Андроников (Лермонтов. Исследования и находки, М., 1968, с.574), Ю.Лотман (А.С.Пушкин, Л., 1982, с.242-243), Б.Мейлах (Талисман, М., 1975, с.191), Н.Скатов (Русский гений, М., 1987, с.341), Д.Благой (ст. Погибельное счастье), И.Ободовская и М.Дементьев (После смерти Пушкина, М., 1980, с.7-10).
Если же Пушкин знал о заговоре и приговоре, становится понятным его настроение и предчувствия в течение последних лет.
Не дай мне Бог сойти с ума.
"Все, все, что гибелью грозит,
Для сердца смертного таит
Неизъяснимы наслажденья -
Бессмертья, может быть, залог..."
По сути, ранним январским утром 1837 года поэт ехал не на дуэль - он ехал на казнь, исполнителем которой был назначен Дантес. Вариант казни он мысленно отрепетировал еще в Капитанской дочке на Пугачеве, дуэль - в Евгении Онегине и Выстреле, заговор - на Германне в Пиковой даме. Его же смерть по иронии судьбы сочетала в себе судьбу всех троих.
Дело Пушкина было шито белыми нитками, однако западня готовилась упорно и неотвратимо. После последней благодатной осени 1836 года круг событий завертится в заведомо заданном направлении. Пушкину будет отказано покинуть столицу и уехать для занятий литературой в деревню. А как он страстно хотел и пытался бежать! Но сценарий требовал его присутствия тут, и осужденный Пушкин был - для казни! - оставлен.
4 ноября утром Пушкин получит по почте анонимный пасквиль (аналогичные письма придут на имена его друзей - Вяземского, Карамзиных, Сологуба, братьев Россет и графа Виельгорского). Вечером того же дня пошлет вызов Дантесу, решив одним ударом расправиться с великосветской чернью, отнявшей у него счастье, волю и покой.
На свете счастья нет, есть лишь покой и воля, - пророчески напишет он незадолго до смерти. Но не было и покоя.
Как всегда, Пушкин и тут опережал соперников. Еще не было готово решение о его убийстве, а он кидается навстречу смерти со всей свойственной ему запальчивостью и непосредственностью, прозревая, что от нее уже не уйти, что она дышит ему в смуглый африканский затылок, и западня захлопывается неумолимо и обстоятельно. Пушкин был фигурой слишком видной, и потому убийство предстояло обставить со всей тщательностью. На первый пушкинский вызов следует отказ Геккерна-старшего с мольбой об отсрочке дуэли на сутки. Поэта убеждают, будто Дантес ухаживал за Екатериной, а не Натальей Гончаровой, а Екатерина, обманутая и сама, просит у деверя благословения на брак с Дантесом. Пушкин вынужден отказаться от вызова, тем не менее на церемонии бракосочетания Кати Гончаровой с Дантесом, состоявшейся 10 января, он не присутствует.
Соблюдя видимость приличий, Дантес, не переставая настойчиво испрашивать у Пушкина примирения, за его спиной продолжает ухаживание за красавицей Натальей, ныне его свояченицей. Расчет делается на горячую натуру поэта, и сценарий срабатывает, как положено. Разгневанный Пушкин, распознав истоки гнусной режиссуры, 26 января шлет письмо Геккерну-старшему, обвиняя его в том, что подобно бесстыжей старухе, вы подстерегали мою жену, чтобы говорить ей о любви вашего незаконорожденного сына.... Момент выбран подходящим, и Геккерн принимает вызов, однако, ссылаясь на дипломатический запрет, вместо себя выставляет Дантеса. Остается один день до смерти.
Обращает внимание, что Дантес стреляет, не доходя, как положено, до барьера и опередив выстрел Пушкина - это похоже именно на убийство, а не дуэль, и Пушкин знает об этом. Потрясают его слова, сказанные секунданту Данзасу по дороге домой: если доктор найдет мою рану смертельной, ты скажешь мне об этом. Меня не испугаешь: я жить не хочу".
Любовь РОМАНЧУК, писатель, литературный критик,
лауреат 3-х международных творческих конкурсов, автор 2-х книг