Золотой век поэзии Англии: от романтизма к декадансу
Как и предыдущая моя книга "Английская поэзия эпохи Тюдоров и Стюартов" - этот сборник не является в полном смысле антологией английской поэзии XIX века. В нём я собрал стихотворения, которые переводил в течение более 50-ти лет, начиная с творчества Уильяма Блейка и заканчивая поэзией Альфреда Нойеса. Всего 57 поэтов, разных по таланту, стилю, темам, направлениям, взглядам, жизненному укладу и, наконец, по их значению в истории английской литературы.
Английская поэзия прошла долгий путь развития: менялись стили, формы, темы, направления. Для этого сборника я отобрал, в основном, переводы стихотворений лирического, любовного характера, хотя их авторы писали также поэмы, посвящения, пьесы, романы, эссе и даже трактаты. Произведениям каждого поэта сопутствует его краткая биография, расположенная в примечаниях. Все вместе они разворачивают перед читателем как бы краткую историю Англии эпохи королевы Виктории в лицах, писавших стихи.
Конечно, очень сложно привязать все направления в поэзии Англии ко времени правления того или иного монарха. Да и жизнь самих поэтов была разной длины, и творчество их иногда меняло свою направленность и стиль. Обычно период правления королевы Виктории (1837-1901) называют викторианской эпохой или коротко - викторианством и связывают его с политическими, религиозными, литературными и даже моральными концепциями, возникшими в Англии примерно в 1830-1840-х годах.
Представляя в этом сборнике поэтов крупных, известных, часто упоминаемых и переводимых на русский язык, я отобрал стихотворения и поэтов малоизвестных, но которых, всё же, нельзя назвать незначительными. Как известно, вокруг больших планет вращаются не менее интересные спутники. Творчество всех этих поэтов, и больших, и малых, может очаровывать, удивлять и вдохновлять. На протяжении всей викторианской эпохи поэзия поднимала такие вопросы, как патриотизм, религиозная вера, наука, сексуальность, экономика и социальные реформы, которые часто вызывали полемику в английском обществе. В то же время поэты, которых мы считаем викторианскими, часто экспериментировали, расширяя возможности жанра, создавая инновационные формы и типы просодии, которая позволила появиться в печати новым поэтическим голосам. Они до сих пор поражают читателей своей оригинальностью, а также эстетической и идейной мощью. Но в настоящем сборнике мы остановимся только на поэзии любовной, или близкой к любовной, хотя любовь может проявляться в разных формах и разных ипостасях.
Можно смело утверждать, что поэзия, которую мы называем викторианской, развивалась в контексте романтизма. Например, многие поэты, родившиеся ещё в конце XVIII века и являющиеся яркими представителями романтизма в поэзии, закончили свою жизнь в самый расцвет викторианства. Так, Уильям Вордсворт, один из корифеев романтического движения 1790-х годов, в 1842 г. стал поэтом-лауреатом по личной просьбе королевы Виктории, которая была восхищена его поэзией. Даты рождения авторов, которых мы называем викторианскими, разделяют не так много лет от годов творчества второго поколения романтиков. Влияние романтиков на поэзию молодых Теннисона и Браунинга очень заметно. Когда Браунинг в возрасте четырнадцати или пятнадцати лет впервые прочитал Шелли, великий поэт и атеист быстро стал его богом. Хотя викторианская поэтика в дальнейшем отошла от романтизма, первое поколение викторианских поэтов изначально творило именно в этой традиции. По этой причине я включаю эпоху романтизма в данную книгу "Английская поэзия эпохи королевы Виктории". Ведь даже скончавшиеся молодыми поэты-романтики: Байрон, Шелли и Китс - ещё были живы, когда 24 мая 1819 г. родилась будущая королева Британской империи.
Романтизм
Быстрые социальные и политические перемены в Европе конца XVIII столетия сопровождаются переходом от веры в разум к акценту на чувства и воображение, а также на интерес к дикой природе. В Англии романтические поэты находились в самом сердце этого движения. Они были вдохновлены стремлением к свободе, был сделан акцент на важности личности; убеждение в том, что люди должны следовать идеалам, а не навязывать конвенции и правила. Первое поколение поэтов-романтиков: Блейк, Вордсворт, Кольридж, Саути, - вдохновленные революционным свержением старых режимов в Америке и Франции, пытались сформулировать новый поэтический язык, выражающий основные человеческие чувства, которые можно найти в "языке средних и низших классов общества". При этом они выстраивали собственные революционные теории, отчасти в ответ на неоклассицизм "августианской" литературы конца XVII-XVIII веков (Батлер, Драйден, Поуп, Аддисон). За первой волной английского романтизма последовала вторая волна, принёсшая миру такие имена как Скотт, Мур, Байрон, Шелли, Китс, Лэндор, Пикок и др.
Поэзия Уильяма Блейка представляет собой некоторое видение всей человеческой жизни, в которой энергия и воображение борются с силами притеснения, как физическими, так и умственными. Блейк возвеличивал любовь и подлинную свободу, он ненавидел рационализм, который служил оправданию политической и экономической несправедливости, возникшей после индустриальной революции. В его стихах бушуют страсти и гнев, но также рассыпаны и глубокие мысли в образах созданной самим Блейком мифологии и мистики. В 1795 г. Блейк выпустил "Песни опыта", исследуя в них тему разделенной природы человека и природы. Этот сборник включает в себя знаменитое стихотворение "Тигр".
Центральной темой этого стихотворения является философская проблема существования зла. Блейк задаёт вопрос: почему Бог позволил злу существовать в мире, если он полностью контролирует мир и заботится о нашем благополучии. "Тигр" - стихотворение о божественности и таинственной красоте всего творения и о трансцендентной ограниченности человеческого восприятия добра и зла, которое люди испытывают в страданиях человеческого опыта. Божественное творение происходит вне времени и места, оно, по определению, непостижимо. Люди видят противоположности и находят зло ужасным; Бог создал противоположности и объявил их прекрасными.
Господь создал Агнца, как символ невинности, нежности и любви, но он также наполнил мир существами свирепыми. Но внешне прекрасными и гармоничными. Блейк объединяет противоположности тьмы и света, свирепости и нежности. Блейк, вместо того, чтобы верить в войну между добром и злом или небом и адом, как это показано у Мильтона в "Потерянном рае", считает, что каждый человек должен сам увидеть, понять, а затем разрешить эти противоположности бытия и жизни, созданные Единым Творцом.
Поэты "озёрной школы"
Романтическая эпоха была периодом революции и радикальных идей. Но любовь также занимала довольно большое место в их творчестве, хотя свобода сексуальных отношений отдельных романтиков мало отражалась в их поэзии. Наоборот, их любовные стихотворения полны нежности, очарования, красоты и восхищения женщиной. Эти молодые поэты были бунтарями своего времени, и многие из них вызывали возмущение общества своей нравственно скандальной жизнью. Некоторые из них считались изгнанниками и поселились за границей; лорд Байрон, Джон Китс и Перси Шелли в своё время уехали в Италию, чтобы никогда не вернуться.
Однако три поэта: Уильям Вордсворт, Сэмюэль Тейлор Кольридж и Роберт Саути, - встретившиеся благодаря судьбе, сошлись в одном дружеском порыве, и, вдохновлённые общими поэтическими стремлениями, остались в Англии и поселились в т.н. "Озёрном крае", в долине графств Уэстморленд и Камберленд. Френсис Джеффри в "Эдинбургском обозрении" 1817 г. впервые назвал Вордсворта, Кольриджа и Саути "озёрной школой", и это название укрепилось за ними, несмотря на их совершенно разные поэтические стили и философию творчества.
В 1798 г. был впервые опубликован сборник "Лирические баллады" со стихотворениями Уильяма Вордсворта и Сэмюэля Тейлора Кольриджа, который считается началом английского романтического движения в литературе. Большинство стихотворений в издании 1798 г. были написаны Вордсвортом, Кольриджу принадлежат только четыре произведения, в том числе одно из самых известных - поэма "Легенда о старом мореходе".
Во второе издание Лирических баллад (1800) Вордсворт включил дополнительные стихотворения и написал предисловие, в котором подробно излагались поэтические принципы авторов, и которое стало манифестом английского романтизма. В своих балладах Вордсворт смог передать многообразие состояний природы, эмоциональное отношение к её красоте. Первым стихотворением во 2-ом томе этого издания стала баллада "Родник "Прыжок оленя". Известно, что тему жестокой охоты Вордсворт заимствовал из баллады "Жестокий охотник" немецкого поэта-романтика Готфрида Августа Бюргера. Вордсворт, скорее всего, был заинтригован попыткой Бюргера написать стихотворение об охоте, но при создании своей версии немецкой баллады Вордсворт стремился немного сместить акцент, чтобы более четко сосредоточиться на том, что, по его мнению, является главной проблемой: жестокое обращение с животными.
Таким образом, Вордсворт, переосмысливая стихотворение Бюргера, открывает новую страницу в романтизации природы, которая выводит животных на передний план и серьезно относится к их страданиям. Один из критиков называл это "анимизмом Вордсворта". Вордсворт показывает охоту не как необходимость добывания пищи, а как жестокую забаву, гон оленя ради удовольствия. Сэр Уолтер преследует оленя, наблюдает за его смертной агонией, восхищается его прыжком, а затем на радостях строит беседку рядом с родником, где олень умер. Эта беседка с колоннами, несомненно, должны быть памятниками для самого Рыцаря, его Прекрасной Дамы и его стремления к удовольствию.
Во второй части баллады путник, проезжавший по эти местам, удивился столь печальной местности, где "Унылые деревья без ветвей" и "Квадратный холмик с жухлою травою". А местный пастух рассказал ему всю историю об этой удивительной охоте. И добавил, что "...нынче здесь на всём лежит проклятье". Однако, как считает путник, Дух природы скоро оживит это место, и всё здесь вновь зацветёт и проявит свою прелесть.
Созданный, скорее всего, около 1797 г., "Каторжник" Вордсворта появился в лондонском издании "Лирических баллад" в 1798 г. В нём поэт хотел использовать тюремное заключение преступника, чтобы выразить более глубокие и более сложные, даже в чём-то революционные идеи политической свободы и сочувствия к собрату. Но именно из-за непопулярности политических стихов "Каторжник", скорее всего, не был включён в переиздание баллад 1800-го года и последующих годов, да и вообще никогда не был переиздан Вордсвортом. Хотя "Темница" Кольриджа была сохранена в последующих изданиях "Лирических баллад" и не вызывала столь обильную критику как "Каторжник".
"Жёлтые нарциссы" являются самым известным лирическим стихотворением Вордсворта. Стихотворение было вдохновлено событием 15 апреля 1802 г., когда Вордсворт и его сестра Дороти встретили на прогулке "длинный ряд" нарциссов. После смерти Вордсворта в 1850 г. журнал "Вестминстерский обзор" назвал это стихотворение "очень изысканным".
Когда Вордсворт получил, наконец-то, отцовское наследство, он решил жениться на Мэри Хатчинсон, но прежде надо было уладить все проблемы, связанные с его "французской связью". Поэтому в 1802 г. он отправился во Францию в сопровождении своей сестры, чтобы встретиться с прежней своей возлюбленной Аннет, которая считала себя миссис Вордсворт, и его, теперь девятилетней, дочерью Каролиной. Именно в этой поездке было написан знаменитый "Сонет, сочинённый на Вестминстерском мосту 3 сентября 1802 года", созданный в петраркианской форме. Иногда поэта критикуют за то, что он изобразил Лондон как своего рода возвышенную идиллию, когда истинная природа жизни в столице была гораздо более жестокой и приземлённой. Это было в то время, когда брошенные нищие дети добывали себе средства к существованию, просеивая грязь Темзы за гроши, когда сама река была вонючим месивом, и многие умирали от таких болезней, как холера.
В 1802 г., Вордсворт взял в жёны подругу своей сестры Дороти - Мэри Хатчинсон. После этого они вместе с Дороти поселились в коттедже "Голубь" в Грасмире. Все друзья Вордсворта восхищались его женой. Кольридж обожал Мэри - его "прекрасную зеленую иву". Китс назвал её "прекрасной женой Вордсворта". Де Куинси охарактеризовал Мэри Вордсворт как обладающую "солнечной благодатью - сияющей благодатью, которую в этом мире я никогда не видел кем-либо превзойденной". Именно Мэри Хатчинсон Вордсворт посвятил своё стихотворение "Восторга Призрак неземной". Сначала Вордсворт сравнивает свою жену с "Призраком восторга", чтобы показать, насколько он был влюблен в неё в юности. Но к концу стихотворения она превращается из призрака в ангела, в реальную женщину.
Сонет "Когда я вспомнил то, что покорило...", можно сказать, ярко характеризует изменение политических идей Вордсворта. Сторонник Французской Революции, идеи свободы и равенства, Вордсворт спустя 10 лет стал более консервативен в своих взглядах, на что, скорее, повлияла женитьба, улучшение материального положения и приобретение собственного дома. Озёрный край, спокойствие, философская меланхоличность поэта в дальнейшем привели его к компромиссу с английским истеблишментом, в том числе и с королевской властью. "Как был обманут я в любви своей" - это слова полностью характеризуют политические взгляды Вордсворта в этот период его жизни. Он постепенно отвернулся от революционных идеалов и превратился в крепкого, патриотично настроенного английского тори начала века.
Жизнь и творчество Сэмюэля Тейлора Кольриджа было вначале тесно связано с Вордсвортом. Его четыре произведения в сборнике "Лирические баллады" принесли Кольриджу славу, которая не утихает до сих пор. Но в дальнейшем неудачи в его личной жизни, особенно в интимной сфере, снизили романтический накал его поэзии. Любовная тема была, если не главной, но очень важной как в жизни Кольриджа, так и в его дальнейшем творчестве его мятущейся души. Суть любовного идеала Кольриджа не в поэзии страсти (он был неспособен к страстной любви); не в платонической любви, которая возвышает её саму и становится вероисповеданием идеальной красоты; но в любви "как привязанности, являющейся тоской по самому нежному чувству, которое возможно между людьми, признающими совершенства друг друга". Именно такой любви посвящена баллада Кольриджа "Любовь", вошедшая в первый том "Лирических баллад" 1800 г. В ней поэт показывает, как печальная средневековая история о Рыцаре, которого отвергла Дама, помогла другому, уже современному герою баллады, завоевать сердце девушки с именем Женевьева.
И если Вордсворт был человеком твердых убеждений, высокой нравственности, опорой для своей семьи, счастливым семьянином и уважаемым соседом, то Кольридж в течение всей жизни увлекался многими женщинами. Главные из них: его жена, Сара Фрикер; его литературный друг и помощница, Дороти Вордсворт; и его литературная поклонница и вечная любовь - Сара Хатчинсон. Из писем Кольриджа, которыми он обменивался с женой, из писем, написанных Саре Хатчинсон, из писем к Дороти Вордсворт и возникает перед нами интимный мир поэта и его внутренние конфликты. В октябре 1795 г. Кольридж выбрал Сару Фрикер в жены, скорее, по рекомендации Саути, который ухаживал за сестрой Сары - Эдит.
Кольридж хотел видеть в своей жене интеллектуальную подругу, был даже несколько влюблён в Сару, написав после свадьбы: "...госпожа КОЛЬРИДЖ - мне нравится писать это имя". Но первые годы их совместной жизни были крайне тяжёлыми. Дом, расположенный около главной сточной канавы, был крохотный, отопление - только открытые камины, требующие дорогого угля. Саре приходилось готовить еду в тяжёлых железных горшках, воду она качала насосом, её нужно было греть постоянно, особенно когда родился сын Хартли. Много было и других забот в домашнем хозяйстве. Кольридж вёл себя не лучшим образом. В течение сорока лет их брака он никогда не заработал достаточно средств для поддержки семьи, не имел своего дома и жил со своей женой (как с женой) меньше шести лет. Большую часть времени Кольридж лежал на кровати, жалуясь на разные боли, из-за чего постоянно увеличивал количество потребляемого опиума.
Семейная драма Кольриджа была основана на некоторой его зависти к счастью Уильяма Вордсворта за то, что в лице Мэри тот имеет счастливую супругу, а в лице Дороти - литературного компаньона. Для Кольриджа образ романтической жены превращался в идеальную любовь, которая олицетворяла близость отношений брата и сестры, привлекательную, целомудренную и чистую, связывающую чувства с необходимой для каждого человека дружбой. С 1799 г. Кольридж не стал скрывать свои чувства к Саре Хатчинсон. Он хотел видеть в жене романтический идеал женщины, которая объединяет жену, друга и литературного спутника жизни. Сара Хатчинсон не ответила Кольриджу взаимностью, а брак стал ему невыносим. После возвращения с Мальты в 1806 г. Кольридж решил расстаться с нелюбимой женой, которая поселилась с детьми в семье своей сестры Эдит в доме Саути, а Кольридж подолгу жил у Вордсвортов.
Как отмечала Аня Тейлор в своей книге "Кольридж и женская психология" (2005), именно "влюбленность в Сару Хатчинсон рано выкристаллизовала в Кольридже чувствительность к женским телам, женскому теплу и женским голосам". Кольридж наслаждался общениям с женщинами, напоминающими в чём-то Сару Хатчинсон, и это кружило ему голову. В течение четырёх лет (1811-1816) Кольридж жил в Бристоле и его окрестностях, большей частью в семье Д.Моргана, автора литературного эссе о Шекспире, где влюбился в Мэри Морган и её младшую незамужнюю сестру Шарлотту Брент, бурно проявляя свои чувства и пугая женщин своими страстями. Им он посвятил стихотворение "Две сестры". Любовные увлечения Кольриджа среди женского цветника у Морганов напоминает такие же любовные ухаживания Пушкина при посещении Тригорского: та же хозяйка дома (Осипова), те же незамужние девушки (Вульф). Влюблённость, поиск своего романтического идеала не покидала Кольриджа. В 1816 г. у него была связь с Энн Гиллман, сыновей которой он наставлял в литературе. В имении Гиллманов - Хайгейт - Кольридж был окружён многими девушками: Люси - сестрой Энн, её соседками, дочками её соседок, и Сьюзен Стил, и Элизой Никсон. Писал стихи, обращённые к Элизабет Адерс, "красивой и опытной леди", и к Мэри Шеферд.
В любовных стихотворениях Кольриджа мы можем увидеть психологию любви, которую можно встретить в ранней итальянской поэзии среди поэтов dolce stil nuovo. Это мы видим в прекрасном небольшом стихотворении "Первое появление любви", которое начинается со строки: Для нежных душ страсть первая сладка! Эта строка, как было замечено, представляет собой фактически перевод первой строки канцоны Гвидо Гвиничелли "Аl cor gentil ripara semper Amore" (В нежном сердце любовь всегда найдёт убежище).
"Воспоминания о любви", сочинённые в 1807 г. и опубликованные 10 лет спустя в "Сивиллиных строках", не являются лучшим стихотворением Кольриджа, но остаются красивой, мадригалообразной лирикой, демонстрирующей некоторые из его самых привлекательных качеств, не в последнюю очередь его музыкальность. Эмоциональная откровенность Кольриджа является одним из прелестных достоинств его как поэта, ибо Кольридж представлял "сексуальную любовь как особенно сильную форму братства".
Роберта Саути относят к "поэтам-озёрникам", хотя он отрицал свою творческую связь с Вордсвортом и Кольриджем, не видя причин объединять его с ними только на основании соседства. Но познакомился Саути с Кольриджем раньше Вордсворта, сразу после окончания Оксфорда. Молодой Кольридж оказал большое влияние на формирование Саути как творческой личности. Они женились на сёстрах и стали близки друг другу и в родственном отношении. В конце 1790-х годов Саути, по примеру Кольриджа и Вордсворта, пишет баллады на средневековые темы, в которых выражает свои христианские идеи, изображает различные сверхъестественные явления и события. Саути пишет также драму "Жанна д"Арк", изучает период Столетней войны между Францией и Англией. Этой теме посвящена и его баллада "Король Генрих V и отшельник из Дрё", напечатанная в 1798 г., как и "Лирические баллады".
Перу Саути принадлежат произведения разных форм: гимны, оды, эклоги, надписи, посвящения, а также сонеты, хотя в меньшем количестве, чем Вордсворту. В своих ранних сонетах, таких как "Ариста" и "О, Валентин", Саути обращается к изображению красоты и любовных чувств (1794 г.). Темы этих сонетов подсказало ухаживание юного Роберта за Эдит Фрикер. В письме Саути к Чарльзу Уинну 3-9 сентября 1794 г. есть такая фраза: "Вы можете представить меня, беседующего вечером с Аристой [Эдит Фрикер], и с наслаждением приветствующего завершение дня, и благосклонно принимающего то, что может принести мне утешение?" Революционный настрой Саути подтолкнул его сочинить в том же году цикл из 6 сонетов, посвященных проблеме работорговли. В предисловии ко 2-му тому своих "Стихотворений" (1797) Саути писал, что работорговля может быть отменена "либо мстительным правосудием африканцев, либо цивилизованными христианами, которые видят своё преимущество в том, чтобы быть гуманистами".
Несмотря на успех своих баллад и звание поэта-лауреата, Саути никогда не считался великим поэтом и был более известен как прозаик и биограф. Большую часть своих стихотворений он писал ради заработка, ещё с юности часто оставаясь без ужина, не имея даже 18-ти пенсов для покупки обычного хлеба и сыра. В двадцать один год Саути должен был содержать семью. В таких обстоятельствах желание писать по вдохновению и стремлению стихало, необходимо было зарабатывать деньги. В его ранние годы большая часть баллад и стихотворный повествований Саути была написана для "Морнинг Пост" за гинею в неделю; затем переиздана в книгах. Всё это писалось за деньги с девизом: "Nos haec novimus esse nihil" (Мы знаем: это никуда не годится).
Саути был самым образованным из всех "лейкистов" (живущих в Озёрах), был настоящим библиофилом. Его библиотека была великолепна, которой пользовался не только он, но и его друзья. Только настоящий книголюб мог написать такое стихотворение как "Мои книги". Читая его, вспоминаешь слова нашего великого поэта, современника Саути, обращённые на смертном ложе к своим книгам: "Прощайте, друзья!". Среди романтиков были и более великие поэты, и были люди с более глубокими философскими идеями; но Саути ценим потомками за своё пылкое благочестие, нравственную силу, масштабность и разнообразие тем, которые он освещал в литературе, за красоту своей жизни.
Революционные романтики
Три поэта: Байрон, Шелли и Китс - составляют славу английской романтической школы. Перси Биши Шелли, чья короткая и драматическая жизнь является символом революционных идей и необыкновенно яростных эмоций романтического периода, в отличие от спокойного и меланхоличного Вордсворта или верноподданнического педанта и книжника Саути, олицетворял романтизм в самых крайних проявлениях экстатического состояния души как в радости, так и в отчаянии. Основными лейтмотивами драматической, хотя и короткой жизни Шелли и всех его произведений, загадочных, вдохновенных и объёмных, являются беспокойство и задумчивость, восстание против власти, общение с природой, сила воображения, поиск идеальной любви и яростного духа свободы.
Здесь мы говорим, в основном, о любовной поэзии, и вообще о любви. И Шелли был по преимуществу поэтом лирическим, хотя создал великолепные эпические поэмы. Именно в Италии создал он основные шедевры своей великолепной лирики, в которой искренность чувств сочетается необыкновенной ритмикой, оригинальной образностью, звучностью аллитераций. Он даже написал небольшое эссе, назвав его "О любви", в котором писал, что любовь - это "узы и таинство, соединяющее человека не только с человеком, но и со всем живым".
Эти рассуждения Шелли замечательно выразил в своём гениальном стихотворении "Философия любви". Шелли также считал, что именно любовь является той великой и могущественной силой, что подвигает людей на борьбу против тирании, за свободу и равноправие, за лучшую жизнь. Как и все молодые поэты-романтики, как Вордсворт и Кольридж, Шелли по окончании Оксфорда стал влюбляться. Поначалу его сердце, но больше ум, покорила Элизабет Хитченер, которая была старше его на 10 лет, но вскоре возраст взял своё, и Шелли познакомился с прелестной 16-летней девушкой Хэрриет Уэстбрук, дочерью лондонского торговца и школьной подруги его сестры Хелен. Шелли не признавал институт брака, заявляя, что в нём нет необходимости, если два человека любят друг друга. Потому Шелли и Харриет сбежали в Шотландию, в Эдинбург, но под давлением родителей его девушки изменил своему принципу свободной любви в пользу счастья и репутации Хэрриет, и они поженились 28 или 29 августа 1811 г.
В 1812 г. Шелли встретился и подружился с Уильямом Годвином, публицистом, мыслителем и романистом, одним из основателей анархизма, и его семьей. Как только Шелли стал частым гостем дома Годвина, он неизбежно встретился с тремя молодыми девушками, тремя сводными сёстрами, живущими там: Мэри Годвин, Джейн (позже Клэр) Клермонт и Фанни Имлей. В равной степени было неизбежно, что все три женщины в разной степени влюбятся в Шелли.
Устав от своей жены Хэрриет, Шелли искал более интеллектуальную женскую компаньонку. 16-летняя Мэри Годвин обладала огромной страстью к знаниям, перенятой от родителей. Увидев в девушке свой идеал любви, Шелли все больше убеждался в том, что "божество обрело материальную форму". Он полагал, что, следуя принципам Годвина о свободной любви, можно заменить Хэрриет на Марию, как на объект его наивысшей любви, и предложить Хэрриет жить с ним, как с его сестрой, а не с женой. Годвин выступал против таких отношений, Хэрриет стала отчужденной, и брак Шелли оказался полностью разрушен. Перси был захвачен новым приключением и страстной любовью, которую Мэри так с нетерпением ожидала. Однако со своей женой Шелли поступил, как и Кольридж с Сарой Фрикер. Он бросил Хэрриет с ребёнком и вместе с Мэри Годвин, в сопровождении Джейн Клермонт, её сводной сестры, сбежал в ночь на 27 июля 1814 г. сначала в Кале, затем в Париж и в Швейцарию. После шести недель отсутствия трое, оказавшись без денег, были вынуждены вернуться в Англию.
В ноябре 1814 г. Хэрриет родила сына Чарльза, а в феврале 1815 г. у Мэри случились преждевременные роды, и через две недели ребёнок умер. Следующий год оказался довольно бурным как для Шелли и Мэри, так и для Джейн (принявшей имя Клэр) Клермонт. В январе Мэри родила сына Уильяма, а весной Клэр стала любовницей лорда Байрона, недавно разведённого со своей женой, леди Байрон.
После их возвращения в Англию Шелли и Мэри столкнулись с двумя бедами: Фанни Имлей, сводная сестра Мэри и поклонница Шелли, и Хэрриет, жена Шелли, покончили жизнь самоубийством. Поскольку обе женщины были, по крайней мере, в своё время, влюблены в Шелли, то Шелли и Мэри, скорее всего, чувствовали в какой-то степени свою ответственность. Что не помешало Шелли и Мэри заключить брак 30 декабря 1816 г. Несмотря на свою любовь к Мэри, Шелли возобновил свою связь с Клэр, которая родила от Шелли ребёнка в Неаполе - девочку Хелен Аделаиду. Мятущаяся душа поэта ищет новых связей. Осенью 1820 - зимой 1821 гг. в душе Шелли рождается "платоническая любовь" к 19-летней красивой и нежной итальянке Эмилии Вивиани, которую её родители-аристократы сначала держали дома практически в заключении, а после заточили в монастырь.
Отказавшись от любви к Эмилии, Шелли не вернулся к жене. Вскоре его новым идеалом стала юная супруга молодого драгунского лейтенанта Эдуарда Уильямса, Джейн. В январе 1822 г. Уильямсы даже переехали жить к Шелли, стали их лучшими друзьями. Новая "платоническая" любовь к Джейн постепенно превращается в телесную страсть к живой и веселой молодой женщине, к тому же прекрасно играющей на гитаре. "Мне очень нравится Джейн... - писал Шелли в письме к Джону Гисборну. - У неё есть вкус к музыке и элегантность форм и движений, которые в некоторой степени компенсируют отсутствие литературной изысканности".
Благодаря своим чувствам уныния и восхищения Шелли создал одиннадцать прекрасных стихотворений, посвящённых Джейн Уильямс. Она послужила основным источником вдохновения для последних стихов, которые поэт написал до своей неожиданной смерти. Мэри и Эдвард не препятствовали увлечению своих половинок. Уильямс даже гордился тем, что его жена стала вдохновительницей прекрасной поэзии. Самое трепетное и печальное стихотворение, обращённое к Джейн, в котором с необыкновенной силой выражены чувства влюблённого перед расставанием, называется "Воспоминание". Шелли подарил его своей любимой женщине в надежде, что она положит его на музыку и, возможно, споёт. О чём он сказал в приложенной к этому стихотворению записке.
В поэзии Шелли заключена вся его жизненная философия, сочетание веры в мощь человеческой любви и веры в совершенствование и прогресс человека. Его поэмы и лирика превосходны по своей красоте, великолепию и мастерству языка.
Ещё одним ангелом, но ангелом, скорее падшим, в каком-то "люциферовском" обличии, был Байрон. Джордж Гордон, лорд Байрон был не только самым ярким и знаменитым поэтом-романтиком, он также был самым модным поэтом того времени. Значение и влияние Байрона не только на английскую, но и европейскую поэзию состоит в том, что он создал образ чрезвычайно популярного романтического героя, дерзостного, меланхоличного, преследуемого некоей тайной виной, и который многим казался образцом жизненного поведения. Бескомпромиссная приверженность Байрона свободе мысли, слова и поступка сделала его героической фигурой для тех, кто выступал против роста власти государства, не в последнюю очередь среди чартистов в 1830-х и 1840-х годах. Своей энергией, эротизмом, самооткровением и требованием свободы для угнетенных Байрон очаровывал умы и сердца людей. Немного есть поэтов или писателей, чьи идеи, произведения, искусство, политические взгляды даже стиль одежды, внешность и само имя считалось воплощением романтизма.
В основе любовной лирики Байрона - право влюблённого на всю полноту земного счастья. Неверность, измена, разочарование, страсть, желание: все эти сложные чувства превращаются под пером великого поэта в необыкновенно красивые и мощные строки. И скорбные, и радостные мотивы любовной лирики Байрона настолько выпуклы и эмоциональны, что поражают всех читателей его необыкновенных строк. Любовную лирику Байрон начал писать еще в школе в 14-летнем возрасте. Довольно сильный природный эротизм поэта явился тем фундаментом, на котором выросла его любовная поэзия.
Дэвид Гросс в книге "Байрон: эротический либерал" (2001), рассматривая отношения между "сексуальной жизнью и политическими идеями" Байрона, отмечает, что поэт не был распутником, в чём его обвинял даже Шелли, сторонник свободной любви. Он был, скорее, космополитом, как в страсти своей, так и в политике, в своей борьбе за свободу личности. На протяжении всей своей жизни Байрон искал идеальный объект своих чувств, что парадоксально сделало его непостоянным и склонным к измене любовником для многих женщин. Причиной здесь могло стать сексуальное насилие, которому он подвергся от своей няни Мэй Грей. Она была уволена, но её отношение к мальчику в сочетании с её кальвинистскими убеждениями привело Байрона к тем сложным, и порой неджентльменским, отношениям со своими возлюбленными. Может быть, это повлияло и на бисексуальность поэта, на его влечение к юношам (к примеру, юный красавец Роберт Раштон, который "был у Байрона пажом, как Гиацинт - у Аполлона"), хотя отношения с женщинами больше удовлетворяли его эмоциональные потребности.
В июле 1799 г., находясь в Лондоне, Байрон встретил там свою кузину, прекрасную Маргарет Паркер, и его страсть к 13-летней девушке вызвала его "первые поэтические строки" в 1800 г. Летом 1803 г. он глубоко влюбился в свою кузину, красивую Мэри Чаворт, которая была старше его на два года и должна была выйти замуж. Но Мэри отвергла ухаживания Байрона. В начале 1804 г. он начал близкую переписку со своей сводной сестрой Августой, бывшей на пять лет старше его, прося её, чтобы она относилась к нему "не только как к брату", но и как к "самому сердечному и любимому Другу, которому я могу доверять". Во время каникул (Байрон учился в Кембридже) он нашёл отдохновение в новой дружбе с Элизабет Пигот и её братом Джоном.
Окончив Кембридж, Байрон в начале 1808 г. поселился в Лондоне в отеле Дорант. Затем его видели в Брайтоне в сопровождении молодой девушки в мужской одежде, которую он представил в обществе как своего младшего брата. Молодой поэт утешал себя различными "нимфами" и другими "мерзкими связями" за деньги. А затем, скучая в своём имении Ньюстед, обеспечил молоденькую служанку Люси, беременную его ребёнком. В следующем году Байрон отправился в большой Гранд-тур по Пиренейскому полуострову и турецким владениям в Леванте, взяв с собой красавца Роберта Раштона.
Возвратившись в Лондон, Байрон, ставший популярным и модным поэтом после издания первых песен "Чайльд-Гарольда", стал увлечённо ухаживать за светскими дамами. В течение следующих нескольких лет Байрон вступил в несколько более или менее серьёзные, а иногда и безрассудные связи, самой известной из которых была связь с леди Каролиной Лэм, женой Уильяма Лэма (будущего премьер-министра Англии). Но смелость её поведения и безрассудное пренебрежение социальными условностями, в конце концов, встревожила, а затем надоела Байрону. В сентябре Байрон предложил руку и сердце племяннице леди Мельбурн Анне Изабелле (Аннабелл) в качестве возможного средства избежать настойчивости леди Каролины. Двадцатилетняя педантка Аннабелл, склонная к изучению литературы, философии и математики, отклонила это предложение, и тогда Байрон обратил своё внимание на более спокойные "зрелые прелести" леди Оксфорд.
Со своей сводной сестрой Августой Ли Байрон был дружен ещё с юности, хотя с момента её брака с полковником Джорджем Ли в 1807 г. Августа не имела никаких контактов с Байроном. Но, встретившись снова, они быстро стали близкими друзьями, часто виделись и однажды провели вдвоём много времени. Лишь косвенные доказательства в письмах Байрона к леди Мельбурн, датируемые августом 1813 г., с большой вероятностью указывают на кровосмесительную связь с Августой. В поэзии Байрон искал облегчение от своей нежности к Августе и от кратковременного флирта осенью 1813 г. с леди Фрэнсис Уебстер. В январе 1814 г. Байрон заявляет, что "жена будет моим спасением", о чём просила его сама Августа.
В это время Байрон начал работу над сочинением текстов песен для еврейского композитора Исаака Натана, который хотел приспособить их к музыке синагоги. Проект очень понравился поэту. На протяжении всей своей жизни Байрон был горячим почитателем Библии и любителем народных песен и легенд. Так появились его знаменитые "Еврейские мелодии", которые открываются чудным стихотворением "Идёт, прекрасная, как ночь", написанным 12 июня 1814 г. после того, как Байрон увидел на балу жену своего кузена Уилмота Хортона в платье с блестками на нём. Хотя сам Натан думал, что в этом стихотворении Байрон изобразил Августу Ли.
В январе 1815 г. поэт совершил огромнейшую ошибку, женившись на Анабелле. Отношения супругов желали оставаться лучшими. С самого начала Байрон капризничал и вел себя развязано, иногда просто дико. Байрон много пил, его мучили кошмары. Вот в такие моменты душевных переживаний и было создано другое замечательное стихотворение, входящее в цикл "Еврейские мелодии" - "Душа мрачна". В начале января 1816 г. Аннабелла решила, что её муж обезумел. Она просмотрела его личные бумаги, чтобы найти доказательства, и начала планировать процедуру развода. Во время этого кризиса развода и разделения имущества Байрон вступил в случайную связь с Джейн (Клэр) Клермонт, сводной сестрой Мэри Шелли и знакомой его жены Аннабеллы.
В апреле 1816 г. Байрон решил навсегда покинуть Англию. Из-за слухов о его гомосексуализме и его инцесте от него отвернулось ханжеское (но, не менее распутное) светское общество. Лишь со своей сестрой поэт чувствовал себя более непринужденно, более способным жить, как он выразился в своем Послании к Августе (1816), "без маски". Два других стихотворения Байрона: "Стансы к Августе" - являются, по словам профессора МакГанна ("Байрон и романтизм", 2002), "неискренними и лицемерными работами, и тем более неприятными из-за привлечения своей сестры к своим интригам". Поэт написал их, фактически, в пылу борьбы со своей женой и её сторонниками. И они были опубликованы, чтобы изобразить "нежную" Августу в противопоставление "жестокой" жене Байрона. Но "Послание к Августе", напротив, является интимным стихотворением, адресованным непосредственно в сестре поэта и написанным, чтобы остаться в рукописи. Это не притворная поэзия, а глубоко правдивые размышления об условиях, создающих поэзию притворства.
С Тщеславьем ложным что же делать мне,
С Любовью, ну и, может быть, со Славой?
Они пришли непрошенны извне
И сделали мне только имя, право...
Это великолепное стихотворение, в котором человек, полностью заблудившийся, потерянный, не стремится что-либо сделать из этой потери. Откровенность и самопознание появляются и исчезают как неизменённые и не меняющие ничего условия.
Когда Байрон достиг Швейцарии, то на Женевском озере встретил Перси Шелли, Мэри Шелли и Клэр Клермонт. Байрон и Шелли подружились. Непосредственный результат их общения в Женеве проявился в стихах, написанных Байроном в 1816 и 1817 гг. Однажды в июне Байрон и Шелли отплыли на лодке в укрепленный замок Шильон. После посещения подземелья, в котором несколько лет томился Бонивар, Байрон сочинил свой "Сонет к Шильону".
О, вечный Дух нескованных Умов!
Свобода! Ты всех ярче в подземелье...
История Франсуа Бонивара, швейцарского патриота XVI в., заключенного в подземелье этого замка, вдохновила Байрона продолжить работу, и он сочинил одну из самых известных своих поэм - "Шильонский узник". В Бониваре поэт нашёл свободный от черт типичного "байронического героя" героический образ, который обладал большей достоверностью и зрелостью, чем его предшественники.
В октябре 1816 г. Байрон отправился в Италию, посетил Милан, затем перебрался в Венецию, где не замедлил влюбиться в Марианну, жену хозяина гостиницы. Почти сразу же он завел вторую любовницу, красавицу Маргариту Коньи, жену пекаря, которую звал по имени возлюбленной Рафаэля - "Форнариной". 28 февраля 1817 г. Байрон послал письмо Томасу Муру, своему хорошему другу, в котором сообщал: "В настоящее время я болею. Карнавал, то есть последняя его часть и поздние ночи, немного утомили меня, но всё закончилось, и теперь - Великий пост, со всем его воздержанием и священной музыкой ... Хотя я и не развлекался слишком сильно, по-прежнему нахожу "меч, износивший ножны", а ведь не так давно я только приблизился к двадцати девяти (годам - А.Л.)". В этом письме Байрон также разместил своё удивительное по силе чувств стихотворение "Не бродить тропою ровной...", отразившее его ощущения новой жизни вне Англии, без Августы, его жены и злобного света.
В начале апреля 1819 г. у графини Бенцони он встретил 19-летнюю графиню Терезу Гвиччиоли, которая была замужем за богатым графом 58-ми лет. Сильное взаимное притяжение сразу возникло между Байроном и Терезой. "Что мне делать? - писал в своих письмах Байрон. - Я влюблен и устал от беспорядочного сожительства". Отказавшись от "разных блудниц", он принял на себя роль кавалера-слуги (чичисбея) Терезы, его "последней привязанности".
Философски и стилистически Байрон стоит отдельно от других крупных романтиков. Он был наименее островным, самым космополитическим из них. Поэтическое воображение не было для него, как для них, средством откровения истины. Байрон стал легендой после своей смерти. Его влияние на искусство, музыку и литературу XIX века вряд ли можно исчислить. Хотя в викторианской Англии Байрон подвергался мощной критике, и как поэт, и как человек.
Джон Китс был прямой противоположностью Байрону, и в творчестве, и в любви. Байрон называл поэзию Китса "великой, но непонятной", а проницательный Китс, с другой стороны, охарактеризовал творчество своего великого современника как "прекрасную вещь" в сфере "земной, театральной и пантомимической". Джон Китс считается самым романтичным поэтом из всех романтиков, ибо целью его творчества было желание освободиться от суровой действительности в поисках Красоты в воображаемом мире. "То, что Воображение схватывает как Красоту, должно быть Истиной", - утверждает Китс в прозе; и в "Оде греческой вазе" он говорит то же самое:
В прекрасном - правда, в правде - красота:
Вот всё, что знать нам надо на Земле.
Хотя Китса соотносят с романтической поэзией в Англии, его творчество не было связано с другими поэтами-романтиками, и сам он считался среди них "белой вороной". На него набрасывались все: и борзописцы-критики из газет, и поэты его круга, как Ли Хант, и вообще все консервативные рецензенты, называвшие его стихи слащавыми и вычурными, уподобляли работам "вульгарного рифмоплета Кокни". Только потом прекрасную поэзию Китса назвали одним из самых больших достижений романтического периода.
Одна из наиболее интригующих тем в жизни Китса - его сексуальность, отношение к любви. Нет никаких свидетельств о том, что у Китса были интимные отношения с его невестой Фанни Брон или любой другой женщиной, к которой он проявлял интерес. Его эротическая жизнь спрятана под завесой молчания, если вообще Китс жил такой жизнью, а не проявлял её только через сублимирование в своё творчество, являющее нам чувственную тоску поэта.
Одни исследователи считают, что в Оксфорде у Китса были беспорядочные сексуальные связи, которые привели к заболеванию сифилисом или гонореей, и это оттолкнуло его от дальнейших связей с женщинами. Другие считают, что Китс был девственником. Поэтическая муза и поиски идеала у него все связаны с женским образом. Однако женщины кажутся Китсу детьми, которым он лучше бы отдал леденец, чем своё время. Даже своей любимой Фанни Брон Китс пишет о своей поэзии: "Я знаю, что женщины ненавидят меня за это; я должен был быть настолько молчаливым и умным, чтобы забыть о них; забыть самую яркую действительность ради скучных фантазий моего собственного ума".
Отношения Китса с Фанни Брон волновали несколько поколений любителей его поэзии. В ноябре 1818 г. они впервые встретились в Уэнтворт-плейсе (там ныне дом Китса), 25 декабря Китс и Фанни, вероятно, объяснились в любви; а в октябре 1819 г. совершилась их помолвка. Но Китс чувствовал, что они не смогут пожениться, пока он не утвердится как поэт. О чувствах Фанни трудно судить, Китс сжёг почти все её письма.
Китс написал Фанни 39 любовных писем и посвятил ей несколько стихотворений. Все читатели этих писем потрясены их откровенной страстью, их постоянными требованиями, обращёнными к общительной молодой девушке, серьезности и внимания к страданию, смерти, одиночеству человека, неуверенного в своём признании как поэта. В одном из писем к Фанни Китс писал: "Любовь - это моя религия. И я могу умереть за неё. И умер бы ради тебя. Мой Символ веры - Любовь, и ты - единственный догмат".
Китс любит Фанни ещё и потому, что он считает, что она любит его ради него самого и ни ради чего-то другого. Парадокс его неосуществлённой бурной страсти к этой женщине состоит в том, что она обогатила его эстетическое, философское и духовное отношение к жизни и опыту. В 1819 и 1820 годах Китс показал большую зрелость в эстетическом и духовном развитии. Он написал в этот период все свои любовные письма, так же как и сонет, который был непосредственно посвящён Фанни:
День отошёл, ушли очарованья!
Приятный голос, нежная рука,
Легчайший шёпот, тёплое дыханье,
И томный стан, и локон у виска.
Исчез цветок, вся прелесть отлетела,
Вид красоты сокрыла пелена,
Из рук ушло прекраснейшее тело,
Исчезли рай, сердечность, белизна -
Хотя эти стихи служат доказательством сильнейших проявлений любовного и даже сексуального желания, они не подрывают его жажду Красоты и Правды, и не вызывают непонимание его духовных поисков. Многие его стихотворения являются несравнимыми по достоинству, мелодичности и богатству чувственных образов. Вся поэзия Китса заполнена таинственным и возвышенным пониманием красоты и радости.
Другие поэты романтической школы
В России знают и любят Вальтера Скотта как автора исторических романов. В Англии он также больше известен как писатель. Между тем великий романист начал свой творческий путь именно как поэт, продолжая писать стихи до самой смерти. Его перу принадлежат прекрасные баллады, поэмы, стихотворения и песни. Скотт с юности заинтересовался народной шотландской и английской поэзией, он был их знатоком и стилизатором и первым великим британским писателем романтической школы, который повернул мысли и сердца своих соотечественников к средним векам.
Поэзия Скотта родилась из его натуры, в которой сила, высокий дух и активная энергия были объединены с нежной чувствительностью и фантастически оживленным, ориентированным на историю и окружающий его антиквариат, влечением к феодальному прошлому страны. В стихах Скотта нет той философии, которую мы находим у Вордсворта, Байрона и Шелли, и той тени меланхолии, которую демонстрировали последние двое. Его лирика проста, но дышит определённой свежестью восприятия окружающего мира. Перейдя к написанию романов, Скотт не забывал о поэзии, и в них появлялись лирические песни, говорящие о неувядаемом мастерстве поэта.
Томас Мур был прирожденным лириком и музыкантом, обладал сатирическим талантом и находился в первых рядах борцов за свободу Ирландии. С лордом Байроном и Вальтером Скоттом он воплотил в себе британский романтизм не только для англичан и ирландцев, но и для американцев и европейцев. Он был настолько популярен в свое время, что издатели платили ему огромные по тем временам суммы за обещанные произведения его вечно активного пера. Мур написал много, даже очень много, чтобы достичь высот Парнаса в образе главного поэта-романтика. Уильям Хэзлитт, литературный критик, обладающий умением точной оценки литературных стилей и форм, описал стихи Мура в "Духе эпохи" (1825), как "ливень красоты; танец образов: струи музыки, этот непрерывный и непрекращающийся поток... чувственных мыслей и сияющих аллюзий". Но он также несколько уточнил свою похвалу, отметив, что Мур "бывает безвкусным, порой искусственным, или использует общие места...[его поэзия] совращает вкус и расслабляет воображение...игрой фантазии, блеском слов, поверхностностью мышления и желанием правды и основательности".
"Ирландские мелодии" Мура дали ему возможность познать любовь, о которой он столь чувственно писал, и в 32 года он женился на ирландской актрисе Элизабет Дайк, красавице, любезной и с отменными манерами. Герцогиня Кентская и маленькая принцесса Виктория пели ему свои песни, а потом, в 1830 г., он пел перед будущей королевой Викторией в дуэте с её матерью, а позже сочинил в её честь песню "Повелительница".
Уолтер Сэвидж Лэндор является одним из главных литераторов как романтической, так и викторианской эпох. Он сочинял и многократно издавался на протяжении своей долгой жизни (умер на 90-ом году жизни). Его долгая жизнь дала ему возможность принимать и понимать различные литературные периоды, восхищая знакомых в каждом новом литературном поколении, включая Роберта Браунинга и Элизабет Барретт. Однако поэзия Лэндора не блещет воображением или изобретательностью, и некоторая холодность чувствуется даже в его стихотворениях, посвящённых женщинам. Его английские стихотворения интересны, но, скорее, литературны, чем обладают романтическим напором чувств. Томас Элиот подытожил достижения Лэндора как "только великолепную вторичную литературу", ограниченную постоянной приверженностью к классической гуманистической традиции. Однако поэт-модернист Эзра Паунд считал Лэндора самым важным английским писателем между Александром Поупом (XVIII в.) и Робертом Браунингом.
В молодости Лэндор разделял идеи свободы, но потом немного охладел, и в 1808 г., встретившись с Робертом Саути, до конца жизни последнего был его верным другом и литературным союзником. Не избежал Лэндор и тесного общения с девушками, сожительствуя с Нэнси Джонс ("Иона" его ранних эпиграмм), местной девицей, с которой он завязал отношения в 1793 г. на студенческом празднике в Южном Уэльсе. У них родился ребенок, умерший, как и сама Нэнси, вероятно, от туберкулеза. В 1796 г. Лэндор встретил Розу Эймер, чья трагическая ранняя смерть связана с одним из его самых известных стихотворений, и которая умерла от холеры в Индии в возрасте двадцати лет. Через несколько лет, весной 1802 г., проживая в Бате (курортный городок в Англии), он встретил и полюбил Джейн Софию Свифт, "Янту" его стихотворений.
24 мая 1811 г. Лэндор по совету Саути женился на Джулии Туйлье, молоденькой девушке, не достигшей 17-летнего возраста, по словам самого Лэндора, "девушке без шести пенсов и с очень скромными достоинствами". Но его брак полностью потерпел крушение в 1835 г. Лэндор весь свой доход оставил семье (в моральном отношении он был выше Кольриджа и Шелли), довольствуясь небольшим ежедневным пособием, и, поселив жену и детей во Фьезоле (Италия), вернулся в Англию. Будучи уже в возрасте, в 1856 г., Лэндор был вовлечён в скандальную историю с 16-летней девицей, к которой он был слишком щедр, и пожилой женщиной, которая обманывала его и дурно влияла на девушку. В сборник своих латинских стихотворений "Сухие ветви" (1858), Лэндор включил и те, что были с любовью обращены к этой юнице. Знаменитый "Плач девицы" Лэндора справедливо занимает свое место в "Оксфордской книге стихотворений".
Ли Хант являлся центральной фигурой романтического движения в Англии, но он не был, как ему хотелось, одним из великих поэтов-романтиков. Его яркие описания и лирическое чувство заслуживают внимания, но Ханту не хватало философских идей и размышлений, какие мы видим у других романтических поэтов. Вместо глубины и страстности, его поэзия проникнута жизнерадостностью, что делает её приятной, но не более. Однако Хант обладал самыми разными талантами. Будучи поэтом, он сыграл важную роль в освобождении двустишия от жесткого неоклассического правила. У него были замечательные идеи как литературного критика, он открыл и представил общественности творчество многих поэтов, среди которых Джон Китс, Перси Биши Шелли, Роберт Браунинг и Альфред Теннисон.
В середине 1830-х годов Хант написал большую часть своих приятных песен, которые до сих пор в памяти поколений включая замечательную миниатюру "Дженни чмокнула меня". В начале 1840-х годов Хант написал и свою известную драму в стихах "Флорентийская легенда", постановку которой к дикому восторгу автора дважды посетила королева Виктория.
Во главе тех, кто в первые десятилетия XIX столетия развивал сентиментальную музу, стоит Фелиция Хеманс. Мало того, что её собственные стихи завоевали огромную популярность, её влияние на менее выдающихся поэтов её эпохи было сопоставимо с влиянием самого Байрона. Стих Хеманс был спонтанным, простым и непосредственным. Вордсворт называл Хеманс:
Этот святой дух,
Сладкий, как весна, как океан.
Такой эпитет вполне заслужен и достоин особого упоминания, поскольку исходит от того, кто был не склонен восхвалять своих современников. Однако простая сентиментальность и сладость всё же не является сутью и смыслом, наконец, главной миссией поэзии. В письме к Джоанн Бейли от 11 июля 1823 г. Вальтер Скотт удачно определил главный недостаток поэзии Хеманс: "На мой вкус, миссис Хеманс слишком поэтична - я имею в виду слишком много цветов и слишком мало фруктов..."
Хеманс производила поэзию с большой скоростью, именно производила. Такая скорость письма не могла не привести к расплывчатости и слабости не только в мышлении, но и в технике самого стиха. Тем не менее, как отметил Макензи Белл в своих критических и биографических очерках о поэтессах XIX века (1907), творчество Хеманс "полно фантазии, мелодичности, а её сентиментальные образы, часто искренние, выражены часто трогательными и красивыми стихами". (Bell,Mackenzie. Critical and Biographical Essay // Women Poets of the Nineteenth Century / Alfred H. Miles, ed. 1907). Произведения Хеманс лиричны, живописны, хотя талант её был вторичным, а не творческим, ибо на неё оказали сильное влияние великие поэты-романтики того времени.
В викторианской Англии женщины-поэты сравнивали себя с Сапфо, великой древнегреческой поэтессой, автором песенной лирики и многих любовных стихотворений. Её образ, жизнь и смерть служили источником вдохновения и отчаяния для многих поэтесс на протяжении всего XIX века. Все они обращались к Сапфо, следуя биографической традиции, изображённой в "Героидах" Овидия, где подчеркивается её самоубийство (поэтесса бросилась в море с Левкадской скалы в Акарнании из-за безответной любви к красавцу Фаону). При этом лесбийские отношения Сапфо не играли здесь существенной роли, и были откровенно изображены Суинбёрном лишь в его "Анактории" в 1866 г. Жизнь Сапфо связывали с вторичным и достаточно бедственным положением женщин в викторианское время. Женщины-поэты были не одиноки, видя соответствия между Сапфо и собой.
В стихотворении "Последняя песнь Сапфо" (1834) Хеманс изображает момент перед самоубийством древнегреческой поэтессы, её муки, переживания, призывы к морю, которое поглотит её потом и даст ей долгожданный покой. Гибель Сапфо служит поводом для поэтического творчества Хеманс. Прыжок Сафо - это еще и стремление к самовыражению, физической страсти и поэтической силе:
Крылатым чувством я полна,
Вольны мои виденья,
Любовь бескрайна, мысль ясна -
О, дай мне, океан, успокоенье!
Хронологически Хеманс - поэтесса-романтик, но, поскольку большая часть её сочинений относится к пост-романтическому периоду 1820-х и 1830-х годов, в её позднем творчестве мы видим переход к характерным чертам викторианского стихосложения, как драматический монолог. Несмотря на сильное влияние поэзии Вордсворта, Байрона и Скотта, стих Фелиции Хеманс, по словам Анжелы Лейтон в книге "Женщины поэты викторианства" (1992), всё же приобретает оригинальность "в упорной и показной женственности своего голоса". (Leighton, Angela. Victoria Women Poets: Wiritng Against the Heart. Hempstead: Harvester, 1992. Р. 21).
Томас Лав Пикок, смеющийся философ, писал стихи и прозу, прежде всего, для того, чтобы доставить себе удовольствие. Пикок не воспринимал новые идеи своего времени, потому что чувствовал их уход за рамки разумности, а именно, что они были для него необоснованно романтичными. Используя метод иронии, он сатирически изображал радикализм, средневековье и трансцендентализм, а также некоторых романтиков, таких как Вордсворт, Кольридж, лорд Байрон и Шелли. В то же время, не будучи романтиком в поэзии, он оказался романтиком в супружестве.
В возрасте двадцати шести лет он с другом посетил графство Марионшир в Уэльсе, "место с красивейшей природой и прелестнейшими девушками". Там он познакомился Джейн Гриффит, дочерью валлийского пастора, "самой невинный, самый ласковой, самой прекрасной девушкой, которая только существует на земле". Однако вернувшись домой, он восемь лет не виделся с ней, пока не получил назначение на государственную службу, которая предоставила ему финансовую возможность для женитьбы. И тогда Пикок написал удивительное письмо Джейн, предлагая в нём выйти за него замуж. Была ли мисс Гриффит удивлена или тронута остроумной прямотой этого письма, но она приняла предложение Пикока и стала ему превосходной и преданной женой.
Пикок обладал прекрасным лирическим даром, и грустным, и радостным одновременно. Но в его лирике больше слышны нотки классической размеренности и изящества, нежели страстности чувств и идеалов романтиков.
В 1820 г. в Лондоне появился Джон Клэр из деревни. Ошеломлённый, неловкий и смущенный, в грубой деревенской одежде. Он не понимал, почему столь изящно одетые дамы, казалось, гуляли по улицам в одиночку, пока ему не объяснили, что это проститутки. Простой деревенский парень, Джон Клэр начал писать стихи о сельской жизни и деревенской природе, вероятно, под влиянием "Времён года" английского поэта XVIII века Джеймса Томсона. В противовес пасторали Клэр выражает в своих стихах умиротворённый восторг от реальной природы, где появляются один за другим различные цветы, жуки, деревья или крупный рогатый скот и люди, традиционно "значимые" элементы пейзажа. Кельвин Эверест заметил в своей "Поэзии английского романтизма" (1990), что "Клэр по-прежнему остается недооцененной и относительно забытой фигурой". Хотя многие считают его одним из великих поэтов-романтиков.
Стихи Клэра великолепно изображают простую и естественную сельскую жизнь, в них мы ясно видим и его любовь к своей жене Пэтти, и чувства к Мэри Джойс, дочь фермера в Глинтоне, которую Клэр встретил, обучаясь в школе, и которая стала объектом его первой и самой чистой любви. В 16 лет Клэр встретил девушку, которая будет преследовать его потом всю жизнь. Мало что известно об этом эпизоде, за исключением того, что 16-летняя Мэри Джойс была очень красива, и что после нескольких месяцев блаженного общения и частых свиданий отец Мэри запретил их дальнейшие встречи.
Через восемь лет, в 1817 г., Клэр влюбился в Марту Тёрнер, дочь крестьянина, прозванную "Пэтти", которая после трех или четырех лет стала его женой и матерью его девятерых детей. Она была красивой девушкой 18-ти лет, стройной, с правильными чертами лица и симпатичными голубыми глазами. На мгновение Клэр забыл Мэри Джойс и со страстным рвением осуществил свою помолвку, но дальнейшее ухаживание, в конечном счёте, приняло более прозаический поворот: в добродетельной, но неграмотной "Пэтти" было немного того, что могло бы вызвать поэтическое вдохновение. Большую часть своих поздних стихотворений Клэр посвятил именно Мэри Джойс.
Любовь к ней стала неотъемлемой частью его жизни и творчества. Клэр сочинял стихи в состоянии любви, отчаяния, гнева, агонии, мук, разочарования, надежды и радости. В некоторых своих стихах он восхвалял Мэри, в других он жаловался в отчаянии на обманутую любовь. Поэт так и не встретился со своей первой и подлинной любовью, ибо Мэри Джойс погибла при пожаре в 1838 г., будучи незамужней.
Когда Клэра охватило психическое расстройство, он думал, что сможет вернуться к своей первой истинной любви, Мэри Джойс. Он твердо верил, что женат не только на Пэтти, но и на ней, и имел детей от обеих женщин. Он также отказался верить семье Мэри, что она случайно погибла при пожаре в доме, и бродил в окрестностях в поисках своей возлюбленной. Стихотворение "Первая любовь" показывает нам такое неожиданно вспыхнувшее чувство, когда влюблённый не может ясно рассказать о своих переживаниях, находясь в некоем состоянии прострации. Опубликовано оно было после смерти Клэра, но сочинено, скорее, раньше, когда воспоминания о первой встречи с Мэри так сильно волновали поэта.
Хартли Кольриджа, старшего сына Сэмюэля Тейлора Кольриджа, считали гением с ранних лет, но сам Хартли прекрасно понимал, что ему не хватает для ожидаемого от него литературного величия и признавал свои недостатки. Однажды он заметил в письме, что "если я избегну забвения, это будет связано с моим именем Кольриджа и тем, что наслаждался... знакомством с Саути и Вордсвортом". В основном Кольридж писал короткие стихотворения и эссе. Его стихи, хотя и полные красоты, часто называются "разрозненными драгоценностями" из-за их краткости и стилистического мастерства. Краткость сонета привлекла к себе юного Хартли, для которого эта поэтическая форма стала самой любимой. Критик С.Уоддингтон назвал Хартли Кольриджа "нашим самым сладостным сонетистом после Шекспира". Таков, например, "Сонет VII", посвящённый любовному чувству.
Хартли был, преимущественно, лирическим поэтом, в его стихотворениях много радостей и печалей, надежд и разочарований в жизни, которую он знал; все они достаточно субъективны, и многие из них автобиографичны, представляя некий лирический портрет автора. Родившийся на пике романтического движения, воспитанный и обученный его мастерами, младший Кольридж стал сочинять стихи уже с приближением викторианской эпохи. Однако новые политические и экономические отношения в Англии, которые дали толчок новым формам и новым идеям в поэзии и прозе, не затронули творчество Хартли. И хотя настроения поэта отображались в его стихах и песнях, он, по мнению многих критиков, не создал ни одного произведения высокой поэзии.
Как автор религиозных гимнов Джозайя Кондер занимает первое место в первой половине XIX века. Его лучшие поэтические гимны отмечены оригинальными мыслями, выраженными на языке, сочетающем в себе силу и красоту. Являясь результатом глубокой духовности их автора, они стали прочной и постоянной частью протестантского богослужения. Метрическое разнообразие гимнов Кондера избавляет их от монотонной манерности большинства гимнистов. Но у Кондера есть и несколько светских сонетов, посвящённых природе ("Времена года"), созданной божественным провидением.
Викторианский период
Теоретики литературы заканчивают период романтизма в английской поэзии началом 1830-х годов. Далее начинается т.н. "викторианский период", наверное, "один из самых продолжительных в литературной истории Англии; возможно, самый длинный". Именно этот период и связывают, в основном, с царствованием королевы Виктории. Хотя сам этот период неоднороден, и в конце XIX века появились поэты-символисты, поэты-декаденты и даже поэты-модернисты. Творчество большинства поэтов викторианского периода разнообразно, и потому не будем их здесь классифицировать как птиц, или насекомых, вводя всякие роды, отряды, виды и т.д. Их даже сложно представить в хронологическом порядке, ибо некоторые поэты, рождённые в один литературный период, проявляли себя в конце жизни, пережив молодых поэтов. И, таким образом, их творчество принадлежит уже другому, более позднему периоду.
Викторианская литература обращена непосредственно к нуждам эпохи, к определенному развитию разума, который сформировался в обществе, стремившемся приспособиться к условиям современной жизни. Она была преимущественно литературой идей и размышления: кроме того, была напрямую связана с ежедневными интересами читающей публики. Можно сказать, что викторианская поэзия соединяла в себе как романтические, так и классицистические традиции. Викторианские авторы не представляли собой одиноких и внеобщественных фигур, вроде Байрона или Шелли, в течение своего столетия, поскольку они участвовали в жизни своего времени, откликаясь на его проблемы и призывы. Викторианская поэзия была очень важным периодом, который связывал романтизм с модернизмом XX века.
Критики обычно делят весь викторианский период на три части: 1) первые годы царствования 2) середина викторианской эпохи, 3) позднее викторианство. Однако представлять поэтов лучше не по временным периодам, а по основным темам и идеологии их творчества.
Поэты раннего викторианства
Из поэтов, которые творили после 1830 г. и до смерти Вордсворта, едва ли можно назвать тех, которые по своим художественным особенностям являются викторианскими. Хотя некоторые из них повлияли на Теннисона, чей поэтический стиль долгое время оставался доминирующим. Их творчество - это переходная эпоха, которая длилась недолгое время с началом царствования новой королевы.
Томас Гуд жил, чтобы писать и писал, чтобы жить. Он сумел опубликовать потрясающее количество стихотворений за относительно короткое время. К сожалению, желание держать кредиторов в страхе и бекон на своём столе, рождало в нём торопливость и большая часть его поэзии слаба; он часто не редактировал стихотворения, уделяя для их написания очень мало времени. Тем не менее, литература была, как он сам выразился, его "утешением в крайностях мирских бед и болезней", поддерживая его "в веселье, идеальном солнечном свете".
Большая часть его произведений написана в юмористическом и сатирическом стиле, в них Гуд использовал различные языковые приёмы вроде каламбуров и игры слов. Одним из таких сатирических стихотворений Гуда является - "Нет!", в котором речь идёт о ноябре. Этот осенний месяц ассоциируется у него с отсутствием чего-то положительного. Не явно, но подразумевается, что в ноябре отсутствует то, что обычно интересует человека. Стихотворение выражает идею оторванности от человечества и от природы. Этот тоскливый месяц ничем не наполнен, лишь всяческими "нет". В ноябре, как утверждает Гуд, даже погода скучна: так скучно, что нет "рассвета" и "сумерек", "солнца" и "луны"; нет веселых жужжащих пчел, нет цветов, нет сердечности. Кроме того, не существует никакой социализации или забавных вечеринок. Нет никаких поездок, почты, новостей. Ноябрь - это самый жалкий, самый пустой месяц года.
Важные стихи Гуда этого периода включают в себя ряд сонетов, многие из них заслуживают большего внимания, чем они получили у современников. В этих произведениях Гуд показал себя достойным последователем Китса. Сонет "Тишина" замечателен своей философской мыслью и необычным взглядом на вроде как понятное всем слово - тишина. Существует два виды тишины, одна - где нет никаких звуков, другая - где нет человека, хотя в древних руинах "слышен вой гиен и совы машут крыльями устало". Исчезновение людей из среды их жизни создаёт зловещую "тишину" - наполненную звуками природы, но также полную молчанием человека.
К 1830-м годам романтическое движение достигло своего пика и уже начало впадать в обыденную сентиментальность и мелодраму, от которых Роберту Браунингу и Альфреду Теннисону суждено было спасти английскую поэзию. Но постромантический сентиментализм, который проявился в поэзии сестёр Бронтё, занимает в ней вполне достойное место.
Сёстры Бронтё, получившие известность своими романами, начинали, как и многие писатели, с поэзии. Стихотворения Эмили Бронтё заслуживают большого внимания и высоко оцениваются критикой и читателями. В оригинале они изумительно звучат, простые слова в каком-то необыкновенно идеальном порядке. Её поэзия не создавалась ради себя самой и не заявляла о каких-то своих принципах, формах, идеях. В своих стихах Эмили не используют какие-то особые поэтические средства, чтобы утешить и успокоить читателя, в них замечательно некое языческое ощущение природы, восхищает глубокая меланхолия, отсутствие жалобных интонаций и сентиментальных пассажей. Произведения Эмили обращены больше к уму человека и, что особенно важно, музыкальны. Её яркие, подчас пылающие мысли заключены в простых и неторопливых строфах. Эти красивые и благородные стихи полны гармонии, какой-то тревожности духа, стойкости и, конечно же, безупречно искренни.
Эмили Бронтё считали мистиком, христианским поэтом, называли еретичкой, язычницей, даже психическим гермафродитом и лесбиянкой. Однако, как отмечала Мюриэл Спарк в своём эссе об Эмили Бронтё (2014), "акцент на любом из этих аспектов её разума или природных качеств...может оказаться ошибочным, поскольку никто не представляет её как творческую личность в её целостности". (The Informed Air: Essays.2014. Р.109).
Викторианец Суинбёрн наиболее точно определил суть Эмили Бронте, и, как ни странно, именно он выразил её в самых сжатых выражениях: "В страстном великом гении Эмили Бронтё был темный бессознательный инстинкт примитивного поклонения природе". Суинбёрн здесь отметил три наиболее важных фактора в её творчестве: инстинктивность и "темный бессознательный" порядок Эмили; её пантеизм и её страсть.
В стихотворении "Защити меня" её пантеистическая концепция жизни тесно связана с инстинктивным свойством её мысли и выражения. Эмили создаёт образ "Бога видений", - в основе которого лежит внутреннее желание постоянного бегства из реального мира. Эмили призывает своего "Бога видений" как образ природы, который даёт ей единство самоощущения; она вопрошает его с помощью Разума о своей сущности, но единственный ответ заключается в её собственном определении одержимого духа, которого она готова почитать:
Тебя, чей вездесущ алтарь:
Фантом, мой раб, мой друг, мой царь.
Эмили не находит в природе, как "вордсвортианцы", источник духовного утешения или философскую опору. Она не ищет урока этики от своего бога, поскольку её "Бог Видения" представляет собой силу, которая ни поучает её, ни потакает ей.
Конечно, увлечение Эмили Бронтё миром, существующим в трансцендентном измерении, может привести к выводу, что она была мистиком, но мистицизм её был страстным, ибо страсть сообщала ритм и эмоции всему её творчеству. В ней можно увидеть, как это отметил Артур Саймонс, "парадокс страсти без чувственности". Замкнутые в себе стихи Эмили с их метрическим дёрганием, безличными персонажами, незавершёнными желаниями и необоснованными метафорами изображают то место, которое преследовало детские фантазии всех Бронтё. Эта связь становится понятной в последнем, минималистском стихе, который воплощает в себе большую часть гения Эмили: "Сгущается сумрак ночи". Этот фрагмент без знаков пунктуации (в рукописи), возможно, является частью более продолжительного диалога, полностью "абстрактен". Подобно "ночному ветру", это стихотворение с интенсивным желанием, которое, однако, не превращается в человеческую драму. Лирический герой может быть живым или мертвым, находится внутри или снаружи, в вышине или внизу. Однако последняя строка постоянно держит в напряжении наши ожидания: "Но не могу идти я". Но вопросы: куда мы идем, или по какой причине, по-прежнему теряются в столкновении с непогодой в этом стихотворении. "В конце концов, - отмечает Анжела Лейтон (The Cambridge Companion to the Brontës. 2002), - есть только грубая, иррациональная сила и стихотворная форма, которая проталкивается и пробирается сквозь невидимые препятствия".
Слова Шарлотты Бронтё о характере Эмили точно характеризуют обе крайности: силу и простоту последней. "Под незамысловатой интеллектуальностью, необычными вкусами и внешней непринужденностью скрывалась тайная сила и огонь, которые могли бы насытить знаниями её разум и разжечь воображение героя; но у неё не было житейской мудрости; её возможности не были приспособлены к практическим делам".
Стихотворения Эмили Бронтё, если можно так выразиться, близки к величию. Но так нельзя сказать о поэзии обеих её сестёр. Искренняя нежность чувств часто проявляется в стихотворениях Шарлотты Бронтё, но, в основном, они мало поэтичны. Шарлотта, хотя она никогда не заботилась о своих романах, достигает результатов как прозаик рядом стилистических эффектов, но для коротких стихотворений её метод не очень подходит. В них теряется всё наиболее существенное, что свойственно именно поэзии, а не прозе. И всё же многие её стихотворения изображают женскую верность и тоску, упрёки и мечтания. Свойственное всем сёстрам обращение к внутренним движениям души и переживаниям, проявляется в стихотворении "Вечернее утешение", где наступление сумерек успокаивает напряжённые эмоции дня, даёт возможность забыть дневные печали и беды. И этот "час одиночества во мраке" позволяет ей "обрести и жизнь, и мир".
В поэзии кроткой Энн Бронтё, как и в её прозе, есть нечто привлекательное, и её религиозные мотивы в некоторых произведениях напоминают святые песни. В лучших её стихотворениях больше искренности и меньше сентиментализма, чем в большинстве гимнов других поэтов. В них прекрасная простота лирики Энн превращается в скорбь и страдание, как например, в стихотворении "Призыв". В стихах Энн проявляется её суть, которую выразил У.Т. Хейл в своей монографии "Энн Бронтё: её жизнь и творения" (1929): "Истина о ней заключается в том, что её кротость была не слабостью. Она была по-детски бесхитростна во многом, но у неё была сила воли и сила характера, которые всегда исполняли диктат её чувства долга". Стихи Энн часто отвечают более мучительным видениям Эмили с призывом к вере и жизнерадостности. С другой стороны, Эдвард Читэм во введении к "Стихотворениям Энн Бронтё" (1979) отметил, что Энн "является самой интеллектуальной и логичной из всех Бронтё".
Несмотря на "приятный внешний вид", у Энн не было серьезных женихов в течение всей её короткой жизни. Но есть предположения, что она была влюблена в Уильяма Уейтмана, привлекательного, цветущего молодого человека, который служил викарием у преподобного Патрика Бронтё с августа 1839 г. до его смерти от холеры в сентябре 1842 г. Свои чувства и переживания после его смерти Энн выразила в двух стихотворениях: "Воспоминание" (1844) и "Ночь" (1845). Никаких других романтических связей у Энн не было до её смерти от чахотки в возрасте двадцати девяти лет. Стихотворение "Ночь", которое отмечено стремлением к жизни, какой бы трудной она ни была, всё же вызвано голосом прошлого, рождающим счастливые видения в ночные часы. Элегический настрой этого стихотворения подобен многим стихотворениям Эмили Бронтё, но он скорее восторженный, чем скорбный.
Эдвард Бульвер-Литтон не считался большим поэтом, он более известен своими романами. Но в юности писал романтические стихи под влиянием Байрона и влюблённости в некую девушку по имени Люси. Прежде чем их отношения могли развиться на платонической стадии, таинственная девушка один прекрасный день внезапно исчезла, мучаясь по настоянию отца в губительном для неё браке и вгоняя молодого Эдварда в "байроническую" меланхолию. Три года спустя девушка написала Бульверу, что все еще влюблена в него - и умирает. Она действительно умерла. Лишь в 1833 г., Бульвер, путешествуя по Англии, совершил паломничество к её могиле в Улсуотере.
До поступления в университет Бульвер сочинил поэму "Измаил: Восточная сказка" в подражание Байрону и вместе с другими своими юношескими стихами издал её на средства матери. Несмотря на плохие продажи, молодой Эдвард получил признание у сэра Вальтера Скотта. В 1823 г., находясь на втором курсе Кембриджского университета, Бульвер издал новый сборник стихов "Сорняки и полевые цветы", а в 1825 г. получил университетскую награду за стихотворение "Скульптура". Следуя во всём Байрону, он завёл короткий роман с бывшей любовницей великого поэта леди Каролиной Лэм, которая, по словам биографа Бульвера-Литтона Аллана Кристенсена (1976), "косвенно привела его к пожизненным мукам неудачного брака с её протеже Розиной Уиллер". (Christensen, Allan C. Edward Bulwer-Lytton: The Fiction of New Regions. Athens: University of Georgia Press, 1976).
Эдварда Фицджеральда знают больше как переводчика на английский язык знаменитых Рубаи Омара Хайяма. Мелодичный стих Фицджеральда настолько восхитителен, что глубина и ясность хайямовских мыслей создаёт неповторимую и удивительную поэтическую атмосферу. Отсутствие литературных амбиций Фицджеральда в течение многих лет являлось предметом общих разговоров среди его друзей; на самом деле ему было почти 50 лет, прежде чем он начал работу, которая сделала его знаменитым. Но Фитцджеральд писал и оригинальные стихи, мастерски выполненные и подчас ироничные. Очаровательные стихи, написанные весной 1831 г. под влиянием "веселых старых писателей более мужественных времен" и напечатанные в Ежегоднике Хона под заголовком "Луга весной", привлекли читателей. Одним из таких является стихотворение "Конец рыцарства", замечательное своим ритмом, игрой слов и постоянной улыбкой.
Три "кита" викторианской поэзии: Браунинг, Теннисон, Арнольд
История английской поэзии XIX века отмечает постепенный, но радикальный сдвиг в отношениях художника с его читателями. Романтики находились в оппозиции обществу, и это разобщение ярко бросалось в глаза. Но даже при том, что романтическим поэтам приходилось терпеть злоупотребления или пренебрежение, они ни в коем случае не думали о том, чтобы отречься от традиционного права поэта говорить за его век. Однако к концу века конфликт, столь решительно начатый, был утрачен, и художник пришел к согласию со своими современниками. В качестве компенсации поэты начертали на своих знамёнах вероучение эстетизма, которое носит название "искусство ради искусства". Сначала Россетти и Суинбёрн, затем Уолтер Патер, Уильям Моррис и Оскар Уайльд, будучи апологетами этих идей, показали в своём творчестве это отчуждение творца от всех остальных, кроме некоторых посвященных, убежденных в истинности этих форм искусства.
Между романтиками и прерафаэлитами находились Браунинг, Арнольд и Теннисон, возглавлявшие поэтический хор "великого викторианского полудня". Эти викторианские поэты, неспособные или не желающие поддерживать дух воинственной самодостаточности, который поддерживал романтиков, достигли сближения со своей аудиторией, найдя компромисс с этическими принципами среднего класса того времени, сознательно жертвуя при этом художественной достоверностью. В то же время отличительной чертой Браунинга, Арнольда и Теннисона как литераторов является некая аристократическая отчужденность, упрямая несговорчивость, которая, проявилась там, где современный общественный порядок предполагает непроизвольное соответствие своим требованиям.
Роберт Браунинг. В юности находясь под влиянием Байрона и Шелли (Браунинг случайно наткнулся на "Королеву Мэб" Шелли в книжном киоске и в результате усвоения её идей стал атеистом), Роберт постепенно обратился к религии. По этой причине в нём соединился романтизм и пуританизм, позволивший ему сосредоточиться на изучении человеческой души. Браунинг был, скорее, одним из викторианских романтиков, чем классическим викторианским поэтом. Давайте посмотрим на Браунинга, который использовал радикально новую поэтическую форму - по существу новый жанр со своими собственными правилами - и читатели просто не знали, что делать. Вместе с Теннисоном и Данте Габриэлем Россетти Браунинг изобрел драматический монолог, включающий в себя цепь философских размышлений, воспоминаний, исповеди, особенно ту его форму, в которой главный герой не представлял собой поэта, и поэтому идеи и суть его высказываний отличалось от тех, в которые верил сам поэт. Он использовал сложные, часто тайные слова, он делал сложные, часто неясные намеки. Другими словами, он не писал привычным для читательской аудитории поэтическим стилем, и потому его ценили особо подготовленные, образованные читатели.
В предисловии к "Лирическим балладам" 1815 г. Вордсворт заявил, что великим поэтам приходится "создавать вкус, которым они должны наслаждаться". Другими словами, читатели должны узнать новые правила - сигналы для читателей - которые позволяют им знать, что делать дальше. Идея объединить две разные формы или стиля в драматическом монологе (драма и лирика) принесла Браунингу известность как поэта-новатора. В своем понимании различных аспектов человеческой природы, в его способности драматически представлять их, Браунинг выделялся среди поэтов великого поэтического века. В драматическом монологе он поставил себе задачу раскрыть внутренний мир героя в момент духовного кризиса или большого эмоционального напряжения. Браунинг был философом в своей поэзии, но при этом стиль его монологов напоминал разговорный, прямота и живость выражения чувств и мыслей его персонажей привлекала читателей, хотя многие отмечали недостатки его поэтической формы.
Было бы абсурдом называть человека поэтом, который не умеет петь, то есть писать красивые, легко читающиеся стихи. Браунинг был поэтом, но не всегда певцом. Его стремление воспроизвести мельчайшие, мимолетные оттенки всех движений души со скрупулезной точностью, ничего не упустив и не отбросив, привело к сложности его поэтической речи. Когда Браунинг напрягает свой размер, пытаясь вместить больше смысла в строку, чем она может выдержать, не потеряв изящества, когда он жонглирует надуманными и непонятными рифмами, вводит разные оговорки, отступления, намёки на неизвестные обстоятельства, он перестает быть поэтом и ставит под угрозу свои лавры. Тонкий психологический анализ, сочетающийся в ряде произведений Браунинга со сложностью поэтического языка, оказал большое влияние на поэтов XX века: Эзру Паунда и Томаса Элиота.
"Любовник Порфирии", впервые появившийся в 1836 г., является одним из самых ранних и самых шокирующих драматических монологов Браунинга. Читатели, привыкшие считать само собой разумеющимся, что главный персонаж любого произведения был либо поэтом, либо его идеализированной персоной, не знали, что делать, когда они столкнулись с маньяком-убийцей "Любовника Порфирии". Уже первые строки создают зловещее ожидание мрачных событий, которые затем последуют. Очевидно, что "спикер" (главный персонаж) стихотворения безумен, поскольку он душит свою возлюбленную её же собственными волосами, чтобы навсегда сохранить мгновение совершенной любви, которую она ему показала своими действиями. В этом стихотворении Браунинг предлагает сложное психологическое исследование безумного человека, который использует разум и аргументацию, чтобы объяснить и осмыслить свои действия. Читатели XIX века в Англии, несмотря на строгие общественные нормы морали, были очарованы историями о проституции, незамужних матерях и различных преступлениях, а газеты были полны историй, готовящих общественный вкус к скандалу. Браунинг не только предлагает шокирующую историю об аморальных и незаконных поступках, но и усложняет его, вызывая дополнительные эмоциональные реакции у читателей. Это стихотворение, как и большая часть творчества Браунинга, объединяет секс, насилие и эстетику. Как и многие викторианские писатели, Браунинг пытался исследовать в своём произведении границы чувственности. "Только Браунинг может объединить действие и психологию" - отмечал Оскар Уайльд в письме к Х. К. Марильеру от 8 ноября 1885 г.
Сам Браунинг не боялся страсти, когда легкое чувство было литературным. Кто-то, когда поэт умер, сочинил сонет, поминающий его как "Поэта Любви". Может показаться странным, что философ, психолог, человек, чья грубоватая гениальность вызвала столько критики, должен оплакиваться как "Поэт Любви". И все же Браунинг таким был. В период ухаживания за Элизабет Баррет он сочинил стихотворение "Ночная встреча". Именно эта влюблённость поэта, по словам Ричарда Кеннеди в книге "Драматические образы Роберта Браунинга" (2007), побудила его написанию "самого чувственного стихотворения, которое он когда-либо создал". (Richard S. Kennedy; Donald S. Hair. The Dramatic Imagination of Robert Browning: A Literary Life. University of Missouri Press, 2007. Р. 135).
Браунинга интересовала психология людей, совершающих определённые поступки или действия. Будь то мужчины или женщины. Особенно в момент, когда их общий крест, их любовь заставляла их эмоционально переживать. Можно сказать, что драматизм в его стихотворениях - это результат многих предшествующих драматических решений его героев. Таковы стихотворения "Любовь к жизни" и "Жизнь в любви", созданные также в период его увлечения Элизабет Баррет, но напечатанные уже после их бракосочетания. Но они не отражают возвышенную любовь самого Браунинга. Может, в этих стихотворениях заключены сомнения поэта, когда он анализирует разные формы проявления любви, когда близкий человек полон решимости ускользнуть. Персонажи Браунинга являются в некотором роде "антиэтическими" типами, которые становится одержимы объектом своей любви или ненавистью к нему, что перестают жить полноценной жизнью, или интуитивно реагируют на удовольствия мира.
С поэтической точки зрения интересно стихотворение "Милашка" (A Pretty Woman). Есть предположения, что портрет "милашки" списан 17-ти летней знакомой супругов Браунингов - Джерардины Бейт, которую её родная тётя называла существом "столь же чистым, как ангелы", но которому "нельзя доверять ходить по улице одной, чтобы она не убежала с первым попавшимся ей на углу мужчиной". Это стихотворение привлекает своими необычными рифмами, множественными аллитерациями, прыгающим ритмом, любопытными метафорами. Именно его поэтическая составляющая необычна и нова:
Пока любви нет - не преступно
С милашкой быть!
Гром может бить
Лишь землю - небо неприступно.
История знаменитой встречи, ухаживания и последующего брака 12 сентября 1846 г. между поэтессой Элизабет Баррет и поэтом Робертом Браунингом стала одной из самых известных любовной историей эпохи королевы Виктории. Они оба были сами по себе литературными гигантами викторианской Англии XIX века. Ещё до их знакомства Элизабет Баррет восхищалась драматической лирикой Роберта Браунинга, а Роберт ценил поэзию Элизабет. Переписка между ними началась 10 января 1845 г., когда Элизабет получила от Браунинга первое письмо с просьбой увидеться: "Я всем сердцем обожаю Ваши стихи, милая мисс Баррет, - и это не бесцеремонное хвалебное письмо, которое я напишу ... Я, как я уже сказал, люблю Ваши книги всем сердцем - и я также люблю Вас".
В руках учёных находятся 573 любовных письма, которые охватывают период ухаживания, расцвет их любви и запрещённый родителями брак между ними. Эти письма захватывают читателей своей нежностью, трогательностью, искренним интересом друг к другу, в них содержится история постепенного развития отношений от простого любопытства до настоящей любви. Красота любви Барретта и Браунинга была важным аспектом их эпохи, когда мужчины и женщины романтически смотрели в прошлое, особенно в средневековье. Эта хрупкая бледная женщина оказалась той, какую Браунинг искал всю свою жизнь: она показалась ему небесным воздушным созданием с горящими глазами и лучезарной улыбкой на лице. Поэт по-настоящему влюбился, Элизабет он также понравился. Переписка продолжалась.
20 мая 1845 г. Браунинг пришёл к Элизабет Баррет и впервые увидел её "маленькую фигуру, которая не поднималась с дивана, бледное лицо обрамленное локонами, большие, нетерпеливые, задумчивые глаза", и, как сказала сама Элизабет Барретт, "он больше никогда не покидал меня". А вот строки из письма Элизабет Баррет от 4 июня 1846 г. к Роберту Браунингу: "Вы так безупречны, так проникновенны, добры и нежны - Вы так дороги, что у меня нет слов для ответа Вам".
В своих письмах Браунинг называет Элизабет Баррет "моей маленькой португалочкой" (в честь поэта Камоэнса, которого Баррет любила), она - втайне от него - начинает сочинять сонеты, которые потом составят самый известный её цикл - "Сонеты с португальского", выразив в них свои чувства и огромную любовь к Роберту. Эти сорок четыре сонета, какими бы неравноценными они ни были, принесли Элизабет Браунинг славу и уважение её современников к её поэзии:
Как я тебя люблю? Даю ответ.
До глубины души, её высот,
Когда она, вознёсшись, познаёт
Край Бытия и Благости расцвет.
Известный шотландский писатель и критик Джон Уилсон ("Кристофер Норт") заявил, что во всех стихах Элизабет Барретт была "красота", а некоторые из них были просто "совершенны", и она очень способствовала развитию викторианских представлений о средневековье через своё творчество. Удивительная история любви Элизабет Баррет и Роберта Браунинга привлекает современных читателей так же, как и читателей викторианской эпохи. Каждый человек любит настоящую историю любви. Тем не менее, биография и литература должны быть разделены, чтобы получить истинное представление о "Португальских сонетах".
Элизабет Баррет Браунинг была одним из великих экспериментаторов в поэзии XIX столетия. Ко времени её брака с Робертом Браунингом она была признана критиками за её часто инновационный и многообещающий стих. Действительно, когда Уильям Вордсворт умер в 1850 г., Баррет Браунинг серьезно рассматривалась в качестве его преемника на звание поэта-лауреата, соревнуясь с Теннисоном. В течение всей своей жизни она продолжала развивать свои навыки в лирической, религиозной, балладной и гражданской поэзии. И любовь Элизабет проявилась не только её в чувствах к Роберту, но и в её отношениях к угнетённым: детям, работающим по 10-12 часов на фабриках, к женщинам, борющимся за свои права в современном обществе, и даже к домашним животным (стихотворение "К Флэшу, моей собаке").
Едва ли не самым прославленным стихотворцем викторианской Англии был Альфред Теннисон, чья широкая известность среди читателей основывалась главным образом на его лирических стихах и поэмах. Когда в 1892 г. Теннисон умер, 11000 человек подали заявки на билеты на его похороны в Вестминстерском аббатстве. Однако в XX веке популярность поэзии Теннисона пошла вниз. В своих эссе о старой и новой поэзии (1936) Томас Элиот отмечал: "Теннисон - великий поэт по вполне понятным причинам. У него есть три особенности, которые у авторов редко встречаются вместе, кроме как у величайших поэтов: плодовитость, разнообразие и абсолютный профессионализм". (T. S. Eliot, Essays Ancient and Modern (London: Faber and Faber, 1936), p. 175).
Таланты, благодаря которым Теннисон получил и сохранил свое место среди великих поэтов Англии, в первую очередь принадлежат художнику. Его гений был ярок и музыкален, но он также соединён с серьезной сдержанностью и терпением, которые не позволяли поэту ничего отдавать в печать, пока эти произведения не были доведены до совершенства. Этот его "закон чистого и безупречного мастерства" (по определению Мэтью Арнольда) охватывал гораздо больше характеристик его поэзии, чем просто язык. Та же способность Теннисона контролировала композицию его работ; это проявлялось в симметрии каждого произведения в целом, в подчинении каждой детали единому плану, в распределении света и тени, в осторожном использовании украшательств. Его универсальность не менее примечательна: ни один английский поэт не оставил шедевры в столь различных поэтических формах. Благодаря этому разнообразному и непревзойденному мастерству Теннисон входит в когорту великих английских поэтов.
Придя после великих романтиков, Теннисон унаследовал их достижения в повторном открытии поэтических тем, очищении и обогащении английского поэтического стиля, освобождении английского стиха, который он использует как сознательный, заботливый художник. По тематике и форме своей поэзии Теннисон примыкает во многом к традициям "Озерной школы". Но то, что у Вордсворта или Кольриджа звучало поэтически страстно, ибо творилось с мыслями о свободе, равенстве и счастье, у Теннисона проявлялось в спокойных, вялотекущих, многословных поэтических формах и строках. В лирике других поэтов есть более страстные, крылатые движения, чем в его стихотворениях, но самое большое достижение Теннисона заключено в медитативной, музыкальной, декоративной поэзии, как в поэмах Мильтона или одах Китса.
Теннисон выразил с абсолютным мастерством бесконечные великие эмоции человеческой природы: любовь, радость, горе, надежду, уныние, ответы души на воздействие мира и природы, чувство ужасной тайны в человеческой жизни, расплывчатые, но настойчивые инстинкты, которые стремятся к бессмертию, и, кажется, обещают ему тоскующую веру в божественную доброту. Особенно его слава возросла после публикации обширной дидактической поэмы "In Memoriam A.H.H." (1850), дань его рано умершему в 1833 г. другу Артуру Хэллэму, с которым Теннисон познакомился ещё в Кембридже. Некоторые современные авторы, как Джон Гаррет ("Альфред и Артур: история дружбы", 2001), (Jones, Garrett. Alfred and Arthur: An Historic Friendship. Hertford, U.K.: Authors OnLine, 2001) считают, что между Теннисоном и Хэллэмом были гомосексуальные отношения. Но это только предположения, ибо факты говорят о другом: Артур Хэллем влюбился в сестру Теннисона Эмили, когда жил в Линкольншире у семьи Теннисонов, и очень эмоционально писал об этом в своих письмах. В том же 1850 г. Теннисон сменил Вордсворта, получив звание поэта-лауреата. Его хвалили в литературных кругах, и он также пользовался большой популярностью в светском обществе. Ни один из поэтов-лауреатов до него не создавал, и регулярно, так много поэтических сочинений разных форм, обращаясь к разным слоям общества.
Самым известным произведением Теннисона был цикл поэм "Королевские идиллии", состоящий из 12-ти книг (1885), в основу которых лёг средневековый артурианский цикл легенд. Интерес Теннисона к легендам, связанным с королём Артуром, оставался неизменным на протяжении полувека. Баллада "Леди из Шалота" (1832) была лирической прелюдией к этой обширной теме; два родственных текста: о сэре Галахаде, сэре Ланселоте и королеве Гвиневре - нашли место в двухтомнике 1842 г., в котором также был напечатан небольшой фрагмент "Смерть Артура" (Morte d"Arthur).
Первая, самая ранняя версия "Леди из Шалота", содержала двадцать строф, и была написана, когда Теннисону было всего 22 года. Она была включена в "Стихотворения": том, изданный к концу 1832 г., хотя на титульном листе стояла дата 1833 г. Теннисон был огорчен и испуган негативными отзывами некоторых критиков, в том числе оскорбительной статьей Джона Уилсона Крокера в "Куотерли Ревью" (6 апреля 1833 г.). Впоследствии он пересмотрел свое стихотворение, удалив одну из строф, и в 1842 г. оно было переиздано. Использование настоящего времени и постоянная, довольно сложная схема рифмовки aaaabcccb наполняют эту балладу чувством близости и непосредственности. Теннисон замечательно передает повторяющуюся монотонную жизнь Леди, заключенную в "четыре, с башнями, стены" на тихом острове Шалот, на которую наложено проклятье (а не сама она "Волшебница") - постоянно плести узоры на полотне, наблюдая за событиями внешнего мира только в зеркале. Иначе она умрёт, бросив свою работу. Запоминается сочное описание Теннисоном энергичного сэра Ланселота, в которого Леди неожиданно влюбляется, выходит из своей башни, садится в лодку и плывет к замку Камелот, облаченная в девственное "белоснежное" одеяние. Но заклятье исполняется, и сэр Ланселот смотрит на её мертвое тело. По иронии судьбы он не понимает, насколько Леди с острова Шалот очарована им. Любовь мертвой Леди безответна - Ланселот просто говорит всем присутствующим:
"Её была прекрасна стать,
Господь, даруй же благодать
Ей, Леди из Шалота".
Теннисон был самым популярным поэтом эпохи королевы Виктории, можно сказать, всецело национальным поэтом. Лоуренс В. Маззено в своей последней книге "Альфред Теннисон: критическое наследие" (2004) утверждает, что "ни один поэт никогда не был так тесно связан со своим временем, как Альфред Теннисон. Викторианцы были очарованы его поэзией. Он мог заставить их плакать ... Он мог разжечь споры ... И, прежде всего, он мог предложить читателям возможность надежды, возникающей из горя...". (Laurence W. Mazzeno. Alfred Tennyson: The Critical Legacy. New York: Camden House, 2004. Р. 1).
Среди главных викторианских авторов Мэтью Арнольд уникален в том смысле, что репутация одинаково распространяется и на его поэзию, и его прозу; хотя поэзии была отдана только четверть его творческой жизни. Стихотворных произведений Арнольда намного меньше по объему, и они менее разнообразны по интересам и диапазону, чем у его двух более популярных современников, Теннисона и Браунинга. Но они отражают, в определенных направлениях, даже более точно, чем поэзия вышеупомянутых авторов, некоторые специфически значимые тенденции мысли XIX века. По своим интеллектуальным симпатиям и интересам Арнольд был гораздо ближе к Браунингу, чем к Теннисону. Как и Браунинг, Арнольд был в значительной степени человеком мира, хотя, в отличие от него, он старательно скрывал эту сторону своей поэзии.
Более всего Арнольд стремился к ясности, к классической красоте и правдивости слов и образов. Современная поэзия, считал Арнольд, чтобы хорошо отражать век, "может существовать только благодаря её содержанию: становясь полными краткими биографиями великих современников". Поэзия - это нечто большее, чем "Красота Китса, чем Правда и Красота Правды". Поэзия, по мнению Арнольда, источник моральной терапии для современников и заместитель слабеющей христианской веры. "У Поэзии - две задачи: одна, чтобы совершенствовать мысли и чувства; другая, чтобы возвышать разум музыкой слова, многочисленными намеками и возвышенным стилем".
Восприятие Арнольдом красоты и величия в искусстве переместилось от эстетического воздействия к воздействию моральному, которое влияет на поведение и характер человека. Поэзия Арнольда свидетельствует о том, что его автор отказывался идти на компромисс с духом своей эпохи, в гораздо большей степени, чем это справедливо для Теннисона или Браунинга. По словам профессора Е.Д. Джонсона ("Диалог Разума с самим собой"): "Главные герои его стихотворений - неизменно одинокие и изолированные фигуры, чуждые их среде". (E.D.H. Johnson. The Dialogue Of The Mind With Itself // http://www.victorianweb.org/books/alienvision/arnold/1.html).
Арнольда нельзя назвать поэтом-лириком, хотя некоторые его стихотворения, как, например, стихотворение "Requiescat", достаточно музыкально, лирично, наполнено незабываемой грустью и медитативностью. Оно посвящено некоей женщине, чья смерть может скрывать жалобы и упреки в тоскливой и трудной жизни женщин XIX века в целом: может, она была одной из тех соблазнительных, умных и творческих женщин, у которых никогда не было, по словам Вирджинии Вульф, "собственного пристанища".
Интересны споры, касающиеся двух стихотворений Арнольда: "Одиночество: к Маргарите" и "К Маргарите: продолжение". Была ли французская девушка, в которую Арнольд влюбился в Швейцарии, реальной или воображаемой. В письме к Клафу от 29 сентября 1848 г. Арнольд писал, что "задержался однажды в гостинице "Бельвю" ради голубых глаз одной из её обитателей". Всё же можно предположить, что Маргарита была действительно реальна, как и были настоящими мучения влюблённого, который не мог отдаться этой страсти. Постоянное чувство одиночества, свойственное поэзии Арнольда, наполненное иллюзорным счастьем мужчин, которые "Мечтали, что сердца сольются // В одно, и с верой в эти дни // Сквозь одиночество пробьются" проявилось в одном из самых известных стихотворений Арнольда - "Одиночество. К Маргарите", а также в бескомпромиссных и парадоксальных строках: "Нас - миллионы одиноких" сопутствующего стихотворения ("К Маргарите: продолжение").
Нотки тоски, как и отчаяния, звучащие в этих произведениях с особенной силой, постепенно переходят от настойчивого поиска причин расставания в первом стихотворении, к более мелодичной и спокойной лирике второго. Но горечь расставания как никогда была сильнейшим чувством Арнольда:
Ошибся я! А может, знал,
Что всё случится очень скоро!
Душа - себе же трибунал,
И веры рушится опора.
Взлёт и паденье наших нег
Отвергла ты; - Прощай навек!
Классическая форма, которую приняло уныние Арнольда, заслуживает внимания. Он был назван самым классическим поэтом в английской литературе со времен Мильтона. Пропитанный духом эллинистического стоицизма, его стих был отполирован и прозрачен.
Другие поэты "викторианского полудня"
Аделаида Анна Проктер была любимым поэтом королевы Виктории. С раннего возраста проявляла она любовь к поэзии, нося с собой, будучи еще маленьким ребенком, "крошечный альбом ..., в который её любимые отрывки были скопированы для неё рукой её матери, прежде чем она сама смогла их записать ... как маленькая девочка носит куклу".
Первое опубликованное стихотворение Аделаиды Проктер - "Ангелы-служители" - появилось в 1843 г., но её поэтическая карьера была начата через 10 лет, когда она отправила свои стихотворения Чарльзу Диккенсу, другу своего отца (поэт Барри Корнуолл), для издания их под псевдонимом "Мэри Бервик": "ради папы, а не ради них самих", как она отметила в предисловии к сборнику "Легенды и лирика" (1866). Диккенс даже и не знал, что "мисс Бервик" - это известная ему девушка: Аделаида Проктер. И только в своём восхитительном письме к мисс Проктер от 17 декабря 1854 г., Диккенс, мудро размышляя о жизни и личности воображаемой мисс Бервик, написал: "...ты доставила мне столько удовольствия и заставила меня пролить так много слез, что я могу думать о тебе сейчас только в связи с чувствительностью и изяществом твоих стихов".
Стихотворения мисс Проктер были очень популярны. Ковентри Патмор в автобиографическом фрагменте о ней (1877) заявил, что её поэзия превосходит по спросу любого другого живущего автора, кроме Теннисона. Именно к этим двум поэтам королева Виктория обратилась с письмом об утешении друга в 1872 г. Она процитировала фразу из "In Memoriam" и строку из "Ангела смерти" - "самого прекрасного стихотворения Ад. Проктер".
Первая серия легенд и историй Проктер была посвящена Матильде Хейс (1820-1897), которая в это время жила в "женском браке" с американской актрисой Шарлоттой Кушман и с которой Проктер тесно дружила. Джилл Грегори, преподаватель Университета Нотр-Дам в Лондоне, предполагает, что Проктер, возможно, была лесбиянкой и влюблена в Матильду Хейс, одного из членов Общества содействия трудоустройству женщин, хотя другие критики назвали их отношения только "эмоционально насыщенными". Изабель Армстронг в своём известном исследовании викторианской поэзии (1993) отмечала, что Проктер "фактически олицетворяет интересы женщины-поэта того времени". (Armstrong, Isobel. Victorian Poetry: Poetry, Poetics and Politics. London: Routledge, 1993. Р.328). Но её женская поэзия содержит также признаки подавленных эмоций и желаний.
Аделаида Проктер - одна из самых важных поэтесс XIX века. Она сочиняла религиозные, дидактические и любовные стихотворения, в которых изображала бездомных, бедных и падших женщин. Её непритязательные стихи имеют дело с простыми эмоциональными темами, выраженными незамысловатой формой и "имеют очарование, которое едва ли можно объяснить на основании высоких литературных достоинств, но которое, скорее, связано с тем фактом, что они являются изысканным выражением серьезной и благодетельной жизни" (Британская энциклопедия, 1911). Таковые её стихотворения, посвящённые любовным чувствам: "Вопрос женщины" и "Символ Любви". В последнем стихотворении мы видим глубокое знание поэтессой женской психологии, она ярко изображает то, что привлечёт внимание "девы" к влюблённому в неё юноше или рыцарю, намекая ему на особый подарок ей. А с другой стороны, пишет поэтесса, этот дар потом будет брошен небрежно среди всяких "побрякушек".
Поэтических книг Артура Хью Клафа немного, и большая часть их была издана после его смерти. У его поэм и стихотворений есть определенные повествовательные достоинства и психологическое проникновение, а некоторые из его текстов достаточно мелодичны и соответствуют их глубине мысли. По словам Гленн Эверет, Клаф считается одним из самых перспективных английских поэтов XIX века в связи с некоторой сексуальной откровенностью, которая потрясла его современников. Жена Клафа в своих воспоминаниях о нём отмечает "его абсолютную искренность мысли, его сильное чувство реальности, которые не позволили ему сочинить что-либо поверхностное".
Клаф занимает высокое и постоянное место среди викторианских поэтов не только потому, что он представляет собой эпоху английской мысли, а потому, что он представляет её очень индивидуально. Можно найти в его стихах различные недостатки; частую нерешительность, которая в большинстве случаев вредит их моральному воздействию; некоторую фрагментарность, слабость структуры произведения, случайные затруднения в ритмике. Но при таком искреннем восхищении всем лучшим в телесном и внутреннем мире, его юмор, смелый и тонкий, его нравственный пыл никогда не угасал. Он оказал большое влияние на более поздних поэтов, таких как Т.С. Элиот, и его лучшие работы намекают на радикальные эксперименты и раскол субъективности, которые станут отличительными чертами модернизма. Так Изабель Армстронг в своём очерке о Клафе ("Английские авторы", т. 5, 1982) считает Клафа "поэтом-янусом", связанным с поэтической традицией XVIII века и предвосхищающего современность. (Armstrong, Isobel. Arthur Hugh Clough // British Writers. Vol. 5. Edited by Ian Scott Kilvert. Р. 155-171. London and New York, 1982).
Чарльз Кингсли сочинял, в основном, прозу. Его стих, однако, имеет много достоинств и может быть прочитан с некоторым истинным удовольствием. Он обладал способностью к поэтическому творчеству, как и многим другим литературным формам. В 1855 г. журнал "Чемберс" призвал Кингсли вообще прекратить писать художественную литературу и вместо этого стать национальным лириком, поэтом для народа, как Бёрнс. По мнению критиков, Кингсли обладал всеми необходимыми способностями: оригинальностью, искусной непосредственностью, простотой, интеллектуальностью, интенсивностью чувств и "ясностью Данте" Однако он создал за всю жизнь лишь несколько приятных, но не очень талантливых баллад и стихотворений, таких как "Сапфо" и "Юность и старость". Его чувство ритма кажется несовершенным, хотя слух его был верным, но часто музыкальность его стиха становится монотонной, его ритмические идеи редко поддерживались или счастливо развивались. Кингсли начинал блестяще и дерзко, но заканчивал слабо и болезненно, так что из совершенных работ он оставил мало или вообще ничего. В целом, Чарльз Кингсли был не столько гениальным поэтом, сколько человеком, имеющим много достижений в литературном творчестве и обладающим многими способностями.
Светские поэты-прерафаэлиты
Из раннего средневекового романтизма в середине XIX века возникла самая поразительная школа (художественная и литературная) во главе с Данте Габриэлем Россетти и его соотечественниками, которых назвали - прерафаэлиты. Новое поколение, возглавляемое Россетти и Суинбёрном, были сторонниками идеи обособленности художника, ставя его художественную индивидуальность выше его социальной ответственности. Прерафаэлиты были свободным и неопределённым сообществом викторианских поэтов, художников, иллюстраторов и дизайнеров, чья деятельность продолжалось с 1848 г. до конца века. Черпая вдохновение в изобразительном искусстве и литературе, их творчество проходило в особой атмосфере и настроении, используя повествование, сосредоточиваясь на средневековых предметах, художественном самоанализе, женской красоте, сексуальном стремлении и измененных состояниях сознания.
В своей вызывающей оппозиции утилитарному духу, который сформировал доминирующую идеологию середины столетия, прерафаэлиты своим творчеством поддерживали эстетический принцип "искусство для искусства". Лишенные политической остроты, которая характеризовала большую часть викторианской литературы и искусства, произведения прерафаэлитов, тем не менее, включали элементы реализма XIX века в его внимании к деталям и в его пристальном наблюдении за миром природы. Прерафаэлитизм, как сказал Оскар Уайльд, взяв на вооружение "три вещи, которые английская публика никогда не прощает: молодость, энергию и энтузиазм", парадоксальным образом проявил в своём творчестве как тоску по прошлому, так и сильный интерес к будущему.
В 1848 г. Данте Габриэль Россетти основал "Братство прерафаэлитов" с шестью другими молодыми людьми, главным образом живописцами, которые разделили его интерес к современной поэзии и также находились в оппозиции устаревшим требованиям современного академического искусства. Страсть прерафаэлитов к литературному творчеству была отражена в журнале "Герм" (1850), в котором печатались не только рисунки, но и обзоры, очерки и оригинальные стихотворения. Авторами журнала были поэт Ковентри Патмор, сестра Данте Габриэля - поэтесса Кристина Россетти. Редактором - брат Данте Габриэля - Уильям Майкл. Заинтересованный в красоте и звучании языка, стих прерафаэлитов экспериментировал с такими формами, как баллада, лирика и драматический монолог.
Важные литературные события нового содружества прерафаэлитов включали в себя сборник стихотворений Уильяма Морриса "Защита Гвиневры" (1858) и "Современная любовь" Джорджа Мередита (1862). Поэтический сборник Кристины Россетти "Рынок гоблинов" (1862) была первым безоговорочным литературным успехом прерафаэлитов. Иллюстрированный Данте Габриэлем в стиле, которому станут часто подражать, он явился знаковым изданием с точки зрения викторианской книжной иллюстрации. А критическая реакция на "Стихи и баллады" (1866) Алджернона Чарльза Суинбёрна, темы которых включали в себя некрофилию, садомазохизм и богохульство, заставила издателя даже отозвать сборник.
Данте Габриэль Россетти, как сказано, был основателем "Братства прерафаэлитов", лидером эстетического движения, которое повлияло на живопись, иллюстрацию и на поэзию викторианского периода, бросив вызов общественным устоям. В течение всей своей жизни Россетти поделил свой творческий интерес между живописью и поэзией, он часто сплетал литературу и искусство, изображал на картинах своих чувственных женщин, искал у них вдохновения в литературе, сочиняя свои сонеты как сопутствующие элемент к своим картинам. Подобно Блейку, Россетти также занимался книжной иллюстрацией, а также сочинял стихи к картинам, и не только к своим.
Патрон, критик, и друг Россетти Джон Рёскин однажды назвал художника "великим итальянцем, затерянный в Аду Лондона". А один из современных биографов Данте Габриэля Россетти, Алисия Факсон, пишет в своей книге (1989): "Он присвоил прошлое для своих живописных и поэтических образов, но его искусство было всегда единственно его собственным, сразу же распознаваемым и незабываемым". "(Alicia Craig Faxon. Dante Gabriel Rossetti. Abbeville Press, 1989). Впоследствии Уолтер Патер, главный идеолог эстетизма - художественного движения, исповедовавшего девиз "искусство ради искусства", - утверждал, что артистизм поэзии Россетти "искуплен той серьезной целью, той его искренностью, которая с готовностью соединяется с настоящей красотой". А настоящую красоту Россетти видел в женщинах, которые сопровождали его на протяжении всей его жизни.
Внешне Россетти нравился женщинам: он был темноволосым и темноглазым мужчиной, с красивым голосом, особенно когда он читал свои стихи. В начале 1850 г. Россетти встретил свою первую музу - Элизабет Элеонор Сиддал, "Лиззи", продавщицу магазина дамских шляп, которой было в то время 16 или 17 лет. По словам Уильяма Майкла Россетти, брата Данте Габриэля, Лиззи была "самым прекрасным существом, в котором царила атмосфера достоинства и величия: высокая, стройная, с высокой шеей и правильными, но несколько необычными чертами; зеленовато-голубыми неблестящими глазами, прекрасным цветом лица и щедрым богатством медно-золотых волос. У неё было скромное чувство собственного достоинства и насмешливая сдержанность". Данте "глубоко и сильно" влюбился в неё, и в 1851 г. они обручились, хотя и неформально. Через два года Лиззи начала страдать от повторяющихся приступов недомогания, невралгии и чахотки. Из-за сильных болей она стала принимать лауданум (настойку опия), создав для себя наркотическую зависимость. Какой бы ни была причина ее плохого здоровья, употребление лауданума ухудшало её психическое и физическое состояние в целом.
И до брака отношения между Россетти и Лиззи были сложными, а общение Данте Габриэля с другими женщинами, особенно с моделью Энни Миллер, еще больше обострило их. Всё это привело к временному разрыву между Лиззи и Россетти в 1856 г. Невротическая энергия их страстных сцен находила выход в поэзии, и, скорее всего, стихотворении "Лесной молочай" (1856 г.) был написан именно в эти дни их разрыва: