Романов Вячеслав Васильевич : другие произведения.

Седьмое небо Адмирала

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:

Очки Адмирала

   Адмирал брал бастион штурмом.
   Бастион был невероятно крепким.

***

  
   -- Что ещё на сегодня?
   Его Величество соизволил несколько расслабиться: кипа бумаг, на которой лежала холёная рука Первого Министра, истаяла почти до основания.
   Первый Министр сверкнул перстнем.
   -- Есть ещё одно дело... Не знаю, правда, как к нему подступиться.
   -- Да чего уж там, говорите, как есть!
   Король был рыцарем прямым и честным и требовал от подчинённых вести себя соответственно.
   Известен был этот король, кстати, тем, что издал указ говорить правду. Указ предназначался исключительно для служебного пользования, то есть, как сейчас говорят, для "коридоров власти".
   -- Видите ли, сир... Я не хотел об этом говорить, но условия сложились таким образом... Словом, пора отменить этот приказ.
   Король также был известен тем, что своих приказов не отменял ни под каким предлогом и ни за что!
   В связи с чем Его Величество вскипел.
   -- Что-о?! -- рявкнул он с трона, почувствовав, что в душе просыпаются три диких и необузданных существа, которые, увы, дремлют в каждом короле и будить которых нельзя ни под каким соусом: Тиран, Варвар и Идиот.
   -- Молча-а-ать! Палача-а-а!!!
   -- Тьфу, началось! -- расстроился Первый Министр и показал Королю зеркало.
   Тот икнул и притих. Посидел немного, нахохлившись, и вздохнул:
   -- Ну, продолжайте...
   -- Дело в том, сир, что, как Вы изволите помнить, война с Энляндией так и не произошла. Мы, так сказать, победили до её начала. Ваше Величество являлись прямым наследником Короля Энляндии и получили страну в связи с внезапной кончиной оного, скажем так, естественным путём.
   -- Я помню.
   -- Но Вы, вероятно, забыли, что отдали Адмиралу приказ штурмовать бастион северной стены их столицы?
   -- Нет, отчего же, я помню.
   -- Да... -- помялся Министр. -- Но, видите ли, сир, Вы его не отменили...
   -- И что? -- спросил Король.
   Заметим, кстати, что он уже начинал догадываться, в чём дело, но не мог отказать себе в удовольствии услышать это от постороннего человека. Насколько вообще министр может быть посторонним для короля.
   -- Сир, он его штурмует. И небезуспешно. Он его берёт каждый вечер в 19:00 и выводит войска в 21:00 за отсутствием неприятеля и так как не хочет понапрасну рисковать своими людьми...
   -- Два года! Ха! Ой! Мама!! Мне нехорошо... -- Король согнулся от смеха и держался за живот. -- Два года, Министр! Он же его штурмует уже два гола!
   Вдруг Король стал серьёзным и внимательно посмотрел на своего приближённого. Посмотрел и сказал задумчиво:
   -- А вы мне только сегодня об этом доложили!
   Глаза Короля сузились. "Палача-а-а!" -- послышалось Министру. Он помотал головой, чтобы отогнать наваждение.
   -- Сир, но если бы я доложил об этом раньше... Да Вы сами!..
   -- Я сам, я сам! -- сварливо пробормотал Король. -- А вы все на что?
   -- Так я как раз об этом! -- быстро и обиженно начал Министр. -- Дело в Адмирале. Он великий стратег и непревзойдённый тактик. Благодаря его непрерывному штурму Вы, сир, обладаете великолепной морской пехотой и самой меткой артиллерией в мире. Адмирал обучил уже всю армию!
   -- Прекрасно! Отлично! Замечательно! Чудесно! -- заорал Король.
   Министр потянулся за зеркалом, однако приступ миновал на удивление быстро. Король продолжал:
   -- Так в чём же дело? Зачем мне тогда отменять этот приказ? Это гениальный приказ! Мне вообще кажется, что это было одно из моих озарений...
   Министр отрешённо смотрел в окно.
   -- Министр!
   -- А?
   -- Вы меня слушаете?
   -- Да, сир. Но дело в том, что этот приказ всё же необходимо отменить. Всё дело в иностранных дипломатах. Они что-то зачастили к бастиону. Делают вид, что просто любопытствуют, а на самом деле явно перенимают опыт. Да и бастион уже на ладан дышит. Последнее время нам даже приходится его понемногу латать...
   Король задумался.
   -- Но как это сделать? Вы же знаете, я не привык отменять собственные приказы!
   Министр почесал подбородок перстнем и осторожно произнёс:
   -- Ну, повод-то у нас есть... Мы ведь можем отправить Адмирала в отставку -- говорят, у него стало плохо со зрением, а зрение для моряка -- это всё... После чина. И с Вашим приказом, сир, мы вполне можем вывернуться -- надо приехать между 19:00 и 21:00, и тогда как раз бастион будет взят, и Вам не придётся отменять своё решение.
   Король задумчиво покачал головой.
   -- Возможно, вы правы... Да, это, пожалуй, выход! А чтобы Адмиралу не было обидно, вручим ему орден!
   -- Гениально! -- сказал Министр, а про себя подумал: "Совсем моя мысль".
   -- Так ступайте и приведите мне к завтрашнему вечеру доктора с очками и портного.
   -- Портного?
   -- А вы как думали? Вы что, полагаете, я надену орден Фунта Лиха на человека в лохмотьях? Он же там два года торчит! Ох, идите, Министр! Мне опять нехорошо...
   А про себя подумал: "Ну и жирная же туша! Интересно, почему он не попросит у меня жалование? Я ведь уже пять лет не плачу ему ни гроша. Чем он кормится?"
   Министр поклонился и вышел. По дороге он заглянул в Коридоры Власти (там вечно что-то шуршало и суетилось) и рявкнул в полумрак:
   -- Эй, там! Есть кто живой?
   -- Есть, -- ответили ему.
   -- Чем вы там заняты?
   -- Воруем! -- сказали оттуда согласно приказу говорить правду.
   -- Прекратить!
   -- Ага, -- буркнул один кто-то.
   Министр вздохнул, прикрыл дверь и тихонько что-то сказал про себя. Что-то не очень вежливое. Затем опять приоткрыл дверь и опять крикнул:
   -- Чтобы завтра к пяти вечера были портной и доктор! Всем ясно?
   В Коридорах Власти такую ответственность на себя взять не могли.
   Тогда Министр вошёл, взял за шкирку двух особо запоминающихся и тихим голосом очень спокойно и проникновенно сказал:
   -- Повторяю. Тебе и тебе.
   -- Не надо. Мы поняли.
   Министр улыбнулся:
   -- Правда? Удивительно! Во сколько?
   -- В... семь!
   -- В пять. Доктор и портной. И не в воскресенье, а завтра. И если их там не будет, отрублю головы. Эту и эту. До свидания.
  
   ***
  
   Адмирал брал бастион штурмом. Разведка, артподготовка, штурмовые лестницы...
   -- Вперррёд, рребята! За мной! За Отечество и Короля! Урра!!
   Сиплый голос Адмирала гремел над полем боя недалеко от пыльного тракта, по которому мирно передвигались крестьяне, их лошади, их повозки, всадники и пешие странники. Все они спешили в город, ворота которого закрывались в девять вечера, после того, как войска Адмирала водружали знамя на развалинах северного бастиона.
  
   ***
  
   Доктор долго подбирал очки. Как вообще можно подобрать очки, да ещё подходящие, человеку, которого никогда не видел?
   И тут он вспомнил, что у него кое-что есть! Древние очки, изготовленные невиданным способом в стародавние времена, улучшали любое зрение. Но вот как?
  
   ***
  
   Из чего было сделано сердце Адмирала? Было ли оно изранено годами непосильного труда, страдало ли от неразделённой любви к ратному подвигу, таяло ли от гордости за своих орлов-соррвиголов, брратцев-матрросиков? Жаждало ли славы и заслуженного отдыха? Я не знаю.
   Я знаю, что Адмирал прослезился, когда Король при всех поклонился ему и наградил Высшей Наградой Родины. Я знаю, что, как истинный и закоренелый солдат, он не мог не подчиниться новому приказу своего сюзерена.
   -- Доблестный сэр Адмирал! В знак благодарности от Нас и от нашего общего с Вами Отечества носите с честью этот Орден и эти очки! В отставку шагом марш!
   Итак, Адмирал прослезился, отдал честь и ушёл в отставку на север. Пешком. В новом мундире, но без гроша за душой. Согласно давней традиции, о жалованье упомянуто не было.
  
   ***
  
   Адмирал шёл домой.
   Первые несколько дней он очень хотел есть. Ручьи и родники попадались регулярно, но вот еды не было никакой и нигде.
   Вполне может статься, что это поход Адмирала окончился бы печально и быстро уже через неделю, если бы не одно обстоятельство.
   Впереди Адмирала шла его Бессмертная Слава. Сперва она не очень спешила, и именно поэтому Адмиралу пришлось несколько дней голодать.
   Но затем она размялась (либо стала Крылатой, что за ней водится) и так шустро побежала впереди доблестного воина, что не оставила перед ним ни одной закрытой двери, ни одного неустроенного ночлега и остывшего ужина.
   Галуны, эполеты и аксельбанты Адмирала были его визитной карточкой. Его узнавали издалека, и в некоторых деревнях и городках даже высылали навстречу почётный караул или встречали у ворот оркестром ветеранов.
   -- Трум-пум! Ать-два!
   Адмирал шёл вперёд и напевал себе под нос:
   -- Ать-два! Трум-пум-пум!
   И поправлял очки. Они были ему чуть-чуть великоваты.
   "Что за удивительный мир!" -- думал Адмирал.
  
   ***
  
   И точно так же думал бы всякий, надевший очки, которые Доктор прописал Адмиралу.
   Что можно было в них увидеть? Да всё то же, что и без них. Всё дело было в том, чего можно было в них не увидеть. Древнее стекло очков, умудрённое поразительным жизненным опытом, не пропускало всего наносного и неважного, без чего вполне может обойтись жизнь любого человеческого существа. Стекло выпрямляло кривое и делало видимым целое в попорченном.
   Да, мир, который видел перед собой Адмирал, был удивителен и прекрасен.
   Так, когда Адмирал замечал в поле измученного пахаря, он бросался к нему с радостным воплем:
   -- О, ты, взраститель хлебов и питатель хлебных мельниц!
   И такая сила убеждения была в этом громоподобном, слегка осипшем голосе, что пахарь, кряхтя, подбоченивался и широко улыбался Адмиралу.
   И ничего удивительного в этом не было -- ведь Адмирал говорил только о том, что видел, и это не было неправдой.
   Менестрелю, сильно побитому собратьями за плагиат, Адмирал напоминал о его босоногом детстве. Кухарке -- о долгих встречах с любимым (а не о её отёкших ногах). Рыцарю -- о доблести и славе (а не о тяжести доспехов и бремени бесконечных скитаний), а дворовому псу -- о луне и подтухшей косточке, зарытой в глину, а не о недавно сломанной лапе.
   Он не видел страданий и не страдал сам. Адмирал смеялся как ребёнок и радовался неизбывной радостью при виде огромного и сочного бифштекса (на самом деле это был маленький кусочек гуляша), прямой и росистой (кривой и пыльной) дороги, добрых и мудрых (усталых и забывчивых) людей.
   И только небо над головой Адмирала оставалось всего лишь небом. Очки в нём ровно ничего не меняли.
   Вообще-то зря он туда посмотрел. Как раз в это время он чуть-чуть свернул с дороги и с разгона врезался лбом в древесный сук.
   Очки разбились.
  
   ***
  
   -- Идёт! Идёт Адмирал Радость! -- кричали мальчишки, высыпавшие на улицу.
   Все выбегали навстречу Адмиралу, все хотели увидеть его, Воина, несущего радость страждущим и Надежду отчаявшимся.
   Но Адмирал, ни на кого не глядя, прошёл в трактир и заказал самый сочный и большой бифштекс.
   Бифштекс принесли.
   Адмирал с ужасом смотрел на него. "Боже мой! Какой маленький кусок говядины!.." Эта мысль была последней соломинкой, которая сломала спину верблюда. Адмирал плакал.
   Люди вокруг притихли.
   Адмирал встал и ушёл на ночь глядя. Куда глаза глядят. Глаза Адмирала глядели в поле, может быть потому, что там не было кривых и пыльных дорог...
  
   ***
  
   Адмирал проснулся глухой звёздной ночью. Его уставшие печальные глаза смотрели в небо, а небо смотрело на Адмирала, одиноко лежащего на вершине холма посреди огромного некошеного поля.
   Адмирал ни о чём не думал. Сначала ему было горько и нехорошо, но затем он успокоился и просто лежал и смотрел вверх, не в силах пошевелиться или хотя бы закрыть глаза.
   И тут он услышал...
   Небо было бездонным, но не молчало -- оно тихонько звенело и наполняло земное естество тонким и чуть заметным дрожанием, которое было бы сродни абсолютному покою, если бы не было так наполнено жизнью, вечной, радостной, доброй.
   Млечный путь бурчал недовольным рокотом водопада, кометы шелестели шлейфами, а хор далёких колких звёзд начал вторить раздирающему душу органному басу мощной черноты небесного свода. И кто-то Великий, Древний и Мудрый обрушил все эти звуки на внезапно вскочившего Адмирала и пригвоздил его к такой же Великой, Древней и Мудрой Земле -- его Родине и единственной любви Адмирала, которую он только и делал, что защищал всю свою долгую и славную жизнь.
   И такое страдание и такая радость были в этом первозданном хоре вечных бездонных небес, что Адмирал... запел!
   Так пел Адмирал, что дневные цветы очнулись и раскрыли свои лепестки, так, что болотные и лесные травы исторгли из себя все запахи, так, что эльфы вытащили лютни и стали вторить Адмиралу, а гномы, оставив наковальню, постукивали молотками о камни, отбывая ритм его песни.
   Так пел Адмирал, что во всей стране не нашлось ни одного человека (кроме тех, кто обретался в Коридорах Власти), который бы не проснулся от странного томления в груди и, задыхаясь от спертого домашнего воздуха, не открыл окно и не увидел звёздного неба и не услышал отголоска странной и чудесной песни Адмирала.
   И такое страдание, и такая радость были в этой песне, что, спев её, Адмирал понял, что ему не нужны больше его очки...
  
   ***
  
   -- Идёт! Идёт Адмирал Счастье! -- шептали мальчишки у окон и дверей в городах и деревнях, и окна и двери открывались.
   И готовились пиры, и столетние вина лились рекой, и люди обнажали головы перед Воином, который нёс в себе счастье и мог поделиться им с каждым. И люди брали и уносили в себе, кто сколько мог, но его не убывало.
  
   ***
  
   Адмирал шёл домой.
   Впереди Адмирала летела его Крылатая Слава, а позади него шла Любовь.
   И если бы он не был так стар, нетороплив и основателен, он давно уже был бы здесь. Но... пощадите старика! И смотрите на небо почаще. Говорят, когда Адмирал придёт домой, на небо взойдёт новая звезда.
   Именно так -- не упадёт, а взойдёт. Оттуда, где его дом. А где его дом, я не знаю.
  
  

Глава 2

Дом под горой

  
  
   На стекло окна со стороны улицы ветер налепил несколько красно-оранжевых кленовых листьев.
   Король морщился и сутулился:
   -- Холодно...
   Министр смотрел ему в спину. Король был даже со спины мрачен и как-то по-домашнему уютен, напоминал не то мятую подушку, не то половик у двери.
   -- Это просто ветер в окно, Ваше Величество, вот и сквозит.
   Король отвернулся от окна и посмотрел в зеркало. И даже выпрямился.
   -- Слушайте-ка, Министр... Вы замечаете, что на мне?
   -- Мантия и тапочки?
   -- Нет... Вот, смотрите, я же весь в обстоятельствах!
   -- Ох, и действительно. Надо же! Я и не замечал раньше... Ваше Величество, и как вас только угораздило?..
   Король подозрительно посмотрел на Министра.
   -- Вы смеётесь надо мной?
   -- Что вы! Я просто думаю...
   -- Как меня так угораздило, если я с утра до вечера ничего не делаю?
   -- Так как раз поэтому, Ваше Величество. Человек, который всё откладывает на потом или на меня, рано или поздно зарастает жизненными обстоятельствами... О! От них не так-то просто избавиться!
   -- Я не человек, я король.
   -- А это всё равно. Король тоже в каком-то смысле человек.
   Король усмехнулся.
   -- Всё-таки вы как были, так и остались деревенщиной, Министр, и в роду у вас были разбойники.
   -- Конечно! - радостно согласился Министр, -- И революционеры. Поэтому я до сих пор цел, а вы до сих пор у власти.
   Король ещё раз с большой опаской посмотрел в зеркало:
   -- Знаете, Министр, чем зеркало отличается от простого оконного стекла?
   -- Чем?
   -- Тем, что там ещё и себя можно увидеть. Меня потрясает чудовищная осмысленность этой поверхности... Почему меня так привлекает это волшебный мир -- в зеркале?..
   Король благоговейно провёл по зеркалу пальцем... Выглядел он при этом каким-то... Спятившим.
   -- Я сейчас... -- Министр ухмыльнулся и вышел.
   Он вернулся через минуту, когда Король потихоньку размазывал что-то по зеркалу. Скорее всего, он просто не вымыл после обеда руки.
   Министр держал в руке мокрый кленовый лист.
   -- Ваше Величество, подвиньтесь-ка немного...
   Министр прилепил лист к поверхности зеркала.
   Король отшатнулся. На лице его был ужас...
   -- Вы чудовище, Министр... Нельзя так играть с миром! Вы же испортите его...
   -- Я просто хотел показать вам, Ваше Величество, что мир - это не то, что есть на самом деле, понимаете? Вот, смотрите - всё как за окном, и вы там тоже есть, и я...
   -- Врёте вы всё, -- мрачно выдавил из себя Король. -- Нет там ничего. И меня нет, и вас, и вообще... Это зеркало.
   -- А лист?
   Король раздражённо сорвал мокрый лист и швырнул его на пол.
   -- Не делайте так больше никогда, Министр! Слышите? А то я вас казню.
   -- Ваше Величество, отчего вы так боитесь быть тут? Что вас беспокоит?
   -- Меня беспокоит то, что тогда меня начинают трогать пальцами. А это нельзя! -- Король вдруг стал похож на учителя младших классов школы. -- Король -- это наше всё! Без Короля подданные не будут вести себя хорошо, а коровы не будут пастись, а доярки не будут добывать молоко...
   -- Доить...
   -- Помолчите, Министр! Добывать молоко... Ну вот, вы меня сбили... А лесорубы не будут рубить лес, а министры... -- тут Король притормозил и задумался. -- А министры... Слушайте-ка, Министр... А чем вы, собственно, заняты с утра до вечера? Я что-то не помню, чтобы вы когда-то чем-то были заняты! За что я вам плачу?
   -- А вы и не платите, -- обиделся тот. -- Хм... Хорошим бы я был подданным, если бы вам удалось хоть раз застать меня за работой... Вот, повар работал так, что было заметно. И где повар-то?
   Король несколько смутился... Что-то было в словах Министра такое, в чём несомненно был смысл.
   -- Понимаете, Ваше Величество, работа - это как лист на зеркале, и вся наша жизнь примерно такая... Как только что-то начинает слишком уж бросаться в глаза, это что-то или выбрасывают или пишут с этого картину маслом... Эх, как я вам завидую, Ваше Величество, как я вам завидую...
   По щеке Министра скатилась суровая мужская слеза...
   -- Господи, Министр!.. Что это с вами? Утешьтесь, мне сейчас некогда вас казнить... Я весь в обстоятельствах...
   -- Потому и плачу, Ваше Величество. Вы их видите, эти обстоятельства, а я уж который год их не замечаю. Вы несомненно самонастоящий и совершенно живой Король. А я -- тень себя...
   -- Утешьтесь, говорю вам! -- Король подбоченился и с невероятно довольным видом ещё раз посмотрел в зеркало, на котором остался след от осеннего кленового листа. И голос Короля был преисполнен ликованием, когда он гордо произнёс:
   -- Зато я не в себе.
  
   ***
  
   Адмирал проснулся утром и подумал: "Свет, падающий с небес - это хлеб".
   Солнце било ему в глаза, и он довольно жмурился, принимая золотой поток всем сердцем. Адмирал вспомнил, как однажды был маленьким, и этот свет будил его по утрам. Утро наполняло деревянный дом и радовало каждую маленькую тварь, живущую в нём - был ли это кот, мышонок, жучок, маленький Адмирал.
   Поток света, щекочущий нос, пошевелился и переполз с носа на сено...
   В деревнях и городках Адмирала встречали по-прежнему приветливо, даже не потому, что помнили о нём, а потому, что Адмирал неизвестно каким свойством своего сердца умел согревать чужие и очерствевшие и слишком размякшие сердца.
   "Солнце, радость моя, свет мой, тепло моё... Солнце, согревающее мир, здравствуй!"
   -- Здравствуй! -- ответил кто-то...
   Голос прозвучал вроде бы и снаружи, а вроде бы шёл изнутри. Адмирал удивился и подумал: "Это же надо!"
   И вдруг понял, что его кто-то ждёт. Знакомо ли вам странное чувство, когда вы идёте себе, идёте -- и вдруг понимаете, что с вами кто-то поздоровался?
   Люди обычно нагибаются к цветку или кошке, думая, что это они. И обычно кошка или цветок отвечают на приветствие. Но ведь бывает и так, что вроде бы вообще никого нет вокруг. Вокруг никого и не было.
   Адмирал собрался было потянуться, но что-то застеснялся, понимая, что если кто-то, кого нет, сказал ему "здравствуй", то, по крайней мере, и самое меньшее, следует быть вежливым и вести себя прилично.
   Адмирал встал и огляделся. Наверное, нет ничего более пышущего жизнью, чем сеновал с решетчатым окном, через которое льётся поток солнечного света... Разве что вот свежевыпеченный черничный пирог.
   В дверь постучали.
   Адмирал подошёл к двери, по дороге вытаскивая из помятого мундира травинки и принюхиваясь к восхитительному запаху, который просочился сквозь дверь.
   Это был как раз черничный пирог, и при нём состояла хозяйка дома, где остановился переночевать Адмирал, который шёл домой.
   -- Это вам. Позавтракайте. Ведь уйдёте, наверное?
   Хозяйка улыбнулась.
   -- Уйду, -- улыбнулся в ответ Адмирал.
   -- А куда вы идёте?
   -- Домой.
   -- А где ваш дом?
   И тут Адмирал понял, что не помнит, где его дом. Долгие годы службы как-то вымели из памяти... Адмирал бы нипочём бы не ошибся и не оступился по дороге к дому и нашёл бы его наверняка, в этом у него не было сомнений... Но вот так взять и сказать -- "Мой дом там-то и там-то, город такой-то, улица такая-то, первый поворот за домом булочника к реке..." Нет. Ничего не выйдет. Адмирал как-то очень отчётливо это вдруг понял.
   -- Я не знаю... -- чуть ли не жалобно ответил Адмирал.
   -- Ого! -- уважительно отозвалась хозяйка. -- Как же можно идти домой, не зная, где он?
   -- А вот так вот, -- грустно ответил Адмирал. -- Поев вашего чудесного черничного пирога.
   -- Знаете, -- умудрённым опытом голосом сказала Хозяйка, -- я вот часто думаю, что некоторые люди не знают, чего хотят. Они бродят без цели от дома к дому, где-то заработают себе кусок хлеба, где-то переночуют, где-то что-то украдут. Так вот, -- голос Хозяйки стал строгим и даже немного суровым. -- Вы-то не из таких. Даже если вы не помните, куда идёте, вы всё равно попадёте туда, где вас ждут. Так что не торопитесь и задержитесь-ка ещё на денёк. Вечером к нам приедет хозяин хутора, что стоит под горой за деревней. Это старик... Он живёт там один-одинёшенек уж который год и приходит в деревню только затем, чтобы разжиться снедью и молоком. У него нет ни хозяйства, ни родственников, но он очень богат. Вам бы посмотреть на него...
   Адмирал никогда не противился новым знакомствам, каждый новый человек радовал его. Ну, и потом, раз уж сделал такое открытие... Надо же... Забыть, где Дом, к которому он стремился всем сердцем... Это надо было переварить. Вслед за черничным пирогом, разумеется. И Адмирал согласился.
  
   ***
  
   Вечер наступал медленно, так, словно валился с небес на землю киселём.
   Дом Хозяйки стоял на окраине деревни, и за последним забором вдаль тянулось поле и холмы, а возле забора спала собака. Адмирал стоял рядом с забором, тот был какой-то необычный -- местами плетёный из веток, а местами -- просто брёвна были прибиты к поперечным столбам. На одно из брёвен Адмирал и облокотился и смотрел вдаль.
   В низинах под холмами собирался туман, и стало вдруг отчётливо холодно. А потом стало очень холодно и сыро, и Адмирал повернулся к дому.
   И вдруг увидел Старика -- тот шёл по тропинке, и ноги его были по колено в тумане. Позже Адмирал подумал, что узнал бы его из тысячи -- тот горбился как-то особенно угрюмо, нёс в одной руке корзинку, а походка... Так кот идёт по мокрой земле, потряхивая лапами, с таким особенным выражением на морде -- одновременно лёгкого недоумения и безграничной брезгливости. Туман шарахался от ног старика в стороны.
   Старик отодвинул одно из брёвен забора -- оно оказалось неким подобием калитки, -- и прошёл мимо Адмирала, не поздоровавшись. Собака проснулась и проводила старика недовольным взглядом.
   Туман сгустился и укрыл низину, а на небе показались звёзды, слегка подёрнутые дымкой.
   Стало как-то тревожно и нехорошо - словно перед грозой, но по всем морским приметам дождь не имел сейчас права идти, просто никак.
   Адмирал собрался уже идти на сеновал, как дверь дома открылась, и на пороге показался Старик. Свет словно огибал его тень. По крайней мере, так показалось Адмиралу.
   Старик вытер ноги о траву (зачем?!) и направился к забору.
   Отодвинув в сторону бревно, повернулся к Адмиралу, и тот увидел его лицо. Словно сумрак поселился в душе и избороздил лицо этого человека, словно все тёмные горькие мысли собрались у него в голове и обсуждали смерть Солнца, словно все утраты, какие могут быть на свете, уже случались с ним, и не по одному разу.
   -- Идёмте, -- сказал Старик.
   Адмирал немного удивился и спросил:
   -- Куда?
   -- Со мной. Вы ведь один из этих попрошаек, у которых нет своего дома, и они шарят по чужим, чтобы их пожалели и приютили добрые люди. Так или не так? А если и не так, всё равно идёмте...
   Адмирал отшатнулся -- столько ненависти было в этом голосе...
   Старик посмотрел на него исподлобья:
   -- Ну, что уставились? Не нравлюсь? Идёмте, я сказал. Ладно, если это может потешить ваше самолюбие -- это надо мне, чтобы вы пошли со мной. Я хочу с вами поговорить. Вы ведь тот самый Адмирал, что может подарить человеку счастье? А мне оно надо.
   -- Да нет, я просто Адмирал...
   -- Тоже, простак нашёлся. Ладно, обойдусь...
   Старик грохнул бревном и отправился восвояси. Шагов через десять остановился и, не оборачиваясь, глухим голосом спросил:
   -- Ну, идёте?
   Адмирал удивился самому себе и легко перепрыгнул через забор. Не сказать, что это было для него просто, -- но из чистой вредности вдруг получилось.
  
   Они шли по темнеющей ложбине, и становилось всё холоднее и холоднее. Старик молчал, тропинка петляла, затем вдруг поднялась к небу, на высокий холм.
   Внизу был дом.
   И тут - Адмирал словно увидел -- увидел внутри себя -- этот дом... Он увидел, как пройдут торопливые годы и иссушат черепицу на крыше добротного каменного здания. Он услышал, как будет хлопать незапертая дверь, как обрушится пол верхнего этажа, и кривые гнилые балки будут торчать там и сям. Он увидел лучи солнечного света, пронизывающие пыльное пространство и пугающие мышей в кладовке. А потом он увидел бурю, которая уронит крышу и насквозь промочит дом потоками ливня. Будет осень, зима, а потом - весна и в гостиной вырастет куст одичавшей смородины, а под остатками крыши птицы совьют гнездо...
   А ещё через год, собрав свой немудрёный скарб, из дома выйдет домовой, вздохнёт, и, перекинув через плечо узелок, уйдёт, стараясь не оборачиваться...
  
   И тут пошёл живой, настоящий, невыдуманный, ледяной дождь из неизвестно откуда взявшейся тучи. Дождь был промозглым и осенним, и, когда путники добрались до дома Старика, они промокли насквозь.
   Старик сунул Адмиралу кусок пирога и сказал:
   -- Ступайте на сеновал и спите там. Вот вам еда, а воды там предостаточно.
   Это был совсем другой сеновал.
   Крыша местами была дырявой, из дыр текли ручейки воды, сено было слежавшимся, в углу валялся скомканный ком тряпок и дурной запах переполнял и пропитывал сарай. Адмирал вышел на улицу, взял из стоявшей под навесом телеги охапку свежего сена и с опаской стал выбирать место, где угнездиться на ночь. В конце концов он устроился у самой двери, там воздух был свежим и не таким промозглым. Адмирал поел пирога, и его сердце наполнилось теплом и благодарностью Хозяйке. И вскоре он уснул.
  
   Проснулся Адмирал в полночь, стуча зубами от холода.
   Дверь открылась, и на пороге Адмирал увидел старика, держащего в руке горящую свечу. Хозяин прикрывал ладонью тонкий язычок пламени от пронизывающего ветра. А за дверью с неба сыпались белые мухи - пошёл снег, наступала поздняя осень...
   -- Идёмте в дом, -- сказал старик, -- тут скоро всё засыплет снегом... А я хотел с вами поговорить.
   Адмирал встал. Это получилось не сразу -- от холода свело руку.
   По следам Хозяина они направились к дому -- в темноте он выглядел ещё жутче, чем днём, -- махина серых сырых стен с мёртвыми мокрыми окнами, -- только в одном из них еле-еле тлел свет масляной лампы.
   А снег валил уже вовсю.
   Горячий чай пришёлся к месту -- Адмирал взял кружку в руки и грелся об неё.
   -- Вы хотели о чём-то поговорить? -- спросил Адмирал.
   Хозяин исподлобья в упор посмотрел на Адмирала.
   -- Да вот уж не знаю, стоит ли... Тот ли вы человек?
   Адмирал засмеялся:
   -- Тот, наверное, другого-то тут нет.
   -- Вы мне не нравитесь.
   Адмирал смутился. Что-то было такое во взгляде старика, что заставляло чувствовать вину перед ним. Очень странное чувство -- вроде, познакомились всего-то несколько часов назад.
   -- Слушайте, может, я пойду, а? -- жалобно спросил Адмирал.
   -- Куда вы пойдёте? -- горько ответил Хозяин.
   -- На свободу! -- выдохнул Адмирал.
   -- Да бросьте... Кому она нужна, эта свобода. Вот! Я -- свободен. Об этом и хотел с вами поговорить. Пейте пока чай и слушайте.
   -- Я слушаю, -- улыбнулся Адмирал.
   -- Дети... Терпеть их не могу. У меня были свои -- они бросили меня. Они выросли жестокими и забыли обо мне. Я старался всё для них делать -- я покупал им самые умные книги и самые дорогие игрушки... А они забыли меня за неделю и уехали...
   -- Неделю? -- удивился Адмирал. -- Это же безумно много... Дети очень быстро забывают взрослых -- три дня вполне достаточно.
   -- Негодяи! А ещё приходят по утрам -- эти, из деревни... Не мои, но ничем не лучше. Смотрят на меня, хихикают. Иногда бросают в меня камни. Однажды разбили окно. Ненавижу. Злые, двуличные, хитрые... Мне не угнаться за ними -- я немолод уже...
   -- Слушайте... -- попытался возразить Адмирал.
   -- Нет, это вы меня слушайте! -- перебил Хозяин. -- И помалкивайте пока...
   Адмирал пожал плечами.
   Хозяин сгорбился, стал словно меньше в два раза и сказал:
   -- Мне счастье нужно. Я разучился смеяться, я всё время думаю о своих детях -- где они, что с ними, читают ли умные книги, хорошо ли ведут хозяйство, какая у них семья и правильно ли они воспитывают своих детей. Я всё время думаю, понимаете? У меня не остаётся времени ни на что другое... А я хочу ещё что-то сделать... Полезное. Вот, дом разваливается, крышу чинить надо, скотина разбежалась...
   -- Так может быть, сходить к ним в гости?
   -- Ага, -- злобно рявкнул старик, -- и вы туда же! Что ж вы думаете, я не ходил?! Ходил, ходил, не сомневайтесь! Вот, ходил, ходил... Они и уехали...
   -- О!
   -- Что -- о?! Уехали, и не сказали -- куда. Один заявил, что лучше будет жить за морем, зато наверняка меня больше не увидит.
   -- Что же вы с ними такое делали?
   -- Хотел им счастья!
   -- Ой-ой-ой... -- испугался Адмирал -- Что же вы натворили?.. Нельзя хотеть счастья для детей, они же никогда его не найдут. Они получат ваше счастье, а на что оно им? Это уже будет Беда...
   -- Вот я и хочу его теперь -- для себя! Есть у вас лишнее?
   -- Есть, много, -- но оно всё моё...
   -- Почём?
   -- Да берите, сколько влезет... Бесплатно... Но... Я не знаю, как вам его дать. Я этого никогда не делал.
   -- Тьфу ты, я так и знал, что с вас толку не будет... А как же люди говорят, что вы -- тот человек, который может сделать человека счастливым?
   -- Я не могу, что вы. Я сам... Не очень счастлив. Я вот забыл, где мой дом.
   -- Хотите -- этот отдам? Только помогите мне.
   -- Но -- как?! -- возмутился Адмирал, а потом жалобно попросил: -- Слушайте, дайте мне подумать, хорошо? Я не понимаю... Как можно сделать то, что вы хотите.
   -- Думайте пока. А я спать пойду.
   Адмирал долго-долго думал... Мысли не сдавались -- бродили по далёким краям и не желали оттуда возвращаться. Адмирал вспоминал все дни своей жизни и не понимал, как можно сделать человека счастливым. Все, кого он знал прежде, обычно радовались жизни, а счастливыми становились естественным путём, когда переставали жаловаться и стонать и находили какой-то маленький подарок, которого им не хватало... А потом Адмирал нашёл веник и подмёл кухню.
   Это помогло.
   Адмирал взял свечу, зажёг её от лампы и поднялся наверх по лестнице. Он долго искал спальню, и, когда нашёл, вошёл туда, Хозяин спал, и сны ему снились спокойные и добрые. Лицо старика разгладилось, и он сопел, как младенец... И даже не производил впечатления несчастливого человека.
   Адмирал потряс его за плечо. Хозяин недовольно проснулся.
   -- Что вам?
   -- Слушайте, я тут подумал... А идёмте со мной?
   Хозяин аж сел.
   -- Куда это? Идёмте?
   Адмирал улыбнулся, пожал плечами и помотал головой -- не знаю, мол...
   -- Идите спать, уважаемый Адмирал. Вы плохо соображаете ночью. Дайте мне отдохнуть.
   Хозяин покрутил у виска пальцем, лёг, укрылся с головой одеялом...
   Адмирал постоял рядом с кроватью... Горячий воск со свечки упал ему на руку -- он даже не заметил.
   Повернувшись к двери, он промямлил про себя:
   -- А всё-таки это была неплохая мысль. Да вы и не устали...
   Адмиралу показалось, что старик под одеялом не то хмыкнул, не то хихикнул.
  
   ***
  
   Адмирал отлично выспался на кухне -- на лавке у печки. Он как следует подбросил дров и ещё сходил на сеновал и принёс оттуда часть старой ветоши, чтобы сжечь её. Немного воняло, но ничего страшного, на раскалённых углях грязь быстро превращается в тлен.
   А затем он приготовил завтрак -- разогрел остатки пирога и сварил несколько яиц. Нашёлся и хлеб, но чёрствый. Адмирал завернул его в мокрое полотенце и положил в духовку - погреть. Через некоторое время на кухне запахло хлебом. А не мышами.
   "В этом доме не хватает кота" -- подумал Адмирал.
   Чуть потрескивали в печке дрова, и, кроме этого, не было слышно ни звука. Было невероятно тихо. И в этой странной тишине Адмирал услышал музыку. Тихая, глубокая и светлая музыка звала его идти дальше. Адмирал отодвинул занавески на окне и увидел, что двор занесло снегом по колено.
   "Поэтому и тихо" -- подумал Адмирал.
   Ни тропинки, ни травы не было больше видно, что несколько озадачивало... К дому старика Адмирал шёл почти в темноте, так что не очень был уверен в том, что удастся найти обратную дорогу.
   Хозяин, видимо, ещё спал.
   Адмирал снова посмотрел в окно и увидел за забором стайку деревенских детей.
   Они катали из липкого снега огромные комья и строили из них крепость.
   Адмирал подумал -- а в самом деле, отчего дети играют тут, а не возле своих домов, в месте, где их либо обругают, либо вообще, может, даже побьют. Если поймать удастся. Но тут же усмехнулся про себя, когда вспомнил, как сам построил когда-то дом на ветвях черёмухи над бурливым и не очень чистым ручьём. Ага... Ручей и черёмуха там были... Адмирал обрадовался, что вспомнил, и решил выйти пройтись до забора.
   Ноги проваливались в снег, но ветра не было и, казалось, было даже теплее, чем вчера -- под дождём. Свет был бел и ярок и резал глаза.
   Дети заметили Адмирала и обрадовались... Адмирал слепил снежок и попытался попасть в столб у забора. И попал. И не один раз. Дети сначала присоединились, но потом стали играть в снежки друг с другом и незаметно втянули в весёлую игру Адмирала. Перебегая от столба к столбу, все и не заметили, как оказались во дворе дома.
   Адмирал смеялся и подпрыгивал на месте -- снег был у него за шкиркой, за пазухой, в сапогах и во рту. Особо удачно прицелившись в одного из мальчишек, Адмирал метнул снежок...
   ...На крыльце дома стоял Хозяин, опираясь на палку... Шапку Адмирал с него сбил. Седые волосы перемешались со снегом, широко раскрытые глаза гневно сверкали, хотя и на бровях тоже был снег, а один глаз прищурился, потому что и туда попало.
   -- Развлекаетесь? -- сурово спросил он. -- А ну, вон отсюда!
   Дети замерли и испугались. Самая маленькая девочка заплакала.
   -- Извините, -- сказал Адмирал. -- У меня получилось случайно.
   И тут почувствовал, как в нём закипает гнев. Смешливые и весёлые дети, чудесное снежное утро, в общем, ещё вполне целый и крепкий дом, особую утреннюю радость и игру -- всё это испортил старик одним своим появлением и грубостью.
   -- Извините, -- ещё раз повторил Адмирал. -- Я случайно. Нарочно я бы сделал вот так...
   Он медленно наклонился, скатал прочный и хороший снежок и со всей силы запустил его в Хозяина. И удачно попал.
   Дети дружно охнули.
   Старик замер, словно окостенел.
   Он не двигался секунд десять, затем по его щеке скатилась слезинка.
   Он пристально посмотрел на Адмирала, затем повернулся спиной, сгорбился и собрался было уйти в дом.
   Но получил ещё один отличный пинок снежком в спину. Более увесистым.
   Старик задышал как-то особенно тяжело, остановился, ещё больше сгорбился, повернулся лицом к окружающему миру, потом ревматически присел, медленно-медленно скатал снежок и с такой яростью и силой запустил его в Адмирала, что тот, шарахнувшись в сторону, упал в сугроб.
   Снег попал в глаза, и, когда Адмирал протёр их, он увидел странное зрелище. Хозяин смотрел на него и... смеялся? Он не то кашлял, не то каркал... Но складки у него на лбу разгладились. Затем старик отбросил прочь палку, выпрямился, повернулся и твёрдым шагом ушёл на кухню.
   И оставил открытой дверь.
  
   ***
  
   -- Министр! Подойдите-ка сюда!
   Король был в приподнятом и добродушном настроении. Ночью выпал снег и засыпал аллею в саду. Вокруг аллеи громоздились памятники выдающимся людям королевства.
   Министр оторвал себя от бумаг и подошёл к окну.
   -- Надо поставить памятник Адмиралу. Вон там -- между Министром Просвещения и Портретистом. Там у нас как-то пустовато.
   Министр подумал немного и засомневался.
   -- Адмиралу, наверное, не стоит ставить памятник. Он всё-таки ушёл куда-то, и мы ничего о нём не знаем. Отзывы положительные... Ну, а вдруг натворит чего?
   -- Ну и что? Пусть творит. Вон, Министр Просвещения на склоне лет подрабатывал цензором, и ничего... Стоит.
   -- Ага. Знаете, как в народе говорят -- поставил памятник, чтобы забыть историю.
   -- Ну вот, я и говорю.
   -- Адмирала рано списывать. Что-то мне подсказывает, что мы ещё о нём услышим.
   -- Хочу памятник, -- сердито заявил Король.
   -- Поставьте себе.
   Король обиделся.
   -- То есть меня списать -- можно, да?
   -- Даже если так, этого всё равно никто не заметит. Король -- это самое незначительное лицо в королевстве. За вас думают, за вас принимают решения, вами руководят обстоятельства и взяточники... Вот, я руковожу иногда...
   Король не на шутку разозлился.
   -- Тогда я поставлю памятник вам.
   -- Мне?! За что?
   -- Вам. И только попробуйте со мной поспорить!.. За образцовое несение бремени. Вот так вам. Молчите лучше, -- Король сделал угрожающий жест, -- а то казню.
   И, страшно довольный собой, отвернулся к окну.
   Министр вздохнул.
   -- Ладно, ставьте. Посмотрим, как менестрель выкрутится. Ох, придётся ему попотеть, пока сочинит про меня что-то осмысленное. Я пресный.
   -- Нет, Министр, -- задумчиво произнёс Король, -- вы не пресный. Вы зануда. Я никак не могу понять, как вам удаётся править королевством, когда вы сами совершенно неуправляемы. Я порой думаю, что единственный способ убедить вас в чём-то -- это отрубить вам голову. И потом продолжить беседу.
   -- Ваше Величество!
   -- Да не волнуйтесь вы. Не отрублю. Мы с вами -- как две руки, притом вы -- та, которая умеет пользоваться столовыми приборами...
   Министр вздохнул ещё раз.
   Король засмеялся:
   -- А про Менестреля -- это да, забавно... Надо будет посмотреть. Я как-то привык уже к его балладам. Мы пишем историю по его бреду. Он ходит по вечерам между памятниками и то поёт, то завывает.
   -- Уже не поёт. Ушёл неделю назад. Домой. Сказал, что слишком оторвался от Истоков и ему нужно дыхание Родины, чтобы заново почувствовать себя полноценным поэтом. Что-то в этом роде.
   Король удивился:
   -- Как это -- ушёл? Да он всю неделю завывал под окнами, не верите мне -- вон, фрейлин спросите -- они тоже слышали.
   -- Ушёл он, -- упрямо повторил Министр.
   -- А кто пел? Пел-то кто, я вас спрашиваю?!
   -- Это его Душа.
   -- Так не бывает, не смешите меня, Министр. Душа является человеку под руку с совестью, а у Менестреля совести не было -- он же всё время врал.
   -- Была у него Душа. Его очень не любили.
   Король нахмурился.
   -- Поясните.
   -- Менестрель устроен почти как король -- ему постоянно нужен кто-то, чтобы им восхищались и хвалили. Поэтому его никто не любил. Вот, скажем, фрейлины... Мы же их воспитываем так, чтобы они умели восхищаться и хвалить, они бегают за теми, кого мы официально признаём годным для этого предметом. А тут приехал Капрал.
   -- А при чём тут Капрал?
   -- Очень красивый, -- засмеялся Министр, -- и туп, как пробка. Все фрейлины теперь на него засматриваются. И он стоит под вашей дверью чуть не круглые сутки. Ну, народ и подумал, что это ваш... как бы это сказать... Фаворит... Вместо Менестреля.
   -- Стоит? Под дверью? А что он там делает?
   -- Бдит.
   -- Гоните его в шею, Министр, а?
   -- Выгоню, пожалуй... потом. Он не очень опасен. Он ни разу в жизни не думал. Я наводил справки в армии, там никто за ним этого не заметил... Держим потому, что бунтовать не будет. Ваше Величество, давайте я его потом уволю. Вот вернётся Менестрель...
   -- А может, отрубим голову? -- с вожделением спросил Король.
   -- Не надо. Он у нас пока за народного героя. Может получиться революция.
  
   ***
  
   Адмирал собрался идти дальше.
   Утром он зашёл в кухню, чтобы перекусить чем-нибудь на дорогу.
   Хозяина не было. Адмирал подумал, что тот спит -- но вдруг услышал какой-то стук во дворе и выглянул в окно. Хозяин выносил старую ветошь с сеновала. Ему помогал один мальчишка, а второй разжигал костёр за забором, чтобы сжечь мусор. На кухне было чисто, и даже посуда была помыта. Плохо помыта, но, в общем, она была намного чище, чем обычно.
   Адмирал вышел во двор и поздоровался с детьми и Хозяином.
   Тот спросил:
   -- Уходите?
   Адмирал кивнул. Хозяин замялся...
   -- Не могу настаивать, но было бы хорошо, чтобы вы остались на некоторое время... Я совсем разучился жить. У меня с трудом получается -- всё время хочется кому-нибудь нагрубить или кого-нибудь взгреть... Если бы вы были под рукой, я бы вам нагрубил, и мне бы полегчало... Останьтесь на зиму. Дороги всё равно скоро заметёт, и потом... Говорят, вы всё равно не помните, где ваш дом. Так куда же вам тогда спешить?
   Адмирал снял фуражку и потёр лоб. Потом почесал затылок. Потом сказал:
   -- Хорошо, я, пожалуй, немного помогу вам.
   Хозяин обрадовался, вдохнул побольше воздуха и мрачно заявил:
   -- Ну и хорошо. Вы бездельник и человек, который не знает жизни. Вы забывчивый тупица и попрошайка. Вы натравили на меня этих маленьких негодяев, и они повсюду путаются у меня под ногами. Идите в кухню, и хоть картошку почистите, должна же быть от вас хоть какая-то польза, а, если хотите, так и вовсе убирайтесь отсюда...
   -- Полегчало? -- участливо спросил Адмирал.
   -- Нет, -- мрачно буркнул Хозяин, -- да и вам не поздоровится, если не пойдёте чистить картошку.
   -- Иду...
   Адмирал подошёл уже к крыльцу, когда Хозяин прошептал себе под нос, но так, чтобы было слышно:
   -- Я стараюсь...
  
   ***
  
   В свой срок пришла весна.
   Сначала снег осел. А потом зазвенели весенние воды, прозрачные и холоднее льда. А потом солнце припекло, и в прогалинах показались коричневые осенние листья и пучки зелёной травы.
   Хозяин тоже стал таять. Мальчишки уже реже приходили к нему, он сам всё чаще и чаще появлялся в деревне, а потом как-то даже не пришёл домой на ночь -- остался на весенний праздник.
   А Адмирал в ту ночь почувствовал едва слышный, но звонкий, как зуд комара, зов. И решил, что ему пора идти.
   И на следующий же день сказал об этом Хозяину.
   Тот подумал немного и произнёс:
   -- Я должен быть благодарен вам за то, что вы сделали со мной. Но сейчас -- щемит что-то в сердце, -- поморщился старик, -- и... Я не могу в полной мере, ну, вы понимаете. Что же... Раз вам надо идти, ступайте с Богом.
   -- Ну... -- помялся Адмирал, -- тогда я пошёл...
   -- Вот так, сразу?
   Адмирал пожал плечами.
   -- Да. -- И, словно извиняясь, добавил: -- Меня словно зовёт что-то. Надо мне...
   Хозяин понимающе кивнул.
   -- Я провожу вас. В деревне зайдите в гостиницу -- там оставили для вас новую обувь и кое-что собрали в дорогу. Ну, нечего тянуть, идти, так идти.
   У Адмирала давно почти ничего не осталось из пожитков, он увязал в узелок последние и улыбнулся. Солнце садилось, опять было по-весеннему стыло, но воздух был прозрачен, как вода в весеннем ручье, и наступал вечер -- тихий и удивительно спокойный.
  
   ***
  
   Они поднялись на холм, и Адмирал последний раз обернулся и несколько минут смотрел на дом старика. Ему вспомнилось то, что он видел.
   Хозяин стоял рядом и молчал. Потом...
   Адмирал увидел ветер.
   Ветер тихо-тихо тёк над домом, словно охраняя его. Окна вдруг загорелись отражением закатного солнца.
   "Но ведь так не бывает, -- с удивлением подумал Адмирал, -- ведь дом-то -- внизу..."
   Хозяин как-то глухо сказал:
   -- Вот, вспомнил... В детстве любил стоять тут и летать.
   Адмирал кивнул. Ему было грустно и светло одновременно.
   Старик усмехнулся и спросил:
   -- Полетаем на дорожку?
   Адмирал сказал:
   -- Я старый уже, последний раз летал во сне -- очень давно. Я, наверное, и не вспомню, как это делается.
   -- Просто. Закрыть глаза и оторваться от земли. Со мной случилось что-то такое... Что я, кажется, смогу...
   Адмирал осторожно потоптался -- земля была мягкой и податливой.
   -- Ну, наверное, можно попробовать, но я не уверен... Холодно вообще-то.
   -- Да ладно вам. Я же пошутил, -- усмехнулся Хозяин.
   Адмирал услышал странную нотку в его голосе -- разочарования, тонко перетекающего в тишину того немощного отчаяния, в котором Адмирал встретил этого человека впервые.
   Адмирал решился:
   -- Ладно. Полетели.
   Он закрыл глаза и легонько оттолкнулся от Земли.
   И почувствовал, какая она огромная, эта Земля, и как она умеет вцепиться. Как-то раз к Адмиралу пристала крохотная дворняжка, цапнула за штанину, рычала и висела на ней, считая про себя, что кусается.
   Тяжело-тяжело Адмирал приподнялся на пару сантиметров и снова опустился вниз. Подумал: "Фффух..."
   И тут увидел Хозяина. Тот удивлённо повис над ним и смотрел на него сверху вниз, оглядывая с головы до пят.
   Хозяин спросил:
   -- Так вы что же, летать не умеете?
   Адмирал набрал в грудь побольше воздуха, надулся, как шарик, и оторвался от Земли на полметра, словно подтягивая себя к верхушке распускающегося куста вербы. Потом выдохнул и повис.
   -- Вы похожи на грушу, -- удивлённо заявил Хозяин.
   -- Нет, -- осторожно произнёс Адмирал.
   И не упал.
   Хозяин описал круг около куста, и Адмирала и снова посмотрел ему в глаза, повиснув как раз над ним.
   -- Слушайте, может, и не стоит, раз так? Мне неудобно как-то вот так, когда вы вот этак... Вам чего-то не летится.
   Адмирал разозлился и полетел. Летел он как тяжёлый линейный корабль, прямо и невзирая на последствия, которые, кстати, не замедлили случиться: он то застревал в кустах, то тыкался носом в еловые ветки.
   Хозяин задумчиво летел рядом и искоса посматривал на Адмирала.
   -- Давайте-ка повыше поднимемся... А то вам к доктору идти потом придётся.
   Адмирал напрягся и попал в крапиву, потом расслабился и поднялся чуть выше макушек деревьев. И увидел, что Солнце садится.
   -- По-моему, я не закрыл дверцу у печки. Я сейчас вернусь, подождите меня тут, хорошо?
   Хозяин спланировал под гору.
   Адмирал медленно-медленно летел над макушками сосен и смотрел на Солнце.
   А солнце садилось, становилось красным и огромным.
   Поле у леса казалось залитым розовым молоком. Адмиралу вкусно пришли на ум сливки с клубникой.
   Хозяин стремительно вернулся.
   -- Ну, там всё в порядке... Летим?
   -- Летим... - задумчиво ответил Адмирал.
  
   Небо встретило их тихим закатом.
   Сначала они не торопились, но потом как-то по-детски увлеклись и запорхали.
   Адмирал почувствовал, как весь он наливается какой-то светлой радостью, как сначала медленно и с усилием, а потом всё легче и легче поворачивает, опрокидывается и парит, парит... Несколько раз он чуть не падал, вдруг задумавшись или испугавшись, но каждый раз у самой земли его словно подхватывали чьи-то тёплые руки и мягко опускали на землю.
   Один раз Адмирал спустился у тихого закатного озерца и увидел в нём первую звезду. Сердце наполнилось счастьем, тихим и шкодливым, как душа котёнка, и он воспарил.
   Небо! Тихое ночное небо! Солнце село, и они поднялись выше, чтобы снова увидеть его за горизонтом. Птицы спали. Хозяин молчал, молчал и Адмирал.
   Тень земли скрылась внизу, а над ними нависло облако.
   Хозяин посмотрел вверх. Спросил:
   -- Поднимемся выше?
   Адмирал ответил с опаской:
   -- Не знаю. Боязно мне.
   -- Мне всю жизнь чего-то боязно было. Я хочу туда...
   -- Хорошо. Давайте поднимемся...
   Они пролетели сквозь облако и поднялись выше. Потом ещё выше, ещё.
   И снова увидели край закатного Солнца.
   -- Выше... -- сдавленно произнёс Хозяин.
   Адмирал молча кивнул.
  
   Там воздух стал тонок и прозрачен и холоден. Адмирал подумал, что, если бы они... ну... не летали бы сейчас, а жили обыкновенной жизнью, то этот воздух пришлось бы подогревать на костре, прежде чем дышать им...
   А потом воздуха не стало. Не стало и нужды дышать -- вовсе.
   Звёзды стали огромными и какими-то особенно живыми, холод претворился в то, что не ощущается кожей, и то, что, вероятно, не нужно душе, чтобы продолжать видеть и слышать. Скажем так, он перестал быть досадной помехой.
   Адмирал когда-то думал, что там, над небом из живого синего тлена -- вечная чернь... Но то, что он увидел, нельзя назвать темнотой. Впрочем, об этом все знают.
   Позже Адмирал так рассказывал о том, что ему довелось пережить: "Представьте себе... Нет, не представляйте -- попробуйте почувствовать -- что вокруг вас всё наполнено жизнью, и границы, которые обычно отделяют бытие от ещё более светлого бытия, размылись, слились в одну ликующую, остроумную и добрую Песню Радости"...
  
   Посреди чернеющего светом мира они увидели шар.
   У него не было видимых границ -- непонятно даже, откуда появилось это ощущение -- что всё, что находится внутри этого шара, заключено в какие-то рамки. Но оно появилось, когда они пересекли его границу с видимым напряжением.
   Адмирал посмотрел на Хозяина и удивился детскому радостному сиянию в его глазах. Тот словно очнулся от долгого сна или прозрел. Лик его был странен, так бы сказал Адмирал... Если бы мог говорить.
   Он посмотрели друг на друга и дружно оттолкнулись от границы шара. Внутри было уже нельзя как-то управлять полётом. Течение света, едва ощутимого, подхватило их и понесло, и они оба впервые почувствовали силу этого течения -- неодолимую и всепроникающую.
   Адмирал видел душу Агавы... Она была упругой и тёплой. Душа Незабудки стремилась к воде, и жаждала от рождения. Душа Ели не была колючей, она, скорее, была очень древней и очень много знала. А душа Сосны стремилась к солнцу и не хотела спешить появится на Земле. Эти души рождались белыми яркими искорками и медленно обретали плоть и кровь...
   Адмирал почувствовал какую-то острую причастность к происходящему... И тогда он увидел душу деревянной резной шкатулки. Он увидел, как чья-то мысль проникла извне в чёрный... Ой, чёрный ли... Прозрачный, всё-таки, наверное, шар...
   И эта мысль породила живое маленькое чудо. Адмирал понял, что через некоторое время это маленькое чудо появится на Земле, выйдет крохотным шедевром из рук резчика по дереву, человека, чья мысль проникла сюда, за тридевять земель. И Адмирал понял, что для мысли, в общем, нет расстояния и времени. То, что случается в самом потаенном уголке человеческого сердца, видно в любой части Вселенной, время и расстояние не имеют значения для Света, Любви и Фантазии.
   Но Адмирал удивился -- удивился тому, что чудесная крохотная шкатулка с единственным вырезанным на ней крохотным листком яблони -- но, Боже правый! Каким живым! -- в тот момент, когда пересекала границу шара, превратилась в пошло разрисованную и лакированную поделку, такую, какие он видел на Земле сотнями, и которые не оставляли в душе следа -- разве что чувство досады оттого, как же их, таких, много...
   -- Забавно... -- произнёс Адмирал вслух. Оказывается, что-то хорошее надо оставлять там, где его дом. То есть тут, наверное... Или выносить вместе с ним, тогда этим домом, вероятно, станет всё, что прикоснётся к этой вещи...
   -- Ну да... -- ответил Хозяин. -- Так оно, наверное, и есть. Я вот чувствую себя как раз -- дома. Не понимаю, как я мог уйти отсюда...
   -- Раз мы здесь, -- ответил Адмирал, -- то, наверное, нам сюда можно...
   -- Я хочу лететь... Дальше... -- задумчиво ответил Хозяин.
   -- Дальше -- нельзя... -- задумчиво ответил Адмирал. -- Пора домой, скоро наступит рассвет, и вас будут ждать дети.
   -- Ну что же, -- вздохнул Хозяин, -- нельзя, так нельзя...
  
   Они выбрались из шара, снова оттолкнулись от его границы и начали медленное путешествие к океану Земли, который плыл перед ними облаками и синим проникновенным светом.
   Хозяин улыбался детской счастливой улыбкой и наслаждался светом, который и грел и наполнял одновременно.
   ... И тут подул солнечный ветер.
   Хозяин словно принюхался и очень встревожился. Он был похож на таксу, учуявшую кролика.
   -- Что с вами? -- спросил Адмирал.
   -- Не знаю. Кто-то позвал меня.
   Хозяин тревожно озирался по сторонам, с испугом и вожделением глядя на огромные, заполнявшие всё пространство сияющим светом звёзды. Порыв ветра подхватил его и бросил в сторону. Хозяин засмеялся и сказал:
   -- Щекотно...
   Адмирал улыбнулся.
   Хозяин медленно приблизился было к Адмиралу, но тут более сильный порыв ветра просто швырнул его в сторону. Хозяин вскрикнул:
   -- Больно...
   Адмирал встревожился.
   -- Дайте мне руку! Я подержу вас возле себя.
   Хозяин протянул руку, но тут же страшно побледнел, и отдёрнул её.
   И сказал хриплым голосом:
   -- Я не могу... Нельзя... Я понял...
   -- Что вы поняли?
   -- Я не вернусь. Извините, Адмирал, это больше меня. Кто-то зовёт меня, я не могу удержаться. Слушайте...
   Поток света нахлынул и захватил Хозяина, стремительный, яростный и ласковый одновременно. Если до сих пор свет только чувствовался, то теперь его стало видно -- этот свет был наполнен искорками, теми самыми искорками, которые так просто дарили жизнь крохотным созданиям внутри шара, и те вырастали.
   Стал расти и Хозяин. Но не в размерах. Его лицо стало светлым и удивительно спокойным, морщинистая кожа на руках разгладилась и стала удивительно красивой - цвета шоколадного загара... Искры света, проникая через его вдруг ставшее невесомым тело, словно уносили с собой всё лишнее...
   -- Слушайте, -- сказал Хозяин. И его голос... Как он изменился, этот голос. Он стал твёрдым, как скала и нежным, как лепет ребёнка. -- Дайте мне вашу руку... Только от чистого сердца дайте, попрощаться...
   Адмирал никак не мог от чистого сердца...
   Но тут поток света рванул Хозяина, и тот превратился в существо... Я не знаю, как это сказать. Только такому существу вроде как и нельзя подать руку не от чистого сердца.
   И Адмирал подал.
   Рука Хозяина была тёплой. Он сказал.
   -- Ну, прощайте. Спасибо вам за всё. Я бы наверняка не смог бы тут... Вот так летать, если бы не вы. Бог вам в помощь и радости на Земле. Ах, Адмирал, если бы вы знали, как я себе завидую...
   -- Знаю... -- грустно ответил Адмирал. -- Примерно так же, как и я -- вам.
   И улыбнулся.
   И отпустил руку.
   Ветер из крохотных частиц света подхватил Хозяина, слился с ним, сделав его своей временной частью и, буквально засвистев над ухом Адмирала, унёсся... Адмирал проследил взглядом -- куда именно. Бело-синяя резкая молния пронзила Мироздание, и стало тихо. Куда она делась? Адмирал готов был поклясться, что она была одновременно и совсем рядом, на расстоянии вытянутой руки, и в то же время могла достигнуть самой дальней из звёзд в ту же долю мгновения.
  
   Адмирал заплакал. Нет, не от досады и горя, а от какой-то светлой и домашней радости.
   Он очнулся на Земле, в том месте, откуда они улетели. Он был один на холме. Был рассвет, было стыло, и воздух был прозрачным.
   Дом Хозяина стоял внизу, и в окнах его снова играл свет восходящего за спиной Адмирал Солнца. Осиротевший одинокий дом.
   Адмирал отвернулся с досадой, и увидел, как кто-то поднимается на холм с другой стороны. Дети? Нет, это был взрослый человек. Когда тот подошёл поближе, Адмирал увидел, что он одет в камзол, и с большим удивлением признал в этом человеке придворного менестреля. С лютней через плечо и привычным романтически-сентиментальным выражением на лице.
   -- О! Адмирал! -- радостно удивился Менестрель.
   Адмирал вздохнул и подумал про себя: "Отчего всё хорошее перемежается такими никчёмными странностями?" И поздоровался, а затем спросил:
   -- Что вы тут делаете, Менестрель? Я не знаю, в чём дело, но, по-моему... Вы не вовремя.
   -- Я всю жизнь не вовремя, -- равнодушно заявил Менестрель. -- Но вот теперь решил исправить ситуацию. Я иду домой.
   -- И где ваш дом?
   -- А вон там, видите? -- и Менестрель показал вытянутой рукой на дом Хозяина.
   -- Вы там жили когда-то? -- удивился Адмирал.
   -- Да. Это мой дом. Я возвращаюсь, можно сказать, к истокам. Там мой отец. Я иду к нему.
   Какое-то неприятно-слезливое выражение появилось на лице Менестреля. Он добавил:
   -- Вообще-то это хороший человек, но невыносимо грубый. Вот, решил ещё раз попробовать помириться с ним, может, получится...
   -- Не получится... -- грустно заявил Адмирал. -- Он ушёл.
   -- Куда? В деревню?
   -- Совсем ушёл. Я проводил его... Ну, вот, и сам ухожу.
   Менестрель озадаченно замолчал. Подумав с минуту, спросил:
-- М-да... И что мне теперь делать? Раз так?
   Адмирал пожал плечами.
   -- Я не знаю. Вернётесь во дворец?
   Менестрель потоптался на месте, вздохнул, отвернулся было... Хмыкнул про себя:
   -- Хм. Чего-то не могу. Что-то зовёт меня... Я когда-то любил этот дом.
   Адмирал решился:
   -- Так вернитесь и живите там, и все дела. Он же сейчас ничей.
   -- Как у вас всё просто, Адмирал... -- завистливо улыбнулся Менестрель.
   -- Так это и есть -- просто, -- радостно вздохнул тот.
   -- Тьфу, ну что за дела... Всю жизнь вот так валяю дурака, послушаешь кого-то, а потом расхлёбываешь последствия чужих дурацких советов.
   -- А вы в папу... -- засмеялся Адмирал. -- Слушайте, есть ещё одно очень простое решение -- второе, а что-то мне подсказывает, что третьего мы не найдём... Вернитесь во дворец, и все дела.
   -- Это плохое решение, -- резко перебил Менестрель.
   -- Тогда я не вижу выбора, -- ехидно заметил Адмирал. А про себя подумал: "Ишь, набрался всё-таки у них. Дурной пример явно заразителен. Надо идти домой тоже".
   И добавил вслух:
   -- Знаете, ничего нет полезнее здорового сельского труда на свежем воздухе. Идите, что ли... Домой.
   Менестрель посмотрел на Адмирала:
   -- Вы так считаете?
   -- Ага.
   -- Ну, тогда я пошёл. Счастливо.
   Менестрель поправил лютню и направился к дому. Адмиралу показалось, что дом вздрогнул не то от страха, не то от неожиданности...
   Адмирал спохватился:
   -- Эй! Погодите!..
   Он догнал Менестреля, развязал дорожный мешок и вынул кулёк конфет.
   -- Отдайте это детям... Они утром придут.
   -- Дети?! -- с неподдельным ужасом спросил Менестрель...
  
  

Глава 3

Лес Адмирала

  
  
   Адмирал шёл домой.
   Вернее, он собрался туда идти. Если человек не помнит, где его дом, то это легко -- туда вернуться, потому что всё равно, куда идти.
   В городах и деревнях Адмирал встречали по-прежнему радушно, но Адмирал вдруг подумал, что, чем больше людей ему помогают вспомнить дорогу домой, тем вернее он её забывает.
   Поэтому со временем он просто перестал говорить об этом. Да, и правду сказать -- не очень-то умно всем рассказывать о том, чего ты про себя не помнишь.
   А вот не помнить, где твой дом -- это особо изысканное удовольствие не только для Адмирала, но и вообще для кого угодно.
   Так что Адмирал подумал сначала, что, может быть, ему стоит понизить себя в звании до капрала... Всё-таки не так обидно, если капрал чего-то не помнит, но потом Адмирал подумал -- а при чём тут, собственно, капрал?
   Тогда он подумал такую мысль -- а что, если притвориться кем-то ещё, не очень умным, и идти себе подобру-поздорову, куда идётся, а люди будут думать, что он немного сбрендил, и не будут приставать с глупыми расспросами. В одной деревушке он попробовал проделать такую штуку, и понял, что идея плохая. Тут ведь что получается -- либо ты аккуратно врёшь и притворяешься, потом вживаешься в роль и становишься тенью своего таланта притворяться, либо врёшь особо искренне, и тогда никто не поверит, что это неправда.
   И Адмирал решил не врать и не притворяться и продолжать оправдываться до победного конца, в связи с чем очень скоро вся страна узнала, что Адмирал забыл дорогу домой.
   Ему стали помогать её найти, и Адмирал пошёл домой таким кривым, странным и сумасшедшим путём, что окончательно потерял всякие шансы туда попасть. То есть ещё при этой жизни.
   Однажды он переночевал три раза за неделю в одном и том же доме, и хозяин этого дома каждый раз был этому искренне рад. Они радостно здоровались на пороге и столь же радостно прощались вечером.
   Рад был и Адмирал тоже, но ему стало казаться, что странная неведомая сила влечёт его уже не по дорогам этого мира, а по извилистому и странному канату чужих судеб, переплетённых в сложный клубок, разобраться в хитросплетениях которого у Адмирала нет ни единого шанса.
  
   ***
  
   Но через некоторое время Адмирала ждал сюрприз. Он хорошо знал, что от некого города до деревни поблизости пара морских миль, и спокойно решил срезать кусок пути.
   Он свернул по дороге, которая петляла, сначала -- в приземистом кустарнике, потом -- среди берёз, заросших мхом до середины ствола, потом -- среди елей, в лесу, где подлеска не было. Еловые ветки, сухая хвоя, влажный местами (у ручьёв) мох покрывали голую почти землю.
   Чуть погодя дорога превратилась в тропинку, потом -- в узкую тропинку, потом...
   А потом она пропала.
   Некоторое время Адмиралу казалось, что он ещё идёт по тропинке, потом он несколько раз сбился, мучительно выбирая, какая из муравьиных дорожек на развилке более похожа на тропу... Потом он, наконец, понял, что заблудился, и попытался определять положение по Солнцу, которое зашло уже за тучи, и по мху на стволах деревьев.
   Но мох в этом лесу рос по спирали, обнимая стволы деревьев так, словно карабкался по ним вверх, к Солнцу, которое редко попадало к корням елей.
   А потом настал бурелом. Стволы лиственных деревьев лежали, словно солдаты, поверженные колючим стойким противником. Периодически попадались ручьи и маленькие речки, через которые приходилось переправляться также по поваленным стволам. Ежели таковые находились. Адмирал устал карабкаться через бурелом так, словно не пара часов прошла, а целая вечность.
   И попал на островок, где росли грибы, множество хороших грибов, и там, на этом островке, Адмирал сообразил, что ага... Вот он и заблудился, наконец.
   Островок этот так обрадовал Адмирала, что он немедленно решил отдохнуть.
   Если вы много гулял по диким лесам, вы, наверное, знаете, как радует глаз кусочек открытого пространства после чащи леса.
   Островок оказался совсем не маленьким -- скорее это даже был холм посреди болот и бурелома.
   Адмирал собрал немного грибов и собрался запечь их на костре, только никак не мог найти подходящее местечко.
   И вдруг ели словно расступились в стороны, и Адмирал оказался на лесной поляне. Трава была невысокой, сочной, местами попадались колючки и репьи.
   Посреди поляны Адмирал с удивлением обнаружил колодезный сруб и камни, когда-то давно, вероятно, служившие фундаментом дома, а теперь заросшие мхом и одичавшей смородиной.
  
   Адмирал заглянул в колодец, думая, что увидит там зеркало воды, подёрнутое ряской. Но вода была чистой и стояла почти под самый край сруба, только что не переливалась через край.
   Адмирал слегка наклонился, зачерпнул воду в пригоршню и собрался утолить жажду...
   -- Я бы подумал на вашем месте... -- произнёс чей-то тихий, но отчётливый голос.
   Адмирал вздрогнул.
   Кто произнёс эти слова? Вокруг не было ни души...
   Из-за края колодца показались уши. Уши были похожи на кроличьи. Во всяком случае, чьи бы они не были... Адмирал несколько остолбенел. С ним не случалось ещё такого, чтобы разговаривать с ушами.
   Над краем колодца показался остальной зверёк, потешный, вроде эльфа с картинок, но одновременно очень какой-то приземистый и очень похожий на человека.
   Зверёк сразу же представился, задумчиво посмотрев в выпученные глаза Адмирала:
   -- Я не гном, не бойтесь. Я зверёк Ро, охраняющий колодец. Я тут живу и работаю одновременно.
   -- А зачем вы его охраняете? -- спросил Адмирал.
   -- Это вообще-то волшебный колодец.
   -- Я не заметил. Вода, вроде, совсем обычная.
   -- Обычная, да... А посмотрите ещё раз... -- улыбнулся зверёк.
   Адмирал послушно посмотрел ещё раз.
   И удивился до глубины души.
   Ро улыбнулся и сказал:
   -- То-то.
   -- А как же... -- спросил Адмирал внезапно охрипшим голосом.
   -- Люди привыкают к вещам, тут ничего нельзя поделать. Если они всю жизнь видели обычную воду, им трудно вот так сразу поверить...
   Адмирал ещё раз посмотрел в воду, которая отражала небо, зверька, мох на краю колодца, но не отражала Адмирала. Не было его там.
   -- Да, я понимаю... Однажды я выпил молоко из кружки, где должен был быть чай... Меня это очень... тронуло...
   -- Вот-вот, и я про то же, -- радостно заявил Ро и даже немного улыбнулся.
   -- А что всё это значит? -- спросил Адмирал. -- Должна же быть какая-то причина у того, что меня там нет?
   -- Конечно, есть такая причина, -- с готовностью подтвердил Ро, кивнув головой. -- Вас там нет потому, что вас там нет. Понимаете?
   -- Нет, -- честно сознался Адмирал.
   -- Ну... Даже не знаю, как вам объяснить... Видите ли, всё, чего нет на этом свете, не может быть и где-то ещё. То есть я что имею в виду, -- продолжил зверёк, улыбнувшись выражению искреннего непонимания на лице Адмирала. -- Вот смотрите -- если у вас есть руках яблоко, но вы знаете, что через пять минут его не будет, то есть вы его съедите, то ведь нет никакого смысла в том, чтобы это яблоко отражалось в зеркале, так?
   -- Не так! -- возмутился Адмирал, -- неправильно! Яблоко ещё есть! Никто не знает, съем я его или нет. Так что обязано отражаться.
   Адмирал с сомнением посмотрел на улыбающуюся физиономию зверька и добавил:
   -- По уставу положено!
   -- А по уставу положено отражать в зеркале яблоко, которое ещё не выросло?
   -- Не положено.
   -- Ну, так вот вас там и нет, понятно?
   -- То есть?
   -- Поймите, пожалуйста, я не смеюсь над вами, -- как-то особенно ласково и спокойно сказал Ро, -- просто вы как яблоко, которое наверняка есть, но вас ещё нет. Здесь нет ничего странного. Человек рождается не один и не два раза за жизнь. Вы уже родились, чтобы жить, но недостаточно живы, чтобы прийти домой.
   -- А менестрель -- жив? -- невпопад спросил Адмирал.
   -- Несомненно. Он уже дома, отбивается от детей. Они его осадили.
   -- Я тоже очень, очень хочу домой... -- жалобно произнёс Адмирал.
   -- Значит, не очень-то хотите, -- сердито ответил Ро, потом сжалился и добавил: -- Не огорчайтесь так, давайте я помогу вам. Вы всё вспомните, я вам обещаю.
   -- Я есть очень хочу, -- жалобно произнёс Адмирал, -- и потом, вы меня совсем запутали.
   -- Я запутал, я и распутаю! Не берите в голову. Кстати, видите ведь сами -- я вам про дом, а вы мне про продукты.
   -- Я не про продукты...
   Ро засмеялся.
   -- Ну вот, мы вроде начали понимать друг друга... И я ведь не про снедь. Если вам нужна пища, которая насытит вас по-настоящему... Выпейте воды из колодца.
   -- А можно? -- опасливо спросил Адмирал.
   -- Можно, -- улыбнулся Ро, и его ушки забавно встопорщились. -- Только зачёрпывайте руками.
   Адмирал опустил руки в воду... И тут почувствовал, какая она холодная, эта вода. Никогда не бывает такой холодной вода в колодце -- только лесные родники хранят первозданный холод и первозданное обжигающее пламя воды, из которой рождалась Земля вместе с реками, их притоками, морями-океанами и теми, кто в конце концов поплыл по их бескрайним пределам. Адмирал ещё немного подержал руки в воде и перестал их чувствовать.
   Кисти словно отнялись.
   -- Слушайте, ну что вы делаете? -- расстроился Ро. -- Так нельзя всё-таки. Дайте, я вас спасу, а то вы сейчас льдом покроетесь.
   Ро дотронулся до руки Адмирала, и та мгновенно оттаяла. По кистям побежали колючие мурашки. Стало очень больно.
   -- Да пейте же! -- рассердился Ро. -- Пейте немедленно!
   Адмирал судорожно выдернул руки из воды и испил из сложенных лодочкой ладоней.
   У этой воды не было вкуса, цвета, запаха.
   Но в ней было что-то такое... Такое странное, чувственное, живое.
   Вода не показалась Адмиралу ни холодной, ни тёплой, у него даже не сложилось ощущения, что он что-то выпил. Он зачерпнул второй раз. Руки внезапно согрелись, и в этот раз Адмирал смог почувствовать не только ледяной холод, но что-то ещё, неуловимое, какую-то странную наполненность, которая не присуща обычной воде, и какую-то чудесную лёгкость, которая проникала даже сквозь кожу.
   Адмирал выпил вторую пригоршню с несказанным удовольствием, сродни тому, которое человек получает от хорошо и правильно сделанного дела.
   -- Ну, хватит уже, -- засмеялся Ро. -- И так уже вполне достаточно.
   Адмирал подумал, что ему, в общем, и не нужно больше.
   Он чувствовал себя прекрасно, так, словно был маленьким. Ему было всё на свете страшно любопытно, хотелось всё на свете потрогать руками и подарить другу.
   К тому же он почувствовал, что больше не хочет есть.
   А ещё разболтать всем про то, что он сейчас чувствовал.
   Но, конечно, это у него ни капли не получилось бы, потому что то, что он сейчас чувствовал, описать словами трудно. Он просто -- всё чувствовал.
   Адмирал услышал тонкий шёпот трав -- они говорили о ветре и немного завидовали высоким деревьям...
   -- Но нет, тут у нас зато спокойнее... И запах земли... Как они там, наверху, без этого запаха? -- удивлялись травы.
   А высоченные сосны улыбались, но не говорили о том, что этот запах -- чем он тоньше, тем его лучше слышно. И всё равно, где.
   Адмирал вспомнил -- там, на небе, в прозрачном шаре, -- тоже чувствовался этот запах, только там он был теплее и почти неуловимым.
   Адмирал почувствовал что-то ещё, странное -- внутри себя. Это чувство было похоже на чувство причастности к чему-то очень домашнему, светлому, к дням, которые прошли, и дням, которые ещё и не думали наступать, но которые... будут всегда.
   Он увидел...
   И вспомнил: "Мой дом в маленьком приморском городке, у бухты, где ветер, мощёная камнем улица, первый поворот за домом булочника к реке, которая течёт к морю".
   И тут же вскочил.
   Адмирал с сомнением посмотрел на Ро, решая -- хорошо ли вот так просто взять и уйти, не объяснив, в чём дело...
   -- Ничего не выйдет, -- грустно сказал зверёк.
   -- Почему? -- сердце Адмирала по какой-то неведомой ему самому причине ушло в пятки.
   -- Потому что вам теперь не вернуться домой, пока вы не потеряете его совсем. Я ничего не могу сделать -- вы ведь выпили воду.
   -- Вы должны были меня предупредить!
   -- Ну да, должен... Вы бы тогда не вспомнили, где ваш дом. Но... Может, вас утешит немного, если я скажу вам, что вы и сейчас не до конца помните.
   -- Я помню!
   Ро добродушно улыбнулся и сказал несколько снисходительно:
   -- Ага. Вот, пять минут назад вы мне вот так же сказали, что фрукты должны отражаться.
   -- Я не это сказал! -- возмутился Адмирал.
   -- А я вам не про это и ответил, так что мы квиты, не так ли?
   -- Знаете, мне надо домой. Я не понимаю, про что вы говорите.
   -- Вы не хотите понять. С вами произошло маленькое чудо, и вы сразу же решили, что так оно и должно быть впредь. Вообще-то вы правы. Но не совсем.
   Ро как-то поник...
   -- Знаете, -- сказал он, -- я просто не вижу другого выхода. Попробуйте вернуться домой, и сами посмотрите, что у вас из этого получится...
   Адмирал задумался на секунду. Эта секунда научила его верить, но не научила понимать. Просто он слишком много (по сравнению с прошедшим временем) думал, и это не могло пройти, не оставив в душе глубокой раны сомнения и подозрительности.
   Поэтому он сказал:
   -- Я попробую. Даже если у меня ничего не получится, я, по крайней мере буду знать, что я сделал всё, что должно...
   -- Давайте, сделайте, -- согласился Ро, -- если вам больше нечем заняться.
   -- А разве есть что-то более важное?
   -- Есть, конечно. Вам неплохо бы начать отражаться в колодце. Кто придёт домой, если вас и тут нету?
   Адмирал пожал плечами:
   -- Кто-то да придёт.
   -- Если бы вашему дому был до зарезу нужен "кто-то", сам дом пришёл бы к вам. Поймите меня правильно...
   -- Я уже ничего не понимаю, -- признался Адмирал.
   -- Я вижу, -- улыбнулся Ро. -- Ну, ступайте, не томите.
   И прощально помахал ушами.
  
   ***
  
   Адмирал шёл домой.
   Бурелом стал словно гуще, путались под ногами самые нелепые ветки, Адмирал спотыкался и падал. В конце концов, он разозлился, и дорога выпрямилась и превратилась в тропинку. Вскоре она стала совершенно ровной, сухой, снова стали попадаться по пути добрые люди, периодически его встречали с оркестром и бурно радовались, кормили, обихаживали и прощались, снабжая всем необходимым. Перед глазами Адмирала стоял его Дом, и слёзы застилали глаза.
   Обеденный стол, деревянный пол, утреннее солнце, которое тычется в подушку и щекочет переносицу... Роса на утренней траве на задворках, склон к реке, вода, обнимающая тело, песня утра, питающая душу и согревающая сердце...
   Дом! Есть ли что на свете вожделеннее и прекраснее, есть ли что более праведное с точки зрения искателя? И родное -- с точки зрения сына.
   Вечером трудного дня всё живое возвращается домой, к тёплому свету родного очага, к радостному и огромному ощущению надёжности и покоя, радости и любви.
   Адмирал шёл и думал -- вот так, чувствуя несколько иначе.
   Он шёл и понимал, надо идти быстрее, ещё быстрее.
   Он стал торопиться и однажды поймал себя ранним утром на просёлочной дороге наедине со своими мыслями, которые тоже торопились, обгоняли его, будоражили. Он словно захлёбывался вожделением дома, тепла, очага с единственным и неповторимым запахом...
   Он увидел впереди перекрёсток двух дорог. За кустами около перекрёстка Адмирал увидел поднимающийся к небу дымок костра.
   И от этого дыма на него неожиданно пахнуло очагом. Тем самым, родным и знакомым.
   У костра сидел ребёнок. Это была девочка, какая-то обтрёпанная и со странным пустым взглядом.
   Адмирал хотел было подойти...
   Но он очень, очень торопился. Вот-вот, всего пара миль оставалась до побережья, там, по дороге у моря, ещё миля-две до окраины города, пройти сквозь него, спуститься к реке и медленно подняться к порогу, который ждёт его долгие, долгие годы.
   Сердце не выдержало, и Адмирал побежал. Он задыхался от спешки, сердце колотилось, глаза застилали слёзы. До побережья оставалось всего ничего, Адмирал увидел море, почувствовал запах водорослей.
  
   ***
  
   И остановился...
   Он тяжело дышал, он был мокрым от пота, китель запылился.
   Я не знаю, как в этот миг не разорвалось его сердце, и не могу объяснить, что заставило его повернуть назад. Но он это сделал.
   Море выплеснулось из берегов от удивления, а у Адмирала в глазах зашло солнце.
   Он сгорбился, дышал сипло и тяжело, впервые в жизни он был похож на древнего старика.
  
   Адмирал повернулся спиной к дому и медленно, настолько же медленно, как спешил -- до того, отправился восвояси. Взгляд его был пуст. Никто бы не узнал Адмирала, и уж думать было нечего, что хоть где-то его теперь встретят с оркестром. И каким-то глубоким внутренним чувством он это понимал.
   Он дошёл до перекрёстка и подошёл к костру, у которого сидела девочка.
   Костёр почти погас.
   "Вечер трудного дня " -- подумал Адмирал... И грустно сказал:
   -- Здравствуй.
   Ребёнок поднял глаза и чуть-чуть кивнул головой. Адмирал наклонился и подбросил пару веток в костёр. Просипел:
   -- Я не могу прийти домой...
   -- Почему? -- девочка немного удивилась и вроде усмехнулась.
   -- Не знаю, -- признался Адмирал.
   -- Я вот не могу потому, что у меня его нет, -- сказала девчонка.
   -- А я не могу потому, что он у меня есть. Я попробовал, почти дошёл... И понял, что мне никак. Не получилось.
   -- Понятно.
   Адмирал никак не мог понять, как это можно понять и спросил наудачу:
   -- И что мне теперь делать?
   Девчонка подумала. Продолжительно так подумала и ответила:
   -- Что-то надо, -- она сказала это невероятно серьёзным голосом, и поэтому получилось немного смешно. Потом подумала и добавила: -- Возьми меня с собой. Я не могу одна больше. И мешаться я не буду. Я просто не умею мешаться.
   Адмирал кивнул. Мол, возьму... А что ему было терять?
   -- И куда мы теперь? -- спросила девчонка.
   Адмирал задумался. Ему никуда не хотелось идти, ему хотелось лечь и умереть, но он посмотрел на девчонку, и понял, что теперь не выйдет. "Вот ведь... Не повезло-то как!" -- внезапно подумалось ему.
   Девчонка словно подслушала и усмехнулась:
   -- Да ладно, не бери в голову, брось меня, и все дела.
   Адмирал встрепенулся, хотел было прикрикнуть на нахальную малявку и вдруг, неожиданно для себя самого, сел и заплакал.
   Ревел он и от обиды и от какого-то внутреннего чувства невероятной досады и разочарования и одновременно понимал, что внутри ему становится... Светлее, что ли.
   Девочка сидела-сидела, смотрела, как Адмирал поливает земную твердь слезами, и тоже заплакала. Но по-другому. Она плакала грустно и задумчиво.
   Синица в небе тоже заплакала. Журавль в болоте пустил горючую слезу и спугнул лягушку. Ужин журавля сбежал и плакал от радости. Заплакали деревья, кусты, небо и трава, и Адмирал сообразил, что это пошёл дождь. Моросящий и холодный.
   И спросил девчонку:
   -- Как тебя зовут?
   -- Руфь. А тебя? -- всхлипывая, спросила та.
   -- А меня -- Адмирал.
   -- Таких имён не бывает.
   Адмирал пожал плечами. Другого имени он не помнил. И вдруг сделал открытие и просто-таки подпрыгнул на месте от озарения:
   -- Так вот в чём дело! Слушай, я же не помню, как меня зовут! Получается, что у меня нет имени! Выходит, я и не мог отразиться в колодце! Адмирал -- это же должность, а не имя! Господи, ну надо же быть таким дураком! Разве может прийти домой человек, который не помнит, кто он сам!
   -- Ну да, -- кивнула Руфь, -- именно. От тебя, по-моему, только китель и остался.
   -- Идём, я должен идти... Мне надо вернуться...
   -- Куда?
   -- К колодцу.
   Руфь посмотрела на Адмирала исподлобья и сказала:
   -- Я есть хочу.
   Адмирал задумался и всхлипнул.
   -- Ну, -- всхлипнула Руфь, -- это я раньше не умела мешаться. Мне некому просто было, понимаешь?
  
   ***
  
   Через несколько дней Адмирал поправился и взбодрился.
   Они шли теперь вместе, а Руфь, оказалось, умела не только мешаться, но и помогать.
   Обед на костре готовился в два раза быстрее, дорога стал короче, хотя поначалу они проходили меньше, но потом...
   Девочка оказалась интересным собеседником, она много выдумывала, но много говорила и такого, что может пригодиться человеку в жизни. Так, Адмирал узнал, что носовой платок можно не только выкинуть, но и постирать тоже.
   А из, казалось бы, бесполезной и невкусной муки (Адмирал как-то попробовал) вполне может получиться мягкая лепёшка.
   Руфь же потихоньку училась радоваться оттого, как Адмирала любили люди, и её глаза наполнялись тихим светом и согревали не только её саму, так, чтоб не приходилось дрожать внутри себя, но... Адмирал однажды вечером почувствовал тепло, которое словно выходило из глаз, и однажды от этого тепла выпрямилась замёрзшая от вечерней росы травинка и подумала, что сейчас -- утро, хотя вокруг был вечер, и было холодно.
   Если бы кто-то понаблюдал за ними со стороны, этот человек (или не человек -- зверям тоже доступно чувство понимания таких бытовых мелочей человеческих взаимоотношений) заметил бы, как они становятся... не то, что ближе, но понятнее друг для друга. Адмирал однажды заметил, что Руфи надо купить новое платье, а Руфь обнаружила, что надо немного медленнее идти, когда они в пути, и останавливаться на ночлег пораньше -- Адмирал был очень основателен и иногда напоминал дредноут стремлением как следует пришвартоваться. К тому же ему периодически был нужен буксир.
   Интересно -- только ли возможность помочь друг другу сближает людей? Адмирал однажды подумал, что -- нет. Что-то, что радовало их друг в друге, никак не поддавалось какому-то построению в шеренгу. Странные вещи -- то, к примеру, как Руфь умела командовать, и то, как Адмирал умел ничего не делать, то, как Руфь смеялась до слёз, и то, как Адмирал только многозначительно хмыкал в усы -- заставляло их понимать, что впредь обойтись друг без друга им будет трудно.
   Так они и шли, быстро...
   Но Адмирал однажды заметил за собой, что перестал торопиться и учился потихоньку получать удовольствие не только от достижения цели (а ему очень хотелось поскорее добраться до волшебного колодца), но и от того сначала мучительного, а потом всё более радостного нетерпения, которое вполне может заменить собой безумие стремлений и скрасить самое долгое ожидание.
   Но вот -- настал день, и им под ноги лёг бурелом хвойного леса, к которому они шли.
   К тому радостному дню Руфь и Адмирал обнаружили, что скучают друг по другу. Руфь ушла утром запастись припасами в городок, оставив Адмирала досыпать и видеть сны. И Адмиралу приснился отличнейший кошмар, в котором за ним гонялась судьба с пустым ведром, а Руфь волновалась по дороге за Адмирала (как он там один) и забыла зайти в булочную и взять хлеб.
   Ну, и вошли они в сумрачный лес без хлеба.
  
   ***
  
   -- А где этот колодец? -- спросила Руфь после примерно трёх часов блужданий и плутания по бурелому.
   Адмирал пожал плечами. В прошлый раз островок нашёлся сам, и Адмиралу даже не пришло в голову, что впредь это может оказаться не таким уж простым делом -- найти его снова.
   -- Не помню... -- грустно заявил он после ещё трёх-четырёх часов прогулки. Если это можно так назвать.
   -- А что мы будем делать, если ты не вспомнишь, где этот колодец? -- спросила Руфь.
   -- Не знаю, -- ответил Адмирал, -- наверное, пропадём, я так думаю.
   Руфь подумала немного.
   -- Я не дам тебе пропасть.
   -- Не может пропасть тот, кого нет, -- ответил Адмирал, как-то вдруг особенно остро поняв эту немудрёную истину.
   Руфь помолчала немного, выбирая, что сказать: "хочу есть", или спросить "тогда зачем мы сюда пришли?" Но её вдруг озарило.
   -- Слушай, давай я поведу. Я-то есть? Или тоже нет?
   Адмирал сначала удивился, а потом обрадовался:
   -- А ведь и точно! Ты наверняка есть! Веди. А ты знаешь, куда?
   -- Понятия не имею. Вот разве что на тот холмик, надо же отдохнуть где-то?
   И Адмирал понял, что они, наконец, нашли островок посреди болот и поваленных стволов деревьев.
  
   ***
  
   Ро ждал Адмирала у колодца.
   Его уши на этот раз не скромно торчали из-за бревенчатого сруба, а он просто развесил их по плечам. Зверёк был весел и улыбался.
   -- Здравствуй, Руфь, -- поздоровался он.
   -- Привет! Откуда ты меня знаешь? -- удивилась та.
   -- Знаю уж. Я вас ждал, сорока на хвосте принесла весточку.
   Адмиралу не терпелось заглянуть в колодец. Он открыл было рот...
   Ро сказал:
   -- Нет, пусть девочка первая...
   Руфь осторожно подошла к колодцу и заглянула в него.
   Зеркало воды было совсем рядом, и в нём отражались звёзды. Хотя был день и так не бывает.
   Руфь поправила косичку.
   -- Она видит... -- заворожённо прошептал Адмирал.
   -- Конечно, видит. Что тут особенного? -- удивился Ро.
   -- Можно... Можно мне тоже? -- проскулил Адмирал.
   -- Да Бога ради! Я же и в прошлый раз вам не запрещал, вроде. Смотреть может каждый, видеть -- только тот, кто есть на самом деле.
   Адмирал, замерев сердцем, подошёл к другому краю колодца и посмотрел в воду.
   В воде отражалась Руфь и звёздное небо. А никаких Адмиралов там не было.
   Адмирал закрыл глаза и чуть снова не заплакал...
   -- Кто же я такой? Как меня зовут? -- чуть слышно прошептал он.
   И посмотрел на Ро. Тот только пожал плечами...
   Адмирал посмотрел на Руфь. Та засмеялась, глядя в колодец, и сказала:
   -- Смешной ты... -- подняла глаза на Адмирала и добавила: -- А в колодце у тебя волосы белые.
   Адмирал бросил взгляд в воду. Пусто. То есть никаких Адмиралов. Напрочь.
   Руфь ещё раз внимательно и серьёзно посмотрела на Адмирала и спросила как-то достаточно неожиданно:
   -- Возьми меня в дочки, а? Я привыкла к тебе.
   Ро довольно потёр лапы.
   Адмирал икнул немного... Подумал. И кивнул.
   -- Хорошо. Давай быть вместе.
   -- Да мы и так вместе, -- засмеялась Руфь.
   Ро подошёл к колодцу и заглянул в воду. Засмеялся и сказал:
   -- Ну вот, типичный папа... А я всё думал, кем вы там прорисуетесь.
   Адмирал посмотрел в воду и увидел, как словно из золотых нитей и белого тумана в воде соткался Адмирал. И тот, в колодце, ему понравился. Он был скромен, ответственен и серьёзен, и волосы действительно были у него совсем седыми. Папа, одним словом...
  
  

Глава 4

Седьмое небо Адмирала

  
  
   -- А теперь я могу вернуться домой? -- спросил Адмирал.
   -- Да, конечно! -- обрадовался Ро.
   -- И смогу туда попасть? -- осторожно добавил Адмирал.
   -- Несомненно. И даже посмотреть на собственный памятник.
   -- Что? -- Адмирал побледнел. -- Это как это так -- памятник?
   -- А вот так....
   Руфь осторожно подёргала Адмирала за рукав...
   -- Вообще-то я знала... Извини, не хотела тебя расстраивать. Твой дом развалился совсем, его починили, но получилось совсем-совсем не так, как было раньше. Вот, посмотри, что у меня есть...
   Руфь достала из кармашка передника маленькую оловянную куклу. Это была копия Адмирала, только очень маленькая и очень какая-то важная и... героическая. Совсем не похожая на Адмирала, бледного и потерянного, непричёсанного и... как бы это сказать... не очень помытого.
   Руфь всхлипнула.
   -- Ну, понимаешь, я же не могла тебе сказать, это было бы нечестно, ты ведь был так добр ко мне.
   Адмирал застыл на месте и стал немного похож на собственную оловянную фигурку.
   -- Что ему теперь делать, Ро? -- спросила Руфь.
   Ро присмотрелся к Адмиралу чуть внимательнее, чем обычно и сказал:
   -- Пусть идёт в горы. Это вон там, за поворотом...
   И Адмирал вдруг увидел, что, кроме бездорожья по бурелому к колодцу вела ещё и вполне приличная, но почти заросшая травой дорога. Но... с другой стороны.
   Ро поджал губы и развесил уши по плечам. Подумав немного, сказал:
   -- Я вижу глубокий смысл в том, чтобы уважаемый Адмирал прогулялся немного в полном одиночестве. Очень Глубокий Смысл. Ему постоянно кто-то мешал или помогал или просто путался под ногами, поэтому он совсем одичал. Ему надо побыть одному. Вот, в горы никто не ходит... А Адмирал пойдёт.
   У Ро был такой странный вид, будто он открыл только что таблицу умножения. Заодно и выучил.
   -- А как же Руфь? -- жалобно спросил Адмирал.
   Ро ответил:
   -- Ну, девочка растёт. Ей тоже необходимо иногда побыть одной. Ну, послушайте, Адмирал, что хорошего будет, если вы привяжете её к себе и будете постоянно воспитывать и за ней ухаживать? Ребёнок же вырастет эгоистом, понимаете?
   -- Вообще-то это я за ним ухаживала... -- осторожно и тихонько сказала Руфь.
   -- Тише, девочка, -- так же тихо ответил Ро, -- не мешай мне заниматься воспитанием. Ты же знаешь, как трудно воспитывать Адмиралов, да?
   -- Да... Уж. -- кивнула Руфь. -- Ещё он плохо стирает...
   -- Ну, ему это и не обязательно. Человек не может всё на свете делать хорошо.
   -- Слушайте, -- возмутился Адмирал. -- Я же всё слышу!
   Ро удивлённо посмотрел на него и спросил:
   -- А! Вы здесь ещё?
   Адмирал чуть не задохнулся от такой наглости.
   Ро улыбнулся:
   -- Ступайте, Адмирал, идите, идите, дорога ждёт вас! Но поверьте мне, дорогой мой, она не будет ждать вечно!
   И в самом деле -- трава, которой поросла дорога, на глазах становилась всё выше и выше -- и ещё немного, и никто не скажет, что здесь кто-то когда-то ходил. Не говоря уже о том, что по таким дорожкам только плутать приятно...
   -- Руфь! -- взмолился Адмирал...
   -- Я люблю тебя, очень, -- сказала Руфь, -- но Ро прав -- тебе надо отдохнуть от меня. Ты столько лет жил сам по себе, что ты устанешь от меня... И не будешь любить меня так сильно, понимаешь? И ещё -- я должна присмотреть за Ро, пока ты будешь там... Ходить.
   Теперь глаза выпучил Ро.
  
   ***
  
   Адмирал отправился в путь с большой неохотой.
   Прежде ему казалось, что раз уж взялся за какое-то дело, то его нужно непременно последовательно и логично доводить до конца. А теперь получалось так, что с ним... вроде бы и рады распрощаться, к тому же на вполне законном основании. Адмирал впервые задумался о том, что люди, оказывается, не всегда рады друг другу и даже могут друг другу надоесть за рекордно короткий срок.
   -- Странно это, нехорошо... -- ворчал про себя Адмирал.
   Он испытывал одновременно и симпатию к Руфи, и с другой стороны отчётливо понимал, насколько он ей не нужен. Девочка и до того была совершенно самостоятельной, а теперь стала ещё и очень независимой.
   Руфь, снова оставшись одна (впрочем, Ро был рядом), поняла, что при всей кажущейся ненужности Адмирала ей некоторое время придётся несладко. Она обнаружила, что Адмирал ей всё-таки зачем-то нужен. Обдумав как-то на досуге, зачем именно, Руфь пришла к неутешительному выводу -- во-первых, Адмирал был ей нужен, чтобы было за кем ухаживать, во-вторых, чтобы было на кого сердиться, затем, чтобы было кому надоедать, и, наконец, просто так. То есть никакой разумной причины не было. У Адмирала не было не только дома, но и запасов на зиму, а ещё он был порядочным занудой и всё время пытался воспитывать Руфь. Это достаточно неприятно, кстати, когда вас пытаются воспитывать, а вы не давали к этому повода.
  
   ***
  
   Адмирал шёл домой.
   Это ощущение появилось у него ниоткуда. Горы потихоньку приближались, и Адмиралу становилось идти всё труднее и труднее. Но, пропутешествовав с неделю, он понял, что назад повернуть уже невозможно. Ему втемяшилось, бывает так... Вершины гор, с виду неприступные и голые, манили моряка, привыкшего к бескрайней пустыне моря. Чем манили -- Адмирал не смог бы объяснить.
   Поначалу ему было идти горько и неприятно, из-за странного осадка в душе и тяжести на сердце, которые остались от прощания с Руфью. Чуть позже появилось новое ощущение -- Адмирал почувствовал голод. Запасы быстро истощились, а еды в виде ягод, грибов и всякого другого подножного корма, становилось всё меньше и меньше. Но вскоре Адмирал сообразил ловить в ручьях рыбу.
   А потом случилось странное -- Адмирал наткнулся на озеро, наполненное ледяной горной водой до краёв. Он наклонился попить... И наелся. Весь следующий день он чувствовал себя сытым и довольным, сил хватало на что угодно, и даже идти стало легче.
   Потом Адмирал целый день шёл по пустому каменистому ущелью, где не было даже воды, только стылая роса на камнях, но к вечеру в ущелье заглянул луч солнечного света, и Адмирал снова почувствовал, что есть не хочет. И сил было довольно.
   Однажды Адмирал посмотрел с вершины горного кряжа вниз, и было подумал -- а не повернуть ли назад? Нет. Надо дойти. Что уж там будет... А, будь что будет. Ведь пока не увидишь, не узнаешь.
  
   Адмирал шёл и шёл.
   И однажды он увидел небо.
   В этом нет ничего особенного, если вы увидели небо просто так, из окна своего дома, или просто посмотрели вверх, находясь где-то посреди леса или на лугу.
   Нет, не так... А, кроме того, Адмирал уже видел это небо сверху, из прозрачного шара. Он видел, как по нему медленно текут облака, как под этим небом рождаются люди и текут воды.
   Адмирал увидел Небо насквозь, и оно посмотрело на Адмирала.
   Это было странное чувство -- похожее на то, как иногда в старом приятеле узнаётся друг.
   Небольшой ущелье впереди Адмирал прошёл насквозь так, словно его не было.
   И услышал, как Небо позвало его. Странным, глубоким и прекрасным голосом не то Вечности, не то ребёнка.
   Адмирал пошёл быстрее, он даже перестал замечать, что идёт -- вверх. Словно подменили ему уставшие ноги и немощную плоть. Адмирал торопился, и всё время сдерживал шаг, понимая, что спешить некуда. Так он шёл, не спеша, ушедший в себя и уже не уставший человек, впервые почувствовавший себя именно человеком, а не Адмиралом. И ему подумалось, что вот так -- должно быть, он понял, что стать кем-то -- даже папой, это не значит стать -- человеком. Где-то совсем рядом, совсем близко он должен был увидеть что-то такое, что сделало бы понятным... ну, если не понятным, то хотя бы приближенным к человеческому осознанию нечто про себя. Настоящего, живого. Адмирал сообразил -- вот так, исподволь, рождаешься на свет -- словно в сладком и в то же время мучительно долгом, не всегда правильном, но всегда радостном подобии сна.
   Адмирал шёл в Небо. Он приближалось, делалось теплее, и в то же время ледяной холод пронизывал душу путника среди серых утёсов и бледно-зелёных мхов.
   Адмирал подумал вслух:
   -- Вот оно что! Дом... Я так долго мечтал оказаться дома, так грустно думал о нём, так тосковал. А тут получилось, что там меня никто не ждёт, никто даже не думает, что это -- мой собственный дом. А сейчас... Что со мной происходит? Я чувствую себя так, словно стою на пороге и боюсь постучаться...
   Небо звало Адмирала странной и необыкновенно весёлой песней ветра, лёгким шорохом травы, глухим жужжанием пчелы. Небо звало Адмирала, и Адмирал всем сердцем стремился к нему, но... Словно это Небо не становилось ближе, словно ни на шаг не приближалось и в то же время наполняло до краёв, перехлёстывало наружу. Адмиралу хотелось петь и танцевать, однажды он поймал себя на том, что пританцовывает и подпрыгивает, и передвигается, как дредноут в сильный шторм. Ещё он радовался, что Руфь этого не видит. Потому что это немного смешно.
   И вот наступил Край Света.
   Это был, несомненно, он. Горы кончились, и за последним отрогом последней горы не было уже ничего, только Небо. Там клубились облака, но не такие, которые мы видим снизу, а такие, забавные, похожие на густой туман. Только и этот туман не был похож на настоящий, потому что был ещё более настоящим. Он был живым. Адмирал стоял на самом-самом краю земли и смотрел, как перед ним плывут облака.
   Он услышал музыку. Музыка была непохожа на всё, что он слышал прежде. Это не был грохот военного оркестра, это не было пение птиц, это был не шёпот дождя, и даже не тонкий голос флейты у ручья. Эта музыка собрала в себя всё, что есть на свете, и в то же время не была чем-то таким, что можно слушать и наслаждаться. Эта музыка был похожа на книгу, в которой мысль обретает необходимую ей плоть и возносит над собой, делая простым и понятным, всё, что люди мучительно присваивают маленькими кусочками, словно подбирая со стола крошки хлеба, и называют это -- истиной, чтобы не потерять.
   Музыка становилась больше, набирала силу светлой любви и неизбывного покоя. Адмирал просто обомлел, когда понял, что это -- песня. Он сообразил, что это звук голосов, а не инструментов.
   Адмирал подходил всё ближе и ближе к пропасти, он не мог сопротивляться тому, как наполняет сердце эта музыка, и не собирался бояться.
   И вот земной путь Адмирал кончился, как кончились и скалы под ногами, и он шагнул в Вечность.
   И Вечность приняла Адмирала.
   Он почувствовал, как кто-то Великий, Мудрый и Добрый, дотронулся до него, он увидел взгляд, пронзающий сердце, он ощутил на лице тёплое дыхание Любви, невероятно земной, домашней. Славное и проникновенное чувство безопасности и надёжности заполнило Адмирала с головы до пят.
   Он сказал:
   -- Ну, вот я и дома...
   И услышал:
   -- Ну да, ты дома.
   А потом кто-то взял его за плечи, аккуратно и нежно вернул его на край внезапно отсыревшей скалы.
   Адмирал почувствовал ногами камни... Что-то в голове пыталось сопротивляться, обернуться, кричать, остаться, не делать больше ничего, не думать, только бы быть там, дома, с Ним... Но секунда паники умерла, ведь, даже сделав один (один, но какой мучительный!) шаг назад, Адмирал всё равно чувствовал на плече тёплую сильную руку.
   Адмирал сделал ещё несколько шагов... И ещё несколько. И только тогда смог обернуться. Сердце стучало спокойно, мерно, так, словно не было позади ни долгой дороги, ни горных кряжей, по которым приходилось карабкаться на четвереньках, ни этой встречи, которая отпечаталась в душе навсегда. Навсегда ли? Какое навсегда?! Адмирал только сейчас понял, каким он был дураком. Эта Рука, этот Голос, этот всепроникающий тёплый свет Любви, всё это он знал и помнил с рождения. Просто...
   -- Я дома, -- улыбнулся Адмирал, -- я, наконец, дома... Я всегда был дома... А теперь я могу поделиться им... Со всеми... Там много места. Руфь... Мне надо вернуться к Руфи.
   Последний аккорд (или фраза?) музыки (или голоса?), сверкнула в сгущающейся тишине, и Адмирал увидел немного напугавшую его вещь -- ведь его сердце чуть не рвалось на части оттого, что переполнилось новой надеждой и вечной Любовью.
   И из его собственного сердца вылетела крохотная искра синеватого света, медленно поднялась вверх и заняла своё место на небосклоне.
   -- Родился человек! -- воспели горы.
   -- Родился человек! Родился человек! Родился!.. -- ответило Небо и воды, и ветер и небесные птицы понесли эту радостную весть, чтобы все на земле узнали об этом.
   А на небосводе звезда из сердца Адмирала тихонько заняла самое скромное место в самой дальней части небосвода. Её даже не видно было в тумане...
  
   ***
  
  
   А на Небо взошла новая звезда, и Адмирал вернулся домой.
   А вот где именно его дом, то есть так, чтоб можно было показать пальцем, -- я так и не знаю.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   Вячеслав Романов. Очки Адмирала
   09.09.2001
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   102
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"