Романова Софья Александровна : другие произведения.

Сын Солнца Книга1

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:

Сын Солнца

  
  
   Синопсис (Роман. Книга первая. Фантастика. Альтернативная история).
  
   Молодое, и воинственное государство Сади на берегу Радужного моря. Здесь поклоняются жестокому богу-Солнцу, принося ему кровавые жертвы. История этого мира только начинается, и люди настолько искренне верят в своих богов, что те порой словно и на самом деле вмешиваются в человеческие судьбы, то проявляя милосердие, то безжалостно наказывая.
   Но кто или что в силах остановить человека, когда начинает говорить его сердце? Люди снова и снова бросают вызов богам - или судьбе. Хотя порой так трудно поверить, что в отчаянном споре с судьбой можно победить.
  
   В первой книге рассказывается о юности царя Сади.
   История начинается с самого первого дня, когда Соана - воспитанника жрецов и потомка огненного бога (Сын Солнца - это наследственный титул), официально объявляют полноправным правителем. В честь этого события проводят жертвенные игры, и Соан, вопреки требованиям жрецов, оставляет в живых победителя игр, кочевника Сэ'Туа. В дальнейшем их судьбы ещё не раз будут влиять друг на друга.
   Царя Сади любят красивые женщины, только все его любовные истории заканчиваются печально. Первая возлюбленная - прекрасная Лиас, дочь Верховного жреца, изменяет Соану с кочевником Сэ'Туа, которого царь считал другом, а вторая - Согарэр, загадочная зеленоглазая танцовщица Гембы (богиня тайных желаний), погибает, отравленная мстительными жрецами Солнца.
  
   Вся жизнь молодого царя непосредственно связана с войнами, которые ведутся почти непрерывно:
   - с царством Бау.
   - с союзом горных кланов - Тессал.
   - с кочевыми племенами Орту.
  
   Война с Бау задумана жрецами Солнца, недовольными якобы "неправильной" верой в этом царстве - здесь поклоняются тем же самым богам, но не признают Солнце верховным божеством и отказываются проливать ради него жертвенную кровь.
   Эта война заканчивается победой Сади и присоединением древнего и богатейшего царства Бау в качестве провинции. Во время штурма столицы царь замечает смелого и решительного молодого офицера (Аникея) и назначает его Первым военачальником. Из похода Соан возвращается с огромной добычей - в числе пленников и четверо сыновей царя Бау.
   Война с горцами также завершается удачно - на первом этапе. Сын Солнца на выгодных для себя условиях заключает мирный союз с Владыкой Тессал. Наследник Владыки (Гаю) приезжает в Сади (на самом деле он - заложник). Здесь Гаю знакомится с сестрой Первого Военачальника (Санели), и увлечение переходит в более серьёзные чувства. Царица Согарэр, а потом и Соан, стремятся укрепить их отношения.
  
   С самого начала Сын Солнца пытается вырваться из-под власти жрецов и стать полноправным правителем, чем вызывает недовольство своего наставника - могущественного Верховного жреца Солнца, который решается убить неугодного царя. В конце концов их противостояние заканчивается победой Соана - ценой жизни царицы Согарэр.
  
   Соан оказывается во главе большого и сильного царства, только теперь он ещё более одинок, чем в самом начале. Он столкнулся с предательством друзей и наставников, дважды потерял любовь и обрёл множество врагов - тайных и явных.
   Его боятся и ненавидят Посвящённые - жрецы Солнца, тем более что их Верховный жрец сумел скрыться.
   Объединяются и готовятся к нападению на Сади кочевые племена Орту. Они давно и люто ненавидят поклонников Солнца за их кровавые обряды, но при этом мечтают о богатствах Сади. Одним из вождей кочевников становится бывший "друг" Соана, которому царь сохранил жизнь ( Сэ'Туа тоже один раз спас царя Сади). Сэ'Туа неплохо изучил порядки Сади изнутри, а теперь рядом с ним любимая женщина - бывшая царица Лиас.
   День и ночь грезят о мести Сыну Солнца принцы покорённого Бау. Один из них, Итая, возлюбленный сестры Первого Военачальника, готовится плыть на родину, чтобы там сражаться с завоевателями. Он уезжает и возвращается - не по своей воле. И вскоре судьба сталкивает Итая с наследником Тессал. Гаю осыпает свою невесту подарками и также, ничего не подозревая, дарит ей красивого слугу-бау (Итая).
   В далёкой провинции Бау неспокойно - как внутри, так и на её границах с Орту. Пытаясь укрепить свою власть, Соан обращает внимание на Итая и назначает его своим наместником в Бау. У царя Сади есть веские основания доверять бывшему принцу.
   Братья Итая живут своей жизнью, не переставая думать о мести завоевателю. Один из них бросается на царя Сади с ножом. Строптивых и опасных пленников ждёт мучительная смерть, но Соан решает иначе. Он убежден, что Итая будет ему верен, и поэтому сохраняет его братьям жизнь. Только отсылает их прочь из дворца, под присмотр Аникея.
  
   Аникея лично проверяет нового наместника Бау и остаётся доволен всеми его действиями. Как бы в награду он присылает в Бау любимого брата Итая - Даира. Даир рассказывает о покушении на царя и о том, как Санели рассталась с Гаю (исчезла сразу после свадебной церемонии). Позднее Аникея ловит сестру - Санели попадается на том, что путает Даира с братом (они близнецы), - и отправляет её к законному мужу (Гаю, после смерти отца, становится новым Владыкой Тессал и возвращается на родину).
   Чувствуя свою вину перед братом, Даир предлагает Итая встретиться с Санели. А он временно сыграет роль наместника, если они настолько схожи. Итая принимает безумный план и отправляется в Тессал. Вместо Тессал он оказывается в руках кочевников - грабителей караванов.
   Кочевники упорно готовятся к нападению на приграничные крепости Бау, занятые солдатами Сади, надеясь, что их поддержат и сами бау (ведь фактически война ведётся против Сади). Наместник Итая бежит из плена и помогает Аникея сдержать грозный натиск кочевников.
   Побег Итая устраивает бывшая царица Лиас, но позднее ей и самой приходится бежать. Причина такого поступка - обвинение в предательстве.
   Частично это обвинение справедливо. Лиас любит вождя, но не менее сильно предана интересам своей родины - Сади. Этот побег не удаётся, но в конце концов Сэ'Туа вынужден её отпустить.
  
   Нада - столица Тессал. Новый Владыка Тессал находится в затруднительной ситуации. Воссоединение с Санели не доставило ему большой радости. В Сади, в более счастливое время, он принёс богине Гембе обет, а теперь не в состоянии его исполнить. А не выполнив договор с богиней, он не вправе сделать Санели своей настоящей женой.
   В Наде появляется Маси, пылкий и преданный поклонник Санели, который и сорвал её свадьбу. Санели просит своего друга о помощи. Она хочет покинуть Наду, снова встретиться с Итая.
  
  
  
   СОДЕРЖАНИЕ ПЕРВОЙ КНИГИ:
  
   1. Кочевник из Орту
   2. Дочь Верховного жреца
   3. Соперник царицы
   4. Поход на Бау
   5. Награда победителя
   6. Отвергнутая
   7. Вилла Каба
   8. Носильщик из Бау
   9. Страсти по Санели
   10. Заговоры и месть
   11. Не оглядывайся уходя
   12. Невеста огжея
   13. Покровительство Гембы
   14. Цена ошибок
   15. Ловушка для Санели
   16. Побеги и обязательства
   17. Осенний праджар
   18. Старая Абира
   19. Нада
  
   Список имён и пояснения некоторых слов - в конце текста.
  
  

КНИГА ПЕРВАЯ

  
  
   По чёрному бархату неба, едва касаясь друг друга, безмятежно плыли сразу два лунных диска, заливая всю землю призрачно-холодным светом. Одна луна казалась голубовато-бледной, а другая - словно в молоко брызнула капля алой крови. Вкруг лун, красуясь друг перед другом, мерцали россыпи таинственных звёзд.
   Соан внезапно проснулся, раздвинул складки кисейного полога, встал босыми ногами на прохладный пол. По балконной лестнице он спустился в зачарованный лунным сияньем сад и пошёл вперёд по траве. На каменной скамье, у мостика через канал, сидела незнакомая женщина. Тёмное платье струилось по упоительным изгибам её тела подобно драгоценному шелку.
   "Это сон"... Соан шагнул вперёд, а навстречу ему засияли необыкновенные, удивительные глаза - две изумрудные звезды.
   -Кто ты?
   -Согарэр. Я пробралась в сад без разрешения, чтобы полюбоваться на Солнечный Дворец. Но я уйду прямо сейчас.
   -Не надо. - Голос странно охрип. - Не уходи.
   Женщина, вернее, совсем юная девушка, вовсе не спешила уходить. Она взялась за протянутую руку, соединила ладони, медленно привстала.
   -Как хочешь, мой прекрасный господин.
   "Это его так назвали?"
   Тёплые губы коснулись его губ - легкий поцелуй длился целое мгновение. Все вопросы куда-то исчезли.
   -Меня зовут Соан.
   -Сын Солнца! - Незнакомка отпрянула, взлетели разрезанные края её наряда (он на самом деле был из бесценного шёлка).
   -Не бойся, - попытался успокоить Соан.
   -Я не знала... что ты вернулся. Позволь мне уйти.
   -Тогда иди, - сердито ответил Соан и даже убрал руку за спину.
   И в тот же миг она унеслась, растаяла в зарослях соляи. Оставшись один, Соан сразу усомнился в том, что девушка была явью, а не видением, которые изредка тревожили его сны.
  

Глава 1

Кочевник из Орту

  
   Посвящённые явились в спальню первыми - раньше утренних слуг, - окружили постель. Верховный жрец приподнял навстречу Соану открытые ладони, улыбнулся покровительственно, но и с законной гордостью, - он приветствовал не просто царя, а своего воспитанника. Их связывали особые, почти нерушимые узы: по праву рождения Соан носил титул Сына Солнца и сам входил в тесный круг Посвящённых, а Верховный жрец исполнял при юном царе нелёгкие обязанности фактического правителя (до сегодняшнего дня), следил за порядком в стране и, одновременно, был главным наставником - строгим и даже суровым. Сыну Солнца постоянно внушалось, что он - потомок бога и сам - живой бог, которому не следует заниматься обычными людскими делами.
   -Царь Сади, долгожданный день наступил. Всю ночь соединения двух лун мы молись в Храме о будущем царствовании - и нам открылось: ты превзойдёшь всех, кто был до тебя, и тех, кто явится после. Две луны коснулись друг друга, и Мать Шалия согласилась возродить сына Огненного бога. Ты примешь сегодня из моих рук священный Золотой Жезл - символ Божественной Власти и Золотой Диск - знак Божественного Права. Отныне каждое твоё слово станет воистину Божественным словом. Так что поторопись. - Верховный сдержанно улыбнулся. - Народ Сади мечтает увидеть возрождённого Сына Солнца.
   После прочувствованного напутствия все Посвящённые, все шестнадцать, впервые преклонили перед царём колени.
   Соана облачили в чёрную лаву, сплошь расшитую священными знаками, позолотили ладони, ступни и веки, всё остальное лицо покрыли чёрной краской: разрисовали лоб и щёки, обвели кругами глаза, вычернили губы. Поверх лавы повязали чёрный передник и надели кованый золотой нагрудник, похожий на распахнутую до предела звериную пасть. Волосы стянули в тугой жгут, закрепив его металлическими гребнями, сверху водрузили массивный и глубокий - до самых бровей - золотой обруч, украшенный золочёными перьями. Шею и грудь закрыл воротник из жемчуга, на плечах закрепили царскую стату - черный плащ с широкой золотой каймой. В царское облачение, кроме того, входили многочисленные подвески и браслеты, перстни и цепочки с амулетами, без которых Посвящённые не делали и шагу. Наконец ноги обули в золотые сандалии без задников.
   Соан стоял неподвижно. За долгие годы строгого воспитания он смирился с малоприятными, но регулярными церемониями облачения. Наконец царю позволили усесться на чёрную скамью, которую, в свою очередь, установили на огромных носилках, щедро отделанных золотом и вставками из драгоценных камней. Позади царя устроился охос с опахалом. Музыканты и танцовщики встали перед процессией, сразу за ними - жрецы из Храма Солнца, свита и советники рассредоточились вокруг царских носилок в строгом соответствии с рангом каждого - и наконец все тронулись в долгий путь.
   Священные ритуальные игры всегда считались особенным, незабываемым зрелищем, однако сегодня устраивалось нечто грандиозное, ведь Сын Солнца впервые встречался со своим народом как полноправный и Божественный владыка - по закону и обычаю Сади. Уже поговаривали, что Верховный никогда не позволит сыну Панура стать истинным правителем. Разумеется, то были злобные вымыслы и наглая ложь, за которую вырывали длинные языки, ибо всем известно, как велика любовь Верховного жреца к юному царю.
   В цирк, где проводились ритуальные игры-жертвоприношения, прибыли в полдень. Толпа шевелилась и гудела наподобие гигантского растревоженного улья. Носилки Соана установили отдельно ото всех, на возвышении, чтобы люди могли беспрепятственно видеть Божественного царя. Жаркий день был в самом разгаре, и под многослойным нарядом Соану было невыносимо душно. Пот лился прямо на глаза, конечности сводило судорогами, но приходилось сидеть прямо и неподвижно.
   Постепенно всё стихло. Два прислужника-жреца умело подхватили царя, поставили на ноги. Соан только поднял руки: в одной ослепительно сиял диск, в другой - великолепный жезл. Всю длинную дорогу из города он любовался этими святынями.
   Толпа радостно взревела, и царь наконец прикоснулся жезлом к диску.
   -Время настало. Сын Солнца повелевает начать! - взлетел неистовый выкрик, каким - то чудом заглушивший всё остальное.
   Так же медленно Соан опустился на скамью. Всё тело ломило от неудобной позы, а представление ещё только начиналось.
   Прямо перед царём, на посыпанную светлым песком арену, начали торжественно выходить участники игр в ярко разукрашенных доспехах. Выстроившись друг против друга и грозно потрясая оружием, будущие противники - жертвы Солнечному богу - оглушительно приветствовали царя Сади. Их было не менее трёх сотен здоровых и сильных мужчин, и многие были добровольцами - смерть во время игр считалась особо угодной Огненному повелителю, и, что не менее значимо, Храм щедро платил семьям погибших за такое самопожертвование. Все были отлично вооружены и выглядели умелыми воинами, способными показать подлинное сражение, достойное глаз Сына Солнца.
   Постепенно, по мере того как разворачивалось кровавое жестокое представление, зрителей словно охватило безумие. Все что-то выкрикивали, свистели, топали ногами и махали руками, всячески сопереживая происходящему на арене. Некоторые даже ухитрялись делать ставки, хотя такое и возбранялось. Один Соан мало что видел из-за нависающих над глазами перьев, но он молчал.
   Побоище закончилось только на закате. Повсюду, в лужах свежей и уже застывшей крови, валялись израненные, изуродованные тела. Служители находили и умело приканчивали умирающих, чтобы быстрее прекратить все стоны и проклятья. В самом центре потемневшей от крови арены остался стоять только один воин. Всё его тело: волосы, лицо, грудь, руки и ноги - всё было покрыто кровью. Одной рукой победитель судорожно, намертво, сжимал короткий гладкий меч, вряд ли осознавая, что всё кончено. Как и все другие зрители, Соан с невольным восхищением глядел сейчас только на победителя.
   Жрец-распорядитель вынырнул из-под навеса, приблизился к царю:
   -Сын Солнца, победитель просит о милости - прикоснуться к твоей сандалии, прежде чем умереть на радость Красного Солнца.
   Победитель был достоин награды. Царь едва заметно кивнул, разомкнул пересохшие губы:
   -Кто он такой?
   -Кочевник из-за Барингамы. Знатного рода, но мы отказались от выкупа, - охотно пояснил жрец.
   Служители Храма забрали у воина оружие, потом открыли лестницу, ведущую прямо в царскую ложу. Под оглушительный восторженный гул победителя игр повели к Сыну Солнца.
   На лестнице произошла какая-то заминка.
   -Что там? - впервые проявил нетерпение Соан.
   -Божественный, - смутился жрец, - дикарь не понимает, какой милости удостоен. Он отказывается прикоснуться к твоей, о Божественный, сандалии.
   -Почему? - Удивление было искренним.
   -Божественный... - От стыда жрецу хотелось провалиться сквозь землю.
   -Так чего он хочет?
   -Не гневайся, Божественный.
   -Приведите его. Я хочу знать.
   Два гиганта из царской охраны наконец втащили победителя наверх и швырнули под царские носилки. Придавили сверху, чтобы не двигался. Соан снова покосился на распорядителя:
   -Как его зовут?
   -Грязный охос, - не справился с возмущением жрец.
   Он явно погорячился, потому что царская бровь недовольно приподнялась. Кровь охоса никогда не проливается во славу Солнца - она оскорбляет бога. Скорее всего победитель был пленником - хотя разница была только в названии.
   Царь слегка наклонился к неблагодарному дикарю:
   -Ты предпочёл умереть, лишившись своей награды. Почему?
   Царские охранники немного отпустили упрямого кочевника, так что тот сумел приподнять голову. Ненависть в яростно-синих глазах обжигала.
   -Будь проклят... - Дерзкий не успел договорить, его снова придавили, едва не задушив. Один из охранников хотел сразу перерезать горло, но Соан резко вскинул руку с жезлом:
   -Нет. - Он посмотрел на растерявшегося негодующего распорядителя и добавил, чтобы не осталось сомнений: - Пусть он живёт.
   -Божественный, он оскорбил тебя.
   -Чьи слова могут задеть Божественное величие? - Жрец перечил Сыну Солнца, а тот даже не повысил голос. Вмиг опомнившись, жрец согнулся, опустил вспыхнувшее лицо на скрещенные руки.
  
   * * *
  
   Только через девять бесконечно долгих дней и не менее долгих ночей, измученный непрерывными празднествами в свою честь, Соан смог вернуться во Дворец, которому отныне предстояло стать его подлинным домом. Всё это время он спал урывками, в промежутках между пирами и торжественными приёмами.
   Настала ночь, и всюду зажгли светильники. Слуги помогли Божественному господину снять все наряды, пропитанные потом, липкими благовониями и отпечатками бурных возлияний. Бассейн в купальне наполнили тёплой водой, от которой поднимался ароматный пар.
   Соан с наслаждением погрузился в удобную мраморную чашу и опустил веки. А когда снова открыл глаза, сразу увидел сидевшего на краю бассейна, возле скамьи, прислужника в короткой простой рубашке-лаве. Волосы, стянутые поперёк лба лентой, сияли, как будто покрытые позолотой. Такого изумительного цвета волос Соан никогда не видел.
   Охос застыл в почтительном полупоклоне.
   -Дай напиться.
   Синие глаза вскинулись только на миг, но не узнать был невозможно. Соан невольно напрягся:
   -Я оценил твоё умение и отвагу на арене, враг мой. - Охос промолчал, только снова глянул недопустимо дерзко. Его раны ещё далеко не зажили и сейчас были хорошо заметны, но лицо было чистым, без единой царапины. - Стрела кочевника из Орту убила моего отца.
   Охос повёл широкими плечами, туго обтянутыми тонкой тканью, но промолчал. Соану даже почудилось в его жесте высокомерие.
   -Ты не отвечаешь, потому что не чтишь во мне бога? И не боишься моего гнева. - Охос испытывал терпение царя, но тот не рассердился, удивляясь собственному терпению. - Мои наставники утверждают, что нет ничего, что было бы мне неведомо. Но я не знаю... почему садис столько лет сражаются с кочевниками, а войне не видно конца?
   Охос выпрямился, хотя и не получал разрешения:
   -Война нужна тебе, чтобы было кого приносить в жертву... своему богу.
   -Мне?! Неправда.
   -Разве? - дерзко перебил охос. - Тогда почему садис выкрикивают твоё имя, убивая воинов орту? А чьё имя повторяют жрецы, отдавая пленников Огненному богу?
   -Конечно, моё, - спокойно подтвердил Соан и встал. - Ведь я - Сын Солнца. Но войну с твоими соплеменниками начал вовсе не я. Ведь я стал настоящим царём только сейчас.
   Черты лица молодого кочевника - а он казался едва ли не моложе Соана, - исказились.
   -Да будет проклято твоё имя! - успел выкрикнуть святотатец, прежде чем на него набросились другие слуги. Однако царь не подал никакого знака, и они отступили назад.
   Соан присел на скамью, прикрыл глаза - так легче думалось, - и снова широко открыл:
   -Как тебя зовут?
   Ответа пришлось ждать.
   -Сэ'Туа.
   -Я не напрасно подарил тебе жизнь, Сэ'Туа. Я узнал от тебя нечто новое и важное. А теперь признайся, кем ты был среди своего народа?
   Упрямство боролось с жестокой необходимостью подчиняться. Наконец Сэ'Туа что-то преодолел в себе:
   -Я воин и сын воина из рода Старшего Дилла.
   -Простой воин? - Соан не забыл слова жреца о знатных пленниках.
   Некоторое время он разглядывал упрямого охоса, затем указал на свою вытянутую ногу:
   -Ты так и не поцеловал её, охос.
   Кочевник дерзко оскалился - такой скорее вцепится в горло.
   -Мне хочется прикоснуться к тебе, но лишь для того, чтобы добраться ножом до твоего сердца.
   И снова царь не позволил себя рассердить. Умению владеть собой его учили Посвящённые - иное недостойно царского величия. Сейчас молодой царь старательно приспосабливал упрямого невольника для себя - так двигают мебель, чтобы удобнее ей пользоваться. Ведь при этом её не ломают.
   -Ты ведёшь себя неразумно, Сэ'Туа. Ты - никто. Но тебя коснулся Божественный взгляд - и я хочу сделать тебя другом. Сыну Солнца нужны смелые слуги.
   -Друг единственного бога на земле. - Упрямые губы насмешливо скривились. - Великому Соану не хватает друзей среди достойнейших садис, среди Посвящённых? Какой дружбы он ждёт от дикаря-охоса из Орту?
   -Хватит говорить дерзости. Иди за мной, Сэ'Туа.
   Соан направился по лестнице наверх, через спальню вышел на открытую балконную галерею. Охос ступал позади так бесшумно, что царь вдруг усомнился в его присутствии, резко обернулся. Кочевник стоял прямо за спиной:
   -Что ты видишь?
   -Твой город - Сади.
   -Смотри дальше.
   -Там Радужное море. Но отсюда его трудно разглядеть.
   -А что выше?
   -Звёзды и только одна луна... сегодня. Это Белый всадник.
   -Да... Одна Младшая луна на высоком небе. Кочевник, не кажется ли тебе, что перед высотой небес твой гнев ничтожен?
   Ничего Сэ'Туа не казалось - и он нахмурился.
   -Небо над Сади так высоко, что мне нет до него дела. Я не жрец из вашего Храма, который каждую ночь пересчитывает звёзды, словно боится одну из них потерять.
   -Величие неба не смущает тебя? - Соан облокотился о парапет. - В вот я, потомок бога, посланный на землю, думаю, что с небес все людские дела представляются иначе.
   Сэ'Туа знал, чем закончится для него сегодняшний день, и не собирался тянуть. Бесполезное сейчас небо его вовсе не занимало.
   -Так для чего я понадобился богу?
   -Повторяю: я хочу, чтобы ты стал моим другом, - сразу ответил молодой царь. - Я прошу тебя, Сэ'Туа. Хочешь, я сам поцелую твои ноги.
   Внезапно царь Сади опустился на колено и коснулся ступни охоса.
   -Сын Солнца! - не удержался тот от восклицания и вскинул руки в стороны, не представляя, что делать.
   Соан спокойно выпрямился, в уголках тонкого чувственного рта заиграла усмешка.
   -Так ты всё-таки согласился, несмотря на невероятную дерзость, что я - сын бога?
   Сейчас молодые мужчины были во многом похожи друг на друга - одинакового роста, широкоплечие и узкобёдрые, - резко отличались только цветом волос.
   -Да, - нехотя произнёс кочевник.
   -А я не уверен, - противореча сам себе, неожиданно признался Соан. - Нет, когда мне так говорят, - я обязан верить. Но сам себе я не могу это сказать. Я даже не знаю, как выглядит небо, где живёт Солнечный бог и все его звёзды.
   С трудом сохранял видимость первоначального высокомерия, Сэ'Туа впервые опустил взгляд перед царём Сади.
   -Моя дружба стоит три бронзовых обруча. Столько заплатил за меня Храм в крепости Калеб.
   -Но я не покупал тебя.
   -Великому Соану не надо ничего покупать. Он просто берёт то, что ему нравится.
   На бледно-матовом лице садис появился румянец.
   -Что бы ты ни говорил, ортусланин, но я спас твою жизнь. Иди и скажи сакру, что я назначил тебя прислуживать в камю.
  

Глава 2

Дочь Верховного жреца

  
   Утром царя Сади ждал первый посетитель. Верховный жрец главного Храма Солнца полностью соответствовал своему высочайшему титулу. Необыкновенно красивый, высокий и мускулистый мужчина, сложенный как лагес - с широкой грудью, сильными руками и ногами. Роскошная иссиня-чёрная борода только-только начинала отливать благородным серебром.
   При появлении царя Верховный неторопливо развернулся, вскинул в знак приветствия руки. Охос неловко замешкался среди убранства камю, запоздало попятился к стене. Почти не разжимая рта, жрец бросил:
   -Прочь.
   -Оставь его.
   В лице Верховного ничего не изменилось. Казалось, он и не заметил внезапной резкости недавнего подопечного, хотя не мог не заметить - Соан перечил ему впервые. Однако Верховный давно изучил характер царя и понимал, что бунт неизбежен. Всё пройдёт, как только Соан столкнётся с реальностью, - и очень скоро.
   -Божественный повелитель, - спокойно, но достаточно строго произнёс Посвящённый, глядя на царя сверху вниз, хотя они были почти одного роста. - Разумно ли это? Не разбуди гнев Красного бога. Ты оставил в живых и поселил рядом с собой нечестивого пленника, нанёсшего тебе... Нет, только вообразившего, что ему дозволено оскорбить Сына Солнца.
   На какой-то миг жрец запнулся, но Соану хватило. Он уселся на середину широкой скамьи, не оставляя места рядом с собой:
   -Разве не ты утверждал, что мне лучше всех понятна воля Солнечного отца?
   -Да, Сын Солнца, - после паузы подтвердил Верховный, не сумев полностью скрыть недовольство. - Но позволь открыть то, что беспокоит меня.
   -Говори.
   Верховный жрец уселся напротив - его скамейка оказалась гораздо ниже, - сложил руки на коленях:
   -Сын Солнца... когда твой дух воссоединится с прародителем, твоё царствование среди звёзд будет вечным. Но здесь, на земле, твоё тело и ум наконец достигли возраста зрелости. Я с нетерпением ждал этого времени. - Жрец немного помедлил, рассматривая своего царя, словно отыскивая какие-то недостатки - и не нашёл. - Теперь царю Сади нужна царица, достойная подарить великому царству наследника Божественного рода. Такая же совершенная подруга, какой была твоя мать для Божественного царя Панура.
   После такого заявления Соан сразу утратил большую часть царского величия и неприступности, и жрец позволил себе покровительственно улыбнуться. Не зря он воспитывал царя в "безупречной чистоте, достойной Божественной крови", старательно огораживая от общества молодых женщин. На вилле, где постоянно жил Соан, не было даже простых служанок на кухне, а из храмов, когда их посещал Сын Солнца, изгоняли всех озоли, дабы не осквернить Божественного их тенью.
   -О ком ты говоришь?
   Жрец слегка развёл руками, словно возмутился:
   -Моя дочь - не кто-то. Позволь, и благородная Лиас предстанет перед тобой.
   -Я подумаю, - окончательно растерялся Соан. Один раз он всё-таки видел дочь Верховного - издалека.
   -Что ж, Сын Солнца, подумай... Но вначале взгляни. - Жрец привычно хлопнул в ладоши.
   Через внешний вход, противоположный тому, где между ширмой и светильниками на бронзовых подставках застыл светловолосый охос, в камю вошла высокая женщина. Чёрное облегающее платье - цвет и фасон, на который имели право только самые избранные и благородные, - зрительно делало её тоненькую фигуру ещё тоньше. Ткань закрывала тело до середины щиколоток, оставляя напоказ прямые белые плечи и высокую грудь. Тяжёлую чёрную косу многократно оплетали агатовые бусы, нанизанные на золотые нити, - волосы приподнимали горделивую, как у отца, изящную головку ещё выше. Широкие золотые браслеты на узких запястьях казались массивными кандалами.
   Лиас поднесла сложенные ладони к губам. Глаза прелестной соблазнительницы встретили остановившийся взгляд Сына Солнца.
   -Божественный повелитель.
   Юный царь беззвучно ахнул. Он никогда не видел молодых женщин так близко - тем более таких красивых. И не в тайном ночном сновидении, а наяву.
   -Великий царь, - вновь прозвенел нежный голос, и дочь Верховного жреца хотела опуститься перед Соаном на колени. Опередив её, царь порывисто вскочил, бросился вперёд:
   -Госпожа, сядь рядом со мной. - Бережно, касаясь гостьи только кончиками пальцев, он подвёл Лиас к высокой скамье со спинкой, которая предназначалась исключительно для царя. Девушка грациозно подчинилась, присела чуть изогнувшись - непонятным, но восхитительным на взгляд мужчин образом.
   -Я никогда не встречал тебя в Доме твоего отца? - не удержался Соан от упрёка. - Всё, что он не договорил, отразилось в удивительно доверчивых глазах, обрамлёнными пушистыми, по девичьи длинными ресницами.
   По тёмным губам дочери Верховного жреца скользнула ласковая полуулыбка.
   -И мне жаль, что мы не встречались... Хотя я много раз слышала о необыкновенных достоинствах моего царя. Воистину, для меня награда - увидеть Сына Солнца так... близко.
   Лиас неуверенно высвободила ладонь из пальцев Соана, потом сняла с запястья один браслет, разомкнула его на две половины. - Божественный повелитель, позволь надеть его на твою руку в знак моей безграничной любви. Потому что... только о тебе мечтает моё сердце.
   Подарки из золота имели особый смысл. Соан откровенно вспыхнул, его взгляд не мог оторваться от Лиас, рука почти силой удерживала её тонкие пальцы.
   -Сын Солнца говорит тебе: госпожа моя, ты прекраснее самых красивых богинь.
   Лиас подалась ему навстречу:
   -Я буду всегда любить тебя, Великий царь. А если случится, что ты позабудешь меня, - пусть я стану жертвой в твоём храме, пусть этот день станет последним днём моей жизни.
   Клятва потрясла Соана:
   -Не говори так, госпожа. Хочу, чтобы ты жила со мною вечно. Хочу, чтобы ты стала моей возлюбленной царицей. Верховный, я назову твою дочь царицей Сади. Кто посмеет сказать мне "нет"?! - с угрозой добавил Сын Солнца, и эхо его последних слов впервые грозно отозвалось в обычно полусонных покоях и переходах Дворца.
   На необычно громкий голос, оттолкнув растерявшуюся охрану, появилась испуганная свита и дворцовые жрецы. И все увидели то, что ожидали увидеть, - дочь Верховного, восседавшую на царской скамье. И все склонились перед Лиас.
  
   * * *
  
   День был солнечным, как и большинство весенних дней в Сади. Склоны отлогих холмов живописной долины Льяриша укрыла нежно-изумрудная зелень.
   Пышная царская охота была в самом разгаре. Впервые за много лет в Сади вспомнили об этом шумном развлечении, воистину достойном Сына Солнца, - ведь в охоте могла принять участие вся придворная знать. И если не удачно выстрелить из лука или метко бросить копьё, то хотя бы покрасоваться новой колесницей.
   Загонщики непрерывно и оглушительно били в трещотки и громко вопили. Чуть придерживаясь за перекладину, Лиас стояла на позолоченной колеснице рядом со своим царём и беззаботно смеялась, подшучивая над супругом. Под властной, умелой рукой Божественного возничего сильные, рыжие жеребцы - свадебный подарок Верховного - податливо меняли направление своего бега.
   Сэ'Туа держался среди прислуги и не приближался к царской колеснице. Но и против собственной воли он наслаждался весенним днём и возможностью свободно мчаться верхом на великолепной степной лошади, вовсе не обращая внимания на всех ненавистных садис.
   Раззадоренный словами жены, Соан яростно хлестнул жеребцов. Те рванули, и колесница вдруг оторвалась от земли и понеслась-полетела под откос, словно у неё выросли крылья. Ничуть не испугавшись, наоборот, весело смеясь, Лиас попыталась взяться понадёжней - и покачнулась. Обернувшись на испуганный вскрик, Соан успел подхватить жену, но падающее тело толкнуло его вниз.
   Подстёгнутые взрывом испуганных воплей со всех сторон, лошади окончательно взбесились и помчали, уже не разбирая дороги. В какой-то миг царя выкинуло на землю, а лошади, чуя погоню, неслись быстрей и быстрей. Соана волокло следом - его рука запуталась в поводьях. Толпа преследователей сразу начала отставать - им мешали заросли колючих кустов, разросшихся по склону.
   Один Сэ'Туа поскакал не вслед, а наперерез взбесившимся жеребцам. Его черная кобыла, не задумываясь, уверенно перемахнула через глубокую канаву и сразу же поравнялась с неуправляемой теперь колесницей; охос весь подобрался, подтянул ноги и вдруг встал на мчащейся во весь опор лошади в полный рост, а затем, не колеблясь, на полном скаку, сильным и точным прыжком перемахнул на крайнего жеребца, обхватил его за шею. Почувствовав уверенного в себе всадника, хрипящие лошади невольно начали замедляться.
  
   Обратно во Дворец царя принесли на носилках, уложили в затенённой спальне. Лиас зажгла светильник богини-Хранительницы Ваху и здесь же, перед постелью, самолично принесла в благодарственную жертву белых голубей. Посвящённые без устали возносили хвалу первому богу на небе. А также главному божеству на земле - Сыну Солнца.
   Наконец Соан очнулся и первым делом спросил у склонившейся над изголовьем жены:
   -Где он?
   -Кто, повелитель?
   -Где Сэ'Туа.
   -Но, Божественный, - попытался возразить Верховный жрец.
   -Я хочу увидеть Сэ'Туа, - тихо, но властно произнёс Сын Солнца и откинулся назад - голова закружилась.
   Чего-то испугавшись, Лиас обернулась к отцу. Тот покосился вслед слугам, побежавшим исполнять приказ, наклонился к дочери и сердито шепнул:
   -Царь не должен делить своё сердце между тобой и охосом. Как бы ты не оказалась на втором месте.
   Передёрнув изящным плечом, Лиас скривила кроваво-красные, будто накрашенные губы:
   -Так никогда не будет, отец.
   Срочно вызванный в спальню, охос еле успел привести себя в порядок и переодеться в новенькую лаву с красивым плетёным поясом. Верховный стремительно шагнул наперерез, и Сэ'Туа склонился перед всемогущим жрецом - дворцовые надсмотрщики успели кое-чему научить упрямого кочевника. Жрец простёр над его головой руку:
   -Ты спас жизнь Божественного царя, охос, и поэтому достоин наивысшей награды. Тебе даруется свобода. - От неожиданности Сэ'Туа забылся и вскинул голову. - Да, - милостиво улыбнулся жрец, глядя в распахнутые до предела ярко-синие глаза. - Ты не ослышался. Ты свободен как птица.
   -Нет, - прозвучал негромкий голос Соана. - Никто не вправе отпускать моего охоса.
   Молча, одним взмахом ладони, царь велел всем уйти. Жрецы-врачеватели тайком переглянулись, но ослушаться не посмел никто, даже Верховный. Только царица безмолвно опустилась на скамеечку возле светильника. По жесту той же руки Сэ'Туа приблизился к постели. Сын Солнца облизал губы:
   -Мои грозные охранники... ездят верхом так, что сами падают с лошадей. Я бы погиб сегодня... если бы не ты. - Его голос звучал слабо, через силу. - Никогда не сочту, что наградил тебя достаточно. Но ты мой охос и останешься рядом со мной. И научишь меня ездить... как умеешь сам. - Царь передохнул, продолжил через некоторое время: - Но я дозволяю тебе покидать Дворец в любое время и свободно ходить по всему Сади. Ты доволен?
   -Господин спрашивает, достаточно ли щедро он заплатил? - дрогнувшим голосом отозвался Сэ'Туа. - Нет, я не доволен.
   -Почему?
   Охос скрипнул зубами, не желая объясняться, но не вытерпел:
   -Сегодня я не думал о наградах и забыл, что я - твой охос. Я сделал только то, что сделал бы... для своего друга. За что же меня награждать?
   Голос ортусланина был напряжён, а в самом конце предательски дрогнул от обиды.
   Соан нахмурился, помолчал, разглядывая своего охоса, наконец бессильно махнул рукой:
   -Не понимаю твоего недовольства, Сэ'Туа. Иди. - Он опустил ресницы - сил не осталось.
  
   * * *
  
   После щедрых посулов Верховного жреца дозволение гулять по городу походило на насмешку, но кочевник всё равно захотел воспользоваться обещанной привилегией. И стража у ворот не остановила уходившего в тёмную ночь охоса.
   Однако ночной город не произвёл на Сэ'Туа хорошего впечатления. Свернув с царской дороги, он сразу заблудился в глухих переулках, с трудом выбрался на площадь вблизи городской стены. Вход в высокое - трёхэтажное - здание освещали два факела. Изнутри доносились громкие возбуждённые голоса и что-то наподобие музыки. Сэ'Туа пожал плечами, поправил шнурок статы, пряча серебристый ошейник, и решился зайти. Как он и догадывался - здесь было нечто среднее между питейным заведением и габар - постоялым двором для приезжих.
   На позднего гостя даже не взглянули. Охос присел на скамью у крайнего стола, с любопытством начал рассматривать явно не случайную здесь публику. Посетители - мужчины самого разнообразного вида - что-то старательно ели, а ещё усердней пили, и Сэ'Туа внезапно испытал жажду, с усмешкой подумал, что колец (так садис называли свои деньги) у него нет.
   Кто-то присел рядом, и Сэ'Туа обернулся - встретил едва уловимый, хитрый взгляд.
   -Почему не пьёшь? - Охос промолчал. - Сегодня у хозяина пиво прямо из храмовых подвалов. - Неизвестный подмигнул и ухмыльнулся, показав отсутствие переднего зуба и предлагая поддержать шутку.
   -Я - охос Сын Солнца, - сквозь зубы предупредил Сэ'Туа.
   И снова собеседник добродушно оскалился.
   -Все мы - охосы Сына Солнца. По-моему, у тебя сейчас нехватка... колец. Хочешь заработать?
   Мысль показалась Сэ'Туа забавной и... привлекательной. Никогда в жизни он не держал в руках этих колец. За него платили - это было.
   -Ну, - спокойно произнёс он, не понимая, к чему клонит разговорчивый сосед по столу.
   -Дело-то как раз по тебе, амарро. Клянусь всеми косами Гембы.
   -Ну, - чуть нетерпеливее повторил Сэ'Туа, ещё не понимая, для чего поддерживает разговор. И ему совсем не понравилось прозвище "красавчик". Собеседник придвинулся - он вовсе не был пьян, хотя и разил пивом. - Получишь сразу половину обруча, а это целое богатство.
   -Ну! - от растерянности Сэ'Туа в третий раз туповато повторился, чем явно подкупил щедрого работодателя. Тот заговорщицки подмигнул:
   -Видишь ли, паренёк, кое-кому... приглянулась одна красотка. История обычная. Всё ничего, да девчонка - с норовом, с коготками. Да любая бы... - Он запнулся: говорить лишнее было ни к чему. - Глупая озоли не понимает собственного счастья. Вот и надо ей... помочь. И за всё тебе щедро заплатят. Нам обоим заплатят.
   -А что надо сделать?
   -Да ничего. Угости её вином, а потом отведи... в одно местечко. Вниз, к мосту у главного канала. Тут недалеко. С тобой она сразу пойдёт, ведь ты - красавчик, не в пример местным... бродягам. Там вас подождут.
   Сэ'Туа не вполне понимал значение слова "озоли", но не хотел переспрашивать.
   -И где она?
   -Сразу видно, умный паренёк. Идём.
   Они встали, прошли в соседнее помещение, откуда и доносился весь шум и перебор зучары. В разгорячённом кругу зрителей, на тесной площадке между столами, кружилась гибкая девушка в ярко-красных шелках - словно необузданный красный огонь метался в полутёмной комнате. Когда делался очередной стремительный поворот, гибкие руки вскидывали зучару, разлетались длинные волосы, юбки облепляли бёдра, и тогда на просвет через тонкую ткань отчётливо вырисовывались стройные девичьи ноги. Чем больше Сэ'Туа глядел, тем сильнее у него захватывало дух, - только рассмотреть лицо неутомимой плясуньи никак не получалось. К тому же она казалась чересчур нарядной для столь непритязательного общества.
   -Да, она озоли, - получил он ответ на свой вопросительно-удивлённый взгляд. - Я закажу вино, а ты предложи. Быстро приведёшь, и пол-обруча сразу твои.
   Новый знакомый отступил в дальний угол, где его было трудно заметить. Сэ'Туа, наоборот, силой протиснулся вперёд.
   -Тау-тау-тай! - кричали захмелевшие поклонники, стуча по столам кулаками и пустыми кружками.
   Только когда зучара стихла и неистовый красный огонь угас, Сэ'Туа очнулся. Девушка поблагодарила зрителей, выслушала, что ей настойчиво шепнул прислужник, кивнула и сразу же отыскала глазами Сэ'Туа. Улыбаясь, ещё разгорячённая собственной пляской, она отбросила тяжёлые волнистые пряди за спину и подошла к Сэ'Туа, коснулась ладонью его плеча.
   -Звал, господин?
   Прислужник сунул в руки Сэ'Туа глиняную кружку с красным вином и сразу исчез. Некоторое время кочевник ошеломленно разглядывал лицо садис - он и не представлял, что на свете бывает такая яркая красота. Неужели она - просто уличная плясунья? Тёмно-зелёные, чуть удлинённые к вискам глаза переливались в отблеске тусклых ламп подлинными изумрудами (ортусланин впервые увидел эти драгоценные камни только в Сади, в царских украшениях). Любуясь таинственной зелёнью глаз, Сэ'Туа сразу подумал о дикой кошке, не признающей никаких хозяев. И это красное платье цвета свежепролитой крови. У Сэ'Туа перехватило дыхание, а сердце вдруг остановилось, а потом начало биться неровно, толчками.
   Танцовщица привычно обвязала свои роскошные волосы лентой, потом сама взяла кружку, которую Сэ'Туа забыл ей предложить.
   -Госпожа, - он не узнал своего голоса, - мне понравилось... как ты танцуешь.
   -Меня зовут Согарэр.
   -А меня - Сэ'Туа.
   -И кто твой хозяин?
   Сэ'Туа словно плеснули в лицо. Он опомнился, плотнее стянул у горла края статы:
   -Зачем тебе знать его имя?
   Красавица улыбнулась снова, и недовольство куда-то исчезло:
   -Ты мне приглянулся, золотоволосый. Я бы купила тебя, и мы бы танцевали вдвоём.
   Он понял, что краснеет. Заставил себя усмехнуться:
   -Ну, так танцевать я не умею, хотя и очень дорого стою.
   -А что, золотоволосые ценятся дороже?
   Сэ'Туа инстинктивно коснулся своих волос, качнул головой:
   -Я - охос Сына Солнца.
   Озоли сразу перестала улыбаться.
   -Всё Сади говорит о несчастье на охоте. Это правда?
   -Ну... да, - неохотно выговорил Сэ'Туа.
   -Ваху-Хранительница! - Девушка заметно побледнела.
   -Чего ты испугалась, Согарэр? Всё обошлось.
   Она помолчала, заговорила совсем другим голосом:
   -Для чего ты подозвал меня, охос Сына Солнца?
   -Я нанят, чтобы украсть... тебя.
   -Меня?!
   -Ну да. Кажется, для какого-то жреца. - Он сам не знал, что навело на такое подозрение.
   -Попробуй, - повела озоли плечом, недоверчиво глядя охоса.
   -Я не шучу, - подтвердил Сэ'Туа, невольно ища взглядом своего нанимателя. Глаза Согарэр вдруг полыхнули и сделались опасными - кошки не любят угроз.
   -Ты меня предупредил, значит, не хочешь этого делать. Чего же ты хочешь, Сэ'Туа?
   Вдруг сделалось так жарко, что впору было снимать стату. Горячка не отпускала - наоборот, делала с Сэ'Туа что-то непонятное.
   -Наверное, я могу... помочь тебе. Убежать...
   -Ооо... - выдохнула Согарэр и посмотрела так насмешливо, словно догадывалась, что творится с неловким поклонником. - Тогда помоги. - Она положила тонкие пальцы на его раскрытую ладонь, и Сэ'Туа покорно, без единого вопроса, пошёл за озоли, как на поводке.
   С площади они свернули в узкий проулок между высоких - в полтора-два человеческих роста - стен. Здесь было так темно, что Сэ'Туа не различал своих рук, - и приходилось полагаться на Согарэр. Озоли свернула в неприметный во мраке проход, заросший высокой травой, пробралась через сухую канаву. Сэ'Туа не отставал, с непонятным волнением прислушиваясь к торопливому лёгкому дыханию и шелесту удивительного наряда. Согарэр по памяти отыскала выбоину в глухой стене, потом другую, как по ступеням забралась наверх. Сэ'Туа, не колеблясь, следовал за своей провожатой - или он её спасал?
   В саду оказалось гораздо светлее. В просветах облаков проглядывала Младшая луна.
   -Интересно, чей это дом? - спросил Сэ'Туа, встав посреди цветника. Судя по очертаниям, здание было немногим меньше царского Дворца. Девушка беспечно засмеялась:
   -Того, кто сегодня мечтает обо мне.
   -Тогда почему ты не зашла через ворота? - грубовато переспросил Сэ'Туа.
   -Вот ещё, - фыркнула озоли, и Сэ'Туа запоздало сообразил.
   -Так это его дом. Того самого... жреца? - Рука юноши-воина едва не кинулась на поиски несуществующего оружия. Хорошо, что озоли не заметила глупого жеста - или не поняла.
   -Неважно. - Согарэр отыскала скамью, уселась, подогнув длинные ноги. - Золотоволосый, ты ведь... не беглый охос?
   -Нет.
   -Необычно для охоса... так свободно ходить по городу.
   -Ну... это награда. Сегодня на охоте я остановил царскую колесницу.
   -Ты? - Согарэр протянула руку, приподняла лицо Сэ'Туа за подбородок.
   Девичье колено прижалось к его бедру, и это было неизъяснимо приятно, хотя ноги гудели от усталости (Он только сейчас понял, как невероятно устал сегодня).
   -Так вот ты какой - любимый охос Сына Солнца. Победитель священных игр. Но я не знала, что ты настолько молод, ортусланин.
   -И ты не видела меня на арене?
   -Нет. Моя богиня... умеет быть жестокой, но не любит крови. Значит, твой господин очень добр к тебе?
   От новой вспышки возмущения у Сэ'Туа судорогой перехватило горло. Демонстрировать обиду он не собирался, но не вытерпел:
   -Верховный жрец был готов вернуть мне свободу. А Сын Солнца, который любит называть меня другом, сказал "нет". - Голос Сэ'Туа оборвался. В благодарность он позволил мне... погулять.
   -Царь Сади... второй раз сохранил тебе жизнь. Храни тебя Неназываемая в ночи, ты прошёлся тропинкой тоньше моего волоса. - Сэ'Туа попытался что-то возразить, но тонкие сильные пальцы легли на его губы. - Не сомневаюсь, Верховный очень сильно желал подарить тебе свободу. Спорим на мою зучару, ты бы сразу бесследно исчез... Сразу за городскими воротами. А Сын Солнца объяснили бы, что вольноотпущенник скрылся неизвестно куда. Никто бы не сумел тебя разыскать. Тебе и так не следует покидать Дворец по ночам.
   Голос озоли звучал строго и чуть отстранённо. Сэ'Туа только усмехнулся над глупым женским страхом:
   -Да кому я здесь нужен? - Ответа он не ждал.
   -С Сыном Солнца всегда исполняет все указания Верховного жреца. С царём никого нет рядом - он всегда один. И вдруг - он называет тебя другом. А мало ли что может посоветовать... друг. Представляю, как доволен Верховный.
   Сэ'Туа не собирался ничего советовать.
   -Верховный жрец Солнца, - старательно выговорила титул озоли, - погубил много разных людей только за подозрение, что они могут приблизиться к Соану и сказать слово против его слова. И впредь он не захочет рисковать. Верховный не пощадит того, кто встал между ним и Сыном Солнца.
   -Всемогущий видит во мне опасность для собственной власти? - ошарашено переспросил охос. Верховный на самом деле вселял ему страх. А озоли говорила так, словно отлично понимала, о чём говорит.
   -Может и нет. Но он старательно уничтожает даже тень опасности. Не хочу тебя пугать, но никто в Сади не осмелится причинить зло озоли Гембы, даже Посвящённый. А охос, которого обвинят в таком святотатстве... Ты совсем-совсем ничего не понял, глупенький охос.
   Женщины его народа - точнее, много о себе воображающие девчонки, - тоже любили говорить непонятно, словно знали больше вождей. В отместку и он, и ровесники-друзья демонстративно пренебрегали их обществом. Правда, это было давно, словно в другой жизни.
   -Не понял чего? - всё-таки оскорбился Сэ'Туа.
   -Ты видел дочь Верховного, которая стала нашей царицей.
   -Конечно. И Сын Солнца любит царицу Сади всем сердцем.
   -Да, Лиас красива, - бесстрастно согласилась озоли. - Только Соан никогда не знал других женщин, не видел их рядом, словно их вовсе нет в Сади.
   Болтливые слуги шептали нечто похожее и добавляли, что Посвящённые приложили немало усилий, следя за целомудрием сына бога - ведь Соан давно вышел из детского возраста. Доходило якобы до изгнания жриц из Храмов, что само по себе нарушало обычаи Сади. Особого внимания на такие разговоры Сэ'Туа не обращал: в глубине души он не считал отсутствие женщин немыслимой бедой. Но и подобных Согарэр он никогда не встречал.
   -А царь... это понимает?
   -Кто знает, что известно Сыну Солнца? Кто осмелится рассказать? Но... мне кажется, что он не полностью ослеп. - Согарэр словно улыбнулась.
   -Ты его знаешь! - Что-то кольнуло в сердце.
   -Вовсе нет, - быстро отозвалась девушка.
   -Всё равно, - лелеял обиду Сэ'Туа, - он поблагодарил меня только как охоса. Ни на крупицу больше.
   Согарэр погладила золотистые даже в темноте волосы, едва не переспросила, а кем, собственно, считает себя охос.
   -Откуда ты столько знаешь? - с подозрением проворчал ортусланин, отодвигаясь от её руки.
   -Эй, я озоли. А жрецы, даже Посвящённые... любят сплетничать. Наверное, как и слуги во Дворце.
   Сэ'Туа прикусил язык, но сразу нашёл новое обвинение:
   -Похоже, ты не любишь Верховного жреца Солнца?
   -Он - мой враг, - коротко объявила озоли. Так коротко говорили в роду Старшего Дилла, когда всё решено и не надо ничего объяснять.
   -А не боишься иметь столь могущественного врага? - поддразнил Сэ'Туа девушку.
   Она отпрянула, вспыхнули злые кошачьи огоньки. Встретив прямой взгляд юноши, Согарэр смягчилась:
   -Ты сначала был пленником?
   -Да. - Зеленоглазой садис он был готов рассказать всё, что она пожелает узнать. - Нас окружили... - Он резко оборвал себя: боль от воспоминаний никогда не смягчится.
   -В Орту осталась жена... или подруга?
   "И она тоже любила плясать". Сэ'Туа приврал - сам себе. Та девушка танцевала и смеялась на Праджаре не только для него, но сейчас это казалось неважным.
   -Нет, не осталась.
   Чувствуя недосказанное, Согарэр прижалась к его плечу:
   -Ты удивительно красив, Сэ'Туа - друг Сына Солнца. Ах, кажется, я тебе говорила. - Девушка снова оказалась чересчур близко, и кочевник обмер. Он попытался закинуть руку ей за спину, но не успел. - Хочу танцевать... для тебя одного. - Озоли порывисто вскочила на скамью, подняла руки - свободные рукава опали. - А я тебе нравлюсь, золотоволосый?
   Вначале она только покачивалась, слегка изгибая стройное тело от ступней до кончиков ладоней. Звёздный свет скользил по её платью, и шёлк таинственно мерцал, будто облитый тёмной водой. Всё происходило замедленно, как в сладостном полусне, и постепенно Сэ'Туа охватила томная счастливая истома - он едва смел дышать. Постепенно движения стали свободней, как ниоткуда появилась и зазвенела весёлая зучара.
   Озоли кружилась всё неудержимей и стремительней, словно подхваченный ветром степной огонь. Кочевник привстал, уже предчувствуя опасность.
   В разбуженном доме замелькали огни, послышались крики. Озоли замерла, дёрнула Сэ'Туа за руку:
   -Бежим.
   Они понеслись той же самой дорогой, что и пробрались в сад - озоли нигде не сбилась с пути. Перемахнув через забор, снова оказались в кромешной темноте, но останавливаться было нельзя.
   Не разжимая рук, беглецы вылетели на берег канала, остановились тяжело дыша, взглянули друг на друга, и Согарэр первой упала на траву.
   -Ведь нас могли поймать, - сквозь смех выговорил Сэ'Туа. Потом заботливо набросил на плечи девушки свою стату, взглянул на розовеющее небо. - Мы были в гостях у Верховного, да?
   -Тебе надо возвращаться, - не отвечая, напомнила Согарэр.
   -Совсем не надо, - сердито перебил Сэ'Туа. - Ты меня гонишь, потому что я охос?
   Промолчав, она встала на колени.
   -Подожди... - Сэ'Туа опять схватил её за руку. - Мы ещё встретимся? Ведь я тебе понравился.
   -Идём, я провожу тебя немного.
   Ему было что ответить, но гордость не позволила:
   -Не беспокойся, я найду дорогу.
   -Не сердись на меня, Сэ'Туа.
  
   Совсем рассвело, когда Сэ'Туа, проплутав по городу всё утро (из упрямства он не хотел никого спрашивать), выбрался на царскую дорогу и наконец добрался до ворот Дворца.
   Он шагал по посыпанной светлым песком садовой дорожке, а параллельно с ним двигалась вереница полуголых водоносов с пустыми кувшинами. Ночью они таскали воду для цветников верхней террасы, заполняя накопительные резервуары. Дворцовый сад, разбитый на склоне холма, требовал непрестанного труда десятков людей. Глядя на усталых охосов, бредущих с опущенными головами, Сэ'Туа испытал невольный стыд за своё привилегированное положение царского любимца. Резко свернув в сторону и не разбирая дороги, ортусланин углубился в разросшиеся кусты соляи.
   Он почти вышел к пруду, раздвинул ветки и буквально перед собой, в струях воды, падающих по ступеням искусственного водопада, увидел Лиас.
   Юная царица стояла по щиколотки в воде и, смеясь, ловила ладонями пенящиеся струи, а прямо над ней, на фоне веток соляи, сплошь укутанных бело-розовыми гроздями цветов, красовался, широко расставив ноги, Сын Солнца.
   -Иди ко мне, - громко позвал царь.
   Разбивая грудью водяной поток, стройная и гибкая, как молодая лоза, Лиас радостно поспешила на зов, встала на каменный выступ. Соан нагнулся, ему навстречу нежно потянулись золотистые от весеннего загара руки, напряглась гибкая спина. Соан не удержался и в следующее мгновение царственные супруги барахтались в водовороте под серебристыми струями. Забыв обо всем, затаив дыхание, дерзкий охос неотступно, с жадностью глядел на любовь своего господина.
   Наконец Сэ'Туа опомнился, отпрянул назад, опуская за собой ветки, затем круто развернулся и сломя голову бросился прочь, уже на самом деле не различая дороги.
  

Глава 3

Соперник царицы

  
   Верховный жрец воспринял приглашение-вызов во Дворец с крайним неудовольствием. Какая нужда молодому царю Сади вникать в заботы царства? Посвящённые и так неусыпно следят за всеми знаками и предзнаменованиями Солнечного Владыки, кроме того существуют мудрые Советники Золотого Диска, разбирающие просьбы и жалобы шестнадцати городов Сади, и, наконец, есть прославленный старый Ахон, опытный в военных делах.
   Завтрашний Агираб был простой формальностью. Всегда было так заведено - иного, во всяком случае, никто не поминал, - царь только присутствует и произносит ритуальные фразы, а всё решает Верховный жрец. И раньше Соана вовсе не интересовало, что обсуждается на Агираб.
   Даже не пытаясь скрыть раздражение, Верховный оглядел камю. Красивое прямоугольное помещение без окон почти сплошь застилали красивые покрывала и подушки для удобства хозяина и гостей - сказывался вкус Лиас. Никого лишнего: жрецу собиралась прислуживала дочь, а Соану - доверенный охос.
   Не обращая внимания на строгий взгляд бывшего наставника, царь заговорил о давно решённом деле - о войне с Бау. Сын Солнца желал заново выслушать доводы Верховного.
   Жрец отвечал холодно и надменно, привёл множество поучительных примеров из истории. В глубине души Сын Солнца колебался. Только его пугал не гнев обиженных богов, а то, что советники и Ахон единодушно поддержат Верховного и ладно, если завтра, на совете, не высмеют своего неопытного царя. Неужели его сомнения - это пустяк, а все рассуждения - лепет неразумного ребёнка?
   Царица взялась за серебряный кувшин с ручкой, налила отцу холодного ягодного сока с мёдом, с изящным поклоном протянула чашу. Через низкий столик положила ладонь поверх запястья мужа, ласково улыбнулась. Соан вопросительно посмотрел на жену.
   -О чём вы спорите, мужчины, которых так сильно любит моё сердце? Вы говорите об одном и том же - как вернее исполнить волю Огненного бога? Но на стороне отца нелёгкий опыт всей его жизни. - Соан едва заметно нахмурился, но промолчал. - Верховный жрец понимает волю Солнечного бога и ясно видит, что время настало. Если в Бау отреклись от Солнечного отца, ты, мой Божественный супруг, обязан начать священную войну с нечестивыми, чтобы победить и прославиться. Как прославились до тебя другие цари Сади. О, Соан, - продолжила Лиас, не сводя с него сияющих глаз, - ты послан на землю, чтобы стать Величайшим царём, чтобы вернуть Солнечному отцу всех, кто отступил и отверг его власть. - Лиас опустила ресницы, в тревоге уже оттого, что осмелилась произнести такое святотатство.
   Сохраняя достоинство своего сана, Верховный не торопился заговорить сразу после дочери. Неожиданно Соан обернулся через плечо:
   -А что ты думаешь о войне с Бау?
   -Спрашивать охоса?! - Гневный взгляд жреца обжёг кочевника.
   Сэ'Туа промедлил с ответом. Сыну Солнца и вправду требовался совет: молодой царь знал удивительно мало и был неуверен в себе.
   -Приятно мечтать о несметных богатствах далёкого Бау. Возможно, царство Бау можно победить. Но, Божественный господин, если армия уйдёт - неизвестно, на что решится Владыка Тессал. "А если армия Сади двинется по землям Орту, там объединятся все, не только племена Дилла... Перед такой силой... угроза Тессал покажется пустяком". Только предупреждать об этой опасности Сэ'Туа не имел права.
   Нехотя, сквозь зубы, Верховный процедил:
   -В другое время Тессал стоило бы опасаться, но сейчас Мерсале стар и болен. Он не покинет Высокий Дворец ради новой войны.
   -Охос не посмеет возразить господину, - рассмеялось Лиас. - Да и что понимает кочевник в делах войны - ему бы только ездить целый день верхом на лошади. Ну, научился махать мечом. Разве это не делает из кочевника лагеса.
   Сэ'Туа дёрнулся, словно его ужалила оса.
   -Я был агуном, - вырвалось против воли.
   -Ты? - выдохнул Соан. Охос опомнился, нагнул голову.
   Царь Сади посмотрел удивлёнными чёрными глазами на прижатую к коленям золотоволосую голову Сэ'Туа, объявил примиряюще:
   -Верховный жрец Солнца, не стану принуждать тебя говорить то, с чем ты не согласен. На Агираб я буду говорить сам.
   Верховный машинально коснулся цепочки с амулетами, затем легко, без помощи рук, поднялся с пола. Лиас отправилась проводить отца, а Соан снова повернулся к охосу:
   -Раньше ты говорил иначе.
   -Я лгал, господин. На весеннем Праджаре меня избрали военным предводителем Старшего Дилла. Но агуном я был недолго - до первого сражения. Потому и не признался. Не хотел, чтобы садис знали о моём позоре. Но теперь моему господину известно всё.
   Лицо Сэ'Туа пылало - признание далось нелегко. Заметив жест ладони, он попятился к стене и едва успел пропустить стремительно возвращающуюся царицу. Лиас ещё не успокоилась: ведь только что, в присутствии отца, Соан её не послушал. Молодую женщину душил гнев, хотя губы нежно улыбались. Она обошла царя, присела рядом, опустила голову ему на плечо, тихо промурлыкала:
   -Я недовольна тобой. - Шаловливые пальчики скользнули под расшитый царский передник, между раздвинутых бёдер Соана.
   -Недовольна? - преувеличенно удивлённо переспросил мужчина.
   -Ты не хочешь подарить мне Бау.
   -Зачем тебе Бау? - отозвался Соан, пытаясь не шевелиться.
   -Ну почему тебе жаль Бау для своей царицы?
   Наконец Соан перехватил её запястье, отвёл в сторону.
   -Не носить тебе ожерелья царицы Бау, нежный цветок моего сердца. Оно непомерно тяжёло для твоей тоненькой шейки.
   Оправляя жёсткую одежду, в которую облачился ради встречи с Верховным, царь приподнялся.
   -Соан! - в искреннем порыве отчаянья вскричала Лиас. От неожиданности царь не успел подхватить жену, и рыдая, она повалилась на пол. Испуганный Соан рухнул рядом, склонился над Лиас, приподнял её голову, заглядывая в наполненные слезами глаза. - За что Гемба прокляла меня? Неверный лживый дикарь тебе дороже меня. Кто я для тебя, Соан?
   -Лея, что с тобой? Успокойся, лея. - Сын Солнца никогда не видел женских слёз.
   -Все кочевники коварны и злы. Для чего ты держишь одного из них возле себя? Ненавижу твоего охоса.
   -Лиас. - Голос Соана сделался непривычно строг. - Прекрати.
   Дочь жреца вскинула голову, и у царя Сади что-то оборвалось внутри. Её прекрасные глаза, полные слёз, сияли, как драгоценный чёрный жемчуг.
   -Лея моя, - с мукой произнёс Соан, целуя плечи и грудь, - завтра, на Агираб, я сделаю всё так, как ты хочешь. Я объявлю о начале войны с Бау. Только не плачь.
   Лиас обняла мужа за шею, слабо улыбнулась сквозь слёзы - только теперь это были слезы благодарности.
   -Ты получишь ожерелье царицы Бау в подарок, - от всего сердца пообещал молодой царь.
   -Как сильно я тебя люблю, мой Божественный супруг и повелитель.
   -Не сильнее, чем я люблю тебя, радость моей жизни, нежный цветок моего сердца.
  
   * * *
  
   Лиас покинула дом Верховного жреца, с трудом скрывая гнев под маской привычного высокомерия. Щеголеватый молодой жрец ловко помог прекрасной царице устроиться на носилках, но не заслужил за старание даже взгляда - она резко задернула штору.
   Разговор с отцом оказался нелёгким испытанием для самолюбия. Верховный ядовито напомнил о главной, так и нерешённой задаче - царица отнюдь не всегда побеждает в соперничестве за привязанность Соана. И счастливым соперником является жалкий кочевник, необученный дерзкий охос. Лиас невольно передёрнулась. Отец потребовал, чтобы она прикончила охоса лично. Слишком много чести для такого ничтожества.
   Путь от дома Верховного до Дворца был неблизким - он проходил через весь город. Чувствуя плохое настроение всемогущей хозяйки, носильщики ступали осторожно, дабы не вызвать никаких нареканий.
   На перекрёстке, где царская дорога огибала шумный торговый квартал, царица приказала остановиться. Здесь собралась весёлая пёстрая толпа, глазевшая на танцовщицу - озоли Гембы. Принадлежность к загадочной касте сразу выдавал ярко-красный шёлк платья. Даже блестящие тёмные волосы девушки отливали этим необыкновенным цветом.
   Эти озоли служили своей богине танцами, пением и музыкой, а также, по велению Гембы, и священными радостями тела - так называли ритуальное распутство. Впрочем, Лиас знала о культе богини тайных желаний более чем достаточно, чтобы относиться к такой службе с уважением - у каждой богини своё оружие.
   Весёлый спутник озоли азартно отбивал на зучаре ритм зажигательного танца, благодарные зрители с восторгом приветствовали каждый взлёт плясуньи, каждый поворот, а бросая ей под ноги мелкие деньги, не забывали добавлять малопристойные, грубоватые комплименты - других они просто не знали.
   Горделивая царица невольно позавидовала шумному успеху беззаботной девчонки.
   Однако дочери Верховного жреца и царице Сади не следовало участвовать в сомнительном развлечении. Лиас приподняла руку, собираясь махнуть носильщикам, и застыла. Партнёром озоли был тот самый ненавистный охос - только у кочевников встречались такие необыкновенные волосы.
   Царица резко отдёрнула штору и отдала приказ охраннику, сопровождавшему носилки, а сама откинулась на подушках, не сомневаясь, что её пожелание будет выполнено в точности.
   Танец закончился, и Сэ'Туа привычно бросился подбирать кольца - не бронзовые, но подлинные, с царскими клеймами.
   Охранник уверенно раздвинул толпу и взял охоса за плечо. Услышав приказ, Сэ'Туа изменился в лице, беспомощно оглянулся на Согарэр. Толпа тоже наконец обратила внимание на царские носилки, люди начали почтительно кланяться.
   В полном молчании, под любопытными взглядами, Сэ'Туа приблизился к одному из носильщиков и сменил его. Носилки царицы слегка качнулись и плавно, чтобы не тревожить госпожу, опять поплыли вперёд, нигде более не задерживаясь.
   Миновав главные ворота, кортеж царицы Лиас встретился с пышной процессией Сына Солнца, направлявшегося в Храм. Носилки царя лежали на широких крепких плечах сразу двенадцати носильщиков.
   По указанию догадливого распорядителя края носилок соединили, и Лиас нетерпеливо раздвинула штору. Соан, разукрашенный и облачённый в тяжёлые церемониальные одежды, важно восседал на высокой скамье.
   В глубине души Лиас слегка побаивалась царя в столь величественном, официальном виде. Смеясь над собой, она стала передразнивать грозного мужа, скрестила руки на груди, нахмурила брови. Через короткое время они оба расхохотались.
   Потом юная царица надумала перебраться в царские носилки. Она привстала на одном колене, опираясь о полированный поручень. Именно в этот момент Сэ'Туа неловко вывернул затёкшую руку, пытаясь облегчить натёртое с непривычки плечо. Кочевник был выносливым и очень сильным, но исполнял обязанности носильщика первый раз в жизни. Тяжёлую перекладину резко повело вниз; не удержавшись на скользком поручне, под всеобщий крик ужаса, Лиас повалилась в щель между носилками.
   Сэ'Туа попытался схватить падающую царицу, но одной рукой не удержал. Сползая по телу охоса, Лиас плавно легла на дорожку, ладонь проехала по песку.
   Расшвыривая только мешающихся жрецов и охранников, Сын Солнца прыгнул вниз, склонился над женой, прохрипел испуганным, не своим голосом:
   -Что, что с тобой? Скажи, что?
   Лиас молчала, пока не прошёл испуг. Медленно, через силу, она подняла на мужа полные безграничного страдания глаза. Взгляд коснулся охоса - тот лежал совсем рядом, отвернувшись в сторону и не смея пошевелиться.
   -Ах, мой Соан, - слабым голосом прошептала царица, приподняла ладонь, выворачивая её кверху. На тонкой белой коже выступили капельки алой крови. Мелькнула радостная мысль: - "С ним кончено. Он погибнет и очень быстро". - Царица попыталась сесть, резко качнулась и упала бы снова, если бы не заботливая, сильная рука мужа.
   -Радость моя, скажи, где болит? - шептал царь, потому что голос куда-то пропал. Через тяжёлые, прошитые золотом одежды Лиас ощутила, как гулко колотится его сердце. Слабо улыбаясь, она шепнула:
   -Как я испугалась.
   Соан осторожно поднял её, собственноручно уложил на носилках (место Сэ'Туа сразу занял прежний носильщик), прижал к губам оцарапанное запястье, слизнул кровь.
   -А как я испугался, свет моих глаз.
   -Но я не виновата. - Другая рука Лиас смахнула слезинку. - Мерзкие носильщики, наверное, пьяны. Только не будь очень строг, Соан. Продай их на грасары.
   Сын Солнца оборотился. Длинные брови сошлись в изогнутую линию, глаза опасно сузились. Одно слово, и уничтожат всех, не разбирая правых и виноватых. Так бы и случилось, Соан именно этого и хотел сейчас - и никто бы не посмел молить о пощаде. Разгневанный взгляд остановился на неподвижном, согнутом теле ортусланина - впервые Сэ'Туа был таким покорным. И снова что-то переменилось в молодом царе Сади: новый каприз или просто упрямство.
   Как ни в чём не бывало он вернулся к Лиас, словно не заметил главного виновника. Произнёс ласковым, успокаивающим тоном:
   -Милость Ваху над нами, цветок моего сердца. Ведь всё обошлось.
   От неожиданности царица забыла достоверно играть своё страдание, а потом стало поздно.
   Вернувшись к себе, дочь Верховного взмолилась Дзаб Ненасытной - богине мести, которую запрещено чтить и просить о помощи. Великая честь для охоса и огромный риск для царицы-просительницы, ведь боги никому не помогают даром.
  

* * *

  
   Пытаясь забраться вовнутрь, осенний ветер метал пригоршни сухих листьев по всем наружным галереям Дворца. Под завывания ветра Сэ'Туа никак не мог уснуть. Его каморка располагалась в один ряд с другими такими же маленькими клетушками для самых малозначительных обитателей Дворца, и почти все они сейчас были пусты и наглухо запечатаны. Да и весь Дворец почти обезлюдел - ведь царь Сади повёл армию в поход на Бау, а царица перебралась к отцу, чтобы там дожидаться своего царственного супруга.
   Одиночество Сэ'Туа не любил и с радостью ночевал бы в городе, но не получалось. По особому поручению царя сакр назначил ему учителей - так что свободного времени не оставалось. И, кроме того, в городе охоса из Орту никто не ждал. Согарэр исчезла с того самого дня, когда он опрокинул носилки. Осталось только молить неверных богов Сади, чтобы с зеленоглазой всё было в порядке.
   Дверца, отделявшая каморку от галереи, предательски заскрипела, и охос сразу привстал. Порог перешагнула сама царица Лиас, закутанная в тёмную стату. За царицей тенью следовала её служанка.
   Охос хотел вскочить, но, вспомнив об отсутствии одежды, замер.
   В два шага Лиас пересекла всё свободное пространство, подняла к лицу переносной светильник с узкими прорезями. Служанка - он не смог припомнить её имя - обошла госпожу и, встав за изголовьем постели, цепко схватила охоса за запястья, заломила его руки назад, накинув тонкую ременную петлю, прикрутила её к перекладине.
   -Не шевелись.
   Сэ'Туа не сопротивлялся, но вовсе не был уверен, что сумел бы легко вырваться из этих сильных умелых пальцев.
   Царица спустила головной платок, наклонилась. Даже в тусклом свете мерцающей лампы её чёрные волосы блестели, а прекрасное лицо пугало, и, одновременно, вызывало почти неодолимое вожделение - как всегда. Охос инстинктивно согнул колени, спросил, не узнавая свой голос:
   -Почему ты здесь... госпожа?
   Едва не спросилось: "Почему ты так красива?"
   Лиас рассмеялась.
   -Сегодня на зёрнах выпал знак Дзаб... Я пролью твою кровь на радость Ненасытной и исполню давно обещанное. - Переменчивый голос прозвучал отрывисто и хрипло, губы, казавшиеся сейчас тёмными, чувственно раздвинулись.
   Следя за губами женщины, Сэ'Туа всё слышал, но вовсе не понимал, что ему говорят.
   Царица высвободила из складки статы правую руку, сверкнуло жало айна - ритуального кинжала для жертвоприношений с узким трехгранным лезвием. Жрица Ваху впервые собиралась оборвать человеческую жизнь, и сделать это оказалось не так легко, хотя Лиас помнила, что исполняет священный обет. Да и кто бы осмелился обмануть Дзаб?
   Лиас взглянула на свою спутницу. Повинуясь госпоже, та рывком сдёрнула с охоса покрывало и бросила на пол. Из всех видов смерти Дзаб предпочитала наиболее болезненную, через живот.
   Великолепно сложенное тело крест накрест пересекали два жутких шрама, как две уродливые змеи. Одна - попёрёк груди, другая, извиваясь, спускалась на правое бедро. Искусные лекари Антазея не сумели сделать их менее ужасными.
   Сэ'Туа догадался, что произойдёт дальше. Помешать он не мог, но не зажмурился, только против воли напрягся - до предела. Змеи пошевелились.
   Царица провела остриём айна вниз по животу охоса, до основания приподнявшейся плоти. Завитки вокруг паха тоже были золотыми и казались даже мягче, чем у лица. Лиас невольно отвернулась и встретила пронзительно-синий взгляд - она впервые заглядывала туда. Прикусила верхнюю губу:
   -Дзаб любит слышать, когда просят о милости.
   -Я никого никогда не просил, - выговорил охос и оскалил жемчужные зубы. - Но тебя бы я попросил, Божественная госпожа... Если бы знал, в чём моя вина перед тобой? Что я не исполнил против твоей воли?
   Кончик айна без всякого сопротивления проник в светлое бедро мужчины, не затронутое шрамом, - на гладкой золотистой коже выступила кровь. Сэ'Туа невольно поморщился.
   "Но как он дерзок", - подумала Лиас. Сейчас, когда ненавистный охос мог удовлетворить её давнюю жажду мести, возникло удивительное препятствие.
   -Закрой глаза, - приказала царица. - Не смотри на меня.
   Охос молча, покорно опустил выгоревшие ресницы. И с закрытыми глазами ортусланин был дивно хорош собой. Лиас перехватила айн, коснулась окровавленным лезвием губ охоса - металл упёрся в зубы. Одно неверное движение, и айн располосовал бы его рот.
   -Слижи кровь.
   И снова охос подчинился, и его покорность возбуждала. Лиас подумала, как восхитительно такое послушание, и рассердилась на себя за вздорную, неуместную мысль. Но тут же убрала айн и неожиданно, резко нагнувшись, впилась своими губами в приоткрытый мужской рот. Так же внезапно охос ответил на поцелуй, затем прогнулся, как тетива натянутого лука.
   Служанка что-то сказала царице, быстро и непонятно. Лиас отпрянула и застыла. Ведь если бы она вдруг и захотела - от договора с Дзаб немыслимо отказаться.
   Айн исчез. Царица запахнула стату, отступила к выходу:
   -Спи спокойно, золотоволосый. Айн напьётся твоей крови... в другой раз.
   Так и не распутав запястья охоса, спутница Лиас молча притворила за собой дверь. От её тугого ремня Сэ'Туа освобождался до рассвета, чуть не опоздав на первый урок.
  

Глава 4

Поход на Бау

   Поход на Бау продлился без малого полгода. Ранее Сын Солнца никогда не отъезжал от столицы далее четырёх дней пути.
   Лариносы шли и шли по неприветливому, безлюдному берегу Радужного моря, открытому всем ветрам, - как упорная, неудержимая громада, ведомая высшей силой - что иное могло бы сдвинуть её с места?
   В столь огромной и сложноорганизованной массе людей молодой царь чувствовал себя неуверенно и беспомощно. Он, Сын Солнца, оказался здесь самым бестолковым - бесполезнее последнего носильщика. Нет, от носильщиков была явная польза, а вот от него вовсе ничего не зависело - все было в руках лагесов и Посвящённых жрецов. Это они знали, куда надо идти и когда делать привал? Где находится противник, что он сделает или не сделает?
   Каждый новый день напоминал предыдущий, хорошего почти не случалось, а тяготы и невзгоды не заканчивались никогда. Кочевники, правда, особого вреда не причиняли, проносясь по краю горизонта на рыжих скакунах, быстрые как ветер и недостижимые для лучников. Самым трудным оказалась собственно дорога: ежедневный поиск чистой воды и топлива, забота о пропитании и спокойном ночлеге. И, кроме того, борьба с болезнями и хворями, которые одолевали солдат, напившихся из отравленных источников.
   И Сын Солнца не мог даже жаловаться на невзгоды - он отправился в поход только из упрямства, вопреки мнению Агриба и заклинаниям Верховного жреца.
   Идти по земле Бау стало намного легче. Армия сходу овладела пытавшимися сопротивляться, но почти не укреплёнными крепостями, в том числе и легендарной старой Абирой. Затем были два рыбацких поселения, горделиво именовавшихся портами. Никаких подвигов Соан не совершил, только убедился, что как военачальник ничего из себя не представляет и любой лагес способен его заменить.
   Впоследствии придворные поэты вдохновенно, с придыханием в голосе, назвали поход на Бау озарённым Золотым Солнцем, а титул Свет над Миром стал новым официальным титулом царя Сади.
  
   По всему южному побережью Радужного моря, пользуясь удобными бухтами, вытянулось целое созвездье богатейших портовых городов, и признанной звездой этого ожерелья был Бау. Древняя столица (намного старше Сади), центр всех торговых путей, как морских, так и сухопутных, прекраснейший город на земле, многократно воспетый поэтами и мудрецами, хранящий священный огонь Зураим.
   Сын Огненного бога стоял на возвышении, на парадной царской колеснице. Лимонногривые жеребцы дрожали от нетерпения и зло косились на непреклонного возничего. Поверх великолепных золотых доспехов развевалась алая стата лагеса. С первым лучом восходящего солнца Соан горделиво выпрямился, вскинул правую руку с Золотым Жезлом, - и все девять лариносов начали штурм высокой городской стены. Вспарывая утреннюю тишину, забили барабаны, раздались команды и окрики лагесов, а потом отовсюду звучали только дикие, слитые воедино вопли ярости, боли, страха или злобы.
   Со своего высокого места царю была видна почти вся панорама отчаянного штурма неприступных стен (подготовки не было, приказ об атаке Соан отдал почти сходу - и это был его единственный самостоятельный приказ, вопреки Ахону). Зрелище было воистину царским - ничего подобного Сын Солнца не мог и вообразить.
   По приставным лестницам, связанным вдвое и втрое, чтобы достичь гребней высоких стен, прикрываясь щитами, люди, как муравьи, лезли наверх, и многие с ужасными воплями срывались вниз, раненые стрелами, копьями, а то и камнями. Стрелы летели с той и с другой стороны, но лучники-бау наносили гораздо больший урон - солдаты Сади находились на виду. Два тарана, приволоченные из Сади, одновременно били и били по главным воротам.
   День неумолимо перевалил на вторую половину, лариносы отступили, потом начали заново, отчаянней первого раза, но перелома не наступало, только стремительно росло количество погибших и уменьшалось число живых. Не надеясь на милосердие поклонников Кровавого бога, воины бау и горожане сопротивлялись отчаянно, тем более они рассчитывали на скорую подмогу.
   Небольшой резерв садис тоже ждал своей очереди, и Соану порой казалось, что бойня не закончится, пока не погибнет его последний солдат.
   От напряжения царь почти ослеп, но старался не выдать себя, загоняя страх в самую глубину. Он плохо слышал, что ему докладывают, и сам больше не отдавал приказов. Да и необходимости не было: Ахон разбирался в таком деле лучше его.
   Соану указали на главные ворота. Несколько смельчаков всё-таки вскарабкались наверх, на сторожевую башню, и схватились с бау напрямую - и у защитников никак не получалось скинуть храбрецов вниз. Издалека было не так много видно, но среди отчаянных солдат всё время выделялся высокий, по-звериному ловкий лагес. Какое-то время Соан следил только за ними, но потом лагес и его люди скрылись за выступами, и смотреть стало не на что.
   Штурм проходил без непосредственного участия царя - Соан только выслушивал краткие донесения, - но скоро и он проникся странной, ни на что не похожей сопричастностью с кровавым действом. Экстаз от явного безумия тысяч и тысяч людей был намного действенней, чем хмельной восторг от смертельных поединков на арене.
   Горестное известие опалило разум, как зловещий знак разгневанных богов. Погиб Первый военачальник - Ахон. Однако его смерть не приостановила сражение - горевать и отчаиваться было некогда.
   Сын Солнца вдруг действительно оказался во главе собственной армии, и никого теперь не интересовало, что царь ни в чём не разбирается - его этому не учили. Забыв молитвы богу-отцу, не отвечая на вопросы, Соан не шевелился. И вдруг радостно крикнул, взмахивая Золотым Жезлом.
   Несокрушимые, массивные - в четыре человеческих роста, - обитые металлом ворота, от которых пришлось-таки убрать повреждённые тараны, будто сами по себе неохотно дрогнули и немного приоткрылись. В узкой щели, среди отчаянно бьющихся людей, мелькнула кроваво-красная стата лагеса.
   -Слава тебе, отец, - дрогнули искусанные губы, хотя вслух Соан ничего не сказал - некогда, - только подумал так, ударил возничего, показывая, куда надо мчаться.
   Но сейчас люди и не нуждались приказах. В образовавшийся проём непреодолимым потоком бросился последний резерв - одетые в особо прочные доспехи могучие воины из лариноса царской охраны. В глубоком, тёмном зеве ворот сделалось так тесно, что мёртвым было некуда падать - и они стояли плечом к плечу с живыми.
   Глубокой ночью, высвеченной зловещими заревами огромных пожаров, которые никто не тушил, последние защитники Бау прекратили сопротивление. Истекая кровью, побеждённый город рухнул к ногам завоевателей - сопротивляться дальше он не мог.
   В тесном кольце охраны и Посвящённых, так и не сняв приросших к телу доспехов, которые сейчас отражали и отблески пожаров, и свет факелов в руках солдат, Сын Солнца ехал по покорённому городу.
   Поверженный Бау оставался прекрасен. Вдоль главной дороги, вымощенной ровными светлыми плитками, красовались высокие и открытые взору здания - воистину дворцы, облицованные разноцветным полированным камнем. Все здания украшали колонны, статуи над фронтонами и широкие лестницы.
   Ещё наряднее выглядели многочисленные храмы, особенно храм Ваху. В Бау богиню-Хранительницу чтили несравнимо больше, чем в Сади, - здесь она хранила священный огонь. А для истинного бау нет ничего важнее Зураим.
   "Или огонь Зураим хранит Шалия?" - усомнился Соан. Он плохо разбирался в религии Бау.
   Прямая и удивительно широкая дорога - из-за отсутствия глухих заборов вокруг домов - упиралась в основание вознесённого над городом царского дворца, отделённого от собственно Бау многоугольником каналов. Великолепные дворцовые двери были наполовину сожжены, наполовину разбиты. И повсюду валялись мёртвые тела защитников дворца - им отступать было некуда, и сопротивление здесь шло до конца.
   Здесь царю подали носилки и понесли по ступеням ещё не очищенной парадной лестницы - Божественный не должен касаться мёртвых нечестивых тел. Носильщиками на этот раз выступили Посвящённые жрецы.
   Очень медленно и торжественно носилки вплыли в главный Тронный зал.
   Здесь многие садис замерли тут с раскрытыми ртами, взирая на чудо, которое не могли создать руки обычных людей. Ничего подобного в Сади не было, а рассказы чужеземцев считались выдумками. Правда, осветить весь зал полностью был способен только яркий дневной свет через верхние окна, поэтому ночью, несмотря на множество факелов и светильников, потолок всегда скрывался в таинственном полумраке.
   Стены Тронного зала уходили вверх, чуть изгибаясь, словно лепестки гигантского бутона. Их поверхность была облицована голубоватым и розовым полупрозрачным камнем с серебряными прожилками. Тончайшая резьба превратила этот камень в драгоценные кружева.
   Бесценным сокровищем являлся даже пол - будто отполированная до зеркальной ясности гладь воды. Прямо сейчас по этому прозрачному зеркалу топали грубые солдатские сапоги.
   Трон царей Бау, установленный выше людских голов, состоял из одних драгоценных камней, выложенных чёткими рядами. Зелёные, красные и синие огранённые кристаллы играли со светом, притягивая и взгляды, и сердца людей. Стоя здесь, только безумец мог усомниться в безграничном могуществе династии Яра. Сегодня Яра была повержена именем и во славу Солнца.
   Наконец Соан занял столь весомый символ своей победы, спина упёрлась в неудобное изголовье, руки легли на края подлокотников.
   Жрецы и лагесы с обнажёнными головами застыли перед царём, ниже его ступней. Никто не шевелился - все ждали. Сын Солнца обвёл долгим взглядом лица своих израненных лагесов, намеренно не замечая вызывающе-чуждую пышность интерьера.
   Но вот он заговорил, и многократно усиленный голос раскатисто покатился сверху вниз, ясно слышимый всюду, в самом дальнем уголке зала.
   -Мои воины! Великий Солнечный бог-отец привёл вас к победе, и сегодня он доволен вами! Я, Сын Солнца, повелеваю! Пусть в Бау будет взято всё, что имеет ценность, - сколько возможно. И шёлковые ткани, и вино, и посуда, и лошади, а также оружие и колесницы. Половину я с радостью отдам Великому Отцу, главному богу на небе. А третью часть дарую вам, непобедимые, храбрые воины!
   Ударяя рукоятями мечей о ещё не снятые нагрудники, лагесы отозвались на едином дыхании:
   -Слава тебе вечно, великий и непобедимый царь Сади, Сын Солнца, равный богам!!! Велика милость твоя, безгранична щедрость твоих рук! - Голоса разносились как гром, угрожая обвалить стены.
   Сын Солнца приподнял руки, дождался тишины, ещё помедлил и вдруг указал Жезлом Власти на молодого лагеса, неловко замешкавшегося у входа. Тот вошёл одним из последних и едва успел снять помятый и даже пробитый шлем - хорошо, что меч бау ударил вскользь. От красной статы остались грязные клочья, а повязка вокруг бедра пропиталась тёмной кровью.
   Поняв, на кого указывает Жезл, отмеченный им лагем окаменел. Затем, повинуясь царю, отдал свой шлем и меч вместе с перевязью одному из охранников, сам направился к подножию трона, встал коленом на нижнюю ступень. Милостиво улыбаясь, Соан с явным интересом разглядывал молодого воина.
   -Я видел, как ты и твои солдаты бились на башне, над воротами Бау. Вам удалось распахнуть ворота и тем самым открыть путь к победе. Я восхищён вашим подвигом. Я дарую звание лагесов всем, кто был рядом с тобой. Те, кто погиб и сейчас празднуют вместе с Декиором на Золотом небе, будут похоронены с высшими почестями. Тебе же я передаю звание Первого Военачальника Сади. - Сын Солнца забыл узнать имя юного лагеса.
   Все онемели. Заслуженные, опытные ветераны, помнившие отца Соана (Они позволяли себе иметь особое мнение даже о Соане), растерянно переглядывались. Хорошо ли подумал молодой царь, назначив на самый важный пост в армии пусть и смелого, и удачливого, но никому неизвестного, впервые отличившегося юношу?
   Аникея, так звали лагеса, с трудом сумел произнести формулу воинской благодарности:
   -Велика милость твоя, Сын Солнца, великий Соан.
   По знаку царя новый Ахон выпрямился, прижимая ладонь к груди, сделал шаг в сторону - только один, так и оставшись стоять впереди всех. Соан невольно залюбовался мужественным обликом этого воина и впервые в жизни немного позавидовал чужой внешности - если бы он специально отбирал самого эффектного Ахона, вряд ли отыскал лучше. Но больше Сын Солнца ничего не добавил, отвернулся, считая это дело решённым.
   Как всегда, Инат - лагес охранников с отличительным знаком лучистого солнца на высоком медном шлеме, оказался на своём месте - рядом и чуть позади. За время похода Соан сблизился с этим немолодым солдатом. Охотно выполняя любые поручения и не высказывая при этом замечаний, Инат постепенно отодвинул в сторону даже Посвящённых.
   -Где царь и царица Бау?
   -У себя в спальне. Они приказали себя заколоть, хотя самоубийство оскверняет их чистоту Зураим. - Лагес позволил себе усмехнуться в усы. - Но царских детей не тронули, не решились. Сейчас-то принцев Яра стерегут надёжно.
   -Я хочу их увидеть.
   Соан полагал, что увидит маленьких детей, - он искренне удивился при виде четырёх мужчин - юношей примерно своих лет. Вывернутые руки принцев были безжалостно перекручены в локтях, их раны никто не обрабатывал, а дорогие придворные наряды превратились в жалкие тряпки. Но держались бау с достоинством, словно ничего ужасного не происходило.
   На взгляд садис они сильно походили друг на друга - не очень высокие, но одинаково стройные, почти изящные, с тёмно-пепельными вьющимися волосами и удлинёнными жёлтыми глазами - первым признаком царственной крови Яра. Наверное, пленники были хороши собой - сейчас об этом было трудно судить.
   В строю лагесов раздались смешки, но тут же прекратились. Разглядывая неподвижных принцев, Сын Солнца нахмурился:
   -Они не приветствуют меня.
   Инат попытался что-то ответить, но вмешался жрец, вставший по правую руку от царя, симметрично Главе охраны, только на ступеньку ниже. Прервав несвязные оправдания лагеса, он громко объявил:
   -Кровь Яра годится только для того, чтобы утолить жажду Солнца.
   Инат медлил. Посвящённый сказал своё слово, но лагес хотел услышать приказ царя. Не дождавшись, он подал знак, и принцев увели ещё бесцеремонней, чем втолкнули в зал. Соан вновь повернулся к жрецу:
   -Немедленно, прямо сейчас, отправь на родину весть о моей победе. Пусть все садис радуются милости Солнца и прославляют его могущество. - Договорив то, что полагалось сказать, царь решительно встал, поднял руки, откидывая назад края алой шёлковой статы.
   -Большие жертвоприношения я начну завтра ровно в полдень, а сейчас празднуйте победу, мои непобедимые воины. Веселитесь. Пусть в Бау не останется ни одного целого кувшина с вином. Пусть стены этого дворца, устоявшие при штурме, содрогнутся от криков нашей радости.
   Лагесы и жрецы начали расходиться, у всех оказалось много неотложных дел.
   Только Соан пока никуда не торопился. Он остался почти один, не считая безмолвных охранников, и медленно, как в вязкую трясину, начал погружаться в тяжёлое раздумье, отделившее его от того, что происходило за стенами этого зала. Подлинной радости не было. На лице вместе с усталостью проступила печать равнодушного презрения ко всему, что он сегодня совершил. Нет, не он, а Огненно-Красный бог, забиравший жизни без счёта, а взамен даровавший эту победу.
  

Глава 5

Награда победителя

  
   После стремительного падения древней, со дня основания никем не покорённой столицы прочие города Бау сдались на милость Сына Солнца без сопротивления - к тайному неудовольствию жрецов Солнца. Чрезмерная покорность лишала Посвящённых законного права отправлять новых подданных сразу на жертвенники.
   Берегом Радужного моря в долгий обратный путь направились караваны с несметной добычей. Нескончаемым потоком тянулись нагруженные драгоценной утварью повозки. Следом гнали тысячи пленников, как предназначенных для жертвоприношений в Храмах и кровавых развлечений в цирке, так и обученных ремёслам мастеров - для продажи на рынках Сади.
   Задерживаться в покорённом царстве Соан не собирался, однако и сбивать свои божественные ноги ещё раз не хотел. Были наняты огромные торговые грасары, и, прихватив наиболее ценную часть добычи, Сын Солнца пересёк Радужное море менее чем за месяц. После падения столицы торговцы-бау и не попытались скрыться, а предпочли добровольно признать завоевателя. Хозяева грасар были неплохо осведомлены об обычаях Сади и рассчитывали таким образом избежать горькой участи жителей столицы. Напротив, все боевые грасары немедленно покинули Светлую бухту, а опытные лагесы предупредили царя, что эти беглецы приумножат число грабителей-пиратов, промышлявших на торговых путях и грабящих портовые города и прибрежные посёлки.
   Но вот всё осталось позади. Сын Солнца ступил на берег, принёс в святилище Ада-Сади (Камень Сади) благодарственные жертвы Антазею - богу попутного ветра и всех странствующих, а затем, через Ворота Моря, вошёл наконец в златогорящий Сади.
   В ослепительных доспехах Соан торжественно ехал по царской дороге, огибающей Храм Солнца, а хмельные герои, шагающие за его колесницей, во всё горло, от души, ревели:
   -Сын Солнца и несравненная царица Лиас!
   Царица встречала супруга, стоя на гигантской черной платформе - основании Храма, - и протягивала победителю нежные белые руки. Стены храма за её спиной, сплошь покрытые золотом, горели - на них было больно смотреть. Створки золотых храмовых дверей раскрылись настежь. Все жрецы громко пели, прославляя Огненного Повелителя. Во главе процессии Посвящённых и Призванных выступал сам Верховный жрец в праздничных одеждах - чёрных с золотой каймой. Он поднёс факел, зажжённый от живого огня (дыхания бога), день и ночь неугасимо пылавшего внутри Храма, к огромной чаше, установленной на высоком кованом треножнике.
   Заранее приготовленная горючая смесь вспыхнула мгновенно; языки Божественного огня заполнили чашу и взметнулись вверх. Жрецы и толпа горожан, наводнивших и площадь перед храмом, и всю дорогу, насколько её было видно, - оглушительными криками выразили одобрение и восторг от столь простого и ясного знака: Бог явно был доволен своим народом.
   Спрыгнув с колесницы, царь поднялся наверх, снял с шеи цепь и преподнес Солнцу свой первый дар. Рядом с ним Лиас положила драгоценное ожерелье. От полноты чувств солдаты потрясали оружием. Соан повернулся лицом к площади, вскинул разведённые руки и снова возблагодарил Божественного Отца за счастливое окончание похода, обещая новые и новые жертвы.
  
   Непрерывные жертвоприношения в Храме Солнца длились пять дней. По улицам Сади гуляли солдаты, переплывшие Радужное море. Переходя из одного заведения в другое, они пили неразбавленное светлое вино с виноградников Бау, рассказывали о чудесах далёкой земли, хвастались собственными подвигами, и славили удачу Сын Солнца, и не считали оставленных в габар колец. Много играли и много проигрывали, а затем продавали в торговых кварталах Льежани красивые, диковинные вещи.
   Всё это время царь вынужденно оставался в Храме, участвуя во всех жертвоприношениях и торжествах, - как Посвящённый, он не мог вернуться домой, не очистившись перед своим богом.
   Наконец всё закончилось, и Верховный, в качестве наставника царя и отца царицы, устроил пышный приём в собственном доме (к возвращению царя Дворец срочно перестраивался и отделывался).
   Хозяева и избранные гости разлеглись на красивых, удобных ложах. Посвящённые - по правую руку от царя, по левую - знатнейшие садис, а также вернувшиеся из похода лагесы. Чувствуя настроение Верховного и его Божественного зятя, все держались свободно. Огромный зал наполнял весёлый, нестройный гул. Соан охотно разговаривал то с тем, то с другим гостем, но, поворачиваясь к жене, забывал обо всём, и тогда остальные почтительно понижали голоса.
   -Не отыскал в Бау прекрасной пленницы? - лукаво улыбаясь, спросила царица.
   -Я никого не замечал. Я стоял на том берегу Радужного моря, а моё сердце было здесь, с тобой, - серьёзно признался царь, и Лиас знала, что он говорит правду - ей докладывали. - Несравненная, я привёз целую дюжину ожерелий царицы Бау, но так и не выбрал самого красивого - для тебя. Они чересчур тяжёлые. Зато я привёз для твоего удовольствия четырёх принцев Бау. Они достаточно сильны, чтобы носить твои носилки.
   -О! - вырвалась у царицы. Она вызывающе посмотрела в сторону отца, и Верховный одобрительно подмигнул дочери, хотя мог бы настоять на столь значительной жертве. - Благодарю, Соан. Как я люблю твои неожиданные подарки.
   -Сейчас их обучают. Надеюсь, они станут более ловкими носильщиками, чем Сэ'Туа.- Соан обернулся, поискал кого-то в зале: - Помнишь, как он не удержал носилки. Кстати, где он?
   Лиас дернулась, словно её задели по больному месту, строго поджала губы. Зато не промолчал Верховный, произнёс громко:
   -Среди моих дорогих гостей нет места для охоса.
   Соан слегка усмехнулся. Этот спор был старым, но всегда приятно слегка поддразнить Верховного, хотя царь и понимал, что не прав. Он обернулся к Инату, вдруг оказавшемуся рядом, велел послать за Сэ'Туа.
   -Думаю, место для друга, спасшего меня от верной гибели, всё-таки найдётся.
   Настроение у царицы испортилось. Она старалась не встречаться взглядом с отцом. Не замечая недовольства жены, Соан отставил чашу, взял Лиас за руку:
   -Возлюбленная, в разлуке я почти забыл твой дивный голос. - Он громко хлопнул в ладоши, привлекая внимание. - Слушайте все, для нас будет петь царица Лиас, лучшая певица Сади.
   Расторопные слуги установили перед царицей тяжёлый бриан из красного полированного дерева, инкрустированного резной костью.
   Лиас встала, помедлила, одаривая присутствующих спокойной полуулыбкой, и вдруг разглядела у входа в зал Сэ'Туа - они встретились впервые с той тёмной осенней ночи.
   Царица спокойно шагнула вперёд. Высокая, точёная фигурка, искусно задрапированная складками чёрного шёлка, холодно-горделивая улыбка на бледном лице - всё идеально вписывалось в обстановку парадного зала. Царица Сади была ослепительна. Тонкие, обнажённые руки легли поперёк струн.
   Постепенно усиливаясь, пространство зала наполнили нежнейшие звуки бриана, к ним присоединился высокий и чистый женский голос, способный разрушить любые преграды - если те посмеют оказаться на его пути. Ни один Соан изумлённо вскинул брови - раньше в голосе царицы не было такого напора. Но Лиас пела с несомненным мастерством, и никто не посмел заметить в странных словах что-то особенное, кроме дозволенного. Хотя кое-кто недоумённо переглянулся.
   Сын Солнца отогнал непонятную тень сомнений, под дружные возгласы привлёк к себе Лиас, по-хозяйски, властно, завладел её губами, и царица не стала отводить взгляд.
   Пробравшись через ряды гостей к царскому ложу, Сэ'Туа встал на колени, золотые волосы коснулись пола. А ведь было время, когда кочевник соглашался умереть ради того, чтобы не приветствовать царя Сади.
   Теперь он стал обычным, вернее, превосходно вышколенным охосом. Более того, нарядная синяя лава с вышитой каймой делали его похожим на молодого аристократа-садис. Лицо кочевника обрамляли аккуратно уложенные золотистые локоны, перевитые синими и серебряными шнурами.
   -И снова со мной мой сердечный друг. Знаешь, ты стал походить на истинного садис. - Широко улыбаясь, царь помог охосу подняться, со счастливым смехом хотел усадить на край ложа. - Я всё время жалел, что не взял тебя с собой.
   Сэ'Туа незаметно переместился на низкую скамеечку, нагнулся к запястью господина. Соан выдернул руку, которую Сэ'Туа хотел поцеловать.
   -Престань. Ты слышал, как поёт моя царица? Ну как её не любить?
   -Бесспорно так, господин. - Охос говорил тихо, не глядя в сторону Лиас.
   -Ну, ты всегда во всём сомневаешься, упрямец. - Брови Соана грозно - с наигранным гневом - сомкнулись. - Полагаешь, можно петь лучше?
   Верховный молчал, разглядывая затейливый узор на чаше, но Лиас знала, что придётся позднее выслушать от отца. Она ласково улыбнулась мужу, провела кончиками пальцев по его плечу:
   -Неужели тебя интересует мнение охоса... обо мне?
   -Царицу Лиас нельзя сравнивать ни с кем, - послышались со всех сторон дружные восклицания, которые только раззадорили Соана. Он подмигнул молодым лагесам:
   -Я случайно узнал, как прекрасно поют озоли. А некоторые лагесы, - он выразительно покосился в Главу охраны, - называют их пение божественным. Срочно отыщи для нас такую певицу, Инат. Мы все послушаем и сравним, и вынесем самое честное решение, чтобы сомнений не оставалось.
   Лиас вскинула точёный подбородок - казалось, её взгляд мог испепелить. Она понимала, что поход на Бау изменит Соана, и была готова к переменам. Но как смеет грубая солдатская болтовня коснуться даже тени царицы? Как может Сын Солнца прилюдно сравнивать её с озоли, с распутной девкой.
  
   Озоли почти втолкнули в пиршественный зал - девушка явно не хотела сюда идти. Благородные садис, разодетые в драгоценности и шелка, радостно уставились на новую забаву.
   -Успокойся, рождённая под властью Солнца, - прогремел голос Верховного, спешившего навести порядок. - На тебя смотрит Сын Солнца.
   Слова произвели должный эффект. Озоли затихла, и её отпустили.
   Сэ'Туа поднял голову и невольно дрогнул. В центре белого цветка, выложенного на полированном мраморе, стояла Согарэр. Они давно не встречались: красный шёлк платья выгорело, и только яркая лента по-прежнему сверкала в роскошных волосах.
   -Озоли Гембы, - раздались излишне нервные шепотки и сразу оборвались.
   Озоли повернула голову, отыскивая взглядом Сына Солнца. Их взгляды встретились, и Соан беззвучно ахнул.
   -Сын Солнца пожелал услышать, как ты поёшь. Порадуй Покорителя Бау, девочка, - раздался громкий шёпот Ината. - Спой, озоли Гембы, и тебя щедро вознаградят.
   Бриан придвинули заранее, но озоли словно не заметила дорогой инструмент.
   Грациозно, словно танцуя, она ступала по мраморному полу, красивей которого не было и в царском Дворце, остановилась напротив Сына Солнца и спокойно села туда, куда не посмел сесть Сэ'Туа - рядом с царём. Волнистая грива за спиной озоли всколыхнулась и рассыпалась по краям ложа.
   Сын Солнца вдруг побледнел. Он словно перенёсся назад, в тот миг, когда услышал: "Меня зовут Согарэр". А в ответ он назвал своё имя. Из глубины памяти всплывала забытая лунная ночь и вся гамма чувств, родившихся в ту короткую, нечаянную встречу.
   Из ниоткуда - как всегда - в её руке появилась зучара. Из тех, что звенят в придорожных габар, а вовсе не в парадных покоях Верховного жреца Солнца.
   Не все поняли, что озоли поёт, таким слабым оказался её голос. Зазвенела зучара, и голос немного окреп - он был печальным и бесконечно нежным:
  
   Мир идущему - шепчет дорога,
   Мир входящему - вторит порог.
   Ты вот неслышно войдёшь,
   Руки протянешь к огню.
   Ты устал от своих дорог,
   Дай, я ноги твои обниму.
   За порогом молчит тишина,
   На дороге лежит лунный свет.
   В доме тихо, лишь ты и я,
   И чужого меж нами нет.
  
   Снисходительно усмехаясь, все готовились немедленно объявить Лиас победительницей - ведь царица пела так уверенно и красиво. Однако слабый голосок озоли вовсе не боялся сравнений. Он знал о почти невидимой грани между сдержанностью и откровением и уверенно через неё переступил.
  
   Ты уходишь - я промолчу,
   Ты ушёл, я беззвучно кричу.
   Высохнут слёзы - просто вода.
   Клятвы забудутся - просто слова.
  
   Выдавая смятение, руки Соана безжалостно комкали салфетку. Сэ'Туа уставился в пол, с ужасом понимая, что испугался - не за себя, а за царицу Лиас. Верховный жрец глядел прямо перед собой, и те, кто близко его знали, боялись, что сейчас последует взрыв.
   Превосходство ничтожной озоли над благородной Лиас оказалось чересчур очевидным - достаточно было увидеть, как зачарованно слушает Сын Солнца. Но царь молчал, и поэтому молчали все.
   -Я был уверен, что ты мне приснилась, Согарэр. - Губы произнесли имя, словно выговаривали его много раз.
   По резкому, откровенно гневному знаку Верховного снова заиграли музыканты, виночерпии бросились наполнять чаши гостей, и пир вернули в прежнюю колею, пытаясь разом забыть неуместное соперничество.
   Очнувшись, Соан вскочил, оттолкнул Ината, попытавшегося в последний момент незаметно его остановить. Озоли тоже поднялась, вложила ладонь в протянутую руку царя и сжала пальцы:
   -Я больше не отпущу тебя, Согарэр.
   -Как хочешь... мой прекрасный господин.

Глава 6

Колдовство Гембы

  
   Говорили, что Сын Солнца уединился с озоли на ближней вилле Каба, но даже Инат не решился последовать туда за царём. Вернулся Соан неожиданно, будто ничего и не случилось, велел подавать обед, и никто, включая посланников из Храма, не осмелился пересказать царю недовольство Верховного жреца.
   Царь с аппетитом ел, интересовался успехами Сэ'Туа (личного царского охоса учили читать и красиво писать, а также играть на бриане, рисовать, разбираться в поэзии и дорогих винах. Более того, его знакомили с историей Сади и культами всех богов). Соан задавал вопросы, много шутил, только ни разу не упомянул имя Лиас.
   Неожиданно он протянул руку к ошейнику охоса, поморщился. Наконец всё-таки поинтересовался:
   -Она во Дворце?
   -Да, господин, - осторожно ответил Сэ'Туа. - Только госпожа царица не выходит из своих покоев и никого не допускает к себе. Она... не совсем здорова.
   -Чем она больна?
   -Я не знаю, господин.
   Допив воду, Соан вытер губы, решительно встал:
   -Иди за мной.
   Он шагал стремительно. Сталкиваясь с царём во внутренних коридорах, слуги с непривычки шарахались по сторонам.
   В спальне всё было затенено, окна наглухо завешены, горели только маленькие и тусклые светильники. Две служанки с низким поклоном приподняли тяжёлый полог, и Соан остановился в изножье постели.
   Царица полулежала. Запавшие тёмные глаза взглянули на неверного супруга преувеличенно спокойно.
   -Мне сказали, что ты больна, моя царица. Не пригласить ли других врачей?
   -Благодарю за заботу, но в этом нет нужды. - Голос был полон горечи. - Ты не захотел остаться со мной и на одну ночь, предпочёл развлекаться с блудницей Гембы. Что ж, Сын Солнца желанен всем. Только у тебя отвратительный вкус. Я пришлю тебе девственниц из храма Ваху, чтобы не было нужды пачкаться с уличной девкой.
   Отшатнувшись от ядовитых слов, будто ему плеснули в лицо, Соан заметил Сэ'Туа, указал на балкон:
   -Убирайся.
   Когда царь снова обернулся к Лиас, в его глазах сгустилась ненависть. Какую-то долю вины за собой Соан признавал, но сейчас это лишь подогревало его гнев.
   -Согарэр станет царицей Сади и моей супругой. Единственной, если ты согласишься на развод и вернёшься к отцу. Впредь ты всегда будешь учтива и любезна с Дочерью Красной луны. - Соан удовлетворенно кивнул, словно прочитал на лице царицы подтверждение собственным, ещё не высказанным обвинениям: - Я не сразу разгадал тебя, Лиас. Разве ты способна любить? Меня ты никогда не любила, хотела лишь править вместе с отцом. Что ж, вам это почти удалось.
   -Соан!
   Разгневанная царица откинула покрывало. Сияюще-белую грудь покрывал синий узор Ваху - полузапретное женское колдовство.
   -Эта озоли Гембы сделала тебя таким умным и проницательным? Познал с распутницей истинную, незамутнённую любовь? Так нет же. Знай, твоя избранница развлекает пьяный сброд в вонючих габар. И не только пляшет и поёт. Расспроси Сэ'Туа, что они там делают.
   Собираясь встать, женщина приподнялась на колене, но Соан грубо швырнул её на спину. В гневе Сын Солнца казался ужасен: его ноздри раздувались, глаза сверкали. Оскорблённая и униженная, Лиас вывернулась, снова вскочила, настигла мужа, цепко ухватила за лаву:
   -Беги к своей уличной девке, имей её в очередь с теми, кто делал это до тебя, и радуйся дружбе верного Сэ'Туа.
   -Ты всё лжешь, женщина.
   -Пусть тогда Гемба остановит мой язык. И убирайся из спальни, здесь не габар.
   На галерею Соан вылетел как ошпаренный.
   Золотоволосый охос ждал возле лестницы. Он низко склонился над перилами, длинные пряди волос рассыпались, полностью закрыв лицо.
   -Сэ'Туа! - хозяйский окрик прозвучал как удар бича. Ортусланин резко обернулся, кровь отхлынула от его лица, - не услышать громкой ссоры было невозможно. Соан схватил охоса за волосы, а тот и не сопротивлялся.
   -Это правда?! - Царь ждал ответа, но не вытерпел: - Как могут быть правдивы слова этой женщины? Скажи, что это ложь, Сэ'Туа. Говори, я так велю. - Охос попытался заговорить, но его перебили. - Ты знаком с Согарэр, отвечай?
   -Да, господин.
   -Вы - любовники?! - Соан толкнул охоса, и тот покатился по лестнице. Одним прыжком царь настиг его, безжалостно сдавил горло.
   -Во имя всех милостей Ваху, которые запретны для охоса... Госпожа царица ошиблась. Госпожа царица не знает... Я встречался с озоли, я играл на зучаре. Но только мы были... как брат и сестра. Озоли Гембы сама выбирает - и она не захотела.
   Глаза Соана сузились, но гнев явно пошёл на убыль. Пальцы перестали давить.
   -Допустим. А что было между тобой и царицей Лиас? Отвечай.
   -Божественный господин, ослепи меня. - Сэ'Туа побледнел ещё заметней, его колени подогнулись. - Я заслужил самое позорное наказание. Я поднял глаза и увидел Божественную.
   Признание в том, что сам охос считал преступлением и о чём впервые открыто сказал - даже сам себе, - будто и не рассердило Соана. Он убрал руку с горла Сэ'Туа.
   -Было бы странно, если бы твои зоркие глаза не разглядели очевидного: солнца днём и луны ночью. Бесспорно, что царица Лиас ослепительна красива. Встань, ведь ты никогда не просил милостей, чего же теперь испугался. Главное, ты не стал менее честен, чем в первый день нашего знакомства. - Соан вдруг усмехнулся. - Мог бы и не сознаваться.
   Охос наконец сумел вдохнуть и тут же безрассудно бросился в водоворот, из которого только что вырвался, умоляющим жестом коснулся колена царя. В его синих глазах что-то блеснуло, и Соан не поверил себе, различив слёзы.
   -Не сердись на Божественную царицу, господин. Пусть я стану жертвой за неё.
   -Вот ты каков, - напряжённо произнёс Соан. - Только Лиас не стоит твоих слёз, кочевник. Ты для царицы - ничто.
   Пытаясь справиться с непривычными слезами, Сэ'Туа отчаянно тряс головой.
   -Довольно! - не вытерпел Соан. - Больше ты с ней не встретишься. Забудь её имя.
  
   Сын Солнца велел приготовить лошадей, в том числе своего лимонногривого жеребца (за долгий поход царь выучился ездить верхом почти как кочевник). Сэ'Туа не прикасался к поводьям со дня несчастливой охоты и теперь, сопровождая царя, против воли радовался неожиданному счастью.
   Они отправились в Старый город, где охос бывал очень редко.
   За обвалившейся стеной, в одичалом и разросшемся саду стоял двухэтажный дом. Он выглядел необитаемым - навстречу гостям никто не появился. Соан приказывал позаботиться о лошадях охранникам, а Сэ'Туа идти следом.
   В последний момент навстречу царю выбежал сам Ахон, в знак величайшего почтения коснулся порога. Неожиданный гость явно ошеломил хозяина дома.
   -Величие и Защита, царь Сади.
   После приветствий Аникея повёл царя наверх, в камю, где сохранилась красивая мебель: низкий столик и пара скамеек - и никаких подушек. Соан уселся первым, охос встал за его спиной. С позволения своего гостя хозяин тоже сел.
   -Я собирался сегодня же предстать перед тобой, Божественный, - неуверенно заговорил Первый военачальник, словно оправдываясь.
   -Тогда я избавил тебя от лишних хлопот, Аникея. Можешь сегодня никуда не спешить. - Соан уселся удобнее, закинул ногу на ногу. - Ответь на вопрос, Ахон. Ведь у тебя было время подумать. Что ты скажешь о походе на Тессал?
   Аникея был не готов отвечать. Случайно встретив непривычные, чисто-синие глаза царского охоса - тот явно был чистокровным ортусланином, - прикусил губу:
   -Величие и Защита, я стою на твёрдой земле всего один день. До сих пор так и кажется, что земля качается, как на проклятой грасаре. Наверное, голова моя не способна сейчас думать как полагается. Большую часть армии я оставил в Бау, как ты и повелел. Много солдат отправлено охранять караваны. Те же, кто прибыл со мной, смелые и опытные воины, но они крайне устали и не успели до конца залечить все раны. И, главное, их мало. А Тессал... никто не назовёт слабым союзом. В Сади полно их шпионов - им известно, насколько разъединены и ослаблены наши силы. Горцы умеют считать, к сожалению. Нет, новая война сейчас нежелательна.
   -Что?! - с преувеличенным гневом переспросил Соан. - Мой прославленный Ахон не мечтает о новых подвигах? - Он усмехнулся. - Ты дал верный ответ. Что означает: надо готовить новую армию. Воевать с Мерсале Реем придётся. Тессал необходимо ослабить - или завоёвать полностью. А моим солдатам следует всегда быть готовыми к новому походу. Я знаю, что ты приплыл только вчера, но отдыхать некогда, мой Ахон.
   Царь резко встал, опрокинув лёгкую скамью. Аникея стремительно вскочил следом. Некоторое время Сын Солнца разглядывал хозяина, собрался уходить, но передумал. Притянул к себе охоса, потрепал по плечу:
   -Оставь Сэ'Туа на некоторое время в своём доме и позаботься, чтобы он никуда не отлучался. Это моя личная просьба. Исполнишь?
   -Да, Божественный Соан.
   -Мой друг Сэ'Туа мне дорог, но надо, чтобы он оставался подальше от Дворца.
   Проводив царя, Ахон быстро вернулся. Скрестив руки на груди, прислонился к дверному косяку, с откровенным любопытством разглядывая золотоволосого охоса, о котором кое-что слышал:
   -Думаю, мы подружимся. Ты мне понравился, озоли.
   Сэ'Туа взглянул на садис почти надменно - он всегда умел так смотреть:
   -Лесть не принесёт тебе пользы.
   Аникея сразу посуровел, наклонился, аккуратно поднял скамью, поставил на место:
   -Тебе показалось, озоли.
   Демонстративно-презрительным взглядом Сэ'Туа скользнул по неприлично-скромной обстановке камю:
   -Ты принимал Божественного царя в малодостойном месте. Не предложил угощения, не прислал красивых слуг, чтобы прислуживали господину. Щедрость Сына Солнца не велика, если Ахон так беден.
   -Не твоего ума дело, озоли.
   Его третий раз подряд назвали озоли, а теперь Сэ'Туа понимал смысл этого слова по отношению к такому, как он.
   Что ж, у лагеса имеются все основания так думать. Ведь Сын Солнца открыто называет его сердечным другом. Заботится и бережёт лучше родной матери. И всё позволяет, прощает то, что никому не прощается.
   Злясь главным образом на себя, Сэ'Туа не стал оправдываться, пнул ногой только что поднятую Ахоном скамью, глянул на молодого военачальника вызывающе, явно провоцируя.
   -И где слуги, чтобы заботиться обо мне по слову царя. Или ты будешь сам исполнять повеление Сына Солнца? Поспеши, не то пожалуюсь сердечному другу.
   Вывести из себя этого садис оказалось не так легко. Он кого-то позвал, и на пороге камю с растерянным видом появился слуга - невысокий, физически крепкий мужчина с круглым загорелым лицом.
   -Габия, проводи гостя. Подбери ему... комнату.
   Сэ'Туа усмехнулся, но вышел молча. От слуги Ахона он избавился легко - у того было много своих дел - и отправился бродить по незнакомому дому. Всё выглядело обветшалым и запущенным, роспись на оштукатуренных стенах безнадёжно осыпалась, лишь кое-где сохранилась изящная вязь синих мозаик. За занавеской в конце коридора оказалась хозяйская спальня.
   Охос понимал, что его любопытство закончится плохо, но опасность только подстегивала. Сэ'Туа решительно переступил порог и огляделся. Низкую постель у стены закрывало грубое одеяло, на полу - соломенная подстилка, а возле окна кривой стол - буквально всё выдавало отчаянную бедность хозяина.
   -Наверное, нет масла для светильника, - злорадно подумал охос. Но, вместе с тем, увиденное его смутило. Всё-таки этот садис был Ахоном, если он правильно понял Сына Солнца.
   На столе лежал развёрнутый посер, придавленный чашкой. Не колеблясь, Сэ'Туа склонился над письмом.
   "Возлюбленному брату от любящей сестры, привет. Известия о твоих воинских доблестях и милости к тебе Сына Солнца долетели до Сади. Ты знаешь, как велика моя радость за тебя, мой ненаглядный брат. Милый Анике, прости меня за ту боль, что я причинила тебе - но что же делать? Боги завидуют людской радости и всё решают за нас, а Гемба-Тинетесс, не оборачиваясь, побеждает Декиора.
   Мой хозяин вчера сказал, что не отдаст меня меньше, чем за тридцать тысяч золотых колец. Я знаю, у тебя нет таких денег. Ты просил меня немного подождать - я готова ждать вечно. И вечно буду молиться за тебя".
   Заметив, что краска размазалась, словно на неё попали слёзы, Сэ'Туа испытал почти садистское удовольствие. Сегодня его радовали все несчастья других.
   Он поднял голову и сразу увидел Аникея. От бешенства красивое лицо лагеса стало неузнаваемым. Охос преувеличенно спокойно пожал плечами, хотел выпрямиться. Шагнув вперёд, Аникея ударил в грудь:
   -Подлый охос. - Он снова хотел ударить, но кочевник стремительно отпрянул и сам вскинул руку, не то закрываясь, не то угрожая.
   -Господин, для чего наказывать самому? У тебя ведь есть слуга.
   -Убирайся, или сам царь не спасёт твою шкуру.
   Сэ'Туа прошёл мимо разгневанного Ахона преувеличенно медленно.
  
   На кухне служанка накормила царского охоса молоком со свежим хлебом. Тряся седой головой, она всё время приговаривала:
   -Бедная наша голубка, что с ней будет?
   Кочевник изобразил участие, и старая женщина охотно поведала обо всех несчастьях молодого хозяина. Оказалось, что в доме из слуг осталась одна эта старуха. А когда Аникея, сразу после окончания Школы лагесов, ушёл с армией, ростовщик сразу потребовал от госпожи Санели, молоденькой сестры хозяина, возврата долгов. Долг был засвидетельствован Храмом, за такое могли с позором лишить звания лагеса, а то и похуже. Вот госпожа Санели и продалась ростовщику с Льежани за три тысячи серебряных колец. Это был залог. Хозяин вернулся, но ростовщик требует во много раз больше. А ведь звание Ахона связано с расходами, да ещё какими.
   -Но почему твой господин не попросит поддержки у Сына Солнца?
   Беззвучно плача, служанка пожала худенькими плечами:
   -Что я знаю, господин мой. Ведь... такой позор. Конечно, молодой хозяин может забыть о гордости и попросить, но... разве он заслужил право на помощь самого царя? Нет, не моё это дело. Только очень его жаль, а бедную Санели... - Старушка вытерла глаза.
   -А почему тебе жаль госпожу? - настойчиво переспросил Сэ'Туа.
   -Я её вырастила, господин мой. Такая добрая, такая красавица. И за что Тёмная богиня посылает одни горести на этот дом?
  
   Вечером Ахон в одиночестве обедал у себя, и назойливому охосу было указано на дверь. Но Сэ'Туа не собирался уходить, приблизился к столу. Делая вид, что не замечает его присутствия, Аникея продолжил есть.
   -Господин, могу я узнать, как долго Сын Солнца будет праздновать ваше возвращение?
   Хмурясь, садис всё-таки ответил:
   -Никаких празднеств. Царь Сади уехал в военные лагеря. Завтра я тоже туда отправлюсь.
   Сэ'Туа невольно переступил с ноги на ногу:
   -Господин, прости все мои дерзкие слова. И то, что я прочёл послание госпожи вашей сестры.
   Ахон насторожился, перестал жевать:
   -Что-то я не понимаю тебя, охос.
   -Я только хочу сказать, что мне жаль госпожу Санели.
   -Какое тебе дело, озоли, до моей сестры? - не принял извинений Ахон. У него непроизвольно дёрнулась изрезанная щека.
   Зато кочевник сейчас полностью владел собой и, главное, помнил, для чего начал разговор:
   -Моему господину требуется тридцать тысяч колец. Я могу быстро достать такую сумму.
   Рот Ахона остался открытым. Наконец он сглотнул, подавился едой.
   -Ты... Ты смеёшься. Это огромное состояние. - Сэ'Туа понимающе глядел на покрывшееся пятнами лицо молодого садис. - И откуда ты возьмёшь кольца, во имя всех загадок Гембы? - Аникея пришлось отпить пиво из глиняной кружки. - И чего хочешь взамен?
   -Я хочу сегодня вечером выйти из твоего дома. А ты не расскажешь об этом Сыну Солнца.
   -Нет. Может, тебе надо что-то другое? Во имя бороды Антазея, как мне нужны эти кольца. Дай их, и я стану твоим должником. Я верну вдвое. Я не могу... только это. - Не отвечая, охос протянул руку, налил себе пива, выпил. Опустив голову, Аникея долго что-то разглядывал на столе. - Хорошо. Я согласен.
   -Я принесу тебе кольца, господин. Завтра утром, - повторил Сэ'Туа.
   Забыв о еде, садис встал и вышел первым.
  
   Немедленно покинув дом Ахона, Сэ'Туа пронёсся по тёмным улицам назад, к центру города. Вовсе не опасаясь, что попадётся на глаза охранникам, перемахнул в тайном проверенном месте через стену дворцового сада, дворцовыми переходами осторожно подобрался к покоям царицы, невесомой тенью скользнул в узкое окно за спинами сладко дремлющих служанок.
   Горящее масло в светильниках, закрытых резными вставками, наполняло комнату не столько светом, сколько причудливыми тенями. Несравненная спала, непокорные тяжёлые волосы чёрной волной разметались поверх смятых покрывал. На бледном лице выделялись тёмные пятна вокруг глаз. Склонившись над спящей царицей, охос не выдержал, коснулся обнажённого белого плеча.
   Лиас просыпалась медленно и неохотно, выплывая из тяжёлого забытья, наведённого крепкими травяными настоями. Но вот ресницы дрогнули, нехотя поплыли наверх. Она вовсе не удивилась его появлению, привстала на локте, бледное лицо озарила счастливая улыбка. Девочка-служанка, спавшая в ногах, моментально юркнула за драпировки.
   -Снова ты, золотоволосый? Снова глядишь на меня васильковыми глазами.
   Колени Сэ'Туа подогнулись:
   -Прости мою дерзость, Божественная госпожа.
   Лицо дочери Верховного дрогнуло и сразу сделалось отчуждённым и надменным. Ещё бы, царица стоит на вершине горы, а он - жалкий муравей у подножья.
   -Ты посмел отрицать перед царём, что смотрел на меня? И Сын Солнца поверил? И никак тебя не наказал? - Чёрные глаза были беспощадны.
   -Госпожа возвысила недостойного: моё имя прозвучало рядом с её именем. И под пыткой я не стал бы отрицать слов моей госпожи. С гордостью подтвердил бы любое слово, пусть оно было бы только несбывшимися сном.
   Лиас перекинула волосы назад, встала на пол, почти вплотную, вовсе думая прикрываться:
   -Но ты посмел явиться сюда. Для чего?
   Запрокинув голову назад до упора, Сэ'Туа облизал губы:
   -Гнев Сына Солнца не задел меня, хотя царь Сади не сомневается, что обвинение Божественной царицы правдиво. Так пусть оно станет истинным. Сделай со мной, что пожелаешь, госпожа, - только пожелай.
   К такой дерзости Лиас оказалась не готова.
   -Ты безумен, кочевник.
   Из-под её руки выскользнул айн, словно всегда там прятался, но другая рука невольно потянулась к золотым волосам - тонкие пальцы утонули в упругих шёлковых прядях.
   -Никакие пытки не могут оказаться мучительней, чем мои мысли о тебе. Которые... истязают меня снова и снова.
   -Ах ты! - Слов не хватило, и царица сжала его волосы в горсть. Затем ослабила руку, с привычной властностью потребовала: - Убирайся прочь, пока... тебя не застали. - Служанки были не в счёт.
   Сэ'Туа повернулся и ушёл не оборачиваясь. Поэтому не видел, как царица Сади, упав на колени, поцеловала отпечаток его ноги на полу - знак Гембе, чтобы богиня тайных желаний когда-нибудь вернула этого охоса назад.
  
   Накинув тонкую, ничем не скреплённую лаву, царица спустилась в уснувший сад. Но вскоре ночное безмолвие нарушили резкие звуки от ворот и громкие голоса - по главной аллее двинулись люди и лошади.
   Десятки охосов побежали им навстречу, освещая дорогу. Внезапно несколько человек в середине процессии замешкались, а затем все, в том числе и царь, остановились, глядя в одну сторону - на царицу, идущую по тёмной боковой аллее. Белая лава так плотно прилипла к её телу, что казалось, будто юную женщину прикрывают только длинные чёрные волосы.
   -Привет тебе, Божественный Соан.
   Первым отозвался Инат, как сумел:
   -Утро прохладное, моя госпожа. - Он сорвал стату и почтительно возложил грубоватую шерстяную ткань на голые плечи Лиас. Она милостиво улыбнулась:
   -Царица благодарит тебя за заботу, лагес.
   Недовольно хмурясь, Соан спрыгнул с высокого светлого жеребца, жестом велел всем идти вперёд, сам шагнул на траву, взял Лиас за руку:
   -Ты вышла навстречу солдатам в неподобающем виде. Я и не знал, насколько ты бесстыдна.
   -Но ведь ты не предупредил меня о своём приезде, господин мой Соан. Как я могла надеяться, что среди своих дел и забот ты снова вспомнишь о жене?
   Сын Солнца точно знал, что Лиас виновна перед ним, но от еле ощутимого привкуса собственной неправоты было неуютно. В конце концов надо освободиться от дочери Верховного.
   -Я отвергну тебя и отправлю в храм Ваху. Ведь у нас нет ребёнка.- От чувства вины, притаившегося в дальнем уголке сердца, слова звучали излишне грубо.
   -Но я не желаю жить в храме, - пряча испуг, надменно произнесла Лиас. - И я вовсе не бесплодна.
   Не собираясь препираться, Соан, не оглядываясь, стремительно ушёл.
   Ноги Лиас ослабели, она попыталась за что-то ухватиться, не удержалась и беззвучно повалилась на холодную росистую траву. Огромный плащ лагеса полностью накрыл её тело.
  

Глава 7

Вилла Каба

  
   Постоянным домом царя Сади и его весёлой зеленоглазой подруги сделалась удобная и красивая вилла Каба. К тому же она находилась совсем недалеко от столицы.
   В уютных покоях Кабы теперь решались все государственные дела, сюда ехали жрецы, чиновники и начальники военных лагерей, создаваемых повсюду, от Льяриши до Барингамы. И неожиданно для себя Соан полюбил Кабу, хотя раньше считал её тюрьмой, что было почти правдой. Верховный Жрец содержал здесь юного царя, за которого некому было заступиться, в уединении и под строгим присмотром.
   Но Согарэр всё изменила, и тихая вилла превратилась в радостное и гостеприимное место. Теперь на Кабе звучала музыка, опорожнялись бесчисленные кувшины вина, а остаток гости выплёскивали прямо на пол - во славу Гембы. Возлюбленную Сына Солнца развлекали музыканты и танцовщики, и никто больше не смел называть Согарэр озоли, если Сын Солнца назвал её своей царицей.
   Зловещего чёрного цвета Согарэр не признавала вовсе и наряжалась в многоцветные шелка, доставленные из Бау. Ювелиры преподносили новой звезде Сади свои лучшие изделия, повара готовили изысканные яства, поэты слагали в честь полновластной хозяйки Кабы (вилла была подарена Согарэр официально) сладчайшие восхваления.
   Сын Солнца стремился на Кабу всем сердцем, и редкий вечер отсутствовал на беззаботных и шумных празднествах. Вот и сегодня, обгоняя слуг, царь сам распахнул настежь двери камю. Все разом вскочили, а Согарэр, улыбаясь, побежала навстречу возлюбленному. Соан подхватил её на руки, произнёс хрипло:
   -Колдунья моя. Воистину тёмное колдовство в чарах твоей богини. Всякий раз я узнаю, что люблю тебя сильнее прежнего.
   Догадливые гости незаметно покинули влюблённых. Не возражая и лукаво усмехаясь, Согарэр протянула Соану свою чашу. Царь выпил, едва ощущая терпкий привкус, и, не сопротивляясь, утонул в тёмно-зелёных глазах.
   Когда он глядел на Согарэр, любые сомнения таяли без следа, как вчерашний туман. А сомнения были. Верховный таинственно молчал, словно не замечая мерзкого святотатства - связи царя с храмовой озоли, - хотя никогда не прощал обид.
   Рядом с возлюбленной Соан прогонял все опасения, но стоило остаться в одиночестве, и они упорно возвращались. Только вот так, касаясь её тела, Соан был способен над ними смеяться.
  
   Утром царя разбудили, доложив о прибытии Ахона. Согарэр незаметно исчезла из спальни, и Сын Солнца принял гостя, не вставая с ночного ложа. Он полулежал, не потрудившись прикрыться, и слуга осторожно убирал с лица царя растительность, следуя последней моде, завезённой из Бау.
   На самом деле такой приём являлся знаком величайшего благоволения к посетителю, и многие благородные никак не могли добиться подобной чести.
   Полушутливо ответив на приветствие, Соан заговорил о пустяках, словно и не посылал за Ахоном срочного гонца, наконец вспомнил:
   -Ты ведь не забыл захватить Сэ'Туа?
   -Он здесь, Сын Солнца.
   -Хорошо.
   Соан подал знак прислужнику, завеса над входом раздвинулась, и в спальне появился золотоволосый охос. Как и полагалось обученному слуге, распростёрся перед царским ложем.
   Царь накинул на плечи просторную лаву с красными узорами, стянул её мягким поясом, велев Сэ'Туа подняться, испытующе заглянул в спокойную, словно застывшую синеву зрачков своего любимца.
   Охос не мигал, и Соан усмехнулся, будто смутившись, - дёрнулись уголки губ. И он первым отвёл взгляд.
   -Ты чересчур привлекателен. Чересчур нравишься женщинам. - Прижимая руки к груди, Сэ'Туа ничем не выдал себя. - Ну иди скорей, Согарэр спрашивала о тебе.
   Прищёлкнув пальцами, он небрежно указал на незаметный проход в складках драпировок.
   Кланяясь, Сэ'Туа сразу попятился, а Сын Солнца отвернулся к Ахону, продолжая прерванный разговор:
   -Я дал тебе самое высокое звание в армии и не жалею. Я вижу твоё стремление верно служить мне и твоё усердие во всех делах. - Аникея промолчал, хотя похвала была приятной. - Ответь, что ты думаешь о Сэ'Туа? Он провёл в твоём доме достаточно времени, чтобы ты мог его узнать.
   Вопрос был странным, и Аникея предпочёл бы помолчать на эту тему, но выбора не было. Он старательно подбирал слова для ответа:
   -Я лагес, и любого мужчину оцениваю, прежде всего, как солдата. Этот кочевник мог бы стать отличным солдатом, одним из лучших, если бы не был озоли.
   Бровь Соана недоумённо приподнялась:
   -А кто назвал его озоли?
   -Но... - Аникея понял, что краснеет. - Он никогда не отрицал.
   У Ахона имелась и более веская причина так думать. Сэ'Туа принёс ему тридцать пять тысяч золотых колец. Пояснил небрежно, что перекупщик заплатил такую гору золота за ожерелье с сапфирами - подарок сердечному другу от царя Сади. Военачальник смущённо предупредил охоса, что быстро вернуть такую сумму он не сумеет.
   В ответ Сэ'Туа покачал головой.
   -Забудь об этих кольцах, мой господин. Ты сделал для меня больше, чем стоило бесполезное ожерелье, и теперь неизвестно, кто из нас кому остался должен.
   Заметив краску на лице Ахона, Соан захохотал:
   -Неужели?! На него совсем не похоже - терпеть вздорные обвинения. Но ты не ошибся в главном: Сэ'Туа может стать полезным лагесом. И многому обучить наших людей. Да, он не поклоняется Солнечному богу, но ведь мы приняли на службу многих бау, не потребовав менять веру. Так вот, недавно я узнал, что у тебя есть сестра.
   -Сын Солнца! - не выдержал Аникея.
   Соан капризно нахмурился, но тут же снова улыбнулся - таким великолепным утром сердиться не хотелось.
   -Я так решил, Ахон. Твоя сестра вступит в брачный союз с моим охосом Сэ'Туа под покровом Ваху. Не опасайся - брачный союз будет достоин твоего древнего рода. Я преподнесу твоей сестре щедрые подарки и, прежде всего, подарю ей Сэ'Туа. А ты примешь его лагесом в новый ларинос всадников. Когда родится первенец и охос получит свободу, я сам введу его в круг достойных. Незамедлительно пошли за сестрой, и пусть она поторопится. Вечером мы завершим это дело.
  

* * *

  
   Ранний ужин устроили в иварии - просторном зале с мозаиками на стенах и большим зеркальным бассейном. Сэ'Туа в нарядной, расшитой лаве сидел на ложе своего господина и сегодня никому не прислуживал. Наоборот, Соан велел ему угощаться наравне с остальными.
   Когда утром Сэ'Туа отвели в роскошное камю и Согарэр поднялась навстречу, он сразу опустился на колени. Сначала она засмеялась, не замечая его отчуждённости, сама встала на колени, обняла, смело и горячо поцеловала:
   Бывшая озоли глядела прямо в глаза и вдруг разжала пальцы на его плечах - и улыбка погасла.
   -Ты нисколько не рад за меня, Сэт?
   Голос звучал жалобно и печально. Сэ'Туа запутался - как мог он таить зло на Согарэр? Пересилив себя, он сам взял девушку за запястья, развёл её руки в стороны.
   -Ты ослепительна, Согарэ... я боюсь ослепнуть.
   -Ах. Ты стал совсем взрослым, золотоволосый, - изумлённо ахнула Согарэр. - Только кто-то украл твоё сердце. Признайся, что я угадала.
   Вздрогнув, Сэ'Туа хотел совсем отстраниться:
   -Угадала... А говорила, что не умеешь гадать.
   Его не отпустили:
   -Ха, никогда не доверяй словам озоли. - По лицу кочевника она поняла, что шутливые присказка его напугала. - Уж не знаю, насколько я проницательна, но выполнить твоё желание мне легко. Только пожелай, и она станет твоей - кем бы ни была. - Согарэр не удержалась и лукаво подмигнула, как подавала ему раньше особый знак в толпе. - Могу я сделать подарок одному из своих братьев?... Если не могу ничего подарить другому, - проговорилась озоли. О родном брате она раньше не вспоминала вслух.
   Легко привстав и вынуждая подняться охоса, Согарэр потянула его к разноцветным подушкам у стены.
   -Признавайся, кто она. Между братом и сестрой не должно быть тайн, - напомнила озоли шутливый договор из тех дней, когда они во всём были равны. Или просто играли в брата и сестру. - Рассказывай, ну. Соан исполнит любое моё желание.
   Признаваться было нельзя, но бывшая храмовая озоли вознеслась чересчур высоко. И, наперекор здравому смыслу, Сэ'Туа как бы переносил на себя все обиды царицы Лиас. В его душе вдруг проснулась чёрная злоба.
   Ни о чём не догадываясь, озоли задела больное место, и Сэ'Туа растянул в усмешке губы:
   -Тебе известно её имя, госпожа. Это Лиас.
   Сказанного не воротить, даже если вырвать теперь язык. Сэ'Туа не проклинал себя за ненужное и опасное признание - просто ждал последствий.
   Но ничего плохого не случилось, единственное - его заставили выкупаться и переодеться в нарядные, переливающиеся шелка.
   Сестра Ахона приехала на виллу Каба ко времени круговой чаши, и преисполненный достоинства слуга немедленно провёл госпожу в иварий. Не поднимая глаз, Санели прошла по выложенной орнаментом кромке бассейна, остановилась, где ей указали.
   Девушка была совсем юной и удивительно тоненькой, с чёрными, как у всех благородных садис, кроткими глазами испуганной лани. Очень похожие глаза на лице её брата казались суровыми, даже грозными.
   Скрестив руки на груди, Аникея наблюдал, как сестра преклоняет колени перед царём. Предупредить Санели он не успел и сейчас сидел молча.
   Для Сына Солнца это было чем-то вроде забавной игры, когда все участники получают неожиданные, но приятные подарки. Аникея казалось, что эти подарки никого не обрадуют, но если бы Ахон и посмел спорить с царём, всё равно бы промолчал - он был в неоплатном долгу перед кочевником.
   Соан придирчиво оглядел юную подданную, милостиво улыбнулся, протягивая ей свою чашу. Санели пришлось попробовать непривычного крепкого вина - один глоток сразу затуманил голову.
   -Госпожа моя, ты знаешь моего друга Сэ'Туа - он жил в вашем доме. Согласна ли ты стать его женой?
   Не понимая, чего от неё хотят, Санели склонилась ещё ниже.
   -Да будет так, - заключил Соан и велел послать за жрецами Ваху, которые давно ждали своего времени.
   Старательно пряча смятение, Сэ'Туа встал, расправил плечи. Для кочевника свадебная церемония оказалось такой же неожиданностью, как и для Санели, только его согласия вовсе не спрашивали - с охосом позволено делать что угодно. На Согарэр он не оглянулся, хотя чувствовал её взгляд.
   Жрец и жрица Ваху обошли в строго определённом порядке весь иварий, как бы протягивая невидимые нити-узы, предназначенные хранить новую супружескую чету от любого зла, и связывая двоих воедино. В знак почтения к брачной церемонии все, кто был в иварии, встали, подняли руки.
   Жрица Ваху подвела Сэ'Туа к невесте. Молодых поставили рядом, поднесли им ритуальное блюдо, над которым произносился брачный обет. Жрецы громко произнесли слова обета именем богини-Хранительницы, затем, соединив над блюдом руки Санели и Сэ'Туа, велели повторить обет. Когда заветные слова прозвучали трижды, Аникея обнял сестру, прошептал пожелание от себя:
   -Да не коснётся тебя никакая печаль.
   Молодых поспешно усадили на свадебные носилки и отнесли в уединённую комнату, завязали дверь золотыми шнурами.
   -Поторопись, Сэ'Туа. Чем скорее появится ребёнок, тем раньше ты получишь свободу, - со смехом пообещал Сын Солнца, ставя блюдо с угощением на пороге спальни.
  
   Голоса за порогом стихли, но Сэ'Туа по-прежнему держал руку своей девочки-жены, а она не пыталась высвободиться, только дрожала. От того что она была всего лишь беззащитной и слабой жертвой - случившееся выглядело ещё нелепей и безнадёжней.
   А ведь однажды он говорил: "Милая госпожа, все сокровища Сади не стоят свободы. Не отдавай её никогда". А она тогда плакала перед ним и повторяла: "Благословляю твоё имя, Сэ'Туа. При свете Солнца и в ночи молю богов о милости к тебе, господин мой".
   То, что произошло с ними двумя, плохо укладывалось в голове, хотя кочевник полагал, что проникся правилами Сади и научился подчиняться прихотям Соана. Наконец он поднял почти невесомую девушку, усадил на краешек предназначенной для молодых постели, разжал онемевшие пальцы. Тонкая, изящная ладонь так и осталась лежать на его руке.
   -Что прикажет моя новая госпожа?
   -О! - Санели так жалобно вскрикнула, что мужчина, стыдясь себя, не выдержал и спрятал лицо - уткнулся в её лаву, будто искал там утешения. Впервые с того проклятого дня, как Сэ'Туа оказался на ненавистной земле Сади, где его сделали невольником, он заплакал по-настоящему. Санели провела пальцами по золотым локонам, искусно уложенным вокруг головы. Втайне от брата она была влюблена в синеглазого ортусланина, хотя всегда догадывалась, нет, точно знала, что его сердце занято.
   "Может... Нет, никто не вправе брать чужое".
   -Богиня-Хранительница верит слезам и даёт защиту, если просят вдвоём.
   Охос вскинул глаза. Наглухо закрытая от всех душа юноши невольно приоткрылась, и наконец он смог молиться - искренне и доверчиво, всем сердцем.
   Сэ'Туа просил о милости белогривую мать-кобылицу, а также всех непостижимых и коварных богов Сади, и в полумраке для него сияли огромные чёрные глаза. Нежные и доверчивые глаза девочки, которая ещё не ведала о неистовой жестокости людей, готовых убивать ради мщения, злобы или своей прихоти.
   Юная садис вдруг показалась ортусланину жрицей неведомой милосердной богини, хотя он всегда знал, что таких богов в Сади нет. И Сэ'Туа не задумывался, кому он молится на самом деле: всемогущей чужой богине или просто беззащитной девочке. Во всяком случае, поцелуи, которыми он осыпал Санели, были невинными. Так безгрешно и неистово целуют камни в лабиринтах Гембы, пытаясь унять неодолимую страсть.

* * *

  
   Лиас бродила по галереям опустевшего Дворца, и безнадёжное отчаянье затягивало отвергнутую царицу все глубже и глубже, словно её уже заточили в отдалённом, забытом всеми храме и оставили там в одиночестве - и все забыли блистательную повелительницу Сади.
   Царицу окликнул мальчик, прошептал робко: "Для госпожи" - и протянул запечатанный посер.
   Собственное волнение изумило Лиас. Она нетерпеливо рванула запечатанный узел шнурка, впилась глазами в ровную искусную вязь:
   "Единственная и любимая..."
   Теперь обращаться к царице нельзя - это святотатство. Лиас обернулась через плечо - никого рядом, даже слуг. Она бросилась к окну, развернула посер до конца.
   -"...днём и ночью я думаю только о тебе. И всё чудится, что слышу твой голос. Оборачиваюсь - тебя нет. От отчаянья я готов кричать. Меня назначили младшим лагесом. Ненавижу милости, которыми Сын Солнца меня осыпает. Мстительные боги Сади задумали окончательно разлучить нас, и скоро наш ларинос отправляют в дальний лагерь - далеко от тебя. Приходи. Приходи прямо сейчас. До завтра моё сердце не вытерпит. Я буду ждать в габар. Целую это письмо потому, что ты увидишь его".
   Лиас подняла голову: солнце садилось.
   Вскоре юная горожанка стремительно бежала по обезлюдевшей к ночи царской дороге. Слишком юная и красивая, чтобы бегать в такое позднее время одной. В глубоком вырезе светлой лавы звенели бусы из ярких дешёвых камней. Простая юбка с синей каймой едва успевала взлетать, обвиваясь вокруг стройных, изнеженных ног в грубых плетёных сандалиях. Грива смоляных волос, завязанная тугим узлом, раскачивалась на спине в такт лёгким шагам.
   Безумный золотоволосый ортусланин сумел-таки поймать её сердце, упорно твердя о своей невозможной любви. Вот так, наверное, они ловят арканом и уже не отпускают своих непокорных лошадей.
   Габар находился на бойком месте, у Красных Ворот, где было многолюдно в любое время. Не задумываясь, царица шагнула в проём входа. В полутемном зале теснились мелкие торговцы, подозрительные бродяги, городские Хранители, а, главное, солдаты из ближних лагерей.
   Сэ'Туа сидел так, чтобы видеть двери. При появлении Лиас он сразу бросился навстречу - не решился прикоснуться. Лиас сама положила руку на широкое плечо лагеса, с сожалением заметила, что золотые волосы коротко обрезаны:
   -Ого! - присвистнул одноглазый ветеран. - Где сорвал такой цветочек, лагес? Сколько живу, не встречал такой красотки, а уж я-то немало повидал.
   Он подмигнул здоровым глазом и легонько хлопнул Лиас по спине. И почему-то царица рассмеялась, словно это было изысканной придворной лестью.
   В другом углу послышалась зучара: музыкант собирался заработать на ужин. Из-за столов его поддержали требовательными возгласами:
   -Хору! Хору!
   Несколько солдат с подружками вышли в круг, зучара подхватила зажигательный ритм.
   -Как я хочу танцевать, - шепнула Лиас. Обычно бледное лицо благородной садис горело, а глаза казались пылающими угольями.
   Сэ'Туа заколебался. Помогая Согарэр зарабатывать на жизнь, он не пытался танцевать - лишь играл на зучаре и подбирал кольца. Но почему бы и нет?
   Только выйдя на свободную часть круга, он сумел разглядеть царицу. В простой одежде, без всякой краски на лице, она казалась не старше Санели. Но ведь и на самом деле была совсем юной.
   Лиас уверенно подняла руки, развязала узел на затылке. Тяжёлые чёрные пряди закрыли гибкую спину до самых бёдер, как у истинной озоли, - хору и была танцем волос. Одну руку девушка вскинула над головой, другая легла на талию партнёра, слегка прижала его к себе. Вспомнив, что подобное никак не может с ним происходить, Сэ'Туа запоздало оробел.
   И вдруг они закружились - легко и свободно. Садис бросала на мужчину короткие, лукавые взгляды и сразу отворачивала лицо. А Сэ'Туа не замечал никого - видел только её, дышал её дыханием.
   Когда Лиас прогибалась в талии, концы её чёрных волос касались вытоптанного пола, а когда склонялась над Сэ'Туа - роскошная шёлковая стата обволакивала их вместе. Ритм ускорялся, в руке кочевника появился нож, и лезвие устремилось к волосам бесстрашной танцовщицы.
   Опасный холод металла был где-то совсем близко, но рука Сэ'Туа ни разу не ошиблась - и оба тела непрерывно двигались, а вслед им летели густые волосы, слепя глаза.
   Кто-то испуганно вскрикнул, нервно засмеялась женщина. Зрители отозвались насмешливыми возгласами, но ни Лиас, ни Сэ'Туа не заметили чужого сбоя, они слышали и видели только друг друга. Зучара внезапно смолкла, и весь габар содрогнулся от одобрительных криков.
   По правилам, в благодарность за танец, партнёру полагалось собственноручно подобрать волосы подружки и связать их лентой - и Сэ'Туа попытался это проделать, следуя шутливым советам. У него даже получилось.
   Лиас уверенно вернулась за стол, а ортусланин неотступно следовал за ней, чутко прислушиваясь к сбившемуся женскому дыханию. Ноздри невольно трепетали, ловя ускользающий знакомый запах дорогих благовоний.
   Время неслось как на крыльях. Они пили дешёвое вино, и без утайки целовались, и смеялись над непристойными шутками. Глаза Лиас делались всё безумнее, а Сэ'Туа всё крепче сжимал её руки, уже не задумываясь о собственном взгляде.
   Устав от духоты, Лиас встала и устремилась вперёд. Запоздалые прохожие старательно обходили красивую пару, остановившуюся посреди дороги, а Сэ'Туа ревниво закрывал женщину, пряча ото всех.
   -Я не согласен, чтобы ты была возлюбленной охоса. Но в Сади я только охос. И буду охосом, пока... Убежим, любовь моя. У меня новая колесница, совсем рядом. Хранители у ворот не остановят лагеса даже ночью. Клянусь всеми богами Сади, ты не пожалеешь.
   В серебристых зрачках он вдруг разглядел всё, о чём мечталось, и, не давая времени для раздумий, подхватил царицу на руки.
  

* * *

  
   Присев у самой кромки воды, Согарэр улыбнулась своему отражению:
   -Он всё-таки увёз Лиас?
   -Ты знала?! - От удивления Соан забыл о гневе. - Ну, далеко им не уехать.
   Озоли обернулась, посмотрела на возлюбленного строго и осуждающе. Царь полулежал на скамье, основание которой были увито побегами соляи, цветущими прямо в иварии, в мраморных горшках.
   -Будь великодушен, Сын Солнца. Ты столько раз говорил о дружбе с Сэ'Туа.... - Сын Солнца вскочил, шагнул к озоли. - Пускай ты всего лишь дразнил Верховного. Но слова царя обязаны быть правдивы. Так выполни долг друга - отпусти его наконец. Таков долг дружбы.
   -Ты не понимаешь... Моя жена сбежала с огосом.
   Согарэр прищурилась. Странно улыбаясь, коснулась ладонью поверхности воды. Тускло блеснул её браслет, выкованный из неизвестного металла.
   -Тебя так сильно огорчило бегство Лиас?
   -Да, потому что она нарушила обычай. Она - царица Сади! И жрица Ваху.
   Соан замолчал, но постепенно его взгляд смягчился. Он пересел поближе к озоли, на невысокий край бассейна, коснулся её браслета. Эта вещь явно относилась к загадочному культу Гембы, а Соан был не настолько любопытен, чтобы о нём расспрашивать.
   -Тогда подскажи, что мне сказать Ахону? Ведь нарушены права его сестры?
   -Признайся, об Аникея ты вспомнил только сейчас.
   Царь взял руку озоли, притянул девушку к себе. Под его пальцами металл браслета словно нагрелся.
   -Во всяком случае... Верховный теперь не посмеет возражать, когда я назову тебя царицей.
   -О да... только озоли Гембы ещё не дала тебе согласия.
   -Неужели? - На чувственных губах Соана заиграла самоуверенная усмешка. - И что тебя останавливает?
   -Ну... мне нравится Сэ'Туа.
   -Так высоко ценишь этого охоса? - поинтересовался Соан, и ревность в голосе только наполовину была поддельной.
   -Ты сам так оценил Сэ'Туа, - спокойно отозвалась Согарэр и тоже усмехнулась.
   -А ты?
   -Ни одна женщина в этом городе не могла устоять, когда золотоволосый играл на зучаре.
   Соан кивнул.
   -Тогда не хочу прогневать Гембу. Ведь теперь у меня есть ты, а ради тебя я готов пожертвовать кем угодно, тем более чересчур красивым соперником.
   Уступая непреодолимому желанию, Соан заключил возлюбленную в объятья. Случайно оказавшийся в иварии маленький охос не сразу разглядел захваченного любовью царя, а заметив, чем тот занят, отпрянул в сторону и спрятался за цветочным горшком. И крепко зажмурился, чтобы ничего не видеть.
  

Глава 8

Носильщик из Бау

   Следующей весной армия Сади двинулась через перевал большого Зайидана на столицу Тессал. Добрых вестей из Нады ждали долго, и когда они наконец появились, царица устроила в новом дворцовом зале с малахитовыми колоннами весёлое празднество.
   Масианакаи Гета, высокородный красавец из свиты царицы, весь вечер настойчиво развлекал прелестную сестру Ахона. Санели не сердилась на его немалые усилия, - но в глазах девушки стояла терпеливая скука - а это сбивало Маси с толку.
   Самоуверенный аристократ болезненно воспринимал пренебрежение собственной персоной - успокаивало лишь то, что юная красотка равнодушно глядела и на остальных поклонников. А её внимание пытались привлечь многие: и честолюбивые молодые жрецы, которые предпочли блестящее общество новой царицы преданности Верховному, и молодые аристократы из обедневших родов, и разбогатевшие на войне торговцы. Род Гета тоже был связан с торговлей, но считалось, что сам Маси этим не занимается.
   Собравшись уходить, Санели в который раз спокойно улыбнулась высокородному поклоннику, - она научилась так улыбаться, вовсе не слушая, что ей говорят.
   -Я дарю свой танец прекрасной госпоже. - В безупречном сади явно слышался мягкий выговор бау.
   И без того огромные глаза Санели изумлённо расширились: перед ней стоял невольник. Он едва восстановил дыхание после танца, поскольку только что кружился в центре зала, перед гостями.
   В Сади говорили: "красив как бау", и сейчас пословица оправдывалась полностью. Охос был необыкновенно красивым и совсем юным - не старше её. Изящное бронзовое тело сияло в бликах многочисленных факелов. Весь наряд танцовщика состоял из синего треугольника ткани вокруг талии, и Санели уже готовилась отвернуться от дерзкого охоса, но вместо этого улыбнулась, привстала на локте, переложила не глядя свой шарф в руки Маси.
   Под ритмичные звуки бриана и сладкий напев флейты юноша вскинул руку, вокруг неё обвилась длинная чёрная змея, - и зрители тихонько вскрикнули. Бау закружился, распростёрся на полу и снова отчаянно взмыл вверх, не то борясь, не то обнимаясь с опасной партнёршей.
   Когда музыка наконец стихла, юноша спрятал змею в корзину с крышкой и снова приблизился к Санели, замер перед ней.
   Взяв полную до краёв чашу с разбавленным вином, девушка сделала несколько жадных глотков, задержала её на весу. Юный невольник дотронулся кончиками пальцев до запястья госпожи и не опустил своих бездонно-золотистых, чуть изогнутых к вискам глаз. Наоборот, глядя прямо в лицо садис и дерзко усмехаясь, поднял недопитую чашу.
   -За вас, несравненная госпожа. - Он опустился на колени, поцеловал край чаши - там, где пила садис, - и затем осушил её до дна.
   Говорить такое было новой дерзостью. А так смотреть? Да он словно поцеловал её взглядом. У Санели загорелись губы.
   -Я не обидел вас, госпожа?
   От изумления девушка едва не ответила "нет", быстро отвернулась, ища шарф. Не найдя, снова взглянула на охоса:
   -Как тебя зовут?
   -Итая, госпожа.
   -Отойди от меня, Итая.
   -Простите мою дерзость, госпожа. - Охос резко выпрямился и хотел отступить. Нарушая все приличия, Санели схватила его за руку, потянула на ложе:
   Вновь заиграла музыка - на этот раз двум брианам смело вторила зучара.
   -Ты кто?
   -Охос, царский носильщик, госпожа.
   -Но ты удивительно танцуешь. А разве носильщиков обучают танцам?
   Юноша опустил голову, а ей так хотелось видеть его прекрасные, словно выточенные из драгоценных топазов, прозрачно-золотистые глаза.
   -Искусство танца - это одно из двенадцати священных умений. Хранящие Зураим обязаны постоянно их совершенствовать.
   -Хотела бы я побольше узнать о Зураим...
   -Как будет угодно госпоже. Я всегда исполняю то, что мне приказывают. - Лицо юного бау осталось непроницаемым, но он постарался отстраниться, одновременно удерживая запястье садис длинными чуткими пальцами. Наконец отпустил, грациозно поклонившись, скрылся за колонной.
  
   Возвращаться домой было слишком поздно, и Санели осталась ночевать во Дворце. Сестре Ахона отвели спальню, предназначенную для самых почётных гостей - за дверью встал охранник. Тайшу она отправила спать - от полусонной служанки было мало толку. Притушив светильник, та удалилась за ширму, а Санели присела у окна - сон куда-то исчез.
   Мысли были наполнены странным непривычным удовольствием, в голове звучала весёлая музыка. Нет, она обманывала себя, вспоминалась не только музыка.
   Охос, танцевавший со змеёй, напоминал загадочного принца, о которых так красиво всё придумывала няня. Его голос был обманчиво-мягким, но все бау обманщики и лжецы. Её-то он не обманул. "Я всегда исполняю то, что мне приказывают". Ложь. Брат рассказывал ей о покорности бау. Да, в конце концов они взмолились о пощаде и предпочли служить Сыну Солнца, но если бау всё-таки начинали сражение, их было не сломить. Культ Зураим не позволяет им сдаваться. Правда, брат говорил, что вера в Зураим касается исключительно свободных, а Итая - охос. Интересно, он родился охосом или... стал из-за войны?
   Шум внизу невольно привлёк внимание. Под окном проходила часть дорожки, которой пользовались слуги, и два охоса тайком приблизились к закрытой ветвистым кустом стене. Между ними происходило что-то, напоминающее ссору - один резко прижал другого к каменному выступу.
   -Здесь нас не услышат. Выслушай меня. - Тихий, до предела напряжённый голос показался удивительно знакомым.
   -Успокойся наконец. Ты чуть не сорвался, отчитываясь перед сакром. Что толку говорить о позоре сегодняшнего дня - позор будет преследовать нас до конца. Пора привыкнуть.
   -О да, мы, Рождённые в чистоте Зураим, ко многому привыкли. Ходим полуголыми и говорим только на чужом языке. И между собой не решаемся заговорить на бау - вдруг кто услышит.
   Прижатый к стене охос вывернулся, толкнул другого на своё место, встряхнул за плечи:
   -Приди в себя. Или ты ждал почестей от кровавых убийц-садис?
   -Чем ты успокаиваешь меня, Кече? Неизбежностью позора. Но ведь имеется другой выход: умереть хотя бы ради чести.
   -Не для тебя, Итая. И не для нас. Мы умрём, только если наша смерть будет местью завоевателю.
   -Страшная месть ничтожных муравьёв-охосов! Мы вытопчем его цветник и покусаем носилки.
   -Ты мне поклялся, чистейший принц Яра, Рождённый для надежды, и я принял твои слова. Ты будешь повиноваться мне во всём и не забудешь клятву, произнёсённую в ночь падения Бау. Ты клялся чистотой Зураим.
   -Тогда не сомневайся, брат мой, своей клятвы я не нарушу. Буду покорно развлекать весёлых подруг завоевателя, изгибаться на потеху знатных садис и улыбаться им. Если нет смелости даже умереть.
   -Шалия правит всеми людьми, наблюдая за священным огнём. А боги Сади... не так уж благосклонны к завоевателю. Первым врагом царя Сади оказался Верховный жрец, а он - не муравей.
   -Враги существуют всегда.
   -Прекрати спорить со мной, Итая, любимый брат мой. Я видел, как ты разговаривал со знатной садис...
   -Всё-то ты видишь.
   -А тебе известно, кто она?
   -Нет.
   -Её муж - это любимец Соана, сбежавший с царицей Лиас. Той самой, чьи носилки нам так и не удалось потаскать.
   -Оу, как интересно! Убежать от красавицы. - Бау что-то добавил на своём языке.
   -Прекрати дурацкий смех, Итая. Тебя снова напоили.
   -Я вовсе не пьян.
   -Так вот... Брачный союз заключили по прихоти Сына Солнца. А эта садис - любимая сестра Первого Военачальника. Уверен, Ахон остался очень недоволен своим царём. И если эта госпожа будет благосклонна к тебе, тогда...
   -Что тогда?
   -Итая, она молода и, конечно, очень доверчива.
   -Сегодня я совсем не понимаю тебя, Кече.
   -И не надо. Просто скажи сакру, что госпожа велела тебе прийти. И сделай всё как надо. Если потребуется, трижды нарушь запрет Зураим. Потому что кровь отца и матери взывает о мести. Эта кровь, на которой ты клялся подчиняться мне во всём.
   Итая долго молчал. Санели перестала дышать, чтобы не пропустить ответ.
   -Думаю, это не лучший из твоих замыслов, Кече.
   -Неужели учителя хвалили тебя напрасно и твоих способностей не хватит, чтобы вскружить голову несчастной обиженной девочке?
   Санели с такой силой вжалась грудью в подоконник, что наконец почувствовала боль. Смысл разговора приводил в ужас - и некого позвать на помощь, боязно пошевелиться. Все члены вдруг охватила опустошающая слабость. Бау собрались использовать её в каких-то своих преступных замыслах, в задуманной ими мести.
   Но когда охосы ушли и напряжение немного спало - внутри Санели всё взбунтовалось. Вскочив, сестра Ахона бросилась прямо к царице - та всегда была к ней ласкова и внимательна.
  
   Согарэр развлекалась с ручным котом, вернее, котёнком, - подарком из святилища Гембы. Несколько служанок раскладывали на полу веточки ароматных трав и отгоняли от них разыгравшегося любимца госпожи.
   Нежданную позднюю гостью усадили на удобной скамье, принесли теплый настой. Постепенно, запинаясь и всхлипывая, Санели пересказала всё, что услышала, снова осознава всю глубину оскорбления, а затем и ужас от опасности, которой подвергалась, если бы доверилась подлому охосу.
   Несмотря на сбивчивость рассказа, Согарэр всё поняла с первого раза, спросила строго:
   -Санели, эти охосы замыслили зло против своего господина. Такое обвинение для охосов - приговор. Их будут пытать и мучить до смерти. А твой охос со змеёй... Я тоже заметила: он исключительно хорош собой. - Бывшая озоли смотрела на сестру Ахона вопросительно. Санели побледнела ещё сильней, губы сделались землисто-серыми. - А понимаешь ли ты сама, почему плачешь и не можешь остановиться?
   -Царица Сади!
   -Послушай. - Царица ласково обняла Санели, положила ладонь на её грудь. - Как и ты, я всего лишь женщина, и уверена, что молодость и красота - цена неподдельная. Если хочешь спасти этого бау, я не стану возражать. Потому что признаю: и у меня, и у Соана остался долг перед тобой. Брак с Сэтом был... ошибкой, его заключили без твоей доброй воли. Ну, решайся, Сане.
   Девушка приоткрыла рот:
   -Но я... не знаю, царица.
   -Решить за тебя я не могу, но согласна помочь... разобраться. Ведь когда подслушиваешь, можно понять и неправильно. - Ломая перед грудью тонкие пальцы, Санели молчала. - Я сама поговорю с этим неумолимым врагом Сади, который осмелился привлечь твоё внимание, и выясню... насколько он злобен и опасен. Позову его прямо сейчас, всё равно спать расхотелось. Если в его сердце только злобная месть и корысть, то особое внимание царицы более выгодно, - о тебе он и не вспомнит. Тогда и тебе будет легче... о нём забыть.
   -О нет! - умоляюще прижав руки к груди, горячо запротестовала Санели. - Я так не думаю, госпожа моя царица. Мне показалось, что со мной он говорил очень искренне. - Она и не заметила, как сразу попыталась защитить бау.
   Зато озоли Гембы сразу узнала эту горячность, но не стала упрекать, лукаво усмехнулась:
   -Я позволю ему сделать выбор. И ты убедишься сама... в своей правоте.
   -А если бау выполнит долг охоса? Он сказал, что всегда послушен.
   На этот раз Согарэр не удержалась от смеха. Только что Санели обвиняла бау в преступном коварстве, а теперь всячески выгораживает. Ну разумеется, чары красивого мальчишки смягчили её доброе сердечко. Впрочем, кочевник тоже был исключительно красив.
   Вспоминать сейчас Сэ'Туа и его прославленное послушание, чем особенно гордился Соан, царица не стала. Погасив насмешливую улыбку, снова обняла сестру Ахона, заглянула в глаза:
   -А ведь ты, наверное, и не поняла сгоряча, что твой желтоглазый бау - один из четырёх принцев Яра. Что делает его гораздо опаснее любого охоса во Дворце. Однако... такое происхождение может оказаться полезным. Сегодня мы сыграем в его игру - только на наших условиях. Может статься, что принц-бау когда-нибудь будет верно служить Сыну Солнца - ради сестры Ахона.
  
   Перед входом в покои царицы Итая опустился на колени, вжался лбом в каменную ступеньку порога. Внезапный вызов не мог не тревожить. К охосу приблизилась одна из прислужниц, подняла за руку и повела вперёд. Бау второй раз преклонил колени перед царицей, замер в этой позе.
   Согарэр охраняла сон маленького кота, уснувшего на раскинутом отвороте покрывала. Наклонив голову к плечу, она придирчиво осмотрела юного охоса:
   -Многие восхищаются тобой. Говорят, что ты один стоишь целое состояние. А вот я не успела как следует тебя рассмотреть, а сейчас и вовсе ничего не вижу. Встань перед своей госпожой и подними голову.
   Итая выпрямился, развернул плечи. Сейчас он был в простой лаве, без ярких украшений, только длинные волосы так и остались заплетёнными в сложную косу.
   Царица прищурилась:
   -Бесспорно, ты приятен для глаз. Но соответствует ли твоя внешность... всему остальному? Или ты глуп?... Было бы обидно. Скажи что-нибудь, охос.
   В насмешливом тоне была явная угроза. Бывший принц пытался казаться невозмутимым, от напряжения мышцы лица окаменели. Превозмогая себя, Итая разжал онемевшие губы:
   -Смею полагать, госпожа, что единственный верный способ не произнести глупость - это молчать.
   -Ну нет. Молчание скучно. - Согарэр так резко села, что котенок недовольно открыл один глаз. - А что глупее скуки?
   Царица жестом отослала служанку - та скользнула мимо, и бау вновь коснулось облако цветочных ароматов.
   -Тогда... я попробую рассказать госпоже сказку.
   -Повторять чужие слова? Ну нет. Найди свои. - Согарэр удобно откинулась на подушках, скрестила длинные ноги. На виске юноши дёрнулась тоненькая жилка.
   -Так моей госпоже понадобились мудрые наставления?
   -Снова не угадал. Кому нужна какая-то мудрость от столь соблазнительного невольника?
   Краска бросилась в лицо - теперь Итая вовсе не представлял, как себя вести. Он понимал, что с ним играют, но не мог ответить тем же и не знал, как отказаться от навязанной игры. Или надо делать свою, как требовал Кече-Бахор?
   -Для чего я здесь, госпожа?
   -Не дерзи. Охосу не обязательно знать.
   Жилка на виске снова дёрнулась, и с этим Итая не мог справиться.
   -Смею ли я сказать то, что знаю про мудрость и про глупость, госпожа?
   -Говори. Только подними ресницы.
   -Госпожа... могу ли я понять ваши слова как пожелание?
   -Пожелание чего?
   -Вас трудно не понять. Все развлечения давно наскучили. Божественный супруг в далёком походе.
   В зелёных глазах Согарэр появилась зловещая тёмная тень. Бау поднял руку, приложил кончики длинных пальцев к губам.
   -Охос исполнит любые ваши пожелания.
   Одним умелым движением он избавился от короткой лавы и шагнул к постели. Маленький любимец царицы приоткрыл глаза, сердито наблюдая за новым претендентом.
   -Куда ты, Рождённый в чистоте Зураим? Разве оскорблённая Шалия не сожжёт твою душу, не обречёт за порогом жизни на вечное неприкаянное скитание в мучениях и тьме, если ты посмеешь соединиться с той, кому не принес обета в своём сердце?
   Итая дрогнул. Отгоняя наваждение, произнёс с вызовом:
   -Священный трепет чтят свободные, а охос не распоряжается своим телом. Охос поступает так, как угодно хозяину и господину. Вам определять мою участь, госпожа. Моя чистота осталась в прошлом.
   -И сколько раз ты нарушил запрет, милый бау?
   Охос сжался, прошептал с отчаяньем:
   -Ни разу, госпожа.
   -А ты не в меру самонадеян, красивый мальчик. Что о себе возомнил? Ты кто? Подстилка, не достойная даже взгляда. И ты осмелился сравниться с тем, чьё имя сияет ярче Солнца и выше звёзд.
   И царица Сади была права. Итая ясно осознавал, насколько далеко заступил в незнакомой игре. Губы бывшего принца посерели, но упрямые глаза полыхнули яростью:
   -Мои предки правили Бау. Во мне кровь древних царей, кровь Яра. Да, Сын Солнца победил, и я стою перед тобой бессильным невольником, готовым исполнить любое повеление. Но ты заставила меня произнести то, что я сказал, а теперь за это оскорбляешь. Разве победа над охосом достойна царского величия?
   -Продолжай-продолжай, разговорчивый бау. - Согарэр облизнулась. - Воистину говорю, за такие слова достоин ты награды.
   Вода прорвала ненадёжную плотину. Юноша и хотел бы остановиться, да не мог.
   - Я - сын царя Бау, и тебе нечем гордиться передо мной, озоли, не ведающая об истинной чести.
   Отточенные ноготки Согарэр вонзились в мирно уснувшего котёнка, тот с визгом подпрыгнул. Скинув рассерженного зверька на пол, царица встала. Обойдя Итая, положила руку на основание его шеи, пальцы другой коснулись плотно сжатых ягодиц - они конвульсивно сжались.
   -Почему нет клейма?
   Итая сглотнул: что-то стягивало горло, словно предупреждая. Первый ответ бау проглотил.
   -Надсмотрщики не стали портить кожу.
   -Да, кожа безупречна. Жаль, но сегодня её придётся испортить. Ты честно заслужил наказание. Или сразу послать к надсмотрщику твоих братьев? Все вы - один непокорный ядовитый выводок.
   К такому обороту бывший принц не был готов. Высокомерие юноши мгновенно испарилось. Беззвучно вскрикнув, он наконец взмолился:
   -Прости мою глупую дерзость, госпожа. Пощади братьев. Ведь не всегда ты была недоступной и непреклонной царицей. Все говорят, что твоей небесной красоте соответствует доброта, а твоему величию - великодушие. Смилуйся, госпожа.
   -Наконец ты говоришь почти разумно, - перебила его Согарэр и подтолкнула в спину. - Теперь повернись. Хочу убедиться, нет ли на твоём теле других изъянов.
   Горло словно опять удавкой перехватило. Одними губами бау шепнул:
   -Я буду очень послушен, госпожа.
   -Главное, чтобы твой старший брат остался доволен.
   Едва не вырвалось неосторожное проклятье - охос зажал рот ладонью.
   "О, Мать Шалия, какой он на самом деле глупец. Значит, за ним следили. Но для чего царица Сади с ним играет, хотя ей всё известно?"
   Подтверждения бау не получил. Он неуверенно опустил руку:
   -Госпожа Санели давно забыла о танцевавшем для неё невольнике... - Не подобрав нужных слов, Итая снова запнулся. - Если бы госпожа увлеклась мной чуть... серьёзней, чем полагается, нас сразу бы разлучили - разве не так? Но если... госпожа Санели спросит, а Божественная госпожа захочет ответить... Скажите, что я улыбался, вовсе не тая зла. Госпожа Санели показалась мне... печальной.
   Произносить всё это было мучительно трудно - он не узнал свой голос, - но другой возможности оправдаться перед Санели не будет. А так - какая-то надежда.
   -Ты пожалел сестру врага, добросердечный бау?
   Бау и себе не мог объяснить, о чём думал тогда. Прелестная девушка выглядела совсем одинокой и беззащитной. А вокруг сидели благородные садис и глядели на неё многозначительно. И улыбались, как верной жертве, которой никуда от них не деться. А ей было там совсем не до веселья, хотя она - рождена для радости.
   Окончательно забывшись - теперь от отчаянья, - Итая обернулся, взглянул на царицу в упор и вдруг подумал: "У неё глаза благородной бау - у садис не бывает таких глаз".
   Пугаясь собственной жестокости - охос был обещан Санели, - царица медлила. Озоли Гембы должна без колебаний отвечать ударом на удар, никого не оставляя безнаказанным. А юный бау злоумышлял против Сына Солнца. Значит, она обязана преподнести мальчишке жестокий урок, за который он вряд ли поблагодарит. Может, позднее...
   Царица ударила в висевший у постели гонг - устроившийся на законном месте котёнок снова вздрогнул.
   Огромный надсмотрщик появился сразу, будто дожидался в коридоре, замер в подобострастном полупоклоне. Устрашающие мышцы голого торса перетягивали широкие ремни, над двойным кожаным поясом выпирал живот.
   Итая с трудом устоял, осознав, наконец, что расплата неизбежна. Все охосы знали, как это происходит - их заставляли смотреть на экзекуции.
   -У охоса непомерно длинный язык и... совсем нетронутый зад.
   Подтверждая царский приказ, надсмотрщик приложил кулак ко лбу, другая рука легла на плечо Итая, без видимого усилия швырнула неугодного бау к выходу. Скрестив два пальца, царица приказала пятившемуся к выходу надсмотрщику напугать охоса навсегда.
   -Но очень скоро он мне понадобится - в качестве подарка. Пусть кожа останется такой же безупречной.
  
   Носильщиков частенько обжигали тростью - для порядка, - и это не считалось наказанием. Исполняя волю царицы, за Итая взялись всерьёз. Он кричал, и, корчась от боли, давился собственным криком, и плакал - уже не столько от боли, сколько от унижения. И братья обязаны были смотреть.
   Когда внешне охос оправился, его подготовили, подробно объяснили, что и как следует говорить, и в закрытых носилках отправили в дом Первого Военачальника. Правда, с незнакомыми носильщиками.
   Приняв гостя за очень знатного чужестранца - судя по носилкам и наряду, - сакр почтительно повёл его внутрь здания.
   На взгляд принца-бау дом был чересчур скромным, а коридоры - узкими и тёмными. На его родине коридоров не устраивали вовсе, строили так, чтобы одно помещение переходило в другое, образуя красочные, хорошо освещённые пространства-анфилады.
   Навстречу выскочила служанка, налетев с разбегу на бау, испуганно замерла:
   -Господин!
   Итая нервно усмехнулся. На нём и вправду была дорогая многослойная красно-розовая одежда - четыре шёлковых рубашки сложного пошива. Нижняя, затем вторая, со складчатой красной юбкой до пола, третья - чуть короче и светлее, и последняя, узорчатая, красиво раскрывалась у колен. Плечи укутывала розовая шаль, а лицо прикрывала кружевная кайма. Именно так и одевались благородные бау - полностью закрывая тело, ничего не оставляя для посторонних глаз.
   В проёме дверей, в ореоле льющегося из-за спины света, вдруг появилась Санели, вытирая о передник испачканные руки (Дом Ахона срочно переделывали, и юная госпожа с энтузиазмом руководила мастерами, даже помогала выкладывать мозаики. Так хотелось встретить брата в обновлённых покоях).
   Итая отвёл от лица кружевную накидку, произнёс, как ему велели:
   -Госпожа царица дарит меня вам, чтобы я стал вашим озоли, если на то будет ваша воля. Госпожа царица свидетельствует, что я никогда не соединялся с женщиной. - Он застыл в полупоклоне, скрестив перед грудью ладони с выпрямленными длинными пальцами и стремясь изобразить на лице обязательную улыбку.
   В ясных глазах юной садис появилась радость, затем - невольное смущение. Улыбаясь, она протянула руку:
   -Царице Сади воздастся за её щедрость. Подойди ко мне. - И сама устремилась вперёд, жадно вглядываясь в лицо бау. - А ты рад такой перемене в своей жизни, Итая?
   "И не забыла имя". Незаметно сглотнув, юноша болезненно поморщился:
   -Как будет угодно моей новой госпоже.
   -Госпожа Санели. Неужели ты не знаешь моего имени? - Она вдруг набросилась на служанку: - Что встала, Тайшу? Куда я тебя послала?
   Тихонько пискнув, та кинулась бежать. Сакр сдавленно кашлянул:
   -Госпожа, будут ли... распоряжения?
   -Нет-нет. Всё в порядке. Иди.
   Итая дождался, когда сакр скроется за поворотом коридора.
   -Я знаю ваше имя, госпожа Санели... Простите, что не посмел произнести его сразу. - Слова давались с трудом, словно он разучился говорить.
   -Ты такой... бледный. Ты здоров?
   -Я здоров, госпожа. Перед отъездом меня осматривал дворцовый врач.
   Из-за спины Санели появилась пожилая женщина - против света Итая не мог хорошенько её разглядеть.
   -Крийла, - Санели торопливо обернулась, - это бау, о котором я рассказывала.
   -Вижу, не слепая. - Женщина приблизилась. Она была старше, чем показалось вначале, седые волосы оказались почти белыми. Охос решил ей поклониться.
   -Моя госпожа.
   -Никакая я не госпожа, мальчик, - строго отрезала Крийла и властно, по-хозяйски, взяла молодого охоса за локоть. - Идём со мною, посмотрим, где ты будешь жить.
   -Крийла! - От возмущения таким самоуправством голос девушки зазвенел.
   -Да, госпожа. - Служанка полуобернулась. - Ведь ты не бросишь из-за озоли все дела.
   Молодая госпожа была явно недовольна, но так и не решилась заявить об этом прямо. Наконец упрямо распорядилась - всё равно слово "озоли" уже прозвучало:
   -Крийла, распорядись, чтобы ужин приготовили для двоих.
   -Да, госпожа. - Служанка хотела что-то добавить, но передумала.
  
   Сэ'Туа всегда был горячим и нетерпеливым. Только его страсть была отравлена признанием своей вины, и, не справляясь с этим, кочевник против воли видел в юной жене-садис противника, которого необходимо победить.
   Санели очень старалась не сравнивать Итая с мужем, но чувственное холодное совершенство бау невольно вызывало изумление, а потом - и сомнение. Менее всего Итая напоминал пылкого влюблённого, скорее, многоопытного обольстителя. Одно за другим он разгадывал все её тайные желания - и все исполнил. Его прикосновения были мучительно осторожны, позы - изысканно выверены, а бесконечно долгие поцелуи напоминали откровение. Только влажная дорожка пота на смуглой коже выдавала скрываемое напряжение.
   "Это ложь, что он впервые с женщиной. Лучше бы промолчал".
   Обессилев, бау наконец замер, вытянувшись лицом вниз.
   -Ты очень искусен... во всём, Итая. Я и не знала, что так бывает.
   -Доставлять удовольствие - это священное умение. Ведь моя госпожа намеревалась побольше узнать об умениях Зураим.
   -Ах, да... А ты сказал, что Зураим надо совершенствоваться каждый день.
   -Если пожелает моя госпожа.
   -Называй меня по имени. - Она снова потянулась к озоли, коснулась губами горячей смуглой кожи.
   -Как пожелает госпожа Санели.
   -Просто по имени.
   -Как пожелает... Санели.
   Он привстал, потянулся к запотевшему кувшину. С улыбкой поднёс наполненную чашку. Каждое движение было таким законченным, словно бау исполнял новый танец.
   -Освежись, Санели.
   В его улыбке что-то вдруг почудилось.
   -Что не так, Итая? - Испугавшись, садис взяла лицо любовника ладонями, повернула к себе, вглядываясь в подозрительно заблестевшие глаза - такие красивые, что хотелось любоваться ими, не отрываясь. Будто вместо глаз вставили драгоценные камни. - Знаешь, - она смущённо улыбнулась, - ты понравился мне сразу. Как вспышка. Я сразу захотела тебя, Итая. Конечно, бесстыдно так думать - ну и пусть. Теперь ты со мной.
   -Я тоже запомнил тебя с первого раза, - неожиданно вырвалось у бау, хотя он поклялся не сознаваться. Озоли мучительно улыбнулся, стараясь, чтобы улыбка опять не превратилась в гримасу. - Я тоже, госпожа моя Санели. И видел тебя в мечтах.
   Склонившись над чашей, он медленными глотками начал утолять жажду и никак не мог напиться.
   "Только первый раз я увидел тебя не на царском пиру. Нет, это случилось намного раньше. Был яркий день, и царь Сади с триумфом въезжал в город, и женщины бросали цветы под колесницу своего царя. Но конечно, ты и не заметила моего восхищённого взгляда, нежная девочка в голубой лаве. Кем я был? Одним из презренных пленников, которых гнали перед царской колесницей. А со мной случилось невероятное. Мне почудилось, что всё это - ради тебя. Мне сделалось радостно: я участвую в празднике во имя твоей чистой красоты. Хотя радоваться было нелегко: после грасар и ночного перехода от Ада-Сади мы еле-еле держались на ногах. Я даже не был уверен, что переживу тот день. Но с тех пор я втайне грезил тобой. И вдруг... мы встретились наяву, девочка из покорившей нас страны. Ты не оттолкнула с презрением охоса-бау, и я мог бы любить тебя в чистоте Зураим. Но охосу указали его место. А теперь слишком поздно, несравненная садис. Я по-прежнему благоговею перед тобой - прелестный цветок с нежными лепестками. Но священного трепета во мне больше нет... Я утратил право прикасаться к тебе с любовью".
   Ничего из этого Итая не произнёс вслух, но лицо садис порозовело. Ведь она отчетливо расслышала признание в любви, хотя заветное слова так и не прозвучало.
   Всё-таки юный бау не владел своим взглядом полностью - там снова мелькнуло отчаянье. Догадываясь о сомнениях Итая, садис нежно поцеловала кончики его длинных ресниц.
   -Ни у кого нельзя отнимать свободу.
   -Люди не могут спорить с порядком, который установили боги. - Итая впервые посмотрел на госпожу недоверчиво.
   -А каким богам угодно, чтобы одни люди были охос, а другие ими владели?
   -Странно и удивительно то, что ты сейчас сказала, Санели.
   -На самом деле... так говорил Сэ'Туа.
   -Я совсем не знал Сэ'Туа. - Он не решился сказать "твоего мужа". - Расскажи мне о нём.
   -О! Сэ'Туа такой... высокий. У него ужасные шрамы - вот здесь. Зато глаза, как синее небо перед грозой. Не то что твои. Я даже не понимаю, какого они цвета. Словно золотистый янтарь... Но золотые искорки почти гаснут - иногда. Когда ты о чём-то думаешь. - А ещё Сэ'Туа... Он принёс огромный выкуп, который тогда не мог собрать брат. Ведь и я могла стать охос.
   -Ты? - недоверчиво переспросил бау. - Да как такое могло случиться?
   -Не хочу сейчас вспоминать.
   -Я слышал, что Сэ'Туа убежал, - осторожно спросил бау.
   -Да, он вернулся на свою родину, в Орту, - подтвердила Санели. - И стал свободным.
   -Но ведь он... плохо поступил с тобой, госпожа, - недоверчиво и ревниво заметил Итая. - Я знаю: он убежал вскоре после того, как стал... твоим мужем.
   Теперь отвернулась Санели, пытаясь что-то разглядеть в игре света и теней на переплётах ширмы. То, что она чувствовала к Сэту, было трудно пересказать.
   -Я молилась, чтобы Милостивая Ваху оберегала Сэ'Туа и хранила от преследователей.
   -Но моя родина вся принадлежит Сыну Солнца. Мне некуда бежать.
   "О чём это он?"
   От безнадёжного голоса юного бау разрывалось сердце. Не найдя слов, Санели прильнула к любовнику, отыскала языком его уязвимое местечко - бау ей сам показал.
   Садис оказалась талантливой ученицей. На этот раз озоли не остался невозмутимым - наоборот, отдавшись в чужую власть, умолял не останавливаться.
   -Тебе и не надо убегать. Ты просто не знаком с нашими обычаями. Если царица согласится, ты станешь моим мужем. А она согласится: я умолю царицу. И уговорю брата. Только бы Аникея поскорее вернулся.
   В знак благодарности Итая коснулся губами её груди.
   -Как пожелает моя госпожа.
   Всё-таки в голосе бау промелькнуло сомнение. Санели удержала его руки:
   -Что тебя смущает, Итая?
   -Не заставляй меня признаваться, Санели.
   -Признаваться в чём?
   Взгляд бау сделался спокоен, только прекрасные глаза остекленели. Права на тайну он не имел, но всё-таки надеялся, что рассказывать не придётся:
   -Меня осквернили.
   -Тебя пытали? - запоздало догадалась садис.
   -Иногда... пыткой можно гордиться. Со мной случилось другое: во мне погас священный трепет Зураим.
   Всю правду до конца Итая так и не открыл. Раньше он вовсе не считал себя охосом - да и не был им по обычаям бау. Служение завоевателю - далеко не всё. Главное: признать себя невольником вслух. Завоеватели не потребовали выполнить ритуал: садис не понимают таких тонкостей, да им плевать, что пленники про себя думают. Но, оставаясь втайне свободным, бау обязан соблюдать чистоту Зураим. Итая же осквернил себя, переступив запрет. Он целовал руки надсмотрщика, а когда тот позволил сползти на пол, услаждал хрюкающего от удовольствия мучителя, пока тот сам не оттолкнул охоса.
   Оправдаться Итая не пытался, да и не было оправданий. Неотступная Шалия не прощает. В любом случае надсмотрщик получил бы всё, что хотел, как бы охос не сопротивлялся.
   Всё-таки он произнёс:
   -Лучше бы я умер. Только... мне не позволили умереть.
   Санели верила его отчаянью и без объяснений, с неожиданной силой снова обняла:
   -Проклятие падёт на тех, кто мучил тебя. Они будут прокляты, а их чёрные души отвергнуты. Издевательства осквернили их - не тебя. Тебе не за что себя ненавидеть, Итая. - "Нет, Санели, тебе достался презренный охос...". - Не позволяй себя победить. Я обещаю: священный трепет... возродится в твоём сердце. Я помогу тебе, Итая.
   Одних слов было недостаточно - пробиться через глухую стену, которой бау себя окружил, они не могли.
  

Глава 9

Страсти по Санели

  
   Готовясь к победному возвращению армии, царица увеличила число придворных, и сестру Ахона официально приняли в свиту Согарэр. Теперь Санели приходилось проводить во внутренних дворцовых покоях большую часть времени. Итая изредка сопровождал госпожу - для бывшего носильщика это оказалось единственным способом встретиться с братьями.
   Перед утренней церемонией Санели задержалась на большой галерее. Едва она присела у решётки, Масианакаи устроился напротив, небрежно сбросил с плеч изысканно-нарядную алую накидку, похожую на стату лагеса.
   Санели до сих пор мало что знала об этом поклоннике - только то, что Маси был сыном очень богатого виноторговца. А также считался любимцем всех женщин Сади.
   -Ты прекрасна и неуловима, как всё прекрасное. Появляешься только на официальных приёмах, твой дом постоянно закрыт, а угрюмый сакр отвечает, что госпожи нет. Однако, - Маси поймал её взгляд, - ходят упорные слухи, что ты сильно увлечена. Интересно, кем можно увлекаться в уединении? Каким-нибудь охосом. Лея, да ты смутилась. Неужто моя глупая догадка верна? Скоро это сделается модным. - Маси понизил голос. - Ведь Божественная царица Лиас, отвергнув всех прочих, предпочла охоса. Правда, тот охос победил на арене. - Аристократ поправил перстень, надел его на другой палец. - И что останется нам, отвергнутым и забытым? Выступать на арене? Разве это справедливо?
   -Маси!... Всем скучно без тебя. - Выйдя из дальних дверей галереи, малознакомая женщина остановилась рядом с Гета, облокотилась об его плечо, бросила взгляд на Санели. - Ты нужен сейчас же... Сама царица интересовалась.
   Лениво улыбаясь, Маси взял молодую женщину за локоть, притянул к себе:
   -Ванайи, скажи, что нигде меня не нашла.
   -Мне... лгать?
   -Ну какая ложь? - невинно запротестовал Гета. Тёмные губы загадочно усмехались. - Маленькая дружеская услуга. - Он коснулся губами запястья молодой женщины, плавным жестом отстранил её, указал на выход из галереи. Ванайи поморщилась:
   -Гемба накажет тебя за все твои увлечения. - С громким смехом женщина быстро ушла.
   Не оборачиваясь ей вслед, Маси невозмутимо уточнил, указав на застывшего у противоположной стены Итая.
   -Твой необыкновенный избранник? В доме моего отца таких - целый загон. Воистину, лея, твой выбор от скуки.
   Не расслышать Итая не мог. С вызовом вскинув голову, Санели зло прошипела, сминая концы шарфа:
   -Уходите, мой господин. Принесёте сразу две пользы.
   Гета не понял, насколько серьёзен её гнев, насмешливо прищурился:
   -Сразу две? Какие?
   -Развеселите скучающее общество и наконец оставите меня в покое.
   -Я тебе неприятен, лея?
   -Отвратительны.
   К столь прямому отпору Маси оказался не готов. В красивых миндалевидных глазах аристократа отразилось искреннее удивление. Из всех женщин с ним так обращалась только Драциана, но свою сестру Маси боготворил и всерьёз побаивался. А сестра Ахона, несмотря на неудачное замужество, была почти девочкой. И главное - очень красивой. Красивых Маси вообще не боялся.
   Слегка растерявшись, он приложил перстень к нижней губе. Затем энергично тряхнул головой, отбрасывая со лба длинные тёмные кудри.
   -Странно... Ты напомнила мне сестру... с её неподражаемым высокомерием. Вот уж не думал, лея, что встречу кого-то, похожего на Драциану. Прямо в царских покоях.
   -Я не ваша сестра, господин Маси. И я никогда не буду вашей.
   Санели встала и теперь смотрела на мужчину сверху вниз. Он тоже встал:
   -Жаль... что мы не поняли друг друга.
   -Я всё отлично поняла, мой господин.
   -Но я... совсем не хотел тебя обидеть, лея. - Маси перехватил тонкие запястья девушки, так, что ей пришлось выпустить шарф, голубая ткань повисла на локтях, обнажая плечи и грудь. Маси глубоко вдохнул, не отводя взгляда:
   -Воистину, ты совершенство, юная женщина. И глаза твои - звёзды, а голос твой - очарование и ласка, а волосы - поток наслаждения. Я хочу любить тебя, юная женщина, но ты выбрала другого. И этот другой - ничтожнейший из ничтожных. Но это твоя любовь, и поэтому я преклоняюсь перед ней. - Бархатный голос завораживал - лаская слух и будто поглаживая кожу.
   Маси замолк, потом пояснил:
   -Последняя песнь Туамо. Я сам перевёл с бау. - Внезапно он выпустил руки Санели, поклонился и, не оглядываясь, стремительно удалился твёрдой, чуть пружинящей при каждом шаге, походкой. Звуки его шагов ещё долго разносились под сводами пустынной галереи.
   Освобождаясь от наваждения, Санели передёрнула плечами, подняла шарф и снова закуталась:
   -Бред.
   Итая наконец оторвался от стены, сжимая в руках свёрнутую стату госпожи:
   -Но он сказал от сердца, разве ты не почувствовала?
   -Перестань, Итая. - Санели устремилась навстречу озоли. - Да какое мне дело до его сердца?
   -Нет, я... Как можно предпочесть охоса?
   Он судорожно смял её стату, глаза подозрительно заблестели.
   Садис промолчала. Итая виделся с братьями, а после таких встреч всегда долго переживал и не мог успокоиться. Кроме того, он стал свидетелем её разговора с докучливым и высокомерным Гета.
   Санели только не знала про надсмотрщика. А тот, поймав озоли на леснице, заявил: "Я не прочь снова поразвлечься с тобой, смазливый бау. Тебя не убудет".
   -Все женщины любят сильных и смелых мужчин, непобедимых героев, способных защитить и отомстить за оскорбление. А какая я для тебя защита, госпожа? - вырвалось у озоли. - Луна не затмит солнца, а охос... ничто перед достойным. Ты покраснела, когда благородный садис упомянул обо мне. И Кече был прав со своими предупреждениями. Это я ошибся, когда посмел... надеяться. И тебе не надо ради презренного охоса избегать других мужчин.
   Боль была такой, словно Итая её ударил. Но бау ысё говорил и говорил, ничего не замечая. Санели положила ладони ему на плечи.
   -Тебе неприятно быть моим возлюбленным?
   -Клянусь вечным проклятьем Шалии, для меня нет и не может быть иной любимой, кроме тебя. Но я выжжен изнутри. В моём сердце не осталось священного огня, зажженного богиней. Этого не изменить, госпожа моя Санели. Любить вправе только свободный.
   -Но ты отказываешься от свободы.
   -Свободы? - Бау едва не взвыл, диковато что-то выкрикнул на своём языке и, забывшись, с силой развел руки госпожи в стороны. - Такой - да! Если ты назовёшь меня... мужем, я не сделаюсь от этого достойным - наоборот. От меня, сына царя Бау, потребуют стать лагесом Сына Солнца и воевать с врагами Сади. Я предпочту разбить голову о камни.
   -Тогда... я просто отпускаю тебя. Теперь я не твоя госпожа. - Бау отпрянул. - Ты свободен, Итая, - повторила садис.
   Итая обезумел, но не настолько, чтобы отказаться от такого дара.
   -Санели, если... огонь Зураим снова коснётся меня, я вернусь. При свете солнца и двух его лун я навсегда только твой. Я вернусь, когда буду достоин. - Он обманывал: Зураим ни для кого не загорается дважды.
   Садис промолчала. Она отступила от Итая, повернулась лицом к решетке, за которой открывался вид на город.
   -Санели.
   -Уходи. - Она едва не закричала, но голос бессильно оборвался. Только подумала, вернее, почувствовала: - "Во имя Ваху Милосердной, не потому, что ты меня недостоин. Ты достоин. Только поверь в себя".
   Бережно уложив стату на край скамьи, бау шагнул прочь. Сейчас он не задумывался о том, куда уходит и как станет жить. Садис могла передумать, но она молчала.

   В спальню царицы Санели вошла самой последней. Мужчин здесь было совсем немного - армия ещё не вернулась. Весело переговариваясь между собой, на подушках и низких скамьях вдоль стен свободно сидели нарядные и очень красивые женщины - свита царицы. Согарэр могла позволить подобное окружение - затмить её не мог никто.
   Из-за позолоченных ширм доносилась тихая мелодичная музыка, которая ничему не мешала.
   Царица сразу подозвала сестру Ахона, приглашая разделить с ней утреннюю трапезу.
   Под завистливыми взглядами Санели изящно присела на угол широкой постели, приняла из рук служанки кувшин с молоком, осторожно наполнила чашку царицы. Согарэр немного подалась вперёд. При ярком свете необычный красный оттенок её роскошных волос был особенно заметен.
   -Я просила Ванайи поторопить тебя, но ты вовсю любезничала с Маси.
   -Я не знала, госпожа.
   -Не знала что?
   -Что это называется "любезничать".
   Согарэр покосилась в сторону Маси, которого развлекали сразу четыре красавицы.
   -Неужели Масианакаи получил наконец по носу?
   Почему-то Санели смутилась, пожала плечами, а царица не стала настаивать.
   -Владыка Тессал, Аната Мерсале Рэй, хозяин Высокого Дворца и Предводитель горных кланов признал Сына Солнца своим Высоким покровителем и старшим братом и записал это золотыми знаками.
   Санели не сразу осознала, что именно произнесла царица, а когда поняла, невольно ахнула.
   -Хвала всем богам, Божественная царица. Я боялась говорить о Тессал, чтобы не накликать беды.
   Разделяя такие суеверия, Согарэр кивнула:
   -Хвала всем богам и самые большие жертвы Декиору. Армия возвращается. Теперь всех нас ждут исключительно мирные заботы и дела. Поэтому я собираюсь тебя попросить, любимая сестра Первого Военачальника.
   Девушка ждала, и царица также доверительно продолжила:
   -В знак верности и любви Солнечному Трону Владыка Тессал отправляет в Сади своего сына. Наследник Гаю Мерсале Рей будет жить в Сади. Разумеется, в качестве почётного гостя. Но ты понимаешь, что на самом деле... ему предстоит жить здесь по принуждению. А это плохо, ведь огжей Гаю Мерсале когда-нибудь станет Владыкой Тессал, и этого дня ждать недолго. Безусловно, Соан хотел бы видеть в нём верного союзника, а не затаившего обиды врага.
   -Царица, для чего мне об этом знать?
   -Теперь, после заключения мира с Тессал, Аникея станет третьим человеком... у трона. Он известен своей преданностью Сыну Солнца, поэтому я говорю с тобой откровенно и до конца. Гаю Мерсале Рэй необходим Соану, а ты - это украшение Сади. Не хочу, чтобы моя просьба смутила тебя, но было бы неплохо, если бы вы заключили союз под покровом Ваху. Не думай только, что это приказ, - вовсе нет. Ты свободна в выборе, госпожа Санели. Я только прошу познакомься с Гаю поближе. Мне сообщили, что наш горец хорош собой и прекрасно образован. Ваш брачный союз... может смягчить любые обиды и стать залогом верности огжея.
   Изумрудные глаза бывшей храмовой озоли напоминали сейчас глаза её богини, столько в них было неумолимой властности. Санели невольно сжалась.
   -Божественная, вам известна единственная тайна моего сердца.
   Согарэр слегка нахмурилась, высокий чистый лоб пересекла недовольная морщинка:
   -Твой бау - озоли. А мы сейчас говорим о будущем Владыке Тессал. Подумай хорошенько, Санели.
  

* * *

  
   К всеобщему удивлению царица Согарэр терпеть не могла охоту - излюбленное развлечение Сына Солнца - и никогда в ней не участвовала. Вся знать Сади искренне придерживались выбора царя.
   В сегодняшней охоте участвовал Гаю Мерсале Рэй. Правда, держался огжей несколько обособленно, избегая общества придворных, но зато его сопровождал Ахон - и оба они были верхом.
   Нарядные колесницы живописно рассыпались по зелёным холмам, но тесс умело сдерживал своего высокого жеребца из Орту, хотя тот всё время рвался вперёд.
   Из-за поперечной каменистой гряды - как раз там, где случилось несчастье с Соаном, - на простор зелёной долины вылетела лёгкая колесница. Гнедой парой правила стройная девушка-возничий в короткой белой лаве с золотой каймой. Развевались по ветру чёрные гривы лошадей, длинные косы девушки, вылетев из-под повязки, неслись за хозяйкой, как чёрные змеи.
   Натянув поводья, девушка заставила Ахона остановиться - колесница преградила ему дорогу.
   -Слава Аникея! - Звонкий девичий голос произнёс приветствие лагесов с явной насмешкой.
   Огжей взглянул на дерзкую юную садис с невольным любопытством. Она была прелестна. Яркие губы, нежные, как лепестки цветов, казались детскими, и, одновременно, чувственно-капризными.
   -Я-то понадеялась, что сегодня получу давно обещанный подарок. Но ты, как я вижу, приехал цветы пособирать. Что ж, хоть какой от тебя толк. Хотя... их давно вытоптали.
   Смахнув со лба вьющуюся прядь, девушка взмахнула кнутом. Лошади рванули и понеслись, явно не чувствуя тяжести колесницы.
   -Санели, не спеши так! - запоздало прокричал ей вслед Аникея, за короткие мгновения встречи не успев произнести ничего. Но юная охотница была уже далеко. - Моя сестра, - с нескрываемой гордостью пояснил Ахон своему спутнику и, неловко улыбнувшись, добавил, словно извиняясь за такое поведение девушки: - Слишком свободной стала - не узнать. Некому за ней следить.
   -А почему твоя сестра до сих пор не замужем? - поинтересовался Гаю. Он никогда бы так прямо не спросил, если бы Ахон не заговорил первым.
   Но на этот раз садис промолчал, будто не расслышал вопроса. Затем дёрнул лошадь, громко вскрикнул и поскакал туда, где сверкали шлемы царских охранников, - там гнали оленя.
   Огжей не стал его догонять. Некоторое время он безотчётно любовался едва касавшейся земли колесницей, вернее, смелой девушкой, и неожиданно помчался за ней.
   -Лея Санели! - Садис обернулась через плечо, явно сердясь, что её настигли. Обращение "лея" к незнакомой женщине звучало почти оскорблением. Возможно, тесс этого не понимал.
   -Господин огжей. - Она заранее настроилась против огжея, а вблизи он совсем не понравился: чересчур смуглый - гораздо темнее бау, высокий и худощавый. Длинные смоляные брови почти срослись. Правда, в резких хищных чертах лица имелась своя опасная привлекательность. Чёрные и прямые, словно конская грива, волосы, собранные в свободный жгут при помощи золотых шнуров, выглядели не короче, чем у неё. Столь длинных волос у мужчин Санели никогда не встречала.
   -Я был уверен, что мне представили всех самых красивых женщин Сади, - произнёс мужчина, разглядывая девушку в упор. Со своим норовистым скакуном, пытавшимся обогнать колесницу, он справлялся без труда. - Оказалось, что самую красивую я не увидел.
   "Он что - не заметил царицу Сади?" Придерживая разогнавшихся лошадей, девушка ответила совсем не дружелюбно, почти ворчливо:
   -Вы не очень почтительны, мой господин,
   Титул огжея она пропустила умышленно, и тесс выразительно приподнял бровь.
   -Я не почтителен? Хотя меня предупредили, что женщины-садис ведут себя крайне свободно.
   -А как себя ведут женщины Тессал? - без особого интереса спросила Санели.
   -Правильно и достойно. К примеру, мои сёстры не носятся на колесницах наперегонки с мужчинами. Они всегда послушны и разговаривают с мужчинами, не поднимая глаз. И только получив от меня дозволение говорить, - с нажимом закончил огжей.
   -А вы даёте... своё дозволение?
   -Никогда.
   Переложив поводья, Санели дёрнула плечом. Заметив жест, огжей усмехнулся - улыбка словно осветила его мрачное лицо.
   -Я понял твой ответ, лея. Если я живу в Сади, то обязан принимать ваши обычаи. В общем... они мне почти нравятся. И я согласен быть почтителен... с юной, очаровательной госпожой. Позволь доказать это, лея.
   -Докажите.
   -Тогда я приглашаю тебя в свою резиденцию. - Санели отрицательно качнула головой, принимая слова за неудачную шутку. - Почему нет? Или тебе всё-таки требуется разрешение брата?
   -Мой брат... не вправе мне ничего запрещать. Однако вы... не назвали своего имени.
   -Разве в Сади неизвестно имя наследника Тессал?
   Санели прикусить губу, чтобы не рассмеяться - огжей бы абсолютно серьёзен. Она дёрнула поводья, и нервный жеребец Гаю наконец отпрянул, пропуская колесницу мимо себя.
  
   В резиденцию Тессал Санели отправилась на носилках, как благородная садис. Сойдя на землю, задержалась, разглядываю фасад здания, невольно сравнивая с тем, как теперь выглядит обновлённый дом брата.
   Молчаливые слуги огжея повели гостью внутрь, в огромные покои с низким потолком. Затем вышли, но у входа за её спиной застыли с угрожающим видом два охоса.
   Отделка зала была непривычной. Всюду - на стенах и на полу - великолепные шкуры и ярко вышитые продолговатые валики. И никакой мебели - только изящные подставки для светильников, вырезанные из чёрного камня.
   Девушка ещё озиралась, когда слуги одновременно поклонились, касаясь ладонями пола, и в камю - если это камю - вошёл принц.
   Глаза Санели сделались круглыми.
   Подобный наряд годился разве что для озоли. Шаровары из тонкой выделанной кожи с тиснением по бокам и расшитая светлая жилетка оставляли открытыми большую часть тела: грудь, тонкую, почти девичью талию и верхнюю часть бёдер. По понятиям Сади мужчина был раздет. Чего на высокородном тесс было много, так это украшений: переливались великолепные браслеты и цепи, сияли камни дорогих перстней. Неужели знатные тесс так одеваются?
   -Ты всё-таки пришли, лея. Я с нетерпением ждал этого дня.
   Огжей уверенно взял её ладони, и Санели подумала, что такими руками сильными можно удержать дикого зверя. Гаю сразу ослабил пальцы, первым уселся на меховой ковёр, заставляя садис опуститься рядом и не оставляя выбора.
   -На охоте вы были совсем другим, господин огжей, - призналась Санели.
   -Мне совсем не нравится привлекать внимание любопытных зевак. Но в такой одежде мне удобнее. Это в Сади женщины открываются... перед всеми. В Тессал без покрывала можно встретить только служанку. И то, если на неё рассердился хозяин. А к чему прятаться мужчине? Ему следует лишь заботится, чтобы тело было сильным и красивым. Ведь тебе нравится моё тело, лея?
   Санели смутилась и поэтому рассердилась на себя:
   -Вы... слишком необычны и непонятны.
   Губы юной садис казались красными, и взгляд Гаю почти не отрывался от них.
   -Но для меня ты точно такая же, лея.
   -И для чего вы пригласили меня, загадочный огжей?
   -Я хочу, чтобы ты, женщина из народа, поклоняющегося Солнцу, научила меня вашей любви. Ведь мне предстоит жить среди вас.
   Санели просто не решилась отказать сразу.
   -Вы заранее уверены в моём согласии.
   Чёрные прямые брови тесс грозно сомкнулись:
   -Ты отказываешься?
   -Я просто не могу исполнить вашу просьбу.
   -Почему, лея? - Низкий настойчивый голос Гаю завораживал.
   -Во-первых, я едва вас знаю. Но, главное, я не люблю вас. Хотя, признаю... вы очень привлекательны.
   -А когда ты меня полюбишь, то научишь... любить, как садис?
   Его логика искренне удивила Санели:
   -И как же я сумею полюбить вас, мой господин? Это так... непросто. - Она не сказала "невозможно" только из вежливости.
   -Почему? Все мои женщины влюбляются в меня с первого раза.
   -Господин огжей. - Собственный голос, всегда дерзкий и насмешливый с поклонниками, вдруг утратил твёрдость. - Я не могу вас полюбить, потому что... уже люблю. - Она отстранила мужчину. - Зато я могу рассказать о любви.
   Жгуче-чёрные глубокие глаза тесс опасно блеснули из-под длинных ресниц.
   -Я нуждаюсь вовсе не в рассказах. Неужели женщина Сади не знает, чего хочет мужчина, когда вот так приходит его дом?
   Санели окинула взглядом мрачноватый зал, затем окаменевшие фигуры слуг.
   -И да, и нет. Мужчине надо рассказать о своих чувствах... и ждать ответа.
   Гаю мимолётно глянул на невольницу, расставлявшую блюда и вазы с незнакомой в Сади едой.
   -Но к чему мне ждать? - Огжей не сделал попытки приблизиться, напротив, свободно откинулся назад, опираясь локтём о валик. - Ты уже здесь, в моём камю - так это называется в Сади. Всё определено: я возьму тебя здесь и сейчас.
   Санели вспыхнула и нервно поправила шарф.
   -Я - не ваша охос.
   Гаю внезапно улыбнулся. И опять белоснежная улыбка на тёмном лице напомнила вспышку - яркую и угрожающую.
   -Лея, я прошу у тебя только поцелуй. - Он глядел сверху вниз - требовательно, неотрывно, не ведая сомнений.
   Это не было оскорблением, но очень близко.
   -Вы невозможны, - неловким смешком отозвалась Санели, начиная всерьёз сомневаться, что сделала правильно, приехав сюда. Все прежние доводы за такой визит сейчас выглядели сомнительно. А ведь няня рассердилась перед отъездом и назвала её глупой. Интересно, расскажет ли Крийла брату? Если наябедничает, то вряд ли удастся оправдаться. Надо было с самого начала посоветоваться с братом. На этот раз Анике рассердится всерьёз и будет прав. От предчувствия его гнева, которого Санели ещё по-настоящему не знала, сделалось страшно.
   -Но пускай ваши слуги уйдут.
   Огжей промолчал, но всё было исполнено мгновенно и без единого звука.
   Гаю придвинулся, взял садис за плечи и силой, медленно уложил на спину. Не сопротивляясь, Санели опустила ресницы. Гаю потянулся следом, но девушка сама чуть подалась навстречу и тут же, перестав опираться на локоть, падая, увлекла за собой тесс.
   Несколько мучительных мгновений её губы принадлежали требовательным губам мужчины, его язык ворвался в её рот. Время как бы исчезло, Санели вдруг ослабла. Запаниковав, она попыталась вырваться, но Гаю отпустил сам, выпрямился.
   -Лея, я просил об одном поцелуе.
   Ошеломлённая Санели глядела на него рассерженно, сверкали огромные глазища, делая прелестное лицо ещё неотразимей. Только сын Владыки Тессал не понял, что девушка сердится на себя.
   Вернувшаяся служанка подала красное вино в серебряных чашах, зажгла большой светильник, висевший прямо над головой гостьи. Оттуда потянулся еле ощутимый терпкий аромат. Санели сделала несколько глотков вина, справляясь с эмоциями.
   -Господин Аникея ничего не сказал о вашем муже. - В замечании прозвучал скрытый вопрос, но Санели и не собиралась что-то скрывать.
   -Мой брат жалеет меня.
   -Ваш муж погиб... на войне?
   -Храни его Ваху. - Санели пыталась успокоиться, удивляясь своей реакции на неестественно спокойный, властный поцелуй мужчины. - Мой муж полюбил царицу Сади. Раньше у Сына Солнца... была другая супруга.
   Тесс поперхнулся вином.
   -Безумие. Сын Солнца их казнил?
   -О, нет. Сын Солнца хорошо понимает, что противиться зову Гембы невозможно.
   -Так вот как садис называют любовь.
   Не глядя на Гаю, девушка отставила почти пустую чашу и, упав лицом вниз, беззвучно и горько зарыдала, закрываясь руками. Лицо тесс осталось бесстрастным, но ладонь с удивительной бережностью прикоснулась к волосам юной садис, кончики пальцев легли на тонкую белую шею.
   -Ты плачешь о своей любви, лея?
   -Да.
   -И что за радость в любви, если красивая девушка из-за неё плачет? Мои женщины не плачут, ведь от этого портятся глаза.
   Не задумываясь, что она делает, Санели сама обхватила Гаю за шею, припала к его груди, зашептала:
   -Ах, огжей, даже слёзы о любви - это дар богини.
   Гаю глядел не отрываясь на обнажённые плечи и спину лежавшей в его объятьях садис - такой нежной и юной. С трудом подавив вспышку желания, отвёл взгляд и вдруг решительно обхватил девушку обеими руками.
   -Мне не разгадать смысла тайных даров Гембы. Для этого надо родиться садис. Зато я уверен: ты мне желанна.
   Его руки причиняли боль, и Санели почти опомнилась.
   -Нет-нет, Гаю.
   -Да, моя лея. Я хочу тебя.
   Встревоженная Санели напряглась, не в силах высвободится из крепких рук. Она ещё не испугалась, но впервые в жизни мужчина причинял ей физическую боль.
   -Нет, я не хочу. Так нельзя.
   -Я - огжей. Я всегда беру то, что желаю. То, что мне нравится, обязано мне принадлежать.
   Без всякого труда удерживая одной рукой вырывающуюся садис, он привстал, чтобы распустить узел шаровар. В какой-то миг Санели всё-таки вывернулась, метнулась к зарешёченному окну, взлетела на подоконник:
   -Не подходи ко мне.
   Полными отчаянья глазами она следила, как мужчина, уверенный, что ей никуда не деться, неторопливо встаёт, поправляет узел на шароварах.
   Санели подалась назад, бросила взгляд вниз и слабо ахнула. В следующий миг она пошатнулась и потеряла равновесие. Голова шла кругом, рука судорожно искала переплёт решётки, пальцы скользили, не находя опоры. Может, виновато было крепкое вино или странный аромат светильника. Догадываясь, что происходит, Гаю прыжком рванулся вперёд.
   Лава зацепилась за остриё решётки - на долю мгновения это отдалило падение. Гаю успел схватить край лавы - неестественно громко затрещала раздираемая ткань, и мужчина-тесс застыл перед опустевшим окном.
   За окном не прозвучало никакого крика. Там было сумрачно и удивительно тихо, только что-то остановилось внутри огжея - потом сердце застучало с новой силой.
   Гаю подался вперёд, заглянул вниз. Видно было плохо - уже стемнело. На тёмной земле навзничь лежала Санели, раскинув руки. Огжей хотел прыгнуть следом, но не протиснулся сквозь решётку, кинулся назад, к лестнице.
   Вблизи юная красавица напоминала цветок, сорванный и безжалостно сломанный. Перепутавшиеся волосы обволакивали тонкие плечи шёлковой статой. К неестественно бледному лицу было боязно прикасаться. Изо рта медленно сочилась тонкая кровяная струйка. Гаю дотронулся до безжизненной руки - и едва не выронил.
   Из дома начали выбегать слуги. Лекарь, оттеснив господина, склонился над садис. Гаю Мерсале ждал, еле справляясь с нарастающим, готовым вырваться из-под контроля напряжением, не понимая, что испытывает страх - так необычно было это чувство.
   -Она жива, господин.
   Теперь Гаю и сам это видел. Неторопливо, как во сне, приподнялись ломкие ресницы. Несколько мгновений Санели глядела непонимающе. Припухлые девичьи губы разомкнулись. Она попыталась что-то сказать - и не сумела.
   -Для чего... ты это сделала? - Неожиданно для него самого голос предательски дрогнул.
   Санели промолчала, но в испуганных, ещё полудетских глазах появилась вдруг жёсткая непреклонность.
   Разрывая молчание, огжей неуверенно произнёс:
   -Мне жаль, что так получилось. Мои слуги позаботится о тебе, госпожа Санели.

* * *

  
   Гаю Мерсале не допускал к себе никого, а те, кто случайно попадались на глаза, мечтали лишь о бегстве. Он метался по своему убежищу, в припадках ярости вспарывая наследственным кинжалом драпировки и шкуры и ломая угодившие под руку драгоценные безделушки. Когда ярость переходила в отчаянье, он валился на пол, сжимая голову, не то рыдая, не то злобно смеясь, - а потом стискивал зубы с такой силой, что не мог издать ни звука.
   Однако от вызова, доставленного царским гонцом, отказаться было нельзя. Охранник проводил огжея длинными внутренними переходами в личные покои царицы. В камю, кроме царя и царицы Сади, сидевших на скамье, покрытой узорной тканью, находились только Ахон и его сестра.
   Приветствуя Сына Солнца, Гаю не глядел в сторону сестры Аникея, хотя на самом деле видел одну её. Санели была в роскошной придворной стате, расшитой золотыми и серебряными нитями - почти незнакомая гордая женщина. Невероятно, но за прошедшие дни она стала ещё желанней, а капризные губы - ещё соблазнительней.
   -Огжей Тессал, тебя обвиняют в оскорблении госпожи Санели, сестры Первого Военачальника. Признаёшь ли ты свою вину? Готов ли извиниться перед высокочтимой госпожой?
   Смысл слов с трудом проникал в сознание.
   Гаю мрачно поглядел на царя Сади, вернее, сквозь него, перевёл взгляд на Аникея - тот стоял возле правого плеча своего царя, широко расставив ноги и упираясь кулаком в раззолоченный пояс. Все, в том числе и Ахон, оставляли оружие за порогом камю, но от огжея Тессал этого не потребовали - официально он считался ровней царю Сади.
   Сын Солнца повернулся в сторону Санели:
   -Высокочтимая госпожа, я знаком с обвинением твоего брата, но не слышал твоих слов.
   Девушка сглотнула - она уже объяснилась с царицей, почти поспорила. "Вина на нём, Сане. Его оправдывает только одно: он не понимает наших обычаев. Будь великодушна".
   Санели не считала, что огжей не знаком с обычаями Сади - он не хотел их признавать.
   Девушка наконец принудила себя встретиться взглядом с огжеем и сразу поняла, что произойдёт потом - настолько ясно, будто Гаю произнёс это вслух. Она вдруг явственно расслышала резкий, не признающий слабостей голос: "Выполняя волю отца, я сделаю то, что требует ваш царь. Я произнесу слова извинения, но не надолго переживу такой позор. Ибо нет худшего позора, чем признать вину перед женщиной".
   Во глазах тесс читались и вызов, и, одновременно, мольба о пощаде.
   Шагнув вперёд, сестра Ахона твёрдо произнесла:
   -Сын Солнца, я благодарю за заботу обо мне. Но я никого здесь не обвиняю и готова забыть о плохом. - Поступить иначе она не смогла.
   Царь охотно согласился с такими словами. Оставить обвинения Ахона без ответа было неправильно, но и унижать сына Владыки Тессал ему не хотелось.

* * *

  
   Засев в дальней комнате габар, Маси пил неразбавленное вино - одну чашу за другой - и проигрывал в кости, хотя обычно вино на него не действовало, а в игре всегда везло.
   С трудом разыскав господина, доверенный охос зашептал на ухо то, что ему удалось разузнать. О том, что госпожа Санели целую ночь провела в резиденции огжея Тессал и вернулась домой только под утро.
   -Что она там делала? - зарычал Маси, мгновенно протрезвев. Вскочив, он схватил несчастного шпиона, сгрёб его лаву на груди:
   -Я не сумел узнать, господин, - начал оправдываться охос.
   -Скотина! Хочешь, чтоб я задушил тебя! Ведь я велел не беречь колец.
   -Господин, кольца бесполезны. Там, наверное, всем отрезали языки, - пожаловался слуга, на всякий случай немного отступая.
   -Последнее проклятье Влааль. Не может быть, чтобы садис предпочла этого горца.
   -Я думаю так же, господин.
   -Почему? - Маси взглянул на хитрого слугу с подозрением.
   -Один невольник... всё-таки проговорился, что огжей сердит. Очень сердит.
   -Ну, а госпожу ты видел?
   -Нет. Госпожа Санели закрылась у себя. Но сакр признался, что хозяйка всё время... грустная. Ничего не говорит. И её озоли пропал.
   -Косы Гембы, мне надо её увидеть.
   Опасливо следя за господином, слуга немного придвинулся:
   -Сегодня госпожа поехала во Дворец. Вместе с братом.
   Устремившись на улицу, Маси уже не слушал его.
  
   Упросить Ванайи устроить встречу с сестрой Ахона оказалось не так просто, но в конце концов, по старой дружбе, та согласилась. Впервые в жизни Маси так волновался, так билось сердце. Столь бурно он переживал только из-за гонок колесниц на празднестве юной Ваху, хотя сейчас триумфальная победа в гонках представлялась невинной и пустой забавой.
   Не позволяя до себя дотрагиваться, эта яркая и необычная птичка совсем раздразнила его. И вот теперь она снова близко. Маси заранее представлял, как предстанет перед Санели, что скажет. Тем или иным способом он добьется её расположения - если заранее готов платить любую цену.
   Раздвинув шторы, Маси невольно замер. Опустив голову и сложив ладони перед грудью, девушка стояла на коленях перед маленьким алтарём Гембы (такие алтари имелись в комнатах всех женщин, входивших в свиту царицы). Зрелище было трогательным, но Маси не удержался от богохульства: "Проклятье! Для чего ей молиться этой богине? Ведь у неё нет мужчины? "
   Обернувшись, Санели вскочила, выставила вперёд ладонь:
   -Маси... что вам надо?
   -Я боялся за тебя, Санели. Я не могу больше... без тебя.
   -Уходите.
   Мужчина беззвучно застонал. Юная волшебница снова принялась колдовать, вовсе не подозревая о своих чарах. Сердитые слова гнали прочь, а её прелесть искушала остаться. Он приблизился вплотную, обнял, и Санели не сопротивлялась - не осталось сил.
   -Как же мне уйти? Для меня под солнцем не осталось никого - только ты. Пусть ты меня не любишь - что с этим поделать? Так наколдовала Гемба - и теперь, наверное, веселится. Зато я уберегу тебя, укрою от всех бед и ничего не потребую взамен. Только позволь служить тебе, лея. Маленький нежный цветок соляи, ты прекрасна, только выросла прямо у дороги, где мчатся наперегонки ошалелые колесницы. Тебя затопчут и раздавят - цвети лучше в моём саду.
   Санели слушала пылкое признание молча.
   Маси осторожно приподнял её лицо. На нежных, бледных до прозрачности щеках остались дорожки слёз. Легонько, не дыша, он их вытер. Их лица оказались совсем близко.
   -Во имя Гембы! - взмолился раненый её взглядом Маси, и любимая ласково улыбнулась.
   -Гемба-Свидетельница, вечно прячущаяся в тени, этого слишком мало, что вы любите меня, господин мой Маси. Я тоже узнала, что такое любовь, и не могу от неё отказаться.
   Твёрдый, уверенный тон разбивал все надежды. А ведь только что девушка плакала. Гета впервые вспомнил, чья она сестра.
   -Ты повинуешься только голосу сердца, Сане? А как же Рэй?
   -Довольно. У вас нет права задавать вопросы. Уходите, гость, которого я не звала, или я позову слуг.
   -Я закрыл двери.
   -Маси!
   -Тихо, глупая... Как я могу тебя обидеть? Ведь я брежу твоим именем.
   Санели попыталась закрыть уши:
   -Уходите, не желаю вас слушать. - Она прогоняла словами, но чёрные глаза истинной садис говорили иначе: "Тебе не убежать, пока не забудешь меня. А забыть - не сумеешь".
   Маси прижал ладонь ко лбу, будто справляясь с притяжением.
   -Не надо, перестань!
   -Что не надо? - не поняла девушка.
   -Не гляди на меня так - или я не уйду никогда. Ты не понимаешь, какая ты.
   Прислушиваясь к бурному прерывистому дыханию мужчины, Санели замолчала. Наконец Гета попросил:
   -Напиши мне, лея.
   -Что?
   -Письмо на память. Ведь это не трудно, лея. И больше я ничего не попрошу.
   Не решаясь отказать, Санели присела к низкому столику, взяла принадлежности для письма, всё еще не понимая, чего добивается мужчина. Он жарко дышал в затылок, не осмеливаясь коснуться, боясь не справиться с собой.
   -Так что... мне писать?
   -Пиши... Возлюбленный мой, радость жизни моей, во тьме и при свете дня я повторяю имя твоё, слышу голос твой и благословляю милость Гембы - нашу любовь. Я думаю о тебе и зову тебя. Молю Солнце, и его старшую сёстру - Красную луну, и Белую луну - младшую, и все звёзды, чтобы указали тебе путь ко мне. Только твоя Санели.
   В таком самообмане было явное безумие. Она почти боялась этого странного и едва знакомого человека. Буквально вырвав письмо, Маси бережно спрятал на груди, спросил с вызовом:
   -Почему ты не смеёшься надо мной?
   -Такие странные... поступки могут причинить тебе неприятности. Но твоё чувства достойны...
   -Жалости, - резко закончил Маси. - Прости, я прервал молитву. Я ухожу.
   Он не утерпел, дотронулся до вьющейся прядки волос. На этот раз Санели испуганно отдёрнулась, а мужчина понимающе усмехнулся, не убирая руку, заглянул в глаза.
   -Прости меня, Маси, - растерянно прошептала Санели.
  
   Аникея проводил сестру до самого порога, поцеловал в лоб, но внутрь дома не заглянул, - ему надо было возвращаться во Дворец. Не встретив никого по дороге, Санели прошла прямо к себе. Навстречу, из полумрака спальни, поднялся мужчина, и, ещё не разглядев его, она догадалась:
   -Итая.
   Они долго стояли обнявшись. Свет Белой луны, падавший через открытое окно, обливал их лица призрачным серебром.
   Руки юноши огрубели и казались шершавыми, а на запястье не зажил рубец. Открытие взволновало Санели, хотя она промолчала, не выдала себя. Следы от ран были и у брата, и у Сэ'Туа - шрамы не портят мужчин.
   -Почему ты молчишь, госпожа.
   -Ты со мной, - прошептала Санели. - Я знала, что мы снова встретимся, - только не знала, когда.
   -Мать Шалия, а ведь я мог не прийти... сегодня. Если это не огонь Зураим, то мне всё равно - я согласен. Пусть во мне горит только то, что есть, - и большего я не хочу.
   -Ваху Милостивая!
   -У тебя было такое несчастное лицо, когда ты вошла. Что-то случилось? Санели, я нужен тебе? Сегодня нужен?
   -Особенно сегодня.
   Она отстегнула заколку на плече, полностью обнажая грудь:
   -Послушай.
   -Как сильно оно бьется. - Бау прижался к её сердцу, но только губами.
   Санели засмеялась, и юноша подхватил любимую на руки, закружил вокруг себя:
   -Слушай меня. Я спустился с высоких небес на колеснице с крылатыми лошадьми. В их гривы вплетены ветры. Я мчался по лунной дороге, и колесница переносилась с облака на облако, а из-под копыт сыпались звёзды. Я прилетел за тобой, дивная черноглазая садис. Слушай меня. Я уже здесь. Рука об руку мы поднимемся ввысь, в заоблачное царство, и ты будешь там со мною всегда. Мои крылатые лошади рвутся вперёд, и твой свадебный наряд уже соткан, и чёрные косы твои уже расплетены.
   В сказочном сиянии луны песня юного бау звучала правдивее, чем явь.
   -Туамо?... - неуверенно переспросила садис, когда Итая замолк. Бау притворно застонал:
   -Я хотел сказать, что придумал сам.
   Еле ощутимый укол в сердце, словно предостережение. Нехорошо, если два мужчины говорят словами одного поэта. Впрочем, какая глупость из-за этого беспокоиться.
   -Так тебе нравится, когда я расплетаю косы? Хочешь, я их отрежу и подарю тебе?
   Она попыталась поймать губами сладкие губы возлюбленного. Итая отворачивался смеясь.
   -Не пугай меня, Сане. Зачем отрезать косы? Носи их на зависть богиням.
   -Свадебный покров их всё равно спрячет.
   -На нашей свадьбе я не позволю тебе закрывать волосы.
   -Украдут. За косы украдут, - напомнила девушка старое поверье.
   -Не бойся, - серьёзно произнёс Итая, боясь упустить даже мгновение близости. - Я схвачусь за них и никому тебя не отдам.
   Почему он так долго колебался и медлил, сомневаясь во всём, прося Шалию о милостях и не слыша ответа? Перестав кружиться, Итая поставил девушку на край постели, немного отступил, любуясь со стороны.
   -Подожди, Сане, я не допел песню до конца. Слушай меня. Я украшу тебя драгоценностями с головы до ног - только вместо жемчуга соберу утреннюю росу, а вместо тяжёлых граненых камней осыплю тебя гроздями соляи. А потом обниму тебя двумя своими руками.
   Санели стояла чуть покачиваясь, а когда бау закончил, произнесла в тишину:
   -Так красиво не бывает.
   -А за каждый день, что прошёл без тебя, я подарю тебе поцелуй. И это моя собственная песня.
   -Нет, за каждый миг.
   Обнявшись снова, они утонули в нежности друг друга.
   А когда настало время для вопросов, бау заговорил сам.
   -О, со мною было много всякого. И смешного, и - не очень. Но теперь... всё отлично. И Зураим поёт во мне. Я свободен и любим. И такое счастье подарила мне ты.
   Он лежал, вытянувшись во весь рост на боку, смотрел из-под ресниц. Тёмные губы загадочно улыбались. О его новой - свободной и непростой - жизни свидетельствовали не только руки, к сожалению. Впрочем, это всё пройдёт.
   -Ты останешься со мной?
   -Я вернусь, Санели. Но не сейчас... Я нанялся гребцом на грасару. Не бойся, не на военную.
   Санели прикрыла глаза, снова открыла. Она почти привыкла бояться за своих мужчин: сначала за брата, потом за Сэта, а теперь вот - за Итая. Но главное, она не понимала, для чего Итая возвращаться в Бау.
   -Храни тебя милость Антазея. Это так опасно.
   -Ну что ты. Моря я совсем не боюсь - оно чудесно. Правда, из Сади его трудно увидеть, слишком далеко до берега. А дома... я с детства плавал в Светлой бухте. У меня там была своя грасара. Вернее, у нас с Даиром. Я буду смотреть на волны и мечтать, что они когда-нибудь докатятся до берега Сади. И вдруг попадутся тебе на глаза.
   Итая снова потянулся к сияюще-белому телу возлюбленной - и сопротивляться ему было нельзя - только наслаждаться. Санели так и не узнала, кто его обучал. Он бы рассказал сам, если бы захотел, - наверное.
   -Сане... - золотистые глаза молодого бау выдали тревогу, - не стань ничьей добычей.
   В глубине души Санели усмехнулась. Сейчас, в объятьях любимого, любые страхи казались наваждением. "Наоборот, она сама превратилась в опасную охотницу".
   -Будь осторожнее, - заклинал Итая.
   Он собрался уходить очень рано. Солнце едва коснулось садовой ограды, и в доме все крепко спали. На прощанье Итая долго целовал тёплые, сделавшиеся родными губы, ладони зарылись в кольцах чёрных волос.
   -Я верну могущество Яров и построю в твою честь храм.
   Сердце пропустило удар. "Он едет ради новой войны. "Ваху-Хранительница, не покинь его".
   -Разве я богиня?
   -А кто, кроме Всемогущей, может дарить любовь? - Он любовался Санели, озаренной перламутрово-розовым утренним светом, и думал, что никто не оспорит у неё имя богини.
   -Ну, если так... В твоём храме будут петь твою песню?
   -Нашу песню.
   Мужчина горделиво засмеялся и ушёл, а Санели долго ещё стояла у окна и смотрела ему вслед.
  
   Проснулась Санели оттого, что её настойчиво будила няня. Девушка попыталась сделать вид, что спит, но хитрость не удалась.
   -Вставай, негодница. Полдня прошло.
   Открыв глаза, девушка улыбнулась, села в постели и сладко потянулась:
   -Анике приехал... или нет?
   -Приехал и уехал, я только будить тебя не стала.
   -Почему?
   -Почему, почему? - заворчала Крийла. - Хотя бы не спрашивала, бесстыдница. Ты когда спать легла? Да видела я его, - проворчала старая женщина в ответ на её испуганный взгляд и невольно улыбнулась. - Я его и впустила вчера.
   -Правда? - Санели взвизгнула и, протянув руки, усадила няню на постель.
   -Уж кое-что я понимаю. Ведь он любит тебя, голубка.
   -Очень любит, няня.
   -Ты сама-то брату не проболтайся. Горячим стал наш господин. - Санели, улыбаясь, согласно кивнула, но вдруг скривила губы и заплакала.
   -Что же теперь делать, няня?
   -Ваху-Хранительница не оставит тебя, если будет на то её милость. Вставай скорее. К тебе один человек пришёл. Чужой.
   -Чу-жой? - непонимающе переспросила Санели.
   Крийла отвела взгляд.
   -Да. И видно, издалека. Он внизу ждёт, у лестницы. Давно пришёл.
   Быстро одевшись и торопя Тайшу с волосами, Санели вначале всё-таки выглянула в окно и, понимая нелепость своей надежды, на всякий случай, пристально всмотрелась в густые заросли, потом вздохнула и отвернулась.
   Высокий мужчина стоял чуть в стороне от лестницы, опираясь на дорожный посох. Его верхняя одежда была из вытертой кожи, ноги в кожаных гетрах, перетянутых ремнями. Длинные волосы, заплетённые в косы, казались серыми от дорожной пыли. Несомненно, он был ортусланин.
   Непривычная внешность или одежда теперь не вызывали прежнего интереса, даже не привлекали особого внимания: войны сорвали с мест и привели в Сади множество разных людей. Другое дело, что гость казался знакомым.
   Не сводя с хозяйки васильковых глаз, незнакомец с достоинством поклонился. На самом деле это был юноша, почти мальчик, поразительно напоминавший Сэ'Туа. От изумления Санели не сразу ответила на приветствие, запоздало опомнилась:
   -Благодарю Антазея, что он привёл тебя ко мне, дорогой гость. Пусть мой дом станет для тебя надёжным прибежищем и отдыхом в пути.
   Юноша смотрел прямо и открыто.
   -Благословение твоему гостеприимному дому, госпожа Санели. - Странно знакомый голос растревожил сильнее, чем дерзкие синие глаза. Правда, серьёзный мальчик почти в каждом слове ошибался с ударением. - Я действительно пришёл в город Сади издалека, с Севера.
   -Из Орту?
   -Да, госпожа Санели. Меня послан агун Сэ'Туа.
   -Я знаю Сэ'Туа, - тихо призналась Санели и протянула юноше руки. - Тебя зовут Ван'Нур, я не ошиблась? И ты - младший брат Сэ'Туа?
   -Ты не ошиблась, госпожа Санели. Мой агун велел передать госпоже вот это. - Небольшой свёрток был завёрнут в светлую выделанную кожу.
   Девушка нерешительно взяла подарок, развернула. Внутри оказался обмотанный шнурком посер и ещё один свёрток - поменьше.
   Снова взглянув на посланца, Санели открыла посер. Значки были изумительно ровные - Сэ'Туа освоил искусство каллиграфии почти в совершенстве. Но об этом Санели подумала позднее, а сейчас впилась глазами в неожиданное послание:
   "Санели от Сэ'Туа, агуна Старшего Дилла".
   -Сэт, - прошептала она вслух имя, подняла ошеломлённый взгляд над письмом и снова жадно впилась в ровную вязь строчек.
   "Я знаю, ты удивишься, получив это послание. Может, я не прав, снова тревожа тебя, но хранить молчание оказалось выше моих сил. Поэтому я отправил в дальний путь всадника моей крови. Может, напоминание обо мне вызовет гнев - ты имеешь на него право. Но я верю, что ты простила меня, потому что знаю твоё нежное и доброе сердце. Я уверен: ты правильно поняла мой уход. Я бежал не от тебя, госпожа. Я бежал от ваших обычаев и вашей земли, где сполна познал горечь неволи.
   Но даже имея тысячу оправданий, не могу избавиться от вины перед тобой. Санели, сестра моя, если бы я мог так тебя называть. Если бы я мог, я бы на коленях молил о прощении. Знай, Санели, что я всегда думал о тебе только с благодарностью и уважением. И если ты уже полюбила кого-нибудь, более достойного..."
   Некоторое время Санели смотрела прямо перед собой, ничего не видя. "Почему я так рада твоему посланию, Сэ'Туа?" Опомнившись, повернулась к стоящей рядом няне:
   -Проводи господина в комнату для гостей. Пусть о нём позаботятся и окажут все знаки внимания.
   Юному кочевнику досталась самая ласковая улыбка.
   -Мы встретимся... немного позднее, Ван'Нур, брат Сэ'Туа. Сначала я должна всё прочесть. Отдохни с дороги, дорогой гость.
   После ухода посланца Сэ'Туа девушка жадно погрузилась в чтение.
   "И если ты уже полюбила кого-нибудь, более достойного, пусть твою любовь благословит Ваху. И пусть её хранят светлые Духи Земли.
   Теперь о себе - ведь ты вправе знать всё. Я благополучно добрался до кочевий моего рода. Я и Лиас. Моя мать и братья, и все мои родичи не надеялись меня увидеть и, конечно, радовались моему возвращению.
   Пишу тайное. Война между моими соплеменниками и Сади обязательно начнётся снова. Войны не избежать, и твой брат знает - он говорил об этом. - Санели чуть не расплакалась. Мужчины занимаются своими войнами, а что остаётся ей. За кого молиться, за брата или Сэ'Туа? - Впрочем, это дела мужчин, а ты, как я запомнил, любишь украшения. Если ты станешь носить подарок от меня, значит, простила мой отчаянный поступок. Такой жемчуг собирают у нашего берега Радужного моря, только его не покупают и не продают, а только дарят и носят на счастье. Если случится хоть какая нужда - знай, что помочь тебе, награда для меня.
   Твой любящий брат, Сэ'Туа. Лиас тоже шлёт тебе привет, хотя она немного ревнует. Прости нас обоих. Если бы я не встретил Лиас, для меня не существовало бы другой любимой, кроме тебя".
   Санели почти выронила посер, который тотчас подобрала Тайшу и аккуратно положила на скамью. Присев, Санели долго молчала, наконец вспомнила про жемчуг, развернула маленький свёрток - он развернулся словно сам собой - и ахнула. В её руках оказалось ожерелье.
   Тайшу ахнула вместе с хозяйкой и побежала за зеркалом. Жемчужную нить пришлось обернуть вокруг шеи два раза, причём нижняя петля доставала до пояса. Все жемчужины были безупречно-белыми, почти идеальной формы. Инстинктивно, нарочито небрежным жестом, Санели провела по ним кончиками пальцев, словно поправляя, заглянула в принесённое Тайшу серебряное полированное блюдо-зеркало. Волшебный перламутр сиял неуловимыми искрами. Губы невольно шевельнулись.
   -Восхитительно, госпожа, - подтвердила служанка.
   Сестра Ахона опять улыбнулась, невольно жалея, что прямо сейчас её никто больше не видит. Справившись с восторгом, она отстранила Тайшу, сняла жемчуг, сложила вместе с посером, передала Тайшу, строго предупредив обо всём молчать. Вряд ли она сумеет правильно объяснить брату, откуда появилось такое ожерелье. И брата Сэ'Туа ему не надо видеть.
  

* * *

  
   Едва справляясь с нетерпением, Итая пристально всматривался в непроницаемую листву за новой решёткой царского сада. Он не видел братьев с того дня, как Санели подарила ему свободу.
   Теперь и сад, и весь дворцовый комплекс охранялись особо внимательно и надёжно. Царица, имевшая веские основания опасаться за жизнь Сына Солнца, позаботилась об этом. Усиленная бдительность охраны обошлась Итая в полновесное серебряное кольцо.
   Кече возник прямо перед ним, и братья вплотную прижались к прутьям высокой ограды.
   Выглядел старший брат неплохо. Бывших принцев редко использовали в качестве носильщиков - привлекательных охосов с хорошими манерами обычно посылали прислуживать гостям во внутренних покоях.
   -Да не отвернётся от тебя Милостивая Ваху, Кече. (Бау свято чтили богиню-Хранительницу, хотя и не совсем так, как садис).
   Брат промолчал, хотя взгляд был достаточно красноречив, в свою очередь, отметил чересчур скромный наряд Итая и вызывающе-яркий платок, обмотанный вокруг головы, - озоли так не одевают. Просунув руку сквозь решётку, положил её на плечо младшего брата.
   -Как там Ваалес и Даир?
   Губы Кече насмешливо дрогнули. Только он умел так усмехаться, уголками рта. Он покосился на якобы отвернувшегося стража, остановившегося в пределах видимости:
   -Под неусыпной охраной господина нашего, Сына Солнца, ничего плохого с нами не случилось. А как ты? Сейчас ты вовсе не похож на... охоса. - Слово "озоли" он так и не выговорил.
   Итая сморгнул: что-то попало в глаз. Постарался не мигать, чтобы брат не заподозрил ненужных слёз.
   -Госпожа... подарила мне свободу. И теперь, - Итая понизил голос до шёпота, - уже завтра, если Антазей не переменит ветер, я поплыву в Бау.
   Будто повеяло живительным морским воздухом. Потухший взгляд Кече вспыхнул, на щеках проступил румянец. Он завидовал и не собирался это скрывать, но когда заговорил, голос был подчёркнуто спокоен и твёрд:
   -Что ж, младший брат, ты избран среди нас. Тебе выпал счастливый, но непростой жребий - поднять осквернённое и разграбленное Бау с колен, возродить династию Яра. Пусть удача не покидает тебя.
   -Я понимаю, Кече-Бахор.
   -Помни: твоё сердце должно быть заполнено ненавистью к царству Кровавого бога. Для всех прочих чувств твоё сердце должно стать тёмным и холодным камнем.
   Итая вгляделся в прозрачные глаза старшего принца Яра, затем посмотрел наверх, в чистое небо Сади. Набрал в грудь воздуха - нелегко было не соглашаться с братом:
   -Не хочу, чтобы между нами осталось недоговорённое, Кече. Теперь я стал думать иначе. Ненависть и одна лишь ненависть в сердце подобна чистому яду. Тот, кто вооружён только лишь ненавистью, проклят для Зураим. Ненависть внутри человека незаметно становится ненавистью против него. А значит, проклято его дело.
   Не справляясь с отчаяньем и призывая Шалию в свидетельницы своей правоты, Кече прижал ладонь к губам:
   -У тебя всего одно сердце - для одной, самой главной страсти. Чтобы победить. Если ты хочешь достичь нашей цели и возродить Бау.
   -Цель! - Исступление в голосе Итая многократно усилило отчаянье старшего брата. - Цель ненависти - только уничтожение, унижение, истребление всех. Разве священный Зураим признаёт смерть целью жизни? И как без добрых чувств возродить Бау в чистоте Зураим?
   Прекрасное лицо Кече - он считался самым красивым из братьев - окаменело:
   -Твоя садис обратила тебя в свою веру. Я не знал, как опасна связь с женщиной, если она поклоняется Кровавому богу. Брат мой Итая, я начинаю сомневаться, хватит ли у тебя решимости свершить предначертанное.
   -Госпожа Санели не помешает мне исполнить долг - напротив. - Итая горделиво вскинул голову. - То, во что садис научила меня верить, прибавляет мне сил. И я пойду к возрождению Бау дорогой добра и справедливости, храня в сердце её образ.
   Кече перестал колебаться:
   -Я хочу испытать тебя, Итая, и скажу о том, что не собирался говорить. Думаю, что ты ещё ничего не знаешь, потому что никто за стенами Дворца не знает, наверное. Лагес Хранителей Сади доложил царице, что сестра Ахона похищена. Вчера госпожа Санели возвращалась из Дворца без охраны, и на её носилки напали.
   Итая покачнулся - чтобы устоять, вцепился в решётку:
   -Ты правду сказал, брат?
   Губы Кече сжались:
   -И ты сразу не забыл, что завтра отплываешь в Бау... ради всех нас и ради служения Зураим?
   -Да... если будет попутный ветер. - Шепот Итая стал безжизненным.
   -Я старше тебя, брат. И я люблю тебя - с первого дня, как ты родился. Разве я хоть однажды тебе солгал? Ты обязан верить моим словам, нельзя всё проверять и испытывать самому - одной жизни не хватит. У одного сердца не бывает двух истинных стремлений. Выбери одно и не отступай, а про второе - забудь. Во имя Зураим, Итая, чистейший принц Яра, - взывал Кече и заглядывал в глаза младшего брата, слишком юного для грядущих испытаний, - памятью отца повелеваю тебе плыть в Бау.
   Разглядывая густые заросли за спиной брата, Итая долго молчал. Слова рвались с языка, но он сдержался. Главным, что разделило их с Кече, сделалась ограда дворцового сада. Наверное, с другой стороны всё представляется иначе, и брат не во всём не прав. Жизнь безжалостней, чем он возомнил, разнежившись в объятиях возлюбленной госпожи. Не дождавшись ответа, Кече произнёс как бы между прочим:
   -Тот надсмотрщик... неудачно свалился с лестницы. Сломал обе ноги и повредил глаз. И голову. Он всё время кричит.
   Лицо Итая исказила злобная гримаса:
   -Да не пошлёт ему Антазей лёгкой смерти.
   Кече был полностью согласен с проклятьем, только хотел бы именно сейчас переспросить о доброте и милосердии. Он сдержался, сжал плечи младшего брата, удивляясь, как сильно тот окреп.
   -Пусть Зураим вспомнит о тебе. Ну, мне пора, а то... хватятся.
   -Будьте осторожны. И ждите меня. - Поцеловав пальцы, Итая приложил их к лицу Кече. - Пусть Зураим не оставит вас.
   Впервые Кече улыбнулся по-настоящему, забыв о горечи и тоске. Затем шагнул в разросшиеся кусты и снова исчез.
  

Глава 10

Заговоры и месть.

  
   Вокруг Сына Солнца толпились жрецы, придирчиво наблюдая за его облачением. Царя готовили к церемонии Восхваления матери богов - ритуалу не менее безумному и кровавому, чем поклонение Солнцу. Подготовка началась с раннего утра - неудивительно, что Соан постепенно терял терпение.
   Женщины в подобных ритуалах не участвовали, и Согарэр просто ушла, устав от ворчания и жалоб супруга по поводу предстоящего, бесконечно растянутого и мучительного действа, неудобных и тяжёлых одежд и всего прочего, что раздражало и выводило из себя молодого царя.
   Отпустив свиту, царица направилась в камю. Вообще-то она любила поспать днём - по старой привычке храмовой озоли, - но для этого давно не находилось времени. Её рабочий стол всегда был завален посланиями, и требовалось разобрать хотя бы самые срочные.
   В камю было тихо и спокойно, и Согарэр далеко не сразу заметила маленького гостя, притаившегося возле резной деревянной ширмы. Скрестив ноги и перебирая в руках простые чётки, он терпеливо ждал хозяйку. Маленький жрец не попытался встать, только поднял гладкое, довольно привлекательное личико с тёмными проницательными глазами - если бы он позволил в них заглянуть.
   Свидетель Гембы третьей ступени был скромен и неприметен. Догадаться по внешнему виду о его высоком жреческом ранге было невозможно.
   -Водсубаси, я опять не знала о твоём приходе! - не смогла скрыть досады царица. Её никто не предупредил о госте, словно камю не охранялось.
   -Лишние слова, лишние уши - лишние болтливые языки. Уж я-то знаю, луноподобная, что видят ничего не замечающие слуги и молчаливые, как камни, стражи. Они становятся болтливыми, как торговки тухлой рыбой, от одного вида серебра. А так... я пришёл и ушёл. Ты видела - никто не видел. - Голос звучал не прерываясь, приятно, мягко, с едва заметным укором.
   Сдержав смешок, царица опустилась напротив жреца, устроилась поудобнее. Водсубаси проникал всюду - всё слышал и видел. Она почти верила, что Оду способен проходить сквозь стены и читать мысли прямо в головах людей. Свидетель Гембы третьей ступени - само по себе доказательство сверхъестественных способностей и знаний. Но Водсубаси служил, прежде всего, лично ей, хотя и не отказывался от платы.
   -До чего ты болтлив. Хотя я помню: это хороший признак.
   -Можно и так сказать. - Жрец спрятал свои чётки, похожие на обычную связку колец.
   Согарэр проводила чётки подозрительным взглядом - они что-то напоминали. Хотя сейчас её больше интересовал доклад.
   -Ну, - нетерпеливо поторопила царица своего гишинар.
   Водсубаси заговорщицки усмехнулся.
   -Полагаю, Посвящённых, составивших заговор против царя, следует арестовать прямо сейчас.
   Согарэр нахмурилась, поменяла позу, обхватив колено руками:
   -О заговоре мы подозреваем давно. Но требуются весомые доказательства.
   -Божественная. - Водсубаси почтительно склонил перед женщиной голову в немыслимом для его телосложения поклоне. - Будь я Посвящённым Солнца, я не мог бы знать больше, чем знаю сейчас.
   -Тогда рассказывай. Нет, помолчи, ты чересчур болтлив, когда хвастаешься. Лучше я стану задавать вопросы, а ты отвечай.
   -Твоя воля, Божественная, но...
   Царица вскинула руку, увешанную звенящими браслетами - среди них был один, с прямыми чёткими гранями, - и жрец прикусил язык. Несмотря на свой высочайший ранг он был только слугой этой женщины.
   -Замешан ли в заговоре Храма кто-нибудь из высших лагесов или аристократов Агираба.
   -Нет.
   -Ни одного имени?
   -Нет. - Водсубаси был предельно краток, хотя такой подвиг давался нелегко.
   -Носилки из красного дерева, отделанные серебром, твои. Только за эти слова.
   Жрец негромко хихикнул.
   -Прекрати. А кто... из чужестранцев? Посланники или торговцы-бау... или наши гости из Тессал? Имена?
   -Нет имён.
   -Совсем?
   -Ну, я не считаю чужестранцами дворцовых охосов, - вкрадчиво заметил Водсубаси.
   -У меня... другие сведенья. Сейчас в Сади более чем достаточно людей, ненавидящих Сына Солнца. Трудно поверить, что великоумный Верховный Жрец не отыскал союзников.
   -Ты права, луноподобная, говоря о количестве врагов. Только все эти враги мечтают... каждый о разном. Среди них встречаются и просто трусы, способные предать. А Верховный был всегда осторожен, а теперь осторожен... в каждом шаге и каждом слове. - Заговор - это сам Верховный.
   Согарэр задумалась, потёрла внезапно озябшие ладони, провела пальцем по ноге, рисуя сложную спираль узора.
   -Всё сходится, если главная цель - не столько месть, сколько единоличная власть. При этом Верховный смертельно боится нового Раскола. Он понимает, что благородные садис... своевольны и никогда не будут преданны лично ему.
   Жрец кивал головой, охотно соглашаясь с рассуждениями царицы, понизив голос, продолжил еле различимым шёпотом.
   -Убийство произойдёт сегодня, прямо во время церемонии. Позднее Соана обвинят в осквернении чистоты Божественной крови. - Водсубаси выразительно посмотрел на царицу, явно намекая, что бывших озоли не бывает. - Новым царём Сади немедленно объявят Верховного. Ведь он - отец истинной царицы, тем более что узы Ваху не расторгнуты.
   Деловито вытащив связку колец, Водсубаси развязал узел тонкого шнурка.
   -Здесь имена предателей, которые отреклись от своих обетов, согласились поднять айны и пролить Божественную кровь ради Верховного жреца. Посвящённые написали свои имена и сложили за алтарём. - Свидетель Гембы положил доказательство прямо на колени царицы.
   Нарочито спокойно, хотя и ослабевшими от ужаса руками, Согарэр отложила не глядя все кольца в сторону, порывисто встала, приблизилась к столику, налила вино.
   -Ты получишь золото, чтобы было что носить на твоих новых носилках.
   -Плохие вести ценятся дороже, моя царица?
   Согарэр резко вскинула голову, с силой ударила в гонг. Охоса, явившегося на зов, послала за Главой охраны.
   Уяснив смысл приказа, Инат не справился с изумлением. Арест Посвящённых прямо сейчас, немедленно, перед величайшей церемонией. Лагес едва не начал возражать, но царица отдала распоряжение именем Сына Солнца, протянула связку колец, и он замолк. Когда Инат ушёл, даже спиной выражая сомнение и недовольство, царица повернулась к маленькому жрецу, снова возникшему из ниоткуда:
   -Ведь ты мог опоздать. Ведь... - Она не договорила о самом ужасном исходе. - Подожди меня, Водсубаси, ты ещё понадобишься. Сейчас я иду к Соану.
  
   Выполняя просьбу царицы, Соан приказал - с явно садистским удовольствием - излишне старательным слугам и настырным жрецам убираться вон.
   Когда телохранители затворили тяжёлую дверь, Согарэр приблизилась к царственному супругу, восседавшему как живое изваяние, остановилась возле его колен. Изумрудные глаза глядели на него с кроткой терпеливой покорностью. От их обманчивого смирения по коже побежали мурашки. Соан невольно улыбнулся.
   -Интересно, чему ты радуешься?
   -Твоему приходу, лея. Я мечтал, чтобы ты появилась, и ты вдруг пришла. - Вспомнив, что ему предстоит, царь перестал улыбаться, заговорил сердито: - Но ты здесь не для того, чтобы рассказать, как сильно обо мне соскучилась. Что-то случилось? Ах, Согарэ, ты всё время занята - и днём, и ночью. - Встретив напряжённый, пронзительный взгляд, он вскинул руки. - Не обижайся, лея, я ценю твои заботы. Без твоей помощи мне не обойтись, я не успевал бы и четверти... - начал извиняться Соан и вновь не удержался: - Но ведь я не только царь Сади, но и твой избранник. А за всеми делами ты стала меня забывать - иногда кажется, что и не было...
   -Не было чего?
   -Того, что было.
   -А что было?
   "Того больше нет". Соан не ответил, неловко отвёл глаза. Ничего подобного он не собирался говорить - обвинения были несправедливы. Но извиняться было ещё глупее - следовало просто вскочить и порывисто обнять свою ненаглядную озоли, сжать в объятьях гибкое, сильное тело. Однако скамья для облачений была слишком низкой, вставать с неё было трудно, тем более в громоздких, многослойных одеждах и тяжёлых украшениях. Оставалось только сидеть и смотреть.
   -О чём ты говоришь, Соан?
   -Ты стала другой. Перестала танцевать для меня и всё время оставляешь... одного. - Он говорил как обиженный, капризный ребёнок.
   Подавшись вперёд, царица упёрлась ладонями в грудь супруга.
   -И одна колесница на двоих, и колдовство огня в ночи. А потом мы ложились на траву...
   -Как давно это было! - загораясь, с жаром перебил Соан.
   Согарэр с силой толкнула его в грудь. Потеряв равновесие, мужчина опрокинулся навзничь. От неожиданности он коротко выругался, попытался вырваться, собираясь сердито напомнить, что сейчас день, а на нём неудобное жёсткое облачение, которое нельзя даже снять без посторонней помощи. Оттолкнуть сильную женщину, лёжа на спине, оказалось не так просто, а звать на помощь - немыслимо. Слова протеста замерли на губах.
   Царица нагнулась к его бёдрам, сжимая коленями его колени, ловкие руки проникли под разрезы одежд. Соан скосил глаза вниз:
   -Перестань.
   Зелёные глаза укрылись за густыми ресницами, но Соан знал: там пылает опасный изумрудный огонь. Женщина приоткрыла влажный рот, облизнула кончиком языка верхнюю губу:
   -Ты... мне запрещаешь?
   -Нет... Не знаю.
   -Ты рассердил меня, Сын Солнца.
   -Только не сейчас. - Соан решительно мотнул головой.
   -Поздно. - Согарэр вновь облизнулась в предвкушении, как очень голодная кошка, зелёные глаза наконец сверкнули. Соан попытался рассмеяться, но смех застрял где-то в горле: он испугался почти всерьёз.
   Устав держать голову на весу - скамья была недостаточно широкой, - Соан запрокинул её, вовсе не находя сил к сопротивлению и не вполне представляя, чем всё закончится.
   Прикосновения языка, губ, острых зубов отзывались в самых неожиданных местах тела. Соана захлестнуло приливом острых ощущений, с которыми было не справиться - никак нельзя противостоять. Теряя над собой контроль, царь Сади зарычал и наконец покорился чужой власти.
   Согарэр оказалась неумолимой и вынудила пройти весь путь от начала до конца ещё раз, затем помогла мужу сесть, привела его в порядок, заправила жёсткие края всех одеяний, спросила строго, глядя прямо в глаза:
   -Доволен ли мой господин?
   -Ты победила, - хрипло подтвердил царь Сади, приходя с себя. - И вправе требовать награду.
   -Никогда больше не смей жаловаться, - предупредила Согарэр, старательно заплетая последний сложный узел на переднике. - Иначе в следующий раз я могу и не остановиться. Да, и последнее: в Храме к тебе приблизятся убийцы. Верховный всё подготовил.
   Соан передёрнулся:
   -В заговор Храма я не верю. Никто из садис не посмеет пролить Божественную кровь.
   -Сегодня Верховный жрец Солнца сделал окончательный выбор. Я получила клятвенные кольца Посвящённых, отрёкшихся от своих обетов. Так что придётся отменить церемонию... И снова переодеться.
  

* * *

  
   Только на девятнадцатый день после отъезда из Весты, с великими мучениями, по размытым непогодой дорогам, царский ларинос добрался до столицы - в канун празднества Гембы. Соан не мог не приехать, ведь Согарэр особо поклонялась этой богине-разлучнице, сдержанно относясь даже к Солнечному богу.
   Царица вышла встречать мужа в чёрном облегающем платье - с обнажённой грудью и с гладко зачёсанными назад волосами, сколотыми золотыми гребнями. Она выглядела именно так, как и обязана выглядеть истинная царица Сади. Только улыбка была чуть напряжённой, и краска на лице не могла этого скрыть.
   Соан протянул обе руки:
   -Я снова вернулся к тебе. - Он оглядел придворных, выстроившихся по обеим сторонам новой парадной лестницы, - среди них не было Посвящённых, и это успокаивало. - Наконец-то нашёлся предлог вырваться из лагерей, а то Аникея собирался провезти меня по всей границе.
   -Мне пришлось послать за тобой, царь Сади. - Согарэр говорила негромко, чтобы слышал только он. - В городе неспокойно.
   -Потом, - Соан замахал обеими руками, тихо спросил: - Ты здорова, Согарэ?
   -Я глаза проглядела, глядя на дорогу.
   Из-за её спины появился виночерпий и торжественно преподнёс царственной чете два кубка с вином. Соан поднял свой и громко провозгласил:
   -За здоровье царицы Сади. Пусть сестра Антазея, изменчивая как ветер, никогда не отступится от несравненной Согарэр. - Придворные и свита царя - охрана и советники - охотно подхватили пожелание.
   Утомление от долгого пути или что другое, но кубок привета выскользнул из руки Соана, зазвенел по ступеням, расплескивая во все стороны тёмное вино.
   -Ах! - раздался одновременный вскрик.
   -О Сын Солнца, воистину твои слова достигли ушей богини, - нашёлся Инат. - Разве это не верный знак Гембы?
   Слова опытного царедворца, удачно сгладившего неприятную ситуацию, все радостно подтвердили.
   Царица непонятно усмехалась, стоя вровень с мужем, затем, держа кубок обеими руками, осушила его и швырнула вниз:
   -Пусть Гемба помнит о тебе, мой Божественный супруг. И пусть никто не упрекнёт нас в нарушении обычаев.
   -Сегодня особая ночь, - подтвердил Соан, беря возлюбленною за руку и по особенному заглядывая ей в глаза. - Гемба особо благоволит к тем, кто проводит эту ночь вместе.
   Они пошли впереди процессии.
   -Божественный, вода в купальне нагрета, - произнесла Согарэр, останавливаясь на повороте коридора, и явно не собираясь идти дальше. - Я буду ждать тебя с нетерпением...
   От подобного коварства Соан едва не споткнулся. Он так надеялся начать именно с купальни, размечтавшись ещё по дороге к Сади.
   -Я отомщу, - прошипел он сквозь стиснутые зубы, предполагая, что жена услышит.
   Услышал Инат.
   -Что? - Верный лагес только что не подпрыгнул, горя желанием мстить за повелителя.
   Пришлось сохранять лицо. Соан сделал неопределённый плавный жест рукой.
   -Отличные музыканты... Но пусть играют потише.
   -Да, Свет Солнца над Миром. - Суровый лагес благоговел перед своим царём, не то что хитрая зеленоглазая обманщица.
   Она так и не соизволила прийти, и царь посчитал себя обманутым. После омовения охос поднёс полированное блюдо, но Соан его оттолкнул:
   -Ни к чему. Царица сама объяснит, как я выгляжу.
   -Да, господин. Царица ждёт, - шепнул невольник, отступая назад.
   Самодовольно усмехаясь, Соан завернулся в кусок полотна и принял грозный вид - никто здесь не собирался заранее прощать пренебрежение собой.
   Он появился в спальне босиком.
   Его всё-таки ждали. Сияли волшебными цветами бронзовые лампы, рассеивая лиловый полумрак. Возлюбленная распустила свои колдовские волосы - сейчас они казались чернее чёрных. У Соана перехватило дыхание, а все заранее подготовленные упрёки вылетели из головы - на уме осталось совсем иное.
   Опустившись на колени, он раскрыл объятья и сразу почувствовал, как пылает женское тело.
   -Ты не заболела, Согарэ?
   -Нет. Это вино, которого ты не испробовал, оказалось чересчур крепким.
   Хотелось верить, но учащённое, горячечное дыхание усиливало тревогу. Овладев её руками, Соан наконец высвободился:
   -Я всё-таки позову врача.
   -Нет, не уходи! Зачем нам кто-то ещё? - Согарэр расцепила его пальцы и, прильнув к груди, пустила в ход не ей придуманную уловку: - Ты так легко уходишь. Значит, я не так желанна... как прежде.
   Очень хотелось уступить, и Соан поддался, готовый пылко опровергнуть такую клевету. Но прошло совсем немного быстрокрылого ночного времени - масло в светильнике совсем не убавилось, - и стало ясно: Согарэр плохо. Она отодвинулась сама.
   -Здесь душно, Соан. - Встав, Царица направилась к балконной двери, прикрытой плотными занавесками, но голова закружилась, и, теряя равновесие, царица рухнула на пол. Соан едва успел её подхватить:
   -Во имя света, что с тобой, лея?
   -Голова закружилась.
   Страх лишил способности думать. Дар речи исчез, язык онемел, не осталось сил даже позвать на помощь.
   -Дай воды.
   Дрожащими руками он поднёс чашку. Согарэр сделала жадный глоток, остальное пролила.
   -Сейчас... Я позову врача.
   -Жжёт глаза. Опусти полог... И не уходи. - Голос начал прерываться - ей не хватало дыханья.
   -Я здесь.
   Царица снова попыталась вскочить. Успокаивая любимую, Соан снова перехватил её руки.
   -Я думаю... что умру, - неожиданно и чётко выговорила Согарэр.
   -Ты бредишь, лея, упокойся.
   -Соан, - в охрипшем голосе женщины появилось отчаянье. - Это вино... которое ты пролил. Змея выпустила яд, и вот... Ты медлил, а он сумел извернуться и укусить. Соан, я умираю, потому что посмела тебя любить. Это Верховный.
   -Неправда, - запротестовал Соан, не смея поверить.
   Преодолевая слабость, Согарэр переплела у него за спиной свои тонкие запястья, и Соан с ужасом чувствовал, как слабеют её руки, перестают подчиняться и падают в бессилии. Не отдавая отчёта в собственных действиях, он прижимался к Согарэр, нежно лаская жену, как голубь ласкает смертельно раненую подругу, надеясь поднять опавшие крылья, не замечая, что та перестала дышать.
   Соан молил по очереди всех богов не отнимать у него возлюбленную. И бывшая озоли вдруг очнулась, словно молитва подействовала и ей стало лучше.
   -Мой Соан, ты плачешь. Я любима тем, кого так сильно люблю. Это милость Тинетесс, - назвала она тайное имя своей богини.
   Её рука упала. Соан наконец вскочил и бросился к дверям, громко призывая на помощь. Его призыва ждали - к тому, что творилось в царской спальне, давно прислушивались. В комнату вбежали служанки царицы и сразу два врача: жрец Антазея и служительница Ваху. Оттеснив царя, они окружили царицу - и разом отпрянули от постели. Соан остался стоять один, никто не осмеливался глядеть в его сторону. Только жрец Антазея с дрожащими от старости руками еле слышно шепнул:
   -Она ушла от нас.
  
   День похорон выдался ветреным, солнце то и дело скрывалось за облаками, и это казалось правильным и справедливым, как дополнение к скорбной церемонии.
   Сади погрузился в глубокий траур. Повседневные дела были оставлены, закрылись торговые ряды и все габар, и мастерские, и даже Храм Солнца затворил двери. Все женщины - и знатные, и простолюдинки, - подрезали в знак скорби волосы, а охосов, по обычаю, подвергли наказаниям.
   Первыми в процессии, с непрерывными горестными стонами, воплями и рыданиями, выдирая волосы, заламывая руки и перечисляя многочисленные добродетели умершей, снова и снова сожалея о столь ранней кончине, двигались босоногие плакальщицы Влааль. Сразу за ними, с невозмутимыми лицами, отрешёнными от земных горестей и страданий, следовали жрецы Храма Солнца - главного бога Сади. Посвящённые и Призванные - те, что остались после разоблачений, - несли личные вещи царицы, которые будут служить Согарэр в царстве Света, куда она вознесётся, преодолев дорогу через Тёмный мир.
   Охосы-носильщики с наголо обритыми головами торжественно несли погребальные носилки. Ветер свободно развевал белый шёлковым балдахин, украшенный гирляндами цветов. Несравненная лежала, будто уснув, восхитительное тело утопало в красных шелках. На изгибе запястья так и остался любимый браслет - его не сумели снять.
   Позади носилок шли служанки, все в красных лавах и с венками поверх распущенных волос, - этим женщинам полагалось сохранять свою красоту.
   Весь долгий путь от города до святилища музыканты играли на брианах красивые и печальные мелодии. Волны музыки наплывали одна на другую, приподнимались, будто собираясь закружиться, и обрывались, надрывая сердце Соана.
   Сын Солнца восседал на носилках, предназначенных для торжественных церемоний. Облачение царя, поверх траурных белых одежд, почти сплошь состояло из слепящего глаза золота. За Соаном шли придворные, а далее, нескончаемым сплошным потоком, горожане - в белых одеждах, с цветами и вином для возлияний.
   Похоронная процессия растянулась по всей дороге от Красных Ворот до святилища Гембы - самого отдалённого храмового комплекса (люди выходили затемно, чтобы только к вечеру, свернув с главной дороги, достигнуть святилища). Умерших из царской семьи, как правило, относили в святилище Влааль, но Гемба потребовала вернуть свою озоли.
   Обогнув Охранную Стену, процессия наконец приблизилась к входу в святилище. Массивные каменные плиты со стилизованным изображением длинноногих птиц, вестниц Гембы, были заранее сдвинуты, за ними виднелись ступени, уходившие в тёмный туннель.
   Плакальщицы, не смея переступить через запретный порог, попадали ниц, расползлись по обе стороны от дороги, подметая волосами землю. Из темного зева входа появилась высокая жрица, закутанная в просторные серые одежды. Выйдя на свет, она скрестила над головой тонкие, высохшие запястья ладонями вверх. Остановив процессию, заговорила низким голосом, чуть нараспев:
   -Для чего вы явились сюда, живущие под Солнцем?
   Распорядитель процессии - жрец Солнца - выступил вперёд, опустился перед служительницей Гембы на колено.
   -Мы привели царицу Согарэр. Позаботься о ней, сестра богини. Царица Согарэр покинула мир живущих, но она в самом начале пути.
   -Пусть войдёт, - после долгого молчания изрекла жрица. - Царице предстоит путь во мраке, но Гемба протянет руку и проведёт её по узкой тропе, освещённой Красной луной. Оставьте свои прощальные дары, и богиня узнает, кого она будет встречать. Не тревожьтесь за царицу.
   Опустив руки, жрица Гембы уступила дорогу.
   -Вернись, вернись, царица Согарэр, - разрывая ногтями одежды и лица, безутешно стонали плакальщицы, пока носилки с телом медленно вплывали во мрак, в подземелье, не знающее света. Даже носильщики не посмели войти туда и передали носилки в руки тех, кто их ждал, стоя в темноте.
   Каменные блоки-двери сомкнулись удивительно легко и бесшумно, плиты встали на свои места.
   Люди постепенно прибывали, заполняя всё свободное пространство и теснясь на каменных выступах вокруг красивого помоста, убранного шелковыми покрывалами и дорогими тканями. Проходя мимо, все складывали там свои подношения.
   В святилище Влааль сейчас разожгли бы погребальный костёр до неба и многих, в том числе охосов и служанок, отдали бы в жертву богине печали.
   Но Гемба не любит открыто проливать кровь, и Сын Солнца согласился обойтись без обязательных жертвоприношений. Впрочем, обычная кровь и не могла его утешить - Соан жаждал мести.
   Внешне безучастный и далёкий от происходящего, он вслушался в слова прощальной песни.
  
   Молодая - ты ушла бесследно.
   Как весенний дождь, пролившийся на землю.
   Как цветок - ты расцвела
   И унеслась, сорванная злой бурей.
  
   Путь твой лежит во мраке.
   Ты одна там, где нет музыки,
   Нет никого из любимых тобой.
   Ты одна.
   И путь твой всё дальше от нас,
   Во мраке.
  
   Отчаянье пронзило сердце молодого царя с новой силой. Он разом потерял и возлюбленную, и подругу - ведь Согарэр умела глядеть прямо в душу. Он тоже остался один - и путь его во мраке.
   Никогда ещё Сын Солнца не терял так много - это была первая истинная утрата с тех пор, как он помнил себя. Непосильное горе раздавило царя, разом лишая всех надежд. Его Божественная сущность на проверку оказалась уязвимой и слабой: его можно и отравить, и убить, и всё отнять.
  
   Будет на земле новая весна,
   Наступит новый праздник,
   Но никогда не вернётся к нам Согарэр.
   Поплывут по синему небу облака,
   Отражаясь в синей воде,
   Но никогда не отразится в ней Согарэр.
  
   А ведь Согарэр покидала его во второй раз. Хотелось вскочить и бежать прочь отсюда, биться головой о камни. Отчётливо, снова и снова, Соан представлял муку любимой, слышал её последние слова. Боль обжигала разум и плоть заново, вновь и вновь, как открывающаяся рана.
   Только плакать и кричать от горя ему нельзя. У Сына Солнца нет права на слабость.
   Для чего пролилось то вино? Им следовало умереть вместе и навсегда остаться вдвоём - так было задумано. А любимый воспитатель, Верховный Жрец Солнца, праздновал бы тогда победу. Ну так не бывать этому.
   Не замечая, что ломает ногти, Соан вцепился ими в подлокотники, выпрямился, грозно оглядываясь.
   Его не готовили править самостоятельно, без чужой указки. Ему предназначалось быть безвольным орудием в руке честолюбивого Верховного. Орудие используют, но не более того. И пока он послушно играл в подлинного царя, всё было отлично. Но когда появилась Согарэр, он почти сумел вырваться из-под опёки Посвящённых.
   Почти.
   Теперь он остался один - без жрецов и без Согарэр.
   Но врагам не удастся заявить, что они победили Сына Солнца. Да, именно так. И он отомстит за жену. Пусть в наследство ему остались только её воля и упорство, зато они войдут в него, станут его собственной волей и упорством. И новый царь Сади будет вдвое страшнее для своих недругов.
   Лагес охранников спрыгнул с лошади - он приехал из города напрямик, через холмы, и не участвовал в похоронной процессии. Некоторое время Инат смотрел на царя, затем, отодвигая могучим плечом ближних советников, встал на край царских носилок, произнёс тихо:
   -Все Посвящённые, которым запретили покидать город, доставлены во Дворец. Кроме Верховного.
   -Он бежал?
   -Да, Божественный. И его охранники мертвы.

Глава 11

Не оглядывайся уходя

  
   Потрёпанная, но всё ещё очень красивая грасара покинула Ада-Сади и уверенно пустилась в опасное плаванье. Единственный залатанный парус, поскрипывая и постанывая, изо всех сил подставлялся неутомимому ветру, и грасара с достоинством скользила по глади Радужного моря, дальше и дальше от берега Сади.
   Немногие, только самые отчаянные моряки, осмеливались брать курс прямо в открытое море, бросая вызов богу ветров, но капитаны бау как-то умели договариваться с вероломным Антазеем.
   С каждым днём Бау становился немного ближе, и все казались довольны: гребцы лениво дремали, радуясь счастливому попутному ветру, гонителю волн и облаков, а владельцы сложенных в центре судна товаров уже начали подсчитывать про себя будущие барыши.
   Итая не беспокоили, и он снова мысленно отстранился от новых товарищей-гребцов, посмотрел в сторону покинутого берега, затем, опустив голову, начал следить за водой. Смотреть вперёд он не любил - словно что-то останавливало.
   "Что же я сделал, покинув Санели? Принёс любовь в жертву или совершил низкое предательство?"
   Первое служило хоть каким-то оправданьем, но внутренний голос упорно твердил, что лишённый священного огня способен только на предательство.
   Взгляд невольно устремился назад, и на линии, соединяющей синее небо и поверхность воды - там что-то почудилось. Поднявшись и приставив ко лбу ладонь, Итая некоторое время неуверенно вглядывался в призрачную дымку, и вдруг за его спиной раздался звонкий, полный тревоги крик:
   -Парус!
   Все повскакали, сгрудились на корме, не обращая внимание на сердитые окрики капитана.
   -Они нас заметили, - с нарастающим страхом произнёс один торговцев - совладелец грасары.
   -Похоже на то. И если там боевая грасара, нам не спастись, - подтвердил весёлый косоглазый гребец и громко засмеялся, никак не огорчённый таким предположением, - словно пошутил.
   Итая покосился на него, не переставая изумляться, как по-разному устроены люди. Одни от страха готовы сами прыгать в воду, а другим словно на всё наплевать.
   Гребцов сразу погнали на вёсла и задали такой темп, что грасара будто полетела над водой. Никогда ещё Итая не участвовал в таких отчаянных гонках - казалось, что сердце разорвётся. Но когда алые полосы раскрашенных закатом облаков зловеще перечеркнули край неба, преследователи всё-таки настигли торговцев. Они приблизились на верный полёт стрелы, послышались угрожающие выкрики. Итая вытер плечом лицо, залитое потом. Сомнений не осталось, их преследовало пиратское судно. Хуже того: принц узнал эту боевую грасару. Странная надежда вспыхнула в сердце, но Итая не позволил ей разгореться.
   Да и времени на размышления не осталось. С пиратского судна полетели огненные стрелы, сразу занялся парус, раздался первый крик боли. Итая нащупал под сиденьем свой нож - длинное тонкое лезвие работы бау. Витая рукоять привычно легла в ладонь.
   Пиратская грасара неслась на сближение, затрещали вёсла, которые не успели убрать. Не останавливаясь, умело и споро закинув на борт торговца абордажные крючья, страшные люди собственными телами прокладывали дорогу вперёд, подбадривая себя яростными проклятьями. Всем скопом бросаясь на то, что уже считали законной добычей, они напоминали стаю изголодавшихся одичалых псов.
   Сразу вспомнился безумный штурм дворца, выкрики и стоны, и беспощадную смерть со всех сторон. Чувствуя во рту вкус крови, Итая сделал шаг назад, тут же раздался насмешливо-знакомый голос:
   -Некуда отступать.
   Сопротивление было отчаянным: люди знали, что теряют всё. От рёва, состоящего из десятков исступленных проклятий, богохульств и стонов боли, звенело в голове. Здоровенный кормчий сбросил в воду ещё более огромного пирата, зарубил топором второго, схватился с третьим.
   Итая тоже не собирался просить пощады. Прижатый к борту, он отбивался изо всех сил, готовый скорее прыгнуть в воду, чем сдаться, но что-то ударило в висок, и он рухнул на скамью, ударившись дополнительно затылком об обломок весла.
   Очнулся бау ночью, пошевелился и сразу ощутил невыносимую, жестокую боль в разбитой голове. Двигаться расхотелось - он всё вспомнил.
   Собравшись на корме своей грасары, пираты громко пели. В тихой ночи, между морем и звёздным небом, зловещая песня звучала грозно и удивительно красиво. Сильные голоса уносились вдаль.
  
   По любимому морю.
   Мы плывём днём и ночью.
   Покинув родной берег,
   Только в море мы дома.
   Мы не сеем, не пашем,
   Только жатву сбираем.
   Наша жатва богата,
   Только серебро-злато.
  
   Итая лежал, неудобно откинувшись на бок, руки и ноги были связаны намертво, рядом валялось ещё несколько таких же пленников. Совсем близко, внизу, плескалась вода. Кто-то тихо, почти беззвучно плакал, кто-то отчаянно ругался.
   Случившееся было воистину ужасно, подобные несчастья могли отнять веру и силу духа у самого закалённого, испытанного бойца.
   Чужая грасара уносила в неизвестность, пленника пиратов ждали только новые горести, а Итая овладело странное спокойствие. Песня на родном языке странно напомнила те волшебные песнопения, которым принц Яра с детства внимал в храме Ваху. Там всегда переплетались любовь и страдание - и всегда оставалась надежда.
   И, наперекор всему, Итая справился с отчаяньем. Почти родной напев зародил в сердце юного бау веру в то, что Санели не потеряна. Чудо произойдёт, и они обязательно найдут друг друга.
  

* * *

  
   Невыносимо трудно было поднимать тяжёлую голову, и бау давно этого не делал, смотрел вниз и видел лишь сбитые в кровь ноги идущего впереди невольника. Вереницу охосов гнали вперёд по каким-то безлюдным тропам, и они могли напиться только в грязных лужах, становясь на колени и торопливо опуская лицо в воду, пока плеть не погонит вперёд.
   Итая давно перестал думать о голоде, как перестал бояться, тосковать или о чём-то жалеть. В его положении такие мысли стали опасной роскошью. Только жажда делалась всё нестерпимее, но хозяину вроде не было до этого дела: или он был столь нерадив, что так мало заботился о товаре, или, наоборот, таким способом лишал воли к сопротивлению.
   Постепенно Итая до такой степени отупел и утратил интерес к жизни, что не сразу понял: он вновь идёт по мощёным улицам города Солнца.
   Всю ночь бау крепко, без сновидений, спал, ни на что не обращая внимания, хотя сон давно не приносил подлинного облегчения. И горячая еда вызвала скорее тупое отвращение - он начал есть густое варево только после угрозы надсмотрщика.
   И всё-таки юный охос не проклинал судьбу, как делали друзья по несчастью, а принимал все испытания со стойкостью философа - правда, в редкие мгновения, когда находил силы думать. Из всех городов Сади его пригнали именно сюда. Одно это было милостью неба - Итая не собирался роптать и просить большего.
   Торговый день в Льежани (торговый квартал Сади) начинался рано, до рассвета. Под рядами навесов расселись торговцы фруктов и овощей, орехов, масла, вина, рыбы, птицы, талисманов и ароматных трав, дешёвых украшений, оружия, одежды и обуви, тканей и красок, инструментов, посуды и всего прочего, что может понадобиться человеку. Все шевелились, спорили, ругались или шутили; одни покупатели уходили, на их место приходили новые. Выискивая объедки, между людей бегали бездомные собаки: худые, злобные и трусливые. Их гнали, они отбегали прочь, чтобы тут же вернуться. Лошадей и охосов продавали отдельно, за оградами.
   Скорчившись у стены и полуприкрыв слезящиеся глаза, Итая равнодушно наблюдал за суетой вокруг. Плечи и спину нещадно ломило и сводило судорогой: на шею навесили другую колодку.
   Покупателей на охосов было не много, никто не тревожил Итая, и вскоре, из разговоров зевак, он впервые узнал о смерти царицы.
   "Согарэр", - вспомнил бау изумительной красоты зеленоглазую женщину. "Совсем недавно она была госпожой и повелительницей его жизни и смерти, а сегодня её нет, а он - есть".
   Мысль не заинтересовала бау, проскользнула где-то по краю сознания. Только позднее вспыхнула запоздалая тревога: судьба охосов неразрывно связана с судьбой их госпожи. Шансов, что братья выжили, было совсем немного. Инстинктивно, без особого рвения, Итая помолился. Даже братские чувства заглохли за то время, что он брёл в Сади.
   Бау покосился на полузакрытый с боков навес - там продавались женщины. Мысль была невероятной, но всё-таки подумалось: нет ли там Санели. От внезапного воспоминания внутри что-то ожило, болезненно кольнуло сердце.
   Из-под навеса, сопровождаемый подобострастными поклонами старательного надсмотрщика, вышел высокий господин в сопровождении двух вооружённых слуг. Итая ухитрился заглянуть ему в лицо и встретил такой надменный и холодный взгляд, что сразу опустил голову.
   Навстречу благородному покупателю выскочил хозяин Итая - на него глянули столь же презрительно.
   -Господину нужен молодой охос. Здоровый и красивый, - заговорил один из слуг. Этот голос явно принадлежал тесс.
   Хозяин согнулся пополам, щедрым, широким жестом указал на выставленную для продажи партию. Щёлкнув плетью, велел Итая встать, снова замахнулся, приказывая выпрямиться:
   -На всём Льежани лучшего товара нет, клянусь милостями Гембы. Этот бау на редкость силён.
   Аристократ смерил тощего, неприглядного охоса равнодушным взглядом.
   -Разве он не сдохнет к вечеру? - поинтересовался его слуга.
   Торговец радостно оскалился, словно услышал забавную шутку:
   -Его надо только чуть-чуть подкормить с дороги, и он будет целый день ворочать камни. - Итая ткнули в живот, потом схватили за щеку, велели открыть рот и показать зубы. - Взгляни, высокочтимый господин, какие они ровные и белые. Этот охос совершенно здоров. - Хозяин оборвал тряпку, каким-то чудом задержавшуюся на бёдрах бау, велел помочиться, чтобы у господина не осталось сомнений. Итая подчинился, но рискнул бросить ещё один взгляд на придирчивого покупателя, хотя это было опасно. Подумал с тревогой, с какой целью его приобретает тесс.
   Покупатель едва заметно кивнул, но жёсткий взгляд не смягчился. Прерывая старания продавца, он нетерпеливо прищёлкнул пальцами, унизанными перстнями, а его слуга сердито отчитал торговца.
   -Ты не понял, садис. Господину требуется не носильщик камней, а грамотный, образованный охос.
   Хитрый надсмотрщик лучше покупателей знал, какой товар нужен высокомерному молодому аристократу, лукаво прищурился:
   -Он говорит на нескольких языках, господин мой, и способен писать и читать, я сам проверял. Вы не пожалеете, благородный господин. Это - подлинное сокровище, клянусь всеми милостями Гембы.
   Тесс не счёл нужным даже скривиться. Продавец, безошибочно оценив его возможности и пожелания, снова ткнул Итая в живот:
   -Хорошая кровь, ценный товар, хотя и стоит недёшево, клянусь прелестями Гембы.
   -Хорошо, - наконец произнёс сам покупатель, устав от клятв торговца. Пять сотен серебром, но если я переплачиваю хоть одно кольцо, велю отыскать тебя и выдернуть длинный и лживый язык.
   -Как можно, благородный господин? Какие обиды и жестокости, - рассыпался в льстивых улыбках и извинениях хозяин Итая и тут же громко крикнул помощнику, чтобы охоса освободили от колодки.
   -Мой слуга укажет дорогу и заплатит. - Покупатель сразу отвернулся, торопясь уйти.
   -Как имя твоего благородного господина? - спросил продавец у слуги-тесс.
   -Гаю Мерсале Рэй.
   Огжей Тессал давно ушёл, а торговец ещё долго кланялся ему вслед.
  

* * *

  
   Внутренняя часть резиденции огжея напоминала изысканный, тенистый сад. Вьющиеся растения украшали стены и лестницы, длинные цветущие побеги с резными листьями оплетали окна и перегородки, смягчая яркий свет и летний зной Сади. Внутри полуоткрытых помещений сохранялась лёгкая кружевная полутень и прохлада, всегда желанная для того, кто родился в Тессал. Садовники-тесс были удивительно искусны.
   Не торопясь, но и не давая повода обвинить себя в лени, Итая шагал по сквозной, открытой с одной стороны галерее, отделённой от внутреннего дворика деревянной решёткой. При высочайшей особе огжея бау выполнял обязанности секретаря, то есть входил в число избранной, личной прислуги, и сейчас, закончив разбор официальных посланий, присланных в резиденцию, направлялся к господину с отчётом.
   Всё одеяние бау состояло из тонких шаровар, прикреплённых тонкими серебряными цепочками к узкому пояску на талии. Шёлк оставлял открытым почти всё тело: живот и верхнюю часть ягодиц. Наряд дополняли бесчисленные серебряные браслеты на запястьях и лодыжках.
   Огжея Итая заметил внизу, во дворике, и сразу замер, отступив от решётки. Теперь он мог рассматривать хозяина спокойно.
   В столь раннее время Гаю одевался почти так же, как и его слуги - скромный туалет, предназначался не скрывать, а демонстрировать великолепное мускулистое тело. Да, такому гордецу нелегко склонять голову перед Сыном Солнца. "А как же я? Разве мы не равны по рождению?" - Мысль скользнула, не касаясь сознания, словно тень.
   В камю царил вечный полумрак - в Тессал не любили избыток света. Масло в светильниках почти догорело - Гаю, очевидно, провёл здесь всю ночь. Итая поправил светильники, добавил масло, прибрал полуразвёрнутые посеры, разбросанные по низкому столу, потом аккуратно разложил принёсённые с собой письма и счета от торговцев. В записки господина бау не заглядывал - это запрещалось.
   Теперь секретарю полагалось ждать - господина сам диктовал ответы на особо важные письма.
   Итая огляделся. Несмотря на недостаток освещения камю казался огромным, с низкого потолка свисали бронзовые и серебряные птицы с огромными клювами. Пол сплошь застилали шкуры животных, убитых самим огжеем. На стенах и удерживающих потолок деревянных столбах висело дорогое оружие, собранное в эффектные группы. У дальней стены виднелась продолговатая подставка с особо ценными для хозяина предметами: морскими раковинами, необычной лошадиной сбруей, удивительно красивыми украшениями из цветного стекла, кости и поделочных камней. Даже в отсутствие господина охос не осмелился туда приблизиться, только глядел издалека. Об интересах огжея он знал немного - слуги молчали, трепеща перед господином, и только иногда, шёпотом, напоминали о его беспощадности.
   Присев под окном, Итая замер в ожидании. Огжей вернулся только во второй половине дня, занял своё место. Придвинувшись, охос разул господина, уложил его ступни на удобный валик. Гаю прочитал всё, что приготовил охос, вернее, пробежал глазами, со скучающим видом отодвинул - в перечне не было ничего важного, - подал знак.
   -Почитай мне вслух... Вчерашнее.
   Итая взял заранее отложенный на край столика посер с красной полосой по краю, развернул его:
   -Из наставлений, господин.
   -Да-да. Читай.
   -Пусть запомнит каждый из услышавших меня, что это не главное, но может сделаться и важнее главного. Есть женщины, прекрасные лицом и телом, и говорят разумно, но это обман, мираж перед глазами. Ибо Вокра создал мужчину, вложив в него свою силу и величие, а его злобный брат из зависти сотворил женщину. И не может женщина ни в чём помочь - ни защитить, ни спасти, - а только ослабить, запутать, измучить и погубить человека. Так говорил нам мудрец с белой бородой, живущий вторую жизнь.
   Мягкий голос бау был ясен и выразителен, слова следовали одно за другим без запинки - он читал на бау и сразу переводил. Нога огжея резко коснулась запястья охоса. Чтение прервалось.
   -Разве мудрец не прав?
   Итая в растерянности молчал. Это мог быть и не вопрос - иногда господин так разговаривал сам с собой и не терпел, когда его мысли прерывали. Огжей резко повторил вопрос, и бау опустил посер:
   -Разве мой господин не знает?
   Огжей не рассердился. Юный невольник, позволяющей в разговорах некоторые вольности, был ему приятен. В сущности, сын Владыки Тессал оказался совсем одинок при многолюдном дворе царя Сади - да он и не искал общества садис. Гаю занимал себя сам: проводил время на охоте, в сопровождении собственных слуг; увлекался древней историей и поэзией - особые дворцовые хранилища, заполненные до отказа, предоставляли для этого огромные возможности. Кроме того, огжея интересовали тайные знания жрецов Сади, хотя в этих вопросах найти учителей было трудно.
   Жёсткие губы тесс тронула мимолётная усмешка; расслабившись, Гаю откинулся назад:
   -Ответь, охос, что тебе известно о любви? Ведь бау столько рассуждают на эту тему.
   Итая дерзко вскинул глаза - огжею даже почудился безмолвный вызов в красивых глазах юноши.
   -Да, мой господин.
   Такой горячности от своего охоса Гаю не ожидал.
   -Так расскажи, что ты знаешь.
   Это была просьба, но просьба господина. Итая откинулся на пятках, выпрямился. Что означает неожиданный допрос, и что он должен отвечать? В памяти всплыли когда-то подслушанные откровения старшего брата.
   -Любовь - это праздник жизни, мой господин.
   -Праздник? Тогда почему от любви плачут?
   Итая думал о своём:
   -Кто плачет?
   -Кто любит.
   От попытки разгадать подлинный смысл неожиданных вопросов заломило в висках. А ведь однажды его расспрашивали... очень похоже. Наказание за откровенность он никогда не забудет, а огжей казался гораздо опаснее царицы Согарэр.
   Прочитав на лице невольника сомнения, Гаю снова надавил ступней на его руку:
   -Кто господин той женщины, которую ты любишь? Я куплю её для тебя - ты заслужил награду.
   Лгать Итая не умел, лицо стало несчастным. Он лихорадочно пытался найти правильный ответ.
   -Она свободна, господин.
   -Назови имя.
   Охос переменился в лице:
   -Я ваш, господин, и все мои тайны ваши, но это не моя - это её тайна.
   Бровь тесс невольно приподнялась. С новым интересом рассматривая заупрямившегося охоса, Гаю маленькими глотками пил холодный напиток - было жарко даже в затенённом камю.
   -Стало быть, ты развлекался со знатной госпожой, - заключил огжей, откровенно презирая эту неназванную садис. - Ну конечно, ты не плохо проводил время на празднике жизни. - Приподнявшись, огжей похлопал Итая по гладкой коже бедра. - Не переживай, меня вовсе не интересует её имя. - Он снова с удобством откинулся на валике. - Рахта меня заверил, что ты полностью выздоровел. Покажи его работу.
   Итая не удивился. Мастер Рахта подробно и с удовольствием объяснил новенькому охосу, что господин является большим поклонником его таланта и непременно пожелает оценить готовую работу. Выпрямившись на коленях, бау отстегнул цепочки от пояса, сбросил шаровары, затем уселся на валик лицом к господину, развёл колени и, подчиняясь молчаливому приказу, откинулся назад - затылок коснулся пола. Татуировка была сделана на самой интимной, скрытой части его тела - в паху, занимая промежность и внутреннюю, самую чувствительную часть бёдер. И только так, открываясь полностью, можно было показать весь рисунок. Охос опустил руки, ещё шире, до упора, раздвинул ноги и расслабился.
   -Рахта превзошёл сам себя и угодил мне. Я доволен, - произнёс огжей, придирчиво всё разглядев и проведя пальцем по ещё воспалённой коже. Итая непроизвольно напряг мышцы живота. Заметив реакцию, Гаю взял полированное плоское блюдо со специальной ручкой, поднял его над охосом:
   -Взгляни. И признайся, что Рахта старался не напрасно.
   С болезненным любопытством Итая приподнял голову, бросил взгляд на отражение. Мастер-тесс не посчитал необходимым что-то показывать охосу, но сейчас Итая видел всё и едва сдержал крик. Ничего отвратительнее и непристойнее нельзя было вообразить. Он бы сопротивлялся до конца, если бы только заподозрил правду. Там была нарисована Санели.
   Рахта был исключительно талантлив, и портрет обладал поразительным сходством: огромные глаза смотрели печально, на полуоткрытых губах играла насмешливая улыбка, надменно приподнимались уголки капризных губ в знак постоянного вызова судьбе. Но глаза Санели не лгали, выдавая её боль от разлуки с любимым.
   Удар оказался настолько внезапным, что Итая едва не забился в истерике, по телу пробежала судорога. Потрясённый, он стиснул пальцы, с трудом выговорил:
   -Ваш охос счастлив послужить к вашему удовольствию, господин мой.
   Столь бурная реакция понравилась Гаю, он чувственно облизал губы:
   -Это простой рисунок, но ты сумел оценить... У тебя есть вкус. - В агатовых глазах тесс сверкнуло торжество. - На самом деле она красивей, чем ты способен вообразить. Она прекрасна - и недоступна. Портрет, сделанный Рахтой, - всё, чем я владею. - Рука Гаю снова потянулась к тому, чем любовались глаза, пальцы сомкнулись. - Так приятно на неё смотреть... и мечтать. Возможно, когда-нибудь я захочу обладать и тобой, но не сейчас. Я вижу: ты непривычен и не вполне готов. Пусть ты охос, но я не буду насиловать. Понадобится время, чтобы ты привык к мысли о том, каким способом удовлетворишь меня. Тебе всё объяснят, если ты чего-то не знаешь. У меня никогда не было бау, но сомневаюсь, что получу удовольствие. А сейчас мне достаточно просто видеть твоё тайное достоинство. - Пальцы снова чувствительно сжали плоть охоса. Итая напрягся, но огжей тут же отпустил. - Да ты ещё и стеснителен. В будущем ты получишь высокое положение среди прочих слуг... А теперь сядь.
   Сложив ладони перед грудью и преодолевая себя, Итая подобострастно улыбнулся, прежде чем задать вопрос:
   -Господин, но ведь царь Сади признаёт вас равным себе. Так почему госпожа вам недоступна?
   Гаю нахмурился, хотя причиной недовольства было не любопытство невольника:
   -Я не знаю, где она сейчас. Никто в Сади этого не знает, даже её брат. Я разговаривал с ним... вчера. Аникея больше не надеется, что сестра вернётся. Считается, что похищение организовано жрецами Солнца. Посвящённых много раз допрашивали, но безрезультатно. Ничего не могут выяснить. Солнцепоклонники боятся нарушить собственные запреты! Нельзя, якобы, проливать кровь Посвящённых. Ха! В руках асабат они бы сразу всё рассказали. - Гаю вдруг отвернулся и изменившимся, утратившим выражение голосом коротко приказал: - Мне обещали показать хранилище на вилле Каба. С собой я тебя не возьму. Так что иди, сегодня ты не понадобишься.
   Подхватив кое-как собранные посеры и одежду, пятясь спиной, Итая выскочил в коридор, сразу наткнулся на охранников - те безразлично посмотрели сквозь него. Хозяйские дела охранников не касались: их бы не удивило, если бы охоса вынесли из камю разрезанным на кусочки.
   Одеваясь на ходу, Итая заторопился в свою каморку - укромный закуток с окошком, чтобы не жечь зря масло.
   Скрывшись ото всех и побросав хозяйские письма, бау ударил кулаками о стену, а потом завыл - беззвучно, безнадёжно и бессильно. Никакие философские рассуждения теперь не утешали. Но успокоился Итая поразительно быстро: свободные не плачут из гордости, а для охоса это непозволительная роскошь.
   Вскоре мысли приняли спокойный, даже деловой характер. Огжей рассказал немного, но направил Итая на след. Разумеется, Санели похитили жрецы - и никто другой, - иначе её давно бы отыскали.
   Перед отплытием в Бау, обретаясь в нижней части Льежани, самой независимой и неуправляемой части города, куда ночью не заглядывали даже Хранители - городская стража, и где обитала исключительно городская чернь, Итая немало узнал о нравах и порядках этого опасного места, где жизнь бурлила, как вода в закрытом котле, тщательно спрятанная от чужих глаз. В то время бау познакомился с Льежани гораздо ближе, чем ему бы хотелось.
   Жрецы Солнца не сами разбойничали на улицах, а нанимали для сомнительных дел определённого рода людей. Разуметься, подручным уплачено за молчание, чтобы никто и ничего не узнал. Их молчание - знак бандитской чести, но обычно, если заплатить ещё раз, такие люди охотно всё выкладывают, хотя способны забрать новую плату и убить любопытного.
   Но даже такие тайны рано или поздно становятся известны гишинар. Если и они упорно молчат, значит, сами боятся всерьёз.
   Служба царских шпионов существовала всегда, и в последнее время ей занималась сама царица. А вот прежде гишинар напрямую контролировались Храмом.
   Неожиданный, сумасшедший план родился внезапно - Итая даже обхватил себя руками, справляясь с возбуждением.
   К нему в каморку обычно не заглядывали, а одежда для выхода в город имелась у всех слуг огжея. Тем более секретарю дозволяли и самому делать определённые покупки, чтобы не объяснять другим, что необходимо для работы.
   Итая торопливо оделся, заглянул по дороге в библиотеку огжея и взял, вернее, украл тяжёлую золотую статуэтку. Птица сидела между красиво уложенных в деревянные футляры посеров и давно не нравилась бау - всё время приходилось её переставлять.
   Мимо надёжной, но равнодушной стражи у ворот охос прошёл так спокойно, словно стал невидимкой. Никому и в голову не пришло усомниться в его праве на свободный выход, без сопровождения доверенного, старшего слуги. Слуги в Тессал никогда не делали недозволенного, если были в своём уме. Один из стражников заботливо предупредил молоденького и неопытного охоса, что собирается дождь.
   Итая только молился, чтобы его не хватились слишком рано. "Богиня, сохрани меня ради единственной. Не дай пропасть, не исполнив задуманного". Второй попытки быть не могло.
   И богиня-Хранительница вняла мольбе. С помощью бесполезной статуэтки бау узнал то, чего не сумели выведать мнящие о себе гишинар. Или они не очень-то хотели знать, помня о мстительности Посвящённых и выбирая из двух зол меньшее.
   Итая было нечего терять. Особенно сегодня, когда он играл против себя. Ведь он госпожу не увидит, в любом случае.
   Уже заполночь беглый охос - а он действительно стал беглым, - добрался до дома Санели. Здесь Итая изучил каждый камень и не сомневался, что сумеет пробраться внутрь.
   По памяти нащупав знакомый выступ в оштукатуренной стене, Итая оглянулся и быстро вскарабкался наверх, к оконному проёму хозяйского камю - за шторкой пробивался свет. "Только бы Аникея оказался там".
   И богиня Ваху не отступилась от бау: Ахон писал, полулёжа за низким столом.
   Итая не был знаком с братом Санели, только видел его раньше, ещё не подозревая, чей он брат.
   Аникея поднял голову, вздрогнул и словно потерял дар речи, иначе бы позвал слуг. В следующее мгновение садис вскочил, сжимая в руке нож. Итая вытянул вперёд пустые руки - в его жесте не было угрозы. Мужчины посмотрели друг на друга.
   -Гость посылается милостью Антазея, - наконец проговорил Ахон, хотя Итая было сложно называть гостем. - Что же ты остановился, проходи к свету.
   Незнакомец не отступил от окна.
   -Благодарю за привет, хозяин.
   -А ты случайно не ошибся... домом, ночной гость? - В спокойном голосе садис была насмешка. В глазах, поразительно схожих с глазами сестры, появились лукавые блёстки.
   -Нет. Я пришёл именно к тебе, господин мой Аникея.
   -Ты меня знаешь? Что ж...
   -У меня мало времени. Не надо меня ни о чём спрашивать, я всё скажу сам. Твоя сестра спрятана на вилле сводной сестры Верховного Жреца.
   Аникея невольно качнулся вперёд, голос зазвенел, грозя сорваться:
   -Повтори.
   Итая поставил одну ногу на подоконник, затем перекинул другую, собираясь прыгать.
   -Кто ты? - крикнул подскочивший к окну Аникея, но ночной гость стремительно исчез. Ахон мог бы поднять тревогу, организовать погоню, но вместо этого замер, затем круто, на пятке, обернулся.
   Всё могло оказаться какой-то хитрой ловушкой, но Аникея просто не хотел в это верить. И, главное, никогда не простил бы себе, если бы начал медлить.
   Распахнув двери, он громко закричал:
   -Эй, кто там сегодня. Немедленно гонца в гэл. Немедленно. Гэл должен ждать меня у Красных Ворот. И мне коня. Мою стату и меч.

Глава 12

Невеста огжея

  
   Проснулся Соан позднее обычного, но всё равно не выспался. Вчера он снова допоздна засиделся с лагесами, и от выпитого вина жестоко ломило в висках. Царь поднял руку, собираясь ударить в гонг, висевший у изголовья в резной деревянной раме, заранее напрягся, готовясь услышать гулкий вибрирующий звук. Его остановил вкрадчивый голос посетителя, невидимого за многослойными портьерами:
   -Сиянье Солнца, Свет над Миром, позволь сказать о главном.
   Соан рывком, чуть не оборвав, дёрнул портьеры:
   -Пролезать тайком в камю ещё куда ни шло, но в спальню! Ты чересчур опасный гишинар. Ведь телохранители глаз не спускают со всех дверей и окон.
   Свидетель Гембы подался вперёд:
   -Сын Солнца, не обрушивай свой гнев на ничтожнейшего. Выслушай. Владыка Тессал, Гаю Аната Рэй тяжело болен. Владыка неизлечим.
   -Повтори.
   -Никто пока не знает: Высокий Дворец хранит молчание, - спеша всё выложить, зажурчал голос Водсубаси. Его неуловимый взгляд на долю мгновения оторвался от пола - жрец упивался произведённым эффектом. - Личный врач Владыки страшится его гнева, а ещё больше - гнева беджея, и никому не сообщает правду, даже самому Владыке. Только молится своим предкам.
   -Ты сказал, - переспросил Соан, расслабившись и бережно укладывая больную голову обратно, - что Владыка Тессал и сам ничего не знает. Тогда откуда твои сведенья?
   Беззвучно смеясь, жрец Гембы умоляюще протянул руки к царю:
   -Повелитель забыл, что золото - этот остывший в ночи солнечный свет, покупает все тайны на свете, даже самые опасные и скрытые. Мой верный человек в Высоком Дворце купил эту тайну, как я покупаю горсть орехов у торговки. Конечно - цена несколько выше.
   -Дорогая новость. Если твой верный человек, - усмехнулся Соан, - так же ловок, как и ты... Ты получишь втрое больше, чем потратился. - Внезапным звериным прыжком Соан вскочил на обе ноги. - Водсубаси, - грозно прозвучал голос, - ты мне, словно ребёнку, объяснил, что за золото покупается всё. А ты не продался моим недругам?
   Жрец ловко поймал руку Сына Солнца, поцеловал её, заговорил с горячностью:
   -Божественный, служа двум хозяевам, ловкий слуга разбогатеет вдвое быстрее, зато в десять раз скорее лишится головы. Получается невыгодная сделка. Чем я заслужил подозрение, Божественный? Царице Согарэр я служил преданно, как верный пёс, не думая о сне или отдыхе. Мне незачем искать... других хозяев. И я могу дать совет - почти даром, в зачёт обещанной платы.
   -Ну, - разрешил Соан, почти наслаждаясь откровенной наглостью гишинар. Впрочем, жрец Гембы был вовсе не гишинар.
   -В любой день Гаю Мерсале Рэй может проснуться Владыкой Тессал. Сейчас он сторонится врагов Сади, хотя все они настойчиво ищут его дружбы и покровительства. Но завтра... новый Владыка Тессал может с ними объединиться и даже... встать во главе. Божественный, это не мои мысли, царица Согарэр думала так же. И потому хотела... обратить внимание огжея на госпожу Санели. Мне доподлинно известно, что сердце высокородного горца в плену у нашей красавицы. А где сердце - там и он сам.
   Соан уселся на постели, задумался, произнёс, словно про себя:
   -Странный замысел. Но если он удастся, то... Ладно, жрец, я благодарен за совет. Если всё сложится как надо, я возвеличу тебя по заслугам. Хотя... подозреваю, что ты вовсе не нуждаешься в моих милостях.
   -Сын Солнца, - несколько раз повторил маленький жрец, прижимая руки к груди и непрерывно кланяясь. Исчез он неожиданно, словно провалился сквозь пол. Соан выругался и наконец ударил в гонг, велел подать отвар, помогающий от похмелья.
   Совет Водсубаси он обдумывал всё время, пока облачался в утренние одежды, и позднее, за утренней едой, и когда отправился проверять мост через городской канал.
   Вернувшись, царь Сади послал гонца в сторону Ада-Сади, за Ахоном. Аникея теперь постоянно жил на строительстве большой верфи, предназначенной для новых боевых грасар по образцам и подобию грасар Бау. Второй гонец на следующее утро отправился прямо в Дом Ахона. Ему приказали доставить госпожу Санели во Дворец - в сопровождении царской охраны.
  
   Все подушки и покрывала, придававшие камю Сына Солнца уют и интимность, исчезли, и всё-таки камю оставалось неофициальным местом - здесь принимались только друзья.
   Телохранители расступились, пропуская гостью. Грациозно согнув колени, Санели склонилась перед царём Сади. Плечи и грудь сестры Ахона закрывал светлый шарф, точёные руки были закованы в массивные браслеты, а причёску украшал золотой полуобруч. Носить золотые украшения на голове вровень с царями имели право только самые высокородные садис.
   Приветливо улыбаясь, Соан поднялся навстречу, взял сестру Аникея за руки, затем усадил её на скамью у стены, присел рядом.
   -Несравненная госпожа, бесценная жемчужина Сади, я рад снова тебя видеть. Мне рассказывали, как солдаты из гэла твоего брата ломали ворота той виллы. По всем правилам военного искусства, без малейших потерь.
   -Никто и не пытался сопротивляться, только ругались, - вставил Инат, пряча невольный смешок. - А когда Ахон заревел: "Где моя сестра, ищущий смерти?", - сакр забился в истерике.
   Санели тоже невольно улыбнулась, хотя тогда было не до веселья. Все ужасно вопили, солдаты подожгли навесы во дворе, а брат ворвался к ней, размахивая факелом. Узнав Аникея, она с отчаянным криком бросилась вперёд и запуталась в накидке. Тогда брат отбросил факел, обхватил её руками. И оба плакали и смеялись одновременно. А он всё твердил: "Не бойся, родная, я с тобой. Никто тебя не обидит". Анике тоже всего трясло. Потом он признался, что считал сестру ушедшей в Тёмное царство вместе с царицей Согарэр.
   -Они грозились меня убить, если я не заставлю брата... - Санели зажала рот. Ей стало не до улыбок - угрозы были чудовищными.
   Царь нахмурился. Планы сторонников Верховного вовсе не казались вздором - после гибели Согарэр могло произойти что угодно. Только сейчас Соан хотел я говорить о другом и, чтобы отвлечься, распорядился подать вино.
   -Мне известно, как гордо ты держалась с предателями, пытавшимися сломить твою волю и сделать своим послушным орудием. Я восхищаюсь тобой, госпожа Санели. Тем более обидно, что ты закрылась в доме брата и, как все говорят, вовсе перестала его покидать. Клянусь огненным копьём Декиора, причин для страхов больше нет. Все злодеи казнены, а те, кого защитил сан Посвящённых, - изгнаны. Тем более брат обеспечил тебя самой надёжной охраной.
   -Божественный царь Сади, я не боюсь.
   Соан невольно запнулся. Бледное, утончённо-нежное лицо казалось холодным и спокойным.
   -Тогда... выполни мою просьбу, госпожа.
   Санели послушно наклонила голову, пряча недоумение. Пальцы Соана с силой сомкнулись на её запястье.
   -Сын Солнца?...
   Мужчина отпустил руку, вздохнул с откровенным сожалением:
   -Проведи в моём обществе сегодняшний вечер. Укрась своим присутствием дворец.
   -Сын Солнца вправе требовать от меня послушания. Я обязана исполнять все пожелания моего царя.
   -О нет, госпожа Санели, не все... - Царь встал, взял чашу с вином, заговорил медленно, подбирая слова. - Госпожа, мною движет не прихоть или каприз, а необходимость, которая выше личных пожеланий. Мне известно, что царица Согарэр говорила с тобой об огжее Тессал. О брачном союзе с наследником Владыки Тессал под покровом Ваху. Так предначертано и так надобно для Сади.
   -Сын Солнца, нет.
   -Вот видишь, - снова вздохнул царь. За последнее время он научился горестно вздыхать. - Я не вправе этого потребовать, ведь сам, собственной волей, связал тебя... с Сэ'Туа. Впрочем, тогда я желал только хорошего.
   Нервно облизав губы, девушка горячо возразила:
   -Свидетельница видит: я не затаила обиды в сердце.
   Соан усмехнулся, недоверчиво качнул головой:
   -Только Гемба способна разгадывать загадки женского сердца - я за такое дело не возьмусь. У меня хватает и своих, царских забот. И я прошу о помощи, моя госпожа, - заранее предупредил он все возражения. - Кочевники Орту сделались чересчур воинственны. Они копят силы, объединяются в новые союзы и открыто выбирают удобный момент для нападения. Их много, и они - как огонь.
   Больше Соан не улыбался. Лицо царя помрачнело - Санели не помнила такого сурового взгляда даже у брата.
   -Солнце не боится огня - Солнце всегда побеждает. Но... каждой победе предшествует новая война, а все войны, что я начал и выиграл - лишь славы звук пустой, и тысячи погибших садис, и ничего не закончилось. Чтобы надолго сохранить мир, я обязан стать сильнее всех - в этом мой долг перед Сади, долг великого царя. Тебе, как сестре Ахона, известно лучше многих, как сейчас перестраивается вся армия и укрепляются крепости на Дальних границах. Я посадил целый ларинос верхом на лошадей, чтобы противостоять летучим набегам ортуслан. Я создаю новый флот - без этого неверные бау никогда не смирятся окончательно. Но мне необходимо время. И только ты, госпожа, всем сердцем преданная земле Сади и нашим богам, способна проникнуть в мои замыслы и действительно помочь. - Сын Солнца опять взял руку девушки. - Остановить напор кочевников можно только в союзе с Тессал. Только Владыка Тессал способен установить мир и спокойствие в предгорьях Зайидан. На искреннюю дружбу будущего Владыки я не надеюсь, но достаточно, если он станет моим верным союзником.
   Не выдержав, Санели тоже встала. Резкий ответ рвался прямо из сердца окончательным отказом - но Сын Солнца просил о помощи.
   -Такова моя звезда.
   Соан с искренним чувством прижал невесомую девичью ладонь к губам, некоторое время смотрел на склонённую перед ним изящную головку, затем, круто развернувшись, направился к столу, пододвинул чистый лист пергамента, написал несколько строчек, поставил особый царский знак.
   -Госпожа Санели, тебе даруются два поместья, ранее принадлежавшие жрецам Солнца. Это только справедливо - за всё, что ты перенесла. Отныне ты не только самая прекрасная, - Соан изменился в лице, но сделал над собой усилие, - но и одна из самых состоятельных женщин Сади. Даже в Тессал придётся с этим считаться.
   Санели почтительно приняла дарственную.
   -Да исполнятся все ваши пожелания по вашей Божественной воле, о Сын Солнца.
   -А твои, несравненная госпожа Санели? - снисходительно усмехнулся Соан. - Признайся, чего тебе хочется больше всего.
   Юная красавица печально улыбнулась:
   -Все мечтают только о недоступном. Глупец завидует уму мудреца, мудрец - простоте глупца. Бедняк грезит о богатствах, а богач - о беззаботности нищих бродяг. О чём мечтать женщине? - со смехом закончила свой неожиданный монолог сестра Аникея.
   Удивлённый Соан вскинул брови, снова поднёс к губам тонкое запястье. И оба вдруг отметили в этом жесте некоторую неловкость. Порозовев, Санели отняла руку.
   -Мне надо подготовиться... к встрече с огжеем. Вдруг я разонравлюсь будущему Владыке Тессал.
   -Ну, тогда ему ничего не поможет, - невольно засмеялся царь. В его глазах, проводивших юную садис до самого порога, мелькнуло непонятное сожаление.
  

* * *

  
   Ужинали в зале с малахитовыми колоннами - сияние сотен ламп создавало настроение праздника. Санели сидела на ложе рядом со своим великолепным братом, словно юная жрица Ваху на празднестве весеннего равноденствия, - в венке из живых цветов, с обнажённой грудью и вызолоченными сосками, - непорочная и бесстыдная.
   Огжей находился по другую сторону от царя Сади и мог видеть Санели, только наклоняясь вперёд.
   Вызванный безотлагательно во Дворец, Ахон едва успел переодеться с дороги. Осушив далеко не первую чашу, он вдруг громко поинтересовался, отчего сестра так весела и вызывающе нарядна. Улыбаясь, Санели ничего не ответила.
   -Санели, а кто тот юный бау?
   -О ком ты спрашиваешь, Анике?
   -О том, кто подсказал, где тебя искать? Правда, говорил он на чистейшем сади.
   Девушка не перестала улыбаться, но улыбка словно застыла. Санели так долго молчала, что взгляд брата сделался осмысленно-подозрительным.
   -Я так много о тебе не знаю. Но разве я враг тебе, Сане? Вероятно, он достойнейший юноша. И я ничего не имею против чужеземца, пусть он и не очень знатен.
   -Как ты недогадлив, Первый военачальник.
   -Ну так объясни своему недогадливому брату?
   Девушка молча потянулась к вину, смочила губы. Аникея напрягся, старательно восстанавливая в памяти лицо незнакомца, которое видел буквально несколько мгновений, и то в полумраке. Сейчас, когда Ахон мог вспоминать спокойно, ночной гость явно кого-то напомнил.
   -Санели, ты хочешь меня напугать. Он - твой возлюбленный?
   -Угадал. - В голосе сестры появился вызов. - Дорогой брат, жаль, что твоё сердце свободно и никто не сделался для него дороже всех остальных людей. Нет, я здесь не в счёт. Хотя... ты ещё так молод. - В голосе Санели откуда-то появилась покровительственная интонация, словно она была старшей. Аникея не обиделся. Он мог простить сестре всё - даже тайного любовника-бау.
   -Ты спрашиваешь, кто он такой? - продолжила Санели, чересчур разволновавшись. Заглянув брату в глаза, закончила с вызовом. - Он очень красив, мой любовник. И он любит меня. А остальное... пусть тебе рассказывают другие.
   И откуда нашлись силы ответить так гордо, ведь слова брата вселили новую тревогу. Итая следовало находиться в Бау.
   Изумлённый ответом, Аникея не сразу нашёлся, что возразить, а возражая, всё время думал, что не прав. Да и что он мог сказать? Он на самом деле не задумывался о любви - не находилось времени.
   Свои сомнения Ахон разделил с новой чашей вина, не заметив, как сестра встала.
   Проходя мимо Гаю, девушка обронила с плеча невесомый шарф. Огжей сидел к ней спиной, упираясь одной рукой в пояс, однако изловил падающую ткань на лету, протянул шарф хозяйке, поднял глаза. Их пальцы встретились. Санели так и обмерла под пронзительным взглядом.
   -Благодарю, мой господин. - Она убрала руку и направилась обратно.
   За это время брат исчез, вернее, прислуга вывела расшумевшегося Ахона из зала.
   Санели отпила прямо из чаши брата - вино оказалось неразбавленным и на редкость крепким. Волнение куда-то исчезло, ум сделался холодным и странно отстранённым, словно она наблюдала за собой со стороны. Девушка вновь потянулась к чаше, но та оказалась пустой.
   -Позвольте, я заменю вам виночерпия, госпожа Санели. - Смуглая, мускулистая рука, украшенная памятными браслетами и перстнями, приподняла кувшин.
   -Сделайте милость, мой господин.
   -Но для чего... вы пьёте крепкое вино?
   Приподняв ресницы, Санели встретила невыносимо жаркий взгляд -к собственному удивлению спокойно его выдержала.
   -Какой вопрос? Его ответ... - Приняв наполненную едва ли на треть чашу обеими руками, она подняла вино до уровня глаз, затем вернула чашу Гаю. - ...Находится на дне этого сосуда. Попробуйте найти его там.
   Гаю выпил вино не колеблясь, как простую воду, большими глотками, вернул чашу на место так осторожно, словно она была из стекла.
   -Я давно хотел сказать... Я рад, что Ахон сумел вас найти. И всё закончилось счастливо... для вас. Меня огорчает другое: вы стали жить уединенно. Рядом с вами нет никого, кроме брата. Вам нравится такая жизнь?
   -А вам нравится задавать вопросы, не получая ответов, мой господин?
   -Нет. Тем более и без слов всё понятно.
   Девушка неопределённо повела плечом, возмущенно одёрнула шарф, прикрывая грудь. Гаю смотрел только на разгорячённое лицо с полуоткрытыми вишнёвыми губами - взглянуть ниже он не попытался даже случайно. Заколки, украшенные рубинами, тонули в чёрных кольцах её волос, но когда девушка поворачивала голову и свет попадал прямо на кристаллы, отшлифованные грани начинали искрить.
   -Чтобы я не сказал... я вызываю только ваш гнев, госпожа Санели. Вы не оставили для меня места в собственной жизни. И я знаю, что ничего нельзя исправить.
   Сестра Аникея промолчала, но постепенно её взгляд затуманился. Она снова поправила невесомый шарф, который ничего не скрывал, и не отвечая, даже не взглянув на мужчину, встала и летящим шагом, высоко неся голову, направилась вдоль колонн к распахнутым настежь дверям.
   Не раздумывая, огжей устремился следом. Санели остановилась на лестнице, не решаясь идти в темноту. Гаю встал рядом.
   -Госпожа Санели, - начал он робко, не смея наклониться ближе, - пусть я буду услышан. Помните, я спрашивал вас, что такое любовь? Я понял наконец смысл этого слова.
   Гаю опять говорил про любовь. Он рассуждал на эту тему едва ли не упорнее всех остальных её знакомых. Но Санели вовсе не хотелось знать, что же он выяснил. Вряд ли его определения подойдут для неё. Или чьи-нибудь ещё.
   Волосы огжея, как обычно, были туго зачёсаны назад, только вдоль тёмной щеки изгибалось длинное голубоватое перо, плавно склоняясь к плечу. И Санели это нравилось. Она не желала признавать, но этот мужчина притягивал её.
   Небо над Сади затягивали облака. Ветер проносился в кронах деревьев, шумно раскачивал ветки, и садис вдруг произнесла такие слова, что тесс усомнился в собственном слухе:
   -Гаю Мерсале Рэй, я согласна назвать вас мужем под покровом Ваху.
   Сразу сделалось неуютно, захотелось убежать от самой себя - согласие давалось против воли. Но Санели давно узнала: не от всего можно убежать и спрятаться.
   Гаю невольно коснулся рукой её плеча, быстро облизал губы. Узы Ваху уравнивали супругов в их ответственности друг перед другом, что вовсе не считалось правильным в Тессал. Но сейчас это не беспокоило огжея.
   -Когда... вы назначаете церемонию?
   -В день почитания Гембы.
   В этот день богиня-Разлучница покинула своего возлюбленного - Солнечного бога. Не самый счастливый день. "Что ж, пусть так и будет. Поздно бояться плохих примет".
   -Через семнадцать дней... Ведь вы... не нарушите обещания? - что-то почувствовал тесс.
   -У меня... только одно слово, и я отдаю его вам, господин Гаю.
   Почти оттолкнув огжея, Санели посмотрела назад: там горели огни, из распахнутых дверей доносилась весёлая музыка.
   -Проводите меня обратно, мой господин.
  
   За время отсутствия огжея Аникея успел протрезветь, искупавшись в бассейне, и уселся играть с Соаном в модную настольную игру - вей-ю, привезённую из Тессал.
   Оставив Санели в обществе женщин, Гаю с вежливым полупоклоном приблизился к царю Сади - ему немедленно пододвинули скамеечку. Огжей с интересом глянул на расставленные фигурки - он был искуснейшим игроком. Но борьба только начиналась, и всё было возможно.
   -Где вы потеряли несравненную Санели? - с невинной улыбкой полюбопытствовал Соан.
   -Она уходила с тобой? - грубовато вырвалось у Аникея. Он оторвался от фигурок, с подозрением вгляделся в лицо тесс.
   -Ты удивлён? - Гаю смахнул что-то невидимое с края статы.
   -Извини лагеса за прямоту, огжей, но разве... моя сестра расположена к тебе?
   Соан молчал, словно раздумывая над очередным ходом.
   -Госпожа Санели согласилась стать моей супругой под покровом Ваху.
   Притворясь, что не расслышал, Сын Солнца подвинул лежащую наготове фишку - у него открывался неплохой ход. Зато Аникея вовсе отвернулся от столика: запутанная игра, требующая внимания и постоянных расчётов, мало его интересовала - разных загадок хватало и в жизни. Высокий лоб пересекла глубокая складка. Разглядывая огжея, словно увидев его впервые, Ахон вдруг захохотал, хлопнул себя по колену:
   -Воистину верно, что я ничего не смыслю в женщинах. Ну что ж, мой будущий дорогой брат Гаю Мерсале Рэй, это высокая честь для моего рода. Хотя клянусь жемчужными бусами Ваху, моя кровь никому не уступит. Давай выпьем в знак будущего родства.
   -За первую жемчужину Сади, - поднимая свою чашу, с улыбкой провозгласил Соан.
   -Вот уж чего совсем не могу понять - что все находят в моей сестрёнке? В детстве я пугал её пауками - слышали бы вы, как она визжала и прыгала от меня на скамейку. А потом ревела, а мне всегда попадало, да ещё как.
   Соан хохотал громче всех.
   -Бесстрашный Ахон, попробовал бы ты сейчас выкинуть что-то подобное. Клянусь копьём Дикиора, не один десяток героев охотно сразятся с тобой за одну слезинку из её прекрасных глаз.
   -Ну уж. - Аникея кое-что вспомнил, помрачнел, затем встретил мрачный взгляд огжея. - За твоё счастье с моей сестрой. Береги Санели, у меня только одна сестра. - Мужчины разом выпили своё вино.
   -Да, - опомнился Соан, - и когда назначена церемония Соединения уз Ваху?
   -Через семнадцать дней.
   Соан и Аникея невольно переглянулись. Ахон снова нахмурился, но сразу отогнал промелькнувшую мысль.
  

* * *

  
   Санели проснулась от непривычного шума, с недовольным видом повернулась навстречу Крийле:
   -Что там за переполох?
   Немолодая женщина никак не могла отдышаться, как будто бежала по лестнице, хотя обычно поднималась в спальню госпожи медленно и степенно.
   Не дождавшись ответа, нетерпеливая хозяйка оттолкнула няню и, подскочив к окну, отдёрнула занавески.
   По центральной дороге к дому приближалась невероятная процессия, словно караван дани из покорённого царства. Лошади, крытые красными с золотом попонами, обшитыми кистями, везли такие же нарядные повозки, доверху нагруженные красивыми и дорогими вещами. Всё было завёрнуто в яркие ткани или уложено в обитые серебром сундуки и разнообразные шкатулки. Тут же стояли тяжёлые разрисованные сосуды с какими-то жидкостями, в позолоченных клетках сидели яркие птицы.
   Множество слуг, наряженных так, как одевались только в Тессал, несли в руках особо хрупкие или драгоценные подношения. Со всех сторон к площадке пред главным входом сбегались домашние охосы, и никто даже не пытался их разогнать.
   Санели глядела разинув рот, ничего не понимая, потом всплеснула руками:
   -Родненькая, нянюшка, ведь это свадебные подарки огжея, сына Владыки Тессал.
   -Ох, голубка моя. Да зачем? Ведь он... совсем чужой. - Няня даже села, схватилась за сердце. - Мне говорили, что у него девять жён. Ты, что ж, десятой там будешь? Да зачем нам такое несчастье?
   -Молчи, няня, не смей со мной так говорить, - Санели даже притопнула ногой.
   -Да ведь... он тебя... - со слезами на глазах причитала старая женщина, выглядывая из-за плеча хозяйки. - Да зачем он тебе?
   -Перестань, няня.
   Санели обернулась на звук открываемой двери. В комнату стремительно влетела перепуганная Тайшу.
   -Госпожа, там... просят принять.
   Пришлось укладывать волосы в причёску и доставать новую лаву.
   Доверенный посланник Гаю оказался высоким, представительным мужчиной. Едва переступив порог, посланник-тесс согнулся до пола, зазвенели подвески на его удивительном головном уборе. Затем тесс медленно выпрямился, но глаза так и не поднял, заговорил торжественно и учтиво:
   -Мой высокий повелитель и господин, огжей Гаю Мерсале Рей, - да пребудет с ним всегда его высокая честь и его неукротимая сила, - посылает своей избраннице, госпоже Санели, свои приветствия и скромные подарки с надеждой, что госпожа благосклонно их примет. Не угодно ли высокочтимой госпоже и повелительнице взглянуть?
   -Конечно, я с удовольствием взгляну на подарки огжея.
   Облачившись в шёлковую стату, Санели спустилась по лестнице, вышла во двор. Перед ней сразу начали разыгрывать представление, на которое глазели не отрываясь не только все слуги, но и солдаты-охранники.
   Слуги-тесс развели по сторонам площадки тонконогих лошадей с длинными гривами, расчесанными, заплетёнными в косы и увитыми лентами, как волосы красавиц. Затем разослали на каменных плитах и траве разноцветные шелковые покрывала и начали выносить раскрытые шкатулки, подносы с серебряной посудой, посеры в футлярах из тиснёной кожи и покрытого лаком тёмного дерева работы Бау. Проходя мимо госпожи, невольники опускались на колени, поднимали дары-подношения к её лицу, позволяя разглядеть всё, что заинтересует садис, затем складывали на виду у всех.
   Санели милостиво улыбалась, чтобы все поняли: она оценила щедрость огжея.
   На самом деле такое представление наполнило девушку малопонятной тревогой - она вовсе не радовалась, скорее, испугалась. Словно и сама вдруг превратилась в драгоценность из сокровищницы огжея. Не вытерпев, Санели встала со скамьи и обратилась к важному посланнику, застывшему перед ней с угодливо-напряжённым видом:
   -Передай господину огжею, что я в восторге от сокровищ, которыми он меня одарил. Моей благодарности и восхищению нет предела. - Пришлось ещё некоторое время ждать, пока доверенный слуга рассыпался в ответных любезностях.
   Когда хозяйка вернулась к себе, служанки захлёбывались от впечатлений, наперебой обсуждая увиденное, и никак не могли успокоиться.
   В дверь осторожно постучали, но Санели не обернулась. Почему-то решила, что это няня, сердясь на неё, демонстрирует таким образом почтительность.
   -Гаю Мерсале Рэй просит дозволения переступить порог.
   Санели вскочила. Служанки исчезли без всякого разрешения - попятились назад и выскользнули за портьеры.
   Сегодня огжей был одет в точности как садис - без сомнительных браслетов и перьев в волосах. Короткую синюю стату скрепляла серебряная заколка - из змеиной пасти выскальзывал продёрнутый насквозь шёлковый край.
   Тесс поклонился и замер в нерешительности, сообразив, что ворвался прямо в спальню.
   Санели успела переодеться в простую лаву и распустила волосы, но в таком скромном виде казалась ещё желанней и соблазнительней, чем вчерашняя неприступная красавица.
   -Госпожа Санели, я пришёл, потому что не мог не прийти. Чтобы жить, мне необходимо видеть вас и вечером и утром. Я еле дождался утра - никогда ещё со мною не происходило такого.
   Огжей на самом деле изменился: вместо "лея" говорил только почтительное "госпожа". Санели перевела дыхание:
   -Ваши дары неслыханно щедры, господин мой.
   Гаю опустил голову. Тоскливо вспомнилось: "От милого простой цветок нам дорог, и не имеет цены. От нелюбимого ничто не радует". Он больше не станет читать эти наставления.
   -Мне сказали, что ни одно из украшений вы не примерили к себе, даже не взяли в руки.
   -Так вам сказали? - Санели умела спорить, когда была не права. Её брат, наученный горьким опытом, не стал бы так подставляться. - Что значат слова слуги, если я вам говорю: мне всё понравилось.
   Гаю и не спорил, поднимая голову, скользнул откровенно жарким взглядом по плечу девушки. Санели притворно вскинула ладонь, закрываясь:
   -Боюсь, мой наряд слишком скромен...
   Кончики длинных пальцев Гаю потянулись к рассыпавшимся волосам.
   -Повелительница моего сердца прекрасна в любом наряде. Клянусь, хотя в Тессал не принято всё время клясться. - Он справился с собой, отступил на шаг, затем приложил руку к сердцу и виновато улыбнулся. - Это я воистину боюсь. Во мне бушует неукротимый пожар, сжигая меня самого - и нечем его загасить. Этот огонь грозит превратить меня в пепел. Я, Гаю Мерсале Рэй, согласен на любые условия, готов стать добровольным невольником за одну милость видеть вас. Ещё вчера я думал, что лучше сгореть, чем признаться в собственной слабости. Но вы взглянули - и кем я стал? Где мои убеждения и твёрдая вера?
   -Но я не достойна такого поклонения, мой господин, - прервала Санели пылкие излияния.
   -Я уверен, что вы в тысячу раз лучше, чем я мечтаю... о вас, - тихо возразил Гаю. - Да, я страдаю, но ни за какую награду не соглашусь избавиться от такой сладкой муки.
   Сестра Ахона промолчала. Прежний Гаю её почти пугал, а новый - тоже пугал. Она вдруг подумала, что обнаружит в характере тесс немало странного.
   Гаю вдруг улыбнулся:
   -Я только что узнал: через четыре дня назначена царская охота. Первая - после гибели царицы Согарэр.
   -Да, я тоже слышала. Но брат... не отпустит меня одну. А он никак не может там быть.
   -Я знаю, госпожа... И уже пообещал Ахону, что всё время буду рядом с вами.
   -Ну разумеется. Мы там будем вместе - почему нет? - Наконец-то она могла улыбаться свободно, и не удержалась - скромно похвасталась. - Я как раз учусь ездить верхом.
   -Госпожа моя, я хочу порадовать вас ещё одним подарком. Признаюсь, я дорожил им, но теперь, когда у меня есть вы - игрушка стала не нужна. Надеюсь, она вас хоть немного позабавит.
   Огжей полуобернулся, и на пороге появилась служанка-охос - под тёмной, непроницаемой накидкой. Санели знала, что женщины в Тессал закрываются именно так, с головы до пят. Гаю что-то сказал - коротко, по-своему.
   Плавно обойдя хозяина, служанка приблизилась к высокой скамье под окном, села на край, приподняла обеими руками длинную накидку - под ней оказалась зелёная пышная юбка с яркой каймой. Под верхней юбкой была ещё одна, жёлтая, а под ней - стройные мускулистые лодыжки, украшенные разноцветными браслетами.
   Откинувшись назад, служанка постепенно поднимала свои юбки всё выше - и Санели беззвучно ахнула, прижала ладонь к губам, - это оказался мужчина. Оставалось только дивиться такому подарку.
   Ждать Гаю не любил, в его голосе прозвенела нетерпеливая угроза. Длинные ноги взлетели наверх, упёрлись пятками в край сиденья. Огжей взглянул на изумлённую невесту, ожидая её реакции, и явно остался доволен эффектом.
   Санели только сейчас догадалась, что ей на самом деле демонстрируют - её собственный портрет, сделанный на самых сокровенных участках тела.
   Демонстрация откровенно возбудила несчастного охоса, причём это состояние, несомненно, причиняло ему только боль - так и было задумано. Сквозь член, не позволяя ему выпрямляться, были продеты тончайшие золотые кольца, зафиксированные на бёдрах.
   Девушка утратила дар речи. То, что она видела, менее всего могло позабавить.
   -Просто бесподобная работа. Мне кажется, вы оценили, повелительница моего сердца.
   -О, да, - наконец пролепетала садис, боясь взглянуть на Гаю и не представляя, что следует говорить.
   -Мастерством исполнения это напоминает мне рисунки в светлой части лабиринта Гембы. А ведь мой художник никогда там не был.
   -Да, - снова отозвалась Санели.
   -Сегодня охос взволнован, - заметил огжей, любуясь раскрасневшимся лицом невесты. - Несомненно, в вашу честь. Обычно ему требуется время, чтобы прийти в нужное состояние. Я собирался, как полагается, подправить его мужское естество, но здесь, в Сади, это считается излишним. Однако цепочек и колец вполне достаточно, и так - смотрится гораздо эффектней. Надеюсь, мой последний подарок смягчит ваше сердце.
   Охос бесшумно опустил юбки, потом как-то боком соскользнул на пол, встал в углу.
   Санели заставила себя улыбнуться как можно мягче, словно всё было в порядке и ничего не изменилось. Спокойствие давалось с трудом.
   -Господин огжей, идёмте, я покажу вам дом.
  
   Санели показала огжею и дом, и сад, потом они вместе пообедали и прогулялись по царской дороге.
   За это время сестра Ахона почти успокоилась. Последний подарок Гаю был неуместен и даже оскорбителен, но, наверное, по понятиям тесс, в этом нет ничего особенного.
   Подаренный охос так стоял у окна, как изваяние. Новая хозяйка взглянула на него с невольным любопытством, велела снять накидку.
   Лицо бау было неестественно спокойным - в уголках покрытых прозрачной краской губ отпечаталась улыбка, бездонные топазовые глаза вовсе ничего не выражали.
   А она была уверена, что все потрясения позади. Горло словно стянул обруч, не позволяя дышать.
   -Ты?...
   -Господин надеется, что я доставлю удовольствие вашим глазам, госпожа, и вы оцените искусство его любимого мастера. - Голос звучал безупречно - акцента бау не чувствовалось совсем.
   -Не надо, Итая! - крик прорвался сквозь стон. Бау покорно замолчал. - Я молила и молила Гембу о встрече с тобой - моя мольба услышана.
   Итая дёрнулся, будто его обожгли плетью, и Санели не решилась к нему прикоснуться, отступила назад, почти упала на край скамьи.
   Садис понимала только одно: ей не представить, что чувствует сейчас Итая.
   Безмолвие заполнило спальню - среди него явственно слышалось биение сердца. Наконец Санели выговорила:
   -Сядь. - Итая подчинился, сел на другой конец длиной скамьи, спрятал ладони под колени.
   -Но почему ты в Сади? Что случилось? Расскажи мне.
   -Госпожа, я покинул тебя, хотя и знал, в какой ты опасности. И сердце моё кричало: останься. Но я не прислушался к голосу сердца. Я объяснил себе, что мой долг, единственный долг в этой жизни - бороться за возрождение Бау. Бороться против Сына Солнца, покорившего священную землю. Поэтому я отказался от тебя и уплыл.
   Потом на нас захватили пираты - теперь их полно на всех торговых путях. Я остался в живых почти случайно. Всех пленников высадили на берег вдалеке от городов и долго гнали обратно в Сади. Господин огжей... купил меня в Льежани, а сегодня вместе с разноцветными птичками, чашами для вина и любовными стихами преподнёс тебе в качестве свадебного подарка. - Голос звучал ровно и бесстрастно, будто Итая читал написанное заранее.
   Даже когда бау появился в этом доме впервые, в его голосе было больше красок. Стиснутые зубы заскрипели - вовсе он не был спокоен.
   -Ваху Милосердная, как больно это слушать.
   -Прости охоса, великодушная госпожа. Своими жалобами я ухитрился вызвать твою жалость. Я недостоин сочувствия, ведь я далеко не всё рассказал. Мой господин сделал из меня игрушку. - Итая впервые улыбнулся по-настоящему - быстро, зло, словно бросая вызов. - Господин клал меня... как сегодня перед тобой. И всегда был ласков, и приказывал мне читать разные тексты про мужчин и женщин. И по памяти, и с посеров. И велел делать всё с самим собою - там, где ты нарисована. Я вдыхал дым ароматного масла и словно терял память - и уже не знаю... не знаю, что было потом.
   Итая отлично представлял, как мучительны его признания для садис, но и промолчать не мог. Молчание было прямой ложью и обманом.
   Санели чувствовала, как между ними растёт и крепнет стена - и если эту преграду немедленно не разбить, потом будет поздно. Но что ей делать, если она сама разом надломилась внутри, будто тонкая веточка, сломленная чужой силой. И самое главное - Итая нельзя жалеть. Как бы не хотелось.
   -У меня было достаточно времени подумать... обо всём, когда ты уплыл. И не только о горестной судьбе потомков Яра. Я слышала, что царский наместник управляет Бау разумно и милостиво. Столица почти восстановлена. Люди чтят своих богов, и никто не требует от бау поклоняться Солнцу. Так разве Сын Солнца несправедливый и жестокий правитель? А если нет, то зачем начинать кровавую войну? Ответь мне: какая разница для людей бау, кто занимает трон - Сын Солнца или потомок Яров? Или Яра готовы драться за Бау, как разбойники за добычу?
   Она говорила вовсе не о том, что сейчас думала.
   -Невольник не вправе спорить с госпожой, - с покорной улыбкой отозвался бывший принц Бау. - Я помню, госпожа, как ты объясняла, что не считаешь особым достоинством высокий род, но я-то рождён непомерно высоко. Тем постыднее для принца Яра дважды становиться охосом. Приятно получать свободу из рук любимой, - выговаривал сын царя, издеваясь над собой, - но я не сберёг твой драгоценный дар.
   -А кто помог вырвать меня из когтей жрецов?
   Итая нарочито равнодушно пожал плечами, и Санели охватила полная безысходность. Преграда между ними росла до неба и крепла прямо на глазах. Как её разбить?
   -Итая, мы поговорим... потом. Когда ты немного успокоишься.
   -Как будет угодно госпоже.
   -Только сними эту... эти отвратительные украшения.
   -Госпоже не понравилось? Но твой будущий супруг будет недоволен.
   -Тебе не следует об этом беспокоиться, Итая. - Впервые он увидел в глазах Санели ярость.
   Бау опустил голову.
   -Не мучай себя, госпожа. Выкинь меня из сердца, прогони прочь. Тебе станет легче.
   Санели вскочила:
   -Да как ты смеешь такое говорить? Как смеешь быть слаб сердцем, когда всё это время я жила только тобой? Ведь мы снова вместе.
   Охос не имел права сидеть перед госпожой и тоже вскочил. Теперь садис смотрела на него снизу вверх.
   И всё-таки слова любимой нашли какую-то брешь в обороне, которую бау тщательно воздвигал вокруг себя. Слабая искорка вспыхнула и согрела сердце. Может, он не проклят, и ещё не наступила пора вечной холодной тьмы - до самого конца его дней. И потом... Надежда погасла так же стремительно, как и появилась. Он не будет обманываться и обманывать.
   Приложив ладони ко лбу, Итая склонился в поклоне.
   -Как будет угодно госпоже.
   Санели с силой прикусила губу, потом твёрдо произнесла:
   -Тогда переоденься и сделай, что я сказала... Если надо, Крийла тебе поможет. Иди в свою комнату, ты знаешь дорогу.
   Оставшись одна, она ничком упала на скамью и плакала, пока слёзы не закончились. А потом воззвала прямо к Гембе.
   Говорили, что богиня Красной луны способна возродить даже умершего человека. Что стоит богине вернуть огонь Зураим? Правда, бау считают, что такое чудо невозможно, но бау и в Гембу не очень-то верят. Может, потому их Зураим и гаснет навсегда.
   Тревожить богиню тайных желаний опасно - цена её милости непомерна. Но Санели пошла на риск, боясь, что собственных сил не хватит.
  

Глава 13

Покровительство Гембы

  
   Охота началась удачно - три чёрные стрелы с позолоченным оперением, посланные рукой Сына Солнца, трижды, без промаха, поразили цель.
   Санели была верхом - брат недавно подарил ей удивительно удобное седло из Орту.
   Припав к своей послушной и спокойной лошади, охотница неслась по лугам и светлым перелескам, как белый вихрь с короткой белой статой за плечами, всё время опережая Гаю. Стройные ноги, перетянутые ремешками поверх плотных штанов для верховой езды, уверенно сжимали лошадиный круп. Девушка уже давно была умелой всадницей. Первые уроки ей давал ещё Сэ'Туа - правда, недолго.
   Звуки большой охоты, пение сигнального рога и дружные возгласы загонщиков - всё осталось позади, перед Санели вдруг открылась спокойная, никем не потревоженная долина.
   Наконец Гаю настиг беглянку, и они поскакали стремя в стремя. Всадники молчали, в равной мере радуясь и неудержимому, лёгкому бегу животных, и алеющему предзакатному небу, и собственной молодости и свободе, и другим, таким же простым и радостным вещам.
   -Я мечтаю о том времени, когда смогу показать тебе Зайидан.
   Гаю больше не звал её госпожой и перестал быть таким одержимым, как в самом начале. Санели надеялась, что всё так и останется.
   Наклонившись, она сорвала поднявшуюся головку синего цветка, украсила волосы.
   -Я буду сильно тосковать... по Солнечному городу.
   -Нам придётся уехать в Наду, когда... меня назовут Владыкой Тессал. Хотя... это случится не скоро. Мой отец вовсе не стар.
   Санели придержала лошадь, повернулась лицом к огжею:
   -Ты любишь отца?
   -Странный вопрос. - Гаю задумался на эту тему. - Да, люблю, но совсем не так, как любят отцов в Сади. Мы с ним никогда не были близки. Я вырос в клане матери.
   Санели не очень-то поняла:
   -А братья у тебя есть?
   -У Владыки Тессал пятеро сыновей от разных жён. Все они живут в своих кланах - для безопасности. И множество сыновей от наложниц - в Высоком Дворце.
   -Чудесно. А сколько у тебя сестёр?
   Гаю отвёл взгляд:
   -Не считал.
   -О! - Санели прикусила язык.
   -Когда ты станешь моей любимой женой... - Рука Гаю сделала то, что давно хотела, - нежно коснулась щеки Санели. И девушка не вздрогнула, только шепнула:
   -Олень.
   Гаю стремительно обернулся, азартно прищурился. Санели приподнялась в стременах, заставляя лошадь изменить направление.
   Благородный олень понёсся прочь, как дразнящая стрела. Он летел над землёй, откинув на спину тяжёлую коронованную голову и едва касаясь травы. На открытом пространстве охотники не отставали, понемногу настигая добычу. Где-то внизу, под копытами лошадей, мелькали едва замечаемые канавы с ручейками, пологий склон холма только ускорил бег. Огжей спокойно натянул тетиву своего мощного лука и отпустил, не испытывая ни малейшего неудобства от того, что делает это на полном скаку.
   Санели зачарованно следила и за огненно-рыжим оленем, и за великолепным охотником. Стрела взвилась и через мгновение вонзилась в шею добычи. Олень отчаянно прыгнул вперёд и рухнул на передние ноги.
   -Ты безжалостен, - невольно вырвалось у Санели. - Он такой красивый. - В голосе было только восхищение. Гаю засмеялся и вскинул руку в победном жесте.
   Остановить разогнавшихся лошадей оказалось не так просто. Спрыгнув на землю, девушка хотела приблизиться к поверженному животному.
   -Осторожней, лея, - преградил путь Гаю. Сильный олень ещё хрипел и бился в последних судорогах.
   Собираясь довершить начатое, огжей выдернул из-за голенища кинжал, но Санели вдруг перехватила его руку. Гаю не успел понять резкого движения, но звериный рык заставил круто оглянуться. Из травы поднялся пятнистый леопард-лала - владыка здешних мест. Уже кем-то раненный, злой и очень опасный - самый опасный из обитателей холмов - он уже считал двух охотников своей законной добычей.
   Не привязанные лошади всхрапнули и кинулись прочь.
   Огжей уверенно шагнул вперёд и поднял кинжал, сжал рукоять, взгляд отвердел - на лице гордого тесс не возникло и тени сомнений, не то что страха, хотя противостояние кинжала и мощных когтистых лап и клыков выглядело почти безнадёжным. Лала не стал медлить, бросился на человека, так похожего на тех, которые посмели его ранить.
   Санели зажмурилась, словно обречённая. Новый злобный рык заставил позабыть о страхе - она открыла глаза. Человек и зверь уже сцепились насмерть - и оба рычали, и оба были в крови.
   Чтобы не оказаться захваченной восьминогим чудовищем, пришлось отпрыгнуть. Девичья рука вскинулась к плечу - за спиной было закреплено короткое копьё с острым наконечником.
   Санели перехватила отполированное древко поудобнее, взвешивая, как учил сакр, когда-то обучавшим Аникея, и больше не боялась - некогда. Только приблизиться и ударить копьём никак не получалось - наверняка заденет огжея.
   Оба смертельных удара пришлись одновременно. Гаю ухитрился всадить кинжал в раскрытую звериную пасть, а копье Санели пробило сердце. Сильный лала извернулся, пытаясь дотянуться до второго противника, и, уже издыхая, с яростным стоном завалился на бок.
   Кинжал Гаю ушёл в глотку хищника по самую рукоять, но и сам огжей не шевелился. Санели бросилась к нему с испуганным криком.
   Внезапно Гаю дико засмеялся. Леденея от ужаса, который она вдруг осознала с новой силой, не в состоянии даже взглянуть на леопарда, девушка затряслась. Гаю привстал на локте, и она потянула окровавленного мужчину за собой, словно предлагая вскочить и бежать прочь.
   -Быстрее.
   -Ты боишься? - искренне изумился тесс. - Но лала мёртв.
   -Я струсила, - призналась Санели, опускаясь на колени. Ноги разом ослабли. - Ведь у тебя был только кинжал.
   Гаю только сейчас разглядел копьё, вошедшее в зверя точно там, где находилось сердце:
   -Прекрасный удар, лея. Ты меня спасла.
   Не доверяя собственным глазам, девушка испуганно поглядела на копьё, снова - на Гаю:
   -Ты весь в крови. Твоя рука и... - Через плечо и вдоль всей руки тянулась глубокая рваная рана, хотя сгоряча огжей не почувствовал боли. - Надо перевязать, - заволновалась Санели.
   -Мужчина обязан сам заботиться о своих ранах, - предупредил Гаю. - И не замечать боль.
   Но пришлось согласиться на помощь: крови пролилось слишком много, и он быстро ослаб. Санели разорвала на полосы нижний край лавы - стата где-то потерялась, - затем отыскала листья, останавливающие кровь, и наложила очень тугую, плотную повязку, надёжно закрепила концы, остатками ткани вытерла с лица Гаю кровь.
   Огжей почти не морщился, словно на самом деле не замечая своих ран. Он молча следил за взволнованным лицом садис, стараясь не замечать изгибы и выпуклости стройного тела, прикрытого жалкими остатками лавы.
   -Нам надо уходить. Скоро стемнеет. И ты... совсем ослабнешь, - встревожено повторяла Санели, не представляя, что делать дальше. Испуганные лошади исчезли бесследно, и возвращение стало проблемой.
   Гаю взял свободной рукой её руку и вдруг, закрыв глаза, откинулся навзничь.
   -Гаю... тебе совсем плохо?
   -О, как мне больно. Забери мою боль, лея. Поцелуй меня.
   Сначала она припала к его губам мягко и бережно, а потом - в откровенном приливе желания.
   -Я возьму всю твою боль.
   Её внезапная страстность потрясла Гаю. Глаза тесс широко открылись, и Санели опомнилась.
   -Прости... Твоё плечо.
   Отодвинуться не получилось. Не признающие слабости и сомнений, жгуче-чёрные глаза тесс наполняло сейчас исконно мужское колдовство, и Санели поверила, что многие женщины всем сердцем любили этого мужчину и мчались на его зов. Его даже сейчас было не представить поверженным и слабым. Гаю Мерсале Рэй умел быть только победителем.
   И тогда Санели овладел новый страх - страх заглянуть в глубь собственного сердца.
   -Ты уже любишь меня? - хрипло спросил Гаю, когда девушка наконец отстранилась.
   Повязка быстро пропитывалась кровью, и лицо тесс всё заметней бледнело, но его губы улыбались. Даже сейчас они оставались неуступчиво-твёрдыми - физические страдания Гаю презирал.
   В Сади огжея все считали изнеженным и утончённым, но это была только маска, за которой таилась натура изо льда и камня. Его воспитывали предельно жестоким - и к другим, и к самому себе, - более жестоким и беспощадным, чем самые грубые и безжалостные кочевники Орту.
   Стараясь не встречаться с мужчиной взглядом, Санели осторожно потянула его за здоровую руку:
   -Нам надо как-то добраться до лагеря. Нужен врач. Ты... сможешь идти?
   Гаю совсем не хотелось вставать, но всё та же гордость не позволила ему спорить.
   -Не волнуйся за меня, лея. В день нашей свадьбы я буду здоров.
  
   Они вернулись в лагерь с помощью солдат Аникея (те уже отчаялись найти свою подопечную и заранее содрогались, предчувствуя гнев Ахона).
   Издалека охотничий лагерь Сына Солнца напоминал стоянку кочевников. С подветренной стороны развели костры, на которых усердно жарилась добыча. Повсюду суетились люди, в стороне паслись лошади, под навесами, чуть в стороне от костров, понемногу готовилось большое пиршество.
   В самом центре этой стоянки красовалась царская палатка из прошитых золотом красных и чёрных полотнищ, отделанных бордюром с кистями по углам.
   Огжея сразу унесли, а Санели укрылась в своей палатке.
   Когда половинки полога над входом сомкнулись, она обеими руками сорвала ленту, стягивающую грудь, и рухнула на колени. Губы зашевелились, спеша произнести слова безумной, неправильной молитвы:
   -Мать богов Шалия, и Солнце-бог - корона твоя, и сердце твоё - расплавленный камень, и испепеляющие глаза твои, - выжгите мою боль...
   -Ты молишься Многоликой, госпожа Санели? Но почему? Ведь ты - садис. И ты вся дрожишь. Что случилось, госпожа?
   -Итая! - Девушка обвилась вокруг озоли, обняла за шею, приникла к его груди. Если бы она вспомнила о присутствии свидетеля, то сдержалась бы, не выдала себя. Но Итая приехал в охотничий лагерь позднее, отдельно от неё, с обозом слуг.
   Постепенно опускаясь вниз, Санели обняла бау за колени. Снова заговорила о том, что с такой силой рвалось наружу:
   -Ох, Итая... он как буря... Я хотела - сама не понимаю чего. Гибели и мучений. Что бы он был мне как пытка.
   -Ты накличешь, госпожа.
   -Как боль от удушья, - взывала Санели, и её глаза казались безумными.
   -Встань, моя госпожа. Встань и приди в себя. - Для него самого такие признания звучали уж точно пыткой. - Ты сегодня устала.
   Её кожа горела, но вовсе не от долгого пребывания на ветру и солнце. Руки продолжали обвивать колени озоли, и он стоял неподвижно, не решаясь расцепить её ладони силой. Только спросил:
   -Удачной ли была охота, моя госпожа?
   -Да.
   Итая поднял её и уложил, словно маленького ребёнка, на приготовленное заранее мягкое ложе, присел сбоку, держа в руках плоское блюдо с серым порошком, который распыляют у алтаря в Храме Антазея. Щепоткой порошка он коснулся висков Санели, дунул с ладони. Порошок разлетелся легчайшим облаком - и тогда озоли заговорил, словно ничему не удивлялся:
   -Взгляни, как я украсил палатку, госпожа моя Санели. - Он указал на цветочные гирлянды оплетающие все перекладины. Затем снова встал, чтобы госпожа увидела, как старательно он нарядился для встречи. Длинная тёмно-зелёная лава была так красива. По подолу неслись вкруг боевые колесницы, вышитые чёрным шёлком. Пояс и ошейник были из серебра, волосы закрывала жемчужная сетка.
   Ошейник охоса Итая одел впервые - за последние дни он многое передумал. То, что говорилось и чувствовалось при встрече, перестало казаться единственно верным. В конце концов он мог воспользоваться тем, что имеет - перечеркнуть прошлое и стать просто озоли, не помышляя о большем.
   С робкой улыбкой он заглянул в лицо госпожи, и Санели улыбнулась, стянула рукой разорванную на груди ткань. Лепестки губ влажно приоткрылись - их целовали совсем недавно. Разгадка пронзила Итая, как удар айна, прямо в сердце, - ведь весь день Санели была рядом с огжеем, со своим женихом. Как в горячечном кошмаре, он представил нетерпеливый рот Гаю на нежном теле садис - он доподлинно знал, как несдержан и ненасытен тесс. Казалось, плохое уже случилось, он всё передумал и со всем смирился - но к этому оказался не готов.
   Да, Санели всегда будет добра к нему, но теперь её сердце во власти мужчины из Тессал. "Несчастная Санели". От зловещих предчувствий внутри всё оборвалось.
   Затем Итая подумал, что зря старался и украшал палатку. Между Санели и Гаю случилось непоправимое - нечто выше доводов разума или слов. Вот если бы он пришёл к ней в городе, перед отъездом на эту охоту, её можно было бы предупредить, остановить... Но нет - он лишён дара богини и не вправе ни о чём просить. Осквернённое тело здесь не бесполезно - оно не хранит Зураим, священный трепет души.
   Бау натянул на лицо маску спокойствия и бесстрастности, как делал всё последнее время - изо дня в день. Сложив ладони, переплёл длинные пальцы:
   -Я тебе нужен, госпожа.
   Возбуждение Санели потихоньку прошло.
   Сквозь пелену слёз, которые она пыталась утаить под ресницами, едва различалось лицо бау. "Ведь он всё слышал и понял каждое сказанное и несказанное слово. Итая, как я могла так поступить с тобой?"
   Она воистину обезумела, если взмолилась ужасной богине, чьё имя для садис всё равно что проклято. Шалию чтят, но ни о чём не просят. И, главное, Санели не понимала, о чём просила - вернуть свой разум из-под чужой власти или, наоборот, просила о безумии?
   Девушка почти опомнилась и села. Произнесенного не вернуть, но стыд и раскаянье жгли теперь не меньше, чем внезапная и пугающая страсть к огжею:
   -До чего я глупая, - голос дрогнул.
   Собственное предательство и жестокость так ужаснули Санели, что она решилась на поступок, о котором не смогла бы и помыслить в другое время.
   Она молча переоделась в чистую одежду и быстро ушла, ничего не объясняя. А озоли ничего не спросил. Самое плохое он понял - остальное не имело значения.
  
   Внутри царской палатки было светло как днём.
   Сын Солнца никуда не спешил - царь не опаздывает, когда бы ни появился. Он полулежал на высоком ложе, и два сильных охоса умащивали его ноги. В честь появления сестры Ахона он привстал, прикрыл бёдра покрывалом, расшитым священными символами солнца и обеих лун. Санели склонилась перед ложем, но Соан указал ей место возле себя:
   -Я наслышан о твоей охоте, госпожа, - доброжелательно обратился он к девушке. - Говорят, только благодаря тебе огжей остался жив.
   -Главное, что всё обошлось, - отрицательно качнула головой Санели. - Сын Солнца, я прошу о великой милости.
   Соан поднял узкую девичью ладонь, слегка сжал пальцы.
   -Ну разумеется. Только попроси.
   -Я прошу подарить мне, взамен поместий с сотнями охосов, трёх невольников из Бау...
   Улыбка царя Сади, обычно яркая и открытая, сделалась приглушённой и ободряющей. Он был удивлён и заинтригован, но, чувствуя волнение сестры Ахона, ответил мягко:
   -Подарки назад не отбирают. А эти невольники уже твои.
   В порыве искренней благодарности девушка поцеловала руку царя.
   -Царь Сади, Величие и Мудрость!
   -Но о ком ты просишь, моя госпожа? Какие особенные охосы тебе понадобились?
   -Я прошу о носильщиках.
   Соан задумался, потом расправил плечи. Взгляд сделался грозным, прожигая насквозь:
   -Злобных и непокорных охосов хоронят заживо - и это наименьшая кара за подлые дела. Мне как раз напоминал о них Советник Золотого Диска. Для чего тебе вдруг понадобились преступники? Отвечай.
   Санели отшатнулась. Она и не подозревала, что братьев Итая в чём-то обвиняют. Убедилась только, что охосы не погибли во время погребения царицы, и на этом успокоилась. И почти забыла о давно подслушанном разговоре. Итая, правда, всегда отрицал, что братья делаюь что-либо преступное - а если он просто их защищал? Что, если её вмешательство их погубит.
   Царь приподнял лицо Санели, с подозрением заглянул в глаза. Когда он отпустил, девушка соскользнула вниз, распростёрлась на полу.
   -Пощади их, Божественный.
   -Нет. - Смоляные брови сдвигались всё ближе - верный предвестник надвигающейся грозы.
   -Тогда я не смогу стать женой Гаю Мерсале Рэя, и пусть Ваху услышит мои слова.
   Отшвырнув покрывало, Соан резко вскочил, наступил ногой на рассыпавшиеся по полу волосы Санели. Охосы по другую сторону от ложа застыли, боясь вздохнуть.
   -Я помню: четверо сыновей было у царя Бау. Почему ты не просишь за четвёртого?
   -Его подарила мне сама царица Согарэр, да пребудет с нею вечно сиянье Красной луны, - сделав над собою усилие, призналась Санели, не веря в собственную смелость. - Он был... моим озоли.
   Одно упоминание имени Согарэр тотчас остудило весь гнев царя. Он убрал ногу, снова обернул вокруг себя покрывало:
   -Ну, и где он сейчас?
   -Здесь. В моей палатке.
   Санели нерешительно приподняла голову, и Соан, в знак добрых намерений, прикоснулся к её щеке. Такое утончённо-женственное, нежное лицо - и такой непреклонный, как у подлинного воина, взгляд.
   -А у тебя горячий нрав, высокочтимая госпожа. Твой брат в точности такой же - но только в сражениях. Те, кто вставали на пути Аникея, теперь горько жалеют об этом - на тёмных небесах. Пришли своего озоли ко мне. Может... я буду милостив к нему. Советник Диска, помнится, говорил, что вина этих бау не доказана. Поэтому они до сих пор живы.
   В свою палатку Санели вернулась почти бегом, пряча ото всех взволнованное лицо, и, не удержавшись, быстро поцеловала Итая, просто прижалась губами к его щеке, словно накладывая охранный знак от всего зла, поправила серебряный обруч на шее а затем протянула раскрытую ладонь.
   -Возьми. Это для тебя.
   Сначала бау не понял, что ему дают, а потом едва не выронил драгоценный зелёный камень.
   -Пусть камень Гембы будет с тобой всегда. Тогда богине не... - Она не договорила: опасно подсказывать богам, как им поступать.
   Амулет ей вручил брат, тревожась, что день для свадьбы выбран неудачно. Аникея всегда был суеверен, только на этот раз беспокоится зря - для неё всё решено, а Итая покровительство богини нужнее.
   -Тебя хочет увидеть Сын Солнца.
  
   Царь Сади, уже почти одетый, рассеянно играл с любимой ручной птицей. Мальчик-охос, стоя на коленях, затягивал под его коленями ремешки сапог.
   Увидев бау, Соан набросил на клетку платок. Стражник слегка подтолкнул Итая, и тот распростёрся на плетёном полосатом ковре, разостланном у входа.
   -Встань и подойди. Любопытно посмотреть на того, кто столь дорог госпоже Санели. - Итая повиновался и снова замер, не поднимая глаз.
   -Тебя испугал мой зов?
   -Да, Божественный господин. Хотя я не знаю за собой вины, мой господин Божественный Сын Солнца.
   -Для царского гнева всегда найдется вина.
   Давняя встреча с пленниками, сразу после штурма Бау, почти не оставила в памяти следа, а других встреч царь и вовсе не помнил, поэтому сейчас разглядывал одного из принцев Яра с искренним любопытством. Однако излишне утончённая красота бау Соану никогда не нравилась - она внушала подозрение.
   -Пока за тобою не записано вины. Ты верен своей хозяйке и не пытаешься бунтовать. Обвиняются только твои братья.
   Итая промолчал, даже ресницы не дрогнули. Время для возражений не настало, а, возможно, никогда не придёт. Кроме того, ему и не позволяли говорить. Царь оценил его выдержку.
   -Я помню, кто ты есть. Принц Банч-Итая, Рожденный для надежды, один из четырёх наследников династии Яра. И я собираюсь заключить с тобой договор.
   Произнося это, Соан неотрывно следил за реакцией бау и остался доволен - тот не струсил.
   Однако спокойствие давалось Итая нелегко - слова царственного садис звучали изощрённо-жестокой насмешкой. Всерьёз такое не говорится - какие договоры с охосом?
   Переживая за братьев, Итая забыл бояться за себя. Если Сын Солнца их обвиняет, то это - верная смерть.
   -Госпожа Санели довольна тобой, но в будущем ты ей не понадобишься. Зато ты нужен мне. - Между пальцами Соана беспрестанно скользила золотая цепочка Посвящённого с шестнадцатью амулетами. Принять подобное решение было не просто - требовалось одобрение высших сил. - Я назначу тебя новым наместником Бау. Чтобы ты исполнял там мою волю и мои законы, стал моим оком и рукой, сдерживающей моих недругов - ведь крови Яра должны доверять. И если ты будешь мне верен, а твоя служба будет мне угодна, я буду снисходителен к твоим братьям - позволю им жить. Теперь говори, я хочу услышать твою клятву.
   Творилось невероятное - солнце всходило на западе. На чистом лбу Итая выступил пот. Ответить отказом он не мог в любом случае - даже если это такая изуверская игра. Но почему не согласиться - вдруг царь Сади говорит всерьёз? "А к лицу ли ему, прирождённому наследнику Яров, принимать власть из рук кровавого завоевателя?" Жалкая искра высокомерия заставила Итая рассмеяться вслух - он зажал рот.
   Казалось, что время потекло с невероятной скоростью. Итая никак не мог сосредоточиться, мысли путались. Наконец он приподнял открытые ладони и произнёс слова ритуальной клятвы перед богами - Бау и Сади чтили одних и тех же богов.
   -Я слышал тебя, наместник Бау, - произнёс царь Сади и указал в сторону застывшего у входа огромного стражника. - Иди. Во Дворце Хатоннах даст тебе все наставления, а моя грасара отвезёт тебя в Бау. И можешь снять ошейник - наместнику ни к чему такое украшение.
   Итая вышел из палатки с помощью стражника - земля вдруг ушла из-под ног. Когда кружение прекратилось, бау сразу увидел две колесницы с царскими значками. Не вполне веря в происходящее - в любой миг его могли остановить, - Итая невольно прикоснулся к груди. Под лавой, в маленьком мешочке, был спрятан камень Гембы.
   Ему велели подняться на колесницу, подали знак возничим. Санели поблизости не было, и бау понял, что не увидится с госпожой. Возможно - никогда.
  

* * *

  
   Советник Золотого Диска Хатоннах, лично отбиравший жертвы для погребального костра царицы (Соан всё-таки провёл ритуальное жертвоприношение - если и не из Посвящённых, то всех прочих, кого назвали на допросах), полагал вероятным, что бывшие принцы Яра так или иначе связаны с заговорщиками. Никаких свидетельств вины бау не появилось, тем не менее опытный дворцовый сакр так и отпустил сомнительных охосов из подвальной тюрьмы, что означало медленную смерть от голода и постоянные наказания.
   По распоряжению Советника их впервые после гибели царицы вывели на дневной свет и сразу послали наверх. Жмурясь от солнца и не ожидая для себя ничего доброго, братья тайком поглядывали друг на друга, видели измученные лица, нечистые, исхудалые тела - и молчали, хотя надсмотрщик не мог их услышать.
   Наконец раздались шаги - кто-то уверенно шагал по коридору.
   Итая был одет в точности как знатный садис, но главное, за поясом у него был жезл из резной кости с позолоченным наконечником - символ Доверенной Власти. Стараясь не ужасаться состоянию братьев, он раскрыл объятия, но никто не бросился ему навстречу. Тяжкая неволя научила Кече, Ваалеса и Даира не доверять никому - это правило сделалось выше родства.
   Тогда Итая приблизился вплотную, заговорил на родном языке:
   -Вот мы и снова встретились милостью Ваху.
   -Что означает этот жезл, брат? - В запавших глазах Кече стояло откровенное недоверие.
   Итая поднял ладони, будто клянясь говорить перед лицом Ваху только чистую правду.
   -И почему ты здесь, а не в Бау? - не вытерпев, крикнул Даир.
   Итая повернулся к нему, успокаивающе улыбнулся.
   -Дайте же мне ответить, и я всё расскажу.
   Братья угрюмо молчали.
   -Я покинул берег Сади на другой день после встречи с тобой, Кече, но... саддийская Ваху не пожелала меня охранять. Нашу грасару перехватили пираты, и я снова стал пленником и охосом.
   -Но разве теперь ты охос? - Брат словно обвинял его.
   -Заклинаю, не торопись с выводами, Кече. Я доподлинно знаю, как вам было тяжело, но ведь и мне достались нелёгкие испытания.
   -И госпожа Санели вновь сжалилась над своим озоли? - презрительным тоном выговорил старший из братьев.
   Удар кулака свалил его с ног. Ваалес и Даир хотели броситься на Итая, но их остановило грозное рычание заглянувшего в дверь надсмотрщика и, одновременно, окрик Кече:
   -Стойте. Он - господин.
   В отчаянье Итая готов был оторвать себе руку. Он не понимал, как смог ударить Кече - это словно приступ безумия. Но и просить прощения Итая не собирался. Братья были не правы - оскорбляли, вовсе не пытаясь слушать. Словно он провинился перед ними.
   Неприступная стена вдруг отделила его от родных и самых близких людей. Разумеется, Кече прям и бескомпромиссен, как удар копья, а Ваалес боготворит старшего брата, но ведь с Даиром они всегда были как части единого целого, сами не различая, где чья половина.
   Итая угрюмо наблюдал, как старший брат поднимается с пола, вытирает разбитую в кровь губу - кровоточил старый, незаживающий рубец. Надсмотрщик поторопился навести порядок, свистнула, рассекая воздух, плётка. Итая еле успел встать перед грозным садис, вибрирующим от волнения голосом попросил его уйти. Поворчав, надсмотрщик нехотя подчинился.
   Отойдя к окну, Итая остановился там - золотистый свет будто отделил его от угрюмых, не похожих на себя, измученных до предела братьев.
   -Я скажу: Сын Солнца назначил меня наместником Бау.
   Все разом выдохнули, будто вскрикнули.
   -Тебя?! - не выдержал самый молчаливый, Ваалес.
   -И чем ты заслужил такое доверие завоевателя? - всё перевернул Кече. Но в самом главном обвинение было справедливо, и оправданий для предательства не существовало. Не считая того, что Итая спасал их жизни. - Или залогом твоей преданности завоевателю стала сестра Ахона?
   Но ведь первоначально Кече сам принуждал младшего брата добиваться благосклонности садис. От горестного воспоминания Итая вскипел, снова замахнулся на брата.
   -Не пачкай свои руки, благородный господин. Прикажи бить меня надсмотрщику.
   Старший брат произнёс такую глупость, что вся обида сразу истаяла. Это беспощадная неволя неузнаваемо изуродовала светлую душу Кече, а ведь раньше он был образцом великодушия и справедливости.
   "Но как спасти брата от него самого?" Итая невольно встретился взглядом с Даиром - тот казался растерянным, словно разделил эту мысль.
   Времени спокойно поговорить с братьями почти не осталось - за ним уже прибыл гонец из Ада-Сади. Да и разговаривать сейчас было почти бесполезно. Итая отыскал принадлежности для письма, уселся перед столиком и начал быстро писать:
   "Госпожа моя Санели, умоляю, хотя и не имею на это никаких прав. Сердце разрывается от тревоги за братьев, но, кроме тебя, госпожа, мне некого просить о помощи. Братья очень больны - и телом, и душой. Они уверены, что я предам Бау, выполняя клятву, данную царю Сади. Никого и ничего я предавать не собираюсь, но братья ослепли и не отличают свет от тьмы - их сердца исчернила и исковеркала неволя. Их слепота - это их несчастье, но другой вины за ними нет. Заклинаю, окажи им своё покровительство. Твой озоли Итая".
   Он засомневался, вправе ли писать "твой". Но чей же ещё?
   Старательно высушив послание, Итая привычно свернул пергамент - он часто это делал в последнее время, - связал, запечатал шнурок жезлом, протянул Кече:
   -Передай госпоже Санели. Это приказ.
   Кече проглотил дерзкий ответ, взял посер:
   -Где я смогу её увидеть?
   -Увидишь.
   Взяв заранее приготовленный кувшин, Итая разлил вино по четырём одинаковым чашам, поднял свою:
   -Выпейте со мной. За новую дорогу в Бау. - Братья не шевельнулись. Итая оглядел всех по очереди, заглянул в глаза Кече, пытаясь отыскать там хоть проблеск ответных чувств, заметил вспыхнувшее лицо Ваалеса. - Ваалес?
   Тот резко отвернулся. Итая поставил свою чашу на стол, расплескав вино, и стремительно вышел.
   -Пусть бережёт тебя Антазей, наш брат, - прошептал Даир. Он поднял чашу и проглотил крепкое вино, обжигаясь с непривычки. Кече ничего не сказал - не знал что сказать.
  

* * *

  
   Теперь он был на грасаре даже не гребцом, а почётным пассажиром, и свободного времени было вдоволь. В памяти то и дело всплывала горестная встреча с братьями. Снова и снова Итая переживал каждое сказанное и несказанное слово, каждый жест. И собственное предательство выглядело всё чудовищней - ведь он плыл на родину, чтобы добровольно служить врагу, которому клялся мстить - на крови отца, в день его гибели. А смог бы Кече горделиво отвергнуть предложение Сын Солнца, тем самым обрекая братьев на смерть?
   "На самом деле это Санели захотела, чтобы он покинул её".
   С погодой им не очень повезло, зато пиратов не встретилось. Те удирали, едва завидев кроваво-красный круг на парусе.
   Дни проходили, и понемногу настроение Итая менялось. Боль от унижений и потерь шевелилась внутри старой, незаживающей раны, но, одновременно, он не мог не радоваться долгожданному возвращению, не мог забыть честолюбивых надежд. Он был слишком молод, чтобы поставить на себе вечный крест.
   Гонец, высланный вперёд на особо быстрой грасаре, предупредил власти города о новом наместнике, рожденном с кровью Яра, поэтому Итая ждала воистину царская встреча.
   От борта царской грасары "Величие Сади", причалившей к пирсу в Светлой бухте, а затем вдоль всей дороги через бывшие Городские Ворота (на их месте был устроен свободный и широкий проём, где могли свободно разъехаться сразу шесть колесниц) до мраморной лестницы дворца - всё было разукрашено в честь прибытия высокого гостя.
   Покорённый и разграбленный город, который Итая покинул две весны назад, вовсе не умер. В памяти оставались пожары и погибшие люди - при штурме и на жертвенных кострах, - но сейчас, наяву, этого ужаса не осталось. Повсюду кипела жизнь, люди и пешком, и в повозках, и на колесницах - все торопились по своим делам.
   Присланная за наместником колесница плавно и катилась вперёд. Простолюдины и знать, а также их жёны, дети и слуги - все в лучших одеждах, вышли из своих домов поприветствовать надежду Бау - Банч-Итая. Законный правитель вернулся с миром - это сулило всем людям спокойную жизнь, как и прежде. Словно и не было кровавого ужаса штурма, не было смертей и погромов, а молодой правитель счастливо воротился в город после длительной морской прогулки.
   Живописными группами, на лестницах и открытых галереях, стояли жрецы из всех храмов (а не одного - главного, как в Сади). Грозные служители Дзаб, длинноволосые, в лохматых шкурах, с украшениями из человеческих костей и устрашающими татуировками на обнажённых частях тел, молчали - любое их слово, произнесённое при свете дня, приносило несчастье. Другие - жрецы Ваху в бело-голубых льняных одеждах и венками из цветов, улыбались и протягивали навстречу наместнику обнажённые руки, говоря, что он вернёт Бау покой и благоденствие.
   Царский дворец был восстановлен полностью. Поверхность воды в каналах отражала чистое небо, разбитые мозаики на фронтоне - восстановлены, а прекрасные мраморные статуи царей Бау - почти все изваяны заново. Работали даже фонтаны - гордость дворцового убранства.
   Отвечая на всеобщие приветствия улыбками и поднятием руки с Жезлом Доверенной Власти (скромной копией священного Жезла Сына Солнца) и пытаясь совладать с дрожью, наместник - сын царя Бау - вступил наконец в тронный зал.
   Первым к нему приблизился Советник Диска Ларитэя - временный правитель, назначенный после захвата столицы прямо из свиты Соана. Высокородный садис приветствовал своего приемника и сына поверженного царя, как равного себе.
   Неторопливо, а на самом деле заставляя себя делать каждый шаг, Итая поднялся на возвышение, на котором раньше стоял трон. Теперь трон династии Яра украшал Дворец Сына Солнца. На опустевшем месте красовалось высокое кресло из чёрного дерева. Над ним висел Золотой Солнечный Диск - точная копия той реликвии, которую завоеватели чтили, как символ Священного Права. Под Диск Итая усадил Советника Хатоннаха, приплывшего вместе с ним из Сади. Себе он поклялся, что никогда не займёт это осквернённое место.
   Расправив плечи, наместник медленно обернулся. Внизу, перед тронным местом, выстроились представители знатных родов Бау, сохранившие владения и свои жизни тем, что признали завоевателя, а также главные жрецы храмов и высшие чиновники. В зале присутствовали и лагесы оккупационной армии, но жрецов Солнца рядом с ними не было, и сразу отлегло от сердца: с Посвящёнными принц Яра не смог бы заговорить.
   Единодушный порыв людей, встречавших его на улицах, Итая понимал и верил этой радости. Но те, кто встали перед ним здесь, думали по-разному - и многие не видели много чести в таком возвращении Яра по милости царя Сади, а некоторым это представлялось бесчестьем и позором.
   Постепенно голоса смолкли. Все замерли, и в тишине огромного зала впервые прозвучал голос младшего из сыновей царя, вернувшегося на землю Бау столь удивительным и малопонятным образом.
   -Волею Сына Солнца, Божественного царя Сади, пусть вечно сияет его Свет над Миром, я получил Доверенное Право и назначен наместником Бау. И я требую от вас клятвы Служения перед лицом Шалии, - начал Итая свою первую речь.
   Только клятва, которая даётся перед матерью богов, выше всего, что бау думает про себя, и Итая собирался получить такую гарантию верности.
   У людей в тронном зале не оставалось иного выхода, как подчиниться. Все подняли руки с раскрытыми ладонями и заговорили - слова нерушимой клятвы помнили все. Молчали только лагесы-садис: военное правительство было назначено Ахоном и не собиралось подчиняться наместнику.
   Однако слова священной клятвы имели и обратную силу, как если бы Итая давал обязательство каждому из этого собрания поимённо. Только сейчас наследник Яра воссоединился со своим народом и прочувствовал свою ответственность за возрождённую связь.
   -Да пребудет над нами воля Всемогущей. И пусть пылает не угасая огонь Зураим. - На последнюю фразу он не имел права, но вынужден был так закончить - потомок Яра не мог отречься от символа веры.
   После официальной, торжественной части встречи рядом с наместником остались только Советники. Втроём они поднялись на опоясанную мраморным парапетом крышу Дворца - отсюда открывался вид на весь город, всё было как на ладони.
   Стол был накрыт заранее, и слуги незаметно удалились.
   Советник Хатоннах, седовласый и невысокий, едва достигающий плеча принца, царедворец с утончёнными, деликатными манерами, в основном молчал и держался так, словно главным здесь на самом деле был Итая.
   Говорил Советник Ларитэя. Он возвращался в Сади и хотел перед отъездом обратить внимание на самые неотложные задачи. Если он и считал нового наместника Бау декоративной фигурой, то, как прирождённый дипломат, ничем этого не показывал.
   -В столице, равно как и по многим другим городам, катастрофическая нехватка зерна. Купцы не успевают, да и не торопятся завозить его в достаточном количестве. Во избежание серьёзных волнений военные сами закупают зерно у владетелей на западе по двойным, а то и тройным ценам и под охраной доставляют в столицу. Аристократы считают, что таким образом наживаются на садис, а на самом деле - дерут со своих.
   Упрёк задел принца, ведь садис упрекал бау.
   Кроме того, трудности и сбои в снабжении столицы оказались полной неожиданностью. Итая был уверен, что в столице Бау проблем с торговлей просто не бывает. Ведь совсем рядом огромный, обустроенный порт в удобной бухте, откуда начинаются и все главные сухопутные дороги, которыми пользуются торговцы, предпочитающие долгий, но спокойный путь берегом.
   На его возражения Ларитэя пояснил, что сухопутные караваны, несмотря на охрану, всё чаще становятся добычей грабителей-кочевников, а купцов на море всерьёз беспокоят пираты. Разбойников ловят, но Радужное море большое. О пиратах наместник кое-что и сам знал, к сожалению.
   Советник добавил, что военных грасар Сади для постоянной и надёжной охраны купеческих судов явно недостаточно, и они во многом уступают бау. Однако проблема с пиратскими грасарами должна решаться в Сади, и он лично всё объяснит Сыну Солнца.
   Садис всё говорил, а Итая со страхом думал, как поразительно мало он знает и понимает - никто и не готовил его к правлению.
   Итая не разговорился даже после вина, и Ларитэя, казалось, понимал его упорное молчание. Так что расстались они почти дружески. Во всяком случае Итая сумел оценить труды этого человека на пользу Бау и почти простил за то, что он был одним из завоевателей.
  
   День постепенно догорел, и все оставили наместника в покое.
   Дворцовые слуги провели Итая по знакомым, но странно изменившимся залам - внутри Дворца многое поменялось и казалось непривычным, хотя сделано всё было по канонам бау, - распахнули последние двери. Итая оглядел приготовленную для него спальню. На стенах танцевали беззаботные яркокрылые птицы - буйная фантазия и умение мастеров изумляли. Невольно вспомнился Рахта - ему бы здесь понравилось. Вот кого не хотелось никогда видеть.
   Над огромной постелью нависал балдахин, расшитый такими же диковинными растениями и птицами - словно они слетелись на шёлк балдахина прямо со стен. И всё благоухало: ароматы и искусство ими пользоваться были неотъемлемой частью жизни в Бау.
   Руки слуг, помогающие раздеться и опуститься в воду, показались вдруг непривычны. Итая с трудом вытерпел всё до конца и с облегчением закрыл глаза, когда его уложили в постель, но сразу открыл, когда все ушли. Как можно уснуть в самую первую ночь?
   Вопреки всем волнениям и тревогам мысли потянулись к Санели. Как они были бы счастливы здесь... вдвоём. Он повёл бы любимую в храм Шалии. Этот храм поразил воображение Итая с детства. Подобного места в Сади нет, хотя и там чтят Мать богов. Настолько, что боятся вслух произносить её имя.
   Там безобразные, неистовые жрицы носятся как одержимые - среди огня, на красных угольях, - воссоединясь с богиней и получая частичку её могущества. А те, кто любят друг друга, уходят с возлюбленными в благословенную храмовую рощу и слушают оттуда сладкоголосое пение невидимых певчих.
   Там трепет Зураим проник бы в Санели. Через все поры её нежной, чувствительной кожи, через уши - от сводящих с ума любовных песен, через обоняние - от дурманящих запахов ночных цветов и трав. Зураим наполнил бы любимую, как дар людям от матери Шалии, священный трепет душ, делающий людей избранными для вечной жизни и бессмертными. Чистейший Зураим, божественный трепет, дарующий цветение и мощь. И в его власти Санели всегда любила бы одного Итая.
   Но теперь поздно - она выбрала огжея.
   Итая вытянул руку - на ладони блеснул чудодейственный камень. Плывя домой, бау много чего узнал о таких амулетах. Садис свято верят, что камень Гембы может сотворить любое чудо - почти любое. Только не хранит любовь.
   Раньше Санели любила его всем сердцем, и то, что он охос, ничего не значило - так и было. Теперь он возвысился, и никто не смеет назвать его охосом, почти никто. Наместник почти равен Гаю Мерсале, вот только сердце любимой остыло.
   Вскочив, Итая громко окликнул прислужника:
   -Призови ко мне жрицу, немедленно.
   -Из какого храма, господин?
   -Из Храма матери Шалии.
   Высокая женщина в многослойном шуршащем балахоне явилась посреди ночи и не велела зажигать свет. Говорили, что жрицы Шалии в темноте видят лучше чем днём, словно кошки. Наместник опустился перед ней на колени:
   -Помоги мне, служительница Той, что зажигает в нас невидимый огонь.
   Жрица негромко засмеялась, потом всхлипнула, приподняла руки, расправляя складки одежд, высыпала на голову наместника целую горсть порошка из сушёных трав, собираемых тайно ото всех, в полной темноте, когда на небе не видно даже лун. Срывая с себя накидки, она начала извиваться, как танцующая змея.
   В те моменты, когда женщина касалась его, Итая охватывал мистический, неодолимый ужас, словно к нему прикасалась сама богиня.
   Служительницы Шалии жили скрытно, никому не показываясь днём. Они покидали свои убежища только по ночам, и люди просили их о помощи, боясь смотреть прямо в лицо. Все знали, что взглядом они способны зажечь огонь в любом сердце - против воли человека, - а это было несчастьем.
   -Вижу, ясно вижу, - заговорила, запела жрица, - как сжигает тебя неразделённый трепет, сильнее тысячи солнц. Летит твоё сердце туда, где никто не ждёт. - Женщина с силой обхватила Итая за плечи, отбросила назад. Он упал на что-то мягкое, свалившееся с постели, замер, не смея пошевелиться. - Недоступна она твоему телу, - в горячечном бреду твердила жрица громким, подвывающим голосом, и полосы на её лице и волосах светились в темноте. - Вижу, как ты горишь в её объятиях, а без неё... ты не выживешь!!! Невыносимая боль! О нет, Зураим не обрекает на такую пытку.
   -Помоги мне! - вскрикнул Итая, весь в предвкушении чуда.
   Внезапно жрица Шалии замолчала, потом заговорила осторожней:
   -Зураим владеет тобой с неодолимой силой. Хватило бы на десять человек, Банч-Итая.
   -Что же мне делать? - отозвался наместник, понимая, что слова жрицы не могут быть правдой. Нет в нём никакого священного огня, осталось только осквернённое, испоганенное, но всё равно тоскующее о любимой тело. Ведь он - охос, хотя в Бау об этом не должны подозревать. - Я не могу быть рядом с ней. Она - садис.
   -Ну, тогда люби немного меньше, - простодушно посоветовала жрица.
   -А как любить меньше? Кто властен над тем, что дарит богиня? - шёпотом переспросил молодой мужчина.
   -Познай на восходе Солнца другую женщину, и трепет Зураим утихнет.
   Совет был кощунственным - она лгала. Всё было неправдой и жалкой, бесполезной ложью. Разом забыв все страхи и предубеждения, Итая вскочил и замахнулся на всесильную жрицу:
   -Убирайся прочь, обманщица, или велю сбросить тебя с крыши дворца!
   Никто бы не выполнил такой приказ, не осмелился бы причинить вред служительнице Шалии. Издалека проклиная упрямого наместника, жрица убежала.
   И тогда Итая стало совсем худо: не на что стало надеяться.
  

Глава 14

Цена ошибок

  
   Придворный музыкант играл гимн в честь богини тайного желания. Всем телом и душой он отдавался звукам, которые создавал с помощью своего прекрасного инструмента. Длинные, холёные пальцы взлетали над серебристыми струнами бриана, замирая на весу, и снова опускались, нежно их касаясь и извлекая новые аккорды. Гладко выбритое лицо с подведёнными глазами оставалось задумчивым и отрешённым. Удобно откинувшись на подушках - сильная рука с массивными браслетами на предплечье, как у лагесов, подпирает красиво завитую голову, - царь Сади всем сердцем наслаждался спокойствием и чарующими звуками музыки.
   В камю они были одни: царь и музыкант. Никто не стоял поблизости, сразу за приоткрытыми дверями, - и оттого звучание бриана казалось особо чистым и проникновенным. Соан слушал так долго, что веки сами собой опустились, и опытный придворный, который, несмотря на увлечённость своим занятием, ни на миг не выпускал Сына Солнца из вида, тотчас заиграл тише, потом ещё тише и наконец совсем умолк, не решаясь коснуться струн. Затем он встал, низко склонился перед задремавшим повелителем и осторожно удалился, оставив свой инструмент в камю - чтобы позвали ещё раз.
   Приглашение в камю было исключительной честью. После трагической гибели жены Сын Солнца полюбил уединение.
   На самом деле Соан не заснул, лишь погрузился в какие-то неясные думы. Стараясь двигаться незаметно, вовсе не дыша, в камю вошёл слуга. Появление незваного охоса немного удивило царя. Наверное какое-то особо важное дело заставило несчастного слугу рисковать, нарушая уединение господина. Открывать глаза совсем не хотелось, но ровное течение мыслей нарушили - и мозг насторожился.
   Глупый, бесцеремонный охос приближался, так и не выговорив обязательного: "Господин моей жизни...".
   Неохотно приоткрыв глаза, Соан встретил пронзительный, неотрывный взгляд. Ничего не поняв, приподнялся на локте. Внезапно охос одним прыжком преодолел оставшееся расстояние, в его вскинутой руке сверкнуло лезвие. Инстинктивно, отработанным движением, царь перевернулся, перехватил занесённую руку, ощутил напор чужого, удивительно сильного тела и, полный ярости, попытался его отбросить, запоздало крикнул охрану.
   Безумца - в любом случае его ждал немыслимо страшный конец, - отшвырнули прочь, распластали по полу. Телохранитель, сгибая голову ниже плеч, на вытянутых руках протянул Сыну Солнца нож. Почувствовав на рукоятке неостывшее тепло чужой ладони, Соан обронил оружие убийцы, встал. Теперь в камю было полно народа. Телохранители, и дежурные из свиты, и все остальные попадали на колени перед надвигающейся, заслуженной ими грозой.
   Охоса подняли, подтащили к царю. Заламывая назад руки и выдирая волосы, заставили поднять лицо, чтобы царь мог его увидеть. Это был один из сыновей царя Бау.
   -Впредь это будет мне уроком. Нельзя терпеть в собственном доме ядовитых гадин. Рано или поздно они укусят руку, которая их кормит. Разве я не помиловал вас? Разве не возвысил вашего брата, доверив ему Жезл наместника?
   Соан мог бы добавить, что лично приказал сакру ни в чём не притеснять братьев наместника, но не царское дело - разбираться с ничтожными охосами. Они обрекли себя на смерть - так пусть умрут.
   Однако такая мысль была неправильной. "Сейчас Итая не вернуть, а если безжалостно расправиться с его братьями, то..."
   Соан вновь заглянул в глубину распалённых зрачков полузадушенного бау, беспомощно обвисшего на руках телохранителей, - в них плавилась лютая ненависть. Самоубийца и сейчас мог бы зубами вцепиться в горло царя. Неужели озоли Санели - родной брат этого помешанного с глазами взбесившейся, дикой кошки?
   Правда, встреча с Итая была предельно короткой. И вначале Соан не собирался назначать его наместником - решение пришло, как повеление свыше. И когда он вопрошал совет на ожерелье Посвящённых, знак коварной Гембы оказался прямо под пальцами. Неужели богиня Красной луны сыграла против него? Нет, Гемба способна лукавить, но никогда не лжёт Сыну своего Солнца. И не желает зла. Или её игра ещё впереди?
   Гнев и сомнения немного утихли, и Соан дал знак телохранителю:
   -Пусть Инат лично займётся этим делом. Пусть выяснит, достоверно и без сомнений, не новый ли это заговор? И какие у них сообщники в городе - и здесь, во Дворце?
   И вновь недоброе подозрение змеёй шевельнулось в душе Сына Солнца. Настал день, когда сестра Аникея станет женой сына Владыки Тессал. Не они ли замыслили злодейство? Все... все они! Соан с трудом подавил новую вспышку гнева - в последнее время они стали повторяться регулярно. Круто обернувшись, он ударил в гонг. Тот ещё не успел отзвучать, когда царь грозно повелел, обращаясь ко всем, кто находился в камю:
   -Пусть за стенами Дворца никто не узнает о покушении! Никто! - дважды повторил царь, и в его приказе была смертельная угроза.

* * *

  
   Внутренний двор резиденции огжея превратили в зал для гостей. От множества светильников поздний вечер превратился в яркий день. Всюду, на дорожках и площадках, разостлали разноцветные ковры, разложили подушки и расставили угощение. Для главных участников церемонии выстроили открытый позолоченный павильон. Посуда для всех гостей была серебряной, а царю Сади и новобрачным подавали на золоте.
   Невеста утопала в драгоценностях - и все они были подарками жениха. Санели собиралась надеть и своё жемчужное ожерелье, но няня её отговорила - брату не стоило о нём знать.
   Высокородные садис из царской свиты, раздосадованные тем, что такая груда драгоценностей не умалила красоту невесты, шептали своим кавалерам новые сплетни о Санели. Немалая часть вымыслов была близка к правде, но даже это не мешало любоваться прелестной новобрачной.
   Свадебная церемония проходила по обряду Ваху, и огжей выглядел спокойным и довольным, хотя лицо, волосы, плечи и грудь его невесты были открыты. На самом деле Гаю было не по себе - он просто героически не смотрел в запретную сторону.
   В Тессал девушка скорее бы утопилась, чем появилась в таком виде перед людьми. Да и свадебных церемоний на его родине никто не устраивал. Женщина, по согласию родственников, тихо и незаметно переходила в дом мужа, становясь его собственностью и не получая никаких прав. Однако надменный огжей согласился на обряд Сади и не мог отказаться от своего слова.
   Сын Солнца выпил полную до краёв чашу безобидного на вид напитка из Тессал и незаметно для себя опьянел. Он долго не сводил упорного взгляда с невесты огжея, вдруг встал и пригласил её на танец. Царю не отказывают, хотя Гаю не смог с этим согласиться и впервые грозно нахмурился.
   Уронив прозрачную, расшитую голубыми звёздами стату, невеста в голубой лаве оказалась почти раздетой. Руки в сапфировых браслетах протянулись навстречу Соану.
   Аникея приблизился к огжею сзади, дотронулся до его плеча:
   -Сегодня моя сестра чересчур сильно нравится Сыну Солнца. Увези её отсюда сразу после церемонии. Я велел всё приготовить в своём доме и уже распорядился насчёт носилок.
   Гаю ничего не ответил: он впервые увидел танцующую Санели. Хотя тесс и был уверен, что женщине неправильно танцевать на глазах у всех - но если бы она вот так танцевала с ним...
   Подняв руки вверх и улыбаясь друг другу, Санели и Соан кружились только вдвоём - к ним не смели присоединиться. Соприкасаясь лишь кончиками пальцев, они просто переступали - то влево, то вправо, - затем обходили друг друга - то медленно, то стремительно, ни разу не разъединив рук. Царь Сади плавно двигался вокруг юной женщины, невесомый шёлк казался тяжёлым для осторожно-лёгких шагов, ноги едва касались земли. Наконец музыка стихла, и Соан повёл партнёршу обратно, при этом они так и не разъединили рук.
   Незаметно, но решительно Аникея велел замешкавшимся жрецам Ваху начинать обряд - только тогда явно недовольный царь отступил от невесты огжея.
   После соединения именем богини-Хранительницы огжей повёл Санели к выходу - по обычаю Сади молодые могли не задерживаться на свадебном пиру. Аникея словно бы ненароком встал на пути Соана. Заметив этот манёвр, царь снова уселся, произнёс с усмешкой:
   -Зря беспокоишься. Твоя сестра бы... не огорчилась.
   Аникея пожал могучим плечом и указал царю на жаждущих его внимания красавиц. Сын Солнца притворно нахмурился, но, заметив дворцового стражника, пробирающегося через ряды гостей, посерьёзнел. Сурово осведомился:
   -Ну что? Почему так долго?
   Гигантского роста мужчина согнулся пополам, коснулся рукой пола:
   -Царь Сади, Величие и Сила. Он молчит, и братья его молчат - сразу разучились говорить. Инат хотел применить огонь, но нашли странное письмо - для госпожи Санели. Лагес велел срочно доложить. - Находку протянули царю.
   Услышав имя сестры, Аникея собрался просить объяснений, но Соан разъяснил сам:
   -Сегодня на меня бросился с ножом охос. - Аникея беззвучно ужаснулся, вскинул руки к лицу. Внимательно наблюдая за своим Ахоном, царь продолжил: - Этот охос - брат Итая.
   Аникея моргнул, переспросил неуверенно:
   -Это имя... одного из царских сыновей? Того, что послан в Бау наместником?
   -Да. И ты должен его знать.
   -Откуда?
   -Как же так? - Теперь царь не скрывал недоверия. - Ведь он был... - Соан запнулся, почему-то не желая говорить "озоли", - охосом твоей сестры.
   Если так сказал царь, это не могло быть неправдой.
   -Но у Санели теперь много всякой прислуги, я далеко не всех знаю. Итая... - Возникло странное подозрение. - Если этот бау... помог мне отыскать сестру? Тогда мы виделись - да. Но всего один раз. Он сказал лишь несколько фраз, - поспешно возразил Аникея, хотя вовсе не оправдывался. - Жаль, что я не встретился с ним после назначения.
   Соан не стал ни на чём настаивать, хотя слова Ахона звучали не вполне достоверно. Он опустил взгляд на развёрнутый посер, дочитал до конца.
   -Выходит так, что наместник и не помышлял о предательстве. Наоборот, всерьёз опасался за братьев, считая их больными. Во всяком случае, свидетельств измены нет. Пока нет... А коли наместник мне верен, неправильно убивать его братьев.
   -Божественный повелитель, нельзя оставлять жизнь преступным охосам! - Стражника, самого виновного в том, что прозевал убийцу, искренне возмутило великодушие царя.
   Никак не отреагировав на такое вмешательство, Сын Солнца передал письмо Ахону:
   -Теперь ты разбирайся с этими невольниками. Я вовсе не жажду их немедленной смерти, только убери от меня подальше. Теперь они твои - и ты за них в ответе.
   Аникея с трудом разобрал записку - на языке бау он читал с трудом. Окончательно его сразило слово "озоли". Сглотнув, он обратился к повелителю:
   -Я немедленно поеду во Дворец и переговорю с Инатом. И сам проведу допрос.
  
   К Даиру и Кече палач ещё не прикасался. Преступные охосы ждали своей очереди, стоя на коленях у стены, привязанные за ошейники. Ваалес висел на решётке, распятый вниз головой. Его тело исполосовали в кровь, и сейчас, получив непонятную передышку, юноша бессильно обвис.
   -Ты был обязан закончить то, что начал, если зашёл так далеко... - почти рычал на брата Кече. Вскочить он не мог, иначе набросился бы на Ваалеса - так сильно был обозлен.
   Ваалес отозвался ещё яростней:
   -Я воин, а не убийца.
   Кече засмеялся, громко и презрительно:
   -Если ты воин, то кто здесь охос?
   Стоя за дверью темницы, Аникея медлил. Охосы-бау не могли его видеть, зато он всё отлично видел и слышал.
   Вглядываясь в лица непокорных охосов через специальную прорезь в стене, Ахон не верил, что дерзкий, но пленительно-красивый юноша-бау и вот эти три преступники, переполненные слепой злобой, родные братья. То, что они произносили сейчас, заслуживало лютой смерти.
   Наконец Ахон толкнул дверь и появился в мрачном подвале во всём великолепии и блеске праздничного наряда.
   В темнице было сумрачно, разило застоявшимся потом и нечистотами, остро пахло кровью, на большой жаровне разогревался жир, во всю чадя и потрескивая, а в глазах беспомощных охосов стояло безысходное отчаянье и ненависть.
   Аникея участвовал уже в двух походах, с детства привык к жизни в военных лагерях, так что боли и жестокости повидал вдоволь. Но пытками он никогда не занимался и не собирался начинать, хотя жалости к преступным охосам не возникло - он сделает всё, что сочтёт необходимым.
   Выделив опытным взглядом из всей троицы главного, Ахон зачерпнул ковшом с длинной ручкой дымящееся масло, поднёс его к плечу Кече, плеснул несколько капель на голую кожу. Охос дёрнулся назад, сдавленно, сквозь зубы, взвыл. Аникея убрал черпак, но недалеко.
   -Я знаю, как тебе больно. Когда я пролью масло между ног твоего брата, - он кивнул в сторону Ваалеса, - его будет счастье, если лишится от боли ума. Но думаю, что быстро не получится. И тогда ты расскажешь мне всё, что я захочу услышать. Только будет поздно: ему это ничем не поможет. - Аникея сунул черпак в лицо Кече - тот, не выдержав, зажмурился. - Ну так что... ты хочешь мне сказать, бау?
   Кече дёрнулся с такой силой, будто собрался разорвать ремень, лицо исказилось:
   -Я проклинаю тебя, Ахон Сади.
   Пыхтевший за спиной Ахона страж-телохранитель хотел вмешаться и ударить охоса, но Аникея приказал ему отойти, свободной рукой схватил волосы Кече в горсть. Они ещё не успели испачкаться и на ощупь напоминали шёлк. Садис вздохнул:
   -Божественный царь и ваш господин... - Он прервался. В темнице сделалось тихо, слышалось только хриплое дыхание палачей, вернувшихся на привычные места. - ...Дарует вам жизнь.
   В последнее время Кече разучился сдерживаться:
   -Чем же мы заслужили царскую милость?
   Ответить Аникея не успел. Снова вперёд выступил страж, пнул охоса в живот:
   -Сердце Божественного сотворено из золота.
   -Жаль, не удалось проверить, - вырвалось у Кече.
   Страж дёрнулся, оскалив зубы, но Ахон так на него глянул, что подчинённый Ината беззвучно выругался и снова отступил.
   Аникея колебался. Охосы явно обезумели и не отдавали себе отчёта в том, что произносили.
   -Сын Солнца прочитал письмо... к госпоже Санели.
   Бау переглянулись:
   -Что же там написано? - не удержался Даир.
   -Клятвенные заверения в верности Божественному Сыну Солнца, - злобно прошипел Кече.
   Садис снова вздохнул: останавливаться бау не собирались.
   -Ну, амарро, ты выбрал. - Он демонстративно зачерпнул новую порцию масла, шагнул к Ваалесу. Тот забился, пытаясь отдалить немыслимую боль. Аникея медлил. Он был уверен, что охосы сломаются. Возможно, они сильны духом и способны терпеть боль только из упрямства, но наблюдать за мукой тех, кого любишь всем сердцем - это сломает почти любого. Аникея сомневался, что сам выдержал бы такую пытку.
   Кече бился о стену, только ничему не мог помешать.
   Даир плакал молча.
   -Смилуйся, господин, - первым не выдержал он, - не калечь нашего брата.
   Аникея задержал на нём взгляд, прищурился, узнавая, затем удовлетворённо кивнул. Отложив черпак, он присел на угол стола, скрестил руки:
   -Как твоё имя?
   -Даир, мой господин Ахон.
   -А теперь скажи: "Слава Божественному господину нашему, Сыну Солнца. Пусть будет нескончаема жизнь его на земле".
   Преодолевая себя, буквально выдавливая каждое слово, Даир повторил вслед за садис и закрыл глаза.
   -Теперь ты, - Аникея указал на Кече. - Ну, говори.
   Голос Кече звучал так, словно у этого бау уже сожгли горло.
   -Повтори громче!
   Ваалеса спустили с решётки, толкнули в один ряд с братьями. Не в силах держаться прямо, он упёрся руками в пол. Аникея и от него добился нужного результата.
   Лагес царской стражи был уверен, что за охосами-бау никто не стоит и покушение на Соана было роковой случайностью, порывом отчаяния. Хотя самих охосов это никак не оправдывало. Что ж, Инат более опытен в подобных делах.
   -Приятно слушать такие слова, но мне придётся уйти, - произнёс Ахон, решительно вставая. - Вас всех сейчас выпорют, чтобы никому не было обидно. И потом вы снова будете хором славить милость Божественного господина. И пусть ни у кого не заболит горло - его нетрудно прочистить. И запомните, сегодня вам оставляют жизнь единственно ради вашего брата.
  

* * *

  
   Придерживая молодую жену за запястье, Гаю подвёл её к огромным, стоящим наготове носилкам.
   -Как сегодня темно, - встревожилась Санели, глядя на беззвёздное небо. - Разве обязательно ехать в святилище Гембы прямо сейчас, ночью?
   Благоразумный брат явно не знал о ночном паломничестве - он наверняка послал бы свой гэл для охраны. Санели покосилась на мускулистых носильщиков и ничего не добавила.
   Отстранив слугу, огжей легко, без видимого усилия, поднял юную жену наверх, забрался следом. Он устроился на небольшом возвышении лицом к Санели, по сторонам между ними повесили светильники - две маленькие серебряные колесницы. Паланкин закрыли наглухо, и носилки плавно, еле ощутимо поплыли вперёд, к городским воротам.
   Какое-то время они оба молчали.
   -Не сердись на меня, лея, хотя я снова перед тобой виноват. - Гаю белоснежно улыбнулся, на смуглых щеках вдруг проступил нежный румянец. - Я осмелился принести обет... вашей богине тайных желаний. Я дал его, когда ты... поцеловала меня. А перед этим спасла жизнь. Ты не забыла тот день?
   Женщина благоразумно отвела взгляд. Победу над лала, а затем ослепительный миг соединения с этим мужчиной в страстном, ненасытном поцелуе ей никогда не забыть.
   Но, как и все садис, Санели была суеверна и твёрдо знала, что богиня-Разлучница редко исполняет то, о чём её просят. Вернее, исполняет, но любит всё устраивать не на радость просящему.
   -Я поклялся, - продолжил тесс, - что соединюсь с тобой впервые только перед взором Гембы. Только в её владениях мы познаем друг друга как муж и жена. И тогда милость Гембы останется с нами навечно.
   "О нет!". Он воззвал к богине и осмелился поставить ей условие. Вдруг ясно вспомнилось: Гаю сжимает ей грудь, а камень Гембы больно впивается в кожу. Ведь амулет тогда её охранял.
   -Правда... к святилищу мы доберёмся только утром. - Гаю снова улыбнулся - словно молния сверкнула во тьме. Тайком, сквозь ресницы, Санели наблюдала за лицом мужа, и от его необыкновенной, яркой улыбки что-то таяло внутри. - Ах, лея, я и не догадывался тогда, как тяжко будет исполнять сей обет.
   Санели не отозвалась. Обхватив руками колени и опустив ресницы, она не двигалась, дышала ровно и почти незаметно.
   Некоторое время новобрачные молчали. В этом согласном, ничем не нарушаемом молчании была равная для обоих приятность.
   Снова заговорить о своих чувствах, о страстном неутолённом желании Гаю не решался, а всё остальное сейчас не волновало. Он откинулся на удобных мягких подушках, перевёл взгляд на унизанные перстнями тонкие пальцы, на свисающие вниз длинные чёрные пряди волос, обсыпанные перламутром, на совсем небольшую - в точности по размеру его согнутой ладони, - полную грудь с дразнящими сосками, выкрашенными золотой краской.
   Лея была на расстоянии вытянутой руки, чуть дальше. В любой миг её можно погладить. Счастливейший день в его жизни. Огжей невольно усмехнулся, снова подумав, что вероломная и завистливая богиня-садис обязана быть довольна - воистину жертва его велика.
   В сердце Гаю сладко перемешивались и превращались в нечто совсем невообразимое ревность ко всем мужчинам, что когда-либо были рядом с Санели. Он пошевелился, ещё немного откинулся назад, произнёс, потому что был обязан предупредить:
   -Жрец Ваху назвал меня твоим вторым мужем и велел принять твоего первого мужа всем сердцем, как брата. Но этому не бывать, я всегда буду твоим единственным мужчиной. - Его рука привычно потянулась к оружию, которого не могло быть в свадебном облачении.
   Санели приподняла голову:
   -Забудь. Обычные слова, которые произносят жрецы Ваху. Ты никогда и не увидишь Сэ'Туа - он далеко, в Орту. И ведь я не ревную тебя к твоим другим жёнам, хотя... вовсе не хочу считать их сёстрами.
   Последнее сравнение показалось Гаю забавным, он тихо рассмеялся.
   Нечаянно, а может, не совсем, колено Санели коснулось его ноги. Мужчина немного отодвинулся, и тогда взгляд садис сделался лукавым - у неё появился некий план действий. Она-то не заключала этого глупого договора с богиней Красной луны.
   Привстав, Санели коснулась груди мужа, и мужчина растерялся: нарушить обет он не смел, а оттолкнуть юную соблазнительницу было немыслимо. Пытаясь сохранить невозмутимость, огжей остался спокоен и недвижим, когда шаловливые пальчики устремились под его пояс. Только на высоких твёрдых скулах выступили неожиданные алые пятна, а в глазах появилось нечто от обозленной кошки-лала. Не дрогнув и не отводя взгляд, Санели медленно передвигала ладонь вниз, под узел на животе. Теперь Гаю не справлялся даже с лицом, прочие части тела и вовсе ему не подчинялись.
   Понимание ситуации и своих преимуществ добавило Санели нахальства - давно она так не проказничала.
   -Самонадеянный мужчина, ты осмелился дать жертвенный обет Гембе. Что ж, всегда хотела потягаться с сестрой Антазея. Посмотрим, кто из нас сильнее.
   -Опасно так играть, золотой цветок Сади, - хрипло прорычал Гаю, думая сейчас только о своём лице, наполовину не осознавая, что говорит. Ласковые пальчики всё-таки отыскали узел, и он надеялся удержать эту смелую руку.
   Напрасно надеялся. Здесь не было неопытной и беззащитной девочки, кротко обожавшей Сэ'Туа. Не было и той Санели, что расцвела рядом с Итая и растворилась в его нежной чувственности. Гаю разбудил в ней страсть или предчувствие страсти - это оказалось внове, но вовсе не пугало.
   Санели отбросила последние сомнения. Когда-то этот мужчина её обидел и внушил страх - настало время бросить ему вызов.
   -Ты исполняешь обещание, которое дал другой женщине, пусть и самой богине. Муж мой, неужели верность другой для тебя важнее, чем моё желание?
   Узел был развязан, и теперь Гаю было бы легче усидеть на угольях, чем на мягких подушках. Он боялся глядеть в лицо жены - не любую пытку можно выдержать.
   Санели резко отстранилась, притворно вздохнула:
   -Ты прав, муж мой. Опасно соперничать с Всемогущей.
   Испытывая вовсе не облегчение, а тоскливое разочарование, Гаю резко перевёл дыхание, начал приводить свадебный наряд в порядок - и не успел.
   Ночную тишину разорвал пронзительный свист, носилки дрогнули, залязгал металл, закричали люди. Носилки снова пошатнулись и рухнули на землю. В памяти Санели мгновенно воскресли подробности похищения - всё происходило так же стремительно и страшно. Тяжёлые драпировки пропороли ножами, и сестра Ахона инстинктивно вцепилась в своего мужа.
   Мелькали факелы, хотя они давали мало света, словно вокруг клубился чёрный туман. Мёртвые и раненые носильщики и слуги сопровождения валялись повсюду: прямо на дороге и на камнях вокруг. Гаю грубо оттолкнули в сторону, а Санели потащили в темноту, накинули тяжёлую ткань, сорванную с паланкина. Чьи-то руки больно и крепко скрутили молодую женщину, не позволяя вырваться, понесли, закинули на лошадь.
   Ехали недолго, но когда убрали накидку и поставили на землю, Санели не устояла на ногах, упала на колени. Казалось, что она находится посреди мрачной пещеры, а вокруг толпятся безобразные люди: мужчины, женщины и дети. Злые, возбуждённые лица, раскрытые рты. Все в каких-то лохмотьях, а многие с оружием.
   Жадно разглядывая пленницу, вернее, её драгоценности, толпа неумолимо сужала круг. Не набрасывались только потому, что рядом с Санели стоял здоровенный мужчина - ужасней всех. Пытаясь унять дрожь, девушка обхватила себя руками.
   Да и кто в столице не боялся Крыс Влааль - ночных грабителей, хозяйничающих ночью не только на пустынных дорогах, но и внутри города, прямо в Льежани. В детстве няня пугала её Крысами, рассказывая, что катакомбы находятся под городским кладбищем и якобы связаны прямо со святилищем Тёмной богини.
   Все эти люди говорили на одном языке с Санели, но она ничего не понимала - так страшно звучали их слова. Она поискала взглядом Гаю, но вокруг были одни разбойники. И среди них Санели вдруг увидела старого знакомого, хотя от такой встречи сделалось ещё страшнее.
   Расталкивая всех обеими руками и пиная самых неповоротливых оборванцев ногами, к ней пробирался Масианакаи Гета, одетый, правда, лучше остальных. Крысы Влааль огрызались, но никто не сопротивлялся всерьёз.
   Угрожая длинным - в локоть - ножом, Маси отогнал в сторону наиболее жадных и злобных, уже готовых схватить добычу, повернулся лицом к толпе и, загораживая собой девушку, уверенно заговорил:
   -Крысы Влааль забыли резню, устроенную шесть лет назад? Когда они вот так же удачно захватили Посвящённого? Хранители развешивали ещё живых Крыс вдоль всей дороги - от Красных Ворот до святилища Гембы. Конечно, все забыли - той потехи никто не пережил. Разве это не было предупреждением? И кого вы притащили сейчас? Сестру Ахона. Нечего сказать, удачная ночка. Хотите, чтобы Сын Солнца двинул сюда армию?
   Угрозы и брань вокруг немного стихли. Огромный разбойник с рассечённым надвое лицом - тот, который привёз Санели, - начал отвечать, жестикулируя и ругаясь после каждого слова:
   -Мы имён не спрашивали. Кто же разгуливает ночью по Храмовой дороге? Разве вся дорога не наша? Что нам, упускать такое богатство?
   Безвольно подчиняясь, Санели начала снимать украшения - всё падало в подставленное блюдо. Наконец Маси взял её за плечо и силой повёл за собой вглубь узкого коридора-туннеля, подтолкнул в отгороженный соломенной перегородкой угол. Здесь было устроено нечто вроде лежанки.
   -Присядь, госпожа.
   Девушка послушно села, вернее, упала на тряпки. Гета набросил на неё какой-то платок, затем принёс маленькую лампу и распечатанный кувшин. По-прежнему молча, Санели выпила, и вино пошло на пользу - она словно очнулась, даже осмелела.
   -Вот ты кем стал, Маси. А я слышала: ты уехал из Сади.
   -Не доехал. У меня и раньше здесь были приятели. А теперь... так получилось. - Он прищурился, прислушиваясь к звукам за перегородкой. - Там дерутся из-за твоих драгоценностей.
   -Их подарил на нашу свадьбу мой муж, Гаю Мерсале Рэй.
   Маси скривился, словно у него болел зуб.
   -Этот угрюмый и злобный огжей из Тессал. А где же твой возлюбленный-озоли?
   -Итая больше нет.
   -Ну, ты не прогадала, несравненная госпожа. - Маси многозначительно усмехнулся, но постепенно усмешка исчезла. Угрюмо разглядывая девушку, он произнёс: - Ты отвергла меня ради охоса. И я принял отказ, поверил словам о верности и любви. Но потом ты отреклась от своей необыкновенной любви и согласилась стать женой наследника Владыки Тессал, который... купил тебя. За кучу цветных камней.
   Обвинение больно задело - оно было несправедливым.
   -Да что ты понимаешь?
   Мужчина ударил кулаком в грудь:
   -Неужели ты его любишь! Но если вот так, всем сердцем, отдаваться многим - что останется тебе самой, прелестный цветок соляи? В твоём бедном сердечке, наверное, всё так запуталось - и концов не найти.
   -По какому праву ты взялся меня судить, Маси?
   Мужчина рассмеялся, довольный её злостью:
   -Да без всяких прав. Какие права у ночной Крысы на Храмовой дороге? Право самого сильного? Ну, хотя бы более голодного и шустрого.
   Откровенная угроза почему-то не испугала, а рассердила Санели. Она протянула руку.
   -Тогда... господин Маси, верни моё письмо. Я тебе его не писала.
   -А при чём здесь ты? - Лицо аристократа, оказавшегося ночным грабителем, сделалось надменным. - Ты - вовсе не та женщина. Ты всего лишь подобна ей лицом. Моя единственная Санели не умела предавать.
   Глаза Санели подозрительно заблестели, она отвернулась.
   -А разве ты никогда не ошибался, господин мой? Разве не приказывал своему сердцу: молчи, глупое, и поступай правильно. А потом - пути назад не оставалось. Я потеряла его, Маси.
   Как струна бриана вдруг откликается на тот самый голос, внутри Гета что-то отозвалось. У Санели всегда получалось находить верную тропинку в запертый ото всех, самый тайный уголок его сердца.
   Представить, каким образом сестру Ахона вынудили согласиться на брак с огжеем, было совсем нетрудно.
   -А что случилось с ясноглазым озоли? - Вопрос прозвучал так искренне.
   -Ничего... плохого.
   Уголок тёмных губ Маси досадливо дёрнулся. Конечно, он не тот человек, которому можно доверится.
   Вздохнув, Санели снова аподняла руку, провела по глазам, тихонько спросила:
   -А что с огжеем?
   Усмешка Маси сделалась вполне прежней, самоуверенно-холодной:
   -Твоему драгоценному мужу ничего не грозит. Так, несколько царапин - в основном, на самолюбии. Ну и потеря горсти безделушек. Все мы хотим жить. - Краем глаза он следил за пленницей, выясняя, как сильно её беспокоит участь огжея. Снова налил вино, выпил сам:
   -Я помогу тебе, госпожа. Если уж так... удачно всё получилось. Ведь тебе нужна помощь?
   Санели не спросила, в чём ей собираются помогать.
   -А что потребуешь в уплату?
   В глазах Маси мелькнуло что-то тёмное и непонятное.
   -С красивых женщин я дорого не беру.
   Санели напряжённо помолчала, потом чуть высокомерно, одним взмахом ресниц, поблагодарила. Ни у кого в Сади не было таких чудных глаз - огромные переливающиеся зрачки, словно чёрный жемчуг. От восхищения Маси задохнулся, на душе сделалось сладко. Играя лезвием ножа, он с трудом перевёл дыхание, принудил себя дышать ровно.
   -Утром мы отпустим огжея. А ты останешься, отрада моего сердца. Дай договорить. Клянусь длинными волосами богини Ваху, потом я помогу тебе встретиться с твоим...
   Смысла последнего слова Санели не поняла. Не поняла даже, что именно предлагает Маси: оставляет пленницей или предлагает остаться добровольно.
   "Как добровольно? Ведь она дала обет богине-Хранительнице. Или перед желанием Гембы все другие обещания не в счёт?" Санели заколебалась. Вот подлинное безумие - так всё перевернуть.
   -Но... Сын Солнца обязательно пришлёт сюда Хранителей. И солдат.
   -И кого они здесь найдут? - беспечно махнул рукой Маси. - Крысы разбегутся, у нас есть и другие норы. А солдаты нужней на Дальних границах.
   -Но...
   Гета тряхнул падающими на лицо кудрями:
   -Мечтаешь уехать в Тессал и забыть своего бау навсегда?
   -Нет, я согласна, - быстро, пока не передумала, ответила Санели.
   -Значит, договорились. Ложись спать прямо здесь и спи спокойно. Вставать придётся рано.
   Санели промолчала, а когда не в меру опасный спаситель вышел за перегородку, вздохнула с явным облегчением, боясь гадать, чем всё закончится.
   За перегородкой слышались то чьи-то крикливые голоса, то визг и ругань, наконец зазвенела зучара, отдаваясь под гулкими сводами подземелий. Ей вторил бархатный мужской голос:
  
   Я не мудрец и мудрости не знаю,
   Тебе я и без мудрости скажу:
   Люблю тебя, и плачу под зучару,
   И вновь твержу, как я тебя люблю.
  
   Я не мудрец, всех языков не знаю,
   Созвучья их неясны для меня,
   Но зазвенит в моих руках зучара,
   И все поймут, как я люблю тебя.
  
   Я не мудрец, просты мои молитвы,
   Не хватит слов, чтоб высказать себя.
   Тогда возьму я звонкую зучару,
   И ты поймёшь, как я люблю тебя.
  
   Я не мудрец, меня не успокоит,
   Что ты другому сердце отдала,
   Прижму к себе я верную зучару,
   И ей скажу, как я люблю тебя.
  
   -Ваху Милостивая, - взмолилась Санели, когда Маси умолк, - пусть он не страдает из-за меня, утоли его жажду.
   И сама испугалась неисполнимости такой просьбы. "Почему я молюсь Ваху, если..." Санели испуганно глянула на перегородку - всё было спокойно. Тогда она закуталась в платок и, забравшись на лежанку с ногами, свернулась в клубок и закрыла глаза, даже не надеясь уснуть.
   "А ещё, Милостивая, дай как-нибудь знать Итая, что я опомнилась. Ваху Милостивая, на что я решилась, что меня ждёт?"
   Не пытаясь больше удерживать слёзы, девушка застонала. Различив этот стон, Маси так же осторожно, как и приблизился, отступил от перегородки.

Глава 15

Ловушка для Санели

  
   Гаю Мерсале Рэй вернулся в столицу подобно грозовой туче, переполненный яростью и жаждой законной мести. Не заезжая в резиденцию, направился прямо во Дворец.
   Ни на кого не глядя, как нож сквозь масло, он прошёл через пёстрый строй придворных, прожигающих спину горящими от любопытства глазами. Здесь ещё ничего не знали.
   В приёмной, предваряющей Тронный зал, сегодня было полно Советников и посланцев из дальних лариносов. У дверей застыли телохранители в парадном облачении, но даже они не посмели остановить огжея.
   Гаю приблизился к трону. Соблюдая дворцовый этикет, еле заметно склонился перед царём Сади.
   От изумления Соан даже привстал.
   -Божественный царь Сади, Власть и Сила. - Все вытянули шеи и напрягли слух. - Я, огжей Владыки Тессал, унижен и опозорен в твоём городе, хотя мне была обещана защита и неприкосновенность именем Солнечного Трона. В таком оскорблении я вижу обиду для всего Тессал. Если твоя Власть и Сила не сумели охранить мои права, как написано в Договоре, я вправе покинуть Сади и мстить за оскорбление и обиду.
   Царь стиснул Золотой Жезл. Символ власти, полученный в наследство от Божественного предка, всегда находился под рукой.
   -Никакие угрозы не испугают и не встревожат меня, огжей Тессал. Но ты - мой дорогой гость. И я снова подтверждаю, что твои обиды равно касаются и меня. Мне отвечать на них. Скажи только, что случилось? Чтобы я немедленно принял надлежащие меры.
   Гаю рассказал, но теперь каждое слово давалось через силу - он переживал ночное потрясение заново.
   -На Храмовой дороге, неподалёку от святилища Влааль, на нас напали бандиты. Они убили почти всю охрану. Правда, на рассвете меня отпустили.
   -Где Санели, твоя супруга? - не выдержал Соан. - Что с ней?
   -Госпожа Санели исчезла. - Челюсти Гаю закаменели от напряжения. - Я больше не видел своей жены, разбойники оставили Санели у себя.
   Охваченный яростью, Соан вскочил, окинул взглядом плотную толпу приближённых, выбирая первую жертву для своего гнева. В зале воцарилась мёртвая тишина, все застыли.
   -Я вновь слышу о Крысах Влааль из каменных лабиринтов. Если Хранители не покончили с ними до сих пор, может, мне следует отдать Огненному богу самих Хранителей. Тогда от них будет хоть какая польза.
   Неподвижную картину испортил Инат. Пробежав мимо стражей, он метнулся к плечу Сына Солнца, зашептал на ухо. Царь недовольно повернулся к лагесу - не любил он таких вмешательств. Несколько мгновений Соан слушал, затем перевёл испытующий взгляд на мрачного огжея. И почти сразу от парадного входа по всему Дворцу разнеслись дружные приветственные возгласы - так встречали только самых важных и почётных гостей.
   По коридорам понеслись слуги, в чьи обязанности входило настежь открывать двери.
   -Гонец из Тессал. Гонец из Тессал! - будто подхваченные ветром летели возгласы задыхающихся от усердия стражей. Оглушающе проревели трубы и наконец раздвинулись парадные двери, словно два гигантских позолоченных щита с выкованными изображениями знаменитых побед Сына Солнца в орнаменте из значков лариносов.
   Не снимая головного убора из длинных перьев, в зале появился гонец. Огжей сразу его вспомнил: один доверенных людей его дяди, - и это было тревожным признаком.
   Сначала гонец направился к царю Сади, но, заметив огжея, не задумываясь распростёрся перед ним. В Тессал так приветствовали исключительно одного Владыку.
   Шагнув вперёд, Гаю приказал гонцу встать.
   -Теперь он - Владыка Тессал, - прозвучала чья-то догадка, высказанная громким шёпотом.
   -Владыка Тессал Аната Мерсале Рэй покинул нас, - раздался наконец голос гонца. - Совет Кланов призывает в Высокий Дворец нового Владыку.
   Гаю заметно побледнел - такого известия он не ждал. Сын Солнца широко развёл руки.
   -На земле вечна только власть Божественного Солнца. Говорю лишь: слава тебе, брат мой, Владыка Тессал. Я скорблю вместе с тобой и радуюсь за тебя, Владыка Тессал Гаю Мерсале Рэй.
   Новый Владыка ответил далеко не сразу; рука привычно искала кинжал - тот всегда приносил спокойствие. Впервые Гаю взглянул на царя Сади как равный.
   -Долг призывает меня вернуться на землю отцов без промедления.
   -Я очень хорошо понимаю твой высокий долг, Владыка Тессал, и не стану задерживать. Наоборот, я выделю эскорт до самой Нады. Ты вернёшься в Высокий Дворец с великим почётом.
   Придворные задвигались, торопясь присоединиться к поздравлениям своего царя, почтительно кланялись новому Владыке.
   -Слава Владыке Тессал Гаю Мерсале Рей! - Дружные восклицания звучали со всех сторон, словно по знаку режиссёра.
   Имя Санели больше не упоминалось, но все понимали, с каким оскорблением возвращается на родину новый Предводитель кланов.
  

* * *

  
   Певица из Весты была обворожительна сверх всякой меры. Сладкий голос трепетал и переливался, услаждая слух, на обнажённой груди чувственно поднималось и опускалось рубиновое ожерелье.
   День закончился, наступил вечер. Соан почти дремал, придворные вокруг него потихоньку злословили. Охос в неприметной, тёмной лаве, что свидетельствовало о его статусе - чем он выше, тем темнее наряд слуги, - проскользнул за малахитовыми колоннами прямо к ложу царя.
   -Божественный господин моей жизни, велено немедленно передать. - На раскрытой ладони охоса мелькнул знакомый предмет - значок гишинар.
   Соан почти вскочил - он обрадовался бы и более ничтожному предлогу наконец-то уйти отсюда. Певица растерялась, но царь милостиво кивнул, чтобы она продолжала, жестом успокоил присутствующих, в глубине души злорадствуя - им предстояло ещё долго наслаждаться пением.
   В камю Соан ворвался, словно ураган, остановился над жрецом. Водсубаси не мог поклониться по-настоящему, только втянул голову в плечи, как черепаха.
   -Где Санели?
   -Не знаю, Сын Солнца.
   -И ты посмел явиться ко мне с таким ответом?
   -Не посмел я не прийти, сиянье Света над Миром. Да не покинет меня милость Гембы. Вернуть госпожу Санели нетрудно, но требуется ваша помощь.
   -Что-что? - заинтересовался Соан и, хотя в камю стояло удобное кресло, опустился прямо на пол, скрестил ноги. - Не хвались лишний раз своим умом, Оду. Как бы я не позавидовал.
   -Хе-хе-хе, - коротко и почтительно захихикал маленький жрец. - Божественный повелитель шутит. - Он снова попытался изогнуться, быстро зашептал: - Сегодня госпожу видели в городе.
   -Кто смеет неволить госпожу... Владычицу Тессал?!
   -Никто, кроме самой... Владычицы.
   -Не люблю я загадок. Рассказывай.
   Круглое лицо гишинар (на самом деле Водсубаси никогда официально не числился среди шпионов Солнечного Дворца) хитровато сморщилось. Даже уши порозовели от удовольствия - так приятно было сплетничать.
   -Да не прогневается Гемба-Свидетельница, если я ошибся, но похоже, прелестный цветочек Сади вовсе не стремится к воссоединению с царственным супругом в его Высоком Дворце.
   -Да, такое возможно, - задумался Соан. - Но я пообещал.
   Водсубаси понимающе кивнул:
   -И мне доподлинно известно, что госпоже Санели, - жрец помедлил, - отнюдь не безразличен новый наместник Бау.
   Соан усмехнулся, упёрся подбородком в выставленное колено:
   -Ко всем прочим умениям и талантам ты способен и в женских сердцах читать?
   Жрец скромно опустил глазки, сложил ладони на животе:
   -У госпожи остались верные служанки. Так что её озоли - уже давно не самая большая тайна в Сади.
   -Неужели... Но при чём здесь наместник? Он далеко от нас, в Бау.
   -Там, где надо... мои люди проговорятся, что новый наместник вернулся, не доплыв до Бау. Якобы его срочно вернули, разгневавшись из-за покушения.
   -Как так?
   -Разумеется, такое дело выше моего разумения. Да и нет здесь никакого... наместника. Но, Божественный повелитель, Свет над Миром, кто опровергнет? Где Бау? За Радужным морем. Так что теперь наместник Итая вместе с братьями находится в доме Ахона. Сказать-то всё можно. Проверить непросто.
   -И что потом? Надеешься, что Санели примчится к своему озоли, - закончил Соан вместо Свидетеля Гембы.
   -Именно так, Сын Солнца! - искренне восхитился Водсубаси необыкновенной догадливостью царя. Соан заподозрил, что над ним смеются, но всё-таки принял лесть. - И чтобы действовать наверняка, - хитрющие глазки жреца превратились в щёлочки, - ведь у госпожи могут найтись осмотрительные друзья, которые захотят её остановить, надо подсказать Ахону продемонстрировать озоли всем любопытным. Наглядно. Тут женщина и угодит в ловушку.
   -Кого продемонстрировать? - поинтересовался Соан, в недоумении уставившись на хитроумного помощника.
   -Итая. То есть не самого наместника, хе-хе, а его брата. Они ведь - близнецы. - Водсубаси выразительным, энергичным жестом расставил пухлые ладошки, потом аккуратно сложил их вместе. - Как половинки одного плода.
   Не выдержав, Соан захохотал:
   -Забавно.
   Воодушевлённый этим смехом, но краем глаза всё время отслеживая реакцию царя и следя, чтобы она была именно такой, какая требуется, жрец продолжил:
   -Смею дать совет, Божественный повелитель. Чтобы госпожа Санели впоследствии ни о чём не сожалела и не огорчала Владыку Тессал... - Царь слушал внимательно, и Водсубаси уверенно закончил: - ...Пусть она полюбуется на своего озоли в приятном обществе... каких-нибудь подружек из габар. - Свидетель Гембы скромно опустил глаза.
   Соан самостоятельно разгадал этот замысел и одобрил:
   -Признаю, от тебя польза, как от целого лариноса. Делай своё дело. Только я не понял... чем тебе помочь.
   -Божественный, но вы под страхом смерти запретили упоминать о покушении.
   -Ах, это... Делай своё дело.
   Соан снял браслет с Солнечным камнем, кинул подарок на колени жреца. Прижимая янтарь к груди, Водсубаси проворно подполз к царю, поцеловал край его лавы и выскользнул из камю, извиваясь как змея, хотя был толстым и очень маленьким.
  

* * *

  
   Маси поселил сестру Ахона в неприметном домике, затерявшемся в узких проездах Старого Сади. Сначала он вовсе не хотел рассказывать правду, но пришлось. Плыть в Бау стало незачем - ведь наместник вернулся.
   -Мой слуга подружился с одним надсмотрщиком из дома твоего брата. Они теперь лучшие друзья, вместе пили в габар. Так что Гоикос всё разузнал про Итая. Наместника Бау, пусть и не совсем полноправного, поселили в гостевых покоях.
   Не выдержав, Санели схватила Маси за руки:
   -Итая на самом деле здесь, в Сади? Это не ошибка?
   Рот Маси выразительно скривился. Опасно привлекательное лицо сейчас было безупречно выбрито. Он снова был надменным аристократом, а вовсе не сомнительным ночным грабителем.
   -Его вернули с дороги, - тоном многознающего придворного предупредил Маси. - Следовательно, Сын Солнца чем-то недоволен. И понятно, чем. - Мужчина понизил голос, стараясь не глядеть на девушку чересчур откровенно, потёр заживающий шрам на запястье.
   -Итая невиновен.
   -Лея, будь благоразумна. Это напоминает ловушку... Если только ты не готова вернуться к своему возлюбленному огжею, в конце концов оказавшемуся Владыкой Тессал. - Маси отвернулся - он подозревал, что глаза его снова выдают.
   Санели отмахнулась от предупреждений. Итая находился совсем близко, и она сразу размечталась о встрече.
   -Но мне очень надо увидеть Итая, - почти жалобно попросила она.
   Не оборачиваясь, Маси, тайком вздохнул. Подумал, что просто смешон со своими вздохами.
   -Вряд ли... это тот Итая, о ком ты постоянно думаешь, лея. Он-то не слишком по тебе тоскует. В свободное время, то есть и днём, и ночью, развлекается в обществе весёлой...
   Двусмысленное словечко привычно сорвалось с губ, и Санели покраснела - не от смущения, от гнева, - резко вскочила:
   -Ты что-то перепутал, амарро!
   Теперь вспыхнул Маси - это был вызов. И ведь он рассказывал не просто со слов слуги, а сам побывал в доме Аникея и своими глазами во всём убедился. Гета не собирался этого говорить, но в запальчивости не удержался:
   -Мудрено ошибиться, когда двоё валяются в обнимку. В мягкой постели они беседуют вовсе не о тонкостях поэзии Бау.
   Санели ничто не могло смутить:
   -Итая... так не поступит. Верь мне, Маси.
   Гета окончательно рассердился, встал, упёрся руками в стену по обе стороны от лица девушки:
   -Ты нашла в этом бау нечто необыкновенное, а он быстренько променял госпожу на служанку. Возможно, ему так приказали, а может, самому захотелось. Какая разница? А ты только что не молишься на него. Лея моя, вспомни, он - охос, так что с него требовать?
   -Итая мне изменяет? - В голосе девушки зазвенел металл, а глаза горделиво сверкнули. - Тогда скажи, что под двумя лунами нет любви.
   -Такой, как ты придумала, никогда не было. Ты... ошиблась. Охосы не способны любить.
   Собственная правота - разумеется, она права - давала уверенность и чувство превосходства. Санели выпрямилась, упёрлась ладонью в грудь Маси:
   -Не знаю, как было раньше... Но сейчас я иду к нему. - Она решительно отвела руку мужчины, схватила с перекладины свою стату.
   -Куда ты, Сане? - Маси преградил дорогу. - Не сейчас, тебя ведь ищут по всей стране.
   -Пусти.
   Предчувствия были самыми плохими, но он видел, что Санели не переубедить.
   -У твоего брата охрана, как у самого царя Сади. Дождись хотя бы вечера, лея, и я провожу тебя.
   Санели провела ладонью по щеке своего друга - Маси был мрачен, как никогда, - неожиданно толкнула его в плечо.
   -Не надо меня провожать, Маси. Этот дом я знаю, как свою ладонь. Никто меня не заметит и не остановит, даже вся армия Сади.
  
  
   За окном стемнело, серый вечер превратился в беспросветную ночь, и в красиво отделанной большой комнате тоже сделалось сумрачно. Даир лежал на раскрытой настежь постели, стараясь не смотреть на женщину, которая спала рядом с ним. Всюду стояла посуда с недоеденной едой, валялись кувшины из-под вина - садис много пила.
   Бау старался не шевелиться, чтобы случайно не разбудить ненавистную соседку. Все последние дни и ночи они были вместе - его заставили находиться рядом с ней.
   Тяжёлая портьера бесшумно приподнялась и отошла в сторону, приоткрывая внутренний проход для прислуги. Появившаяся оттуда женщина несла маленький светильник, прикрывая его рукой, затем она опустила ладонь, и её лицо совсем растворилось в тени. Но зато Даир ясно различил стройную фигурку под лёгкой статой.
   Всё происходило как во сне.
   -Итая.
   Даир широко распахнул глаза, не удержался и тихо ахнул. Ночное видение сделало ещё один шаг, но тут проснулась соседка по постели. Заметив гостью, она не удивилась, тем более не смутилась - наоборот. Закинув руку на шею юноши, прижалась к нему, навалилась сверху, выговорила хрипловатым со сна голосом:
   -Мой сладкий бау.
   Даир попытался никак не отвечать. Большего он сделать не мог, строго проинструктированный беспрекословно подчиняться. Вторая рука соседки уверенно направилась по его голому бедру.
   И незнакомка дрогнула. Её светильник упал и покатился по волнам сползшего на пол покрывала. Словно ничего не замечая, загипнотизированная зрительница разглядывала длинную, вытянутую ногу Даира. Юноша невольно её поджал. Наконец ткань вспыхнула, и вся комната вдруг ярко осветилась.
   -Пожар! - испуганно вскрикнула партнёрша Даира и, забыв о подопечном, бросилась к выходу. Огонь сразу побежал во все стороны, захватывая драпировки, покрывала и деревянный орнамент переплётов.
   Бау не шевелился. Тогда незнакомка прыгнула вперёд, схватила его за плечо:
   -Спасайся, Итая.
   Бедро обожгло, и Даир взвыл. Обгоняя друг друга, в комнату ворвалась охрана, прозевавшая ночную гостью. Её губы что-то твердили, неотрывный, жадный взгляд провожал Даира, пока его не вытолкали прочь.
   Братья и впрямь были удивительно схожи между собой, но Аникея с самого начала подозревал, что сестра распознает подмену и не поверит глупой инсценировке. Ахон рассуждал примерно так: знаток не спутает клинок мастера из Сабайи с подражанием из Калеба, хотя и в Калебе делают неплохо. Он почти желал, чтобы ловушка не сработала. Или нет - пусть сестра отыщется, но вот обманом убедить её в измене возлюбленного - неправильно. Аникея себе бы этого не простил.
  
   С трудом ориентируясь в кромешной темноте, Кече подхватил младшего брата, наконец вернувшегося в их каморку, усадил на лежанку.
   -Что происходит? Что с твоей ногой?
   -Обжёгся... на пожаре. Это ерунда. Мне всё обработали, и лекарь хозяина сказал, что заживёт.
   -И что хотел от тебя наш хозяин? - понизив голос, поинтересовался Ваалес, присаживаясь на другой край широкой лежанки, где братья спали все вместе.
   -Что хотел, то получил, - со злостью отозвался Даир. В искреннем порыве отчаянья, вспомнив о самом последнем средстве, он сполз на пол и начал молиться.
   -Невиновен я, Неотступная Шалия, - повторял юноша, горестно заламывая руки.
   Кече дотронулся до Ваалеса, требуя молчания, затем опустился на колени рядом с младшим братом, приобнял его за плечи:
   -В чём ты каешься перед Шалией?
   Ответ он получил не сразу, но потом Даир заговорил сам, торопясь исповедаться и захлёбываясь в словах.
   -Брат мой, я предал Итая.
   Кече слушал подробности молча, подчёркнуто спокойно.
   Когда Даир выплакался и немного успокоился, его уложили обратно в постель, осторожно, стараясь не задевать повязки на бедре, накрыли одеялом. Став послушным как ребёнок, он быстро заснул, а Кече снова тихо встал, подошёл к маленькому оконцу, прижался лбом к холодному выступу. Ваалес бесшумно встал за его плечом, спросил еле слышно:
   -И ты думаешь, что Даир предал Итая?
   -Да, - жёстко отозвался Кече.
   -Он не хотел.
   -Кому от этого легче?
   -Но ведь он ничего не знал... да и сейчас не знает.
   -В том-то и беда. Мы все ничего не знаем, а судим. Так и сам Итая нас осудит.
   Ваалес печально ссутулился:
   -Ложись-ка спать. Скоро утро, а сакр поднимет нас затемно.
   -Всё равно не уснуть, - потряс головой Кече. - Знаешь, я ведь запомнил госпожу Санели. В такие ночи... Итая прав: если огонь Зураим тебя коснулся, надо любить и быть любимым. Остальное... не так важно.
   -Это говоришь ты, Кече?
   -Представь.
   -Кече, а если нашего нового господина спросить... об Итая.
   -Ты веришь господину Ахону? Я - нет. В его доме сотворили что-то дурное против его сестры. И он всё это допустил. Молитва - единственное, что нам доступно. Да и не станет Ахон с нами говорить.
   Передёрнув плечами, Ваалес не отозвался. Даир молился Шалии, но лучше бы он не беспокоил Мать богов. Он... слишком мало знает о той, кому молится. Просить Всемогущую бесполезно и опасно. Многоликая дарит милость сама, если ты достоин, или не дарит... И тогда её милость - это кара и наказание.
   Скользя ладонями по шершавому камню стены, Кече опустился на колени. Переплетая длинные пальцы перед грудью, Ваалес последовал за ним. Глаза братьев были закрыты, оба молились молча, шевеля губами, боясь потревожить Даира.
   -Он блудил с распутной, незнающей стыда женщиной, пачкая тело и оскверняя душу, - не выдержал Ваалес. - Он признался, что не получил дара богини, изведал только омерзение и стыд. А ведь это и есть наказание - возмездие Зураим.
   На отрешённом лице Кече снова проступила злость.
   -У охоса нет выбора - если приказал господин. Но лучше так, чем снова оказаться в руках палача.
   Теперь Ваалес промолчал. Имя Ахона входило в личный список врагов, которым он поклялся отомстить, - следом за Соаном.
  

Глава 16

Побеги и обязательства

   Как обычно, в приёмной с раннего утра толпилось множество людей, терпеливо ожидающих, когда они понадобятся Сыну Солнца - или когда царь соизволит выслушать их просьбы. Первый военачальник Сади и лагес царских телохранителей стояли чуть в стороне ото всех, на галерее. Присоединиться к беседе самых могущественных людей Сади никто не осмеливался - в их сторону только почтительно кланялись и, улыбаясь, передавали на ухо друг другу последние сплетни о сестре Ахона.
   Инат успел доверительно сообщить, что получены новости из Бау, когда, через узкий боковой коридор, на галерее появился доверенный охос и объявил, что царь зовёт Ахона к себе, прямо в камю.
   Сын Солнца встретил гостя приветливо, указал место напротив.
   -Тебе надо снова плыть в Бау.
   -Повинуюсь, Свет над Миром.
   Соан взглянул одобрительно: он обожал такие короткие солдатские ответы - преданность без всяких колебаний. Сам он сидел очень прямо, белая, едва тронутая загаром рука лежала на спине статуэтки - спящего лала, вырезанного из чёрного дерева. Вроде бы Соан отдыхал, но сжатая в кулак ладонь выдавала его напряжение.
   -Ты и здесь мне необходим, Аникея. Я словно отрезаю правую руку. Но нет никого другого для этого дела - взамен тебя.
   Открыв в статуэтке крышку, Соан достал посер, развернул его.
   -Я назначил наместником Бау одного из династии Яра. Безусловно, в этом был риск. И вот, вчера мне доставили послание из Бау. Люди, которые мне лично известны, жалуются на нового наместника. Он уменьшил вдвое налоги со свободных поселенцев, а недостаток приказал восполнить Владетелям из их личных запасов. Советник Ларитэя мне несколько раз объяснял, что это разумно, что последний год в Бау был неудачным, и, сохранив свои хозяйства, поселенцы в скором времени вернут всё втрое. Однако в послании говорится иначе. Владетели Запада утверждают, что такими методами принц династии Яра привлекает к себе народ. Меня убеждают в измене моего наместника. Тем более что он потребовал клятву Служения. Ха! Аристократам Бау я подарил все права и привилегии, равные высокородным Сади, сохранил их земли и охосов, а наместник их притесняет - уж не мне ли наперекор? Я хочу, чтобы ты во всём разобрался. Если наместник виновен и замыслил что-либо против меня - смести его. Просто убей.
   Аникея резко подался вперёд, коснулся рукой сандалии царя, а тот вдруг положил на его плечо ладонь. Чуть побледнев, Аникея приподнял голову. Рука Сына Солнца на плече была знаком высшего доверия - жестом брата. Но у Божественного царя не могло быть братьев - только слуги.
   -Я посылаю тебя в Бау не ради наместника. К сожалению, там есть и более важные дела.
  
   Советник Ларитэя встретил Первого Военачальника в относительном уединении дворцовой лестницы, поинтересовался невинно:
   -Итак, теперь ты поплывёшь в Бау? - Изумлённый такой осведомлённостью, Аникея едва не пересчитал головой ступеньки - благо она была в шлеме.
   -Ну-ну, - благодушно фыркнул в усы Советник Диска, подхватив молодого Ахона под локоть. - Тебе давно полагается знать, что хранить тайны в дворцовых стенах труднее, чем вино в дырявом кувшине.
   -Воистину так, - рассмеялся Аникея, снимая наконец парадный шлем, одетый по случаю аудиенции.
   -Хочу предупредить. Не забудь, в Бау у тебя только враги. Твои собственные враги, поклявшиеся отомстить Ахону. Никогда не забывай об осторожности, видя их угодливые, лживые лица.
   Аникея крепко, от всего сердца, стиснул запястья старого царедворца.

* * *

  
   Под царским парусом - вышитым золотом солнечным диском, во главе целого флота (новенькие грасары были только что спущены на воду) Первый военачальник Сади переплыл Радужное море и достиг цветущего берега Бау. На самом деле поход получился тяжёлым. Шторм разметал грасары, как щепки, из двух дюжин осталось только семнадцать.
   Грасары перевезли несколько сотен солдат вместе с лошадьми, колесницами, обслугой и даже музыкантами. В долгом плаванье они развлекали солдат и моряков, а затем, играя на рожках и флейтах, гордо вышагивали перед колесницей Ахона, сопровождая его от берега до царского дворца - резиденции наместника.
   Прославленному гостю была устроена пышная встреча, которая обошлась в целую гору серебряных колец - без малого сто пятьдесят тысяч. Постоянно раздавались возгласы:
   -Пусть сияет вечно Солнце Сади. Слава Сыну Солнца и его Свету над Миром, его Величию и Силе. Слава и почёт посланнику Божественного Повелителя!
   Нарядные группы встречающих стояли на изумительных ажурных мостиках, перекинутых через дорогу на высоких и таких ненадёжных на вид опорах. Почему-то раньше Аникея вовсе не заметил этих удивительных сооружений.
   Однако искренне приезду Ахона мало кто радовался - только некоторые Владетели Запада надеялись добиться расположения этого всесильного посланца Сын Солнца. Именно поэтому их супруги и дочери бросали под колесницу венки из живых цветов - в Бау снова пришла весна.
   На колеснице Ахона висел знак Божественного Права - подлинный Золотой Диск, и наместнику пришлось оказать высокому гостю почести, положенные только Сыну Солнца. Когда брат Санели впервые ступил на землю, наместник подставил под его сапог свою ладонь.
   Свита Аникея была достойна царя Сади. Здесь были и музыканты, и телохранители, и его Советники, а позади - солдаты личного гэла.
   Уверенным, твёрдым шагом Первый военачальник поднимался по лестнице впереди всех, отвечая на приветствия встречающих. Наместник следовал на полшага позади.
   Для Ахона и его свиты приготовили целое крыло дворца, но сначала, в одном из нарядных залов, их ждали накрытые столы. Гости и приближённые наместника расселись, Итая на правах хозяина поднял наполненный до краёв кубок - из прозрачного хрусталя в золотой оправе:
   -Я пью это вино в честь бога Антазея - покровителя всех странствующих по земле и на море, бога попутного ветра. С благополучным прибытием в Бау, Первый военачальник Сади.
   В знак благодарности Ахон приподнял свой, не менее красивый кубок, сделал один большой глоток.
   -Слава Антазею, высокочтимый господин наместник.
   От подобного обращения Итая чуть не вздрогнул: Аникея точно знал, что обращается к охосу. Выпив до дна (он пил не вино, а приказал виночерпию подкрасить для себя воду), произнёс по памяти:
  
   Путник идущий,
   будь сохраним,
   Сердцем моим
   и заветом моим.
   Добрым напутствием,
   ласковым словом,
   И Антазеем -
   храним от дурного.
  
   -Туамо, - назвал гость из Сади имя единственного поэта, которого знал, надеясь, что Туамо был именно поэтом.
   -Канар, - тихо возразил Итая.
   Поправка ничуть не задела Аникея, он искренне засмеялся над собой:
   -Опять не угадал. В поэзии я не разбираюсь, к сожалению. Вот моя сестрёнка... знает много разных стишков. - Он запнулся, сообразив, что Итая об этом известно, наверное.
   Наместник отвёл взгляд в сторону. Он никогда не осмелится спросить о Санели, хотя брат должен знать о сестре всё - где она и что с ней?
   -В честь вашего прибытия я распорядился устроить в цирке большое выступление. Я знаю, все садис любят гонки колесниц. Также будет состязание лучников. И обычное, и прямо с седла - совсем как в Орту. Как вам особенно нравится, господин Первый военачальник.
   "Ты-то откуда знаешь?" - едва не вырвалось у Ахона. Значит, сестра рассказывала о нём озоли? Хотя... теперь его не следует называть озоли. Он - наместник Сын Солнца.
   -Жаль, но от всех развлечений придётся отказаться, высокочтимый господин наместник. Мы приплыли в Бау не развлекаться. Я собираюсь проверить, насколько хорошо ты управляешь Бау от имени Сына Солнца.
   Итая не дрогнул, произнёс смиренно, но с достоинством:
   -Господин мой Ахон, вы можете всё осмотреть и переговорить со всеми людьми - и всё выяснить. Мне нечего скрывать.
   -Я так и сделаю, ибо такова воля нашего Божественного повелителя, - громко заключил Аникея. Расслышав имя Сын Солнца, все в зале смолкли, повернулись в сторону Первого военачальника и снова подняли кубки.
   Аникея осушил второй кубок, но казалось, вовсе не опьянел.
   -Мне говорили ещё в Сади, что ты, наместник, много жертвуешь на храмы.
   -Разве такие жертвы не угодны Сыну Солнца?
   -Угодны. Только в Бау нет Храма Солнца.
   Никакого вопроса здесь не было, и наместник промолчал.
   Аникея откусывал не спеша от сочного куска мяса, запечённого со специями, разглядывал пиршественный зал. Он помнил, насколько отчаянным и жестоким был здесь бой. А сейчас вот мирно, бок о бок, пируют лагесы Сади и аристократы Бау, мало чем отличные друг от друга в спеси и высокомерии.
   -Очень красиво, - заметил Ахон вслух, изучая красочную роспись на стене. И без всякого перехода продолжил: - В Светлой бухте я видел множество грасар из разных мест, и, говорят, - он дипломатично сослался на слухи, - все они нагружены товарами до бортов. Также рассказывают, что немалые караваны днём и ночью идут в столицу по берегу - и с запада, и с востока. И ты, наместник Бау, заботишься о дорогах и даёшь всем караванам охрану. Купцы мне уже хвастались, что торговля снова процветает. Также ты выплатил Солнечному трону полностью весь налог - не допустив в провинции никаких волнений. А ведь в наследство от Советника Ларитэя осталось много нерешённых проблем - он мне рассказывал.
   На долю мгновения Итая всё же заглянул в глаза её брата - такие же красивые, как у сестры, чёрные и переливающиеся. И, наверное, такие же бездонные, но смотреть так долго Итая не осмелился. Подумал с горечью: "Так чем же недоволен Сын Солнца, коли тебя прислал?"
  
   Под предлогом неотложных дел Итая не стал сопровождать Ахона в его инспекционных поездках по городам, наоборот, срочно удалился в земли Владетеля Биштия.
   Имея в виду предубеждение со стороны брата Санели, такое безразличие к любым проверкам оказалось правильной тактикой. В конце концов Аникея сам вызвал наместника, и уклониться от приглашения было нельзя.
   Лёжа на животе, Ахон остывал после горячего купанья. Он поднялся навстречу наместнику, завязывая халат. Итая невольно поморщился: такие просторные, блестящие накидки любили тесс.
   -Привет тебе, наместник Бау. Я ждал тебя.
   -Мой господин, я поспешил, как только узнал, что нужен здесь. Надеюсь, я не заставил вас ждать очень долго.
   В отличие от Ахона наместник был одет строго и официально, сразу в четыре верхних платья, со всеми знаками своего высокого статуса. Волосы были тщательно убраны, улыбка безупречно почтительна, за поясом - жезл наместника.
   -Утром я снова покидаю столицу. Теперь надолго - еду к Дальним границам с Орту. Хочу взглянуть, в каком состоянии Абира. Сын Солнца поручил мне также, если будет необходимость, возвести там новые укрепления. Необходимость есть: кочевники и здесь, на границе с Бау, ведут себя всё более дерзко. За эти проблемы ты прямо не отвечаешь, но хочу предупредить, высокочтимый господин наместник, чтобы ты особо заботился о бесперебойном снабжении строительства всем необходимым - особенно старой Абиры.
   Не отвечая, Итая согласно наклонил голову, но про себя подумал: не поздно ли садис вспомнили о крепостях?
   Аникея потёр лоб, внезапно улыбнулся, и бау не поверил глазам. На щеках садис появились ямочки. Вместо надменного и сурового лагеса Итая вдруг увидел просто очень молодого мужчину - ровесника Кече. Наверное, Аникея был заботливым и нежным братом. Как когда-то Кече.
   Ахон прошёл к стене, взял со стола ещё не запечатанное послание, протянул наместнику:
   -Сегодня я отправляю донесение. Прочти, быть может, ты не со всем согласен.
   Тщательно скрывая удивление, Итая взял посер. Аникея откровенно и ревниво наблюдал. Закончив чтение, Итая поднял голову, сразу встретил этот придирчивый взгляд.
   -Господин мой, чем я заслужил такие лестные отзывы? Вы только хвалите меня.
   -Признаюсь, я старательно искал, что ты делаешь плохо и неправильно - и не отыскал. В любое дело ты вкладываешь сердце и ум, и не жалеешь собственного труда. И, главное, у тебя всё получается. - Итая благодарно поклонился. - Да, хочу тебе кое-что рассказать. Похоже - здесь никто не знает. - Аникея перелил холодное молоко в большую чашку, выпил большими глотками, вытер губы. - Твои братья повели себя очень скверно. Они напали с оружием на Сына Солнца.
   -Ваху, смилуйся.
   -Уже поздно молиться. Сын Солнца великодушно сохранил их жизни. Но покушение вызвало недоверие - к тебе. Надеюсь, мой отзыв развеет сомнения царя Сади.
   -Да будет благословенна милующая и карающая рука Сына Солнца, - пробормотал Итая, справившись с первым потрясением.
   Ахон протянул ему руки. Бау не знал, как ответить на этот жест, неуверенно вложил свои ладони в ладони садис. И снова Аникея увидел тёмно-зелёный камень, вставленный в перстень наместника, и снова не задал вопроса, сжал руки бау в сильном рукопожатье.
   -Твои братья теперь поселились в моём Доме. Не сомневаюсь, мой сакр научит их правильному поведению.
   Всё это были невесёлые известия, но лучше такие, чем совсем никаких.
   -Пусть никогда гнев Шилии не упадёт на твою голову, мой господин, - беззвучно, чтобы не никто расслышал, пожелал сын царя Бау брату Санели.
  

* * *

  
   Новое послание от царя Сади прибыло на удивление быстро - словно в парус грасары дул только попутный ветер. Гонец, доставивший письмо, явно до тонкостей разбирался в запутанной паутине придворных взаимоотношений и предпочтений. В этом садис не было и намёка на грубоватую прямоту и небрежность Аникея - наоборот, он склонился перед наместником с необыкновенной почтительностью, как перед высокопоставленным лицом, оказавшемся сейчас в большом фаворе. Потом вынул из футляра, покрытого золотой проволокой, не менее драгоценный посер, запечатанный царским знаком, двумя руками протянул наместнику.
   По первым же фразам стало понятно, как сильно повлиял на Сын Солнца положительный отзыв Ахона. Соан благодарил наместника за его старания и успехи, одобрял все новые указания, а в знак полного доверия, и в качестве награды, посылал в Бау его брата - на некоторое время.
   Итая едва не выронил царский посер, свернул дрожащей рукой, поднял голову:
   -Где же мой брат?
   Он не узнал Даира, так привык видеть его в скромной лаве. Раскинув руки, устремился навстречу, забыв о свидетелях.
   -Брат мой.
   Даир повзрослел, раздался в плечах, словно вырос. Как же давно они не виделись.
   Так открыто Даир радоваться не посмел, стоял молча. Тогда наместник позволил всем удалиться, велел особо позаботиться об удобствах царского гонца.
   Когда затворились створки дверей, радостный возглас всё-таки вырвался из груди Итая.
   -На самом деле ты. Как поверить своим глазам? Какую добрую богиню благодарить? - Он чуть не задушил Даира.
   Даир и наедине сохранил сдержанность, хотя брата это не обмануло. Итая отлично понимал, что тот чувствует. В первый день приезда он тоже был потрясён и также старательно это скрывал. Хотя они вернулись домой по-разному.
   Наконец Даир еле заметно улыбнулся:
   -Говорят... ты поклоняешься коварной богине Сади. Как Божественный Соан в Солнечном Дворце.
   Итая невольно покосился на заветный перстень. Интересно, откуда брат узнал про камень Гембы?
   -Ах, Дари. Ну рассказывай... как там Ваалес и Кече?
   Улыбка исчезла, её заменил хмурый, уклончивый взгляд.
   -Братья... шлют тебе самые лучшие пожелания. Теперь мы все живём в доме Ахона, под неусыпным надзором его сакра.
   "Лучшие пожелания?" Итая не переспросил, сделал вид, что забыл брошенные на прощанье слова.
   -Даир, я слышал ужасные обвинения. Будто бы Ваалес угрожал Сыну Солнца. - На всякий случай он понизил голос.
   -Да. Ваалес подобрал в господских покоях нож и сумел подобраться... к нему.
   -Безумец. - Наместник стиснул плечи брата, причиняя боль.
   -Пусть так. - Даир опустил ресницы. - Но мы хоть пытаемся бороться с завоевателем, осквернившим эту землю. Ты же ему верно служишь и получаешь награды.
   Лицо Итая стало отчуждённым, он резко оттолкнул брата:
   -Служу я только Бау.
   -Я тебе не судья. - Даир преклонил колено, взял ладонь Итая, прижался к ней губами. - Я так сильно виноват перед тобой, что, наверное, и не осознаю своей вины. И не могу надеяться на прощение.
   -И в чём твоя вина? - сурово переспросил наместник. Предчувствия были плохими.
   -Я всё скажу. Но это долгий рассказ.
   -Говори.
   -Сразу после церемонии Ваху, госпожа Санели... рассталась со своим мужем, Владыкой Тессал.
   -Повтори. Я ничего не понял.
   -Госпожу похитили. Только всё это я узнал недавно, уже плывя сюда. В те дни мы ничего не знали, а слухи ходили самые невероятные. И нам... было вовсе не до госпожи Санели. Ведь в тот самый день Ваалес и попытался... всё закончить. Нас не убили только ради тебя, без сомнения. Но потом... всех отослали в дом Ахона.
   -А что Санели?
   -Госпожа нашлась. Но когда она вернулась в дом брата, то увидела там ... меня. Я был с женщиной. Валялся с ней... совсем голый - так приказали. - Даир запнулся, не дождавшись реакции, продолжил. - Начался пожар, и госпожа Санели кричала мне. И называла меня твоим именем. Наверное, она думала, что с той блудницей был именно ты - так всё и выглядело.
   Итая слушал жадно, боясь что-то упустить. По лицу пробегали тени - слабый след его подлинных чувств. Слова брата резали по живому. Но Даир исповедывался, не видя его лица:
   -Потом госпожу Санели насильно отправили в Тессал, прямо к её мужу. Наше проклятие в том, что мы с тобою схожи, Банч-Итая. Поэтому садис и могли такое устроить. - Молчание затянулось. Даир наконец поднял голову и успел поддержать покачнувшегося брата.
   Наместник бессильно опустился на ступеньку, обхватил голову руками.
   Близнецы-принцы были неразлучны с рождения. У них всё было общее: положение, привычки, занятия, даже желания. Именно поэтому Даир так остро переживал собственную вину, разделяя боль брата как собственную, чувствуя её через родственную, никуда не исчезнувшую связь.
   Прошло немало времени. Ручной красавец-лала, поводя впалыми боками и всем видом демонстрируя, что недоволен хозяином - тот не обратил внимания на своего любимца, - бесшумно пробрался по узкому выступу на стене, спрыгнул куда-то вниз и исчез.
   -Иди, - так и не подняв головы, попросил Итая. - Тебе покажут... где ты будешь жить. И проведут по городу.
   Даир ушёл сразу - безмолвно, почти не дыша, как и полагалось слуге.
   Оставшись один, наместник долго никого не звал, уставившись на свой изумруд, хотя почти ничего не различал сквозь слёзы. И при этом он улыбался.
   -Как мог я мог усомниться в Санели? Огонь Зураим горит в ней только для меня, - шептал Итая, поднося заветный амулет к губам. - Камень Гембы, сулящий испытания и разлуку, я благословляю тебя.

   Ночь снова возлегла на Бау. Как заведено изначально, она принесла с собой милосердное облегчение от дневных тягот. Спрятав под когтистые лапы чуткий нос, задремал лучший сторож дворца - никогда не спящий лала.
   Многочисленные слуги помогли брату наместника разоблачиться, приготовили его для сна, а затем удалились, оставив на столе напитки и фрукты.
   Вскоре приоткрылась внутренняя дверь. Неловко улыбаясь, Даир приподнялся навстречу брату. Вначале Итая разлил лёгкое вино по тонким чашам, затем приблизился к постели, как ни в чем не бывало сел, откинув край покрывала.
   -Наконец-то можно отдохнуть. До чего я сегодня устал.
   Они с детства привыкли делить одну постель, и это считалось правильным, но сейчас Даир едва не спрыгнул на пол. Не найдя, что сказать, отодвинулся назад и молча принял чашу.
   Итая остался в рубашке-лаве - и это выглядело немного странным, ведь бау всегда спали обнажёнными. Некоторое время братья молчали, но ласковый полумрак - в проёме окна не было даже луны - постепенно ослабил напряжение.
   -Ты все эти дни провёл в храме Шалии?
   -Да, Итая. Вспоминал, как было... до войны. Нас туда приводил отец, а жрецы показывали маски Многоликой и давали кусочки смолы. И мы клали её на жертвенник, давая свои первые обеты строго исполнять правила и заветы повелительницы всех Судеб, чтобы миновали нас несчастья, а сами тайком хихикали - ведь были совсем детьми. А потом нас обучали священным умениям Зураим...
   -Ты молился перед Шалией?
   -Я не смог, брат. Так горько на душе, словно Многоликой и вовсе нет дела... до меня. Я только смотрел на людей вокруг, и делалось ещё тоскливей. Зураим чтят, а бедствиям нет конца. А ведь я ничего не нарушил. - Даир нервно засмеялся. - Ну да, я... соединялся с той садис, зато теперь храню ей верность. Значит, огонь Зураим горит во мне.
   -Святотатствуешь.
   -Как скажешь, господин. - Даир умолк, расправил плечи, привстав на локте, выпил наконец своё вино. Приятное тепло разлилось вниз, по всему телу. - Ты ни разу не упрекнул меня, хотя не сказал о прощении, словно забыл. Что ж, и я не буду вспоминать... вслух. Только моя вина ведь не исчезла. - Итая промолчал. - А помнишь, как в детстве нас путали... - Даир запнулся, но брат ухватился за это воспоминание.
   -За любую провинность одного сразу, без разбора, попадало двоим - ведь найти виноватого правильно никто не мог. А потом хитрый наставник Абиши придумал: тебе повязал белую ленту, а мне красную.
   -А мы меняли ленты.
   Братья впервые дружно засмеялись, но Даир повёл этот разговор неспроста. Он обдумал всё в храме и даже принёс жертву во исполнение замысла.
   -Если бы вы... встретились с госпожой Санели, всё могло бы измениться. А я останусь вместо тебя - никто и не заметит подмены.
   Смеясь, наместник даже выплеснул вино.
   -О чём ты болтаешь? Кто не заметит? На нас нет разноцветных ленточек, чтобы различать, но... - он запнулся, подавил истеричный смех, - теперь мы навсегда различны. Есть дела, которые я не могу вот так запросто бросить. И столько разных людей теперь связаны со мной - ты их вовсе не знаешь. Даир, ты всегда был выдумщиком.
   -Никто ничего не заподозрит, - продолжил всерьёз уговаривать Даир. - И солнце за это время не погаснет, если не погасло раньше. Я справлюсь, Итая. Я буду делать всё в точности, как делал ты. Носить твою одежду, говорить твои слова.
   -Перестань, Дари. Это же не игра.
   Искушение увидеть Санели оказалось так велико, словно фантазия и впрямь могла стать реальностью. От предвкушения сердце забилось неровными толчками.
   А Гаю Мерсале Рэй... Соблазн переиграть бывшего господина и соперника оказался вдруг не менее значим, чем соблазн наяву увидеть любимую.
   -И как мне появиться в Сади?
   -А зачем тебе плыть в Сади? Есть и другой путь.
   Наместник вдруг отбросил покрывало.
   -Утром большой караван отправляется прямо в Тессал. Чтобы уйти с ними, договариваться надо сейчас.
   Он приоткрыл крышку лампы, добавил света, не зовя слуг, старательно заплёл волосы - как делали кочевники и торговцы-воины. Затем скрылся за ширмами и сам подобрал одежду.
   От изумления Даир потерял дар речи. Он много о чём размечтался в Храме, но это были только мечты.
   -Ну как, Дари, ты готов?
   Наместник склонился над братом, крепко сжал за плечи, поцеловал. Даир ответил на поцелуй, затем пробормотал:
   -Это самое малое, что я могу для тебя сделать.
   -Я оставляю тебе Жезл Доверенной Власти. Да, и мой перстень остаётся с тобой, на всякий случай. Здесь к нему все привыкли и могут спросить. И пусть сохранит нас всех благосклонность неверной Гембы, если перед Шалией мы недостаточно чисты. Спокойной ночи, высокочтимый господин наместник.
   Весь план сразу же показался Даиру нелепым и невыполнимым. Не смыкая глаз, он дожидался рассвета в полной уверенности, что наступает его ужасный конец.

* * *

  
   Время шло, день проходил за днём, но, не считая отдельных недоразумений, никто в Бау не усомнился в личности лженаместника и не задал неудобных вопросов. Основные дела исполнялись по заведённому образцу, и от самого Даира мало что требовалось.
   Едва обретённая уверенность в себе испарилась бесследно, когда в столицу пришло известие о приезде Ахона. Могущественный садис не просто мог заметить подмену - это-то могли даже слуги, - он смел. И Даир сомневался в собственном хладнокровии при встрече с господином.
   Встречать Ахона наместник выехал за четверть дневного перехода, к разветвлению Главной дороги. Увидев приближающихся всадников, спустился с колесницы на землю, вышел вперёд. Сердце то отказывалось биться, то мчалось вперёд с неистовой силой. Даир не представлял, как вести себя в присутствии Аникея.
   Остановившись в двух шагах от садис в ослепительных, золочёных доспехах и мысленно зажав своё сердце в кулак, Даир заговорил:
   -Приветствую Ахона Сади и его прославленных воинов. Не пожелает ли господин мой Ахон немного отдохнуть - путь до Бау ещё не близок. Я велел всё приготовить здесь... для вас и ваших людей.
   Аникея был откровенно недоволен задержкой. Сдерживая упрямого жеребца, который, разделяя настроение хозяина, наступал на бау, он прикрыл глаза от солнца.
   -Влезай на колесницу, наместник, и едем в город. Времени для развлечений нет.
   Даир подал знак своему возничему и, подобрав длинный подол нижней складчатой юбки, забрался наверх. Высокородные бау не носятся по дорогам на колесницах, но не мог же он встречать Ахона, развалившись в носилках.
   -Отменные у тебя лошади, - на ходу похвалил Аникея, резво трогаясь вперед и вынуждая возничего-бау направить колесницу за обочину, в колючие кусты. За Ахоном двинулся его гэл и скромная свита наместника. Всадники-садис явно устали и заметно поистрепались в дороге, но откровенно, до последнего, соперничали с бау горделивостью поз.
   Преодолев остаток пути уже на закате, отряд направился прямо во дворец. И здесь были заранее накрыты пиршественные столы, а парадный вход освещен разноцветными праздничными фонарями, собранными в гирлянды.
   Теперь Аникея не возражал против застолья - его люди это заслужили. Отдав последние приказы позаботиться о ночлеге для всех, он наконец немного расслабился, скинул насквозь пропылённую, выцветшую стату, снял доспехи, наспех освежился и занял своё место за главным столом.
   Усевшись рядом, Даир подал знак виночерпиям, чтобы разливали только что открытое, прохладное вино.
   -Вижу, как стараешься мне угодить, - добродушно подметил Аникея, устраиваясь свободнее. Мышцы гудели от привычной усталости.
   -Моя обязанность заботиться о вас, господин Ахон. Ведь сегодня вы особенно устали после нелёгких трудов и неблизкой дороги.
   -Что ж, - Аникея потянулся. - Предадимся веселью и вину. Лучшему под Солнцем вину с прославленных виноградников Бау. - Он одним глотком осушил совсем не маленькую чашу. - Кстати, где твой брат?
   -Уехал в храмы на Западе.
   -Как он набожен, - без всякого интереса отметил садис и всерьёз занялся аппетитно поджаренной рыбой. Даир тем более не собирался вести разговор о брате.
   Ахон ел и пил с жадностью здорового, изголодавшегося человека. Утолив голод, откинулся назад, на мягкое изголовье, развязал жесткий ремень:
   -Да, вы с братом удивительно похожи. Было бы любопытно взглянуть на вас рядом.
   Даир похолодел.
   -Мы близнецы. Нас невозможно различить.
   Отодвигая блюдо с костями, садис добродушно усмехнулся:
   -Уж я бы нашёл отличия, клянусь запутанными косичками в бороде Декиора.
   -А не боитесь оказаться клятвопреступником? - с вызовом ответил Даир, хотя особой дерзости в его голосе не было. Набравшись духу, он встретил взгляд садис.
   -Да нет. - Аникея поднял пустую чашу, которую виночерпий тотчас наполнил тёмным, выдержанным вином. - Вы теперь с братом навсегда различны - неужели он не похвастался? У него остался след от ожога. Вот здесь.
   Садис усмехнулся и с лёгкостью, свойственной захмелевшему человеку в хорошем настроении, небрежно задрал выше колена сразу все юбки бау. Окаменев, тот не посмел воспротивиться, смотрел прямо перед собой. Пиршественный зал вдруг превратился в одно радужное пятно.
   Чуть прищурившись, Ахон долго и пристально изучал лженаместника, смакуя напиток. Осушив вторую чашу до дна, Аникея вытер рот, встал, заставив всех повернуться в свою сторону, успокаивающе махнул рукой:
   -Не куда спешить. Веселитесь хоть до утра.
   За ним последовал только его личный слуга. У Даира не нашлось сил встать и распорядиться самому. Ахон давно ушёл, а он всё никак не мог опомниться. Почему господин его пощадил, если всё понял? И что будет потом?
   Музыканты заиграли веселее. Там, где сидели садис, появились танцовщицы. Довольные солдаты громко смеялись и хлопали в ладоши.
   Не замечая вкуса крепкого, неразбавленного вина, Даир осушил подряд две чаши. Так много он пил впервые. Раньше - перед войной - принц был чересчур молод для таких напитков, а теперь лженаместнику приходилось строжайше следить за собой - до этого случая.
   Казалось, вино вовсе не подействовало, зато все страхи незаметно улетучились. Постепенно Даир справился с потрясением, начал различать лица людей и вспомнил, что в зале, кроме солдат-садис, находятся и гости-бау - дворцовые чиновники и Владетели. Если они хоть что-то заподозрят, то могут обо всём догадаться.
   Он вскинул голову и прямо напротив себя увидел девушку. Высокий чистый лоб с безукоризненно-матовой кожей, изогнутый разрез прозрачных глаз с тяжёлыми веками, длинная, горделивая шея - всё свидетельствовало о древности рода и чистоте крови. Юная аристократка - чья-то сестра или дочь - глядела холодно и бесстрастно, как одна из масок Шалии. Открытое лицо и шея свидетельствовали, что юная бау не замужем.
   Даир улыбнулся и пригласил девушку на своё ложе.
   Казалось, её ни удивило, ни обрадовало такое особое внимание. Бау до кончиков ногтей. Ни на кого не взглянет, пока священный обряд не соединит её с единственным избранником. Не то что бесстыдные садис. Когда-то чистейший принц Банч-Даир был точно таким - в прошлой жизни. И не осмеливался глядеть на женщин. И носил на талии цепочку - символ того, что Зураим не коснулся плоти.
   -Как тебя зовут, госпожа? - спросил Даир-наместник, вдруг оробев перед такой неприступностью.
   -Черер. - Голос юной аристократки звучал спокойно и твёрдо, уверенный в собственной правоте.
   Имя ничего не подсказало, хотя Даиру было сейчас всё равно. Прижимая ладонь к груди, будто не справляясь с вспыхнувшим там жаром Зураим, он произнёс чересчур громко:
   -Я хотел бы остаться с тобой... в тени храмовой рощи, Черер.
   Казалось, признание вовсе не тронуло юную красавицу. Легкие, изогнутые кончики ресниц нехотя приподнялись и снова опустились.
   -Высокочтимый господин наместник царя Сади, я уже обязана. - Ему отказали.
   Даир поднял руку, сорвал перстень и положил его на грудь Черер - тот стремительно скользнул вниз, прямо в ложбинку, прикрытую полупрозрачной тканью. Словно пытаясь его поймать, Даир опустил пальцы следом за перстнем и рассмеялся, а другой рукой приподнял девичье лицо.
   Такие холодно-надменные глаза могли принадлежать только зрелой женщине. В невозмутимости юной девушки, почти девочки, таилась бездна обольстительного бесстыдства.
   -Ты меня позоришь, высокочтимый господин.
   -Черер, я мечтаю целовать эту грудь, раскрытую только для меня.
   Не отвечая наместнику, девушка встала и направилась вкруг длинного стола к своему прежнему месту. Вскочив, Даир устремился следом, но дорогу преградил незнакомый Владетель. Молодой мужчина очень походил на Черер лицом, только сейчас оно было неестественно бледным. С достоинством поклонившись, Владетель заговорил свистящим от гнева голосом:
   -Разве мой род недостаточно славен и чист? Как смеет наместник позорить мою сестру на глазах у садис?
   Черер остановилась, взяла со стола чашу с серебряным ободком, поднесла к губам - будто её и не касались слова брата.
   Даир вовсе не знал, кто он такой, хотя, наверное, обязан был вспомнить. Бесцеремонно оттолкнуть Владетеля с дороги лженаместник не решился, положил руку на Жезл Власти.
   -Я восхищён твоей сестрой. Случившегося не изменить: меня коснулся огонь Зураим, - и запнулся, не зная, как называть её брата.
   Столь прямое признание немного смягчило взбешенного аристократа. Он помолчал, затем произнёс гораздо спокойней:
   -Желание наследника Яров священно - ибо такова воля самой Шалии. Никакая жертва здесь не будет чрезмерной. Приходи за моей сестрой в двойное новолуние, после праздника молодого вина, - как полагается по нашим обычаям.
   Зрители наблюдали за этой сценой удивлённо, а порой и завистливо.
   Даир вновь попытался встретиться взглядом с Черер, но гордая аристократка глядела мимо него, в пустоту. Оставалось принять ответ её брата и молча отступить. Владетель церемонно поклонился вслед наместнику.
   Еле сдерживаясь, Даир направился не к своему месту за столом, а прочь из шумного, чересчур многолюдного зала.
   Он путано представлял, что следует делать. Только убедился, как много забыл из обычаев своей родины, вернее, разучился их понимать. Тем более когда столько выпил. Вот в Сади вольные отношения вовсе не осуждались, наоборот. Если это было далеко не так, то охос-бау в таких тонкостях не разбирался.
   Чуть не упав на лестнице, лженаместник поднялся в верхний сад, освежился в маленьком бассейне с рыбками, а потом крепко заснул на каменной скамье.
   Его бесцеремонно растолкал слуга Ахона, одетый как простой солдат, только с широким кожаным ошейником охоса. Путая слова чужого языка, он пояснил, что господин желает видеть наместника немедленно. Хмель пропал бесследно. Промокший наряд превратился в жалкие тряпки, показаться Ахону в таком виде было немыслимо, но упрямый слуга не желал ничего слушать.
  
   Аникея молча уставился на вошедших. На самом деле он ещё не отдыхал - только что вернулся из казарм, проведя всё это время на ногах. Охос, конвоировавший наместника, бросился снимать с господина сапоги.
   Застыв на пороге комнаты, Даир склонился перед Ахоном с подобающим наместнику достоинством - или его жалкой видимостью. Чувствуя, как давит на него взгляд садис - вряд ли Ахон собирался ждать бесконечно, - бау опустился на колени, уткнулся лицом в пол. Аникея отодвинул слугу, спросил угрожающе:
   -Где Итая?
   Не поднимаясь, ведь ему не позволили, Даир начал отвечать:
   -Господин, я рассказал Итая, что госпожу Санели задержали в вашем доме и отправили к супругу. Мой брат покинул Бау и отправился в Тессал. С караваном через Орту.
   -Что?! - Ахон вскочил, схватил бау за волосы, вздёрнул наверх.
   -Господин, я заслужил наказание, - прохрипел Даир.
   -Причём здесь ты? Дорога через Орту - это не прогулка. Твой брат безумен и глуп.
   -Да, господин, - от боли Даир захрипел.
   -Молчи. - Аникея отпустил волосы, уселся, почти упал на не разобранную постель. - Итая сам ответит за свою глупость, когда вернётся. Если вернётся. А тебя, охос, выпорют, если снова посмеешь сесть в моём присутствии. Надеюсь, у тебя достанет ума не сердить меня дальше. Сними сапог.
   Садис вытянул ногу, и брат Итая начал торопливо развязывать грубые ремешки.
   Тем временем Аникея распускал шнуровку на плече и ругался на трёх языках сразу, изумленный поступком Итая и одновременно, в глубине души, почти восхищаясь им. В конце концов братья-близнецы только повторили обман, который он сам - правда, по велению царя - устроил для Санели. И сестра попалась, хотя каким-то образом догадалась о подлоге. В те дни сердце Аникея чуть не разорвалось от её горестных слёз и обвинений. Может, из сумасбродной затеи ещё и выйдет толк.
   Ахон решил оставить всё как есть. Главное, что всё спокойно и этот брат пока справляется.
   -Где перстень с изумрудом? - Цепкий взгляд зафиксировал отсутствие памятного украшения.
   -О! - Даир ухитрился забыть о своём брачном обещании, которое немыслимо отменить. - Я отдал его... госпоже Черер. - Он так и не выяснил, кто такой её брат, и только сейчас осознал, что натворил.
  
  

Глава 17

Осенний праджар

  
   Всё случилось на грани сна: волосяной аркан, натянувшись, намертво перехватил горло. Недавно сменившись с караула, Итая не успел до конца проснуться, захрипел, отчаянно пытаясь освободиться. Кочевник придавил его, так же ловко стягивая руки.
   Проскользнув по густой траве, ортуслане напали на караван из Бау в самое удачное для грабителей предрассветное время, когда неодолимый сон побеждает самых выносливых стражей. Дозорных безжалостно вырезали, а остальных, кто не успел или не мог оказать сопротивление и только поэтому остался жив, согнали в низину, сбили в кучу.
   Грозные кочевники, одетые в меха и кожу, праздновали свою удачу до утра, пили выдержанное вино и ели пищу из запасов торговцев, потрясали у костров ножами, вспоминая отдельные сцены удачного набега, вспарывали тугие кожаные тюки, рассыпая по вытоптанной траве бесценные пахучие порошки и смолы, которые применяли исключительно для возжиганий в храмах.
   Утром грабители делили добычу, яростно споря из-за ярких безделушек и безжалостно топча уникальные посеры и свитки, предназначенные для библиотеки Владыки Тессал.
   Жалкую горстку оставшихся пленников кочевники как-то разделили между собой, и больше Итая никогда не видел своих спутников. Его повели вглубь степей, в сторону от караванного пути.
   Вряд ли у кого-то ещё был такой богатый опыт злоключений. Невольник садис, потом - пленник пиратов-бау и охос у тесс, и вот - жалкая добыча орту. Разумеется, в его положении было не до веселья - но собственные злоключения казались Итая какой-то невообразимой насмешкой. Можно было посмеяться, если бы не было так плохо.
   Ортуслане обращались с пленником безжалостно и могли убить за любую провинность. Прежние хозяева тоже порой были жестоки, но всё-таки помнили о цене товара, а для кочевников, не понимавших языка бау, он был сомнительной ценностью.
   Изредка им попадались вооружённые отряды всадников-орту, очень похожие на тот, который разграбил торговый караван. Затем людей сделалось гораздо больше: целые семьи с женщинами и детьми, повозками со всем скарбом и огромными стадами - все они неторопливо двигались в одном направлении. Из разговоров, что удавалось подслушать (в Сади охосы были отовсюду и наместник запомнил некоторые слова), бау предположил, что кочевники идут в Праджар - легендарную столицу воинственных скотоводов. Ещё ни одному бау не удалось побывать там и вернуться живым.
   Праджар оказался огромным становищем посреди гладкой степи, хотя виднелись и отдельные, высокие и могучие деревья-великаны. Каждое такое дерево было заметно издалека, а вблизи бау разглядел непонятные украшения на ветках.
   Под нехитрыми навесами или прямо под открытым небом женщины готовили мясо, повсюду бегали огромные мохнатые собаки и светловолосые, странно молчаливые дети. Итая поручили несложную работу, и он сидел, не поднимая глаз - кочевники не любили, когда за ними наблюдают.
   Эффектная группа всадников, словно вовсе не придерживая своих красавцев-скакунов, обогнула небольшую палатку и едва не растоптала замешкавшегося пленника. Один из них всё-таки придержал лошадь; Итая неудачно отпрянул, потерял равновесие и свалился на землю, успел перевернуться.
   -Где я тебя видел? - Вопрос был задан приказным тоном, зато на безупречном, почти аристократическом садис - Итая разбирался в таких тонкостях. Он различил синие глаза высокого ортусланина и произнёс наугад, обожжённый невероятной догадкой:
   -Сэ'Туа?
   Все сплетни о беглом муже Санели утверждали, что он необыкновенно хорош собой, и это не оказалось преувеличением. Ослепительный, золотоволосый красавец с прямым и дерзким ярко-синим взглядом.
   -А ты кто?
   -Итая. - Сейчас Итая ни в чём не был уверен. - Я был... носильщиком в Сади. Во Дворце Сына Солнца, - произнёс пленник, с трудом выпрямляясь на коленях.
   -Да, я вспомнил. Ты - один из сыновей царя Бау? - Этого принца-бау он видел только мельком, но память у Сэ'Туа была цепкой.
   Итая кивнул. Он много раз пытался назвать себя кочевникам, но хозяин не понимал и не желал ничего слушать, ругался и бил назойливого пленника.
   Спрыгнув на землю, Сэ'Туа встал над бау.
   Очень высокий, спокойный и уверенный в себе. Кожаная одежда была оторочена мехом, длинные голенища мягких сапог перекручены ремешками, пышный хвост лисьей шапки падал на плечо. Красивый, но простой наряд украшала только крупная жемчужина-серьга.
   Итая разглядывал прославленного молодого агуна, сумевшего объединить под своей рукой несколько воинственных родов, с невольным, жадным любопытством. Представить его чьим-то слугой, покорным охосом, прислуживающим в царских покоях, было немыслимо. Опомнившись, бау опустил глаза.
   Сэ'Туа тоже изучал пленника. Как же он попал сюда? По открытому лицу агуна пробежала тень. Необычная встреча с новой остротой напомнила, как переменчивы ветры судьбы. Что им стоит изменить любой жребий.
   Из-за палатки выглянул хозяин пленника, он же предводитель грабителей. Сэ'Туа кивнул ему приветливо, но заговорил свысока, коротко и отрывисто. О чём идёт речь, Итая не успел понять, разобрал только слово "агун". Верёвка, за которую его привязывали, оказалась в руке Сэ'Туа. Агун сразу её бросил, снова вскочил в седло.
   -Иди за мной, - велел он таким тоном, будто приглашал в гости.
   Перед входом в большую и красивую палатку Сэ'Туа предложил наместнику умыться. Бау подчинился, хотя на самом деле избавиться таким простым способом от вросшей в кожу грязи было немыслимо.
   Внутри палатки оказалось тепло и даже уютно. Пол и стены закрывали шерстяные одеяла и блестящие шкуры. С одной стороны от входа была аккуратно сложена конская упряжь, с другой висел лук и саддийский меч в ножнах. Итая впервые видел у кочевника такое оружие. Дальнюю часть палатки отгораживала вышитая занавеска. Но, главное, на подставке у стены стоял закоптелый котёл с крышкой, и оттуда по всей палатке разливался невообразимо сладкий аромат мяса, сваренного с травами.
   Итая невольно сглотнул.
   -Раздевайся и садись, мы будем есть, - предложил Сэ'Туа.
   Раздеться Итая не решился: собрать истерзанные клочки его одежды обратно не получится. Сэ'Туа понимающе покачал головой и протянул меховое одеяло.
   -Ночи совсем холодные.
   Оставалось только поблагодарить хозяина. Или нового господина - это Итая ещё не понял.
   Сэ'Туа снял кожаную безрукавку, забросил косы назад, сам разлил горячую похлёбку в две глиняные миски, разрисованные красным узором, потом наполнил две чашки настоящим вином, протянул бау.
   Не в силах отказаться, опаляя истрескавшиеся губы и пересохшее гортань, Итая с трудом выпил, осторожно поставил пустую чашку перед собой. Сэ'Туа пододвинул ему похлёбку - почти одно мясо.
   -Ешь, бау. Вино, выпитое вдвоём, друзей может сделать врагами, зато мясо, съеденное вдвоём, способно и врагов сдружить.
   Уговаривать не пришлось: за всё время плена бау почти ничего не ел и сейчас едва сдерживался.
   Ортусланин спокойно молчал, пока они оба ели, и только когда Итая поблагодарил и вежливо отодвинул пустую миску, заметил:
   -Ты так и остался носильщиком?
   Наместник впервые позволил себе слабо улыбнуться, хотя и бросал неприлично жадные взгляды на котёл - в нём осталось полно мяса. А он даже миску не вылизал.
   -Мне понравились твои слова о вине и еде, господин мой Сэ'Туа. Я подумал ещё, а что способна сделать одна женщина... с двумя мужчинами?
   Агун не понял, сердито нахмурился. Итая предупредил его недовольство:
   -Я не насмехаюсь, мой господин... Я не в том положении. Но мне известно, что ты был... мужем госпожи Санели.
   "Был мужем" он произнёс из благоразумия. Союз под покровом Ваху не был расторгнут, хотя кочевник мог считать и по-своему. Некоторое время Сэ'Туа продолжал хмуриться и молчать. Оттолкнулся назад, опираясь о локоть:
   -Откуда ты знаешь Санели? Говори, я внимательно слушаю.
   Итая согласно кивнул: не имело смысла таиться.
   -Я был озоли госпожи Санели. Меня подарила ей... царица Согарэр. И моя госпожа рассказывала о тебе.
   -Вот как. - Губы Сэ'Туа тронула усмешка, тут же исчезла. - И правда... что жрецы Солнца отравили Согарэр?
   Краем глаза бау наблюдал за вождём кочевников. Тот умел быть непроницаемым, но его выдавали руки.
   -К несчастью, да. Хотя Сын Солнца отомстил Посвящённым. Он отправил их на костёр, поскольку... не мог пролить кровь.
   -И Верховного жреца?
   -Нет. Он сбежал из города.
   -Ну разумеется...
   Некоторое время Сэ'Туа с новым интересом изучал гостя, но ничего не переспросил. Снова разлил вино, сделал большой глоток.
   -А потом царь Сади решил, что мне... можно доверять. Сын Солнца позвал меня и приказал управлять провинцией Бау. И тогда я поклялся ему в верности.
   -Так ты - наместник Бау? - вырвалось у Сэ'Туа.
   -Бывший наместник, - тихо и тоскливо подтвердил Итая. - Теперь я - пленник. Охос. - Он замолчал, разглядывая свои истёртые в кровь руки, сложенные на коленях. - Хотя ты говорил, что перед лицом Милостивой во сто крат простительней самому быть охосом, чем лишать свободы других людей.
   Ортусланец усмехнулся, хотя отрицать не стал.
   -Так для чего ты, наместник Бау, шёл с караваном, направляющимся в Тессал? Не задумал ли заключить союз с новым Владыкой Тессал или... с его женой-садис? - В синих глазах мелькнуло подозрение.
   -Да будет свято имя госпожи Санели, - хрипло произнёс Итая, не зная, что на уме у столь проницательного хозяина. До второй порции вина он не дотронулся.
   Агун продолжил, будто имя Санели не затрагивалось вовсе.
   -Не ко времени ты отправился в путешествие, наместник. Сам видишь, на Праджаре собрался весь Орту, а отсюда до границы с Бау... не очень далеко. - Он покачал головой, разглядывая бау с откровенным сомнением. - Наместник... Я вспомнил вас - сплошная злоба и жажда мести. Ещё тогда подумал: садис прихватили опасную добычу. Не понимаю, как можешь ты, один из сыновей царя Бау, служить Сади? - Он допил вино, продолжил говорить будто на давно известную и понятную обоим собеседникам тему. - После Праджара мы пойдём через границу... Война начнётся не сегодня завтра. Крепости сейчас охраняют в основном солдаты-садис, но есть и бау. Как думаешь, поддержат нас твои бау?
   -Не знаю, - неохотно выдавил из себя пленник, пытаясь справиться с ужасом от того, что услышал.
   Если степные всадники прорвутся на земли Бау, то... всё будет сожжено и разграблено, ведь кочевники умеют разве что грабить. Они просто сметут прекрасную страну, чего не сделали поклонники Солнца. А когда соплеменники Сэ'Туа справятся с Бау, то на этом не остановятся. Они развернутся на Сади. А ведь агун своими глазами видел утопающий в садах златогорящий город с белыми стенами, воспетый даже поэтами Бау. И величайшие святилища, где раздаются голоса богов, где собрана изначальная мудрость обоих народов и хранятся знания, идущие от начала времён. Все знания и умения будут потеряны. Люди забудут, как надо строить города, плотины и мосты, как растить сады и прокладывать дороги. Даже после Раскола, наверное, не было такого ужаса, которым грозит Сэ'Туа.
   -А ты сам, наместник? Ты будешь сражаться вместе с нами против Сына Солнца, покорившего Бау?
   Под пронзительным взглядом синих глаз кочевника Итая ответил еле слышно:
   -Я - бывший наместник. Но если бы война началась при мне, я бы не нарушил клятву верности.
   Теперь Сэ'Туа долго молчал, только хмурился всё недовольней - он хотел бы иного ответа:
   -Разве не стоит месть выше бесчестья от невыполненной клятвы? Клятвы, которую ты дал против своей воли. И не говори мне, что долг мести сделался для бау пустым звуком.
   К подобному испытанию Итая оказался не готов, хотя всегда знал, что его обет будет опробован на прочность.
   -Вождь Сэ'Туа, я знаю доподлинно, как глубоко и искренне госпожа моя Санели чтит тебя. Знай: я произнёс слова обета не только перед Сыном Солнца. Ещё раньше... госпожа Санели заставила меня пообещать, что я никогда не отдам жизнь ради кровавой борьбы за власть и трон, пусть это и трон моего отца. Госпожа разрешила мне воевать только... против насилия и несвободы.
   -Вот как? - не скрывая волнения, кочевник дружески хлопнул бау по плечу. - Ну так мы и собираемся уничтожить проклятое насилие, на котором держится кровавое царство Солнца. Развеем его без следа, как буря разносит песок.
   -Как буря? - Итая разжал пальцы, расправил лоскуты одежды на коленях, снова глянул на чашку с вином. Лучше бы он пил простую воду и не говорил так откровенно. - Неистовая буря разрушает и губит всё, что ей встречает на пути.
   -Ну и пусть, коли царство Солнца держится на крови и рабстве. Разве не охосы создали всё, чем так гордятся перед кочевниками Сади и Бау. - Сэ'Туа плеснул себе ещё вина. - Отвечай.
   - Что мне ответить? Вы - кочевники. Что означает для вас свобода? Бесконечные скитания от восхода до заката вслед за стадами, да лихие грабежи соседей, если повезёт. Я не прав? Для Орту ненавистны все наши города и все храмы. Но ведь и у вас есть насилие и рабство.
   -Ты необдуманно разговариваешь со мною, бау. Ты не свободен.
   Итая сглотнул. Лицо, раскрасневшееся от горячей пищи и вина, снова окаменело. Казалась, ему выпал счастливый жребий - начать открытую войну с Сыном Солнца на равных. Вместе с могучими союзниками из Орту и самим Сэ'Туа, которого так чтила Санели. А он вдруг отрицает правоту этого человека и принимает сторону главного врага, да ещё заявляет об этом открыто. И любые его аргументы против звучат дерзостью. И ничего не значат.
   -Итак, ты отказался от борьбы. - В голосе Сэ'Туа прозвучало откровенное презрение. - И как собираешься исполнить свою клятву? Нет, не Сыну Солнца, а Санели? - Женщина словно встала между двумя мужчинами, и бау дрогнул. Вождь кочевников рванул шнурок на шее, раскрывая рубаху, продолжил насмешливо и презрительно: - Горе нам всем, если у Сына Солнца столь преданные слуги.
   -Соан!... - вырвалось у Итая. Впервые он так запросто, не задумываясь, произнёс это имя и сразу разбил ненужную преграду внутри себя. - Царь Сади очень молод, но уже создал великое царство сразу по обоим берегам Радужного моря. И в своём невиданно огромном царстве он правит разумно и не более жестоко, чем другие правители в малых царствах и племенах. - Но, главное, в Сади исполняются все законы. Хотя вряд ли кочевник примет в расчёт такое доказательство.
   -Соан собирается править над всем миром.
   Никто никогда ещё не правил над всеми, но в обвинении был смысл.
   -Как Солнце правит на небе, пусть его сын правит один на земле. Если ему хватит сил... По крайней мере он не допускает разрушений и бессмысленной гибели людей, не запрещает другие веры и обычаи. И главное, он не любит войну.
   -Соан не любит войну?! - выкрикнул Сэ'Туа, с яростью рванув никак не поддающийся шнурок. - Соан не любит войну, пока чувствует себя недостаточно сильным. Но подожди, когда он наберётся сил. Только мы - свободный народ, народ воинов, не желаем никому покоряться. В детстве нас поят молоком необузданной белогривой матери-кобылицы, поэтому мы отвергаем власть всепожирающего Солнца и не будем пресмыкаться перед человеком, называющим себя сыном бога. А ты защищаешь Соана, потому что сам родился в царстве охосов. И забыл о тяготах и несправедливости неволи, потому что Соан возвысил тебя.
   Итая отдавал себе отчёт, что Сэ'Туа во многом прав и смотрит, наверное, далеко вперёд, как парящая высоко в небе птица, чьим именем его назвали. Но любую жажду мести пересиливал страх перед дикими и жестокими - куда там жрецам Солнца - ордами кочевников, готовыми затоптать благословенную Хранительницей землю. И в чудесное избавление от любого зла ценой уничтожения цветущих городов и царств Итая не верил. Вот Кече с радостью принял бы сторону этого агуна, а он не мог даже притвориться.
   Оба собеседника умолкли, яростно споря друг с другом в душе, хотя от неистово-синего взгляда по спине бау пробегал ледяной холод. Санели утверждала, что Сэ'Туа всегда справедлив, но, возможно, таким он был только ради неё. Кочевник первым нарушил молчание, заговорив преувеличенно спокойно:
   -Война уже идёт. Нападения на караваны - это и есть подлинная война. Я задам последний вопрос. Ответь мне, сын царя Бау, когда агуны поведут воинов против садис, призовёшь ли ты своих бау сражаться против нас?
   Впервые Итая испугался ответить прямо - да и что он мог ответить? Но он не покривил душой, сказав:
   -Я рождён с кровью Яра и останусь со своим народом. Если люди будут приветствовать всадников из Орту, я тоже брошу под копыта ваших лошадей приветственный венок. Но я уже сказал: сражаться в этой войне против Сына Солнца... я не буду никогда.
   -Вот ты каков! - Легко, не касаясь земли руками, Сэ'Туа встал, ударил концом плети по колену, бросил с угрозой: - Не пожалей о таком выборе, - и стремительно покинул палатку.
   Едва он вышёл, из-за занавески тихо, словно не наяву, появилась женщина.
   В своё время Итая видел первую царицу Сади несколько раз, но только издалека - принцам-бау так и не довелось послужить ей в качестве носильщиков. Однако не узнать он не мог. В полном замешательстве Итая дрогнул - перед царицей следовало падать ниц. Опомнившись, бау вскочил, неловко задел недопитую чашу с вином - та покатилась.
   Облачение Лиас выглядело лишь немногим скромнее, чем в дворцовых покоях Сади. Золотые заколки собирали тяжёлые, чёрные волосы в причудливую причёску, глаза подведены чёрной краской. И чёрное платье, как подтверждение Божественного титула.
   -Госпожа... - В споре с агуном он почти забыл, что вновь стал охосом, но сейчас всё вспомнилось. И главное - страх перед повелительницей. Это не изменилось: его учителя были безжалостны и умелы.
   -Встань. - Рассматривая растерявшегося до потери речи бау, Лиас ободряюще улыбнулась - чуть заметно, уголками красных губ. - Ты служишь Сыну Солнца настолько верно, что забыл об интересах... собственного рода. Умеет Соан выбирать людей. И всё это ради сестры Первого военачальника. Если я правильно поняла твои речи, наместник Бау.
   Ответить на несправедливое оскорбление бау не посмел, хотя лицо запылало. Лиас предостерегающе выставила перед собой маленькую ладонь:
   -Когда у мужчины на уме женщина, ему не до воинских доблестей.
   Это звучало ещё оскорбительней, и снова Итая не решился ответить. Зато разглядел ускользающее изменение в странных зрачках царицы - они то сужались, то расширялись до предела, как у рассерженной кошки.
   Царицу мучила ревность. Чувство, которое бау полагал низким и недостойным, сразу уронило Лиас с её пьедестала.
   -Воистину, справедливы все ваши слова, госпожа моя, - осторожно произнёс Итая. - Тем славнее имя агуна Сэ'Туа, что рядом с вами он в состоянии думать о сражениях.
   В словах охоса была и лесть, и непочтительный намёк. Первое Лиас никогда не признавала и всегда умела карать за второе.
   Но, произнося свои дерзкие слова, Итая вдруг чарующе улыбнулся - словно луч солнца заглянул в палатку и всё осветил. И царице почему-то захотелось сменить гнев на милость. Грациозно опустившись на край меховой подстилки, она повелительным жестом позволила бау сесть рядом.
   -Ты был озоли госпожи Санели?
   -Да, Божественная госпожа.
   Неторопливо качнулись тяжёлые ресницы. Как давно её так не называли.
   -И всё-таки я права. Влюблённый мужчина всегда теряет разум... Надвигается война, а наместник бросил страну.
   Потрясённый Итая едва не вскочил. Споря с агуном, он думал только о предупреждениях и угрозах.
   -Тогда я обязан идти в Бау... - Под пристальным взглядом царицы он осёкся, понял, что произносит детский лепет.
   Однако Лиас так не думала.
   -Ты лететь в Бау обязан, наместник. Только одному тебе не добраться. Я отправлю с тобой... верного человека.
   -Вы отпускаете меня, Божественная госпожа? Но... ради чего?
   Царица небрежно повела узким плечом, обтянутым чёрной тканью - кочевники и не догадывались, что означает этот цвет.
   -Мне был вещий сон. Гемба велела помочь тому, кто сегодня прольёт вино. Тебе покровительствует богиня тайного желания, наместник. Что удивительно. Ведь бау не чтят Разлучницу.

* * *

  
   Ночь в степи всегда наполнена разными звуками. Но когда все костры потушены и люди, укрывшись в палатках, крепко спят, кроме сторожей некому вслушиваться в короткое ржанье и уханье, треск и хлопанье чего-то на пронизывающем ветру.
   Однако Лиас даже не пыталась заснуть. И знала: её мужчина тоже не спит. Агун не выдержал первым, повернулся лицом к жене:
   -Ты перестала спокойно спать по ночам, лея. Скажи мне, почему?
   -Скажу. Я начала сомневаться, не сделала ли роковой ошибки, покинув Сади. Может... я уехала с тобой только потому, что у меня не осталось выбора?
   Сэ'Туа сел:
   -Ты пожалела о том, что умчалась со мной? Но ведь ты говорила, что любишь меня, Лиас.
   Солгать Лиас не сумела, хотя и готовилась сделать именно это:
   -Я люблю тебя, Сэт. И что гораздо хуже, я уверена в твоей любви. - Она приподняла ладонь и ласково, кончиками чутких пальцев, провела по гладкой щеке мужчины, самодовольно улыбнувшегося в темноте. - Если бы на всей земле мы остались только вдвоём - ты и я, - твоей любви мне бы хватило для счастья.
   -Так чего тебе хочется, только скажи.
   Тихо рассмеявшись, Лиас поглядела на возлюбленного снизу вверх. "Как любят мужчины говорить эти слова".
   -Пойми себя, Сэт, прежде чем разгадывать меня.
   -Раньше я всегда понимал тебя, - с обидой отозвался агун.
   Ухватив за твёрдое плечо, Лиас притянула ортусланина к себе. Сэ'Туа прижал к подстилке концы её чёрных волос, отчего-то всегда пахнущие весенним душистым соляи - или это только казалось, - поцеловал в горячие сухие губы.
   Лиас жадно ответила на поцелуй, но оба почувствовали невольное принуждение в собственных ласках, остановились.
   Откинув тяжёлое одеяло, агун встал на коленях, нашёл свёрнутую рубаху, натянул на голое тело.
   -Ты куда, Сэт?
   -К табуну.
   Удерживать мужчину Лиас не стала, но вскочила, едва он ушёл, прокралась к пологу над входом и долго, до самого конца, глядела, как высокая фигура растворяется в ночной мгле.
   -Не уходи, не надо, останься со мной, - беззвучно заклинала женщина, но он не промедлил, и дочь Верховного жреца поняла, что надеяться не на что. Препятствий, которыми она удерживала себя, не осталось.
   А как великолепно всё начиналось. Какой отчаянной, просто бешеной была гонка на колеснице по дорогам Сади - будто на празднике юной Ваху. А упоительные, словно хмельные ночевки у костров и купание в Барингаме. Беглый агун привёз свою избранницу - такую утончённую, будто сошедшую на землю из небесного мира, - прямо к палаткам Старшего Дилла. Из самых дальних кочевий ехали гости полюбоваться необыкновенной красавицей.
   Лиас отодвинулась от полога, опустилась на колени, прижала лицо к холодной, голой земле. Так чудесно всё и оставалось. До того дня как полуслепой колдун сразил вороного жеребца копьём с красным древком. И слово "война" стали произносить не только агуны, но даже маленькие дети.
   Но впервые Лиас заметила на себе откровенно косые взгляды после побега Итая. За беглецом погнались молодые всадники из рода Танцующих - самые быстрые в Орту. На границе с Бау ортуслане впервые встретились с садис. Вот тогда многие вспомнили (словно раньше не знали), что Лиас, бывшая жена Сына Солнца, и заговорили об измене.
   Царица не двигалась, не торопя ход своих мрачных мыслей. Сегодня она обязана додумать всё до конца, чтобы разобраться в себе. Среди воинственных агунов нет равных Сэ'Туа - её Высокому Орлу. Красивый, молодой и бесстрашный, он привлекает сердца и юношей, и стариков, а, главное, лучше всех знает обычаи солнцепоклонников и их союзников. Он отменно владеет оружием врага. И он - признанный агун Старшего Дилла, самого многочисленного и сильного рода. Лиас была уверена, что на Праджаре Сэ'Туа назову Предводителем. Да и Высокий Орёл в это верил. Но назвали другое имя - Гар'Тава. Это из-за неё, подозрительной чужеземки-садис, кочевники отказали в доверии агуну Старшего Дилла. Следовательно, она обязана освободить Сэ'Туа - таков её долг.
   Сказав себе так, дочь Верховного жреца встала, уже точно зная, что собирается делать. О подобном исходе она думала давно и больше не сомневалась.
   Лиаса засунула в сумку лепёшки, мясо и немного соли, достала одежду: тёплое платье с удобными разрезами для езды верхом и сапоги. С грустью подумала, не задерживаясь для этого ни на миг, что здесь останется слишком много вещей, напоминая о ней любимому.
   Её верховая лошадь паслась не в ближнем табуне, а была привязана неподалёку от палатки, в овраге, возле Дерева агунов. Так кочевники называли огромные деревья, под которыми хоронили своих агунов и колдунов. Ночью лишних глаз там быть не могло.
   В овраг Лиас проскользнула как кошка - она на самом деле видела в темноте, - ласково потрепала заботливо расчёсанную гриву молодой, беспокойной лошадки.
   -Давай, уноси меня на себе, дочь ветра, да смотри, не споткнись на бегу.
   Вставив ногу в удобное стремя, Лиас без видимого усилия вскочила в седло, почти как Сэ'Туа, осторожно направила умное животное в сторону от негаснущих всю ночь дозорных костров стоянки Старшего Дилла.
  
   Через шесть дней, ранним, хмурым утром, военный лагерь Старшего Дилла взбудоражило известие: разведчики Танцующих поймали жену агуна. Она пробиралась в крепость, где засели солдаты Сади.
   Угрюмую, ушедшую в себя Лиас привезли на стоянку. Женщина считалась почти пленницей, и все смотрели на неё сурово, окружив плотным кольцом, пока не появился Сэ'Туа. Лиас отвернулась, не захотев мучить его взглядом.
   -Ответь, жена моя, Лиас, почему ты бежала? - громко, чтобы слышали все, обратился к ней агун, напрасно ловя взгляд женщины, за которую отдал бы свою кровь по капле. Милость Ваху, но Сэ'Туа не понял, что она решилась на позорное бегство ради него. Садис поёжилась: пояс она потеряла, и теперь холодный ветер свободно проникал в разрезы платья.
   -Твоя жена собиралась нас предать, - подал голос один из Танцующих.
   -Отвечай, не молчи! - В отчаянии Сэ'Туа почти закричал, но снова не получил ответа. Всадники Танцующих и сородичи ждали его решения, и агун объявил: - Я поговорю со своей женой наедине.
   Он велел беглянке идти вперёд, и на этот раз женщина подчинилась.
   В палатке Сэ'Туа не предложил ей сесть и сам остался стоять.
   -Ты не захотела говорить при всех, Лиас. Но объясни хотя бы мне - почему?
   -Напрасно ты угостил наместника Бау вином.
   -О чем ты? - не понял агун.
   Садис зябко повела плечом.
   -Вспомни: я родилась среди тех, кто поклоняется Солнцу?
   -Но ты стала моей, - в исступлении выкрикнул ортусланин. Ты подарила мне и тело, и душу. Разве не так?
   -Не так, Сэ'Туа. А могла так говорить лишь опьяненная желанием.
   Сэ'Туа обхватил женщину за плечи, развернул к себе лицом.
   -Лжёшь, Лиас. Я хочу видеть, что мне ответят твои глаза - они никогда мне не лгали.
   -Тогда гляди, - со злобой отчаянья прошептала садис.
   -Но, Лиас, - растерянно и тоже перейдя на шёпот, вымолвил агун, - в них я вижу любовь.
   Движением плеч Лиас сбросила с себя руки мужчины.
   -Хватит глупых выдумок! Что ты разглядел в моих глазах? Что такое любовь?
   Усмирённый Сэ'Туа отошёл к дальней стене, опустился на колени, оправил руками широкое одеяло, не убранное после бессонной ночи. Одеяло подарила мать Сэ'Туа жене своего сына. Не оборачиваясь, агун вдруг улыбнулся, почувствовав спиной мимолётный взгляд.
   -Помнишь, как я впервые укрыл тебя этим одеялом в нашей палатке. Ты повторяла без конца, всю ночь, как сильно меня любишь. А теперь тебе вздумалось говорить, что ничего не было и нет.
   Садис приблизилась, села на край одеяла, обхватила враз напрягшуюся шею мужчины:
   -Так ты мне верил, синеглазый агун?
   -В твоих словах яд. Мне не вынести таких слов, Лиас.
   -Но тебе предстоит вынести и не такие удары, мужчина, поверивший в любовь и женское постоянство. - Садис улыбнулась, приоткрывая маленькие, перламутровые зубы. - Ты удивительно доверчив. Ведь я была и всё это время я оставалась верным шпионом Соана. Он и задумал нашу с тобой любовь. А ты... Признаю, мне было приятно с тобой, под этим мягким одеялом.
   Женщина так чудовищно обвиняла себя, что Сэ'Туа начинал ей верить. Агуна охватило подлинное безумие, а в ослеплении он верил всему.
   Лиас подалась назад, обнажая соблазнительную, белую грудь. Не вытерпев пытки, Сэ'Туа со стоном упал на неё лицом.
   -Пусть. Ты - лучше всех.
   Полузакрыв глаза, Лиас молча упивалась его поцелуем, наконец выдохнула:
   -Ты мне поможешь, Сэ'Туа?
   -Любовь моя, для тебя я сделаю всё, что угодно.
   Вопрос был только испытанием, зато ответ прозвучал волшебной музыкой. Она и так не сомневалась, но вот проверила... Лучше бы он ответил иначе.
   -Кем бы ты ни была - я всегда буду тебя защищать. Никто не обидит мою жену, даже взглянуть с укором никто не посмеет.
   Дочь Верховного точно знала, чего добивается - освободить Сэ'Туа от подозрений. Что ж, если побег не удался, она освободит агуна иначе. Тем или иным способом. Но придумать такой способ было непросто, если мужчина готов простить даже предательство.
   Снаружи, из-за полога, раздался знакомый голос:
   -Агун, могу я войти в палатку?
   Резко вывернув голову, Сэ'Туа привстал, громко отозвался:
   -Заходи, Ван'Нур.
   Младший брат никак не должен был находиться здесь, на границе. "Плохие новости разносятся по степи быстро..."
   Стараясь не глядеть на невестку, молодой кочевник почтительно приветствовал своего агуна и брата.
   -Недобрый я гость, старший сын моей матери. Плохие вести привёз. К Абире, на подмогу садис, идёт местное ополчение. Бау много, и все они хорошо вооружены. И это не всё. - Ван'Нур переступил с ноги на ногу, по-мальчишески зло глянул на красавицу-садис. - Прямо в степи лазутчиками-садис захвачен Предводитель Гар'Тава.
   Чуть сутулясь от нелёгких известий, Сэ'Туа встал.
   -Да, это плохие новости, Вэн. Но разве я не велел тебе оставаться рядом с матерью? Почему ты здесь, на границе?
   Юноша - он был выше старшего брата - взглянул на агуна с вызовом:
   -Я не всё сказал. Я ехал впереди всех, чтобы предупредить о том, что решил совет агунов.
   -Совет собрали без меня? - не вытерпел Сэ'Туа. - И что решили достойнейшие?
   Ван'Нур потупился, переступил с ноги на ногу:
   -Всем отступить от каменных стен Абиры.
   Едва справляясь с накатившей яростью, Сэ'Туа вытер лоб, встретил всё понимающий взгляд Лиас. Женщина не раз слышала от него, хотя всегда при этом молчала, что старая каменная крепость неприступна для конницы. Осадных орудий кочевники не имеют, а лошади - не птицы, выше головы им не взлететь. Война с Бау или Сади - это не набег на сопредельное стойбище.
   Но почему-то раньше его доводы пролетали мимо ушей других агунов и старейшин родов. И вдруг, помимо него, - неожиданное изменение всех планов.
   -Что ж... Если к Абире на самом деле идёт военное подкрепление... нам не прорваться. Я был там и видел: крепости стоят слишком близко друг от друга.
   Младший брат поднял точно такие же, как у старшего, пронзительно-синие глаза. "Как цветы на лугу", - подумала Лиас.
   -Не знаю, согласишься ли ты с решением совета на этот раз. Агуны собираются обменять Гар'Тава на твою женщину... которая нас предала.
   Сэ'Туа схватился за нож, но брат выставил перед ним пустые ладони.
   -Я знал, что ты рассердишься. Поэтому так спешил, чтобы заранее предупредить.
   Не слушая никаких доводов, агун гневно оттолкнул брата, но Лиас, подавшись вперёд, прильнула к ногам Сэ'Туа, обволокла их, как стебель речной водоросли:
   -Ты дашь согласие, Сэт - ты обещал сделать ради меня всё.
   Ухватив мужчину за пояс, она привстала, и Сэ'Туа сразу потянулся к ней, помог подняться, до боли сжал хрупкие запястья.
   Ван'Нур недоверчиво следил за всеми действиями Лиас. Затем попытался заглянуть в агуна, но тот отказывался поворачиваться в его сторону, смотрел только на свою колдунью-садис, слушал, что она говорит.
   Поняв, что его присутствие тяготит старшего брата, Ван'Нур отступил, опустил за собой полог.
  

Глава 18

Старая Абира

  
   Местом для обмена выбрали открытый склон холма возле каменной стены Абиры. Со стороны защитников крепости приехал сам Аникея. Спешившись, он приветствовал царицу почтительным поклоном, произнёс торжественно, как полагается:
   -Приветствую Божественную царицу Сади.
   Лиас медленно кивнула в знак благодарности. Одетая в расшитое жемчугом платье, она держалась величественно, словно и на самом деле оставалась полноправной царицей.
   Затем Первый военачальник невозмутимо, словно видел этого человека впервые, обратился непосредственно к Сэ'Туа, как к главному среди кочевников, поблагодарил за то, что тот доставил царицу, и распорядился угостить всадников вином. Кочевники вина не признавали и выразительно морщились, но Сэ'Туа принял чашу спокойно - он полюбил тонкий вкус вина, когда был охосом. Припомнив вскользь странные слова Лиас, что теперь вино никогда не принесёт ему подлинной радости, ортусланин хладнокровно осушил чашу.
   Из-за спин солдат вывели пленника. Одежда высокого, бородатого агуна была разорвана. На оголенной коже повсюду виднелись кровоподтёки и свежие рубцы.
   Холодно-надменный взгляд Лиас скользнул по фигуре Гар'Тава. Царицу Сади приравняли к грязному степняку. И это только начало всех унижений, которые её ждут.
   -Что ж, - произнёс Ахон, - царица Лиас поедет с нами, с вами - ваш лагес. Обмен состоялся, как мы и договаривались.
   Одноглазый всадник из рода Старшего Дилла, выпив, по примеру своего агуна, поднесённое вино, сморщился, вытер намокшие усы, произнёс, отчётливо проговаривая слова на чужом языке:
   -Прогадали, садис. Захватим мы эту старую крепость, и женщина опять будет наша.
   Лиас побледнела, зато Аникея ответил самым учтивым тоном:
   -Я знаю, как вы мечтаете взглянуть на крепость изнутри, но боюсь - не удастся. Вот если бесстрашный Гар'Тава похвастается впечатлениями.
   Солдаты-садис покатились со смеху.
   Все кочевники вряд ли понимали язык, но, почувствовав явное оскорбление, дружно схватились за ножи. Сэ'Туа резко осадил своих людей. Так ни разу больше и не взглянув на Лиас, словно отрезал её от сердца, он первым вскочил в седло, и отряд степных воинов унёсся прочь.
   Для царицы были заранее приготовлены носилки. С помощью предупредительного Ахона, Лиас спокойно уселась на вышитых подушках, слегка приспустила штору и с силой зажмурила глаза. "Пусть будет всё, что угодно... только скорей".
  
   Весь гарнизон, кроме стражи на стенах, выстроился на крепостном дворе Абиры для торжественной встречи. Солдаты разразились громкими, радостными возгласами, приветственно протягивая в сторону Лиас обнажённые мечи.
   -Слава царице Сади!
   Ахон помог царице сойти на землю, проводил под навес.
   Удивление Лиас было искренним:
   -Что за наваждение, Ахон? Разве я - не пойманная пленница?
   -Помилуй неугасимое Солнце. Мы все готовы служить вам, царица Сади,
   -Помилует ли Соан? - усмехнулась женщина.
   -Сын Солнца принесёт благодарственные жертвы за спасение бесценного сокровища Сади, - любезно и витиевато произнёс Аникея. Клянясь в правдивости своих слов, он выразительно приложил руку к сердцу. По примеру Бау теперь так начали изъясняться и в Сади.
   Лиас убедилась, что их никто не слышит.
   -Боюсь, ты заблуждаешься, Ахон. Какое освобождение? Свободна я была там, среди кочевников. - Она испытующе заглянула в глаза молодого Военачальника. - Ты умело притворяешься - но зачем? Ведь я нарушила верность своему Божественному супругу.
   Аникея невольно моргнул:
   -Божественная, я не смею этого слышать.
   Некоторое время Лиас смотрела в честные глаза Ахона:
   -Однако смеешь знать. Ладно, тогда позволь мне отдохнуть... Я так устала, будто не отдыхала много дней, да так оно и есть.
   -Пожелание царицы Сади - закон для каждого, кто чтит Солнечный трон. - Аникея снова прижал руку к груди. - Я отыскал смышлёную служанку, причём садис. Для вашего отдыха давно всё приготовлено. Надеюсь, моя царица будет снисходительна и простит походные неудобства.
   Тонкие пальчики царицы коснулись массивного браслета на предплечье Ахона.
   -Благодарение тому, кто помогает в беде, спасает из огня, охраняет от разбойников, но в семь раз более воздастся тому, кто дарит отдых уставшему. - Её ладонь легко и будто случайно скользнула по руке Аникея, задержалась на локте. - Может, позднее, благородный освободитель придёт... и расскажет мне, что изменилось в Сади за время моего долгого отсутствия. Ведь я так мало знаю, а, как и любая женщина, страдаю любопытством. - Тонкая рука Лиас опустилась замедленно, словно нехотя.
  
   -Ну, что там? - нетерпеливо спросила царица молоденькую кареглазую служанку, вбежавшую со двора. Оттуда доносились радостные, приветственные крики.
   -Ворота крепости открыты настежь. Наместник Бау въезжает в Абиру.
   -Значит, кочевники отступили?
   -Да, так все говорят, - возбуждённо подтвердила Хэвва, хлопоча вокруг госпожи.
   Хэвва была не просто ловкой и преданной служанкой, но, прежде всего, телохранительницей-шавет. Шавет считалась даром богини-Хранительницы и соединялась с жрицей Ваху на особой церемонии, чтобы не разлучаться никогда.
   После исчезновения царицы из Сади, Хэвва разыскала свою госпожу прямо в Орту, и агун оказался немало смущён такой преданностью служанки. Потом Сэ'Туа только изумлялся и втайне восхищался её всегда неожиданным умениям.
   Выполнив приказ и проводив наместника в безопасное место, шавет не вернулась в степь, но терпеливо ожидала госпожу в пограничной крепости. И Лиас не сомневалась, что её встретят.
   -Ну конечно, - спокойно заключила царица, удерживая слёзы. - Рано или поздно такой день должен был настать.
   -Моя госпожа всё предвидела... еще в Сади, когда выехала из Красных Ворот, - без тени сомнений заявила шавет.
   Вдруг девушка хихикнула, вспомнив что-то смешное.
   -Что за веселье, Хэвва?
   -Но ведь, - шавет запнулась, - мы победили.
   -Мы? - скептически переспросила Лиас. - И наместник уже здесь. С грозным царским указом о том, как поступить со мною. - Резко отвернувшись, Лиас бросила взгляд на затуманенное отражение в плоском блюде. Прищурилась, вскинула подбородок.
   -Но, госпожа, никакой приказ не мог прийти так быстро. Да что здесь значат царские приказы? Сын Солнца далеко, а вы здесь, и вы - царица. И господин Ахон снова напомнил, что просит вас украсить своим присутствием праздничный пир. Там уже готовятся, и навесы украшают зелёными гирляндами и фонарями. Надо подумать о наряде, госпожа.
   -Пусть достойные воины веселятся без меня, я за них порадуюсь. Нет, шумный пир лагесов мне не выдержать. - Лиас поманила к себе Хэвву. - Взгляни: лицо обветрилось, руки огрубели, а волосы...
   Шавет нахмурилась:
   -Госпожа... но ведь я уже нагрела воду с маслом соляи.
  
   К вечернему времени, обычному для начала пиров, царица вновь почувствовала себя безукоризненно свежей, как только что расцвётший цветок. Розовый шёлк лавы струился по гибкому телу, собранный под высокой грудью - прикрывать её Лиас не пожелала даже в угоду местным вкусам. Сияющая кожа источала тончайший аромат. Блестящие, черные волосы обвивали золотые нити, длинные серьги-подвески подчёркивали точёные черты лица, веки, а также кончики пальцев были покрыты золотой краской.
   По рядам воинов, когда перед ними появилась царица, пронёсся невольный, глубокий вздох. Садис не скрывали восторга, любуясь своей несравненной царицей. "Красавица ночи, красавица дня, что не было краше от первого дня", как утверждал придворный поэт.
   Лиас ответила ослепительной благодарной улыбкой, поднялась на возвышение, к предназначенному для неё ложу, произнесла громко, чтобы услышали все:
   -Нет картины отрадней, чем воины, празднующие победу. Как приятно видеть дружески пирующих солдат. Любо такое зрелище и богам, и женщинам.
   Ахон протянул царице заранее наполненный кубок:
   -Предлагаю выпить это благословенное вино за все слова Божественной царицы Сади.
   Царица пила не отрываясь, наравне с мужчинами. Потом засмеялась, села и только сейчас обратила внимание на наместника, занявшего место напротив её.
   -Привет тебе, наместник Бау. Я рада... наконец встретиться с тобой.
   Перед ней сидел аристократ и самый высокопоставленный чиновник Бау - ничего общего с несчастным, заморенным пленником.
   Мельком глянув на наместника, Аникея подал знак музыкантам - чтобы играли прославление матери Декиора. Виночерпии снова наполнил кубки.
   -Победу надо громко славить, чтобы она услышала тебя и полюбила, - громко заметил Ахон.
   -Пусть прославится наша победа без счёта раз, - охотно подхватили лагесы и позвали своего командира выпить из общей чаши. Проводив Ахона взглядом, Лиас склонила голову в сторону наместника, попробовала необычное кушанье с придвинутого им блюда:
   -Хэвва осталась очень недовольна тобой. Она, знаешь ли, не привыкла, что ею пренебрегают. Мне пришлось объяснять, что бау, исповедующий Зураим, способен отвергнуть даже царицу Сади. - Лиас выговаривала сурово, только где-то в тени ресниц пряталось лукавство, словно царица только шутила.
   По спине Итая пробежал холод, хотя неподалёку, за ложами для гостей, стояли жаровни. Шутки другой царицы Сади он никогда не забудет. Неужели Лиас об этом что-то известно? Итая даже не удивился, стиснул пальцы. Перед царицей он трепетал, и никакие доводы разума здесь не помогали.
   -Госпожа царица, у меня и в мыслях не было проявить непочтительность к вашей служанке. Госпожа Хэвва не только указала мне дорогу к границе, но охраняла меня и потом. Здесь, в Бау, нас пытались убить грабители. - Итая поёрзал. - Я даже не успел вмешаться, если бы и смог. Хэвва справилась с обоими.
   Тонкая бровь Лиас удивлённо приподнялась:
   -На самом деле грабителей было четверо. Двоих ты не заметил: Хэвва успокоила их раньше.
   -О! - Итая и не попытался скрыть потрясение. А ведь вначале он счёл себя обязанным заботиться о любопытной и чересчур кокетливой юной садис. Потом, уяснив, насколько в ней ошибся, от всего сердца предлагал плату, на Хэвва ударила по руке - уже под стенами Бау - и без объяснений повернула лошадь назад.
   -Сегодня твоё имя у всех на устах, наместник. Наместник Итая - наш спаситель. Наместник Итая - посланник Божественного Сына Солнца, да воссияет его Свет над Миром. Сегодня я сама повторила это множество раз.
   Всё ещё пытаясь сообразить, кем на самом деле была его кареглазая спутница, бау натянуто усмехнулся.
   -Осталось только мне самому в это поверить.
   -Я сказала правду.
   -Даже если бы вы сказали иначе. Моё имя прозвучало в ваших устах - а это немалая честь для такого, как я.
   -Получается, что не стоит и пытаться тебя провести. Напрасный труд. - Лиас досадливо прищёлкнула пальцами.
   -Воистину напрасный, - чарующе улыбаясь, отозвался наместник, радуясь, что разговор приобрёл шутливый оттенок. С дозволения царицы он снова наполнил её кубок, заменяя виночерпия. - Ведь я готов вам служить без всякого лукавства. За мною неоплатный долг.
   Лиас склонилась к лицу бау, понизила голос:
   -Платить свои долги - воистину царская щедрость. Успеть бы заплатить чужие.
   Из почтительности - и не только - Итая слегка отодвинулся от царицы, покосился в сторону брата Санели. Аникея уже возвращался на помост, и он явно был недоволен вниманием царицы к наместнику. Немыслимо, но Ахон ревновал.
   Возможно, царица это поняла. Любуясь чересчур красивыми для мужчины, топазовыми глазами, она заговорила чуть громче:
   -Ты прав, наместник Бау. Воистину, благословенен тот, кто хоть раз в жизни видел златогорящий Сади.
   Аникея заставлял себя не смотреть на Лиас, но розовая лава всё время стояла перед ним. Сквозь шёлк явственно просвечивали очертания соблазнительного, женского тела.
   Тяга к восхитительной царице наполняла во многом неискушённую душу Ахона опасным, почти непреодолимым вожделением. В её присутствии это случалось теперь постоянно, и приходилось себя останавливать. Но розовая лава одолела последнюю линию обороны. Разумно объяснить себе, что происходит, Аникея не мог, простодушно не догадываясь, что царица повела с ним древнюю, как этот мир, игру.
   От жаровен, поставленных для удобства пирующих, под навесами сделалось жарко. Аникея откинул стату назад и, подняв кубок, провозгласил:
   -Я хочу выпить за тебя, наместник Бау. При твоём появлении кочевники разбежались, как пугливые зайцы перед грозным лала.
   И снова Итая скромно опустил взгляд. Он на самом деле смутился, никак не ожидая для себя воинской славы.
   -Но ведь не я собрал этот ларинос. Я только привёл людей под стены обновлённой Абиры.
   -Но поразительно вовремя привёл. Кочевников здесь собралось со всего Орту - даже каменные стены могли не устоять. И за такое спасение нам следует щедро восславить богов.
   Итая вновь напрягся: для садис это подразумевало, прежде всего, кровавую оргию в честь их верховного бога. Он принудил себя широко улыбнуться:
   -Прославим непобедимого и великолепного Декиора - бога победителей!
   Что-то поняв, Лиас тихо засмеялась, щурясь от бликов огня на начищенных доспехах солдат.
   -Божественная госпожа царица сомневается в могуществе красноглазого бога? - вырвалось у Ахона.
   -О, нет. - От выпитого вина лицо женщины разгорелось. - Декиор могуч и всё сметает на своём пути. Его тяжёлая поступь сотрясает землю и небо, камни плачут как дети, сдавленные его ударами. Сама Ваху-Хранительница избегает его прямого взгляда. А кто опасается Гембы, шепчущей на ухо. Кто бежит при её появлении прочь? Никто. Потому и становится её лёгкой добычей.
   -Ты сама - Гемба.
   Уткнувшись в блюдо, Итая замер. Он явно был здесь лишним, хотя встать и незаметно уйти было нельзя. Ахон больше не смотрел в его сторону - забыв о поднятом кубке, он не сводил взгляда с женщины.
   Уголки влажных губ Лиас изогнулись в усмешке. Медленно, ласкающим жестом, она коснулась руки Ахона - выше браслета:
   -И мне известно твоё тайное желание, Декиор.
   Белоснежно-лилейная грудь приподнималась и плавно опускалась. Ахон бесстыдно смотрел на неё, прекратив бороться с собой.
   И всё-таки в этой игре оказалось трое участников. Прекрасно понимая, что происходит между царицей и Ахоном, Итая молчал. Во-первых, он остался в неоплатном долгу перед Лиас, а во-вторых, не охосу указывать госпоже, как себя вести.
   За нижними столами запели. Сильные и чистые голоса выводили хорошо известную в Сади, грустную песню о любви.
   Лиас поднялась:
   -Благодаренье Ваху, пир удался. Пусть он станет ещё громче и радостней. А мне пора удалиться, чтобы соблюсти приличия и не мешать... веселью.
   Аникея тоже встал, протянул царице свой кубок. Резные грани заискрились, преломляя свет бесчисленных огней. Но теперь Лиас отстранила руку военачальника:
   -Коль выпью ещё глоток, то не уйду.
   -Для чего же тебе уходить? - спросил Аникея.
   Лицо царицы находилось совсем близко, яркие губы дразнили и сводили с ума.
   Лиас не отвела взгляд:
   -Ты прав.
   -Ты остаёшься?
   Вместо ответа Лиас снова рассмеялась и ушла не оглядываясь. Розовый платок скользнул по краю помоста. Аникея в сердцах швырнул драгоценный кубок под ноги:
   -Она ушла.
   Итая с сожалением поглядел на разлетевшиеся осколки:
   -Почему же мой господин не следует за царицей?
   Он понял, что сказал чересчур много, когда встретил недоумевающий взгляд. Итая сглотнул: Санели не поблагодарила бы за такое вмешательство.
   -Она позвала вас, господин. - Голос прозвучал тихо и виновато.
   -Когда? - Аникея готов был бежать следом за царицей. Пришлось объяснять.
   -Только не стоит так спешить. Госпоже необходимо время.
   На высоком лбу садис, под обручем, удерживающим волосы, пролегла жесткая складка. Ахон вспыхнул, гневно посмотрел на дерзкого охоса:
   -Разве я не запретил тебе сидеть в моём присутствии?
   Помолчав, Итая медленно отставил свой кубок, из которого почти не пил, а только держал в руке. Затем так же медленно отвернул кайму верхней юбки, собрал в складки нижние. Аникея наблюдал за его действиями почти презрительно, но постепенно глаза садис удивлённо расширились. На безупречно-чистом бедре наместника не было никаких ожогов.
   -Ты теперь всегда будешь задирать для меня свои юбки, как потаскуха в Льежани? - презрительно, сквозь зубы, выплюнул брат Санели.
   Итая торопливо одёрнулся.
   -Я - наместник Бау, которого назначил Сын Солнца. Когда я вернулся в Бау, Даир признался, что наш глупый замысел был сразу раскрыт и вы всё поняли. Я виноват перед царём Сади и перед вами, мой господин, и готов принять наказание. Но брата я сразу отослал в Сади, чтобы мой господин... не обрушил на него свой гнев. И не возникало новых поводов для сомнений.
   Ахон потряс головой, чтобы там скорее всё прояснилось и встало на место.
   -Так ты не добрался до Тессал?
   -Нет. Наш караван разграбили, и только чудо... помогло мне сбежать. Думаю, это был последний караван через Орту. Но теперь вы вправе отстранить меня от всякой власти в Бау и с позором вернуть в Сади - для наказания. У меня нет никаких оправданий. Если только... Сын Солнца не поверит, что меня охватило безумие Зураим.
   Взгляд Ахона снова невыносимо напомнил о Санели. Да в Аникея почти всё напоминало о сестре - порой от их сходства делалось жутко.
   Пошло время, мучительное для наместника, но грозная складка на лбу садис постепенно разгладилось.
   -Кочевников собралось как никогда много, и один я мог и не сдержать их натиск. Что бы ты ни натворил, но с помощью ты подоспел вовремя. А это - вовсе не предательство, а заслуга перед Сыном Солнца. К тому же... - Аникея ухмыльнулся, - ведь ты бежал к моей сестре. Так что я закрою глаза на твой... просчёт. Знаешь, мне немного жаль, что вам не удалось встретиться.
   "Вмешалась Гемба", - чуть не вырвалось у Итая. Он прикусил язык, произнёс сдержанно:
   -Вы очень великодушны, господин мой, но мне всё равно придётся отвечать за мой... просчёт. Мой брат зашёл настолько далеко, что дал официальное обещание Владетелю Биштия. После празднования Лавис я обязан назвать его сестру, высокородную Черер Биштия, своей женой.
   К последнему заявлению Ахон отнёсся спокойно.
   -Что ж, молодому наместнику необходима достойная супруга из уважаемого рода и сыновья от неё. А Биштия... вполне достоин Яра. Владетеля Биштия я хорошо запомнил. - Аникея закончил тем, что волновало его сильнее. - Надеюсь только, что Орту успокоился надолго. А ты как думаешь?
   -Крепости отлично укреплены, и вряд ли кочевники захотят испытывать их на прочность в самое дождливое время года. Хотя... я не верил, что они вообще решаться напасть.
   Аникея усмехнулся, одобрительно похлопал бау по колену, встал, расправляя плечи, - за его спиной эффектно взметнулись края алой статы.
  
   Лиас прогнала со нагретого места ручную крысу, принесённую шавет для забавы.
   -Что скажешь, милая Хэвва?
   Та заулыбалась:
   -Увидеть вас - ослепнуть, госпожа.
   -Это хорошо, - негромко отозвалась царица, поправила волнистую кайму лавы под грудью, затем прикрыла глаза рукой. - Пусть он сегодня ослепнет.
   У неё и не было сомнений. Бесстрашный и уверенный в себе мужчина даже не понял, что оказался лёгкой добычей. Поняв свою ненужность, опытная служанка удалилась, оставив в комнате маленький светильник-ночник.
   Лиас почти задремала в непреодолимом оцепенении. Какое-то время протекло в бездумном полузабытьи. На пороге возник силуэт Аникея, и женщина сразу очнулась, её лицо ожило, под густыми ресницами блеснули огоньки.
   -Не стой, Аникея. - Она собиралась указать на скамейку, но опытная шавет предусмотрительно её забрала, и царица усадила ночного гостя прямо на край ложа.
   -Я не смел прийти, но и не прийти не смог, - радуясь густому полумраку, пролепетал Ахон.
   Лиас отыскала его безвольно опущенную руку, потянула к себе.
   -Царица Сади, будьте великодушны.
   -Не мог? Но почему?
   -Боюсь... непонятым остаться.
   -Бесстрашный Ахон боится? - Царица беззвучно рассмеялась, приблизила своё лицо к лицу мужчины. - Может быть, нельзя тебя понять - чересчур непозволительны твои мысли. Никто и не догадается - но только не я.
   Они были так близко друг от друга, что Аникея видел перед собой только сияющие зрачки царственной обольстительницы. Они затягивали, и оттуда, из глубины, Лиас словно заглядывала в самую глубину его души.
   -Вы жестоки, госпожа.
   После бесконечно долгого для мужчины молчания Лиас снова опустила ресницы, но не отстранилась:
   -И в чём ты увидел жестокость?
   -Простите, госпожа. - Аникея рванулся прочь. - Забыл я... про священность Божественного звания.
   Опережая его, Лиас вскочила и преградила собой дорогу:
   -Но ты пришёл. - Попав в ловушку, Аникея молча дёрнулся. - Тогда... - не шевелясь, с угрозой продолжила дочь Верховного. Голос оборвался, и угроза обернулась бессилием. - Переступи через меня и уходи, если сумеешь. Забудь о моей любви.
   Аникея растерялся:
   -Царица, вы сказали...
   -И не отрекусь.
   Кроме безграничного женского обаяния - если называть так власть над жертвой, - Лиас имела самых лучших воспитателей, которых можно было отыскать в Сади. И самого честолюбивого отца, с рождения считавшего свою дочь царицей. Она всегда - почти всегда - добивалась своего.
   Мучительно переживая своё состояние, Аникея не мог сопротивляться, покорно опустился на колени, произнёс с благоговением:
   -Тогда я твой, царица. Владей мной.
   -Повелеваю: люби меня, мой Декиор. Прямо сейчас.

Глава 19

Нада

  
   По узким, кривым и горбатым улочкам Нады, стиснутым с двух сторон глухими стенами, вбивая копыта в окаменевшую, сероватую глину, перетёртую тысячами ног до состояния мучнистой пыли, шагала, размахивая роскошным хвостом, усталая, но заносчиво не признающая никакой усталости, упрямая, гнедая лошадь. Она явно была из той своевольной породы, что иногда выменивают у кочевников на тонкие ткани или упругие, длинные клинки. И то, и другое для Орту - бесполезная роскошь. Кочевники не носят шелков, а подлинным оружием мужчины считают тугой лук и нож.
   Всадник был чужеземцем-садис и потому не отрывал удивлённого взгляда от Высокого Дворца - крепости Владыки Тессал. Трудно было поверить, что такое гигантское сооружение создали руки людей. Неприступная цитадель возносилась над распластанным одно-двухэтажным городом, а сторожевые башни уходили прямо в облака.
   Слуга, шагавший рядом с лошадью, уверенно направился прямо в габар для приезжих. Чужаки перестал быть в Наде диковиной, а для садис выделили целый проезд возле рынка.
   Обмануть этих гостей, ссылаясь на недопонимание, хозяину-полукровке оказалось трудно: речь слуги почти не отличалась от местной. За обычную плату им выделили небольшую, но чистую каморку, и Маси сразу начал развязывать ремни дорожного тюка. Охос ловко подбирал разбрасываемые вещи и потихоньку упорно ворчал:
   -Вот-вот, убедитесь сами. Это в Сади вы безнаказанно лазали во все двери и окна, у нас даже собак нет. А здесь вас непременно схватят за хвост и не отпустят, пока не сдерут шкуру. Асабат это умеют. Здесь не Сади.
   -Помолчи-ка, если не понимаешь. Гемба, неотступная сестра, я увижу её. Прямо сегодня. Чего бы это ни стоило. И распорядись там нагреть воды, да побольше.
   -Ну да, - фыркнул упрямый слуга. - Можно подумать, что вы нужны госпоже - хоть чистый, хоть грязный. Одна сестра в вас души не чает, хотя, по совести, не за что. Да кто такая госпожа Санели - а кто вы? Преступник, которого разыскивают по всему Сади. Да вам прятаться надо, а не за красотками по горам бегать.
   Маси умел не сердиться.
   -Глупости. Никто в Сади меня не ищет - всё в прошлом. Нет, представь... Вновь увидеть лею, насладиться её прикосновением, её голосом.
   -Ага, насладиться... Ладно, в Сади она была, считай, не замужем. Но здесь... Думать, и то опасно. Вот пожалуюсь наконец госпоже Драциане, да расскажу обо всём.
   -Рассказывай, - охотно согласился Маси, открыто радуясь предстоящему приключению. Мрачные пророчества Гоикоса он выслушивал не первый раз и знал наизусть. Охос предрёк бы господину ещё более ужасный конец, если бы прознал, что Владыка Тессал побывал у Маси в плену. То-то выйдет дружеская встреча.
   Гета переоделся в наряд горцев - самый лучший, что удалось достать, - подумал, что дома, в таком виде, покорил бы самые каменные сердца. А вот от Санели счастлив получить в награду хотя бы улыбку.
   Пристраивая обязательный кинжал, слуга заботливо предрекал:
   -Одумайтесь, господин, вы не вернётесь живым.
   Маси прикрыл голову и нижнюю часть лица великолепным шарфом с серебряной нитью, повернулся к охосу спиной - у него не было дурных предчувствий.
  
   Проникнуть в Высокий Дворец, город внутри города, оказалось не сложно. Сюда пропускали всех. Одновременно во дворце Владыки Тессал находились тысячи людей - разного положения и сословий. Кроме постоянных обитателей: Владыки, его семьи и родственников, многочисленных слуг и охраны, прорицателей и придворных, - здесь жила вся клановая знать, когда приезжала в Наду.
   Горцы стерегли только перевалы Зайидана. О том, чтобы кто-то злоумышлял против самого Владыки, и мысли не возникало - его хранили асабат.
   Самоуверенного чужака, одетого как тесс, пропустили за ничтожное вознаграждение. Насчёт него подумали, что чужеземец идёт к кому-то из клановых предводителей - а их гостям оскорбительно задавать вопросы. Стражники ещё и посмеялись над садис: местные никогда ни за что не платили.
   Разобравшись с декоративной, грозной только для вида охраной, Гета сразу оказался внутри Высокого Дворца. Внутри тот напоминал муравейник со строгими, никогда не изменяющимися порядками. Никто здесь не гулял праздно, зато количество спешащих по каким-то своим делам казалось неисчислимым. Только сумасшедший мог явиться в такое место для свидания с любимой женой Владыки Тессал - в напутствиях слуги не было преувеличения.
   Маси понятия не имел, куда здесь надо идти, а расспрашивать не посмел, да и языка почти не знал - так, дюжину слов. К тому же на него обращали внимание - в невидимку он не превратился. Ничего полезного не придумав, Маси направился вперёд, как имел обыкновение ходить - почти не замечая встречных. Спокойно, без явного интереса, он поглядывал по сторонам, задерживая взгляд только на женских фигурах, и никогда не уступал дороги таким же гордецам, как и он сам.
   Выбирая дорогу, Гета вышел на покои Санели, как охотник безошибочно отыскивает логово зверя. Охрана у сказочно красивых дверей, отделанных серебром и резной костью, изумлённо выпучила глаза на незваного посетителя и, с ещё большим изумлением, вспомнила, что не вправе его остановить. В Розовые покои велено было пропускать всех беспрепятственно. То есть войти мог любой, доступ был открыт, хотя Маси оказался первым гостем - ранее здесь проходил только сам Владыка и доверенные слуги.
   Гаю Мерсале Рэй всегда выполнял свои обещания, и его жена пользовалась той независимостью, которую имели замужние садис. Другое дело, что никто из тесс не признавал за женщиной подобной свободы.
   Почти онемев от страха, девушки-прислужницы всё-таки указали нежданному гостю дорогу к своей госпоже.
   Маси приготовился увидеть сестру Ахона закутанной в ужасные накидки, но ошибся. Её наряд был простым и красивым, даже изысканным - в духе Сади. Очень длинная, вся в мелкую складку, белая лава буквально обволакивала тело и ниспадала вниз, веером расстилаясь по краю изогнутого ложа. Уложенные в причёску волосы, обнажённые плечи и грудь делали Санели явно чужой, нездешней и недоступной. Как совершенная статуэтка из Бау - ещё прекрасней, чем сохранилась в памяти Маси.
   Звучала негромкая, заунывная музыка. Полные неги, кружились для своей госпожи босоногие танцовщицы, медленно разворачивая и сворачивая разноцветные накидки. По розовым стенам скользили длинные тени.
   Госпожа играла со служанкой в вей-ю, но время от времени поднимала голову. Таясь под аркой и любуясь оттуда, Маси всё-таки постарался, чтобы его заметили. Увидев дерзкого поклонника буквально в нескольких шагах от себя, Санели вздрогнула, а мужчина отступил в тень.
   Музыка стихла, затем прошелестели быстрые шаги - госпожа отсылала всех. Только теперь Гета рванулся вперёд, на яркий свет. Опрокидывая фигурки вей-ю, Санели взлетела ему навстречу.
   -Ваху-Хранительница, ты!
   Он держал её руки, жадно заглядывая в глаза.
   -Не мог же я бросить тебя, если уж сам привёл в ту ловушку, устроенную в доме твоего братца.
   -Ох, Маси, - от испуга голос Санели прерывался, - тебе нельзя здесь находиться.
   -Ты опять меня гонишь?
   -Нет, но...
   -Не бойся, лея. Если тебе приятно видеть меня, всё остальное - вздор.
   -Маси, - с упрёком произнесла Санели, и он покорно оборвал так и не начавшиеся признания. Придирчиво огляделся, спросил безразлично:
   -Владыка Тессал сделал тебя счастливой?
   -Я похожа на тех, кто счастлив?
   -В этом белом, скорбном платье ты подобна Влааль - сестре печали.
   Санели промолчала, в свою очередь разглядывая мужчину. Его рассыпающиеся волосы были стянуты шнурком, на плечах лежал длинный шарф с серебряной нитью. Он всегда был красавцем - этот Маси. А в его погибельные глаза вообще не стоило заглядывать. Опустив голову, Санели высвободила руки, отодвинулась:
   -Теперь я думаю о Гаю гораздо меньше, чем в Сади.
   Почти угадав недосказанное, мужчина беззвучно ахнул:
   -До сих пор думаешь о своём озоли?!
   -Почему ты называешь его озоли?
   -Ах, я почти забыл. Из озоли - в наместники. И я знаю доподлинно: скоро он женится на высокородной бау.
   -Неправда! - Она не поверила, как не верят глупой небылице или злой, неудачной шутке.
   Сообразив, что не рассчитал силы удара, Маси умолк. И тогда Санели поверила его молчанию. Мертвенно бледнея, отстранилась.
   Маси снова потянулся к любимой, не выдержав, поцеловал плечо, затем грудь, нашёл заколку, скрепляющую шёлк лавы. Голова шла кругом.
   -Забудь наконец о бау. Что тебе до него?
   Отталкивать Санели не умела. Она стояла без сил, только прогибалась в ту сторону, куда её клонили сильные руки мужчины. Испугавшись такой покорности, Маси остановился.
   Юная женщина прислушалась и вдруг сама сжала пальцами его руку, изо всех сил подтолкнула к стене, нажала ребром ладони на выступ, приоткрывая низкую дверь для прислуги:
   -Уходи, прячься. Я слышу шаги, - и сразу отпрянула назад.
   Владыка Тессал появился в Розовых покоях без предупреждения. Пряча волнение, Санели низко склонилась перед супругом.
   -В чем дело, Сане, почему ты одна? - удивился Гаю, а когда приблизился вплотную и разглядел выражение её лица, то изумился ещё сильнее.
   Женщина скользнула мимо него, снова опустилась на ложе, расправляя складки лавы.
   -Сегодня ты позднее обычного. Я подумала, что ты снова... уединился, - она запнулась, с усилием закончила, - со своими другими, бесценными подругами.
   -Ты совсем мне не рада, лея, - тоскливо отозвался тесс.
   Садис промолчала, разглядывая орнамент на полу. Сердце билось так гулко, что она боялась себя выдать.
   "Но чему я радуюсь?" Она развернулась, и теперь Гаю мог любоваться её прелестным лицом в профиль. Глаза сияли подобно чёрным драгоценностям, на которые падает свет.
   -Я заказал для тебя браслеты с аметистами. Не хочешь примерить, Санели? Сейчас я позову...
   -Господин мой Владыка Тессал, ты и так осыпал меня драгоценностями с головы до ног.
   -Пусть все сокровища этого мира украшают только тебя. - Владыка Тессал не стал никого звать, приблизился, встал над женой, обхватив себя за плечи. - Как бы я был счастлив теперь. И ты бы глядела не в сторону, а только на меня, и не упрекала другими женщинами, чьих имён я не помню. Которых мне навязывали раньше, потому что я был огжеем, и навязывают теперь - ведь я стал Владыкой. И я бы не избегал случайных прикосновений, боясь нарушить обет и тем оскорбить вашу богиню.
   "Разве в этом моя вина?"
   -Я угодил в ловушку коварной Гембы. Я просыпаюсь по утрам и спрашиваю не о том, что случилось в Тессал, а как тебе спалось. И с вечера не могу заснуть - думаю о тебе, недоступная звезда Сади. И целый день посылаю слуг - узнать, всё ли у тебя в порядке. Чего ты хочешь, только пожелай, и я всё исполню.
   "Нет, ты не исполнишь. Мы оба заблудились, Гаю, только по-разному".
   Отрывать взгляд от сводившей его с ума женщины не хотелось - Гаю и не отрывал. Но, лаская её глазами, Владыка Тессал вдруг отчетливо понял, почему до сих пор верен трижды проклятому обету - эта женщина вовсе не стремится в его объятья. Та страсть, что полыхнула в Сади, исчезла из её глаз. И почти не верилось, что она была на самом деле, а не почудилась в горячечном бреду.
   И хотя собственная неутолённая жажда сделалась только неистовей и безумней, Гаю впервые признал перед самим собой, что одного его желания недостаточно, слишком мало, чтобы всё вернуть.
   Он склонил не приученную опускаться голову, приложил руку к сердцу и почти робко сообщил:
   -Царь Сади пригласил меня на Празднование Зимнего Солнца. И я принял приглашение.
   Прижимая ладонь к щеке, Санели ответила через силу, пытаясь только не выдать предательского огня.
   -Чудесная новость. Я рада её услышать. Но прости меня, Гаю, давай всё обсудим завтра. Сегодня я - плохая собеседница.
   Санели встала и, будто никуда не торопясь, но и не медля, направилась к дверям спальни. Гаю неотрывно смотрел ей в спину, сжимая кулаки.
   Едва лишь опустились одна за другой семь легчайших завес и с тихим звоном затворились створки дверей Серебряной луны, она снова увидела Маси. И как она могла подумать, что этот мужчина благоразумно уйдёт и станет терпеливо ждать обещанного свидания. Как бы не так. А ведь немыслимая снисходительность Владыки не распространялась на её спальню - Маси хранило чудо.
   Однако в том взвинченном состоянии, в котором Санели находилась, её мало что могло напугать - для страха надо реально оценивать ситуацию, а не гореть в огне. Поэтому при новой встрече она всего лишь рассердилась.
   -Уходи немедленно!
   Маси откинул шарф, скрестил руки на обнажённой груди:
   -А как? Двери закрылись.
   -Маси, ведь это спальня. Если тебя увидят...
   -Мне будет жаль... такого смельчака. - Мужчина усмехнулся и решительно шагнул вперёд. Амарро был неотразим, как всегда. Изумительная, лукавая смесь из природной дерзости, просто наглости, и, одновременно, вовсе не свойственной его натуре робости и поэтической чувственности. Всё разом взыграло буйной, сбивающей дыхание пеной. Опираясь спиной о резную поверхности арки, Санели не представляла, что надо говорить, да и сил не осталось.
   Пытаясь остановить мужчину, она выставила вперёд ладонь. Но опытный глаз Маси сразу уловил в этом жесте неуверенность и сомнение.
   Поцелуй был влажен и горяч, и Санели никак не смогла противиться напору - а Маси снова оказался не в состоянии воспользоваться её слабостью. Женщина осталась стоять, закрыв глаза, произнесла наконец:
   -Сюда могут войти...
   -Тогда мне надо держать эту дверь.
   Глаза Санели распахнулись, рука прикоснулась к плавной линии висевшего поперёк груди серебристого шарфа.
   -Ты - сумасшедший.
   -Ты говорила.
   -Как я понимаю тебя, Маси, ведь я околдована так же сильно.
   Нежный, взволнованный голос полностью соответствовал смыслу произносимых слов. Как приятно было бы его слушать, если бы возлюбленная не признавалась в любви к совсем другому мужчине.
   -Знаешь, до Итая я ни в ком особой любви не вызывала. Бледный и невзрачный цветочек. Только в его руках я расцвела. Но без любимого я могу лишь увянуть. Этот великолепный цветок ничто без сотворившего его садовника из Бау.
   Маси стиснул её узкие запястья:
   -Что мне сделать для тебя, волшебница?
   -Помоги добраться до Бау. Прямо сейчас - потом будет поздно. Я понимаю: это почти невозможно. Но, Маси, ведь ты можешь всё.
   В голосе не было колебаний, только невероятная надежда.
   Мужчина промедлил с ответом, прикидывая, есть ли хоть один шанс увезти любимую женщину Владыки прямо из его Дворца. Губы дрогнули в слегка кривой, вызывающе-неотразимой усмешке:
   -Доверься мне. Если сама Гемба нас не оставит.

Конец первой книги

  
  
   Список имён и некоторых слов.
  
   БАУ - древнее царство - соперник Сади.
   Абира - старая крепость на границе с Орту.
   Бау - название всего царства, его столицы или жителя царства Бау.
   Биштия - Владетель, друг Кече.
   Ваалес, Ваалес-Яги (династич. имя) - Опора трона, принц Бау.
   Ракасси и Зед-Вирос - Владетели Запада.
   Даир, Дари, Банч-Даир (династич. имя) - Рождённый для любви, принц Бау, близнец Итая.
   Зураим - священный огонь.
   Итая, Банч-Итая (династич. имя) - Рожденный для надежды, принц Бау.
   Кече, Кече-Бахор (династич. имя) - Восходящий на трон, принц Бау, старший из братьев.
   Лавис - праздник вина
   Туамо - поэт.
   Черер - сестра Владетеля Биштия.
   Яра - правящая династия.
  
   ОРТУ - земли кочевых племён.
   Агун - Военный вождь.
   Ван'Нур, Вэн - брат Сэ'Туа.
   Гар'Тава - агун-Предводитель.
   Ортусланин - тот, кто родился в Орту.
   Праджар (осенний и весенний) - празднование равноденствия. Бау считают это слово названием столицы Орту.
   Старшая Дилла, Младшая Дилла, Танцующие - кочевые племена Орту.
   Сэ'Туа, Сэт - парящая высоко в небе птица, Высокий Орёл. Агун Старшего Дилла.
  
   САДИ - царство Солнца.
   Ада-Сади - крепость на берегу Сади.
   Агираб - совет царя с Посвящёнными, Ахоном и Советниками.
   Айн - ритуальный кинжал
   Амарро - красавчик, приятель.
   Аникея - имя Первого военачальника Сади
   Антазей - бог ветра, покровитель моряков и всех странствующих, также является богом-врачевателем.
   Ахон - Первый военачальник Сади.
   Барингама - пограничная река между Сади и Орту
   Бриан - арфа.
   Ванайи - аристократка из свиты царицы.
   Ваху - богиня - Хранительница.
   Веста - город на границе с Орту.
   Влааль - богиня печали.
   Водсубаси, Оду - Свидетель Гембы третьей ступени.
   Габар - питейное заведение.
   Габия - личный слуга Ахона.
   Гемба, Тинетесс - богиня тайных желаний, богиня Красной луны.
   Гишинар - шпион.
   Гоикос - слуга Маси Гета.
   Грасара - большое гребное судно с прямым парусом.
   Гэл - личный отряд, обычно 20-30 человек.
   Дальняя граница - граница с Орту.
   Декиор - бог войны.
   Дзаб - Ненасытная. Богиня мести. Её запрещено чтить.
   Зучара - бубен.
   Иварий - комната с бассейном.
   Инат - лагес личной царской охраны (телохранители и стражи).
   Каба - царская вилла недалеко от столицы.
   Калеб - город-крепость на р. Барингама.
   Лава - рубашка.
   Ларитэя - Советник Золотого Диска.
   Лагес - офицер, командир воинского отряда.
   Ларинос - воинский отряд.
   Лея - любимая (сади)
   Льежани - торговая часть Сади.
   Лиас - дочь Верховного жреца.
   Льяриша - река. Долина р. Льяриша находится недалеко от столицы, там обычно устраивается царская охота.
   Масианакаи Гета - Маси, аристократ из богатого рода, занимавшегося виноделием и торговлей.
   Охос - раб.
   Озоли - храмовая танцовщица.
   Радужное море - море, вокруг которого находятся царства Бау и Сади, разделённые землями Орту.
   Сабайи - город Сади.
   Сади - название всего царства и его столицы.
   Садис - житель Сади.
   Сакр - главный управитель дома.
   Санели - младшая сестра Аникея.
   Соан - царь Сади, Сын Солнца (официальный титул).
   Согарэр - озоли Гембы.
   Соляи - роза.
   Стата - плащ.
   Сэ'Туа, Сэт - (парящая высоко в небе птица, Высокий Орёл) кочевник из Орту, охос Сын Солнца.
   Тайшу - служанка Санели.
   Хэвва - шавет царицы Лиас
   Хатоннах - Советник Золотого Диска.
   Хранители Сади - гарнизон города Сади.
   Шавет - телохранительница, дар богини Ваху.
   Шалия - Мать богов.
  
   ТЕССАЛ - союз горных кланов.
   Аната Мерсале Рэй - Владыка Тессал, хозяин Высокого Дворца и Предводитель кланов.
   Беджей - дядя Гаю.
   Вей-ю - настольная игра.
   Гаю Мерсале Рэй - огжей (наследник) Аната.
   Зайидан - перевал, ведущий к Наде.
   Нада - столица Тессал.
   Огжей - наследник.
   Тесс - житель Тессал.
  
  
  
  
   4
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"