Романовская Ольга : другие произведения.

За гранью грань

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
  • Аннотация:
    Книга 1 серии "Грани".
    Дария дорого поплатилась за сострадание. Человек, которого она спасла от мучительной смерти, похитил ее и перенес в жестокий мир, где каждый пытается использовать девушку в своих интересах. Кому-то нужно тело, кому-то - сила. Как Дарии разобраться кто друг, а кто враг, истинна ли любовь и что делать с просыпающейся чувственность?..
    Эротическая фэнтези. В отрывке пикантные сцены отсутствуют. Ранее выставлялся под другим псевдонимом. Выложен ознакомительный отрывок.
    Купить на Лабиринте
    Купить на Рид.Ру
    Где почитать 2 часть? - Подробности
  Глава 1.
  
  Светлые... Порой казалось, это ирония, злая усмешка судьбы. Не могут быть светлыми люди, подобные братьям. Может, я слишком чувствительна, может, глупая, но вид корчившихся на крюках темных не вызывал удовлетворения. Наоборот, я их жалела, что категорически запрещалось делать, особенно дочери такого важного человека, как магистр Лаур Онекс. Положение обязывало стоять в первых рядах и смотреть, поэтому старалась уходить в горы в дни казней. Там хорошо, птицы, травы... А еще не слышно криков. Они разрывали душу на мелкие кусочки, заставляли закрывать уши, но и тогда в памяти долго звучала чья-то предсмертная агония. Жуткий обычай! Какие бы злодейства не совершили темные, никто не заслуживал такой смерти.
  И ошейники... Механизмы боли, они истирали кожу до костей. Как целитель, видела увечья, наносимые такими ошейниками. У трупов - увы, долго темные в плену не жили. Почти все темные пытались сбежать и погибали: охранные чары приводили в действие ошейник. Тот не только блокировал токи магии в теле, но и запускал в разум щупальца подчиняющих чар. С их помощью людей превращали в покорных марионеток. Кто не соглашался, сопротивлялся, корчился на полу в агонии. А вы говорите - светлые!
  Порой я ненавидела отца и дядю, особенно дядю Алева: именно он творил правосудие. Коренастый, с извечным мечом на бедре, тот не восседал на троне в главном зале - дядя - правитель окрестных земель, единственный магистр, сиятельный лорд и маг Высшего дома, - а принимал активное участие в охоте на темных. Такие, как Алев Онекс, не сидят дома, они любят войну и открытое небо над головой. Однако статус обязывал, приходилось иногда сидеть в четырех стенах. Лучше бы дядя не возвращался с поля боя! Алев Онекс приносил с собой кровь, пот и боль. Видимо, они крепко въелись в его сознание.
  А еще дядя любил убивать и насаживать темных на крюки. Да, темные мечтали нас истребить, люто ненавидели, даже перед смертью посылая проклятия, но и мы ведь не лучше.
  "Тебя всего шестнадцать, ты еще юна, много не понимаешь", - любил повторять отец, когда я робко пробовала возражать против излишней жестокости. Возможно, поэтому молчала и не вмешивалась. Старательно закрывала глаза на развлечения родных и старалась реже бывать в городе. Зато туда ходила сестра. Алексия три года назад окончила полный курс обучения и успела набраться опыта в боевых вылазках. Она не целитель, как я, а полноправная стихийница. Высокая, стройная, с вьющимися пшеничными волосами и изумительным голосом. Настоящая светлая, какими обычно нас рисует людское воображение. Мы очень похожи, только Алексия чуть выше и глаза зеленые, а не карие, как у меня и матери.
  Помнится, в детстве я могла часами смотреть, как сестра играет с огнем. Он, будто пес, лизал руки и покорно принимал любую форму. Хотела сестра - перед ней дракон, хотела - огонь венчиком обнимет голову. Потом выяснилось, Алексия умеет не только развлекать младшую сестру, но и убивать. Отец как-то с гордостью обмолвился о сожженном замке темных. Я тогда убежала вся в слезах и долго не могла простить сестру. Умом понимала, темные - сплошь убийцы, но сердцем жалела. Там же женщины, дети... В ответ темные вырезали два города и соорудили запруду из человеческих тел. Даже в зеркале смотрелось жутко, а ведь я привыкла к крови: нельзя целителю ее бояться. Вот и как после этого?..
  В плен темные попадали редко: предпочитали смерть бесчестию. Добывали их обычно не в бою, а хитростью. Устраивали ловушки, вмешивались в сеть порталов, искажая настройки, чтобы те не сработали или выкинули не там. Брали не всех, а тех, кто мог рассказать нечто полезное. Ради сведений и пытали, однако темные - молчуны, гибли на крюках, но молчали. Стискивали зубы и смотрели так, будто собирались воскреснуть через пару минут и сторицей отплатить за "гостеприимство". Над ними потешались. Любой мог подойти, плюнуть, ударить, подразнить водой. Алексия же и вовсе приносила складное кресло и читала, пока темный не испускал дух.
  Каюсь, некоторых приговоренных я поила. Большего не могла, прознали бы и наказали. Крадучись, будто вор, пробиралась на кухню, наполняла тыквенную флягу и несла во двор. Темные отказывались, и я вливала влагу насильно, частенько рискуя пальцами. Да что там пальцами - собственной жизнью! Проклятие - далеко не самое страшное, чем мог наградить маг, стоящий одной ногой в небытие. Спасали ошейники - изобретение светлых, которым все гордились, а я презирала. Как лекарь, не могла восхищаться сломанными костями, выдранным мясом и кровоподтеками.
  В тот день я перебирала собранные накануне травы. Что-то нужно измельчить, что-то пустить на вытяжки, что-то повесить в темный уголок. Холщовая котомка валялась на кровати, а сами травы лежали на столе, на чистом полотне.
  Визит Алексии застал врасплох. Я полагала, она в городе, у подруги. Меня в Вердейл не тянуло: слишком шумно и грязно. Впрочем, не звали, знали, Дария нелюдимая, все веселье испортит. И то правда, какой от меня прок девичьей компании? Там ведь о парнях да моде щебетали, а я в этом не разбиралась: нельзя дочери магистра думать о разных пустяках, когда в лазарете есть раненые. Вот и развлекалась, пересказывая им последние новости, пока меняла повязки. Порой я завидовала беззаботным девушкам из Вердейла. Они никогда не видели смерти, им не приходилось никому закрывать глаза. И не только темным - скольких светлых я проводила в последний путь! Ничем не смогла помочь, хотя очень старалась. Хотя что могла шестнадцатилетняя соплюшка! Я мечтала когда-нибудь победить смерть и сделать всех счастливыми. Когда-нибудь - это когда прекратится бесконечная война, в которой добро со злом сплелись в единый клубок.
  - Дария, - рука сестры легла на плечо, заставив вздрогнуть, - можешь зайти?
  Алексия выглядела встревоженной и отчего-то отводила глаза. Судя по заляпанной грязью мужской одежде, сестра только что порталом вернулась с приграничья. Оно рядом, всего пара дней пути. В нашей части долины относительно тихо, но, чем ближе к горам, тем опаснее.
  Помолчав, сестра шикнула:
  - Только никому не говори!
  Заинтригованная, пообещала молчать. По настоянию Алексии прихватила сумку с набором целителя и поспешила в комнату сестры. Мы жили рядом, через короткий коридор. Мне досталась комнатушка с окнами на двор, Алексия устроилась в покоях тетушки, сгинувшей на войне с темными. Эх, я бы оценила панораму на реку! Сестра же напрочь лишена романтики, даже всю старую резную мебель приказала выбросить и заказала новую, совсем простую. В спальне меня поджидал сюрприз: на полу лежал мужчина. Окровавленный, весь в грязи, в смирительном ошейнике, со связанными руками. Темный, тут даже думать не надо. На вид - лет сорок, может, чуть младше. Волосы каштановые, обожженные магией. Судя по сохранившим цвет прядям, некогда они отливали цветом спелой сливы. Глаза, кажется, зеленые, но не такие, как у Алексии, а темнее. Весь живот в крови, ткань прилипла к телу. Странно, что выжил, но, может, под одеждой не так страшно, как на вид. Правая кисть изрезана, левая неестественно согнута. Судя по всему, вдобавок сломаны ребра. На пальце - кольцо. Значит, женат. Интересное кольцо, к слову, из белого золота с гравировкой. Снять бы, почитать. Темные для меня - непознанный мир, об обычаях только по книгам знаю, а тут такая возможность!
  - Где ты его взяла? - Я перевела взгляд на Алексию.
  Отец узнает, голову оторвет! Любимица любимицей, но протащить порталом темного в родовой замок!.. Ладно, в темницу - в жилые покои, тайком! Узнаю сестру, такую бесшабашную магессу еще поискать. Недаром она заводила среди младшего поколения рода.
  - В Сомнейской долине. - Алексия кинула на пол пыльную рубашку. Только сейчас заметила, сестра тоже ранена, но походный лекарь успел перевязать. - Сюда телепортом закинула. Он пощады попросил, пожалела.
  Изумленно уставилась на темного. Они никогда не просили пощады!
  - Я сама ушам не поверила, - устало улыбнулась Алексия и потянулась к кувшину с водой. - Обычный бой. Наших шестеро, их трое. Этот, - она кивнула на темного, - храбро сражался, Гейла убил. Последний из своих остался. Я добить не смогла. Уже меч в живот вонзила, а он прохрипел: "Пощади!" Глянь, выживет ли. Если нет, ты целитель, знаешь, как безболезненно в вечное плаванье отправить.
  - А потом его куда? - Слонилась над раненым, сканируя ауру. - В рабы или в бордель продашь?
  Да, как ни противно, есть в Вердейле подобное заведение. По слухам, там практиковали разные извращения. Не светлые - обычные люди. Темные, к слову, подобные вещи тоже любили, даже превзошли всех. По рассказам, попавшие к ним женщины частенько не доживали до утра, а ласковы навсеи - так официально называли темных - только с женами. Помимо них существуют наложницы - совместная собственность всех членов семьи. Жутко, одним словом.
  - Наверное, себе оставлю, если отец не запретит. - Алексия кинула на пленника короткий задумчивый взгляд. - Он тихий, не дергался, когда ошейник надевала. А ведь они гордые.
  Тоже верно. Странно все как-то, на ловушку похоже. Может, это лазутчик? Я присмотрелась к темному. Раньше не вглядывалась в лица навсеев, быстро поила и убегала. Тут уж не до любопытства, хотя птицы к нам попадали знатные: все занимали ключевые посты или хотя бы дослужились до офицерского звания. Разумеется, откровенничать они не желали и заканчивали дни на крюках. Вместе с кровью вытекала сила: другим способом из темных ее не забрать. Все равно бесчеловечно! Хотя темные поступали с нами намного хуже. Судя по обрывкам разговоров, им доставляло удовольствие пытать. Неважно кого: животных или людей.
  Страшный жестокий мир! Даже не верилось, что за узкой полоской залива течет мирная жизнь, нет боли, крови, проклятий. Как бы я хотела улететь туда, но не могла. Светлая - это долг. Маги обязаны защищать людей, чтобы они могли беззаботно веселиться, любить, рожать детей. Много веков, еще со времен Великого исхода, мы обосновались здесь, на полоске суши между морем и горами, чтобы стараться извести темное племя. И, кажется, преуспели: элементали утверждали, будто навсеев рождалось меньше. Проверить не могли: темные тщательно прятали детей, только духи воздуха и видели.
  Наверное, долгие годы борьбы ожесточили нас. Иначе откуда азартный блеск в глазах Алексии при известии об очередной вылазке навсеев? Откуда злость в отце, когда тот выплевывает слова в глаза пленнику? И жажда крови, смерти, оно тоже возникло не на пустом месте. Но я верю, когда-то все это закончится, и элементали воздуха унесут нас на широких покрывалах за залив, к людям, тем, кого мы так берегли.
  Убрала руку и вздохнула. Плох. Смотрит затравленным взглядом. На дне зрачков плещется ненависть.
  Страшно, будто кладешь голову в пасть горного льва!
  Аура рваная. Внутренней силы много, но кровотечение с каждой минутой делало темного слабее и приближало смерть. Повезло, что Алексия неглубоко вонзила меч, почти сразу выдернула, только любое повреждение брюшной полости фатально. А тут еще другие раны, ожоги.
  - Я должна вас осмотреть, я не причиню зла, - вкрадчиво обратилась к навсею, надеясь достучаться до разума. Сомневаюсь, будто послушает, но врачебная этика требует. - Успокойтесь и не сопротивляйся.
  Ресницы у навсея длинные, брови густые. Нет, определенно, Алексия пленника оставит, если выживет. Кожа смуглая, оливковая, волосы с необычным отливом: теперь видно у висков, где новые отросли. Глаза... Ой, да они с ободком! Только сейчас я заметила легкий ореол вокруг зрачка на тон темнее радужки. Мощный, широкоплечий. Губы тонкие, подбородок квадратный - и с ямочкой. Едва заметной, но такой трогательной для убийцы.
  - Дария! - сердито окликнула сестра. - Хватит пялиться, он мой!
  Показалось, или по лицу темного пробежала гримаса презрения?
  - Мне не нужен любовник. - Чистая правда, мужчины - это по части Алексии. - Просто никогда прежде навсея близко не видела. Подержи, пожалуйста, ему руки.
  Смирный смирным, а подстраховаться надо. Главный враг любого мага - беспечность, а раненые в предсмертном броске способны положить пол-отряда, читала.
  - На нем ошейник, колдовать не сможет, - заверила в полной безопасности Алеския, но, тем не менее, ухватила темного за запястья.
  Навсей скривился от боли и со злостью пробормотал: "Ланга!"
  Мы для них ланги, они для нас навсеи.
  Достала ножницы, которые всегда носила с собой, и разрезала одежду темного. Пару минут молча разглядывала, гадая, стоит ли лечить. Алексия тоже смотрела, но с иными целями: оценивала тело. Цепкий взгляд ощупал каждый дюйм. Особенно Алексию волновало то, что ниже пояса. Сестра томно вздыхала и, не будь меня, наверняка бы распустила руки. Я тоже мельком глянула на мужское достоинство и тут же вернула белье на место. Вроде, повреждений нет, а прочее мне не нужно до свадьбы.
  - Хорош, правда? - Алексия плотоядно облизнулась.
  - Не знаю, - покраснела я.
  - Да брось! - не унималась сестра и стянула с темного белье. - Глянь, какой ладный, красивый! - Пальцы Алексии пробежались по добыче и отпустили. - Неужели неинтересно? Штаны все равно нужно сжечь, - невинно вздохнула она и ловко испепелила одежду прямо на пленнике. - Рубашку тоже - лохмотья же.
  Ткань вспыхнула, оставив навсея обнаженным. Вот зачем, спрашивается? Еще успеет развлечься. Им ведь отношения налаживать, а сестра с самого начала все испортила. Еще и мне предложила участвовать. Вот еще! Меня не прельщала возня под одеялом.
  - Неинтересно! - огрызнулась я и напомнила: - Он при смерти, а ты о содержимом штанов думаешь! Лучше помоги на кровать уложить. Или, как собаку, на полу держать станешь?
  Алексия устыдилась и отвела взгляд.
  Темный отчего-то смотрел на меня, нехорошо так смотрел. Будто это я его унизила! Даже обидно стало.
  - Уйди, - попросила сестру, когда мы совместными усилиями устроили навсея на кровати. - Ты его нервируешь, да и меня сбиваешь.
  - Позовешь! - Алексия неохотно удалилась.
  Стоило захлопнуться двери, как я развила бурную деятельность. Разложила содержимое сумки на столике, нагрела воды, приготовила чистые бинты, освежила заклинания в голове. Темный же то ли ворчал, то ли постанывал. Когда вновь склонилась над ним, заметила капельки пота у крыльев носа и плотно сжатые челюсти. Больно ему, очень больно, и не только телу - ауре.
  - Верьте мне! - шепнула я и, помолчав, добавила: - Я не заберу силу.
  После же... Вот недаром выставила Алексию, она бы руки оторвала. Любой бы на ее месте оторвал, но мне нужна помощь навсея, доступ к его магии. Без этого потуги вылечить не зайдут дальше кожи.
  Щелкнул ошейник. Какой он тяжелый и как холодит пальцы! Будто металла на морозе коснулась. Под ошейником гематома. Быстро свела ее, окутав горло темного зеленоватым облачком. Заодно навсей поймет, я лекарь, а не палач. Кажется, сообразил, или просто хитрый. Лежит, не двигается, подозрительно смотрит. А у меня руки дрожат. Ничего во мне, кроме целебной магии, нет, защититься в случае нападения не смогу. Метнется темный смазанной тенью, ударит ребром ладони по горлу - и все, мертва. Видела такое. Перед смертью навсеи частенько находили силы на последний бросок, вкладывая в него всю оставшуюся энергию. Но темный не спешил нападать, наблюдал. Видимо, не считал достойной траты последних крупиц жизненных сил.
  Немного успокоившись и убедив себя: ничего дурного, сняв ошейник, не сделала, приступила к лечению. Сначала осторожно перевязала, затем вскинула руки и зажмурилась.
  - Глупая ланга, - донесся сдавленный шепот раненого, - ты открылась!
  Вздрогнула, сообразив, о чем он, но продолжила лечение. Краем глаза заметила черное облачко, однако заставила себя стоять, где стою. Он слаб, он не сумеет. А если нет? Не пожалеет: темным незнакомо это чувство.
  Облачко развеялось, едва коснувшись пальцев. Навсей застонал и закатил глаза. Я же, унимая дрожь, погрузилась в ауру темного. Она оказалась вязкой и дырявой, только успевай штопать. Взмокнув, закатала рукава и чуть ли не легла на раненого. Пальцы искали прорывы и зашивали. Губы непрерывно бормотали десятки заклятий. Надеюсь, сумею.
  Прикосновение темного заставило дернуться и вернуться в вещественный мир. На память о невидимом щупальце осталась красноватая метка на щеке, будто высыпание.
  - Ты открылась! - с усмешкой повторил навсей. - Но ты не маг.
  Вот так заявление! От возмущения даже о собственной ауре забыла, а зря, темный до нее таки добрался. Пока только исследовал и черпал силы, но лиха беда начало. Я же, парализованная, не могла двигаться. Тело отказывалось подчиняться, даже дышала по приказу навсея.
  Думала, убьет - нет, отпустил, втянул то самое черное облачко - свою вторую половину. И сразу побледнел, захрипел. Спрашивается, зачем так надрывался? Повязка на животе тут же взбухла от крови, вправленный перелом заново вспучился обломками кости. Терпеливо вылечила все снова и поднесла к губам питье - снотворное. Лучший союзник больного - отдых, но, мучаясь от боли, глаз не сомкнешь. Заодно во сне снова застегну ошейник, только бархотку проложу, чтобы уменьшить повреждения. Ток энергии она не изменит, а жизнь навсею облегчит.
  Однако до сих пор качает! Никогда в меня еще не забирался чужой. У нас нет второй половины, так называемым на-ре, мы не вмешиваемся в естественный ход вещей, поэтому беспомощны перед темными без щитов.
  Навсей лежал пластом. Глаза закатились, дышит поверхностно. Испугавшись, преодолев дурноту, положила ладонь на грудь, выравнивая чужое сердцебиение. Навсей глухо застонал и глянул на меня помутневшим взглядом. Нет, так дело не пойдет, я не для того тебя лечила, чтобы ты умер!
  - Зачем? - глухим шепотом спросил темный.
  Лоб вспотел, жилы на шее взбухли, а повязка на животе поалела от крови. Плохо, очень плохо! Нагнувшись, фактически обняла навсея, вместе с ним дрожа и мучаясь от жара. Поневоле принюхалась: пот, гарь, вереск.
  - Это я вас должна спросить: "Зачем?", - пробормотала с укором, укачивая, как ребенка. Маленькая я - такого большого его. - Ну не смог бы ваш на-ре меня подчинить или убить, только зря себя мучаете. Умереть хотите?
  Злость ушла с лица темного, ее сменили растерянность и усталость. Неужели тоже открылся, неужели убрал колючки? Наверняка понял, что я делаю: забираю часть испорченной энергии, заменяя чистой, свежей. После такого тошнит, а если переборщишь, сляжешь. Но иного способа спасти навсея нет, умер бы, лечи я его обычными средствами.
  - Хочу, - согласился темный и облизал пересохшие губы.
  Рука дрогнула, пальцы сжались - судорога. Тихо, тихо, сейчас сниму!
  Ранения в живот - самые страшные, хуже только в бедро и в горло. Да, именно в брюшную полость, а не в грудь: грозят множественными внутренними кровоизлияниями и разрывами кучи органов. Повезло, что Алексия не проткнула насквозь. А ведь у навсея и другие повреждения имеются, те же магические.
  - Тогда пощады зачем просили?
  Удивленно уставилась в зеленые глаза с болотным ободком. Какие же у него длинные ресницы! Густые, иссиня-черные, даже завидно. Понятно, почему сестра, вопреки правилам, принесла, только жалко мне навсея. Это не тот народ, чтобы смириться, стерпеть, подчиниться. Значит, впереди унижения и наказания. Себе забрать? Сестра ведь навсея к близости принуждать станет, знаю, какими средствами это делают. Откуда? Лекарь же, в четырнадцать лет пришлось, преодолевая дурноту, читать рецепты. Фу, противно!
  Может, действительно забрать? Спокойно выздоровеет, разговорить сумею, опять же жизнь спасу. Останавливали две вещи: гнев Алексии и опыты мэтра Дорна. Учитель замучает несчастного, проверяя, как сворачивается кровь, заживают раны, восприимчив ли навсей к разного рода заклинаниям и ядам. Спасибо, не препарирует!
  Темный промолчал и отвернулся. Неужели Алексия солгала? Или сказал в минуту слабости, а теперь сожалеет?
  - Дышать легче? - переложив темного на подушки, заботливо поинтересовалась я.
  - Да, - сдавленно ответил он, изловчившись, приподнял голову и требовательно спросил: - Зачем возишься? Ланге нужна игрушка?
  Щеки зарделись.
  - Не тебе ведь.
  Показалось, или по губам навсея мелькнула усмешка?
  Вздрогнула, когда его пальцы отыскали мои. Темный держал слабо, но руки не вырывала, словно загипнотизированная, смотрела на черные вены под кожей. Неужели скончается? Умирающие часто просят подержать их за руку.
  Поддавшись минутному порыву, провела ладонью над пальцами, убирая порезы.
  - Глупая ланга! - уже устало повторил навсей. - Наклонись и не двигайся.
  Что он задумал? Нахмурившись, осталась сидеть, как была, но темный настойчиво повторил просьбу.
  - Ланга боится меня? - На пороге смерти, а все туда же! - Я слаб, ты же видишь.
  И я рискнула, наклонилась, чтобы утонуть в черном облаке на-ре. Теперь меня ощупывали, вернее, не меня, а мое сознание. Щекотно! Я не сопротивлялась: понимала, зачем это навсею, поэтому обошлось без боли. Наконец, темный закончил и втянул тень обратно. Его трясло; навсей не скрывал стонов. Казалось бы, мелочь, но показательно: мне можно видеть его слабость. Хотя, не спорю, случаются моменты, когда уже не в силах терпеть. Те, во дворе, тоже кричали.
  Видимо, доза снотворного оказалась мала, если не действует.
  Челюсти навсея пришлось разжимать: их свело судорогой. Зато лекарства проглотил сам: и снотворное, и обезболивающее.
  Ресницы дрогнули, с них упала слезинка - побочный эффект боли.
  - Ничего, все будет хорошо, - ободрила я и взяла с туалетного столика Алексии ножницы, чтобы подрезать обожженные пряди.
  Навсей что-то невнятно пробормотал и заснул. С облегчением вздохнула и занялась прической темного. Помыть бы его нормально, переодеть. Нужно попросить у старшей горничной чистую ночную рубашку и сиделку найти, чтобы мыла, кормила, горшок выносила.
  В дверь робко постучались.
  Вздрогнула и испуганно покосилась на спящего навсея. Найдет дядя, отец, двоюродные братья, убьют ведь, а я грешным делом успела привязаться. Интересно было бы расспросить о разных вещах, да и жалко его. Наступил на горло собственной гордости и получил наказание хуже смерти. Пленных надлежит уважать, пусть даже окружающие считают иначе.
  - Это я, - донесся через дверь приглушенный голос Алексии.
  Щелкнул замок, и сестра вошла. Метнула быстрый взгляд сначала на меня, потом на навсея и отчего-то нахмурилась.
  - Он мой, - четко обозначила свои права Алексия. - Рано тебе.
  Только сейчас поняла, чем вызвала праведный гнев: посмела подстричь волосы. Ну Алексия, ну сестричка! Тебе ли не знать, что я с парнями даже не целуюсь, а ты решила, будто любовника заведу. Нет, кому рассказать - лишиться девственности с пленным навсеем! Представила и едва не умерла от смеха.
  - Твой, даже не обсуждается.
  Алексия кивнула. Мышцы лица расслабились, но ненадолго.
  - Идиотка малолетняя! - всплеснула руками сестра, заметив валявшийся на полу ошейник.
  Густо покраснела, не находя слов оправдания. А сестра бесновалась, читая лекцию на тему безопасности.
  Ошейник вновь сдавил горло навсея. Алексия не пощадила беднягу, установила максимальный контроль, а меня вытолкала взашей, обозвав безмозглой девчонкой.
  
  * * *
  
  Навсей медленно, но верно шел на поправку. Я регулярно проведывала его, к неудовольствию отца, который полагал, место темного за десятью замками под охраной магов-сихийников. Алексии пришлось выдержать нешуточный бой за право оставить себе раба. Разумеется, она ни словом не обмолвилась о постельных планах: любовника-темного отец бы убил. Он и на слугу-то смотрел с подозрением, лично проверил ошейник и выставил кучу ограничений. К примеру, как только верхняя серебряная полоса на ошейнике начнет светиться, сигнализируя о возросшей силе навсея, мне запретят к нему ходить, а самого навсея подвергнут неприятной процедуре частичного лишения дара. Проводить ее могут только магистры и то собравшись все разом.
  Двоюродные братья оказались догадливее отца и быстро поняли, каковы планы Алексии. Они подначивали ее разными пошлыми шуточками, советовали не вестись на "смазливое личико, скрывающее гнилое нутро", а если уж так хочется именно конкретного мужчину, провести ритуал отъема силы. Не знаю почему, но Алексия не согласилась, хотя тогда навсей стал бы абсолютно безопасен. Она и влечение к нему отрицала, будто не пожирала темного глазами. Дошло до того, что Алексия попросила освидетельствовать пленника на предмет мужской силы. Смутившись, попыталась отказаться и получила отповедь: это тоже вопрос здоровья. В итоге, сгорая от стыда, откинула одеяло и глянула на место ниже живота. Навсей находился в сознании, все видел и слышал, но ничем, кроме брезгливой гримасы, недовольства не выказал.
  На картинках детородный орган выглядел иначе. Во-первых, сверху он зарос волосами - жесткими, черными. Во-вторых, яички я представляла несколько меньше и уж никак не в виде мохнатых шариков. В-третьих, сам орган заканчивался... Словом, неприлично заканчивался, вызывающе алел. И мне предстояло его щупать. М-да!
  Видя мое смущение, сестра усмехнулась:
  - В первый раз видишь? А еще лекарь! Хочешь, покажу, что где?
  Промолчала и, вздохнув, положила ладонь на основание органа, и не просто так, а особым образом - пальцами вниз. В итоге накрыла примерно две трети. Большой, но в книгах пишут, бывает больше. Напряженный. Не член - живот у навсея. Опасается за мужскую честь? Ох, я гораздо больше боюсь, пальцы дрожат, едва-едва касаюсь. Эх, надо было у трупа потрогать, когда мэтр Дорн предлагал. А я стушевалась. Зато теперь как маков цвет. Ладно, представлю, будто это нога. Если не смотреть, а только щупать, выдержу. Нет, надо смотреть, иначе кожных заболеваний не замечу.
  Ох, узнает матушка, уши надерет! Несовершеннолетняя девица щупает половозрелого голого мужчину за интимное место! Мама и так не одобряла тесное общение с больными противоположного пола, а тут и вовсе темный - существо в высшей степени порочное, наверное, поэтому и привлекательное. Для сестры. А мне - интересное с научной точки зрения.
  - Ну? - поторопила Алексия. - Повреждения есть? Болел чем-нибудь?
  Вздохнула и, выбросив из головы посторонние мысли, занялась осмотром. На вид - здоровый, по ауре тоже. Глянула украдкой на лицо темного и обомлела: ему приятно! Тут же отдернула руку, вспомнив об особенностях мужского организма. К счастью, обошлось без демонстрации боевого состояния, но все равно неприятно. Будто темный - животное.
  Затем мы осторожно перевернули навсея на бок: на живот нельзя. Темный уже не молчал, а проклинал, шипел, но Алексия с помощью ошейника контролировала все действия. Я лекарь, мне сказали освидетельствовать, я и смотрю. Все.
  - Здоровый, - помыв руки, сообщила результаты.
  На сестру старалась не смотреть: стыдно. И перед навсеем тоже, я ведь его как бычка-производителя... Зато теперь точно знаю, никогда больше подобный осмотр не повторю.
  Алексия просияла, навсей, кажется, выругался. Я бы тоже не обрадовалась. Темный, навсей... Как его зовут-то?
  - Геральт, - с готовностью сообщила сестра. - Фамилии, происхождения не сказал.
  - Алексия, у него жена, дети, наверное. - Ничего не могла с собой поделать, мысль о дальнейшем использовании темного вызывала брезгливое отторжение. И это моя сестра! - Оставь его в покое, давай, я тебе травяной чай пропишу? Успокоишься, потом встретишь достойного человека, и все случится.
  - У меня давно случилось, - с гордостью сообщила Алексия. - И да, я его хочу. Хочу, Дария, могу сто раз повторить, не ханжа.
  Скривилась. С мужем можно, с женихом тоже, но чтобы потом свадьба, а тут бордель! Неужели Алексия такая распущенная? Как темная. Навсеи развратны, любят грязь, извращения, даже гаремы заводят, где делают с девицами то, после чего людям в глаза не взглянешь. Но сестра-то девушка порядочная, светлая, умная, воспитанная - и вдруг заводит раба-любовника. Не понимаю! Чем может мужское достоинство привлекать? На вид будто личинка.
  - Надо же, не одобряешь! - Геральт с интересом посматривал на меня. - Светлая до мозга костей.
  Он выплюнул это как оскорбление. Промолчала и под надуманным предлогом ушла. Больше я в комнату навсея - поселили его на служебном этаже, прямо под покоями сестры - не входила. Слышала, будто Алексия действительно с Геральтом спала, но сестра взрослая, я ей не указ. Если уж отец и дядя не возражают, все в порядке. Видимо, я слишком мала, не понимаю. Пару раз порывалась спросить у матери, но не решалась. В книгах же ответа не нашла, там только процесс описывался. Коротко, но хватило, чтобы укрепиться во мнении о гадливости подобного занятия без любви. С ней - другое дело, и не больно, и, наверное, не о слизняке между мужских ног думаешь. Во всяком случае, кузина заверяла, неприятных ощущений не испытывала, наоборот, очень хорошо.
  
  
  Дни тянулись буднично. Я привыкла. Может, кто-то и считает, будто светлые целыми сутками танцуют, поют и веселятся, но это не так. У нас ведь фактически форт, замок, даже стены приучают к суровости. Вердейл тоже небольшой, ничем особым похвастаться не может. Обычный такой провинциальный городок с ярмаркой по воскресеньям. Собственно, туда я и направилась: хотела прикупить лент для рукоделия, полакомиться леденцовыми петушками, попробовать себя в людских забавах. Тут мне даже хитрить не надо: не смогу ни волну на воде поймать, ни канат невидимой нитью к столбу привязать. Местные жители это знали, поэтому охотно брали в команды. Других магов не жаловали: жульничали.
  В честь ярмарки город украсился бумажными фонариками: синими, желтыми, красными. Окна радовали глаз гирляндами искусственных цветов. Живыми, сотворенными магами, розами оплетали легкие арки из лозы. Влюбленные парочки охотно целовались под ними, не боясь косых взглядов.
  Надев яркое платье с лимонным пояском, выпорхнула за ворота. Одна, без подруг, без Алексии. Не до меня теперь сестре, у нее же навсей. Ума ни приложу, как она его заставила, сломила. Темные гордые, не иначе, зельем опоила. Зато к завтраку Алексия выходила с неизменной довольной улыбкой.
  Погода стояла чудная. Припекало солнышко, пели птицы - лето, одним словом. Я не торопилась, спускаясь в город. Да и при всем желании не получится: лекарь - персона известная, каждый встречный поздоровается, доброго утра пожелает и совета спросит. Я терпеливо отвечала, хотя и не считала себя великим целителем. Вот мэтр Дорн - он да, и на войне был, и от холеры людей спасал, а я так, ученица. Подумаешь, лазарет, сращенные кости и прочие мелочи! Когда все под рукой, каждый сможет. Только тяжело, быстро устаешь, повозившись даже с одним. А каково с десятками? Но ничего, с годами стану сильнее.
  Вердейл сразу подхватил в объятия, унес вместе с людским потоком к площади. Я не противилась: затем и пришла, чтобы на горожан посмотреть, последние сплетни послушать.
  А вот и шатры актеров. Не удержавшись, свернула к ним, поглазеть на ряженых. Разыгрывали традиционную для здешних мест комедию об отце, не желавшем благословлять брак влюбленных. Но те не сдавались, не накладывали на себя руки, а шли к намеченной цели. По традиции, актеры надевали гротескные маски и соревновались друг с другом в яркости костюмов. Хохотала, наблюдая за проделками переодетого нотариусом жениха. Комедиант так потешно хмурился и строил рожи.
  - Дария?
  Вздрогнула и обернулась на голос. За спиной стоял человек в сером плаще. Несмотря на жаркий день, незнакомец не спешил разоблачаться, наоборот, кутался в ткань, будто мерз. Нахмурилась. Странно это. Наши от людей не хоронятся, а тут словно наемный убийца. Сердце екнуло. Рука нащупала и сжала призывный медальон.
  - Не надо, - в голосе сквозила усмешка, - я не причиню зла. Пока не причиню, - подчеркнул незнакомец и предложил: - Прогуляемся?
  По этим словам, тембру голоса, прорвавшемуся сквозь звуковую иллюзию, догадалась, кто передо мной. Испуганно огляделась, гадая, стоит ли прямо сейчас затеряться в толпе или остаться и узнать, что же потребовалось Геральту. Ума ни приложу, как он выбрался за ворота! Пленных из замка не выпускают, внешний контур замкнут, ошейник непременно среагирует.
  - Не привлекай внимания, - посоветовал Геральт и протянул за руку.
  Испуганно отшатнулась и тут же оказалась тесно прижата к темному. От него разило кровью - запах резко ударил в нос, будто бы вскрылись раны. Но нет, готова поклясться, Геральт пышет здоровьем. Неужели кого-то убил? Но ошейник?.. Будто в продолжение моих мыслей, темный наклонился и потребовал снять символ рабства.
  Замычала, замотала головой. Палец Геральта надавил на губу, и навсей настойчиво повторил просьбу. Вокруг люди, шумный праздник, а ему плевать. Где же стражники, почему они не спешат водворить беглого на место?
  - Хорошо, - прошипел Геральт, убедившись, что я не намерена помогать, - сделаем после. Магия иссякнет, лишившись подпитки.
  Темный убрал ладонь ото рта и потащил прочь, к берегу, уступами спускавшемуся к заливу. Я всячески сопротивлялась, в ужасе сообразив, что не могу кричать. Совсем! Горло будто льдом сковало.
  Светлые верили, ошейник полностью блокирует магию навсеев, причиняя нестерпимую боль при попытке потянуться к источнику, а темный спокойно колдовал. Как? Когда? Я ничего не почувствовала и не заметила.
  За меня попытался заступиться какой-то парень, но навсей только взглянул, и горожанин поспешил пройти мимо. Остальным же и дела не было. Все так же взрывались хохотом зрители комедии, кричали разносчики кренделей, стремились переиграть друг друга дуделки и рожки. Шум и суета ярмарки сыграли на руку темному, и он беспрепятственно выбрался из города.
  Мы свернули с дороги и направлялись прямиком к морю, куда бы не долетели отголоски веселья.
  Осознав, сопротивление бесполезно, покорно плелась за навсеем. В конце концов, это территория светлых, ничего плохого не случится, скоро подоспеют сестра, браться. Каких-то пара минут: я успела дернуть за медальон. Геральта скрутят и жестоко накажут. Представляю, как разъярятся отец и дядя, какую взбучку устроят Алексии! И поделом, старые правила недаром писаны. Не приводи врага в дом.
  - На-ре, - снисходительно улыбаясь, произнес Геральт. Будто бы это что-то проясняло! - Ты маленькая, глупая, позволила установить связь. Теперь я могу пользоваться чужой энергией за неимением доступа к своей.
  Замотала головой, прислушиваясь к собственным ощущениям. Да ну, бред какой-то! Невозможно не чувствовать чужого присутствия, значит, навсей блефует. Высказала все ему в лицо. Геральт сипло рассмеялся и, обжигая дыханием, прошептал:
  - Стыдно жить невеждой! Может, до твоей энергии я и не добрался, зато забираю все то, что отдают тебе. Все эти колечки, медальончики и прочее, они ведь не для красоты. Так папочка и мамочка защищают дочурку, позволяют колдовать, черпая энергию из общего магического поля. Ты дала ключик к бесконечному источнику. Тяжело жить за счет чужой энергии, но мы это исправим, верно?
  Остановившись, он ухватил за подбородок и вновь погладил большим пальцем по губам. Странное ощущение: немного щекотно и будто жгучим перцем по коже прошлись. Не противно, хотя должно быть. Широко распахнув глаза, я смотрела на Геральта, а он странно улыбался из-под капюшона. Готова поклясться, глаза у него светились, как у кошки.
  - Нравятся ошейники? - Пальцы навсея легли на шею, заставив сжаться. Неужели задушит? - Светлые девочки с грязными мыслями!
  Темные они и есть темные! Пошлые, мерзкие и... как оказалось, непредсказуемые.
  Геральт сдавил горло и отпустил, чтобы крепко зафиксировать запястья и выкрикнуть непонятное слово, напоминавшее гортанный сигнал к атаке. Воздух сгустился и защипал кожу, как случалось, когда братья залезали в энергетическое хранилище. В него "загружали" свободную энергию, в том числе, забранную у пленников. Любой член семьи в трудную минуту мог ей воспользоваться.
  Виски сжало железным обручем. Мне стало плохо, так плохо, что подкосились ноги, и я рухнула на землю. Тело сотрясали судороги.
  Геральт навис надо мной, как жрец над жертвой, только ножа не хватало, и глумливо улыбался. Контуры навсея начали расплываться. От него отделилось на-ре, та самая вторая сущность, питающаяся чужой магией, и накрыла меня. Тело пронзили невидимые иглы, кости сдавила небывалая сила. Я не могла пошевелиться, даже толком дышать. Зрение медленно гасло, и вот на смену дню пришла тьма. Потом пропал слух. Последним ушло осязание, унося в безвременье. Наверное, я умерла - глупо, бесславно, сгорев от забранной Геральтом из хранилища силы. Ее оказалось слишком много: навсей использовал меня в качестве проводника.
  Последней мыслью стало воспоминание о родителях и Алексии. Несмотря на все разногласия, я их любила.
  
  Глава 2.
  
  Очнулась от холода. Сначала решила, будто попала в загробный мир, тот самый легендарный, в который никто на словах не верил, но все внутри боялись, но потом сообразила: души ничего не чувствуют. Значит, жива. Или мы ничего не знаем о мироздании.
  Тело ломило, ладони горели, тяжелые веки не желали разлипаться.
  С трудом пошевелила пальцами. Кажется, подо мной камень. Гладкий камень. А еще какая-то жесткая ткань. Странно, берег не скалистый, а уж ковру - та ткань, безусловно, ковер с коротким ворсом - на улице точно не откуда взяться. В замке тоже нет подобных вещей. Где же я тогда?
  Преодолев боль, разлепила глаза. Оказалось, я лежу на лестнице. И не обычной, деревянной, а мраморной. Подо мной действительно ковер - практически гладкий, зеленый. Чтобы не сползал, он крепился к лестнице специальными бронзовыми штырями, продетыми через парные кольца, ввинченные в камень. Рядом с левой рукой как раз такое кольцо.
  Дуло от окна. Оно распахнуто настежь. Что за ним, не видела, только слышала: пели птицы, шелестела листва.
  Взгляд выхватил странную деревянную решетку под окном. Она скрывала странный короб, от которого разбегались по стене и уходили в пол не менее странные трубы. По виду на водопровод похоже, но зачем на лестнице водопровод?
  Попыталась сесть. Это далось с трудом и не с первого раза. Потирая виски, раздираемые страшной головной болью, прислонилась к металлическим перилам.
  Итак, внизу - межэтажная лестничная площадка. Наверху, кажется, еще одна. Всего пролетов восемь, значит, в доме четыре этажа. Не замок, но и не особняк. В Вердейле нет домов выше трех этажей: слишком дорого. Значит, я попала за море. Но откуда тогда цветочки на потолке - живописная гирлянда на бежевом фоне. Никогда таких не видела. И стены не каменные, не панелями облицованы, а цветные, бежевые. Кажется, штукатурка. Определенно, в людских землях так не строят. Тогда где я? У темных? Тем более нет. Они живут в угрюмых замках, а тут в окно целый отряд без труда влезет. И стекла такие огромные, прозрачные. У нас переплеты мелкие, мир через них видится в сиреневом цвете: стекла искажают свет из-за примеси марганца.
  Оглядела себя: вдруг тоже изменилась? Вроде, нет, только руки в синяках, а платье порвано и в грязи. Оставалось только гадать, где навсей и что он со мной сделал.
  - Очнулась?
  Вздрогнула и вцепилась в перила. Пошарила рукой на груди и обомлела. Медальон, его нет!
  - Добро пожаловать! - с издевкой приветствовал Геральт. Судя по всему, он стоял этажом выше.
  - Куда? - испуганно поинтересовалась я и задрала голову. Нет, не видно.
  - Ко мне домой. Тебе понравится, обещаю.
  От глумливого "обещаю" жить расхотелось.
  Геральт спускался медленно, видимо, чтобы нагнать еще большего страху, но достиг иного эффекта: недоумения. Даже ущипнула себя, чтобы понять, не сплю ли. Просто выглядел темный в высшей степени непривычно. Обут в подобие обрезанных по голени сапог на шнуровке. Начищенные до блеска, из гладкой черной кожи, они отражали солнечные блики. Несомненно, не работа людских кустарей! Выше шли штаны из серого тонкого материала с продольной складкой. Хоть и свободные, они идеально сидели по фигуре. У пояса - два прорезных кармана. Сквозь специальные полоски ткани продернут ремень с простенькой пряжкой. Никаких волчьих голов - полукружье металла и язычок. В штаны заправлена рубашка с кармашком. Вместо шнуровки пуговицы до ремня. Такие мелкие, что невольно пожалела мастериц, которые шили чудо-рубашку. Но это еще что - на манжетах поблескивали странные украшения, походившие на зажимы, только золотые, с камушками.
  - Ну, чего уставилась? - невежливо прервал осмотр навсей.
  Внешность его тоже претерпела изменения: побрился, постригся, избавился от "синяков" под глазами. А еще от Геральта приятно пахло. Чем, понять не могла, пестрая смесь ароматов. Работа парфюмера, а не вытяжка вереска или ириса. Странно, я полагала, мужчины не душатся.
  - Аа-а, - с ленцой протянул Геральт, окинув презрительным взглядом, - вы ж до сих пор в бредни верите. Навсеи, замки, казематы, хлев... Увы, дорогая, мы живем совсем не там и совсем не так. Ланги, они такие наивные и отсталые, до сих пор паровое отопление не изобрели.
  - Что? - недоуменно переспросила я, окончательно перестав что-либо понимать.
  Ошейник, кстати, Геральте снял, вместо него темнела повязка.
  - Ничего! - передразнил темный и встал напротив меня. От его взгляда стало не по себе: будто сначала одежду снял, а потом и плоть до костей. - Юбку задери.
  - Зачем? - На всякий случай, прижала платье к коленям.
  - Хочу посмотреть, не кривые ли ноги. Давай, или сделаю сам, - мрачно поторопил он.
  Разумеется, и не подумала подчиниться. Тогда навсей со смешком ухватил за талию, задрал юбки и ощупал бедра. Я попыталась извернуться, дать ему коленом, но в итоге оказалась прижатой к перилам. Голова опасно запрокинулась, грозя падением.
  - Ну, отпустить тебя?
  Геральт поднял, как котенка. Ноги болтались над пустотой. Посмотрев вниз, поняла: упаду, разобьюсь. Внизу мозаичный каменный пол, а лететь два с половиной этажа. Потолки в доме высокие, шансов выжить мало. Даже если вдруг, останусь калекой.
  - Нет, - сдавленно пробормотала я и взмолилась: - Пощадите!
  - Уже пощадил, раз здесь. - Темный поставил обратно на ступеньку. - Сестренке не повезло, а вот ты счастливица.
  - Алексия, она где?
  Догадываюсь, что мертва.
  На глаза навернулись слезы. Почему я не стихийница? Тогда призвала бы силу и расправилась с напыщенным навсеем.
  - Ублажает всех желающих, - равнодушно ответил Геральт. - Для иных целей непригодна.
  - А я? - пискнула, не узнав собственного голоса.
  Перед глазами вставали кошмары. О развлечениях навсеев ходили жуткие байки, это хуже пыток.
  - Посмотрим. - Геральт знакомым жестом коснулся губ. - В любом случае, оставлю себе. Дальше только от тебя зависит. Можешь остаться игрушкой, можешь подняться до наложницы. Пока же тебя учить и учить.
  - Чему учить и чем наложница лучше игрушки? - пока я не видела разницы.
  - Узнаешь, - напустил туману навсей. - Наложницы детей рожают - почетная и важная миссия. Думаю, справишься. Здоровая, на мордочку симпатичная, покладистая. Сколько твой отец убил? Столько и родишь.
  - Я не смогу столько! - ужаснулась незавидной перспективе.
  Действительно, не смогу, даже если каждый год. Это же сотни! Ну, полсотни точно. Я же от силы двадцать за сто лет выношу и то, если организм справится. Вопреки всеобщему мнению, частые беременности не полезны.
  - Значит, сколько сможешь, - равнодушно ответил Геральт и подчеркнул, видимо, желая, чтобы прониклась благодарностью: - Хоть и забрал ради детей, до совершеннолетия обожду. Но только с ними.
  От намека, таившегося за этими словами, стало не по себе. Навсей между тем хлопнул в ладоши и велел кому-то вымыть и переодеть меня.
  - Учить начну вечером, - предупредил темный.
  Он глянул так, что поняла, вечер вряд ли переживу. В зеленых глазах плескались презрение и ненависть. Одно сжигало, другая замораживала. Оставалось только гадать, почему меня не убили во время перехода, не выпили всю жизнь и силу без остатка.
  Волновала судьба сестры. Видимо, навсей хитростью заставил ослабить действие ошейника или... Закрыла лицо руками и завыла. Я сама виновата! Пожалела, проложила ткань - и убила сестру. Только сдается, погибла не только она.
  - Страшно, ланга? - Геральт упивался моими терзаниями.
  Похоже, он передумал уходить. Как же, такое представление! Рука с перстнем-печаткой потянулась к щеке. Отшатнулась, но темный все равно ухватил за лицо и заставил смотреть в глаза. Нервно сглотнула, приготовившись к боли, однако ее не последовало. Навсей просто смотрел, гипнотизируя ледяными глазами. Мнимое спокойствие: видела, как дергается жилка на шее, как заострились скулы. Я сейчас олицетворяла всех светлых и, похоже, отвечу за погибших темных на нашем дворе.
  - Симпатичная мордашка! -Губы Геральта скривились в усмешке. - Напомни, сколько тебе лет?
  - Шестнадцать. - Слова застревали в горле.
  - Люблю девочек! - бархатным баритоном мурлыкнул навсей. - У них нежные цветочки, одно удовольствие срывать. Тебе тоже понравится, жалостливая ланга. Только благодаря сочувствию и жива. - Темный отпустил, и я с облегчением перевела дух. Пусть ненадолго, но все же. - Но пальчики хорошо помню.
  Плохо. За простыми словами скрывалась угроза, не оставлявшая сомнений в сути будущих развлечений. Ох, какие после этого дети? Живой бы остаться!
  Пока Геральт занимался запугиванием, к нам незаметно подошла служанка в синем платье и белом переднике, лежавшем странными четкими складками. Волосы гладко зачесаны на затылок и собраны в пучок. У нас так не ходят. И губы не красят. Юбка не до полу, до лодыжек, из-под подола выглядывают тонкие, явно не шерстяные чулочки и туфельки с пряжками. Странная мода. Наши женщины носят платья свободного кроя на шнуровке, тут же все по фигуре, как застегивается, непонятно.
  - Вот, - ткнул в меня пальцем темный.
  Служанка стрельнула глазами. Показалось, или у нее с хозяином что-то есть? Ну да, навсей же, они неразборчивы в любовных связях. Наморщив носик, горничная презрительно выпятила нижнюю губу. Видимо, по ее мнению, я нечто жалкое и кошмарное.
  - Сможешь привести в порядок?
  Позабыв о страхе, обиженно фыркнула. Да, платье порвала, испачкала, но не уродина же! И неприлично, между прочим, обсуждать человека в его присутствии.
  - Какие-нибудь особые пожелания?
  Служанка достала из-под передника скрепленные тончайшей проволокой листы бумаги, в осьмушку обычного листа, и кусочек дерева, на поверку оказавшийся пишущим грифелем.
  - Пока нет. Вымыть, переодеть, причесать и привести к ужину. Можешь рассказать, куда она попала, а то дуреха не сообразила.
  Горничная присела в реверансе и кивнула мне.
  - Идемте, госпожа!
  Опасливо косясь на скалившегося Геральта, которого, несомненно, забавляло происходящее, поплелась за служанкой наверх.
  Ой, а на этажной площадке окно витражное! Не удержавшись, подошла, чтобы лучше рассмотреть рисунок: венок из роз. Служанка терпеливо ждала, со скучающим видом взирая на потолок.
  - Это загородный дом... - горничная осеклась, видимо, не зная, можно ли называть фамилию и титул - Его сиятельству, в общем, - нашлась она. - Тут парк красивый, погуляете. Дальше леса, где его сиятельство охотится. До города тоже недалече, верхами к ночи добраться можно. Почтовый двор в Миредене, захотите письмецо родным отправить, через конюха нашего можно, только разрешения у его сиятельства спросите.
  Час от часу не легче! Какой парк, какой почтовый двор, какие леса для охоты? Навсей - граф?! Это загородный дом? Разве темные не в родовых замках живут? Ничего не понимаю. Тут все другое, настолько другое, что даже у людских магов нет, тех, которые за заливом живут.
  И парк чудной. Из окна видела ровные дорожки, стриженые деревья и кусты, а еще разные беседки, фонтаны. И все тянулось насколько хватало глаз. На горизонте никаких башен, все мирно, буднично. Дом опять-таки никак не защищен. Такой любой отряд захватит за полчаса.
  - Потом посмотрите, госпожа.
  Похоже, горничной надоело ждать, и она потянула меня за рукав.
  Комната оказалась шикарной. Стены обиты тканью в цветочек, светло, уютно, а на стене - картины. У нас вешали портреты, тут - разные виды и жанровые сценки. К примеру, река с водяной мельницей и мальчик с собакой. Пол не каменный, деревянный, мебель - легкая, ажурная. Мне, привыкшей к прямым линиям, казались в диковинку все эти завитки и разноцветные вставки. Раскрыв рот, смотрела на кровать под пологом. На такой только принцессе спать! Покрывало шелковое, тоже с цветочками, на столбиках - фигурки детей.
  Для чего шкафчик с мелкими ящиками и столешницей не поняла. Горничная назвала его бюро. Потом сообразила: на нем пишут. Хихикнув, служанка показала занятное перо - трубочку, заключенную в футляр из ясеня. Она смотрела на меня как на несмышленого ребенка, значит, все эти вещи привычны для мира навсеев. Если так, вынуждена признать, они намного умнее.
  - А где же замок его сиятельства? - воспользовавшись доброжелательностью горничной, продолжила расспросы.
  - Какой замок? - нахмурилась та. - Нет у него никакого замка. Поместье и городской дом есть, замка точно нет.
  Ничего не понимаю! Светлые ведь взрывали именно замки темных. Конечно! На меня в который раз снизошло озарение. Мы в другом мире, том мире, где темные живут, в нашем же только воюют. Понять бы зачем. Если так, я попала сюда через очень сложный портал. Он стационарный, а не самодельный, наверняка занимает целую комнату, как в святилищах. У Геральта с ним связь на уровне крови, иначе без настройки через миры не прыгнешь.
  Сколько же еще тайн хранят навсеи? Оказалось, немало. И мылись они не в корыте, а в специальном бассейне, и слуги воду не носили, даже не грели магией, а просто поворачивали нужный рычажок.
  От скорбных мыслей о горестной судьбе Алексии, да и своей собственной тоже отвлекли баночки на полочках - разнообразные эфирные масла и странные субстанции, дававшие приятную пахучую пену.
  Для мытья мне выдали не ветошь, а кусок прессованных водорослей, которые горничная назвала мочалкой. Хоть мыло оказалось знакомым, лавандовым. С удовольствием намылилась, окунулась в теплую воду... и разрыдалась. До этого внутренние переживания сдерживало любопытство, а теперь они вырвались наружу.
  Алексия, бедная Алексия! Жива ли она еще, можно ли ей помочь? Вдруг, если разрешу Геральту творить разные непотребства, он сохранит сестре жизнь? Усмехнулась. Дурочка, он и так будет делать, далось навсею твое согласие! И сам, и с друзьями - или как там у темных принято? Одна надежда, Геральту нужны дети, и он не станет пытать. Ничего, потерплю.
  Снова всплыли в памяти скупые строки фолианта: "Темные столь безнравственны, желания их столь низменны, что невозможно представить. Они связывают пленниц и вступают с ними в близость всеми противными природе способами. Поговаривают, навсеев возбуждает вид крови, но, так или иначе, женщины после близости не способны двигаться". Скоро я во всех подробностях узнаю все эти способы. Надеюсь, умру быстро. Пусть уж лучше сразу сильное кровотечение, чем мучения до рассвета.
  Горестные мысли прервало покашливание служанки. Она принесла полотенце и чистую одежду. Взглянув на нее, пришла в замешательство. Как это надеть? Ничего знакомого.
  - Или вам пеньюар подать? - щебетала горничная.
  - Пень... что? Нет, не надо!
  Мало ли, что за зверь такой.
  В итоге меня одевала служанка, попутно называя предметы одежды. Сначала панталоны - нечто вроде нашего нижнего белья, только тоньше, длиннее и кружевом отделано. Потом корсет - конструкция из ткани, шнуровки и зашитых в ткань металлических пластин, которая утягивала талию, выпрямляла спину и приподнимала грудь, выставляя добрую половину на всеобщее обозрение. Затем чулки - тончайшие, шелковые, крепившиеся с помощью завязочек и крючочков к специальному поясу, выглядевшему крайне развратно: одно кружево. Далее - нижняя юбка из батиста, которую, казалось, поставь, будет стоять. Горничная обмолвилась, она накрахмаленная. И, наконец, голубое платье точно по фигуре с полукруглым вырезом и хвостом из складок на попе. По словам служанки, последняя мода. В качестве обуви выдали туфельки на среднем каблучке. Они оказались не в пример удобнее тех, в которых некогда танцевала на балах.
  - Женские дни у вас когда? - без стеснения поинтересовалась горничная, зачесывая волосы на затылке. Похоже, распущенные тут не носят, а обязательно скрепляют шпильками и разными заколками. На моей голове и вовсе соорудили "ракушку".
  Покраснела и промолчала.
  - Мне нужно знать, когда вам пакетики принести, - настаивала служанка. - Опять-таки его сиятельство спросит. В такие дни на обычном белье спать нельзя, да и может не захотеть его сиятельство пачкаться, другую наложницу выберет.
  - То есть она у него не одна? А как ее сиятельство относится к такому... гарему?
  Даже прислуга в курсе, что я не гостья, а постельное развлечение. Теперь понятно, отчего горничная свысока смотрела. Мерзко-то как!
  - Не знаю, - пожала плечами служанка. - По-разному, когда больше, когда меньше. Ее сиятельство подобные пустяки не волнуют. Вы ведь ланга, поэтому не понимаете, - девица снисходительно растянула губы в подобие улыбки. - Это у вас жена для детей и попыхтеть под одеялом, а у нас жена может в спальню ни разу не пустить, если супруг не достоин. И ни полслова муж возразить не может.
  Ну и мир! Пока я решительно ничего не понимаю. Видимо, у навсеев общество иначе устроено. Жены детей не рожают, мужья первую ночь вымаливают и кучу наложниц имеют. Но, как послушать, это мы ущербные, а не темные. Серые, отсталые, достойные жалости.
  - Ужин подают в восемь, - поставила в известность горничная.
  А сейчас сколько? Солнца не видно, а без него время не определить. Оказалось, можно: навсеи умели изготавливать крошечные часы, только не с одной стрелкой, как у нас, а с двумя. Первая, короткая и толстая, показывала часы, вторая, длинная, - минуты. До восьми еще целых три часа.
  Из комнаты меня не выпускали, заперли, поэтому вынуждено осматривала свои хоромы. Спальня, гардеробная, ванная. И везде - непонятные штучки. Дерни - откроется, поверни - потечет вода или нагреется металлическая пластина за деревянной решеткой - близняшка той, которую видела на лестнице. Теперь-то поняла, она обогревала жилище. И никаких каминов, печей!
  Гардеробная оказалась пуста, только сиротливо висело коротенькое платье с запахом из атласа длиной по колено. Неужели и такое тут носят? Держалось оно за счет пояска.
  Ни одной книги, даже пялец нет. Оставалось только смотреть в окно на ряды стриженых кустов и лабиринт аллей. Повторюсь, я не стихийница, а лекарь, то есть максимум огонь в камине зажечь умею. С такими способностями не сбежишь.
  Время тянулось мучительно медленно, поэтому обрадовалась, когда в замке заворочался ключ, и вернулась горничная.
  - Его сиятельство приказали перед ужином надеть, - она протянула мне сверток. - Категорично приказали.
  - То есть? - не поняла я.
  - То есть проверит, - равнодушно ответила служанка и неожиданно снизошла до совета: - Вы не противьтесь, его сиятельство наиграется, потом дети пойдут, вздохнете с облегчением.
  - С чего ты взяла, будто он?.. - Густо покраснела.
  Дожила, прислуга обсуждается со мной же, как меня станут насиловать!
  - Наложница ведь, - пожала плечами горничная. - Странно, - вслух рассуждала она, - его сиятельство взял в наложницы лангу. С ними обычно расправа недолгая. В любом случае, жизнь лучше смерти, госпожа, - подмигнула служанка и будничным тоном, будто речь шла о покупке мяса на рынке, доложила: - Его сиятельство велел передать, ваша сестра мертва.
  Последняя надежда рухнула. Я упала на кровать и заревела. Так и пролежала оставшиеся два часа, оплакивая Алексию. Даже сверток не развернула. Плевать, что в нем, пусть навсей наказывает, хоть до смерти забьет.
  Вновь заслышав скрежет ключа, даже не вздрогнула. Служанка несколько раз окликнула - головы не повернула. Так и лежала в обнимку с подушкой.
  - Ну вот, всю прическу растрепали, глаза красные! - укоризненно причитала горничная.
  Во мне зрела злость. По какому праву эта навсейка смеет меня трогать, надсмехаться, указывать? Кто она? Служанка? Так пусть и ведет себя соответственно. Откинула волосы с лица, села и велела мерзавке убираться вон.
  - Может, я и наложница, но ты все равно прислуга.
  - Я ваша горничная, госпожа Дария, - ничуть не смутилась нахалка и протянула носовой платок. Тоже необычный, как и все в этом мире, - кипенно-белый, с дорогущим кружевом по краям. У нас такие на свадьбу шили в качестве приданого. - Его сиятельство просил вас опекать.
  - То есть шпионить? - сникла я.
  - Лечить, помогать, одевать, отвечать на вопросы. Вы ту вещь надели? - служанка ткнула пальцем в сверток.
  Мотнула головой и, вспомнив об Алексии, снова уткнулась в подушку. Прежде бы ужаснулась обмолвленному вскользь "лечить", а теперь все равно.
  Зашуршала бумага, и рядом со мной легло что-то темное. Любопытство взяло вверх, и я глянула на содержимое свертка - конструкцию из двух ремешков. Верхний расстегивался, а нижний крепился к нему заклепками. Отдаленно похоже на уздечку.
  - Это вместо панталон, - услужливо подсказала горничная и тактично предложила: - Я отвернусь, а вы наденьте.
  Я - это? Щеки залились румянцем румянцев, вспомнился утренний разговор, когда Геральт тащил к берегу: "Нравятся ошейники?" Вот и расплата за горло навсея. Если узнает хоть кто-то, проклянут, из рода вычеркнут. Гадость, непотребство, пусть сам такое носит! Распалившись, швырнула конструкцию на пол.
  - Его сиятельство проверит, - напомнила горничная. - Господин очень не любит, когда не выполняют его распоряжения.
  Я не пошевелилась, сгорая от возмущения и стыда. Предложить надеть подобную вещь девушке - непростительное оскорбление. Воистину, навсеи - извращенцы! Это не "пояс верности", это пояс похоти!
  - Кожа мягкая, тонкой выделки, - уговаривала навсейка, любовно поглаживая предмет местного дамского туалета. - Не натрет, зато так возбуждает!
  - Что делает? - не поняла я.
  Меня одарили изумленным взглядом, каким смотрят на того, кто не умеет ходить.
  - Как вы, бедные, размножаетесь-то и удовольствие получаете? - сочувственно вздохнула горничная, но тему замяла.
  Я перевела дух, позволила себя умыть и заново причесать. Только расслабилась рано: служанка задрала юбки и насильно сдернула панталоны, даже вскрикнуть не успела. Попыталась вырвать белье из рук мерзавки, та только заученно повторяла: "Не могу отдать до утра, госпожа", а потом и вовсе ушла. Вместе с панталонами!
  Выбор невелик: либо без белья вовсе, либо с поясом шлюхи. Подумав немного, обреченно позволила ремешкам коснуться нежной кожи. Они сразу впились между ягодиц, да и в другом месте терли. При движении ремешки ерзали, давили между ног, вызывая странные ощущения. А еще они не полностью скрывали "срамное место". Я пробовала так и эдак - бесполезно. Сзади и вовсе будто голая.
  - Ну, готова? - Дверь распахнулась, и на пороге возник Геральт.
  Он успел переодеться и теперь красовался зеленой рубашкой и светлыми штанами прежнего кроя. В наглухо застегнутом вороте блестела большая булавка с яшмой. Навсей окинул пунцовую меня пристальным взглядом. Следующий приказ поверг в оцепенение:
  - Юбки задери!
  Кажется, краснеть дальше некуда, но я покраснела, даже язык отнялся.
  Геральт, выждав для порядка, шагнул и безжалостно обнажил развратную вещицу. По губам навсея скользнула улыбка. Он погладил по попке и отодвинул ремешок между ног, чтобы коснуться пальцем нежного местечка. Взвизгнув, встрепенулась и ударила навсея по лодыжке. Тот зашипел, но палец убрал и вернул ремень на место.
  - Долго придется учить, - констатировал Геральт. - Начнем со стеснительности. Пошли есть.
  Что я могла? Покорно поплелась за мучителем, тайком поправляя ерзавший ремешок. Кожа под ним горела, только странно, не от боли. А еще там отчего-то стало влажно. Одним словом - срам! А навсей наслаждался. Довольная улыбка не сходила с лица.
  - Нравится ошейничек? - Он неожиданно остановился и обхватил за талию.
  От близости Геральта и сознания того, что навсей может взять силой в любой момент, стало страшно. Даже приятный запах, исходивший от темного, не успокаивал, наоборот, заставлял брыкаться.
  - Дергаться будешь, когда насажу! - рыкнул навсей. - Запомни, здесь ты не дочка магистра Онекса, а пленная ланга. Наверное, понимаешь, как сильно мы вас любим?
  Кивнула и сглотнула, встретившись в полными ненависти глазами Геральта. Точно так же он смотрел, когда я пришла его лечить. За доброту навсей отплатит кровью и унижением. Мелькнула мысль: наверное, Алексия издевалась? Как иначе она принудила спать с собой - только разными зельями. Мужчина желал телом, но не головой. Еще один повод для ненависти.
  Пальцы навсея разжались, и я с облегчением отпрянула. Сердце колотилось в горле, кончики пальцев онемели.
  - А ты знаешь, что вовсе не светлая, ланга? - огорошил Геральт.
  Взгляд его вновь стал холодным и чуть насмешливым. Приступ ярости прошел.
  - А вы не темный? - с сомнением переспросила я.
  К чему он клонит? Лихорадочно припомнила историю семьи и мотнула головой. Нет, мать родила меня от отца, тут и сомневаться не в чем. В роду у нас никто на той стороне не бывал, а те, кого насиловали темные, не возвращались. Мертвые навеки оставались в подземельях и на полях сражений. Мы до сих пор чтили память двоюродной бабки, которую, как Алексию, пустили по кругу. Раненую, прямо на горе трупов. Во всяком случае, так гласила легенда. Тетка же сложила голову в горах. Сражалась достойно, умерла с честью.
  Геральт рассмеялся и непривычно ласковым жестом коснулся подбородка.
  - Нет, милая, я темный. И то, чего ты так боишься, у меня есть. Мы обязательно все попробуем, медленно, не торопясь. Понравились трусики?
  Мотнула головой. Жар снова прилил к щекам. Обсуждать подобные вещи не хотелось, но навсей не желал сменить тему. Как ему объяснить, что женщине не пристало даже подруге говорить о сношениях? Пусть их поэтично называли актами любви, по мне - от перемены слов смысл не меняется.
  - Так почему не нравятся, ланга? - Геральт ухватил за подбородок, заставив смотреть себе в глаза. - Ответишь, вспомню, как тебя зовут.
  - Они... они ничего не скрывают, - пролепетала я.
  Навсей стоял так близко, что ощущала жар его тела. Меня колотило от ужаса и стеснения. Кажется, Геральт заметил и по-хозяйски обвил рукой за талию, тесно-тесно прижав к надушенной рубашке. Горячий пряный аромат против воли проникал в ноздри, заполнял сознание. У нас мужчины не душились. Ох, кажется, мне от этого запаха под юбками жарко.
  - Ты стесняешься собственного тела? - удивился Геральт. - И чужого тоже, - с усмешкой припомнил он лечение, заставив прокусить губу от стыда. - Наверняка никогда себя не ласкала и не рассматривала.
  Не врут фолианты, темные поголовно извращенцы! Какая приличная девушка станет заниматься подобными вещами?! Я лекарь, приблизительно знаю, какое оно и где, и то по описаниям: картинки фривольного содержания только для борделей рисуют, - и довольно. Ласкают и рассматривают мужчины.
  - Да-а, долго придется тебя учить! - разочарованно протянул навсей. Очевидно, он рассчитывал на девушку, подобную Алексии. - Хотя бы возбудилась? Дай-ка проверю. Если холодная по этой части, даже связываться не стану.
  Сердце ухнуло в пятки. То есть он сейчас снова засунет палец туда и, если чего-то не найдет, убьет. Вседержители, как бы возбуждение сымитировать?!
  Стойко стерпела поползновение Геральта между ног, только дыхание задержала, когда ремешок отодвинул. Палец погладил кожу и вынырнул из-под юбок. Навсей с глубокомысленным видом рассмотрел его и показал мне. Ничего необычно, просто чуть влажный. Гораздо интереснее печатка с графской короной. Раньше ее не было, точно помню. Значит, действительно граф, а от нас скрывал. Еще бы, его допрашивали бы тогда, дядя всю душу вытряс. Так же пощада и Алексия.
  Не дождавшись реакции, навсей вытер руку о штаны.
  - Ладно, пошли есть. После пойдем ко мне заниматься. Предохраняться умеешь, или врача позвать, чтобы средство подобрал?
  Вседержители, да что за мир-то такой, если грязное белье на всеобщее обозрение выставляют? Разумеется, я знала пару средств, но... Объяснять темному ничего не стала: не поймет, и кивнула. Тот удовлетворенно кивнул и чинно подставил локоть, будто только что не вел себя как последний завсегдатай борделя. Я даже не поверила, покосилась исподлобья и получила в ответ улыбку. Не оскал, не ухмылку, а выражение человеческой доброжелательности.
  - Не веришь, Дария? - вкрадчиво поинтересовался навсей и успокаивающе погладил по руке. - Видишь, слово я держу, у тебя теперь есть имя. Немало, правда?
  Стиснула губы и напомнила:
  - Вы убили мою сестру.
  Геральт прищурился и положил мою ладонь на локоть. Пришлось сжать и вообразить себя принцессой, попавшей в плен к злому колдуну. Так чинно только на балах вышагивали, а тут по лестнице.
  Внутри царила мешанина чувств. С одной стороны, страшно, с другой, обуревала злость на навсея, с третьей - любопытно. Мир темных казался сошедшим с книжных страниц, в нем воплотились мечты об удобстве и уюте. Надо признать, загородный дом Геральта обставлен со вкусом, а парк легко затмит королевский. Я, правда, никогда за заливом не бывала, сужу с чужих слов.
  - Тебе напомнить, что делала твоя сестра? - склонившись к самому уху, шепнул навсей. Дыхание обжигало холодом. - Ты, между прочим, принимала в участие в забавах. Наверняка зелье варила для сестричкиного счастья.
  Вспомнилась сцена осмотра, жадный взгляд Алексии, с которым та взирала на мужское достоинство темного, его раны и мой палец между ягодиц. Навсей запомнил, хотя я действительно только смотрела. Темные ведь гордые, а тут такое унижение. За это, видимо, и расплачиваюсь. Но почему в его доме? Гораздо проще развлечься в нашем мире. Словом, куча вопросов без ответов, и два самых главных: почему Геральт в свое время попросил пощады и что намерен со мной делать?
  - Нет! - с возмущением выпалила я, представив, чем занималась Алексия на кухне. - Это противно природе.
  Геральт в который раз удивил:
  - Знаю. На-ре побывало в твоем разуме. Только отвращение к желаниям сестры и спасло, - задумчиво протянул навсей, замерев на ступеньке. Я едва не полетела вниз, лишь локоть Геральта уберег от падения. - Но с ошейником ты сглупила. Если бы не слабость, убил бы. Разум нужно беречь, ланга.
  Больше мы на эту тему не говорили. Более того, навсей одарил вниманием, сделал своеобразный комплимент: "Платье чрезвычайно идет к твоим зареванным глазам".
  Столовая располагалась на первом этаже. По дороге успела свернуть шею, рассматривая лепнину холла, резьбу дверей и узор паркета. Немудрено, что днем я замерзла: лестница из чистого мрамора, белого, с темными прожилками. Слуги такие важные. Женщины все как моя горничная, кланяются, приседают перед Геральтом, мужчины в странной одинаковой одежде из облегающих брюк цвета палой листвы и "хвостатых" тесных куртках поверх белых рубашек.
  - Это лакеи, - лениво пояснил навсей, кивнув на одного из слуг. - На них ливрея, форма такая. Верх - сюртук, низ - лосины. На ногах - туфли. Экскурс в одежду продолжить, или горничную попытаешь?
  Подумала и попросила рассказать. Вроде, образованная, как-никак дочь магистра, а ощущаю себя полной дурой. Никаких сюртуков и лосин у нас и в помине нет, лакеев тоже. Геральт скорчил страдальческое лицо и обогатил запас знаний брюками, ботинками, запонками, зажимом для галстука и прочими диковинками. Не стесняясь, доходчиво разобрал мой наряд. Спасибо, не показал.
  И тут в мозгу кольнуло: я тут слушаю, раскрыв рот, доверчиво смотрю на темного, а сестра мертва. Даже не так: как можно оставаться настолько равнодушной к гибели близкого человека, спокойно сидеть с вероятным убийцей и обсуждать с ним туфли? Я ведь любила Алексию, а забыла за пять минут! Правильно навсей пощадил, нашел бесчувственную пару.
  По щеке сползла слезинка. Отвернулась и тихо расплакалась. Диковинный мир будто полинял, утратил привлекательность.
  - Оставьте меня в покое! Я не хочу есть, - замотала головой и попыталась спрятаться за лестницей.
  Куда там! Навсей отловил, клещами вцепился в руку.
  - Пустите! - отчаянно замолотила кулачками по груди. - Алексия... Вы убили Алексию!
  Геральт встряхнул и, не обращая внимания на протесты и барабанившие по спине кулачки, потащил через анфиладу комнат.
  - Какие ж вы, ланги, дуры! Одни постоянно ревут, другие мнят себя вершительницами правосудия. Умная бы глазки строила, лучше устроиться хотела, а ты!..
  - А я не навсейка, чтобы под мужиком о смерти близких забыть.
  Не знаю, что нашло, но ответила зло, с вызовом. И Геральту понравилось! Даже отпустил. Отправила смятую одежду и гордо подняла подбородок. Ноги под юбками тряслись, но темному не видно, пусть думает, будто я сильная.
  - Я никак себя с вами вести не собираюсь.
  Нужно еще что-то сказать, обидное. Или пригрозить местью за гибель Алексии, но подходящие слова не находились. Стояла и молчала, а минуты уходили. Теперь уж лучше молчать, глупо придумывать реплики после разговора.
  Навсей посоветовал оставить мораль и терзания в Мире Воды.
  - Или на место Алексии хочешь?
  Замотала головой и, вновь став покорной, поплелась в столовую.
  Эх, будь в моей крови магия!..
  Столовая превзошла самые смелые ожидания: огромная, белая, мраморная, с камином и мозаичными вставками панно. Стыдно, но сестра вновь из головы вылетела. Мое "Ах!" позабавило не только хозяина, но и слуг. А посуда! Серебро, фарфор! Даже трогать страшно.
  - Прошу! - Геральт отодвинул стул с лировидной спинкой. - О еде не беспокойся, за тебя выберу я. В Мире воды так не готовят.
  Мир воды - так вот как называют Умерру навсеи.
  - Где мы? - Спрашивать, так спрашивать, пока Геральт добрый. Кто знает, каким он станет вечером, когда начнет учить.
  - В Веосе. Королевство такое. Или ты мир имела в виду? Вот его не назову.
  - Потому что светлая? - без труда назвала причину отказа.
  Логично. Вдруг сбегу, расскажу своим, и благоденствию Веоса придет конец. Хотя странно, конечно, отчего у навсеев с детьми проблемы, если тут тишь да благодать. Физиология? Однако тот же Геральт здоров, не бесплоден. Неужели жен завоевать не могут? По рассказам горничной, те независимы и капризны. Опять не сходится. Есть же наложницы, те точно отказать не могут. Однако факт остается фактом: темные превыше всего ценили потомство.
  - Ты не светлая, Дария. - Вино заструилось по стенкам бокала. Один мне, другой - хозяину дома. - Ты ланга. Светлых в Мире воды нет, вы их всех истребили.
  Окаменела. Нет, это неправда, навсей лжет!
  - Вы серые, - с напором повторил Геральт и насильно вложил в руку фужер, - а не светлые. Те тихие, безобидные и наивные. Это их сгубило. Они спасли лангов от навсеев, совместно выгнали из Мира воды, ненадолго, правда, и пали жертвой вероломства. Если все еще сомневаешься, светлая ли, вспомни крюки во дворе. Как, по-твоему, могут ли служители добра так казнить даже злейших врагов?
  Вздохнула и низко опустила голову. С этим не поспоришь. Методы зверские, дикие, но не верилось, будто мы не светлые.
  - Газета, ваше сиятельство. - Лакей протянул Геральту поднос с прошитыми листами. Приглядевшись, увидела рисунки и странные буквы, выведенные удивительно ровным рубленым почерком чернилами черного цвета. - Что-нибудь еще?
  - Заказ уже доставили? - Навсей отчего-то покосился на меня.
  - Да, ваше сиятельство.
  - Отнеси ко мне в спальню, потом разберусь. Больше ничего, можно подавать первую перемену.
  Лакей кивнул и с гордым видом удалился. Геральт же, отпив из бокала, углубился в чтение. Шелестя страницами, он то хмурился, то хмыкал.
  Медленными глотками пила вино и разглядывала газету. Чем больше смотрела, тем больше убеждалась, она не рукописная. Каким же способом тогда сделали картинки, написали текст, да еще на столь тонких листах? Жаль, ничего прочесть не могла: языка не понимаю. А ведь мы с темными на одном говорим
  - Совсем забыл! - заметив мои мучения, Геральт на минутку отвлекся и окутал знакомым облачком на-ре. - Не убью, - успокоил он, - только заклинание наложу, пока наш язык не выучишь. Он древнее вашего. Пока же будешь читать моими глазами. Разумеется, - подчеркнул навсей, - пока разрешу. А разрешу всего на один вечер.
  И тут превосходство! А ведь Умерра, она же Мир воды, возникла безумно давно. Видимо, недостаточно, судя по уровню развития Веоса.
  Черная тень схлынула, ушла обратно в навсея, и набор символов в один миг превратился в слова. Статьи пестрили скандалами, светскими новостями, заметками о новых законах и прочим.
  - Ее величество опять больна, - сокрушенно пробормотал навсей, показав портрет горделивой брюнетки в диадеме на первой странице. - Третий раз за месяц. Тебе не кажется подозрительным, Дария?
  Неразборчиво промычала в ответ. Я в первый раз слышу о королеве, а тут меня о ее здоровье спрашивают. Пусть я целитель, но не заочный же!
  - А мне кажется, - покачал головой Геральт. Здоровье монархини его не на шутку тревожило. - Кто-то жаждет ее смерти. Врачи разводят руками, а королева болеет все чаще. Ты задавай вопросы, - встрепенулся от собственных раздумий навсей, - потом некогда будет. Да и ротик другим займешь.
  Темный чувственно облизнулся и заложил палец за пояс брюк, поглаживая ремень. Догадалась, он намекал на что-то неприличное. Краснеть уже устала: вино помогло немного расслабиться, хотя Алексия до сих пор не шла из головы. Воспользовалась щедрым предложением и спросила, как Геральта зовут на самом деле, кто он, женат ли, на каком положении тут я.
  - Символ брака видишь. - Под нос подсунули знакомое кольцо с гравировкой. - Женат. Ты - наложница, то есть женщина, удовлетворяющая потребности тела и обеспечивающая продолжение рода младшими детьми, если таковые потребуются. Старших, тех, к кому переходит титул и закрепленное место при дворе, рожает жена. Разумеется, если пожелает. Предваряя вопросы: да, у меня есть сын. Фамилию не назову, имя настоящее. По титулу - граф. А теперь раздевайся.
  - Что?! - ошарашенно выпалила я.
  - Раздевайся, Дария, - нетерпеливо повторил навсей. - Разрешаю оставить чулки и трусики. Одеться разрешу, когда перестанешь смущаться. Учеба началась, дорогая, - глумливо подмигнул он и откинулся на спинку стула, сложив руки на груди. - Если разденешься, погуляешь со мной по парку. Одетая. Не станешь, изнасилую в присутствии слуг. Выбирай!
  Вседержители, куда я попала? Жуткий темный, ни стыда, ни совести, ни сострадания!
  - Это не шутка, Дария, - нахмурился навсей, встал и демонстративно потянулся к ширинке.
  Пискнула и попыталась нащупать крючки на платье.
  Раздевалась, вперив взгляд в пол. Кажется, Геральт сел обратно, повязал салфетку. Я же мучилась с крючками. Наконец, платье с тихим шелестом упало на пол. Дальше нижняя юбка, но ведь под ней... Вздохнула и решила сначала оголиться сверху.
  Снимать юбку, прикрывая грудь, оказалось сложно, но я справилась и, краснее зари, осталась стоять в чем мать родила: не считать же кожаную сбрую одеждой? Навсей довольно улыбался и внимательно рассматривал добычу. Она, то есть я, покрылась "гусиной кожей", сгорбилась, сжала бедра и прикрыла ладошками, что могла. Потом, догадавшись, села и постелила на колени салфетку. Уфф, внизу теперь ничего не видно, освободившейся рукой можно есть, вот только кусок в горло не лез.
  - Тебе не нравится собственное тело? - поднял бровь навсей. - Упругая девичья грудь, идеально ложащаяся в ладони, крутые бедра с чудесной гладкой попкой, курчавый мысок, скрывающий...
  - Не надо! - выпалила я и, позабыв о наготе, потянулась за вином: очень выпить хотелось.
  Щеки горели. Я боялась оторвать взор от скатерти.
  - Или тебе формы не нравятся? - не унимался бесстыдник. - Какие бы ты хотела? Запомни, Дария, - нахмурился он, мигом растеряв игривость, - не оденешься, пока не перестанешь краснеть и прикрываться.
  Но как можно не стыдиться, если он смотрит, и слуги, те, которые грязные тарелки уносят и чистые приносят, с любопытством разглядывают? Видимо, придется просидеть голой до утра. Пробовала есть, не обращать внимания, - никак.
  Не знаю, сколько длилась бы пытка, если бы ни появление лакея. Тот с важным видом склонился перед Геральтом и протянул поднос с запиской. Вскинув бровь, навсей пробежал ее глазами и, кинув салфетку на стол, встал.
  - Можешь одеться, - обернулся в дверях крайне озабоченный темный. - Перед сном возьмешь зеркало и внимательно себя рассмотришь. Завтра продолжим. Раз у лангов все запущено, оголишь за завтраком только грудь. Но условие другое: прикроешься ладошками, исполнишь любое желание.
  После внимание уделили слугам. Геральт велел оседлать коня и не перестилать постель: ночевать дома он не собирался.
  - Вас ждать к завтраку, ваше сиятельство? - вежливо осведомился лакей.
  Он все еще стоял, ожидая распоряжений.
  - Пожалуй, - задумавшись, ответил навсей.
  Бросив на меня короткий пристальный взгляд, Геральт ушел. Я же совершила непростительный поступок: вместо того, чтобы одеться, прокралась к окну, чтобы посмотреть, действительно ли он уехал. Благо слуги ушли, и в столовой никого не осталось. Ускакал - ураганом пронесся по главной аллее. Значит, срочное дело, ради иных посреди ужина не срываются. Хорошо бы оно задержало навсея минимум на неделю!
  
  Глава 3.
  
  Утром Геральт не вернулся. Почему знаю? Завтракала без него. Что радует - в столовой, а не в спальне и в одежде. Панталоны мне безропотно вернули и принесли еще пять штук таких же. Бесстыжую конструкцию с чистой совестью выбросила в окно. Опасалась, найдут и отругают - нет, будто так и надо.
  Горничная сменилась, из чего сделала вывод: вчерашняя не просто прислуга, а в некотором роде наставница. Очевидно, в ее задачу входило подготовить меня к развлечениям навсея.
  За завтраком познакомилась с экономкой Геральта Свейна, пятого графа Местрийского - так официально именовали навсея. Нет, слуги ничего не говорили, темный вышколил строго, но выдало письмо, которое принес посыльный, по счастливой случайности говоривший на понятном языке, пусть и с сильным акцентом. От него и услышала имя адресата, то есть Геральта. Титул и добавка: "пятый" ввели в состояние задумчивости. У нас бы написали: "Магистру Онексу": дар ценился выше статуса барона или герцога. А тут все наоборот, я оказалась в доме знатного потомственного аристократа, который, несомненно, хороший волшебник, но отчего-то об этом ни слова не говорят.
  Мысли о магии натолкнули на воспоминание о портале. Раз навсея нет дома, нужно обследовать комнаты и попробовать выбраться отсюда.
  Искоса взглянула на сотрапезницу - ту самую экономку. Ее осанке позавидовала бы принцесса. Строгое черное платье с воротником-стоечкой, скромная брошь на груди. Волосы собраны в пучок. На лице - выражение отстраненности. Еще не старая, но по морщинкам у рта видно, давно не девушка. Темная шатенка, как и навсей. Предполагаю, блондинов у них просто нет. Символично: навсеи темные во всем. Экономка мне не мешала, ни проронила ни слова. Прекрасно, можно спокойно осуществить желаемое.
  Из-за стола встала первой и обмерла, когда экономка, промокнув губы салфеткой, поднялась следом. Сейчас начнется! Нет, оказалось, дело в этикете. Стоило испуганно сесть обратно, как экономка сделала то же самое, допила чашечку кофе и спросила, может ли она идти. Признаться, опешила. Я ведь вещь для ублажения навсея, а не гостья или хозяйка. Или чего-то не понимаю?
  - Вы наложница его сиятельства, - снизошла до объяснения строгая дама, - хранительница его семени и мать будущих детей, поэтому в дни отсутствия ее сиятельства считаетесь малой хозяйкой.
  Поперхнулась от столь нескромного титула и густо покраснела. Хранить то самое я не собиралась, а экономка убеждена, будто у нас с Геральтом все случилось. Насколько понимаю, без ...эмм.. Словом, без кое-чего девушка женой не становится, как я - малой хозяйкой. Предположения подтвердились: экономка вежливо осведомилась, не болит ли где. Ответила отрицательно и во второй раз встала. За мной никто не увязался, зато степень свободы определила быстро: в парк не пустили. Категорично, но вежливо. На фоне этого развязность горничной показалась вдвойне подозрительной. Однозначно, она не просто служанка, раз все остальные так милы.
  Комнаты навсея поражали роскошью и невиданными предметами. Разглядывая мебель, сплошь мягкую, поневоле соглашалась с мнением Геральта об отсталости Мира воды. Почти нет магии, но все так продумано, что локти от зависти кусаешь. Наша гостиная по сравнению с гостиными (да, их несколько) навсея казалась пережитком давнего прошлого - мрачная, огромная и пустая. И диван там лишь условно мягкий - скамейка с тюфяком для сидения. Зато камин в полстены. А тут - малахитовая полка, часы, бронзовые подсвечники, фарфоровые фигурки. Шитые золотом портьеры, портреты на стенах, узорный пол. Залюбовавшись, даже о портале забыла. И о сестре. Всегда считала себя серьезной, а оказалась дрянной ветреной девчонкой. Наверное, поэтому Геральт и не убил: почувствовал гнилое сердце.
  Алексия... Мы никогда не были близки. Она не дружила со мной, жила иными заботами, ее любили больше меня. Частое явление, это нормально. Но, вседержители, я не желала ей смерти! Никогда! И навсея, повернись время вспять, лечить бы не стала. Вру - стала бы, и сестру так же осудила бы. Геральт живой, какой ни есть, но живой, ему больно, и я обязана помочь, клятву давала. Алексия же... Она его фактически насиловала с молчаливого одобрения родных. Геральт не мог сопротивляться, не мог отказаться от возбуждающего зелья, сестра заставила бы с помощью ошейника. Помню ведь ее взгляд.
  Мерзко, все мерзко! В голову закралась крамольная мысль: не заслужила ли Алексия смерть? Я не видела того, что творилось в спальне, но темные гордые, они такого не прощают.
  От самоедства посреди Малиновой гостиной (тут все в малиновых тонах) оторвало хлопанье дверей и испуганные возгласы. Заинтересовавшись, хотела выглянуть в холл, но раздумала, услышав рык Геральта: "Пошли все вон!" Что-то в его голосе не понравилось. Точно, сип! Странное сочетание: крик с хрипом, как у человека с больными легкими.
  Навсей не обрадуется, застав внизу, поэтому схоронилась за занавеской, по-местному, портьерой: вдруг Геральта сюда принесет? Прошла минута другая, голоса навсея не было слышно. Шагов тоже. Осмелев, выбралась из укрытия и прокралась к лестнице. Если повезет, сумею быстро проскользнуть к себе.
  Геральт лежал у подножья лестницы, неестественно скривившись. Рука с побелевшими костяшками сжимала хлыст. Конечности подрагивали, глаза закатились, изо рта капала слюна.
  Испуганно вскрикнула и прижалась к стене. Припадочный! Читала о падучей болезни, у нее такие же симптомы. Но, приглядевшись к цвету слюны, поняла, что ошиблась. Розовая! Там кровь! Вседержители, значит, внутреннее кровотечение. Конечно, дура, спина! Она изогнулась от невыносимой боли. Приглядись, как дышит Геральт, как сведены челюсти, как вздулись почерневшие вены.
  Ноги уже не дергались, зато судорога выгнула позвоночник дугой, сорвав с губ хриплый стон. Это не позерство, навсей меня не видел, просто боль оказалась настолько сильна, что разжала челюсти.
  Наверное, я трижды дура, раз бросилась к нему и взглянула на цвет кожи. Синюшный, как при отравлениях, более того, специфических отравлениях. Яд разъедал тело изнутри, и человек умирал в жутких муках. Долго, очень долго - агония длилась до суток.
  Так, яд попал внутрь с пищей.
  Знаю, процедура жуткая, но придется потерпеть, ваше сиятельство. Какой же вы влажный, холодный и безвольный! Даже на-ре не метнулось навстречу, навсей только с трудом сфокусировал взгляд - мутный, безучастный.
  Глаза слезятся, дышит неровно, поверхностно. Слуг отослал... Плохо! Хотел умереть в одиночестве, чтобы никто не видел его таким. И рыкнул-то из последних сил, наверняка с трудом на ногах стоял.
  Пощупала пульс и поняла, медлить нельзя. Еще немного - и точка невозварата. Безусловно смерть врага - радость, но чужие страдания удовольствия никогда не приносили, особенно если противника травили свои же.
  Раскрывшись, потянулась к ауре Геральта. Тот не сопротивлялся, вообще ничего не делал, я даже зацепила краешек сознания. Замечательно, если он меня пустит, попробую.
  Сколько же черноты, сколько грязи, рваных ошметков!
  Навсей умирал, я стояла перед ним на коленях, а он прощался с жизнью. Боль окончательно победила, сломала, раскрошив зубы. В буквальном смысле. Ничего, это поправимо, всего-то ткани нарастить.
  Горло Геральта свело страшной судорогой. Я почувствовала ее даже на уровне ауры. Заторопилась, призвав на помощь все полученные знания. Как бы сейчас пригодились подсказки мэтра Дорна! Одно дело, когда учитель рядом и всегда поможет, исправит, и совсем другое, когда один на один со смертью.
  Яд цении - чрезвычайно редкая вещь. В шутку его называли "циничным палачом". Судя по ауре и состоянию организма, отравили навсея ночью. Дозу дали небольшую, чтобы яд начал действовать не сразу, и жертва покинула дом убийцы. Видимо, Геральт много пил: алкоголь отсрочивает кончину.
  Вздохнула. Зачем его спасать? Пусть бы умер, темный ведь, тоже убийца. Нашла бы портал и... осталась бы в доме, потому что не знаю принципа его действия. Словом, все, как в прошлый раз: "Глупая ланга!" Она спасает того, кто потом ее изнасилует.
  Руки тряслись, но, закусив губу, я приступила к чистке. Делать ее полагалось ментальным огненным ножом - инструментом, доступным только магам-целителям. Он требовал точности, умения и сосредоточенности.
  "Пожалуйста, помогите! - потянулась к сознанию навсея. - Мне нужно, чтобы вы заснули и сняли внутренний щит. Клянусь жизнью, я пришла с миром!"
  Пальцы уперлись в единственную преграду, отделявшую от сгустков черноты и крови. Мне не сотворить нож, не запустить пальцы в склизкую массу внутренностей, пока стоит внутренний щит. Некоторые маги его никогда не снимают, чтобы обезопасить себя от сторонних вторжений. Геральт щит убрал, и, не ожидавшая такой поспешности, я ухнула в черноту яда. Продышавшись, вытянула ладонь и сжала светящийся маленький ножик без ручки. Со стороны он напоминал бритву, только тоньше и острее. Удобно перехватила его и принялась за работу. Яд глубоко въелся в ткани, приходилось действовать ювелирно, чтобы ничего не повредить. Черные ошметки въедались в кожу рук, вызывая жжение. Но я терпела и чистила дальше.
  Навсей, кажется, потерял сознание, во всяком случае, не реагировал на любые раздражители. Даже лучше.
  Не знаю, сколько минуло времени, когда, измотанная, с искусанными от боли губами, вычистила всю скверну. Теперь пришло время для целительства. Пальцы стягивали ткани, опутывали золотистым сиянием и сращивали. С темными проще: регенерация мощная, держать приходилось всего пару минут, и все, ранка затянулась.
  Наконец, аура. Измотанная, штопала ее из последних сил, пошатываясь от усталости. В итоге схалтурила и, вернувшись обратно в тело, рухнула на лестницу рядом с навсеем. Все же я хрупкая шестнадцатилетняя девушка, мои ресурсы ограничены. Ничего, полежу немного и доделаю. Заодно зубы подправлю.
  Вздрогнула, почувствовав взгляд Геральта. Зеленые глаза смотрели уже осмысленно, внимательно так и с недоумением.
  - Опять глупая ланга, да? - устало вздохнула, смежив веки. Пусть оскорбляет, ругает - плевать. Даже если убивать начнет, не пошевелюсь. - Подставилась, раскрылась и всякое такое.
  Навсей молчал, просто смотрел, а потом хрипло спросил:
  - Почему?
  - Что - почему? - не поняла я.
  - Ты знаешь, - так же чуть слышно пояснил Геральт и попросил: - Воды!
  Позвала слуг, те не отреагировали. Неужели так хозяин запугал? Пришлось самой идти на кухню, а потом поить темного, следя, чтобы не делал больших глотков.
  - Спасибо.
  Такого точно не ожидала, как и последовавшего после, очевидно, жеста ласки: Геральт засунул пальцы между моих, накрыв сверху ладонью. Думала, в глазах у него тоже тепло - нет, пустота. Ладно, после издевательств любая мелочь приятна. Интересно, существуют ли у темных долги чести? Я ведь ему жизнь спасла. Дважды.
  Слуги боязливо сгрудились у дверей в холл и на межэтажной площадке, но подходить не решались. Звала так и эдак - ни в какую. Пришлось просить навсея отменить прошлый приказ. Тот не ответил, только шевельнул рукой. Мир вокруг закачался, поплыл, и я оказалась сидящей на полу в огромной спальне в черно-красных тонах. Выглядела она зловеще, изображения скалящихся звериных морд на столбиках кровати только усиливали чувство тревоги.
  Навсей лежал у моих ног, весь в испарине. Чуть мерцало на пальце кольцо с печаткой. Понятно, местный портал. А это - спальня Геральта. Непохоже на семейный альков, скорее наоборот, казалось, будто очутилась в мрачном замке, даже камин имелся.
  Пока осматривалась, Геральт немного пришел в себя и попытался сесть. Закончилось все протяжным стоном и шишкой на затылке. Ну куда ему, он же лежачий! И тяжелый: волочить к кровати пришлось мне, не на полу же бросать.
  На светлую шкуру неизвестного хищника, брошенную у постели, ступила в чулках: пожалела портить. Мех оказался на редкость приятным, мягким. Точно такая же шкура, но чуть поменьше, брошена у камина рядом с подставкой для разных странных вещиц из кожи и металла.
  - Не надо, я сам, - неожиданно воспротивился попыткам водрузить себя на кровать навсей. - Придержи!
  На кровать, широкую, с горой подушек, на которой бы легко поместились четверо, если не пятеро, Геральт забирался долго и мучительно. Он оперся руками о раму каркаса и попытался подтянуться. Сил не хватило, но навсей не сдавался и добился-таки своего. Ноги закинула уже я, сапоги (уходя, темный переобулся) стягивала тоже я, равно как одежду. Не всю, только верхнюю. Навсей все это время не двигался, только шумно часто дышал, превратившись в податливую куклу.
  Однако рано обрадовалась. Стоило наклониться, чтобы закончить работу с аурой, как Геральт повалил на себя. Губы настойчиво прошептали: "Целуй!" Ударив наглеца локтем в живот, вскочила. Немыслимо! Он при смерти о плотских удовольствиях думает?!
  - Ты не поняла. - Показалось, или Геральт потешался? - Мне нужна сила, иначе не взять, только через поцелуй. Тут общественного хранилища нет, придется твоей питаться.
  Замялась и покраснела. Знаю об этом способе, но он опасен, темный легко мог завладеть сознанием. Хватит того, что недавно Геральт использовал в качестве передатчика. Помню, чем все закончилось. Да и не целовалась прежде с мужчинами, страшно и боюсь неправильно сделать. Наверное, их не так, как родителей, целовать положено. Никогда не интересовалась данным вопросом.
  Вперила взгляд в покрывало. Какое оно занятное, тканное, с серебряной нитью.
  - Дария, я не кусаюсь. - Точно издевается! - Я впустил в сознание и требую того же. Или все лечение насмарку.
  Геральт с трудом перевернулся на бок и, нашарив подушку, подпихнул под голову. Пальцы у него белее снега. Со лба к подбородку стекали капельки пота.
  Решившись, склонилась над темным и потянулась к губам. Я ожидала нескромного поцелуя, а не вышло никакого. Геральт оказался безучастен, просто разомкнул горячечные губы, чтобы слияние состоялось. Меня окутало на-ре, вошло внутрь и парализовало. Я не могла разогнуться, оторваться от губ навсея и прилегла рядом, позволяя черпать силу. Легкая слабость и головокружение свидетельствовали, процесс пошел.
  Все оборвалось резко и неожиданно, отозвавшись острым приступом головной боли.
  Навсей задышал ровнее, даже улыбнулся - не зло, а устало. Пальцы погладили щеку, а рука снова легла на талию.
  - Лежи, - приказал он. - Не хочу рисковать до прихода врача.
  То есть навсей мне доверял?! Не понимаю его логики, хотя в подобной ситуации не выбирают. Да и я доказала, что очень плохая светлая.
  В итоге лежала рядом, нервничая от тепла сползшей руки на бедре, и вслушивалась в дыхание навсея. Он, кажется, заснул. Пошевелилась, собираясь встать, - не тут-то было! Геральт недовольно заворчал и больно ущипнул. Пришлось снова положить голову на покрывало. Так я пролежала не меньше часа, в неудобной позе, между прочим. Зато видела изменения цвета кожи темного, благо ладонь по-хозяйски устроилась на бедре. Жилки исчезли, белизна тоже. Видимо, потом я тоже задремала, потому что проснулась от звука незнакомого голоса.
  - ...толково сделано. Может, подарите ее, ваше сиятельство? Дар нужно развивать. Я бы даже женился, не посмотрел, что ланга.
  Открыла глаза и увидела сосредоточенного пожилого мужчину, склонившегося надо мной с засученными рукавами. Взвизгнув, кубарем скатилась с кровати, вызвав нездоровый смех навсея. Он тут же закашлялся и замолк. Правильно, горло и легкие нужно беречь, там все на живой нитке держится. Снова пойдет кровь, помочь не смогу.
  - Это врач, Дария, - объяснил Геральт. Голос звучал глухо и хрипло. - Он ауру смотрел, только и всего.
  Только и всего?! Да это же полный доступ к человеку, его телу и душе! Потом сообразила, врача интересовало, нет ли у меня энергетического истощения. Видимо, есть, потому что при попытке встать, мотнуло, больно приложив бедром о кровать.
  - Ложитесь, - суровым тоном приказал седовласый и достал из странной твердой сумки, защелкивающейся сверху на две спицы, бутылочку с жидкостью молочного цвета. - Вам еще два часа вставать нельзя. После отмерите семь капель на язык. Его сиятельству дадите двенадцать и проследите, чтобы рана в желудке не вскрылась.
  То есть мне предстоит стать сиделкой? Перспектива не радовала. Видимо, прочитав все по выражению лица, врач смилостивился:
  - Хорошо, сам посижу. И раз все собрались, давайте выберем, что вам принимать. Осмотр нужен, ваше сиятельство?
  Седовласый обернулся к навсею и надел тонкие перчатки. Зачем, пока оставалось загадкой. Геральт отрицательно покачал головой, и врач тут же снял перчатки и начал деловито перечислять методы предохранения. Их оказалось с десяток, половину слышала впервые и постеснялась бы обсуждать с мужчиной. Видя, что толку от меня никакого, седовласый продолжил диалог с навсеем, задавая тому разные вопросы. Геральт не проронил ни звука, но врач реагировал так, будто тот отвечал. Заинтересовавшись, искоса глянула на темного: тот говорил, но беззвучно, а седовласый читал по губам.
  Наконец врач кивнул и обещал оставить рецепт на каминной полке.
  - Пойдемте, госпожа! - Седовласый мужчина взял под локоток и вывел из спальни. - Его сиятельству необходим отдых.
  - Это ведь яд цении? - не удержалась от профессионального вопроса и украдкой бросила взгляд через плечо.
  Не только живой, но и здоровее, чем должен быть. Хотя, случай с ударом Алексии - показатель высокой регенерации темных. Ранение в живот обычно смертельно, а Геральт портал выдержал, даже убить попытался.
  - Он самый, - подтвердил врач. - Вы все правильно сделали. Жаль, его сиятельство вас отдать отказался. Мне бы помощница не помешала. А то, что расой не вышли, не беда ведь, - подмигнул он.
  Опять превосходство навсеев над лангами! Надоело! Как надоело, что мое мнение никого не волнует.
  Врач проводил до спальни. Она находилась на одном этаже с покоями Геральта, но в другом крыле.
  На столе для написания писем, по-местному - секретере, поджидал сюрприз: бумага, скрепленная гербовой печатью. Взломав ее, быстро пробежала глазами документ и нахмурилась. Я держала в руках не что иное, как новые документы, в которых значилась наложницей графа Местрийского. К ним прилагалось подробное описание внешности, вплоть до размера груди.
  - Поздравляю, госпожа! - защебетала незаметно вошедшая служанка, новая, молоденькая. - Можете вздохнуть спокойно, а то ходили слухи, будто вас общине отдадут.
  Не понимая, о чем речь, попросила объяснить и тут же согласилась: судьбу нужно возблагодарить. В Веосе до сих пор бытовала древняя традиция: если в плен господину попадала женщина, деревенская община могла потребовать ее для утех, то есть в качестве бесплатной проститутки. По словам горничной, как раз сегодня староста Миредена пришел с такой просьбой, прослышав о "юной красивой ланге с белыми волосами". Ключевым словом, разумеется, являлось "ланга": нас тут презирали и ненавидели, жители из принципа желали меня унизить.
  - Вы, не в обиду сказано, - оправдывала сородичей служанка, попутно готовя по моей просьбе ванную - резервуар для мытья, - стольких убили, только ленивый не проклинал.
  Мы тоже ненавидели навсеев. По той же причине. Обе стороны хороши!
  Приняла прописанное врачом средство и погрузилась в теплую воду, смывая события дня.
  
   * * *
  
  Из-за двери доносились приглушенные голоса. Нет, я вовсе не собиралась подслушивать, просто проходила мимо. Даже понятия не имею, какая комната за этой дверью. Честно! Просто скучно сидеть целыми днями в спальне, поэтому и гуляла по дому, благо никто не запрещал.
  По словам горничной, Геральт шел на поправку. Я не видела его со дня покушения, завтракала у себя, обедала и ужинала тоже. И комнату с порталом не нашла. Она наверняка заперта или скрыта иллюзией. Закрытых дверей в доме хватало, фактически весь второй и третий этаж, то есть личные и гостевые покои, проверять каждую, жизни не хватит.
  Остановившись, прислушалась. Один голос сразу узнала: он принадлежал навсею. Второй незнакомый, но тоже мужской.
  - ... ты полагаешь, это из-за королевы? - В голосе неизвестного сквозил скепсис.
  - Я полагаю, что кому-то очень мешаю, - усмехнулся Геральт. - Согласись, она не просто так здесь объявилась.
  Звякнули бокалы, послышался странный глухой звук, а потом короткий звонкий, будто от удара о пол. И щелчок.
  - Ирвиса уже допросили: ничего, - заскрежетал зубами навсей.
  - Заклинание? - догадался собеседник.
  - Именно. Ментал промыл ему мозги и вбил одну единственную мысль: извести меня. В голове пусто, Филипп, никаких личных воспоминаний, а ведь тогда и не заметил. Правда, я был не в том состоянии, чтобы заметить, - вздохнул Геральт. - После разговора с Талией хотелось банально напиться.
  - Да, у Ирвиса лучшее вино в округе, - согласно протянул Филипп. Странные звуки повторились. - Кто бы мог подумать!.. Но защитный амулет, зачем он его снял?
  - Он не снимал, Филипп, - мрачно возразил Геральт. - В том-то все и дело. И яд цении, он бытует только при дворе. Понимаешь, к чему я клоню?
  Собеседник навсея тяжело вздохнул.
  Во мне боролись любопытство и приличия. Нехорошо подслушивать чужие разговоры, но беседа показалась столь занятной, что приоткрыла дверь. Теперь я видела край странного стола с бортиками, по которому гоняли палкой белые шары. Именно они при столкновении издавали те странные звуки. У стола стояли двое: Геральт в длинном свободном одеянии, похудевший, с резко обозначившимися скулами и отросшей щетиной, и второй навсей, лица которого не могла разглядеть. На этом была странная короткая куртка из легкой ткани на подкладке. Оба темных держали длинные ровные палки и гоняли шары по зеленому сукну, стремясь загнать в дырки по углам.
  Сообразив, что стою лицом к Геральту, поспешила захлопнуть дверь, но поздно, навсей заметил. Помрачнел и решительно двинулся ко мне. Я, разумеется, припустила к спальне, но замерла у ближайшей двери, услышав рык:
  - Дария!
  Опустила голову, ожидая наказания. В его неминуемости не сомневалась. И действительно через пару минут на плечо легла тяжелая рука, а навсей вкрадчиво поинтересовался, что я тут делаю. Предпочла промолчать.
  - Подслушивала, - констатировал Геральт и прошелся ногтем по горлу. Непроизвольно сглотнула: на миг показалось, это не палец, а нож. - Много интересного узнала?
  - Ничего, - почти не погрешила против истины. - Речь шла о вашем отравлении, но я не знаю тех людей.
  Навсей промолчал, ухватил под локоток и увел в комнату. Только сейчас поняла, на нем халат, только из бархата и надет не на голое тело, а на свободные штаны и тонкую рубашку.
  - Как вы себя чувствуете? - попыталась разрядить обстановку.
  - Как видишь! - хмыкнул Геральт и подтолкнул в комнату. Там, на самом пороге, придержал и шепнул, щекоча прикосновением кончиков пальцев кожу: - Не накажу.
  Недоверчиво взглянула на него и заработала снисходительную улыбку. Навсей ласково погладил по щеке, а потом неожиданно ущипнул, заставив вскрикнуть.
  Филипп кашлянул и поинтересовался:
  - Оставить вас вдвоем? На бильярдном столе, полагаю, удобно.
  - Без "полагаю". - Геральт наградил меня очень странным потемневшим взглядом, отпустил и отошел к столу с напитками. Там на жестяном подносе стояли два стакана с жидкостью цвета меда и пузатая полупустая бутылка. - Но Дария заслуживает другого. Она хорошая девочка.
  Филипп удивленно поднял брови и лукаво начертил в воздухе символ из двух линий. Гость оказался импозантным мужчиной немного младше хозяина. Жгучий брюнет с разноцветными глазами: один карий, другой зеленый. Черты лица точеные, аристократические, ни за что не перепутаешь с простолюдином. Брови густые, будто мазки краски. Только подбородок подкачал, тяжеловат. Одет дорого и со вкусом и пахнет приятно. Смущенно отвела взгляд, как и положено воспитанной девушке, и, спохватившись, поздоровалась. Мне ответили легким кивком.
  - Нет, - неожиданно резко ответил Геральт и залпом допил свою порцию крепкого напитка. В воздухе запахло солодом. - Потом.
  - Садись! - Навсей указал на кожаный диван у стены. - В бильярд играть умеешь? Ах да, - поморщился он, - ты же ланга! Зато лицо постороннее. Она умненькая, Филипп, не только юная мордашка, расскажи ей.
  Темный наклонился, примериваясь концом палки к белому шару, и резким ударом отправил его в дырку. Затем обошел стол и проделал то же самое со вторым. Заинтересовавшись, подалась вперед. Одиночных шаров больше нет, что же предпримет навсей? Насколько поняла, задача игрока забить все шары в отверстия по углам стола. Геральт перехватил взгляд и поманил. Угрозы он не излучал, поэтому смело шагнула к столу и взвизгнула, когда темный усадил на бортик рядом с собой.
  - Ну, гляди и учись. Это кий, - Геральт всучил в руки палку. Она оказалась разборной, из двух разных пород деревьев. - Им забивают шары. Нужно, чтобы все оказались в лузах. - Ага, это те самые дырки. - Пропихивать шары нельзя, пользоваться магией тоже. Когда бьешь, нужно следить, чтобы шарик не прыгал. Попробуй.
  В недоумении повертела в руках кий. И что с ним делать?
  - Сначала возьми мелок и почисти биток, - подсказал Филипп.
  Он неожиданно оказался за спиной, смущая. Заерзав, попыталась отодвинуться, но настырный навсей повторил маневр.
  - Филипп, я все вижу, - напомнил Геральт. - Если потребуется, сам объясню.
  - Так и я вижу, - лукаво подмигнул брюнет. - Не трогаешь и другим не даешь. Или она беременная? Тогда прими мои поздравления.
  Навсей пригрозил Филиппу кулаком. Тот звонко рассмеялся и неожиданно серьезно спросил:
  - С "расскажи" ты пошутил?
  - Нет, - качнул головой Геральт и натер кончик кия самым настоящим мелком, - она будет играть, ты рассказывать.
  - Ты идиот? - Филипп метнул на меня ледяной взгляд, от которого захотелось забиться под стол. - Она ланга, ланга, слышишь?! Или ты влюбился и вконец потерял разум?
  - Мне нужен взгляд со стороны, - отмахнулся навсей и вернул мне кий. - Любви нет, желание - да. Поэтому не язви и рассказывай.
  Откровенность Геральта в который раз в этом доме залила щеки краской. Стало жарко, а тут еще взгляд Геральта. Держу пари, он мысленно раздел. Но вслух навсей ничего не сказал, даже пошлого комментария не отпустил, вместо этого подробно ровным голосом повторил правила игры и дал пару советов.
  Смущаясь, встала и неловко сжала кий в руке. Как же бить-то? Да еще с какими-то винтами. Так, мне нужно попасть по краю вон того шарика, чтобы он отскочил в лузу, в специальную сетку. Во всяком случае, Геральт так сказал.
  - Не бойся! - ободрил навсей.
  Наклонилась и тут же получила шлепок по попе. Его смягчили складки платья на столь пикантном месте, но я все равно почувствовала. Выпрямилась и возмущенно глянула на Геральта. Тот в ответ и вовсе обнял, свободной рукой помогая прицелиться. Раз - и шарик отскочил к бортику, завертелся и таки угодил в лузу.
  - Не знаю, с чего начать-то, - пожевал губы Филипп. Хмурый, он стоял по ту сторону стола и рассеянно наблюдал за моими неуклюжими попытками забить шар без чужой помощи. - Наверное, со странной смерти камердинера ее величества королевы Евгении. Он не проснулся. Все списали на больное сердце, но уж кто-кто, а Лайджер никогда не болел, как все некроманты.
  Я вздрогнула. Кий вспорол сукно, а шар подпрыгнул. Геральт исправил оплошность мановением руки: положил ладонь на дыру, подержал немного, и все, целое.
  - Некромантом Лайджер был фиговым, - лениво пояснил навсей и восстановил положение шаров. - Брат гораздо сильнее, поэтому и на государственной службе.
  - Но они же...Как же их допустили к королеве?
  Мой страх и недоумение вызвали нездоровый смех. Для Геральта он закончился приступом боли в животе. Навсей глотнул ртом воздух и вцепился в бортик стола. Филипп тут же оказался рядом, подхватил под мышки и помог сесть на диван.
  - Эй, целительница, - грубо позвал он, - займись делом!
  Поджав губы, не сдвинулась с места. Нет, Геральта я жалела, но прибегать по щелчку пальцев не собиралась.
  Филипп повторил приказ, сверкнув разноцветными глазами. На-ре вышло из тела, но нападать пока не спешило.
  - Оставь ее, все хорошо, - расстегнув ворот, пробормотал Геральт. - Она потом со мной посидит, верно, Дария?
  Кивнула, понимая: отказ не принимается. Не зная, стоит ли продолжать игру, положила кий на сукно. Филипп по-прежнему буравил недружелюбным взглядом, поэтому, посчитав самым безопасным местом диван, присела рядом с навсеем. Странно, но я ему немного доверяла. Во всяком случае, он знакомый темный, да еще больной. Заодно посмотрю, как здоровье. Оказалось, гораздо лучше, только чуть-чуть ауру поправить.
  - Поэтому и допустили, Дария, - видя, что Филипп не намерен продолжать, ответил на адресованный ему вопрос Геральт. - В Мире воды некроманты - грязные безумные существа, а тут - ученые, уважаемые люди, с которыми все жаждут дружить. Кто же не хочет жить вечно? Или узнать тайны почивших родственников, воскресить нужного человека, да мало ли! А королю с королевой некроманты и вовсе жизненно необходимы.
  Он замолчал, устало прикрыв глаза. Помедлив, положила руку на лоб навсея и не удержалась от емкого: "Нахал!", когда Геральт перехватил за талию и прижал к себе.
  - Обними! - приказало чудовище.
  Хотела ударить - поймал руку. Вторую тоже, еще на замахе, и издевательски расхохотался в лицо.
  - Дария, я твое все. - Темный коснулся губами виска, заставив вздрогнуть и затаить дыхание. - В Веосе ты для всех ланга, и только я знаю, что ты хорошая девочка.
  Геральт наигрался и отпустил. Только сейчас различила на висках капельки пота и, позабыв о гневе, продолжила лечение. На этот раз навсей не мешал, полулежал, откинувшись на подушки, и молчал, только пальцы перебирали мои пальчики. Странно, но неприязни не испытывала. Сначала смущалась, а потом перестала замечать.
  - Ну, так вот, - руки Геральта таки оказались на талии, - камердинер ее величества якобы умер от разрыва сердца. Прошло недели две, и скоропостижно скончалась фрейлина. Причем та, которая сто лет при дворе не жила, тайн не знала. Милая старушенция.
  Губы темного нервировали. Едва касаясь, они скользили по шее, а потом запечатлели легкий поцелуй за ухом. Думала, навсей успокоится - нет, занялся тем же самым с другой стороны.
  Филипп сощурился и пристроился рядом, на самом краешке дивана. Моя нога касалась его ноги. Казалось бы, мелочь, а меня будто молнии били. Пришлось отодвинуться и фактически обнять Геральта, но от Филиппа не спаслась. Пальцы брюнета скользнули под юбки и прошлись по чулку. "Какая у нее ножка!" - мечтательно протянул Филипп, эту самую ножку поглаживая и постепенно, дюйм за дюймом поднимая подол, пока не обнажил подвязки. Как завороженная, наблюдала за ним. Отрезвил только нескромный поцелуй в открытую полоску кожи между чулком и поясом.
  Удар вышел отменным. Филипп зашипел и вскочил. Кажется, я выбила брюнету зуб, иначе почему он так ругался, прижимая руку ко рту? Геральт же хохотал. Теперь его объятия казались спасением от бед, и я поспешила в них укрыться, спасаясь от стремительно темневшего в лице Филиппа. На-ре уже вышло из владельца, хотя еще и не потеряло связи с телом. Лишь бы не раскрыться, иначе все, конец, лишь бы Геральт не отдал на растерзание другу!
  - Она хорошая девочка, не шлюшка. - Губы навсея вновь коснулись шеи, а потом... Вседержители, языком! Лизнул, прошелся основания уха до мочки. От стыда на миг перехватило дыхание. - Ее никто никогда не гладил, а ты уже ласкать собрался. Естественно, Дария испугалась, ты получил по заслугам. Учти, - в голосе Геральта прорезался металл, - причинишь ей вред, пожалеешь.
  Филипп осклабился, вскинул руки и шагнул ко мне. Зажмурилась, полагая, навсей ударит, а он попросил прощения и поцеловал безвольно упавшую руку.
  - Я не знал, Геральт, думал, раз ланга... Официальной наложницей взял?
  Темный кивнул и отпустил. Я благополучно перебралась на другой край дивана, подальше от поцелуев. Не то, чтобы мне не нравилось, просто непристойно. Украдкой потрогала шею и ухо: не влажные ли? Навсей же лизал.
  Прикосновения губ понравились. Ох, неужели я подцепила от темных какую-то заразу? Порядочной девушке должно быть противно, мерзко, мне же только чуть страшно и щекотно.
  - Дальше тоже сам расскажешь или я? - Филипп небрежно облокотился о бильярдный стол и, перехватив испуганный взгляд, подмигнул. - Смелее Дария, я добрый. Но ножки у тебя!.. Смотри, местным девочкам не показывай, задушат из зависти.
  Геральт кивнул, и его приятель вернулся к обязанностям рассказчика.
  После смерти фрейлины королева начала часто болеть. Врачи только разводили руками - ничего, чисто.
  - Я все понимаю... - замялась, не зная, как назвать навсея. Господин, ваше сиятельство, милорд? В итоге решила обойтись без обращения. - Но почему вы рассказываете все это мне? И, - смутилась, - как мне к вам обращаться? Не по имени же.
  - Хм, хороший вопрос! - Геральт почесал подбородок и встал. Двигался он на редкость легко и плавно для человека, который недавно страдал от боли. - Существуют несколько вариантов, каждый предполагает разное отношение. Начнем с нейтрального: милорд. Милостью не зови, это для официальных приемов. И, - в глазах запрыгали искорки, - ты ведь выведала полный титул, верно?
  Кивнула. Значит, доложили.
  - У меня дух в холле живет, он рассказал. Ну, пойдем доиграем партию. - Навсей поднял кий и с улыбкой поманил к столу. - Мы с тобой против Филиппа.
  - Боюсь, я не умею играть, милорд...
  Идти и позориться не хотелось. Правила игры уяснила смутно, хотя больше страшило другое: новые поглаживания и объятия Геральта. Близость навсея волновала и жутко смущала. У нас мужчина не смел вот так обнимать, целовать, а он делал все запросто, будто просто руку подавал.
  - Тогда дуэль на киях! - хлопнул в ладони развеселившийся Филипп. - Дама дарит поцелуй победителю.
  - Только если победитель объяснит, зачем меня посвящают в веоские тайны.
  Вот откуда во мне столько храбрости? Но иначе никак, приходится мириться с правилами игры. Поцелуй - не такая уж большая плата за нужные сведения.
  Мужчины переглянулись и согласно кивнули. Это походило на заговор. Ничего, есть средство, заставить сказать правду. Шагнув к Геральту, я попросила нож. Тот иронично поинтересовался:
  - Неужели задумала прирезать?
  Объяснила, что хочу взять с них клятву на крови. Для нее оба темных должны по очереди порезать ладонь и пообещать сказать правду.
  - Ради такой мелочи? - Брови Геральта взлетели вверх.
  Навсей тут же стал серьезным, взял за руку и, глядя в глаза, наставительно произнес:
  - Никогда не клянись по мелочам и не требуй того же от других. Ты малая хозяйка дома, в тебе часть меня, поэтому ты сидишь здесь и слушаешь. Кроме того, ты выросла в другом мире, мыслишь иначе, можешь нечаянно дать дельный совет Филиппу.
  - А он кто? - Боязливо покосилась на невозмутимо чистившего кий брюнета. - И какая такая часть?
  - Похищение, лестница, лечение, - терпеливо напомнил навсей. - Я впустил тебя в сознание, но забрал частичку души взамен на свою. Мы связаны, Дария, тоненькой ниточкой, но связаны. Ты плохо читала учебники, раз не знаешь об особенностях призыва умирающих и ритуале обмена силой. За это всегда платят собой. Я взял немного, твою личность темное пятнышко никак не изменит.
  Ноги подогнулись. Если бы не вовремя подхвативший Геральт, упала бы, так же обмякла в его руках, силясь понять, как меня угораздило. Темные коварны, а я беспечно принимала их за обычных людей. И вот теперь Геральт получил власть над душой. Он установил привязку, сделал мое сознание доступным на-ре! То есть навсей может в любой момент превратить меня в марионетку, и никакой щит не спасет. Но самое печальное, я не помню момента установления связи. Вчера, позавчера, а то и вовсе в спальни Алексии. Почему, почему я ничего не почувствовала? Или та страшная головная боль и есть спутница привязки?
  Застонав, замолотила кулачками по груди Геральта, повторяя: "Ненавижу!" Истерика овладела разумом, я все кричала, плакала, силилась причинить омерзительному темному хоть какой-то вред. Знала бы, бросила умирать на лестнице. Вот почему он впустил в сознание - отвлекающий маневр. Я полностью раскрылась, ушла из тела, а на-ре Геральта проникло внутрь. Теперь осталось вернуть меня в Мир воды, в отцовский дом, активировать связь и приказать убить отца и дядю. И все, светлые в Вердейле обезглавлены, важнейшая крепость взята. Дальше - больше. Понятия не имею, кого еще он прикажет убить, что сделать и украсть. Глупая ланга, глупая ланга, все навсеи - ублюдки!
  Устав слушать оскорбления и терпеть удары, Геральт заломил руки за спину и крепко прижал к бильярдному столу, не давая пошевелиться. Глаза потемнели, из зеленых стали почти синими. Если бы не корсет, на теле наверняка бы остались синяки от бортика.
  - Никогда, - свистящим шепотом произнес навсей, склонившись к самому лицу, фактически выдохнув в нос, - не оскорбляй меня и не поднимай руку. Только для защиты, Дария, и только в шутку.
  Пискнула, когда темный вдавил в стол так, что выбил воздух из легких.
  - Эй, полегче! - забеспокоился Филипп. Отложив кий, он поспешил на выручку. - У нее не железные кости. Отпусти бедняжку, она уже покраснела от удушья.
  Геральт мгновенно отступил, и я жадно глотнула воздуха.
  - Ты все поняла, верно? - подмигнул навсей и неожиданно поцеловал руку. - Не терплю подобного даже от навсеек, прости.
  Он погладил запястье и пригласил сыграть в бильярд просто так. Отказаться не могла, покорно приняла из рук Филиппа кий и, не целясь, ударила по шару. Брюнет пожурил и показал, как надо бить. Разумеется, все прослушала, кожей чувствуя каждое движение Геральта, пусть даже мимолетное. Сердце замирало от одной мысли, что он может запросто вселиться в меня. Моя душа слаба, проиграет бой.
  Филипп собрал шары и водрузил их в деревянный треугольник на противоположном краю стола. Невольно мелкими шажками перебралась ближе к брюнету. Тот лукаво прищурился и предложил посмотреть, как разобьет шары. От Филиппа пахло жимолостью и древесной корой. А еще у него были ловкие руки с длинными пальцами. На одном поблескивал перстень с фамильным гербом-печаткой. Заинтересовавшись, вытянула шею, чтобы лучше рассмотреть.
  - Это герб рода Соурен, - пояснил Филипп, чуть подсветив перстень магическим сиянием. - А я главный наследник.
  - Отец Филиппа - герцог, - пояснил Геральт. - То есть Филипп - маркиз. Осторожнее, Дария, в бильярд он играет столь же искусно, как девичьими сердцами.
  Зачем предупреждать, если для меня заведомо невозможны отношения ни с кем, кроме хозяина дома? Женатого, между прочим! Снова искоса глянула на пальцы Филиппа, обвившие кий - обручального кольца нет.
  - Нравлюсь? - распушил перья навсей. - Подаришь поцелуй, если обыграю Геральта? Поверь, - от улыбки зашлось сердце, - целоваться умею.
  Кажется, я покраснела до корней волос. Не стоило так смотреть, вот навсей и принял обычный интерес за любопытство определенного свойства.
  Филипп коснулся меня и, дразня, прошелся пальцами от нижней фаланги указательного пальца до запястья. Трижды отдергивала руку, и он трижды ее ловил.
  - Так что ты думаешь обо всем этом, Дария? - прервал странную игру Геральт.
  Думала, рассердится - нет, хранил поразительное спокойствие, даже собирался гонять шары.
  - Ну, - задумалась, лихорадочно припоминая, что именно мне рассказали, - все смерти связаны. Эти люди мешали убийце подобраться к королеве.
  - Либо наша королева - отличная притворщица, - то ли шутя, то ли всерьез предполагал Геральт. - Хотя травят ее, пожалуй, тем же, чем пытались убить меня. И, кажется, я знаю почему.
  - Письма? - нахмурился Филипп. Оставалось только гадать, какие именно письма, но, несомненно, важные, раз брюнет пораженно, чуть ли не с ужасом добавил: - Неужели она отдала их тебе?!
  Навсей кисло улыбнулся, извлек из кармана халата монетку и подбросил. Как завороженная, смотрела за полетом блестящего кругляшка. Тот упал на зеленое сукно мужским профилем вверх.
  - Я разбиваю, - довольно ткнул пальцем в монету Геральт и размял кисть.
  Филипп продолжал почесывать подбородок. Кажется, он не одобрял беззаботности друга и, не выдержав, высказался.
  - Геральт, какая к... - Он кашлянул и покосился на меня. - В общем, к собачьему хвосту партия, когда тут такое! Сначала объявляется Талия, потом тебя травят. Если бы не маленькая ланга с пухлыми губками, тебя бы уже торжественно сожгли, а пепел развеяли. Какой после этого бильярд?!
  - Самый обыкновенный, - Геральт изогнулся, гибко, будто дикий зверь, и разбил шары. Они разлетелись в разные стороны, а два, подергавшись, упали в лузы. - Талия - приманка, не более. Ищи рыбку покрупнее. Не беспокойся, - новый удар и новый шар попал в цель, - письма в надежном тайнике. Мою печать не взломать, я маг первого порядка.
  - То есть ты позволишь той твари просто так уехать? - взорвался Филипп. - Она же твоего отца обворовала!
  - Это не доказано, хотя не спорю, я никогда не доверял Талии. Арх, промазал!
  Геральт в досаде ударил кием по столу и наградил непокорившийся шар испепеляющим взглядом. Затем навсей уступил место Филиппу, устроившись рядом со мной посредине длинного бортика.
  - Талия - воспитанница отца, - пояснил Геральт, следя за действиями друга. Тот тоже двигался легко и плавно, будто перетекая из одного положения тела в другое. - Наша семья рассталась с ней при весьма неприятных обстоятельствах. Слушай и запоминай, Дария, ты теперь часть семьи.
  Пришло мое время удивляться. Простите, я кто? Разве наложницы не рабыни?
  - Мы связаны, я же говорил, - напомнил Геральт и нехорошо, злодейски рассмеялся. - И привязку ты не разорвешь никогда.
  Вместе со стуком очередного забитого шара послышался стук в дверь.
  Навсей обернулся и махнул рукой, снимая невидимые запоры. В комнату вошел ливрейный слуга и с поклоном доложил:
  - К вам госпожа Талия Свейн. Прикажете принять?
  
  
  
  
  Глава 4.
  
  Губы Геральта превратились в тоненькую линию и побелели, будто у покойника. Пальцы впились в бортик стола, грозя раскрошить дерево. Я невольно порадовалась, что навсей отложил кий на чайный столик, а то бы непременно сломал, жалко.
  Филипп тоже забыл об игре и буравил взглядом друга. Судя по выражению лица, его крайне интересовало, какое решение примет навсей.
  - Так впустить? - напомнил о себе слуга.
  - Пошел вон! - рявкнул Геральт и вскинул руку.
  Стаканы задрожали, волосы разметало ветром, а лакея буквально выдуло в коридор. Бедняга, кажется, пробил спиной дверь. Надеюсь, остался жив.
  Страшно, действительно страшно. Вот она, темная магия в действии! До этого я не видела навсея в ярости и теперь наслаждалась сомнительным зрелищем. Под кожей Геральта ходили желваки, глаза горели, придавая сходство с крылатым змеем: у того такие же зеленые, с узким зрачком. На-ре тоже оживилось, темным облачком окутало хозяина. Назревала буря, и мне хотелось оказаться как можно дальше от эпицентра. Только куда уйти? В надежде обвела взглядом комнату и не нашла ничего лучше, чем спрятаться за спиной Филиппа. Тот одарил понимающей лукавой улыбкой и обнял. Раньше бы такой жест возмутил, но теперь я боялась лишний раз вздохнуть: вдруг Филипп озвереет?
  Геральт, наконец, разжал пальцы и задумчиво оглядел перстень. Я заметила, как странно, неестественно вздымается грудь навсея. Неужели навредил себе магией? Будто в подтверждение догадки кольнуло в боку. Решила - показалось, но боль повторилась. Неужели между нами отныне близнецовая связь? Поэтому и своя...
  Навсей тяжело облокотился о стол и сделал пару глубоких вздохов. Филипп легонько подтолкнул к другу, и я несмело сделала шаг. Перед глазами все еще стояло перекошенное яростью лицо.
  Неужели Талия действительно отравила Геральта? Тогда почему она до сих пор на свободе? У нас за такое казнят.
  - Дария, - голос Геральта звучал глухо, будто из колодца, - подойди.
  Я сделала еще один робкий шажок, потом еще и еще и, наконец, понурившись, замерла перед навсеем. Тот протянул руку и коснулся пальцами щеки. От них по коже разошелся холодок, будто сотни иголочек кололи. Затем последовал поцелуй и знакомый процесс отъема силы. Только на этот раз он закончился раньше, чем Геральт оторвался от губ. Бесстыжий язык проник в рот и прошелся по зубам. Я попыталась выдворить незваного гостя, но тот сплелся с моим языком, будто нарочно дразня.
  - Там Талия, - торопя, напомнил Филипп.
  - Помню! - недовольно буркнул навсей, с неохотой оборвав поцелуй. - Видишь, девочку учу. Она же совсем наивная в свои шестнадцать. Чему только ланги дочерей учат! С мальчиками-то целовалась?
  Вопрос предназначался мне, и я ответила, в красках расписав, что только беспутные девицы позволяют себе подобное, а поцелуи навсея и вовсе гордятся для борделя. Геральт расхохотался и пообещал изменить мое мнение.
  Посовещавшись, мужчины решили принять Талию.
  - Просканируешь ее, - попросил друга Геральт. - Не просто так тварь вновь появилась в Веосе, она никому не приносила добра.
  Филипп кивнул и первым шагнул к двери. Глазам не поверила, когда темный вдруг превратился в смазанную тень и дымком выплыл в коридор. Такого никто не рассказывал, зато теперь понимаю, почему навсеев предпочитали убивать: слишком опасны.
  - Впечатляет? - Рука Геральта крепко сжала мою. - Хорошо запомни, мало ли? - вкрадчиво шепнул он в самое ухо. - А теперь пойдем, изобразишь хозяйку. Заодно поучишься вести себя на людях. Наложница - это не только постель, Дария. Разумеется, - уточнил навсей, - если этого хочет мужчина. А я хочу.
  Изумленно подняла на него глаза. Ничего не понимаю. Зачем душа, когда нужно только тело? Но навсей ничего объяснять не стал.
  Под руку с Геральтом спустилась вниз. Ноги дрожали, очень хотелось выпить. Нет, я не любительница крепких напитков, выпиваю только по праздникам пару глотков, но как всякий лекарь признаю пользу красного вина в лечении нервов. Вот зачем тащить меня в холл? Для устрашения? Чтобы выставить на посмешище, прикрыться живым щитом? Искоса глянула на Геральта. Напряжен и предельно собран. Пальцы подозрительно сжаты, а рука... Что там у него под халатом, кинжал? Да нет, я бы заметила, оружие не спрячешь. Значит, просто инстинктивный жест. Например, дядя, когда волнуется, сжимает воздух, будто любимый меч держит.
  - Можно я пойду? - сдавленно попросила навсея.
  - Нет, - категорично возразил он. - Ты малая хозяйка.
  - Я никто! Вы даже фамилии своей говорить не хотели.
  Геральт остановился и с прищуром заглянул в глаза. Полагала, он скажет какую-то гадость, но нет, промолчал и повел дальше. Пальцы железной хваткой вцепились в запястье.
  - Зачем разыгрывать пьесу, милорд? - Отчаянно пыталась вырваться, но, увы, легче лишиться руки.
  - Запереть в комнате? - Навсей взлохматил волосы и покачал головой. Одна из прядей упала на лоб. - Нет, погляди на представление. Потом скажешь, какое впечатление произвела Талия. Мы могли что-то проглядеть, а ты заметишь.
  - Я ваш враг, - напомнила забывшемуся навсею.
  Геральт от души хохотал. Лицо его на миг просветлело.
  - Ты не способна ненавидеть, Дария. И закончим бесполезный разговор.
  Пальцы навсея сжали подбородок - ласково, не с силой. Подушечка большого пальца погладила нижнюю губу.
  - Нет, если хочешь, я запру, как изначально собирался. Выбирай.
  Геральт отпустил, и я с облегчением перевела дух.
  Почему, почему боюсь его, но не ненавижу? И отчего прикосновения вызывают оторопь и смущение, а не брезгливость? И Филипп, зачем врезался в память его профиль? Не иначе, любовная магия. Прислушалась к себе, пытаясь отыскать тревожные симптомы. Уфф, кажется, ни жжения в горле, ни заходящегося сердца, ни сухости кожи.
  В холле оказалось пустынно. Слуги попрятались, а Филипп будто растворился. Страшно! Не хотелось бы, чтобы темный оказался за спиной. Повертев головой, заметила едва различимое облачко в углу.
  - Дух, - коротко отрекомендовал навсей.
  - А ваш друг?
  Беспокойство только усиливалось. Отпусти Геральт руку, сбежала бы и добровольно заперлась в спальне: настолько удушливая атмосфера царила в холле. Вот зачем отказалась, когда предлагали? Теперь же язык прилип к небу. Страх стал осязаемым, давил на плечи, заставлял судорожно глотать воздух.
  - Маленькая ланга волнуется? - промурлыкал лукавый голос за плечом.
  Обернувшись, увидела нагло улыбавшегося Филиппа. Ни горящих огнем бездны глаз, ни расплывчатых контуров - обычный человек. Может, привиделось?
  В дверь между тем требовательно позвонили. Усиленный магией, колокольчик дребезжал на весь дом.
  Из комнаты робко выглянул мужчина. Геральт зыркнул на него, и лакей тут же исчез.
  - Дух! - Геральт прищелкнул пальцами.
  - Слушаюсссь, - прошипел шелестящий голос, и замеченное ранее облачко неспешно поплыло к двери.
  Теперь я видела, это кругленький толстячок. На вид добродушный, но кто знает?
  - А имя у него есть? - Во мне проснулось любопытство.
  Не каждый день встречаешь призраков. У нас они совсем другие: тоскующие, одинокие, пугливые и злобные. Домашний дух Геральта казался другим. И он ручной, хотя всем известно, призрака приручить невозможно, только заманить в ловушку.
  - Нет, - отмахнулся навсей. Судя по всему, его мысли занимала Талия, а я раздражала. - Помолчи и держись позади нас. Ты без магии, поэтому беззащитна. А ланги слишком много мне задолжали, - лицо Геральта искривила злая усмешка, - чтобы я позволил тебе умереть.
  От этих слов стало не по себе. Лучше бы пообещал убить!
  Вырвав руку, покусывая губы, попятилась к лестнице. Должен же найтись выход из проклятого дома! В окно выпрыгну, но сбегу! Потому что усмешка Геральта и его последняя фраза обещали гораздо худшее, нежели участь наложницы. Он собирался мстить. Мстить мне за всех светлых, а фантазия у навсеев слишком богатая, чтобы ограничиться обычной болью.
  - Ну, и куда собралась?
  Вездесущий Филипп и его улыбка. Только теперь это оскал, а сам он похож на волка. На-ре клубится, готовое парализовать меня. Вседержители, вот почему я родилась без магии стихий? У всех в нашем роду она есть, только я беззащитна. Пусть отец с матерью и твердили, будто дар врачевания гораздо дороже, на деле все не так. Уважают воинов, они способны защитить себя, а я... Я даже врага пожалела.
  Давя слезы страха и обиды, увернулась из цепких рук и взбежала по ступенькам. Увы, навсеи магией владели прекрасно. Геральт уже демонстрировал умения телепортации, и легко проделал похожее снова. Наверху он, внизу Филипп, а я загнанная в ловушку мечущаяся птичка.
  - Дария! - Геральт протянул руку ладонью вверх - знак добрых намерений.
  Мотнула головой и прижалась к перилам. Тут не так уж высоко, если спрыгнуть, отделаюсь ушибами и, может, сумею сбежать. Есть же в этом доме черный ход?
  - Дария, - с напором повторил навсей и показал вторую руку. - Разве я бил тебя, чтобы бояться?
  - Вы обещали боль и подарили унижения, - возразила я.
  Отчаянье захлестнуло удушливой волной. Навсеи наступали, если прыгать, то прямо теперь, только как перекинуть ногу через перила? Увы, фасон платья сковывал движения. Оно узкое в бедрах и со смещенным центром тяжести.
  - Дария! - В голосе Геральта слышался укор.
  Не знаю, чем бы все закончилось, если бы не появление Талии. Ее каблучки громко цокали по полу, а голос обволакивал, даже я замерла, заслушалась.
  - Так-то меня встречает родной брат! - весело прощебетала она, беззлобно журя. - Совсем зазнался, Геральт! Даже посыльным открывают слуги, а не духи, и их не заставляют часами ждать под дверью.
  Обернувшись, увидела ослепительную брюнетку в нежно-голубом наряде. Присборенная юбка волнами ниспадала на пол, а сзади, на самой попе, красовался пышный бант - будто розочка на торте из складок. Завитые мягкими волнами волосы оттеняли безупречную белизну кожи. На глаза падала легкая вуаль затейливой шляпки в тон платью. Талия показалась верхом совершенства, даже разные глаза: один зеленый, другой болотный, ближе к желтому не испортили впечатления.
  Хоть и помнила, Талия воспитанница, а не дочь отца Геральта, невольно поискала сходство между родственниками и нашла. Едва заметное, оно прослеживалось в чертах лица и движениях. Может, и глаза - наследство рода Свейн? Талия могла оказаться незаконнорожденной дочерью кого-то из близких графа. Или не графа. Филипп - маркиз, наследник герцога, а Свейн-старший тогда кто, если его сын граф? Не сильна я в титулах: у нас только магические, а в землях людей не бывала.
  - Ты прекрасно знаешь, я тебе не брат и тем более не родной, - мрачно ответил Геральт. - Лучше объясни, зачем явилась.
  Навсей обхватил за талию и потащил вниз, к улыбающейся Талии. Та удивленно вскинула брови и протянула:
  - Вот это да! Его величество бы с руками оторвал. Где взял, братец?
  - Там, где ты вскоре окажешься, - огрызнулся Геральт. Рука еще крепче прижала к себе, будто навсей опасался за мою жизнь. - Приехала взглянуть, как я лежу в гробу? А вот не случилось, просчиталась, стерва, пришло мое время глумиться.
  Талия вздрогнула, почувствовав за спиной чужое присутствие. Филипп переместился туда знакомым темным облачком. Но я напрасно переживала за навсейку, она оказалась не так проста. Полыхнул алым камень в кольце, и вот уже вместо улыбающейся брюнетки стояла объятая черным пламенем магесса в кожаных доспехах. Они прикрывали только самое необходимое, не оставляя пищи для фантазии.
  Филипп превратился в бесполого духа с разящим мечом в руках. Он все рос и рос, пока не занял четверть немаленького холла. Оставалось только гадать, каков второй облик Геральта.
  - Никогда еще не видела магического боя? - шепнул навсей, наслаждаясь зрелищем. - Не переживай, Филипп за пару минут с ней расправится. У нее одна стихия, у него четыре. Есть разница, верно?
  Кивнула, как завороженная, наблюдая за страшным танцем.
  Сначала противники двигались по кругу. Два шага, остановка. Легкий поворот, шажок. Затем Талия свела на груди ладони и, присев, сделала "змейку", будто действительно танцевала. Выглядела она чрезвычайно соблазнительно, даже чуть покачивала бедрами. Но красота оказалась обманчива: с ладоней Талии с воем взлетел огненный смерч и закрутил Филиппа. Вскрикнула и уткнулась в грудь Геральта. Он же, вот ненормальный, хохотал, будто там не убивали его друга.
  - Гляди, гляди! - Навсей сжал плечо. Глаза горели воодушевлением и охотничьим азартом. - Какое зрелище, а, Дария?
  Я не желала смотреть, но пришлось.
  Талия отчего-то оказалась на полу. Перекатываясь, она огненными "плевками" отбивалась от маленького смерча. Глупо, по-моему. Филипп, живой и невредимый, попутно пытался достать Талию мечом.
  - Вам нравится? - не скрывая отвращения, спросила я.
  Сознание мгновенно превратило руки Геральта в липкие щупальца. И они трогали меня... Фи, противно!
  - А тебе нет? - с усмешкой ответил навсей. - Двое темных убивают друг друга - мечта любой ланги.
  Вспомнилась Алексия и ее игры с огнем. В мозг закрался очередной червячок сомнения: если навсеи так сильны, почему Геральт сдался? И в очередной раз пришла к мысли: Алексия угодила в ловушку. Темные никогда не просят пощады.
  Сцепив зубы, заставила себя вновь взглянуть на дерущихся.
  Изогнувшись, Талия пыталась ногами отбить выпады Филиппа. Руки же без устали творили огонь во всех возможных обличиях, чтобы не оказаться в желудке неизвестно откуда взявшегося земляного монстра. Показалось, или спина чудовища, отдаленно напоминавшего гигантского медведя, поросла травой, а вместо носа - глиняный горшок? Страшная глотка щерилась тьмой, полыхали алым глаза, тянулись к Талии щупальца-лианы, проросшие из тела. Та не сдавалась и раз за разом испепеляла их странным черным пламенем.
  - Как, Дария, оставить ее в живых? - дыхание Геральта щекотало ухо. - Она меня отравила.
  - Да не травила я! - рыкнула Талия и, сделав немыслимый пируэт, оказалась на время вне досягаемости меча и земляной твари. - Я бы заколола, так надежнее. С превеликим удовольствием, братец, медленно, намотав кишки на рукоять.
  - А совсем недавно так стелилась! Мол, раскаялась, простите. Нет, Талия, яд дала именно ты, а Ирвис лишь подсыпал.
  Геральт оттолкнул меня и шагнул к дерущимся. На-ре отделилось от тела и встало рядом, словно брат-близнец. Я ожидала, навсей тоже изменит форму, станет каким-нибудь драконом, но он только вскинул руки, сменив домашний наряд на привычную одежду мужчин Мира воды. В руке оказался посох. Приглядевшись, поняла, тот вполне заменит меч: с нижнего торца тот блестел острой сталью.
  - Поиграем, Талия? - промурлыкал Геральт. - Или поговорим? Ты знаешь, игры у меня жестокие, я всегда убиваю. Всегда, Дария, - неожиданно повысив голос, он обернулся ко мне. - И, умирая, забираю с собой. Твоя сестра дура. Ланга!
  Он выплюнул последнее слово как ругательство.
  Значит, я права, Геральт обманул Алексию. Позволил опасно ранить, обольстил и... Ну да, темные не просят пощады.
  Слезы вновь подступили к глазам, и я отвернулась.
  Бедная сестричка! Если б знала, он бы сдох. Всего-то отказалась помогать, и кровопотеря сделала свое дело. Но я не могла, не могла, в кого только уродилась такой мягкотелой? Даже теперь ненависти не испытываю.
  - Ланга? - раздался хриплый удивленный голос Талии. - Какая ж она ланга, слепец?! Она светлая, только где, раздери тебя твари Изнанки, ты достал ее?
  Я спиной чувствовала обращенные на меня взгляды. Бой прекратился, бывшие противники стояли рядом, жадно разглядывая мою фигурку.
  - Светлая? - ошеломленно переспросил Геральт.
  Он воткнул посох в пол, легко, будто и в не в камень, и развернулся. Испугавшись расширившихся зрачков навсея, по-детски заслонилась от него руками. Бежать бесполезно, а так хотя бы укроюсь от страшного взгляда. Он напомнил рассказы о живых мертвецах. Вдруг Геральт тоже мертвый? Неспящий из легенд об Изнанке, который вырывает ногти и пьет кровь младенцев? Нет, Дария, бред, ты его лечила, заметила бы. Но откуда тогда пугающие зрачки и расширившаяся болотная оболочка радужки?
  - Разве сам не видишь? - Талия сплюнула сгусток крови на пол и оправила короткую кожаную юбку. - Она даже защищаться не умеет! Ланга бы давно задушить попыталась, по ногам ударила.
  - Но светлые уничтожены! - тряхнув головой, возразил Геральт. - Давным-давно ланги перерезали всех до единого!
  - Проверь, дурак, - презрительно скривилась Талия и провела рукой по лбу, утирая пот. - И зачем только отец оставил титул тебе? Правильно я поступила, нечего таким жить и владеть артефактами.
  Я так и не поняла, что произошло. Вот навсейка стояла, гордо распрямив плечи и выпятив тяжело вздымающуюся грудь, и вот уже она корчилась на плитах пола.
  Посох темного искрился, камень в набалдашнике раскалился, превратившись в синюю звезду. Пульсируя, она постепенно гасла. Несколько минут, и посох перестал дрожать, померк.
  - Вниз ее, Филипп, - распорядился Геральт. - Обездвижь, развлекись пока.
  Брюнет кивнул, обретя человеческий облик, подхватил обмякшую Талию под мышки и поволок в неизвестную мне часть дома. Испуганно проводила обоих взглядом и поняла: пришла моя очередь. Подхватив юбки, побежала. Нет, не наверх, а в парадные комнаты. Признаться, не думала, что делаю, просто бежала. Разумеется, недолго, ровно до тех пор, пока не оказалась в цепких руках Геральта. Завизжав, извернулась и укусила его. Липкий страх лишил разума. Если я светлая, если я действительно светлая, темный изрежет на кусочки! Но он сделал совсем другое: навел оцепенение и ласково провел ребром ладони по щеке.
  - Ш-ш-ш, тихо, милая! Я не причиню вреда, я только хочу проверить.
  Геральт перекинул через плечо и куда-то понес. Лишенная возможности сопротивления, смирилась с незавидной участью. Я не верила в доброту и ласку навсея и приготовилась к худшему.
  Темный принес в странную комнату без окон и мебели. Пол испестряли разнообразные рисунки. Среди них узнала замысловатые руны портала. Он занимал главенствующее положение. Даже дезактивированные, линии чуть поблескивали в полумраке.
  - Да будет свет! - Геральт хлопнул в ладоши.
  Тут же вспыхнули свечи, вырвав из мрака остальные руны. Оказалось, они не только на полу, но и на стенах, даже на потолке.
  - Значит, светлая, - задумчиво повторил навсей и сгрузил меня на пол. - Если так, ты сокровище, Дария. Последняя светлая во всех мирах. Где только тебя достал магистр? Но сначала проверим. Встань вон в тот треугольник. Он окрасится цветом сути, только и всего.
  - Вы же ненавидите светлых, - пробормотала я.
  - Тебя я буду любить. - Геральт и прищелкнул пальцами, снимая заклятие. - Ну же, становись!
  Помедлив, сделала маленький шажок к треугольнику. Навсей подгонял, а мне идти не хотелось. Шестое чувство шептало, ничего хорошего в этой комнате не случится, а заверения Геральта - пустое сотрясание воздуха. С такой ухмылкой мальчишки-садисты мучают котят. Да и чего еще ожидать от темного? Они не выносят лангов, представляю, как сильны чувства к светлым! Только я не светлая, вернее, светлая, но не та. У меня мать и отец - ланги, сестра была... тоже... Они все блондины, они меня любят. Талия намеренно солгала, спасая свою жизнь, отняла мою.
  Видимо, устав ждать, Геральт ухватил поперек тела и поставил внутрь треугольника. Метнулась обратно, но поздно, невидимая граница не пускала, отталкивала. Я билась, словно птица в клетке, с полными ужаса глазами наблюдая за тем, как навсей плетет вязь заклинания. Посох вновь оказался в его руке, острие указывало на меня. Не выдержав, всхлипнула и упала на колени.
  - Пожалуйста! - в мольбе простерла руки к Геральту. - Не убивайте, прошу вас! Я ничего вам не сделала, я вас лечила, я даже колдовать не умею...
  Слова потонули в плаче. Малодушно? Быть может, но геройствовать перед лицом смерти не получалось. Даже в ногах валялась бы, лишь бы навсей пощадил.
  - Перестань! - поморщился Геральт и, растянув губы в плотоядной улыбке, пообещал: - Надумаю убивать, скажу.
  Посох ударил в каждое основание треугольника, и он вспыхнул, обвив меня сизым дымом. Не могла пошевелиться, даже дышать не могла. Неведомая сила оторвала от пола и раскинула в сторону руки. На мгновение показалось - убьет, но нет, шло время, а я просто висела над полом. Такое называлось левитацией, вживую никогда не видела и уж точно не чувствовала. Страшно и немного щекотно. Почему страшно? А вдруг невидимые нити оборвутся, и я упаду? Чтобы меньше бояться, зажмурилась.
  - Светлая! - хрипло выдохнул Геральт.
  Осторожно приоткрыла глаза и охнула. Меня объяло кипенно белое свечение. Я будто светилась изнутри, даже кожа стала прозрачной.
  - Дух, - рявкнул навсей, - мне нужен труп ланги. Той самой, из Мира воды. Достань и принеси сюда. Даже если не целиком, все равно неси.
  - Слушаюс-ссс-сь! - раздалось из угла, и едва заметное облачко поплыло к двери.
  Икнула. То есть этот дух повсюду? Или он в доме не один?
  - Сейчас сниму, - наконец обратил на меня внимание Геральт, - и поговорим. У меня в кабинете, - поспешил добавить он, поморщившись при виде моей плаксивой гримасы, - не в подземелье. Я хочу знать, откуда ты взялась.
  - А потом? - Сердце замерло в ожидании страшного ответа.
  - Навестим Талию. Или решила, будто скормлю керберам?
  Навсей зло рассмеялся и коснулся концом посоха живота. Не тем, который с камнем, а лезвием. Все, что могла, - охнуть. Клинок оказался острым, резал ткань легким прикосновением.
  - Вы... вы ненавидите светлых больше лангов? - вырвался из груди слабый писк.
  Только сейчас сообразила: вновь дышу. Только надолго ли? Лезвие уже пронзило корсет, подбираясь к коже. Ранение в живот...Как же больно и долго придется умирать! Но, когда я уже приготовилась к острой боли, Геральт убрал руку, вызвав оторопь и недоумение.
  - Маленькая проверка на дар и магию. Нет ни того, ни другого, только врачевание. Ты безобидна, зачем убивать, Дария? В некотором роде, ты сокровище. Знаешь, сколько бы мне за тебя дали?
  Его пальцы коснулись краев прорехи, и ткань, шурша, затянулась. После навсей вновь прошелся по основаниям треугольника на полу, и пронизывавшее меня сияние померкло, а та же неведомая сила плавно опустила на пол.
  - Не надо бояться. - Ох, не верила я этим лукавым глазам! - Ты останешься в моем доме, будешь лечить, помогать экономке вести хозяйство, рожать детей. Даже интересно, способна ли ты зачать от навсея. Там у вас, по-моему, ряд условий есть, поэтому и вымерли. Да, милая, если б размножались нормально, глядишь, гибли бы сейчас вместо лангов. Но ничего, прецеденты были, родишь.
  - Зачем?
  Судорожно ощупала платье. Действительно целое!
  - Жить с мужчиной и не родить ему ребенка - странно, не находишь? - пожал плечами навсей, развеивая остатки чар.
  - А зачем вам со мной жить?
  Видимо, задала глупый вопрос, потому что Геральт расхохотался. Сжимая посох, он не мог разогнуться от смеха.
  - Сущее дитя! - наконец, качая головой, выдохнул навсей. - Ты себя в зеркало видела?
  Кивнула, сникнув. Значит, не отпустит, пока не наиграется.
  - Тебе понравится, светленькая моя! - Геральт обнял и, дразня, коснулся губами виска. - Я злопамятный, о лечении не забуду.
  Вздрогнула, когда теплые мужские ладони легли на грудь и слегка надавили, а навсей наклонился, будто собирался поцеловать. Плотно сжала губы и закрыла глаза.
  - Не хочешь, чтобы приласкал? - Дыхание Геральта рождало мурашки на шее. - Или ожидаешь гадости? Темные, они ведь извращенцы.
  Даже сквозь корсет ощущала его прикосновение, будоражащее, пугающее. Навсей ничего не делал, просто впитывал пальцами биение моего сердца, а ноги дрожали.
  - Ничего, мы это решим, - пообещал Геральт и отпустил. - В какой же строгости воспитывают ланги дочерей, если в шестнадцать лет они даже не целовались? Ладно, - тон навсея стал холодным и серьезным, - пойдем.
  Он подхватил под руку и чинно повел прочь.
  Дверь комнаты с порталом открывалась прикосновением ладони. Геральта, разумеется. Заметив разочарование на моем лице, навсей елейным голосом спросил: "Надеялась сбежать?" Да, надеялась, но теперь знаю, никуда не денусь из клетки.
  Мы оказались в незнакомом коридоре. Вроде, на первом этаже, но сориентироваться навсей не позволил, воспользовался телепортом, который перенес в кабинет. Геральт уселся за массивным столом, мне же махнул на стул. Я покорно опустилась на сдержанную обивку в коричневых тонах и огляделась. Кабинет большой, светлый. На стене - портреты. Один особо запомнился. На нем изображен мужчина с хищным взглядом в парадном облачении мага.
  - Дед, - перехватив взгляд, прокомментировал Геральт. - Женщина рядом с ним, да, зеленоглазая, - мать. Лучшая проклятийница в Веосе, - с гордостью добавил навсей.
  Поднявшись, подошла ближе, чтобы лучше рассмотреть графиню. Определенно, сын похож на нее: тот же взгляд, посадка головы. А комплекцией Геральт пошел в деда. Страшно спросить, чем занимался суровый маг. Я бы назвала его палачом: даже нарисованный, он внушал ужас. И глаза будто пронзают иглами. Губы кривятся в едва заметной усмешке. Я видела такую же у внука, совсем недавно, когда тот представлял, что сделает с Талией. Отвернулась, но все еще ощущала на себе взгляд нарисованного мужчины. Даже испугалась, не вселился ли в портрет его дух. Пальцы нервно теребили подол платья, корсет душил, хотя служанка не переусердствовала с утра.
  - Начнем с детских воспоминаний. Какие самые старые?
  Робко подняла глаза на Геральта. Спокойный и величественный, он восседал в кресле, будто судия.
  Задумалась, воскрешая в памяти былое. Купание в корыте, солнечный зайчик, огненные шарики Алексии, недовольный голос отца - слишком личное, чтобы рассказать навсею.
  - Дария! - тот не собирался отступать.
  - Это... глупо, вам неинтересно.
  - Очень даже. Не думай, говори. Не хочется, - он поморщился, - залезать тебе в голову, как преступнице или пленнице.
  - Значит, и для меня, - вздохнула я и покорно поделилась сокровенным. - Золотистые волосы, они падают мне на глаза. На маминой руке что-то яркое. Она говорит непонятные слова и подливает воду в корыто.
  - Непонятные слова? - напрягся Геральт, впившись пальцами в край стола. - Сколько тебе? Два? Три? Больше?
  Задумалась и предположила:
  - Два. Все такое большое. Слова... Я не запомнила.
  - Или не поняла. Товиарнес нехнес маару томире, эшкет зорна улехе.
  Навсей произнес абракадабру спокойно, но меня будто пронзило копьем. Схватилась рукой за сердце и отшатнулась. Геральт довольно просиял и соизволил пояснить:
  - Всего лишь угроза на языке наиви. Только светлая поняла бы. Язык давно мертв. Наиви - это светлые. Навсеи и наиви - две стороны одной медали. Не бойся, я не собираюсь вырывать сердце и скармливать собакам, наоборот, стану защищать.
  Подобное заявление из уст темного выглядело, мягко говоря, странно и лживо.
  Дверь бесшумно отворилась, и на пол полетел мешок. В полете он развязался. На пол свесилась покрытая синяками, изодранная рука со сломанным запястьем.
  Завизжала и, вскочив, бросилась к окну.
  - Да ну, успокойся, - флегматично произнес Геральт, апатично наблюдая за тем, как я отчаянно дергаю за ручку, пытаясь открыть окно. Зачаровано! - Всего лишь твоя сестра. Сейчас мы ее допросим.
  В мешке труп Алексии!
  Ноги ослабели, и я сползла на пол.
  Там Алексия, замученная темными Алексия, а Геральт говорит о ней, будто о редьке! Животное, грязный убийца! Почему, я так странно к нему отношусь, почему мне даже нравятся его прикосновения - те, которые приличные? Это все ритуал, частицы темной сути. Иного объяснения противоестественной симпатии нет.
  Затряслась от еле сдерживаемых рыданий. На мешок старалась не смотреть. Тело покрылось мурашками, к горлу подступила тошнота.
  - Экие вы, светлые, нежные! - высокомерно поджал губы Геральт и присел рядом. Его пальцы на плече заставила вскрикнуть и в ужасе закрыть лицо руками. - Там всего лишь труп.
  "Там Алексия, а не просто труп!" - хотела закричать я, но не могла: в горле пересохло.
  Убедившись, что сама не встану, навсей поднял и усадил на прежнее место. Пальцы ловко расстегнули верхние пуговицы платья и ослабили корсет. Сразу стало легче дышать.
  - Давай-ка, только обморока мне не хватало!
  Рука Геральта скользнула под корсет. Я полагала, из похоти, оказалось - нет. Навсей массировал область сердца, и оно, покорное чужой воле, успокоилось.
  - Я не лекарь, но знаком с энергетическими токами тела, - пояснил Геральт и убрал руку.
  С уважением взглянула на него: не воспользовался моментом. Может, в голове и блуждали всякие мысли, но навсей сдержал порывы плоти.
  - Корсет сама затянешь, или помочь?
  Не дождавшись ответа, Геральт привел мой наряд в порядок, хотя не стал туго затягивать, очевидно, ожидал новый обморок.
  Навсей шагнул к мешку и со всей силы пнул. Вздрогнула и с трудом вновь не вскочила.
  - Жалеешь ее, да? - Геральт порывисто обернулся ко мне. В глазах плескалась ненависть.
  Съежившись, пискнула, когда он навис надо мной. На миг показалось, ударит, как тело нечастной Алексии, но нет, всего лишь положил руку на спинку стула за моей шеей. Кожа мгновенно вспотела.
  - Жалеешь насиловавшую меня дрянь? - склонившись к самому уху, зло прошептал навсей. Обострившийся слух уловил, как сжались и хрустнули пальцы. - Ты лекарь, знаешь, как все делается. Догадываешься, что испытывает мужчина и сколько он проживет, если насиловать его регулярно. Тогда ты кривилась, а теперь? Рассказать, что она вытворяла?
  Замотала головой, но Геральт в холодном бешенстве продолжал:
  - Тебе разжимали зубы ножом, вливая в горло опиумную настойку? А после брали хлыст, толкали на колени и...
  - Хватит! - завопила я и согнулась пополам, едва не расставшись с содержимым желудка.
  Не желаю, не хочу слышать!
  - Значит, о вашем славном борделе знаешь. - К счастью, продолжать страшный рассказ навсей не стал. - И после этого все еще полагаешь, будто она, - он кивнул на мешок с трупом, - твоя сестра?
  Я уже ничего не знала.
  Не помню, откуда в руках оказался стакан воды. Стуча зубами, сделала глоток и заставила себя посмотреть на страшный мешок на наборном деревянном полу. Мир рушился, казалось, часть меня только что умерла.
  - Но вы, разве вы лучше? - простонала я. - Вы насилуете, убиваете, пытаете.
  - Я навсей, милая, хотя даже навсеи способны не тронуть. Если, разумеется, оно того стоит. Тебя не изнасилую, можешь спать спокойно.
  Геральт успокоился и, наклонившись, коснулся пальцами недвижной, уже тронутой тленом руки. Казалось, он вовсе не испытывал брезгливости.
  - Итак, Алексия, поговорим, - в голосе навсея сквозило злорадство. - Мертвые не умеют лгать, ты все расскажешь. Но сначала немного приукрасим тебя, а то Дарию вырвет. Что там, посмотрим.
  Геральт сдернул мешок, явив взору обезображенный труп со свернутой шеей. Некогда прекрасная, Алексия превратилась в одну зияющую рану. Выломанные кости, многочисленные кровоподтеки, следы ожогов. Навсеи не пощадили нежное тело. Труп лежал на животе, но даже так видела, насиловали с особой жестокостью.
  - Вы звери! - плача, выкрикнула я. - Нелюди! Почему, почему вас всех не убили?!
  - Это жизнь, - пожал плечами Геральт, но все же прикрыл Алексию мешком. - Девица получила по заслугам. Хороший маг не попался бы, только похотливая глупая сучка.
  Издав короткий хрип, вскочила и, поддавшись порыву, замахнулась на навсея. Тот легко перехватил руку и прижал к себе. Просто прижал, не ударил, не причинил боли.
  - Дария, нужно смотреть на мир без прикрас. Больно, но придется, если хочешь выжить. Познав зло, оценишь добро, покорившись силе, воспользуешься слабостью. Признаю, я мог бы не показывать труп, но иногда лучше не щадить чувств. А уж лекарю и подавно необходимо видеть абсолютно все, научиться не бояться. Сестра лежит рядом или нет, неважно.
  Не стала говорить, что и так не питаю иллюзий и раньше видела трупы, только не понимаю, зачем мне учиться хладнокровно взирать на мертвых близких. И отчего Геральт так хорошо ко мне относится? Даже иногда дарил ласку: скупую, своеобразную, но настоящую. И он не изнасиловал, наверняка собирался после унижения с раздеванием, но потом раздумал. Перелом случился после исцеления от яда, а теперь, считая, будто я светлая, и вовсе иногда напоминал ланга. До тех пор, пока не слетала маска.
  - Ладно, пожалею тебя, маленькую. - Пальцы навсея погладили по щеке, но если прежде этот жест вызывал беспокойство, то теперь омерзение. - Ты, несомненно, светлая. Характерные реакции, даже ярость слабенькая. Пора узнать историю твоего рождения.
  В третий раз за последние полчаса села на стул, только теперь Геральт лишил возможности двигаться. Разумно: я бы сбежала. Сам навсей сел на корточки и материализовал в руках посох. Он завибрировал и взорвался столпом иск. Воздух в кабинете сгустился, загудел, стало трудно дышать. Острие посоха вонзилось в труп. Черное облачко на-ре скользнуло к камню в навершии и родило миниатюрный смерч. Он приподнял тело над полом, буквально выпив, вытащив из него душу. Видела, как призрачная Алексия с исказившимся ртом махала руками, пытаясь уцепиться за физическое пристанище, но сила посоха не отпускала. Странно, почему душа не ушла в лучшие миры? Алексия умерла не сегодня, значит, разделение видимого от невидимого уже произошло: всем известно, они неразлучны всего сутки после смерти.
  Геральт вонзил посох в пол, подвесив дух в воздухе, и, довольно хмыкнув, встал.
  - Ну, здравствуй, дорогая! - пропел он, растянув губы в издевательской улыбке. - Как видишь, жив, здоров, не на крюке. А нечего было нежиться в постели после жаркой ночи. Неужели поверила, будто я покорился ланге?
  Запрокинув голову, навсей расхохотался.
  Призрачная Алексия застонала и с чувством, стараясь вложить всю горечь, обиду и боль, пробормотала:
  - Будь ты проклят!
  - Я, дорогая? Ты сама себя прокляла, - жестко возразил темный. - Каждую ночь, каждый день. Но мне плевать на тебя. Поговорим о Дарии. Кто и когда ее нашел, что вы хотели с ней сделать?
  - То же, что ты! - злобно выпалила мертвая Алексия. - Отпусти меня, темный выродок! Клянусь, после перерождения уничтожу весь род, всех твоих потомков.
  Никогда еще не видела сестру такой. Она словно превратилась в ведьму из страшных сказок, та Алексия, которую я знала и любила, исчезла. Неужели смерть так преобразила ее? Или это шутки навсея?
  - Ланга! - скривился Геральт и потребовал: - Отвечай на вопросы.
  Алексия показала неприличный жест. А ведь нас воспитывали в строгости, видимо, набралась у молодых магов в походах. И, очевидно, там же потеряла невинность.
  - Хорошо, - осклабился навсей, - твоя приемная сестренка свидетельница, я старался быть милым.
  Рука Геральта метнулась к призрачному горлу, но не чтобы задушить. С пальцев сорвалось черное пламя. Оно объяло душу Алексии, заставило зайтись в истошном крике.
  - Я твой хозяин, ты моя раба. - Навсей говорил звонко и бесстрастно, как судья, зачитывавщий приговор. - Я приказываю, ты подчиняешься. Мое слово - закон. Слушай мой голос, Алексия, все остальное мертво.
  Душа спиралью поднялась к потолку. Приглядевшись, заметила, что ее с посохом связывала тоненькая ниточка, походившая на струйку дыма. Камень в навершие пульсировал и окрасился в серый цвет. Создавалось впечатление, будто кристалл стал пластичным, то поднимался волной, то опускался обратно.
  - Итак, повторяю вопрос, - Геральт отошел к столу и сложил руки на груди. - Как Дария оказалась в семье магистра Онекса?
  - Он ее нашел, - бесцветным голосом ответила Алексия. - Отец обследовал заброшенный замок и вернулся с младенцем.
  - А куда делась мать? - Навсей прищелкнул языком от нетерпения.
  - Не знаю. Отец сказал, она умерла.
  - Умерла или?..
  - Не знаю. Я была мала, а мать не говорила, просто велела звать девочку сестрой.
  - Неужели никогда не спрашивала? - тоном искусителя поинтересовался Геральт. - Чтобы стихийница, воин - и не стала поверенной чужих тайн?
  Алексия вздохнула и покорно, повинуясь заклинанию, ответила:
  - Беременная мать Дарии пряталась в подвале. Отец стимулировал роды и забрал младенца. Та женщина не выжила бы, да и не пошла бы с ним. А там темные, нельзя поднимать шум. Отец сначала подумал, женщина тоже навсейка, ранил...
  Мой отец, вернее, человек, которого я считала отцом, убил мою мать?! Очередной хрип вырвался из горла. Кого, кого мне любить, если все вокруг предатели?
  - Почему не забрал? Не хотел лечить?
  - Нет, она не позволяла к себе прикоснуться. Роды выдались тяжелыми. Отец похоронил ее.
  - Добил? - равнодушно уточнил навсей.
  Призрачная Алексия кивнула.
  - А младенец, какой прок от младенца?
  - Она светлая с даром целителя, а нам очень нужны целители. Даже в утробе матери Дария представляла ценность.
  - Хотели улучшить кровь? - Геральт опустил руки. Значит, расслабился, уверился в своей правоте. - В вас же ничего светлого не осталось, особенно после кровосмешения.
  Душа Алексии издала протяжный стон, а я... Я не выдержала и закричала:
  - Скажи, что это неправда, что он врет!
  - Нет, мы действительно долгие годы заключали браки с родственниками, а ты... - Мертвая бывшая сестра скривила порванные губы. - Ты помогла бы исправить некоторые ошибки. Например, помогла бы пользоваться мощью святилищ. Ну и подарила много малышей с чистым даром. Не мне тебе говорить, как важны сильные маги.
  Навсей хлопнул в ладоши, и душа Алексии с протяжным свистом втянулась обратно в тело.
  Камень в посохе потух, воздух в комнате вновь стал прежним.
  - Вот так, Дария, - навсей обернулся ко мне и осклабился, - видишь, какая ты дочь магистра Онекса. Может, папочка сам бы и женился со временем, но, полагаю, отдал бы сыну брата. Как там его звали? Я плохо помню: слишком много дурмана давала стерва!
  Геральт в сердцах ударил кулаком по столу, вспоминая былые унижения.
  Я молчала. Пусть торжествует, мне все равно. У меня только что украли жизнь.
  
  Глава 5.
  
  Когда навсей брезгливо засунул тело Алексии обратно в мешок, даже не дернулась, будто окаменела. В ушах до сих пор стояли страшные слова бывшей сестры. Но ведь мы похожи... Это не дух Алексии, а подделка! Не мог отец ранить, а затем убить беременную женщину, не мог он растить меня ради корысти. Темные врут, вот и Геральт состряпал жутчайшую ложь, чтобы сломить, подчинить. Видимо, недоверие промелькнуло в глазах, потому что навсей посмотрел, как на щенка, ушибившего лапу по собственной глупости. Смесь жалости и превосходства вывели из себя. Как же я ненавидела сейчас приподнятый уголок рта, чуть нахмуренную переносицу и странный, непривычный ободок радужки! С хрипом раненного зверя, бросилась на Геральта, но, не добежав, с воем сползла на пол. Навсей тут ни причем, сама. Тяжело двигаться, когда из тебя вынули стержень, словно выдернули позвоночник. Жить без него невозможно, вот и лежала на полу, всхлипывая и гадая, была ли в моей жизни правда. Хотя бы маленькая крупица правды!
  Геральт не подошел, не склонился, не промолвил ни слова. Я подсознательно ждала этого, хотя бы насмешек, но навсей, казалось, не замечал распростертого у ног тела. Живого тела, моего тела.
  Сколько пролежала, не помню. Кажется, даже потеряла сознание, иначе почему не помнила, когда унесли Алексию?
  Подняла голову и наткнулась на изучающий взгляд Геральта. Он сидел на стуле, закинув ногу на ногу. Ни один мужчина не позволил бы себе столь непристойной позы при женщине, а этот положил лодыжку на колено. И взгляд - будто интересно, подохнет ли паучок в банке.
  - Ждешь утешения? - Вопреки ожиданиям, голос звучал ровно, без издевки. - И хочешь гордо от него отказаться, верно? А я не стану утешать. Попроси - может быть.
  - Вы!.. - Поднялась на колени и поправила волосы. Никак не могла найти нужные слова, чтобы описать бушевавшие внутри эмоции. - Вы!.. Алексия... Вы чудовище, ваше сиятельство!
  - Для тебя - Геральт или милорд Геральт. - Навсей встал, но лишь затем, чтобы перевернуть стул и оседлать его задом наперед, положив подбородок на сложенные на спинке ладони. - Все-таки жизнь спасла. О чудовище уже слышал, осталось только делами доказать, верно? Только вот незадача, - осклабился Геральт, - у меня есть дела важнее, нежели истязания светлой. Хватит с тебя собственной приемной семейки.
  Темный помолчал и неожиданно спросил:
  - Хотя бы ударить способна? А то все плачешь и сыпешь смешными ругательствами.
  Задумалась и честно призналась:
  - Нет.
  Навсей впервые улыбнулся без примеси темных эмоций. Лицо его сразу преобразилось, стало похоже на то, каким увидела его впервые. Тем, которое всколыхнуло сердце. На мгновение даже забыла о крахе собственного мира.
  - Я провожу тебя в спальню. Твою спальню, - на всякий случай уточнил Геральт. - Не выдержишь зрелища Талии. Можешь поплакать. Потом зайду и принесу пару книг. Пора приобщаться к собственным корням. Или Филиппу принести? Он, - навсей усмехнулся, разрушив иллюзию присутствия прекрасного незнакомца, - кажется, тебе понравился. Могу отдать. Светлых как ланг, не держат.
  Вздрогнула и с возмущением глянула на Геральта. Он меня с кем-то спутал. И что значит - не держат? Как меня вообще собираются "держать"?
  - О, гневаешься! - довольно констатировал Геральт. - Значит, живая. Правильно, стоит ли жалеть падаль?
  - Они не падаль, они моя бывшая семья! Даже если отец... - я осеклась и исправилась, - человек, которого считала отцом, совершил тот поступок, он все равно лучше вас.
  - Чем же? - лениво поинтересовался навсей и провел пальцем по спинке, будто проверяя, нет ли на ней пыли.
  А действительно, чем? Нахмурилась, пытаясь сформулировать, и в итоге сказала лишь:
  - Он способен на любовь и жалость.
  Геральт фыркнул, но, к его чести, не стал комментировать. Вместо этого лениво поднялся и неспешно направился ко мне. Темный поднял на ноги и, придерживая за талию, повел к двери. Телепортом не воспользовался. Разумно, надо себя беречь. Видимо, лекарь во мне неистребим, раз думаю о здоровье темного в такую минуту.
  Не помню, как дошли до лестницы, поднялись наверх.
  Навсей бережно опустил на кровать и нагнулся. Я испуганно дернулась, и он терпеливо пояснил:
  - Обувь сниму.
  Прикрыла глаза. Пусть делает, что хочет.
  Туфли полетели на пол. Геральт стащил их быстро и ловко. Решила, навсей уйдет, но нет, через считанные мгновения кровать рядом прогнулась, бедро согрело тепло живого тела. Испуганно распахнула глаза и встретилась с взглядом навсея. Отчего-то стало крайне неловко, и я предпочла отвернуться.
  - Даже не знаю, какой мир бы тебе подошел. - Пальцы Геральта погладили щеку. - Наиви поэтому и не выжили. От кого же тебя зачала мать и как оказалась в том замке?
  Задержала дыхание, когда палец навсея коснулся губ. Потом и вовсе обмерла, ощутив на себе вес мужского тела, терпкий запах и вкус чужого дыхания. Геральт целовал бережно, но настойчиво, не позволяя отстраниться. Аккуратно разомкнул языком губы, однако вместо того, чтобы освоить желанные владения, облизал сначала контур нижней губы, а потом верхней.
  Руки Геральта удерживали мои. Не лезли под юбку, не раздевали, не ласкали. И я вскоре перестала биться под навсеем.
  Грудь касается его груди, бедра - его бедер. Уши поневоле порозовели. Мы лежали на кровати, и пусть я одета, но всего один шаг отделял от потери девичьей чести.
  - Страшно? - шепнул в лицо Геральт, на время оставив губы в покое.
  - Да, - не стала скрывать я.
  Какой же он тяжелый! Такой жену во время первой брачной ночи задавит. Бедные женщины, они должны быть тренированными воинами, чтобы не получить переломов!
  - Сколько раз я мог тебя изнасиловать? - Навсей приподнялся на локтях.
  Не стала считать и ответила:
  - Много.
  - И почему должен изнасиловать сейчас? Лангу как-то логичнее. Еще там, на берегу, а потом запереть в подвале. Ты ланга, ты сидишь в подвале?
  - Нет, - окончательно запутавшись, к чему клонит собеседник, пробормотала я.
  - Так в чем проблема?
  Геральт одним движением перекатился и сел. С облегчением вздохнула и тоже поспешила сесть, обхватив колени руками.
  - Я тебя успокаивал, глупая, - как ребенку, пояснил навсей. - Заодно боролся с последствиями воспитания лангов. Ты целоваться боишься, думаешь, от этого дети родятся и ноги отнимаются. Нет, почему воспитали в такой строгости, понятно: случайного брака и нежелательного потомства не желали. Но теперь-то!
  - А что теперь? - с вызовом спросила я. - Сами хотите развлечься и зачать ребенка.
  - Ты не ланга. Захочешь детей, родишь, нет, никто не заставит. И лечь в постель тебя тоже никто не принудит. С наиви так не поступают.
  С недоверием глянула на навсея и на всякий случай отодвинулась к спинке изголовья, подальше от Геральта. Мало ли, что взбредет ему в голову? Мужчины - существа, живущие желаниями, а навсей, по его словам, испытывает ко мне влечение, значит, попытается его удовлетворить. Не верю басням о "не заставит": по документам наложница, имеет право. Зачем целовать, трогать, если не пытаться обесчестить? А еще женат!
  Геральт вздохнул и одарил сочувственным взглядом. Ошибиться не могла, навсей именно жалел. Потянулся, осторожно взял за руку, чуть сжал пальчики и отпустил. Я же осталась сидеть, как сидела.
  - М-да, - прокомментировал Геральт, - напугали тебя знатно! Шестнадцать лет, а даже прикосновений не выносишь. Не иначе боишься заразиться чесоткой. Ты хотя бы кому-то себя трогать позволяла?
  Кивнула.
  - Мужчине?
  Снова кивок.
  - Пошла после этого волдырями?
  - Нет, но то отец, братья, учитель, а вы...
  - Что - я? Ну что я, Дария? - устало переспросил Геральт и снова развалился на постели. Устроился на боку и, подперев голову кулаком, уставился на меня. - Прокаженный? Или раз трогает, то насилует? Хочешь, поклянусь, что не стану? Ты обижалась на отсутствие сочувствия... У нас сочувствуют только слабым, это оскорбительно. Но ты маленькая, светлая, я переступил через правила - и в итоге?
  Выжидающе уставилась на навсея. Какой итог-то?
  Геральт еще раз вздохнул и перекатился на спину. Прикрыв глаза, он будто заснул. Вздрогнула, когда, не размыкая век, навсей попросил:
  - Дотронься.
  - Зачем? - не поняла я.
  - Коснись меня. Как хочешь, неважно.
  Помедлив, нерешительно потянулась к плечу Геральта. Вроде, ничего страшного, даже за руку не схватил.
  - И как, страшно, волнительно?
  - Нет.
  - Так почему, когда трогаю я, реакция иная? Это то же самое, поэтому либо не обижайся на черствость, либо борись со страхами. Когда целовал, наверняка подумала, будто займусь любовью. Угу, прямо сейчас, Дария! - расхохотался Геральт.
  - То есть вы не?.. - не веря, переспросила я.
  А как же темные, для которых женская честь ничего не значит? Во всех книгах ведь писали: они невоздержаны и превыше всего ценят плотские удовольствия, сношаются со всем, что движется. Или фолианты врут? Как оказалось, мне многие лгали.
  Навсей расхохотался и насмешливо поинтересовался:
  - Чай нужен? С травками. Или я свободен и могу заняться Талией?
  Поколебавшись, попросила-таки чаю. Думала, пришлет служанку - нет, принес сам, поставил на столик, спросил, могу пить сама или напоить. Разумеется, от помощи отказалась и проверила, что же мне заварили. Вроде, никакого яда, стимулятора и прочей гадости. Запах знакомый: мелисса, чабрец, мята. Осмелев, отхлебнула. Вкусно. Геральт присел рядом. Напряглась, но навсей не дотронулся, просто сидел и наблюдал. Лицо стало таким спокойным, даже умиротворенным. Но стоило пошевелиться, как в глазах мгновенно вспыхивал странный огонек. Он пугал, заставлял быстрее глотать обжигающий чай. Казалось, будто я мышь, а Геральт - кот, который в любой момент огреет когтистой лапой.
  - Допила?
  Кивнула. Навсей забрал чашку и ушел.
  Накатила странная опустошенность. Стало вдруг все равно, кто я, что я, видела ли труп Алексии. Коснувшись щекой подушки, свернулась калачиком, обхватив колени руками.
  Почему Геральт изменил отношение ко мне? Почему вдруг стал милым, предупредительным, насколько может быть предупредительным темный. И чем светлые лучше лангов? Или это какая-то изощренная игра, правил которой не знаю? Внутренний голос подсказывал, темные ненавидят светлых еще больше, чем серых. А я, посмотрим правде в глаза, неопытная девчонка, которая даже занесенного над головой меча не заметит. Точно так же откармливают на убой свинью: сначала холят, лелеют, а потом отрезают голову.
  Всхлипнув, вновь уткнулась носом в подушку.
  Не хочу, не хочу, не хочу! Пусть все окажется сном, Алексия жива, а я дома. Сейчас открою глаза и окажусь в комнате, пропахшей травами. Увы, сколько ни щипала себя, сколько в слепой надежде не жмурилась, ничего не менялось. Значит, правда.
  Между тем, чай начал действовать. Глаза закрывались, мысли путались. По телу разливалось тепло, заполняя каждый дюйм. Странное, оно расходилось лучами от живота. Ох, кажется, Геральт что-то подмешал в травки. Но, с другой стороны, я успокоилась. Может, и к лучшему. Пусть уж тепло, чем бездна отчаянья. В нем так уютно, будто в маминых объятиях.
  Проснулась оттого, что меня щекотало перышко. Маленькое, белое, нежное, оно теребило ухо, нос, губы, скулы. Попробовала поймать - куда там! Перо взмывало в воздух, легко уворачивалось от рук. Когда, утомившись, легла, оно принялось гладить. В итоге перестала бороться и прикрыла глаза.
  Приятно. Пух разгонял мурашки по коже, ласкал, будто бархат или мех. Не хотелось вставать: тогда перышко улетит. А оно уже щекотало шею, подбиралось к вырезу платья. Я разочарованно вздохнула, когда из-за ткани перестала чувствовать прикосновения. Будто прочитав мысли, перо вернулось к шее и скользнуло кончиком по горлу к губам. Невольно приоткрыла их и задержала дыхание. Перо очертило контур губ, а потом сместилось к уголку.
  Странное чувство и бесконечно приятное.
  Убедившись, что меня никто не видит, приподнялась и собрала волосы в пучок на затылке: они мешали, скрывали кожу. Перышко тут же подлетело и с готовностью принялось гладить. Касание линии роста волос отдалось сладостной дрожью.
  Понимала, что делаю нечто запретное, но не могла остановиться. Лежала и наслаждалась то легким царапаньем ости перышка, то едва заметным дуновением ветерка, то поглаживанием невесомого пуха. Оказывается, у меня очень чувствительная кожа шеи. Покраснев, поспешно распустила узел. Хватит! Нечего поддаваться на провокации навсея. Но перо с готовностью спустилось по руке, породив мурашки. Оно поглаживало кисти, потом поднырнуло под ладонь, вызвав кратковременное оцепенение.
  Непристойно, хотя ничего непристойного нет. Я разрывалась между противоположными чувствами и сдалась. Это всего лишь перышко, оно ничего плохого не делает. Не краснею же я от кошачьего хвоста!
  Увы, удовольствие быстро закончилось. Только прикрыла глаза и запрокинула голову, как перо исчезло. Коснулась пальцем горла - не то. Ох, да что это со мной? Темные дурно влияют.
  Позвонив в колокольчик, попросила служанку сделать расслабляющую ванну. Мне понравилось лежать в теплой воде. Она, как известно, изгоняет из сердца печаль.
  - Ужинать будете? - Горничная стрельнула глазами по комнате, будто ожидала обнаружить нечто подозрительное.
  Замялась. Есть не хотелось, но надо. И Геральт наверняка заставит. Странно, что он до сих пор не заглянул, грозился ведь. Забыл, видимо. К счастью!
  - Я могу сюда принести. - Горничная покрутила металлические кругляшки, называемые кранами, и ванную начала наполнять вода.
  - Да, немного. Что-нибудь легкое.
  Нельзя морить себя голодом, съем салатик, например.
  Горничная помогла раздеться, и я опустилась в теплую воду. Она чуть пенилась и полнилась ароматом амбры. Служанка уселась за моей спиной. Прикосновение пальцев к затылку заставило вздрогнуть и, прикрывшись руками, сесть. Почему она не ушла?
  - Вы расстроены, я сделаю массаж и вымою голову. Какой шампунь предпочитаете, чего не любите?
  Э, в каком смысле?
  Потянувшись за полотенцем, обмоталась, мало заботясь, что оно намокло. Одно дело, когда мне помогают раздеться, и совсем другое, когда смотрят на голую, трогать собираются, пусть даже женщина.
  И что такое "шампунь"? Оказалось, местное жидкое душистое мыло для волос.
  Служанку моя стыдливость удивляла и забавляла. Видимо, у навсеек мораль другая. Не выдержав, сдалась, хотя мама, вернее, приемная мать не одобрила бы. Массаж служанок для одалисок, то есть людских наложниц в гаремах, а не для магесс.
  - Нужно снять полотенце, - авторитетно заявила горничная. - Я возьму масло апельсина, если вы не против.
  Что такое апельсин, не знала и попросила понюхать флакончик. В нос ударил сильный бодрящий аромат. Он понравился, захотелось попробовать фрукт, из которого его делают. Поколебавшись, озвучила желание, и горничная пообещала добавить к ужину дольки загадочного апельсина. По ее словам, это южный фрукт, похожий на маленькое солнце. Очень даже может быть, и эффект такой же: запах прогоняет грусть, будто ласковые лучи.
  - У вас не поощряются физические контакты? Религия запрещает? - участливо интересуется горничная. - Или вы считаете себя некрасивой?
  Промолчала. Не обсуждается такое с прислугой. Одернуть бы ее, но я так устала, так разбита... Вроде, не делала ничего, а плохо. Наверное, последствия увиденного и услышанного.
  Рот внезапно наполнился горечью, будто от тошноты. Судорожно вздохнув, отвернулась и безвольно сползла в воду.
  Моя мать мертва, имени я не знаю. Ее убил отец, вернее, человек, называвший себя моим отцом. Он растил меня как племенную кобылу, чтобы улучшить кровь.
  Труп Алексии, жуткий, дурно пахнущий. Не менее страшные следы гнусных развлечений. Паленая плоть, кровоподтеки...
  Закрыла глаза, но все равно видела тот мешок.
  Меня затрясло, я издала хриплый стон и тут же оказалась в объятиях горничной. Странно, но захотелось не оттолкнуть ее, а, наоборот, прижаться.
  - Это эмоциональный откат, госпожа, его сиятельство предупреждал. Сейчас пройдет, потерпите минутку.
  Губ коснулась бутылочка. Покорно открыла рот и проглотила уже знакомый отвар. Страхи и кошмарные видения тут же исчезли, на их место пришло прежнее состояние опустошения, как после долгого плача.
  - Его сиятельство сказал, больше не повторится.
  Даже не заметила, как служанка стянула с меня полотенце. И хорошо, а то оно уже холодило кожу.
  - А что еще сказал граф? - нахмурившись, обернулась к служанке.
  Она сняла передник и верхнее платье, и, слегка морща носик, растирала в ладонях ароматное масло.
  - Ничего такого. Приказал проведать, напоить, успокоить.
  Горничная наклонилась и коснулась спины. Вздрогнула и отшатнулась, вызвав на лице служанки улыбку.
  - Эх, - мечтательно протянула она, - многое бы отдала за такие волосы и груди, как у вас!
  - А что в них особенного?
  Недоуменно глянула на означенную часть тела. Обычная. Волосы тоже, при должном уходе любая девушка обзаведется такими.
  - Волосы у вас такие светлые, густые, длинные, а грудь - высокая, пышная, так и просится в ладони. Счастливая вы! - с легкой завистью вздохнула она.
  - Почему?
  Не удержавшись, пощупала грудь. Действительно упругая, округлая, как раз по форме ладони. Не женской - мужской. Вспомнилась подслушанная когда-то фраза об идеальной груди. Говорили, будто хороша та, которая как раз помещается в ладонь мужа. Ни больше, ни меньше.
  - Да вы на мою посмотрите и поймете, - печально вздохнула горничная и расшнуровала корсет.
  Ее груди оказались остроконечными и маленькими. Действительно, мои красивее. Не удержавшись, погладила себя, задержала ладони на груди. Приятно и так спокойно. Холодные подушечки добавляли остроты ощущений. Одна, наверное, я бы подержала пальцы на груди дольше, а так пришлось запустить их в волосы - мягкие, словно шелк струятся. Век бы перебирала! А ведь до этого внимания не обращала, принимала, как должное. Быстро заплетала по утру волосы в косу, стягивала грудь отрезом льняного полотна по будням и грубого подобия корсета по праздникам и занималась домашними делами. Не до самолюбования. Да и с чего вдруг? Подобными вещам привлекают мужчин, а они по известным причинам меня пока не интересовали. Рановато в шестнадцать!
  - Красивая, красивая. - Служанка и, приведя себя в порядок, вновь коснулась моей спины.
  Расслабившись, позволила пальцам скользнуть по позвоночнику. Шумно вздохнув, прикрыла глаза, доверившись опытным рукам. Горничная оказалась волшебницей, размяла каждую мышцу, нашла каждый зажатый позвонок. Пальцы буквально порхали, даря покой.
  Вопреки ожиданиям, массаж оказался приятным занятием. Век бы так сидела!
  Нос заполнился ароматом апельсина. Он прогнал дремоту, захотелось поболтать со служанкой. Та с готовностью поддержала мой порыв, болтала о последней моде, сплетнях и прочих мелочах и втирала в кожу масло. Девушка заверяла, оно прогонит дурные мысли, а тело станет гладким, упругим.
  - Ой, а есть такое средство?.. - замолчала, но решила-таки спросить. - Словом, можно убрать волосы, чтобы ноги действительно стали гладкими.
  Горничная закивала и потянулась за одной из баночек на полочке. В ней оказалась сахарная паста. Служанка обильно смазала ей ноги, достала из кармана фартука странную полоску ткани - очевидно, она изначально собиралась провести процедуру - и прижала к жженому сахару. Продолжая болтать о последних светских новостях, горничная растерла мою ногу, а потом резким движением сорвала полоску. От неожиданности вскрикнула, но результат заставил позабыть о боли: ни одного волоска! Пара таких полосок, и ноги стали идеальными. Дома приходилось смазывать их пахучей мазью, от которой приходилось долго отмывать руки, тут же буквально пара минут. Боль же можно потерпеть, раненым приходится хуже.
  От предложения избавить от волос везде отказалась. Служанка не стала настаивать, убрала баночку и, вновь смазав ладони ароматным маслом, надавила на холмики грудей. Былая расслабленность уступила место тревоге и дискомфорту. До этого никто, кроме меня, ее не трогал. Горничная почувствовала мое напряжение и поинтересовалась, в чем дело.
  - Не нужно ее трогать.
  Решительно прикрыла грудь рукой. Потом, вспомнив о втором срамном месте, и его тоже. Стыд вернулся.
  - Всего лишь массаж, - настаивала служанка. - Я женщина, мужчин нет. Не войдут, даже если захотят, - задорно подмигнула она. Определенно, девушка мне нравилась больше прежней служанки. - Дверь заперта. Извините, не спросила вашего разрешения...
  - Да нет, все правильно. Только... - замялась, не зная, как объяснить. - У нас не принято такое.
  - Как же вы моетесь, - всплеснула руками служанка, - если ничего трогать нельзя?
  - Почему нельзя, можно, - недоуменно нахмурилась я и, поколебавшись, убрала ладони.
  Действительно, она нормальная женщина, а не развратная навсейка, о которых читала. Вот Геральт, я его взгляд печенкой чувствую, а горничная иначе смотрела, не как на объект вожделения. Свою показала. Чего я боюсь, право слово? У нас все одинаково. В итоге разрешила продолжить, хотя не понимала, зачем массировать грудь. Очевидно, тоже для мягкости и упругости.
  Пальцы горничной осторожно надавили на ложбинку, затем круговыми движениями прошлась ладонями по грудям в одну и другую сторону. Затем выбрала один из холмиков и принялась вбивать в него масло. Добравшись до соска, покатала их между пальцев, пока тот не пропитался запахом апельсина. То же самое служанка проделала со второй грудью.
  Абсолютно новые ощущения. И ни приятно, и ни противно. Оказалось, грудь намного чувствительнее спины, особенно соски. Они лучше глаз сообщали обо всех царапинках и мозолях на руках горничной. Когда та массировала грудь, соски периодически упирались в свод ладони, а там - след от пореза. Я его не видела, именно чувствовала.
  - У вас трещинка тут. - Палец горничной коснулся правого соска. Глянула - действительно. Вот почему он так реагировал на чужие царапины! Чем же я его так? Наверное, натерла о корсет. - Хотите, мазь сделаю? Или другим можно маслом намазать, заживет.
  Палец все еще лежал на соске. Тот скукожился, а грудь покрылась мурашками, хотя в ванной было тепло. Зато внизу живота появились непонятые ощущения, похожие на те, которые рождали трусики из ремешков.
  Согласилась на масло и вскоре пожалела.
  Горничная достала другую бутылочку и капнула немного на сосок. Тягучая капля скатилась по коже. В нос ударил запах облепихи. Глубоко вздохнула, когда служанка принялась за лечение. Теплые пальцы и прохладное масло - бесконечная чувственная пытка! Хотелось, чтобы вторая рука ласкала грудь, разгоняя мурашки. Боялась: попрошу, поэтому закусила губу. Но, словно угадав мои желания, горничная согрела грудь массажем. Вроде, простые движения, похожие на врачебный осмотр, а как приятно! Даже когда она ущипнула, испытала... Великая Мать, я не должна такого чувствовать! Однако ощущала и жаждала продолжения, чтобы вновь взметнулось внутри пламя, опалив живот и бедра.
  Прикрыла глаза и отдалась во власть умелых рук. Они уже не лечили сосок, а ласкали. Нет, с одной стороны, массировали - горничная исправно увлажняла кожу маслом, но с другой - доставляли удовольствие. Казалось, служанка владела каким-то секретом, иначе отчего вдруг кожа обрела небывалую чувствительность.
  Живот ныл, соски болезненно реагировали даже на дуновение ветра. Волны жара и мурашек сменяли друг друга. Соски набухли, кожа слегка покраснела от щипков, но я бы согласилась еще на сотню таких. В первый раз в жизни пересекла запретную грань и убедилась, Алексия недаром называла глупышкой. Как же это хорошо! А ведь горничная даже не приступала к настоящим ласкам, исправно выполняла работу, не более.
  Покраснев, отвернулась. Не хватало еще, чтобы служанка заметила блеск в глазах.
  К счастью, пытка закончилась, служанка занялась животом. С облегчением перевела дух, унимая бешено бившееся сердце.
  Соски все еще ныли, пришлось зажать их пальцами. Уфф, помогло!
  Успокоившись, легла в ванну. Вытянула ногу и положила на бортик.
  Ох, оказывается, самое чувствительное место - ступни. И ноги тоже. Согласилась бы, если бы горничная вечно массировала пальцы, икры, голеностопы. А еще внутреннюю сторону бедра.
  Ягодицам и бедрам уделили особое внимание: чтобы раньше времени не стали дряблыми. Наслушавшись ужасов об обвисшей коже после двадцати, согласилась терпеть пощипывания, шлепки и удары. Служанка не жалела, мяла и колотила ребром ладони. Кожа под ее руками горела, масло чуть щипалось, но я думала о результате и терпела. Женщина всегда остается женщиной, вот и мне не хотелось постареть раньше времени. Ланги, вопреки представлением навсеев, не такие закомплексованные, заботились о теле.
  Закончив, служанка вымыла руки и занялась волосами.
  Попа болела, словно ее отшлепали. Подмывало посмотреть, не покраснела ли, но неприлично.
  Я уже не стеснялась горничной, не прикрывалась и блаженствовала в ванне. После массажа тело совсем другое. А еще шампунь так приятно пах травками. Служанка играючи справлялась с моими волосами и не переставала ахать: "Какая вы красивая!" Невольно заулыбалась. Я тоже себе нравилась.
  Тяжелые мокрые волосы плащом укутали тело. С ними я походила на нереиду. Теперь, пожалуй, сама бы в себя влюбилась.
  Служанка протянула полотенце. Неужели уже пора? С сожалением поднялась, вытерлась и накинула на голое тело легкий халатик. Он едва-едва прикрывал попу, но ни Филиппа, ни Геральта дома нет, я узнавала, а еду принесет горничная. Ничего, сейчас переоденусь, а то стыдоба!
  Халатик бледно-зеленый, пошит из шелка. Он приятно холодил кожу, скользил по ней. Когда служанка ушла, устроила маленькое развлечение: приподнимала подол и позволяла ткани медленно спускаться по бедру.
  Тело приятно ломило. А еще оно благоухало апельсином. Хочу попробовать этот фрукт!
  Значит, я красивая, мне позавидовать можно...
  Хихикнув, сползла с постели и подошла к трюмо. Прислушалась и, убедившись, что никто не идет, распахнула халатик и покрутилась перед зеркалом. Никогда не рассматривала собственное тело, а тут интересно стало.
  Халатик полетел на пол, и, абсолютно обнаженная, замерла в пол-оборота.
  Действительно красиво. Такие плавные линии, попа, грудь.
  Пальцы скользнули по бедру, погладили ягодицы. Так гладко! Кожа превратилась в шелк. И легкий мягкий пушок.
  Подушечкой указательного пальца дотронулась до треснувшего соска - не больно совсем, помогло масло.
  Во мне боролось воспитание и желание вновь испытать пережитые эмоции. Да нет, глупости, это пристойно, меня же не мужчина трогает!
  Руки чуть сжали груди. Как там горничная делала?
  - Какой прекрасный вид!
  Взвизгнув, одной рукой прикрылась, а второй нашарила на полу халат. Он никак не желал завязываться, поэтому пришлось сгорбиться на корточках, чтобы не показать ничего лишнего. Впрочем, к чести навсея, он не подошел, отвернулся, так и стоял у порога.
  Вспомнила, какой длины халатик, и поспешила сдернуть покрывало.
  - Может, потом зайти? - в сомнении поинтересовался Геральт. Показалось или смутился? - Я стучал, ты не думай.
  - Я не слышала, - ответила грубее, чем хотелось.
  Наверняка даже не собирался. Еще бы, к наложнице же шел.
  - Доказать не могу. Так уйти или остаться?
  - Что вы вообще здесь делаете, вы же уехали, - с вызовом спросила я, злясь на навсея.
  Кое-как соорудила из покрывала подобие платья и разрешила Геральту повернуться. Тот окинул критическим взглядом и предложил подсушить волосы, чтобы не простыла.
  - Тактильный контакт не требуется, подпитка силой тоже.
  Мягкое тепло окутало меня, мигом высушив длинные пряди. Теперь они вились мягкими волнами.
  - Да вот, только что вернулся, - Геральт указал на пыльные сапоги для верховой езды. - Думал, зайду, а то воет бедняжка белугой. Ан нет, она собой любуется.
  А вот и прежние насмешливые самоуверенные нотки. Куда без них!
  Покраснела и попросила оставить меня в покое. Навсей будто не слышал, подошел, присел на кровать и заглянул в глаза.
  - Ага, с дозой не промахнулся, - довольно констатировал он после осмотра. - Ужинать у себя будешь или составишь компанию?
  - Вы обещали прогулку по парку, - напомнила я.
  Хотелось немного побыть в одиночестве, остаться наедине с природой и, заодно, узнать, куда занесла судьба. Если уж я наиви, не наложница, имею право гулять, где вздумается. И вообще, хочу обратно. Тот мир родной, пусть бывшие родные и поступили так жестоко. Уплыву к людям, стану лечить их. Давно хотела повидать, как они живут, вот и побываю.
  - Будет тебе прогулка, благо я освободился.
  Простая фраза прозвучала страшно. Навсей произнес ее с жесткой усмешкой, не отставившей сомнений, Талию я больше не увижу.
  - А та женщина?..
  - Какая разница! - отмахнулся Геральт. - Переодевайся к ужину. Ты права, нужно заботиться о развлечениях гостьи. И не хорони себя раньше времени, - в голосе навсея промелькнула неожиданная забота. - Ты красивая, молодая, умная. Вот, лекарь отменный. Выброси из головы мнимого папашку и сестрицу.
  - Не могу, они ведь меня вырастили.
  На глазах заблестели слезы. Шмыгнув носом, отвернулась. Как он не понимает! "Он темный, Дария, - услужливо напомнил внутренний голос, - они не умеют любить".
  - Угу, на заклание. Мужчин в Веосе хватает, поверь, - Геральт похлопал по ладони, - еще передерутся за право переспать с тобой и зачать ребенка.
  Покраснела и сменила тему. До чего же не воспитанны навсеи! Залепить бы пощечину, но нельзя. Умом понимала, это станет последним событием в моей и без того недолгой жизни.
  - Почему вы меня жалеете? Сами ведь сказали, это не принято.
  - Ты же маленькая, слабенькая и наиви. Без меня пропадешь, болезная.
  Рука навсея потрепала по щеке, будто ребенка, и взъерошила волосы. Не успела отстраниться, как Геральт привлек к себе и непривычно нежно поцеловал в лоб. И тут же отпустил.
  С облегчением перевела дух, когда хлопнула дверь, и дала слово больше никогда не поддаваться душевным порывам. Доигралась, мужчина видел меня голой! Как теперь в глаза смотреть?
  В дверь робко постучали. Вошла горничная. С виноватым видом, опустив глаза, она проблеяла: "Простите, не успела предупредить". Или не захотела. Разбираться не стала и велела подать одеться.
  Бедные навсейки, сколько всего они носят! Без горничной не обойтись.
  После ванной корсет жал, тело под юбками страдало от жара. С удовольствием сняла хотя бы нижние, но нельзя. Зато платье красивое. Горничная нарядила меня в небесно-голубое, с пикантным бантом на пятой точке. Попыталась выяснить, зачем местным женщинам пышные складки ниже спины, - оказалось, мода. Странная мода. Из-за нее попа кажется необъятной.
  Волосы горничная оставила распущенными, только заплела височные пряди в косички и уложила на затылке.
  Ощущая себя фарфоровой куклой, сошла вниз, в знакомую столовую. Там уже сидел Геральт в чистой рубашке и новых, светлых брюках. Активно жестикулируя, он с кем-то разговаривал. Повертела головой, пытаясь разглядеть собеседника, и ахнула, увидев, что он нематериальный.
  Воздух перед навсеем будто остекленел, в нем отражалась незнакомая женщина. Ее облик рябил, как вода под легким ветерком, из-за чего черты лица периодически искажались. Но я все же смогла рассмотреть незнакомку. Брюнетка с пронзительным взглядом васильковых глаз со знакомым ободком радужки на полтона светлее. Губы как вишни. Волосы гладко зачесаны и собраны в пучок. На лбу висит медальон, вправленный в диадему. Одежда мужская, но идеально сидит на высокой худощавой фигуре. Унизанные перстнями пальцы сжимают укороченный посох, называемый жезлом. Значит, магесса.
  - Она слышит, - властным, глубоким, но спокойным голосом предупредила незнакомка и скосила глаза на меня.
  - Пускай! - отмахнулся Геральт. - Она знает о Талии.
  Женщина удивленно подняла брови, но ничего не ответила.
  - Не возражаешь, если попрошу ей заняться?
  - Рискуешь, Геральт! - рассмеялась незнакомка. - Вдруг она потом откажет, и бедный муж останется без удовольствия?
  Так это его жена?!
  Игнорируя правила приличия, уставилась на брюнетку. Геральт говорил, у него сын, а по женщине не скажешь. Обычно, обзаведясь детьми, полнеют, тут же фигура мальчишеская, ни намека на формы.
  - Я привык, - философски ответил навсей. - Делай, что считаешь нужным, я и так тебе безмерно признателен.
  Женщина кивнула и отложила разговор до более удобного времени.
  - Как хочешь, но Дария слышала о бумагах. Филипп болтлив. - Навсей закинул ногу на ногу и поманил сесть рядом.
  Отказалась, отодвинула стул чуть поодаль и села так, чтобы не мешать разговору. Хорошо бы и вовсе уйти, потому как все здесь не для моих ушей, но навсей не пускал.
  - И насколько же он болтлив? - Голос графини источал яд. - Полагаю, в постели? Он ведь твой третий?
  - Да, либо он, либо Хенрик. Я не меняю привычек, да и сама понимаешь, третьему нужно доверять.
  - Не юли, Геральт! - Казалось, слова брюнетки эхом отзываются под потолком - столько в них напора и власти. У меня даже мурашки побежали по коже. - Не мне тебе объяснять всю серьезность ситуации.
  - Я попросил рассказать о двух смертях, она видела Талию, бой с Филиппом. Все. И никакой постели, Элиза. Она наиви, не ланга, с ней нельзя так.
  Графиня издала странный булькающий звук и прошипела:
  - Вези ее ко мне, идиот! Если некроманты доберутся первыми, нам конец! Нетронутая светлая сделает их хозяевами Веоса.
  Геральт нахмурился и встал. Я невольно втянула голову в плечи: так страшно он смотрел. Будто тьма наполнила зрачки. Облик на миг исказился, я вновь увидела навсея в боевом обличии. Неужели убьет?
  - То есть она сосуд? - Геральт перевел тяжелый взгляд на супругу.
  - Надо было лучше учиться! Вседержители, за кого я вышла замуж, кому согласилась родить ребенка? - Брюнетка закатила глаза. - Геральт, ты меня пугаешь. Ее величество вряд ли отдала письма идиоту.
  - Говори сразу, Элиза! Я знаю, ты умнее, не надо в сотый раз говорить о мезальянсе, - нахмурился навсей. - Хотя, помнится, - язвительно добавил он, - я сделал щедрый подарок, на который оказались неспособны другие поклонники.
  - Именно поэтому ты муж и отец, - всем своим видом показывая, ей неприятна тема, заключила графиня и погладила посох. - Итак, привози ее. Я покажу девочку Совету. Ей нужен скрывающий медальон, чтобы некроманты не пронюхали. И поторопись. Я сверюсь с книгами и скажу, как именно нужно провести дефлорацию. Не возражай! - вскинула руку она, не позволив мужу и рта открыть. - То, что ты мужчина, не делает тебя знатоком в данном вопросе. На мне потренируешься.
  Показалось, или глаза навсея маслянисто заблестели? Элиза же усмехнулась.
  - Милый Геральт, столько лет прошло, а награда до сих пор не изменилась! Будет, будет тебе.
  - А второй ребенок? - живо ухватился за благосклонность жены навсей.
  Какие странные у них семьи! Раньше не понимала, а теперь убедилась: не муж, а супруга верховодит в отношениях. Геральт вынужден буквально вымаливать у Элизы то, согласие на что в Мире воды не спрашивают. Жена обязана рожать детей и пускать мужа в постель, обязана подчиняться, не перечить, а тут супругу нужно все время доказывать, что он этого заслуживает.
  - Нет, - резко ответила Элиза. - Ты и сам знаешь.
  - Совсем нет? - сник Геральт. - Вроде, ты сменила гнев на милость. Я ведь ради тебя такого натерпелся от лангов! Она, - палец ткнул в меня, - расскажет.
  Графиня упрямо качнула головой.
  - Не здесь и не сейчас. Потом отчитаешься, и решим, достоин ли ты стать отцом.
  Воздух задрожал, изображение Элизы исчезло. Не сразу, по частям: сначала руки с посохом, затем грудь, шея, голова и, наконец, волосы. Затем - легкий хлопок и свежий запах морского бриза.
  Сложив ладони, Геральт несколько минут провел в молчании. Облик его тоже претерпел изменения, утратил пугающее величие мага, которому гораздо больше лет, чем кажется. А ведь я действительно не знаю его возраста, сужу по сохранности тела, внешности.
  - Испугалась?
  Вздрогнула, удивленно уставившись на навсея. Откуда тепло, забота? Темные ведь не знают подобных чувств. Или всего лишь игра?
  - Конечно, испугалась, - за меня ответил Геральт.
  Он встал и подошел ко мне. Руки легли на плечи, заставив задержать дыхание. Пальцы погладили щеку, ласково, невесомо.
  - Мы другие, Дария, нужно просто привыкнуть. Та женщина - моя жена. Она поможет, никакие некроманты не заберут.
  - А дальше? Ваша постель? - напрямую спросила я.
  Лучше сразу узнать правду.
  - Если захочешь иметь покровителя. Без мужчины придется сложно, - предупредил Геральт. - Ты - светлая, лакомый кусочек. Пока девственница - дороже бриллиантов. Только, запомни, ценится твое тело, а не чрево, - безжалостно закончил навсей, перебирая мои безвольные пальчики. - Элиза лучше объяснит, она все же магистр.
  Женщина - магистр? Видимо, вопрос отразился в глазах, потому что Геральт ответил, в очередной раз подчеркнув отсталость Мира воды:
  - Только ланги считают женщин вторым сортом, у нас же они часто Видящие, Шепчущие, Знающие, даже Чувствующие. Элиза входит в состав Совета. Я - нет. Она ученый, я воин.
  - И кто важнее?
  С разговорами совсем забыла о пальцах навсея. Странно, но их прикосновения не вызывали неприязни, просто тепло. Будто дядя за руку держит. Нареченный дядя.
  - Ученые, конечно. Они самые сильные маги, пусть и теоретики. Практика, конечно, полезнее, но без таких, как Элиза, мы не умели бы делать порталы. Ты ведь голодная? - спохватился Геральт и вернулся на место. - Ешь, после в парке погуляем. Мне тоже не помешает развеяться.
  Ужин оказался вкусным. Странно, думала, не смогу ощущать вкус еды. А тут с удовольствием жевала птицу, какие-то странные овощи, чуть сладковатые лепешки, пила легкое плодовое вино, заедая фруктами. Попробовала апельсины. Изумительно сочные плоды! Геральт с улыбкой наблюдал за мной, а потом спросил, не хочу ли я мороженого или игристого вина. Ни того, ни другого никогда не пробовала и охотно согласилась.
  Вино показалось совсем слабым, только пузырилось и приятно щекотало горло. Соломенного цвета, оно чуть пахло дрожжами. Мороженым называли смесь молока, сливок, сиропа и фруктов, помещенной в ледник. Съела с удовольствием, даже ложечку облизала. Геральт же смотрел... Словом, не верилось, будто он темный.
  Игристое оказалось коварным напитком. Я пила и пила, и незаметно захмелела. Все вокруг казалось прекрасным, некроманты, мертвая Алексия и тайна происхождения забылись.
  Не помню, как оказалась лежащей на диване в небольшой гостиной. Туфельки скинуты, юбка задралась, обнажив лодыжки. Под рукой - вазочка с фруктами и бокал того же игристого. Рядом сидит Геральт. Его пальцы периодически касаются щиколоток. Я не возмущаюсь, а хихикаю: щекотно же!
  - Что вы мне подмешали? - спросила сквозь дурман вина.
  - Ничего, - пожал плечами навсей и оставил ноги в покое. - Никогда прежде не пила игристого? - удивился он и покачал головой в ответ на собственные мысли. Затем цокнул языком. - Ладно, сейчас прогуляемся, на свежем воздухе алкоголь быстро выветрится. Если нет, выведу.
  - То есть вы не?..
  - Я тебя не изнасилую, тем более пьяную, - брезгливо поморщился он и неожиданно коснулся пальцем губ. Меня будто огнем опалило. - Поэтому доедай, допивай и пошли. Хочешь, понесу?
  Сама не знаю, почему сказала: "Хочу". Думала, он пошутил, но нет, взял на руки. В нос тут же ударил мужской запах: смесь фиалок, теплой кожи, мыла и чуточку пота. Я задрожала, задергалась и Геральт поставил на пол.
  - Если боишься, иди сама.
  - То есть вы неспециально?
  Щеки пылали: то ли от вина, то ли от смущения.
  Навсей фыркнул, взял под руку и чинно повел в холл. Но туда мы не дошли: меня качнуло, и я... Уж не знаю, как так получилось, но губы ткнулись в губы Геральта. Хмель как рукой сняло. Став краснее рака, под громкий смех навсея поспешила укрыться за перилами лестницы. Могла бы, взбежала вверх по ступеням, но не доверяла ногам. В итоге позорно плюхнулась на пол и закрыла лицо руками.
  - Дария, ну, Дария, посмотри на меня! - Почувствовала, что Геральт присел рядом, но даже не пошевелилась. - Ну не надо! Я знаю, ты стеснительная девочка, ничего такого не подумал. Пойдем в парк! - Навсей нетерпеливо потянул за руку. - Там красиво, закат. В беседке посидишь, на солнце полюбуешься. Потом спать уложу. Завтра в столицу поедем. Какая ж ты!.. - тихо пробурчал он с легким раздражением. - Чистая, что ли. Порой трогать страшно: вдруг сломаю?
  Может, и не стоит трогать? Верните меня в Мир воды, я уйду к людям.
  В лицо пахнуло свежим ветерком. Приоткрыв один глаз, поняла: сижу на траве. Значит, Геральт открыл телепорт. Как только незаметно умудрился? А где же головокружения, хлопки?
  Сильные руки подняли на ноги, отряхнули юбки и усадили на что-то твердое.
  - Дария, ты не ребенок, хватит уже! - раздался над ухом раздраженный голос навсея. - Я предупредителен до зубовного скрежета, поводов для страхов просто нет, как за навсейкой ухаживаю.
  Действительно, пора бы открыть глаза.
  Мы сидели на скамье посреди парка. Справа - статуя полуобнаженной женщины, слева - композиция из цветов и камней, впереди, в просвете аллеи, горел закат. Солнце такое большое и будто живое! Зловеще алое, оно, тем не менее, прекрасно.
  - Завтра ветрено будет, - пробормотал Геральт и положил безвольную ладошку себе на колени. Потом поднес к губам и поцеловал. Не просто, особенно: сначала в дно свода, потом в каждую подушечку под пальцами. - Значит, порталом пойдем.
  - А как еще можно? - простодушно спросила я.
  - Драконами. У меня договоренность есть. Неужели не противно? - неожиданно с издевкой поинтересовался навсей.
  - Что именно? - не поняла я.
  Ладонь до сих пор лежала на коленях у темного, но убирать ее не хотелось. Следы от поцелуев чуть пульсировали теплом.
  - Мои прикосновения. Или даже не заметила?
  Промолчала и отвернулась.
  - Садись ко мне на колени, кое-что покажу. Приличное, - уточнил навсей. - Нет, кому сказать, девушка в шестнадцать лет - нецелованная! - нахмурился Геральт и тяжко вздохнул, закатив глаза. - Вседержители, терпения мне!
  Напряженно замерла. Сердце мячиком прыгало в груди.
  - Это магия, Дария, - продолжал соблазнять навсей. - Сядь, не забеременеешь, девственности не лишишься.
  И я села. Все проклятое игристое! Вернее, встала, подошла, а Геральт сам усадил.
  Как же страшно! Навсей так близко, я чувствую его тело, каждый изгиб. Краснею, вспоминая о содержимом брюк и о том, как оно легко возбуждается. Кажется, или уже бугрится? Хотела вскочить - куда там, навсей вцепился мертвой хваткой. Пришлось смириться, откинуться ему на грудь и замереть трепетной ланью.
  - Сядь удобно, я не кусаюсь.
  Даже не пошевелилась и на всякий случай задержала дыхание. В итоге Геральт со вздохом устроил сам и указал на солнце.
  - Смотри внимательнее!
  Полагала, он пошутил, обманом заманил на колени, но нет, навсей слово сдержал. Ореол солнца начал расплываться, и вот это уже не шар, а растительные узоры. Они меняли цвет, сплетались в разнообразные орнаменты.
  Потом начались танцы. Парк пророс цветами. Все кружилось, переплеталось, взрывалось то тончайшей ножкой цветка, то изгибом ствола невиданного дерева. Открыв рот, любовалась невиданным великолепием и едва сдержала вздох разочарования, когда мир стал прежним.
  - Но как?.. - обернулась и взглянула на довольного Геральта.
  - Магия, - таинственно ответил он и слегка толкнул в бок.
  Значит, пора вставать. Надо же, а я думала, навсей приставать начнет, поцелует, а он всего лишь держал под руку и показывал владения. Видимо, темные не такие, какими кажутся на первый взгляд.
  Парк понравился, только слишком много в нем человека. Все постриженное, по линеечке. Геральт объяснял, это модно, а я бы предпочла обычный цветник и яблоневый сад. Хотя, не спорю, садовник постарался на славу. Какие только формы он ни придал кронам! Тут и шары, и треугольники, и фигуры зверей. Еще деревья, которых я никогда не видела, шпалеры роз, композиции из камней, скульптуры. Парк огромный, за день не обойдешь. Даже пруд есть, издали видела.
  Мы пробродили по дорожкам до темноты, а потом Геральт перенес уставшую меня прямо в спальню. Возмущаться не стала, поблагодарила даже: сама бы не дошла. Только спросила, не вредно ли ему.
  - Я быстро восстанавливаюсь, - заверил навсей и неожиданно чмокнул в нос. - Спокойной ночи, светлая! Завтра тебе потребуется много сил.
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"