Аннотация: Самое раннее произведение, написанное еще в средней школе по заказу.
Лестница в небеса
От неё остались только глаза, большие, карие, а её уже не было. Настя сидела на асфальте и дрожала от холода. Ей нужны были деньги, иначе нельзя. Но денег не было. Раньше она бы попросила у Лиды, но та теперь её и на порог не пустит. Лида - её единственная подруга, вернее, была ею, наверное, а сейчас... Настя поёжилась от холодного ветра и ничего не видящим взглядом уставилась в пустоту. Куртку она продала ещё вчера, а позавчера.... Позавчера хоронили мать. Она ещё в больнице узнала, что она умерла (заходила соседка и сказала), но почему-то в душе ничего не дрогнуло. А ведь она очень любила маму. Внутри у неё что-то умерло, умерло уже давно, тем майским вечером, когда Виталька подошёл к ней, скучающей у подъезда, и спросил: "Хочешь попробовать?". Настя сказала: "Хочу". С тех пор всё и началось... С трудом передвигая опухшие ноги, покашливая от вечной простуды, девушка побрела по улице. Она шла в никуда, бесцельно слоняясь по городу, только чтобы куда - то идти и не думать. А не думать было невозможно. Нужна была доза, а денег не было. Ей вспомнился старый врач в белом халате и в очках в роговой оправе, который долго - долго смотрел на неё вчера, а потом сказал: "Иди, но тебе не долго осталось жить, девочка. Ты сама знаешь". Конечно, она знала, но ничего уже не исправить. И Настя брела по улицам, поднимая ворох опавших листьев. Да, сейчас уже осень, а она не помнила, как промелькнули весна и лето. Это её последняя, двадцать первая осень, четвёртая с того мая. Прохожие, морщась, посматривали на неё и спешили куда - то по своим делам; им не было до неё никакого дела, ведь таких, как она, много. Когда она заходила в какой-нибудь магазин, торопливые охранники прогоняли её прочь, иногда даже выворачивали карманы. Наркоманка - приговор на всю жизнь, смертный приговор. Настя присела на верхнюю ступеньку продуктового магазина и начала раскачиваться из стороны в сторону. Вперёд - назад, вперёд - назад. Она боролась и с голодом, и с желанием скорее вколоть в вену очередную дозу. Какая - то сердобольная старушка сунула ей в руки краюшку хлеба. Настя посмотрела на неё мутными глазами и снова закачалась. Вперёд - назад. Так она просидела до вечера, а потом пошла к Лиде. Лида, низкая чёрненькая девушка, открыла дверь не сразу. Она курила длинную дамскую сигарету и злобно посматривала на Настю. В квартиру Лида её не пустила. - Чего пришла? - Мне нужны деньги... Я верну... - Нет у меня денег. И сюда больше не приходи, наркоманка. - Но, Лида, мне же надо совсем немного. - Я же сказала, что не дам. Мать в могилу свела и стоит, как ни в чём не бывало. Проваливай, а то я милицию вызову. - Почему ты так, Лидусь? - Сама знаешь. Веры тебе больше нет, воровка. Таким, как ты, только бы убить да украсть. Как только вас люди терпят! - Правильно, Лидочка, - послышался из комнаты голос Лидиной мамы. - Таких, как Настька, от общества изолировать нужно, как опасных для нормальных людей. - Значит, денег не дашь, - Настя спрашивала без надежды; она с самого начала знала, что Лида не даст. - Не дам, - бывшая подруга захлопнула дверь. Девушка медленно побрела к лестнице; у неё кружилась голова, и слегка поташнивало. Внезапно перед глазами всё поплыло. Она знала, что это значит.
Очнулась Настя на больничной койке под капельницей. В палате царила небывалая тишина, "Как на кладбище", - подумала она. На соседней койке лежал белобрысый парень, уставившись в потолок; на свешанной с кровати руки не было живого места от следов шприца. " Давно колется", - думала она только потому, чтобы не умереть от этой угнетающей тишины, а всё тело раскалывалось на мелкие кусочки. Парень не двигался несколько часов, и Настя потеряла к нему всякий интерес. Пришла сестра, вколола ей что-то и ушла. Боль немного утихла, и Настя заснула. И снилась ей её прежняя жизнь.
Настя училась хорошо и мечтала стать дизайнером. Миловидная, полная жизни, она привлекала внимание; вокруг неё постоянно были друзья. Тем майским вечером её пригласила в кино Лида, а сама не пришла. Билеты были у неё, поэтому Насте пришлось возвратиться домой. Она почему-то всегда завидовала Лидке, которая курила с седьмого класса и одевалась по последней моде, а всё потому, что деньги в её доме не переводились. И парня у неё тоже отбила Лида, но Настя с ней всё равно дружила, по наивности полагая, что подруга ни в чём не виновата. У подъезда её встретил Виталик, вечно задумчивый Виталик из 11в и таинственно предложил ей попробовать " классную" вещь - героин. Настя согласилась, узнав о том, что Лена Осокина из 11 А, первая красавица школы, тоже колется. И пошло, поехало. Сначала исчезли все её карманные деньги, потом начали пропадать бумажки из маминого тайника за третьим томом "Войны и мира" Льва Толстого. Никто, кроме Виталика и К®, не знал о том, что вечера она проводила не у Лиды, готовясь к экзаменам, а в подвале соседнего дома. Сначала Настя только присматривалась к новым товарищам, не решаясь стать полноправным членом Виталиной компании, кололась редко, но потом наркотики победили её. Она больше не мыслила своей жизни без ежедневной дозы героина, после которой приходило неземное блаженство. Ей не было никакого дела до химического состава того вещества, которое упорно вкалывала себе в вены в школьных туалетах и тёмных подъездах, до его вреда на её мозг, нервную систему, печень; ей важен был только кайф, разливавшийся по всему телу после очередной дозы. Мать узнала обо всём только зимой, когда поняла, что дочь провалила вступительные экзамены в два Вуза и обманула её, сказав, что работает нянечкой в больнице. Тогда Настя поругалась с ней и ушла жить к Лале, тоже наркоманке. Лала жила на первом этаже пятиэтажного дома старой постройки, и в квартире её не осталось ничего, кроме двух раскладушек и рваного матраса. Она была наркоманка со стажем, два раза бросала колоться, но не выдерживала ломки и снова шла к Рыжему за дозой. Настя хорошо помнила Лалу, с вечно растрёпанными красными волосами, и с дешёвой сигаретой в зубах. В конце весны Лала попала в "обезьянник" из-за кражи. Они вместе зашли в магазин и украли кожаную сумку, чтобы потом "толкнуть" её на рынке. Лала тогда ещё не окрепла от болезни и не успела убежать от охраны. После её отправили в больницу на принудительное лечение (сумку у неё не нашли, поэтому так легко и отпустили после положенных месяцев за решеткой). А Настя впервые попала на больничную койку в июне; и тополиный пух стал для неё кошмаром. Тогда её откачали и промыли. ... Вот, они с Лалой сидят на ворохе старых газет в пустой квартире и молчат. Лала затягивается и кашляет (у неё рак), а Настя смотрит в окно. Деньги опять кончились, и дозы нет. Едкий дым дешёвых сигарет клубится под потолком, и Лала как в тумане. Она снова кашляет и чуть не роняет сигарету. Бедная Лалка, от неё ничего не осталось, а курить не бросает. Вчера на последние деньги пачку купила, хотя, она права, на героин бы не хватило, а с сигаретой всё-таки легче. Настя раскачивается из стороны в сторону и старается вспомнить, дома ли Рубиновы. Кажется, нет. У них есть деньги, а замок плохой. Надо сказать Лале. Она смотрит на подругу, и та из белой превращается в красную, синюю... А Лала всё курит и кашляет, и кожа у неё с каждым днём желтеет всё больше и больше. Хлопнула входная дверь, и в комнату вошла девчонка с большими зелёными глазами в голубой куртке. - Тебе чего, - бросила Лалка. - Я Марина, - она мнётся у порога. - Мне Лала нужна. - Я Лала. Зачем пришла? - Мне жить негде: отец выгнал, а у меня брат... Я вам тут принесла... Берите. Марина дрожащими руками протягивает Лале заветный пакетик. Конечно, она остаётся, её никто не выгонит. Настя старается вырвать шприц из рук подруги, но та не отдаёт и быстро вспрыскивает в вену наркотическое вещество. Она довольна и уже под кайфом. А когда Лала под кайфом, она добрая - добрая и стихи пишет. Насте хочется визжать оттого, что ей досталось меньше; иногда ей даже хочется убить Лалку за её жадность... Марина была ещё школьницей, но учиться давно бросила. У неё были младшие брат и сестра, вечно пьяный отец, каждый вечер избивавший детей, и больная туберкулёзом мать. Насте всегда её жалела. Брата её, такого же тихого Алёшку, она видела лишь однажды и сразу поняла, что парень не выживет. Алёша умер зимой. Марина часто плакала по ночам, и её всю трясло от рыданий, но она никогда ни на что не жаловалась. А в конце марта она попыталась покончить жизнь самоубийством - заперлась в ванной и перерезала себе вены, но всё обошлось. С тех пор Настя за ней присматривала. ... Они сидят втроём: Лала курит, Марина хлопочет по хозяйству, что-то мурлыча себе под нос, а Настя смотрит в окно и мечтает о том дне, когда всего этого не будет.
Она проснулась и уставилась в потолок. Парень на соседней койке по-прежнему лежал неподвижно. В палату быстрым шагом вошёл врач, мельком взглянул на Настю и подошёл к её соседу. Весёлая сестричка осторожно прошмыгнула вслед за ним и, заметив девушку, всплеснула руками: - Худенькая, бледненькая - то какая! А молоденькая... - Все они молодые, - процедил врач и присел на край кровати. - От неё же кожа да кости остались. Бедненькая! - Вот такие, вот, "бедненькие" старушек в переулках грабят и убивают. - Но она - то не такая. - Все они такие. А этот - то, Валечка, уже умер. - Вы уверены, Пётр Евгеньевич? - Сами посмотрите. Койку нужно освобождать. Врач пошёл к двери, но сестра остановила его. - А кому сообщить - то? - Никому. Он был и есть НИКТО. Настя видела, как две санитарки стащили мёртвого парня с кровати, положили его на каталку и куда - то увезли. - Неужели и меня так же увезут, - ужаснулась девушка. Ей вдруг стало страшно оттого, что она наделала. Если бы она могла повернуть время нА-зад, то никогда бы не согласилась попробовать адскую смесь, которая отравила ей жизнь. Настя решила, что когда выйдет из больницы, то навсегда покончит с наркотиками и попробует спасти Лалу и Марину. Она хочет и будет жить, потому что у неё есть воля. И Рыжий её больше никогда не увидит. Решено. У неё будет новая жизнь, новые друзья, любимоё дело. Кто сказал, что наркоманы всегда умирают? Это всё выдумки, ведь всё не так серьёзно. Настя заснула, убаюканная подобными мыслями и странными часами, стучавшими у неё в голове. Тик - так, тик - так... И снова снится мама и прежняя весёлая Настюшка с белым бантиком в косе, которая давала первый звонок для сотни, таких же, как она, первоклашек.
Настя вышла из больницы в конце ноября; сердобольная Валя дала ей старый ватник, чтобы не замёрзла. Конечно, она пошла к Лале, но хозяйки там не было. На полу сидела простоволосая Марина и на старой плитке готовила еду. - А где Лала? - Настя присела на раскладушку. - Её в среду "Скорая" увезла. Умерла Лала, - Марина всплакнула. - Как умерла?! - От передозировки. Она тебе свои тетрадки оставила. Настя хорошо помнила эти синие тонкие ученические тетрадки, пылившиеся в углу, в которые Лала по ночам записывала стихи. Если бы не героин, она бы выучилась на журналиста, у неё был талант. Милая бесшабашная Лалка, которая всем помогала. Что бы все они без неё делали? Девушка достала одну из тетрадей, сдула с неё пыль и открыла на первой попавшейся странице. В глаза сразу бросился знакомый косой, прыгающий почерк.
Белый потолок больницы Над моей головой. Сказали сестрицы, Что умер сосед мой.
И мне захотелось уйти По лестнице в небеса, Чтобы не было больше боли И не раскалывалась голова.
Настя не выдержала и разрыдалась; Марина плакала вместе с ней, громко всхлипывая. На следующий день они отправились на "дело", чтобы достать денег на дозу. К Рыжему с украденной магнитолой пошла Марина; Настя пока держала данное обещание.
Ветер заметал следы, жалобно завывая в подворотнях. На улицах было немноголюдно: вьюга загнала прохожих по домам. Мороз крепчал; хрустел под ногами белый снег. За ярко освещенными окнами смеялись дети; там было тепло и уютно. А ветер всё громче завывал в подворотнях, навевая непонятную вечную зимнюю тоску по летним дням... У подъезда, в узкой полосе света фонаря сидела девушка, прислонившись спиной к холодной стене дома. Ресницы её уже заиндевели, а губы посинели от мороза; голова неестественно завалилась на бок. Это была Настя. В одной руке она держала шприц, а в другой - листок из ученической тетрадки. Настя с трудом открыла глаза, улыбнулась кому-то и прошептала:
-Я тоже увижу лестницу в небеса, Лала.
Глаза её снова закрылись и больше не открывались; ветер постепенно заносил её снегом. К подъезду подъехала "Скорая" и увезла её. Вызвавшая её женщина вернулась в подъезд и сказала другим жильцам, столпившимся на площадке первого этажа: