В краеведческом музее, куда мне пришлось нанести визит по каким-то неотложным делам, я случайно обратил внимание на слишком почтенный возраст некоторых медалей-монисто, выставленных как образец старинных уральских украшений. Подчиняясь внезапному побуждению, я перевернул одну из пробитых медалей и прочтя год выпуска - 1720 - аккуратно развязал тесемки и отправил драгоценность в рукав. Уверенности, что за мной не наблюдали, несмотря на то что зал староуральского искусства пустовал, взяться было неоткуда; я счел за лучшее сделать вид, что продолжаю осмотр.
Через двадцать - двадцать пять минут, разглядывая украшенную драгоценными камнями брошь, я почувствовал снова подобное непонятное влечение, и брошь, датированная к слову сказать 1627 г, отправилась вслед за медалью. Понимая что все может обернуться неприятностями и желая положить всей этой истории конец я направился к выходу, где меня остановила служащая.
В первый момент я испытал невероятный стыд и страх, но, к счастью, эта женщина, порывшись в большом сером ящике, на который я до этого даже не обращал внимания, вынула оттуда сомнительного вида образец и попросила меня от имени музея как специалиста определить, к какому виду минералов или горных пород он относится. Служащая добавила, что ученые подвергали образец всевозможным физическим и химическим воздействиями, пытались расколоть, нагревали, опускали в кислоту, но никак на него не повлияли.
Рассеянно вертя образец в руках я, начав несколько издалека, разъяснил, что подобные артефакты хранятся в моей родной школе на первом этаже, в мастерских, и что их там видимо-невидимо под верстаками, так что бери-не хочу. Я присовокупил к своим объяснениям следующую нелепую подробность: мастерские находятся на первом этаже, в начале столярная с деревянными верстаками, затем слесарная с металлическая. Стружку выносят два раза в день; за это отвечает преподаватель труда. В то же время на втором этаже над мастерскими, как это и обычно бывает в школах подобной планировки, находится спортзал и две раздевалки, соответсовенно женская и мужская. В спортзал можно попасть как с первого этажа по лестнице, так и со второго, через общий коридор.
Очевидно, мои обстоятельные объяснения удовлетворили любопытство служащей, последняя, вежливо покивав головой, отпустила меня восвояси. Однако на этом дело не закончилось. Очевидно, история с монисто и брошью как-то да всплыла на поверхность, так как в местной газете некий фельетонист написал в связи с этим делом гадостный пасквиль, где утверждал, что человек, способный на такую низость, должно быть лишен чести и совести, и вообще скорее всего является крайним милитаристом.
Эта травля привела меня в продолжавшуюся с месяц депрессию, переборов уныние я решил мстить обидчикам. Для этого мне пришлось опубликовать в газете эссе-опровержение, в котором подвел читателя к мысли, что лучшие люди как нашей страны, так и всего мира во время войны однозначно ее осуждали и призывали сознательных граждан к установлению мира во всем мире. Совершенный муж, утверждал я,ссылаясь на китайскую этику, стоек и в несчастную годину. Взять - не значит своровать, и для человека образованного это - в порядке вещей. Любой беспристрастный человек поддержал бы меня, как минимум несколько раз кивнув головой.
Далее мне пришлось привести в качестве примера случай, когда трое бездомных, не зная где спрятаться на ночь от суровой стужи несмотря на промерзшую землю вырыли на кладбище гроб, залезли в него, а наутро служащие нашли в гробу три окоченевших тела. Сложившаяся ситуация говорит сама за себя: не доведите дело до греха! Поразмыслив, я пришел к неутешительному выводу, что этого неубедительного примера недостаточно, и после небольшого экскурса в историю философии и права я добавил историю про двух разбойников, Жюля и Клода. Жюль взял такой псевдоним, так как специализировался на жульничестве, а Клод - потому что окружающие за неловкость прозвали его Колодой. У бандитов были слуги, Чан (видоизмененное от Таз, что по-узбекски значит Дурак) и Ноэль - последнего за никчемность все именовали Нолем, вот он несколько переделал кличку из эстетства. Гастролируя по Швейцарии, господа снимали шикарные апартаменты, а прислужники были вынуждены ютиться в подвале, из окна которого глядели на шикарные часы, которые Клод с Жюлем протягивали им через решетки. Такой образ жизни четверка вела недолго, поскольку Жюлю, негласному лидеру шайки предложили записать музыкальный альбом в поддержку Французского ралли. Сказано-сделано, и первое, что сделал предприимчивый как кентавр Жюль это начал каждый день выпивать по 10-12 чашек крепчайшего кофе. Затем этот человек выходил во двор и принимался разбивать огромным молотом асфальт.