***
Один чудак (ещё бы, иностранец!)
Меня пугал страшилкой местных пьяниц.
Он думал, перед ним сынок еврейский,
А я космополит гиперборейский.

Я в детстве алкоголиков похлеще
Встречал. Неописуемые вещи!
И позже видел я пропойц отпетых,
Валяющихся брёвнами в кюветах.

Один храпел, раздетый и помятый,
Меж ног болтался член его кудлатый.
Другой меня встречал, уснув со свечкой,
Чуть не сгорел невинною овечкой.

А тот, в жилище копоти и дыма,
Стыдливо плакал: "Все необратимо!"
Остались дальним эхо, злы и звонки,
Скандалы, сцены, после - похоронки.

Один был кандидатом-коммунистом,
Пил, чтобы дома сделаться садистом,
Поддав, он так садировал нас лихо -
Двенадцать лет, почти без передыха.

Другой был коммунистоненавистник,
Хотя не злой, не грубый, не завистник,
Но пил, чтоб так сказать, да при народе:
"Всех коммунистов - вешать в огороде!"

Ещё там жил писатель гениальный,
Что стало с ним? Исход всегда летальный.
Он братьев растерял в стране никчёмной
И после девяностых пил по-чёрной.

Ещё один, печальный неудачник,
А некогда - учёный и собачник.
Что ж, горькая сожгла былую лиру...
Он был убит за грязную квартиру.

"О сколько их..." - цитирую впустую,
Не разредить колонну их густую,
Они идут, пошатываясь, скопом
По нашим перевёрнутым европам.

Я помню всех - по-разному, конечно,
Я помню... Даже если тьма кромешна,
Покуда помню, в бездну им не кануть,
Я знаю поимённо их на память,

И даже тот, кто заслужил забвенье,
Во мне сидит - они друг друга звенья,
Они в цепях, как бурлаки, друг с другом
Пошатываясь, ходят, круг за кругом,

Друг друга понукая в хороводе -
И вся любовь, как говорят в народе.
Когда-то я судил их бестолково,
Теперь - дам водки, пусть напьются снова.

28 ноября 2020 года