Аннотация: Очерк из цикла "Знаменитые монастыри Руси". 10.12.16 перезагружен с большим количеством правок.
Дивеево
Верою издалече облобызал еси
место святое сие...
Из акафиста
преп. Серафиму Саровскому
Кто не знает этого места хотя бы понаслышке?
Я не буду обращаться ни к истории монастыря, прекрасно известной по множеству книг, брошюр и фильмов, ни к подробностям жития св. Серафима, которое сотни тысяч православных знают чуть ли не наизусть. Просто поделюсь своими впечатлениями, потому что, при всём их сходстве, у каждого из нас, наверное, есть какое-то "своё" сокровенно-личное Дивеево -- и нам всегда есть чем поделиться друг с другом.
Больше всего хочется описать свой слишком долгий путь к этой святыне. Конечно, не внешне, а внутренне долгий.
Я был здесь три раза: в 2001, 2010 и, наконец, в 2016 году. Только при последнем посещении наконец открылось что-то новое -- то, чего как будто не хватало прежде. Вот об этом третьем приезде -- весь рассказ.
Добраться до Дивеево довелось на этот раз так поздно, что, хоть и стояли самые длинные летние дни, солнце закатилось точно в ту минуту, когда машина остановилась у паломнической гостиницы. Как я ни спешил оттуда через посёлок, но до монастыря дошёл уже в бледно-розовых сумерках -- в самый таинственный час, какой только можно себе представить.
Над обширным, как город, селом даже в вечернем полумраке издали виднелась 70-метровая монастырская колокольня -- вся золотисто-солнечная, словно хранящая в себе свет. Раньше левее её выделялись лишь два огромных пятиглавых собора. Теперь их шахматную линию продолжил высоким мерцающим куполом третий. Троицкий, Преображенский и только что возведённый Благовещенский храмы вытянулись один за другим с запада на восток, обозначив направление роста монастыря. А вот к западу стоит куда меньший, не слишком заметный издали, зато самый старый Казанский храм -- с которого в XVIII веке и началась история обители.
Серафимо-Дивеевская пустынь, в отличие от более древних монастырей, ни стеной, ни какой-либо складкой рельефа не отделяется от окружающего села, словно составляя с ним единое тело. Издали кажется: прямо из поселковой застройки проклёвываются в небо многочисленные купола. Лишь вблизи становится виден условный рубеж -- прозрачный решетчатый заборчик, как у парков и скверов.
Село за считанные годы расцвело вместе с монастырём, стало походить на небольшой благоустроенный городок. На каждом шагу -- гостиницы и паломнические центры: не сосчитать! Строятся приходские церкви: многие православные дивеевцы из отдалённых частей посёлка так привыкли к ним, что в монастыре были, как сами признаются, несколько месяцев назад. Меняется и жилая застройка -- в центре всё больше коттеджей. То, как на глазах преображается Дивеево от соседства со святыней, может служить маленькой моделью возможного будущего России. Впрочем, возможного или нет -- нам решать. Возрождение ВСЕХ святынь страны, безусловно, само по себе сказалось бы исключительно положительно на жизни всех нас: верующих и неверующих, православных и не православных. Главное -- изменился бы сам лик страны, а это уже многого стоит!
Смотришь на всё это и вспоминаешь слова преподобного Серафима: "Саров-то -- только рукав, а Дивеево-то -- вся шуба!"
Кстати, вот удивительно, что до революции два тесно связанных монастыря, разделённых всего 12 верстами, относились к разным губерниям и епархиям: Дивеево -- к Нижегородской, а вот Саров -- к Тамбовской (хотя Нижний Новгород отсюда вдвое ближе Тамбова). С тех времён в акафисте преп. Серафиму остались такие выражения как "тамбовския страны священное украшение". Как известно, Саров (Арзамас-16) стал самым секретным городом Советского Союза и остаётся закрытым и по сей день. Поэтому мощи св. Серафима, которым до 1927 года можно было поклониться в Сарове, в 1991 г. оказались в Дивеево, как и предсказал сам Преподобный. Исполнились слова про рукав и шубу.
Метрах в ста от монастыря открылось забавное зрелище. Коровы, возвращаясь домой, медленно, флегматично, как ни в чём не бывало переходили дорогу перед затормозившими машинами, и свет фар таинственно отражался на их бело-пятнистых боках. Казалось, время остановилось, и эти таинственные тени будут молчаливо переходить-переплывать улицу целую вечность.
Сумерки, большое село, великий монастырь, никуда не спешашие коровы и вечно куда-то спешащие автомобили... -- странное, но в чём-то логичное сочетание: символическая модель всего нашего мира.
Чем ближе обитель, тем больше народа. Вот контраст! Девять вечера в посёлке -- полное ночное безлюдье, девять вечера у ворот такого монастыря, как Дивеевский -- почти день. Больших толп, конечно, уже нет, но десятки людей всё тянутся и тянутся -- одни из ворот, другие в ворота. Напоминает какой-нибудь крупный городской приход в вечер Страстной Субботы.
Зажигаются огоньки, и от них становится особенно уютно. Дивеевская ночь -- многоочистая, как ангел, глубокая и разноцветная. Здесь свой ритм жизни, и особенно радостно, когда эта таинственная жизнь хоть ненадолго тебя принимает. Хорошо, что на территорию монастыря пускают до 10 вечера, а те, кто зашёл, могут оставаться до 11 часов! Солнце скрылось, а святыня -- нет.
Удивителен послезакатный час под сенью медленно гаснущих куполов, в аллеях почти сплошного сада, который представляет собой Дивеево. На востоке все храмы -- молочные, матовые, отдающие сумеркам накопленный за день свет. На западе -- чётко очерченные силуэты: рисунки углём по розовато-сиреневой доске.
Часовня-беседка с крестом, из перекладин которого струится вода, сразу неотразимо напоминает Троице-Сергиеву лавру. Только здесь она появилась совсем недавно -- ещё одно приятное новшество в жизни Дивеево.
Бледно мерцают два похожих силуэта двух могучих соборов. Главный, Троицкий, был построен в 1864-1875 гг. по проекту знаменитого Константина Тона, в формах, отдалённо напоминающих Храм Христа Спасителя. Оказывается, Тон прожил очень долгую жизнь -- 87 лет, -- и на момент освящения здешнего собора ему был уже 81 год!
В такой поздний час собор, конечно же, закрыт. Но боковая дверь, за которой находится рака преп. Серафима, заперта лишь тонкой решёткой. Главная святыня таинственно, как мир иной, высвечивает из мрака. И, чуть только ты поравняешься с ней, душу обдаёт непередаваемой волной сокровенного праздника. Там, в недрах огромного ночного собора, сгустились в рождественскую ель разноцветные лампадки над мощами. То ли звёзды смотрят с внутреннего церковного неба, то ли светлячки в ночи слетелись к святому. То ли чьи-то зрачки всевидяще заглядывают прямо в твою душу. Какое-то дыхание жизни вечнойдоносится с лёгким ветерком через эти закрыто-открытые двери. Там человек!
Как хорошо, что в тот вечер я сподобился увидеть ВСЁ ЭТО прежде, чем на следующий день приложился к мощам. Это -- те секунды, которые не забываются, наверное, всю жизнь.
За собором -- кладбище. Будто пасхальный крестный ход со свечами зашёл за алтарь. Кресты выстроились ровными рядами, как победоносное войско. И, соответственно, лампады на них образовали такие же ровные ряды. Гирлянды тянулись в тёплых сумерках на десятки метров, оживляя вечерний пейзаж.
Поразительно пасхальное, воскресенское чувство от живого кладбища -- более живого, чем любые сады.
Дальше мерцал в сумерках огромный Преображенский собор -- как странное побелевшее отражение в небе зелёного Троицкого. Он был возведён слишком поздно, в 1903-1917 гг., так что почти весь ХХ век простоял неосвящённым. Лишь в 2001 г. в нём начались службы: так открылся и новый собор, и новое тысячелетие.
Ещё дальше стоит новейший Благовещенский собор 2016 года (причём, отделочные работы внутри ещё не завершены). По контрасту с двумя предыдущими, он представляет собой роскошную башню в стиле барокко, всю в узорах и изразцах -- этот элемент разнообразия давным-давно напрашивался в дивеевский архитектурный пейзаж. Только теперь монастырь стал, действительно, похож на лавру -- настоящий "град церквей". Что-то новое, оригинальное, праздничное добавилось к двум по-своему красивым, но всё же слишком шаблонным для предреволюционной эпохи соборам. Такие храмы сотнями возводились тогда по кальке... А поскольку никакие кальки для Дивеево не подходят, можно только радоваться, что хотя бы в наше время стереотип наконец был так наглядно сломан.
Это же -- не древний монастырь, в котором надо беречь каждую мельчайшую деталь и бояться что-либо добавить! Дивеево уж два века находится в стадии непрерывного становления -- статичность ему противопоказана, как всему живому.
Пожалуй, человеку, воспитанному на древнерусском зодчестве и древнерусской иконописи, трудно было прежде полюбить Дивеево. Точнее, трудно полюбить его целиком: без конфликтной раздвоенности на внешнее и внутреннее, на светлейшее житие Серафима Саровского и совершенно не соответствовавшую этому внутреннему свету стандартную, почти казённую архитектурную внешность.
Ну... будем считать, что в предыдущие приезды я встретил нерасцветшее дерево зимой -- и по своему маловерию не увидел в нём будущего цветения. Забыв завет Маленького Принца, проглядел "то, чего не увидишь глазами". В этом -- невольная ограниченность "искусствоведческого" взгляда.
Как бы ни было благодатно место само по себе, внешняя красота всё-таки играет огромную (даже увы, гипертрофированную) роль для нас, земных людей! Она не нужна подвижникам, которые видели горнее, но незаменима для всех немощных.
В этом смысле, преображение Дивеево за последние годы -- одно из самых отрадных событий! Прежде в его ансамбле всё время как бы чего-то не хватало (передаю лишь свои сугубо личные ощущения). При всём почитании невидимой святыни, видимое Дивеево оставляло у меня неопределённое ощущение чего-то, скорее, потенциально, чем реально красивого -- чего-то пока не реализованного до конца, многообещающего... как юный живой организм. Всё-таки, что ни говори, это очень молодой, СЛИШКОМ молодой монастырь... и этим сказано о его архитектурном облике всё! До зримой красоты лавры, предсказанной преподобным Серафимом, ему ещё предстояло постепенно дорасти. Преклоняясь перед беспримерным величием места, я, тем не менее, раньше ни за что не назвал бы Дивеево в числе самых красивых монастырей, которые я видел. Потому что это была бы просто неправда! А неправда, наверное, не нужна ни Божьей Матери, ни св. Серафиму. Теперь это чувство "несоответствия" внутреннего и внешнего вдруг отлетело от моей души.
Сразу же за Благовещенским собором начинается Канавка Царицы Небесной -- главное дивеевское чудо. В 1825 году преподобному Серафиму было видение, послужившее основой для её создания. Паломники идут сейчас тем же самым маршрутом (около 800 метров), которым прошла Сама Богородица. И по словам преп. Серафима, Она ежедневно обходит Свой удел. Разорённая, засыпанная землёй и мусором в советское время, Канавка вновь полностью восстановлена, хотя на это понадобилось несколько лет.
В большинстве книг почему-то никак не поясняется, что она окружает вовсе не сам монастырь, а лишь его особую часть, называемую киновией -- примыкающую к основной обители с восточного конца. Весь монастырь таким образом сильно вытянут с запада на восток -- и вместе с киновией составляет площадь, действительно, сопоставимую с величайшими лаврами. Если сравнить всю обитель с храмом под открытым небом, то окружённая Канавкой священная земля -- это его алтарь. И по расположению, и по значимости. Это ещё и символ духовной крепости. Валы и рвы когда-то опоясывали все древние города. Таких земляных кремлей на Руси было куда больше, чем каменных. Канавка с насыпью -- это уменьшенный, символический кремль.
Но если в древних земляных детинцах по гребню вала всегда шёл дубовый тын, то здесь его заменяет невидимая стена из непрекращающейся молитвы. Аллея, по которой идут и идут люди, читая Богородичное правило -- это "тын" из 150 оснований.
Самое лучшее -- пройти по Канавке именно в сумерки! Не так уж много в нашей жизни специально отведённых мест, где мы прямо-таки зримо, перешагивая чётко очерченный рубеж, вырываемся из обыденности. На Канавке невозможно сохранить те же помыслы и проблемы, которые заботили тебя только что. Всё, как обувь у порога, остаётся вовне.
Святость -- это ведь и есть, по определению, "изъятие"!
Как будто осязаешь, что Канавка -- это молитвенная аорта, по которой курсирует невидимая кровь благодати.
Мостки поверх суеты. Насыпь, возвышающая нас над нами же самими. Над нашей отчуждённостью. Место, где мы не одиноки. Я так полюбил его, что многие сокровенные уголки в других городах живо переносят мою душу к нему. Почему-то особенно напоминает мне дивеевскую Канавку угличский кремль, с трёх сторон окружённый рвом, а ещё небольшая галерея на Ганиной яме, вокруг бывшей шахты... И в том, и в другом случае это, конечно, просто ассоциация, а не прямая схожесть. Но само то, что такие ассоциации в нас рождаются, говорит о глубоком внутреннем родстве всех святых мест.
Канавка одна -- и в то же время её много. Как Тело Христово на Земле присутствует в алтарях сразу всех храмов.
Весь периметр Канавки усыпан изумительными цветниками, и вечером в них включается чуть заметная искристая подсветка. Будто смотришь сверху на ночной город, переливающийся огнями... Только уменьшенный до размеров клумбы. Огоньки мерцают, переливаются и пульсируют в цветочных сумерках, как глубоководные рыбы. Смотришь с высоты на эти клумбы, как на чудную, небывалую, цветочную планету. Даже не знаю, с чем сравнить! Много позже мне вспомнился мультфильм про Фрона и Галактиона, где маленький добрый дракончик одним своим дыханием мог любую планету засадить цветами, -- один из самых красивых советских мультфильмов!
В самой здешней эстетике было что-то беззаботно-детское, безудержно разноцветное, сказочное, и такие ассоциации, наверное, неудивительны.
Казалось, те же самые цветные огоньки, которые мерцали в сумерках над мощами преподобного Серафима, умножившись, рассыпались по Богородичным цветникам. Превратили землю в небо, а Канавку -- в непрекращающийся пасхальный крестный ход.
Безусловно, всё это служит образом рая: живой цветочной иконой под открытым небом.
Вернувшись с Канавки, я с удовольствием остановился у недавно сооружённого фонтана, символизирующего Троицу. Озарённые только что включёнными прожекторами ангелы мерцали мягким, лунным светом. Когда смотришь с востока, кажется, что Три Ангела держат в смыкающихся руках Троицкий собор. И это так символично, как будто видишь перед собой опять-таки живую икону -- новый извод ветхозаветной Троицы. Вечернее небо серебристо-голубое, глубокое, с чуть уловимым зеленоватым отливом -- будто глядишь на свет сквозь полупрозрачную синюю фольгу. И на этом фоне озарённые ангелы, кажется, состоят целиком из лучей -- световая икона писана по самому небосклону!
Тем временем потихоньку выключаются в мире батарейки дневной жары. Десятки газонных фонтанчиков, орошающих траву, добавляют в сумерках свой мерный шёпот к журчанию главного фонтана. Таинственно переливаются звуки жизни. Так бы слушал и слушал их, смотрел и смотрел во все глаза на мир, постепенно отключающий цвета и страсти.
"Хорошо нам здесь быть, Господи".
Эта ночь -- летний филиал Одной-единственной Главной, Пасхальной ночи.
Признаюсь напоследок: куда больше, чем незавершённая архитектурная внешность, отпугивал меня от Дивеево дух нездоровой мистики, дух сотворения кумира из св. Серафима некоторыми его сверх меры ревностными почитателями. Я лично слышал, как "батюшку Серафимушку" экзальтированно именуют "нашим спасителем" (видимо, даже не задумываясь, что Спаситель у нас один, и такая невольная, но символичная подмена -- скорее, хула, чем хвала святому). Слышал и читал людей, гордо называющих себя "серафимовцами" (то есть просто имени христиан им уже мало?). Слышал абсолютно всезнающие рассуждения о таких тайнах мира, которые совсем уж не в компетенции нашего земного ума...
Сразу оговорюсь, что, слава Богу, в самом монастыре, под здравым духовным руководством игумении Сергии, этого не было и в помине(1) -- но это чувствовалось среди некоторой категории мирских "ревнителей", тянущихся к Дивеево спасаться от антихриста...
Как-то очень странно преломилась мистика в головах неофитов, в одночасье сделавшихся из атеистов сразу не верующими, а фанатиками. Когда и как успел у нас сложиться околоправославный оккультизм: гремучая смесь эсхатологии, кумиротворения и крайнего сентиментализма(2). Христианство без Христа, зато с антихристом. С Канавкой, которая от него защитит... стало быть, другая защита и не нужна! Со спасением по географическому признаку. И по графическому -- только для тех, кто не принял ИНН и новые паспорта. Какой-то новый, апокрифический "Апокалипсис", корректирующий Иоанна Богослова и Самого Христа, начал складываться вокруг Дивеево. Честно говоря, ехать в невольно сложившуюся "столицу" фанатизма и воинствующей эсхатологии не очень хотелось. Что-то должно было рано или поздно, но зримо и осязаемо разбавить это навязчиво-больное настроение, вытеснить его на обочину жизни, как память о дурном сне. В этом смысле, я думаю, внешнее изумительное преображение Дивеево за последние годы не могло не сказаться и на внутренней сути.
И вот фонтан "Троица" стал для меня центром всего нового, радостно-детского в Дивеево -- полной противоположностью грозным предсказаниям. Слишком очевидной стала несостоятельность "пророчеств": ведь говорили, что чуть только в Дивеево освятят второй собор -- тут-то и миру конец! Это произошло ещё 15 лет назад, а мир всё стоит... Теперь построен и готовится к освящению уже третий собор -- а мир, слава Богу, всё стоит. Значит, если им верить, мы все давно уже умерли. А раз умерли, значит, это теперь новая жизнь. Новая жизнь и новое Дивеево. Так пусть оно и не будет похожим на прежнее! Пусть оно строится, цветёт и меняется -- к зримому посрамлению лжепророков. Чтоб им уже сложнее было, под смех детей у этого фонтана, свою чепуху выдавать за пророчества преподобного Серафима! Если бы можно было самого батюшку позвать в небесные свидетели, наверняка выяснилось бы, что он не говорил и половины того, что суеверная молва невесть с чего ему приписывает. А если и говорил, то смысл сказанного, как в "испорченном телефоне", исказили до полной противоположности. Что же нам, совсем уж дойти до абсурда, не понимая иносказаний? Так, блаженная Матрона Московская говорила: "Держитесь за мою пяточку и спасётесь!" Разумеется, она вовсе не советовала в прямом, физическом смысле держать её за пятку -- да ещё и в качестве единственного способа спасения.
То же самое -- в случае с преп. Серафимом Саровским. "Канавка вырастет до неба, и антихрист её не перейдёт". Надо понимать глубокие иносказания святых! Полагаю, что "Канавка" -- это символ заступничества за нас Божией Матери вообще где бы мы ни находились. Если понимать в этом смысле, антихрист уж точно никогда такую защиту не преодолеет! Пусть фонтан смывает апокрифы! Дивеево в очередной раз зримо меняется, как не раз менялась и Россия... На смену всему апокрифическому рано или поздно является настоящее.
Теперь здесь хорошо -- просто потому, что хорошо. Не потому, что задумываешься над тайнами пророчеств, над "последними временами", над всем, что не нашего ума дело... а потому что ночь -- как пасхальная. Потому что звёзды на небе и лампадки на земле. Потому что фонтан и ангелы. Потому что много людей -- а на душе тишина. Потому что новый собор построен. Потому что ещё что-нибудь построят. Потому что ты всё это видишь. Потому что Бог нас видит. "Христос вокресе, радость моя!"
Не хочу разгадывать тайны -- пусть так и останутся тайнами.
Пресвятая Богородице, спаси нас!
(1). До сих пор фанатики не могут простить настоятельнице изгнание из монастыря в начале "нулевых" нескольких своевольных сестёр, отказавшихся, несмотря на все увещевания, принимать новые паспорта.
(2). Не слишком ли много подобралось приторных, уменьшительно-ласкательных эпитетов, связанных с Дивеево и батюшкой Серафимом? Вообще интересный духовный вопрос: как сентиментализм во все времена замечательно сочетается с безразлично-жестоким, откровенно злорадным отношением ко всем, кто "кроме". К не-нашим! В данном случае, ко всем не-канавкинским.