Жигулёвские горы -- один из самых красивых уголков природы, какие мне только довелось видеть. Думаю, не погрешу против истины, если скажу, что это одна из главных жемчужин всей Восточно-Европейской равнины. В облике здешних гор есть что-то уральское, корневое, древнее. И то, что "кусочек Урала" вдруг оказался на Волге -- не иначе как чудо гениального Небесного Художника, который взял да поставил этот неожиданный мазок в самом центре Своего бескрайнего равнинного пейзажа.
Крутые горбы с верблюжьим мехом лесов, щербато-скалистые обрывы, головокружительные панорамы -- всё можно встретить здесь. И забудешься, что это средняя полоса России. А уж катакомбы в Ширяево -- заброшенный многоколонный дворец внутри горы или заколдованный каменный лес? -- могут унести мыслями в какой-то совсем фантастический мир.
Между тем, жигулёвский "горный осколок" -- совсем невелик: около 70 км в длину. Высотой здешние кручи -- до 350 с лишним метров, возраст же их геологи определяют в 7 миллионов лет. Ледник сюда не дошёл, и потому в заповедных уголках сохранилось немало реликтовых растений. Сейчас здесь действует знаменитый Национальный парк "Самарская Лука" -- соседствующий, впрочем, с самыми обычными посёлками, дачами и небольшим промышленным городком Жигулёвском.
А какие тут романтичные названия! Причём, вперемежку с самыми простыми -- словно народ из чувства меры нарочно занижал излишний пафос. Богатырская слобода, Молодецкий и Девичий курганы, родник Каменная Чаша, горы Стрельная, Могутова, Шишка, Лепёшка, Верблюд, остров Телячий -- именуемый в просторечии просто "Телячка". Есть ещё знаменитый во всём Жигулёвске "Козёл": да, на одном из утёсов Могутовой горы высится изваяние козла, глубокомысленно озирающего Волгу (снизу смотрится совершенно как живой!) -- и все местные жители про подъём на эту вершину говорят просто "залезть на Козла". И я вам скажу честно: кто "на Козле" не был, тот красот Волги ещё не видел! Почти по поговорке: "Кто в Москве не бывал, красоты не видал".
По нашим равнинным меркам, эти скромные, казалось бы, горы настолько высоки, что когда впервые видишь их с левого берега, поражаешься -- до чего же здесь узкая Волга: правобережье совсем уж рядом! Потом понимаешь, что она-то как раз самой обычной ширины: берег только кажется невероятно близким из-за того, что холмы вознеслись в два-три раза выше, чем, скажем, Услонские горы под Казанью.
Вспоминаешь из Шевчука: "Я так мал, а всё вокруг -- огромное..."
В горах, даже самых небольших, отчетливо чувствуется присутствие Автора Мира. В любом архитектурном сооружении всегда виден почерк мастера. В горах же открывается структура "купола" самой планеты. Их грозное и торжественное великолепие -- "почерк" Творца. Видишь, как мир бережно сложен -- слоями, кирпичиками. Будто разом попадаешь в первые дни творения. Чуть выступит из-под почвы скала, понимаешь: вот Архитектор свой фирменный знак оставил. Чтоб мы прочитали и поняли.
Ловлю себя на мысли, что здесь царит не просто красота. В Жигулёвских горах повсюду не оставляет ощущение какой-то первозданной чистоты. Иначе не выразишь! Чего-то неосквернённого, хрустального. Мир, не успевший заболеть. Если по Толкину, то это -- Лориэн.
Когда с макушки высочайшей Стрельной горы (351 м) видишь многоярусный заповедный лес по склонам широкого ущелья, а врата ущелья -- нараспашку: на Волгу, на золотисто-смягчённый, дымчатый закат, кажется, что весь мир -- разноцветно-прозрачен. Что лесистая Земля -- мох под лупой ребёнка, и этот ребёнок -- не кто-нибудь, а ты сам: ты разглядываешь его восхищённо-праздничным, пока ещё безгрешным взглядом, под которым всё -- подарок. Ты уедешь, взгляд изменится, ребёнок в тебе уснёт -- а этот мир останется всё таким же чистым. И будет ждать твоего возвращения, чтоб ты опять вспомнил себя.
Он -- мера тебя настоящего.
Да, есть цивилизация Каина. И есть пейзажи (островки, заповедники?) мира Авеля. И то, и другое существует не просто на глобусе. И то, и другое -- в каждом из нас.
Впрочем, есть в любых горах и что-то грозное, как бы ни были они невысоки. Казалось бы, велика ли Самарская лука... но, рассказывают, люди порой бесследно пропадают в горах, словно это Гималаи или тайга. Может быть, такие легенды -- общие для любого загадочного и романтического места. Но всякая легенда имеет под собой какую-никакую основу. По крайней мере, наличие храмов и действующего монастыря -- лучшая защита от "грозных сил природы", истинное имя которых христианам давно известно.
Молитвенная свеча так и просилась в это прекрасное и немного опасное место -- и слава Богу, недавно она в нём зажглась. Многие уже прозвали её "Самарским Афоном".
Древних монастырей здесь, конечно, нет. Этот край в центре России лишь сейчас воспринимается исконно русский. Но древние горы хранят память о булгаро-татарских городищах над волжскими кручами, о чувашских и мордовских селениях. Тайны и легенды этого речного полуострова куда старше русского XVI века. Жигули -- как маленький Кавказ: здесь напластовались разные цивилизации -- языческие, мусульманские, христианские. А ещё разбойники разных времён о себе память оставили -- куда же нам без них! "Редкий уголок России наполнен таким количеством мифов, легенд и преданий", -- вполне справедливо констатируют краеведы. И чтоб языческая глыба не перевесила тоненький, поздний христианский пласток, чтоб не торжествовало, как обычно, оккультное нео-язычество, самое время и место было учредить здесь миссионерский монастырь.
Миссионерский?.. А ведь всё правильно. По-другому в наше время и нельзя! Сейчас возникает столько подобных просветительских обителей, что уже трудно сомневаться: раз ничто без воли Божьей не приживается, значит, Сам Господь благословляет повсеместно эту "новую" форму. А всё новое -- это хорошо забытое старое. Когда-то в Среднем Поволжье все первые монастыри были -- миссионерские. И в Сибири. И во всех тех уголках мира, где местное население нуждалось в элементарном, наглядном представлении о Христианстве -- в духовном ликбезе. В XXI же веке в нём нуждаются -- все!
Поэтому пусть горит вдали, как вечная молитвенная лампада, Афон древний -- труднодоступный, закрытый для женщин... и пусть будут открыты такие вот "маленькие афоны", -- как раз в меру новоначальных, -- по всей Земле!
В России во все века так любили Афон, что "реплики" его монастырей расцвели по всем уголкам нашей земли. Именно по их образцу и уставу была обустроена в XI веке Киево-Печерская лавра. Топоним "Святая гора" перенёсся и на берега Северского Донца -- там выросла на склонах Святогорская лавра. Северным Афоном с древнейших времён называли Валаам. Много позже, уже в XIX веке, был основан Ново-Афонский монастырь в Абхазии. "Уральским Афоном" прозвали в народе знаменитый Белогорский монастырь Пермской епархии. Казалось, со Святой горы у нас, на Руси, просто снимают списки, как с чудотворной иконы.
Традиция жива и в наше время. Будто сам Бог обликом Жигулёвских гор и очертаниями огромной Луки подсказал идею создания маленького "Самарского Афона" -- в посёлке Винновка, на южных склонах Жигулёвских гор.
Я сравнил очертания двух полуостровов на карте и просто поразился сходству! С той только разницей, что Афон омывает Эгейское море, а Жигулёвские горы -- уникально изогнутая Волга. Даже то, что полуостров Афон (Айон-Орос) резко сужается к основанию и соединяется с материком лишь небольшим перешейком, абсолютно повторяется очертаниями здешней Луки. От расширенной водохранилищем реки Усы узенький перешеек образовался у Переволоки, у Междуреченска -- единственная связь с "большой землёй", кроме плотины ГЭС. А Винновка расположена на середине южного побережья Луки -- то есть "ровно в том месте", где на Афоне стоит русский Пантелеймонов монастырь. Ну как тут не подивишься совпадению!
Современная (с 2007 года!) Казанская Богородицкая обитель расположена в маленьком старинном селе с каким-то очень уж украинским названием -- напоминающим Винницу. Сначала было местечко Винное-на Ключе, потом село Богородское-Винновка: менялось имя, менялась судьба. Как человек получает новое имя при постриге.
Само село -- XVIII века, сохранившаяся в нём церковь -- XIX. Постройка храма -- всегда важнейшее духовное событие для любого населённого пункта. Если с 1770 года здесь стояла деревянная Казанско-Богородицкая церковь, то после пожара 1839 года -- одноимённая каменная (1842-1851 гг.). Она-то и стала спустя полтора века основой для будущего монастыря.
Храм был построен на средства графини Анны Орловой-Чесменской -- одной из самых ярких личностей I половины XIX века, великой благотворительницы Церкви и подвижницы. Она была дочерью легендарного вельможи Екатерины II Алексея Орлова и -- что не менее важно, духовной дочерью знаменитого архимандрита Фотия (вместе они восстановили практически из руин Новгородский Юрьев монастырь). Кстати, по всей Самарской губернии на средства графини Анны было построено 18 церквей! Всего же богатому семейству Орловых -- потомкам 4-х знаменитых братьев екатерининской эпохи, -- здесь принадлежало 300 тысяч десятин земли.
Кстати, в том же 1839 г. А. Иванов (автор "Явления Христа народу") написал небольшую картину "Село Винновка", находящуюся сейчас в Русском музее. Копия её хранится в местном монастырском музее. Самарская Лука вообще -- излюбленное место для художников: в соседнем Ширяево Репин писал "Бурлаков"!
Здесь почти все прибрежные посёлки живописно примостились в амфитеатрах расступающихся гор. Винновка -- не исключение. Древние зелёные холмы обняли её, вздымаясь выше молоденькой колокольни. Монастырь и сам по себе невелик -- а ещё меньше он смотрится на фоне покатых круч. Но чувствуется в нём та сила, что озаряет все эти горы и долы. Наполняет смыслом жизнь здешней земли.
Думаю, снова и снова в разных уголках мира люди будут поражаться красоте природы, окружающей монастыри. И размышлять, что же в этом первично: монахи выбирали самые живописные места -- или природа преображалась от благодати, "реализовывала себя" в ней, расцветала от неё? Думаю, что, скорее всего, присутствует и то, и другое.
Винновка и окружающая её Самарская Лука -- особенно яркий пример. Тут и сама местность поразительна, и невидимая благодать -- сильнейшая. Молодой монастырь, примостившийся на коленях древних гор. Есть в этом что-то символическое. Молодо человечество перед древним Божьим миром. Но ведь мир этот всегда только Человека и ждал, только для Человека и был сотворён. Как эта предгорная терраса в Жигулях ждала монастыря. Он наполнил смыслом её существование.
Что такое высшая Красота: Человек как образ Божий в киоте Божьего мира.
Когда приезжаешь в древние монастыри, дух захватывает от их величия и намоленности: будто прикасаешься к ризам святого, Богоносного старца. Но и в молодых обителях чувствуется своя непередаваемая атмосфера. Есть в ней что-то от веры новоначального -- только что пришедшего ко Христу человека, в один миг открывшего для себя в жизни всё.
Бывает благодать старцев -- и благодать новоначальных. Начинать всё с "белого листа" -- есть в этом что-то истинно евангельское. Благая Весть -- всегда новая...
Благовещение прошло 4 дня назад. Стояла Великая Суббота, когда с друзьями из Жигулёвска я впервые приехал к этой святыне.
Помню ставший явью счастливый сон: простор, приволье, широко душе и -- ничего лишнего. Много Волги и неба. Тишина. Благость. Эта таинственная недосказанность весны, это предощущение лета поразительно сочетаются с духом Пасхи. Природа стоит тихо и самой своей пустотой, без помыслов, чисто молится о будущем. Будущее -- уже в ней. Мы же знаем, что лето наступит, точно так же, как знаем, что Христос воскрес. Да, это даже не назовёшь верой, это -- знание. Но -- знание о невидимом. Пока невидимом.
Апрельский пейзаж -- прозрачен, эфирен, эфемерен. Как будто мир истончал, и Небо теперь просвечивает во всём. Пасха!.. -- да каким же ещё может быть мир перед этим величайшим Днём.
Горы вокруг тоже готовились к Пасхе -- стояли, как куличи, местами покрытые снежной глазурью, но большей частью уже тёмные, нарумяненные солнцем.
Пронзительно синела у их подножия размороженная река. Здесь, ниже Куйбышевской ГЭС, из-за сильного течения льда на ней не осталось и в помине. Удивительный месяц апрель: в нём соседствуют кусочки лета и кусочки зимы. Их сочетание даёт самую поразительную мозаику. Весь мир -- переходный. И главный рубеж -- Пасха.
Жарко золотился на столике пустого двора, среди оплывающих стенных куличиков, купол открытой беседки над чашей святого источника. Сам -- как половинка скорлупы праздничного яйца.
Да уж, если здесь так красиво, то каково же встретить Пасху на Афоне!
Есть красота яркая, ослепительная, неправдоподобная, а есть -- неброская, вся построенная на цельности и гармонии. Винновка -- явно второй вариант. Едва ли где-то ещё на просторах страны стилизованное греческое зодчество так соразмерно вписано в русский пейзаж. Все контуры, начертанные природой и архитектурой, удивительно созвучны друг другу. Нет ни кичливой роскоши, ни гигантомании. Даже светло-кремовый цвет зданий напоминает афонский камень... Может, чуть нарушают иллюзию слишком уж современные тёмно-красные кровли -- но в таком чистом месте лично у меня даже это не вызвало чувства дисгармонии. Наверное, сама сила благодати сглаживает восприятие.
Все новые постройки монастыря, предстоящие пред старым Казанским храмом, представляют монолитный комплекс в форме буквы Б или цифры 6, только "написанной" квадратным шрифтом. На юге они сворачиваются в недоступный для мирян внутренний двор, обрамлённый Троицким и Сергиевским храмами. На севере комплекс приоткрыт в сторону Казанской церкви.
Из-за того, что корпуса не полностью замкнуты в каре, возникает чувство глубокого и чистого простора, от которого распахивается душа. Может, символично, что монастырь закрыт лишь с запада, "от мира", и раскрыт на восток -- к Богу. Даже про Рождество Христово поётся: "посетил нас Восток свыше". Иногда кажется, что весь монастырский двор -- это храм под открытым небом, а Казанская церковь на востоке -- его престол.
В центре западного фасада -- гранёная, чуть сужающаяся к куполу 53-метровая колокольня редкой формы -- самое высокое сооружение монастыря. Немного напоминает маяк.
По углам -- в афонском стиле башенки-пирги с круговыми балкончиками. На крепость совсем не похоже, но с определённых точек ансамбль смотрится как живописный многобашенный замок. Всё просто, гармонично: чувство, что нет ничего лишнего.
Проём ворот под колокольней -- как рамка картины. "Художник" этих ворот поставил в центре пейзажа белоснежный Казанский храм на фоне сползающего в реку дальнего холма. Всё новое в этом ансамбле как бы предстоит у единственного старинного престола.
Возрождение церковной жизни в этом месте началось именно с него. В советское время здесь было зернохранилище, потом просто развалины. Самарские художники, регулярно приезжавшие сюда на этюды, стали первыми инициаторами восстановления храма: обратились с письмом в епархию, обещая расписать его в случае возрождения. Обещание своё они выполнили, когда в 2003-2004 гг. началась реставрация (главный автор здешних росписей -- Виктор Чемирзов). В 2007 г. монастырь был учреждён официально. Но ещё несколько лет, до постройки всего ансамбля, Казанский храм был единственным действующим. Недавно открылись ещё Троицкий и Сергиевский.
Удивительный по единству, по выдержанности греческого стиля молодой ансамбль спроектировал архитектор Юрий Харитонов. Он специально ездил на Афон -- на месте ознакомиться с "образцами" для своего творчества.
Ну, а духовно монастырь называют любимым детищем Самарского митрополита Сергия. Потенциально он рассчитан на 150 насельников -- хотя сейчас в нём всего 10 монахов и 20 трудников. Но ведь пока что это -- чуть ли не самый молодой монастырь всей Русской Православной Церкви! Если Бог благословит начинания людей, здесь будет главная обитель Самарской митрополии. И не только! Как официально декларируется: "Монастырь задуман митрополитом Сергием как образовательный и просветительский центр не только Самарской губернии, но и всего Поволжья, а, если дело миссионерской работы и далее пойдёт успешно, то и всей России". Дай-то Бог!
В ту Субботу нам с друзьями довелось побывать только в Сергиевском храме -- остальные были закрыты. А саму Пасху мы встретили в храме Иоанна Кронштадтского в Жигулёвске.
Более основательное моё знакомство с монастырём произошло ровно 3 месяца спустя -- в день свв. апостолов Петра и Павла. На этот раз, присоединившись после службы к экскурсии, мы побывали во всех трёх храмах, в монастырском музее и на колокольне. А ещё с моим провожатым Никитой, большим любителем карабкаться по горам, слазили вдвоём на ту самую вершину, которую когда-то изобразил Иванов -- с макушки, с высоты птичьего полёта, полюбовались монастырём. Пёстрая июльская круча казалась сплошной огромной клумбой -- только для разведения полевых цветов. Море пижмы, тысячелистника, колокольчиков и клевера взметнулось девятым валом примерно до высоты колокольни: когда озираешься с горы, видишь себя как раз на уровне её креста. Парадно построившийся ансамбль -- весь как на ладони, причём, со стороны главного фасада. На дальнем плане, то ли горизонталью, то ли вертикалью его подпирает светлая водная гладь. Словно многолавый монастырь выходит прямо из Волги и крестным шествием ступает на берег под праздничным фонарём колокольни.
Да, стоило сюда забраться, чтоб увидеть такой "крестный ход"!
А уже где-то через час мы созерцали этот же монастырь с колокольни! Вид его отсюда -- необыкновенно облагороженный, чистый: линейная перспектива корпусов и аллей, плавные корабельные очертания восточной части с Казанским храмом на носу. Таким видят его чайки, залетающие с Волги. Особенно красиво место, где тонкий залив ответвляется от основного русла, окаймляя монастырь. Водное мерцание -- по обе стороны от крыш и куполов. Что ни говори, чудное гнездо в речном древе подобрала сама природа для обители -- как будто много веков она ждала здесь её рождения и наконец дождалась.
Вот ведь удивительно: и у нас, в Казани -- Волга, и в моём любимом Угличе, и здесь... и гораздо ниже по течению, в Волгограде, в Астрахани -- всё та же Волга! Такие разные, даже контрастные и по природе, и по истории регионы -- а все на одной реке! Недаром на Руси была поговорка: "С нашей-то Волги вёрсты долги", -- это когда встречались люди, скажем, из Ярославля и Саратова -- и радовались, что они, оказывается, земляки! Да мы же все на Земле -- земляки. Или земляне...
А кроме здешней географии есть ещё география духовная. Вот разные монастыри. Что общего между, скажем, древнейшим Ипатьевским в Костроме -- и Винновкой? А все -- от одного корня. На берегу одной Божьей реки -- невидимой, но почти осязаемой.
Спустились снова во двор. Словно тысячи розовых горошин ровно рассыпались вдоль обочин аллей: какие-то совсем крохотные розы -- гроздьями на расстелившихся по земле стеблях. Спросил, как называются -- оказалось: "почвопокровные". Смотрятся они здесь очень уместно: не море цветов, а как бы тоненькие рамки для идеально гладких газонов.
Зашли в Сергиевский храм. Внутри он приземистый и длинный, как ларец. По площади -- самый большой в монастыре, а по высоте -- самый маленький. Обычно службы проходят здесь: Троицкий храм -- домовой, монашеский; в Казанском же служат в основном в дни Казанской иконы.
Специально для экскурсии открыли сейчас Троицкий храм -- самый красивый по интерьеру и самый "древний" по виду: в нём есть даже хоры над западной частью, а паруса высоких сводов держат большой округлый купол. Сплошной ковёр фресок великолепно стилизован под допетровское "стенное письмо". Во всю правую стену -- Крещение Господне, во всю левую -- Крещение Руси при св. князе Владимире. А иконостас здесь мраморный, с изящными резными полуколоннами -- в византийском стиле.
Казанский храм -- единственный старинный, -- обычно закрыт: его можно посетить либо вот так с экскурсией, либо приехать на праздники в честь Казанской иконы -- 21 июля и 4 ноября. Так что нам повезло.
Интерьер его высокий, бесстолпный, расписан в величественном стиле, близком к древнерусскому (но в технике не фресок, а финифти). Под сводом по всему периметру записана молитва "Отче наш". И с высот, символизирующих небо, сходит замечательная люстра-хорос в греческом стиле, которая смотрится здесь замечательно уместно.
Кроме трёх храмов, в обители есть музей, библиотека, гостиница для паломников, конференц-зал для научно-церковных конференций.
Музей пока небольшой -- помещается всего в двух залах. Да и возраст-то у него младенческий -- открыт в день Казанской иконы Божией Матери, 21 июля 2013 г. Но среди его экспонатов уже есть несколько замечательных. Например, митра св. Патриахра Тихона; Иверская икона Божией Матери (простреленная развлекавшимися безбожниками) работы Журавлёва -- знаменитого иконописца и подвижника предреволюционной эпохи, родившегося безруким и безногим и писавшего кистью, зажатой зубами (!), так что иконы его по праву называли "нерукотворными"; монашеские вериги весом несколько килограммов; многочисленные находки археологов...
У стен монастыря -- современная, хорошо оборудованная пристань: паломники приезжают в него и по суше, и по воде. Вспоминаю, как я путешествовал на теплоходе ещё в 15-летнем возрасте, в 1991 году, и у нас тоже была "зелёная стоянка" в Винновке. Но монастыря тогда ещё не значилось и в помине. Так -- обычная прибрежная полянка, рядом деревенька -- и всё. Удивительно встретить четверть века спустя прежнее место, но неузнаваемо преобразившееся... Может, это такой маленький символ новой, постсоветской России. После какого же мрака пытается она воскреснуть!
По преданиям, где-то неподалёку от этого места в 20-е годы была затоплена баржа с десятками арестованных монахинь Самарского Иверского монастыря. Целый сонм новомучениц в одночасье перешёл из церкви земной, воинствующей в Небесную Торжествующую. Благодаря нескольким рассказам и очеркам (Алексея Солоницына, о. Николая Агафонова и других авторов) подвиг этот всё более становится известен далеко за пределами Самарской епархии. В России были уничтожены сотни монастырей -- но всё же такой мученический венец сразу всех сестёр одной обители даже на фоне тех страшных лет выделяется как-то особо: из разряда тех событий, что невозможно забыть или замолчать.
Отмечены эти места и массовым захоронением расстрелянных участников знаменитого Чапанного восстания 1919 года -- настоящей Крестьянской войны против большевиков, почти не уступавшей тамбовской "Антоновщине"(1). Когда закладывали храмы Винновского монастыря, оказалось что он -- весь на костях!
Да, едва ли стоит говорить, что у таких мест нет истории. Возникновение новых храмов и монастырей -- это уже история, которая творится на наших глазах. "Второе Крещение Руси", -- так справедливо называют нашу эпоху.
На обратном пути в нескольких километрах от Винновки мы остановились у руин самого древнего храма на Самарской луке -- Никольского, что в селе Осиновка (1714 года). Он стоял на обочине шоссе, как разбитая дарохранительница. Высокий, изящный... с проломами, широко, как зев, открывающими пустоту. Как ни поразительно, даже в таком виде он был несказанно красив! Замечательный храм-башня в стиле барокко. Один из, вероятно, самых ранних памятников русского барокко в провинции, в сельской глубинке. Но говорят, по степени разрушения он будто бы уже и не подлежит восстановлению. Впрочем... поживём -- увидим! Невозможное человекам возможно Богу!
И всё-таки церковная жизнь в этих краях возрождается вовсю! Заметно это даже в таком молодом, казалось бы, полностью советском городе, как Жигулёвск. Здесь можно встретить над улицей баннер: "Верь в Бога и твори добро". Здесь почти вся детвора -- все, кому не лень, -- в Пасху и Рождество ходят по квартирам собирать подарки: и ведь приносят домой полные мешки конфет! Нет, они не "колядуют", не "христославят" -- песен хозяевам не поют (современная лень внесла коррективы в древние традиции): просто звонят в дверь и со словами "Христос воскресе", а то и "Здрасьте" протягивают мешок... И по-моему, это прекрасно -- говорю совершенно серьёзно!
Хорошо, когда Праздник становится частью жизни.
Как хотелось бы, чтоб такие светлые святые "островки" на территории России когда-нибудь соединились в сплошной континент, полноправно включив в себя Москву, Петербург и все прочие мегаполисы. Есть такая поговорка: "Всё это будет когда-нибудь на Луне". Ну, а если... гордая Земля всё-таки что-нибудь возьмёт да заимствует "от Луны". Жизнь-то -- наша, стало быть, и выбирать нам.
Как уютно, просто и защищённо чувствуешь себя в этом мирке, границы которого чётко очерчены самой рекой: в единственном месте на всей Волге, где она так изгибается, обнимая нагорье чуть ли не со всех сторон -- по какому такому замыслу Небесного Картографа? Что Он уготовал этой местности? Может, и впрямь, судьбу будущего нового Афона? поволжского Валаама? А может, просто, очертил заповедник Красоты: любуйтесь, люди, Такая Красота имеет особенность лечить душу. Берегите её чистоту, берегите чистоту своей души...
"Всё, что истинно прекрасно, всегда полно любви и всепрощения", -- как записал Достоевский.
(1). Крупнейшее крестьянское восстание против большевиков, спровоцированное продразвёрсткой и охватившее всё Среднее Поволжье (март -- апрель 1919 г.). Название произошло от чапанов -- зимних армяков, которые носили повстанцы. Участвовало в общей сложности до 100-150 тысяч человек, вооружённых чем попало. Был даже создан штаб в Ставрополе (ныне Тольятти). Красная армия под командованием Фрунзе взяла штурмом Ставрополь, а в дальнейшем раздавила очаги восстания по частям. Сам Фрунзе в докладе Ленину рапортовал об успехах карателей: то одно, то другое село "сожжено совершенно" (тактика, которую, как известно, позже применяли нацисты в борьбе с партизанами).