Рощектаев Андрей Владимирович : другие произведения.

Зима обетованная

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  ЗИМА ОБЕТОВАННАЯ
  
  Содержание
  
  От автора 2
  'Супер-мега-круто' 3
  Отпустить измученных на свободу 22
  Полюс холодов 43
  'Меж двух годов...' 54
  Праздник беременных 62
  'Хоть бы ты опоздал!' 74
  Муром.Сретение 84
  Забытая дата 89
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  От автора
  
  Не всем дано побывать в Земле Обетованной, зато каждый год мы все бесплатно ездим на белые курорты самого необычного трёхмесячного материка.
  Эта книга объединила наиболее яркие впечатления от разных сторон такого очень 'странного' для меня явления как Зима. Праздники, радости, скорби, ёлки, гирлянды, белизна, болезни, карантин, мороз, ипохондрия, заснеженные города, монастыри... дальние поездки и долгое вынужденное затворничество...
  Каждый год предсказуемо, неминуемо ('обетованно') Зима наступает. И каждый год удивляешься ей, как в первый раз. Будто это не Христос, а ты только что родился и никогда ещё в жизни не видел такой белизны. И никогда уж больше не увидишь. И никогда прежде не знал, что она бывает. И никогда не узнаешь.
  Из воспоминаний разных лет постепенно сформировалась одна 'идеальная Зима (как 'идеальная жидкость' или 'идеальный газ' в физике).
  Хронологический принцип не соблюдался 'в принципе', ибо в Этой Зиме времени нет. Не удивляйтесь перескокам из года в год и от темы к теме. Чебоксары 2015-го, Углич 2009-го, Муром 2007-го, ковид 2020-го... Освобождение крестьян 1861 г... мои ученики, снегири, снеговики, суворовцы, алтарники, Новый год... Христос... а в Нём 'тысяча лет как один день и один день как тысяча лет'.
  
  P.S. Перед вами цикл самостоятельных рассказов, которые можно читать вместе или по отдельности, в любом порядке.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  'СУПЕР-МЕГА-КРУТО'
  
   Как любовь нельзя измерять градусником,
   так веру нельзя сводить к логическим
   и научным утверждениям.
  Александр Шмеман
  
  1.
  
  Самое сильное влияние в жизни оказывают на нас 'учителя', которые ни сном, ни духом не подозревают, что они учителя. Иногда они даже - ученики. Но ты от них чему-то учишься. Что-то благодаря им начинаешь лучше понимать.
  В ту зиму я лучше всего понял на себе: дети и родители, взрослые и подростки в некоторых нестандартных ситуациях 'меняются ролями'... И даже бывает так, что если б не эти рокировки, мы полностью проиграли бы не партию, а Жизнь.
  В конце концов, тот ребёнок, на которого указал Христос, на миг стал невольным 'учителем' Апостолов.
  
  * * *
  
  Всё началось с того, что я - 'как и весь советский/российский народ, всё прогрессивное человечество', - заболел ковидом, а всю первую главу книги, сами о том не подозревая, довольно бойко написали мои ученики своими посланиями в вацапе, переписываясь с учителем, чтобы ему не скучно было болеть. А болеть пришлось месяц. И честно говорю: было нескучно.
  Как раз начиналось любимое время года - Зима Обетованная, Зима Господня (в стиле Шмелёва), - и я встретил её пришествие в постели, но с телефоном в руке.
  Зима - самое большое мороженое. Можно насладиться вкусом, можно заболеть... А можно - и то, и другое.
  Так вышло и у меня в конце 2020-го.
  - Здравствуйте, а как вы себя чувствуете, А.В.?
  Интересно, что летом дети наперебой писали про курорты: а у меня t такая-то... а у нас t... Сейчас мне неудобно стало писать про свою t: моря нет.
  Зато вспомнилась вся летняя переписка: потрясающее восприятие Времени настоящая Детская Теория Относительности!
  - А вы купались в этом году? - спросил я тогда.
  - Если только год назад на море, и то завтра, но год назад. Мы сегодня вечером на море приедем (год назад).
  - Не совсем понятно.
  - Ну, вообще вечером мы на море приедем, только год назад. И будем завтра купаться в море.
  Только год назад.
  Потом окончательно пояснила:
  - Мы вчера 17 июня в 01:40 на поезде приехали в Анапу.
  - Но год назад? Сегодня годовщина приятного события? - понял я.
  - Да.
  Только дети могут так фантастически, так образно выражаться! Будто Время над ними не властно.
  (Только сейчас, в эту секунду, пока пишу, я вдруг понял, насколько ЭТО важно для ВСЕЙ 'Зимы Обетованной' - может, и нет в ней ничего более важного?... Какая разница, зима или лето? ковид или Новый год? снег или море? учитель или ученики? Мы 'вчера', но 'год назад', но 'завтра' были/есть/будем друг с другом и с Богом).
  Окно напоминало проекцию высокого стакана, и казалось, его наполнили до краёв, 'с горкой', голубым коктейлем, а вместо лимона положили солнце. В хороший напиток, конечно, принято добавлять лёд, а здесь он добавился сам: сосульки, просвечивая всё той же лазурью, как стрелы, упали в 'стакан'. Тут тебе и ноябрь, и март разом. Миксер того безвременья, которое даёт только нестрашная, блаженная болезнь, смешал в оздоровительном коктейле все сезоны, все 'времена и лета'.
  День за днём комната переполнена светом, который медленно сдвигается и из апельсина постепенно превращается в вишню. Зимний день поит тебя соком. Зимний день на дому делает световую ингаляцию для скорейшего выздоровления.
  А ещё ты каждую минуту помнишь: все дни, что остались впереди - это длинный-длинный павлиний хвост Нового года.
  'Вся комната янтарным блеском озарена...'
  И чувствуешь: тебе ненадолго подарено единственное подлинное здоровье, принявшее форму 'болезни'. Удушливый бронхит, который... объятия Бога. Как же давно я никого так не любил! И почти забыл, как это бывает.
  Потолок до того похож на заснеженную равнину, что устало-весёлое подсознание само непроизвольно рисовало на нём диагональные тропинки людей, двойные пунктиры собачьих и кошачьих следов, птичьи 'пацифики', слетевшие от ветра древесные серёжки. То ли это наш двор с высоты, то ли парковая аллея. Со слоями уютно улегшихся метелей: вот они засыпают и засыпают мир, а потом засыпают сами... Я засыпал и просыпался. И опять засыпал. Сон и дети меня лечили. Незаметно для меня самого. Но таким лёгким, светлым и действенным способом... какой бывает только в клинике Господа Бога.
  Мне кажется, точнее всего ощущения от ноября можно описать одним предложением: В пустоте уже есть Рождество... и потому она - уже не пустота.
  Тем более, если кроме Бога есть Люди.
  И они каждый день - на телефоне.
  И каждый день разворачиваются дискуссии:
  - Я не распространяю умные мысли.
  - А глупые?
  - Это всегда =)
  - Например.
  - Данил умный.
  - Чего? - вклинился в переписку Данил.
  - Это была очень глупая мысль, - пояснил Эмир.
  Новое фото:
  - 'Убер тачка' - это такое такси. Это мы придумали: в коридоре по паркету возить друг друга на стуле! - Азалия.
  - А вот вам немного Ярика =)
  И присылают фото (склонился над чем-то).
  - А что он делает?
  - Деградирует.
  Я: - А может, наоборот, саморазвивается =)
  Азалия: - Не, в грени играет.
  Присылают пейзажи - дети тонко чувствуют красоту:
  - В этом году очень много рябины.
  - А у нас сейчас обед в школе, - тут же появляется логичный комментарий.
  Спасибо интернету. Я горячий сторонник живого общения... но здесь я полностью, напрочь, стопроцентно забывал, что оно виртуальное. Живое - живее не бывает. Все души нараспашку. Все улыбки будто видишь наяву. Всё, что только есть по-настоящему дорогого - именно этим с тобой и делятся в интерактивном режиме.
  'Вы меня лечите', - пишу я.
  'Рады стараться' - тут же отзываются ребята, как по-военному, хоть они у меня и не суворовцы.
  Они рады. Я тоже. Надо придумать чего-нибудь и мне для них. Занятия историей не прекращаются с больничным, поскольку История - это жизнь, а жизнь продолжается всегда. История - везде, и нет ничего, что не было бы Историей.
  Вообще-то мы должны проходить средневековые города и замки - и я попросил ребят, пока болею, находить в интернете и присылать самые интересные фото по теме. Потом проведём конкурс - проголосуем, чьи замки лучше. Честно говоря, я не представлял, с каким энтузиазмом мои шестиклашки откликнутся. Фотографии Ниагарой посыпались в нашу группу. Ни время суток ('рекорд' был, по-моему, около 12 ночи), ни воскресенья (кстати, самое плодотворное время на переписку!) не давали передышки, так как ребята совершенно не воспринимали ЭТО за урок. Это лучший отдых, а отдыхать от отдыха было бы странно.
  Вершилось чудо.
  Я болел и путешествовал по всему миру одновременно. Видел лес шпилей над Копенгагеном и Стокгольмом, Прагой и Ригой, Кёльном и Ульмом... смотрел на солнце, как ребёнок в стёклышки, сквозь витражи Шартра и Амьена (а нереальной красоты закат без всяких витражей смотрел в это же время в моё окно!), озирал лесистые горы Баварии с парапетов замков (и Казань с высоты 8-го этажа), из реального мира вдруг попадал в Минас-Тирит... лишь через несколько секунд вспоминая, что этот Минас-Тирит называется Мон-Сен-Мишель в Нормандии...
  Временами я ненавязчиво 'подправлял маршруты' детей - чтоб и им, и мне было ещё интересней - и судя по комментариям, НАМ становилось ещё интересней: МЫ открывали всё новые и новые уже абсолютно фантастические вещи о мире, в котором живём: оказывались в потайных замковых ходах и катакомбах, с венецианских каналов за секунду плюхались в голландские и датские, видя прямо над собой разведённые и неразведённые мосты...
  И закаты с феерическими облаками поджигали замки, как при реальных штурмах... И современные рыцари бились на турнирах под статуями Карла Великого и Людовика Святого.
  Постепенно мы перешли к нашей 'готике' и дружно сделали вывод, что самое готическое, что есть в России - это ёлки. Получается, Новый год - самый готический праздник =)
  - А зима - самое готическое время года.
  Действительно Зима в этом году подхватила мир как-то сразу, со скоростью рыцаря, первым водружающего знамя на шпиле взятого замка. Замком стал весь мир. Первый Победоносный Георгиевский снег ещё не растаял, а в подкрепление ему уже спешили и спешили новые и новые метели, новые и новые белые штурмы, словно вся Чистота, скопившись над миром, не хотела ни на секунду приостановить чудо.
  Если сравнить разные времена года с определёнными стилями, то зима - это несомненно классическая музыка, в противоположность поп-музыке лета. И если её любят не все, то... ведь до Баха или Моцарта тоже нужно дорасти.
  Моё окно каждый день дарило билет на очередной концерт. Бумага неба из белой офисной по мере приближения вечера превращалась в старые, выцветшие жёлто-серые листки... а я всё писал и писал, вдохновлённый учениками.
  А уж если случится метель, ребята шлют и шлют, словно соревнуясь, фото и видео одного и того же Чуда, одновременно во всех возможных ракурсах. Будто трогаешь Зиму, как огромного белого слона, сразу с разных сторон: в городе и за городом, на огромных современных улицах и на глухих занесённых огородах... не выходя из своей комнаты.
  Первый снег на крышах нереально-ярко белел под тёмно-серым небом, будто верх и низ поменялись местами. Первый снег ещё в ноябре положили на землю, как лекарство на язык. Он, наверное, ещё растает... но ведь лекарство - растворимое, оно и должно растаять.
  Я продолжал 'лечение'... Я написал пятиклашкам.
  В каждом коллективе что-то своё неповторимое. Класс - это именно классно.
  Пятиклашки не отстали от старших и нашли 'пирамиды внутри', ходы и лабиринты, мумии кошек и крокодилов... и всё это тоже посыпалось на меня с соответствующими восторженными комментариями. Дети просто не могли ограничиться мумиями, а тут же вполне логично стали присылать уже своих, вполне живых и здравствующих кошек.
  'Исторический памятник - моя собака!' - написал один мальчик под соответствующим фото (действительно, я им всегда говорю, что История - это ВСЁ: нет ничего, что не было бы Историей, и она творится на наших глазах). Мне показалось, что собака улыбается. Сама как один большой-большой и живой-живой смайлик. Вдобавок, это была хаска и из-за разноцветных глаз как будто 'подмигивала' всем. Никогда ещё я так весело не болел!
  
  * * *
  
  22 декабря.
  - Поздравляю всех с днём зимнего солнцестояния. День начнёт прибывать.
  Одна девочка написала:
  - Только солнца-то и нет [грустный смайлик].
  Прочитал я сообщение только вечером. Выглянул в окно и, как по заказу, увидел во втором 'окне', в облаках, солнце перед самым закатом. Небо с ровными, будто по линейке проведёнными облачными полосами напоминало флаг какого-то нового, ещё невиданного Государства.
  - Вот тебе Солнце. Дарю.
  - Ух ты. Спасибо.
  Так мы легко и щедро дарили друг другу всё, что не зависит от нас. Я им солнце, они мне здоровье.
  Но видимо, Бог за дружеские чувства уполномочил ребят на это. И ни разу не возразил на их выбор. Все подарки благодаря Ему тут же доходили по адресу.
  Но пока я что-то всё не выздоравливал и не выздоравливал.
  Тогда Эмиру пришла хорошая идея лечить меня кошками. Вот он прислал очередной ролик. Можно сказать, короткометражный фильм.
  - Сколько время? - деловито-отрывисто спрашивает он, оставаясь за кадром, и сам отвечает:
  - Время кормить кота!
  Даёт маленькую крошечку - размером меньше мухи. И комментирует:
  - Он поел! Коту понравилось!
  Мигом пришёл комментарий кого-то из наблюдательных ребят:
  - Не доел крошку!!!
  - Гангстер.
  Новая идея Эмира:
  - Запишите звуки своих котов/кошек, я своему коту включу.
  Ответы:
  - Щас не могу, кот спит.
  - И кошка с ним.
  [И три плачущих смайлика].
  - Никакой помощи по дому [и фото спящего кота].
  - Ой!
  - Как так можно?
   - А у меня кот никогда (почти) не мяукает. Только когда ему есть дают, и то, если мама.
  Потом Эмир прислал 'звуки кота' - голосовое сообщение на 33 секунды.
  Комментарии:
   - АСМР .
  - Мне бы такого кота. Краш!
  - У нас он почти никогда не мурчит.
  - Ахах.
  Эмир:
  - У меня кота зовут Мурзик, вот он и мурчит постоянно. Даже когда я им полы мою, он мурлыкает.
  - Ага, а у меня котэ, когда я мою пол, не мурчит, а пытается поймать и съесть швабру.
  - А когда мы дома помоем пол, наш кот сразу начинает валяться.
  - А как у тебя кот?
  - Как маленькое дерево! Ничего не делает.
  Приближается время голосования по нашему конкурсу, и Эмир вдруг присылает фото самого себя в 6-летнем возрасте в стиле 'Звёздных Войн' со световым мечом.
  Потом своего кота с тем же мечом.
  Очень расчётливо: разумеется, очаровательный малыш умилит всех девочек, и они проголосуют. Политтехнолог в крошечных размерах: знает, как добавить голоса. Но при этом всё честно, без подтасовок!
  - Я джедай.
  - Похож с некоторым различием в деталях =)
  - Вот кот (это маленький стих из двух слов =)
  - Может, кот тоже джедай?
  - Ахах, не знаю. Ну он держится вроде...
  Потом Эмир вдруг 'пропал'.
  После долгой паузы я забеспокоился:
  - Эмир, ты не обиделся за кота, что я назвал его джедаем?
  Катя:
  - Он не обидится, он рад, что кот ещё не ситх.
  Эмир (отозвался наконец):
   - Да, очень рад.
  Катя:
  - А то кот перевалит на сторону [прилагается почему-то зубастый смайлик в очках].
  Я пишу:
  - Какие замечательные вы. Потом вспоминаю самое главное:
  - И ваши кошки тоже.
  - Спасибо.
  Люди, у которых есть дети, наверное, не понимают, насколько это чудо Божие. Пожалуй, они не постигают (по крайней мере не способны принять до конца, всерьёз!) тот очень простой факт, что их запросто могло бы не быть. Как у меня. Просто не быть и всё.
  Слова сестры одного моего ученика: 'Не знаю, что бы я делала, если б его не было' - пожалуй, самое интуитивно мудрое из всего, что я слышал на эту тему.
  Неужели найдётся на нашей Земле, кроме Бога, хоть что-то важней и радостней, чем дружба с НИМИ? Чем то, что они сейчас делают, 'спасая' своего учителя?
  Кстати, знакомые, когда я присылаю видео с наших концертов или экскурсий - обычно спрашивают для краткости:
  - Это твои дети?
  - Да, мои =)
  А что ещё ответишь? Всем всё понятно.
  Когда говоришь об учениках, нет необходимости разъяснять, чьи дети.
  
  
  * * *
  Наконец я выздоровел.
  Не знаю, когда они успели сговориться, но чуть только я переступил дверь 6-го класса, меня встретили... долгими дружными аплодисментами.
  Снова и снова убеждаюсь в давнем жизненном выводе. Можно сказать историческом. Если дети аплодируют своему учителю просто за то, что он взял да и выздоровел =)... это не только никакое не 'пропащее поколение', а, пожалуй, самое доброе из всех, какие я застал за всю свою почти 48-летнюю жизнь.
  
  2.
  
  Диалог - в 11-м часу вечера. Сообщения сыплются градом: всех прорвало. Я даже сначала не сразу понял, о чём это они? И с чего вдруг так всё сразу?
  - А.В.! А вы же ходили в туннели под Кремлём? Может, вы нас туда сводите, когда выздоровеете?
  - Да-а-а, пожалуйста, сводите нас туда.
  - Мы очень хотим туда всем классом!!!
  - Мы не боимся под Казанкой проходить.
  - Мы смелые.
  - Не все, конечно, но я да.
  - Мы смелые.
  - Да.
  - ПожалуйстААААА.
  Я ответил:
  - Кто вам сказал про туннели: это легенда, я там не ходил =)
  - Нам Н.Ю. сказала. Она говорила, что вы туда водили какой-то класс.
  - Ну есть же эти туннели? Я так поняла, что есть.
  Я: - Н. Ю. перепутала немного. Мы как-то ходили в Благовещенский собор, под ним есть подземная часть... но это не туннель, а просто подвал.
  - Понятно.
  - А давайте сходим всё равно.
  [Я понял: это ключевая фраза всех детей. 'Нет, но давайте всё равно...']
  Кто-то присылает фото подземелий из интернета.
  - Только там реально немного страшно, потому что это не выдумано.
  Там Казанка может прорваться. АХАХАХА
  Нас затопит нафиш .
  - Шучу.
  Азалия опять присылает много фото с какого-то сайта: подземелья, подземелья, подземелья... некоторые даже с гробами.
  Я: - Ну да, это разные подвалы Казани, некоторые из них, я вижу, под Благовещенским собором кремля, но это не тоннель, а просто подвалы. Под нашей школой тоже есть подвал, но ничем особенно не интересен, просто большой.
  - Че
  Го? [даже на 2 строчки от удивления разбила слово].
  - Это столовая?
  Или под столовой?
  - Под столовой.
  - Похоже, нам кроты готовят.
  Ярик включился:
  - Крч, мы были правы. Когда мы были в 1 классе, мы думали, что под школой что-то ЕСТЬ, какой-то проход.
  Я: - Да не проход, ребята, а просто подвал.
  - И вход в столовую с другой стороны, - продолжали дети. - Там узоры были какие-то. Мы все думали, что это портал.
  - Интересненько.
  - В четверг приносим молотки и дрель
  (Ахаха)
  Я: - Не портал, а котельная и разные трубы
  - ООО
  Да мы видим всё насквозь.
  С 1 класса так думали.
  Про трубы или что-то магическое.
  (Прекрасное сочетание: 'трубы или что-то магическое'! А.Р.)
  Я постарался отвлечь ребят на противоположное направление по вертикальной шкале: - Можно как вариант сходить на колокольню на Баумана: туда пускают.
  - Ой, я высоты боюсь немного.
  [после паузы]
  Но можно, конечно.
   Другой коммент:
  - Ахах.
  А говорила, что смелая!
  Ладно.
  Я пошутила.
  - Ну это две разных вещи так-то!...
  - Вверх и вниз - не одно и то же.
  
  * * *
  
  Забегая вперёд, могу сказать, что в наступившем году мы сходили и туда, и туда: и на самую высокую в городе 74-метровую колокольню, и в подземный храм XVI века под кремлёвским собором (дети, кстати, исполнили под землёй 'Ave Maria'!)
  Но именно тот 'сказочный' разговор показал мне ни много ни мало всю их ДУШУ: приключения для них - ВСЕГДА и на каждом шагу: над землёй и под землёй, в школе и под школой... и нет ничего, что невозможно было бы превратить в приключение... и во всех случаях жизни 'нам страшно, но мы не боимся' и 'нет, но давайте всё равно!'
  
  * * *
  
  Поражаюсь особому свойству детей. Буквально во всём разглядеть чудесное... по крайней мере, достойное внимания.
  Пришлёшь фотографию случайно попавшейся по дороге дворового котяры.
  Комментарии:
  'Какой красивый кот'.
  'Очень'.
  А кот - ну самый-самый обычный, какие только бывают, серый, уличный, облезлый - из тех, которых называют 'котами-гопниками'.
  Но КОТ не может быть некрасивым!
  Для детей - не может!
  Присылаешь фото с огромными игрушечными мишками из какого-то двора - сидят под кустом, наполовину запорошенные снегом. Дети мигом обводят на фото ту деталь, на которую я за 'ненадобностью' не обратил внимание:
  - Мишка пальцы ног высунул =)
  И ещё от двух-трёх ребят смайлики.
  Прошло три месяца. Присылаю тех же мишек в марте.
  Через секунду - комментарий:
  - Они успешно перезимовали под снегом!!!
  - Ура! Им было тяжело, наверное, зимой)))
  Присылаешь фото гигантского тростника на берегу Казанки
  - Чего!? Они больше вас в 854848848484848 раз, это как!!!
  - Да, этот тростник вырастает до 5 м и даже больше.
  - Ваааау.
  - Будто всё вокруг для великанов сделано.
  - Внутри его стебли пустые, как трубочка, - добавил я. Последовал чисто музыкальный комментарий:
  - Я смотрела 'Лунтика' и там тоже были такие тростинки. И там отрубили этот тростник, и там шёл такой звук.
  Мир прекрасен, потому что Господь рядом. Всегда. Они этого не знают в теории, но лучше любого из нас знают на практике. Тут не в котах и не в мишках дело. Коты лишь часть всеобъемлющей Жизни. 'Я есмь Путь и Истина и Жизнь'.
  И Жизнь играет им на тростнике из 'Лунтика', подмигивает торчащими из сугроба пальцами мишек, улыбается бесчисленными кошками и собаками, пугает никем так и не открытым подвалом под школой, про который, как про ад, все слышали, но никто не видел... веселит ковидом, карантином, Новым годом, днём рождения и возможностью переписываться с учителем, единственная заслуга которого - в том, что он не очень строгий и не всегда серьёзный.
  У них и к Истории отношение гораздо более живое, чем у взрослых.
  Вот посылает девочка фото:
  - Это видеокассета для видеомагнитофона.
  [пауза]
  - Она с прошлого века [а ведь и правда прошлого века - не возразишь -А.Р.]
  [пауза]
  - Она рабочая!!! [пауза и финал].
  - А это видеомагнитофон.
  (Как в знаменитом фильме: 'А это икра заморская, баклажанная').
  Я ответил:
  - Так интересно: для тебя это история, а для меня часть жизни =). Я на таком смотрел 'Властелин Колец' и 'Матрицу' и первого 'Гарри Поттера' и много других фильмов
  В ответ:
  - О-о-о...
  И 10 лайков!!!
  И опять пояснение полюбившей 'историю' девочки:
  - Я у бабушки с дедушкой. Тут много таких штучек. Постараюсь присылать ещё фото.
  Я: - Интересный вопрос: где кончается история, и начинается наша жизнь?
  - Да... Интересно.
  Очень своеобразно дети реагируют и на архитектуру.
  Про одного из владимирских львов XII века с проросшими на хвостах листиками (знаменитый барельеф):
  - Это как будто тигробуйвокошка
  Никогда бы так не додумался выразиться: по-моему, почти так же гениально, как сам каменный первообраз!
  А вот как дети понимают трагикомедии (когда я попросил объяснить, что же это такое, на их взгляд).
   - Ну, например, ребёнок потерял конфетку и плачет. Все ищут потерянную конфетку. Подключается весь мир, ООН, Гринпис, ЮНЕСКО... Все по всей Земле ищут конфетку. А ребёнок наконец находит её у себя в кармане - он её просто забыл
  - Ну, комедия-то - понятно, - сказал я. - А в чём же здесь трагедия?
  - Ну, для ребёнка-то это трагедия!!!
  Кстати, проходя тему Древней Греции мы пробовали поставить в 5 классе 'трагикомедию'. Сюжет её - отдельная история, но могу сказать, что участники получили реального Оскара. В натуральную величину, только... шоколадного. Идея и производство - Азалии Г. (Той самой, у которой - 'тигробуйвокошка').
  
  Из тех же древнегреческих тем.
  Сравнение Афин и Спарты.
   Вывод: 'В Афинах было 'мирнее'.
   Я хотела жить в Афинах.
  Там и музыка есть, и люди добрее.
   И путёвки недорогие 5000 р. всего.'
  Другая девочка: 'Афины, по моему мнению, чуть продвинутее, чем Спарта. И Афины у меня в голове воображаются очень ярко, весело и красиво =)'
  (Главное для творческого человека: 'вообразить в голове'!)
  Мальчик: 'Я бы предпочёл жить в Афинах, потому что я не хочу жить там, где тебя бьют, а хочу жить, где высоко развита культура'.
  
  От Афин и Спарты - к куда более знакомой нам стране.
  Образы России:
  'Когда говорят слово 'Россия', я сразу вспоминаю медведей, шапку-ушанку, театры, балет, украшения из больших бусин, преступные банды, литературу. Если использовать цветные ассоциации, то Россия синего цвета. Страна похожа на фигуру круг, звук - классическая музыка'.
  'У меня Россия ассоциируется с военными, московским Кремлём, старинными домами, Новым годом, холодными и красивыми зимами, подъездами, уроками и т.д.'
  'С Россией у меня ассоциации: В.В.Путин, чак-чак, Казань, медведи, борщ, пельмени'.
  Ну и наконец - что такое Государство в целом (обсуждение на обществознании в 7 классе):
  - Государство - это власть, - сказал один мальчик.
   - Ну-у... это не совсем точное определение, - возразил другой. - У меня есть кошка. Я имею над ней власть... Но я же - не государство!!!
  Ну и под занавес ещё одно исчерпывающее определение:
  'Справедливая война - это когда после драки все довольны'.
  
  
  3.
  
  Есть темы, по которым ребята могут основательно просветить и дать квалифицированные консультации.
  Например:
   по Смешарикам (за долю секунды я узнал все имена - нужно было для эпизода одной повести);
   по аниме;
   по стикерам (какие бывают? И чем отличаются 'гифки' от стикеров?).
  Ну и разумеется - самое важное - по современному сленгу.
  - Ребята, я плохо разбираюсь в молодёжном сленге.
  - А что там разбираться?
  Главное, не перепутать рофлы и роллы =)
  А также трэш и крэш.
  - А что такое 'трэш'?
  Эмир мигом прислал:
  - Трэш.
  Примеры употребления:
  1.) Я сходил потрешился.
   * Покупался.
  2.) На улице трэш.
  * Все достали ванны из квартир и выставили на улицу)
  3.) Мда... Трэш.
  * Мда... Как мокро на улице, хочется купаться. В разгаре этого объяснения Эмиру вдруг прислали:
  - Тебя чего не было на прослушивании? Ты был в списке.
  - Каком?
  [прислали фото]
  - Сегодняшнем.
  - Трэш.
  (я купался в ванной).
  
  * * *
  
  Про 'краш' объяснили девочки - для них это особо актуально. Кто-то так назвал кота Эмира. Оказалось по смыслу: 'объект неразделённой любви'.
  Про 'импостера' я узнал случайно. Прислал фото множества кошек из частного дома друзей. Наблюдательные дети отреагировали: 'Кажется, здесь импостер'. Среди четырёх кошек гуляла похожая на них по размерам и цвету собака. Выходит, 'импостер' - что-то вроде 'чужой среди своих'. Шпион, агент, разведчик.
  Разворачивались и серьёзные философские диспуты о смысле жизни.
  'Интрумент - это тот, кто никогда тебе не изменит. С ним всегда можно поговорить по душам', - написал один 12-летний скрипач. Девочка, с которой они о чём-то надолго заспорили в нашей группе, с этим утверждением согласилась сразу.
  И - порой совсем трагическое! Кто-то вдруг прислал старинную картинку: овца, воздевшая голову в немом крике над убитым ягнёнком. Словно мать жаловалась самому Небу на гибель сына. А вокруг собрались деловитые вороны, для которых это - большая еда.
  Мальчик написал свой комментарий:
  'Для кого-то праздник, для кого-то горе. И тех и других можно понять'.
  
  Споры, кстати, разгорались довольно часто.
  В 80% случаев - про аниме.
  - Я уже 500 серий посмотрела.
  - А я 1000.
  - Там про школьника.
  - Нет, про студента.
  - Нет, про школьника.
  Кто-нибудь третий вмешается:
  - Ему 26 лет. Но возвращается он на 12 лет назад. Короче, и про школьника и про студента. Вы оба правы.
  - Спасибо.
  - Ура.
  Возраст современного ребёнка, по-моему, делится на две эпохи: уровень мультфильмов и уровень аниме - УМ и УА.
  Шестиклашки - это уже УА. Да ещё какие! Нарутоманы, джоджоманы...
  Здесь мне за ними не угнаться.
  На 1000 серий меня уж точно не хватит.
  
  Лучшие специалисты по играм! Присылаю фото необычного современного дома, расписанного в 'стиле' разноцветных кубиков.
  Мигом определили:
  - Майнкрафт
  Азалия добавила:
  - Мне приснился однажды сон, где я попала в Майнкрафт! Это было сложно и здорово. Но потом меня разбудила мама.
  - Жаль
  - Но я навсегда запомнила это чувство: весь мир - Майнкрафт.
  - А вся наша жизнь чем-то похожа на Матрицу, - философски добавил кто-то.
  
  * * *
  
  Что же до стикеров, о существовании одного (самого памятного для меня!) я узнал совершенно случайно. Когда у 13-летнего мальчика было подобие депрессии.
  - Мне грутна [*грустно].
  Грустно и всё тут. Не зная, чем его утешить (и главное, в чём?), я написал в ответ то первое, что подсказала душа: что было само собой разумеющимся. Мало того - без чего жизнь невозможна.
  - Я был бы рад, если б у меня был такой сын как ты.
  Через миг мальчишка прислал мне огромные-огромные, почти во весь мой телефон, трогательно моргающие глаза... После этого никаких вопросов о 'стикерах', 'гифках' и их роли в человеческом общении у меня не возникало и думаю, не возникнет в жизни уже больше никогда.
  
  * * *
  
  Вот переписываешься и переписываешься с учениками, которые тебе как дети. И хотя это звучит нелепо, но чем дальше, тем больше они становятся детьми. (Хотя куда уж в этом деле больше?)
  Кажется, им это нравится...
  Когда видишь таких детей, все пессимистичные мысли, что у нас 'нет будущего', что растёт пропащее, обречённое, развратное, ни к чему не годное поколение, куда-то улетучивается. Как улетучивается перед Божьей Реальностью всякая человеческая полуправда. Псевдоправда. Мы не понимаем наших детей и только потому так говорим. Это внушённый пессимизм. Может быть, самовнушённый?... но суть от этого не меняется.
  У меня полное ощущение, что дети нашего времени гораздо добрее, чем 20-30-40 лет назад... не говоря уж далёком прошлом. Добрее и культурней. И это наблюдение не только педагога, но и историка - есть с чем сравнить во всей вековой перспективе.
  И если бы это основывалось только на субъективном опыте моей работы в одной школе, то как объяснить, что за 20 с лишним лет я ни разу не видел в нашем огромном дворе ни одной детской драки (а мне с 8-го этажа всё на свете видно =)). Шутливо борются - сколько угодно, в футбол играют день напролёт, а вот драки... кажется, это уже явление из другой исторической эпохи, как тот 'уникальный' видеомагнитофон прошлого века.
  Самое главное: 'Не круто' быть крутым! Физическая крутизна теперь отчётливо ассоциируется с дебилизмом. Лидируют 'позитивные', то есть весёлые, остроумные - генераторы всевозможных идей (и плохих, и хороших, но главное, что идей, а не кулака).
  Чем это исторически объяснить? Наверное, влияет общий культурный рост (Я говорю в масштабах эпохальных 'тектонических' сдвигов, а не двух-трёх лет). Меньше грубого ручного труда. Меньше 'пролетариата': того самого, на который всецело ставили век назад большевики - который перевернул нашу страну и чуть не перевернул весь мир. Чем меньше грубого труда, тем меньше грубости вообще - в том числе, в воспитании.
  Вероятно, на смягчение нравов влияют, как ни странно, игры и средства связи (уж в этом-то я убедился сполна во время болезни: НИКОГДА, ни в какие прежние века, у нас не было бы возможности ТАК общаться - просто не было бы и всё!) Люди раскрываются. Кстати, по той же причине вдруг дружнее стали мальчики и девочки, старшие и младшие (впервые за всю историю появились общие игры, общие интересы - которых раньше по определению просто быть не могло...).
  Говорят, будто цивилизация отчуждает... но цивилизация колоссально объединяет на каком-то совершенно новом - не хамском, не гоповском, не первобытно-общинном уровне!
  И если ОНИ так легко, не заметив, вылечили своего учителя, то неужели не вылечат Россию?... Но только здесь, по их же стилистике, полагается поставить смайлик=)
  4.
  
  От ковида до каникул - то ли месяц, то ли час.
  29 декабря...
  Школьники в первый же день каникул бросились переписываться с учителем (ну и, конечно, друг с другом) до полдвенадцатого ночи. Кому скажи в обычной школе - не поверят!
  Кто-то предложил: 'А го* [*давайте] всю новогоднюю ночь переписываться -всем классом вместе Новый год встретим. И с Андреем Владимировичем, конечно. В режиме нон-стоп.'
  М. единственный с чего-то прислал недовольный стикер - не поясняя, из-за чего - все остальные приняли предложение как нечто само собой разумеющееся.
  И вот я прикидываю: то ли Новый год - продолжение ковида, то ли ковид - предтеча Нового года... но судя по непрерывающейся переписке, это примерно одно и то же: оно не кончается, оно продолжается, оно не делится на даты: 31 декабря началось для меня в ноябре и с тех пор уже не уходило.
  Новогодняя ночь приближалась, и впервые за 30 с лишним лет я имел возможность вновь посмотреть на неё детскими глазами. Ученики на время подарили мне главное: свой взгляд, мысли и ощущения. Говорят, после ковида ухудшается обоняние? Не знаю... но зрение у меня благодаря их глазам улучшилось несомненно.
  Ни одну новогоднюю ночь прежде я не мог рассмотреть ТАК.
  Новый год - это предтеча Рождества Христова: как перед Царём раньше слуги несли фонарь, раздвигали толпу зевак... оповещали: 'Царь грядёт!' - именно это и есть Новый год. Не меньше, но и не больше.
  Дети в эту ночь реально ощущают Чудо, но всё Чудо порождено одним только их ожиданием.
  Можно, например, ну хоть на этой двери смотреть мультфильм... но не дверь показывает мультфильм, а наведённый на неё проектор. Проектор - Родившийся Господь, а дверь или стену можно выбрать любую.
  Людям отчаянно не хватает праздников, и они периодически придумывают их сами. Другие праздники даёт Бог... и Божьи от человеческих отличаются примерно так же, как Вселенная - от маленькой квартирки. Но Бог волен и в человеческое - даже слишком человеческое! - ненавязчиво вливать Свой смысл. Изначально людьми не запланированный. Именно это произошло и с Новым годом.
  Многим людям для всего хорошего, что они могли бы сказать друг другу, нужен повод. Без повода никак! Бог его даёт и как бы говорит: вот особенная ночь. Вы хотели - я вам дал. Вы жаловались на суету - я её прервал. Дальше всё зависит от вас: ЧТО и КАК вы скажете и сделаете.
  Переписка продолжалась.
  Девочка присылает фото:
  - Я блинчики делаю.
   И добавляет:
  - Без какой-либо помощи.
   Для мамы старалась.
  А то она приболела чуть-чуть.
  [пауза]
  - Что вам напоминает этот блин?
  Посыпались варианты:
  - Возможно, осьминога.
  - Или что-то среднее между насекомым и человеком.
  - Возможно это инопланетянин такой.
   Собственная версия:
  - Мне это напоминает слона в виде комара!
  
  ***
  
  - У меня всю ёлку кот перевернул, поэтому надо её переделать. Прежде чем отправлять фото.
  [пауза]
  Нам кот весь дом перевернул.
  И теперь его снова надо украшать.
   И прибираться.
  - И что за кот такой!?
  - Шотландский. Вислоухий.
  - Что же вы его как воспитали?
  - Он хищник.
  Типа вот этих тигров [фото приложено]
  - Такой же хищник?
  - Ну, может и поопаснее
  - Это, наверное, он почуял, что год тигра наступает
  - Наверное. Он ночью особенно очень быстрый. Аж страшно становится, когда спишь.
  - А у нас уже все шарики разнесли по дому =(
  - Кто разнёс.
  - Крестоносцы маленькие.
   Сёстры мои которые.
  И всё пополняется и пополняется наш 'Фотобанк'.
  У кого живая ёлка воздела зелёные пальцы с самым неформальным видом. У кого-то живая кошка сидела под искусственной ёлкой - действительно, настоящий тигр в тайге.
  У кого-то была наряжена... машина.
   У кого-то - окно (это чаще).
  Постепенно наша фотогалерея стала походить на самый волшебный в мире лес. Сплошь из новогодних ёлок. С грибами тортов на полянах праздничных столов.
  Дети проживают по-настоящему каждую секунду, и для них ЭТО важно:
  - А я торт ем.
  - А я тоже.
  - А я салат ем.
  - А я уже наелась, - и три смайлика с горючими слезами.
  Как ни странно, 31 декабря - один из самых неприятных для меня дней. Представьте: груз всех воспоминаний всего года вдруг наваливается разом! Непрошено, нагло, несанкционированно память берётся 'подводить итоги' того... что ни в каком подведении итогов не нуждается. Год - просто условный, придуманный нами же отрезок времени... но разве глубинному, дремучему подсознанию когда-нибудь что-нибудь объяснишь рационально!?
  В этот раз благодаря ученикам я был избавлен от бессмысленной войны с прошлым, от мнимого 'исправления' и пережёвывания того, чего нет. Дети живут в настоящем... и общаясь с ними, вдруг ненароком, без усилий возвращаешься в настоящее и ты сам.
  А с настоящим Богом и встретиться можно лишь в настоящем. Так что 'детский' Новый год - это всегда Новый год с Ним, сознают они то или нет.
  Самое интересное: тот единственный мальчик, который отрицательно отреагировал на предложение виртуально встретить Новый год всем классом, самым первым из всех прислал большое и восторженное поздравление. Прилагалась фотография подарка, который он только что получил от родителей. Это была одежда не помню уж какой фирмы, которую он назвал, и когда кто-то наивно спросил его: 'В смысле это хорошо?' - он буквально через секунду набрал: 'Это супер-мега-круто!!!'
  Под этим названием мне запомнилась и фирма, и ночь, и поколение... Видимо, уже на всю жизнь. Мальчик ТАК сумел передать настроение (стикеры и гифки ему в помощь!), что реально хотелось прыгать от радости... за него.
  А когда кто-то иронично напомнил о его нежелании переписываться, оказалось, что 'не было такого' - ведь это было два или три дня назад.
  Мы описываем какие-то события - но от описания они автоматически утрачивают свою чудесность и с т а н о в я т с я 'обыденными'. Сказку пересказать можно, а 'сказку наяву' - нет. Никакими словами. Никакими средствами. Её можно только пережить.
  Девочка в интерактивном режиме считает удары курантов - точнее, те 12 секунд, которые зачем-то ещё остались до Нового года. И Новый год наступает как будто только от её восторженно-нетерпеливого шёпота - больше им отчего! - потому что не может же он обмануть ТАКОЕ ожидание ТАКОГО замечательного человека.
  Единственный раз во взрослой жизни детский шёпот позволил мне именно ощутить 'волшебный рубеж' Нового года - 'рубеж', которого нет и не может быть, который создаёт только вера. Вера плюс Радость - единственное сочетание, при котором 12=0=Вечности.
  После цифры '12' последовало 'Ура!'
  ОН наступил.
  И у всех взрывы радости, подобные взрывам фейерверков во дворе.
  Какие-то междометия восторга и сбывшегося наконец нетерпения. Даже ватсап стал чуть тормозить.
  Я выглянул в окно. Как зонтичные травы в разгар лета, над всеми дворами уже росли фейерверки. (С моего этажа это было особенно необычно наблюдать). Я одним взглядом будто обрабатывал волшебным образом эту клумбу, чтоб они лучше росли. Но самый большой букет 'зонтиков' надарили, конечно, дети, присылая видео своих салютов - со своей Казани и ещё нескольких пригородов.
  А один ученик отдыхал в Москве, один в Питере, один в Набережных Челнах... И все расстояния исчезли.
  Нет, это не зонтики салютов! Это Зима развернула над нами весь зонт мира: сиреневый, со звёздами и прожекторами, фейерверками и снежинками, кремлёвскими башнями и голубыми куполами (которые тоже, в свою очередь, усыпали звёзды, похожие на снежинки). Я один - и не один! Что это такое? Что такое Время и Расстояние?
  Новогодняя ночь вся, как ёлка серебристыми нитками, окутана и пересечена во всех направлениях искорками человеческого общения... И на вершине её - Вифлеемская Звезда... и во всём нашем общении - ОН.
  Эфир 'наэлектризован' любовью, дружбой, верой, надеждой... в какой бы наивной, несовершенной форме это не выражалось.
  Форма - она и есть форма. А суть есть суть.
  'Супер-мега-круто...'? Может, это самые наивные и самые точные слова о той всеобъемлющей Любви, которая чувствуется в эту ночь в первую очередь детьми. А через них, как самая лучшая на свете пандемия, передаётся и всем нам.
  
  'ОТПУСТИТЬ ИЗМУЧЕННЫХ НА СВОБОДУ'
  
   Дух Господень на мне; ибо Он помазал Меня благовествовать
   нищим, и послал исцелять сокрушённых сердцем,
   проповедовать пленным освобождение, слепым прозрение,
   отпустить измученных на свободу, проповедовать лето.
   Господне благоприятное.
   Лк. 4; 18 - 19. (данный отрывок Евангелия читается на
   Новолетие, то есть церковный Новый год)
  1. Взгляд снаружи.
  
   Всё это загадочно и непостижимо: весь мир
   становится для нас иным оттого, что где-то
   в безвестном уголке Вселенной барашек,
   которого мы никогда не видели, быть
   может, съел незнакомую нам розу.
   <...> И никогда ни один взрослый не
   поймёт, как это важно!
  А. Де Сент-Экзюпери.
  
  Конец ноября. Лежу дома, выздоравливаю после ковида. За окном лежит самый первый слой снега - непривычный и неправдоподобный после стольких месяцев отсутствия - и кажется, что это иллюстрация к словам Евангелия: 'Вы - соль земли'. Белая соль на заждавшейся её Земле. Инородная всему грязному. Снег - не Апостол, но проповедовать умеет одним своим приходом. Без слов. Слова мы потом прочитаем в Евангелии. А сейчас просто - молчаливое присутствие Божие, от которого в изумлении молчим и мы...
  Дождались! Наконец-то. Сами себя дождались, поскольку Бог никогда людей не оставлял... это 'нас не было дома' и потому мы Его не замечали.
  Теперь всё по-другому... Почти.
  Именно почти.
  Потому что почти все дома.
  Но не все...
  Потолок комнаты и снежный 'пол' того мироздания, которое за окном, вдруг стали одного цвета - мир обрёл странную симметрию и гармонию. Ту, которую способна дарить только Зима и ни одно другое время года! Казалось, нет необходимости даже открывать окно, чтоб проветрить ковидную квартиру этой всеобщей белизной. Хотя лучше открыть! Всё открытое - всегда лучше закрытого.
  Мне никогда не забыть эволюцию первых дней Зимы. Она повторяется из года в год, как счастливый сон. Сначала в этой непривычной чистейшей белизне чудилось с высоты что-то хрупкое, фарфоровое, что может легко разбиться. Потом и мои глаза, и всё мироздание как-то одновременно поверили в эту белизну. Даже, если предельно точно - уверовали в неё. И только от этого она вдруг стала надёжной, долговременной - и сама не заметила, как из поверхностной осенней 'штукатурки' превратилась в настоящую Зиму.
  И мир стал прекрасен. Прекрасен почти во всём. Очень рано в этом году выпал снег и установилась здоровая зимняя погода. Здоровая посреди пандемии. Перламутрово-полосатые закаты над рождественски-белым городом каждый вечер радовали глаз. Казалось, в такую погоду от таких картин за окном легче выздороветь. И это правда.
  Вот не знал, что затяжной бронхит лучше всего лечить через глаза? Белая ингаляция. Вселенская чистота.
  И покой... Почти.
  Опять почти.
  Чего же или кого же всё-таки не хватает? Я пока не понимаю.
  Всё ближе и ближе главная для нас землян Точка Отсчёта.
  Даже в оранжевых отсветах фонарей на снегу виделись дольки тех мандаринов, без которых нам, по давней традиции, уже трудно представить себе Новый год. Свет вечернего города стал вдруг сочным и ароматным. Предвкушение праздника в прямом смысле: от слова 'вкус'.
  От самых коротких дней в году неизменно приходит какая-то вневременная радость. Наверное, надо именно ощутить на себе, насколько же День короткий, насколько его мало, чтоб ещё больше его полюбить. Эти дни - вне часов, вне календаря. Они дороги нам не протяженностью, а тем, что они ЕСТЬ. Как увольнения для маленьких суворовцев... А вот увольнений этой осенью НЕТ.
  И только тут я ощутил, как неестественно в этом году растянулось то Предновогодие, в котором не хватает главных героев Нового года - детей. Вернее, хватает, но не всех.
  Я узнал об этой 'нехватке' почти случайно.
  Одна знакомая, у которой сын в суворовском, сказала, что из-за карантина отменили все воскресные увольнения и даже осенние каникулы. Правда, вроде бы, обещали за счёт этого продлить зимние. Но до них ещё ждать да ждать - до дня святителя Николая (она была верующая). С 1 сентября по 19 декабря, то есть почти четыре месяца, все дети со всех курсов, начиная с самых младших, 11-летних, живут полностью взаперти: ни выходных, ни даже свиданий с родителями... - только разговор по телефону (или, если уж совсем точно, плач по телефону).
  Я вспомнил суворовскую форму.
  Снегири в клетке...
  Так вот кого не хватало?
  И вот почему во всём пейзаже стояло это неумолимое 'почти'
  Всё детское всегда так просто и так мудро устроено.
  Так естественно.
  Зачем человеку каникулы?
  Подумал бы кто-нибудь!
  А человеку каникулы
  Затем, чтоб отдохнуть!
  Все мы, конечно же, помним из детства радость тех необычных дней - лучший сюрприз! - когда школу изредка и ненадолго закрывали на карантин. Волшебное слово! Дополнительные каникулы - Что ещё придумаешь более праздничное для уставших (вечно уставших, хронически уставших!) Школьников.
  Дом, дом, дом... Причащение Домом. Праздник Дома!
  Но мы-то не в интернате.
  А тут - 'карантин', имеющий прямо противоположный смысл. У нас: 'Ни шагу в школу', у них: 'Ни шагу домой!'.
  Интернатский карантин отличается от домашнего, как детдом от семьи. Несколько месяцев полного сиротства. Хорошо разработанная вакцина от семьи. Лучше 'Спутника V'.
  Кого больше всего боятся дети? Чужих.
  Чего больше всего боятся дети? Что будут принадлежать чужим. 'Бабайка заберёт!' Интернат и есть тот самый коллективный 'бабайка'.
  И каким-то колдовством этого бабайки наступила полярная ночь для суворовцев. Длятся и длятся одни сутки, растянутые на полгода. Училище окружает тот особый горизонт, над которым упорно не рассветает и не рассветает - бывают только короткие, дозированные сумерки телефонных звонков.
  Возможно, кто-то к этому способен даже 'привыкнуть', как северяне привыкают к своей полярной ночи?
  Зачем Солнце? Зачем Небо? Зачем Мама? Зачем 'Я'?
  Дети и так выживут.
  Не умрут же за 4-то месяца.
  
  Наконец я вышел с больничного. После долгой разлуки смотрю и смотрю на своих пятиклашек и всё не могу понять, как таких держать на замке, да ещё, что называется, 'без права переписки'.
  Может, это что-то в ребёнке закаляет?.. Может!
   Но, как говорится: 'А можно не надо?'
  Иногородним, наверное, хотя бы не так обидно. И их лишили осенних каникул - и их разлука затянулась вдвое дольше обычной. Но у этого хотя бы есть логичное объяснение. Тем же, у кого дом в нескольких минутах езды, надо объяснить необъяснимое: невозможность встреч с родителями, которые рядом и которые тоже очень хотят встреч.
  Нет, конечно же, им объяснили с самого начала.
  1 сентября дети дали присягу, что они не дети...
  Но они - дети. И от этого их никто не вылечит. Не собьёт критическую температуру Тоски, которая растёт и растёт день ото дня. Карантин почему-то совсем не лечит от вируса любви к маме. И к свободе.
  Когда человеку ещё заре жизни родители и учителя говорят 'волшебное' слово 'Надо', всегда ли это Божие 'Надо', или если, по-честному, - наша людская прихоть, возведённая в десятую степень пропагандой? Красивое, трендовое казённое 'Надо', от которого 'он плачет, я плачу...' - но ничего от этого не меняется... потому что необъяснимое никакой логикой, но всесильное НАДО становится кумиром вместо Бога. А где кумир, там обязательно табу, там 'закрытая священная территория': мамам нельзя туда, а детям оттуда... Словно всё, что за забором - языческий храм, а дети - уже принесённая в него жертва: обратного пути для них нет. Вернее, обратный путь - кощунство, потому как НАДО перешагнуть через самими же обоготворённое НАДО. Надо с Надо в конфликт вступает! Маленькое, плячущее, живое 'надо' - с грандиозным, культовым, идейным... неживым.
  Правда, 7 лет спустя, по окончании училища, в любом случае, победит живое... но ведь до этого, простите за тавтологию, ещё дожить надо!
  А пока всё стабильно. Дети стабильно каждый день повторяют по телефону одно: 'Мама, забери! Мама, не могу больше, забери!' И это не прекращается... И это не прекратится. Каждое включение (а телефон дают только по вечерам). До икоты, до сорванного голоса, до истерики...
  Некоторых забирают. Немногих. Взрослые ведь более 'терпеливы'... потому что 99 процентов терпения в таких ситуациях приходится на долю детей. Так легко быть 'терпеливым' за чужой счёт...
  И Система держится. И Карантин не прекращается. Если бы процент тех, кого родители забрали домой навсегда (как говорится, 'с вещами'), был выше, до Системы быстро дошло бы, что она трещит по швам, и отпускать детей именно НАДО (они сами так любят это слово!). И, пожалуй, на суворовские распространился бы тот же принцип, что и на кадетские корпуса системы Минобразования: на всё время карантина кадетов распускают на домашнее дистанционное обучение. То, что этого до сих пор не произошло, прямая 'заслуга' родителей... а фактически всех нас, тоже очень 'терпеливых'. Впрочем, я никого не обвиняю. Система, как всегда и везде в человеческой истории, самопроизвольно устроилась так, что конкретно 'никто не виноват'.
  Мы ни в чём не виноваты. Это наше главное заклинание на все случаи жизни.
  Во веки веков!
  Нам уютно, - они там.
  Мы любуемся первыми хрустальными зимними днями, - а они там.
  По всему городу массовый фальстарт новогодних ёлок, - а они там.
  Всё там, только там... Будто бьют языческие там-тамы.
  И я вовсе не утверждаю, что 'там' - плохо само по себе. Просто разлука даже в самом хорошем месте через некоторое время становится неотвязной, как зубная боль. Особенно, если она противоестественна и может быть упразднена в любой миг одним решением мамы.
  Но самая изюминка на новогоднем торте: работники училищ, разумеется, оказались переносчиками вируса ничуть не лучшими и не худшими, чем мамы. Так что многие сотни запертых кадетов по всей России всё же заразились, чего и следовало ожидать при такой 'тактике' карантина. Но кого это волнует! Даже заболевших не отпускали домой (самый громкий скандал в связи с этим разгорелся вокруг Владивостокского филиала нахимовского училища). Так что Великий Карантин 2020 года надёжно 'защитил' детей именно от родителей, а не от ковида.
  Конечно, надо было бы немедленно распустить всех на домашний дистант, НО... огромное НО! А с какой это стати Государство должно жалеть наших детей больше, чем мы сами? Это и главный вопрос, и главный ответ всего Великого Карантина.
  И невозможно, оказывается, не думать о чём-то - если уже имел неосторожность подумать хоть раз... Может, лучше бы не думал? Не знаю.
  Блаженное незнание.
  Самая хрупкая вещь на Земле.
   Оно разлетается за один миг.
  От некоторых знаний становится страшно жить. Чего же стоит Человек, если даже на заре его жизни над ним можно так неимоверно и бессмысленно изгаляться! И мало того, что можно - даже со всей компетентностью отвечают: 'надо'.
  'Надо, Федя, надо!'...
  Боже мой, да что же можно страшней этого ещё выдумать? Круглогодичный интернат вообще без 'увольнений'? Но, боюсь, мы на его пороге морально уже стоим.
  Нам же уютно жить в мире, где 11-летнему мальчику говорят: 'Раз в полугодие с нашего письменного разрешения будешь видеть маму'. Мало того: Мама сама на это 'подписалась', так что с нас взятки гладки. Мы-то ОПЯТЬ ни в чём не виноваты, и это ОПЯТЬ о-о-о-очень утешает. Никто ни в чём не виноват, и это утешает ещё больше...
  Видимо, всех, кроме мальчика.
  
  Вот так думаешь и думаешь... и ещё думаешь и... не можешь перестать думать. Наша душа сама силится решить те проблемы, которые нам ни за что не решить. И от этого кажется, что она работает вхолостую. Но её слышит Бог... а иногда слышат люди - и хотя бы от этого 'всё не напрасно, уверуй' .
  А почему именно не напрасно, знаем не мы, а Он.
  
  ***
  
  Школа, в которой я работаю - ровно в двух кварталах от суворовского. Но мне не хочется проходить мимо - вне зависимости от того, что ничего страшного (и вообще ничего, кроме стен) там заведомо не видно. Но как раз если б детей было видно, не было бы и проблемы. В том-то и вопрос вопросов, что нам не видно их, а им нас. Именно в этой зловещей невидимости.
  Если задуматься, нет в нашей жизни ничего страшней 'Нестрашного' и 'Невидимого'? Обыденного. Привычного до такой степени, что оно кажется уже несуществующим.
  От невидимых мальчишек за глухой оградой дуло на весь мир такой тоской, что даже заснеженным деревьям чего-то не хватало, и небо стеснялось, и облакам было не по себе, что по разные стороны ограды на них одновременно смотрят и свободные, и запертые.
  Хотя бы не одновременно!..
  Но нет - в одну и ту же секунду.
  Вот я пишу - а они там смотрят. Прямо сейчас. 11-летние. Некоторые даже 10-летние. Рябины с чёрными стволами и красными ягодами стоят в суворовской форме на всех тех улицах, на которых почти полгода не встретишь теперь ни одного суворовца.
  Никогда ещё не ощущалось так вживую, при таких болезненных обстоятельствах Единство Адама (Тела Христова, всего рода человеческого): вот какую-то часть НАС от нас же отрубили, и нам от этого не по себе. К тому же эта часть ещё и называется 'Дети'. Нам самих себя в эту осень не хватает. В первую очередь самих себя.
  Почему же так плохо? Во всём этом есть какая-то тайна 'отождествления'.
  Моё истинное 'Я' всегда неизмеримо больше моего маленького 'я'. И вот эта штука - это Большое Я, - безостановочно бубнит словами старой песни: 'Всё, что было не со мной, помню!' Вот и помним ВСЁ! Именно что ВСЁ. Во Христе - ВСЁ: меньше никак не получается. И в этом смысле, все неинтернатские - интернатские. И все неразлучённые - разлучённые... И передёргивает, когда читаешь в уставе одного из подобных заведений (правда, не суворовского, а 'ещё круче') 'Долговременные свидания кадетов с родителями (в течение светового дня) допускаются не чаще, чем один раз в месяц'. И опять - 'световой день'! Будто это магия какая?
  А тут - Новый год...
  А там - такие бюрократические формулировки (задолго до всякого ковида!), от которых и без морозов ледяно на душе становится.
  Давайте сделаем вид, что НЕ... не знаем, не читали, не видели, не слышали... НЕТ этого! Просто нет и всё! Но тогда и Бога нет. Тогда мы - законченные атеисты по отношению к Его правде. По которой ВСЁ есть... мало того, всё, что ни есть - всё с нами и в нас. И эти 'чужие' дети - Его дети. То есть наши. И именно нас Он спросит... Вернее, уже спросил - вот в эту самую секунду, когда эта мысль к нам пришла. Когда я её зачем-то записал. Когда вы её зачем-то прочитали. Это и есть Его вопрос. Прямо сейчас, а не когда-то.
  Суворовцев не видно... а я сужу по тем, кого видно. Вот 12-летний мальчик (даже без трёх месяцев уже 13-летний). По собственному признанию, до сих пор ложится спать с котёнком. А, собственно, почему 'до сих пор' - что стыдного? Нормальное развитие нормального мальчишки. Именно нормальное.
  - Это 4-этажный отель для кошек! - гордо говорит он про штабик из ящиков, собственноручно построенный во дворе. И ты с радостью слушаешь его... но попутно думаешь о 4-этажном 'отеле' за забором в 2 кварталах. Не для кошек, а для его ровесников.
  Или смотришь, как одни дети катаются с горки... а мысли катятся к тем.
  Как бы я хотел поделиться с ними радостью, которой делюсь каждый день с моими учениками, а они со мной! Но мои ученики именно что мои, а суворовцы - нет. Значит, не со всеми в этом мире можно даже делиться. Не со всеми и не всем.
  Всё было бы хорошо, если б все люди понимали 'хорошо' одинаково. Но для кого-то ХОРОШО - это когда вот так. Помню урок в пятом классе про Древний Китай.
  - Если китайский иероглиф 'квадрат' означает ограда, а человечек в квадрате -
  пленник... то наша тетрадка в клеточку - это много-много оград: сплошная тюрьма, - пошутила одна сообразительная девочка.
   - Вся школа - тюрьма, а мы пленники, - весело подхватил сидевший рядом мальчик.
  И это - в обычной школе. А каким иероглифом обозначить интернат?
  Правда, когда речь идёт о тысячах людей, это уже не трагедия, а статистика. Под замком из-за карантина оказалось, по официальным данным, более 17 тысяч ребят. Из них почти треть - 'первокурсники' и 'второкурсники', то есть 11 - 12-летние мальчики. И девочки. Да, и девочки, как ни странно, тоже. Хотя, их, конечно, меньше.
  Парадокс нашего мира. Ненаказание принимает форму самого жёсткого и изощрённого из всех наказаний, какое можно придумать для детей. 'Никто не виноват', но бессмысленные страдания зашкаливают за грань реальности и именно от этого кажутся неправдоподобными.
  Так быть 'не может' - и именно поэтому так и есть. Родителей и маленьких детей разлучать НЕЛЬЗЯ - но тысячи родителей сами договорились с Государством, что не только можно, но и НАДО.
  А Христос их спросит:
  'Почему же вы и по самим себе не судите, как должно быть?'
  Вот взрослые вечно мучаются от слишком коротких выходных: 'Зашиваемся!', 'Крутимся, как белка в колесе!', 'Скоро копыта откинем с такого графика!'. Хотя они не в интернате. Каково же детям, которые выходных вообще лишены. Хотя они именно в интернате. И именно для них - только для них - выходные напрямую связаны со словом 'выход'. Пока был Выход... А теперь. Ни выхода, ни мамы, ни дома. Ни малейшего клочка личного пространства. Ни малейшей возможности хоть на секунду отдохнуть от сверстников - а это, между прочим, одна из главных потребностей нормального развития Человека. Будущего взрослого.
  Родные взрослые (проще говоря, родители) должны быть рядом.
  И вот они - рядом. Но за забором.
  'Мама, мамочка'... И КПП. И - чужие дяденьки, которые решают, когда ему с этой мамочкой видеться и видеться ли вообще. И - ровесники, которые теоретически (и практически) могут сделать с ним всё, что пожелают. Потому что их много, а он один. Если он не вольётся в коллектив, умудрится как-то сохранить 'я' вместо 'мы' - заклюют. Укрыться некуда! 'Иероглиф'. Тем, кто влился - хорошо. Они будут потом с благодарностью вспоминать Училище. Приезжать на юбилеи. Писать совершенно однотипные, слово в слово, хвалебные отзывы в интернете об интернате. Впрочем, похвала вообще такая штука, что в ней трудно избежать шаблонов... потому в их искренности я нисколько не сомневаюсь.
  Но нисколько не сомневаюсь и в искренности того, о ком следующая глава.
  
  2. Взгляд изнутри.
  
   Одна из грубейших ошибок считать, что
   педагогика - это наука о ребёнке, а не
   о человеке. Детей нет - есть люди...
   Мы не в силах изменить нашу взрослую
   жизнь, потому что воспитаны в неволе,
   мы не можем дать ребёнку свободу,
   пока сами живём в оковах.
  Януш Корчак.
  
   Когда выступил я из пределов рая и достиг
   земли, порождающей терния, встретили
   меня болезни и страдания всякого рода.
   И увидел я, что страна наша есть
   темница, что перед взором
   моим заключённые.
   Из видения св. Ефрема Сирина ('О рае').
  
  Я стал думать, как вообще дети оказываются в подобных заведениях... и целая 7-летняя история, свидетелем которой я был, ретроспективно раскрутилась перед глазами. Что называется, запросилась на бумагу: пока карантин - самое время.
  Карантин - откровение нашей жизни. Карантин - мера всех вещей. В карантин либо всё полностью закрывается, либо полностью открывается. Либо и то, и другое одновременно.
  Именно на карантине, на одном дыхании я написал повесть 'Плачущий милитарист'... но сейчас всей душой чувствую, что не до конца исчерпал тему. По внутренним ощущениям это самая страшная книга в моей жизни. Я её никогда не перечитываю. Никогда! Временами кажется, можно сойти с ума от того, что это правда. Но правда хуже. Книга невольно получилась смягчённой. Мой герой 11-летний кадет Миша томился на карантине месяца два, а его сверстники в реальной жизни - четыре.
  В 2014 году я познакомился с Ольгой, которая только что отдала своего 11-летнего Гришу в наше суворовское, а сама планировала спокойно уехать в *, где, как она считала, перед ней откроется перспективная карьера (но ни спокойно, ни неспокойно, на счастье сына, уехать ей не удалось).
  Почему так решила? Первый раз, по собственному признанию, много лет назад встретила суворовцев в театре, и ей очень понравилась их красивая форма. 'Я представила Гришу в такой же форме' и... с тех пор решила, что сын будет суворовцем.
  'Но я всегда думала, что это просто'.
  'Я представляла, что вот я его отдам и сразу поеду по делам - и нам обоим будет просто'.
  Оказалось - не очень.
  В первый же день и её, и Гришу (которого заранее свято убедили, что в суворовском всё будет отлично и даже лучше, чем отлично!) потрясла сцена на приёмной линейке.
  Один мальчик - вернее, нет, уже не мальчик, уже Суворовец! - уже принятый, уже попрощавшийся с мамой, уже переодетый - уже весь- весь в зелёном (сто тысяч 'ужей'!), - вдруг рванулся и с плачем догнал маму на самом КПП за секунду до того, когда она ушла бы совсем: когда этот порыв стал бы бесполезным. Пока стоял со всеми, реакция назревала, назревала... так тихо, что никто в упор не видел - и вдруг... Нежданно, неотвратимо, мгновенно, каким-то термоядерным взрывом слёз в ребёнке проснулась Свобода и желание быть с Мамой. Тут уж ни он был не властен в своём порыве, ни мама. И Гриша, и Ольга смотрели со стороны совершенно обалденно. Это такая сцена, которую кто и не видел - 'видел'! Всё понятно. Такая душераздирающая правда, когда в несколько секунд вдруг вместилась альтернатива всем 7 годам суворовской жизни. 'И дольше века длился день'... а иногда и минута. За одну минуту решилась судьба мальчика. Но - одного 79 других смотрели...
  Как в песне того ковидного времени:
  'Все стояли и смотрели мне вслед...
  Все молчали и смотрели мне вслед'
  Один из ВСЕХ детей не выдержал - и одна из ВСЕХ мам, увидев это, не выдержала.
  И мама своего сына забрала. В тот же день, в тот же час. Так одна суворовская жизнь кончилась прежде, чем началась.
  Но, как ни странно, это редкое - даже очень редкое! - совпадение двух 'невыдерживаний'. Гораздо чаще бывает, как у Ольги:
  - Нет, сынок, ты суворовец. Обратно пути нет.
  
  В первые дни, недели, месяцы после сдачи сына она на разные лады повторяла: 'Я не думала, что будет так тяжело...'
  Этой уникальной фразой она разом и до конца разъяснила мне одну из главных тайн жизни, заботившую меня много-много лет.
  Вот оно - ключевое: 'Не думала'.
  Многие мамы, как и положено, беспримерно чутки к своим детям здесь и сейчас. А на 'заранее' эта чуткость почему-то не распространяется. Точнее, распространяется не у всех. Вернее - они не знают! Не знают, что будет плохо. НЕ знают, КАК будет плохо. Искренне не знают.
  Заранее всё всегда просто.
  
  - Я думала, он останется - я поеду в Петербург, устроюсь на работу, буду иногда приезжать - навещать: всё нормально. Так и запланировали. И Гриша был согласен... Но я не думала, что буду так переживать.
  Кстати, по всем репликам о 'переживаниях' было видно, как ей невыносимо жаль СЕБЯ - за СВОЮ разлуку с сыном... но не сына за разлуку с мамой, которую сама мама оформила.
  И я её ни капли не осуждаю (да и как осуждать мать-одиночку!) - она просто помогла мне понять ВЕСЬ механизм. Весь, целиком, до малейшей детали. В мире, где мы все отделены от Отца Небесного, это - самая наглядная форма разлуки? Мы же ВСЕ именно НЕ ДУМАЛИ, что без Него будет так тяжело. НЕ ЗНАЛИ.
  Нет, Ольга совсем-совсем не была равнодушной!
  Даже наоборот. Поначалу её очень много чего 'шокировало'. Шокировало, например, 'мыло рыльное' - почти официальный термин в армейской и суворовской среде. Даже в одной из бумаг Родительского комитета было написано черным по белому: 'мыло рыльное для учеников'.
  - А что? А как? А у них там теперь уже не лица, а рыла!? - недоумевала она. - А как это так!? А объясните мне.
  По неистребимому материнскому стремлению быть рядом с ребёнком Ольга не только никогда не уехала, а устроилась работать в столовую суворовского училища. Как-то ей это удалось, причём, мгновенно, за считанные дни! Бывают же в жизни чудеса... и бывает же такой напор!
  Казалось бы хорошо? Очень хорошо... Теперь она заходила к Грише в расположение, - хоть и ненадолго.
  Но вот сынишка с горячими, злыми, обиженными, почти паническими слезами начал вдруг умолять её больше никогда не заходить в их расположение. Никогда! 'У других мамы не заходят!' 'Но я же здесь работаю...' 'У других мамы не заходят!' 'Но они же тут не работают: не таскают бадьи с супом, не убираются за всеми вами... на 560 человек'. 'У других не заходят!' - упорно твердил и твердил заплаканный ребёнок, ничего больше не объясняя: и так уж всё объяснил! Мама никак не понимала, что своим появлением убивает его репутацию перед сверстниками и делает жизнь ещё более невыносимой.
  И она уволилась. Правда, просьба сына в этом вовсе не стала решающей.
  По словам Ольги, её добила 'всеобщая грубость' (она от неё ушла... а сына оставила).
  Видимо у детей иммунитет от 'грубости', как от ковида. 'Бессимптомное перенесение'. Хотя нет, симптомы всё же были. Представление Ольги об очень вежливых суворовцах в очень красивой форме было до того идеалистичным, что однажды это самым странным образом сказалось на судьбе ещё одного мальчика - гришиного 'товарища' Данила. Как известно, мамы с мамами всегда найдут язык - особенно, в таких заведениях. И вот мама Данила - иногородняя, - попросила маму Гриши иногда забирать её сына в увольнения, чтоб ребёнок хоть раз в неделю отдыхал от училища в домашней обстановке. Технически это оказалось совсем не сложно. Тем более, что Данил (как и Гриша) был круглым отличником, и лишать его увольнений не находилось ни одного повода. Подписали доверенность. Всё началось замечательно и безоблачно: мамы дружат, 'ой, наши мальчики тоже!', и добрая Ольга стала забирать на выходные уже не одного, а двух сынишек. Мальчишкам было нескучно: то и дело они довольно буйно играли (и на подушках, и просто боролись).
  Зайдя как-то в гости, я буквально за миг подпал под невольное обаяние весёлого, шустрого и, главное, необычайно дружелюбного Данила. Зайдя в гости в следующий раз... я его не увидел. 'Не отпустили сегодня?'
  - Нет, вышло искушение, и я перестала его брать! Он дурно влияет на Гришу.
  Из дальнейшего повествования я за минуту узнал историю ужасающе 'дурного влияния' одного примерного суворовца-отличника на другого примерного суворовца-отличника. Как раз стояла масленица, и дело было, конечно, в блинах... но к масленице они не имели никакого отношения.
  Ольгу опять предсказуемо 'шокировало' слово 'блин', иногда вылетавшее у этого добрейшего 11-летнего светлячка.
  И тогда Гриша был вынужден 'признаться' и успокоить маму: ну у них там совсем-совсем никто, кроме Данила, так не выражается. Ну совсем! Ну правда! Ну никогда! Ну вот Данил - единственное исключение из правил. Только он один во всём суворовском и говорит слово 'блин'!
  Ах, исключение! Так 'блинный' мальчик раз и навсегда перестал бывать в увольнениях у этой женщины.
  И всё-таки, повторюсь, им повезло: Великий Карантин не застал их малышами.
  Терпение, терпение, терпение...
  Созвучно слову 'тёрка'.
  Трут, трут, трут...
  С 11 до 18 лет.
  Гриша выдержал... Не всем дано!
  
  Правда, и до ковида увольнений тоже лишали.
  'Двойка - шаг к измене', - как гласили плакаты в сталинских школах. Сейчас, конечно, изменой это не называлось, но... увольнения домой лишали однозначно. Лишнюю неделю просидишь за забором с колючей проволокой. Может, и месяц... А то, что многие (в основном первокурсники) и двойки-то хватают как раз от тоски по дому, от шока, безысходности - это никого не волнует. И за тройку тоже могли лишить, но это уже по обстоятельствам. Например, классный руководитель ради своей премии мог держать ударника месяц без выходных, если у него одна тройка. 'Портишь мне отчётность!' При вопросе родителей: 'Почему не отпускаете?' - придумать с потолка какую-то другую причину. Вообще, как рассказывал Гриша, всегда были ярко выраженные 'любимчики' и 'нелюбимчики'. Учителя и офицеры тоже были разные. Один кидался стульями в разозлившего его ученика, другой стучал по столу так, что стол развалился. В общем, интересная была жизнь.
  'Ну, внешне-то дисциплина, а внутри-то... как везде' - подвёл он потом итог.
  К счастью, сам он был если не 'любимчиком', то на хорошем счету: по учёбе числился вторым в рейтинге класса (эти 'рейтинги' у них очень много значили), так что увольнений до Карантина его почти не лишали... Тем сильнее был последующий контраст!
  Ему повезло, что пандемия не догнала его малышом, а настигла лишь на последнем курсе, уже почти взрослым 17-летним человеком. Да и то, как сам признавался, всё равно тяжело. 'Полгода дома не был!' - произнёс он как приговор.
  Когда Гриша начинал суворовскую 'карьеру' наивным пятиклашкой с мокрыми и казалось, уже хронически покрасневшими глазёнками, такие долгие разлуки и в кошмарном сне ещё никому не снились. 'Меня удивило, что никто из первокурсников не отчислился! Точнее, дети-то, наверное, хотели, и даже многие... но родители никого не забрали', - подвёл он потом итоги Великой Изоляции.
  И опять мне вспомнились слова Ольги: 'Я не думала, что будет так тяжело'.
  МЫ - НЕ ДУМАЕМ...
  
  * * *
  
  О быте и нравах училища я специально не спрашивал Гришу, пока он там учился - чтоб лишний раз не травить ребенку душу. Знаю, что первые два года он много раз просил маму забрать его... Ольгу было не переубедить - ни ему, ни уж, тем более, мне, человеку со стороны. В такой ситуации лишний раз поднимать тему было бы и бесполезно, и больно... Через 7 лет, когда Гриша закончил училище, мы вдоволь наговорились.
  Кое-что было ясно по некоторым моментам его реакции задолго до разговора. С самых первых дней. Это были малые утечки информации в виде утечки эмоций.
  Как-то купили Грише для училища пластиковую чашку.
  - Надо, чтобы хорошо отскакивала от стен и всем, кто лезет, попадала прямо в лоб, - полушутливо, но без всякого веселья в голосе сказал он. Конечно, Гриша не Джекки Чан, чтоб виртуозно драться посудой с множеством врагов, но... любая шутка ребёнка, пусть в преломлённом виде, всегда очень точно отражает обыденную жизнь.
  Фантазия о боевой, прыгучей, спасительной чашке запомнилась мне навсегда.
  Вероятно, появись такие травматические чашки в реальности, они были бы там очень даже востребованы.
  Вот место, где даже чашки - военные.
  Причём, для сражения исключительно с внутренними врагами.
  Вообще, если человек с детских лет заперт, то самый естественный вопрос: в каких условиях он заперт. Позже Гриша рассказал (и косвенно признал: а хорошо, что я не спрашивал раньше).
  Здание XIX века было когда-то... пансионом благородных девиц. В ХХ веке 'поменяло пол'. Старый-старый деревянный пол был крашен столько раз - причём, в разные эпохи разными красками, - что в местах, где этот гигантский многослойный панцирь протёрся, под ногами сверкали целые грязные радуги. И это навевало непередаваемую недомашнюю тоску, всё - недомашнее, но это - как-то по-особому.
  Ещё было 2 душевых кабинки на 20 человек... из которых одна никогда не работала.
  Но справедливости ради, надо сказать, что всё это, к счастью, уже в прошлом. Не помню на каком курсе был Гриша, когда построили новый корпус с 4-местными боксами вместо 20-местных казарм. А в Московском СВУ вообще, говорят, 11-летние дети в 80-местных казармах жили. Выдача телефонов по вечерам почти не помогала семейному общению: родители из-за гвалта еле слышали, что их маленькие 'сироты' оттуда говорят. Это из отзывов самих родителей - если что-то не точно относительно размеров, буду только рад узнать более позитивные сведения.
  Может, насчёт 80-местных они всё-таки преувеличили?
  
  Типичная ситуация. Дети просятся погулять во дворе училища, поиграть в футбол. Без сопровождения классного руководителя (он же офицер-воспитатель) это категорически запрещено: все в прямом смысле заперты в корпусе в четырех стенах.
  'А почему я должен с вами идти? Мне за это не платят', - отвергает все молитвы местный бог. И все вынужденно остаются сидеть взаперти. Потому что за 'выгул' ему 'не платят'. И вроде бы, это не жестокость, а вроде бы... ещё хуже.
  
  Теперь из 'позитивного'! Даже очень позитивного.
  При всех атрибутах строгости, пронести в Училище можно абсолютно всё - и я однажды сам стал невольным свидетелем, как это делается. Если некоторые очень наивные родители надеются, что здесь они уж точно уберегут своё чадо от 'блинов', а также сигарет, алкоголя и 'чего похуже'... - они просто ещё не познали волшебной силы туалета.
  Как-то на курсе 3-м или 4-м (Ольга как раз ненадолго уехала в другой город) я занёс Грише на Пасху кулич, яйца и прочие вкусняшки. Мы разговаривали совсем недолго:
  - Меня уже ждут... в туалете, - деловито напомнил бывалый суворовец.
  - Чего?
  - Ну у входа же в корпус проверяют: нельзя же с собой ничего проносить. А ты просто договариваешься с кем-нибудь - и передаёшь в окно туалета. Так все у нас делают. Всё, что хочешь, можно пронести. Только делиться надо: две трети на всех, треть себе. Можно, конечно, и вообще не делиться, твоё дело... ну, правда, и отношение к тебе будет соответствующее.
  - Значит, если можно пронести кулич и яйца, то другие могут и... другое.
  - Я же говорю - ВСЁ. ВСЁ что надо, то и проносят.
  Вопросов нет. Есть друзья и туалет. Всё, что 'таможня' не пропустит, чудесным образом телепортируется через сортир - самое волшебное место во всех подобных Хогвартсах.
  
  ***
  
  Следующий важнейший вопрос - 'кадетское братство'. Ну про 'делиться' Гриша уже сказал. Про драки сразу же стало понятно после чашки... - а 6 лет спустя было подтверждено рассказами Гриши-выпускника.
  Я снова вспоминаю школу своего детства - НЕ интернат. Эх, слова 'булинг' мы тогда ещё не знали: до чего необразованные: булили, не зная, как это называется.
  И мне становится невыразимо тошно, что 'ОНИ' могут 24 часа в день тюнинговать 'Я'. Не-ет, уже не четверть суток, как у нас, а по-о-олные сутки... Совсем полные. Полный... день. И нет в границах ЭТОГО заведения спасения Я от НИХ. И не предусмотрено. Точнее, предусмотрено... что ты - часть ИХ и никак иначе. Это самый большой кошмар всех интернатов. Военных и невоенных. Просто в военных эта система отлажена максимально.
  Извечный конфликт между Я и МЫ - главное содержание и всей человеческой истории, и жизни каждой личности. В этом ВСЁ. Весь наш падший мир. Микро и макро. Со своей историей и истерией. Неврозами, психозами, войнами и революциями. И даже путь Человека к Богу невозможен без этого выбора между Я и МЫ.
  Военный Интернат - это лучшая разоблачительная пародия на всю т.н. 'соборность'.
  Самого Гришу не булили. Булили при нём мальчика, которого зачем-то угораздило хвалиться: 'А у меня родители *** баксов заплатили, чтобы я здесь учился!' Ошибка настоящего, стопроцентного - без всякого 'двойного дна' - ребёнка из богатой семьи: нашёл ЧЕМ, и, главное, перед КЕМ хвалиться! Родители, виноваты, ребёнок - нет. Но за преступление родителей (и за длинный язык) расплачивается всегда ребёнок. Такова уж традиция. Коллектив в таких делах пощады не знает.
  Я вспомнил одну из первых фраз ещё маленького Гриши про суворовское: 'Кто не хотел- всех зачислили!'. Фраза такая крылатая, что после неё можно уже ничего не разъяснять. Сильно подозреваю, что и этот мальчик НЕ хотел - очень хотели богатые родители. Получилась классика: они заплатили большие деньги за то, чтоб их сына булили. То есть мальчишка вдвойне страдал от своего происхождения: и потому что его отдали, и потому что другие, кого отдали, не признали его 'своим'.
  Ну а кто из детей не хочет похвастаться родителями, какими бы они ни были. Правда, знать, Где и Чем хвастаться - целая наука, и приходит она, увы, только с опытом. Вот допустишь хоть одну неосторожность в ТАКОМ коллективе - и пиши пропало. Готов 7-летний ад для человека.
  - Ну, и как вы его?..
  - Ну мы по-всякому ему вредили, вещи портили. Или, например, кто-то что-то сделал, а все подставляли его, как будто это он сделал...
   Да, 'подлостью', крысячеством, стукачеством подобное считается - только если человек против коллектива... а вот коллективу против 'отшитика' ровно то же самое - можно... Ещё как можно... И даже нужно!
  - А как же знаменитое 'кадетское братство'?..
  - Ну, все дружили компаниями по три-четыре человека, а остальных... ну за семь-то лет уж даже видеть стрёмно. Представьте сами, - одни и те же лица столько лет! И никого кроме них. И живёшь, и ешь, и спишь, и маршируешь, и за партой сидишь - и всё они. Глаза уже намозолили.
  Но самое поразительное: добрейший Гриша, судя по интонации и всему настрою, стопроцентно, абсолютно, совершенно одобрял 'заслуженную' травлю 'мажорика' и, похоже, совсем не представлял себе жизнь в другой системе координат. Раз виноват, отвечай. Так коллектив постепенно форматирует даже хорошего человека! Даже во всём остальном почти пацифиста.
  
  * * *
  
  Ещё один вопрос: почему об этом не пишут?
  Нет, пишут, конечно - в коментах на форумах родителей. Иногда в очень коротких заметках в прессе. Не пишут КНИГ.
  Некому, что ли? Это совсем не праздный вопрос, а какая-то явная историческая закономерность.
  Почему о дореволюционных кадетских корпусах их выпускниками написано море литературы, причём, очень неплохой: и художественной, и мемуарной? А вот о жизни нынешних суворовцев и кадетов лично я (может, что-то пропустил) не встречал пока НИ ОДНОГО подробного воспоминания. Только короткие и очень стандартные комменты, которые чётко делятся на две группы: либо 'всё круто!', либо 'всё х...во!' И это притом, что от создания первых кадетских корпусов прошло уже лет 30, а суворовских и нахимовских - и вовсе без малого 80. То есть повзрослевших выпускников уже набралось больше, чем за всю дореволюционную историю России! Выпускников много - писать некому? Странно...
  Может, дореволюционные корпуса при всей их жёсткости (но это с поправкой на эпоху!), готовили не просто офицеров, а культурно образованных людей, из которых потом вышло немало и писателей, и художников, и музыкантов, и учёных. А вот у нынешних кадетов, судя по полному отсутствию написанных ими книг, литература, не в чести. Закончил, выпустился - и то хорошо! Осталась только в качестве великого наследия данной субкультуры самая распространённая поговорка: 'Поступил в суворовское - гордись, не поступил - радуйся!'.
  Хотя... а может, и в XIX веке всё получалось не благодаря, а вопреки. Когда я думаю про запертых суворовцев, невольно вспоминаются трогательные слова маленького Римского-Корсакова в письме к родителям: если я здесь сыграю на фортепиано, вы ведь всё равно оттуда не услышите.
  С 11 до 13 лет будущий великий композитор учился в Морском кадетском корпусе: только через 2 года до родителей дошло, что они отдали талантливого сына явно не туда. С момента, когда они его забрали, началась новая жизнь нового человека. Спасибо им от всех музыкантов!
  Возможно, и из тех 'карантинных ребят' при ином стечении обстоятельств получилось бы немало музыкантов, художников, писателей?.. Ведь, по словам Гриши, и у них в самом начале тоже многие сочиняли-писали какие-то истории (фантастику, фэнтези) и даже вслух читали по ночам для остальных. 'Но это нам тогда телефоны не выдавали, - очень просто объяснил Гриша. - А когда на старших курсах стали выдавать, перестали сочинять=)' Значит, без телефонов хорошо пишется, а с телефонами нет? Зато, хоть, спать больше стали.
   Но если не литература, тогда что? По итогам семи лет - ни одного любимого предмета и даже недоумение в ответ на мой слишком уж странный, дикий вопрос про 'любимый предмет'. А что это такое? А откуда они вообще берутся? Действительно: а как можно любить хоть что-то, за что потенциально могут не отпустить домой.
  Отличник с красным дипломом вообще не понимает: 'любимые предметы'? А это как? Можно и нужно иметь по ним твёрдую 'пять' или хотя бы 'четыре', чтоб не лишили увольнений.
  Ну, а какие ещё стимулы для дальнейшего изучения предмета? Если семь лет жизни прошли за забором, как найти стимулы по эту сторону забора?
  Психологи называют подобное состояние 'выученной беспомощностью'. Самый форменный (от слова 'форма') пример несамостоятельности.
  И, наконец, самое главное (Эверест субкультуры)! Суворовское со своим казарменным укладом оказалось лучшей антирекламой военной службы, какую можно придумать. За годы, пока Гриша учился, с их курса отчислились десятки ребят ('традицию открыл' тот разрыдавшийся мальчик, который расстался с училищем в первый же день). В 9-м классе один суворовец сбежал. Полиция поймала его на вокзале и вернула... по окончании 9-го он всё равно отчислился. И хотя на вакансии, открывшиеся после ушедших, старались тут же брать новых 'желающих' (желали в основном родители), даже с учётом всех новопоступивших, до выпуска дошло 68 человек вместо положенных 80-ти.
  - А после выпуска дальше по 'военнке' только самые кирпичи пошли! - подвёл итог Гриша (что поделать, опять суворовское выражение: я бы никого 'кирпичом' не называл). - Все отличники и ударники - ну все, кто хоть что-то соображает, - поступили в цивильные вузы.
  Гриша тоже поступил. Правда сам не заметил, как заразился коллективизмом в Строительный институт в Москве (ровно ничего в строительстве не понимая!) пошёл по единственной причине: 'Друзья поступили - я поступил'. Правильней сказать: не он поступил, а с ним 7 лет назад поступили... Через полгода отчислился, с треском завалив первую же сессию. После этого отслужил по призыву (разумеется, рядовым, поскольку суворовское никакого звания не дает). Вернувшись из армии, поступил в другой институт (надеюсь, на этот раз успешно, так как теперь - впервые в жизни! - не 'за компанию', а сам по себе).
  Честно говоря, в жизни не встречал более абсурдной фразы, чем: 'Суворовское приучает к самостоятельности'. Заведение, в котором ЗА тебя семь лет решают абсолютно ВСЁ, самым блистательным образом ОТУЧАЕТ от любой самостоятельности. В лучшем случае, она просыпается после порядочного времени 'реабилитации'.
  А вообще-то Гриша хороший человек, и я люблю его почти как сына. Но вижу, что некоторые знания человека о мире остались - ровно на уровне 11-летнего мальчика, каким он был от этого мира изолирован. Выжить в коллективе он сумеет. Реализовать себя в том огромнейшем пространстве, где уже никто не будет определять его жизнь приказами?.. Ну а что это такое 'реализовать себя'?
  Вот один суворовец (не Гриша) всё-таки оставил воспоминания - и по-моему, всё один к одному: 'Пришёл я в училище достаточно общительным и весёлым пацаном, любил ставить сценки, участвовать в различных представлениях, а под конец меня вообще на курсе сторонились, потому что я вечно ходил с угрюмой рожей, категорически отказывался от любых активностей и мечтал просто побыть один, т.к. личного пространства там даже в туалете не было. Любой интерес к творчеству, науке и просто к чему-либо за пределами войны и спорта не особо поощрялся'.
  Реабилитация 'в реале', как и у Гриши, заняла примерно год. 'Спустя год могу сказать, что 'школа жизни' - это не СВУ, а мир за пределами забора. Там я был закрыт от реального мира, от его радостей и проблем. За год я наконец вернул способность общаться с людьми, моя рожа теперь не настолько унылая... у меня появилась трудовая книжка, я узнал много тонкостей трудоустройства и вообще разных сторон жизни'.
  Вот это, наверное, и называется 'реализовать себя'? По крайней мере, начать это делать.
  3. 'Вот тебе, бабушка, и Юрьев день.'
  
   Интернат он и в Африке ИНТЕРНАТ.
   Хоть кадетским назови его, хоть как.
   (Из родительского форума в интернете.)
  
  Чтоб не сложилось впечатление, что я 'против кадетов' вообще, приведу случай из той же зимы. Рядом с домом у нас расположена кадетская школа МЧС (НЕ интернат!). Подошёл я как-то утром к остановке. Сидит мальчонок в форме - лет одиннадцати, не старше, - пожалуй, самый младший кадет, какие только бывают на свете. Увидел меня первый раз в жизни и мигом: 'Здравствуйте!' - так, солнечно, будто самого родного человека встретил. Поздороваться ведь можно по-разному. А он мне в самые глаза заглянул. Такую улыбку раз увидишь, не забудешь никогда! (интересно, что по контрасту, улыбающихся суворовцев, особенно маленьких, я встречал о-о- очень редко!... видно, все запертые и ненадолго отпущенные носят казённую форму не только на себе, но и на своём настроении). А вот дарит тебе незнакомый, но свободный человек своё 'Здравствуйте!' Не помню уж, и когда и с кем ещё я так радостно поздоровался. Это самая светлая 'провокация', когда тебя за секунду прямо-таки вынуждают на счастье.
  Стою дальше (буду уж рассказывать по-простецки). Решил отсчитать мелочь на проезд - переложить в другой карман. Случайно уронил пару монет - они со звоном укатились по льду за несколько метров. Мальчишка, как подброшенный, вскочил, чуть ли не опережая их, поймал беглянок быстрей, чем чайки ловят хлеб за пароходом, подбежал ко мне и вручил: 'Вот, Вы уронили...' 'Спаси-ибо!' (А ведь я совсем не старенький - мог бы и сам подобрать... только ребёнок со своей скоростью мне это просто не разрешил). Стою и думаю: и откуда такие дети берутся!? До чего мы дошли =) А вправду: откуда? То ли это их в кадетской школе так воспитали? (в школе, но не интернате). То ли его одного в семье так воспитали (тогда счастье, что он в семье, а не в закрытом заведении под замком 'на карантине'!) То ли уж просто от Бога - человек-солнышко... бывают такие (и опять-таки счастье, что никто не сделал его мир пасмурным, упрятав на семь лет за тучу с колючей проволокой).
  А то, что в форме?.. в данном случае, солнышку форма не помешает. Возможно, из него выйдет замечательный спасатель: судя по тому, что я встретил его на нашей остановке, он именно из школы МЧС.
  Кстати, для справки: 'наши' кадеты стоят на остановке совсем на для того, чтобы ехать... а чтобы ждать. Друзей. До школы отсюда метров 300 - но разве откажешь себе в удовольствии пройти их не одному, а в компании попутчиков, приехавших 'издалека', из других районов. Потому на нашей остановке что ни утро - самые трогательные встречи: вечные 'обнимашки' больших и маленьких, смех; весёлые мальчишки и девчонки сбиваются в очень громкие стайки, что-то жуют, чем-то хрустят, что-то обсуждают (будто не каждый день видятся!).
  А ведь нас десятилетиями (да нет, веками!) пытаются убедить, что знаменитое 'кадетское братство' формируется только в закрытых спартанских условиях и никак иначе. В открытых школах - 'это не то'... а вот если 24/7 и общая спальня!... вот да-а-а!!! Далась им эта общая спальня!
  А вольные пташки каждый день нагло и наглядно свидетельствуют, что дружба свободных детей куда выше запертого 'братства'.
  Вспоминаю тех суворовцев, которых я видел по субботам, пока карантина не было. Физиономии если не заплаканные (таких тоже навидался), то какие-то отформатированно- тоскливые. Будто на них навек оставило след то самое, не до конца смытое даже за пределами Училища, 'мыло рыльное'. Что-то в них коллективистское и предельно закрытое, будто у каждой мысли, даже у выражения глаз - свой КПП. Да ещё и свой 'внутренний коллектив', который каждую секунду внимательно следит, как вот этот 'мажор' сейчас себя поведёт? Как посмотрит? Что скажет? И что ему за это сделать? Если нарочно выбирать в мире что-то самое НЕдомашнее, самое НЕсемейное, то 'лучше' лиц просто не найти!
  
  * * *
  
  Если бы мы ещё в земной жизни выглянули из Интерната, то увидели бы, как огромен и бесконечно светел Божий мир ЗА пределами забора.
  Но пока я не в силах выглянуть за 'забор мироздания', я просто гляжу в окно, где каждый вечер вижу идущих домой кадетов с тяжёлыми ранцами. Вот никогда не думал раньше, что ранцы - символ свободы. И в те же самые минуты читаю на форуме взбудораженных (но терпеливых) родителей о Владивостокском нахимовском: 'Дети болеют, плачут, просятся домой'. Что-то простое и пронзительное в этой фразе. Короткое и невыносимое. Жизнь в одном предложении. Та жизнь, где Дом и Дети - вещи несовместимые: где даже болезнь - никак не 'уважительная причина' для Свободы. Где НИКОГО не отпустят.
  А вот (перевожу взгляд) маленький кадетик лихо катится с горки на портфеле вместо санок. Очень смешной, контрастно- зелёный, как кузнечик, в бескрайней снежной пустыне. И нет рядом ни одной Лягушки, которая бы его съела. Похоже, она дежурит совсем в другом месте... у другого КПП.
  'Но вот пришла Лягушка...'
  И ворочается в душе (хуже Лягушки!) какой-то подсознательный страх: а вдруг добрые дяденьки и зимние каникулы из самых благих побуждений отменят? А вдруг и Новый год заставят встречать на карантине?
  Маловероятно?... Но теперь уже ни про что на свете я не смогу сказать НЕвероятно.
  То, что творится эти несколько месяцев - тоже маловероятно. Но ведь творится!
  Никто из родителей такого не ожидал. Из детей - тем более. Но творится!
  Ребятишки 1 сентября как ни в чём ни бывало прощались с родителями на неполную неделю... а вышло - почти на полгода. Неужели всё всегда выходит, как в 'Балладе' Кочеткова: 'И каждый раз навек прощайтесь, когда уходите на миг'.
  И родители УШЛИ. Аж с сентября по декабрь... Правда, всё ближе и ближе заветным 'освободительный' Николин день. Но по закону вечного Страха, который редко нас обманывает, чем ближе и ближе Свобода, тем ближе и ближе Лягушка - то есть коллективный КПП. А вдруг он (она? они?..) поступит... как Иван Грозный с Юрьевым днём, когда крестьянам раз в год разрешалось уйти от помещика, а потом это 'временно' отменили. Раз и на триста лет! Вот возьмут и Новый год отменят. Раз... и на триста лет! И опять, как всегда, всё будет по поговорке: 'Вот тебе, бабушка, и Юрьев день'. У нас же очень много праздников! На Благовещение мы выпускаем на волю голубей. На Новый год - суворовцев.
  Таковы народные традиции.
  Но и традиции не вечны...
  Кто сказал, что новогодние каникулы нельзя отменить одним приказом точно так же, как отменили осенние. Пока на всех суворовско-кадетских сайтах написано '19 декабря', но вдруг завтра эта дата как-то 'незаметно' возьмёт и превратится, например, в 19 июня. А велика ли разница? Кто заметит-то?
  Я прекрасно видел: родители ТАК 'терпеливы', что и это проглотят. А дети, конечно, поплачут-поплачут - да, и встретят Новый год в романтичной казарменной обстановке. Будет им вместо Нового года новый опыт - да и вообще... кто их спрашивает!? Как прикажут - так и встретят. А в утешение даже телефоны выдадут и домой разрешат позвонить...
  Кстати, на сайтах некоторых кадетских корпусов есть 'службы психологической помощи для родителей', где в памятке целая глава названа: 'Плач по телефону'. Общий смысл: 'Дети плачут потому, что они дети, но не поддавайтесь на провокации, и терпите, потому что вы взрослые'. И уж в чём-чём, а во всеобщем 'терпении' я не сомневался никогда. Поскольку это главная историческая проблема нашей многовековой цивилизации. Только мы одни во всём мире придумали поговорку про Юрьев день!
  Чтоб не отменили и Николин, я регулярно ходил в церковь, и ставил за НИХ свечки - Спасителю; нашей общей, никогда никого не предающей Матери... и конечно (всегда держа в памяти День!) - Николаю Чудотворцу. Я ждал его так, как будто без детей Новый год не наступит. Не наступит и всё! Пока он не для них... зачем он вообще? Ради нас одних, любимых?
  Слишком жирно будет...
  Для чего Новый год тем, кто всё ещё не понял, для чего свобода?
  И вот когда 19 декабря я вдруг встретил на улице - как чудо в перьях! - самого-самого первого мальчишку в суворовской форме, - такой контрастной, чёрно-красной на белом снегу, я понял, что хоть что-то на Земле, хоть на время стало на место. Совсем-совсем на короткое время И только теперь можно спокойно ждать Нового года. Теперь уже точно. Теперь уже без 'почти'.
  Наверное, святой Николай в свой День помог. И Господь всё-таки отпустил измученных. И Мать надоумила матерей.
  Значит, настоящего 'Лета Господня' не может быть без того, чтобы отпустить кого-то на свободу. Без Свободы нет ни Жизни... ни даже Года. Ни Нового, ни Старого!
  НИЧЕГО нет.
  
  ПОЛЮС ХОЛОДОВ
  
   'Совершенная любовь побеждает страх' (1Ин. 4;18).
   Любви противопоставляется не ненависть, а страх.
   Как это глубоко и верно Страх есть, прежде всего,
   отсутствие любви или, вернее, то, что, как сорная
   трава, вырастает там, где нет любви.
  о. Александр Шмеман
  
  Зима поочередно студит то одно, то другое полушарие нашей планеты. И она, конечно, самое страшное время для тех, кто боится что-то застудить...
  Вот подробный отчёт о своей 'любви' и своём героическом переходе через льды одного 20-летнего человека, который я немного обработал и изменил имена.
  Планировал когда-то повесть - планировал... да герой для неё пожалуй что не вырос, не вырос и сюжет. Так бывает.
  
  * * *
  
   Если вам холодно, то это для вас безусловная истина,
   даже если самые большие авторитеты,
   вооруженные самыми вескими аргументами, будут
   доказывать, что вам жарко.
  В. Курашов
  
  Ещё летом Она говорила интригующе:
  - Вот будет зима - пойдём туда!
  В смысле - за Волгу.
  'Туда' и 'Зима' связались в какую-то ассоциацию, где время года и точка пространства превратились в синонимы.
  Всё пойдём Туда и дойдём, когда будет Зима.
  Как до Солнца долетим, когда будет ночь (помните анекдот про Брежнева и космонавтов).
  Зимой мы все - немножко чудотворцы и все умеем ходить по воде. И совсем этому не удивляемся, будто так и надо. Наша беда, что мы почти совсем разучились удивляться. Зимой можно ходить прямо, как глаза глядят - и в этом её преимущество. Захотел, увидел, пошёл...
  Они вышли на пляж, где любили купаться летом, на берег с заснеженными аттракционами.
  Настя остановилась у афиши 'Приглашаем на праздник Русской Зимы' и... развеселилась:
  - Почему зима 'русская', а!? Не татарская, не еврейская, не чукотская, а именно русская!? Наверное, русские изобрели зиму. До нас её не было! До этого все на свете жили, как мумба-юмба в Африке... а потом пришли русские и сказали: а теперь вот фиг вам, обломитесь, будет зима! И людям пришлось придумывать всякие там одежду, обувь, дома, отопление... атомные станции... в общем, так появилась цивилизация. Всё благодаря нам!
  Данил смеялся, даже не задумываясь, над чем.
  И было на свете так светло, будто 'снег' - это, на самом деле, 'свет'... только буквы кто-то перепутал.
  От бескрайней белизны ломило глаза. Казалось, даже ум тебе кто-то начисто выбеливает большим валиком, не особо церемонясь. И только на дальнем обрывистом берегу были заштрихованы серые треугольнички леса - все идеальные, как по линейке проведённые, все острым углом вниз. Но до них - несколько километров. Совершенно нереальное ощущение дикого белого простора! Именно дикого. Было такое ощущение Арктики, что на секунду Данилу показалось: сейчас на белом снегу вырисуются белые медведи, и будет... Совсем-совсем медведец. Он сморгнул. Медведи не появились.
  Маленькая Арктика, маленькие Гималаи. Всё, вопреки географии, совместилось, всё ждало их... Вот Нарик, пожалуй, сразу бы объяснил, с какой целью ждало. Но его не было.
  - Всё-таки природа влияет на человека хорошо, - сказала Настя, вдыхая дурманяще-свежий воздух.
  - Ага! А человек на природу - плохо.
  Желтый камыш на бескрайнем снегу - как обозначение прихожей: чуть топорщится растрёпанная циновка у самого входа в ослепительную многокилометровую залу.
  Простор оглушителен в тишине и страшен в неземной красоте. Вытираешь взгляд, как ноги, о береговой камыш - идёшь дальше по этому жутковато чистому паркету, словно в космосе расстеленному. Кажется, чуть поскользнёшься - разгонишься и улетишь по инерции с Земли. Никакой камыш не поможет ухватиться.
  Было не по себе созерцать настолько огромный и настолько белый мир... Забывший о том, что он должен быть хоть чуть-чуть соразмерен людям... Ну хоть чуть-чуть! А, собственно, почему 'должен'! Люди думают, что мир им что-то должен - а мир не думает вообще ничего. Он бесстрастен и бесконечен. Те, кто помышляют о себе слишком много, сгинут в нём бесследно и бестолково, а он этого даже не заметит.
  Путь пересекали следы снегоходов - такие своеобразные, словно кто-то решил вспахать реку, но провёл одну узенькую полоску, потом оглянулся - ой, насколько она микроскопическая! - и, вздохнув, отказался от столь нелепой затеи.
  Всякая река имеет свою энергетику, но река зимняя - что-то совершенно особое. Вода, на полгода ставшая сушей - от этого не переставшая быть водой. Она не утратила ни мощи, ни глубины, ни даже течения - лишь внешне, персонально для нас, обернулась гигантской заколдованной равниной. Неестественно гладкой и неестественно одноцветной. Вот мир - альбинос в чистом виде.
  Их охватила эйфория. Видимо, распахнулась душа, под стать головокружительному пространству. Они хохотали непонятно над чем, опьянённые избытком воздуха. Они кружились, как дети, и горизонт летал каруселью - самой большой на свете. Они кричали что-то зиме - а зима была такая огромная, что, наверное, не слышала. Мало ли что там пищат весёлые букашки!
  - Так красиво... что съесть хочется! - крикнула Настя.
  - Чего?
  - Вот это! Всё это! Говорят, у зимы какая-то неживая красота. А по-моему она настолько живая, что даже съедобная.
  - Как бы она нас не съела! - скептически усмехнулся Данил, ещё не зная, что он почти пророк.
  Перед ними раскинулись пироги правого берега - где-то надкушенные, где-то цельные, в белой глазури, в маковых разводах низколесья, аппетитные и огромные. Кое-где мягко кружилась поднятая ветром пудра. Забраться туда, наверх, к её завиткам! Туда, где эту летучую пудру можно поймать в ладонь. Где воздух вкуснее и бескрайней... Где всё под тобой, а ты - надо всем!
  По мере приближения снеговые горы росли и росли, как что-то судьбоносное. Как сама жизнь в её грозно-переломном варианте. Они так же отличались от равнины, как экзамен от середины семестра. Как Поступок от компьютерной игры.
  Казалось, гигантский динозавр лежал-лежал, а потом чуть сдвинулся вбок, и осталась белая полоса реки, как бы разглаженная его брюхом. А сам динозавр в летаргическом сне окаменел рядом - с крутыми боками, чудовищными позвонками, гребнями, с мелкой чешуёй лесов: необозримой длины мезозойское чудище, попавшее из самой тёплой геологической эры в Ледниковый период.
  Страх перед чем-то огромным, наверное, связан с тем, что глубоко-глубоко в подсознании мы, сами того не понимая, всё считаем живым. Всякий природный объект - конечно, великан по сравнению с нами, и никогда не знаешь, чего от него ждать. Если он случайно, даже без всякого злого умысла, вдруг шевельнётся - чуть-чуть! - для нас это может оказаться смертельным... Или для нашей психики.
  Иногда чувствуешь себя в мире окаменевших замороженных динозавров ... которые могут ведь и 'раскамениться', и разморозиться. 'Но всё это пустяки - просто детство в тебе играет!' - Данил-то отлично не знал, что на практике какая-нибудь скамеечка в саду гораздо опаснее огромного обрывистого склона! Если ты на неё сядешь, сам не заметишь, как холод войдёт внутрь и... ладно, не будем вспоминать.
  Воздух вдруг побелел под стать всей держащей его планете и легонько зарябил чем-то мелким, игривым, целующим щёки.
  - Кажется, метель начинается, - заметил Данил.
  Настя вдруг засмеялась и долго смотрела на него, будто открыв что-то новое.
  - Ты чё? - удивился он.
  - Прости, я вспомнила Пятачка: 'Кажется, дождь собирается!'
  - Но ведь... правда, собирается.
  - До-ождь!?
  - Метель!
  - Да какая это метель... это мелкое хулиганство! - засмеялась Настя.
  Для неё с детства всё на свете было мелким хулиганством.
  - Но если хочешь, давай вернёмся! - тут же спохватилась и позаботилась она о своём закутанно-запуганном Винни-Пухе, наверное, чтоб его не зажалили белые пчёлы.
  - Да нет, раз пошли - уж дойдём! - сказал Данил.
  Правый берег. Крохотный филиал Альп, Кавказа, Гималаев. Что-то сильное, волевое, грозное - то, что может принять или не принять: это уж как захочет! Подобие гор... но как ребёнок не считает себя маленьким, а сознаёт своё 'я' полноценным Человеком, так эти игрушечные горки-дети обладали 'самосознанием' больших гор. Могущих погубить или возвеличить. Встретить как Лермонтова... или как отца Фёдора из 'Двенадцати стульев'.
  Глядя на то, какие козырьки снега нависают над обрывами, какие непонятно на чём висящие фигуры лепит из белого пластилина ветер, вполне верилось, что здесь может запросто сойти лавина. Или случиться ещё что-нибудь из тех неожиданностей, что случаются в 'больших' горах.
  Когда они наконец забрались с одышкой наверх и от чувства победы начали приплясывать, то едва успели остановиться, вцепившись друг в друга, на краю полузанесённого сугробами карстового провала. На них глядел чёрный глаз подземного мира в белой маске зимы. Всегда чёрный и всегда один - так уж положено циклопу.
  'Колодец' и манил к себе, и пугал, будто это замер ненадолго чёрный водоворот. Чёрная дыра посреди белого пейзажа. Сильнее Черного квадрата! Данил кинул комок, и тот сгинул в темноте, как в космосе.
  - Страшно? - восторженно спросила Настя и заглянула с края, став на четвереньки. - Офигеть! Прям как свет выходит чернота! Как будто светится, но наоборот.
  - Да, классно! Но не будем повторять историю с водопадом... - неожиданно, словно проснувшись, проникся ответственностью Данил и мягко увлёк её от края.
  Они повернулись в обратную сторону - к раскинувшейся под ними реке. Оглушительно-ослепительно-белый, выровненный снегами склон был - как односторонняя крыша их сарая... только волшебно увеличенная раз в пятьдесят. А то и в сто. Где-то напротив, но на другом берегу - в другом мире, - терялся в снежной мгле данилов дом, сад и та самая крыша с затаившимся гвоздём, которая так некстати сейчас вспомнилась...
  Берег - крыша, а река - улица: всё же знакомо! - подумал Данил, чуть иронично оглядывая пейзаж. - Всё только увеличилось во много раз, но всё же знакомо... И всё предсказуемо. Вот сейчас будем кататься - Настя уж без этого никак не может. Надеюсь, на этот раз с... тем, за что я боюсь, ничего не случится!?
  В детстве Настя увлечённо, все зимы напролёт, каталась с горки противоположного берега - левого и менее высокого. Теперь она подросла, и горка подросла соответственно. А может, всё наше взросление - это просто переезд с берега на берег? С левого, где всё маленькое и уютное, на правый, горный, высокий, где автоматически увеличиваются и масштабы, и градусы...
  Увеличился сам - увеличилась река, которую надо пересечь.
  - Я когда маленькая была и оставалась дома одна, я часто на буфет с ногами залезала, чтоб не страшно было - ну, типа, чтобы чудища не достали. И сверху вот так вот на пол смотрела... типа на них. А тут мы на буфет залезли и смотрим сверху на пол. Вообще-е похоже! Только всё больше в тыщу раз!
  И они кричали с горы, а мир лежал под ними и слышал их, как победителей. Это был звуковой салют в честь чистой радости. В честь победы... ни над кем - просто победы!
  - А я думала, что же мне этот снег такое напоминает, летнее... и только щас вспомнила.
  - Что?
  - Викторию с молоком! С детства обожаю. Раздавишь так с сахаром целую миску, молоком зальёшь и... Вкуснее мороженного!
  Действительно, розовое в белом, закат над снегом: лучи, вошедшие в миску речной долины - сладкое, ягодное лето в морозном январе. Сочная, красочная, вкусная зима радостно- тревожно, до краёв, наполнила чашу их жизни викторией и молоком... а может, кровью и льдом? Они не знали - но факт, что никогда ещё ни у него, ни у неё, не было такой зимы! И этот незакатный закат, казался апофеозом их многомесячного странствия вдвоём ('странствия', как путешествия и 'странствия' как странности всего). Ну и жизнь! Куда же она их занесла, чем угостит на этот раз?
  Катаясь, Данил основательно запыхался и, лишь сейчас вдруг начал ощущать всем разгорячённым организмом, насколько ветер - хищный: насколько он испокон века враждебен всему тому, что в человеке.
  Ветер ловит нас всегда.
   Зима ловит нас всегда.
  Может пора уходить, пока не поздно? Подобру-поздорову и засветло?
  - Может, домой пора? - напомнил Данил.
  - Давай ещё раз скатимся! - увлечённо схватила его за руку Настя.
  Когда силуэт заходящего Солнца проступает сквозь дымку, преломляется и вытягивается в призме чуть заметных облачков, кажется, над горизонтом, как над столом, восходит огромная свеча.
  Может, это ПО НАМ свеча!?
  'Пока не станет совсем темно...' - вспомнился вдруг Данилу критерий Опасности в детстве. 'Совсем темно!' - он давно не задумывался, насколько это роковые слова: рубеж надежды; граница между спасением и гибелью. Он не знал потрясающего выражения: 'Приходит ночь, когда никто не может делать' (Ин. 9; 4).
  Началось броуновское движение материи под названием Зима. Её молекулы хаотично неслись и кружились всё быстрее, гуще... только от этого становилось не теплее, в соответствии с законами физики, а ровно наоборот.
  - Чё-то холодно. Чё-то пипец! Чё-то пора домой, а то чё-то всё...
  Только тут они поняли, что же им предстоит! Хитрый холод давно уже стоял рядом, но проявился как-то внезапно и сразу. А обратный путь... несколько километров! Самая простая и действенная ловушка - та, которая на полном самообслуживании. Сами ведь сюда шли - всё дальше и дальше от тепла. Всё равно как если бы самолёт с ограниченным запасом топлива летел над океаном всё дальше и дальше от берега. Даже странно: как самые простые действия могут иногда создавать самые непростые ситуации! Шли ведь и шли, и всё было хорошо...
  Дошли и вот...
  От внезапного сгустившегося закатного холода что-то будто потрескивало во Вселенной. Казалось, изящное фарфоровое небо с бледно-розовой каёмкой сейчас расколется, и вся атмосфера Земли, вместе с теплом, просто вытечет в безвоздушное, безбрежно ледяное пространство.
  Кого не убили горы и чёрный круг, добьёт река!
  - Блин! Это то же самое, что Долина Смерти в Америке... только, наоборот: там жара, тут холод. Люди думают, что успеют пройти - что жара за такое время их не убьёт... Но они не знают, как мало надо, чтобы умереть! Они высыхают прежде, чем переходят.
  А как люди замерзают насмерть в горах? А как замерзают в буран в поле... причём недалеко от жилья! Кажется, осталось пройти совсем немножко - и спасён, и нет проблем... но на это-то 'немножко' и не хватает сил. И времени! Потому что у процесса замерзания тела тоже есть скорость - и она может тебя перегнать. Ты идёшь - и она идёт. Ты - заметно, но медленно, она - невидимо, но быстро.
  Ещё Данилу пришло в голову, что даже если он выживет, то ведь застудит... он знал, чего. Точнее, чувствовал, ощущал, как холод пробирается Туда. Как немцы в 42-м, по-прежнему демонстрируя, будто угрожают Москве, сами готовились к броску 'в низ карты' на Сталинград и Кавказ. Туда, где течёт нефть. Туда, где у Данила...
  Холод - это фашисты, действующие внутри организма.
  А ведь идти приходилось в отсыревшей после катания одежде. Её будто специально 'просмолили' для аутодафе на этом ... ледяном костре с языками ветра. Вот оно вьётся, это хищное белое пламя позёмки. Перчатки от игры в снежки вообще промокли насквозь, их на ветру мигом 'пропушил' иней.
  - Похоже на тухлую картошку с во-от такенной плесенью! - с улыбкой поморщилась Настя, глядя на свою варежку.
  Позёмка замела-заровняла крохотную тропинку, по которой они сюда шли.
  - Снег под ногами - тренажёр! - невозмутимо смеялась Настя. - Ходьба на месте. Вся зима - один тренажёр.
  Данил что-то пробурчал в ответ.
  'Ползём, как мухи по стеклу... а стекло не кончается, - думал он. - Хотя стекло, наверное, туалетное, потому что всё закрашено белым. А Настя ещё бодрится и смеётся'.
  - Мороз бывает стоячий, как озеро, а здесь... река - и есть река. Блин! Как сквозь нас течёт!
  Казалось ветер свободно проходит сквозь тело - как электричество сквозь металл. 'Заряженные частицы' мороза со страшной скоростью несутся внутри тебя. Леденеет каждая молекула организма. Ощущения чем-то сродни электрошоку.
  Замыканием искрили вдали первые огни города на том берегу. Ветер гудел, как ток под высоким напряжением. Говорят: 'пронизывающий ветер'... нет - электрический ветер! Вся одежда оказалась настолько 'высокопроводимой', что ношение её (точнее, несение её - очень тяжёлая!) превратилось в чистую формальность. С таким же успехом может спасти от холода бумажный фантик! Одежда - от мороза, а не от ветра!
  - Да, это какое-то стихийное бедствие! - буквально заорал Данил, не выдержав где-то в середине дороги.
  - А я в детстве думала, что стихийное бедствие - от слова 'стихи'! - прокричала ему сквозь ветер Настя. - Давай стихи читать, чтоб веселее было!
  - Буря матом небо кроет... - пробурчал Данил и умолк.
  Отсюда, с середины, замёрзшая река выглядела такой гигантской, что страшно смотреть. Муравьишки ползут по необъятной белой пустыне. И ветер, ветер... Господи, да какой же тут вселенский сквозняк! Сейчас сдует муравьишек с планеты в зазакатную бездну. Какое махонькое солнышко по сравнению с этой космической равниной, которую оно никогда не согреет! Ветер скоро сдует и его - это бесполезное красное драже... - и будет пустота торжествующая, бескрайняя... Но отчего же в ней так красиво - хотя и так нестерпимо, костоломно холодно!
  Они шли так быстро, что казалось, не сдвигаются с места. То ли дело - ветер! Вот у него - скорость! И он везде! Даже солнце продуло, как предстательную железу мира, и она раскраснелась, увеличилась... перед тем, как её ампутируют линией горизонта.
  Данилу представилось: внутренность каждого из нас - девятиярусный ад Данте, самый нижний уровень которого - ОНА. Главный демон мужского тела! Как ледяное озеро Коцит навеки зажало в себе грешников, так застуженная простата зажимает семявыводящие протоки и мочеиспускательный канал. Она 'любит' мороз! Вся эта мразь - потому и 'мразь', что любит мраз.
  В Насте Всего Этого по определению нет и быть не может, потому она и не боится! И чего тебе на свете бояться, если ты женщина, если в твоём мире ада нет вообще!
  Зима - это просто. Зима - это простатит.
  Зима - это зараза: они - в вековечном заговоре, они невидимо действуют совместно, выбирая всегда какую-то цель внутри человека. Там им интересней. Наружное их куда меньше волнует. Им, как в компьютерной игре, важно пробраться к главному артефакту... Данил прекрасно знал свой артефакт.
  Он прекрасно чувствовал на ходу, что две его ноги - два коротких электропровода, сходящихся к одной точке. Только подают они к ней не ток, а самую страшную для этой точки энергию, какая только существует в природе. Сейчас - тот случай, когда часть важнее целого. Неизмеримо! Лучше уж, в конце концов, замёрзнуть целиком, чем частично... зато ТАК частично! Нет, ЭТУ часть надо срочно спасать... срочно!.. а как её спасёшь, если до тёплого дома - несколько убийственных километров.
  'Самое страшное - то, чего не увидишь глазами!' - сама собой переделалась в голове знаменитая фраза Экзюпери.
  Если 'нет Бога', то предстательная железа - бог.
  А простатит - ад, в который он ввергает непослушных. А холод - самый большой на свете грех этой 'религии'.
  Сейчас на всей Земле не найти той точки, где нет ветра. И за все миллиарды лет в жизни Земли не найти той секунды, в которой его бы не было. Ветер - вечен. Бесконечен. И всегда чужд людям, как дальний космос. Но как безграничный ветер сочетается с крохотной железой? Неужели она, всемогущая колдунья, самоубийственно дирижирует им на огромном просторе, всё направляя его на себя, на себя, на себя...
  Безумие?
  Но у простаты, как и у пространства, нет ума.
  Данил чувствовал, как по Берлину его тела со всех направлений наступают, прорываются холода к хорошо известному им рейхстагу. Вот ударяют его дистанционно, через заледеневшие ступни. Вот продувают насквозь двойные штаны. Вот тесно схватывают ледяной петлёй живот со всем, что в нём и, главное, под ним находится.
  Может, и можно как-то спастись в этот вечер самому, но как спасти то, что в тебе?
  А солнце тем временем закатилось совсем.
  Мрак и мраз, как сказали бы в древности. Мрак и мраз, моя прелесть!
  'Страх и холод - одно и то же! Недаром мы стучим зубами от того и от другого. Организм сам чувствует и распознаёт своих врагов. Его не обманешь!' Зимняя река - самый большой на свете ледяной дракон... нет ледяной глист! - на тысячи километров извилисто разметался он туловищем, хвостом и боковыми головами притоков. И всё дует и дует опаляющим холодом вместо огня, медленно, мучительно 'сжигает' подвернувшегося человечка до нутра. Он как раз с нутра и начинает, Он задует до смерти, повалит, съест, переварит.
  А чем, собственно, огонь отличается от мороза? Любой врач скажет, что ожоги и обморожения выглядят почти одинаково и лечатся по одной методике. А любой средневековый 'богослов' уверенно сказал бы, что в аду, кроме моря огня, есть ледяное озеро... Видимо, вся зима - его маленький наземный филиал. Если любовь - маленький рай, а мороз - маленький ад... то, интересно, где же мы находимся сейчас? Если ты когда-нибудь реально замерзал, то, наверное, уже не думал о любви! Что замерзать, что гореть...
  'Зима всё-таки сожжёт нас! Чую, сожжёт! Настя, ты - не Жанна д'Арк, ты не лезь в костёр. Ты меня не суй! Я давно понял, что ты обезбашенная, но ты меня не впутывай... у меня-то есть голова и место, которое я берегу. Правильно берегу! Ради тебя же берегу!'
  Тем временем всё тянулись и змеились снежные барханы, пускали по ветру 'курево' позёмки, от одного вида которой всё становилось ещё более леденящим и безнадёжным. Казалось, жуткие неземные хамелеоны выбросом длинных языков ловят последние молекулы тепла, каким-то чудом ещё оставшиеся в мире.
  Впервые они испытали на себе, что значит настоящий степной буран. Гигантская заледенелая река сравнима со степью... Мало того, она действует как аэродинамическая труба - она рождает эту пронзающую и сносящую тебя струю.
  - Это не ветер, это, б... какой-то газообразный лёд! - весь трясясь выдавил из себя Данил. -Это какой-то крематорий наоборот! От меня уже ничего не осталось - ни х... себя не чувствую!
  Казалось, руганью он может волшебным образом защититься. Ведь говорим: 'холод'... мягко, относительно! Как без мата выделить его степени? Словесных градаций мало: ну, 'мороз', ну, 'дубак'. А тут ОН такой, как будто сводит где-то в животе - и оттуда рвётся крупная дрожь, как тошнота. Вот так душу растрясёшь-растрясёшь, и она вылетит. Действительно, сродни казни на электрическом стуле.
  Данил вспомнил главную настольную книгу всех ипохондриков 'Медицинский словарь', статью 'Замерзание': 'Обморожение возможно при 0, или даже при плюсовой t, если ветер и сыро. Признаки замерзания: учащение дыхания и пульса. Потом - сонливость и ощущение тепла. Пульс падает, дыхание 4-6 раз в минуту...'.
  Оказывается, Зима, как мир, вмещает в себя и жизнь, и смерть. И те новогодние красоты, которые животворят, и тот филиал вселенского холода, который убивает. Два полюса одного магнита.
  Поразительно: в каком же маленьком температурном 'отрезке' способен существовать человек! Несколько градусов выше - уже ж ара, несколько градусов ниже - уже холод. Ещё немножечко выше, ещё немножечко ниже - смерть! Кажется: чуть встряхни человечка, и от простого диссонанса душа выскочит за границу тела... обратно уже ни за что не вернётся. Вот так вот трясёт-трясёт тебя в ознобе - р-раз... и ты отслоился сам от себя! Мы, как в игре в прятки, живём между 'холодно' и 'горячо'... потому до смерти не можем найти сами себя.
  Тем временем, чуть ли не в треть неба разверзлось лунное гало, словно маленькую светящую дырку в черноте кто-то обвёл широко расправленным циркулем, с фосфорным грифелем. Очерченный полюс холода застыл в безжизненной высоте. Столица ветра и смерти. Солнце вечных невидимых волков. Предстательная железа навсегда больного космоса. В мороз небо кажется хищным - и сама его бездна, и острые, как акульи зубы, звёзды. Если зубы высунуты из ниоткуда, то и все разжёванные им уходят в никуда.
  Между тем, город всё-таки приближался. Там и сям над ним возвышались таинственные световые стеллы от фонарей до звёзд. Штрихи, которые провёл мороз в кипящей мелкими кристалликами бездне.
  - Ну это же так нелепо, б... отстойно - умереть от холода рядом с домом!
  - Да мы же не умерли - мы почти дошли! - возражала Настя и прижималась к нему, чтоб согреть.
  - Да, б... пара километров - 'дошли-и'!
  - Ну, давай пройдём эту пару километров.
  Замерзающая двоица тащилась по Волге, как по Арктике.
  Мы сбились с пути. Наш внутренний компас вышел из строя. Какая-то стрелка ведёт нас в Вечный Холод. Прежде мы ничего не знали, а только что-то смутно слышали о Холоде Холодов, а теперь он всё ближе к нам. И мы всё близимся к нему. Мимо Жизни. Мимо Дороги. Мимо Дня. Боже, Ты видишь, Ты слышишь, как здесь холодно! Как нас здесь пытают!..
  Ближе к берегу лохмато-щетинистые островки тянулись цепочками, будто это вмёрз в лёд, по самые позвонки, какой-то гигантский ископаемый древний зверь. Он тоже не выдержал такого дубака и дал дуба! Но остров - это спасение: на острове есть то, что может гореть.
  Сейчас, когда всё равномерно занесло снегом, в существование во Вселенной хоть какой-то незамёрзшей воды верилось с трудом: это был не остров, а скорее, крошечный оазис в барханах. Чёрные прутики и жёлтые метёлки среди бескрайней белизны. Но главное: хотя бы теоретически всё это можно зажечь.
  И они зажгли. И костёр стал крошечной запятой на бескрайнем листе. Огромный ватман, на котором - одна запятая и больше ничего. Весь текст - из одной запятой!
  Если б это был не открытый огонь, Данил, пожалуй, так и сел бы на него - до того хотелось согреть нижнюю часть тела. Солома играла тысячами весёлых, но недолговечных свечек; прутья - те вообще больше дымили, курили, а 'расцветать' не очень-то хотели. Надо признать, вся эта пиротехника на ветру получалась довольно красивой, но... не очень теплой. Костёр, скорее, щипал глаза и портил искрами одежду, чем грел.
  - Да ничего, это ж просто как валидол инфарктнику. Принял - и дальше пошёл! - успокоила Настя ... От костра она раскраснелась и развеселилась. - Почему после костра от рук и от одежды всегда так классно пахнет шашлыком, даже если делали вовсе не шашлык, а просто играли в костёр?
  'Ду-ра! Неужели она может сейчас об этом думать!? Ду-у-ура! У тебя же НЕТ того, что есть у меня. И потому ты ДУУУУУРА! ДУУРА!!!'.
  И ветер дул.
  Сквозь вой они, наконец, вышли... к бетонному забору промзоны, как к стене крепости. Просто охранные фонари, тянувшиеся цепочкой над колючей проволокой, они приняли издали за фонари набережной. Это был - уже Берег, но ещё не Тепло! Дорога к Теплу вела в обход.
  - Бли-ин! Не туда вышли! Это ещё где-то километр до нас!
  Нет ничего безотрадней ночного метельного зимнего фонаря, освещавшего чужое, ненужное, запретное, запертое. То, что не твоё. То, что не согреет... На секунду ты - бомж, а равнодушный свет - маленький маячок твоей смерти. Потому что единственное имя той вечной Зимы, в которой нет и не может Дома - конечно, Смерть.
  Наконец, они дошли до дома. Оглянулись. Темнота реки отражалась в облачном небе, как океан. Над городом висела жёлтая пелена полусвета, но у неё был свой чётко очерченный край. Именно 'край света' - в буквальном смысле. Как граница галактики. Как предел ойкумены в представлении древних. Тут - мир, там - бездна. Вот как, оказывается, выглядит в небе та река, на льду которой они чуть было не расстались с жизнью. Или с тем, что... ещё важней!
  Кто же знал, что рядом с городом, даже рядом с их пригородом, столько мест для всяких 'нежданчиков', как говорят дети! Кто-то умеет собирать их, как грибы... мороз дураков любит. Дур ещё больше. Их все любят.
  
  * * *
  
  Через несколько дней после прогулки Данил расстался с Настей. Навсегда. Зато простатита избежал. Несколько лет спустя как-то от знакомых он случайно узнал, что у Насти, у которой 'ЭТОГО НЕТ', с детства тяжёлая (хотя, говорят - доброкачественная) опухоль... И она уже давным-давно вполне себе счастливо живёт с ней... и с другим человеком... Но у неё же никогда не будет простатита!
  
  P.S. См. Также рассказы 'Остров', 'Страх страхов' и 'Человек, который боится' из цикла 'Берегите нахалов'.
  
  
  'Меж двух годов...'
  
   Ты сотворил и бывшее, и сие, и последующее за сим, и
   содержишь в уме настоящее и грядущее, и что
   помыслил Ты, то и свершилось; что определил, то и
   явилось и сказало: 'вот я'.
  Иудифь 9:5-6.
  
  Снег так идеально сочетается с Утром, будто он - продолжение постели, с которой ты только что встал отдохнувший... Продолжение самой Жизни. Которая всегда вечная и всегда новая. А самая новая - сверхновая, как звезда! - в Новый год. Ты выглядываешь в окно, а там - Жизнь. И чистота. И везде Жизнь. И везде чистота! Ты просто не успел наследить на белом листе, и наверное, именно потому этот день всегда кажется особенным. Кристальным. Неповторимым по своей первозданности.
  Рубеж 1 января до наивности условен - но даже эта условность, пока не испорченная тобой, бесконечно дорога на фоне будней. В пространстве это ощущение 'чистого листа' дарят путешествия, а во времени - Новый год.
  Глядишь с 8-го этажа на бескрайний заснеженный пейзаж. То ли небо, то ли йогурт, то ли крем-брюле. Самый вкусный день и самое вкусное время года.
  Что такое зима? Раз все мы дети Божьи, то вот Он взял нас за руку, привёл в самое лучшее на свете кафе и решил угостить самым большим на свете мороженым.
  Это и есть - Зима Господня.
  ВСЁ для нас.
  Небо настолько белое, что даже неудивительно, как из него бесконечно рождается и бесконечно приземляется всё новая и новая белизна. Зима три месяца облучает и облучает нас этой всеобщей чистотой. Это 'радиация наоборот': чем её больше, тем свежее и бодрее мы себя чувствуем.
  Зима уводит нас от лета, как от взрослой жизни, и возвращает в ту сказку сказок, с которой всё начиналось. Новая эра началась с Рождества Христова... но, по милости Божьей, есть ещё и наша личная сказка, и она тоже имеет своё начало. У нас нет нулевого числа: Жизнь сразу открывается Единицей... но какое-то 'обнуление сроков' состоялось именно этой ночью.
  Мы ещё никак не успели осквернить начавшийся год... и пока он - 'наш, но без нас'. ВЕСЬ для нас - но при этом ВЕСЬ Божий. Как мир до грехопадения.
  'Вновь затишье после трудов меж двух годов...'
  1 января - выключатель времени. Кнопка, искусно замаскированная под день календаря.
  У нас в календаре это 'день первый', но кажется, это библейский День Седьмой, когда даже Господь отдыхает.
  
  Друзья позвали меня на прогулку. Уже давно перевалило за полдень - но по меркам 1 января это ещё несомненное утро. То особое Новогоднее Утро, когда остался примерно час до сумерек.
  Встретиться решили, как кто-то метко выразился, у 'нашей чашечной ёлки'. Честно говоря, 35-метровая ёлка у 40-метровой Чаши - хороша как место встречи (не разминёшься!) и как замечательный отправной пункт для путешествий по Казанке: сама 'ёлка', напоминающая свёрнутый в рулон рекламный экран - мягко говоря, не лучшее из дизайна, что я видел в своей жизни.
  В ту зиму люди протоптали по крепкому льду параллельно дамбе очень удобную тропинку от Чаши до Кремля - грех не воспользоваться такой возможностью вырваться на речной простор. Чудо да и только. Вроде бы, самый центр мегаполиса (центральнее уже некуда!) - и полное ощущение выхода далеко-далеко за город... так далеко, что дальше уж некуда. Блаженная пустота головокружительной реки максимально соответствует почти буддийской 'пустоте' сегодняшнего Дня. Единственного Дня Неделания и Нежелания. Незаботы и Невремени. Проще говоря, Дня, который Недень. Символично, что посреди Года, - точно как посреди Города, - тоже есть пустая-пустая 'река'. Первоянварская. Когда ты уже не на одном берегу, но ещё не на другом.
  Мы отправились в арктическое путешествие, и единственным звуком в пустоте было 'пение' наших шагов. Кажется, напластовался не снег, а много-много слоёв мироздания, а сейчас они утрамбовываются от каждого твоего шага и гулко хрустят. 'Оттаявшие звуки' барона Мюнгхаузена - есть такая сказка. Зимой весь шум замерзает, а к лету неизбежно, неотвратимо оттаивает. И за это начинаешь бесконечно ценить зиму - причём, год от года всё больше и больше.
  Тишь. Спит почти всё зло. Замёрзли все конфликты - прошлые, нынешние и будущие. Отдых. Мир. Почти никого вокруг... А люди на белом, если и виднеются, то как пингвины в Антарктиде.
  Спасибо зиме за этот невыразимый никакими словами всеобъемлющий покой. За отдых от суеты, будто нарочно сокрытой подо льдом, как эта река. За бездонные космические пейзажи, какие никогда не подарит лето. За Вифлеемскую Звезду, которая одна наполняет смыслом весь этот якобы пустой 'космос'. Солнце иногда проглядывало сквозь млечную пелену, но виделось крошечным и даже забавным, как светлячок. Казалось, светится сам Новоявленный День 'во весь рост', а этот серебристый зрачок лишь подмигивает и играет... но к всеобъемлющему белому мерцанию никакого отношения не имеет.
  Светится Новизна как таковая.
  Светится впервые за весь год отдыхающий Мир.
  Простор так необходим человеку, что иногда кажется: нам в прямом смысле не хватило бы воздуха, если б не было тех мест, где видно, как его много! Особенно задыхаются горожане, привыкшие к стенам, вечно заслоняющим горизонт. Вырваться из времени, не покидая времени, и из города, не покидая города (даже самого его центра) - есть в этом что-то очень сходное по смыслу.
  Уголок 'космоса' можно увидеть, сделав всего несколько шагов в сторону от улицы. Казанка - наша центральная площадь. Как Нева для Петербурга. Но мы очень редко на неё выходим, гуляя в основном лишь по её краям.
  Лучший вид на город - с реки, но только зима может дать такой ракурс обзора, когда вся вода на свете становится звенящей от пустоты необозримо-белой сушей.
  И тогда кажется: в какие-то бесконечно давние времена ты идёшь и идёшь по заснеженному полю к крепости на холме от кого-то или от чего-то укрыться? Кремль и есть - ВЕСЬ город, а никакой цивилизации нет... если, конечно, не оглядываться.
  Глядя на маячивший в километре перед нами белый кремль над белой равниной, я вдруг задумался, с какими архитектурными стилями ассоциируются у меня те или иные времена года. С осенью проще всего - это, разумеется, барокко: максимально роскошное, вычурное, яркое... даже до прямого сходства пейзажа с иконостасами церквей. Зима - древнерусское зодчество: белокаменное, величественное, одухотворённое, максимально неземное. На первый взгляд, очень строгое, но чуть постоишь, проникнешься духом - бесконечно радостное, как Святки. Весна - это суперсовременная архитектура: небоскрёбы, как сплошные зеркала, отражают ставшее вдруг непривычно высоким небо... Может, такая ассоциация - от бесконечных луж, тоже ставших зеркалами? (Лужи - это горизонтальные небоскрёбы). Или от общего чувства новизны... сопряжённого с недолговечностью, эфемерностью, плюс всей эмоциональной перегрузкой (лифты перегружены!). Наконец, лето - это, по-моему, максимальное смешение всех стилей и форм: эклектика, характерная для рубежа XIX - XX веков.
  Если летом небо всегда чуть, светлее водоёма, в котором отражается (эту аксиому обязательно объясняют начинающим художникам перед выходом на пленэр), то зимой всё наоборот. Колоссальное белое 'поле' Казанки нереально, таинственно, празднично осветляло весь пейзаж. Мы будто в иной мир вырвались, чуть только ступили на него.
  Летом огромный водоём никогда не бывает однотонным, отражая свет и облака. Зимой тот же уснувший водоём переливается оттенками ничуть не менее разнообразными. Снег, как гигантское матовое зеркало, тускло и неравномерно отражает небо со всей его игрой красок - и даже из пасмурных сумерек умудряется 'выцеживать' то млечный, то пепельный, то нежно-голубой, то сизый, то сиреневый или даже неуловимо розоватый тон. А уж если замкнутый водоём причудливой флотилией окружает отступивший по всем румбам, но никуда не девшийся из поля зрения грандиозный мегаполис, игра света становится совсем непередаваемой. Оттенки могут доходить до каких-то 'инопланетных': кажется, что на Земле такое просто немыслимо.
  Бесконечное небо и снег, словно их сделали из старого серебра, местами переливались плавными, чуть заметными потемнениями - древними, как мир, и при этом мимолётными, как тени. Может быть, 'сливками' сумерек в этом всеобщем густом молоке.
  Или снег - бельё, которое только что выстирали с добавлением синьки? Небо над ним - голубовато-серое, крепко задумавшееся: смеркаться ему прямо сейчас или ещё немного подождать? Пожалуй, оно специально подождёт ровно столько, чтоб мы перешли реку. А сумерками встретит уже на той стороне. К набережной мы выберемся ровно тогда, когда включатся праздничные огни: те самые, к которым туристы стремятся и едут за тысячи километров... А нам надо не ехать, а пройти всего-то километр по льду.
  В пасмурный день самый большой сугроб на свете - это небо. Просто мы его видим изнутри, из пещеры... выкопанной, видимо, всеми нами. Но сугроб вдруг стал крошиться, сумерки рассыпались на молекулы, и начался лёгкий снегопад. Такой лёгкий, какой только и может быть в новорождённом, первоянварском мире. Такой, который не заметает, а целует новую жизнь.
  Вот в сиреневых сумерках включились мандариновые фонари, добавляя во всеобъемлющий снежный коктейль свой экстракт. Где-то брызнул виноградный сок. Где-то те же цвета отразились заревом в облаках, а потом уже от неба, в двойном преломлении, растеклись по снегу. Зарево всё больше принимало форму неровного кольца, оставляя точно над нами, над Казанкой, 'чёрную дыру': хотя, конечно, не чёрную, а живописно-фиолетовую. Нет, не чернота, а, скорее, черника - именно эта ягода середины лета вдруг отчётливо вспомнилась в середине зимы. В сочетании с молоком, конечно. И с сахаром дальних, но очень ярких белых прожекторов.
  Иногда кажется: чем больше этих странных зимних светлячков, тем больше напоминаний о Сказке.
  Чем больше напоминаний о Сказке, тем больше мы возвращаемся в детство.
  Чем больше мы возвращаемся в детство, тем больше возвращаемся к Богу.
  И огни.
  И простор.
  И Белый лист, на котором сегодня - только сегодня! - можно написать всё, что угодно. Завтра будет уже поздно. Начало - оно всегда, по определению только одно. В одну реку нельзя войти дважды... тем более, если она замёрзла.
  Вот кто-то бахнул на набережной, к которой мы уже подходили: впереди на несколько секунд выросла красно-зелёная искристо-хвойная конструкция. Фейерверк - тоже ёлка, только возникающая в небе на миг: подчёркивающая, насколько всё быстротечно.
  А снегопад - тоже фейерверк... только кажется, что он вечный.
  И от мгновенности до вечности всё течёт-течёт и всё стоит- стоит под нашими ногами замёрзшая зимняя река.
  Белая река в этот день - несравненно важнее, чем ёлка! Если б её не было... наша фантазия, пожалуй, сама создала бы её.
  Это - река жизни. И лишь один день в году кажется, будто она видна ВСЯ, от края до края. В этот день мы всегда путешествуем... даже если сидим дома. И всегда стоим в одной точке... даже если бежим или идём.
  Я не думал об этом, пока мы шагали под ветерком и снежком по реке, но теперь пришло в голову, что переправа - главный символ Нового года. И нарочно захочешь придумать - не придумаешь!
  
  * * *
  
  Чуть только мы дошли до противоположного берега (будто в этом всё и дело, и целый мир, по невидимому сигналу, в несколько этапов - 'ступеньками' начала включаться и включаться подсветка Кремля, набережной, главных зданий центра... Мировая ёлка медленно зажигалась на наших глазах. Одни ряды за другими. Кажется, что вот теперь уже полностью зажглась, больше уж некуда - и вдруг ещё и ещё прибавляются огоньки.
  'Просите и получите, чтоб радость ваша была совершенна'.
  А мы ведь даже и не просили.
  Просто без всяких просьб... подарок за подарком.
  Прекрасно всё, что хоть на миг возвращает человека через красоту к детскому восприятию мира. Парадокс: мир должен нести хоть какие-то элементы Сказки, чтобы быть реальностью, а не пародией на реальность. Нам душно без Нового года ... и именно он незаметно готовит нас всей своей 'неисправимой' детскостью к вневозрастной правде Рождества.
  Обогнув полумесяцем лунно светящийся кремль, мы дошли до одного из самых красивых и любимых мной ещё с детства садов. И была в этом своя логика: в дневном свете - ничем не заслонённая река, а в сумерках - парк. Из серых облаков вместо дождя сейчас вытекает чёрная тушь: длинные капли, прочертив извилистые пути, стекаются в ручейки; ручейки, сливаясь, утолщаются, потом впадают в речки. Речки сливаются в водопад ствола - и получается дерево. Идеально нарисованное в воздухе! И таких застывших потоков с притоками - тысячи. Взгляд путается в лабиринте бесчисленных, изящных, прихотливых линий.
  - Какое счастье, что в городе есть старые сады! И старые дворы со всё теми же вездесущими черными потоками. И старые улицы, иногда украшенные ещё и гирляндами рябин.
  Я понял: в природе со сменой сезонов обязательно происходит компенсация цвета. В мае, когда пьянеешь от зелени, от всех её переливов - и кажется, ярче и праздничней уж ничего на свете не придумаешь, - в зелень врывается ослепительная белизна: облаками, сугробами, остановившимися метелями. Вишни, яблони, черёмуха повсеместно соревнуются, кто лучше изобразит зиму. Кто убедительней, артистичней сможет её сыграть. И ведь играют! Довольно долго и всерьёз. Зато зимой рябина пламенеет таким контрастом... словно красные партизаны в окружении победивших белых решили не сдаваться до конца. Будь что будет! Зима недолговечна! Мировая революция победит!
  Каскады еловых веток и рябиновых гроздьев как-то странно сочетались, словно вся природа не то силилась выстроить из себя небесный эскалатор, не то рисовала бесчисленные проекции чьих-то крыльев в полёте. Всё неудержимо стремилось вверх... даже при полной зимней неподвижности.
  Кроме того, люди зимой всерьёз включаются в битву с 'однополярным' миром. Новый год - это попытка чёрно-белый фильм нашей жизни сделать цветным. Вот словно что-то 'щёлкнуло' (только без звука!) - и включились, пришли на помощь рябине в её борьбе с темнотой, гигантские роскошные орнаменты разноцветной иллюминации по бокам озера-катка.
  Разом сменился весь пейзаж.
  Я понял: свет не просто должен прийти в темноту - он должен вплестись в неё. Это искусная вышивка разноцветным 'фосфором' прямо по воздуху: по кристально чистым вечерним сумеркам, по полотняному ночному небу. Это расписная ночь... только такая и может быть, сегодня. Любая другая не пройдёт Первоянварскую таможню.
  Это больше, чем просто ёлка: это ВЕСЬ мир, ставший елью.
  
  * * *
  
  С Чёрного озера мы прошли на Баумана - в самый эпицентр праздничного свечения. Улица во всю длину, - во весь 'рост'! - стала чем-то вроде главной новогодней ёлки Казани. И улица, и ёлка!... так бывает, когда за оформление берутся лучшие мастера своего дела: 'художники света'.
  Есть особые острова в ночи, освещенные праздничным заревом. Благовещенский Валинор до явления Солнца и Луны. Именно к этим островам, невзирая ни на какую пандемию, едут сейчас тысячи туристов - потому что мало где краше нашего города встретишь что-нибудь подобное по масштабам и великолепию.
  Вся эта красота появилась в Казани с декабря 2018 г., когда проект световых арок и панно разработал знаменитый итальянский дизайнер Валерио Фести. Мировая слава пришла к нему после оформления Зимних Олимпийских игр в Турине 2006 г. Созданная им 'Festi Group' занималась световым декорированием в 415 городах мира (в России на тот момент только в трёх: Москве, Петербурге и Казани). 40 арок на улице Баумана - самая большая в его творческой карьере световая галерея: по собственному признанию, он давно мечтал превратить в сплошной 'перспективный портал' пешеходную улицу длиной около полутора километров. Орнаменты этого уходящего в бесконечность 'портала' сплетены из 60 километров проводов со 102-мя тысячами энергосберегающих ламп. Думаю, сейчас спустя несколько лет, эти цифры стоит умножить в несколько раз. Цепочки арок такого же типа и тех же дизайнеров (но везде с разными орнаментами) вытянулись и в самом Кремле, и по улице Кремлёвской, и на площади Свободы - словно ветки у дерева от главного ствола всей отрастали и отрастали. Где-то расцвели многолепестковые световые лилии и тюльпаны. Где-то многолучевые звёзды приземлились и сотнями усыпали наши парки.
  И как-то эти сотни тысяч лампочек связаны с метелью... а как - я сам не знаю, только вижу. Очень мало из того, что мы видим, мы можем объяснить!
  Проходишь под несчётными арками и через какое-то время ловишь себя на мысли, что, как ни крути, а 'столица' Нового года в нашей стране - всё-таки не Великий Устюг, а Казань. Кстати, по официальной статистике, казанские расходы на новогоднее оформление сравнялись с петербургскими и уступают только Москве. Случайно наткнулся в интернете на отзывы петербуржцев: 'Казань очень красиво украшена, не только Баумана. Сегодня только вернулась оттуда. И если честно, Казань украшена лучше, чем Питер'; 'Красиво, конечно. В Питере Невский тоже красив, а чуть в сторону - уныло'.
  Впрочем, всё это, конечно, очень субъективно. Нам, наверное, по контрасту, было бы так же интересно в Питере.
  Но мы не туристы, мы просто живём: никуда не едем, а гуляем... жар-птицы и фантастические арки тихо проплывают мимо, как счастливый сон наяву. Мы прекрасно знаем, что он ненадолго... да чудо и не должно быть долгим, иначе перестанет быть чудом. Но пока что мы в самом его центре! И во времени, и в пространстве.
  Наконец-то мир доплыл до 1 Января...
  Когда доходишь до самой большой из 40 арок - той, что на Кольце, - кажется, что это главный фасад какого-то волшебного восточного дворца из 'Тысячи и одной ночи'.
  Самое интересное во всей этой идее, что световая галерея в ночи - как бы путь сквозь космос из Прошлого в Будущее: лучший символ года как Перехода. Это не просто иллюминация - это почти Философия Света... но поданная настолько ненавязчиво, что каждый волен видеть своё.
  Эффект уходящей вдаль светящейся галереи бесподобен. По- моему, это лучший зрительный символ новогодней сказки - а вернее, наших наивных, но логичных именно по меркам Сказки надежд. Зима сама несёт в себе что-то сказочное, а люди своими украшениями лишь помогают ещё больше проявить эту её составляющую. Не знаю, как лучше передать тот смысл, который ещё с детства бессознательно вкладывала наша душа в этот праздник. Световая дорога сквозь темноту - и есть сама наша Надежда.
  На её белом поле посеян людьми разноцветный свет.
  Просто Люди и Зима взаимно помогают друг другу обрести свою истинную сущность.
  Свет...
  
  * * *
  
  Рано или поздно арки привели нас в дом друзей... куда мы, собственно, и шли изначально от самой Чаши километров пять.
  У каждого праздника, как архитектурного сооружения, есть экстерьер и интерьер. Интерьер, конечно, важнее для нашей души. И какими бы роскошными ни были световые скульптуры полыхающего во всю свою мощь мегаполиса, простая свечка на праздничном столе (а мы её как-то не сговариваясь, сразу зажгли!) - куда более живой символ Праздника, чем вся иллюминация внешнего мира.
  Приход в Дом - это самая лучшая, ненавязчивая, никак себя не рекламирующая Дружба. Это и есть настоящий финал любого 'ледового похода'. Иногда кажется, мороз только для того и существует, чтоб по контрасту с ним ещё радостней ощущалось домашнее тепло, ещё волшебней - любая посиделка друзей за столом. Из праздника - в праздник! От уличных огоньков - к домашнему очагу.
  Сидишь с друзьями и смотришь из окон (точнее, стеклянных стен!) этой 25-этажной треугольной башни на целый океан праздничной ночи - на плавающие в мягкой темноте созвездия огромного новогоднего города. Теперь световые арки еле-еле виднелись далеко-далеко внизу - как рядок красивых, но очень мелких бабочек. Ближе к дому крошечными оранжевыми жучками, - странными, не уснувшими на зиму божьими коровками, - выделялись на бескрайней белизне снегоуборочные машины. А рядом на чёрном зеркале ночного окна стоял и стоял, иногда чуть вздрагивая, такой же оранжевый, но куда более яркий язычок свечи.
  Ты смотришь и ощущаешь всем существом три уровня реальности. Есть сиюминутные огоньки, есть тысячелетний Город и есть вечное Рождество... А то, что оно наступит через шесть дней, для Вечности не имеет никакого значения.
  Представьте: великолепная рождественская ель, вся в огнях, отражается в зеркале. Мы можем залюбоваться отражением и даже перепутать... Новый год радостен тем, что это - зеркало, поставленное рядом с Рождеством Христовым. Оно его ликующе отражает... и для ребёнка нет разницы, где подлинный источник Чуда... но 'взрослому' (если он хоть чему-то научился в жизни, кроме предрассудков) всё же стоит отличать милое с детства отражение от надмирной Реальности.
  Хотя детский взгляд нужен всегда ... и стало быть, подготовительный Новый год так же не вычеркнешь из календаря, как детство уже никогда не вычеркнешь из жизни.
  
  ПРАЗДНИК БЕРЕМЕННЫХ
  
   Содержащий всё поселяется внутри человека, и человек
   становится как бы беременной женщиной. Когда мы
   веруем от всей души и каемся, то зачинаем в сердцах
   своих Бога Слово, как Дева. [Такой человек], имея в
   себе Христа Младенца, будет считаться Его матерью,
   как Он Сам неложно обещал: 'Мать Моя и братья Мои
   и друзья, вот они!'
  Преп. Симеон Новый Богослов.
  
   Человек не знает языка неба и потому не может назвать
   райские предметы по их именам. Созерцая
   неведомые ему вещи, он не может дать имени
   чувственным языком, но применяя к земным
   понятиям, называет их так, как ему кажется
   сходным с известными вещами.
  Из жития древнего святого преп. Ефросина.
  
  1. Вечер, сумерки, потери...
  
  'Вера' страшна своим фанатизмом, своими извечными подменами, своей неискоренимой жестокостью... 'Вера' часто отпугивает людей тем, что Боль в ней есть, а Бога нет... верней, между Богом и Болью ставится знак равенства.
  Но есть праздник того Ребёнка, в котором страха нет. От Которого страха нет. Он Бог и Он Ребёнок.
  В нём решается всё.
  В нашей жизни - два главных вопроса. Один, как у Савла: 'Кто Ты, Господи?' Другой: 'Кто мы Тебе, Господи?'
  Вот и всё... Вокруг них всё вертится. Весь наш внутренний мир.
  Вся вера. Или неверие.
  КТО мы Ему? Стало быть, КТО мы сами себе? КТО мы друг другу?
  Или мы винтики в машине судьбы, или Его дети (хотя бы по усыновлению). Родными Ему мы стали - в Рождестве.
  Бесчисленные вертепы делают этот Праздник самым детским, какой только может быть - более детским, чем Новый год и день рождения... и чем всё, что только способен придумать человек.
  Если Христос включает в себя ВСЕХ, то Его Рождество - это и есть 'день рождения каждого'.
  Каждый храм - Рождественский вертеп. Бог воплощается в Вифлееме... а присутствует в нашей Литургии на каждом Престоле.
  Он присутствует везде, но нам по земной привычке хочется ехать куда-то: ведь по-другому встретить Его мы не умеем. В Рождество 2015 года, пользуясь короткими каникулами, я на два дня поехал в Чебоксары. Столько потерь, что хочется уехать куда-то 'туда', где всё найдёшь.
  Почему-то очень люблю этот близкий к нам город. Памятью я возвращаюсь в него раньше, чем успевает доехать до него моё тело. Я уже вижу густо составленные на Соборной горе древние церкви - этот маленький уголок 'Золотого Кольца', каким-то тихим ветром Рождества занесённый на Среднюю Волгу... - именно то, что нужно сейчас душе. Я не в город - я в Праздник еду. Ни больше, ни меньше.
  Бог знает, Кого я ищу... и сейчас 'едет' мне навстречу. Он всегда всё знает - и всегда нас во всём опережает. Я ещё не доехал до Чебоксар - Он уже 'доехал' до меня. Чебоксары впереди, а Он - везде. Только я с Ним не везде. И не всегда... Поэтому где-то же должно быть назначено место и время Встречи.
  Автобус мчался на закате сквозь заснеженный лес. Сумасшедшая зимняя ягода всё время убегала напропалую сквозь заросли от автобуса, чтоб мы не дотянулись до неё и не съели.
  Боже, да сколько же на свете потерь... и только Ты да Солнце умеете не теряться даже тогда, когда когда мы Вас не видим.
  Я еду - и сам не верю в то, что еду... Что наконец-то выбрался. Что сегодня 6 января. Боже, какой же властью обладают над нами Потери. Целая ночная вселенная вокруг Вифлеемской Звезды... и как же в ней пока темно. Как же больно и страшно на задворках Праздника, пока ты до Него ещё не доехал.
  Недавно сбило насмерть мою ученицу: самую светлую, самую весёлую, самую активную - почему-то именно такие часто уходят к Нему первыми. Её Он забрал, а я всё еду.
  И откуда в нас это извечное чувство: вина живых перед умершими, здоровых перед больными, благополучных перед страдающими?
  И если ТАК плохо, то почему посреди этого 'плохо' вдруг бывает ТАК хорошо? И почему это 'хорошо' в Рождество или Пасху не измеряется никакими временными рамками, а воспринимается как вечное.
  Рай тихо проявляется 'на обороте тьмы', - выражение Татьяны Толстой. Отец как-то послал ей открытку с мозаиками Равенны с одним - единственным комментарием: 'Смотри на обороте'.
  Я еду не в Равенну, а в Чебоксары, но тоже 'смотрю на обороте'. Изо всех сил пытаюсь разглядеть.
  'Церковь есть тайна преодоления одиночества, - говорил известный православный писатель С.И.Фудель. - Церковь - это ощутимо начавшееся богообщение... И чем сильнее Потери, тем больше и больше на своей шкуре постигаешь: Снимаются какие-то стены - стена, отделяющая и закрывающая моё настоящее от моего прошлого, от любимых умерших, от совместной с ними жизни, от детства, от, казалось бы, давно потерянных сокровищ'.
  И вот я еду-еду... бесконечно, как к тому 'бегущему' Солнцу, еду к Родившемуся... и надеюсь, что 'снимутся стены'. И что все мы живы в Нём.
  
  ***
  
  Саму ночь Рождества я встретил в храме Новомучеников и исповедников - прямо напротив гостиницы, через небольшой скверик. Приехал поздно вечером в Сочельник, так что в древние храмы центра города уже не успевал - пойду туда завтра, в сам день Рождества. А здесь - современный, но замечательно стилизованный под древность, огромный, соборного типа храм: даже больше, чем кафедральный Введенский собор XVII века в историческом центре Чебоксар.
  Я вышел из гостиницы в 12-м часу ночи.
  Это было самое морозное Рождество моей жизни. И самое счастливое. Несчастливым Рождество не бывает - но в нашей душе работает убогий 'термометр' счастья... в силу её ограниченности. На этот раз ограничения были сняты. Моя душа где-то по дороге потеряла термометр в снегу... за ненадобностью. Всё равно он уже не работал, потому что ТАКОЕ никакими градусниками не измеришь.
  Эту чебоксарско-вифлеемскую ночь не забыть никогда! Что может быть 'музыкальней' ночного рождественского мороза?... на самых низких нотах. Когда скрипит снег, и световые столбы от фонарей беззвучно играют километровыми органными трубами.
  Седой от мороза город разом стал древнее. С небес сошёл на него иней, и от этого он 'вырос' в высоту, сделался ближе к Небу. Это... уже не совсем город. Это Праздник, притворившимся Городом.
  Путешествие во времени и пространстве иногда приводит к выходу из времени и пространства.
  Снег... Весь Мир, вся Глубина, вся недоступная нам Тишина, вся Белизна сходит с бездонных небес на нашу усталую и 'плоскую' во всех смыслах землю... Да это уже не снег, это притча о воплощении Сына Божия!... 'нашего ради спасения сшедшего с небес' - живая, природная, наглядная. Потому, наверное, Рождество Христово и принято праздновать зимой!
  И никогда ни один день лета не принесёт десятой доли той радости, какую несёт Один День зимы. Обычные времена года - это 90 дней, и лишь зима - Один- Единственный... плюс все остальные впридачу: одни - в подготовку, другие - в довесок.
  Я всё иду и иду... будто от гостиницы до церкви не триста метров, а целый космос.
  Это невозможно даже близко сравнить с Новым годом. Всё, на что лишь слабо намекала та ночь шесть дней назад, воплотилась сейчас. У нынешней Ночи в отличие от всех остальных, не было времени, но был Центр.
  Собор стоял в ночи, как огромный Вертеп.
  Так странно, что у ночи есть свой купол. И даже не один. Есть главный купол неба - а есть многочисленные купола под ним. Заснеженные луковки высокого собора пятью сталагмитами уходили в ночное небо... белые настолько, что позолота стала неразличимой. От снега всё настолько бело, словно ВСЯ архитектура слеплена из снега, и нет на свете ничего не снежного.
  И вся Земля - белоснежная рождественская Звезда со всеми своими церквями-лучами, направленными во все стороны.
   И конечно, вспоминается лермонтовское, космическое: 'Спит Земля в сиянье голубом'.
  Я посмотрел выше и обомлел. Столп благодати, как рождественская свеча над собором, над городом, над планетой... Потом я увидел ещё множество 'свечек' - над всей Землёй, как над именинным пирогом. Только в сегодняшний День Рождения их никто не задует. От мороза они зажглись по всему мирозданию, окружая тебя со всех сторон... принимая в Праздник.
  Лишь в самые морозные из морозных ночей возносятся на многие километры, отражаясь в невидимом инее, такие бело-золотые 'штрихи' от земных фонарей. Такое совсем не северное 'северное сияние'.
  Ночь бела от снега и неоновых фонарей. Красота не от мира сего разлилась в воздухе. Ночь была волшебством, и каждый шаг по ней был волшебством. Вдруг пришла ассоциация, что и снег под ногами неуловимо светится, как утренний... хотя до утра было ещё невероятно далеко.
  Парадокс: стояло Вечное Утро Рождественской ночи - потому что 'посетил нас Восток свыше' (Лк. 1;78).
  Восток - одно из имён Бога.
  Интересно, что волхвы видели Звезду Христа 'на Востоке', шли за ней с востока, всё время видя её перед собой, и она привела их к Вифлеему, который на западе. Некоторые комментаторы Евангелия пишут, что Звезда была на Востоке не в смысле географическом, а в том смысле, что она стала атрибутом Родившегося Господа, который и есть 'Восток свыше'.
  Тогда новым смыслом наполняется знаменитый Рождественский тропарь:
  Рождество Твое Христе Боже наш, возсия мирови свет разума,
  в нем бо звездам служащии звездою учахуся Тебе кланятися Солнцу правды,
  и Тебе ведети с высоты Востока. Господи, слава Тебе.
  И много ещё удивительного несёт нам Ночь, в которой Восток перестал быть стороной света.
  Ангелы возвещают пастухам в эту ночь: 'родился вам в городе Давидовом Спаситель...' (Лк. 2;11) Обычно мы никогда так не выражаемся: 'родился вам' - это какой-то почти неземной, надмирный оборот речи. Не просто родился - а вам, для вас, Всем, для всех!... Сын - самый родной на свете (роднее всех родных детей!). И нет никого роднее Его. С каждым из нас произошло это Событие Событий. Вне зависимости от того, помним мы его или нет.
  
  
  2. Ночь Открытых врат.
  
   Ищите Господа. Ищите, но только в себе. Найдите место в
   сердце и там беседуйте с Господом. Это приёмная зала
   Господня! И иного места он не назначил для свидания с душами.
  Свт. Феофан Затворник.
  
   Бог не навязывается нам, это Его искажённый, ложный образ
   навязывают нам другие люди, - он просто тихо, как вода,
   стоит в нас. Ища его, мы ищем себя, отрицая его, мы отрицаем
   себя, глумясь над ним, мы глумимся над собой, - выбор
   за нами. Дегуманизация и десакрализация - одно и то же.
  Татьяна Толстая.
  
  В том году Рождество было особенным. По благословению Патриарха, Царские врата всех храмов на протяжении ночного богослужения оставались открытыми, как в Пасху. Как ни странно, для Русской Православной Церкви это большое новшество... хотя, казалось бы, всё должно быть наоборот: закрытые Царские врата - нонсенс с точки зрения изначального Христианского богословия. Закрытость алтаря - позднейшее грубое искажение, которое стало как бы 'узаконенной' самим временем ошибкой. Причём, ошибкой, по своему символизму едва ли не роковой. Дело в том, что алтарь прообразует Царство Небесное, а Царские врата - путь в него, раз и навсегда открытый Христом. Когда свершилась Его Крестная жертва, 'завеса в храме разодралась надвое сверху донизу...' (Мф. 27:51) - 'завеса' прежней разлуки меж человеком и Богом. Значит, Царские врата просто не могут быть закрытыми, поскольку их открыл Сам Христос: 'откроет Он, и никто не затворит'.
  Распахнутые врата с горящим за ними семисвечником всегда смотрятся безмерно радостней и бездонней, чем самый светлый, самый ясный просвет в небе в самый хмурый день.
  Они и есть - Небо. Настоящее.
  И пока мы их видим, с нами происходит что-то непередаваемое: те врата, которые внутри нас, тоже распахиваются им навстречу.
  Всё-таки в величайшей Встрече человека с Богом внешнее и внутреннее - неотрывны.
  И Пасха, и Рождество - в первую очередь, 'дни открытых дверей'.
  'Бога не видел никто никогда; Единородный Сын сущий в недре Отчем, Он явил' (Ин. 1:18).
  И то, что Он явил, уже не имеет права скрывать, прикрывать, закрывать, заслонять, затенять, отгораживать никто и никогда.
  'Вертушки', вахтёры и КПП меж детьми и Отцом не нужны никому. Если 'С нами Бог' , то Он именно с нами, а не за перегородкой. Тысячелетний 'карантин' Ветхого Завета отменён раз, навсегда и без права повторения. Пандемия Разлуки закончилась...
  Но что-то случилось за 2000 лет после Рождества Христова... И Свет не померк, и надмирная Победа осталась и надмирной, и вечной. Но... пришли 'традиции'. А 'традиции', как бы ни были красивы - это всегда вахтёры Света, КПП Духа. Пришла Византия, Российская империя, 'Типикон', иконостас... Много чего пришло...
  И всячески подчёркивая, что Разлука побеждена, мы живём так, будто Разлука победила. Будто Праздники - всего лишь короткие 'увольнения' домой для маленьких кадетов. Правда, в отличие от обычных кадетских 'увольнений', их хотя бы нельзя отменить. Но можно обставить каждую Встречу массой максимальных благочестивых неудобств.
  Литургия стала играть всё меньшую и меньшую роль в реальной жизни детей Божьих. Нет, Она не стала проводиться реже - она просто сместилась ЗА иконостас (которого первые века не было вообще). И от этого стала невидимой. А от максимальной невидимости - НЕПОНЯТНОЙ.
  Ну кто из нас знает сейчас тайносовершительные молитвы (в момент пресуществления Тела и Крови Христовых), которые любой священник по канонам обязан произносить громко, чётко, ясно - так, чтобы было слышно каждому в храме. За иконостасом они не слышны вообще. Стало быть, для нас их как бы и не существует.
  Мы стоим в храме, но Христос сказал о Себе: 'здесь Тот, Кто больше храма' (Мф. 12:6). Так ГДЕ же Он? ГДЕ Он в наших храмах!?
  За перегородкой, за затворёнными дверями?... ровно как в период коронавируса по разные стороны забора стояли дети и родители в суворовских и других 'престижных' интернатах... когда никого не впускали и не выпускали. Сама собой напрашивается эта параллель с невыносимым для детей и родителей графиком свиданий (точнее, с их полным отсутствием!)
  Ведь здесь?... здесь не полгода, а уже несколько веков дети Отца Небесного даже в храме отделены от Него 'карантинной' стеной (только чему за оградой 'учимся' мы, если Он - не только наш Отец, но и единственный Учитель? У нас теперь что, дистанционное обучение?)
  А вахтёры всё стараются и стараются век за веком. Будто мы 'заразимся' от одного вида Литургии и никак нельзя нам контактировать!
  'Каникулы' - раз в году: одна Пасхальная неделя, когда Врата открыты. Плюс ещё несколько ночных часов на Рождество 2015 года (больше этот робкий эксперимент почему-то уже ни разу не повторяли - тем и уникально для нас ТО бесконечно памятное Рождество).
  В моём восприятии это была пусть не совсем открытая, но хотя бы приоткрытая дверь Мирового Интерната. Дверь на свободу. Дверь к Отцу. Дверь к Тому Сыну, через Которого мы все усыновлены. Церковь - комната для свиданий. Правда, кому-то однажды пришло в голову зачем-то и её разделить перегородкой - чтоб Отец и истосковавшиеся дети всё же стояли по разные стороны: мол, знайте своё место - встречу мы вам разрешили, но не забывайте, что тут вам не дом. Это Он - на свободе, и вы все - в строжайшем специнтернате.
  Есть Заповедь: 'Один день в неделю должен быть посвящён Богу' . Это НЕ значит, что другие не должны быть Ему посвящены. Но в нашем искажённом восприятии получился поразительно знакомый мне, благодаря суворовцу Грише, график свиданий. И боюсь, если бы Бог специально не оговорил его в Заповеди, о свиданиях вообще можно было бы даже не мечтать!
  'Страна заборов, охранников и закрытых дверей', - как очень метко выразился один знакомый.
  И какое там ожидание Второго Пришествия, если для многих из нас и Первое-то ещё не состоялось!
  Эта Разлука всегда была односторонней - только с нашей стороны, а не с Его. 'Остави Тя, не остави мене' (Из покаянного Канона). То есть 'Я Тебя оставил, Ты не оставь меня'.
  Самое парадоксальное: разлука буквально подчеркнула именно в облике храмов и строе богослужений! За века после Воплощения Христа менялось и то, и другое - и неуловимо, неосознанно (а может, как раз осознанно?) в сторону усиления чувства разлуки. От первоначального апостольского 'Маранафа' - 'Господь идёт!' (а кто сейчас и слово-то такое припомнит, кроме историков Церкви!) до невольно обращённого в прошлое: да, Господь когда-то 2000 лет назад приходил... да, были когда-то апостолы... да, были святые...
  Мы любуемся и восхищаемся иконостасами и за их действительно чудной красотой как-то забываем, что вообще-то, как ни крути, это в первую очередь преграда. Что когда-то - и даже очень долго, до XV века - её не было. Просто не было и всё! Иконостас - исторически позднее изобретение, отделившее от нас Алтарь. То есть раньше мы общались с Отцом - теперь... смотрим на фотографию. Так делают только сироты!
  Да, всё чаще и чаще священники говорят и пишут совершенно правильную вещь, что Литургия должна быть центром нашей церковной жизни. Ведь в ней вживую присутствует Сам Христос.
  Но центром жизни по определению никак не может стать то, что от нас отгорожено. Уберите ограду - только тогда и получится центр.
  Из светских писателей уже Гоголь понял, что сокрытость от наших глаз, ушей и умов Литургии - один из тяжелейших симптомов разлуки: Христос рядом - а мы этого не замечаем.
  Литургия непонятна для тех, кто на ней стоит.
  Всё реже и реже люди причащались Тела и Крови Христовых, так что к XVIII - XIX векам 'нормой' стал вообще один раз в год! Раз в год детдомовцам разрешалось свидание с самым родным Человеком. Всё росло число молитв, которые надо 'вычитать' перед этим, словно от числа зависит 'достоинство'. А ведь это всё равно, что в специнтернате писать по строгому шаблону длинное официальное прошение на право свидания с родителями?
  И кто в этом виноват?
  'Секта типиконщиков', - как назвал священномученик Иларион (Троицкий) неумеренных блюстителей устава ('типикона'). Кстати, 'устава', появившегося исторически очень поздно.
  'Любовь выше устава', - говорил св. Алексий Мечев.
  'Сочетание свободы и любви с уставом возможно только тогда, когда в человеке всё стоит на своём месте: безусловное на первом, а условное - на втором (...) Надо осознать то, что мы должны входить в какую-то уже невизантийскую эпоху Церкви' (С.И.Фудель).
  Что в данном контексте можно назвать 'невизантийской эпохой'?
  Главная беда христиан - то, что в душе большинство из нас, как ни крути - монофизиты. Мы считаем себя православными христианами, но неосознанно мы - именно монофизиты. Самые крайние! Это ересь такая была в V веке, когда учили, будто у Христа только Божия природа, а человеческая в ней полностью растворилась. Вроде бы, ересь давно победили... а победили ли!? В Бога мы худо-бедно ещё верим (другое дело, как и в какого?) А в Богочеловечество?... Хоть мы к нему именно призваны, но многие ли хотя бы слышали слово такое: Богочеловек?
  Отсюда у нас при всяком случае: или 'Бог такой, Бог сякой'... или Он 'далеко-далеко и нас не слышит'.
  'От нашей-то воли что зависит!?' (С нас-то, козявок, что возьмёшь?) Не верим мы в Человека. Утратили веру в то, что Бог считается с нашей волей и её в Себе не растворяет. Что все мы - сыны по благодати... и не зря Его Отцом называем. К Отцу у нас отношение или запуганное, или потребительское. Как в плохих семьях дети одновременно и боятся вспыльчивых, непредсказуемых, истеричных родителей, и при этом относятся к ним предельно иждивенчески - без малейшей собственной воли, без малейшей ответственности. Мы же почти все - ровно такие иждивенцы. А иждивенцы порождают диктатуру в политике и страшный примитивизм в вере. Поэтому и в земном, и в духовном мы, как ни крути, - добровольные калеки.
  Изменились у нас даже росписи церквей. На западной стене, где 'Страшный Суд', изображался всемирный поток Воды Живой от Престола Божия. Долгие века струился этот поток благодати, но кто-то решил, что по форме он очень похож на змея - и стал изображаться Змей. Вот уж символичная замена: нарочно не придумать! Было в центре внимания Царство Божие, стал ад... (конечно, с единственной точки зрения - как бы туда не попасть! - но как известно, антиреклама - тоже реклама). И заметьте: во всём храме нет персонажа более крупного, более 'жирного'... - в сущности, в размер всего мироздания. Голова этого Змея обычно вплотную доходит аж до Престола Божия. Змей хочет, чтоб ему уделялось как можно больше места в нашей вере - так, чтоб от страха перед ним мы у него же (замаскированного под Бога) искали защиту. Очень похоже на игру в 'доброго' и 'злого' следователя.
  И снова вечный вопрос:
  'Кто Ты, Господи?'
  Для того, чтобы узнать, Кто Бог, мы должны понять, кто есть не-Бог, кто - Его подмена.
  Во лжи мы никогда не придём к Богу - только к Его ложному образу.
  Очистим себя - и тогда образ Божий очистится от грубых подмен, созданных нашим же воображением. А до тех пор, выходит, мы ропщем на самих себя - на псевдобога, во всём подобного нам. Не он, а мы 'создали его по своему образу и подобию'. Вроде бы, Грозного... но в сущности, скорее, Грязного, чем грозного.
  Если же Бог не 'далёкий', как у монофизитов, а близкий... родной даже не то что как папа или мама, а ещё родней... тогда чего же бояться!
  Никто же Радости не боится?
  Если слово 'Бог' обозначить словом 'Радость', то в голове пугливого всё встанет на свои места. Но Бог радостнее, чем Радость - и поэтому заменять ничего не надо.
  И именно Праздник Рождества ВЕСЬ построен так, чтоб нам эту Радость и это Родство раскрыть.
  Есть поговорка: 'ищем не там, где потеряли, а там, где светло'. В отношении Бога это... очень хороший рецепт. Даже единственно возможный. Где светло, только там Он и есть.
  И каждый по-настоящему верующий человек скучает по Богу. Верить в то, что Он просто есть и при этом совсем не скучать... это даже странно!
  'Скучает душа моя о Господе и слёзно ищу Его', - молился величайший святой XX века преп. Силуан Афонский.
  Человек всю жизнь плачет об Отце в интернате мира. Всю жизнь чувствует одиночество, которое никто, кроме Бога, не победит. Неволю, от которой никто, кроме Бога не освободит. Не-жизнь, которую только Бог может сделать Жизнью.
  Беда, что большинство людей никак не могут эту свою тоску сформулировать. Они 'не знают, что им надо, но что-то надо'...
  Человек, контуженный жизнью, заперт в 'жизнь' - не в ту вечную, которая ВЕЗДЕ, а в ту, которая 'от забора до забора: от рождения до смерти'. Редкие люди настолько сильно, почти физически чувствуют себя здесь запертыми - и полностью чужими этому миру.
  Особенно наша вечная интернатская тоска проявилась в почитании Божьей Матери. А Матерью Она стала именно сегодня. Тем важней для нас этот День. Верней, эта Ночь.
  'Отпустить измученных на свободу' - первый делом обещал Её Сына после выхода на проповедь.
  Ветхий Завет -это детдом без права выхода, лишь с намёком на возможное в далёком будущем усыновление. Новый Завет - само усыновление: Сегодняшний Праздник Сына - их естественная 'граница'.
  Вот я и дети, которых дал мне Бог.
  Яко с нами Бог!
  Народ, ходящий во тьме, увидел свет великий.
  Яко с нами Бог!
  Живущие в стране и тени смертной, свет воссияет на вас.
  Яко с нами Бог!
  Его же владычество было на плече Его.
  Яко с нами Бог!
  И миру Его нет предела.
  Яко с нами Бог!
  И называется имя Его: Великого Совета Ангел.
  Яко с нами Бог!
  Чудный Советник.
  Яко с нами Бог!
  Бог Крепкий, Властитель, Начальник мира.
  Яко с нами Бог!
  Отец будущего века.
  Яко с нами Бог!
  'Отец будущего века...' - лучше и точнее Его не назовёт уже никто и никогда!
  
  
  3. Утро Открытых врат.
  
   Для пребывания с Тобой Ты создал нас, Господи,
   и не успокоится сердце наше, пока не найдёт Тебя.
  Св. Августин Блаженный.
  
   Если правильно искать, трудно не найти Того, кто везде.
  Клайв Льюис.
  
  День Рождества будто омыт благодатью ночной службы, и с первой секунды, чуть только открываешь глаза, утренний мир открывается навстречу тебе, как те Царские врата. Мир Рождества - как единый Алтарь, белый-белый внутри.
  Я быстро позавтракал и сразу же вошёл в его глубину - на улицу. Мороз стоял, кажется, ещё сильнее, чем ночью... но даже от него не было ни малейшего дискомфорта. Он стал как бы дополнительной невидимой формой ослепительного всеобщего света. Я вдруг подумал, что Солнце - в морозной дымке, в 'короне' туманных лучей, с волшебно очерченным радужным гало, - тоже своего рода Вифлеемская Звезда. Дневная. А точнее, вневременная.
  Всю небесную голубизну делал бесконечно 'звёздной' летучий иней. Снегопада не было, погода стояла идеально ясная, но в воздухе то и дело густо порхали хлопья. Малейшее движение воздуха сдувало с деревьев легчайший пух - и каждая крона ветвей под голубым небом превращалась в подобие снежной тучки, порождая в уменьшенном виде самую волшебную метель, какую только можно вообразить. Если дождь под солнцем называют грибным, как назвать 'снегопад' под солнцем? В Рождество возможны любые чудеса, и эти причудливые искры, порхающие по всему небу - замена праздничного салюта.
  Необычайное ощущение, когда Красота застыла кружевами - но ещё необычайней, когда она летит. Причём, прямо на тебя. Протягивает тебе не руку, а всю Белизну как таковую... - здоровается с тобой... Хотя нет, сегодня здоровается с нами Бог посредством ВСЕГО сразу.
  Ветки - особый вид Его вышивки - белым прямо по небу. По всему миру. Смотришь на объёмные узоры и думаешь: вот это всё и есть обрамление Вертепа, в который сегодня превращён весь мир.
  'Дева днесь Пресущественного рождает и земля вертеп Неприступному приносит...'
  Что-то серебряное и, одновременно, дымное: то ли башни в исполнении архитектора Гауди, то ли гейзеры, то ли ангелы... и ты лишь по старой привычке всё ещё называешь их деревьями.
  Сколько самых фантастических морских существ, как целые атоллы на дне морском, встречает тебя на каждом шагу. Да, ещё вчера они были деревьями, и ты не успел за ночь перестроить свой язык для обозначения их новой сущности. В снегу и инее все сады и дворы превратились в бесконечные коралловые рифы. Поэтому в самый сильный мороз, как ни странно, возникают ассоциации с самыми южными краями.
  Эти сказочно-морские цвета в заведомо сухопутном мире умиляют как-то особенно. Наверное, это один из самых светлых и запоминающихся признаков Рождества. 'Stella Maris' - 'Звезда морей', - называли когда-то Богородицу... и весь мир сегодня носит цвета Той, от Которой Христос родился. А из множества пронзительно-синих, голубых и светло-голубоватых тонов рождается Белизна - это уже цвет Самого Господа.
  Кто-то Живой подышал на весь пейзаж.
  В честь Дня Жизни ожило всё, заклубилось белым дыханием. Чёрные ещё вчера деревья распустились поутру январским цветением. И стало их как будто больше - город в них почти утонул. Даже храмовые кресты казались вышитыми по голубому фону чем-то крахмально-белым.
  В такие дни мороз неизменно ассоциируется с чистотой.
  Я вышел на вершину самой высокой горы в Чебоксарах, которая почему-то называется Кувшинной. Весь Старый город с множеством разноцветных куполков и крестов на снегу раскинулся далеко-далеко подо мной, как музейный макет. Игрушечный и в то же время головокружительный. Вот и Соборная гора - 'центр центра'. Среди множества холмов- сугробов маленькими перевёрнутыми сталагмитами всемирной пещеры стояли церквушки и колокольни. Но даже эти необычные сталагмиты в честь праздника кто-то разноцветно расписал: синим, зелёным, золотым. Так выглядит пещера Рождества...
  Огромная белая Волга - ковёр-альбинос, на котором всё это рассыпано, а левее - огромный залив, - и всё это своим обрамлением только подчёркивало единый радостный эпицентр Праздника.
  Ярко-синие тени, как живая вода, от каждой церквушки и дома, - расписали бескрайний снег контрастным орнаментом. И всё стало одновременно угловатым и пушистым, разноцветным и белым.
  Бесконечные снега вокруг составили единый нимб на иконе Небесного Града, писанной по целой планете.
  А выше этой земной поверхности, превращённой в одну Икону, тоже было всё живое. Есть техника живописи, когда художники выдавливают краску из тюбика прямо на холст. Сейчас на огромный небесный холст Небесный же Художник выдавливал и выдавливал, - густо и щедро из множества труб-тюбиков разом... - исключительно белую краску. Впрочем, к вечеру она станет и розовой, и сиреневой, и оранжевой, и золотой, и даже бордовой. Это особый Художник и у Него особые краски. Они всегда разные, даже если кажутся одинаковыми.
  Есть купола, а есть дыхание.
  Сегодня пейзаж был бесконечно прекрасен тем, что совместил в себе и то, и другое. Город, как долина гейзеров, дымился на морозе. Живописно и безостановочно Земля дышала, как живая и именно как живая посылала и посылала в космос своё тепло. Летом никогда ни с одной горы не увидишь такую одушевлённую планету.
  Живое Вифлеемское Солнце и живая Земля под ним! День Рождества.
  День соединения земного и Небесного.
  Древний город и вечный, вневременной Праздник обнимают тебя со всех сторон.
  Всё живое. И ты, пока видишь и чувствуешь это - тоже живой.
  
  P.S. Никогда нельзя забывать то, что было настолько хорошим и настолько полезным для людей. Положительный опыт одного года и одного праздника должен с Божьей помощью превратиться в постоянную традицию. Не только в Рождество, но и во все двунадесятые праздники, и во все воскресения хорошо бы служить только с открытыми Царскими Вратами. И строить по возможности как можно больше новых храмов совсем без иконостасов: с полностью открытым алтарём. Как в других Православных Поместных Церквях. Господи, Благослови! Кажется, время для этого уже не просто подошло, но даже, что называется, 'перезрело'...
  Если нам дороже Христос, чем красивая перегородка, то ждать уже некогда и незачем.
  Пора, по словам Христа, 'отпустить измученных на свободу'.
  
  
  'ХОТЬ БЫ ТЫ ОПОЗДАЛ!'
  
  1.
  
  В каждом святочном дне - такая чистота... 'как на земле белильщик не может выбелить'. (Мк. 9:3). Праздник - 12 дней... а все вместе - Один. Это - Божья математика. Это и есть Богоявление. Есть города, будто нарочно сконструированные так, чтобы ничто в них Его не заслоняло.
  
  ***
  
  И снова снег. И снова свет. И снова Углич.
  Самый детский город на Земле.
  Древние города своим обликом умеют проповедовать. Я бы назвал это архитектурным миссионерством. (Кстати, одним из самых действенных в мире). Когда весь город - гряда холмов, а каждый холм - гряда куполов, это всегда о чём-то говорит - не столько нашим глазам, сколько душе.
  Города можно 'читать'. Если Иерусалим - это Город-Евангелие, то Углич - Сборник житий Святых. Пожалуй, самый житийный город в русской истории. Когда приезжаешь в него, кажется, что открываешь какую-то огромную и очень древнюю книгу - вроде Патерика. Главы намоленных церквей - это и есть главы книги. Действительно, многоглавый 'град'.
  В первую очередь это, конечно, город царевича Дмитрия. Он не царь, он так и остался царевичем. И потому нет в нём зла. 'Могущество правителя кончается в тот момент, когда он умирает; могущество мученика начинается в тот момент, когда он умирает' (Кьеркегор). До сих пор, даже пережив советское время, Углич сохранил на гербе любимого Царевича. И было бы странно, если бы там оказался кто-то другой.
  Мне кажется невозможным, поездив по таким городам, 'почитав' их, не заметить Бога. Вот просто взять и не заметить.
  Как у Крылова: 'Слона-то я и не заметил'.
  
  * * *
  
  18 января, Сочельник...
  Туризм спит - жизнь идёт: одно из главных свойств зимы в Золотом Кольце. Даже самым древним городам после гостей нужен отдых. Чуть только кончатся новогодние праздники у людей, начинаются длинные выходные у Мурома и Углича, Ярославля и Переславля, Ростова и Владимира... Приезжая, чувствуешь себя маленьким исключением.
  Нет, я не турист! Я, пожалуй... угличанин казанского происхождения! Я заметил, что когда приезжаю в этот город, всегда непроизвольно оговариваюсь: 'У нас в Угличе...'
  Действительно, у нас...
  Прошли 12 дней с Рождества: приближался главный праздник евангельской Воды Живой - Крещение Господне. В скольких молитвах звучат наши прошения к Богу: 'излей милость', 'пролей благодать'. То есть даже милость почему-то сравнивается у нас с водой. И наступает праздник самого щедрого излияния... если угодно, самого большого разлива, половодья, наводнения Милости.
  От многочисленных библейских отрывков о воде, читаемых в этот день, от самой освящённой воды, от чего-то невыразимого, разлитого в атмосфере (именно разлитого), этот День дарит душе ощущение непередаваемой Чистоты.
  Вода-вода-вода... - одна полынья посреди зимы. Сам этот День в календаре - как полузанесённый снегом прозрачный кристал. Сегодня ВСЁ вода.
  И ВСЁ поражает Таинством... начиная с Книги Бытия: 'И сказал Бог: да будет твердь посреди воды, и да отделит она воду от воды. И стало так. И создал Бог твердь и отделил воду, которая под твердью, от воды, которая над твердью. И стало так... '...' И сказал Бог: да соберётся вода, которая под небом, в одно место, и да явится суша. И стало так. И назвал Бог сушу землёю, а собрание вод назвал морями. И увидел Бог, что это хорошо'.
  
  'Днесь освящается вод естество...' - значит весь пейзаж, хочет он того или нет, напоминает о Воде. Планктон безостановочно кружащихся снежинок, морские звёзды и актинии распушенных, искрящихся деревьев и кустов... - всё превращало мир в Океан. И от Всемирного Потопа День Крещения отличается лишь тем, что эта 'вода' не топит, а преображает.
  В Библии снег предстаёт символом чистоты, максимально доступной человеку. Символом покаяния и очищения - а в итоге обожения человека: 'Одежды же Его сделались белыми, как снег'.
  'Омыеши мя, и паче снега убелюся'.
  Снег к которому мы в наших широтах привыкли, который 'мозолит глаза' - чудо для Библейской Земли, где он бывает редко. Там он как малая притча, лучше помогает понять само покаяние: человек лишь приступает, возненавидев грязь греха - а убеление даёт Бог. Только Он. Только свыше. Сама по себе земля убелиться не может. Зато может возжаждать Снега, соскучиться по нему.
  И я соскучился. И приехал в белый-белый от снегов город. 'А над городом живёт Бог...' - всё как в песне.
  
  2.
  
   Приход в церковь - это встреча нашего Ангела - хранителя с
   Ангелом-хранителем храма. И Ангел храма радуется и
   благодарит нашего Ангела за то, что тот привёл нас...
   а от этого уже и нам, хоть мы и не видим, становится
   радостно. Но главная радость, конечно, не от Ангела, а от Бога.
   (Приблизительная цитата по памяти из преп. Паисия Святогорца)
  
  Снега выпало так много, что он явно превысил какой-то 'критический уровень', как Нева в Питере при наводнении. Но, в отличие от северной столицы, здесь, конечно, не было никаких специально начерченных отметок.
  Я шёл сквозь весь белый потоп на праздничную вечернюю службу. Самое красивое - наблюдать, как всемирная белизна в этот час неуловимо перетекает сначала в водяную голубизну, а потом в бездонно-сиреневый цвет, настолько непередаваемо праздничный, будто ты - внутри ёлочного шара. Прозрачно-метельно-искристо- звёздного. А вся наша галактика - это, наверное, разлапистая ель. И шар на ней висит. А церковь, к которой я иду - на шаре нарисована.
  В этой части древнего городка сотнями рассыпались по снегу деревенские по виду домики: густо-густо запорошенные скворечники с двускатными крышами -разноцветные и расписные.
  И вот над ними, над заснеженным старым кладбищем, высится жёлтенький храм с ярко-зелёной крышей и голубыми репчатыми куполами. Это любимая многими угличанами церковь Царевича Дмитрия на Поле (в просторечии просто Царёвская) - единственная не закрывавшаяся даже в советское время. Приют древнейших икон и частиц мощей из многочисленных других разорённых храмов.
  В какой-то старой-старой дореволюционной книге сказано про одну церковь, что она отличается 'радостным взором и кроткой добротой'. Как про живого человека! Смотрю на простенькую Царёвскую церковь и думаю: это о ней.
  Я люблю и сам храм, и старенького, очень доброго отца Владимира Бучина; люблю ставшего мне другом и 'немножко сыном' - так про нас и говорят! - алтарника Антона (см. Очерк 'Углич', написанный ещё в 2007 г.) А в тот Крещенский Сочельник явился ещё и новый товарищ Антона Вася, приехавший из какого-то другого города - они прислуживали о. Владимиру вдвоём.
  Почему-то самые 'несерьезные' мальчишки просто обожают участвовать 'во всём этом': стоять в стихаре, похожем на священническую одежду, держать огромную, почти с копьё, свечу, разжигать и подавать кадило...
  Как очень образно выразился преп. Паисий Святогорец:
  'Свечка - это антенна, с помощью которой мы вступаем в контакт с Богом' (сам он до монашества был радистом). Вот и я думаю: как же красиво со свечками! Никакой канонической необходимости их ставить нет... но, если б мы жили всегда только 'необходимостями' да предписаниями, что это была бы за жизнь!?
  Если свечка - это символ нашей любви, то вот, любовь-то как раз и чувствуешь, когда её видишь.
  А есть люди - как свечки!
  И вот стоит такая свеча со свечой. И двойной свет от них.
  Я вас уверяю: мальчишки-алтарники - особая каста! Почему-то, как правило, это самые большие сорванцы, ставшие в своей церковной форме 'курсантами' Царя Небесного. Таким храмовым аналогом суворовцев, с той только разницей, что суворовцы шесть дней в неделю в форме и лишь в воскресенье отдыхают от неё дома - а эти, наоборот, только по воскресеньям в форме и бывают...
  В общем, самый парадоксальный в природе вариант весёлых нахалят. Если уместно по-научному выразиться: особая детско-подростковая субкультура под названием 'церковные отроки'. А если не по-научному - просто замечательные ребята... которым ничто ребячье не чуждо. Бог не ломает личность... в отличие от слишком серьёзных (и, увы, уже давно 'поломатых') взрослых.
  Почти век назад замечательный писатель В.А.Никифоров-Волгин (1900 - 1941г.г.) шутливо описал свою детскую алтарническую 'карьеру': 'Нет счастливее людей, как те, кто предстоит на клиросе или в алтаре! Все они приближённые Господа Бога. Вот бы и мне на эти святые места! Стал бы я другим человеком: почитал бы родителей, не воровал бы яблоки с чужих садов, не ел бы тайком лепёшки до обеда, не давал бы людям обидные прозвища, ходил бы тихо и всегда шептал бы молитвы. '...' В алтаре да на клиросе должны быть люди лицом чистые, тихие и как бы праведные!
  Особенно любовался я нарядными голубыми кафтанами певчих.
  Лучше всего выглядели в них мальчики - совсем Ангелы Божьи! Хотя некоторых я выгнал бы, например, Митьку с Борькой. Они жулики, хорошо в очко играют, и мне от них никогда не выиграть!' ('Как бы праведные' Хорошо сказано!)
  И он же написал уже совершенно серьёзно - о той, увы, сокрытой от нас Тайне Тайн, о которой я уже упоминал в очерке про Рождество: 'Тайна литургии до сего времени была закрыта царскими вратами и завесой, но теперь она вся предстала предо мной. Я был участником претворения хлеба в Тело Христово и вина в истинную Кровь Христову, когда на клиросе пели: 'Тебе поём, Тебе благословим...', а священник с душевным волнением произносил: - 'И сотвори убо Хлеб сей честное Тело Христа Твоего, А яже в чаше сей, честную Кровь Христа Твоего. Аминь, аминь, аминь...'.
  В этот день я испытывал от пережитого впечатления почти болезненное чувство: щёки мои горели, временами била лихорадка, в ногах была слабость. Не пообедав как следует, я сразу же лёг в постель. Мать заволновалась:
  - Не заболел ли ты? Ишь, и голова у тебя горячая, и щёки как жар горят!
  Я стал рассказывать матери о том, что видел сегодня в алтаре, и рассказывая, чувствовал, как по моему лицу струилось что-то похожее на искры.
  - Великое и непостижимое это дело - свершение Тайн Христовых - говорила мать...'.
  И снова и снова я думаю: как же много мы потеряли, не видя. И не слыша... И как же долго будет длиться эта потеря.
  Пока что только ОНИ видят и слышат. Вот эти вот 12-летние алтарники.
  12 лет - Эверест детства. Рубеж, содержащий в себе такую полноту, что даже радостно-страшно. 'Мистическое число': годы сошлись, как апостолы. Христос невидимо - посреди них. Тайная вечеря, а дальше... Дальше умножение, скорее, количества лет, чем качества. Всё сущностное душа уже познала. Это у маленького тела пока маленький опыт, а душа уже вместила целую Вселенную. А может, и парочку вселенных. А может, и двенадцать... по одной на год. Интересно, что из первых 30 лет земной жизни Христа - до Его явления народу, - завеса молчания чуть-чуть приоткрывается лишь один раз над эпизодом, когда ему 12 лет. Так и осталось в церковной традиции наименование 'Отрок Иисус'.
  12 лет сойдутся, как 12 месяцев (12 раз по 12!), и это не просто возраст. Это пик жизненной радости, выше которой она вряд ли когда-либо поднимется... разве что вровень или почти вровень - да и то в редкие короткие моменты. Мы долго-долго ещё будем подсознательно 'измерять' любое счастье в жизни именно по этой шкале. Выше она может подняться только у святых.
  Всего 4 дня назад у Васи был день святого - святителя Василия Великого (кстати, как раз составителя Православной Литургии). До сих пор в его настроении ещё ощущалось что-то именинное... или это он всегда такой? Эх, Вася, Вася, весело с тобой! На то ты и Вася.
  В 'вечер сей' мы виделись уже второй раз. За день и за жизнь. Первый раз - на утренней службе, потому что сегодня не только Крещенский сочельник, но ещё и воскресенье.
  Встретит сейчас старого знакомого, Вася мигом просиял, прямо во время богослужения дружески взял меня обеими руками за локоть и сказал просительно, но в то же время совершенно уверенно:
  -А ты же сегодня на службе - до конца? Пойдём опять вместе?
  - Да, - ответил я.
  Надо, чтобы человеку почаще в жизни такие вещи говорили... Чтобы Жизнь чаще нам такое говорила! Уполномоченный Жизнью 12-летний человек в форме объявил лучшее, что Бог мог через него передать. Он же сейчас - на службе. На единственной в мире службе, которая настоящая, ни против кого не направленная и единственная которая дружбе не противоречит. А форма, которая на нём, называется стихарём... словно всякий, кто её надел, на это время становится Божьим поэтом.
  Я улыбнулся, вспомнив, как утром после службы они с Антоном чуть не повалили меня в снег... а я их.
  За что они меня полюбили?
  Ни за что! Абсолютно! До чего это великие, страшные и радостные слова: НИ ЗА ЧТО. Не от мира сего. Просто любви так избыточно безгранично много, что она требует какого-то приложения. Любовь ни за что - главная тайна Божия. Главнее её вообще ничего нет. Ни на этом свете, ни на том. Именно так нас любит Господь.
  Лакмусовая бумажка того, насколько человек действительно вырос.
  Они 'сокровенная тайна' об образе Божьем в человеке.
  Собственно, по-настоящему в каждом человеке надо бы этот образ видеть - но на практике во взрослых разглядеть его намного сложнее. У 90% людей, чем дальше, тем больше он затемняется. Потому из детства нельзя сотворить культ, но нельзя и отрицать, что это главный период жизни Единого Человека. Если бы мы были, как Сергий Радонежский, Серафим Саровский, Василий Великий, Николай Чудотворец... тогда действительно во взрослом возрасте становились бы совершеннее, чем в детстве. Но подавляющее большинство людей в течение жизни духовно именно деградирует - и это аксиома, вытекающая из догмата о грехопадении. Всё наше 'взросление' - мнимое: вырастает только степень нашего рабства от страстей. Стало быть, для нас Детство - это недосягаемо покинутая вершина. И на неё нам приходится смотреть не сверху вниз, а снизу вверх.
  * * *
  Думаю, что долго ещё я буду смотреть снизу вверх на тот вечер 18 января 2009 г.
  
  3.
  
   Днесь вод освящается естество...
   Из тропаря на Крещение Господне.
  
  - А если вода сегодня святая, то снег святой? Он же тоже - вода!
  - Даже не сомневайся, Вась! Только не вымокни насквозь... в святости!
  - А ничо... у меня тут всё равно дом рядом! Переоденусь.
   Хорошо, когда и Святость, и Дом рядом.
  - Под фонарями сугробы похожи на облака, - сказал я.
  - Это и есть облака! - мигом поправил самый умный из нас троих Антон. -Просто та вода, которая в облаках, выпадает на землю и становится сугробами.
  И показывая на себе, весело 'выпал' в ближайшее 'облако'.
   - А тебе не опасно... с ревматизмом суставов? - осторожно спросил я, ещё с прошлых лет зная про его необычную для такого возраста хроническую болезнь.
  - Не-е-е... это только тяжести нельзя. А снег - ничего...
  У всех 'детей не от мира сего' вечно что-нибудь не так. У Антона вот ревматизм. У такого же по возрасту и ураганному характеру 'отрока Виктора' - тоже алтарника, но из Мурома, - сахарный диабет (я посвятил ему рассказ 'Лазарево'). Потрясшему меня как-то на экскурсии глубиной суждений 13-летнему Данилу из Жигулёвска ровно через 3 часа после нашего разговора оторвало в автокатастрофе ногу...
  Вспомнился и устраивающий весёлые 'засады' на одиноких прохожих тетюшский мальчик с тяжелейшими переломами (рассказ 'Главная достопримечательность Тетюш'), и мой ученик - замечательный флейтист, о котором его мама как-то по секрету сказала, что 'от рождения он вообще не должен был ходить': то, что он носится, шалит и дурачится - последствия целой серии сложнейших, почти фантастических операций. Вспомнилась погибшая под машиной Айсина... Господи, да почему же так!? В Угличе - само уникальном на Земле городе детей-мучеников - сами собой приходят в голову такие мысли. Но главное, что я за всю свою жизнь понял: ИХ нельзя жалеть. Любить и заботиться можно, а вот сентиментально 'жалеть' - табу. Они счастливей всех нас. Счастью мы можем учиться - только от них.
  
  ***
  
  Бывают особые вечера. 'Зима в квадрате', 'в кубе', Бог весть в какой степени. Белизна вдруг поднимается, как по шкале, охватывает собой все деревья, вздымается по лабиринту ветвей, как по капиллярам: полноправно включив их в себя, умножается за их счёт.
  Проходишь в сумерках под гигантскими белыми осьминогами, и становится жутковато-восторженно-сказочно, как в детстве. Всё ловит тебя - и ты прекрасно знаешь, что не поймает. Белизна с темнотой то ли во вселенский заговор, то ли в безобидную ребячью игру вступают. И вопреки всей логике, прямо из темноты рождается новая и новая белизна без конца и края: миллиарды снежинок из её недр, из самой верхней бездны, вылетают и вылетают - из ничего.
  Именно в такой сказочный вечер мы шли (точнее, смеялись и падали) втроём со службы: Антон, Вася и я. Сначала провожали Васю до дома, потом Антон меня до гостиницы (рядом с которой и он жил).
  С фонарей свисали мерцающие сосульки: Зиму, как гигантскую пещеру, приспособленную для экскурсий, кто-то искусно подсвечивал. Самый большой на Земле грот там и сям искрился кварцем, белым гипсом, горным хрусталём... а чуть дальше фонарных просветов причудливо сгущалась тёмные сталагмиты деревьев.
  Мы шли по Ростовской... - одной из самых милых улочек Углича, на которой церквей и монастырских зданий чуть ли не больше, чем простых домов. От южной окраины города, мимо Дмитрия на Поле, мимо грандиозного Богоявленского монастыря она ведёт - к кремлю. К ярко освещённой Успенской площади. К самому густому в Угличе букету ночной подсветки. Словно тёмная аллея в этом полугороде-полупарке подводит тебя всё ближе и ближе к Вечной Елке. К месту, где Новый год, Рождество и Крещение, слившись, никогда не кончаются.
  Вот мы проходим мимо тёмных деревянных домиков, а потом вдруг разом по контрасту, - мимо каких-то белых громад. Богоявленский монастырь занимал целый квартал - 4 гектара, - и по своим масштабным постройкам был как бы городом в городе. Постройки сохранились, но многие из них стали уже не кельями, а жилыми домами. Хотя уж никак не спутаешь с простым домом самый большой в Угличе Богоявленский собор. Позже я прочитал в каком-то путеводителе, что этот храм - 45 метров высоты. В маленьком городке с соответственно малыми церквушками разительный контраст! Угличская вариация Храма Христа Спасителя. Только без всяких площадей вокруг. Большой собор утонул в типичной старенькой застройке и только днём выделяется над ней огромными голубыми куполами. Ну а сейчас и купола наполовину слились с ночным небом, растворившись в нём. Кажется, огромные бесконечные стены, мерцая в фонарях, просто уходят высоко-высоко в космос. И Ночь - их единственный купол. Праздничная, крещенская, Богоявленская ночь... Завтра - престольный праздник этого пока не до конца восстановленного собора.
  И мне вдруг пришло в голову странное словосочетание: 'метель куполов'. Столько крестов, луковок и столько снежинок, что уже не различаешь, что в этом скоплении стоит, а что несётся. Что относится пока ещё ко времени, а что - уже к Вечности. Когда много куполов и много летучего снега, кажется, что смешались все времена года, и от этого получился Сад, где всюду растут странные плоды с крестами, а снегопад огромен, как пунктирная чаща, как белая листва. И эта чаща - как одно дерево многокилометровой высоты. И эта листва одновременно распускается, опадает и не кончается.
  Если вдуматься, самое удивительное сочетание: мальчишки, церкви, снег и небо! Нераздельный пейзаж, но в нём... Снег со своей мимолётной жизнью (одно из самых эфемерных явлений на Земле), ребятишки 12 лет, древние церкви (которым несколько веков) и вечное небо.
  Эфемерность, древность, вечность.
  И мы... люди. Где-то меж небом и снегом.
  И где-то рядышком с церквями. Чтоб потеплее было.
  И рядышком друг с другом. Чтоб ещё теплее. Даже в снегу теплее.
  И этот снегопад объединил живое и неживое, земное и небесное... и мы сами стали его частью.
  И мы сами - белые и в снегу: и кстати, приложили к этому немало усилий (разве не 'усилием берётся' Сад?...)
  Мы погружаемся в сугробы, а снегопад погружает нас в космос. Мысли отрываются от земного... и всё так бело-бело. и так далеко-далеко... что Бог ближе, чем собственная вытянутая рука, на которую падают снежинки. Только Он и ближние - близко, а всё остальное - далеко-далеко и уже не с нами.
  Пока снежинки в воздухе не слепились в комья, было отчётливо видно, что они шестилучёвые... и я вдруг вспомнил, что Серафимов и Херувимов изображают шестикрылыми. Лучший Иконописец написал их по всему миру: в воздухе, на земле, деревьях, на домах... на нас... Самое главное - на нас! Как же Он нас всех любит! Мы так не умеем! Но этой всемирной снежной иконой - объединив на ней всех, - Он пытается научить и нас.
  Мы - плохие ученики. Очень плохие.
  Но чистый снег даже об этом не знает. И от этого его незнания мы постепенно становимся хорошими учениками.
  Мы уже валяемся в нём... а значит - мы его любим.
  Когда снега выпадает невероятно много, в маленьких городах буксуют не машины, а прохожие. То есть мы. Сейчас это воспринималось как дополнительное приключение. То ли от обилия снега, то ли от обилия смеха идти трудно: даже не знаю, от чего больше? Спотыкаемся. Хохочем. Над собой и над всем миром.
  Зима. Праздник. Вечер.
  Дети. Сугробы.
  Углич...
  Где бело, там не снег... Где бело, там смех.
  Странно, когда кто-то об этом забывает! Если у тебя есть знакомые дети, они не дадут забыть. Мальчишка и Снег зимой - точно как Мальчишка и Пляж летом: такое нерасторжимое сочетание.
  И столько снега повисло на ветках, такие сугробы скопились на крышах, что, кажется, если б всё это разом приземлилось, получилось бы настоящее схождение сокрушительной горной лавины... Но сейчас единственная падающая лавина - это мы.
  На углу Богоявленского монастыря, где начиналась диагональная тропинка в снегу в сторону васиного дома (ой, скоро уже надо прощаться!) американский клён так густо увешан серёжками, что при свете оранжевого фонаря казалось: он весь усыпан мандариновыми корками.
  - С Нового года прошло три недели - всё уже съели! - весело объяснил Антон.
  - Мне не оставили! - добавил Вася. - Я тут рядом живу и то по-соседски не оставили.
  Мы с Антоном, подмигнув, легонько толкнули его в снег.
  - Я взял Землю обеими руками, - сказал он, поднимаясь как ни в чём ни бывало.
  - Как Вильгельм Англию! - добавил Антон.
  Такое сравнение пришло к ним после урока истории: Вильгельм Завоеватель, неудачно запнувшись при первом же шаге по английскому берегу, воскликнул: 'Вот хорошая примета! Я взял Англию обеими руками!'
  Сегодня мы взяли обеими руками что-то гораздо большее, чем Англия.
  - Я снегозавр, - сказал Вася, поднимая голову и оглядывая себя.
  - Благодаря вам. Но и вы - тоже снегозавр.
  - И я, - откликнулся Антон.
  Мы жили в бесконечно древнюю и блаженную эпоху снегозавров... и неважно, сколько секунд по земным часам продолжалась эта геологическая эра.
  Но уже пора было и ей кончаться...
  До дома Васи - метров сорок.
  - А Завтра ты, конечно, придёшь утром? - с уверенностью спросил Вася, прощаясь (ровно с той уверенностью, с какой сегодня на службе говорил, что я уж конечно же пойду с ними!?)
  Я вздохнул.
  Вообще-то само Крещение я планировал встретить в древней и знаменитой церкви села Дивная Гора под Угличем. Службы там бывают очень редко, а Крещение Господне - идеальный День, когда все двери открыты. В противном случае я мог просто никогда не попасть в эту церковку, в которой мечтал побывать очень давно.
  Так я Васе честно и ответил.
  - Но если опоздаю на утренний автобус до Дивной Горы, то, конечно, приду к вам, - оговорился я неуверенно.
  - Хоть бы ты опоздал!!! - мигом от всей души пожелал мой новый знакомый. Даже Антон засмеялся.
  Это было одно из самых лучших пожеланий. Дети парадоксально умеют самыми неделикатными фразами выразить самую суть. Не преувеличу, это была, пожалуй, самая дружелюбная фраза, какую я слышал в жизни! Самое ласковое пожелание! Самое лучшее словесное выражение настоящей 'эгоистичной' любви к ближнему. После такого 'нахальства' ничего НЕ нахального, 'правильного' уже даром не надо.
  Я запомнил её на всю жизнь... В январе этого года ей как-то исполнилось уже 15 лет.
  
  * * *
  Мне стыдно перед Васей что я всё-таки... не опоздал. Или же, наоборот, опоздал?
  Я спрашиваю и себя, и Бога, и не знаю, с КАКОЙ СТОРОНЫ мироздания - с Его или моей, - смотреть, чтобы правильно ответить на этот вопрос?
  
  Муром. Сретение
  
   Ныне отпускаешь раба твоего Владыко, по глаголу Твоему,
   с миром, ибо видели очи мои спасение Твоё, которое
   Ты уготовил пред лицом всех народов, свет к просвещению
   язычников и слава народу Твоего Израиля.
  Лк. 2: 29-32
  
  Есть особые города, каждый приезд в которые - Новый год. Здесь другой календарь. Все времена года другие. И всё другое, Зима - время цветения... куполов.
   Думал, ты в другой город приехал? Нет, в другую жизнь.
  Я встречался с Муромом много раз, но впервые - именно зимой. В феврале 2007-го, на Сретение Господне. Так с первого раза он 'зимним' для меня и остался. Точнее, некалендарным, вечным. Но именно эта вечность почему-то особо чувствовалась зимой.
  Есть города, которые одним своим существованием уже проповедует Бога. В них происходит Сретение. И ты видишь: есть Христос если есть Муром.
   Весь зимний Муром - одни сплошные складки и складки на белых пелёнках Новорождённого. Прибрежные холмы глубоко прорезали овраги с живописными мостиками, перекинутыми то тут, то там. Самый большой - целая 'сухопутная река' - Успенский овраг. Весь исторический центр Мурома - три его монастыря из четырёх, - расположен к югу от него и только Воскресенский - к северу, на отдельном холме.
  В доме бывают разные комнаты. Иногда кажется, что малые старинные городки тоже делятся на условные 'комнаты'. Точнее, закутки. 'Городок' и 'закуток' - даже слова созвучны. Несомненно, весь Муром из них состоит. Холмики, овражки, переулки, тупики... Забредешь в одну 'комнату' - видишь один город, в другую - совершенно другой, непохожий. Может, именно благодаря 'многокомнатности', гулять по нему можно долго и с удовольствием, несмотря на маленькие размеры.
  Каждый монастырь здесь - мини-городок. По крайней мере, мини-кремль. А Воскресенский - самый отдалённый из них.
  Добраться до него можно либо низиной вдоль Оки, либо - напрямую с центральной площади, по самому большому и живописному из всех деревянных мостов. Дух захватывает от высоты, от скрипа и шатания досок под ногами (на самом деле, вполне себе прочных!), от сказочной панорамы с ближними и дальними куполами по обе стороны. Игрушечный мост, игрушечный город! Нарочно захочешь придумать - не придумаешь.
   В ослепительно-солнечный день казалось, что в овраг налили воду. Голубая тень прочертила ровную линию по лохматым макушкам всех растущих в глубине деревьев - сами они превратились в подобие гигантских водорослей. Глубоко- о- о!
  Аж жутковато смотреть.
  Может, эта зимняя теневая река даже глубже Оки, в которую она 'впадает'. Смотришь сквозь бесчисленные ветки - пытаешься достать взглядом до дна бездны, в которой всё сгущается и сгущается синева. Может, это даже и не река, а Марианская впадина?
  Мы живём на Восточно-Европейской равнине, где нет гор, но овраги изрыли её так старательно и повсеместно, что пространство меж ними мы чуть ли не с рождения привыкли именовать горами - и по-другому, наверное, уже никогда не будет. Это - Россия. Это - древнейшие наши города: их облик раз и навсегда, пока мир стоит, определили овраги. И в этом смысле Муром - горный город. Был и будет. А может, правильней даже назвать его горним?
   Я бы написал гимн оврагам - они того достойны!.. - но кажется, любой древний город - лучший бессловесный гимн им.
   Усатые от деревьев провалы явно хотят рассказать о чём-то. Они поджидают тебя через каждые несколько домов. И вдруг ты понимаешь - это не просто деталь пейзажа, а самая его таинственная суть. Совсем не страшные, не несущие никакой угрозы, зато древние, как сама Земля: гораздо древнее Мурома - которому они с самых 'пелёнок' служили естественным укреплением.
  В Древнюю Русь здесь попадаешь, сделав с современных улиц всего несколько шагов. Овражные мосты - самые распространенные границы двух миров. Точнее, пограничные переходы, по которым легально разрешено перемещаться из века в век. А Таможня, как всегда в таких городах, отсутствует.
   Почему-то зимой древние города кажутся ещё древнее. Что за машина времени срабатывает? Церкви заметнее в пейзаже. Побелённые снегом холмы больше похожи на кремли. Замерзшие реки - даже как будто шире, чем летом: настоящие древнерусские санные дороги. Тысячелетние артерии тихой, неспешной, но никогда не замиравшей человеческой жизни. Таинственной и необъятной.
  На секунду я представил, что именно в этом волшебном городе прячутся все тайны Зимы - все ипостаси, в которых она может в разное время проявиться. Вон в той глубокой яме невидимо залегла завтрашняя метель: овраг - берлога для бурана. А за тем холмом и забором - трескучий мороз: как динозавр за скорлупой, которую пока просто не успели разбить. А на тех голубых куполах - большие снежинки: Бог их припас на очередной Свой праздник. А вон в тех в вербных зарослях, в красновато светящихся прутиках-лучах - долгая, глубокая оттепель. Сама нежится и твои глаза согревает. А вон в той полынье на Оке - там уж весна! Без вариантов. Весна и Пасха.
   О Пасхе напоминает своим названием и Воскресенский монастырь.
  Вознесение храмов на холм - лучший, ненавязчивый указатель Самого Главного в нашей жизни. Это и есть то, что я называю архитектурной проповедью.
   Даже верить в то, что Бога нет, в таких городах гораздо труднее, чем в тех, где храмов мало. Или где они не такие древние. Храмы одного цвета с сугробами выросли из сугробов. И кажется, что можно говорить о самой настоящей архитектуре зимы. О древнем белокаменном зодчестве февраля. О белом кремле, увенчавшем всё северное полушарие Земли. Как древнерусский стиль нравится мне больше, чем вычурное барокко, так зима - больше, чем лето.
   Из-за шатровой башни ансамбль двух церквей на Воскресенском холме чем-то неуловимо похож на белокаменный кремль, даже несмотря на то, что высоких стен у него нет.
   Кажется, по изобилию шатровых колоколен Муром уступает лишь Ярославлю. Мало какие города ещё способны сравниться с ним. Глядишь то на шатровую колокольню, то на многочисленные муромские елки, башнями стоящие то тут, то там - тоже шатровые и тоже 'белокаменные' от снега... И вдруг начинаешь открывать для себя, что природа своими образцами, видимо, куда сильнее повлияла на древнерусское зодчество, чем мы полагали.
  Над очень высоким и очень древним Воскресенским собором (1646 г.) серебрятся пять репчатых куполов. Издали они кажутся льдистыми. А над Введенской церковью того же времени купол только один - зато какой. Нежно-голубой, как наша планета, он облеплен снегом с одной стороны - и глядя на него невольно думается, что ведь и на Земле снег только в одном полушарии: в другом сейчас лето.
  Ты замираешь... смотришь...
  А купола стоят, а снег лежит... И то, что сделали люди, и то, что сделал Бог, соединилось в Нечто, что больше и куполов, и города, и зимы, и лета, и планеты...
   И Это так хорошо, что лучше и не может быть!
  Если наша планета - это организм, а в любом организме есть иммунитет, то, наверное, размещение этих храмов по поверхности Земли не случайно, не произвольно. Они и составляют систему иммунитета, они - его опорные точки.
   Обе церкви светились, как фонари, и в то же время было в них что-то корабельное: потоки лучей и синие тени, как косые паруса, поделили их стены... Красиво? Нет, сказать 'красиво' - ничего не сказать! Свет от гигантских церковных фонарей доставал до самых глубин души. Он именно просвещал тебя насквозь... - менял что-то не в пейзаже, а в тебе самом.
   Чёткие диагональные границы света и тени, там и сям ломаясь молниями на кирпичных узорах, всё время делили сверкающие храмы пополам - лишь угол диагонали тихо, но неуклонно менялся в течение дня. И такое фантастическое ощущение, будто это заранее предусмотрено архитекторами: лучи солнца на этих поверхностях тоже становятся частью зодчества.
   Вся природа - часть Зодчества, потому что весь мир - Церковь.
  Но только в таких местах, как здесь, это начинаешь видеть. И только зимой, когда листва ничего не заслоняет, видение становится максимально ясным и безошибочным. Весь Муром - Церковь, и Зима - Церковь, и Земля - Церковь...
  Днём храмы - голубые от собственных теней в центре сияющей снежной пустыни. Вечером - два непередаваемых розово-кремовых фонаря на голубом снежном море. Два 'филиала заката'. Как ни меняй местами свет и тень, чудо остается чудом.
   И то, что это - самый крайний из четырёх монастырей Мурома, ассоциативно как-то связывается с праздничным вечером - с 'краем дня'. И с 'краем зимы', каким является Сретение Господне.
   В солнечный день Зима всегда дарит такие волшебные переливы оттенков, какие не снились Лету! Такую непередаваемую гамму красок может дать только блаженная пустота, когда Земля не 'занята' ни цветением, ни плодоношением, ни прочими хлопотами. Когда она - просто часть космоса... и космические оттенки отражаются в её матовом выгнутом зеркале.
   И так-то всё белым-бело, а ещё и искры крестов светят! Словно специально, чтоб подчеркнуть: никакая степень белизны в нашем мире не окончательна. Как бы и чем бы мы ни восхищались, всегда найдётся Нечто ещё чище: '...Как на земле белильщик не может выбелить'.
  
  Почти от всех древнейших храмов Мурома открываются великолепные виды на Оку. На реку обращены все алтари. Вся старейшая часть города вытянулась полосой по прибрежным холмам. А дальше в цепочке всё тех же холмов - легендарное Карачарово.
   Невысокий по своим постройкам городок воздвигся на очень высоком природном 'фундаменте'. Вознесённый на самый гребень, маленький Воскресенский монастырь одной своей стороной глядит с обрыва на Оку. А с другой... кажется стоящим на гладкой, как пол, равнине. Это одновременно и одна из высочайших смотровых площадок Мурома, и самый его тихий, укромный, почти сельский по виду уголок.
   Всё здесь - чудо... но всё - скромное. Точнее, укромное. Спрятанное от чужих глаз.
   Я прошёл поближе к обрыву и... замер. Здесь жила 'семейка' колоколов - под одним из трёх крылец собора, как цыплята на насесте. А сквозь крыльцо открывалась удивительная панорама на много километров, словно это и не каменный навес, а рамка картины.
   Давно замечаю: самые потрясающие пейзажи получаются, когда 'масштаб нарушен'. Когда колокола на переднем плане висят будто не на перекладине, а на самом горизонте... и не звон рождается из них, а вся эта панорама с мельчайшими деталями дальних лесов, полей и пригорков.
   Всё - живое... и вся Зима беззвучно 'звенит' вместо колоколов.
  И видно, что Зима абсолютно живая, что она 'дышит' хвойной зеленью, как лето листвой, что в её капиллярах переливается алая кровь рябин... а гулкий простор заснеженной реки с её вечными ветрами работает, как лёгкие. И даже искристые скопления сосулек улыбаются.
   То живое, что воплотилось в церквях, помогало и зиму воспринимать одушевлённой.
   Вот белая лента реки, вот две оранжевых ленты береговых зарослей... и всё это - светится! А дальше, до самого горизонта, опять причудливо чередуются то белизна, то оранжевые костры. Где поля, а где пойменные озера, сейчас под снегом не различить. Виден только единый безбрежные простор. От края города - до 'края мира'. В предзакатный зимний час трудно представить себе что-нибудь более 'космическое' по грандиозности.
   И кажется, именно по этой снежной дороге со дня на день приедет Весна - тем же речным трактом, которым каждый день путешествуют ветра. Почему сочетание реки, ветра, заката и простора ассоциируется именно с весной? Эту тайну я не знаю точно так же, как и то, почему древние города ассоциируются с Богом.
   Никто не знает - но и весна на носу, и Бог рядом.
  
  От контраста света и теней всё было так рельефно, так чётко 'вырезано' по снегу и по небу, что и монастырь, и весь Муром напоминал искусную аппликацию. Фигурные силуэты храмов стояли белые в голубом небе - и они же лежали голубые на белом снегу.
   Закат 'набирал силу'. От полуприкрытого солнца, как фонтан от кита, вдруг брызнул высоко- высоко отвесный луч невероятной красоты. Он высился над церквями, домами, воротами, заборами - над всем городом... тихо перемещаясь 'в ногу' со всякими идущим... как столп благодати при исходе евреев из Египта. Он был белый, но с неуловимым зеленоватым отливом.
   Бывают такие необыкновенные закаты: весь мир смотрится - как сквозь разноцветные стёклышки, собранные ребёнком. Светится не столько само солнце, сколько его бесчисленные отражения и преломления. Каждая церковь - солнце. И каждый отдельный крест над ней - солнце. И каждый выпирающий черепаховый сугроб - солнце. А отвалы снега на обочине дорог - многоцветны, как игуаны.
  Пучки берёз полыхали золотисто-розовыми кострами, и даже самые мелкие свисающие веточки и серёжки казались издали лёгким дымком вокруг открытого огня.
  Закат был нежно-розовым, а иней на деревьях казался светло-сиреневым. Усталая за день природа расщедрилась на самую нежную, самую ласковую цветовую гамму. Повсюду работала фонтанчики берёз, по цвету напоминающие буйно разросшуюся сирень. На какие-то секунды стало казаться, что это не зимний пейзаж, а нежно цветущий майский сад. Месяц единственной запятой стоял на чистом листе неба. Наверное, это был какой-то знак... чтобы мы не забыли. Снег под закатом - как засахаренная слива.
  От обилия деревьев в холмистом городке низкое зимнее солнце превращалось в глаз с густыми ресницами и бровями. И на каждом шагу подмигивало тебе. И всюду многозначительно переглядывались с ним многочисленные купола, чтобы Солнце не чувствовало себя одиноким. Муром - город зрячий от куполов. Если их снести, как в советское время, он вновь ослепнет.
   А после заката всеми этими глазами развернётся Небо такого цвета, как будто уже наступила весна. И даже матовый осколок луны, заблудившись в тонких прутиках берёз, вдруг подтвердит, скрепит печатью, чтоб уж никто не сомневался: 'Весна'. Это же Сретение, до календарной весны - ровно 13 дней. Странное дело: луна, когда смотришь на неё осенью, сквозь облака, напоминает о зиме, о больших сугробах, о снежных заносах. А вот зимой она ярчайшее свидетельство о весне. Неуловимое - но всегда безошибочное, предпасхальное...
   Сумерки с луной - это небесный стол с пасхальным яйцом. Ветки деревьев в сиреневом небе касаются луны, словно верба склоняется над праздничном столом. Бог в феврале и апреле - один. Он дарит нам совершенную красоту, '...чтобы радость ваша была совершенна' (Ин. 16; 24)
  Есть Муром и есть Сретение. Бог встречает нас. В любом городе. В любом обличье. И что нам ещё надо?
   Собственно, встреча Бога и людей и называется Город. Всякий исторический город и есть - Сретение.
  
  
  ЗАБЫТАЯ ДАТА
  
   Приближаются ко Мне люди сии устами своими,
   и чтут Меня языком, сердце же их далеко отстоит
   от Меня; но тщетно чтут Меня, уча учениям
   заповедям человеческим.
  Мф. 15:8-9.
   Обычно тот, кто плюёт на Бога
   плюёт сначала на человека.
  И.Бродский.
  
  Есть в конце зимы самая важная во всей нашей истории дата, ныне незаслуженно забытая. Хотя, может, и симптоматично забытая. Может, 'туда нам и дорога'... что забыли.
  'Отпустить измученных на свободу' забыли.
  19 февраля 1861 г. на свободу было отпущено 22 миллиона крепостных. Началась новая эра нашей истории... и никто-никто, никакой 'враг' на свете, кроме нас одних, не виноват, что закончилась она всего 56 лет спустя.
  'Отпустить измученных на свободу'... велел Бог.
  Но что нам Бог?
  Отпустили - и снова закрыли.
  А чтоб Он уже не мешал напоминаниями, объявили, что нет Его. А раз Нет, то и отпускать больше некому. 'Нет' - это не ответ о религии, это однозначный ответ на вопрос о свободе 'Нет': Никуда не пойдёте. Никуда не отпустим. Так стали мы двойными крепостными. И в сей жизни, и в будущей (которой будто бы и нет).
  Но хотя бы у некоторых ещё осталась память. Хотя бы некоторые ещё не забыли, что в одну эпоху произошло два великих, якобы не связанных друг с другом события (в духовном мире ничего не связанного не бывает). Освобождение крестьян - и перевод Библии на русский язык (Синодальный перевод 1876г, которым мы пользуемся по сей день). И за то, и за другое спасибо царю-мученику Александру II (убили- таки! отблагодарили!) с его окружением, которое с колоссальным трудом 'одолело непробиваемую стену'.
  В обоих случаях это казалось почти невозможным. Да это и было невозможным... но как-то свершилось.
  Мы шли на стену.
  Мы шли туда, где должна быть стена.
  - а там оказалось утро...
   БГ.
  Утро быстро кончилось, но запомнилось навсегда. И это была Свобода. Та свобода, которую волен даровать только Бог... но всегда посредством людей.
  Как нетрудно догадаться, противники свободы крестьян и противники свободного чтения Библии были - одни и те же люди (было б даже странно, если б они оказались разными). С одними 'аргументами' в обоих случаях: 'Народ не готов!' (будто он когда-нибудь сам собой окажется 'готов' к тому, от чего его сознательно отучали веками). 'Традиции надо хранить'. И конечно же вечное на все времена: 'У нас особый путь'. А с 'особым путём', конечно, и свобода, и Библия - не для нас!
  Как удалось хоть раз в истории - хоть разочек! - одолеть такое мракобесие, такую величайшую из сил земных 'тьму тьмущую' - отдельная тема. Ей можно было бы посвятить целые тома исследований. Как новые фарисеи и книжники опять изо всех сил препятствовали Христу 'отпустить измученных на свободу'. Всё же не одолели и - отпустили. Но и там, и там произошло историческое опоздание на несколько веков! Страшное, роковое и непростительное опоздание. Его уже не никак исправишь одними расширенными каникулами, как 'исправили' в наши дни полугодовой карантин суворовцев.
  Тот карантин длился столетиями - стало быть, и 'каникулы' должны были бы длиться не меньше. Для полной реабилитации. Но история уже не отвела нам этих столетий: время исчерпано.
  Не успели мы вырастить за 40 лет 'библейское поколение' (1876- 1917 г.г.), хотя именно 40 лет - и именно для полного изживания рабства, - водил Моисей свой народ по пустыне. И даже сам не вошёл в Землю Обетованную... ради того, чтоб хоть новых людей в неё ввести. Ведь для людей прежнего сознания рабство с похлёбкой было однозначно слаще.
  Не знаю, на что ещё надеяться, но может, хоть в этот раз вырастет новое поколение (последняя надежда - больше у России вряд ли уже будет шанс). То самое поколение 'Супер-мега-круто', с которого я начал книгу. Первое уникально неагрессивное поколение за всю нашу историю. По крайней мере, из всего, что я знаю. Поколение моих учеников. Поколение Васи, Антона, Гриши...
  И может, хоть при этом поколении наступит новое 19 февраля? Бог весть какого года?
  Надо принять, как песню: 'Рабство всегда одно - это сказал фараон'.
  Рабство духовное и физическое связаны всегда. А кто говорит, будто не связаны, либо манипулятор, либо сам жертва многовековой манипуляции.
  Эта истина известна со времён Египетского Рабства. Когда фараон отказывал Самому Богу в освобождении Его народа, он сказал гениальную на все времена фразу: 'Они праздны, потому и кричат: пойдём принесём жертву Богу нашему; дать больше работы им, чтоб они работали и не занимались пустыми речами' (Исход 5:8- 9).
  Т.е. Загрузить их так, чтоб некогда было даже вспомнить об Отце. Чтоб 'не до Него' было в беспросветном, нескончаемом рабском труде. И честнее никто никогда в жизни не сказал. Фараон в своём всегда прав.
  Для свободы духовной НЕИЗБЕЖНО нужна хотя бы самая минимальная свобода физическая. С этим нет смысла спорить.
  'Невольник - не богомольник,' - говорит народ.
  'Раб не пребывает в доме вечно,' - говорит уже не народ, а Бог.
  Получается, что физическое освобождение множества людей и впервые обретённая ими возможность читать Библию - взаимосвязаны, какой бы 'далёкой' ни казалась одна тема от другой (ключевое слово 'казалась'!) То, что два явления - два освобождения, - невероятно близки по духу и оба от Бога, сразу почуяли интуицией и друзья, и враги.
  Старых, давно 'собаку съевших' фарисеев и книжников - не обманешь никогда! Бога - тем более. ВСЕ ВСЁ ПОНЯЛИ. Причём, сразу!
  Потому и разделились так чётко, не сговариваясь: одни ЗА, другие ПРОТИВ.
  Как фараон и Моисей.
  Не будем забывать, что перевод Библии в России немедленно запретил в первый же год своего правления (1826г) самый консервативный из императоров Николай I (именно он разогнал Библейское общество), а разрешил уже на третий год после воцарения (1858 г.) самый порядочный и человечный из них Александр II.
  Одна из худших в России эпох поместилась меж этими датами. А потом было ещё 18 лет работы над самим переводом - ровно параллельно с проведением Великих реформ.
  
  Почему, чтоб провести хоть что-то хорошее, в России всегда нужно преодолевать колоссальное сопротивление - причём, нет никакой гарантии, что 'возвратное течение' не похоронит это хорошее через какое-то время?...
  Что за февральские метели у нас вечно метут - и всё в лицо, в лицо!...
  Вообще, есть одна странная, необъяснимая экономическими причинами закономерность: лучше всех живут те страны Европы, где раньше перевели Библию на национальные языки (в Англии, например, в XIV в Уиклифом, в Германии в XVI в Лютером). Россия... - если не последняя, то одна из последних стран в этом списке.
  И вот мы со своим опоздавшим на века переводом (да и тот было нигде не достать в советский период!) умудряемся говорить о какой-то 'особой духовности'. Народ, никогда не читавший Слова Божия, взамен его придумал мем: 'Мы русские, с нами Бог!' Видимо, за отсутствием настоящей Библии, это и есть ВСЯ 'наша библия'.
  Но с нами Зима. Зима Обетованная.
  Нет, не Зима Рождества. И даже не Зима 19 февраля... Зима какой-то совсем другой февральской даты.
  Но есть те, кто ищут и ищут среди неземных сугробов заметённую тропинку к некалендарному Рождеству. Вопреки всему. Вопреки всем. И они её найдут.
  С НИМИ Бог!
  'Разумейте, языцы, и покоряйтеся, яко с НИМИ Бог'.
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"