Аннотация: Написанное, когда за окном владычествует ночь, когда тяжелые капли дождя барабанят по крыше, а мысли никак не могут найти себе дороги к покою, все мечутся и мечутся в замкнутом пространстве сознания.
Был человек, чистый лист бумаги и ручка, заправленная красными чернилами. И ничего более... человек сидел, закрыв лицо руками, лист был девственно чист, а ручка... А что ручка? Ручка была создана, что бы ей писали. Ее создали для того, что бы твердая рука, нанося штрих за штрихом, исписывала бумагу. Но пока что просто лежала и, как и лист бумаги, ждала своего времени. Ждала, пока дрожь в руках не пройдет, ждала, пока слезы на глазах не просохнут, просто ждала...
Вечное трио. Творец, инструмент творения и чистый лист бумаги. Тишина и покой вокруг. Нет никого рядом, кто бы мог положить руку на плече человеку и тихо прошептать ему на ухо слова, которые ему так необходимы. Нет никого вокруг... Лишь тьма и пустота.
Дрожь в руках не проходит, слезы стекают по щекам, мысли приходят и также беззвучно уходят, так и не дав ответа. Что дальше, как, зачем, почему?
Внешние спокойствие и умиротворенность скрывают за собой сокрушительный шторм, который не ведает преград , разметая все на своем пути. Глупые фразы, высокопарные высказывания, однажды данные и нерушимые клятвы стучат в ушах человека, проносясь мимолетными образами, и исчезают в забвенье. Кому теперь все это нужно? Зачем давит на сознание?
Что можно исправить тогда, когда еще ничего не написано? Где можно внести коррективы, если лист бумаги до сих пор чист?
Слезы, найдя дорожку, срываются вниз, летят в бездну, из которой уже нет выхода. Дрожащие пальцы касаются листа, медленно пробегаю по его шероховатой поверхности, как будто пытаясь прочувствовать всю его глубинную структуру.
Что, зачем, когда?
Ручка взлетает, сама по себе ложится в руку так, как будто она вечно там находилась, оставляет на листе первый штрих. Кровавый штрих...
Судьба народов, мира, а возможно лишь единого человека сейчас медленно вычерчивается красными чернилами. Судьба крови и отчаянья, борьбы и поражений, слез и ненависти. Красная судьба...
Красные чернила пропитывают бумагу, сочась только по им видимым капиллярам вовнутрь, намертво впечатываясь в нее. Их уже не исправишь, не сотрешь. Их можно только небрежно перечеркнуть, сделать вид, что их нету и начать все сначала...
Ручка останавливается, так и не дописав слово до конца. Она замирает на мгновение, ей передается дрожь руки, сомнения человека. Точка, на которой оборвались все звуки, стает все жирнее, лист впитывает в себя красные чернила. Легкий взмах и так и не дописанное до конца слово зачеркнуто, забыто, выброшено из головы. Оно было неверным, и теперь его просто будут стараться не замечать.
Мысли летят одна за другой... Срывается слеза, разбивается о перечеркнутую судьбу и бумага вмиг окрашивается в красный цвет...
Вопросы без ответов...
Еще мгновение и скомканный лист бумаги летит в огонь. Пламя медленно превращает его в золу, красны чернила срываются легким дымом, устремляясь ввысь, тихо шипят, испаряясь, слезы. Они сопротивляются дольше всего. Их место тут, на земле, а не в звездных небесах.
И снова молчаливое трио. Человек, закрывший лицо руками, уже новый девственно чистый лист бумаги и ручка, заправленная красными чернилами.