Иосиф Сталин с утра не в духе. Он рано прилёг отдохнуть, а зря. Ночной образ жизни ему больше по душе,ещё с той поры, когда бродил он по нехоженым людьми тропам, днём прячась в расщелинах скал, а поздно вечером выходя на "тропу" войны.
Люди в селениях знали, что появились в горах вурдалаки, но никто никогда их в глаза не видел. Рассказывали небылицы, пугали друг друга, на том всё заканчивалось, пока не приходили известия, что, то там, то этам кого-то зарезали, изнасиловали, ограбили.
Вурдалаки не грабят, а вот зарезать, порвать клыками могут.
Вурдалаками горцы считали плохих грузин. Плохие грузины и не грузины вовсе, а так, помёты от смешанных браков. Старики верили, что помёт от смешанных браков несёт в себе злой ген. Злой ген страшнее, чем семя шакала.
Говорили, что рыжий сын Монгошева, перса, что прижился в селении Гори, и есть рыжий шакал.
Отдали парня в семинарию, так сбежал и бродит теперь по ночам по тропам, где не всякой козе удобно прыгать с камня на камень.
Уже четверо в округе девок родили от этого шакала. Помёт рыжий, глаза у шакалят зелёные.
Устраивали облавы. Уходил Монгошев.
Зато появился в той местности оборотень Иосиф Джугашвили. Улыбчивый, мягкий. Говорили, добрый. Только от доброты той никто не разбогател, а приютившие его люди быстро умирали и лишались ценностей, а то и всего имущества; но всё это лишь злые наговоры.
С полицией Иосиф Джугашвили дружил, когда новый полицмейстер попытался приструнить молодого человека, за него заступился сам начальник охраны царского наместника на Кавказе генерал-лейтенант Обручев Сергей Михайлович.
И сказал он только одну фразу: нельзя трогать! Наш человек. Этого было достаточно.
Иосиф и проснулся рано, потому что сон старый приснился. Не сон даже, а так, быль, что былинами обросла и пылью покрылась. Сон этот часто повторялся. Не убежать от него.
Плохие вести с финского фронта не добавляли уверенности в себе. А как хорошо всё начиналось! И войск достаточно и техники наклепали, больше чем нужно.
А самолёты какие! В мире таких машин нет.
Один Голиаф, что стоит. Но слово не русское.
Быдло русское, слов не русских не понимает. Ладно поменяем название. И стал Голиаф Ильёй Муромцем, в документах значился как ТБ-3 или АНТ - 6.
Три тысячи летающих краснозвёздных ящеров на Северном фронте. Каких-то пятьсот финских "кречетов", с голубыми свастиками по бортам не могут и не смогут противостоять армаде сталинских соколов.
Урал варит сталь. Каждые десять минут с конвейера сходит новый танк. Танки штурмуют бастионы. Не устоять фтннам.
Плох русский сапог?
Германия шлёт обувь зимнюю, нужного качества.
Не война - удовольствие.
Можно с маршевой песней войти в Хельсинки.
Но Бог не дал полководцев. Нет у Сталина полководцев.
Сам он не полководец. Он - партизан. В строю не ходил, да и не знает ни кто в мире, что Сталин шестипалый, что на руках, что на ногах по шесть пальцев, хоть обрезай.
В строю ходить не может Пальцы на руках как крючки, зато на ногах цепкие, сильные. Бывало, лезет маленький Иосиф на смоковницу, руками ветки загребает, а ноги бегут, сами бегут и вверх и вниз и даже качаться он может, опуская голову вниз, сверкая зелёными глазами, дразня изумлённых прохожих.
Таков он есть персидский корень, грузинский лемех, русский богатырь, Иосиф Виссарионович в стальном шлеме власти.
Финская война. Чтобы её чёрт подрал!
Мерецков - сволочь, провалил операцию.
Сталин хотел удивить друга Гитлера. Хотел поразить его молниеносностью действий своей армии, но глупый Ворошилов и банда штабных генералов испортили всё дело.
Тут нужно разобраться. Как только, победим финнов, каждого второго генерала к стенке поставлю.
Золотые эполеты им подавай. А сермяжного мундира не хотели?
На столе очередная сводка. Читать не хочется. Что они могут написать?
Приказал им уничтожить финские броненосцы. Плюнуть и растереть! Всей-то работы на час; а месяц уже пузами самолётов, утюжат береговые льды.
Где броненосцы? Пора высаживать десант на Аландские высоты; броненосцы не дают подступиться. Трут живую силу и технику в порошок.
Читает справку.
Справка генерального штаба.
"В боевом составе авиации флота к началу Советско-финляндской войны в строю 450 самолетов, в том числе 111 бомбардировщиков ТБ-2 и ТБ-3, а также разведчики и истребители. Командует военно-воздушными силами флота генерал-майор авиации В. В. Ермаченков.
В первый день войны (30 ноября) 3 бомбардировщикам ТБ-3 удалось нанести внезапный удар броненосцам, стоявшим на рейде военно-морской базы Ханко, Hо, из-за большой высоты ни одного попадания не, наблюдалось. Hанести повторные удары в кратчайший срок не смогли из-за плохой видимости.
Когда же погода улучшилась, броненосцы исчезли.
Самолеты-разведчики осмотрели все шхеры, но обнаружить корабли не смогли. Когда же броненосцы наконец появились в порту Турку, в воздух мы подняли 24 бомбардировщика ТБ-3, однако на этапе их развертывания снова резко ухудшилась видимость. Бомбы пришлось сбросить по запасным целям (площадным).
Произошло это 21 февраля 1940 г. С улучшением погоды (26 февраля) 7 бомбардировщиков ТБ-3 и 12 самолетов СБ вылетели в Турку для повторного удара по броненосцам.
Первыми в район должны были войти самолеты СБ для подавления зенитных огневых средств. После того самолетам ТБ-3 следовало уничтожить броненосцы.
И в этот раз удар не получился: теперь уже по причине слабой подготовки лётного состава и в связи с тем, что бомбы сбрасывались с больших высот.
Подавить противоздушную оборону так же не удалось, из-за сильного огневого противодействия самолеты удалились.
Наши потери три самолета.
29 февраля под прикрытием 16 истребителей по броненосцам "Вяйнемяинену" и "Ильмаринену" нанесли удар 9 самолетов СБ и 5 бомбардировщиков ТБ-3.
С высоты около 5 тысяч метров на корабли сбросили 60 авиационных бомб, и снова - ни одного попадания!
Генерал Ермаченков поклялся уничтожить злосчастные корабли
В конце концов авиационный генерал решил провести операцию по уничтожению хотя бы одного "Вяйнемяйнена".
К разработке плана он привлек весь штаб. К началу марта план был готов. Сначала решили нанести удар по объектам противовоздушной обороны, а затем с интервалом в 3-4 минуты сбросить на броненосец более 50 бомб крупного калибра.
Hа операцию отобрали лучших летчиков 8-й и 10-й авиабригад.
( На ТБ-3 за номером 67 летел и воздушный стрелок Пётр Тарашкевич)
Операция началась 2 марта. В совместном ударе приняли участие 28 бомбардировщиков и 19 истребителей. Ни одна из 56 бомб не попала в корабль.
Полный провал операции. Наши потери? Шесть ТБ-3 и 8 СБ.
P.S.
Воздушный Голиаф Љ67 под командованием капитана Айзенштадта самовольно снизил высоту полёта до двухсот метров, обнаружил броненосец "Вяйнемяйнен", но бомбы сбросить не успел, так как был поражён огнём главного калибра и рухнул на мелководье.
Сталин наискосок документа размашисто начертал: " при обнаружении лётчика Айзенштадта смертный приговор привести в исполнение".
Жёсткий удар выбросил Петра на заснеженную льдину. Обилие снега сберегло ему кости. Припорошенный снежком он уже не привлекал к себе внимание. Хотя слышал явственно вокруг себя голоса.
Где-то рядом кто-то застонал, сразу пистолетный выстрел.
Финны пленных не берут. Он знал об этом. Русских пленных слишком много в этой войне. Маленькая Финляндия не в состоянии прокормить столько народа.
Ходили байки, что русских такое количество на финском фронте, потому что в России жрать нечего, народ записывается в солдаты, потому что в армии кормят горячей просяной кашей.
Была бы возможность, русские на войну шли бы семьями.
И потому финны в плен не брали. Пётр слышал как они долбили лёд, волокли погибший экипаж, трупы спускали в полыньи, живых достреливали.
Но капитана Айзенштадта им не взять. Пётр сам видел, как обоих офицеров выбросило из люльки кабины и с высоты двухсот метров они рухнули на лёд.
У погибших всё позади, а у него только начинается. Пётр боится пошевелиться, хотя под ватником пистолет ТТ и нужно его достать, чтобы успеть застрелиться.
Лётных перчаток на руках нет. Не успел одеть. Когда стреляешь, перчатки мешают. Всё произошло так быстро.
На ногах зимние валенки - бурки и тёплые брюки. Значит, лежать можно ещё долго.
Так и заснул. Проснулся, открыл глаза, разворошил снег, темно. С трудом поднялся на ноги. Кости целы, но всё тело ныло. Значит, удар о грунт был оказался не шуточным.
Небо заволокло туманом. Куда идти? По карте он помнил, что рядом город Турку, но как рядом? Может и не один километр.
В какую сторону идти. Ветер донёс всплеск. Ага! Броненосец ушёл. Ушёл, оставив огромную полынью. Пётр двинулся в противоположную сторону. Шёл до самого рассвета. Утопая в снегу по колено, а то и выше, но не чувствуя усталости, а только желания скорее, скорее вернуться к своим.
Рассвет занимался тяжело. Горизонты свинцовые. Они лишь посветлели, от чего снег из серого, начал своё превращение в белый, но пушистость его уже сникла, снег отяжелел.
Погода менялась. Мороз спал, откосы берегов зазвенели льдинками. Местами показался камень. Вот он берег, долгожданный берег.
" Я не утонул - подумал Пётр. На душе стало легче.
"И я ещё не в плену" - новая мысль. Стало ещё легче.
Метрах в трёхстах обнаружился лесок. Там и спрячусь, решил Пётр. Пробивая в снегу борозду, двинулся к синим шапкам низкорослых ёлок.
На лётчике нет маскировочного халата. Человек виден со всех сторон. Одна надежда: На него никто не смотрит и никому он не нужен.
Вспомнил боевых товарищей и опасливая мыслишка бросилась в голову. Не дай Бог наша авиация уже поднялась в воздух!
Он тоже, вот так, как они, стрелки на бомбардировщиках, вглядывался в белую равнину, пытаясь разглядеть прячущихся белофиннов.
А теперь его бушлат чёрен, как центр мишени. Можно и зажмурившись пальнуть, и не промахнуться. Но небо спокойно. Тишина необыкновенная.
Опять мысль: А что если на ветках деревьев снайпера? В какой стороне фронт? Вообще, отчего так тихо. Так бывает перед бурей. Затишье тем глуше, чем дольше собирается буря.
" Буря, скоро грянет буря!"
Чтобы успокоить себя и сдержать свистящее дыхание из простуженного горла, стал вспоминать все известные ему бодрящие стихи и песни.
Войти в лес не хватило сил. Упал в снег, распластав руки и ноги. Как в бездну провалился.
Долго ли коротко лежал, очнулся от громкого шуршания. Открыл глаза. Мимо проходили лыжники. Не останавливаясь, в масхалатах, в очках, шапках ушанках.
Это был финский спецназ. Шюцкоровцы. Специально обученные для диверсионной работы наёмники, добровольцы, не являющиеся профессиональными военными, зато являющиеся вполне профессиональными убийцами.
Хорошо смазанные лыжи скользили, чуть приминая снег, отчего шуршание напоминало звук полёта шмеля, с некоторым гулким колебанием воздуха.
Закрыл глаза, ожидая автоматной очереди или удара в грудь штыком. Но движение по лыжне прекратилось.
Вдруг, схваченный за плечи, поставлен на ноги. Двое парней в тёмных очках, сказали несколько слов на своём языке, потрясли его. Обыскали, обнаружили пистолет ТТ и, показывая на лыжню, на свои лыжи, кое-как объяснили чего хотят от него.
Встал позади одного, схватился за куртку и финн медленно двинулся в обратном направлении тому, откуда отряд пришёл.
Через часок, полтора откинулся люк и из под снега вышли два человека, потом ещё два. Петра впихнули внутрь. Люк захлопнулся.
В углу работал генератор. Скудный, но светил свет. Землянка обогревалась радиаторной электропечкой.
На ум пришло воспоминание одного учебного процесса, где подполковник в щегольском мундире рассказывал курсантом об отсталости финского народа. Об их дикости и злобном их нраве.
Они не только не знают электричества, - говорил он, но не знают даже как пользоваться ложкой и вилкой. Они не пекут хлеб, а поедают сырое мясо,
Оттого их и называют "сыроедами".
"Самоедами", - не кстати поправил Пётр.
- Я и сказал "самоедами", огрызнулся офицер. И добавил.
Сырую пищу есть, не преступление. Вот когда друг дружку едят - уже плохо. Но не называть же их, людоедами, хотя такие случаи наблюдались. Особенно любят финны мороженное человеческое мясо.-
Мать бы слышала, сознание от страха потеряла бы - удивился тогда словам лектора Пётр.
А как попадёшься в руки им, выморозят и съедят?
В землянке пел фальцетом патефон. Сколько жил, столько мечтал о такой машинке Пётр. У отца некогда, а другой до советской жизни был граммофон. Прекрасная вещь.
Но это уже другая машина. Более совершенная и малогабаритная. Без огромной трубы и с чистым звуком.
Петру уступили место около нагревателя, он протянул к теплу руки. Финны, смеясь затавили его снять с ног бурки, повесили на сушилку.
Лётная куртка им понравилась, стали болоболить между собой, примеряя её, любуясь на себя в круглое зеркало. Но не отобрали. Вернули, что совершенно непонятно.
А в училище, как только Пётр появился, с него сняли почти всю одежду старшие курсанты. Особенно заинтересовались они нижним бельём, которое было добротным шерстяным, вязанным из пушистой шерсти ангорской козы. Мать так старалась, пока стригла, сучила, пряла и вязала, а потом сшивала и расчёсывала особым способом, чтобы нить не слёживалась и не сваливалась.
И не подозревала, что носить ему это бельё не придётся. Москали отнимут.
Лёжа в снегу на Карельском перешейке Пётр вспоминал свою мать, отца, дядьку Бронислава. Вспоминал, но уже недобрым словом сержантов учебки, которых вопрос экспроприации интересовал больше, нежели учебный процесс.
Но что упало - то пропало. Жизнь делает необъяснимые зигзаги. Бросает тебя в передряги в моменты твоего высшего расцвета и подставляет плечо в минуты необратимого, казалось бы, упадка.
Экипаж Голиафа покоится на дне. И сам Голиаф, в лучах красноватой от мороза Луны поблёскивал своим красным оперением, который ему придавали листы алюминиевого проката, изогнутого сложным профилем для большей износостойкости.
Его фюзеляж торчит из воды. На нём ещё сидит его красный бушлат.
Слава литейщикам города Кольчугина!
В финском блиндаже тепло. Блиндаж большой. Человек на двадцать - двадцать пять. На коленях у Петра, разогретая на электроплите, банка шведской тушонки. Кипит вода в чайнике.
Шюцкоровцы заваривают сосновые венчики молодой поросли. Пьют, морщатся от жара, прищуриваются, дуют в глиняные кружки и трещат, трещат без умолку языками.
Пётр тоже пьёт. Ему даже сыпанули сахарку. Разомлев от, жары он думает доме, о друзьях, оставшихся за линией фронта. Солдаты обслуги заносят хвосты самолётам. Значит скоро взлёт по тревоге. Обновляется боезапас. Бегают посыльные с распоряжениями. Развёрнуты планшетки с боевыми картами. Уточняются маршруты, углы атак.
Вот на аэродроме появляется тягач с платформой. Нужно подзаправиться летунам, но прежде открывают бочонок с разведённым спиртом. По краям бочонка мерки с длинными ручками.
Чтобы не совали люди руки в чистейший спирт. Чтобы не поганили его плохо отмытыми руками, особенно это касается технарей.
Сто пятьдесят в мерку, в рот, зажевал рукавицей и если не подавился, то бегом к повару. Там в миску плюхнут щей, возможно кусок сала попадёт. Молодые солдаты, что только что от мамки, от её титек, канючат, клянчат добавки и сала ещё хоть кусочек.
Счастливы, если удаётся выпросить. Горят костры, трещит валежник. Но всё равно все мёрзнут.
Сказать, что Пётр с удовольствием доел тушёнку, значит, ввести читателя в заблуждение. Он проглотил её, хорошо, что не с банкой. Пожилой финн чуть не силой отнял тару и бросил в мусорный бак.
А жаль. На дне, по краям, осталась вкуснейшая прослойка мясного навара. Жирная, оттого застывшая, и крышку банки ещё можно было бы облизать.
Чёрные бобы, основательно протушенные в растительном масле, еда не привычная, но сытная.
Что за народ эти финны. У них вечная мерзлота, а глянешь на их стол, вон зелёный лук перьями топорщится, грибы и огурцы в маринаде.
Зачем им воевать?
На боевое задание выходят ни грамма в рот не берут, а возвратившись, лишь примут граммов по пятьдесят и на боковую.
Полежать бы им в холодных палатках, на пустой желудок обожжённым ядовитым спиртом, по другому бы, смотрели на жизнь.
Вот к ним в эскадрилью ТБ-3, приезжал как-то комиссар полка, много говорил о нашем преимуществе над белофиннами. Но согласился, что самоеды воюют хорошо. Самолёты наши сбивают. И пехота их оснащена вооружением не в пример нам. Но таких самолётов как ТБ-3 у них нет и, долго ещё не будет.
И танки у них на вооружении наши, советские.
И, как бы шутя, советовал в бой идти на голодный желудок. Спиртом не злоупотреблять.
Много выпьешь сила, зоркость, смекалка пропадают.
Много съешь, в атаку тяжело ходить, да и пуля дура, если в живот попадёт, то на голодный желудок она не так страшна. Полный желудок и при лёгком ранении - верная смерть.
Пётр также взял на вооружение эту заповедь, потому и был голоден как волк.
Уже много лет спустя он понял, что все эти заповеди не плод фантазий запуганных войной людей, а обычное скупердяйство тыловых работников.
На довольствии стоят реальные, живые люди. А после атаки их много меньше остаётся и тогда есть что припрятать, продать на рынках, да и самому поесть-пожрать вволю за себя и за того парня, который не вернулся.
Финны вели себя порядочно. Распаковывалась картонная коробка, там индивидуальные наборы. Чтобы досталось Петру, финны уменьшали свой рацион. Но это временно. Ему объяснили, что скоро его заберут в штаб фронта, а там уже определят в лагерь военнопленных.
Почти целый час над блиндажами летал советский самолёт разведчик.
Уж так лётчику хотелось обнаружить скрытого противника. Видимо были данные о том, что именно здесь развёрнут знаменитый 6 батальон шуцкоровцев.
Шюцкоровцы опасные противники. Опытные, в бою бесстрашные. Это здесь, в блиндаже они весёлые и горячие финские парни. А в схватке - они звери. Оборотни.
Ужасными слухами полнилась РККА.
Шуцкоровцы вырастают как из под земли. Действуют дерзко. В первую очередь вырезают командирский состав.
На днях зачитывали приказ Тимошенко
" 6-й шюцкоровский батальон округа Рауту действовал в боях на приграничной территории, победоносно сражался на Тайпалеен-йоки.
Разгромил полностью 4-ую советскую дивизию в районе Келья;
Когда шюцкоровцы Северной Карелии попали под удар 169-й и 44-й советских дивизий в районе Суомуссалми, то упорствовали, не сдавались, а затем переломили ход боя в свою пользу и нанесли частям Красной Армии поражение".
Все эти сведения должны были, по замыслу командования, укрепить боевой дух советских частей, наполнить их сердца ненавистью к противнику мечтой об отмщении.
Но случалось всякий раз наоборот. Воинский дух ослабевал. Голодные и пьяные солдаты падали в снег и не хотели подниматься. Многие замерзали, предпочитая смерть от мороза, смерти от пули комиссара и того проклятия, которое затем обрушивалось на их родных.
Замёрзший солдат остаётся солдатом, не предавшим свою Родину, потому карающий меч вождя народов не опускался на шеи его детей, жену, родителей, родственников.
Иосиф Сталин никогда не повышал голоса. Но уж лучше бы он кричал.
" Разве у меня генеральный штаб? У меня сборище пастухов и коневодов. Такое впечатление, что Красная Армия исчезла, а вместо неё, кормится за счёт народа некий призрак, признак коммунизма.
Мне рассказывали сказки, что Карл Гюстав Маннергейм - шизофреник. Что никакой линии Маннергейма в действительности не существует. А существует лишь стандартная
многополосная система долговременных укреплений, протяжённостью всего в 135 км.
И так от Финского залива до Ладожского озера
Гитлер заверил меня, что она явно уступает по всем показателям оснащённости европейским аналогам, французской "Мажино" и германской "Зигфрид". Мол, при должном управлении войсками она легко преодолима.
А что я вижу!?
Какие-то шюцкоровцы???
Почему?
Почему они не только противостоят моим лучшим дивизиям, но и разбивают их вдребезги?
Командиров дивизий и частей, заставивших пережить меня этот позор, немедленно расстрелять как врагов народа.
Солдатам объяснить, что победа несёт им семьям процветание, а поражении - смерть. Поражение несёт только Смерть. Исключительно Смерть.
Воле главкома никто не перечил. В частях хватали уцелевших генералов и старших офицеров, выводили в лес и там же расстреливали. Мёрзлую землю никто не долбил.
Волки в лесах лютуют. И костей от предателей не останется.
В блиндажах зашевелились. Назревало какое-то действо. Петра приковали к деревянной балке, чтобы не сбежал. Горячие финские парни надевали лёгкие бронежилеты, прикрывающие грудь, плечи, половые органы. Заполняли магазины штурмовых автоматов. Два пистолета за пояс. Один за спиной. Один нож на перевязи на икре левой ноги, другой под мышкой.
Всё это перетянуто кожаными ремнями. Рожки с патронами прикрывают живот. Свободны собственно руки и ноги. Они тут же в блиндаже опробывают аммуницию. Месят воздух руками и ногами. Обливают себя какой-то жидкостью, отбивающей человеческие запахи и затем только выходят наружу. Там становятся на лыжи и скоро их след простывает.
Становится очень тихо. Теперь можно услышать орудийные залпы и треск пулемётных очередей. Пётр сразу узнаёт. Работают "Дегтярёвы". Надёжные пулемёты.
Наши недалеко. Скоро будут здесь. Хорошо и плохо.
Хорошо, потому что, это наши. Плохо, потому что, это "наши". Что за этим словом стоит, каждому советскому человеку известно.
Он ждал долго. Прилетели бомбардировщики. По звуку моторов определил - ДБ.
Но бомбы сыпались где-то в другом месте.
Стемнело. Вдруг откинут люк и в блиндаж спускаются финны. Это уже не те горячие парни. Не смеются, но и не плачут. Сбрасывают верхнюю одежду, бронежилеты. Запущен генератор. Загорается свет. Показывают друг другу отметины на бронежилетах. Хвастаются.
Кто сколько убил, подсчитывают. У другого, пальцев на руках не хватает. Можно было бы принять за хвастовство, но рожки из - под патронов пусты. Лезвия ножей окровавлены..
У одного в руках советская офицерская портупея. У другого, шеврон с тремя шпалами. Не иначе полковника зарезал.
Ночью все спят. Петра забыли освободить, и, он не спит. Висит на ремнях. Думает и видит, как шюцкоровцы снимают часовых, проникают в лагерь, бросают гранаты в палатки, расстреливают из автоматов выбегающих красноармейцев, патроны кончаются, бьют их ножами.
Кругом горят костры. Освещают русских сродат. Они все на виду. Их убивают в урпор. А вины возникают из темноты и в темноте пропадают. Их уже не достать.
Пленных финны не берут, и заканчивая своё чёрное дело растворяются в зависших над землёй сумерках.
Утром опять весёлый гогот. Завтрак, чистка оружия. Пётр, как прежде, приглашён к столу, но еда не лезет в рот. На полу ещё валяются окровавленные ножи и офицерская портупея.
Финны иногда посматривают на него, ухмыляются. Бросают взгляд на ножи, потом на него и подмигивают Петру.
Вдруг гортанная команда. Все вытягиваются в струнку. Входит офицер с сопровождением. Он благодарно жмёт руки бойцам, что-то говорит, похоже благодарит за службу.
Овальное лицо. Небольшие, но густые усы. Короткая стрижка. Где-то видел этого человека Пётр. И вспомнил.
У председателя колхоза Франциевича лежала на столе стопка журналов Нива, ещё царского времени. Пётр любил их перелистывать, читать. Франциевич сам подкладывал ему наиболее на его взгляд интересные эказемпляры. На одной из вкладок была фотография этого человека, правда там он выглядел несколько моложе.
Несомненно, это был сам маршал Карл Гюстав Маннергейм, генерал русской армии, герой первой мировой войны, командующий вооружёнными силами Финской республики, шеф Шюцкора и первый враг товарища Сталина и непобедимой Красной Армии.
Он говорит о схватке Давида с Голиафом и величает бойцов шюцкора "Пращой" Давида