Уже неделю как Маламуда увезли в психиатрическую лечебницу. Все эти дни посетителей к нему не допускали. Маша дважды побывала в областном центре, но оба раза ей отказывали, мотивируя тем, что больной буйный и с ним проводятся сеансы необходимых лечебных процедур.
Она возвращалась домой, в райцентр Иршу. Здесь её ждала маленькая дочь, остававшаяся с сердобольной соседкой. Тётка Эмма, бездетная не замужняя женщина, родом с Поволжья, немка по национальности, но урождённая в России, чьи предки ещё при Екатерине 2 переселились в те места.
Тётя Эмма, благодушная сорокапятилетняя женщина, добрая и отзывчивая сразу согласилась присмотреть за Иршей. Но называя девочку Ирэной, объясняла, что так более звучно имя воспринимается на слух. И потом, посёлок Ирша. Река Ирша. Шахта Ирша... Запутаться можно.
Много шипящих звуков, а ей немке согласные ближе и понятнее. Маша сначала возражала, но быстро привыкла, и сама стала называть дочку Иреной, однако в русском произношении, то есть Ирой. Ириной.
Дочка встретила мать радостно, обняла и её колени и защебетала: Когда папа наш вернётся? Где он? Почему он меня надолго оставил?
Маша, как могла, объясняла, что ещё недельку придётся подождать. Папа заболел и врачи обещают сделать всё возможное для его выздоровления.
-" Наверное, папа съел что - то плохое. Я когда плохое ем, у меня тоже животик болит".
Тётя Эмма горестно вздыхала. Хотя кругом и говорили в полголоса, что Маламуд плохой человек, но разве можно верить слухам. Всегда вежлив, всегда здоровается. Улыбчивый. Улыбающийся мужчина не не может оказаться плохим хотя, по разному бывает.
Вот и она поехала, в своё время, вслед за молодым человеком, поверив в его порядочность, а в результате оказалась без денег, без пожитков в далёкой Сибири, брошенной любимым на узловой станции и только сердобольные люди помогли, приютили, обогрели, дали работу, кров над головой. Так и застряла она здесь, на Ирше. Теперь работала санитаркой в медсанчасти через два дня на третий, что давало время подрабатывать и на рынке, продавая разную огородину. Не со своего участка, конечно, а по найму от чужих людей, которые сами сидеть за прилавком не могли или не хотели.
Много так не заработаешь, но всё-таки прибавка к жалованию.
А сейчас поздняя осень. Огородина кончилась. Свободного времени больше стало. Отчего ж не посидеть с ребёнком. И не каким- то простым, из рабочей среды а ребёнком Маламуда, важным и как говорят, страшным человеком.
В эти россказни Эмма не верила. Страшными мужики не бывают. Разве что в первую брачную ночь. Ночей таких у Эммы было не в пересчёт. Но брачными они никогда не становились.
Характер у женщины уступчивый, хотя и ног грязных о себя вытирать никому не позволяла. Поэтому одни мужчины бросали её, других бросала она сама.
Без мужчин жить не могла. Потому и полнилась санчасть мужиками, когда приходило время её дежурства. Почитай вся шахта прошла через неё. Всех перепробовала. За исключением высокого начальства.
А так прорабы, мастера, наёмные труженики со стабильными заработками всегда приходились ко двору. И поваляешься с ними на больничных топчанах, а потом и какую-то работу для неё сподобятся сделать.
А как же. Мебель в комнате не покупная, сработанная местными столярами - доброхотами.
И не хуже выглядит, чем у Маламудов или там, Ландо. Не смотри, что начальник шахты.
Маша знала кое - что о любвеобильности Эммы, но какое ей дело до этого. И по улицам не шляется с кавалерами, и домой не приводит. А там, в санчасти пусть что хочет, то и делает.
У неё своих забот полон рот. И беда, беда то какая!. Правда, из НКВД звонили, успокаивали, что с Маламудом временное несчастье. Подлечат. Всё образуется. Доктора в области хорошие. Прочешут лагеря и найдут среди заключённых ещё докторов, с более высокими знаниями и опытом работы. А должность, пока не выздоровеет, останется при нём.
"Мы кадрами не разбрасываемся", заключил Ефим Гершанович, бывший председатель ОГПУ, а теперь НКВД, - кадры решают всё.
Товарищ Феликс Дзержинский, учитывая заслуги Маламуда, публично и не раз называл его "Зеркалом блестящей работы ВЧКа, в котором отражены все победы революции в прошлом, настоящем и будущем".
Это несколько успокоило Машу. Она стала ждать прихода лучших дней, потому что со времени переезда из Украины, дни такие всё не наступали. У мужа на работе нервотрёпки, как загнанный конь стал хрипеть и по малейшему поводу скандалил, пуская слезу. Сам мучился и ей нервы трепал, и дочь стала замечать ухудшение в семейной обстановке, часто плакала и по ночам вскрикивала.
Когда муж был здоров, Маша никого не замечала вокруг. С работницами не общалась. Обед, ужин приносили на дом. Здесь тётка Эмма помогала посуду мыть. С н ей она советовалась, что заказать на следующие сутки. Ведь Эмма была знатоком не только снемецкой кулинарной кухни, но и латышской, и татарских рецептов знала немало.
А уж сибирские пельмени как лепила! Получались кругленькие, полненькие, эпатажные как пляжные панамки, с загнутыми полями, остро пахнущие специями и местными приправами.
Теперь же всё несколько изменилось. Она чаще стала выходить на улицу, а иногда, когда Эмма дежурила, то и на рынок хаживала. А на рынке чего не наслушаешься?
И о том, что времена настали ужасные. Что "красный" чёрт в Москве укрепился. Что жизнь человеческая совсем обесценилась. Теперь даже слова страшно сказать. Потому что слово хотя и не воробей, но ныне ловить и слова научились. Кругом стукачи, доносчики и вертухаи. Спасения нет и долго ещё не будет
Другие говорили, что помогать Колчаку надо было, а не жидам - лгунам. Колчак многого не обещал, но давал свободу землепашцу и труженику города.
Так нет же! Ораторы - инородцы совратили сибиряков. Наобещали с три короба. И земля ваша, и фабрики, и свободы хоть жопой ешь!
Вот и наелись. А встали бы стеной, как один и всех черножопых как волной бы тут же и смыло.
Вдруг кто-то узнал Машу.
- Маламуд, Маламуд, - вздохнула толпа и вздох застыл, завис в воздухе, опекая жаром раскрытые рты и прикушенные языки.
Сотни глаз обратились в сторону молодой женщины и столько ненависти было в этих взглядах, что Маше не по себе стало.
Даже не прикупив, что запланировала, быстрёхонько вернулась домой.
Ты представляешь, Эмма! Такое сегодня слышала! Уши завяли. И люди какие-то странные. На меня глядят как на чудище морское. Как будто на рынок пришла, чтобы пострелять их.
Что ты молчишь и ли не слышишь?
Нет, Машенька, слышу пока хорошо, но что мне сказать тебе не знаю. Люди они, конечно и есть люди. В сердцах могут наговорить и не такое...
Так за что на меня сердиться? Ничего плохлого я тут ещё никому не сделала и делать не собираюсь.
Это так. Но муж твой...
А что муж. Муж объелся груш. Мужу ещё лечиться.
Но про него говорят жуткие вещи.
А что говорят? Ты расскажи.
Лучше тебе не знать.
Ну, уж пожалуйста. Раз начала, так говори.
Нет. Я не могу. Ещё чего доброго перескажешь дорогому супругу, а у Маламуда рука твёрдая. Он и ни за что людей насмерть стреляет, а уж за наговор прикончит меня в две минуты. И потом, какое тебе дело, что говорят люди. Может твой муж сам переживает, когда убивает людей. У него должность такая. Палачом служить при "красном" чёрте.
Маша не находила что возразить. Эта Эмма оказывается не простая женщина. Она что-то знает или поверила слухам. А про "красного" чёрта Маша уже слышала. И выходит, что её муж служит чёрту?
Ну, в это поверить никак нельзя. Это возмутимо! Эти слухи распускать она даже Эмме не позволит.
Распоясалась немецкая шлюха.
Но лишь сказала коротко: Заткнись! -
Эмма поняла, что наговорила лишнего и скоренько ретировалась, надеясь, что вспышка Машкиного гнева скоро угаснет и всё обойдётся.
Сон не шёл. Какой сон? А если и забывалась на минутку, то в голову лезли нехорошие мысли и образы людей, никогда ею не виденных, и красный чёрт с копытами и рогами, и угреватой мордой.
Он смотрел на Машу ласково, крутил рыжие усы и всё время шмыгал носом, подтягивая зеленоватые сопли, то и дело выкатывающиеся из ноздрей.
Заплакала Иринка.
Опять животик, наверное, болит. Приходится вставать. Укачивать дочушку, благо в столярке сделали кроватку - колыханку.
Перевернула дочку на другой бочок. Высвободила пальчики из ноздри носа и рта. Такая у дочки привычка. Говорят цыганская. У цыган в роду все дети так делают. В одно время и сосут и ковыряют. Нехорошая привычка. Нужно отучать и хорошо бы никто этого не видел.
Её муж порядочный человек. Взял же он Машу с ребёнком, что от цыгана проклятого, Гришки Николено. Гришка ребёнка сделал и сбежал. Только ветер из под кибитки. Мать насоветовала выйти за Маламуда..
Ныне время иное. Евреи в силу вошли. Приглашает товарищ Маламуд замуж? Иди. Почему нет. Обрезание мужскую долю не укорачивает, скорее наоборот. Только здоровья мужчине прибавляет.
Послушалась. И вот опять одна.
Широкие полозья качалки, бесшумно перекатывались по деревянном полу. Спасибо Сидору, столяру, оббил низ полозьев войлоком. Знатно получилось.
Одна ножка слегка расшаталась, нужно попросить, чтобы зашёл, поправил.
К утру мысли потускнели, растворились в утренней мгле, Машенька заснула.
Назавтра после полудня у шахты гомон, топот солдатских сапог, бряцанье оружием, глухой стук прикладов о пересохшую землю.
Прибыл батальон резервного полка, что расквартирован в области. Прибежала Эмма, разгорячённая, весёлая. Глаза горели как угольки и от шевеления воздуха казалось, разбрасывали искры.
Маша, Маша! Солдаты привезли канаты, троса. Электрическую машину, которая будет эти троса наматывать на барабан. Люди говорят, что им (солдатам) приказано опуститься в штольню и заставить беглецов возвратиться.
Как интересно! Пойдём смотреть.
Да не могу я. Девочка на руках. И из областной больницы могут позвонить. Всё жду.
Эмма махнула рукой и, не смотря на возраст, подхватив рукой полы длинного медицинского халата почти мгновенно растворилась в пыли, поднятой грузовиками, перевозившими войска.
Немного позже, когда Иришка нагулялась и выспалась, Маша всё же двинулась в сторону шахты. Но близко подойти ей не удалось. Не пустили. А народу тьма. Чуть не затолкали её с дочерью, едва выбралась из толпы.
Зато наслушалась разговоров от и до. Тут и сокровищница Колчака в штольне. И город беглых внизу. И Белая гвардия, что в этих краях сражалась с войсками Якира, а потом внезапно исчезла, как в воздухе растворилась а скорее всего, ушла под землю.
Нашлись свидетели, которые утверждали, что не далее как на прошлой неделе самолично видели белогвардейских офицеров в полном парадном облачении, с наганами в руках, тащивших к шахте двоих или троих шахтинских кассиров, с мешками денег. А самое интересное, что кассиры на самом деле пропали и их безнадёжно разыскивали по тайге, по станциям и полустанкам но до сих пор не нашли.
Вспоминали и про Маламуда мол, он круто разбирался с преступниками. При нём не было такого своеволия, как теперь. За что Маламуд и поплатился. Мол, его Белая гвардия по башке била, руки выкручивала и оттого он сошёл с ума.
С тяжёлой головой Маша вернулась на квартиру. Какая Белая гвардия? Какие сундуки с золотом?
Муж как-то говаривал, что с незапамятных времён здесь разрабатывался уголёк. Поэтому ям и штолен в окрестных местах можно на тысячи считать Иные уходят глубоко под землю. Иные как канавы, забиваются грязью, зарастают травой. Костей человеческих в этой земле больше, чем на любом клабище.
И урки, которые бегут, могут ошиваться в окрестностях, но чекисты не дремлют. Лишь раздастся сигнал, сотни солдат и тысячи комсомольцев - доброваольцев обкладывают урок как волчар и дни их жизни, а то и часы сочтены.
К вечеру раздался звонок. Звонили из областного комитета. Маламуду стало хуже и женский голос достаточно сухо произнёс, что не плохо если бы Маша смогла присутствовать при последних часах жизни своего супруга..
Молодая женщина онемела, потом разревелась, поддалась отчаянию и забилась с головой в подушки не желая принимать ужасную действительность за неизбежность.
Однако взяв себя в руки вновь обратилась за помощью к тётке Эмме. Та тоже расстроилась, опечалилась но делать нечего, согласилась, сказала только надо отпроситься с дежурства, благо есть кому заменить её там.
Утром маленький автобус, выделенный по личному распоряжению Ландо, покатил в область. Дорога через лес. Леса здесь богатые н грибы и ягоду, на лесную и пернатую дичь и сколько не стреляй здесь дроф и куропаток, зайцев да и и кабанов меньше не становилось.
То и дело норовили под колёса кинуться. А уж сохатые, просто короли местных лесов. Бывало, застынет на пригорке, голову величаво держит. Рога ветвистые как корона, копыта как лемеха, остро отточенные. Шея, как Александрийский столп, не вправо ни влево голову не поворачивает, а держит прямо перед собой как державу, поди-ка подступись. Любо дорого посмотреть.
Украина, лишённая лесов была беднее на живность. А потому там всё больше кустарники. А где кустарники там жуки да бабочки, а ещё змеи, да заяц на худой конец.
Подъехали прямо к областной лечебнице. На пороге встретил лечащий врач и извиняющимся голосом вкратце разъяснил ситуацию.
У Вашего мужа выявлен застарелый процесс в правом полушарии мозга. Он умер и мы, не дожидаясь вашего появления взяли на себя ответственность за вскрытие. Вскрытие необходимо. Оно уточняет картину болезни. В случае с вашим мужем можем сказать, что процесс был необратимым. Болезнь могла пойти и по худшему варианту. Рано или поздно товарищ Маламуд мог накинуться на вас или на вашу дочь.
Черепная коробка больше чем на треть заполнена тяжёлой жидкостью, роль которой пока е выяснена, но наши учёные - аналитики, уже на пути к решению этой задачи.
Попрощаться вам не удалось, а в морг идти нет необходимости. Начальство распорядилось, чтобы останки большого человека, незаменимого человека были с почестями похоронены на мемориале, который специально откроют для таких людей как товарищ Маламуд.
Невосполнимая потеря для партии.
Опустошённая, ехала обратно. Красоты природы уже не волновали её. Что делать дальше не представляла. Женщина сидевшая по правую руку, всю дорогу молчавшая, вдруг с озлоблением сказала; И правильно что сдох. Туда ему и дорога. Бандит. уголовник. А ещё член партии.
О ком это она говорит?
Мой сын - ангел. Никому за жизнь зла не сделал. Со всеми был в хорошем отношении. План выполнял. Комсомолец, а этот гад, Маламуд без вины его ударил и ногами бил. За что?
И она разрыдалась.
Маша побоялась слово сказать. Её мужа так поносят. Ведь он милейший человек.
Что это с ней? - спросила она у сидящего напротив красноармейца.
Да на Иршинской шахте есть, то есть был ублюдок Маламуд. Говорят у него случались не спрвоцированные агрессии. В такие дни он беспричинно убивал любого, кто под руку попадал. А трупы списывал на предмет саботажа и неповиновение.
Конечно, дамочке лучше бы замолчать. И стены уши имеют, а люди тем более.
Но горе матери понятно.
В Иршу приехала никакая. В автобусе даже кладь оставила от забывчивости. Водитель занёс. Вошла в коридор. В коридоре темно. Лампочка не светит. На ощупь нашла дверь на кухню. Заволокла баулы, какую-то снедь
Спохватилась, что голоса Иришки не слышит. Обычно дочка тут же просыпалась и встречала мать на пороге
Наверное спит. Вновь прошла через коридор и дёрнула ручку двери в комнату. Закрыто. Делать нечего постучала Ещё раз. Ещё. За дверьми возня. Наконец дверь приокрылась и выглянула Эмма. Лицо виноватое. Под глазами круги, они видны даже из тёмного коридора.
Ах, Машенька. Сегодня я тебя не ждала. Ты уж извини. Тут у меня гости засиделись. Хорошие мужики. Офицеры.
Где Ириша.
Она в вашей спальне. Спит девочка. Набегалась. Умаялась.
Не глядя на присутствующих, на водку и закуску на столе Маша сразу прошла в спальню.
Ирина действительно спала.
Выйдя к гостям Маша без предисловий указала им на дверь и попросила удалиться.
Ну и наглая ты, сказала тётке Эмме. Всё никак не насытишься. Мужиками немытыми от тебя так и разит.
Утром не хотелось подниматься. Дочь на удивление спала крепко, да и Маша на этот раз выспалась.