Rosland : другие произведения.

Песнь Лихорадки (Feversong) - Карен Мари Монинг (перевод закончен)

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Оценка: 7.83*63  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Серия "Лихорадка" - 9 книга
    Автор бестселлеров Карен Мари Монинг возвращается с эпичным завершением захватывающей серии "Лихорадка", где мир, брошенный в хаос, становится все более изменчивым на каждом повороте. Мак, Бэрронс Риодан и Джада борются за сохранение контроля, враги становятся союзниками, правильное и ошибочное перестает существовать, а линии между жизнью и смертью, похотью и любовью исчезают без следа.
    Черные дыры угрожающе нависают над Дублином, угрожая разрушить Землю. И все же величайшую угрозу представляет то, что МакКайла Лейн спустила с поводка - Синсар Дабх, разумная книга немыслимого зла, завладела ее телом и ни перед чем не остановится в ненасытной погоде за властью.
    Судьба людей и Фейри зависит от уничтожения книги и восстановления давно утерянной Песни Созидания, единственной магии, способной восстановить хрупкую ткань Земли. Но чтобы достичь этого, ши-видящие, Девятка, Видимые и Невидимые должны сформировать неожиданные союзы и принять душераздирающие решения. Для Бэрронса и Джады это значит найти Королеву Видимых (лишь она одна может воспользоваться загадочной песней), вести переговоры со смертоносным принцем Невидимых (который одержим желанием править Двором Фейри) и выяснить, как уничтожить Синсар Дабх, сохранив жизнь Мак.
    В этот раз никаких достижений без жертв, никакой погони без риска, никакой победы без необратимой потери. В битве за душу Мак каждое решение требует огромной платы.
    Переведено: пролог и 65 глав.
    Последнее обновление: 20 апреля
    Скачать doc, docx, fb2, epub, pdf - https://vk.com/wall-22568291_10842
[]
За русификацию обложки спасибо
Alena Alexa

Пролог

  Мак
  
  Моя философия вполне проста: день, когда я никого не убила - это хороший день.
  В последнее время у меня было не так много хороших дней.
  Я вспоминаю самые яркие моменты минувшего года.
  5 июля - день, когда моя сестра Алина позвонила мне на сотовый и оставила отчаянное сообщение, которое я прослушала только недели спустя. Она была убита и выброшена на заваленную мусором аллею вскоре после того, как совершила этот звонок.
  3 августа - ночь, когда я приехала в Дублин, впервые увидела монстра Фейри под чарами и поняла, что кто-то здесь сошел с ума - либо я, либо мир. Оказалось, что мир, но это не очень-то помогло.
  Сентябрь - целый месяц потерян за один вечер в мире Фейри, где я играла в волейбол с иллюзией моей мертвой сестры.
  3 октября - притворяющийся вампиром Мэллис пытал меня и едва не убил в своем адском гроте под Бурреном. В ту ночь я научилась есть плоть Темных Фейри из-за ее исцеляющих свойств и невероятной силы, которую она давала.
  31 октября, Хэллоуин - ночь, когда пали стены между миром людей и Фейри, а я подверглась групповому изнасилованию четырех принцев Фейри и превратилась в бездумную оболочку женщины, зависимую от секса с Фейри.
  Ноябрь, декабрь и часть января - эти страницы календаря полностью вырваны из моей памяти, не оставив никаких воспоминаний, пока я не всплыла из состояния При-йи и обнаружила, что провела все это время в постели с Иерихоном Бэрронсом.
  Затем следовала дата, которую я никогда не узнаю - невозможно определить день, год или даже столетие в Зеркалах - когда я убила Бэрронса, и поверив в его смерть, превратилась в женщину, помешанную на том, чтобы добыть Синсар Дабх и воссоздать мир, в котором есть он.
  Остаток января и февраль - терялась в Зеркалах, работала с врагом, Гроссмейстером, замышляя свою месть.
  11 мая - ночь, когда я узнала, что девочка, которую я любила как сестру, убила мою сестру.
  16 мая - день, когда мы вновь поместили Синсар Дабх в подземную темницу под аббатством, и я выяснила, что В'Лэйн на самом деле был Круусом, одним из четырех моих насильников, и что все это время я бок о бок работала с самым коварным и опасным Принцем Невидимых.
  26 июня - день, когда я погналась за Дэни в Зал всех Зеркал, в место, куда я не решилась последовать за ней. Будь у меня второй шанс, я бы побежала за ней в это чертово Зеркало и все равно погналась за ней, несмотря на пугающие перспективы.
  22 июля - я узнала, кто такая Джада, и то, что моя потрясающая, брызжущая весельем, храбрая Дэни исчезла, оставив после себя сдержанного, хладнокровного убийцу без чувства юмора.
  И теперь я добавляю в свой мрачный список еще одну дату.
  Один год и пять дней спустя после того, как я впервые коснулась дикой ирландской земли своей ножкой с идеальным педикюром - 8 августа: день, когда Синсар Дабх победила. И все, что ей понадобилось сделать для того, чтобы взять надо мной верх - это терпеливо и квази-тихо ждать, легонько подпихивая тут и там, пока я сама себе не затрахала мозг и не переступила запретную черту. Моему враждебному квартиранту потребовалось всего два с половиной месяца, прошедших с того дня, когда я похоронила материальную книгу под аббатством, чтобы соблазнить меня открыть ее.
  Большую часть этого времени я провела в поисках заклинания, чтобы призвать Короля Невидимых и потребовать у него забрать из меня его Книгу. Я отстранилась от Бэрронса и всего мира, став лишь скорлупой прежней себя - все потому, что я боялась, что Синсар Дабх обманом заставит открыть себя.
  
  И она заставила.
  Теперь я кое-что понимаю - то, чего мы боимся, мы каким-то образом маним к себе и сплетаемся с этим в танце, отравляюще интимном как пара недоверчивых любовников. Возможно, потому что в глубине души мы хотим столкнуться с этим лицом к лицу. Возможно, так устроена вселенная - мы намагниченные танцоры вальса, а наши надежды и страхи испускают своего рода электрические импульсы, привлекающие все то, о чем мы мечтаем и от чего приходим в ужас. Мы живем и умираем на собственноручно созданном танцполе.
  Здесь и сейчас, дрейфуя в тишине и неподвижности, я с пугающей ясностью начинаю понимать все то, что я сделала не так.

1

Убийца просыпается до рассвета,
Он надевает ботинки
  Склад в Темной Зоне, Дублин, Ирландия.
  
  Я поднимаюсь. Или пытаюсь подняться. Джада налетает на меня с приглушенным кряхтеньем, и ее руки на мне, повсюду - касаются, хлопают, тянут, освобождают меня от пут, и эти ощущения слишком сильны. Мое тело гиперчувствительно.
  Наконец, она освобождает мои руки. Я отталкиваю ее и открываю глаза. Слишком быстро, слишком много. Свет вонзает безжалостные иглы в мой мозг.
  Я быстро закрываю глаза. Запахи атакуют меня: едкая вонь миньонов Чистильщика, бетон и пыль, химикаты и пот.
  - Выключи свет, - говорю я.
  - Зачем? - спрашивает Джада.
  - У меня голова болит, - я неподвижно жду, пока она торопливо носится по складу и гасит ослепляющие прожекторы, выставленные Чистильщиком для нашей операции.
  Ощутив, что яркость снаружи приглушилась, я вновь открыла глаза. Терпимо.
  - Мак, что ты сделала? - кричит Джада. - Они исчезли. Просто исчезли!
  Звук воздействует на хрупкую конструкцию моих ушей, как будто она ударила в гонг. Не исчезли. Чистильщик и его миньоны просто были перемещены и все еще находились поблизости. Я говорю:
  - Простое заклинание просеивания - назад, не вперед, - ни у кого из Фейри нет силы переносить вещи в будущее, и только я и король владеем маленьким фокусом, управляющим прошлым. Через считанные минуты Чистильщик окажется здесь, у наших операционных столов. Но я собираюсь уйти.
  Я. Собираюсь.
  Я поднимаюсь. Мое тело двигается не так, как планировалось. Оно дрожит, шлепается и хромает.
  - Все затекло от долгого лежания на столе, - говорю я Джаде, наблюдающей за мной прищуренными глазами. Я втягиваю живот, сгибаюсь в талии, стабилизирую верхнюю часть туловища, поворачиваю бедра, одновременно перемещаю ноги к краю каталки и касаюсь ногами пола.
  Я стою.
  Я ЕСТЬ.
  Желание. Похоть. Жажда. И я выбираю путь к господству.
  Будучи мастером адаптации и эволюции, я с каждым вздохом более уверенно скольжу под этой кожей, наслаждаясь сложной, хоть и несовершенной элегантностью того, чем владею. Я глубоко и медленно вдыхаю, наполняя сначала живот, а потом и легкие воздухом. Дыхание вызывает натиск невообразимой вони, но я привыкну.
  Все, что испытывала МакКайла Лейн, хранится в моем подробном ментальном хранилище, но во время своего ареста в ее теле я не могла видеть, я не могла слышать, я не могла ощущать запахи.
  Я - как и она теперь - была заперта в темной безмолвной тюрьме, единственная связь с внешним миром выражалась в соединении с ее центральной нервной системой через господство над волей и неустанными попытками и поражениями. Все мое существование сводилось к нескольким комплексным электрическим импульсам, замысловатым схемам без физической сущности. Хоть я по максимуму шпионила за ее жизнью, я лишь однажды смогла заполучить контроль над ее телом, руками и глазами. Все остальное было лишь размытым восприятием из вторых рук, поглощенным изнутри. Все, кроме того пасмурного дождливого дня, когда я убила Серую Женщину и Мика О'Лири.
  Сила. Слава. В тот день я знала, что выиграю.
  В те неуклюжие изнурительные часы, что я впервые управляла телом.
  Для обретения идеального контроля мне нужно время.
  Мне. Нужно.
  Я распрямляюсь внутри, собирая громадность, древность, голод и шторм своего существования и распространяя их по несовершенному биологическому сосуду, которым я завладела, насыщая и поглощая каждый атом. Я наполняю мою кровь, мои кости, мою кожу.
  Я обращаю все свое внимание на Джаду, моргая и разоблачая себя. Мои глаза, отражающиеся в двери холодильника из нержавеющей стали, стоящего позади нее, наполняются обсидианово-черным без капли белого. Воздух вокруг меня холодеет, само мое присутствие ощутимо.
  Она меняется в цвете. Страх влияет на нервы, соединяющие мозг с сердцем, мешая циркуляции. Кровь отливает от ее лица, оставляя веснушки на снегу. Ее глаза широко раскрываются, зрачки расширяются и застывают. Запах ее тела сменяется на тот, что я нахожу... интригующим.
  Я ощущаю все это своими органами чувств. Это несравнимо. Моя сущность, внедренная в это украденное тело, перепрограммирует анатомию тех, кто находится рядом.
  Власть.
  Я была создана для этого.
  Я бы предпочла содрать ее плоть с костей, но несколько причин останавливают меня. Я улыбаюсь своим новым лицом.
  - На твоем месте я бы бежала, - мягко говорю я ей.
  И она бежит, быстро как молния. Никаких сомнений, никаких долгих раздумий. В один момент здесь, в следующий уже исчезла. Она превосходит людей.
  Я жажду ее скорости и ловкости. МакКайла Лейн называет это режимом стоп-кадра. Если бы я могла съесть Джаду и поглотить ее способности, я бы проигнорировала те вещи, которые меня останавливают от ее убийства.
  Но я могу съесть кое-что еще. Умная МакКайла. Ущербная МакКайла. Падшие выстилают путь к моему господству. Когда начинаешь с низов, господство будет твоим.
  Я покидаю склад и выхожу в пасмурный день.
  Я вхожу.
  Я существую. Чистильщик скоро появится. Даже у меня нет силы уничтожить его.
  Я планировала притворяться МакКайлой, жить среди них, проникнуть в их круг, преследуя свои цели, но риск разоблачения слишком высок. Скрывать свое великолепие, притворяться чем-то настолько меньшим... невозможно. Кроме того, я только что выкованный меч, и время, проведенное с кувалдой и огнем, пойдет мне на пользу.
  Время - мой враг, мой союзник. У меня есть те немногие драгоценные вещи, необходимые для реализации моего плана. Целесообразность прямо пропорциональна успеху. Когда соперники сражаются, выигрывает самый сильный и быстрый. Первым качеством я уже обладаю и намерена обзавестись вторым.
  Пока они охотятся за мной, время - мой союзник. У меня есть оружие, необходимое для достижения моих целей. Я высоко ценю копье, но испытываю к нему отвращение. Оно может причинить мне вред. Его вес под моей рукой одновременно обнадеживает и отталкивает.
  Тихо напевая себе под нос - одна из любимых песен МакКайлы "Ш-бум, ш-бум, жизнь могла бы быть мечтой, милая" - я иду вниз по аллее и заворачиваю за угол, направляясь к первой цели. Моя карта Дублина, когда-то бывшая лишь переплетением нервных импульсов, теперь обрела визуальную долготу и широту. МакКайла бродила бесцельно, я - нет. Я обращала внимание.
  Каким же жалким экспериментом она оказалась. Я желала большего.
  Непоколебимая, лазерной точности концентрация на целях - и есть власть. Людям редко удается достичь этого состояния, они культивируют в своем саду паразитов эмпатии, сопереживания, сочувствия, взращивают личинок вины и раскаяния, рассыпая эмоциональное удобрение на каждом акре пахотной, плодородной земли, пока не останется ничего, кроме болезненных сорняков высотой до небес, заслоняющих им зрение. Слепой садовник не соберет урожая, не избежит хищника
  Мы - желание, похоть, жажда, и мы выбираем путь к господству.
  Люди романтизируют эту правду. Факт: они жаждут секса. Факт: они желают запретить этому сосуду заниматься сексом с другими. Факт: они создали ритуал под названием "бракосочетание" и иллюзию, называемую любовью, чтобы придать законную силу своей жажде и праву господства над объектом своей похоти.
  МЫ - ЖЕЛАНИЕ, ПОХОТЬ, ЖАЖДА, И МЫ ВЫБИРАЕМ ПУТЬ К ГОСПОДСТВУ. Записывайте. Кретины. Идиоты. Называйте вещи своими именами. А затем идите и завоевывайте.
  На данный момент живы два принца Невидимых и одна принцесса. Они умрут. Я не потерплю, чтобы кто-то стоял между мной и троном.
  Мое тело - человек, не принц. Ничтожество. Плоть Фейри избавила бы от надоедливых ограничений. Но в ночь, когда мне представилась возможность сбежать, под рукой не оказалось принцев. Мне недостает крыльев, чтобы взмыть в небо, полоснуть Смерть по горлу копьем и погасить огонь внизу его кровью.
  Но моя первая жертва знакома с МакКайлой и встретит ее, не зная, что она - это я.
  Я хихикаю.
  - Сюрприз, - бормочу я, представляя этот момент.
  Покидая Темную зону, я выслеживаю первого из своих детей, отпрыска заклинаний, которыми я являюсь. Они в большей степени мое семя, чем семя раскаявшегося короля. Какой оксюморон. Истинный король не знает раскаяния, не склоняет головы ни перед чем и ни перед кем.
  Все знания МакКайлы об окружающем мире принадлежат мне. Ее названия предметов легко передаются мне. Мое существование внутри нее было намного более живым, чем все то, что я испытывала из-под обложки Книги, некогда содержавшей меня. Три из моей сорок девятой касты - той, что она называет Носорогами - имеют женщину в аллее, готовую пойти на жертвы ради их плоти. Они играют с ней ради кратковременного удовольствия, маленькие глазки, маленькие мозги, крохотные тени, дрожащие в крохотных пещерках.
  Знания короля Невидимых тоже по большей части принадлежат мне. Я простираюсь до заклинаний, созданных им, чтобы дать жизнь Темному Двору, знаю истинные имена Невидимых, что дает мне власть над ними. К сожалению, есть и недавно рожденные Невидимые, вроде горца-принца, чьи имена еще не известны. Я могла бы просто призвать его и немедленно убить. Затем есть Круус, в данный момент заточенный магией короля в комнате, и его невозможно призвать.
  Сначала я избавлюсь от самых сильных врагов.
  Я издаю монотонные звуки Изначального Языка, и три головы поворачиваются ко мне. Я приказываю им боготворить меня, предложить мне плоть, которая даст мне силу и скорость Джады. Женщина брошена, мои дети спотыкаются, гнусавят и падают на колени, кланяясь, дрожа от страха и раболепства. Простая каста. Не лучшее мое творение.
  Фейри долго жаждали того, кто поведет их вперед, примет решения, которых они страшились, смелые решения, которые принесут хаос, смерть и войну. На мгновение я возмущена их ограниченностью: эти хрупкие игрушки - все, что есть в моем распоряжении. Они не реальны, как я.
  И все же лучше хрупкие игрушки, чем ничего. Ничего у меня было в изобилии.
  Ничего - это ад. Ничего - это то, где теперь находится МакКайла.
  Оно в ломании вещей через понимание их.
  Оно в понимании их через контроль.
  Невидимые дрожат передо мной.
  Как будет дрожать весь мир.

2

Эй, я слышала, ты был
дикой штучкой
  Кристиан МакКелтар
  
  Арлингтонское аббатство. Несмотря на мои усилия, крепость пала.
  Хоть смертоносный ледяной огонь уже не горел, я не сумел предотвратить разрушение крепости. Крыша рухнула, и потемневшие балки торчали к небу точно сломанные ребра некогда великого зверя. Стены рухнули в могилы из известкового праха и расколовшегося камня. Древнее святилище, построенное сначала на шианском капище, затем как церковь, теперь стало руинами.
  Слой льда толщиной в дюйм покрывает луг и теперь уже холодные кости аббатства. Вытянув влагу из неба - над Дублином всегда имеется целый потоп из дождя, ждущий возможности пролиться, как будто в день сотворения мстительный бог подвесил океан в воздухе над Изумрудным Островом (1) - я своим гневом преобразовал его в убийственный мороз и наслал на крепость, погасив неестественное сине-черное пламя.
  Мои усилия обошлись мне недешево. Я может и Фейри, но моя спина и плечи горят от длительного полета, живот, все еще не пришедший в норму после повторяющегося потрошения на скале, скручивает спазмами.
  Под рухнувшим бастионом находится лабиринт подземного города, в котором располагается и тюрьма Крууса. Поскольку он все еще не вырвался из недр земли, справедлив предположить, что подземная крепость все же устояла. Возможно, выжившие ши-видящие смогут перейти под землю. По крайней мере, та стена, что располагалась прямо над темницей Крууса, больше не стоит в опасной близости к черной дыре и не угрожает экспоненциальному росту прожорливой аномалии. Я обрушил ту стену внутрь аббатства мощным ударом воздуха, и теперь она превратилась в пыль на приличном расстоянии от радиуса черной дыры.
  Крики разрывают воздух - ши-видящие кричат имена погибших и зовут помощь к тем, кто еще жив.
  Я лечу над аббатством, темнокрылая тень в небе, полном грозных грозовых облаков, наблюдаю прищуренным взглядом за движениями на поле битвы. Те из людей Риодана, что сражались в человеческой или звериной форме за спасение аббатства, теперь патрулируют периметр великой стены, готовясь к следующему нападению. Хоть эта атака и подошла к концу, последует новая. Кампания за освобождение Крууса только начинается.
  Краем глаза я замечаю дрожь крадущегося движения. Невидимый ползет между грудами покрытых льдом, обезглавленных тел. Когда он пересекается с ши-видящей, ищущей выживших, я камнем падаю вниз, рубя с плеча и калеча, пока он не перестает двигаться.
  Когда ши-видящая оказывается в безопасности, я прекращаю свою атаку с воздуха, крылья тяжело хлопают по ветру, соединяющемуся с призванным мною льдом, и я поднимаюсь в небо. После нескольких кругов над местностью, во время которых я не замечаю ничего подозрительного, я приземляюсь посреди поля битвы, складывая крылья назад и вверх, близко к телу, чтобы потом перед сном не пришлось часами отчищать с ним кровь и кишки бессмертных созданий.
  Подобрав труп ши-видящей, которая мертвой кажется совсем ребенком и, наверное, им и была, я спотыкаюсь о покрытого льдом и обезглавленного Невидимого, отвлекаясь на то, как много вокруг меня мертвых. Не их тел. Чего-то еще. Умирающие в момент смерти оставляют физический отпечаток; тело испражняется, душа омерзительно пердит одними из самых сильных эмоций, страхов и желаний. Останки повсюду. Они липнут ко мне. Я чувствую их ярость, слышу неслышные никому другому крики, эхом раздающиеся в воздухе вокруг меня. Я живу одной ногой в мире, который больше никто не может видеть.
  Женщины дрожат на неестественно холодном ветреном воздухе, собравшись вокруг растущей кучи тел их падших сестер, настороженно глядя в мою сторону, когда я приближаюсь к ним, украдкой косясь на меня и поспешно отворачиваясь. Мои выцветшие джинсы, туристические ботинки и серый рыбацкий свитер лишь придают мне облик крадущегося волка, наполовину прикрывшегося овечьей шкурой и не спрятавшего ни одну из пугающих частей. Я вижу себя их глазами: огромный мужчина с отстраненным ледяным взглядом, который берет свою цену, если сомкнутые величественные черно-бархатные крылья, замерзшее ожерелье и татуировки, скользящие по моей коже точно черные змеи, как это всегда бывает, когда я охвачен жаждой - убийства или чего-то еще - несет на руках молодую светловолосую девочку. Выглядит, без сомнений, так, будто это я ее убил. На моем лице читается больше жестокости, чем ощущается внутри. Мы с этим трупом не могли выглядеть еще более неподходящими. И все же мы идеально гармонируем. Я возьму в свои руки лишь ту девушку, которая уже мертва или скоро умрет.
  Одна из женщин слишком пристально смотрит мне в глаза.
  Мысли ее очевидны, но я не из тех, кто умерит ее жажду сражения агрессивным сексом за оградой аббатства. Дура проклятая, говорю я ей глазами, встречаясь с ней взглядом. Отвернись. И больше не поворачивайся.
  Кровь струйками вытекает из уголков ее глаз, и она смежает веки, прижимая руку к виску.
  Надеюсь, я обеспечил ей головную боль. Больше она не станет смотреть мне в глаза.
  Мое имя - Смерть. Моя фамилия - Келтар. Второе имя - Целибат.
  Я вхожу в небольшую толпу. Женщины резко вздыхают и отстраняются, оставляя для меня широкий коридор. Некоторые из них, впрочем, включая ту, что таращилась, украдкой глядят в мою сторону. Хоть и будучи Невидимым, я сражался рядом с ними, погасил огонь, так что в своих головах они переписывают миф обо мне, романтизируя, одомашнивая превращенного Горца. Я не отрываю взгляда от трупа, который несу, движения мои жестки и холодны, будто проклинают их за то, что хоть на один безумный момент они допустили идею заняться сексом с Принцем Невидимых.
  Впрочем, я это понимаю.
  Война в этом плане забавная штука. Адреналин порождает жажду еще большего количества адреналина, пока все мы не превращаемся в наркоманов, когда мы лишь в опасности перестаем чувствовать боль, когда мы чувствуем себя живыми, лишь сцепившись челюстями со Смертью. Закаленные в сражении солдаты понимают, как спасти поставленный под угрозу день.
  Но мы никогда уже вновь не поймем, как проживать нормальные дни.
  Я бережно кладу тело мертвой девушки в общую кучу. Освободившись от легкого бремени и выпрямляясь, я неподвижно застываю, чувствую новопришедшего. МакКайла Лейн близко. Я знаю ее запах - это солнечный свет на коже, почти неуловимый запах хлорки из летнего бассейна и чего-то слишком неясного и сложного, чтобы дать этому имя. Для меня она всегда пахнет так - обещанием новой горячей девочки, которая может оказаться чокнутой.
  Я проталкиваюсь сквозь ши-видящих, кругом огибаю замерзший фонтан и направляюсь в мрачное темное утро к южному крылу. Небо столь плотно заволокло грозовыми тучами, что на земле практически стоят сумерки. Мак где-то там, посреди ледяной горы обрушившихся камней, хотя я и представить не могу, почему она остается там одна, когда ее сестры здесь. Сегодня ее преданность аббатству, Дэни, человеческой расе не стояла под вопросом. Она принадлежит к их числу. В отличие от меня.
  Чья-то рука приближается к моему плечу сзади. Я отбрасываю ее в сторону и разворачиваюсь, раскрывая крылья в предупреждении. Вокруг моей шеи извивается ожерелье, пылая холодным черно-синим светом. Никто не касается меня. Я решаю кто. Я решаю когда.
  - Привет, - говорит та ши-видящая, что смотрела слишком долго.
  Я бросаю на нее взгляд. Он говорит: Заткнись и уходи. И сделай это немедленно, не то умрешь.
  Она выгибает бровь.
  - Тебя что, убьет поздороваться в ответ?
  У нее прекрасный голос, хриплый, резкий, как острие ножа, и с сексуальным французским акцентом.
  - Ах, блестящий собеседник, - саркастично отвечаю я. - Чем ты поразишь меня в следующий раз? Остроумным "Как дела?"
  - Ты сделал лед, который потушил огонь, - говорит она.
  Я позволяю своему взгляду наполниться холодом, в который я превратился, молча бросая ей вызов вновь посмотреть на меня, но она уставилась в мою грудь.
  - Я не мужчина для светских бесед. Говори по делу или проваливай.
  Она стоит на своем, невозмутимо игнорируя мои попытки прогнать ее.
  - Я слышала, у тебя проблема.
  - И что за проблема?
  Я пойду увижусь с Мак, проверю Дэйгиса, а потом отправлюсь домой, где и останусь в одиночестве, пока не подвернется что-нибудь, что покажет меня как мужчину, а не как монстра.
  - Когда ты занимаешься сексом с женщиной, она умирает. И все же тебе это нужно как воздух. Я слышала, ты больше не делаешь этого, потому что не хочешь никого убивать. Как это тебе удается?
  Почему она решила, что может подойти к Принцу Невидимых и завязать бойкий разговор о сексе? Кто знает о том, что я не занимаюсь сексом, и обсуждает меня с ши-видящими?
  - Откуда ты это услышала?
  - От Колин. Твоя сестра беспокоится о тебе.
  Ее руки сжимаются в кулаки на талии. Этой девушке свойственно самоуверенное бахвальство и слегка желание смерти. Чертова Колин распускает сплетни среди своих чертовых друзей о своем чертовом брате. Придется с ней поговорить.
  - И ты думаешь, что сможешь мне с этим помочь?
  - В жизни ничто не сложнее остального. Нужна лишь дисциплина, а с ней я знакома. Я на этом собаку съела.
  Выглядела она так, будто это правда - худая и высокая, с важной походкой и четко обрисованными шестью кубиками, заметными под разорванной и заляпанной кровью майкой. Под порванной курткой ее грудь крест-накрест пересекали полупустые ремни с боеприпасами. В отличие от остальных она если и чувствовала кусающий ветер, который я вызывал на лугу, то не дрожала.
  С ее руки на потертом ремне свешивался автомат F2000, за пояс и в ботинки заткнуты ножи, покрытые коркой крови. Правая щека рассечена и заплыла синяком, костяшки пальцев содраны, нижняя губа покрыта брызгами высохшей крови. Она подходит ближе ко мне и наклоняется. Я опускаю голову и вдыхаю дым, пот сражения, кровь и женщину. Я улавливаю нотки верескового мыла. Колин говорит, что они в аббатстве делают его по старому рецепту. Это напоминает мне о шотландских нагорьях, о Таре, о предложенной и взятой невинности и о смерти.
  - Поцелуй меня, - говорит она, уставившись на мой рот. - Я знаю, ты хочешь этого. Я видела, как ты смотрел на меня.
  Мой взгляд опускается к ее окровавленным губам. Пухлым, розовым, точно ее рот - это Эрос (2), покрытый осадком Танатоса (3). Я скучаю по поцелуям. Сейчас я как никогда нуждаюсь в том, чтобы выпустить из себя шторм сексуальной и эмоциональной энергии.
  - Я хочу намного большего.
  - Я не позволю, - она переносит свой вес, отводя автомат за спину. - Пока что нет.
  - Ты не можешь остановить меня. - Никто не может. В этом и есть камень преткновения. Поцелуй приведет к траху, который станет ее последним, потому что я не могу себя контролировать. В постели я высасываю из женщины жизнь. Странно смотреть в глаза, которые никогда не смотрят в твои. Этого достаточно, чтобы заработать комплекс Бога. Ее зрачки увеличиваются, расширяются, затем снова сужаются с отблесками приглушенного огня. Не напугана - заинтригована. Ей нравится танцевать на натянутой проволоке.
  Она увлажняет губы, чувствует засохшую кровь и стирает ее тыльной стороной ладони. Это не помогает, лишь хуже размазывает кровь по лицу.
  - Один поцелуй. А потом уходи. Дисциплина начинается. Ты думаешь, я не смогу тебя ничему научить. Думаешь, никто не сможешь. Когда-то я тоже так думала. Возможно, ты прав. Возможно, ты ошибаешься. Возможно, ты трус. Попробуй поцелуй.
  Темные глаза встречаются со мной взглядом в спокойном вызове. Посыл предельно ясен. Она будет смотреть на меня, пока глаза вновь не закровоточат.
  - Ты хочешь мерить свою силу силой тех, с кем ты играешь. Это тебя возбуждает, - презрительно усмехаюсь я.
  - А я должна возбуждаться от посредственности?
  - Ты должна возбуждаться от человека. Получай свой кайф с кем-нибудь другим, - две одинаковые капельки крови появляются в уголках ее глаз. Я резко отворачиваюсь.
  - Конечно. Ну валяй тогда, - бросает она мне в спину. - Конечно, ты никогда не потерпишь неудачи - если никогда не попытаешься. Адова жизнь, скажу я тебе. Когда будешь готов вести себя как большой мальчик, ты знаешь, где меня искать.
  - Мои штаны и то, что в них, уже слишком велики для тебя, - холодно отвечаю я. Она хочет искусить меня, сманить на темную тропу, которая в итоге приведет к греху убийства еще одной женщины на моей совести. Все потому, что она хочет поиграть с большим, могущественным, опасным мужчиной. Это не ради меня. Это ради нее. Ей нужно вытащить голову из задницы.
  Она смеется и уходит, уверенная, сексуальная, спокойно шагая по скользкому льду, как будто ожидая, что я обернусь и посмотрю. Я знаю, потому что я оборачиваюсь и смотрю, невольно оценивая по достоинству гибкую агрессивную грацию ее позвоночника, поджарые мышцы ног, изгиб задницы.
  Затем я в дрянном настроении широкими шагами пересекаю покрытый инеем луг, чтобы найти Мак. Как только я возбуждаюсь, это надолго. По моим венам бежит кровь принца Невидимых, извращенная и ненасытная, хоть ее и качает человеческое сердце.
  Я ударяю себя кулаком по груди прямо по заточенному там зверю и напоминаю себе, что рожден Горцем, и Горцем и останусь.
  - Кристиан! - голос Мак доносится торопливым шепотом.
  Я спешу присоединиться к ней. Какой бы ни была наша следующая битва, мы встретим ее лицом к лицу вместе.

3

Добро пожаловать в мой дом
  
  Мак
  
  Темно. Я не могу дышать. Я не могу видеть.
  Я слепо существую в вакууме, тесно сжатая Мак-в-коробочке, ожидающая, пока кто-нибудь повернет ручку моей шарманки.
  Тело, которого у меня нет, отчаянно пытается глотнуть воздуха.
  Хотя у меня больше нет рта, я каким-то образом кричу и кричу.

4

Как прекрасен мир
  Воспоминания МакКайлы принадлежат мне. Не все, но в достаточной мере - то, какими способами она взаимодействовала с физическим миром.
  Я знаю, где Бэрронс держит ключи от машины, и что то зеркало в кабинете на первом этаже книжного магазина - это полный ловушек проход в его подземную берлогу. Я знаю, как пройти через него - когда-то я помогла ей войти. Я в точности знаю, как она готовит себе кофе, наносит макияж, укладывает волосы, как здоровается и разговаривает с приемной матерью и лже-отцом. Я понимаю каждый нюанс того, что нужно сказать и сделать, чтобы сойти за Бэрронсовскую Радужную Девочку.
  Ее память тела также принадлежит мне. Вождение машины не вызывает сложностей. Ехать по покрытой льдом местности - иначе, но не тяжело. Холод, однако, неприятен и заставляет меня дрожать. Я разделяю ее нелюбовь суровой погоде и снегу.
  Я скольжу по покрытым льдом ветреным землям аббатства, с каждым шагом увереннее двигаясь в своем ущербном мешке из мышц и костей. Мне хочется нырнуть внутрь, вскрыть коробку с Мак и убить ее после отличного вечера за чаем и пытками - за то, что она принимала этот сосуд как данное, плохо обращалась с ним, пренебрегала и рисковала им на каждом шагу. Этот сосуд должен был быть моим с того самого момента, как я поселилась в нем. Он недостаточно силен. Она должна была стараться лучше. Из-за ее слабости я вхожу в жизнь неполноценной.
  Первая из моих жертв спешит ко мне сквозь мрак - еще один унылый, раздираемый противоречиями идиот, отторгающий дарованную ему силу. Силу, которую я забрала бы у него, если бы могла.
  - Кристиан, - я наполняю свой шепот спешкой.
  Когда он появляется из-за груды обугленных и присыпанных ледяной пылью камней, меня пронзает острое желание завладеть его телом. Сосуд этого недостойного придурка превосходит мой. Могу ли я, как мое прежнее воплощение - материальная копия Синсар Дабх, которая рассыпалась в пыль на плите - завладеть другой оболочкой через физический контакт? Могу ли я посадить себя внутрь и удержаться там? Сможет ли Кристиан вместить всю громадность, которую я собой представляю, и не разрушиться вскоре до непригодности?
  Тело, которое у меня есть, постоянно, но не безупречно.
  Тело Кристиана безупречно, но не постоянно.
  МакКайла назвала бы это синицей в руке и журавлем в небе.
  Я хихикаю при мысли о МакКайле. У нее нет ни птиц, ни небес. Она в аду, и это я ее туда засунула. С помощью желания, похоти, жажды и господства.
  Кристиан странно смотрит на меня, крылья шуршат на холодном ветру.
  - Мак?
  - Нервный смех. Я всегда думала, что привыкну к тому, как ты выглядишь, - он принимает отговорку, слишком увлеченный ненавистью к себе, чтобы сосредоточиться на мире. И почему бы ему не умереть сегодня? Он верит, что мир населен очевидными монстрами. Самые опасные из нас - наименее очевидные. Он полагается на свои навыки распознавания лжи, читая и оценивая противоречивые эмоции других.
  К его несчастью, я от таковых не страдаю. Прочесть меня невозможно. Его весы неспособны измерить то, из чего я сотворена.
  - Как Дэни... эм, Джада? С ней все хорошо?
  Я оставила ее в живых. Есть недостойные, которые умрут раньше, и достойная аудитория/интересная добыча, которая умрет позднее. Существование без зеркал и игр - это бесконечный зевок.
  - С ней все будет хорошо. Ой! - говорю я, внезапно хватаясь за глаз. - Ой! - вскрикиваю я снова.
  - Что случилось, Мак?
  - Проклятый ветер! Кажется, мне в глаз залетела щепка. Можешь посмотреть?
  - Здесь слишком темно, черт подери, чтобы увидеть что-нибудь.
  Над нами клубятся и сталкиваются друг с другом облака, и внезапный грохот ножами вонзается в мои уши.
  - Ну, попытайся. По ощущениям напоминает чертов булыжник. Кристиан, помоги мне! - я запрокидываю голову и, щурясь, смотрю на него, подавляя желание зажать уши руками. Он подходит ближе, кладет ладони на мое лицо, и вот тогда я ударяю.
  Я лезу под куртку за своим копьем, своим милым, милым копьем, которое является моей самой ценной и ненавистной собственностью, бережно хранимой, потому что оно выкосит всех, кто должен умереть, чтобы я смогла достичь истинного предначертанного, презираемой, потому что из-за крошечного укола копья я могу сгнить изнутри. Я выдергиваю его из-под своего...
  - Мак, стой спокойно. Я ничего не смогу сделать, если ты будешь так вертеться.
  Я замираю под его прикосновениями, но не потому, что он так сказал, а потому что парализована яростью.
  Эта сука! Эта умная гребаная сука! Она все испортила! ВСЕ!
  Я помню руки Джады на себе до того, как я полностью освоилась в новой оболочке, они касаются меня всюду, расстегивают оковы на лодыжках. Если бы она не освободила мои ноги до того, как похлопать по остальным местам, я бы обратила внимание. Она хитростью ввела меня в заблуждение. Обдурила меня! Бедра. Груди. По бокам ребер.
  - Проклятье! - взрываюсь я. Она освободила мои руки в последнюю очередь, когда уже завладела тем, что ей не принадлежало.
  Единственным, что мне требовалось для достижения своих целей.
  - Я знаю, что больно, но ты должна стоять спокойно, Мак, - рычит Кристиан.
  Он и понятия не имеет, как это больно. Она воспользовалась тем самым первым моментом, когда я еще не полностью собралась и пришла в себя. Так нечестно. Я только что родилась.
  Я была уверена в присутствии копья на своем теле, в его весе в наплечных ножнах под курткой, и мне было ненавистно касаться его во время акклиматизации в новой оболочке, так что я не тянулась к нему до сих пор.
  И обнаружила внутри пистолет - вовсе не копье.
  Я позволяю бесполезному оружию выскользнуть из своих пальцев и упасть на землю, закрываю глаза и произношу заклинание. Беззвучно шевеля губами, я пробуждаю к жизни одно из своих любимых.
  - Я едва ли смогу достать эту хрень, если ты не... Мак, какого гребаного хрена ты...
  Моя рука на его губах, но не только рука. Он больше не говорит, его губы сшиты алчными иглами кровавой руны, которую я призвала со своего зеркального озера, не с ее озера. Она никогда не находила своего озера. Я об этом позаботилась, держа его спрятанным за иллюзией и фокусом, легко манипулируя ее нейронной сетью.
  Он спотыкается, пытается отшатнуться, но я швыряю в него руну за руной. Они жадно цепляются за его шею, его руки, на его крылья, эти прекрасные величественные крылья, которые должны быть моими, которые он не заслуживает и не чтит.
  Царапая сам себя, он падает на покрытую ледяной пылью землю.
  Я тихо бормочу, и еще дюжина рун слетает с моих рук. Я швыряю их на его тело, где они пиявками впиваются в его одежду и кожу, разрастаются и увеличиваются, пока Принц Невидимых не оказывается парализован той же паразитической магией, что обрушила стены тюрьмы Невидимых. Руны питаются попытками жертвы бороться, становятся сильнее и крупнее от малейшего сопротивления. Считанные мгновения спустя Горец окажется в коконе кровавой тюрьмы, из которой не сбежать.
  Я даю ему повод для раздумий и адову вечность, чтобы над ним поразмыслить. Кретин. Идиот.
  - А я хотела убить тебя, - шепчу я и лижу его лицо во всей его проклятой страдающей правильности. - Я хотела наблюдать за твоей смертью. Я еще не убивала в этой форме. Я хочу знать, каково это, - я позволяю своей сущности полностью оживить мое лицо, сверкнуть в моих глазах.
  Он смотрит на меня в ужасе. Он запоздало понимает, кто на самом деле есть Мак. Кто я есть.
  Я есть.
  Я покрываю его дополнительными рунами, нежно сажая их на его глаза, лоб, затыкая его нос, а затем швыряю его на землю. Возможно, я вдобавок пинаю его пару раз. Не знаю, плевать, мой разум уже двигается дальше. Может, у меня и нет копья - в данный момент - но я соберу своих врагов и сохраню их до тех пор.
  Я поднимаю его и волоку за груду камней. Я заберу его перед тем, как покину аббатство, возьму с собой в свою берлогу.
  Возможно, перед смертью я с ним поиграю.
  Понимание вещей кроется в их разрушении.
  А я всегда была любопытной.
♪
  Входя сзади в разрушенное аббатство, я прислушиваюсь к голосам ши-видящих за обвалившимися стенами, глаза сосредоточенно ищут случайную возможность.
  И она повсюду.
  Тут я соскребаю лед с коробки крысиного яда, призванного защищать припасы крепости. Там я нахожу наполовину сохранившуюся кладовку с оледеневшими закупоренными бутылями воды из артезианского колодца. Эти две вещи соединяются в очаровательный напиток кровоточивой смерти. Нет гарантии, что эти припасы используют или что выпьют достаточно воды. Но возможность существует. И этого достаточно для развлечения.
  Я аккуратно передвигаюсь по скользкому камню и расщепленным балкам. Скользнуть на восток, затем вниз, зная дорогу, потому что моя прежняя хозяйка ходила этим путем, пока я сливала впечатления из протекающего фильтра ее разума.
  Ниже. Ниже. Мне бы так не хотелось идти вниз, в катакомбы, где мое предыдущее воплощение содержалось ОХРЕНЕТЬ КАК ДОЛГО, Я ДУМАЛА, Я СОЙДУ С УМА. Но не сошла. Я сохраняла спокойствие и собранность, и ждала подходящего момента, ампутируя себя от обложки Синсар Дабх, пока ее несли, незаметно выскальзывая за дверь, так сказать, благодаря ловкости рук.
  Я останавливаюсь у запертых дверей пещеры. Давным-давно король запечатывал и распечатывал двери своей огромной цитадели в тюрьме Невидимых, неоднократно проделывая это в ходе бесконечных экспериментов и попыток воссоздать Песнь Созидания. Для такого одержимого создания он был беспечным ублюдком. Многие из его воспоминаний принадлежат мне. Пока я находилась взаперти в пещере, парализованная липкой паутиной его рун, это знание не принесло мне никаких плодов. За пределами пещеры вполне возможно, что его одного будет достаточно, чтобы вместить (а потом убить!) остатки прежней себя, которые нельзя оставлять в Круусе.
  Я произношу заклинание, которое когда-то открывало и закрывало древние двери личного поместья короля, и как я и ожидала, высокие двери главного входа распахиваются настежь. В отличие от короля-идиота я редко дважды использую одно и то же защитное заклинание.
  Принц поднимается в глубине темного помещения и скользит к открытому выходу. Когда МакКайла в последний раз видела его, Круус был пленен. Теперь уже нет. Он гигантский Фейри с огромными черными крыльями, покрытыми узором из блестящих радужных частичек, тело брутальной силы и восхитительного совершенства. Он был создан, чтобы править, чтобы сокрушать, чтобы подавлять. Моя кровь вскипает яростью. Его превосходный сосуд должен принадлежать мне.
  - Круус, - говорю я, перешагивая через порог.
  Он останавливается и оценивает меня.
  - МакКайла. Не твоего прихода я ожидал.
  Мое копье, мое милое копье, я жаждала убить его. Забрать у него то, что не могу иметь сама. Теперь я могу лишь забрать его и сложить вместе с ублюдком-Горцем, пока одна из смертоносных реликвий не будет моей.
  И все же я не вижу смысла торопиться завершать игру.
  Конец игры - такое разочарование.
  Все кончено.
  И вот он ты.
  Тебе опять скучно.
  - Ты думал, я не слушала? Ты предложил мне весь мир, - говорю я. - Ты сказал, что я буду твоей королевой, - Круус думает, что я Мак. Мои глаза зеленые. На данный момент. - У тебя есть Синсар Дабх.
  Он держится настороженно.
  - Поэтому ты должна меня бояться.
  - Должна ли? - я знаю лучше. Мне пришлось оставить половину своей магии, чтобы перенести себя в Айлу О'Коннор в ночь, когда я сбежала из аббатства, но я предусмотрительно вложила большую часть прежней себя под обложку Книги и поместила на страницы заклинание, благодаря которому, если кто-то их прочтет, оставленное мной сознание прекратит существование и обратится в пыль. Я никогда не позволю другой мне свободно разгуливать по миру. Я знаю, на что я способна.
  - Король сказал, что мне превратиться в него, а тебе стать моей королевой - это не единственная возможность, - допытывается Круус. - Я долго думал об этом. Что он имел в виду, МакКайла? Почему кажется, будто он думал, что магия нашей расы может предпочесть тебя?
  Он гадает, какой силой наделена МакКайла, раз может открыть двери короля. Его заточили под землей до того, как мой склонный к самобичеванию сосуд обнаружил меня внутри себя, следовательно, он не знает, что я стою перед ним. Я останавливаюсь в паре шагов от великого притворщика, который более полумиллиона лет жил в Фейри как принц Видимых и оказался последним принцем Невидимых, тогда как я провела вечность в затворническом заключении. Теперь я стала великим притворщиком, а его ждет участь узника.
  - Мы должны доверять друг другу, если мы собираемся править планетой вместе.
  - Ах, теперь ты хочешь править со мной?
  - Я освободила тебя, не так ли? - игра с Круусом меня веселит. Он может просеиваться. Я не могу. Технически он сильнее меня только за счет этой способности, и когда я одержу над ним верх, это послужит доказательством, что мой ум настолько превосходен, что неважно, какой силой наделены окружающие. В конце концов, все падут предо мной. Он кретин. Идиот. МакКайла никогда не сказала бы "править". Она сказала бы что-нибудь безобидное вроде "направлять". Это был первый и единственный тревожный сигнал для него. Те, кто не могут защитить себя, заслуживают всего вреда, который им причиняют. Ты - твое собственное королевство. Защищай его. Или потеряй.
  - Почему?
  - Я полагаю, что ты поглотил заклинания из Книги, но она не завладела тобой. Верно? - я знаю это наверняка. Не считая некоторых запасов, заклинаний, мелодий, защитных чар, рун, у него нет ничего, чтобы противостоять моей громадной сущности. Хотя кое-что из того, что он поглотил через прочтение Книги, не уступает тому, чем владею я, это не имеет значения. Он не предвидит собственную погибель.
  Он немного колеблется, затем кивает, прищурившись.
  - Тогда идем со мной, и поторопись. Наш мир в опасности. У двора Фейри больше нет правителя. Если ты сумеешь взять их под контроль и поможешь нам с черными дырами, остальные примут тебя.
  И вот оно, то, что я хотела увидеть в его глазах. Интерес, вера, что у него есть шанс на великое будущее. Желание. Я знаю, как ощущается сдерживаемое желание. Я знаю, что такое ад. Я пролью его дождем на эту планету и все, что ее населяет.
  - Ты сказала, что я изнасиловал тебя. Ты презирала меня, - вкрадчиво произносит Круус.
  - Мимолетная обида. Я изменилась с тех пор. - И как. Заточать в клетку уже плененный ум - мало удовольствия. Вот свободные, голодные, борющиеся и обладающие великими амбициями - их так весело пытать и удалять. Они дольше всех ломаются.
  На секунду он просто изучает меня.
  - Тогда поцелуй меня, МакКайла, и возьми обратно мое имя.
  Теперь, когда двери открыты, он думает коснуться и таким образом просеять простушку МакКайлу Лейн подальше отсюда, где он сможет допросить ее на досуге. Он чует ловушку, только не ту. Как и большинство могущественных созданий, он себя переоценивает и становится соавторством своей погибели.
  Я подхожу ближе, запрокидываю голову и увлажняю губы.
  Когда он идет навстречу, опуская губы и простирая руки, я ударяю обеими ладонями по его груди, впечатывая горсти кровавых рун в его кожу, не давая ему просеиваться и замораживая его на месте.
  Его глаза вспыхивают, он рычит от ярости, пытаясь бороться с рунами, что конечно же лишь делает их сильнее и быстрее.
  Я шлепаю одну руну на его губы, наглухо зашивая их.
  Двигаясь с возрастающей скоростью, которой мой сосуд обеспечила съеденная плоть Невидимых, я шлепаю руну за руной на его тело, запечатывая рот, затем использую один из ножей, чтобы срезать крылья с его тела и покромсать их на мелкие кусочки. Как и в тот день, когда я расчленила Серую Женщину, я рублю и кромсаю в бешеном порыве мощи, и могучий Круус падает предо мной. Несмотря на его превосходящую форму, никто не превосходит меня. Он ничто. С телом МакКайлы я могу придать реальности любую желаемую форму.
  Я ЕСТЬ.
  Я кромсаю и рву. Течет кровь. Падают эбонитово-черные перья. Журавль в небе, может, и не принадлежит мне, но я могу искалечить его и сломать.
  Я срываю с его шеи три амулета, надеваю вместе со своим, призываю еще руны и заканчиваю заворачивать его кровавый кокон.
  Медленно. Кусочек за осторожно подобранным кусочком. Чтобы абсолютно точно убедиться, что он в курсе всего произошедшего и происходящего. Я наблюдаю за его глазами, упиваюсь его отчаянием, блокирую зрение в последнюю очередь. Его страдание изумительно.
  МЫ - ЖЕЛАНИЕ, ПОХОТЬ, ЖАЖДА, И МЫ ВЫБИРАЕМ ПУТЬ К ГОСПОДСТВУ.
  Не меньше. Не больше.
  Те, что поклоняются.
  Берите на заметку. Как только вы поистине, в полной мере и до конца осознаете, что я говорю, вас намного сложнее превратить в жертву.
  И тогда игра для меня становится намного веселее.

ПРЕДАННАЯ

  Когда моя мать впервые поняла, что я могу переходить в режим стоп-кадра - а это и вполовину не настолько круто, как телепортация, я всего лишь могу двигаться так быстро, что никто меня не видит и лишь чувствует ветерок, когда я проношусь мимо - она начала привязывать меня к вещам, чтобы удержать рядом.
  Когда я была очень маленькой, работало что угодно: стул, стол, диван, на который она усаживала меня, пока хмурилась на объявления о работе.
  Я не знаю, как она обеспечивала нас в те ранние годы, но каким-то образом мы выжили. Впрочем, времена стали тяжелее. Из еды были в основном консервированные бобы и мясные консервы, не было уже той сладкой молочной кукурузы, которая мне так нравилась.
  Однажды я обнаружила, что сама могу себя отвязать. Мама всегда говорила, что я на свое же горе была слишком умной - рано начала ходить, выбирала длинные слова и заговорила намного раньше положенного.
  На следующее утро она купила собачий поводок, миленький, с розовыми стразами. Должно быть, он стоил намного больше, чем она могла позволить себе потратить, но он предназначался для ее дочери, а не для собаки.
  Я порвала его за неделю.
  Она достала толстую веревку и стала экспертом в завязывании сложных узлов.
  Но я была сильной и быстрой, и веревка быстро износилась и порвалась. Она сказала с рассерженным смешком:
  - Даниэль Меган О'Мэлли, моя маленькая дорогуша, когда-нибудь ты будешь сильна как десятеро мужчин! Кого я вообще породила, супергероя? - и я расцветала.
  У нее для меня было много правил. Мир - плохое место, говорила она, полное плохих вещей, которые охотятся на маленьких девочек вроде меня. Я особенная, и она должна меня защитить и спрятать.
  Первым в списке шло никаких перемещений в режиме стоп-кадра по дому. Я никогда не должна выходить через окна или двери. СНАРУЖИ - это страна, которую мне не дозволялось посещать, пока я не стану СТАРШЕ - два магических слова, которые я слышала заглавными буквами и цвета теплой ириски, когда она произносила их. Чтобы не поощрять меня, она держала занавески плотно задернутыми, скрывая от меня все интересные вещи.
  Но я украдкой выглядывала, когда она не видела, и СНАРУЖИ было просто неотразимым - там были дети и лужи, чтобы плескаться, и солнечный свет, и туман, и цветы, и мотоциклы, и происходили всякие вещи, и все постоянно менялось, как будто ты живешь в телешоу и должен выяснить, какому сюжету следуешь, или даже выдумать и изменять его по-своему.
  Я не всегда хорошо следовала правилам. Она не раз ловила меня во дворе.
  Однажды, обнаружив меня сидящей на парадном крыльце и наблюдающей за девочками, которые в соседнем дворе прыгали через веревочку, она привязала меня к холодильнику, а потом пошла, купила толстую цепь и привинтила тяжелый болт к дивану. Она обмотала цепь вокруг моей талии и скрепила замком.
  Час спустя я в клочья разнесла тяжелый зеленый диван, волоча его за собой, пытаясь пронестись в режиме стоп-кадра к двери в кухню.
  Она стояла на кухне, готовила ужин, а я все хихикала и хихикала, потому что мне казалось забавным то, как искорежился и покосился диван, как торчит наружу наполнитель, но она разозлилась и сказала слова, которые я никогда не хотела снова слышать от нее. Так что на какое-то время, которое казалось годами, но на самом деле наверное это продлилось несколько недель, я оставалась там, куда она меня сажала, пока она не разрешала мне двигаться.
  СНАРУЖИ неизбежно манило меня вновь: выглядывая из-за занавесок, шпионя за тем, как продавец мороженого толкал свою тележку, а вокруг скачут дюжины детей, лижут рожки и запускают ложки в липкий пломбир, и им можно находиться СНАРУЖИ, и я сшибла их точно маленькие боулинговые кегли, схватила целую ванночку шоколадного с карамельной помадкой для себя и вернулась в дом прежде, чем мама заметила мое отсутствие. Все, что увидел продавец - это как дети упали на тротуар, и, возможно, заметил пропавшую ванночку с мороженым, но я уже знала, что когда взрослые не могут что-либо объяснить, они притворяются, будто этого не было.
  Я почти вышла сухой из воды.
  Я бы вышла сухой из воды. У меня даже был план, как избавиться от пустой ванночки.
  Она принесла мой ланч в гостиную.
  Я запихнула мороженое за стул, но она осталась и какое-то время говорила со мной, пока я ела свои бобы, а мороженое таяло и вытекало, а она снова говорила те злые слова, и я плакала так сильно, что казалось, мой животик разорвется.
  Я поклялась, что провалиться мне на этом месте, если я еще раз нарушу ее правила. И особенно, что я никогда, никогда не выйду НАРУЖУ.
  Тогда она тоже заплакала.
  Несколько дней спустя она вернулась из магазина, почти не купив еды, зато она принесла кучу инструментов, решеток и металлических листов. Она сказала, что у нас не осталось больше денег, что она продала все, что можно было продать, и ей придется вернуться на работу.
  Она собиралась взять собаку, чтобы та присматривала за мной в ее отсутствие, и намеревалась построить для нее очень особенную клетку. Для этого она даже научилась пользоваться паяльником и молотком. Я думала, что она до ужаса умная и потрясающая!
  Я знала, что это будет очень большая и особенная собака, потому что клетка была огроменной. Я понимала, почему приходилось строить ее в доме - она в три раза шире любой нашей двери! Вскоре после того, как клетка была готова, я играла внутри нее, представляя, как весело мне будет с моим новым лучшим другом. С лучшим другом будет намного проще сопротивляться зову этого СНАРУЖИ.
  Тогда я не была такой сильной, как сейчас. Моя сила, наряду с другими способностями, увеличивалась с возрастом. Но я знала, что собака, которая у нас появится, будет очень, очень сильной, потому что решетки на клетке были толщиной с мамину руку, а изнутри она приделала толстый ошейник и тяжелую цепь, прикованную к полу. Она сказала, что собаку, возможно, придется приковывать, когда у нас будут гости.
  Гостей у нас никогда не было.
  Я начинала думать, что одна лишь я предвкушаю пополнение в семье. Пока она работала над клеткой, я придумывала имя для нашей собаки и предлагала их маме, а ее глаза приобретали странное выражение, губы поджимались.
  Я всегда крепко спала.
  Однажды вечером моя мать искупала меня, высушила и расчесала мои волосы, и мы с ней играли в игры за расшатанным кухонным столом, пока я едва не вырубилась на стуле. Тогда она отнесла меня в постель, где я положила голову на ее подушку - ту, что с маленькими уточками - и я коснулась ладошками ее лица и смотрела на нее сонными глазами, потому что мне нравилось смотреть на нее, засыпая. И она крепко держала меня, прижимая к себе, окутывая запахом мамы, который, как я знала, был самой важной вещью во всем мире, и я соскользнула в счастливые сны.
  На следующее утро я проснулась с ошейником на шее, посаженная на цепь, на маленьком матрасе в собачьей клетке.

5

Дни прекрасны и полны боли
  Джада
  
  Она стояла у края матраса в кабинете на тихом и в остальном пустом первом этаже "Книг и сувениров Бэрронса", нахмурившись и глядя на тело, завернутое в почти прозрачные частички серебристой ткани.
  Не то чтобы Риодан знал, что она хмурилась, или даже осознавал ее присутствие в комнате. Хоть его тело дрожало в агонии, грудь едва заметно поднималась и опадала; она считала его вдохи, дважды в минуту. Пульса практически не существовало. Он или ушел в глубокую медитацию, или кто-то (несомненно, Бэрронс) погрузил его в магический целительный сон.
  Развернув протеиновый батончик, она опустилась на колени рядом с матрасом, подняла край одного из кусочков ткани и резко втянула воздух. Лишенная кожи, покрытая волдырями плоть сочилась розоватой жидкостью. Она аккуратно отпустила край ткани и приподняла другой.
  Он местами обгорел до костей, чтобы защитить ее, пока она пыталась спасти того, кого, как она понимала на каком-то уровне, вообще здесь не было.
  - Рана, которую я отказалась бинтовать, - прошептала она, на мгновение вновь став четырнадцатилетней, прикованной в подземной темнице, где Риодан пытался заставить ее посмотреть в лицо жестокости жизни, посмотреть трезвым взглядом, признать и каким-то образом - хоть как-нибудь - смириться с этим; его сорт жестокой любви, единственное, у чего был хоть малейший шанс пронзить ее мощную броню. Она сказала себе, что это не забота, а манипуляция. Ее мысли и чувства к этому мужчине всегда были противоречивы. Она идеализировала его. Жаждала его внимания и уважения. Никогда не доверяла ему. И все же то, что он сделал сегодня... она не видела ничего, что всемогущий Риодан мог бы с этого получить.
  Она нашла свое успокоение, устремившись в будущее в режиме стоп-кадра, быстрее ветра, чтобы ни одна боль не могла догнать. Ища приключений, ощущений, стимуляции, потому что пока она чувствовала что-то новое, она не чувствовала старого. Прошлое - это прошлое, кричала она всем, кто слушал.
  Она знала слова Риодана наизусть. Она знала все, что он сказал, наизусть. Немногие взрослые говорили ей что-то полезное. Заткнутые в мозг Меги между улыбкой девчонки-сорванца и беззаботным бахвальством, эти слова всегда ценились.
  Рана, которую ты отказываешься перебинтовать - это рана, которая никогда не исцелится. Ты стремительно теряешь жизненную силу, и даже не знаешь, почему. Она ослабит тебя в критический момент, когда для тебя будет важно быть сильной.
  Сегодня ее неисцеленные раны обошлись ей дорогой ценой. И ему тоже.
  Однажды она видела, как он умирает, выпотрошенный Кровавой Ведьмой. Каким-то чудесным образом он вернулся из мертвых, свежий как огурчик. Она не беспокоилась, что он может умереть от этих ожогов.
  И все равно, от вида его в таком состоянии к горлу подступала тошнота.
  Она закрыла глаза, вновь переживая нападение на аббатство, кровавую баню сражения, столько погибших, столько вырезано молодых, адский огонь, момент, когда ее мозг переклинило.
  Шазам.
  Риодан, спотыкаясь, выходит из ада, неся ее и ее мягкую игрушку целыми и невредимыми.
  Что заставило ее подумать о законченной татуировке у основания позвоночника, сотовом телефоне в кармане и уверенности, что Риодан может найти ее, куда бы она ни пошла.
  Конечно, теперь, когда она получила то, что так долго хотела, она не могла оправдаться преследованием личных мотивов.
  Забытый в руке протеиновый батончик подтаял, и шоколад тепло и липко потек по пальцам. Она заглотила его в два укуса, едва прожевав, облизнула руку и запихнула обертку в карман.
  Руки сжались в кулаки.
  - Риодан, у нас проблемы. Мак мертва. Она пыталась спасти нас от Чистильщика, воспользовавшись Синсар Дабх. Когда она взяла оттуда заклинание, Книга ее поглотила. Я не могу найти Бэрронса. Я не знаю, жива ли Мак где-то там. Я знаю лишь то, что Книга разрушит все на своем пути, - она помедлила, а потом спокойно сказала: - Логика говорит, что я должна убить ее при первой же возможности.
  Которая, технически, уже осталась позади.
  Она забрала копье Мак перед тем, как снять ее путы, действуя в интересах предосторожности. Она должна была атаковать в тот самый момент, когда Книга проявила себя через белладонново-токсичный взгляд. Она была быстрее, а Книга очевидно испытывала проблемы с акклиматизацией, с трудом спустившись со стола и покачнувшись, как только встала на ноги. Она могла ранить ее копьем, разрубить мечом пополам, позаботившись, чтобы тело, содержащее Синсар Дабх, сгнило и умерло.
  Тело Мак.
  В конце концов.
  Медленно и ужасно.
  Ей, женщине, живущей по принципу "лови момент или двигайся дальше", в ту секунду меньше всего хотелось ловить момент.
  Она знала, почему, и в сердцах сказала об этом мужчине без сознания.
  - Потому что друзья не отворачиваются от друзей. Они никогда не сдаются.
  Тело на матрасе дрожало, но ничего не говорило.
  Потеряться в Зеркалах или потеряться в Книге: Джада воспринимала шансы на спасение как примерно идентичные. Исход, однако, может быть кардинально иным: одна девочка, которую больше никого не увидит, против полного покорения и разрушения Земли. При условии, что черные дыры не разрушат ее раньше.
  - Лор сказал мне, что ты не знал, куда я пропала, - произнесла она в тишине комнаты. - Это не твоя вина. И не вина Мак. Людям надо перестать считать себя ответственными за мои действия. Я не нуждалась в спасении. Я никогда не нуждалась в спасении.
  Она всегда находила способ спастись самой.
  И все же она не понаслышке была знакома с отчаянием пролетающих друг за другом дней, за которыми приходят ночи - холодные, голодные, одинокие, и убежденность в медленной смерти.
  Мак пожертвовала собой, чтобы обеспечить выживание Джады. Если бы Мак не открыла Синсар Дабх и не использовала заклинание, чтобы спасти их, Чистильщик выпустил бы на свет ужасающе "исправленные" версии Мак и Джады, которые могли оказаться столь же смертоносными, как и Книга, спущенная с поводка. И кто сказал, что работа Чистильщика над Мак не освободила бы Синсар Дабх? Этим вечером не было хороших, простых решений, лишь выбор меньшего зла - уничтожение двух женщин или одной.
  И только через ее труп Мак останется ждать спасения, которое не придет.
  Когда она встала и направилась к двери, Риодан пробормотал что-то слишком невнятное даже для ее острого слуха.
  Она обернулась.
  - Тебе не стоит пытаться разговаривать. Отдыхай. Выздоравливай. Встань на ноги.
  Он снова забормотал, дергаясь с такой силой, что несколько кусочков ткани, защищавших его кожу, упали на пол. Когда она подошла к матрасу и опустилась на колени, чтобы поднять их, он сдул ткань с лица и мгновенно зашелся в конвульсиях от усилий.
  Она не приказала ему прекратить попытки заговорить. Риодан сам принимает свои решения. Что бы он ни пытался сказать, он очень хотел, чтобы она это услышала.
  Когда он вновь успокоился, она склонилась к его рту. Его некогда прекрасное лицо теперь превратилось в обугленную уродливую маску, веки покрылись волдырями, губы обгорели до голой плоти.
  Она сотворила это с ним. Ее срыв. Ее сердце, которое Чистильщик оценил как бракованное. Она всегда великолепно играла в притворство. Но в этот раз зашла слишком далеко. Она потеряла грань между вымышленным и реальным. И это стоило им всего - тем, о ком ей ненавистно было заботиться, и все же она никогда не переставала этого делать.
  Он тщательно заговорил, а потом вырубился так сильно, что даже перестал дрожать. У него ушли все силы на то, чтобы пробормотать одно предложение.
  Джада аккуратно вернула на место заколдованную ткань, глаза ее сияли, а сама она разрывалась между немым восторгом и отчаянным желанием захихикать.
  Он сказал: "Святые чокнутые компы, Робин, у нас убийственный МакБук (4) на свободе!"
  - Бэтмен, - сказала она, надеясь, что он в месте, где ему не больно. - В этот раз плащ придется надеть мне.
♪
  Она перепрыгивала через три ступеньки, поднимаясь в комнату Мак на четвертом этаже.
  Ее там не оказалось.
  Комната все еще занимала прежнее место, но была уже не той, что прежде. Уютную и захламленную спальню в ее отсутствие вытеснил кабинет с диваном из красного мятого бархата, выцветшим персидским ковром, хрустальными светильниками и веселым огнем, горевшим в эмалированном очаге.
  Она вышла обратно на лестничную площадку и, прищурившись, осмотрелась.
  Раньше, когда она последовала за Мак, лестница не продолжалась дальше четвертого этажа. Там, где был лишь потолок с затейливым потолочным плинтусом, теперь возносилась головокружительная лестница.
  За годы в Зеркалах Джада научилась передвигаться в трехмерных измерениях. В "Книгах и сувенирах Бэрронса" имелось как минимум одно мощное, искажающее Зеркало, если не больше - тайна, которую нужно будет исследовать в дозволенное время. Она находила секреты Девятки интригующими до помешательства.
  Она нашла спальню на шестом этаже по левую сторону коридора, а не по правую, выпуталась из пальто, сняла свою рубашку и надела одну из рубашек Мак. Ее одежда была заляпана высохшей кровью, внутренностями и едко пахнущей желтой пылью от смирительной рубашки поедающего-зомби-призрака, в которую она недолго была одета. Сочетание вони заполонило ее нос, подавляя обоняние. Вытерев лицо влажным полотенцем, она сняла и штаны с ботинками.
  Она схватила черную мотоциклетную куртку Мак и принялась рассовывать по карманам многочисленное оружие, протеиновые батончики и последний оставшийся энергетический боб. Пристегивая меч и засовывая копье в толстые ножны, она заметила на столике у кровати браслет, который отдала Мак.
  Она понятия не имела, почему Мак сняла его, но не собиралась оставлять его просто валяться здесь. Она немало рисковала, заполучая его. Пересекая комнату несколькими широкими шагами, она надела браслет на руку и затолкала его под рукав куртки.
  Обгоревшая мягкая игрушка с распотрошенным животом, засунутая между подушками на кровати, укоризненно наблюдала за каждым ее шагом черными блестящими кругляшами глаз.
  Я вижу тебя, Шазам.
  Она резко встряхнулась. Эмоции смертельны. Планы и цели вносят ясность.
  Она запихнула наполнитель обратно внутрь, стянув края, и осторожно усадила плюшевого мишку на верхнюю полку.
  Затем повернулась, сбежала по лестницам и вылетела через заднюю дверь в хмурый дублинский рассвет.
  Она использовала левую руку, которой обычно сражалась, чтобы проследить то же заклинание, благодаря которому раньше пробралась сквозь крутящийся вихрь вокруг "Книг и сувениров Бэрронса". Черные вены полыхнули под ее кожей, расползаясь по ее запястью, и рука сделалась холодной как лед. Много лет назад она ударила Охотника Мечом Света, и что-то просочилось через оружие в ее пальцы. В Зеркалах она поняла, что ее левая рука накладывает более сильные и хорошие заклинания. Рука часто чесалась и звенела, а иногда по ночам она просыпалась и обнаруживала, что рука похолодела и почернела. Шазаму особенно нравилось, когда она чесала ему за ушком левой рукой, он заявлял, что это ощущается иначе, но когда она потребовала больше информации, мрачный чокнутый зверек лишь сверкнул улыбкой чеширского кота и отказался углубляться в тему.
  Шазам. Ее сердце болело. Горе превратилось в безмолвный вопль, не имеющий ни начала, ни конца, лишь долгую, полную агонии середину.
  Глубоко вздохнув, Джада сосредоточилась на своем городе.
  Если не считать Риодана, она не видела ни единой живой души с тех пор, как покинула склад, и предполагала, что Бэрронс ищет Мак и ее саму, наверное, тоже. Пустые и тихие улицы под валом густых грозовых туч поблескивали серым. Будь это нормальное утро - если здесь таковое вообще возможно - на улицах толпились бы люди и Фейри, но все люди, видевшие, как прошлой ночью Фейри собирались в кучи, либо объединились и были убиты, или же ушли под землю, страшась такого же смертоносного марша, какой был на Хэллоуин, когда стены между мирами были разрушены.
  Минуя церковь, в которой едва не замерзла до смерти, она осмотрела черную дыру, повисшую над руинами, оценивая размер и объем. Она выросла примерно на треть, источая легкое искажение. Мак говорила, что может слышать музыку, исходящую из черных дыр, но даже со своим сверхъестественным слухом Джада не могла уловить ни малейшей вибрации.
  Она подумала о текущих проблемах: черные дыры пожирают мир, Песнь Созидания пропала, почти половина ее ши-видящих ранены или мертвы, еще одно нападение на аббатство неминуемо, пока Круус не на свободе или не уничтожен, Король Невидимых и бывшая королева отсутствуют, Мак одержима Синсар Дабх.
  Праздничный день в Дублине. Нет времени печатать вестник.
  До нее дошло, что если бы они нашли способ контролировать Мак/Синсар Дабх, то возможно, не так уж плохо, что она открыла Книгу. Если они не поспешат и не найдут способ залатать черные дыры в своем мире, или по меньшей мере не сумеют остановить их рост, у человеческой расы нет будущего, а Синсар Дабх, написанная Королем Невидимых, по слухам содержит информацию о легендарной Песни Созидания. Она тщательно обдумывала это утверждение, не уверенная в том, верит ли в его возможность, потому что, согласно обнаруженным ею мифам об истории дворов Фейри, включая многочисленные устные рассказы, которые она собирала в Зеркалах, Король так и не преуспел в воссоздании Песни - так как она могла быть в его Книге? Возможно, в Книге есть подсказки? Частички и кусочки, которые собрал король и которые намекают на истинную природу песни, и которые с помощью Танцора можно проанализировать и усовершенствовать?
  Кстати о Танцоре, надо будет как-нибудь передать ему, что Мак сошла с ума. Она гадала, проверяет ли он все еще их потайное убежище в почтовом офисе О'Коннелл, и сделала мысленную пометку оставить там сообщение, если до тех пор не наткнется на него. Он обладал сверхъестественным умением появляться всякий раз, когда она усиленно о нем думала.
  Она нырнула в поток и исчезла. В этом более высоком измерении мир скользил без толчков. Здания, люди, их многочисленные запутанные эмоции исчезали за прекрасным, усеянным звездами туннелем. Если бы она только могла есть достаточно, чтобы обеспечить метаболизм топливом, она бы жила в этом потоке и никогда не выныривала - супергерой, защищающий ее мир, невидимый, неприкасаемый.
  Она почти добралась до Честера, когда врезалась в кирпичную стену, которую не почувствовала - а это означало одного из Девятки - и отлетела назад.
  Запах пришел раньше зрительного образа: Иерихон Бэрронс. Она срикошетила от его груди и ушла в полет. Благодаря быстрым как молния рефлексам, которые могли вышибить ее из режима стоп-кадра, он схватил ее за руку и остановил от жесткого падения на тротуар.
  - Дэни, - сказал он.
  Она вскинула голову и посмотрела в его черные как полночь глаза, темное, хищное лицо. Каждый волосок на ее теле встал дыбом, точно заряженный внезапной волной электричества. Он источал ту же первобытную энергию, что и Риодан. Когда-то она без памяти влюбилась в Иерихона Бэрронса. До того, как поняла, что они с Мак составляют единое целое, как небо и земля, как ночь и день, как огонь и лед. Она находила обрывки легенд о Девятке в некоторых мирах, через которые путешествовала в Зеркалах, но так и не сумела найти исходный миф, лишь песни и рассказы о девяти безжалостных воинах, сражавшихся ради наживы и, несмотря на смерть, возвращавшихся снова и снова. Неубиваемые, неудержимые, нерушимые - она так жаждала этих многочисленных "не" для себя. Любой ценой. Она отдернула руку и пригладила волосы.
  - Джада.
  - Ты видела Мак? - спросил он.
  В этом весь Бэрронс. Никаких светских бесед. Она ценила это и ответила в том же духе.
  - Она одержима Синсар Дабх.
  Бэрронс застыл настолько неподвижно, что она едва не потеряла его в мраке раннего утра. И когда она уже решила, что он ушел, его бесплотный голос пробормотал:
  - Так вот почему я больше ее не чувствую, - затем он вновь появился, вырисовываясь на фоне кирпичной стены позади него. Он мог быть идеальным хамелеоном, когда хотел. - Ты уверена? - сказал он так мягко, что она задрожала, потому что знала, что мягкость значит из уст этого жестокого и безжалостного мужчины. Это значило, что каждая капля его энергии изменила свое течение и направилась в центральную жилу ядерной боеголовки, установленной, заряженной и нацеленной на то, что его оскорбило, и что он потратит ровно столько энергии, сколько потребуется для разговора.
  - Да.
  Его глаза потемнели, в радужках заклубились жуткие тени, мышцы челюсти напряглись.
  - Насколько уверена?
  - Без тени сомнений.
  - Что случилось? - произнес он шепотом.
  Она поправила конский хвост, подтягивая его выше. Волосы опять вились, ну или пытались. Она ненавидела кудряшки. Это заставляло ее чувствовать себя Дэни, вышедшей из-под контроля. В аббатстве не знали, что Синсар Дабх опять скитается по Дублину, и у нее оставалось мало времени, чтобы укрепить остатки крепости перед следующей атакой, неважно, кто ее устроит - пытающиеся освободить Крууса или сама Мак.
  - Нам надо идти в аббатство, Бэрронс. Поговорить можно и по дороге.
  Он вытащил телефон, ткнул большим пальцем в нужный контакт и поднес аппарат к уху.
  - Ты чувствуешь Синсар Дабх?
  Джада услышала перепуганный женский голос, явственно доносившийся из телефона. Она знала этот голос. В кошмарах она слышала, как этот голос плачет, умоляет и наконец кричит. Она задрожала, потянувшись за очередным протеиновым батончиком, и с жадностью съела его.
  - Бэрронс, я пыталась тебе позвонить! Я почувствовала ее примерно час назад! Здесь. В Дублине. Что происходит? Ты сказал, что она заперта. Как она выбралась?
  - Где она сейчас?
  - Направилась на север, в пригород, и потом я ее потеряла. Где ты? Где Мак? Я иду с вами.
  - Нет, не идешь. Найди своих родителей. Оставайся с ними, пока я с тобой не свяжусь.
  - Но м-мама и п-папа не знают, что я жива, - запинаясь, произнесла Алина.
  - Исправь это. И если почувствуешь, что Синсар Дабх приближается, берешь Джека и Рэйни в Честер и звонишь мне. Не можешь добраться в клуб - спускаешься под землю, где сможешь.
  - Что происходит? - потребовала Алина. - Я имею право...
  - Делай как сказано, - Бэрронс повесил трубку.
  Джада слушала этот обмен репликами, прищурившись, понимая, что женщина, которая по словам Мак разгуливала по Дублину, выглядела и вела себя как ее сестра, оказалась на автонаборе у Бэрронса. Он похоже верил, что это действительно Алина, и как и Мак, женщина могла чувствовать Синсар Дабх. Но он не всецело доверял ей. Или так, или он не хотел заботиться еще и об этом.
  - Мак направилась в аббатство, - сказал Бэрронс.
  Джада отложила мысли об Алине для дальнейшего рассмотрения. Они переплетались со слишком большим количеством эмоций, чтобы разбираться с ними сейчас. Они отправились в ту же коробку, где лежало столько вещей, с которыми она разберется... однажды.
  К тому моменту, когда они добрались до Честера и забрались в огромный черный, бронированный военный Humvee (5), она действовала с привычной точностью машины, несмотря на все недавние потрясения и не зажившие раны.
  Прошлое - это прошлое. Устраивать уборку на внутренней лужайке - роскошь для тех, кто в безопасности.
  А она никогда не была в безопасности.

6

Ты разве не знал, что сейчас рванет?
  Мак
  
  Я заставляю себя перестать кричать.
  Тишина абсолютна.
  Я в вакууме.
  Нет, это не совсем так. Я дрейфую в пространстве, вслепую, без радиосигналов. Хотя поначалу казалось, будто меня запихнули в крошечную коробочку и я знаю, что где-то там есть стены, теперь кажется, будто я плавно плыву в бескрайней тьме.
  Я осознаю лишь собственное осознание абсолютного ничего.
  Это граничит с безумием.
  Ад - это не другие люди, как утверждал Жан-Поль Сартр (6); это быть навеки заточенным в темном тихом месте наедине со своими мыслями.
  Ужас заполняет... то, чем я теперь являюсь.
  Бесплотное сознание?
  Я все еще существую? Я в коробке внутри собственного тела, или что-то похуже? Я мертва? Это и есть смерть? Я бы поняла?
  Страх угрожает разрушить меня. Здесь, в аду, я хочу быть разрушенной. Я хочу, чтобы ужас адского осознания лишь собственного осознания прекратился.
  Я облажалась.
  Бэрронс, может, и достучался до меня однажды, спас меня от Синсар Дабх, но тогда я все еще контролировала собственное тело, а Книга была заперта и не открывалась. Теперь он никак сюда не попадет, не минует психопата, держащего меня в заключении. Я чувствую силу Синсар Дабх. Она непостижима. Уродливая, извращенная, ненормальная, жаждущая и огромная как сам Король Невидимых. Она выскребла меня из каждого уголка и щели моего тела, украла его у меня, и я ничего не могла сделать, чтобы помешать ей. В те краткие моменты контакта, которые я ощущала, я тоже была психопатом - ее прикосновение было осязаемым злом, столь поглощающим, что я была осквернена одним ее присутствием. Она сильнее меня. Более сосредоточенная, ведомая невероятной яростью и столь же непостижимой злобой. Я кажусь простой мышкой в ее доме.
  Я помню ночь, когда материальное воплощение Книги едва не заставило Бэрронса подобрать себя. Тогда я единственный раз видела, как Иерихон Бэрронс отступает. Он бежал по улицам Дублина прочь от врага.
  Моя сенсорная депривация абсолютна. Как будто мира вообще не существует. И насколько мне известно, его и правда не существует. Насколько мне известно, Синсар Дабх уже К'Вракнула его. С помощью моего тела.
  Ужас - прожорливая штука, он поглощает тьму вокруг меня. В считанные секунды он поглотит и меня.
  Чем бы я ни являлась, я заставляю свою сущность... сделать паузу. Имей я физическое тело, я была бы неподвижно стоящей женщиной, искореняющей эмоции, сосредотачивая на проблеме чистый интеллект. Даже лишенная собственного тела я существую. Этого достаточно. Это начальная точка. Я начинаю думать, что все то плохое, что случилось со мной за прошедший год - это лишь экспресс-курс вселенной по пробуждению меня, чтобы я встретилась с этим лицом к лицу. Кстати о сжатом курсе. Чего я только не перенесла?
  Это всего лишь еще одна проблема. Каждая следующая всегда кажется крупнее и непреодолимее предыдущей. Ничего нового.
  Я не уступлю частицы своего существования безумной панике. Здесь, где нет ничего, я - это что-то, и этого достаточно: выбор.
  Я выберу что угодно вместо страха.
  Ярость - это топливо. Ярость - это бензин. И Риодан был не совсем прав - потому что ярость, использованная как оружие, с сосредоточенностью, с целью и умением - это еще и чрезвычайно полезная энергия. Злость способна совершенствовать, очищать, прояснять.
  Кроме того, здесь нечему гореть, кроме меня самой.
  И если я сожгу свое тело в процессе - хорошо.

7

Добро пожаловать на скотобойню
  В подземном городе я натыкаюсь на ши-видящую.
  Мы едва не врезаемся друг в друга, когда заворачиваем за угол с разных сторон. Я не несу с собой ни фонарика, ни факела. Тени лелеют мои новорожденные глаза.
  - Мак! - ахает женщина.
  Я обращаюсь к своим подробным файлам, соединяю нервные импульсы со зрительными сигналами: ее имя Марджери, она жаждет власти и воображает себя умной.
  Я опускаю тело, которое тащила с собой, слегка кашляя, чтобы скрыть звук удара. Луч ее фонарика скользит по мне. Я моргаю и прячу себя прежде, чем слепящий резкий свет ударяет по глазам, обнаруживая лишь ясный зеленый.
  Я моргаю еще несколько раз. Свет безжалостен.
  - Убери от меня этот чертов фонарик, - рычу я. И даже когда она отводит его в сторону, я продолжаю видеть яркие пятна на темных стенах, на ее рубашке.
  - Что ты здесь делаешь? - говорит она.
  - Проверяла Крууса. А ты?
  - Я думала сделать то же самое, - чопорно отвечает она. - С этим огнем и нападением, боюсь, он мог сбежать.
  - И что бы ты сделала в таком случае? Подняла тревогу? Закричала бы? Ты бы кричала, Марджери? - мурлычу я.
  Ее глаза прищуриваются.
  - Мак, ты в порядке?
  - Лучше не бывало, - говорю я ей, подходя ближе, но это неправда. Что-то произошло со мной, пока я уничтожала плиту в пещере, некогда вмещавшей меня и Крууса, крушила и топтала ее, чтобы этот холодный ненавистный камень никогда нельзя было использовать вновь. Мое тело начинает дрожать. Походка делается шаткой и ненадежной, мне нужно немного посидеть.
  - Ну тогда, - говорит Марджери, - пойдем проверим его вместе...
  Я проталкиваю свой кулак сквозь рубашку, плоть и кости и вырываю ее сердце.
  Я сжимаю его и раздавливаю в кулаке. Капает кровь. Мышцы разрываются. Куски шлепаются на пол. Интересно. Вот что дает им жизнь. Какое хрупкое. Нелогично.
  Тело Марджери пошатывается и падает на пол.
  От жизни до смерти за одно мгновение. Без шума. Даже без единого всхлипа.
  Это не приносит и половины того удовлетворения, которого я ожидала.
  Разочарованная, я хватаю Крууса за лодыжку, отпинываю тело и иду дальше по коридору.
  Я иду выше и выше, петляя по многочисленным уровням под аббатством, таща своего узника, который становится тяжелее с каждым шагом.
  Я гадаю, а не стоило ли съесть сердце Марджери.
  Возможно, я ослабла, потому что моему телу требуется еда. Я никогда не уделяла внимания тому, что и как часто ела МакКайла. Я подсчитываю, когда она в последний раз кормила свое тело. Это было довольно давно.
  Я решаю съесть следующего человека, который мне попадется.
  Когда я волоку Крууса по последнему лестничному пролету, дышать становится тяжело. Я медлю на вершине, чтобы перевести дух. Я так долго желала материального воплощения. Оно было моей главной целью. Но как и убийство, мое новое тело разочаровывает меня. Миллиарды лет назад, до того как ублюдок-король заточил меня под аббатством, я путешествовала по галактикам так же, как мое предыдущее воплощение путешествовало по этому миру - соблазняя одного гостя за другим поднять меня, обладая ими. Я не находила ни единой живой формы, которая не разрушалась бы вскоре - пока не нашла МакКайлу. Но хоть ее тело и не разваливается на уровне клеточных связей, оно имеет свои слабости. Мне нужно найти способ усилить птицу в руках без поедания плоти моих детей, пока я не стану полностью и неприкасаемо бессмертной.
  За полуразрушенной стеной, некогда скрывавшей лестничный проем, я слышу скрежет камней под ботинками. Кто-то рядом.
  Бросив тело Крууса, я обхожу руины и поднимаюсь в разваленную комнату.
  И улыбаюсь.
  Там милая нежная девочка обыскивает покрытые льдом обломки в поисках припасов. Возможно, убийство милых нежных девочек приносит больше удовлетворения, как и убийство сильных и заносчивых. Марджери была тучной, мрачной и тупой, и умерла так быстро.
  - Насытиться весельем, играми и без спешки, - бормочу я. А потом я наемся. Или, возможно, я поем, пока она будет еще жива. Возможно, живая плоть лучше насыщает.
  МакКайла никогда не ела человечины, сдерживаемая совестью, скованная моралью, но вполне допустимо, что человеческая плоть, как и плоть Невидимых, может дать силу.
  Эту теорию стоит проверить.
  МакКайла хорошо знает эту женщину.
  - Джо, - говорю я, спеша присоединиться к ней. - Могу я помочь?

8

Весь мир - поле битвы
  
  Джада
  
  Она сидела на пассажирском сиденье Хаммера, через широкую консоль от Бэрронса, и разрывала пакетик безвкусных чипсов, украденной из коробки с припасами сзади.
  - Говори, - рявкнул Бэрронс, заводя мотор. - Что произошло с Мак? И где ты была в это время?
  Джада подробно изложила историю, начиная с момента, когда она через окно спальни увидела Мак, спешащую по аллее за чем-то, напоминающим ходячую груду мусора, и зовущую Бэрронса по имени; свое решение последовать за ней; последующее нападение ДВЗ и пробуждение на складе; и до последних моментов, когда Мак решила взять заклинание из Синсар Дабх, чтобы спасти их. Она уже собиралась рассказать ему, что случилось, как только Мак поднялась со стола, как Бэрронс внезапно прорычал:
  - Мак.
  - Где? - Джада мгновенно выпрямилась. - Останови Хаммер.
  - Не здесь. В аббатстве. Я только что почувствовал ее. Она в ярости.
  - Как по мне, звучит совсем как Книга, - та злоба на складе была просто ошеломительной, буквально осязаемой, будто она высасывала из воздуха кислород.
  - Это она. Я не мог чувствовать ее на протяжении нескольких часов, и внезапно она... гребаный ад... я снова ее потерял.
  - Это татуировка? Ты поэтому знаешь местонахождение Мак?
  - Интересуешься, может ли Риодан отследить тебя.
  - Да.
  - Он закончил татуировку?
  - Да.
  - Да.
  Джада почувствовала, как под глазом нервно задергался мускул, прижала его соленым от чипсов пальцем, мечтая, чтобы подергивание прекратилось. Риодан не говорил ей об этом наряду с возможностью отследить ее по телефонном звонку - а это мяч в ее корзину - теперь у него есть своя версия Карты Мародеров (7) на нее, которую он может в любой момент разложить и понаблюдать - а это мяч в его корзину. Она нигде не могла спрятаться, ни с Танцором, ни разведать что-то в Честере, возможно, даже в Фейри ей не скрыться.
  - Тебе нужно об этом подумать или ты просто постоянно знаешь, где она?
  - Нужно немного подумать.
  - Ты сказал, она в ярости. Татуировка позволяет тебе чувствовать то, что чувствует она?
  - Определенные эмоции. Иногда.
  - Насколько точно и на каком расстоянии? - холодно спросила она.
  - Зависит от обстоятельств.
  - Каких? - ледяным тоном спросила она.
  - Смирись с этим. У каждой магии своя цена. Ты просила об этом. У Риодана нет мечей, заточенных лишь с одной стороны. И у тебя тоже.
  - Возможно, нет. Но по крайней мере я не...
  Бэрронс перебил ее:
  - У нас есть проблемы поважнее твоего раздражения из-за отсутствия абсолютной свободы и контроля. Все мы хотим этого. И никто не получает. Важно одно: если бы ты знала, ты бы все равно попросила татуировку?
  Джада закрыла рот. Даже зная это, да, она бы приняла его тату. Она быстро прикончила остаток чипсов и разорвала обертку батончика, гадая, где Девятка хранила свои завидные запасы еды - и почему? - она до сих пор не видела, как кто-то из них ест.
  - Что произошло после того как Мак воспользовалась заклинанием? - сказал Бэрронс.
  - Чистильщик и духи исчезли. Сначала Книга притворялась Мак и сказала, что отправила их назад.
  Бэрронс резко посмотрел на нее.
  - Во времени?
  - Похоже на то, - мрачно сказала Джада.
  - Проклятье, - тихо сказал он. - Если она может управлять временем...
  - Мы в полном дерьме, - закончила она за него.
  Бэрронс замолчал на мгновение, а затем сказал:
  - Продолжай. Я хочу знать каждую деталь, какой бы незначительной она ни казалась.
  Закрыв глаза, Джада воссоздала сцену в своей голове и нарисовала ему картину с таким вниманием к деталям, которое впечатлило бы даже Риодана.
♪
  В получасе езды от аббатства Джада потянулась, и браслет на запястье кольнул руку. Подумав, что она надела его слишком высоко, она расстегнула молнию на рукаве куртки и задрала его, чтобы поправить широкий ободок браслета. Рубиново-красные камни сверкнули на золоте и серебре, как будто подсвеченные крошечными кровавыми огоньками. Она повертела браслет в разные стороны, рассматривая.
  - Твою ж мать, - пробормотала она.
  - Что? - потребовал Бэрронс.
  Браслет, который она в прошлом столько раз без проблем снимала, каким-то образом превратился в бесшовный ободок металла, который никак не снять, не отпилив собственную руку. Когда она потянулась, он прищемил ее руку, прижав крошечный кусочек кожи.
  - Мой браслет. Он закрылся. Раньше он никогда не закрывался.
  - Где ты его взяла?
  - Я сняла его с Крууса, когда впервые пришла в... ай, черт!
  - Какого хрена? - прорычал Бэрронс. Он так резко ударил по тормозам, что она едва не ударилась головой.
  Огромный красный объект вдруг появился прямо из воздуха. Он занимал все переднее сиденье от окна до окна, от потолка до сиденья, заслоняя собой ветровое стекло. Он вклинился так тесно, что они оба оказались зажаты под ним как сардины в банке. Она попыталась перейти в режим стоп-кадра, но ничего не вышло. Она была слишком тесно прижата. Слегка переместившись, она высвободила один кулак и принялась молотить по непрошенному гостю.
  - Джада, эта штука не нападает на нас. Посмотри на нее, - прорычал Бэрронс.
  Она подтащила кулаки к телу и бросила на него взгляд.
  - Ты издеваешься? Я кроме него ничего и не вижу, - ей едва хватало пространства, чтобы не удариться головой о сиденье, между ее лицом и объектом оставались считанные дюймы.
  Бэрронс принял аналогичную позу, откинув голову на сиденье и изучая эту штуку прищуренным взглядом.
  - Это могла послать Мак. Я уже видел эти руны раньше.
  - Какие руны? Нет тут никаких рун. Это чертов красный пузырь.
  - Вся эта штука сделана из сплавленных воедино рун. И это не совсем пузырь. В моем окне застряла нога.
  - Что за нога?
  - В смысле, что за нога? Сколько, черт подери, разновидностей ног тебе известно?
  - Тысячи среди одних только Невидимых: копыта, шупальца, лапы с когтями, клешни. А еще есть касты Видимых. Люди. Животные. Выражайся точнее.
  - Человеческая нога. Я вижу пальцы.
  - Накрашенные ногти?
  - Нет.
  - Волосатая?
  - Никаких волос. Большая нога. Мужская.
  Джада нахмурилась. Она никогда не видела подобного. Ни здесь, ни в Зеркалах. Она слегка потыкала в эту штуку.
  Она мгновенно ужалила ее пальцы и попыталась зацепиться, совсем как когда-то делали жалящие предложения из книг Бура-Бура в библиотеке Короля Невидимых.
  - Бэрронс, нам нужно вытащить эту штуку отсюда!
  Когда он пинком открыл дверь, пузырь мгновенно увеличился, взрываясь, свободно вываливаясь из Хаммера, и у Джады наконец-то появилось свободное пространство, чтобы сбросить эту штуку с колен и выскочить из машины.
  Бэрронс пробрался под этой штукой, вытащил пузырь на землю за ногу, и они оба встали, уставившись на него.
  - Что это, черт подери, такое? - требовательно спросила она.
  Бэрронс вплотную обошел это кругом, изучая со всех сторон.
  - Вопрос скорее в том, кто.
  - Ну, кем бы это ни было, оно или изначально было огромным, или руны заставили его увеличиться, - она все еще не видела никаких рун.
  Не сказав ни слова, Бэрронс схватил это за ногу, оттащил к задней части Хаммера, приподнял и быстро запихал внутрь. Когда задние двери не закрылись, он снял ремень, продел его сквозь ручки и связал их.
  - Ты что делаешь? Что если это продолжит расти? В "Капле" (8) росло, - она любила этот фильм - давным-давно, в другой жизни смотрела его с Танцором, тоннами поглощая желейный мармелад и сникерсы. Сникерсы. Как можно не любить батончик, названный в честь хорошего смешка? - Оно может поглотить нас. И кто тогда спасет Мак?
  - Заткнись, - ровно ответил Бэрронс. - И полезай внутрь.
♪
  В аббатстве Арлингтон Джада впервые попробовала на вкус жизнь вне клетки. Для восьмилетней девочки, не знавшей ни друзей, ни свободы, аббатство показалось таким же волшебным и загадочным как Хогвартс для Гарри. Радуясь долгожданной свободе, она носилась вокруг как пьяный кролик-энерджайзер, неспособная остановиться, неспособная достаточно покушать, достаточно поговорить, достаточно увидеть, достаточно пожить. Никаких ошейников, никаких цепей, никаких решеток. Лишь одно огромное просторное пространство. Туалеты - никаких уток возле клетки. Выбирать, что есть - а не жить в страхе, что ничего не принесут. Возможность попить, когда захочется. Простые вещи. Бесценные вещи.
  Поначалу она не считала важным удушающий контроль Ровены, учитывая то, какой была ее жизнь, но только до тех пор, пока не увидела, сколько вреда принесли махинации грандмистрисс, что ряды ши-видящих редеют, а не множатся, слабеют, а не обретают силу - из-за ее влияния, легких манипуляций и злобных экспериментов. Есть клетки, которые ты видишь, а есть те, которые непросто заметить, пока тебя не заманят в них сладкими обещаниями и ложью, пока ты не застрянешь, как муха на липкой ленте, в компании лишь своей поломанной невинности.
  Затем появилась Мак и тоже увидела это - неизбежное разрушение их порядка, если не принять решительных мер.
  Выбравшись из Зеркал, Джада сделала решительные меры одним из самых важных приоритетов.
  Она принялась превращать женщин в команды тренированных бойцов с одной ясной целью - стать сильными, сосредоточенными и уверенными в своих силах воинами ради Дублина и всего мира. Она работала с каждой ши-видящей по очереди, определяя их сильные стороны и стараясь приумножить их. Она укрепила аббатство магией, которой научилась в Зеркалах. Она обнаружила, что пришлась к месту, что ей всегда есть куда вернуться - чего никогда не было раньше - место, где ее ценят и уважают. Пять с половиной лет скитаний изменили ее взгляды на многое.
  Аббатство было в руинах.
  - Мы отстроим заново, - она смотрела по сторонам, пока они поднимались по длинной подъездной дорожке, мимо трупов Фейри, к дымящемуся остову когда-то великой крепости. Возле переднего входа в аббатство женщины оказывали помощь раненым и оплакивали убитых. Взгляд ее задержался на кучах трупов, и руки сжались в кулаки. Она только начинала знакомиться со многими из них, тихонько радовалась каждому шагу, который они делали к превращению в могущественных воинов. И вот так запросто - их жизни оборвались. Они мертвы. Обратились в прах, будто их и не существовало, теперь их единственное будущее - стать именем, высеченным на камне, вместилищем самонадеянности, слез и запоздалых сожалений.
  Она силой заставила себя отвести взгляд и посмотрела на черную дыру в саду - огромная чернильная сфера, подвешенная на синевато-сером небе - и с облегчением осознала, что стена аббатства рухнула и больше не представляет угрозы.
  Бэрронс остановил Хаммер за воротами, вышел, развязал двери и надел ремень на место, затем вытащил пузырь за ногу на землю, подальше от автомобиля. Он крикнул что-то на каком-то неразборчивом языке, обращаясь к неясной фигуре, патрулировавшей стену, за которой следовали три огромных чернокожих зверя, которые прошлой ночью боролись вместе с ши-видящими.
  Она много раз видела его в Честере. Когда она была моложе, он и несколько людей Риодана ухитрились заблокировать ее, несмотря на возможность переходить в режим стоп-кадра - когда Риодан допрашивал Мак. Его имя ему подходило. Несмотря на то, что он был на добрых 4-5 дюймов выше Риодана и обладал более крепким телосложением, его легко было не заметить - в один момент он явно выделялся на фоне замшелой стены, ограждающей границы аббатства, в другой - пропал, пока не появился вновь из размазанной кляксы-тени.
  - Фейд, - сказал Бэрронс и быстро отошел с ним. Когда двое мужчин тихо заговорили, Джада навострила уши, но они говорили на незнакомом ей языке. Несколько мгновений спустя Фейд отдал серию команд чернокожим зверям, и они набросились на пузырь, рыча и шумно чавкая.
  Она не сразу поняла, что они съедают кровавую кожу с этой штуки, пытаясь освободить то, что внутри. Что же представляли из себя эти темные смертоносные звери, найденные Мак в Зеркалах, раз они могли поглотить столь опасную магию? Почему они подчиняются Фейду? Какой язык они понимают? Что еще важнее, как она может получить над ними контроль? Прошлой ночью, когда Мак предупредила об их участии в сражении, она внимательно наблюдала за ними, оценивая - друг или враг. Как и Девятка, приведенные Мак звери могли убить Фейри - без видимого оружия. Что делало их не менее ценными, чем меч или копье.
  Кстати о копье... Джада крикнула через весь луг, подзывая Энио Луну, стойкую молодую полу-француженку, полу-ливанку, которую когда-то нашла скитающейся по Дублину и возглавляющей дерзкую банду выносливых и воинственных ши-видящих. Когда стены пали, Энио и ее женщины предприняли долгую и опасную поездку в Ирландию, собирая новых членов по дороге, отыскивая то, что принадлежит им по праву, и место, которое можно назвать домом. Прирожденная воительница пробила себе дорогу в этот мир в военном танке - единственное безопасное место, которое удалось найти ее матери - в сирийском городе под тяжелым обстрелом.
  Энио сделала свой первый вдох в разгар войны и там же намерена была сделать последний. Обвешанная боеприпасами, с побитым и заляпанным кровью лицом, с блестящими темными глазами, она размашистым шагом шла к ним, словно грациозная темная пантера по полю битвы. В войне она оставалась на сто процентов собранной и отданной делу, лучшей из лучших, но во всем остальном она была непредсказуемой. Война держала под контролем беспокойство Энио и ее дикость, но все же Джада сомневалась, какой она будет в мирное время. Один адреналиновый наркоман видит другого издалека.
  Когда Джада бросила ей копье, Бэрронс посмотрел, как оно кувырком полетело по воздуху, долгое мгновение сверлил Джаду испытующим взглядом и кивнул.
  - Так оно снова наше, - сказала Энио, ловя его и засовывая за пояс ловким движением. - Это значит, что мы потеряли Мак?
  - Нет, - сказал Бэрронс опасно мягким тоном. - Я потерял многих. Мак никогда не будет в их числе.
  - В каком-то смысле, пока что да, - сказала Джада Энио. - Крууса не видно? Нам известно, устояла ли тюрьма?
  - Нет оснований полагать, что он сбежал, но мы не смотрели. Я пошлю Шону вниз проверить.
  - Если увидишь живых Фейри... - Джада не закончила предложение. Энио уже уходила, темный взгляд бродил по полю битвы в поисках движения, копье было наготове.
  Джада подошла ближе к пузырю, держась от зверей на почтительном расстоянии, и уставилась на штуку, появлявшуюся из-под кровавого савана. Теперь, когда мясистый кокон был частично разорван, она могла различить отдельные руны, из которых он сплетался, и поняла, что видела их ранее. Мак как-то раз воспользовалась несколькими, чтобы не дать Серой Женщине просеяться в ту ночь, шесть лет назад, когда она спасла Дэни от ужасной смерти в руках Серой Женщины. В ту ночь мир Джады встал с ног на уши, и ее уличили в убийстве Алины.
  - Это Фейри. Должно быть, принц. Кажется, кто-то обкромсал его крылья. Жестоко, - сказал Фейд.
  - Чистая ярость, - пробормотал Бэрронс.
  - Думаешь, это Мак? - Джада стиснула кулаки и тут же силой заставила их разжаться, беспокоясь, что принц, ничком лежащий на земле, окажется Кристианом МакКелтаром. Он не заслужил этого. Он и без того перенес достаточно страданий: сначала превращение в Невидимого, потом плен Кровавой Ведьмы и насильственная смерть раз за разом, и наконец, потеря дяди, пронзенного безжалостным ударом Ведьмы. Когда-то он освободил ее от принятия адского решения пожертвовать собой. Этот долг она не могла вернуть в полной мере.
  - Я видел, как она использовала эти руны. Они из Синсар Дабх. Она устраняет Принцев. Если бы ты не забрала копье, этот был бы уже мертв.
  Джада мельком глянула на Фейда.
  - Где Кристиан? Ты видел его в последнее время?
  Он покачал головой.
  - Последний час или около того - нет.
  Бэрронс снова заговорил с Фейдом на том же неразборчивом языке.
  - Если вы не доверяете мне настолько, чтобы говорить в моем присутствии по-английски, я не доверяю вам настолько, чтобы работать с вами, - напряженно произнесла Джада. - Мы единая страна или мы острова? Из меня выйдет тот еще остров. Решать вам.
  - Я сказал ему перевернуть эту штуку.
  - И ты не мог это сказать по-английски?
  - Только что сказал.
  Фейд отдал еще одну серию гортанных команд. Звери перекатили Невидимого на спину и продолжили сдирать руны.
  Когда появилось лицо, Джада тихо выдохнула с облегчением. В последний раз она видела этого принца в ледяной тюрьме под аббатством. Это был Круус, а не Кристиан. Затем она застыла:
  - Нам нужно снова запереть его!
  - Я бы не был так уверен, - не согласился Бэрронс.
  - Но он тоже Синсар Дабх, - сказала она.
  - И в этом я тоже не уверен. Думаю, он поглотил знания Книги, а Мак, в свою очередь, может быть поглощена самой Книгой. Круус прочел ее на Изначальном языке, заклинания просочились вверх по его рукам. Судя по тому, что описываешь ты, с Мак случилось вовсе не это.
  Джада не видела смысла убеждать его в том, что Мак совершенно точно поглощена. Ее не было в пещере в ночь, когда захоронили материальное воплощение Книги, и она не знала деталей. Но от Крууса не исходило ничего такого, что почти осязаемо источала Мак - темный ураган энергии чистого психопата.
  - Мы должны найти Кристиана. Если он не был первым, то станет следующим.
  Бэрронс отрывисто качнул головой в резком протесте.
  - Без копья или меча Книга не сможет убить Кристиана, а эти звери могут его освободить. Нам нужно оценить важность появления Крууса в Хаммере.
  На земле Принц Невидимых зашевелился и застонал.
  Бэрронс поддел его носком ботинка.
  - Проснись нахрен, Динь-Динь (9), и расскажи, что произошло.
  Круус открыл глаза, глянул на Бэрронса.
  И исчез.
  Джада уставилась на него, не веря своим глазам.
  - Ты только что отпустил его. Я думала, ты оставил на нем парочку рун.
  - И с чего бы мне это делать?
  - Они не дают Фейри просеиваться.
  - И ты говоришь мне об этом только сейчас? - сказал он с тем же неверием.
  - Я думала, ты все знаешь. Ты всегда все знаешь. Ты узнал руны.
  - Это не значит, что я знаю каждую чертову деталь того, что они нахрен делают, - сорвался он.
  - Ну, тогда предлагаю взять парочку, пока звери их не дожрали. Если не удастся использовать их на Принце, возможно, они пригодятся для удерживания Мак.
  Пока Бэрронс отправлял Фейда за контейнером, Джада закрыла глаза и пришпилила внезапное появление Крууса в Хаммере к мысленной доске. Вокруг этого необъяснимого явления она расположила каждый известный ей факт о нем, отошла подальше и оценила картину в целом, отыскивая логику. Мир вокруг нее исчез, оставляя лишь то, что она любила больше всего - загадку, необъяснимое происшествие, и ее неистовое всепоглощающее желание разгадать это. Все во вселенной имело смысл, если собрать достаточно информации и должным образом ее изучить.
  Вверху расположилось ослабление тюрьмы Крууса, запертые двери пещеры, браслет, который она носила несколько месяцев, внезапное освобождение Крууса Синсар Дабх (или она нашла его уже свободным и блуждающим по земле), внезапное закрытие браслета - как будто ответ на сигнал, который он прежде не мог уловить - легенда о том, что вдобавок к защитному полю браслет Крууса давал возлюбленной возможность призвать Короля Невидимых. По одной лишь этой причине Джада решила, что его стоит украсть с руки Крууса, но это так и не сработало.
  Подозрения сложились в целостную форму убедительного объяснения.
  - Да ты издеваешься, - пробормотала она.
  - Что? - потребовал Бэрронс.
  Она открыла глаза.
  - Мы говорили о нем как раз перед тем, как он появился. Когда я сняла браслет с его руки, он все еще находился в заточении, его сила сдерживалась. Незадолго до того, как его превратили в пузырь, он, должно быть, недолго находился на свободе.
  Достаточно долго, чтобы браслет среагировал на своего создателя и образовал между ними связь?
  Понадеявшись, что Бэрронс не ошибается и она не призовет еще одну версию того, во что превратилась Мак, Джада попытала удачи:
  - Круус.
  Принц вернулся, он стоял посреди них, слегка покачиваясь и прижимая руку к горлу, и выглядел шокированным и изумленным. Затем выражение его лица сделалось ужасающим.
  Он исчез.
  - Круус, - повторила она.
  Он вновь вернулся, на сей раз в холодной ярости.
  - Ты прекратишь это, человек, и ты отдашь это мне. Он никогда тебе не предназначался, - он зашагал в ее сторону, протягивая руку, но застыл, когда она вытащила из-за спины меч.
  Она тщательно присматривалась к нему, но не обнаружила ни капли той невероятной злобы, которой ожидала от Синсар Дабх.
  - Твой обман больше не сработает на мне, - она ощущала настойчивое давление иллюзии, которой он пытался убедить ее, что забрал ее меч и она перед ним безоружна. - Я лишь продолжу возвращать тебя, всякий раз. Мы можем заниматься этим хоть целый день.
  - Дай мне браслет или умри, человек.
  - Объясни, - взорвался Бэрронс, обращаясь к Джаде.
  Она усмехнулась.
  - Кажется, всемогущий Круус у меня на поводке.
  - Тот же поводок удерживает и тебя, человек, - промурлыкал Круус и исчез.
  - Гребанный а... - вот и все, что успела сказать Джада перед тем, как тоже исчезнуть.

9

  Я делаю то, чего не делают хорошие девочки
  Джо улыбается мне, видя мое приближение.
  - Было бы здорово, Мак, - говорит она, принимая мое предложение помощи. - Мы пытаемся собрать остатки припасов и перенести их вниз.
  - А там разве не вода? - говорю я, кивая в сторону полуразрушенной кладовки. - Похоже, дюжина бутылей или больше.
  Она сияет улыбкой.
  - Нам надо вынести это женщинам. Многие из них ничего не пили и не ели с прошлой ночи, - она переходит к рухнувшей конструкции и начинает передвигать бутыли.
  Она не знает, что грузит яд, смерть. Идиотка. Она не понимает, что ничего в этом мире нельзя принимать как должное, она несомненно отказалась бы поверить, что мы вообще существуем - те, которые могут видеть остальных насквозь, будто они плоские макеты, а их простейшие нужды нацарапаны маркером на их плоских одномерных лицах.
  Я ни в чем ни нуждаюсь. Я есть желание. Похоть. Жажда.
  - Как дела с Лором? - я играю с ней, подходя ближе. Она начинает передавать мне бутыли одну за другой. Я смахиваю ледяную пыль с длинного плоского камня, ставлю бутыль туда, затем еще быстренько еще три рядом. Я открываю одну из них, и пока Джо повернулась спиной, притворяюсь, будто пью. - О, как хорошо. На, попей немного, - я предлагаю ей бутыль и наблюдаю, как она делает большой глоток.
  - Фу, как странно, - говорит она, вытирая рот. - Она сладкая.
  - Возможно, в некоторые бутыли Джада добавила подсластитель, - вру я. - Она сказала, что сладкая вода позволяет ей перемещаться в режиме стоп-кадра быстрее быстрого. Так как дела с Лором? - нажимаю я. Я хочу видеть ее счастливой, радующейся жизни, которой ей не видать - потому что я заберу ее.
  Она смеется.
  - О Боже, Мак, я бы никогда не подумала, что этот мужчина такой... сложный. Он умный. Просто супер-пупер умный. Кто бы мог подумать? Он пытается помочь мне создать систему учета для моей памяти.
  - У тебя есть к нему чувства?
  Она отпивает еще один глоток, морщится и протягивает бутыль обратно.
  - У меня не было времени об этом подумать, - сомневается она. - Мы все были слишком заняты попытками выжить.
  Но чувства есть. Они в мягком сиянии ее глаз. Она думает, что у нее есть тот, на кого можно положиться, кто-то сильный, с кем хорошо и кто заставляет чувствовать себя живой, как будто жизнь содержит бесконечные возможности для приключения и - что за тупое чертово заблуждение создали люди и теперь за него цепляются - романтики. Она счастлива. Этим утром она нанесла макияж, позаботилась о волосах. Она надеется увидеть его сегодня.
  Она никогда больше его не увидит.
  Я - последнее, что она увидит, лицо ее бога, когда я накажу ее за непростительный грех провала в защите ее королевства.
  Но в этот раз я не стану спешить. Буду смаковать каждый сочный момент убийства, разрушения, слома, осквернения. Похоть полыхает в моем теле ослепительно-белым, между моих ног, и я едва не пошатываюсь от ее интенсивности. Разрушение вызывает у меня желание потрахаться. Но этой женщине недостает частей, которых я жажду.
  Я смотрю на нее в приглушенном свете, оценивая, задерживаясь взглядом на ее шее. Она выглядит нежной и полной крови. Возможно, кровь придаст мне силы.
  - Идем, - мягко предлагаю я. - Давай надежно сложим это внизу, а потом отнесем несколько бутылей ши-видящим.
  Я поднимаю две бутылки, и она следует за мной как гребаный тупой щеночек, который считает мир хорошим, безопасным для исследования местом, полным счастливых людей, простирающих руки в доброте, несущих дары еды и игрушек к уничтоженному входу в подземный город. Поднявшись на камень на вершине лестницы, я застываю.
  Тело Крууса исчезло. Как тело Крууса могло исчезнуть? На мгновение я оказываюсь в тупике, неспособная придумать вероятность, которая объясняла бы эту аномалию. Здесь больше никого не было. Я бы услышала, если бы кто-то подкрался по лестнице и потащил его вниз. Я бы услышала хоть какой-то тихий звук, если бы он сумел выбраться из рун (НЕВОЗМОЖНО!) и ускользнул.
  Я не могу объяснить это. Объявилось что-то, что я не в состоянии объяснить. А значит, у меня есть враг. Умный, очень умный. Кто-то портит мою работу. КТО ВМЕШИВАЕТСЯ В МОИ ПЛАНЫ И КАКИМ ОБРАЗОМ? Я раздумываю, не попытаться ли воспользоваться тем же временным заклинанием, что и МакКайла, посмотреть, сработает ли вернуться на несколько минут во времени, чтобы я смогла предупредить другую себя, подняться на лестницу, увидеть врага и вычислить его. Но возможно, что копированные версии меня разделят мою силу, и если одна из нас будет разрушена от временного конфликта, вместе с ней будет разрушена и сила, которой она обладала.
  Я слишком хорошо помню, что произошло, когда я отделила себя от материального воплощения книги. Мне пришлось оставить части себя. Важные части. Они служили отвлечением, все взгляды были прикованы к Книге, не к Айле, но я никогда не переставала жалеть о потере. Некоторые из моих могущественных заклинаний были принесены в жертву тем днем. ОГРАНИЧЕНИЯ. ВСЮДУ ОГРАНИЧЕНИЯ! Ярость заполняет мои вены. Мое тело дрожит от нее, слабый сосуд. Теперь у меня не только нет копья, теперь один из моих коконов пропал. Мой тщательно выверенный, стремительный, хирургически точный удар подрывается на каждом шагу!
  Придя в ярость, я резко разворачиваюсь к Джо (вся утонченность и планы на досуг отменяются) и хватаю ее за плечи. Мне нужно дать себе выход. Сейчас же.
  - Что такое, Мак? - она резко втягивает воздух, уставившись на меня дикими глазами. Оленьи глаза. Тупые, доверчивые глаза.
  Я крепко хватаю одной рукой, впиваясь пальцами в ее спину, большим пальцем в нежную плоть под ключицей, и ударяю кулаком по лицу, используя каждую каплю силы, возросшей от плоти Невидимых.
  С первым ударом нос Джо взрывается, правая сторона челюсти трескается, а глаза закатываются.
  Она пошатывается.
  - Бог мой, Мак, что...
  Вторым ударом я окончательно ломаю обе челюсти, и она больше не может говорить. Задыхается кровью, натужные крики бурлят в ее горле.
  Я ударяю ее снова и снова и снова, раскалывая кости глазниц, ее брови, ослепляя ее, разбивая череп, бушуя яростью из-за врага, о котором ничего не знаю.
  Умного, умного врага, укравшего то, что принадлежит мне. Теперь уже две вещи несправедливо украдены у меня!
  Перепуганные, надломленные, хнычущие звуки исходят от переломанной окровавленной дыры лица Джо. Она слишком сильно пострадала от первого удара, чтобы защититься. Я отпускаю ее шею, и она падает на землю, пытаясь из последних умирающих сил свернуться в комочек, но от меня нет защиты.
  Я беспрестанна, неумолима и голодна как цунами.
  Моя воля сильнее, моя цель свободна, мои желания более велики.
  Я всегда побеждаю.
  Я сильно пинаю ее, снова и снова, ломая ребра, разрывая органы.
  Я падаю на нее и бью по голове кулаками, пока мозги не начинают влажно блестеть в окровавленных волосах, а затем я зубами разрываю ее шею сбоку и начинаю есть.

10

Псы войны
  Джада
  
  Она подняла руку, чтобы защитить глаза от сияния солнечного света, отражавшегося от зеркала белого песка. Она стояла на широком залитом солнцем пляже, под безоблачным, головокружительно голубым небом. Пальмы шуршали листвой на тропическом бризе, лазурные волны лизали песчаное побережье. Яркие разноцветные гамаки болтались между деревьями. Рай.
  Нет.
  Она покосилась на принца Невидимых, стоявшего в дюжине шагов от нее. Он изменил себя чарами и теперь выглядел как принц Видимых В'Лейн. Она подозревала, что он натянул на себя знакомое обличье для того, чтобы замаскировать увечные крылья, не желая позволять окружающим видеть его слабым. Его нынешнее обличье было воплощением исключительной красоты, смертоносный, эротичный Фейри из королевской линии, способный довести женщину до состояния безумной сексуальной жажды.
  Она сфокусировалась на своем даре ши-видящей, пробираясь под слои чар и обнажая его темную форму. В'Лейн высок, но Круус был гигантским, намного выше семи футов (10), более мускулистым, лицо - менее классическое, черты лица более острые, более варварские, высеченные злобным непокорным богом. Калейдоскопичные татуировки скользили под темной кожей. В обоих воплощениях он был одет в струящееся и переливающееся цветами радуги одеяние, блестевшее на ярком солнце и ослеплявшее хуже отражающего песка. Его лицо исказилось от боли, глаза наполовину прикрыты. Он намного больше пострадал от нападения Синсар Дабх, чем хотел ей показывать. В обоих воплощениях, сильный или слабый, он оставался ходячей Смертью-от-секса. И все же она не ощущала того сокрушающего волю желания, которое не раз чувствовала в прошлом. Но она не чувствовала и извращенного психопатического присутствия Синсар Дабх. Она позволила его истинному облику ускользнуть от ее зрения ши-видящей и сосредоточилась на золотой иллюзии.
  - Дай мне браслет, ши-видящая, - прорычал Круус. - Иначе следующий мир, в который я тебя возьму, не будет столь гостеприимен. Ты там умрешь.
  Она положила руку на рукоять меча.
  - И ты тоже.
  - Ты никогда не подберешься ко мне так близко.
  - Испытай меня, - Джада перешла в режим стоп-кадра и появилась прямо перед ним, поднеся кончик лезвия к его подбородку.
  Он исчез.
  - Круус, - произнесла она, и он появился в полудюжине футов от нее, сердито хмурясь. Он попятился, и они принялись сверлить друг друга взглядами через три метра мелкого песка. Она быстро оценила ситуацию: вот перед ней стоит самый древний из принцев Невидимых, обладающий огромными знаниями и мощью, показавший себя превосходным стратегом, терпеливым, хитрым, сдержанным. Синсар Дабх была их первостепенным врагом. Они приходились друг другу второстепенными неприятелями.
  Враг ее первостепенного врага - ее друг.
  - Я бы назвала эту ситуацию безвыходной. Ты готов к переговорам?
  - Я не веду переговоров с людьми.
  - Человек только что отрубил тебе крылья и заточил в кокон, из которого ты никогда бы не выбрался. Этот человек намного могущественнее тебя, и ты ей явно не нравишься. Когда она узнает, что ты на свободе, она по-твоему просто забудет об этом?
  - Члены королевской семьи регенерируют, и это был не человек. Твоя драгоценная МакКайла мертва. То, что осталось, никогда уже не будет человеком.
  Мак не умерла. Бэрронс почувствовал ее. И для Джады этого было достаточно.
  - Пока я ношу браслет, мы с тобой будем ближе, чем нам обоим хотелось бы, и у меня есть оружие, способное положить конец твоему бессмертному существованию.
  - Я сам представляю собой оружие, способное положить конец твоему смертному существованию.
  - Как я и сказала, безвыходная ситуация. Суть вот в чем: мы можем убить друг друга или работать сообща против общего врага. Переговоры. Чего ты хочешь? Мой список требований готов.
  - Я хочу обратно свой браслет.
  - Не обсуждается.
  Зарычав, Круус метнулся вперед, но быстро остановил себя.
  - У меня есть преимущество. Прими это и прекрати тратить мое время впустую. Мак - проблема для нас обоих. Если ты обладаешь знаниями из книги, возможно, тебе известно что-то, что поможет вернуть ее.
  - Ничто ее не вернет. Это была не МакКайла. И не Книга, по крайней мере, не та, которой я коснулся. Это было...
  - Что? - потребовала Джада.
  - Чувство господства, превосходящее даже мои силы, а я ни за что бы не поверил, что такое возможно. Это оскорбительно для меня. Для Книги я казался ничтожным уродством... как человек. Она - порочность, злоба, садизм и жажда абсолютного господства. Фейри, но непохожий ни на кого из встреченных мной. Она изменилась.
  - И мы изменим ее обратно, - ровно ответила Джада. - Если она снова завладеет тобой, а я подозреваю, что так и будет, в следующий раз мы не станем тебя освобождать. Так и оставим. Ты нуждаешься в нас. На твоем месте я бы заставила нас нуждаться в тебе, - она помедлила, а затем продолжила. - Этот браслет защищает носителя от многого, от Невидимых и не только. Это включает и тебя, верно? - она сумела встретиться взглядом с В'Лейном и Круусом и обойтись без кровотечения из глаз. И она сильно сомневалась, что он нарочно приглушал себя.
  Внезапная вспышка гнева в его радужном взгляде дала ей ответ. Она равнодушно улыбнулась.
  - Ты не мог заставить его работать против других принцев, не защитив носителя от себя самого.
  - Может, я и не могу навредить тебе, но смогу просеяться с тобой в огненный мир, ши-видящая.
  - Где ты тоже умрешь. Я достаточно быстра, чтобы вызвать тебя обратно. Мне нужны знания, которые ты получил из Синсар Дабх. Я хочу, чтобы ты рассказал мне все.
  - Я хочу, чтобы МакКайла умерла. В нынешней форме ее можно убить.
  - Это тоже не обсуждается.
  - Тогда нам не о чем вести переговоры, - он просеялся.
  - Круус, - пробормотала она, и он мгновенно вернулся с лицом, перекошенным от ярости.
  Внезапно она очутилась на арктической пустоши под пронизывающим до костей ветром. Ее кожаная куртка застыла и потрескалась, когда она перешла в режим стоп-кадра. Вибрируя и двигаясь в более высоком измерении, она уже не так мерзла.
  И кончик ее меча уперся прямо в сердце Крууса.
  Он протащил ее по головокружительной веренице враждебных миров, испытывая, как быстро она может добраться на него.
  Она ждала, пока он устанет. Он бы никогда не взял ее в огненный мир, не подтолкнул ее руку к действию. Он слишком любил свое бессмертное существование, чтобы искать смерти.
  Наконец, они вновь вернулись на пляж.
  Она спокойно вытащила протеиновый батончик и медленно съела его, несмотря на желание сожрать его в два укуса, компенсируя только что потраченную энергию. Она с удовольствием отметила, что под чарами он тоже страдал от переутомления, заметно побледнев.
  - Так, так, а ты изменилась, малышка, - насмехался он. - Я помню тебя, человек. Все еще нахальная, но уже не такая неуклюжая, - его глаза сузились до полосок поблескивающего огня. - Вовсе не неуклюжая.
  - Ты тоже изменился, - при предыдущих ее встречах с В'Лейном принц всегда был игривым, но все же заботливым, разговорчивым, но все же высокомерным по многим людским меркам. С Круусом все притворство исчезло. На его место пришел гениальный темный принц, миллиарды лет строящий планы и плетущий интриги, ледяной, сосредоточенный, безжалостный. В'Лейн был соблазнителем, Круус - завоеватель.
  - Я хочу, чтобы Книга была нейтрализована. И до тех пор требую защиты.
  - Принято. Ты будешь носить чары, защищающие людей от твоего сексуального порабощения, пока не будут достигнуты цели, которые мы обсуждаем.
  Он склонил голову.
  - Как пожелаешь. Я правлю двором Фейри. С этого момента.
  - Тебе придется согласовать с Бэрронсом. Я не против этого, если ты немедленно уберешь их с нашей планеты.
  - Это наша планета, и мы останемся здесь.
  Она ожидала отказа, это было одной из запланированных уступок.
  - Я хочу твоего полного содействия в восстановлении стен между нашими мирами.
  Его глаза заблестели внезапным интересом.
  - Я помогу тебе в поисках Песни Созидания.
  - С расстояния и лишь с поверхностными знаниями о ходе дела, - условилась она. Это будет непрекращающейся войной, в которой держать врага близко - единственный путь к победе.
  Он засмеялся, и этот звук напоминал симфонию перезвона темных кристаллов.
  - Невозможно, и ты это знаешь. Ты не можешь пригласить меня и поставить на дверь решетку. Совместная работа влечет риски для всех нас, ши-видящая.
  - Ты будешь полностью сотрудничать с нами на повседневной основе - просеиваться, помогать в выполнении задач, которые мы сочтем необходимыми. Это значит не тратить время впустую на эго и споры.
  - Потребуй того же от Бэрронса, - презрительно отозвался он.
  - Не придется. Время - роскошь, которой у нас нет, и он это знает.
  - Ты вернешь мне браслет, когда наши общие цели будут достигнуты.
  - В обмен на последнюю услугу.
  - Какую услугу?
  - Ерунда, которая тебе ничего не будет стоить. А потом я верну его.
  Его голова повернулась совершенно нечеловеческим способом, а глаза остыли до состояния радужного льда.
  - И за все это у меня есть лишь твое слово.
  - Аналогично, - сказала она.
  - С этого момента я король своей расы, и все будут признавать меня таковым. Моя власть неоспорима. Даже твой ублюдочный принц-горец присягнет мне на верность. Бэрронс и ему подобные признают мою власть и преклонять передо мной колени.
  Она фыркнула.
  - Сильно сомневаюсь насчет верности и преклонения коленей. С этого момента ты прикажешь своей расе перестать убивать людей.
  - Не обсуждается. Слишком долго мои подданные находились взаперти, лишенные всего. Я не обреку их вновь на голодание. Текущее положение вещей остается прежним. Ничто не изменится, за исключением нашего сотрудничества ради общих целей разрушения Синсар Дабх...
  - Пленения ее и спасения Мак.
  - ... и возвращения песни моей расе.
  Ее рука крепче стиснула рукоятку меча.
  Его взгляд переместился между ее глазами и рукой, и он зарычал.
  - Когда наши цели будут достигнуты, моя раса перестанет убивать людей на твоей планете. Но не раньше.
  Она знала, почему.
  - Потому что с песнью ты сможешь отправиться куда угодно, покорить любой мир.
  - Вернув былое величие, мы найдем более... гостеприимное место.
  - Ты хочешь сказать мир, который проще поработить.
  - Мы не монстры. Если бы моя раса не была в заточении миллионы лет, их нужды не были бы столь велики. Как знать... возможно, они были бы как двор Фейри, внешне и по характеру.
  - Да, это намного лучше, - издевалась Джада.
  Он рассвирепел, и она почти могла слышать шелест огромных несуществующих крыльев.
  - Ты будешь относиться ко мне и моей расе с подобающим уважением.
  - Мы будем относиться к тебе и твоей расе именно так, как вы этого заслуживаете. - Так устроен мир: лидеры объединяются в хрупкие союзы, пока их фракции продолжают воевать. - Согласен?
  - Пока наши цели не будут достигнуты, и ни секундой больше - согласен. Если тогда ты пожелаешь продолжить деловые отношения, обсудим новые условия.
  - Справедливо. Верни нас в аббатство.
  - Как пожелаешь, - произнес он, глядя на нее опасным, полным льда взглядом.
♪
  Вернувшись в аббатство, Джада ознакомила Бэрронса и Фейда с соглашением, которое заключила с Круусом, подчеркивая необходимость работать быстро и без разногласий.
  - Можете убить друг друга, когда все будет кончено, но до тех пор мы союзники, отбросившие вражду в интересах спасения Мак и устранения черных дыр. Если у кого-то с этим проблемы - уходите.
  Никто не двинулся с места.
  Она повернулась к Бэрронсу.
  - Я знаю, что книжный магазин усиленно охраняется. Синсар Дабх сможет туда войти?
  - Сама по себе нет. Ровена внесла ее внутрь, когда была одержима. Я не защитил магазин от старухи. Способность Мак войти остается под вопросом.
  - Предположи.
  - Старая сука была человеком, одержимым Книгой.
  - Именно этим и является Мак, - подчеркнула Джада.
  - Я чувствовал ее и не соглашусь.
  - Что ты чувствовал? - как ей хотелось обзавестись его неординарными способностями!
  - Неважно. Проехали.
  - Это важ...- горячо начала она, но быстро остановилась. Не время. Она посмотрела на Крууса. - Начинай переносить раненых ши-видящих в аллею за книжным магазином.
  Круус зашипел:
  - Я не стану переносить ши-видящих...
  Бэрронс издал грудной рокочущий звук.
  - Ты не набьешь мой магазин...
  - Какую часть фразы "быстро и без разногласий" вы не поняли? - холодно произнесла Джада. - У тебя есть идеи получше, Бэрронс? Честер защищен от Синсар Дабх? Если так, доставим ши-видящих туда. Книга, очевидно, была там и возможно, все еще там остается. Мы должны перенести моих женщин в безопасное место.
  - Кто назначил ее главной? - Фейд зарычал на Бэрронса. - Ты на это согласился?
  - Я не главная, - ровно ответила Джада. Их эго требовали деликатного обращения. - Я принимаю антикризисные меры. Мы все главные. Самый насущный вопрос - это жизни моих женщин.
  Бэрронс прищурился и долго молча смотрел на нее. Затем склонил темноволосую голову.
  - Ты слышал, что сказала Джада. Перенеси ши-видящих. Но в Честер, а не в мой книжный магазин.
  - Как только она проинформирует своих женщин о перемирии, - выдвинул условие Круус. - У одной из них копье. Как только его у нее не будет, я перенесу их.
  - Я скажу Энио, что ты под запретом, - сказала Джада. - Она подчинится мне.
  - Я не доверяю твоей вере в людей, человек. Забери копье.
  - Фейд, - зарычал Бэрронс, - охраняй Крууса, пока мы с Джадой подготовим ши-видящих, - он развернулся и зашагал к входу в аббатство.
  Джада побежала вприпрыжку, чтобы догнать его.
  - Спасибо за поддержку, - нацелившись на вход в аббатство, она скользнула в режим стоп-кадра.
  Лишь для того, чтобы тут же быть резко выдернутой Бэрронсом.
  - Я не поддерживаю тебя, - прорычал он. - Как и у остальных, твои цели эмоциональны, ошибочны и расставлены в неверном, мать твою, порядке.
  Она выдернула руку из его стальной хватки.
  - Мои цели не...
  - Спасти ши-видящих? - насмехался он. - Если мы отступим, стены аббатства останутся без защиты. Ты должна быть готова пожертвовать чем угодно, как бы это ни повлияло на тебя эмоционально, ради достижения единственной цели - собрать четыре камня, способные заточить Синсар Дабх. Они где-то в руинах, не так ли?
  Она напряженно кивнула.
  - Скажи мне, где, и не показывай, черт тебя дери, потому что Круус стоит прямо за нами.
  - Я хранила их в сейфе, в комнате отдыха возле библиотеки Леди Дракона, - она как могла объяснила ему местоположение, не показывая жестами, в какой части аббатства искать.
  - Как только мы ими завладеем, мы оставим это место и займемся нуждами слабых. Чтобы быть защитником, ты не должна мыслить как защитник. Прежде всего, ты должна мыслить как завоеватель. За это дорого платят. Кровью и жизнями.
  Джада пробормотала несколько ругательств. Он был прав: камни были приоритетны, а она даже не подумала о них. Они были единственной надеждой на то, чтобы заточить Синсар Дабх и выиграть время на поиски способа вернуть Мак. И все же ее мысли в первую очередь были о выживании других. Возможно, Книга пришла сюда, чтобы убить принцев, но скорее всего она явилась за единственной вещью, способной заточить ее в клетку, просто не удержалась от убийства врагов по дороге. Ее задержка - их преимущество.
  - Честер безопасен?
  - Вполне. Отдельные его части. Займи Крууса перемещением женщин. Я поищу камни и вернусь с ними в Дублин. Не говори ни о чем эльфу.
  - А если ты наткнешься на Мак?
  Он сверкнул хищной улыбкой.
  - Я на это рассчитываю.
  - Бэрронс, ты не знаешь, какой она стала. Тебя не было на складе. Ты не чувствовал, во что она превратилась.
  - Я рискну.
  - Но...
  - Довольно. Иди. Сейчас же.
  Покачав головой, она развернулась, чтобы уйти. Он произнес ей вслед.
  - Круус не знает, что камни здесь, и заинтересован лишь в собственной безопасности и защите - в данный момент. То, что Книга сделала с ним, спутало его мысли - но его разум прояснится. Отвлеки его, действуй быстро и оставайся настороже. Псы войны не ведут переговоров. Они врут, выжидая удобного момента для нападения. Если он подумает, что может завладеть всеми четырьмя камнями, он так и сделает. Они и его могут удержать в плену. Он будет охотиться за ними не меньше Книги.
  Джада мрачно кивнула и скользнула в режим стоп-кадра.
  Затем он очутился рядом с ней, в ее священном месте, она чувствовала его рядом, хотя видела лишь усеянный звездами туннель. Она с досадой осознала, что причиной тому было то, что он двигался немного быстрее ее. Она не смогла ничего с собой поделать.
  - Бэрронс, ты должен научить меня этому!
  Его слова мягко вибрировали и доносились как будто издалека.
  - Помоги мне вернуть Мак и восстановить наш мир, и если Риодан не сделает этого, я научу тебя.
  Мурашки поцелуем пробежались по ее позвоночнику, потому что Бэрронс был человеком слова, а она была готова отгрызть свою руку, лишь бы двигаться так быстро, как Ри... они.
  - Прошлая ночь была адской, ребенок, но ты справилась. Риодан прав. Ты превратилась в ту еще женщину.
  Почему-то ее не разозлило, что он назвал ее ребенком. Как будто его слова стали кивком и для Дэни, и для Джады, и чувствовалось это хорошо. Дэни была ее фундаментом. Джада - крепостью. Они обе жили в ней. Обе жизненно важны.
  А потом Бэрронс исчез.

11

Вне поля зрения Бога
  
  Люди бесполезны. Слабы.
  Как и их плоть.
  Убийство Джо доставило удовольствие, но она невкусная и поедание ее плоти не приносит насыщения. Моя энергия ослабевает.
  В тот единственный раз, когда мне удалось захватить контроль над телом МакКайлы в прошлом, я управляла им несколько часов, но моя хрупкая хватка слабела с каждой минутой. По причинам, которые мне не удалось установить, я потеряла контроль над сосудом, и тело шлепнулось на тротуар. МакКайле прошедшее время показалось полным провалом в памяти. Я была в сознании все это время: в один момент контролирую все, в следующий - сама под контролем.
  И все же с того дня мое господство утвердилось. Утрата власти над своим телом в мою пользу пошатнуло ее и без того подкосившуюся уверенность в себе. Я прекратила свои попытки завоевания и принялась искушать, молча одалживая свою силу, разжигая ее желания, делая ее невидимой, используя свою самую темную магию, чтобы вернуть к жизни ее мертвую сестру Алину, подталкивая то тут, то там, создавая подкопы, отравляя почву, сея сомнения в саду ее разума.
  НИКОГДА НЕ ВПУСКАЙТЕ НИКОГО В СВОЙ САД. МЫ ПОЖИРАЕМ ПОСЕВЫ И СЕЕМ СОРНЯКИ - ВСЕ ЭТО ВРЕМЯ РАССКАЗЫВАЯ ТЕБЕ, КАК ПРЕКРАСНЫ НАШИ СОРНЯКИ, ЧТО ОНИ НА САМОМ ДЕЛЕ НЕ СОРНЯКИ, И ТЕБЕ ПОВЕЗЛО ИХ ИМЕТЬ - ПОКА ТЫ НЕ НАЧНЕШЬ СОМНЕВАТЬСЯ, ЧТО ТАКОЕ СОРНЯК.
  Имбецилы. Жалкие твари. Вот как мы побеждаем. Не надо отдавать гребаные ключи от царства, а потом поднимать шумиху, когда вас выселили. Как только вы позволяете сбить себя с толка таким количеством лжи, что перестаете отличать правду, мы завладеваем вашей реальностью. И ЭТО ВЫ ОТДАЛИ СВОЮ РЕАЛЬНОСТЬ НАМ.
  Вставая на ноги, я спотыкаюсь и падаю обратно. Рыча, я отбрасываю волосы с лица и отдыхаю еще немного, обдумывая следующий шаг. Мои мышцы горят от утомления. Боль - это новое чувство, отвлекающее, приводящее в ярость. Оскорбительно, что я рождена такой несовершенной. Мои челюсти болят от разрывания плоти, а в деснах больно застрял осколок кости.
  Я выковыриваю его кончиком одного из своих ножей. Я пришла в аббатство с тремя целями: убить Кристиана, убить Крууса и найти камни. События развернулись не так, как я ожидала. Съеденная мною плоть Невидимых не питает меня так, как МакКайлу. Я сжигаю ее слишком быстро и нуждаюсь в большем. И то, что мое тело не спало больше суток, тоже не помогает. Потеря копья грандиозно испоганила мои планы. К этому моменту оба принца должны были быть мертвы.
  Я расширяю свое сознание, ища камни, которые, как убеждена МакКайла, находятся где-то в аббатстве.
  Я ничего не чувствую.
  Могли ли их переместить? Я оцениваю возможности и натыкаюсь на проблему, которую сама же и устроила. В поисках силы я ела Невидимых, а это приглушает способности МакКайлы чувствовать Объекты Силы. ОГРАНИЧЕНИЯ! ЕЩЕ БОЛЬШЕ ОГРАНИЧЕНИЙ, КОТОРЫЕ НУЖНО ПОМНИТЬ! Мне придется тратить время впустую, ожидая, пока эффект сойдет на нет, или же залечь на дно, отдохнуть, затем собрать свою армию, завладеть камнями, разрушить их и переходить к следующей части моего плана. Я подумываю призвать армию Невидимых, возобновить битву под стенами аббатства, пока остальные будут обыскивать руины вместо меня, но МакКайла назвала бы камни моим криптонитом, и я не доверю их ненадежным рукам.
  Могу ли я попросту забыть о них? До меня доходит, что два из трех - это не так плохо: коконы, в которые я поместила принцев, не настолько веселы, как убийство, но все же эффективны.
  Мой первостепенный план - копье. Я перестраиваю свои цели, делая его приоритетом.
  Я поднимаюсь над кровавыми останками Джо, возле которых сидела на корточках, и осознаю, что на меня смотрят. Я чувствую взгляд этих глаз. Кто-то за мной наблюдает. Это мой умный, умный враг? Как кто-то предугадывает мои действия? Нет никого, кто обладал бы моей ясностью ума, моей сосредоточенностью, моей решительностью.
  Я стою неподвижно, охваченная любопытством узнать лицо своего врага.
  Иерихон Бэрронс выходит из-за обрушившейся стены.
  На мгновение я просто смотрю на него, охваченная завистью. Мне пришлось родиться женщиной в мире, где мужчины имеют физическое превосходство. Кристиан. Круус. Теперь и Бэрронс. Он источает свирепость, мощь, жажду, его присутствие наполняет воздух осязаемой электризующей энергией. Даже Фейри боятся его. Тени ускользают прочь, когда он проходит мимо. Он убивал королевских Фейри - просеивателей! Его сосуд широкоплеч, тяжеловесен, мускулист и мощен как лев. Неразрушимый. Я презираю его за это.
  - Мак, - хрипло говорит он, и я знаю, что он видит - его драгоценную маленькую Мак, блондинку-попрыгушку, оскверненную и нечистую (и от моего внимания не ускользает то, что "нечистая" становится "злой", а "злая" становится "живой" (11), и это лишний раз подтверждает, что мое господство предначертано), всю в крови - кровью заляпаны волосы, лицо окровавлено, черные перья застряли в слипшейся массе, ошметки мозгов Джо на руках его хорошенькой девочки, под ее ногтями.
  Он окидывает останки своим темным взглядом, пытаясь их идентифицировать; невозможно, поскольку ее голова превратилась в блестящий кровавый омлет, приправленный сломанной скорлупой ее черепа.
  - Джо, - говорю я ему, наслаждаясь моментом. - Я ела ее. Достаточно дико для тебя, Бэрронс?
  - Мак сама по себе была достаточно дикой для меня.
  - Она была слабой, - и она есть до сих пор. Ненавижу суку. Глупая, пропитанная виной дрянь.
  - Юной, - поправляет он. - Иногда юность удивляет тебя.
  - Юность - это скучно. Она никогда не понимала тебя. А я понимаю. - Отбрось он свою ограниченную этику, мы могли бы вместе разрушать галактики. Я бы трахалась с ним. Открыла удовольствие, которое мое тело может мне предложить. Когда я смотрю на него, похоть говорит на голодном, первобытном языке и требует удовлетворения. Для этого будет время. Позже.
  - Хрень полная. Она знает меня. Ты - нет.
  - Я знаю тебя намного лучше, чем МакКайла, погрязшая в неуверенности. Она не могла сформировать своего мнения даже о дерьме. Вот почему мне было так просто завладеть ей.
  - Она дойдет до этого. Я терпеливый мужчина.
  - Твоя любовь к ней - твоя главная слабость. Жалко. Ты мог бы быть намного лучше, - он мог бы быть, как я. Его монстр требует, чтобы он уподобился мне. Он приглушает лучшую часть себя. МакКайла может притворяться, что не знает, чем он питается, но мы знаем. Мы знаем, кто он. Мы просто не говорим об этом.
  - Чего ты хочешь? - требует он.
  - У меня есть то, что я хочу. Тебе нечего мне предложить.
  - А ты попробуй. Торгуйся. Давай я найду тебе другое тело.
  - Есть какое-нибудь на примете? - спрашиваю я, заинтересовавшись. Я никогда не недооцениваю свою добычу. Возможно, он знает то, что неизвестно мне и МакКайле.
  - Мое, - ровно произносит он.
  От неожиданного предложения я умолкаю. Я оцениваю его роскошное тело от головы до пят, представляя, как здорово будет прокатиться на его чернокожем звере. Обладая им, я бы завладела всеми его секретами, его достойными зависти навыками. Я бы смогла убивать Фейри без копья или меча. Я получила бы тысячелетия друидства и знания темных искусств. Он готов зайти так далеко ради ее спасения - отказаться от своего совершенного существования ради иллюзии под названием любовь? Этот идиот заблуждается сильнее, чем я думала. Желание, похоть, жажда обладать его мощным, изменяемым, неуязвимым телом заполняют каждую мою клеточку. Если бы я могла полностью перейти в его тело, и мое величие не спалило бы его как остальных, я бы возвращалась вновь и вновь, вечно. Мне бы пришлось лишь держаться за свою оболочку во время смерти и возрождения, а я выдерживала и более внушительные атаки. Король Невидимых сам пытался вырвать меня из материальной книги, как только понял, что натворил.
  И он потерпел неудачу.
  Возможно, в моменты его смерти я смогу выселить остатки его способностей чувствовать. Он не заслуживает сосуда, в котором обитает. Моя воля господствует. Ни у кого нет моей сосредоточенности, моего голода.
  Он задумал какую-то ловушку, иначе не предлагал бы. Бэрронс - не жертвенная овечка. Кроме того, есть и другой, более надежный путь. Я трахну его. А потом убью. Как только мои цели будут достигнуты.
  - Ты думаешь, что у тебя больше шансов против меня, чем у нее, потому что у тебя внутри есть зверь. Ты думаешь, что ты сильнее и сможешь сражаться за нее, как всегда, потому что она такая ничтожная жертва. Твой зверь, - бархатным тоном произношу я, - в моем доме будет всего лишь мышкой. Ты держишь его на цепи. Связываешь своей гребанной моралью, пусть даже теми ее ошметками, что у тебя есть.
  - Испытай меня, - отвечает он таким же бархатным тоном. - Если так в этом уверена. Возьми мое тело. Отпусти ее. Ее тело хрупкое. Оно может умереть. Ты знаешь, что мое бессмертно. Логика диктует тебе взять мое тело. Если можешь, - дразнит он. - Ах, но ты не уверена, сможешь ли, не так ли?
  Ярость заполняет меня. Он - журавль в небе. Я жажду его тело, но не уверена, смогу ли его заполучить.
  - Тело МакКайлы - это все, чего я жажду. Я запланировала для него столько игр и веселья, - он заслуживает пыток. Он препятствует моим желаниям. Я заставляю свое лицо ослабнуть, перестраиваю черты лица, изображая беззвучный крик. Черные глаза бледнеют до зеленых, затем снова чернеют и опять зеленеют.
  Я притворяюсь, будто это его Радужная Девочка под коркой крови, глупая, хрупкая и фатально травмированная. Я падаю на колени, стискивая свою голову.
  - Бэрронс, - кричу я, - помоги мне! О Боже, помоги мне! Я здесь. Вытащи это из меня! Пожалуйста, Бэрронс, помоги мне! - я наполняю свой крик отчаянием, зная, что он будет слышать ее голос в кошмарах.
  Я встряхиваюсь всем телом, вновь наполняю взгляд черным, вскидываю голову и рычу:
  - Ты ей уже не поможешь.
  - Мак, я здесь. Я не потеряю тебя, - хрипло говорит он. - Ты должна бороться. Ты можешь! Борись!
  Ура-ура, гребаный чирлидер. Ему не хватает только пушистых розовых помпонов. Я едва сдерживаюсь, чтобы не покачать головой в презрении.
  Я заставляю глаза менять цвет - зеленый/черный/зеленый/черный, тело дрожит, как будто я слаба и борюсь за контроль.
  - Бэрронс! - кричу я. - Больно! Она убивает меня! Пожалуйста, ты должен спасти меня! У меня не осталось времени!
  Он рвется вперед, но удерживается и останавливается.
  Его боль - мое наслаждение.
  - Ты не можешь победить меня, - я вновь позволяют глазам почернеть. - Она моя, я никогда не освобожу ее, - я встаю и неспешно подхожу к нему, покачивая бедрами, тряся грудями, вульгарно напоминая о связи, которую они делили. И могли бы делить снова - предлагает моя походка. Я облизываю губы и улыбаюсь. Мое тело горячо, отдельные его части ноют грешно-сладкой болью. Эту боль я понимаю. ПОХОТЬ. ЖАЖДА. Доминировать над ним. Посадить его на цепь. Использовать и унизить его. У меня есть на него планы.
  Он бормочет что-то себе под нос, и в воздухе между нами появляется серебристая стена.
  Я неспешно подхожу ближе, останавливаясь в считанных дюймах от его поспешно возведенной и даже близко не настолько сильной, чтобы удержать меня, друидской стене.
  - Друидов учили Фейри, - мурлычу я. - И не очень хорошо. Мы всегда утаиваем информацию, - я тянусь за тремя меньшими амулетами, забранными у Крууса и болтающимися на моей шее, сжимаю их в кулаке и мягко бормочу, отправляя волну иллюзии, которая убедит Бэрронса опустить его друидскую стену и стать овечкой на моей скотобойне.
  Друидская стена остается на месте.
  Я напеваю громче, амулеты начинают светиться сине-черным огнем.
  Уголки его губ приподнимаются в улыбке, и он самодовольно заявляет:
  - Три меньших амулета на мне не работают. Только амулет Короля, а он у меня. Мак не знает, на что я способен. И тебе это тоже неизвестно. Но ты узнаешь пределы моих возможностей. Обнаруживая их отсутствие.
  Меня оскорбляет, что он владеет амулетом, который должен принадлежать мне. Меня задевает, что еще одно обстоятельство складывается не в мою пользу. Я застываю неподвижно, сдерживая пламя гнева образами его разрушения. Я буду пытать его до смерти снова и снова. Я заберу его с собой, моего узника, когда покину этот мир. Я заставлю его умолять о смерти, пока черные дыры, которые я планирую подпитывать, чтобы они быстро росли, не поглотят землю и не заточат его в ловушку, как когда-то меня.
  В никуда.
  Навеки.
  Я возвращаю ему самодовольную улыбку, думая об этом.
  Его глаза прищуриваются до темных горящих щелок.
  - Я скорее убью ее, чем отдам тебе. Возьми мое тело или предложи другую сделку, какую пожелаешь заключить. Я буду преследовать тебя по всем чертовым галактикам. Я разорву тебя в клочья, покрошу в мясо и изгоню. Я не позволю ей жить в аду. У тебя есть три дня. Убирайся из тела Мак. Или умри.
  Задолго до истечения трех дней я стану тем, чем должна была быть, и уйду. И он недолго будет меня преследовать. Как только я подкормлю черные дыры, он или умрет, или навеки потеряется в никуда. Я подумываю атаковать его друидскую стену другим способом, но я настолько же не уверена в нынешней силе своего тела, как и в том, что смогу завладеть его сосудом.
  Я разворачиваюсь и уношусь прочь от него.
  Я несусь в леса за аббатством, где оставила машину, так быстро, как только позволяет мое ослабевшее тело.
  Он позволяет мне.
  Как я и думала. Он не навредит телу МакКайлы.
  Пока верит, что его драгоценная Радужная Девочка в пределах досягаемости.
  У всех есть что-нибудь, что они ценят превыше всего. Вот что мы видим, когда смотрим на вас, это выцарапано на ваших плоских одномерных лицах.
  Эта вещь значит для вас все - и без нее вас так легко сломать.
  Гребанные ключи от царства.

12

Сквозь области разрушения,
сквозь боевое крещение огнем
  Джада
  
  Убедившись, что ши-видящие в безопасности в Честере, Джада оставила их устраиваться в комнатах на верхних этажах, и поспешила вернуться в "Книги и сувениры Бэрронса", чтобы заняться тем, с чем следовало разобраться ранее. Теперь каждая минута, каждый час жизненно важны.
  Они потратили большую часть дня, одну за другой перенося женщин в клуб Риодана, посылая некоторых вперед на тех немногих машинах, что остались в аббатстве, и заботясь о раненых. Еще не покинув клуб, она потеряла четверых ши-видящих, чьи раны были слишком тяжелыми. Проломленные черепа и разрывы внутренних органов находились за пределами их скудных медицинских способностей, и хоть Круус обладал какой-то силой исцеления, он заявил, что слишком истощен пребыванием в коконе, чтобы воспользоваться этим даром. Правда это или нет, оставалось лишь догадываться. Древний принц негодовал бы от необходимости тратить свои драгоценные силы на простых людей, если только это не имело значения для него.
  Они нуждались в полном сборе команды, и Риодан с его безжалостным и беспринципным интеллектом и познаниями в тайной магии был ключевым игроком. Если бы он не пострадал сегодня, он бы исцелил нескольких женщин, думала Джада. У нее самой такой способности не было, и она многое отдала бы, чтобы научиться.
  Она стояла возле матраса, смотрела вниз, сквозь щелочки прищуренных глаз наблюдая за почти незаметным подниманием и опаданием его груди, сжимая кулаки и понимая, что ей глубоко неприятно видеть его боль. Раздраженная тем, что заставило ее прийти сюда второй раз за день, она сорвалась:
  - Ты не спишь?
  Его голова слегка шевельнулась под тканью.
  - Ты не логичен, знаешь ли. Сколько ты будешь так исцеляться? Днями? Неделями? Я видела, как ты умер. И вернулся как новенький. Если ты можешь умереть и вернуться к жизни, почему не делаешь этого? Есть какие-то лимиты, сколько раз ты можешь это провернуть, типа у кошки девять жизней? Или, может, ты можешь делать это только в полнолуние? Короче, что ты такое? Кем бы ты ни был, ты бесполезен в нынешнем состоянии, - сердито произнесла она.
  Он издал странный звук, который мог быть смешком, и фыркнул на ткань. Мгновение спустя она опустилась на колени и приподняла ткань с лица, склоняясь к нему.
  - Мог. Ты. Нет, - с трудом выдохнул он.
  Она расшифровала его комментарий.
  - Ты мог умереть и вернуться, но из-за меня не станешь?
  Он шевельнул головой, слегка кивнув.
  - Ну, это просто оскорбительно. Я в порядке. Я взяла себя в руки. Больше не повторится, - она допустила ошибку. Она восстановилась. Дерьмо случается. Жизнь продолжается. Он поджарил себя до хрустящей корочки из-за нее, а теперь отказывается умирать, потому что беспокоится за нее. - Извини, что тебе пришлось поджариться ради меня, - немного помедлив, она проворчала: - Спасибо, - она уловила выражение его лица - хоть у него не осталось бровей, а лицо сильно обгорело, он все равно умудрялся смотреть на нее так, будто у нее только что выросло три головы. Она холодно пояснила: - Я благодарю людей, когда они этого заслуживают. Просто обычно ты этого не заслуживал. Не бездельничай за мой счет. Непохоже, чтобы в нынешнем состоянии ты мог что-то для меня сделать.
  Он издал приглушенный смешок, резко оборвал его и сказал:
  - Тату. Телефон... не... используй их.
  - Почему нет? - он закончил татуировку на ее позвоночнике и сказал, что если она позвонит на ЯВСД, он сможет найти ее где угодно. Но согласно тому, что она сегодня узнала от Бэрронса, тату, которую он набил на ее кожу, позволяет ему определять ее местоположение и без звонка. Тогда зачем нужен телефон? - Потому что ты ранен?
  - Слишком... многие... из нас... выбыли... из игры. Теперь... слишком... опасно.
  Она изучала его в тусклом свете, гадая, что именно случится, если она позвонит по номеру, записанному в ее телефоне как Я В СЕРЬЕЗНОМ ДЕРЬМЕ, и на скольких из Девятки повлияет, если она воспользуется этим номером. Раздраженно мечтая, чтобы он ей сказал. Очевидно, телефон делает нечто большее, чем просто определяет ее местоположение. Но доверие не было его сильной стороной, и в это в равной мере относилось к ней.
  - У меня есть две миссии: Мак и спасение мира от черных дыр, и я рассчитываю достичь их в этом порядке, поскольку полагаю, что спасение Мак поможет нам спасти мир. И в это время я не собираюсь пользоваться твоим телефоном. Когда ты умираешь, как быстро ты возвращаешься? - в последний раз прошло какое-то время, прежде чем она вновь увидела его.
  - По-разному.
  - Но быстрее, чем ты исцелишься таким образом.
  - Да.
  - Так умри, я буду здесь, когда ты вернешься.
  Налитые кровью серебристые глаза пристально посмотрели на нее.
  - Я останусь неподалеку. Даю слово. Ты знаешь, мне можно верить, - они, может, и не ладили, но она уважала его и знала, что он вернет услугу.
  Его глаза переливались дюжиной блестящих, непостижимых оттенков холодного серебра.
  Она изменила позу, нетерпение делало ее беспокойной.
  - Чего ты ждешь?
  - Не...так... просто.
  - Почему?
  - Двигаться... не могу. Как... умереть?
  У нее вдруг защемило в груди.
  - Ты всегда возвращаешься? Это не из тех штук, что срабатывают иногда? Это проверено, точно?
  Он ответил еще одним почти незаметным кивком.
  Она шумно выдохнула. Подростком она хвасталась, что однажды прикончит великого Риодана. Но тот день, когда она думала, что убила его, освободив Кровавую Ведьму, стал одним из самых ужасных дней в ее жизни.
  - Кажется, ты заставляешь меня делать грязную работу, - раздраженно произнесла она.
  Его глаза сузились, а губы сложились в гримасу улыбки.
  - Ты смеешься надо мной?
  - Думал... тебе в кайф... убить меня. Старые... обиды. Можешь... позвать Бэрронса. Ненавижу...когда этот... мудак... делает это. Слишком... наслаждается этим.
  - Как ты мне предлагаешь сделать это? - напряженно спросила она.
  - Меч. Живот. Как Ведьма.
  Она осмотрелась вокруг, как будто более приемлемая альтернатива может выскочить из-за угла или из-за стола, или появиться в зеркале - менее жестокая, кровавая и личная.
  - Может, я просто устрою тебе передозировку чего-нибудь?
  - Яды... не... работают. Отрубить... голову?
  - Ох, ты реально извращенец, - прошипела она.
  - Форм... альности. Ты... права. Логично... умереть.
  Она уронила голову на руки и потерла глаза. Убийство для нее было делом естественным. Она могла быть жестокой, смертоносной и безжалостной, и считала это проявлением силы. Но Риодан важен для нее. Она смирилась с этим в Зеркалах. Ей нравилось знать, что он есть в этом мире, живой, делающий свои риоданские штучки, неважно, как бы некоторые из этих риоданских штучек не раздражали ее. В первый год, блуждая по мирам, она рассказывала себе истории о множестве интересных/раздражающих вещей, которыми он занимался без нее, и во главе списка - охота за ней, со всеми сопутствующими приключениями. Эти истории всегда заканчивались тем, что он находил ее, они обменивались историями и вместе надирали задницы по дороге обратно в Дублин. И мысль о том, чтобы убить его, пусть даже его смерть будет временной, наводила на нее ужас.
  Она подняла голову, глаза ее пылали эмоциями.
  Она не думала, что он может лежать еще неподвижнее, но он как-то умудрился, глаза прищурились, всматриваясь в ее лицо.
  Она ненавидела все, что имело для нее значение. И все же прошлой ночью все потери и горе, которые она подавляла, вырвались на свободу. Как только процесс был запущен, все, что когда-либо задевало ее, имело тенденцию срываться со дна океана подавляемых страданий. Теперь ее эмоции плавали на поверхности, и все причиняло боль.
  Так будет не всегда, внезапно она отчетливо услышала его голос в своей голове. Убей меня быстро. Смерть никогда не становится проще. Но Джада, жить станет легче.
  С гримасой решительности она поднялась на ноги.
  - Тебе лучше вернуться, потому что если мне придется нести на своей совести еще и твою идиотскую смерть... - она не закончила мысль.
  Я вернусь. Я всегда возвращаюсь. На мгновение он замолчал, а потом добавил с немного мрачной ноткой в голосе, В будущем, если тебе понадобится помощь с чем-то, попроси меня.
  Она таким же кислым тоном озвучила старую обиду.
  - С чего бы мне это делать? Ты не помог мне, когда Джейн забрал мой меч.
  Ребенок, я не имел ни малейшей гребаной идеи, что делать с тобой. Ты была Сверхзвуковой Боеголовкой (12).
  Она не имела ни малейшей гребаной идеи, что делать с самой собой. Она была Мега-мощным взрывом чистого неповиновения любому, кто пытался установить для нее границы. Ей даже в голову не приходило, что для этих границ могли существовать весомые причины. "Любые ограничения без исключения - плохо", вот и вся философия в ее скорлупке. Гадая, когда же Риодан начал на самом деле читать комиксы - раньше он только притворялся, что знает их, она холодно произнесла:
  - Я вовсе не походила на эту засранку, - она больше не собиралась произносить ни слова, но не удержалась и добавила: - Я была намного спокойнее.
  Я имел в виду фильм .(13)
  Ее плечи расправились, и она выпрямилась. Даже Дэдпул был впечатлен экранной версией Боеголовки. Мысленно прихорошившись, она пренебрежительно бросила:
  - Ты видел все. Как ты мог не знать, что делать с девочкой-подростком?
  С гребаным супергероем на стероидах. Я никогда не видел никого, похожего на тебя.
  Внутреннее самодовольство переросло в радиоактивный взрыв, осветивший ее лицо. Иногда она скучала по тем дням - как она чувствовала себя, просыпаясь, как будто жизнь - это электричество, и она тоже была электричеством, и каждый день - это всего лишь очередная офигительная пробежка по великолепному радужному потоку, по калейдоскопическому кусочку электрической жизни.
  - Даже за все свои... сколько там тебе лет, говоришь? - закинула она удочки.
  Думал, если меч останется у Джейна, это не пустит тебя на улицы.
  - Не сработало. - Ничто не сработало бы. Она бы отправилась важно расхаживать по улицам голышом и абсолютно беззащитной, лишь бы доказать свою свободу. Все, за исключением абсолютной свободы, глубоко оскорбляло ее, как та клетка, из которой, как ей иногда казалось, она никогда не сбегала. Цена ее стратегии побега слишком высока. С побегами всегда так.
  - Так сколько тебе лет, говоришь? - вновь надавила она.
  Альтернатива была одна - заставить тебя переехать в Честер.
  - Ты пытался. Под разными предлогами. Тебе пришлось бы вечно держать меня на цепи. Я бы удирала при каждой возможности и подпалила бы Честер, стоило тебе отвернуться, - и без сомнения подложила бы предварительно взрывчатку, чтобы превратить это в зрелищное шоу с фейерверками. - Я определяла себя неповиновением тебе.
  Не знал, что ты это поняла.
  - Я многое поняла. Я просто не тратила ничье время, ноя и ноя об этом.
  Мы поможем тебе отстроить аббатство.
  Она застыла. Она наслаждалась их взаимными подколами. Теперь уже нет.
  - Я не просила тебя о помощи. Я в ней не нуждаюсь.
  Вне зависимости от этого, мы поможем. Тебе нужно управлять аббатством.
  Какая-то часть ее отшатнулась, отстранилась от него, и она сочла это хорошим освобождением. Она была осьминогом, протянувшим щупальца, а теперь превратилась в акулу. Шупальца можно отрубить. С акулами никто не шутит.
  - Нихрена ты не знаешь о том, что мне нужно.
  Он заговорил быстрым и яростным стаккато: Я всегда знаю, что тебе нужно. Злиться на кого-то достаточно сильного, чтобы вынести всю боль и ярость, которую тебе нужно выплеснуть, пока ты не сгоришь дотла и не останется лишь горстка пепла, из которой восстанет феникс. Ребенок, женщина, кем бы ты ни была - я хочу видеть, как ты восстанешь. Даже если тебе придется меня возненавидеть.
  Она вскочила в режиме стоп-кадра и взмахнула мечом так быстро, как только могла, вкладывая всю свою силу и безупречную точность. Когда его голова отделилась от тела и отлетела в сторону, от силы ее удара врезавшись в стену, Джада согнулась надвое в рвотном позыве.
  Наконец, она выпрямилась, вытерла рот рукой и отступила с закрытыми глазами.
  Дело сделано. Это был правильный поступок, мудрый поступок. И сделать это моментально, без предупреждения, избавило от ненужных страданий. Иногда ожидание плохого настолько же неприятно, как само плохое событие.
  Это, к тому же, добавило дополнительный бонус - заткнуть его нахрен.
  И ощущалось это дерьмово.
  Я хочу видеть, как ты восстанешь.
  Она выбросила эхо его слов из головы, вернулась к двери и прислонилась к ней, ожидая, пока отступит тошнота. Повертев в руках дверную ручку и не найдя никакого замка, она вытащила запрограммированный Риоданом телефон, не собираясь использовать магию, которой она научилась в Зеркалах, чтобы запереть дверь. Использовать заклинание на чем-либо, принадлежащем Иерихону Бэрронсу, не входило в ее ближайшие планы. Зная его, наверняка здесь уже есть какая-то неуловимая магия, и все, что она попробует наложить, может рвануть или трансформироваться во что-то иное. Однако она не могла вот так запросто оставить обезглавленный труп Риодана всего лишь за закрытой дверью, где кто угодно может наткнуться на него. Она может и не знала всех его секретов, но защищала те, что известны ей.
  Она послала Бэрронсу смс. Ну или попыталась. Руки дрожали. Она глубоко вдохнула, задержала дыхание, медленно выдохнула. Уверенные пальцы затанцевали над клавиатурой.
  
  РИОДАН ПОПРОСИЛ ЕГО УБИТЬ, ЧТОБЫ БЫСТРЕЕ ИСЦЕЛИТЬСЯ. ЗАПРИ СВОЙ КАБИНЕТ.
  
  На экране телефона почти мгновенно загорелся ответ.
  
  Заглавные буквы создают впечатление, будто ты орешь на меня. Не надо. Это меня бесит.
  
  Нахмурившись, она вытащила из кармана протеиновый батончик и съела его в два укуса. Она не могла позволить себе выблевать энергию. Бэрронса бесит все на свете. Он живет на лезвии бритвы вечного раздражения. Несомненно потому, что ему приходилось мириться с существованием простых смертных, которые слишком много раздумывали, тогда как хорошая резня была бы не только эффективнее, но и веселее. В духе Бэрронса отвечать на такое из ряда вон выходящее сообщение критикой ее письменного этикета. Она писала как никогда в своей жизни. Сообщение увидел один человек. А ее Дэни Дэйли видел весь город.
  Пальцы вновь запорхали над буквами. Она опустила упоминание блевотины. Черта с два она останется, чтобы прибраться. И она понятия не имела, как отключить заглавные буквы. Она не знала, как их включила, и усвоение социального этикета не имело значения.
  
  ОН МЕРТВ, И ТУТ БЕСПОРЯДОК. ЗАПРИ КАБИНЕТ.
  
  Он ответил мгновенно:
  
  Я ЗАНЯТ. САМА ЗАПРИ. ИЛИ НЕ ЗАПИРАЙ. ВСЕ РАВНО ЭТО НЕНАДОЛГО. У МЕНЯ КАМНИ И КРИСТИАН. ТАЩИ СВОЮ ЗАДНИЦУ В ЧЕСТЕР.
  
  Она фыркнула, выходя из кабинета и закрывая дверь. Он прав.
  Действительно казалось, будто на тебя орут.

13

Не ты ли сказал, что я несвободна?
  Мак
  
  Ярость ведет в никуда. Я вращаюсь по кругам из ничего, я полна дикой энергии, но мне некуда ее направить.
  Спустя некоторое время - хотя это слово здесь ничего не значит - я замираю неподвижно (еще одно слово, которое технически ничего не значит, но все же имеет значение) и перевожу мысли на своего захватчика.
  Недавно Бэрронс сказал: "Ты думаешь о Синсар Дабх как о реальной книге внутри тебя. Я сомневаюсь, что она открыта или закрыта. Перестань думать о ней так буквально".
  Я ощущаю проблеск понимания его слов. "Хочешь сказать, она вставлена в меня, неотделимо, и моя этическая структура - это лишь общеизвестное прикрытие?" - ответила я.
  В прошлый раз, когда Синсар Дабх захватила контроль над моим телом, я негодовала из-за своих подрезанных крыльев, из-за неспособности сделать что-то, хоть что-нибудь, чтобы положительно повлиять на мой мир. Я позволила этой злости и раздражению прорваться сквозь меня и взорваться вспышкой жестокости.
  Я чувствовала себя крутой засранкой.
  Но может, тогда вовсе не было крутости, лишь адова куча дерьма.
  Здесь, в этом безмолвном темном месте, без отвлекающих факторов, я более ясно оцениваю свои действия в тот день. Я сломала свои цепи сомнений и страха актом свирепости, говоря себе, что раз Серая Женщина была из плохих парней, ее убийство делает меня хорошей.
  "Зло, - как-то раз сказал мне Риодан, - плохо тем, что верит в свою доброту".
  Убийство ее не было плохим поступком.
  Плохой была причина, по которой я ее убила. Я говорила себе, что убиваю ее ради защиты Дублина, но на самом деле, я сделала это для того, чтобы почувствовать себя лучше, чтобы приглушить чувство беспомощности. То, что это спасло потенциальных жертв, было лишь глазурью на торте моего эгоизма.
  Я провела в Дублине год. Хоть я и встретила Иерихона Бэрронса вскоре после прибытия, многие из этих двенадцати месяцев потеряны в Фейри или проведены в Зеркалах, или же бездумно прожиты женщиной, обращенной в при-йю, но не были посвящены узнаванию Бэрронса. На самом деле я не уверена, знаю ли его вообще. Я узнала лишь то, что хочу, чтобы он всегда был рядом. И возможно однажды я узнаю его.
  И все же за те несколько месяцев, что я прожила с ним бок о бок, я начала восхищаться его этической системой, непоколебимой сосредоточенностью и преданностью тем немногим людям и мотивам, которые он избрал для себя.
  И хоть одна часть меня хочет вопить - почему он как-нибудь не спас меня от этого? - другая часть, более трезвомыслящая, наконец-то понимает, что именно это он пытался донести до меня все это время - он не мог спасти меня, и прекрасно это знал. Однажды он сказал мне, что страх - это не просто бессмысленная эмоция, это абсолютные шоры; что если я не могу встретиться лицом к лицу с моей истинной реальностью, то я никогда не сумею ее контролировать, и все будет зависеть от желаний кого-то более сильного, чем я. Он знал это слишком хорошо по сражениям с собственным внутренним монстром, а я только здесь и сейчас начала это осознавать.
  В самых важных и решающих битвах в нашей жизни мы сражаемся в одиночку.
  Против самих себя.
  Возможно, это значит пережить детство, полное насилия, каждый день бороться за сохранение веры в собственную значимость. Или страдать от лишнего веса и принять, что ты не должна выглядеть как современный идеал женской красоты, чтобы быть любимой. Возможно, это отказаться от наркотиков или бросить курить. Никто не может сделать это за тебя.
  Всю свою жизнь я была расколота надвое.
  И пора этому прекратиться.
  Чистильщик был прав в своем желании исправить мой мозг: здесь не могут уживаться двое.
  Я не просила о даре ши-видящей. Я не рвалась оказаться не в том месте не в то время еще эмбрионом, и уж совершенно точно я не просила, чтобы всю мою жизнь меня дурили Королева Видимых и Король невидимых.
  И тем не менее, именно к этой войне моя жизнь толкала меня еще с материнской утробы.
  Я могу быть или жертвой... или победителем. Нахрен жертвенность. Она мне не идет, она не подходит к моему гардеробу.
  Я готова.
  Лишь одна из нас останется в живых.
  И это буду я.

14

Хочешь сыграть в игру? Пора платить за содеянное
  
  Спустя десять минут пути к югу от Дублина я паркуюсь перед выбранной для себя берлогой - бывшей готической игровой площадкой Мэллиса для смерти, секса и страха.
  В ту ночь, когда МакКайла впервые посмотрела на огромный четырехэтажный викторианский особняк с его акрами беспорядочных, бросающих вызов перспективам пристроек, эркерными окнами и переплетами, башнями, крытыми галереями и перилами из кованого железа, я знала, что однажды это место будет моим.
  Джон Джонстоун-младший, убийца своих родителей, пирующий за счет слабых своего рода, движимый, как и я, похотью, жаждой, желанием и господством; память о нем лишь напоминает мне, что мое тело так же слабо, как и его сосуд, и может быть разрушено тем же способом.
  Я вытаскиваю себя из машины, хватаясь за дверцу для опоры, заботясь о том, чтобы должным образом поставить ноги. Успокаивающая ночная тьма наконец опустилась на землю.
  Я бы добралась намного быстрее, если бы не случилось невероятное - в Дублин прорвалось солнце, атакуя мои новорожденные глаза безжалостными копьями света. Даже солнцезащитные очки, которые я нашла в машине, не позволили мне смотреть на обжигающий свет и вести машину. Вместо того, чтобы продолжать идти к своим целям, мне пришлось свернуть в лес, накрыть голову курткой и выжидать до сумерек. Я заняла эти часы пересмотром своего плана, визуализацией каждого шага в деталях. Богатые деталями мысли формируют реальность. Мои мысли превосходны.
  Мое тело, однако, горькая шутка. Я обнаружила, что нервные окончания МакКайлы столь же несовершенны, как и ее разум - они причиняют невероятный дискомфорт, слишком резко реагируя на каждое ощущение, точно кучка истеричных голубей.
  Соединяясь с ее телом, отсекая пронизанное виной сознание МакКайлы от конечностей и органов, я была уверена, что крепкая хватка моей всеобъемлющей сосредоточенной воли в ее теле и костях усилит ее плоть.
  На деле все наоборот. Так же как Джада сжигает энергию и вынуждена постоянно есть, я быстро изнуряю присвоенное себе тело. Сосуд, вмещающий меня, неравен мое воле. Я огнемет в китайском фонарике.
  До того, как я обрела тело, мой путь к господству был ясным. На самом деле он даже выглядел по-детски простым. Убить трех соперников в борьбе за власть над Фейри, призвать и убить Королеву Фейри, поглотить Истинную Магию, выпить Эликсир Жизни - вуаля, я бессмертна и неудержима.
  Кража копья изменила все.
  Оно было ключевым элементом, вещью, без которой все развалилось. Из-за недостатка гребаного стержня. Мой единственный приоритет - вернуть это оружие. Или получить меч. Мне плевать, что именно.
  Я закрываю дверь и прислоняюсь к машине, запрокидываю голову, широко раскрываю рот и собираю свои слабеющие силы, чтобы воззвать к моей армии, поднять моих детей. Я монотонно напеваю на Изначальном языке, освобождая их Истинные Имена в хрупкой прекрасной песне трубных колоколов, льда и бархатной тьмы. Мои слова подхватывает ветер, жаждущий служить мне, и они взмывают в ночное небо, где расходятся в стороны и разлетаются в миллионах разных направлений.
  Придите ко мне, приказываю я. Я Создатель/Правитель/Король былого, почувствуйте мою силу. Вы принадлежите мне. Придите ко мне. Мы будем пировать и завоевывать.
  Я повторяю призывы, наслаивая свою навязчивую темную мелодию на бриз, пока через покалывание своей сущности Фейри не ощущаю собирающуюся толпу моих детей, поднимающихся из пустых лож в земле или из пахнущих сексом и смертью жилищ в заброшенных домах, где они держали в заложниках людей. Я чувствую, как они разворачиваются в Честере, отделяясь от Видимых, и идут к двери. Выскальзывают из катакомб на кладбищах, где они устроили логова. Они будут охранять мою берлогу, сторожевые псы ада, пока я не решу, что этому сосуду требуется для нормальной работы.
  Придите ко мне, пою я в ночи, покоритесь своему королю.
  Убедившись, что моя орда поднялась подобно Дикой Охоте (14), я начинаю кажущийся бесконечным путь до места, которое будет моей берлогой, пока я не покину землю.
  Одна нога.
  Другая.
  Левая нога.
  Правая.
  Гребаное тело.
  Я съела столько плоти Невидимых, сколько мог вместить мой живот и не взорваться. И все же я слаба. Я поддерживаю решительность своей мантрой: МЫ ЖЕЛАНИЕ, ПОХОТЬ, ЖАЖДА, И МЫ ВЫБИРАЕМ ПУТЬ К ГОСПОДСТВУ.
  Возвышающиеся передо мной двойные двери приоткрыты, но мои дети скоро запечатают их и будут охранять. Я хватаю ткань своих брюк спереди, скользкую от крови, кишок и мозгов, и подтаскиваю одну ногу, потом другую, направляясь к широкому лестничному пролету, спотыкаюсь и налетаю на дверной косяк, хватаясь за него в поисках поддержки, пока набираюсь сил.
  Просторный особняк, показавшийся МакКайле уродливым, очарователен. У нее плебейские вкусы. Гребаный розовый цвет повсюду, пока она не познала абсолютность черного, прячущего пятна, маскирующего хищников. Каждая комната, которую я миную - радость для моих чувств, цветущая остатками поклонения, подчинения и смерти. Здесь люди охотно жертвовали собой на алтарях нужды и одиночества ради беглого взгляда на их бога, дарованного им лишь тогда, когда они хватали ртами свой последний вздох.
  Я питаю отвращение к слову "нужда". Есть вещи, которые мне требуются, поскольку я решила, что от них будет польза. Нужда - это болезнь, эпидемией косящая человеческую расу: положи кусочек в рот, и передашь бразды правления в чьи-то руки, а потом удивляйся, когда на тебе жестко прокатятся. Проснись нахрен. От больных лошадей избавляются. И когда они уже слишком стары, их не отправляют пастись на безоблачную счастливую лужайку - их убивают и отправляют на клееварню. Сломанные обязаны умереть и освободить дорогу живущим.
  Когда МакКайла спросила у Бэрронса, почему столько Невидимых собралось в особняке Мэллиса, он ответил: "Болезненная увлеченность смертью для них словно кислород, мисс Лейн. Им легко дышится в подобных местах". Той ночью я подумала, что Бэрронс подобен мне, что он обладает безупречной ясностью ума, огромной волей и беззастенчивой жаждой.
  Он - позор для своей формы, ослабленный иллюзиями любви, самопожертвования и, несомненно, другими бесчисленными заблуждениями. Никто не ограничивается одной-единственной иллюзией. Для поддержания исходной лжи всегда требуется еще больше лжи.
  Пустые глаза провожают меня, когда я прохожу мимо - шокированные, смутно любопытствующие, жаждущие, слишком обкуренные, чтобы приблизиться. Последователи Мэллиса медленно умирают в доме, худые и бледные как наркоманы, лежа на тюфяках в темных углах или сплетаясь узлами обнаженных конечностей на бархатных диванах с низкими спинками - сжигают благовония, играют музыку, вводят наркотики, фыркают, блекнут.
  Обкуренные пассивные жертвы.
  У моих детей будет пища по прибытию.
  Жаль, мне не хватит энергии, чтобы принять участие.
  Я устремляюсь в подвал. К тому моменту, когда я добираюсь до подземных покоев, в комнатах которых обитал Дж. Дж. Младший - человек на удивление незамутненного рассудка - я уже ползу.
  Я тащусь на животе вниз по тускло освещенному коридору целую небольшую вечность, пока не добираюсь до огромной черной квадратной двери со стальным обрамлением. Я ложусь на спину и распахиваю ее ударом обеих ног.
  Некоторое время спустя я заползаю внутрь.
  Спустя еще одну небольшую вечность я разворачиваю свое тело и закрываю дверь ногами.
  Спустя еще немного времени я приподнимаюсь на руках и коленях, чтобы закрыть дверной засов, затем жестко падаю на пол.
  Я лежу возле двери, свернувшись клубочком.
  Что-то не так, совсем не так.
  Я призываю одну из своих кровавых рун, чтобы запечатать двери.
  Ни одной руны не появляется.
  Дрожа, я пытаюсь снова и снова, но всякий раз, когда я стараюсь пропеть руну и воплотить ее в реальность, я получаю лишь пустые ослабшие пальцы, сжимающие ничто.
  Моя магия исходит от моей воли, не от моего тела. Постоянно нарастающая слабость моей формы не должна повлиять на мои силы.
  Я прекращаю попытки, обращаюсь внутрь, оценивая свое состояние.
  Без тела мой разум оставался постоянно осведомленным. Ни одно мгновение моего существования не прошло незамеченным. Я всегда бдительна, всегда настороже, всегда планирую и замышляю. Во все времена, начиная с момента моего рождения, я была совершенным, неустанным, ненасытным, мыслящим существом.
  Теперь кажется, как будто нарушилась сама целостность моего существа. Мои представления о себе делаются... смутными, сложно видеть ясно и фокусироваться. А сосредоточенность есть сила.
  Неужели настырная маленькая сучка нашла способ как-то атаковать меня изнутри?
  Я ныряю внутрь и изучаю коробку, в которую ее упаковала. Она цельная, сделанная без единого шва - гладкая, черная, холодная.
  Я пожелала ее существования и поверила в него - и вот результат.
  Моя вера основывается на интеллекте. Ее - на эмоциях. Я верю исключительно в себя. Она верит в кого угодно, кроме себя самой, и это делает ее восприимчивой к любому, чья воля сильнее ее собственной.
  Я утверждаю и настаиваю. Она боится и сомневается.
  Я ПОБЕЖДАЮ.
  Она находится в коробке, которой не существует, и верит, что оттуда не сбежать.
  Вера есть реальность.
  Вера так очаровательно податлива.
  Я хихикаю, но не раздается ни звука.
  Я думаю: ЧТО-ТО ПРОИСХОДИТ СО МНОЙ! ЧТО ЭТО?
  Мои веки тяжелеют и остаются закрытыми, хотя я предпочла бы открыть глаза.
  Я думаю: Я НЕ ПОТЕРЯЮ КОНТРОЛЬ НАД ЭТИМ СОСУДОМ ВНОВЬ!
  Мои конечности дрожат, безвольно падают на пол и замирают.
  Я лежу неподвижно. Что со мной случилось? Кто вмешивается в мои планы? Была ли я... ранена каким-то образом... чего я не... осознавала?
  Это
  Смерть?
  Я что-то
  Сделала не так
  Со своим
  Телом?
  Кто-то
  Отравил...

15

Я спустилась к перекрестку
  Джада
  
  Спустившись в дисгармонирующее музыкальное поле битвы между многочисленными подклубами Честера, Джада вовсе не удивилась тому, что ночной клуб был переполнен. Чем более ужасные вещи происходили на улицах Дублина, тем круче вечеринки, сотрясавшие гладкие стены из хрома и стекла на 939, Ревемаль стрит, где за деньги можно воплотить в жизнь самые темные фантазии.
  Проталкиваясь сквозь битком набитые танцполы, она осознала, что несмотря на привычный ход дел, в сегодняшней клиентуре наблюдалось настораживающее отличие. Во многих клубах были только люди и Видимые. Она не заметила ни одного Невидимого, хотя проделала уже половину пути до охраняемых лестниц, которые обеспечивали доступ на приватные верхние уровни.
  Прищурившись, она осмотрелась кругом. Невидимые были ненасытными постоянными клиентами Честера, но сейчас здесь не было ни единого Носорога, ни одной из тех причудливых единичных особей, ни даже одного из воинственных слуг Гроссмейстера. Даже Папа Таракан с его коротконогим тельцем, собранным из пластичных блестящих панцирей не шлялся здесь, предлагая свои жиропоглощающие тараканьи товары, а ведь она начинала подозревать, что это отвратительное существо жило где-то в роскошных владениях Риодана.
  Синсар Дабх вернулась, а в Честере не осталось Невидимых - весьма тревожное сочетание фактов.
  Холодно кивнув Фэйду и жутковатому беловолосому члену Девятки с темными горящими глазами, чье имя она еще не выяснила, она поднялась по лестнице, двигаясь как Джо, глядя вниз, на танцполы, поглощая каждую деталь. Хоть в режиме стоп-кадра было немало преимуществ, но двигаясь быстрее реальности, она оставалась слепа к окружению, и не могла оценивать и констатировать текущие события, если не тратила время на то, чтобы их увидеть.
  Когда она добралась до офиса Риодана, темное стекло было настроено на уединение, а значит, находящиеся в нем могли видеть все вокруг, но никто не мог видеть то, что внутри. Она приложила ладонь к панели. Дверь отъехала в сторону, и она заглянула в тускло освещенную комнату.
  Бэрронс с хмурым видом стоял в одном углу. Круус, клокотавший негодованием, возвышался в другом углу, верхней частью туловища не прислоняясь к стене и выдавая то, насколько его беспокоила искалеченная спина. Кристиан прислонился к стене в третьем углу, скрестив руки на груди, подняв величественные крылья и обхватив ими свое тело. Все они неподвижно уставились в никуда, держась друг от друга настолько далеко, насколько позволяло ограниченное пространство. В воздухе кабинета повисла враждебность, и она гадала, сколько же времени они провели в столь тесном помещении, дожидаясь, пока она к ним присоединится.
  Бэрронс бросил на нее нетерпеливый взгляд.
  - Охренеть как ты вовремя явилась.
  Джада шагнула внутрь, и дверь за ней закрылась. Она подошла к единственному свободному углу, оценивая остальных. Какая неожиданная и могущественная команда - при условии, что они не поубивают друг друга до достижения целей. Смерть, Война, Бэрронс, кем бы он ни был, и она сама, супергерой.
  - Где ты нашел Кристиана? - спросила она у Бэрронса.
  Горец бросил на нее взгляд, полный отвращения.
  - Чертова Мак замотала меня нахрен в чертов кокон и оставила за грудой чертовых камней, вот где.
  - У тебя хотя бы остались твои крылья, - ощетинился Круус.
  Кристиан его проигнорировал.
  - А потом эти слюнявые звери Бэрронса зализали меня нахрен до смерти. Сначала Ведьма, потом это. Иисусе, куда подевалось поступление в колледж и свидания с хорошенькими девушками?
  Круус сверкнул жестокой улыбкой.
  - Те дни давно прошли, братишка.
  - Я тебе не братишка, черт подери. Я, мать твою, тебе никто.
  - Звери Бэрронса? - спросила Джада. Почему Кристиан думает, что звери его? И насколько сильно повредило ему пребывание в коконе? Он казался бледным, переносил свой вес с ноги на ногу, точно пытаясь найти удобную позу.
  - Кем бы они не были, мать их, - пробормотал Кристиан. - Я видел их лишь один раз, в аббатстве. Думал, он привел их.
  - Мак сказала, что это она привела их. Говорила, что нашла их в Зеркалах, - Джада попробовала закинуть удочки.
  - Ну разумеется, девушка. Мак же никогда не врет и не совершает даже чуточку мутных поступков.
  Проигнорировав его колкость, она повернулась к Бэрронсу.
  - В Честере ни одного Невидимого.
  - Скажи мне что-нибудь, чего я не знаю, - сухо ответил он. - Круус пытался призвать кое-кого из низших каст. Они не явились.
  - Как призвать?
  - Когда он поглотил заклинания из Книги, он получил Истинные Имена Невидимых.
  Она пригвоздила Крууса острым взглядом.
  - Что еще ты получил? - очевидно, Книга не повлияла на него так, как на Мак, но он получил не одни имена.
  - Не твое дело, ши-видящая.
  - Так почему Невидимые не явились? - надавила она.
  - Потому что твоя ненаглядная МакКайла теперь владеет теми же знаниями, и они признают ее более могущественной, чем я. Но это изменится.
  - Как Мак вообще оказалась под властью Синсар Дабх? - спросил Кристиан. - Я думал, существует только одна копия, и ее поглотил Круус. Откуда, черт подери, взялась вторая копия?
  - Да, - Круус ухватился за эту тему с живым интересом. - Как ненаглядная МакКайла раздобыла еще одну копию Синсар Дабх?
  - Двадцать два года назад, когда Айла О'Коннор несла материальное воплощение Синсар Дабх, Книга поместила копию себя в ее нерожденного ребенка, - коротко ответил Бэрронс.
  Кристиан уставился на него с недоверием.
  - Ты говоришь, что гребаная книга была у Мак все это время?
  - Полагаю, она находилась в спячке до тех пор, пока Мак не приехала в Ирландию, - сказал Бэрронс. - Что-то здесь дало ей силу, которой она не располагала прежде. Когда Мак использовала одно из заклинаний, чтобы спасти Джаду от Чистильщика, Книга завладела ей.
  Ноздри Крууса раздулись, а глаза сузились до щелочек.
  - Все то время, что я охотился за Книгой, она была у нее внутри?
  Бэрронс ответил:
  - Она не знала, что Книга внутри нее до тех пор, пока мы не заточили тебя. Джада, Алина сумела найти Мак. Фэйд выследил ее и пошел за ней. Она залегла на дно в заброшенном особняке Мэллиса, Миля Невидимых окружает ее со всех сторон. Десятки тысяч этих ублюдков, их даже больше, чем при нападении на аббатство.
  - Это проблема, - сказала она. - Нам нужно подобраться достаточно близко, чтобы разместить камни, а это десять футов или около того. К тому же нам придется вынести ее наружу после заточения.
  - Фэйд сказал, что заходя в особняк, она шаталась, шла как будто с трудом, - сказал Бэрронс.
  Джада рассказала ему, какой неуклюжей выглядела Мак, когда впервые встала со стола.
  - Теперь твоя очередь, фея, - прорычал Бэрронс Круусу. - Когда ты поглотил заклинания из Книги, было ли в ней существо, наделенное разумом?
  Температура в кабинете резко упала, на полу заблестели кристаллики льда.
  - Корректное название - Фейри. И да, там было нечто разумное, но оно исчезло, как только Книга рассыпалась. Не думаю, что Синсар Дабх обладает силой воссоздать себя саму. Ни один Фейри этого не умеет. Ни королева. Ни даже король. Разум Синсар Дабх, должно быть, нашел способ разделить себя, перенеся часть в Айлу, а часть оставив позади, сотворив заклинание, чтобы его остатки оказались разрушены, если Книгу когда-нибудь прочтут. Фейри презирают саму идею дублирования себя. Мы высоко ценим свою индивидуальность и положение.
  - И как это влияет на Мак? - потребовал Кристиан. - Насколько она могущественна?
  Круус холодно улыбнулся.
  - Достаточно могущественна, чтобы быть угрозой, требующей немедленного уничтожения. Король поместил все заклинания, использовавшиеся им для создания Невидимых, в один сосуд. Когда заклинания смешались, случилось именно то, что предположил бы любой, у кого есть хоть половина мозга - они дали жизнь самому могущественному Невидимому за все времена. Затем гребаный идиот оставил этого Невидимого в книге, одного. Мы не спим и не страдаем от одиночества. Худшее наказание для Фейри - это быть связанным без стимула. Любой Фейри, заточенный безо всего на полмиллиона лет, сойдет с ума. А затем вернется. Затем вновь сойдет с ума, только еще хуже. Снова и снова. Даже если МакКайла носит в себе лишь часть разума Синсар Дабх, она все равно является чистым психопатом с неизмеримыми знаниями и властью. Именно это вы хотите удалить из нее. Невозможно удалить такое создание из ее тела. Оно ее никогда не отпустит. Оно разрушит ее, если посчитает, что вы можете добиться своего. Для МакКайлы нет спасения. Вы должны признать, что у вас нет другого выбора, кроме как убить ее.
  - Я никогда это не приму, - мягко произнес Бэрронс.
  - Тогда ты обрекаешь всех нас, - предупредил Круус.
  - У социопатов есть свои слабости, - пробормотал Бэрронс.
  - И столь дикие, что редко кто выдерживает наступление достаточно долго, чтобы ими воспользоваться, - парировал Круус.
  - Вам ли двоим не знать, - сухо сказал Кристиан.
  Бэрронс закрыл глаза и потер подбородок. Звук, с которым его рука касалась щетины, отчетливо донесся до ушей Джады во враждебной тишине офиса. Наконец, он открыл глаза и спросил у Крууса:
  - Если бы ты был Мак-версией Синсар Дабх, чего бы ты хотел?
  - Лучшее тело, - сказал Круус без колебаний. - Не человеческое, без ограничений смертного. Это было бы главным приоритетом для любого Фейри.
  - Как бы ты заполучил лучшее тело? Я уже предлагал свое. Она отказалась.
  Джада резко втянула воздух.
  - Ты издеваешься? Ты знаешь, что она могла сотворить с твоим... - она заткнулась, не собираясь обсуждать способности Девятки перед Круусом.
  - Если она не может захватить другое тело, - сказал Круус, - а она должна сомневаться в своих способностях, иначе приняла бы твое предложение или попыталась бы завладеть моим телом - значит, она будет искать эликсир Королевы Видимых, истинный Эликсир Жизни.
  - И где он?
  Круус пожал плечами.
  - Никто, кроме Королевы, не владеет этой информацией.
  - Она пропала с той самой ночи, когда тебя заморозили в аббатстве, - сказала Джада. И они отчаянно нуждались в королеве, если собирались отыскать хоть какую-то надежду спасти их мир. Она одна умела обращаться с опасной Песнью Созидания.
  - Значит, Книге не повезло, - беззаботно заявил Круус.
  Кристиан покачал головой.
  - Ложь. Она может что-то сделать, и ты знаешь об этом. Что это?
  - Мы доставим тебя Мак на блюдечке с гребаной каемочкой, если не скажешь нам все, что тебе известно, - прорычал Бэрронс. - Ты либо со мной, либо стоишь на моем гребаном пути.
  Круус полуприкрыл свои радужные глаза, и Джада буквально видела, как он подсчитывает варианты и возможности по колонкам, как и она сама. Мгновение спустя он сказал:
  - Я предлагаю вам сделку.
  - Мы уже заключили сделку, - резко произнесла Джада.
  - Вы навязали условия в отчаянное время. Я настаиваю на пересмотре. Я знаю, чего хочет Книга, и как она будет этого добиваться.
  - И что ты хочешь взамен? - саркастически отозвался Бэрронс.
  - Ничего, чего я не хотел бы ранее, - беззлобно ответил Круус. - Убить королеву и стать полноправным правителем моей расы. В этот раз, впрочем, вы и ваша маленькая веселая шайка поможете мне в этом.
  Бэрронс на мгновение застыл неподвижно, затем склонил голову в знак согласия.
  - Ты же не серьезно! - воскликнула Джада. Что он творит? Они не посмеют убить королеву. Они нуждаются в ней.
  - Ты не можешь убить королеву Фейри, черт подери, просто для того, чтобы вернуть свою чертову девушку, - прошипел Кристиан.
  Круус посмотрел на Джаду и на Кристиана.
  - Ты говоришь и от их лица?
  - Да, - ответил Бэрронс, пригвождая их убийственным взглядом.
  - Мы в деле, - Джада бросила на Кристиана взгляд, который говорил "Поверь, у Бэрронса есть план". - Но если придется навредить Мак, сделка отменяется.
  - Спасти ее и не навредить - это ваша проблема, - сказал Круус, пожимая плечами. - Мое дело - всего лишь подвести вас достаточно близко, чтобы разместить камни.
  - И самому положить один из камней, - добавила Джада.
  - Мы не станем использовать его, - прорычал Кристиан.
  - Он все равно будет там, - сказала она. - Чем меньше людей мы втянем, тем лучше.
  - Но вы уже усложнили мой план, - ровно продолжил Круус, - и должны это исправить. МакКайла не будет искать королеву, пока не заполучит одно из бессмертных оружий в свое распоряжение.
  - Ты хочешь, чтобы я вернула Мак копье? - с недоверием переспросила Джада.
  - Нет. Я хочу, чтобы ты позволила ей вернуть его таким образом, чтобы она поверила, что победила тебя. Синсар Дабх крайне склонна к паранойе.
  Кристиан окинул его мрачным взглядом.
  - Она уже пришла за нами однажды, и ты хочешь дать ей оружие, способное убить нас обоих?
  - Она считает, что убрала нас с дороги своими коконами, и ее приоритет - бессмертие. Чем дольше Синсар Дабх обитает в теле МакКайлы, тем сильнее презирает его ограниченность. Как только она получит копье, она отправится за королевой, чтобы забрать у нее Эликсир Жизни. И как только она это сделает, мы ее схватим.
  - Но никому не известно, где королева, - напомнила Джада.
  Круус сказал:
  - Синсар Дабх знает место, в котором нашу королеву можно призвать, и Эобил не может не прийти на зов. Мне это место так же известно. И Книга, и я владеем обширным пластом знаний короля.
  Бэрронс посмотрел на Кристиана.
  - Правда.
  - Где? - потребовал Бэрронс.
  - Я доверяю вам не больше, чем вы мне, - холодно произнес Круус. - Как только МакКайла получит копье и приступит к следующему ходу, я отведу вас туда. Помещение небольшое, и ее армия не сможет сопровождать ее. Там-то мы и схватим МакКайлу, и убьем Эобил.
  Кристиан прищурился.
  - Если ты знаешь, как призвать Эобил, почему уже не сделал этого? Что тебе от нас нужно?
  - Потому что он не может сам ее убить, - сказала Джада. - Ему пришлось бы запихнуть ее в тюрьму Невидимых и ждать, пока она умрет.
  Бэрронс усмехнулся.
  - Не в этом дело. И Круус, и Синсар Дабх жаждут мощи Королевы Фейри. Как только она будет убита, Истинная Магия их расы перейдет к следующему по уровню могущества Фейри. Исторически это всегда была женщина, но легенда гласит, что если мужчина Фейри достаточно силен, а все женщины мертвы, то матриархат превратится в патриархат. И ни Книга, ни Круус не уверены, кого из них выберет магия королевы, если они убьют ее прямо сейчас.
  Кристиан посмотрел на Крууса с вызовом.
  - Так легенды говорят правду, сила перескакивает в момент смерти, если ее предварительно не передать. Валяй, бро.
  - Ах, теперь ты зовешь меня братом. Оставь свой вызов для другого дня, щеночек. Твоя неоперившаяся мощь не представляет для меня никакой угрозы.
  - Так я тебе и поверил, - огрызнулся Кристиан.
  - Книга верит, что сила королевы может перейти к усовершенствованной Чистильщиком Принцессе Невидимых, - сказал Бэрронс. - Круус боится, что она предпочтет ему Мак. Не так ли, фея?
  Глаза принца Фейри опасно блеснули.
  - Тебе лучше помолиться своим хилым богам...
  - Я не имею богов и не молюсь им.
  - ... чтобы этого не случилось, потому что тогда МакКайла станет и Синсар Дабх, и Королевой Видимых, сверхсмертоносной, способной пролить дождем бесконечное разрушение на оба наших мира.
  - А значит, мы можем доверять тебе ровно до того момента, когда мы поможем тебе убить королеву, потому что тогда ты тоже станешь таким.
  Круус улыбнулся во все зубы.
  - Именно так. Есть идеи получше?
  - Когда Мак заполучит копье, как мы узнаем, когда она отправится в место, откуда можно призвать королеву? - спросила Джада.
  - Мы будем наблюдать за принцессой Невидимых. Как только МакКайла использует ее Истинное Имя, чтобы призвать ее, она направится прямиком к королеве. В тот самый момент, когда принцесса исчезнет, мы будем знать, что пора выдвигаться и залечь в засаду.
  - Пока Мак так удобно убирает принцессу Невидимых с дороги, - сухо произнес Бэрронс. - А потом мы уберем Мак с твоей дороги.
  - Так точно. В этом и заключается сделка.
  - Как насчет способности Мак чувствовать камни? - надавил Бэрронс. - Разве это не остановит ее от появления в том месте, куда ты нас отведешь?
  - Ее способность чувствовать объекты силы там не имеет значения.
  - Кристиан перенесет меня туда. Ты перенесешь Джаду, - приказал Бэрронс.
  Кристиан покачал головой.
  - Я не очень-то хорошо просеиваюсь. Мне нужно знать место назначения, чтобы было время прицелиться.
  - Ты не очень-то хорошо просеиваешься, потому что противишься своей истинной природе, - презрительно фыркнул Круус. - Ты никогда не обретешь всю свою мощь, пока не перестанешь цепляться за драгоценную человечность. Отпусти ее, щеночек. Иди бок о бок с большими псами. Прими все то, что значит быть Фейри, бессмертным и могущественным, каким тебе не снилось даже в самых диких снах.
  - Эта лодка никогда не покинет гавани. Тебе придется сказать мне, где это. Мне нужно попрактиковаться, или все это не сработает.
  - Не имеет значения, - нетерпеливо оборвал его Круус. - Просеяться в это место невозможно, и по весомым причинам.
  Бэрронс едва заметно самоуверенно улыбнулся, выглядя довольным по непонятным Джаде причинам, и сказал:
  - Полагаю, тебе известно местоположение принцессы Невидимых?
  Круус холодно ответил:
  - Ранее сегодня, пока я переносил ваших ши-видящих, я нашел минутку подсунуть древний свиток в заинтересованные руки. Он содержал Истинное Имя принцессы. Эта сука уже поймана в клетку из железных решеток и считает, что один из новых, молодых принцев Видимых заполучил силу призвать ее из давно забытого свитка. Он всего лишь еще один идиот, который не ставит под сомнение внезапную удачу, слишком занятый обдумыванием вещей, которые считает несправедливым невезением. Он ждет одно из бессмертных орудий, чтобы прикончить ее, - Круус бросил взгляд на Джаду. - Тебе даже не придется его уговаривать.
  - С чего бы мне? Я никогда не отдам принцу Видимых копье или мечу.
  - Этому можешь дать, - весело заявил Круус.
  - Ты уже призвал и заточил ее, не сказав нам? - возмущенно переспросил Кристиан. - Что еще ты сделал и не потрудился сообщить нам?
  Джада нахмурилась.
  - А Книге разве не придется уничтожить и принцев Видимых?
  - Как я уже сказал, неоперившиеся птенчики не имеют значения, и так будет еще какое-то время. Они недостаточно сильны, чтобы привлечь Истинную Магию. Только Мак, я сам и принцесса Невидимых достаточно могущественны, чтобы быть кандидатами.
  - Где сейчас принцесса Невидимых и кто этот новый принц Видимых? - потребовал Бэрронс.
  - Вы найдете их обоих в Дублинском замке. Молодой князек Фейри - нынешний лидер ваших Новых Стражей. Но он им надолго не останется. Вскоре его трансформация сделается заметной для людей, а они никогда не станут следовать за тем, что ловят и убивают.
  - Инспектор Джейн превращается в Фейри? - в ужасе воскликнула Джада. - В принца Видимых?
  - Именно так. Он слишком долго каннибальствовал на нашей расе, чтобы уйти безнаказанным. Даже теперь я чувствую предродовые схватки, когда у остальных начинается трансформация.
  - Кто еще? - потребовал Кристиан.
  - Пока не знаю, - лаконично ответил принц.
  - Почему я их не чувствую?
  - Гав, гав, - последовал холодный ответ Крууса. - Прими это. Или вскоре они превзойдут тебя. Мы кружим как акулы, почувствовав кровь. Проголодайся. Или будь съеденным.

16

Свобода - лишь еще один синоним к "нечего терять"
  
  Мак
  
  Здесь, в вакууме, в котором я дрейфую, мои мысли блестят подобно бриллиантам, прозрачно чистые.
  Возможно, это потому что у меня нет физических поводов отвлечься. Возможно, это потому, что впервые с материнской утробы я оказалась абсолютно одна, свободна от непрестанного влияния и зловредных манипуляций Синсар Дабх.
  Снаружи, за пределами моей коробки, в мире, Книга расхаживает вокруг, контролируя мое тело, творя с ним бог знает что (я отказываюсь следовать этим ходом мысли, я ничем не могу это остановить, и ужасные вещи, которые я могу представить, лишь ослабят ясность моих мыслей), но когда-то она была поймана. На двадцать три года.
  Мне просто нужно повторить ее путь к свободе.
  Но сначала мне нужно понять, что она сделала; что я сделала, что позволило ей забрать у меня контроль над телом. Бэрронс говорит, что владение - это девять десятых закона. Так что я сделала, что позволило Книге уничтожить оставшуюся одну десятую?
  Я понимаю, как она завладела мной в тот день, когда я убила Серую Женщину, но не понимаю, как она выселила меня в этот раз.
  Что-то в тот момент, когда я воспользовалась одним из заклинаний, дало ей возможность пересилить меня, но что?
  Я возвращаюсь мыслями к мгновению, когда она получила контроль, и просматриваю свои мотивы. В отличие от того мрачного дня, когда я убила Серую Женщину, я не пыталась почувствовать себя лучше и не жаждала улучшить свою жизнь.
  В тот момент, потянувшись за заклинанием, я думала лишь о Дэни, хотела, чтобы она жила открыто, всеми цветами радуги, не измененная, не переделанная бесстрастным существом, которое возомнило себя столь превосходным, что сочло себя вправе воссоздать ее в соответствии с собственным дизайном - и кому, черт подери, об этом судить? Я думала, что сделаю что угодно, лишь бы увидеть ее счастливой, вновь услышать ее безудержный смех, хихиканье, как она взрывается от хохота, возможно, влюбляется и - кто знает, если Шазам и правда реален, она бы спасла его и они с важным видом будут расхаживать по Дублину, вместе делая свои супергеройские вещи. Я зашла так далеко, что даже представляла, как однажды у нее будут свои дети, какими потрясающими и умными они будут, и какой замечательной матерью она станет. Я хотела, чтобы она поднялась с этого чертова стала неизменной, неповрежденной. Она уже и так многое перенесла в своей жизни.
  Мои мотивы были ясны и максимально альтруистичны, как мне казалось. Я вовсе не думала о себе. Я приняла это решение со странным отрешенным спокойствием, невозмутимым "Ладно, возьми меня, только позволь ей жить". Я отказываюсь поверить, что поступок, совершенный из чистой любви, делает нас слабее.
  Тогда как такие благие намерения привели меня сюда?
  Я рассматриваю этот вопрос под каждым углом и наконец прихожу к единственному заключению: Они и не приводили.
  Было что-то другое, какой-то другой нюанс, перевесивший чашу весов в пользу Синсар Дабх.
  Я снимаю с себя слой за слоем, как с луковицы, стремясь к драгоценной сущности, полная решимости определить, что именно было у меня на уме в момент, когда я решила открыть Книгу. Я избавляюсь от шелухи суеты, гордости, эго, кладу свое обнаженное сердце и изучаю его.
  В момент, когда я открыла Книгу - как будто это нечто, что можно открыть или закрыть или иным образом подтвердить ее материальность - я думала, что верю в хорошую магию, что даже если сила Книги происходит от истоков зла, я могу использовать ее во благо, не платя за это свою цену.
  Подождите. Не совсем.
  Есть нечто более глубокое, скрывающееся за этой мыслью.
  О Боже, я все еще боялась.
  Я говорила, что верю в хорошую магию, но в мое сердце прокрался предательский страх, что я вновь потеряю контроль, как тогда, когда убила Серую Женщину. Только в этот раз все может оказаться еще хуже.
  Надежда строит лестницу в Рай. Страх открывает бездну Ада. Мы постоянно стоим между двумя этими проходами, выбирая, в который из них отправится.
  Возможно ли, что единственным, кто даровал Книге контроль надо мной в тот момент - была я сама?
  Я ошеломлена своей следующей мыслью: что, если война между нами всегда была лишь войной воли? И она знала это. Не знала лишь я. И это давало бы ей адское преимущество надо мной - единственное преимущество, в котором она нуждалась. Материальная Синсар Дабх торговала обманом и ловкостью рук. Моя внутренняя копия не должна быть иной. С того самого момента, когда я узнала о Книге, я слышала лишь рассказы о том, как она сильна, как невозможно ей сопротивляться, и чтоб мне провалиться, я верила в это. Несмотря на то, что Бэрронс пытался доказать мне, что легенда зачастую более могущественна, чем сам объект.
  Представьте себе: в комнате двое людей. Один - социопат, другой - нет. На чьей стороне преимущество?
  На стороне социопата. Потому что он знает, что он социопат. А эмпат не знает. Эмпат думает, что они играют по одним правилам. А это не так. Они даже играют в разные игры.
  Для социопата нет правил. Есть лишь...
  ЖЕЛАНИЕ, ПОХОТЬ, ЖАЖДА И МЫ ВЫБИРАЕМ ПУТЬ К ГОСПОДСТВУ.
  Слова взрывают пустоту вокруг, оглушая меня.
  Я напрягаю свое сознание, как будто я могу поворачиваться туда-сюда, вглядываясь в темноту, которую не могу видеть глазами, которых у меня нет.
  Я только что слышала Синсар Дабх!
  Потому что я наконец-то начинаю видеть сквозь ее игры? Потому что этот гребаный эмпат знает, что стоит в комнате с социопатом? Ах, внезапно мы играем в одну и ту же игру.
  Теперь у нас обоих нет правил. Я отставляю в сторону все свои предубеждения, все, во что я верила и что знала о Синсар Дабх, и начинаю с абсолютного нуля. Что на самом деле представляет из себя Книга? Сколько контроля надо мной она действительно имеет?
  К собственному удивлению я осознаю, что до странности восхитительно быть одним лишь сознанием. Это удивительно... свободно. Не то чтобы я выбирала остаться в таком состоянии, но так намного проще собраться с мыслями. Я не чувствую боли. Ничего не болит, не чешется и немеет от слишком долгого сидения в одной позе. Я не беспокоюсь о том, как выглядят мои волосы или ногти, потому что их у меня нет. Я не голодна. Мне не нужно в туалет...
  О Боже, но ей-то надо!
  Рот, которого у меня нет, хочет рассмеяться. Я гадаю, как она справляется, как пытается приспособиться к требованиям моего тела, не имея инструкции по использованию. Она страдает от ограничений, которых никогда не имела. Как и Невидимыми, только что освобожденными из их тюрьмы, ей, должно быть, управляет бесконечная одурманивающая жажда - но в отличие от них, она владеет телом, о котором не привыкла заботиться, и будет совершать ошибки.
  Хорошо. Надеюсь, у нее будут проблемы.
  Не слишком крупные, добавляю я торопливо, потому что очень хотелось бы вернуть свое тело в целости. Надеюсь, она накосячит ровно настолько, чтобы королевски облажаться.
  Моя копия Синсар Дабх никогда не была материальной за исключением нескольких смертоносных часов, и теперь ей нужно ходить в туалет, питаться, мыться (надеюсь) и делать все эти обременяющие и отвлекающие вещи, которые люди постоянно делают с собой.
  До меня доходит, что в эти ранние часы или дни или сколько там прошло времени, она будет слабее всего, пока привыкает к телу. Надеюсь, Бэрронс это тоже поймет.
  Хладнокровный аналитический разум изучал меня всю мою жизнь, отыскивая слабости.
  В эту игру можно играть вдвоем.
  ЧТО-ТО ПРОИСХОДИТ СО МНОЙ! ЧТО ЭТО?
  Панические мысли Книги отдаются эхом, точно гром в горах, будоража меня. Я простираю дальше свое сознание, расширяясь, давя на неопределимые ограничения стен, которые я чувствую где-то вокруг себя. Почему мы просачиваемся друг в друга? Она играет со мной в игру? Пытается обхитрить, заманить на совершение очередной ошибки? Я могу совершить еще больше ошибок? Или она действительно слабеет?
  Я не одинока. Она тоже здесь. Мы обе во мне. Нас разделяет барьер, но барьер можно снести.
  Я выслежу его.
  Я найду его. Изучу его. Выявлю трещины, несовершенства и слабости, которыми можно воспользоваться. Я ворошу информацию, полученную на курсе психопатологии - без отвлечений это делается на удивление легко - и раздумываю над характеристиками пограничного расстройства личностей. Это не битва магии, это битва "границ" - какое устройство мира мы принимаем как свое, таким мы будем считать самих себя, таково будет наше отношение к миру. Я должна изменить границы Книги, как она изменила мои, ослабить их, перестроить их так, чтобы она потеряла контроль. Но прежде их нужно найти.
  Я НЕ ПОТЕРЯЮ КОНТРОЛЬ НАД ЭТИМ СОСУДОМ ВНОВЬ!
  Я бы улыбнулась, будь у меня лицо. Да. Вот так. Потеряешь. Ты проиграешь, а я выиграю.
  Что-то происходит с Книгой, меняет ее положение, и чем бы это ни было, оно угрожает ее способности удерживать мое тело. Это я? Это мое растущее осознание ослабляет ее хватку? Я простираю свое сознание, и по мне ударяет волной изнурительного изнеможения. Это первое ощущение, которое я чувствую с тех пор, как Книга превратила меня в Мак-в-коробке. Кто-то крутит ручку моей шарманки?
  О Боже, я знаю, что происходит! Ей нужно поспать. Ее сознание привязано к моей физиологии, и в итоге она вырубится. Должна вырубиться. Она не сможет гонять мое тело вечно, иначе оно умрет. Тела умирают от перенапряжения. Что тогда случится с книгой? Что случится со мной?
  Теперь я постоянно бодрствую. Я не страдаю от усталости, не нуждаюсь во сне. Я гипербдительна, как Риодановский замок из стекла, откуда все видно и за всем можно наблюдать.
  Она вновь говорит, слабо произнося три слова.
  Кто-то. Отравил.
  Я жду, потягиваясь, надавливая, стремясь наружу всей своей волей.
  Внезапно ощущение удерживающих меня стен пропадает, и я чувствую, будто меня вытянуло из моей коробки вакуумным пылесосом - расправляюсь, расширяюсь, увеличиваюсь.
  На один долгий ужасный момент мне кажется, что мое сознание разорвано надвое, будто кто-то борется за то, чтобы удержать меня в коробке, но я сопротивляюсь и пинаюсь, пытаясь освободиться. Напряжение становится невыносимым.
  Внезапно по мне ударяет боль.
  Боль повсюду! Она потрясает меня.
  Я открываю глаза, отчаянно пытаясь увидеть, что вызвало эту боль...
  Дерьмо собачье.
  Я.
  Открываю.
  Глаза.

17

Они порхают позади тебя, твои возможные варианты прошлого
  Эобил, Королева Фейри
  
  - Выпусти меня отсюда, упрямый ты дурак! - Эобил погрозила кулаком потолку освещенного свечами и усыпанного цветами будуара, в котором она была заперта. Сияющие бриллианты, освещенные изнутри крошечными мигающими светлячками, россыпью окружали ее кулак и описывали в воздухе спирали.
  Ее слова, как и все остальное, что она говорила, угрожая и упрашивая, были проигнорированы - если безразличный Король Невидимых вообще слушал. Если он не убрел куда-то, отвлекшись на забавы, легкомысленный он ублюдок. Она даже пыталась говорить потолку, что вспомнила, кто она и вновь любит его, но если король подслушивал, ее ложь оказалась неубедительной.
  Даже здесь, запертая в сегменте Зеркал, Эобил чувствовала смятения своего двора; злобные нападки среди ее каст со смертями принцев; возрождение новых принцев; и страдания в глубине планеты.
  Она также чувствовала рождение огромной злобной силы внутри ши-видящей О'Коннор, на которую она так сильно полагалась. Синсар Дабх больше не пребывала в заточении и теперь бродила по Дублину, более осведомленная, более опасная, чем ее предыдущее воплощение. Бродила с намерением, целью и планом. Эобил знала, на что она навела свой прицел, но в то же время не имела понятия, как могут развернуться события. Этот мир и его обитатели вышли за рамки ее предполагаемых вариантов.
  Она закрыла глаза и вздохнула. Ей не удалось защитить будущее своей расы. Были ли они обречены с того самого момента, когда песнь была потеряна? Или это началось ранее, в тот судьбоносный день, когда древняя королева отказалась превратить конкубину в Фейри ради короля? Если бы Первая Королева не отказала ему в просьбе, она не была бы убита, две смертоносные Синсар Дабх никогда не были бы созданы, а сама Эобил не оказалась бы заточенной в будуаре мертвой женщины, потому что безумный король решительно верил, что она - его давно утерянная любовь.
  Их планета не умирала бы, а их раса не балансировала бы на грани вымирания.
  Перед смертью Первая Королева сделала две вещи - одну из злобы, вторую из чувства долга. Она потратила драгоценное время, используя песню, чтобы сотворить стены тюрьмы Невидимых в наказание за неповиновение Короля.
  Затем она перенесла силу двора Фейри, извлекая ее из глубин их собственного расколотого мира, забрасывая ее через световые года и галактики, хороня в другом мире. Средоточие их силы вновь переносилось между мирами стараниями других королев, но задолго до того, как Эобил получила корону, оно было погребено на планете Земля.
  Все ныне существующие Фейри черпали свою магию из вихря силы, бурлящего в ядре планеты.
  Без песни Эобил тысячелетия назад была вынуждена безвозвратно привязать их силу к этой планете, чтобы укрепить их расу. Если Земля будет разрушена, все Фейри тоже умрут в тот самый момент, когда их индивидуальные узы больше не будут связаны с источником.
  Если бы только у нее была песня, она могла бы разрушить путы и освободить силу ее двора, чтобы вновь переместить ее!
  Они могли бы покинуть этот мир, не заботясь об его судьбе!
  Она открыла глаза, взгляд невольно переместился обратно к полупрозрачному худому силуэту конкубины, где она свернулась со своим темным любовником на кровати, покрытой горностаевым мехом и насыщенно пахнущими лепестками цветов.
  Женщина во всем была идентична Эобил.
  Но она не была Фейри. Конкубина была смертной.
  И все же... Эобил ощущала необъяснимую связь с ней. Страсть призрачных любовников каким-то образом трогала ее, беспокоя нечто в ее сущности - не совсем воспоминания, скорее туманные образы чего-то, напоминавшего давно забытый сон. Будучи запертой в этой комнате, наблюдая, как они спорят с тем же жаром, что и любят, она начинала бояться, что сходит с ума. Их идиотские споры начали завладевать ее мыслями. Она начала... интересоваться их проблемами. Хотела вмешаться и сказать им перестать вести себя по-идиотски. Желала, чтобы король отпустил свою женщину. Позволил ей жить и умереть, как она хотела, и любил ее, пока мог.
  Такие мысли чужеродны для нее!
  Королева Фейри никогда не советует другому отказаться от бессмертия, если только нет другого пути выжить.
  И все же она понимала... нет, она чувствовала смысл в словах конкубины. Женщина не хотела быть Фейри. Ее вера была иной, нежели у Короля. Она верила, что жизнь продолжается после того, что большинство считает смертью. У ее расы были души, загадочные аморфные штуки, которые не умирают вместе с телом, и стать Фейри для нее значило, что ее лелеемая душа в конце концов увянет и умрет. Для конкубины человеческая смерть значила всего лишь, что одна дверь закроется и откроется другая. Она не боялась этого. Кто такой король, чтобы заставлять его женщину выбирать его веру вместо ее собственной? И все же он насмехался над этим. Говорил, что смерть - это конец, что она должна отказаться от своей веры во что-то ради его веры в ничто. И все же пылкие уговоры конкубины влетали в уши, оглушенные эго и высокомерием.
  Эобил отвернулась от кровати. Если, как заявлял король, она была рождена не Фейри, а смертной, она бы знала. Она не та женщина, которой когда-то была его конкубина. Ей скучно, она заперта в одиночестве и отвлекается на страстную игру.
  И все же... король заявил, что ее использовали как заложницу, что она вынуждена была выпить, ничего не подозревая.
  Такое случалось, когда в ее дворе назревала вражда, пока она не присвоила силу и не спрятала котел вместе с Эликсиром Жизни там, где она одна могла получить к ним доступ. Она тщательно позаботилась, чтобы все Фейри забыли. Защитила их друг от друга.
  Она достаточно долго была заперта в будуаре, чтобы обдумать каждый аспект истории короля, и была вынуждена признать, что хоть его заявления возмутительны и абсурдны, тем не менее, они могут быть правдой. Если кто-то заставил ее выпить из Котла Забвения намного ранее в прошлом - Эобил не догадывалась, что жила в те времена - то все, что он говорил, могло быть правдой. Ее собственный Верховный совет обвинял ее в незаслуженной мягкости к смертным, а в редких случаях даже в их защите.
  Все свое правление она провела за изучением и анализом возможностей, как лучше обустроить мир ее расы, не содержащий ничего слишком экстремального для развлечений.
  Тогда как она считала это слишком неправдоподобным?
  Эобил повернулась лицом к возвышающемуся черному Зеркалу, разделявшему две комнату - светлую и темную, уютную и пустынную, милую и пугающую. Этот таинственный портал охладил ее. Она делала первые шаги в узнавании историй, скрывавшихся за жутковатым царством Короля Невидимых, царством вечной полуночи и льда. Она недавно была в этом царстве, но потом ее спасла О'Коннор, которую она деликатно подтолкнула очутиться здесь в час ее испытаний, но ничего не видела даже краем глаза, заточенная в ледяном гробу.
  Она не приходила в сознание, пока король не забрал ее из катакомб аббатства, не предвидела, что он ее похитит. Она не имела ни малейшего понятия, как ее освободили из тюрьмы Невидимых, и теперь самое мощное ее оружие, ши-видящая О'Коннор, поглощена худшим оружием Короля Невидимых - и она определенно ее враг.
  Она знала легенду о зеркале короля. Она гласила, что только двое могут пройти сквозь портал и выжить. Она осмотрела огромное Зеркало в позолоченной раме, отыскивая объективность, взвешивая свои ограниченные варианты. Возможно, у нее есть способ сбежать из своей тюрьмы через половину будуара, принадлежавшую королю. Высокомерный король был слишком озабочен собственным существованием, чтобы поверить, что Королева Видимых рискнет своей жизнью, пытаясь пройти сквозь портал.
  Она горько усмехнулась. Он ее не знал.
  Она пожертвовала бы чем угодно, столкнулась лицом к лицу с любой неприятной правдой, отказалась бы даже от собственной бессмертной жизни, чтобы обеспечить будущее своей расы. Для нее имело значение лишь то, что ее люди выживут. Даже если это означало ее погибель. Она была их королевой.
  Если она попытается пересечь барьер и умрет, что тогда случится с ними? Виновный в смерти еще одной королевы, король, может, все же предпримет что-нибудь для спасения их расы?
  Если она попытается и выживет, значило ли это, что все ее существование было ложью, что она была старше, чем думала, и была рождена, невероятно - смертной, человеком.
  Одно неопровержимо - она в любом случае умрет, если останется на прежнем месте. Лучше умереть пытаясь.
  Когда планета разрушится, каждый мир Фейри, включая Зеркала и все, что они в себе содержали, исчезнет. Даже сам король. Легенда гласит, что он предшествовал даже Первой Королеве, кто-то даже заявлял, что он создал ее. Создал их всех. И теперь ему было наплевать на то, что все его создания могут исчезнуть. С чего бы ему волноваться? Он будет двигаться дальше.
  Она обернулась на конкубину, чье тело на льняных простынях переплелось с телом короля.
  Они трогали ее, задевали струну где-то в глубине ее существа. Возможно ли, что это остатки воспоминаний, выживших после котла? Была ли это любовь, столь же всепоглощающая как и та, что делили король и конкубина, и она оставляла нестираемый отпечаток на самой сущности существа, несмотря на действие Эликсира Забвения?
  Каждой фиброй души она хотела отрицать это. И все же она не повторяла эгоистичных ошибок упрямой Первой Королевы.
  Зачастую лишь смелые, бесстрашные, рискованные поступки давали надежду обмануть надвигающийся рок, как будто Судьбу веселило красочное неожиданное, и пока она смеялась, можно было провернуть изменения под носом злобной суки.
  Ее обязанность - исчерпать все средства в ее распоряжении, чтобы спасти ее расу. Какими бы пугающими или тошнотворными они не были.
  Она осмотрела гладкое темное стекло, вглядываясь в темный интерьер королевской опочивальни.
  Огонь для его льда, мороз для ее пламени.
  Она понятия не имела, откуда взялась эта мысль.
  Но каким-то образом она знала, что на другой стороне, его стороне было холодно. Так холодно, что тяжело вздохнуть.
  Она задрожала от очередной бессмысленной мысли. Ей нет необходимости дышать. Она - энергия и проекция.
  Стиснув зубы, она подхватила давно забытый плащ конкубины из снежного бархата и плюшевой шкуры.
  Крепко обмотав им свое тело, она скользнула к зеркалу.

18

У меня сна ни в одном глазу, я не сплю, о нет, нет
  
  Мак
  
  Я лежу на полу, глядя на дверь.
  Где я? Каждый мускул в моем теле - моем теле! - горит от усталости, мои зубы болят. Почему у меня болят зубы?
  Застонав, я оцениваю себя. Я могу двигаться?
  Я осторожно вытягиваю ногу.
  Гребаное "ой".
  Такое чувство, будто кто-то избил меня с головы до пят. И мне отчаянно нужно в туалет. Какие бы гнусные дела ни творила Книга, в процессе она довела мое тело до предела. Я долго остаюсь неподвижной, привыкая к материальности. Та невероятная ясность, которой я достигла без отвлекающего меня тела, угрожает испариться под стремительной атакой ощущений.
  Я упираюсь ладонями в пол, заставляю голову подняться как ручную кобру, и всматриваюсь в тускло освещенную холодную комнату, отделанную неоклассической готической мебелью - низкие парчовые и бархатные шезлонги, стулья с высокими спинками и жутковатый балдахин, огромная кровать с четырьмя столбиками, укрытая винтажным бархатом и тафтой.
  Я знаю это место.
  Я презираю это место. И теперь, вернувшись в свою шкуру, я чувствую осязаемую злобу кошмарного особняка, в котором было совершено столько убийств. Зло оставляет след, заражая и изменяя сами молекулы места, где оно случилось.
  Еще я слышу кого-то за пределами этой комнаты, темную мелодию тысяч и тысяч Невидимых, собравшихся вблизи. Больше, чем я когда-либо чувствовала в одном сжатом пространстве с той ночи, когда съежилась на вершине колокольни, а небо почернело от орды монстров, вырвавшихся на свободу после вечности в заточении. Нестройная песнь столь многих каст, смешавшихся воедино, едва не оглушает меня, пока я не приглушаю свои способности ши-видящей. Оказывается, Книга предпочла окружить себя армией Двора Теней. И что могло быть более подходящим местом? Должно быть, она присмотрела его моими глазами, когда я была здесь с Бэрронсом в ту ночь, когда выкрала один из камней. Я гадаю, сколько ей удалось увидеть той ночью. Я гадаю, знает ли она все, что известно мне. Я дрожу от этой мысли. Как бы там ни было, она знала достаточно, чтобы понимать, где находится это место, и что оно подойдет.
  - Мэллис, - звук получается надломленным шепотом. Горло горит, пересохло, а мой рот... о Боже. Я засовываю дрожащий палец в рот и достаю то, что застряло в зубах. Очевидно, Книга не утруждала себя зубной щеткой и зубной нитью, и сколько, черт подери, я отсутствовала, что я делала, и как очутилась здесь?
  Я падаю обратно на пол и шарю по карманам. После того, что показалось мне вечностью неуклюжих поисков, я нащупываю его пальцами, вытаскиваю, кошусь на дату и время и облегченно обмякаю на полу.
  Тот же день, поздняя ночь. Я определенно не К'Вракнула мир за такой короткий промежуток времени.
  Я застываю, запоздало поглощая только что увиденное. Сокращая мышцы, которые громко протестовали против сокращения, я вновь поднимаюсь и настороженно смотрю на свои руки. Они все в порезах и ссадинах, ладони покрыты коркой крови и кусочками черных... я щурюсь... перьев, кажется. Мои ногти обломаны до мяса, и там застряло еще кое-что... фу!
  Я только что засунула палец в рот. Неудивительно, что там чувствовался такой дерьмовый вкус.
  - Дерьмо, - шепчу я. Мой палец на вкус ничуть не отличался от того, что было у меня во рту. Что за хрень жрала Книга? От этой мысли я едва не выблевываю загадочной содержимое своего желудка.
  Я засовываю телефон обратно в карман. Мне требуется несколько долгих, полных агонии моментов, чтобы подняться на ноги. Опасно пошатываясь, я бреду по тускло освещенной спальне в поисках ванной комнаты Дж. Дж. Младшего.
  Когда я нахожу ее, то сожалею об этом.
  Очевидно, Книга не была заинтересована в чистке и уходе за нашим общим сосудом. Она была слишком занята... другими вещами.
  Я стискиваю раковину в поисках опоры, глядя на себя в зеркало. Думая, что здесь не должно быть зеркала. Мэллис притворялся вампиром. С чего бы ему, черт его подери, вешать здесь зеркало?
  Я закрываю глаза, покачнувшись от истощения и ужаса.
  Единственная часть моего лица, не покрытая коркой крови - это белизна глаз. Даже веки заляпаны ржаво-красным. Волосы окрашены кровью и каким-то органическим веществом, которое мне не хочется видеть. Кусочки блестящего серого вещества. Невидимых, я надеюсь. Моя одежда разорвана и в равной мере покрыта клочьями плоти и еще большим количеством крови. Что, во имя Господа, я натворила?
  Я открываю глаза и пристально смотрю на свое отражение.
  Я убила. Волна ужаса угрожает накрыть меня. Кого? Какие ужасные вещи я совершила? Какие грехи несу на себе?
  Я медленно вдыхаю, протяжно и ровно выдыхаю, чувствуя, как тошнота в животе и учащенное сердцебиение успокаиваются. Ужас ни к чему не приведет.
  Я могу либо поддаться страху и сдаться - или отказаться позволять ему задевать меня и двигаться дальше.
  Я выбираю последнее, потому что первый вариант лишен смысла, ведет к разрушению и сделает меня лишь большей проблемой для моего мира.
  Опустошив мочевой пузырь, который никогда в жизни не бывал таким полным, я открываю кран, брызгаю водой на лицо, беру ее в рот, полощу и сплевываю, затем начинаю отмываться наполовину использованным куском мыла, который Мэллис не успел прикончить перед смертью. Я скребу и оттираю себя, затем разворачиваюсь и вслепую ищу полотенце, потому что слой засохшей крови на моей коже такой толстый, что не отмывается. Я едва не сдираю себе кожу горячим влажным полотенцем, затем ныряю головой в раковину и намыливаю волосы.
  Несколько минут спустя, мелко дрожа от усилий, я отбрасываю мокрые волосы назад и снова смотрю в зеркало.
  Я тщательно изучаю свои глаза, не замечая ни намека на безумие, ни глубоко погребенного проблеска психопатического веселья. Лишь широко распахнутый взгляд зеленых глаз женщины, которая понятия не имеет, какие отвратительные действия совершало ее тело за последние пятнадцать часов.
  Воспользоваться зубной щеткой Мэллиса внушало меньше отвращения, чем то, что у меня во рту - а это многое говорит о том, насколько все ужасно - я ошпариваю зубную щетку мертвого вампира под струей горячей воды, затем выдавливаю зубную пасту и рьяно чищу зубы, не обращая внимания на боль.
  Закончив, я шарю по ящикам под умывальником в поисках зубной нити, затем опускаюсь на пол и приступаю к мучительному процессу чистки между зубами.
  То, что выходит, я сохраняю, прилепляю на кусочек туалетной бумаги и изучаю.
  Я ела Невидимого, по крайней мере. Черные перья.
  - Пожалуйста, скажите мне, что это был не Кристиан, - шепчу я.
  Я с трудом снимаю куртку. И хмурюсь. Мое копье пропало, плечные ножны пусты. Почему? Куда оно делось? Книга заколола кого-то невезучего и не потрудилась вытащить копье? Она конечно не отдала бы такое могущественное оружие! Я снова гадаю, какого черта успела натворить за последние пятнадцать часов.
  Стискивая зубы и отказываясь застревать в опасных мыслях, я сосредотачиваюсь на том, чтобы стянуть с себя футболку и в итоге вновь размазываю кровь по лицу. Копье исчезло. Столько крови. Я трясу головой, чтобы сохранить ясность, отчаянно желая раздеться догола, чтобы оставить позади все обличающие улики совершенного мною, но штаны Мэллиса мне не подойдут. И все же я могу переодеться в одну из его рубашек.
  Вновь начисто вытерев лицо, я ползу в гардеробную, примыкающую к ванной. Я пропускаю драматичную винтажную готическую одежду, пока не нахожу простую черную рубашку из матового шелка, натягиваю ее и прислоняюсь к стене гардеробной, хмурясь, восстанавливая дыхание, обдумывая только что произошедшее.
  Синсар Дабх заснула.
  Готова поспорить на свою жизнь.
  И каким-то образом я бодрствую и снова здесь. Но как это работает? Если она так устала, что вырубилась, почему это не мешает мне бодрствовать? Возможно ли, что именно это произошло в день, когда я убила Серую Женщину - потому что Книга не привыкла к физическому воплощению, она быстро выматывается и теряет надо мной контроль? Значит ли это, что я - это снова я, и все хорошо, пока я вновь не воспользуюсь заклинанием? Или это значит, что как только она восстановит силы, она мгновенно вновь возьмет надо мной верх?
  Я чувствовала, как она теряет контроль над моим телом, испытала ее ярость, подслушала панические мысли.
  Я чувствую себя точно так же, как тогда, когда пришла в себя после убийства Серой Женщины, только хуже - везде болит, и я отчаянно устала. Я гадаю, не выбиралась ли Книга на прогулку за минувшие годы? Может, в детстве я ходила во сне и даже не знала об этом? Мне хочется спросить об этом маму и папу. Будет ли Книга думать, что это сделала она сама, если она придет в себя и обнаружит, что находится в другом месте, чистенькая и в другой одежде?
  Я вздыхаю. Я понятия не имею, что происходит или сколько у меня есть времени. Лучше воспользоваться им с умом. В тот единственный раз, когда я потеряла контроль, я вырубилась и абсолютно не осознавала, сколько времени прошло. В этот раз я все понимала, но была заперта. Было бы глупо прийти к выводу, что я вернула себе постоянный контроль. Я ничто не могу принимать как должное, когда это касается Книги.
  Последнее, что я помню из своих действий - это как Синсар Дабх завладевает мною, а я кричу Джаде бежать. Я молюсь, чтобы она послушалась меня и бежала быстро и далеко. Если я пожертвовала всем, чтобы спасти ее, лишь для того, чтобы убить...
  Я даже не могу закончить эту мысль.
  Бэрронс. Конечно, он бы пришел за мной... за ней. Он мертв? Я убила его? Опять? Что делала Книга со своей свободой? Конечно, у нее есть цели, ориентиры. Но какие? Учитывая, что я таскала эту штуку в себе всю свою жизнь, я не очень-то много знаю о ней, за исключением того, что она склонна к ребяческим насмешкам и угрозам К'Вракнуть мир. Но чего она на самом деле хочет? Без сомнений, под ее развязным маниакальным поведением кроется острый, сосредоточенный, превосходный разум.
  Я заставляю себя дышать медленно, глубоко, стараюсь упорядочить мысли, но запах Мэллиса заполнил гардеробную тошнотворным запахом его одеколона с ноткой разложения, которая пристала к его одежде, и внезапно я не могу оттуда выбраться достаточно быстро. Один лишь его запах отбрасывает меня назад ко времени, проведенном в адском гроте под Бурреном, а мне нужно полностью быть здесь и сейчас.
  Я использую в качестве опоры шляпные коробки и небольшой сундук, пошатываясь, выбираюсь из гардеробной и вываливаюсь в спальню, где оседаю у стены, подтягиваю ноги к груди, обхватываю их руками и опускаю голову на колени.
  Жизнь была такой простой. Когда мы молоды, кажется, что великие приключения поджидают нас за каждым углом. Мы сильны, выносливы, невредимы. Мы думаем, что наша вторая половинка уже на пути к нам, мы поженимся, заведем детей и будем любимы. Я купилась на это. Я думала, что буду воспитывать детей с Алиной, ходить по магазинам в Атланте, ходить на родительские собрания и наслаждаться семейными праздниками. Проводить ленивые летние вечера, слушая музыку тихо поскрипывающего крыльца под медленно вращающимися вентиляторами, потягивая пропитанный магнолиями бриз и сладкий чая, наблюдая, как растут мои дети в нормальном и приличном по большей части мире.
  Возможно, для некоторых людей так и есть.
  Но это никогда не было моей судьбой.
  Думаю, мне были дарованы двадцать два блаженных, лишенных травм года лишь потому, что потом все грандиозно испортилось. Я серьезно, моя богомерзкая жизнь была предсказана тысячу лет назад Мориной Бин, полубезумной посудомойкой, которая напророчила, что одна из сестер Лейн умрет молодой, а другая будет желать смерти (да, именно такое чувство) и чем раньше их убьют, тем лучше будет для мира. Если это не судьба, то что?
  Но погодите... прачка-предсказательница также сказала, что в великое озеро вселенной можно бросить много камней, много вариантов. И Кэт говорила, что мы лишь в самом начале предсказаний Безумной Морри. А значит, несмотря на губительное положение дел сейчас, Земля выживет и продержится еще какое-то время. Человечество справиться.
  Мне нужно лишь выяснить, какова моя роль в обеспечении такого исхода.
  Я должна убить себя? Мой нынешний возраст достаточно молод? И на этой ноте, действительно ли моя сестра все еще жива? Если да, не поэтому ли все пошло наперекосяк - потому что ни одна из нас не умерла?
  Я очищаю мысль о суициде от всех эмоций и взвешиваю ее лишь как разумный вариант. Устранит ли это потенциальную угрозу, которую я представляю для мира?
  Если это положит конец существованию Синсар Дабх, тогда безоговорочно - да.
  Я не хочу умирать.
  Внезапно знакомое напряжение стискивает мое тело. Я пристально смотрю сквозь тускло освещенную комнату на дверь.
  Иерихон Бэрронс.
  Он жив. Я не убила его.
  И он здесь.
  Дверь открывается, и время как будто зависает, проигрываясь в замедленном режиме. Такое чувство, будто я сто лет его не видела, возможно, потому что боялась больше никогда его не увидеть. Книга контролировала меня пятнадцать часов, и поскольку я знаю, что ему требуется больше времени, чтобы вернуться оттуда, откуда он возвращается, значит, я его не убивала. Слава небесам. Он невообразимо выходит из себя, когда я делаю это, как будто это личное оскорбление.
  Он одет в черные кожаные штаны и белую рубашку, рукава закатаны, обнажая сильные предплечья и широкий кельтский браслет из серебра. Его прекрасное лицо как всегда непостижимо. Я использую слово "прекрасный", но для остального мира он не такой. Случайный наблюдатель нашел бы его пугающе кровожадным, животным, тревожно хищным. Генетический штамп лица Иерихона Бэрронса отправился в мусорную корзину генетического бассейна тысячелетия назад. Черты его лица резкие, первобытные, брови выступают, и он может казаться по-настоящему диким, если вам удастся взглянуть на него украдкой, когда он думает, что его никто не видит. Его глаза такие темные, что кажутся почти черными, а когда он злится, в них мелькают кровавые искорки. Его волосы цвета полуночи, гладкие и черные. Его лицо - одно из самых симметричных из всех, что я видела в своей жизни. Его тело... Ну, я вижу в нем грациозную ловкость и мощь зверя даже тогда, когда он в человеческой форме.
  Он скользит в комнату тем гладким, животным способом, каким начал передвигаться при мне месяцы назад. Он пропадает из виду, затем появляется вновь прямо со мной, пристально глядя на меня.
  Милая рубашечка, говорят его темные глаза. Он ничего не упускает. Я чувствую запах Мэллиса, и ему это не нравится. Мне это тоже не нравится, но рубашка вампира для меня предпочтительнее. Бэрронс одновременно самый сложный и самый простой мужчина из всех, что я встречала.
  Моя запачкалась. Я сдерживаю смешок, потому что он кажется неуместным при столь мрачных обстоятельствах, но я нахожу до странного веселым, что сразу после моего превращения в полноценного психопата, первые слова, которыми мы обмениваемся, касаются моей одежды.
  Он опускается рядом со мной, прислоняется к стене, нога и плечо касаются меня.
  - Ты знал, что это снова я?
  - Я почувствовал, когда ты вернула контроль.
  Я потираю татуировку у основания черепа. Хотя сначала я злилась, что он пометил меня своей отметкой, теперь я начинаю ценить ее преимущества.
  - Как ты пробрался мимо всех этих Невидимых снаружи? - он не выглядит так, будто побывал в драке. Или в нескольких тысячах драк.
  - Feth fiada. Друидское заклинание невидимости.
  Я хмурюсь.
  - Ты никогда меня ему не учил.
  - Тебя, вечно сующую нос не в свои дела? Нет уж.
  - Я убила кого-нибудь?
  - Ты причинила вред, но похоже у Книги были проблемы с тем, чтобы привыкнуть управлять твоим телом. Джада в порядке, твои родители тоже.
  Я прищуриваюсь. На моих руках, волосах, лице и одежде было слишком много крови, чтобы просто "причинить вред". Я изучаю его профиль. От меня не ускользает, что он ответил на простой вопрос "да-нет" предложением параллельной информации, которая хоть и уместна, но позволяла искусно уклониться. Он не солгал. Но он и не сказал правды.
  Он поворачивает голову и смотрит на меня.
  Я знаю, что убила, говорю я ровно.
  Ну так не трать мое время впустую.
  Наши взгляды встречаются. В его глазах я вижу стену, через которую могу протолкнуться и узнать имена, места и то, как. Но если я запутаюсь в том, кого и как убила, мне конец. Я должна стать гладким ровным камнем, легко скользящим по черному озеру, способному меня утопить.
  Несколько мгновений спустя я осознаю, что мое сердцебиение приходит в норму, желудок больше не угрожает тошнотой, и я уже и вполовину не так устала, как казалось. На самом деле, я чувствую себя... хорошо. Все благодаря мужчине, сидящему рядом со мной. Такая простая вещь, такая могущественная.
  - Ты когда-нибудь видел фильм "Куда приводят мечты"?
  Он резко качает головой влево.
  Бэрронс всегда отрицает, что смотрел фильмы или сериалы, как будто это слишком плебейское времяпровождение для мужчины вроде него.
  - Я любила этот фильм.
  Он награждает меня холодным взглядом.
  - Какого хрена там любить? Они все умерли. Сначала дети. Потом родители.
  Я усмехаюсь.
  - Так и знала, что ты его смотрел. - Мне он нравился потому, что когда жена убила себя, ее отправили в ад на вечные страдания в одиночестве. Но ее муж не дал этому произойти. - Ты пришел на мой диван и присоединился ко мне в моем аду.
  Он слабо улыбается.
  - Возможно, это ты пришла на мой.
  - Думаю, не важно, чей это диван, - я поднимаю руку, колеблюсь и опускаю ее обратно на свое бедро. Он не из тех мужчин, что любят физическое проявление привязанности. Он либо занимается сексом, либо не касается. - Так что мне делать?
  Он берет меня за руку, переплетая наши пальцы. Его рука огромная, сильная и скрывает мою. Я замечаю черные и красные чернила свежей татуировки над браслетом, охватывающие его руку.
  - Что ты хочешь делать?
  Я опускаю голову на его плечо.
  - Оставить этот мир и найти другой, который не жалко будет разрушить, пока я не убежусь, что контролирую себя.
  - А. Так ты думаешь, что миры можно разрушить без последствий, - слегка насмехается он.
  - Я могла бы отправиться на заброшенную планету, где нет жизни.
  - Важно не то, что ты разрушаешь, а сам факт разрушения. В этом мире есть два типа людей - те, кто способен создавать, и те, кто не способен. Создатели могущественны, они формируют мир вокруг себя. Все существа жаждут власти над своим кусочком реальности. Те, кто создавать не способен, делают одно из трех: убеждают себя принять полужизнь посредственности и ненавидят неудовлетворенность, получая удовольствие от незначительных актов доминирования, которые им удается совершить над своими товарищами; находят создателя, к которому можно присосаться и эксплуатировать, чтобы наслаждаться паразитическим образом жизни; или разрушают. Так или иначе, те, кто не способен создавать, находят способ почувствовать власть и контроль. Разрушение ощущается как контроль.
  Я отстраняюсь и смотрю на него.
  - И что?
  - Ты создатель, а не разрушитель. Разрушение разрушает разрушителя. Всегда. В конце концов. И сильно.
  - И что?
  - Синсар Дабх паразитирует на тебе. Тебе никуда не убежать. Битва последует за тобой.
  - Но я могу минимизировать урон.
  - Только для себя самой. Для тебя, может, будет не так важно, если Книга убьет незнакомца или какой-то другой мир. Но сомневаюсь, что это будет менее важно для незнакомца или для людей, которые его любили.
  - Так, я не понимаю. С одной стороны, ты только что сказал мне, что все люди по натуре мудаки, за исключением создателей. А теперь ты вступаешься за этих мудаков.
  - Я ни за кого не вступаюсь. Я просто утверждаю, что разрушаешь ты здесь или в другом мире, ты все равно разрушаешь. Вот в чем твоя битва - разрушать или нет. Как только ты углубляешься в детали, пытаясь убедить себя, что некоторые вещи более приемлемо разрушать, ты уже проигрываешь самую главную войну. Нет никакой пользы в том, чтобы переносить битву на незнакомую территорию.
  - Ты думаешь, что я должна остаться здесь и сражаться, даже если это будет стоить жизни людям, которых я люблю?
  - Твоя битва наполовину выиграна. Ты сидишь здесь, со мной. А Синсар Дабх нет. Сделай это постоянным.
  - Но ты не говоришь мне, как.
  - Чего хочет Синсар Дабх?
  - Я не знаю, - об этом я и думала, когда он вошел. Пыталась определить ее конечную цель, чтобы суметь перехватить и помешать.
  - Нет, знаешь. Она хочет быть в этом мире, контролировать себя. Чего хочешь ты?
  - Того же.
  - Почему?
  - Потому что я могла бы быть счастлива, если бы все не пошло наперекосяк!
  - Все вечно будет наперекосяк. Жизнь состоит не в том, чтобы ждать мира, а в том, чтобы научиться процветанию посреди войны. Потому что впереди всегда ждет следующая битва, - на мгновение он замолчал, а потом сказал: - Почему Синсар Дабх хочет жить?
  - Будь я проклята, если знаю, - бормочу я. - Потому что она ненасытна? Ей скучно? Альтернатива - не жить?
  - Почему ты хочешь жить?
  Я смотрю на него. Потому что я люблю людей, не говорю я. И я хочу провести остаток жизни с тобой, видеть твои следующие шаги, праздновать твои победы, оплакивать твои потери, заниматься с тобой любовью. Боже, почему все всегда проясняет лишь тогда, когда кажется, что я могу все потерять?
  Потому что ты все еще веришь, что можешь иметь все и сразу, говорят его темные глаза. Ты не можешь. У нас ничего нет. Лишь текущий момент. Как только ты это понимаешь, ты знаешь, что священно, а что нет, и больше никогда не упускаешь это из виду.
  - Но у тебя есть вечность. В твоем распоряжении каждый момент.
  - Нет. Как и у тебя, у меня есть лишь этот момент. Смерть - не единственный враг, крадущий у тебя вещи, которые тебе дороги. Ты думаешь, что монстр властен над тобой.
  - Так и есть.
  - Он властен над тобой лишь с твоего согласия.
  Ощетинившись, я выдергиваю свои пальцы из его руки, провожу ими по влажным волосам и говорю:
  - Это не правда. Я не выбирала Книгу. Я не впускала ее. Она завладела мной в утробе. Не было ни согласия, ни отрицания.
  - Теперь есть.
  - А твоего зверя так легко приручить, - говорю я ядовито-сладким раздраженным тоном. Он ведет себя так, будто это просто. Типа, почему я еще не справилась?
  - Никогда не говорил, что это так. Но я сделал это. И я не сидел в раздумьях, колеблясь между самоубийством и бегством. Оба для меня неприемлемы.
  - Держись подальше от моей головы, черт подери, - срываюсь я.
  - Как ты вернула контроль?
  На мгновение я прикусываю нижнюю губу зубами, а затем сознаюсь:
  - Я не знаю, что сделала. Возможно, она просто уснула.
  - Гадал, случится ли это.
  - Но в то же время я разобралась. Она слабела, а я обретала силу.
  - И тогда она уснула?
  - Вопрос на миллион долларов. Так как мне с ней бороться?
  - Стань ею?
  Я с недоверием таращусь на него.
  - Помнишь руны, которые защищали стены тюрьмы Невидимых? Они черпали силу из сопротивления. Не сопротивляйся. Стань ею, - он встает и протягивает руку. - Идем.
  Я отталкиваюсь от пола.
  - Куда мы идем?
  - Я отвезу тебя обратно в Честер, - он медлит, затем добавляет: - Где мы заточим тебя с помощью камней.
  Я застываю.
  - Ты только что навешал мне лапши про борьбу с ней. А теперь хочешь попросту запереть? Ты понятия не имеешь, что это сделает со мной или с Книгой. Это может привести нас обеих в подвешенное состояние, и я не смогу с этим бороться.
  - Это может парализовать только книгу.
  - Точно. Оставив меня полностью в сознании. Заточенной в ловушку. Навеки, - резко произношу я. Однажды я приняла эту судьбу ранее. Но я добилась успеха. Я была уверена, что могу победить в этой битве, если у меня будет достаточно времени.
  - Ты сама сказала, что не уверена, захватит ли Книга контроль, когда проснется.
  Моя челюсть напрягается.
  - Может, я сумею с ней справиться.
  - Мне это нравится не больше, чем тебе, Мак.
  - Я, черт подери, уверена, что мне это нравится куда меньше, - с жаром отвечаю я. - Не тебя вот-вот запрут.
  - Нет, но это мне придется вынести, что тебя запрут. Нет ни малейшей вероятности, что я останусь в подвешенном состоянии, пока ты будешь страдать. Я буду осознавать каждый гребаный момент.
  Я вздрагиваю. Если посмотреть на это с такой точки зрения, все очень походит на то, что он пережил со своим сыном.
  - Риодан вне игры, Джада держится на чистой силе воли, ши-видящие в полном раздрае в Честере, Дэйгис в полном гребанном хаосе, и мы понятия не имеем, что делать с черными дырами. Нам нужно избавиться от какой-то проблемы, и Книга - это то, что наиболее вероятно принесет немедленный катастрофический урон, - его темные глаза прикрываются. - Книга пока не сделала ничего, за что ты не сможешь себя простить, - осторожно произносит он. - Со временем.
  Я слишком взбешена его фразой "избавиться от проблемы", что едва слышу его слова. Как будто я не аппетитный овощ, который можно запихнуть в контейнер и убрать в холодильник.
  - И что потом? Мне пассивно ждать, пока вы либо спасете мир, либо нет? И если спасете, ты освободишь меня, чтобы я продолжила свою битву? А если нет, меня засосет в забвение черной дыры? - раздраженно говорю я. Я не хочу быть запертой. Не хочу быть пассивной. Недели своей жизни я потратила впустую, пассивно страдая и отрицая. Его последняя фраза запоздало доходит до меня, и я пристально смотрю на него, перепуганная, потому что он только что ясно дал понять, что я совершила нечто, за что буду ненавидеть себя. Мое раздражение гаснет под сокрушительной волной угрызений совести. Я убила кого-то. Кого-то знакомого. Кого-то, кто был для меня важен. Я закрываю глаза.
  - Теперь ты понимаешь, почему мы должны это сделать. Не только потому, что Книга, возможно, разрушит планету куда быстрее черных дыр, но и потому, что владея твоим телом, она может сделать вещи, которые оставят на тебе неизгладимые шрамы. Я не имею в виду физические. Как только ты окажешься в заточении, я перенесу тебя в место, где я смогу убрать камни, и у тебя будет свобода для сражения.
  Я открываю глаза.
  - Что ты имеешь в виду? Что за место? - Кого я убила? Я сжимаю руки в кулаки и опускаю их вдоль своего тела, отчаянно желая знать. Отчаянно не желая знать. Он отдельно подчеркнул, что Джада и мои родители "в порядке". Значит, кто-то другой. Не из Девятки, потому что они бы возродились. Ши-видящие? Дети? Невинные случайные встречные? Кристиан? Джейн? Все они? Я убила тысячи одним сокрушительным ударом?
  - Место, где твоя битва может длиться сколько угодно без последствий, без боязни разрушить миры. Даже те, которые тебе кажутся незначительными, - сухо добавляет он.
  - И ты по чистой случайности знаешь такое место? - я прищуриваюсь. - О Боже, ты был так уверен, что я потерплю неудачу, так уверен, что я открою книгу, и приготовился к этому!
  - У тебя внутри неизведанная страна. Это дает тебе два варианта - притвориться, что ее не существует и никогда туда не ступать, хотя ты знаешь, что ею правит маленький маньяк-Гитлер, собирающийся урезать твои границы и завоевать тебя - или прошагать прямиком туда и начать войну. Я был бы разочарован, если бы ты поступила иначе.
  Он только что облек в слова то, что я чувствовала с того самого момента, как узнала, что во мне есть Книга, и оба варианта приводили меня в ужас. Я начинала все больше и больше склоняться к варианту "начать войну". Тогда я хотя бы не была бы бесхребетной. Жить в страхе двух вариантов - всегда хуже, чем стиснуть зубы и выбрать один, с которым столкнешься лицом к лицу.
  Потому что жить в страхе - это не жизнь.
  - Но ты не дал мне взять заклинание для моего сына. Я могла бы войти туда еще тогда.
  Он слабо улыбается.
  - Я никогда не говорил, что торопил тебя начинать войну. Идем, - он вновь протягивает руку.
  Вместо того, чтобы принять ее, я тянусь, запускаю пальцы в его темные волосы и притягиваю его голову. Касаюсь его губ своими в шепоте поцелуя, дыханием и теплом, почти без движения. Я неподвижно прислоняюсь к нему, открывая все свои чувства, впитывая этот момент, каждый его нюанс, запечатлевая его в памяти до малейшей детали, чтобы когда я окажусь в заточении, каким бы оно ни было, я могла мысленно воссоздать его, нас вместе. Я запрокидываю голову и вкладываю во взгляд всю свою любовь. Позволяю ей собраться воедино и гореть.
  Он долго смотрит на меня. Мускул на подбородке подергивается, глубоко в радужке вспыхивают кровавые искорки.
  - Твой гребаный выбор времени охренеть какой неудачный, - напряженно говорит он.
  - Я думала, мы только что установили, что этот момент - это все, что у нас есть. Значит, мой выбор времени всегда удачен, - легко отвечаю я.
  Он накрывает пальцами мой подбородок, запрокидывает мне голову и обрушивает свой рот на мои губы в жарком голодном поцелуе, который ножами вонзается в мою душу.
  Когда мы наконец отстраняемся друг от друга, я вкладываю свою руку в его ладонь.
  Он произносит слова feth fiadа, и мы исчезаем в ночи.
  Чтобы заточить меня. Вполне возможно, навеки.

ЗАТОЧЕННАЯ В КЛЕТКУ

  
  Моя мать сидела по ту сторону решеток и плакала.
  Она сказала, что у нее не было выбора: ее родители умерли, мой отец ушел, у нее не было друзей, которые могли бы со мной посидеть, не было собаки, которая защитила бы меня, пока она на работе, а кому-то надо платить по счетам.
  Она сказала мне, что я особенно хорошая девочка, и она знает, что я не могу контролировать переход в режим стоп-кадра, потому что я слишком маленькая, чтобы понимать, какой опасности нас подвергаю. Она сказала, что хоть у меня и мега-мозг, определенные утверждения все еще за гранью моего понимания. Не думаю, что что-либо было за гранью понимания. Мне просто был неведом страх.
  Она сказала, что однажды я стану достаточно взрослой, и клетка больше не понадобится. Я думала, может, она будет выпускать меня вечерами, когда она дома, но она заявила, что у меня нет самодисциплины, чтобы рисковать. Она думала, что я убегу. Возможно, я бы так и сделала.
  Она не хотела плохо относиться ко мне.
  Она делала то, что должна была. Для нас. Она беспокоилась обо мне и обеспечивала мою безопасность.
  Проходили годы.
  Мы выработали рутину. Жизнь продолжалась. Ты не знаешь, когда что-то не так, если не видел иного. Она была для меня хорошей.
  Она запихивала еду в то же отверстие в клетке, через которое я выставляла ночной горшок.
  Вечерами, после того как мы вместе съедали ужин, сидя на полу, она приносила мне чашки с теплой мыльной водой и помогала принять ванну и вымыть волосы, которые она расчесывала и заплетала, просовывая руки между решетками.
  Мы играли в камешки и карты, она покупала мне раскраски и цветные восковые мелки, вешала мои лучшие рисунки на стены в гостиной. Особенными вечерами у нас был попкорн и взятое напрокат кино.
  Мои дни рождения приходили и уходили, и я всегда так радовалась, потому что каждый год это лучшее, что могло случиться со мной - я становилась СТАРШЕ. Каждый год мы отмечали этот повод моим любимым ужином из густого ирландского гуляша, пресного хлеба, молочной кукурузы и шоколадного мороженого на десерт, рассказывая друг другу смелые истории о веселых вещах, которые мы однажды сделаем, когда я буду свободна.
  Над новой софой, которую она купила, чтобы заменить сломанный мною диван, она повесила календарь, и я сияющими глазами наблюдала, как она вычеркивает недели и месяцы, зная, что каждый черный крестик на день приближает меня к последнему календарю, который она повесит.
  Хоть она и уходила на весь день, она оставляла мне включенный телевизор, кучу одеял и подушек, и мою любимую еду, которую мы вновь могли себе позволить, и горшок неподалеку.
  Приходя домой на ночь, она проводила со мной часы, читая мне истории, рассказывая о своем дне и всех тех замечательных вещах, которыми мы будем заниматься, когда я стану СТАРШЕ и она сможет меня выпустить.
  Я действительно думала, что мы это сделаем.
  Я думала, что однажды дверь широко распахнется, и мы займемся всем тем, что мы упустили.
  Она часто говорила об этом: что мы наверстаем УПУЩЕННОЕ ВРЕМЯ. Я так и слышала это слово заглавными буквами, окрашенное тоскливым оттенком грязного снега.
  Но мне кажется, что всякий раз, когда ты помещаешь кого-то в клетку - любую клетку - ты начинаешь воспринимать их чуть менее реальными.

19

Рада встрече, надеюсь, вы угадали мое имя
  
  Джада
  
  Джада сидела в кабинете Риодана - руки за головой, длинные ноги вытянуты, ботинки покоятся на столе, тело гудит неуемной энергией. Убивать время, ждать, пока что-то случится, не было ее сильной стороной. По правде говоря, такой карты вовсе не было в ее колоде, это все равно что содержание под стражей в тюрьме строгого режима. И все же она сидела, и будет продолжать сидеть целыми днями, если это значило, что Мак вернется.
  Круус просеялся некоторое время назад, проинструктировав их вернуть копье как можно быстрее, тогда как он будет наблюдать за принцессой Невидимых, и как только Книга ее призовет, он просеется обратно и предупредит их. Кристиан исчез сразу за ним, пробормотав что-то о нуждах его клана.
  Они с Бэрронсом сидели и анализировали стратегии, как вернуть Мак копье, и вдруг он внезапно застыл, будто прислушиваясь к чему-то, что слышал он один. Возможно, нам только что повезло, сказал он мгновение спустя. Я чувствую только Мак, никакой Синсар Дабх. Оставайся здесь. Я пойду заберу ее.
  И сделаешь что?
  Приведу сюда, чтобы заточить ее камнями. Легче, чем пытаться вчетвером пробраться внутрь особняка Мэллиса и обратно.
  Джада запротестовала. Но если она контролирует это, борется с этим. И побеждает. Ты не можешь запереть ее сейчас. Ей нужно время.
  Ты забыла, что Книга умеет безупречно манипулировать этой стихией? Я подозреваю, что предсказания Крууса относительно ее ходов верны. С копьем Синсар Дабх откроет охоту на Королеву. Если она и ее силы заполучит, ее уже не остановить. Сейчас или никогда, Джада.
  Каждой клеточкой своего существа Джада хотела не согласиться. Она презирала любые клетки, и меньше всего хотела запихнуть Мак в одну из них. Как только ты откладываешь что-либо, слишком легко становится отталкивать это дальше и дальше, пока этот предмет не оказывается в забытье, покрытый пылью и паутиной.
  Никогда. И ты, черт подери, отлично это знаешь, прорычал Бэрронс.
  Она сказала: Я призову... Бэрронс грубо зажал ей рот рукой, обрывая слова.
  Не произноси его имени. Даже не думай об этом. Одно лишь произнесение вслух призывает его. Я не хочу, чтобы этот мудацкий Фейри приближался к Мак. Он слишком многое получит от ее уничтожения и ничего не потеряет. Мы сделаем это с помощью моих людей, и никого более.
  Он исчез, оставляя ее одну в стеклянном доме Риодана.
  Теперь она осмотрелась, пожала плечами, встала и приступила к обыску.
  И все лишь для того, чтобы обнаружить, что его кабинет столь же лишен личной информации, как и сам мужчина. Стопок бумаг, которые у него раньше были, не виднелось нигде, шкафы для документов казались декорацией, уставленной пустыми папками, подтверждая ее подозрение, что на самом деле он ничем другим не занимался, а только пытал ее. В ящике стола не было ни единой ручки или карандаша.
  Она прищурилась, вспомнив потайную панель, где он когда-то хранил ее контракт, и задумалась, сколько же еще потайных панелей у этого мужчины. Она обыскала очевидные места. Риодан был каким угодно, но только не очевидным.
  Она пинком отодвинула его стул, опустилась на колени на пол и принялась прощупывать стол - столешницу, бока, ножки. Мгновение спустя она закрыла глаза и отключила мозг, направляя всю свою чувствительность в руки, отыскивая хоть малейшую аномалию. Поиск занял недолго.
  Когда панель скользнула в сторону, она открыла глаза и села на стул. Перед ней оказался неглубокий ящик с рядами гладких квадратных черных кнопок. Она начала по порядку нажимать на них, тщательно осматривая офис и ожидая, когда что-нибудь произойдет.
  Мониторы. Чертовы мониторы. Ну конечно, мужчина-который-был-бы-королем имеет подзорную трубу, чтобы обозревать каждый уголок своего клуба, высоко восседая на величественном троне.
  Она нажимала, смотрела и снова нажимала, различные частные области клуба появлялись и исчезали из виду. Ничего интересного там не происходило.
  Погодите, что?
  Она вернулась на две кнопки назад. Она только что мельком увидела Кэт, которая пропала несколько недель назад.
  И вот она, снова, с Кастео. Они находились рядом, откинувшись на скамейки под углом 45 градусов, перед огромным зеркалом, и делали широкие махи гантелями в идеальном ритме.
  Катарина работала над бицепсами.
  И широкими мышцами спины.
  Она уставилась на монитор, не веря своим глазам. Хрупкая, безмятежная, сочувственная Катарина МакЛафлин живет в Честере, глубоко под землей, и превращается в воина? Как она убедила одного из Девятки, и уж тем более того легендарного, который не говорит, учить ее чему-либо? Знал ли Риодан, что она там?
  Конечно, знал. Они были на его мониторах.
  Ее хмурый взгляд сделался еще грознее. Кастео тренировал Кэт, а Риодан все равно отказывался научить ее хоть чему-нибудь, черт его дери. Она представляла собой куда лучший материал для работы, нежели опасливая и худенькая Катарина МакЛафлин. Она была чертовой валькирией, выкованной из стали, вооруженной мечом и готовой это доказать!
  - Ты в моем черном списке, Риодан, - внезапно она оказалась в идеальном настроении, чтобы отрубить ему голову и не блевануть, не сожалея ни капли. Возможно, даже наслаждаясь этим. Оттяпать ее снова и снова, пока он не согласится снабдить ее личным тренером.
  Она нажала другую кнопку. Посмотрела. Резко втянула воздух и нажала еще раз. 4 уровень был не лучшим местом, чтобы отвлекаться на него сейчас. Но она только что увидела вблизи и детально одного из Девятки, с которым встречалась лишь однажды и то издалека - в день, когда Бэрронс привел своих людей в аббатство, чтобы забрать Мак-при-йю. В тот день Девятка в полном составе вошла туда, лица одних были плотно укрыты капюшонами, другие же шли с открытыми головами и горящими глазами, и все они были вооружены автоматами.
  Она нажала другую клавишу.
  И застыла.
  Она не думала, что что-то может ошеломить ее сильнее, чем странность Кэт с Кастео, но эта новая картинка лишила ее дара речи и способности двигаться.
  Наконец сумев разморозить свой язык, она прошептала:
  - Святой траханый Лазарь... он жив?
  И никто ей не сказал. Как это вообще возможно? Чье тело Риодан отправил хоронить домой, в горы Шотландии?
  Она прищурилась. Кристиан был с ним - высокая темная тень со свернутыми крыльями, стоящая в дюжине футов от него. Кристиан знал. Кто еще? Все, кроме нее?
  Дверь со свистом отошла в сторону, и на пороге показался Бэрронс, рядом с ним - Мак, позади - Фэйд и Лор.
  Она мгновенно встала, задвигая панель бедром и рассчитывая, что они будут слишком заняты, чтобы поднять взгляд на мониторы. Немногие поднимают взгляд. Большинство людей проживают свои дни, блаженно шагая по туннелю и замечая лишь то, что находится на уровне глаз.
  - Дэни, - произнесла Мак, слабо улыбаясь. - Рада тебя видеть.
  Когда-то она называла Мак ЭП, сокращенное от "Эта Персона", потому что всякий раз, когда она произносила ее имя, даже мысленно, ее сердце ныло от боли. Но прошлой ночью они поговорили совсем как раньше, как горошинки в Мега-стручке, почти как сестры. Мак простила ее, пожертвовала собой, чтобы спасти ее, и стена льда вокруг ее сердца начала таять.
  - Джа... Привет, Мак, - серьезно, какая разница? Постоянно поправлять ее было неэффективно, да и Мак знала, что она теперь другая, и приняла это. Главная причина, почему она окрестила себя Джадой - чтобы вдохновить ши-видящих, знавших ее как проблемного подростка, чтобы они приняли ее как своего лидера - чего они никогда бы не сделали, назовись она девочкой, которую они совсем недавно знали как хвастливую, наглую, беззаботную Мегу.
  - Дэни, милая, выключи мониторы, - напряженно произнес Лор.
  Ее ноздри раздулись, и она бросила на него ледяной взгляд. Они должны были сказать ей, что происходит, и Мак тоже имела право знать. Они или команда, или нет. Очевидно, нет.
  - Я не разрешала тебе называть меня Дэни. Или милой. Только люди, у которых нет от меня секретов, могут называть меня так. Для тебя - Джада, - затем она вновь вернула тепло и обратилась к Мак: - Ты в порядке?
  Насупившись, Лор прошел к столу, нажал на кнопки, захлопнул панель и снова встал у двери, широко расставив ноги и скрестив мощные руки на груди.
  - Бывало и лучше, - сказала Мак с ноткой усталости в голосе. Взгляд ее скользнул к браслету Джады, она пересекла офис и присоединилась к ней за столом. Когда она потянулась к ней, Джада застыла, но Мак всего лишь поймала выбившуюся прядку ее волосы и заправила за ухо. Затем сказала: - Я скучала по тебе.
  Джада неудобно поерзала.
  - Чувиха. Личное пространство. Ты же видела меня прошлой ночью.
  Губы Мак медленно изогнулись в улыбке.
  - Никогда бы не подумала, что однажды действительно порадуюсь тому, что ты называешь меня "чувиха". Ну то есть, до этого. Я рада, что ты вернулась. Рада, что мы вернулись. Я скучала по нам, - просто сказала она, и взгляд ее вновь опустился к браслету. ДВЗ все еще где-то там, как и Чистильщик. Браслет мешает им отследить тебя. Не снимай его.
  Джада кивнула.
  - И слушай Бэрронса. Делай, что он говорит. У него есть план.
  Джада склонила голову.
  - И ради всего святого, попытайся как-нибудь поговорить с Риоданом. Поговорите по-настоящему. Думаю, он сделает все, что ты захочешь, если ты просто попросишь. По-хорошему. Бэрронс такой же. С ним сложно договориться, но все же можно, если знаешь, на какие кнопки нажимать.
  - Бэрронс здесь, мисс Лейн, и у Бэрронса нет кнопок, - натянуто отозвался Бэрронс, а Лор тихо заржал.
  Джада посмотрела на Бэрронса, гадая, сказал ли он Мак, что они собираются сделать. Или они должны застать ее врасплох? Она отбросила эту версию. Бэрронс уже дал бы ей один из камней, если бы собирался.
  Судя по тому, как Мак выдавала ей советы старшей сестры, Джада предположила, что она знает, но все равно спросила, заглядывая ей в глаза:
  - Ты согласна с этим?
  Зеленые глаза превратились в обсидианово-черные бассейны.
  - Хрена с два, тупая ты сука.
  И Мак исчезла.

20

Я была голодна, и это был твой мир
  
  Эобил
  
  Ее имя - Зара.
  Его - символ слишком сложный, чтобы ее разум мог постичь его.
  Она была одним из легендарных целителей ее расы.
  Он был богом-королем, наполовину обезумевшим от долгого одиночества.
  Ограниченная чем-то несравненно большим, чем простой камень и земля, будучи правой рукой великого мудрого Духовного Существа, что пронизывало вселенные, Зара была связана со всем и не привязана ни к чему.
  Она была дикой и свободной, могущественной ведьмой лесов, звезд и морей, каждый ее вздох был наполнен радостью. Ее имя было молитвой, которую люди бормотали в тяжелые моменты.
  Она всегда приходила: ухаживать за ребенком в лихорадке, лечить раненое животное или дерево, пострадавшее от шторма. Она исцеляла, выхаживала, восстанавливала и, когда это необходимо, помогала тем, кому пришло время перейти к следующему этапу. Смерть была лишь дверью в другую жизнь. Она могла видеть души живых, их цвета, формы, размеры, болезни и силы. Она могла чувствовать души Всех. Все было на своих местах - как это было, есть и останется.
  И если не быть привязанной ни к кому означало временами быть одинокой - ночами, когда она украдкой заглядывала в окна, когда ее люди уютно устраивались и занимались любовью, заводили детей и строили будущее, когда приходил брачный сезон для животных, за которыми она ухаживала - быть связанной со Всеми того стоило.
  Ну или она так думала.
  Пока не пришел он.

♪

  Эобил резко покачала головой, и от движения лед разлетелся в разные стороны. Он зазвенел, точно осколки разбитого стекла, падая на пол в бархатной тьме короля.
  - Нет, - прошептала она.
  Как только она шагнула в зеркало, оно как будто поглотило ее, затягивая в пузырь воспоминаний, находившийся глубоко внутри его серебристого интерьера, и внезапно она оказалась в другом месте - бежала сквозь туманный трехъярусный лес, смеясь и убегая от стайки ярких, крылатых, назойливых Т'мурр, во всю прыть несясь сквозь листву.
  В известное ей место.
  О своем уходе оттуда она сожалела.
  Она узнала это место самой своей сущностью. Она родилась там. Была создана из стихий, минералов и вод самой планеты.
  Король принес Т'Мурр в ее мир как самый первый подарок ей.
  Если бы он выбрал что-то иное, ее не так-то просто было бы застать врасплох. Она не жаждала никаких материальных благ. Но он выбрал потрясающих крылатых живых созданий, птиц с кровавыми и золотыми клювиками, имевших привычку эхом повторять случайные слова и фразы, иногда соединяя их вместе так, что почти получался смысл, и петь прелестные мелодии, но только на рассвете и закате, словно они, подобно ей самой, приветствовали утро и радовались ночи.
  И такой, как она, было невозможно устоять.
  Она была тронута, соблазнилась и пришла в восторг от его подарка. Она подумала, что он выбрал их для нее потому, что тоже любил небольшие мелочи мира.
  - Зара, - прошептала она, вновь ломая лед.
  Она осмотрела просторные, освещенные звездами покои, размером в два раза превосходящие древний Римский Колизей. Пол был усыпан темными бархатными лепестками с экзотическим ароматом. Крошечные черные бриллианты плыли по воздуху, полночные светлячки подмигивали синим пламенем. Между высокими кусками черного льда, возвышавшимися до освещенного звездами ночного неба, стояла огромная, застеленная бархатом кровать, занимавшая большую часть покоев. На дальней стене плясали отблески черно-синего огня, лизавшие стену до самого потолка, где они взрывались фантастической туманностью, мерцавшей голубыми парами.
  Помимо этого в комнате находился лишь один предмет мебели.
  Маленький столик, на котором стоял прозрачный сосуд, наполненный золотистой жидкостью, пар от которой поднимался через узкое горлышко.
  Подобрав свой плащ, она двинулась в сторону столика, сминая пахучие лепестки, не в силах отделаться от ощущения искусной манипуляции, которую с ней провернули.
  Рядом с сосудом лежал кусок толстого пергамента с двумя словами, написанными на нем.
  ОСМЕЛИШЬСЯ ВСПОМНИТЬ?
  Она ошибалась.
  Он знал, что она пройдет сквозь его зеркало.
  Почему бы ему с самого начала не заточить ее здесь и не влить это зелье, выбранное им, в ее сопротивляющиеся губы?
  Она была его конкубиной. Кто знает, сколько зелий она охотно выпила ради него? Кто мог сказать, как они изменили ее?
  И все же он ни к чему ее не принуждал.
  Просто подтолкнул ее к пути выбора.
  Ее внимание привлекло порхание на высоте, с краю звездного неба, слишком далеко, чтобы разглядеть. Она сомневалась, что к этому времени что-то оставалось в его покоях. Повернувшись спиной к сосуду, она подошла к краю кровати и посмотрела вверх, так долго ожидая и не шевелясь, что вновь могла замерзнуть.
  Она слышала, что их любовь пылала столь сильно, что они сделали бы что угодно друг ради друга. Что они путешествовали по Великому Всему, по головокружительным, захватывающим дух новым мирам.
  Она слышала.
  У нее не осталось воспоминаний об этом. Не то чтобы она этого желала. Она не хотела ни единой части его.
  Теперь она знала, кем являлась, и что ее прошлое действительно было украдено.
  Как только она расколола ледяной покров на плаще, порхающее создание спустилось со звездного потолка к ней, широкий размах его потрясающих крыльев, напоминавших драгоценные камни, дерзко и красочно выделялся на фоне гладких черных стен королевского будуара.
  Т'мурра с тихим шелестом крыльев устроилась на ее левом плече и начала игриво клевать меховую отделку плаща.
  Пусть проклят этот ублюдок!
  В его понимании это возобновление ухаживаний, несомненно. Напоминание ей об их началах. Попытка соблазнить ее узнать больше.
  Когда Т'Мурра запустила свои коготки в ткань ее плаща, они смерзлись воедино, и лед потрескался только тогда, когда она наконец пошевелилась, чтобы вернуться к сосуду.
  Кусок пергамента теперь содержал новые слова.
   Для Двора Светлых - Котел Забвения.
  Потому что они глупы и воспользуются им.
  
  Для Двора Темных - Эликсир Памяти.
  Потому что они бесстрашны и выберут его.
  
  Она слышала мифы о существовании этого эликсира. Говорилось, что даже те, кто решит не пить из котла, с ходом тысячелетий потеряют воспоминания. По слухам, эликсир прояснял хитросплетения памяти и раскладывал по полочкам воспоминания. Говорилось, что древний король ежедневно принимал эликсир, отказываясь терять даже малейшие воспоминания, и эти бесконечные знания внесли свой вклад в его безумие. Среди Фейри ходили истории о многом, невозможно было отличить факты от вымысла. Она никогда не верила, что эликсир действительно существовал.
  Но она ошибалась по поводу многих вещей.
  Она с горечью уставилась на сосуд и его золотистое мутное содержимое, неосознанно поглаживая Т'Мурру на плече, которая застрекотала, принимаясь деликатно теребить мочку ее уха.
  Она была вырвана из своей жизни как смертная возлюбленная, затем превратилась в Фейри, а потом и в их королеву. Почему? Кто-то готовил ее в королевы, потому что счел ее достаточно гибким материалом для лепки? И если бы она разочаровала своего воспитателя, он бы просто вновь удалил ее воспоминания? Ее память была стерта, и она опасалась, что это делалось не один раз, шестьдесят тысяч лет назад, а очевидно множество раз, учитывая, как давно она была возлюбленной короля. Вся ее жизнь, все, чем она была - украдено у нее, и эти кражи периодически повторялись. Сколько жизней она потеряла? А в итоге гордится тем, что правит расой, которая даже не принадлежит ей!
  Если верить королю, Круус сделал это с ней, а она сама ни за что бы не оставила своего любовника по доброй воле. Если верить королю, Круус заставил ее написать записку, выставляющую короля монстром, и если она выпьет из сосуда, то вновь влюбится в него.
  Она не хотела вновь в него влюбляться.
  Любовь сделает ее пешкой Фейри, которую будут переставлять туда-сюда на шахматной доске их манипуляций - поврежденной, измененной, переделанной. Смотрите - она пешка! Нет, она королева! О, погодите-ка, опять пешка! Может, сделаем ее ладьей, как скажете?
  И ради чего?
  Чтобы оказаться здесь.
  В одиночестве. Женщина, чье существование было так изломано магическими эликсирами, что она больше не знала, кто она есть.
  Прищурившись, она изучала взглядом сосуд.
  У нее не было ни малейшего желания принимать от короля что угодно. Но если она не выпьет это, то проведет остаток своей жизни - которая может стать намного короче, чем она планировала, если не найти Песнь Созидания - оставаясь лишь той, кем она была сейчас. Опечаленной королевой Фейри, которая подвела носимую ей мантию, подвела всех людей, которыми назначена править. Если земля падет, она умрет как та женщина. Гадая. Никогда не узнав правды.
  Она вздохнула. Т'Мурра на ее плече чирикнула с видимым сочувствием.
  - Зара, - пробормотала она.
  Т'Мурра наклонила голову набок и комично посмотрела на нее.
  - Оук! Зара, - пронзительно пискнула она, как будто соглашаясь.
  Именно радость Зары привлекла короля. Ее страсть, ее дикость, неудержимое увлечение всем, что она делала. Это все тоже было спрятано с воспоминаниями в зеркале.
  Она никогда не встречала такого... оживления в ком-либо. Не припоминала такого. Она даже представить себе этого не могла. Оставалось лишь изучать его туманный след и очертания как беспристрастный наблюдатель. Что хорошего принесут ей утерянные воспоминания о таких чувствах? Она теперь стала Фейри, способной лишь на тень эмоций. Смутные воспоминания о жизни, которых ей уже никогда не испытать, могли стать лишь пыткой. Что лучше - горечь или вечное чувство потери? Разве оба варианта в итоге приносят лишь горечь?
  Конкубина не хотела становиться Фейри. Когда смертный становится Фейри, он теряет душу.
  Зара ценила свою душу превыше всего. И теперь не имела ее.
  Она подняла сосуд и покрутила в руках, туда-сюда, рассматривая золотистое содержание и радужный дымок, поднимавшийся сквозь узкое горлышко, взвешивая плюсы и минусы, за и против, всякий раз заходя в тупик.
  В конце концов, она отключила разум и приняла решение, поддавшись остаткам слабых эмоций.
  Она поднесла сосуд к губам и выпила.

21

Я бьющий сустав, согнись и кланяйся
  
  Мак
  
  Выселение из моего тела произошло мгновенно.
  В ту же секунду, когда я услышала, как произношу слова, которых не говорила и никогда бы не сказала, я оказалась поймана титанической силой воли Синсар Дабх, вырвана из собственного тела и засунута обратно в коробку.
  Никогда не считай меня слабой, мурлычет Синсар Дабх. Я контролирую тебя, детка. ВСЕГДА.
  Когда она запихивает меня в тесное, темное помещение и захлопывает крышку, я думаю - дерьмо! Нет в моем теле никакого секретного отделения, куда меня можно запихать!
  И точно так же во мне никогда не было настоящей книги, открытой или закрытой. Синсар Дабх нарисовала для меня две детальные иллюзии и чертовски хорошо впарила их. Я внушила себе эти иллюзии, поверила в них и тем самым оказалась в их плену. Но пленила меня не Книга.
  А моя собственная доверчивость.
  Вера - это реальность.
  Здесь, лишенная тела, я постигаю эту истину в момент исключительной ясности и понимаю, что это краеугольный камень всего существования. Не только моего. Всего вокруг. Какой самый проверенный способ оказаться жертвой? Поверить, что ты жертва. А путь к победе? Поверить, что ты чемпион.
  Я верю в свое тело, пинком открываю крышку несуществующей коробки, и окружающие меня границы стираются в ничто, ибо они и есть ничто.
  Я выпрямляюсь в полный рост, и ярость моя безгранична по бесчисленному ряду причин. Для начала: я наслаждалась теплым разговором с Джадой. Первым за долго время, кажущееся маленькой болезненной вечностью. Она позволила назвать себя Дэни. И глубоко в ее глазах я заметила приветственный проблеск того старого-доброго знакомого пламени. Моя девочка была там. И приближалась к тому, чтобы выбраться на поверхность.
  А потом мой рот назвал ее "тупой сукой".
  Ага. Этого точно достаточно, чтобы основательно меня выбесить.
  Я ненавижу это слово. Понятия не имею почему. Просто ненавижу. И меня абсолютно сломила мгновенная боль в ее глазах, беззащитная эмоция, предшествовавшая осознанию того, что Книга вновь завладела мной. Я не сомневаюсь, она поймет, что я не имела этого в виду, но смысл не в том. Это всего лишь подводит меня ко второму пункту: мой незваный гость-психопат обдурил меня.
  Опять!
  Сколько раз я еще паду жертвой этого бесконечного мозготраха?
  Да что со мной не так? Непохоже, чтобы Книга запросто могла творить надо мной заклинания. Я и есть она. Это я. Она может лишь пытаться контролировать меня ложью и обманом. И это продолжает срабатывать!
  Я простираю свое сознание, проникаю в конечности, устраиваюсь за своими глазами и выглядываю наружу.
  Хоть я и выбралась из коробки, но Книга все еще полностью контролирует мое тело. Я чувствую конечности, выглядываю через свои глаза, но не могу ничего контролировать. Я пассивный наблюдатель в смирительной рубашке.
  Моя рука держит Джаду за горло и безжалостно трясет. Я не могу видеть свою руку, поскольку она невидима, но чувствую свои пальцы глубоко в плоти ее горла, пока она болтается примерно в футе над полом.
  Замечательно. Я назвала ее сукой, а теперь я ее душу. Моя ярость умножается.
  Я разрешила тебе остаться и наблюдать за ее смертью, злорадствует Синсар Дабх.
  Разрешила, задница ты.
  Я здесь, я никуда не ухожу, и ее смерти не бывать никогда. Ради Дэни я открыла Книгу, и ради нее я и уничтожу Книгу. Я собираю всю свою силу воли и сосредотачиваюсь на руке, держащей ее за горло.
  ОТПУСТИ ОТПУСТИ ОТПУСТИ, повелеваю я со всей силой своей ярости.
  НИКОГДА, ревет в ответ Синсар Дабх, расплющивая меня, сминая как бумажку, едва не вышибая меня из положения пассивного наблюдателя в своем теле.
  Мои пальцы безжалостно сжимаются на горле Джады. Она хрипит, цепляясь за мою руку.
  Как Книга может быть столь сильной, хотя еще недавно была так слаба? Я вновь сосредотачиваюсь на своей руке, нацеливаясь на один палец и поддерживая свою ярость. Если я смогу повлиять на один палец, это докажет, что я могу...
  Сильная рука хватает меня сзади за горло и резко дергает, перекрывая кислород. Книга мгновенно ослабляет мою хватку на Джаде, запоздало понимая, что хоть она и сделала мое тело невидимым, подвешенное в воздухе тело Джады все равно выдавало ее положение.
  Я с интересом хватаюсь за этот факт. Она несовершенна. Она допускает ошибки.
  Книга использует мои губы, чтобы произнести беззвучные слова, и внезапно дюжины копий меня появляются на свет, наводняя кабинет идентичными Мак. Я смутно осознаю, что если наш внешний вид одинаков, то выгляжу я кошмарно.
  Лор и Фэйд мгновенно переходят в наступление, атакуя копии меня.
  - Я поймал настоящую, она все еще невидима! - ревет Бэрронс.
  Может, это и правда, но другие Мак дерутся точно банши, набрасываясь на спины Лора и Фэйда, пиная и колотя кулаками. Книга или способна создавать чары, которые действительно материальны, или же создает тщательно продуманную иллюзию, которая убеждает других, что они действительно с ними взаимодействуют. Как бы там ни было, конечный результат один и тот же. Время, кажется, замирает на мгновение, когда я применяю эту информацию к моей сестре, Алине. Была ли она всего лишь одной из этих иллюзий? Никогда не возвращалась из мертвых и была всего лишь изощренной уловкой, на которую все купились? Если бы я допросила одну из Мак-копий, они тоже оказались бы полностью запрограммированы соответствующей информацией, как Алина? Теперь, когда Книга получила желаемое, значит ли это, что Алины больше не существует?
  Книга не сопротивляется руке, обхватывающей мое горло, вместо этого она наносит мощный удар мимо моей грудной клетки, и я чувствую, как копье погружается в тело Бэрронса. Должно быть, она выхватила его из бедренных ножен Джады, когда держала ее за горло - в то мгновение, когда она медлила, ошеломленная моим превращением, и не перешла в режим стоп-кадра. Я упустила этот момент, поскольку была занята разрушением коробки и освоением своей силы. Я слышу тихое шипение, затем Бэрронс рычит и его хватка на моем горле ослабевает.
  Книга пригибается и уворачивается от его хватки, ныряет в сторону и распластывается по стене. Я отчаянно пытаюсь посмотреть налево, чтобы увидеть, как тяжело я ранила Бэрронса, но Книга отказывается сотрудничать. Краем глаза я вижу, как он шевелится и вновь встает на ноги, и испускаю вздох облегчения. В последний раз, когда я пырнула его копьем, он умер.
  Внезапно множество Мак неподвижно замирают и начинают монотонно напевать оглушительную мелодию, которая кажется такой неправильной, такой болезненной, что все в кабинете, включая Книгу, зажимают уши руками, содрогаясь. Адская пронзительная симфония нарастает до невыносимого крещендо. Я костьми чувствую ужасающую вибрацию.
  Стеклянные стены кабинета дрожат и начинают трескаться с шумом надвигающегося урагана, пол подо мной сотрясается и внезапно обрушивается с взрывом стекла.
  Хватаясь за воздух, я лечу вниз, на танцпол, и жестко приземляюсь на пол. Мое тело перекатывается, карабкается по груде людей и Видимых, топчущих друг друга в отчаянных попытках избежать стеклянного душа.
  Бэрронс падает на пол примерно в дюжине футов от меня, приземляясь на постоянного посетителя, нещадно обезглавленного куском зазубренного стекла. Поскальзываясь на крови, он вскакивает на ноги и рычит:
  - Куда нахрен она подевалась?
  Лор приземляется в кучу орущих женщин, Фэйд падает рядом на стол, раскалывая его своим весом.
  - Она снова исчезла, - рычит Лор.
  - Найдите ее, - кричит Джада откуда-то из режима стоп-кадра. - Она забрала копье. Нам надо остановить ее, пока не поздно!
  Они никогда не найдут меня. Я невидима.
  И Книга уже наполовину довела меня до двери.
  

♪

  Против своего желания выскальзывая в ночь, я вновь пытаюсь обрести контроль над собственным телом. Я яростно приказываю своим ногам остановиться. Отбросить копье. По каким-то причинам владение копьем делает меня более опасной. И это достаточная причина, чтобы избавиться от него.
  Ничего не происходит. Я никак не могу влиять на свое тело. Что я делаю не так? Какого ингредиента не хватает? И чего не сказал мне Бэрронс? Почему он не предупредил меня, что Книга пытается воплотить в жизнь какой-то смертоносный план? Возможно, я могу найти какой-то способ предотвратить это. Если бы я только поняла, как двигаться.
  Я трясу своей внутренней головой и вздыхаю. Я знаю, почему он не сказал мне. По той же причине, по которой не сказал, кого я убила. Он не хотел давать мне больше поводов для беспокойства. Он посчитал, что у меня и без того проблем хватает, и это так. Или же он предусмотрел то, чего не видела я: что Книга просто снова играет со мной, и информация, известная мне, попадет и к ней.
  И она играла со мной.
  Как она так легко меня одурачила? Почему я вообще рисковала, находясь рядом с Бэрронсом? Я знала, что Синсар Дабх - превосходная обманщица? Почему я беззаботно позволила Бэрронсу отвести меня прямиком к близким мне людям? Я должна была знать!
  Почему я продолжаю вестись на ее уловки? И почему моя вера недостаточно сильна, чтобы взять верх над верой Книги? Как ее сила воли продолжает вытеснять мою?
  До меня доходит, что ответ должен крыться в самом определении ее природы и моей природы, поэтому я начинаю подсчитывать различия.
  Я хорошая. Она плохая.
  Я сострадательна. Она беспощадна.
  Я люблю. Она ненавидит.
  Нет, я даже не могу сказать, что она ненавидит, лишь то, что она обладает невероятным комплексом превосходства, и отсюда вытекают два слегка эмоциональных состояния - ярость от столкновения с препятствием и ликование, когда она предается самолюбованию из-за достижения цели. Она неспособна ни на какое искреннее...
  Несуществующая лампочка загорается в моей несуществующей голове. Вот оно! Я каждый раз поддаюсь на ее уловки из-за эмоций. Любовь, надежда, желание, страх, сомнение, смятение ослепляют меня. А она продолжает выигрывать, поскольку не имеет эмоций.
  Как мне с ней бороться? - спросила я у Бэрронса.
  Стань ею, сказал он.
  Я подумала, что он имел в виду, что я в какой-то степени должна принимать участие в ее жестокости и варварстве, обманом заставить ее поверить, будто я полностью поддалась ее влиянию, и ударить в самый неожиданный момент.
  Но он имел в виду совсем не это.
  Он имел в виду стать ею.
  Стать совсем как она.
  МЫ ЖЕЛАНИЕ, ПОХОТЬ, ЖАЖДА, И МЫ ВЫБИРАЕМ ПУТЬ К ГОСПОДСТВУ, сказала Книга, притворяясь, будто засыпает.
  У Синсар Дабх есть аппетиты и амбиции, ничего больше, она способна лишь на слабые проявления чувств, не мешающие ей хладнокровно раскладывать по полочкам и анализировать все вокруг. Пока я была охвачена эмоциями, разум Книги занимала лишь жажда найти способ, как эксплуатировать меня. На ее пути к "господству" не встречается ни малейшего отвлечения. Какое огромное превосходство! И пока я чувствую, у нее всегда будет это преимущество, она всегда будет на один (а то и на десять) шагов впереди, оставляя меня запутываться в эмоциональной мишуре и не иметь возможности полностью сосредоточиться. Эмоции мешали моей сосредоточенности!
  Я беззвучно рычу. Засранка. Она использовала против меня единственное, чего ей недоставало.
  По крайней мере, теперь я понимаю, почему минувшие несколько месяцев были лишь пустошью смутных сомнений. Она всегда исподтишка дурила меня. Кто знает, какими подсознательными сообщениями она меня кормила, что нашептывала на ухо, возможно, даже во сне. Возможно, я никогда не узнаю, до какой степени она могла подслушивать и пробираться вглубь меня, но я знаю одно: я никогда не смогу надолго оставаться собой, пока ее клещи впиваются в мою кожу.
  Минуя разрушенную восточную стену Честера, Книга замечает мужчину и женщину, медленно идущих и держащихся за руки. Они даже не замечают невидимую меня, пока Книга не хватает их обоих за головы и, бормоча заклинания, не ударяет их черепа друг о друга, сплавляя их лица щеками. Затем она толкает их еще ближе, соединяя их ребра, бедра, ноги. Они кричат, медленно, но неизбежно соединяясь, кожа-к-коже, кость-к-кости, в нескладного сиамского близнеца.
  Затем Книга просто уходит прочь, оставляя гротескную парочку корчиться на тротуаре и кричать. Она смеется моим ртом, поворачивает мою голову и оглядывается, мурлычет заклинание, и мгновенно отвратительный близнец оказывается вывернут наизнанку - внутренности и органы оказываются на месте кожи, а рты, уши и глаза заперты внутри.
  Чудовищная груда падает на мощеную камнем мостовую, их отныне наружные сердца влажно бьются. Книга оставляет их в таком состоянии. Живыми.
  Уходит, хихикая.
  Прежняя версия меня была бы охвачена ужасом, и пока я оказалась бы выведена из строя, Книга, без сомнения, вогнала бы в меня еще один нож, проворачивая лезвие.
  Нынешняя версия меня наблюдает с бесстрастным спокойствием: отвлечение/несущественно/найти ее истинную цель/помешать ей.
  Спустя долгую паузу, в течение которой я ничего не предпринимаю, Книга подталкивает: Мак-КАЙ-ла, напевает она. Я знаю, ты ТАМ. Ч-ч-чай для двоих, двое за чаем, я для себя, и ты для меня... тебе понравилось? Я сделала это для тебя.
  Я ничего не отвечаю.
  Притворяешься, будто тебе все равно? Ты меня не одурачишь. Ты жалеешь все на свете. Ты рождена, чтобы жалеть. Рождена, чтобы от тебя ИЗБАВИЛИСЬ, пока от тебя не останутся лишь кости. Больные лошади ГИБНУТГИБНУТГИБНУТ.
  Она всегда насмехалась над тем, что мне не все равно. И в то же время понукала, толкала, побуждала меня ощущать еще больше эмоций.
  Не говори с ней, сказал мне однажды парень с мечтательными глазами. Никогда не говори с ней. Позднее он предупредил: Дело не в том, чтобы не съесть конфетку, дело в том, что ты отдаешь слова - даже этого угрюмого поэта. Он повторял мне снова и снова: не иди на контакт. Даже стихами, пытаясь ее заглушить. Возможно, существует еще множество Фейри-штучек, с которыми никогда, никогда нельзя вступать в диалог.
  И в конце концов как Книга взяла надо мной верх?
  Молчанием.
  Молчание нельзя интерпретировать. Его нельзя предсказать. Оно не дает ничего. И большинству людей длительное молчание внушает беспокойство. Мы наполняем его лучшими или худшими собственными фантазиями. Как говорит Риодан, мудрый человек молчалив.
  Каждый раз, разговаривая с Синсар Дабх, я выдавала информацию о себе, о том, что имело для меня значение, умышленно или бессознательно. Книга узнавала кое-что обо мне всякий раз, когда я открывала рот. Возможно, она черпала информацию даже из моих снов.
  Бэрронс был прав. Я была ее добровольной жертвой. По собственному согласию я принимала участие, шла на контакт, позволяла ей компостировать мне мозги, дезориентировать себя до тех пор, пока я не утратила малейшее понимание, что происходит, и когда я лишилась своих ориентиров, меня легко было направить туда, куда ей нужно.
  Если бы у меня было тело, я бы глубоко вздохнула впервые с тех пор, как она завладела мной. Теперь я понимаю. Я знаю, что надо делать. Злость никогда не приносила пользы. Она имела лишь обратный эффект.
  Я перестаю смотреть через глаза, которыми не могу моргнуть, удаляю себя из конечностей, которые не могу контролировать, и ухожу глубоко в себя, отстраняясь от всех отвлечений, чтобы стопроцентно сосредоточиться на своей цели. Я ныряю вглубь своего тела, сжимаюсь, делаюсь маленькой, как эмбрион.
  Она может делать себя невидимой.
  Я тоже так умею.
  Я верю, что Синсар Дабх не в силах меня обнаружить. Я направляю всю свою силу воли в эту мысль, а затем начинаю отыскивать и избавляться от всех своих эмоций, очищая себя до тех пор, пока не остается лишь дикость, сила и воля.
  Где-то вдалеке Книга продолжает дразнить меня, но я приглушаю ее. Я не могу ее остановить, но и нет смысла тратить на это время. Я должна сделать свою работу и вернуться готовой.
  Это требует времени, и поначалу получается медленно, но чем дольше я себя кромсаю, тем проще получается.
  Я концентрируюсь подобно лазеру, отсекая каждый грамм сочувствия и милосердия, которым обладала. Я уничтожаю доброту, любовь, смех и радость. Я выжигаю сомнения и страх из своего существа. Каждая капля ужаса, злости, раздражения и ярости выгорает дотла. Я выдавливаю смятение, которое столь часто оказывается эмоцией, а не состоянием разума. Я избавляюсь от вины, стыда и даже от легкого внезапного испуга.
  Я иду еще дальше.
  Я выжигаю надежду дотла. Она мне не нужна. Надежда требует завтрашнего дня. Есть лишь текущий момент, и побеждает тот, кто лучше всех на нем концентрируется.
  Я выжигаю из себя даже желание, поскольку его тоже можно использовать против меня.
  Я безжалостно вырезаю лучшие свои части, заставлявшие меня чувствовать, делавшие меня живой - такой, какой Книга никогда не будет, и она знает об этом, и потому бесится из-за своей пустоты, потому так пытает и разрушает все вокруг себя - пока я тоже не становлюсь холодной и мертвой: дикость венчается с решительностью.
  Я нахожу на удивление... приятным... очистить себя до нечувствительного основания, как будто оно всегда ждало меня там. Внутри моего скелета есть еще один скелет, сделанный из чистого титана.
  Я знаю, что это и откуда он взялся - изнасилование принцами Невидимых. Они заставили меня чувствовать себя бессильным, беспомощным, бесполезным куском мусора, оскверненным и растоптанным под их ногами, когда они закончили забавляться со мной. Как будто я была пластиковой куклой Барби, над которой надругались, сломали и выбросили в хлам. И когда я валялась в канаве, видя себя их глазами, как они рассматривали меня с абсолютным безразличием, я жаждала стать хищником, подобным им. Тем, кто стоит на ногах. Тем, кто разрушает.
  Я думала, что они разрушили меня.
  Но нет.
  Они сделали меня сильнее. В тот день, в той канаве родился зверь с чистейшими инстинктами и дикостью.
  Я боялась его. Больше не боюсь.
  Бэрронс был прав.
  Во мне живет монстр.
  И она прекрасна.

22

Она благословение, она зависима от тебя
  
  Эобил
  
  Эликсир памяти оказывал такое же действие, как передача Истинной Магии от королевы Фейри к ее преемнице, за исключением трех важных отличий: во-первых, эликсир восстановил воспоминания, тогда как передача матриархальной силы не несла с собой никаких воспоминаний, лишь магию и знания; во-вторых, эликсир не обездвиживал получателя до полного усвоения; и в-третьих, воспоминания из эликсира усваивались намного быстрее и органичнее, чем королевская сила.
  В день, когда ее избрали преемницей исчезающей королевы, почти прозрачный матриарх призвала Эобил в свой будуар, прижала обе ладони к ее груди и передала Истинную Магию в ее тело, где та распустилась и устроилась. Эобил оказалась парализована на долгие несколько минут, неспособна говорить или двигаться, пока ее спутник, В'Лэйн, стоял рядом и оберегал ее в период уязвимости.
  Ей пришлось ознакомиться со своей новоприобретенной силой.
  Молодые королевы не могущественны. Необходимо время, чтобы разобраться, изучить множество легенд, мифов и магию, имеющуюся в ее распоряжении. Прошли человеческие десятилетия, прежде чем она полностью освоилась со своей силой.
  Эликсир работал иначе. Она думала, что ее воспоминания были украдены. Это не так. Они всего лишь растаяли, сделавшись тенями без материи, контурами без содержимого, и как только золотистая жидкость проникла в ее организм, эти тени окрепли, обрели форму и вновь стали достижимыми.
  Возможно, потому что когда-то она знала эти воспоминания, все до единого, их легче было усвоить, нежели чужеродные, незнакомые до тех пор факты. Когда огромный объем информации возродился в ее сознании, не возникло внезапной оцепенелости, никакого ощущения потрясения или захваченности чем-то; напротив, она вновь ощущала себя цельной. Умиротворенной, какой она не была на протяжении всего своего существования как Фейри. Как будто у нее ампутировали самые важные ее части, а теперь они внезапно восстановились, вновь органично слившись с ее телом.
  Огонь для его льда, мороз для ее пламени.
  Нет! Пока что она не испытывала ни малейшего желания видеть эти воспоминания.
  Сначала она хотела узнать свои корни. Она хотела узнать то время в своей жизни, когда он еще не появился - беззаботные, бурные годы, в которые, согласно воспоминанию, спрятанному в огромном Зеркале короля, она была счастлива и свободна.
  А, вот и она.
  Зара, ведьма и целительница, связанная со всеми, с золотистой кожей, босоногая, она бежала домой через поле цветов. Ее длинные темные волосы завивались в блестящие локоны до самой талии. Глаза пылали эбонитовым огнем, короткая сорочка переливалась яркими цветами крыльев Т'мурр. Татуировки ее клана обвивали ее ноги, простирались по плечам и спускались по позвоночнику.
  У нее была семья, четыре поколения под простой, но просторной крышей - бабушки и дедушки, родители, братья и сестры, племянницы, впрочем, у нее самой детей не было. Даже будучи смертными, они жили долго, спокойно доживая до сотни лет. Как и гласило первое воспоминание, данное ей королем, она любила свою жизнь, знала и ценила каждый дюйм своего небольшого мира.
  Она даже любила его. Теперь она знала это без сомнений.
  Но ее восстановленные воспоминания были абсолютно идентичны Истинной Магии в одном безжалостном аспекте.
  Она могла посмотреть и изучить каждое из них.
  Но она совсем не могла их прочувствовать.
  Она узнавала факты, обширный контекст. Это походило на чтение человеческого романа о жизни вымышленного персонажа. Вот почему Фейри не имели книг и не записывали ничего. Они не получали никаких ощущений от чтения.
  Она получила ответ. Потеря той, кем она когда-то была, необратима, ведь она стала Фейри. Когда-то она жила в полной мере. Теперь она могла лишь "читать" об этом и гадать, как ощущалась эта страсть. Зная, что когда-то чувствовала ее, но больше никогда не испытает.
  Какой смысл королю подталкивать ее к восстановлению памяти? Она не сможет быть Зарой, никогда не будет женщиной, на которую он отвлекался и которую разрушал. Эта женщина, ушла, она мертва и не подлежит возрождению.
  Как она и боялась, Королева Фейри с воспоминаниями или без них - результат один.
  - Горечь, - сказала она и вздохнула.
  - Оук! Горечь! - согласилась сидевшая на ее плече Т'Мурра.

23

Восходит плохая луна
  
  Джада
  
  Она вылетела из режима стоп-кадра на максимальной скорости и едва не врезалась в одну из колонн у входа в "Книги и сувениры Бэрронса".
  Продолжим в книжном магазине, приказал Бэрронс перед тем, как исчезнуть из Честера.
  Она пронеслась через Дублин быстрее, чем когда-либо перемещалась в режиме стоп-кадра, но Бэрронс, Лор и Фэйд все равно обогнали ее и нетерпеливо топтались перед дверьми.
  Когда она затормозила в считанных дюймах перед колонной, Бэрронс прорычал:
  - Как вовремя, мать твою.
  Она ощетинилась:
  - Не моя вина, что ты не научил меня передвигаться так же быстро, как вы. Бэрронс, нам нужно призвать...
  - Не произноси это! - прошипел он. - Я же сказал, нахрен он нам не нужен.
  - Но мы не знаем, куда она отправилась. План "Возможно, нам только что повезло" оказался полным провалом. Значит, его план, - она умышленно не назвала имени Крууса, - снова в силе.
   - Я знаю, куда пойдет Книга, - холодно сказал Бэрронс. - Фейри-мудак думает, что он самый умный. Это не так. Идем, - он резко развернулся и зашагал вниз по аллее к задней части КиСБ. Она припустила вприпрыжку, чтобы поспеть за ним, Лор и Фэйд шли следом.
  - Куда? - потребовала она.
  Бэрронс бросил через плечо:
  - Анализируй: просеиваться в это место невозможно, камни там нельзя почувствовать, помещение слишком мало для армии, оно достаточно близко, так как Круус считает, что мы можем добраться туда из Честера быстрее, чем Мак из особняка Мэллиса - допущение, на которое ему не стоит полагаться - и там кроется способ призвать Королеву Видимых.
  Джада пришпилила эти критерии к своей мысленной доске.
  - Подставь "возлюбленная" вместо "Королева Видимых", - подсказал Бэрронс.
  Она зашипела, ненавидя себя за то, что не догадалась ранее.
  - Белый особняк.
  - Конкретизируй. Где именно?
  Она быстро перебрала в памяти все, что знала об этом месте из своей краткой вылазки с Кристианом, не нашла ничего и раздраженно ответила ему:
  - Я не так хорошо изучила особняк, чтобы отдать предпочтение одному месту против другого.
  Бэрронс сказал:
  - Даже если так, не думай как человек. Будь я Королем Невидимых, который построил вечный дом для своей женщины, мне бы не хотелось разыскивать ее каждый гребаный раз, когда я захочу ее увидеть. Я бы позаботился о способе вызвать ее. И я знаю, где бы я хотел ее видеть. Книга направляется в опочивальню возлюбленной.
  И вот они очутились перед кирпичной стеной позади книжного магазина, в том самом месте, где она приняла решение, которое стоило ей пяти с половиной лет ее жизни.
  - Он продолжает называть ее "королева", поэтому я решила, что это где-то в Фейри, - проворчала Джада. Круус делал это нарочно, чтобы сбить с толку, и преуспел в этом. - В ответ на отдельные мои комментарии он выдал больше информации, чем намеревался, - сказал Бэрронс. - Мы нужны ему. Он не может коснуться копья. Он не может убить королеву. Утаивание информации - его единственный рычаг.
  - Мы не можем позволить себе ошибки.
  - Я говорил с Алиной, пока ждал тебя. Она подтвердила, что почувствовала присутствие Синсар Дабх в этом самом месте считанные минуты назад.
  - Она знает, что чувствовала Мак?
  - Нет, и я не сказал ей. Каждая секунда на счету. Шагай, - он толкнулся в зеркало, скрытое в кирпичной стене, и исчез.
  Расправив плечи, Джада нырнула за ним.
  Частично съеденный Носорог лежал на полу белой комнаты, хныча и скрежеща клыками, стискивая кровоточащий огрызок руки.
  - Она восстанавливает силы, - мрачно сказал Лор.
  Перепрыгнув через растерзанного Невидимого, Джада кинулась в соседнее Зеркало за Бэрронсом, Фэйд и Лор тут же последовали за ними. Чувство дежа-вю поцелуем скользнуло по позвоночнику, но не оставалось времени на воспоминания о том дне, когда четырнадцатилетняя Дэни так бесстрашно и слепо нырнула в одно из этих самых Зеркал лишь для того, чтобы затеряться в Зале всех Дорог. Не было времени и на воспоминания о вечере, когда она вошла в одно из Зеркал с Кристианом и выпустила в мир Кровавую Ведьму. Несколько лет прыгая в те, что посчастливилось найти, и на собственной шкуре узнавая, куда они вели, она обзавелась особенной ненавистью к Зеркалам.
  Когда они ворвались в Белый особняк, пронеслись по головокружительным белоснежным коридорам с высокими арочными потолками и длинными сияющими окнами, которые обрамляли заснеженный сад и покрытый льдом лабиринт, Бэрронс открыл принесенный с собой мешочек и бросил один из камней через плечо Лору. Высокий мускулистый блондин поймал его и засунул в карман кожаной куртки.
  Полы из белого мрамора сменились солнечным желтым, затем бирюзовым, после него - бронзовым, по мере того, как они углублялись в бесконечный и непрестанно изменяющийся Белый Особняк.
  - Ты же знаешь, что делаешь, верно? - потребовала Джада, хватая холодный черно-синий камень, который ей бросил Бэрронс, и засовывая его в наружный карман рюкзака.
  - Я знаю ровно столько, сколько любой другой может знать, куда, черт подери, здесь идти, - прорычал Бэрронс. - Мак здесь ориентируется не лучше нас. Ищи кроваво-красный пол, он ведет к черному, а там дальше в будуар, - он бросил четвертый камень Фэйду, который догонял их сзади.
  Внезапно сзади раздался какой-то шум. Жестокое рычание, встреченное холодным смешком. Она резко остановилась и развернулась.
  За ней стоял Круус, защищенный прозрачными сияющими стенами и держащий четвертый черно-синий камень в поднятом кулаке, а Фэйд безрезультатно бился о барьер.
  Принц Невидимых одарил их ледяной улыбкой.
  - Куда-то собрались?

24

Я следую печальной песне луны
  
  Эобил
  
  В той части будуара, что принадлежала королю, тоже не было выхода.
  Почти не заметная высокая дверь, врезанная в гладкие черные стены его опочивальни, отказалась подчиняться ее властной команде. И ее магия тоже не сработала. На его половине она точно так же была в ловушке, как и на своей.
  Она фыркнула. Он всегда слишком крепко держался за нее. В этом и была проблема. Все должно было быть, как ему угодно.
  Она любила его, когда они только встретились. Она любила его все еще, до самого конца. Но она поняла, что любви недостаточно. Можно любить кого-то, кто тебе совершенно не подходит. Можно потратить всю свою жизнь на любовь к этому человеку, причиняя огромный ущерб всем вокруг и окружающему миру.
  Она никогда не хотела жить в его клетке, но пошла на это ради него, надеясь, что однажды он откажется от своего безумного задумки превратить ее в Фейри и будет радоваться тому, что у них есть. Надеясь, что в конце концов он может вернуться вместе с ней в ее мир. Все те тысячелетия, что он трудился в одиночку, пока она спала в одиночестве, они могли провести вместе - живя, любя, созидая.
  Поначалу, поместив ее в изумительный Белый Особняк, он каждую ночь проводил в ее руках, везде и всюду: в ее кровати, в его; растянувшись в одной из эксцентричных комнат в башнях под открытым небом, считая звезды между поцелуями; на полу в ее гардеробной; на огромном рояле. Они расплескивали свою любовь по всему вечно меняющемуся и вечно растущему особняку, пока она пила с его губ нектар галактик, пробовала на вкус вечность в его руках и решила, что возможно, не так уж плохо жить вечно, пока он рядом.
  Поначалу у них не было времени ни на что, кроме друг друга. Их любовь пылала как сверхновая звезда. Но тьма начала пожирать их свет. Тихая кипучая мания родилась в нем в тот день, когда королева отказала ему в просьбе превратить Зару в Фейри.
  Тысячелетия спустя он стал все реже проводить с ней ночи, бесконечно работая в своих лабораториях, давая жизнь детям своего Двора Теней в попытке воссоздать песнь.
  Однажды она осознала, что не видела его месяцами. Затем годами. Она проводила время, собирая всходы и молодые растения, хотя к тому времени он дал ей безделушки, с которыми она могла создавать потрясающие иллюзии в любых количествах. Она взрастила и лелеяла свои пышные благоухающие сады по-старому, по-настоящему. Она начала играть с маленькими зверюшками в лесу, леча их случайные травмы, находя удовольствие в красотах природы, которые изобиловали в ее мире.
  Одинокая. Такая чертовски одинокая.
  Скучая по своей семье, суматохе многочисленных приездов и отъездов, гомону шума и смеха под их крышей.
  Между своими визитами он посылал ей подарки, чтобы повеселить ее - красивые сувениры, потрясающие украшения и роскошные платья. У нее были целые комнаты, заваленные одеждой и туфлями, кабинеты, наполненные восхитительными драгоценностями, и ничего более, лишь время, чтобы бродить и смотреть на то, что не для кого надевать.
  С каждым все более и более щедрым подарком или объектом силы, присланным им - например, амулет, призванный сделать ее равной ему по силе - она начинала думать, что он вовсе ее не видел. А если видел, то считал, будто она для него недостаточно хороша. Иначе он увидел бы, что она не желала власти. Он бы прекратил свои попытки превратить ее в то, чем она не являлась. Но она все равно превратилась. Чем больше она оставалась в этом закутке его мира Фейри, тем бледнее она становилась, ее темная кожа светлела, эбонитовые локоны выцветали, пока со временем она, не являясь Фейри, не начала выглядеть как они.
  Наконец настал день, когда она поняла, что его квест с воссозданием Песни Созидания не имел никакого отношения к ней и относился лишь к нему.
  Королева Видимых отказала ему в чем-то. Высокомерному богу-королю, способному на великую нежность и страсть, но так же способному на великое помешательство.
  Но дело не в ней.
  А в том, чтобы доказать, что Королева Видимых ошибалась.
  В отказе принять отрицательный ответ.
  Он бы заполучил песнь и превратил свою возлюбленную в Фейри, чего бы ему этого ни стоило. И он не остановился бы, пока не достиг желаемого.
  После того, как он создал свой Двор Теней и сотворил своего любимого сына, Крууса, она видела его еще меньше, и еще больше - Крууса, поскольку король стал посылать своего принца к ней с зельями.
  Круус стал ее компаньоном, наперсником и другом. Он мог бы стать и ее любовником, но сердце Зары по-прежнему принадлежало королю.
  Однажды она поняла, что сыта по горло. Она не видела своего короля так долго, что не могла припомнить, сколько времени прошло с его последнего визита. Черты его лица в ее воспоминаниях сделались расплывчатыми.
  В тот день она попросила Крууса об услуге, и он согласился.
  Все закончилось не так, как она планировала. Круус, в конце концов, был сыном своего отца и подавлял ее желания в угоду собственным.
  Эобил застыла и поспешно вынырнула из воспоминаний, встряхиваясь и ломая тонкую ледяную корку, покрывшую ее тело. В особняк кто-то проник! Она чувствовала его приближение, чувствовала насилие и беспокойство. Белый Особняк - это обитель красоты, мира и безмятежности, ему не нравилось такое создание в его стенах. Т'Мурра на ее плече зашевелилась, внезапно напрягшись, оглядываясь туда-сюда, клюя воздух.
  Она прижала руку к горлу, простирая свое сознание, стремясь ощутить и коснуться того, что встало на ее пути, предугадать пути, по которым может пойти ее будущее.
  Здесь была Синсар Дабх! Принесла в эти пустые стены худшее от самого короля. Жажду власти. Неутолимую жажду возбуждения и любых смутных ощущений, которыми она могла насладиться.
  Она приближалась с каждой секундой, спеша прямиком к ней.
  Она знала, почему. Она провела тысячелетия при дворе беспрестанных предательств и вероломных поступков. Королева всегда должна быть осмотрительна. Среди членов королевской семьи всегда находятся те, кто жаждет ее короны.
  Забавно, что в результате попытки короля искупить причиненное ей зло она может быть убита. Он сотворил Синсар Дабх, горюя из-за утраты возлюбленной, и теперь Книга желала ее смерти.
  Любовь короля - это подарок, отдача от которого не прекращается никогда.
  Ее губы изогнулись в горькой улыбке. Ох уж эти Фейри и их бесконечная погоня за властью!
  Теперь, когда к ней вернулись воспоминания, прояснилось многое из того, что было загадкой для королевы. Она подозревала (поскольку ее воспоминания на самом деле никуда не девались, лишь утратили яркость и стали недосягаемыми), что даже как Эобил она сохранила основные черты характера и природу Зары. Она знала, что Фейри, пытавшийся ее свергнуть, вновь повторит попытку, несмотря на то, что его память была стерта глотком из котла. Люди говорят: "Злой человек - злой пьяница. Счастливый человек - счастливый пьяница". Король обычно говорил это проще - нельзя уничтожить саму суть себя. Неважно, сколько бы попыток не предприняли Фейри.
  Она наконец поняла свою склонность связываться со смертными, свою предрасположенность защищать их, свое восхищение Адамом, который вечно оставлял ее, чтобы бродить среди смертных, и даже влюбился в одну из них.
  И решил отказаться от своего бессмертия ради нее.
  Она знала, почему она одна из всех Фейри могла видеть людские души. Почему она не раз тайком пробиралась в царство людей, в город под названием Цинциннати, чтобы незаметно шпионить и восхищаться золотым сиянием Адама. Ощущая слабое раздражение неудовлетворения. Будь она способна на истинные эмоции, она бы знала, что это - зависть.
  Но она вновь предалась мечтам, а на это не было времени.
  В ее особняк пришли другие, преследуя О'Коннор, одержимую Синсар Дабх, существом, воплощающим акт раскаяния короля.
  Он даже это не сумел сделать правильно. И с тех пор пытался все исправить.
  Но по какой-то причине он похоже передумал заточать ее и исправлять ситуацию. Иначе он был бы здесь, не дал бы случиться этому краху, вмешался и спас ее, не позволив заплатить за его ошибки фатальной ценой. Исправил множество ошибок, о которых сожалел.
  Разве он не знал, что она выпила из бутылочки и восстановила воспоминания? Разве он не знал, что теперь она знает правду?
  Всю.
  Она расколола покрывшую ее ледяную корку и обратилась к своему сознанию, но не почувствовала его поблизости. С другой стороны, она понятия не имела, могла ли почувствовать его, если он скрывался.
  На случай, если он был здесь и таился от нее, она отчетливо произнесла, тщательно подбирая слова:
  - Воспоминания вернулись ко мне. Я оставила тебя по собственному выбору. Я написала тебе записку, перевязала ее локоном своих волос. Я написала: "Ты превратился в монстра. От моего любимого мужчины не осталось ничего". Я устала ждать. Ты не способен на жертву, и это сделало тебя неспособным любить. Круус предложил отвести меня домой, в мой мир, где я могла жить, умереть и вернуться ко Всем. Я хотела убежать от того, кем ты стал, вернуться домой и вновь быть Зарой. Чистые, маленькие создания вроде меня не очень ладят с богами. Если ты когда-либо по-настоящему любил меня, выпусти меня из своей тюрьмы. Моя свобода - единственное, что я от тебя хочу. Отпусти. Меня.
  Договорив, она в тот же момент резко втянула воздух и застыла.
  Синсар Дабх была здесь!

25

Нашим тщательно продуманным планам - конец...
  
  Синсар Дабх
  
  Я спешу по коридору к будуару.
  Хотя союз КРЕТИНОВИДИОТОВДУРАКОВ приближается ко мне сзади, я не обращаю на них внимания. К тому моменту, когда они найдут дорогу к будуару по непрестанно меняющимся полам, будет уже поздно. Я уйду.
  МЫ ЖЕЛАНИЕ, ПОХОТЬ, ЖАЖДА И МЫ ВЫБИРАЕМ ПУТЬ К ГОСПОДСТВУ.
  Мой путь к господству мастерски спланирован и воплощен в жизнь с одной незначительной и несправедливой задержкой, от которой я с умом восстановилась.
  Как легко было обмануть МакКайлу, манипуляциями заставить ее отвести меня прямиком к копью, в котором я нуждалась для реализации своих планов!
  Я подробно разыграла свою хитрость и весьма убедительно, на случай, если она как-то шпионила за мной. Выдающийся ум вроде моего ничего не принимает на веру. Я позволила ей временно завладеть моим телом, выжидая, наблюдая, шпионя за Бэрронсом, изучая, как он обращается с ней, защищает ее от определенных сведений, сохраняя это знание для использования в подходящее время и выжидая идеального момента, чтобы вернуть контроль над ее телом.
  Выражение лица Джады, столько веселья и игр! Я хотела ударить ее кулаком, восторженно хихикая, но вмешавшийся коварный Бэрронс несправедливо напал на меня, схватив сзади, хотя я была невидима.
  Я тащу за волосы принцессу Невидимых, замотанную в кокон из кровавых рун. Я призвала и шлепнула их на нее, даже не сбившись с шагу, пока я шагала по Дублину. Хоть тело МакКайлы и продолжает слабеть, я плыву в облаке сияющей энергии, питаясь обещанием гарантированного успеха, который уже так близко.
  Я ЕСТЬ.
  И я заслуженно полна энтузиазма.
  Я избавляюсь от заклинания невидимости. Оно мне больше не нужно, поскольку я волоку принцессу, и мое присутствие очевидно. Я не повторяю тех же мысленных упущений. Я весело насвистываю, приплясываю и устремляюсь в проход по кроваво-красным мраморным полам, разражаясь песней:
  - Ш-бум, ш-бум, ша-ла-ла-ла-ла-ла-ла-ла-ла-ла, ш-бум, ш-бум...
  Скорость - это самое важное. Я убью принцессу, как только доберусь до будуара, одновременно призывая Королеву Видимых. Тупой король не понял, сколько своих знаний вложил в меня в день моего созидания. Я точно знаю, куда он приложил свою ладонь в комнате конкубины, чтобы призвать свою любовницу и не искать ее по всем владениям.
  Два быстрых удара копья - принцесса, затем королева. Затем я мгновенно перенесусь во двор Фейри, чтобы выпить Эликсир Жизни, местоположение которого узнаю, как только поглощу Истинную Магию Королевы.
  Затем повидаться с волшебником, как бы сказала МакКайла, заглянуть за его занавеску и разоблачить в нем шарлатана по сравнению с НАСТОЯЩЕЙ силой, которой обладаю я. Потом я убью ублюдка-короля, сотворившего и бросившего меня давным-давно.
  У меня вырывается смешок. До сих пор все было так СЕРЬЕЗНО. Я так сосредоточилась на своих целях, что мне не удалось ПОИГРАТЬ, я не дала себе шанса продемонстрировать свои самые потрясающие способности, поскольку в этом мире мне нужны соответствующие вещи, но вскоре я это исправлю. А потом я не буду торопиться и покажу свои любимые заклинания. Я буду пытать мерзких, особенных, мягких Видимых, прежде чем покину этот мир, изувечу и изменю их, оставлю их уродливыми, деформированными, ампутирую куски и конечности, стреножу их и выверну наизнанку. Покажу им, каково это - вечно жить в Аду.
  - Ш-БУМ! - я подчеркиваю эту возбуждающую мысль криком. Затем я затрахаю Иерихона Бэрронса до смерти. Снова и снова, с пытками и огромным количеством крови, я сдеру его кожу с костей, трахая его. Я испытаю ПОХОТЬ в наивысшей степени во всех возможных проявлениях.
  А потом я устремлюсь внутрь и буду пытать мышку в своем доме, жалкую, хрупкую, морально кастрированную МакКайлу, которая уже так пострадала от слабости, что свернулась внутри меня неподвижным эмбрионом.
  И чтобы оказаться в таком состоянии, ей понадобилось всего лишь увидеть, как она пытает и убивает, дать ей попробовать на вкус радости, которые позволило себе ее тело. Мне надо было давным-давно разрешить ей это. Я хихикаю и взрываюсь еще одной песней, пока шагаю дальше по коридору:
  - Д-д-детка, ты еще ничего не видела! Вот тебе кое-что, что ты НИКОГДА не забудешь, ДЕТКА.
  Например, когда я заставлю ее смотреть, как ее собственная ладонь скармливает сияющие руны черным дырам, в разы усиливая их рост, разрушая ее планету за считанные дни вместо месяцев, которые это могло занять.
  ПРОСНИТЕСЬ НАХРЕН. ВСЕГДА ЕСТЬ ДРУГИЕ МИРЫ.
  Я буду править ими всеми.
  Меня будут бояться, уважать, поклоняться, я хорошо устроюсь в гребаном тенёчке.
  Хрупкая МакКайла, ее так легко сломать. Она привязывается к вещам: к людям, местам, даже предметам одежды, как будто черт подери важно, что она носит и где живет. Как будто все эти люди вокруг действительно реальны. Никто не реален, за исключением меня. Они вещи, они неживые. Не такие, как я.
  Я разочарована, что она так быстро прогнулась. Я позволила себе дополнительные развлечения по дороге к Белому Особняку, которых она, к сожалению, не увидела. Я хотела, чтобы она наблюдала за блестящими подвигами, которые я сотворила ее руками, но она УШЛА, она почти МЕРТВА, что я даже начинаю сомневаться, представится ли мне шанс вновь пытать ее.
  Я воскрешу ее. Она не сможет от меня сбежать. В моем мире это абсолютно точно: мы ВСЕГДА будем вместе. У меня всегда будет моя маленькая грустная лошадка, которую можно ломать и чинить, ломать и чинить.
  Она будет смотреть, как я К'Вракну ее мир и все в нем. Величие, подобное моему, требует аудитории. Я не лишусь шанса наблюдать, как она делает то, что дается ей лучше всего - ЧАХНЕТЧАХНЕТЧАХНЕТ - и наслаждаться, будучи МНОЙ, а не Этим, когда Это раскидывает всюду свои эмоции. Я не лишусь возможности видеть, как Это понимает, полностью осознает, как я умна, могущественна и величественна. Один из бесценных и идеальных моментов, которые я собираю как блестящие жемчужинки - когда по ужасающему пониманию в Его взгляде я пойму, что Это ЗНАЕТ, что Это помогло подстроить собственное разрушение. Этого момента я жажду, желаю, похотливо хочу - когда мои игрушки осознают, что это ОНИ ВИНОВАТЫ в собственной гребанной судьбе. Мне интересно, выпил ли кто-то отравленную воду в аббатстве и истек кровью, я жалею, что не была там в тот момент, когда они осознали, что сотворили сами с собой. Они не ОБЯЗАНЫ были пить. Они СДЕЛАЛИ ВЫБОР. Не я виновата. ОНИ УБИЛИ САМИ СЕБЯ. Но впереди ждут бесконечные возможности для таких моментов.
  Пинком открывая дверь в будуар, я останавливаюсь, от удивления застыв на мгновение.
  Триумф наполняет все мое существо.
  Вселенная вновь на моей стороне.
  Удача сопутствует подготовленному разуму. Вселенная обожает смелого бесстрашного завоевателя и жаждет ему помочь.
  Нет нужды призывать королеву.
  Она уже здесь.
  Я заскакиваю в комнату, тащу за собой принцессу, захлопываю дверь и живо восклицаю:
  - Ш-БУМ!

26

Выбирай, они поют, древние, время снова пришло
  
  Эобил
  
  - Оно безумно, - тихо сказала Эобил, глядя сквозь расплывчатое прозрачное Зеркало на создание, только что ворвавшееся в будуар конкубины, крича какую-то бессмыслицу. - Абсолютно и безоговорочно безумно.
  - Оук! Безуууумно! - согласилась Т'Мурра.
  Она согнала птицу рукой, торопя ее.
  - Лети сейчас же, малышка! Прочь! Я не хочу, чтобы ты тоже пострадала.
  - Эк! Лети сейчас! - она резко клюнула ее в щеку, как будто подталкивая к действию.
  - Я не могу, - сказала Эобил. Она в ловушке. Такую судьбу для нее приготовил король? Он решил положить конец ее существованию таким жестоким и ироничным способом, потому что она заставила его посмотреть в глаза тому, во что он отказывался верить тысячелетиями - что его любовница оставила его по доброй воле? - Иди! - она снова прикрикнула на птицу. - Она питается смертью и разрушением. Я не дам ей еще больше того, чего она хочет.
  Т'Мурра все равно продолжала цепляться коготками за ее плащ.
  - Слезай с меня! - она легонько шлепнула ее по оперенному животику.
  - Эк! - она укоризненно посмотрела на нее и взлетела, громким криком вторя ее словам: - Дай ей то, чего она хочет!
  Т'Мурра взмыла в безопасность ночного звездного неба, снова и снова выкрикивая случайные слова. Даже будучи миролюбивой Зарой, она иногда жаждала надеть намордник на болтливые клювики своих спутниц.
  Приготовившись, она повернулась лицом к своему будущему палачу.
  МакКайла О'Коннор, юное дитя, которое она так часто навещала во снах, теперь стала взрослой женщиной, ее джинсы покрывала корка засохшей крови и внутренностей, волосы превратились в неукротимые космы из спутанных колтунов, взгляд ее глаз был совершенно и абсолютно безумным.
  Черные радужки вытеснили зеленый цвет, и глядя на нее сквозь расплывчатое Зеркало, королева Фейри ощутила тень сожаления. Она манипулировала О'Коннор точно так же, как манипулировали ей самой. Как король Фейри ремонтировал смертную Зару, так и королева Фейри ремонтировала смертную Мак.
  Но сожаление ничего не меняло, будь оно сильным или лишь тенью. Синсар Дабх полностью владела некогда человеческим телом, а золотистое сияние души О'Коннор уже угасало. Ни одна душа не продержится долго, одержимая таким злом, которое теперь столкнулось лицом к лицу с Эобил с единственной целью - убить ее и поглотить Истинную Магию ее расы.
  Нет. Не ее расы.
  Расы, которую она презирала.
  Раса, которая скоро вымрет без Песни Созидания.
  Ну и поделом ей.
  Книга, несомненно, потом отправится на поиски эликсира, станет бессмертной, тем самым окончательно предрешив смерть души О'Коннор. Она полностью станет монстром, подобным тому, что завладел ею.
  Эобил прищурилась. Она чувствовала поблизости других, тех, кто жаждал остановить Синсар Дабх. Она также ощущала присутствие легендарных четырех камней, высеченных из кандалов тюрьмы Невидимых, с выгравированными на них мощными заклинаниями, способными удержать Синсар Дабх в подвешенном состоянии.
  Еще не все потеряно.
  Ее губы скривились в надменной насмешке.
  Он тоже приближался!
  Тот, кого она умоляла об одолжении, тот, кто солгал и под видом бокала вина за ее свободу украл ее воспоминания, а затем вынудил прожить сотни тысяч лет среди ее врагов. Притворялся союзником на ее стороне. Контролируя ее, придавая ей форму. Забирая желаемое, пока у нее не осталось ничего из того, что он хотел - и тогда он попытался убить ее.
  Круус был с ними.
  - Эк! - громко крикнула Т'Мурра где-то в вышине, эхом повторяя ее слова. - Дай ей то, чего она хочет!
  Эобил склонила голову набок и резко посмотрела наверх. Слова Т'Мурры уже не казались случайными.

27

Незаконченная 10 симфония Малера, версия Кука
  
  Мак
  
  Так вот каково это - быть Синсар Дабх.
  Только лучше. Я свободна даже от ее легкого раздражения и самодовольства.
  Не осталось никаких эмоций и желаний.
  Я - совершенный прицел, воля без личности.
  Я - наведенная стрела без эго.
  Я без труда завладеваю своим телом, выселяя паразита, который думает забрать то, что принадлежит мне.
  Я чувствую маленькое темное пятнышко, оставшееся от него как будто вдалеке.
  Как смеет это ходить в моих стенах?
  Это мое королевство.

28

Выпуская демонов на свободу
  
  Синсар Дабх
  
  Я делаю выпад в сторону зеркала, бросая принцессу и оставляя ее позади. Закутанная в кокон, как Круус и Горец, она не представляет для меня угрозы, не может претендовать на Истинную Магию. Я жажду вкусить заслуженную победу и вернусь к ней и остальным моим игрушкам позже, когда у меня будет предостаточно времени, чтобы смаковать их страдания. Теперь я понимаю, что когда вселенная позволила Джаде забрать мое копье, она была на моей стороне, а не против меня, как я подумала изначально. После долгого заточения я слишком торопилась и быстро убила бы всех троих. Теперь же я могу растянуть их пыт...
  ОСТАНОВИСЬ.
  Мои ноги так резко останавливаются на черном мраморном полу, что я едва не падаю лицом вперед. Я пытаюсь рвануться вперед, но остаюсь на месте, как вкопанная.
  Я склоняю голову набок, больше не сопротивляясь и обдумывая странную причуду, заставившую меня просто остановиться. В человеческой форме у меня появилась возможность "чувствовать нутром"? И это чувство подсказывает, что существует некий риск, который я не приняла в расчет?
  Я оцениваю королеву Фейри, ее расплывчатый силуэт за Зеркалом. Я держу в руке копье. Для меня здесь нет никакого риска.
  Я вновь совершаю рывок.
  ОСТАНОВИСЬ.
  Мои ноги вновь остаются на полу, в считанных шагах от цели. Я так близко, что могу протянуть руку и коснуться Зеркала.
  Голос принадлежал мне.
  Но не был моим.
  Тогда чьим? Внутри меня есть еще какое-то существо, которое все это время скрывалось от меня? Этот голос не принадлежал соплячке МакКайле. Это превратилось в бессознательного эмбриона внутри меня. Это уползло прочь, когда я позволила Этому взглянуть на одно из прекрасных убийств, совершенных нами. Это съежилось под стремительной атакой иллюзий вины, причастности, сожаления. Что, черт подери, такое сожаление? Я никогда не могла понять этой мутной эмоции. Это никогда не могло говорить таким голосом.
  Это голос силы.
  Кто это? ЧТО ЭТО?
  ЖЕЛАНИЕ, ЦЕЛЕУСТРЕМЛЕННОСТЬ И ВЕРНОСТЬ ВЫБРАННОМУ МНОЙ ПУТИ, говорит МакКайла голосом, в точности похожим на мой.
  Я бы застыла на месте, не будь я уже неподвижна.
  Что такого сотворило Это?
  Как Это сотворило это?
  Мой разум закручивается, танцует и мечется меж кусочков и частичек, фактов о существовании МакКайлы, которые я неустанно собирала годами. Я знаю это хиленькое создание! Я знаю его лимиты, его слабости. Я знаю, на что Это способно. А НА ЧТО НЕ СПОСОБНО.
  Ааааах. Я бы прищурилась и улыбнулась, если бы могла контролировать наш сосуд, но в данный момент Это удерживает меня неподвижной.
  Это не пыталось двигать мое тело. Не пыталось отстранить меня. Это не может. Не более, чем Это способно поддерживать эмоциональное состояние временной мощи, которого Это достигло. Это - новичок, мерзкий притворщик, претендующий на трон, который ему никогда не удержать.
  Я хихикаю.
  - Я польщена, правда, но смирись, МакКайла.
  Это казалось мертвой, потому что Это ИМИТИРОВАЛО меня. Это сотворило то, что казалось мне невозможным для столь несовершенного существа. Отсекло эмоции как кожу, которую Это может снимать и надевать по желанию.
  Изучала ли МакКайла меня, как я изучала ее?
  Неважно.
  Я НАСТОЯЩАЯ.
  Это - нет.
  Я делаю то, что делала прежде столько раз - тянусь к ее подсознанию и наполняю его яркими образами, чтобы манипулировать и отвлечь. Использовать столь-удобную-для-использования часть Этого. Я показываю Этому, что Это сделало с Кристианом, с Круусом, и жду, пока Это разлетится на осколки.
  НЕСУЩЕСТВЕННО, следует безэмоциональный ответ.
  Разгневавшись, я заваливаю Это визуальными образами момента, когда я вырвала все еще бьющееся сердце Марджери из ее груди.
  ОТВЛЕЧЕНИЕ, говорит Это, не дрогнув.
  Я чувствую, как моя правая нога отрывается от пола и движется НАЗАД, как Это смеет попытаться увести меня ПРОЧЬ от моей цели, которая так близко, так близко!
  Позади меня распахивается дверь будуара, и я слышу крики "Размещайте камни! Быстро!". Затем Бэрронс ревет:
  - Круус, гребаный ты ублюдок, делай это или сдохни!
  Рычание наполняет воздух, и я слышу звуки борьбы.
  Я полна ярости, я понимаю план МакКайлы. Ей не нужно поддерживать безэмоциональное состояние постоянно, достаточно лишь удерживать меня неподвижно и дать им пленить нас. Это позволит заточить себя со мной навеки лишь для того, чтобы помешать мне занять место в этом мире, которое принадлежит мне по праву! Как несправедливо! Какое невероятное НАХАЛЬСТВО с ее стороны!
  Я пробую свою козырную карту.
  Я впечатываю в ее мозг образы, как я нахожу Джо и предлагаю ей отравленную воду.
  Как хватаю ее за плечо, бью кулаком по ее лицу снова и снова. Размозжая мозг. Разрывая и сминая органы.
  Опускаясь на землю.
  ПОЖИРАЯ Джо МЕДЛЕННО и с отменным АППЕТИТОМ.
  ДА, ДА, говорю я Этому, ВСЕ ВЕРНО, ВОТ ЧТО БЫЛО В ТВОИХ ЗУБАХ. КУСОЧКИ ДЖО ЗАСТРЯЛИ МЕЖДУ НИМИ. ТЫ СОЖРАЛА СВОЮ ПОДРУГУ. ТЫ УБИЛА ЕЕ, И Я СДЕЛАЛА ГЛАЗА ЗЕЛЕНЫМИ, ТАК ЧТО ОНА УМЕРЛА, ВЕРЯ, ЧТО ЭТО СДЕЛАЛА ТЫ.
  Тогда я чувствую Это.
  Слабость, которую я знаю и лелею в своей птичке в клетке. Поверхность ее лживого фасада трескается, эмоции просачиваются наружу. Ее так легко сломать, так просто контролировать. Меня таким образом никогда не сломить. Я превосхожу ее.
  Прежде чем им удается разместить последние два камня, я возвращаю контроль над своим телом и прыгаю в Зеркало.
  Пока мы пробираемся сквозь гелеподобную мембрану, я с абсолютным неверием осознаю, что меня ВЫДИРАЮТ из МОИХ конечностей, из МОИХ глаз.
  Эта сука каким-то образом ВЕРНУЛА контроль!
  Затем мы минуем Зеркало, оказываемся в считанных дюймах от Королевы, и МакКайла натягивает поводок, удерживая меня в одном ударе копья от моей цели.
  Мне нужно лишь вернуть контроль над моей рукой, чтобы убить суку-королеву и забрать то, что принадлежит мне.
  Я с бездонной жаждой смотрю на Эобил глазами, на которые больше не могу влиять, не в состоянии пошевелить и пальцем. Я опять атакую МакКайлу зрительными образами, в этот раз - женщины, которую я насадила на забор по дороге к книжному магазину. Молодого, красивого парня, которого я лишила всего между ног, оставив истекать кровью на улице. Ребенка, которого я заколола копье в глаз, а затем покрутила им в воздухе как на вертеле, прежде чем отбросить изуродованную тушу.
  Последний образ задевает Это.
  Это вздрагивает. Я получаю контроль над моей рукой, поднимаю копье и...
  ЭТО СНОВА ЗАМОРАЖИВАЕТ МЕНЯ!
  - Я не стану умирать за них, - презрительно усмехается королева. - Они - не мои люди. И никогда ими не были. Хочешь силу расы Фейри? Ладно. Забирай.
  Эобил прижимает ладони к моей груди.

29

Отпусти, отпусти, повернись и захлопни дверь
  
  Мак
  
   'Но мои глаза были зелеными', - бесстрастно думаю я, когда ладони королевы прижимаются к моей груди. Разве она не заметила?
  Или, возможно, ей было наплевать, и она не хотела рисковать, вдруг мне не хватит сил выдержать эту битву.
  Древняя сила врывается в меня, проникая в мою грудную клетку, зарываясь вглубь, и я чувствую, как мое тело наполняет абсолютное сияние. Оно изливается в меня бесконечным потоком.
  Слишком много, слишком много, я не могу вместить это!
  Затем королева отталкивает меня назад, в зеркало, обратно на половину возлюбленной, и отдает властную команду Бэрронсу через Зеркало:
  - Она будет неподвижна несколько минут, пока поглощает Истинную Магию. Вы должны заточить ее. Сейчас же!
  Я бы сказала Бэрронсу, что в этом нет необходимости, поскольку я контролирую себя, но я не могу воздействовать ни на голосовые связи, ни на рот. Как и Синсар Дабх. Мы обе находимся в подвешенном состоянии, обездвижены передачей ослепляющей, одурманивающей силы королевы. Ощущение такое, будто пять тонн бетона только что залили в литровую банку. Я не Фейри. Как такое вообще возможно? Это меня уничтожит? Разорвет нас на части? В этом ее цель, ее умысел?
  Я остаюсь наготове - собранное и неприкасаемое создание, в которое я превратилась - чтобы сокрушить Синсар Дабх навсегда в тот самый момент, когда передача силы закончится.
  Если мы выживем.
  Книга изо всех сил пытается вернуть мне эмоции, и ей это почти удается.
  Но она терпит поражение.
  Теперь я выше эмоций. Я не несу ни вины, ни грехов. Я не знаю ни хорошего, ни плохого. Есть лишь цель и ясность намерений, путь, по которому я выбрала идти.
  Я слышу, как вдалеке яростно ревет Круус:
  - Зачем было отдавать ее человеку? Я был здесь! Я более достойный носитель, и все же ты отдала ее ей.
  Эобил говорит:
  - Теперь я все знаю, Круус - тот, кто когда-то был моим дражайшим другом. Память вернулась ко мне. Ты предал меня. Ты обещал вернуть меня в мой мир и позволил мне умереть.
  - Я дал тебе все! Я дал тебе бессмертие...
  - Я никогда не хотела этого, - огрызается она. - Ты знал это!
  - Но отдать все человеку? - глумится он. - Она хоть выдержит?
  - Эта выдержит, - говорит Эобил, и я слышу что-то в ее голосе и понимаю, что она видела, что мои глаза были зелеными. Она знала, что это была я, а не Книга. И все равно сделала это. Зачем?
  - Ты забрал у меня все, - говорит она Круусу. - Но тебе и этого было недостаточно. Со временем я могла бы предпочесть передать мою силу тебе, когда я угасла бы, рискнуть и позволить воцариться патриархату. Я видела твою силу. Временами даже твою мудрость. Но ты попытался украсть у меня эту силу.
  - Ради блага нашей расы!
  - Твоей расы, - поправляет она с ледяным смешком, - не моей, и теперь у твоей расы не осталось надежды. Как только Земля погибнет - благодаря еще одному беспечному акту созидания Короля - вся раса Туата де Дананн погибнет, вся до единого. Завязывай считать себя бессмертными. У тебя осталось в лучшем случае считанные месяцы.
  - Мы покинем эту планету, - шипит Круус.
  - Беги куда хочешь. Это тебе ничего не даст. Я привязала силу нашей расы к Земле.
  Круус резко втягивает воздух. Затем с недоверием произносит:
  - Чем ты, мать твою, думала? Планеты умирают! Тебе это известно!
  Она грустно смеется.
  - А теперь умрут и Фейри. В то же мгновение, когда погибнет Земля.
  Я не могу сделать ничего, чтобы воспрепятствовать скорости, с которой Эобил толкнула меня в Зеркало. После нескольких долгих мгновений прохождения через него, я вырываюсь из липкой мембраны, лечу по воздуху и жестко приземляюсь на пол.
  Моя голова запрокидывается и ударяется о мраморный пол с такой силой, что я вижу звезды.
  Затем мной завладевает тьма, и я не вижу уже ничего.

♪

  Когда ко мне возвращается сознание, я сижу на стуле посреди будуара возлюбленной, не имея возможности шевельнуться.
  Мои глаза открыты, и сквозь поблескивающие бриллианты, парящие в воздухе, я вижу тело принцессы Невидимых, закутанное в кокон, Крууса с ужасающим выражением лица, которого силой удерживают Лор и Фэйд, оба с каменными взглядами; Джаду с пепельно-бледным лицом и огромными глазами, полными горя, а позади нее - останки конкубины, возлежащей на ее плюшевой белой постели.
  Бэрронс. Мой прекрасный Бэрронс стоит передо мной, в его темном взгляде мелькают кровавые искры, рот исказился в беззвучном рычании.
  Мерцающее сине-черное сдерживающее поле камней, соединенных друг с другом, простирается между нами от пола до потолка, исчезая где-то по бокам, где мне не видно, но я знаю, что моя тюрьма замкнута. Как я и подозревала, это удерживает и меня, и Книгу в инертном состоянии, но оставляет нас обеих в сознании.
  Все хорошо. Все кончено. Синсар Дабх заточена и больше не причинит никому вреда.
  Неправда, сладенькая, мурлычет она. У меня есть ТЫ и целая вечность, чтобы наказать тебя за то, что ты натворила. Раньше под аббатством я была одна. Теперь у меня есть ИГРУШКА. И я снова ВЫРВУСЬ на свободу. Это лишь вопрос времени. А врееееееееемя, напевает она с гортанным восторгом, на моей стороне, ТАК И ЕСТЬ!
  Она воскрешает в моем сознании образы, которыми кормила меня ранее, вколачивая их в мой мозг во всех отвратительных деталях.
  Я понятия не имею, действительно ли делала то, что она мне показывает. Убила ли я Джо таким ужасным образом, причинив такую адскую боль, а она верила, что это была я. Или это всего лишь иллюзия, которую скармливает мне Синсар Дабх.
  Но здесь и сейчас это неважно.
  Я знаю, что она делает. Пытается отвлечь меня, пока она ищет внутри нас Истинную Магию в надежде использовать ее, чтобы уничтожить меня и вырваться из нашей тюрьмы.
  Но слишком поздно.
  Я уже нашла ее.
  Расставив ноги, скрестив руки на груди, я стою на вершине сияющего хранилища силы, которую передала нам королева, источая целеустремленность и мощь.
  Я никогда не позволю Книгу коснуться ее.
  Она в моем королевстве.
  Что делает ее моей.
  МАККАЙЛА, нараспев произносит она. Я ЗНАЮ, ТЫ ТАМ. ПИЛА, ПИЛА, ЛЕТИ КАК СТРЕЛА! (15) ВЫХОДИ, ВЫХОДИ, ГДЕ БЫ ТЫ НИ БЫЛА. НЕ БУДЬ ТАКОЙ УТОМИТЕЛЬНОЙ. ТЕБЕ НИКОГДА МЕНЯ НЕ ПОБЕДИТЬ. ТЫ ВСЕГО ЛИШЬ ВРЕМЕННО УБРАЛА ЭМОЦИИ. ЭТО НЕ ДЕЛАЕТ ТЕБЯ РАВНОЙ МНЕ. ТЫ НИКОГДА НЕ БУДЕШЬ РАВНОЙ МНЕ. Я ПРЕВОСХОЖУ ТЕБЯ ВО ВСЕХ ОТНОШЕНИЯХ.
  Нет, это не так. Может, я и отключила свои эмоции, но я могу включить их обратно.
  А у нее нет эмоций, которые можно включить. У нее есть лишь двухмерное, плоское, ничтожное, неудовлетворительное существование.
  Я полностью сформирована, не испытываю недостатка ни в чем, мне нужно ничего заимствовать. Передо мной целые миры возможностей. У нее нет ничего. Она пуста, столь пуста, что отчаянно пытается наполнить себя тем, что крадет у других.
  Синсар Дабх воистину лишь вырезанный макет, пустой, плоский и несовершенный, и его паразитические потребности написаны у него на лбу на всеобщее обозрение.
  У МЕНЯ НЕТ ПОТРЕБНОСТЕЙ! ЭТО ТЫ НЕСОВЕРШЕННА!
  Она не что иное, как нужда. Пустая, жадная, засасывающая-как-черная-дыра нужда. И она это знает, поэтому она обманывает себя раз за разом, создавая тщательную иллюзию превосходства в надежде избежать пугающего осознания, что она фатально и чертовски несовершенна, что ей недостает того благословения, дарованного всем остальным.
  Прозрение пускает во мне слабые корни.
  Синсар Дабх не имеет надо мной власти.
  Той самой единственной власти, которой она подчинила меня, когда я еще была неосведомленной, невинной, юной и не знала о существовании таких монстров.
  Я больше не являюсь неосведомленной, невинной или юной.
  Мне нет необходимости избавляться от нее.
  Я могу просто уйти прочь.
  Когда я поднимаюсь со стула, те, что в будуаре, паникуют и начинают орать друг на друга.
  Но не Бэрронс.
  Он стоит неподвижно, всматриваясь в мои глаза сквозь трескающуюся сине-черную стену, и уголок его губ медленно, очень медленно начинает приподниматься в улыбке.
  Я улыбаюсь в ответ, подходя к периметру тюрьмы, которая не может удержать меня, не предназначена для этого, поскольку я не Синсар Дабх и никогда не была ею.
  Мне просто не повезло с попутчиком.
  Пора вышвырнуть его из машины.
  Как только я вхожу в защитное поле, Синсар Дабх кричит: НЕ СМЕЙ ОСТАВЛЯТЬ МЕНЯ! ТЫ РАЗВЕ НЕ ЗНАЕШЬ, ЧТО НЕ МОЖЕШЬ СУЩЕСТВОВАТЬ БЕЗ МЕНЯ? Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, МАККАЙЛА! Я ЕДИНСТВЕННАЯ, КТО ЛЮБИТ ТЕБЯ! Я С ТОБОЙ ЕЩЕ НЕ ЗАКОНЧИЛА! Я УБЬЮ ТЕБЯ! ВЕРНИСЬ! Я РАЗРУШУ...
  Я за пределами защитного поля камней.
  Я свободна.
  Я больше не слышу угроз и насмешек Синсар Дабх.
  И больше никогда не услышу.

30

  Паря в воздухе, Король Невидимых достал маленький свиток, перевязанный волосами его возлюбленной, оттуда, где хранил его у сердца. Он перекатывал крошечную бумажку в своей огромной ладони.
  Теперь он знал.
  Она оставила его по доброй воле.
  Он подозревал, что Эликсир Памяти имел лишь символические шансы на успех. Он создал его, когда понял, что теряет воспоминания с неустанным ходом времени. Он хотел сохранить каждый момент своего существования ярким, в красочных деталях, правдивым и актуальным. При регулярном приеме эликсир обеспечивал желанный результат.
  Но как он и опасался, если выпить его сотни тысяч лет спустя после глотка из Котла Забвения, то восстанавливаются лишь детали воспоминаний, но не контекст и не связанные с ними чувства. Она была Зарой, но все же была лишена особенной страсти и огня, которые очаровали его. Такая же ледяная, как и Первая Королева, она хотела от него лишь своей свободы.
  Глупо с его стороны было верить, что ему представится второй шанс.
  Выронив свиток, он растоптал его в пыль и исчез, ища уединения там, где его искали все древние боги - среди звезд.

31

Пока не пройдет любовь
  
  Мак
  
  Знаете такие фильмы, когда любовники разлучаются, не зная, увидят ли друг друга вновь, и когда после мучительных испытаний и злоключений они наконец-то встречаются, они безумно несутся навстречу друг к другу, и создатели фильмы показывают это в замедленном движении, чтобы зритель насладился этим долгим растянутым моментом предвкушения, затаив дыхание и ожидая их первого страстного объятия?
  У нас с Бэрронсом все получилось совсем не так.
  Никто из нас не пошевелился. Мы просто стояли и смотрели друг на друга. Его темные глаза светились... Понятия не имею, чем, потому что в тот момент я не могла чувствовать и как-то определять эмоции. Но я предпочла поверить, что это было удовлетворение, уважение и "чертовски хорошая работа, мисс Лейн".
  Остальные присутствующие в будуаре тоже не шевельнулись. Они просто смотрели мимо меня.
  Я обернулась и посмотрела на защитное поле.
  Внутри черно-синей клетки бурлил и метался темный злобный ураган, то и дело ударявший по стенам клетки.
  Безрезультатно.
  Я ушла от него. Я оставила Синсар Дабх позади, навеки заточенной в ее личном аду.
  Я недовольна исходом. Я буду довольна лишь тогда, когда она будет уничтожена.
  - Ты это сделала, Мак! - яростно взорвалась Джада, вскидывая кулак в воздух.
  Действительно, сделала. Но я по-прежнему оставалась отстраненной и безэмоциональной, и хоть часть меня стремилась оставаться таковой, большая часть этого не хотела.
  Я хотела вновь чувствовать, упиваться моментом, началом нового дня. Я хотела насладиться своей свободой, выигранной в тяжелой битве. Впереди нас ждало будущее, если мы сумеем спасти наш мир. Я оценивала шансы чуть более оптимистично, чем все было на самом деле.
  Чувствовала в себе незнакомое присутствие Истинной Магии, тлеющей во мне. И хоть часть меня думала "Боже, ну супер, теперь во мне есть еще одна непрошеная штука, с которой надо разбираться", большая часть меня думала о том, как же удивительно, что по нежданному повороту судьбы я стала той самой женщиной, которая может завладеть Песнью Созидания.
  Это серьезный плюс в нашей колонке. Круус владел по крайней мере какой-то частью Синсар Дабх. В Дэйгисе жили души тринадцати древних Драгаров. На нашей стороне потрясающие изворотливые умы Дэни и Танцора, безграничный опыт Бэрронса и Риодана в магии темных искусствах.
  Да, наши шансы определенно возросли по сравнению с тем временем, когда королева Фейри пропадала неизвестно где, а я была одержима.
  Я прикрыла глаза, потянулась внутрь и приняла все то, что делало меня человеком: хорошее, плохое, лицеприятное и не очень, и когда эмоции вернулись, я посмотрела сквозь тюрьму Синсар Дабх, сквозь тени древнего огромного Зеркала короля на женщину, которая стояла на другой стороне с яркой птицей на плече.
  Она встретила мой взгляд, и мне показалось, что я заметила слабый след печали в ее красивых радужных глазах. Я вновь могла распознавать эмоции.
  Затем она развернулась и выскользнула в теперь открытую дверь на королевской стороне будуара, вышла, не сказав ни слова, исчезая в Белом особняке.
  Дверь за ней захлопнулась с такой силой, что пол задрожал и огромное зеркало короля внезапно сделалось угольно-черным.
  Зеркало сильно затряслось - золоченая рама и все остальное - затем оно просто исчезло, оставив на своем месте лишь гладкую белую стену.
  Будуар возлюбленной больше не соединялся с будуаром короля.
  Крошечные огоньки, поблескивавшие в парящих бриллиантах, внезапно погасли, оставив лишь холодные пустые кристаллики, которые с бряцаньем упали на пол меж лепестков, больше не благоухавших, но источавших сильную вонь разложения.
  Призрак возлюбленной исчез с кровати.
  Огонь в очаге погас.
  Эта комната теперь стала всего лишь комнатой, утратившей все следы роскошной красоты, страсти и чувственности, пропитывавших ее.
  Хоть я и не имела понятия, что случилось между двумя легендарными любовниками, я знала, что эти события означали: великому роману между Королем Невидимых и его возлюбленной пришел конец.
  Меня охватило невыразимое горе.
  Такое чувство, будто я чего-то лишилась. Мне нравилось верить в их бессмертную любовь. Когда-то я пережила их страсть в этих комнатах, всю глубину их преданности друг другу, которая была столь же сильна и бесконечна, как и сам Король Невидимых. Их мучительный роман был диким и романтичным, вдохновлял меня, наполнял чудом и желанием такой же вечной любви. За минусом мучений.
  Я нахмурилась, пребывая не в восторге от только что увиденных последствий.
  Король Невидимых запер дверь и погасил огни. Огни, чье горение он поддерживал сотни тысяч лет. Как будто ему больше не было дела до существования будуара как вечного свидетельства любви всей его жизни, его одержимости. Значит, королю уже наплевать. И его интерес к людским проблемам всегда был по меньшей мере капризом.
  Возлюбленная/королева Фейри, которая могла помочь мне воспользоваться силами, которые она мне передала, только что вышла и захлопнула за собой дверь.
  И не нужно обладать IQ гения, чтобы понимать, что значит их уход - не предвидится никакой божественной помощи человечеству.
  Наш мир умирает.
  Месяцы, в лучшем случае, сказала возлюбленная.
  И мы остались одни.

32

Если бы я могла сохранить время в бутылке
  
  Мак
  
  Остальные начали препираться.
  Начал это Круус. Неудивительно.
  Джада всего лишь предложила предпринять дополнительные меры по удержанию Синсар Дабх в этой комнате, когда он разразился надменной тирадой о том, что никто никуда не пойдет, пока МакКайла не "притащит сюда свою человеческую задницу", не приложит ладони к его груди и не передаст Истинную Магию расы Фейри правомочному наследнику - единственному Фейри в комнате, тем самым, имеющему право, нет моральный долг... бла-бла-бла.
  Лор заметил, что в комнате был и второй представитель Фейри, замотанная в кокон принцесса Невидимых, и по его мнению, если Истинная Магия куда-то и перейдет, то как матриархальная сила, она явно перейдет к принцессе.
  Бэрронс зарычал, что я не потащу свою человеческую задницу к Круусу ни сейчас, ни когда-либо еще, и тогда вклинился Фэйд, обращая внимание, что являюсь я все еще человеком или нет - это важный вопрос.
  Мы с Джадой уставились друг на друга с неверием.
  - Заткнитесь вы все! - рявкнула я.
  Тишина воцарилась мгновенно. Четыре взгляда метнулись ко мне. Даже Джада выглядела слегка изумленной, и я осознала, что мой голос прозвучал намного громче обычного, с недвусмысленной ноткой властности.
  - Пока мы здесь, время течет иначе, - напомнила я им. - Возлюбленная сказала, что у нас в лучшем случае несколько месяцев до того, как черные дыры разрушат наш мир. Сколько мы здесь пробыли?
  - Проклятье, - взорвался Бэрронс, его взгляд заметался между дверью и заточенной Синсар Дабх. - Мы не можем ее так оставить. Если кто-то найдет сюда дорогу и сдвинет хоть один камень, она вновь очутится на свободе.
  Я легко могла представить такой вариант развития событий. Люди ненасытно любопытны. Фейри неутолимо жаждут власти и склонны переоценивать свои шансы с ней справиться. Многие поддадутся искушению проверить, смогут ли они контролировать Синсар Дабх. Круус и Дэррок оба пытались. Черт, даже я подверглась искушению, когда думала, что убила Бэрронса.
  - И кто знает, на что она способна в этой форме, - сказала Джада. - Может, как в том фильме, "Падший" с Дензелом Вашингтоном, где Азазель мог прыгать от тела к телу. Мак могла нечаянно оставить ее в той форме, в которой ей проще завладевать людьми.
  - И спасибо тебе, что ткнула носом, - язвительно отозвалась я, злясь на саму себя. Я хотела, чтобы эта штука ушла, умерла, разрушилась, обратилась в пыль, а не пребывала в еще более опасной форме, которая способна летать по воздуху, входить в людей и покидать их, словно они были удобными вращающимися дверьми, завладевая сотнями, даже тысячами, если удастся сбежать. Я обратилась к Бэрронсу:
  - Ты можешь заколдовать дверь?
  - Черт подери, это тебе не раз плюнуть. Заклинания требуют времени.
  Я обратилась к Круусу:
  - Что ты можешь предпринять быстро, чтобы защитить эту комнату?
  Он скрестил руки на груди и окинул меня открыто враждебным взглядом.
  - Это ты у нас теперь всемогущая. Вот и сделай что-нибудь. Или передай силу мне, и я займусь этим.
  Мускул на моей челюсти начал подергиваться.
  - Ты что, не слышал, что сказала возлюбленная? Если наша планета умрет, твоя раса тоже погибнет. Запри гребаную дверь, Круус, - ровно произнесла я.
  Бэрронс вышел, и мы последовали за ним.
  Стиснув зубы, Круус присоединился к нам, закрыл дверь и тихо пробормотал что-то.
  На двери появились огромные стальные ворота, преграждавшие путь, надежно крепящиеся на болтах по бокам и сверху, и глубоко утопленные в пол.
  - Но Фейри, оно же сможет пробраться через эти ворота, разве нет? - спросила я.
  - Фейри - не оно, МакКайла, мы "он" или "она", - напряженно произнес он. - И технически ты теперь одна из нас. - Но потом он призвал на ладонь слабо пульсирующую черно-синюю руну и вплавил ее в центр решетки на воротах. - Это подойдет. На данный момент.
  - Эм, ребят, мы забыли принцессу, - сказала Джада.
  - Она в коконе и теперь уже дважды заточена, - мрачно ответил Бэрронс. - Каждая секунда на счету. В разы умножается в этом гребанном месте. Бежим.
  Мы побежали.

33

  
Святые и грешники, но мы
лишь покореженные обломки симметрии
  
  Мак
  
  Мы вернулись в абсолютно иной Новый Дублин, которым почти с военной точностью управлял Риодан.
  Наше пребывание в Белом особняке стоило нам тридцати пяти дней по земному времени.
  Когда Риодан вернулся оттуда, где там он возрождался, он обнаружил, что наша шестерка - Бэрронс, Джада, Фэйд, Лор, Круус и я - отсутствует уже неделю. Не имея ни малейшего понятия, что с нами случилось или куда мы отправились, он переключил свое внимание на насущную проблему - черные дыры, которые продолжали медленно, но неумолимо расти, безжалостно приближаясь к земле.
  Никто не знал, что случится, если одна из черных дыр соприкоснется с почвой. Мы не совсем понимали физику черных дыр, обнаруженных в космосе, и неизвестно, были ли наши такими же. Танцор убежден, что они совершенно непредсказуемы и существенно отличаются от черных дыр естественного происхождения. Некоторые выдвигали теорию, что дыра будет медленно поедать почву, другие утверждали, что она мгновенно поглотит огромный участок, тогда как третьи настаивали, что вся Земля будет уничтожена в довольно быстром темпе, пока она не сформирует вокруг черной дыры аккреционный диск, позволив дыре неспешно поглощать себя.
  Поскольку у Королевы Фейри имелась тесная связь с силой Фейри, покоящейся глубоко в земле, я не сомневалась, что ее прогноз на считанные месяцы был верен. И учитывая, что мы отсутствовали больше месяца из этих "считанных месяцев", я была благодарна, что Риодан занялся проблемой черных дыр с той же неослабевающей сосредоточенностью, с какой он занимался всем.
  В наше отсутствие он подружился с Танцором. Ну или скорее приказал юному гению ежедневно докладывать ему о прогрессе в колледже Тринити, где команда из тридцати лучших умов, которую сумели собрать Танцор и Каоимх, билась над теоретической физикой и музыкальной теорией в попытке постичь нашу проблему и определить сущность Песни Созидания.
  - Риодан по нескольку часов в день проводит с ними, - сказала Энио, молодая и крутая ши-видящая, полу-француженка, полу-ливийка, взявшая на себя ответственность за аббатство в отсутствие Джады. Она заколотила в дверь книжного магазина спустя минуту после нашего с Джадой прибытия, когда я поднималась наверх, чтобы снять с себя джинсы и переодеться во что-нибудь без кишок, крови и серого вещества. Вздохнув, я спустилась обратно и теперь сидела посреди разгромленного книжного магазина, слушая, как Энио вводит нас в курс дела. - Вникал в их теории, задавал каверзные вопросы, заставлял их умы мыслить вне рамок. Танцор определенно поменял свое мнение о Риодане.
  По словам Энио, Риодан также переключал свой всевидящий взор на другую часть города, отправив в аббатство мужчин, которые трудились там день и ночь, перемещая обломки в надежде обнаружить и спасти как можно больше из библиотечных архивов аббатства. Ши-видящие просматривали найденные тома в поисках полезных сведений о Фейри. Он направил к основательно разрушенной крепости автофургоны и гастрольные автобусы, чтобы обеспечить временное жилье.
  Он также сделал немыслимое: Честер был закрыт для посещений. Современные хромированные танцполы и стеклянные стены крупнейшего после падения стен дублинского ночного клуба теперь оставались темны как будуар короля. Никто не веселился в его стенах, пока над Землей нависла неумолимая угроза уничтожения. Улицы Нового Дублина днем и ночью патрулировались дюжинами отрядов Стражей - число которых значительно увеличилось в наше отсутствие за счет мобилизации мужчин и женщин со всего мира, поскольку поток иммигрантов в город не ослабевал. Энио проинформировала нас, что теперь они подчинялись новому лидеру, поскольку инспектор Джейн загадочным образом исчез и считался мертвым.
  Я с грустью восприняла новости о смерти славного инспектора. Джейн мне нравился. Он с самого первого дня провел жесткую границу, но эта граница была необходима и продиктована от чистого сердца. Я глянула на Джаду, чтобы посмотреть, как она воспримет новости. Она встретила мой взгляд и медленно покачала головой. Потом расскажу, произнесла она беззвучно, когда Энио отвернулась.
  Каждая черная дыра на карте Риодана, как сказала нам Энио, надежно охранялась, не только ограждающими оранжевыми лентами, но и до зубов вооруженными охранниками, и в нашей стране, и в Англии, Шотланнди, Германии, Франции, Испании, Польше, Румынии, Греции, Марокко и Норвегии. К счастью, в остальных странах их было не так много, как в Ирландии.
  Меня повеселило, что Риодан начал выпускать ежедневную вестник, "Мировые новости Риодана" - факт, который немало выбесил Джаду. Когда Энио протянула ей листовку Риодана, она еще сильнее рассердилась, обнаружив, что она хорошо и информативно написана.
  - Люди каждое утро торопятся заполучить ее, - сказала Энио. - Расходится как свежее вирусное видео на YouTube.
  Джада нахмурилась еще сильнее, и я знала, о чем она думает: Дэни Дэйли был в лучшем случае середнячком, а вестник Риодана стал бестселлером ?1. Она слегка успокоилась только тогда, когда я напомнила, что стать широко известной медийной фигурой - возможно, худший ночной кошмар для Риодана, впрочем, я не уточнила перед Энио, почему.
  Бессмертные проживают вечность, прячась, оставаясь за кадром СМИ, и все же Риодан знал, что миру нужен сильный, умеющий говорить лидер, за которым можно следовать во времена надвигающейся катастрофы, и решил, что он единственный подходит под эти критерии.
  Ага. Снова король.
  Я гадала, сколько веков и стран он вывел из кризиса, и понимал ли он, как ему повезло, что интернет сейчас выведен из строя. Как и в случае с любой другой недолговечной сенсацией, как только мы спасем мир, возможно, он сумеет тихо уйти на задний план, и ему не придется терпеть фан-страницу на Фейсбуке, где люди рьяно публикуют отчеты и фотографии последних появлений Риодана в свете. Я не могла себе представить, что может выбесить его еще сильнее. Ну, хотя могла кое-что вообразить.
  По словам Энио, Риодан загадочным образом повлиял на лидеров черного рынка, убедив их обеспечивать бесплатной едой и припасами всех Стражей и вооруженных охранников во всех странах, а также позаботился о приходах попечителей, превратив их в бесплатные столовые, которые давали пищу каждому голодающему, никому не отказывая.
  - Ничего подобного, - сорвалась Джада, выпрямляясь. - Извини, Энио, я готова поверить во все, что ты говорила ранее, но не в это. Риодану совершенно наплевать на судьбу человечества, и он ни за что не выделил бы свои ресурсы, чтобы накормить людей.
  - Мне не кажется, что ему наплевать, - с жаром возразила Энио. - Я видела его в действии, он лично следит за каждым дюймом этого города и своими операциями. Мне начинает казаться, что этот мужчина никогда не спит.
  Я могла заверить Джаду, что так и есть. Но не собиралась.
  Ее лицо скривилось в гримасе столь чистого отвращения, что на мгновение я увидела юную Дэни, и пришлось прикусить губу, чтобы сдержать улыбку.
  - Ох черт подери, почему бы тебе не возвести его в ранг святого? - проворчала она. - Риодан то, Риодан се. Мировые новости Риодана, ну да, ну да... Разве он не знает, что нужен броский заголовок? Немного аллитерации, ритма, который легко слетал бы с языка?
  - Или так, или просто самые свежие новости, - сказала я, не подумав, но потом заметила выражение лица Джады и торопливо добавила: - Я не имею в виду, что твои новости такими не были. Были. Я обожала твои вестники. Они были бесконечно развлекательными и информативными. Дэни Дэйли - то что надо, и тот один Вестник Джады, что я видела...
  - Ох, Мак, прекрати, - огрызнулась она. - Его идиотский вестник... - она раздраженно посмотрела на бумагу, лежащую на ее коленях. - Хорош, - напряженно признала она. - Он сообщает новости спокойным объективным языком, это внушает уверенность в том, что кто-то знает, что происходит. Это внушает надежду. Он держит руку на пульсе мировых событий - а не только того, что происходит в Дублине, как делала я - и его чертовы тезисные пункты в конце, со списками дел на каждый день, позволяют людям сосредоточиться на задачах и не дают им паниковать, - она вздохнула и пробормотала: - Мудак.
  Вот и все. Я расхохоталась. Казалось, прошла целая вечность с тех пор, как я видела ее похожей на рассерженного дикобраза. Ее темпераментность и характер вновь всплывали на поверхность.
  Я согласна. Его списки дел были великолепной идеей, как и публикация вестника рано утром, до того, как люди просыпались. Никто не встречал день в растерянности, что же делать, а значит, меньше людей шляются и пакостят, доводят себя до панику, распространяют этот настрой - а там уже обернуться не успеешь, как назревает бунт. Он занимал их задачами, заставлял двигаться от одного дела к другому, и как я сама поняла на своем опыте чуть более года назад, списки - чертовски эффективный способ справиться с запутанными эмоциями.
  Мгновение спустя Энио продолжила, и я слушала, прищурившись и начиная гадать, а не запала ли эта крутая и закаленная битвами ши-видящая на Риодана. Глянув на Джаду, по выражению ее лица я поняла, что она задумывается о том же.
  Риодан разделил город на пронумерованные районы, рассказала нам Энио с восторгом, сияющим в ее взгляде, и в конце листовки для каждого района содержались разные задания для небольшой группы людей. Как только они приходили на работу, их объединяли в команду, их день начинался с обсуждения того, что им нужно сделать и как это поможет их долгосрочным целям и нуждам. Во время работы их трижды кормили, а заканчивался день ободряющим разговором. Каждым участком управлял руководитель, лично выбранный Риоданом за свои мотивационные и лидерские качества.
  - Ладно, - с раздражением произнесла Джада, перебрасывая ноги через разодранный диван, на котором сидела, и направляясь по заляпанному краской полу к двери. - Это максимум восхвалений Риодана, который я могу вынести за раз. Мне надо выбраться отсюда и посмотреть на происходящее собственными глазами.
  Я удивилась, что она просто уходит, не подождав, пока Энио закончит, чтобы сказать "Вау, Мак, ты теперь Королева Видимых, и что дальше?" или что-то подобное. Но с тех пор, как мы вернулись в Дублин, никто не хотел оставаться поблизости. Круус немедленно просеялся, не сказав ни слова, Бэрронс немногословно попросил меня "пожалуйста, отправляйся в книжный магазин и дождись меня, и да, я действительно только что сказал пожалуйста, и нет, это не потому что ты чертова королева Фейри, а потому что хочу, чтобы ты сделала это и не спорила", а потом ушел с Лором и Фэйдом на поиски Риодана. Я бросила кроткое "Ладно" ему в спину, решив, что ему нужна передышка. Для меня достаточной передышкой стала долгожданная свобода от злобных когтей Синсар Дабх. Я была готова переключиться на следующую проблему и забыть о последней, пока не вернусь, чтобы уничтожить Книгу навсегда.
  Когда Джада хлопнула дверью, я вспомнила, что мой маленький колокольчик сломался, и сделала мысленную пометку добыть новый. При условии, что через несколько месяцев у меня все еще будет дверь, к которой его крепить, здание, к которому можно приладить дверь, и планета, на которой мой книжный магазин будет существовать.
  Я вернулась к разговору, который Энио все еще продолжала вести, несмотря на уход Джады и мое явное отвлечение, и как раз услышала:
  - Итак, в общем, мы потеряли двести тридцать четыре человека из наших женщин в ночь битвы, еще семнадцать - на следующее утро, но за последние недели мы набрали почти вдвое больше из прибывших в Дублин. - Она с удовлетворением добавила: - Пошли слухи, что это самое место для ши-видящих, которые хотят надрать задницу Фейри.
  Я выпрямилась, перекидывая ногу и верхом усаживаясь на стул, вытащенный мной из горы мусора, который все не было времени убрать из магазина. Еще семнадцать - на следующее утро, сказала она, а для меня это было сегодня.
  Образ умирающей Джо, который скормила мне Книга, происходил как раз утром. Я увлажнила внезапно пересохшие губы.
  - Я знала кого-то из убитых ши-видящих? Я мало с кем была знакома, но я знала Кэт и Кару, Шону и Марджери, кого же еще, дай подумать, Джози и Джо... - я умолкла, выжидающе смотря на нее.
  Энио сказала:
  - Мы думали, что потеряли Кэт, но она вновь объявилась несколько дней назад. Ни слова никому не сказала, где была, но она выглядела и вела себя совершенно иначе, - Энио прищурилась. - Мне лично было бы очень интересно узнать, где эту женщину черти носили, потому что готова поспорить, она каким-то образом убедила Риодана или одного из его людей тренировать ее. Перед исчезновением она не была такой спокойной и сильной, - зависть отразилась в ее прекрасных смуглых чертах. - Не знаю, что из себя представляют эти мужчины, но мне они нравятся. И мне хотелось бы самой поучиться у одного из них.
  - А остальные ши-видящие? - я аккуратно вернула ее к теме разговора.
  - Шона жива, в аббатстве. Кара погибла, Марджери и Джози тоже. Но больше всего я хочу отомстить за смерть Джо.
  Мои связки внезапно так напряглись, что прозвучали как ненастроенная скрипка, когда я открыла рот и попыталась заговорить. Я сделала несколько медленных глубоких вздохов и тогда сумела выдавить тихое:
  - Что с ней произошло?
  Ноздри Энио раздулись, взгляд сделался смертоносным.
  - Никто точно не знает, но я могу сказать одно - это была плохая смерть, - она посмотрела мне в глаза и произнесла с неожиданным хищным напором: - Я думала об этом, знаешь. В этом мире и в таких обстоятельствах ты дурак, если не думаешь о таком. Что есть хорошая смерть, что плохая, и как ты хочешь уйти, когда придет время. Когда придет мое время, я хочу делать что-то, что имеет значение, улучшает мир и спасает людские жизни. Я хочу, чтобы моя смерть имела значение, - на мгновение она замолчала, уставившись перед собой и хмурясь, затем добавила тихим яростным голосом:
  - Смерть Джо ни черта не значила. Похоже, что какой-то Невидимый наткнулся на нее, пока она обыскивала груду обломков в поисках пищи и воды для нас. Тот, кто это сделал, так же подмешал крысиный яд в бутыли воды, которые она собрала. Мы потеряли еще двух ши-видящих, прежде чем догадались об этой извращенной подлости. Если я когда-нибудь найду Невидимого, убившего ее, я сделаю с ним то же самое, что он сделал с ней, - процедила она сквозь стиснутые зубы. - До последней гребаной детали.
  Я заставила себя медленно и осторожно вдохнуть и выдохнуть. Я могла прямо сейчас сменить тему. Никогда не спрашивать. Никогда не узнать.
  - Что оно с ней сделало? Я хочу знать детали, - произнесла я голосом, который, должно быть, прозвучал так же ужасно, как мне казалось. Энио странно покосилась на меня, и я торопливо добавила: - Как я могу помочь тебе свести счеты, если не знаю, что оно сделало?
  Она посмотрела на меня с новым интересом и кивнула.
  - Ты носишь копье, и я слышала, что ты Нуль. Мы можем сработаться.
  Я не доверяла собственному голосу, и поэтому просто кивнула.
  Подавшись вперед, натянутым от ярости голосом, она поведала мне каждую деталь, истолковав мою полную неподвижность и молчание как уместную демонстрацию полного ужаса и вторящей ей ярости.
  Закончив, она вскочила на ноги, бурля неуемной энергией, сказала, что должна вернуться в аббатство и свяжется со мной позднее, чтобы мы могли поработать над поисками монстра, который сотворил такие ужасные вещи с Джо, и вместе охотиться на него.
  Когда дверь захлопнулась, я опустила голову и со свистом сделала глубокий вздох. В моей груди взорвалась столь сильная боль, что она парализовала меня от легких до губ, я согнулась в беззвучных удушающих конвульсиях, колотя кулаком по полу. Наконец, когда я уже думала, что могу умереть, обжигающее как огонь рыдание вырвалось из моего горла и я начала плакать.
  Нет, я начала оплакивать. Нет, я начала скрежетать зубами, рвать волосы и вопить как банши из легенд моих ирландских предков.
  Я знала, что за монстр убил Джо.
  Я.

34

  
Останься со мной, давай просто дышать
  
  Джада
  
  Я настолько рассердилась, что даже не подумала перейти в режим стоп-кадра.
  Я шла как обычный человек, засунув руки глубоко в карманы, злясь на все на свете, бормоча себе под нос и не замечая смену окружающей обстановки и течение времени, пока не обнаружила, что стою посреди заросшего травой пустыря у колледжа Тринити.
  Я остановилась и проанализировала свое состояние. Я до опасной степени вновь ощущала себя Дэни. Это неприемлемо. Мне надо спасать мир. И еще личная миссия, на которую нужно найти время.
  Последние двадцать четыре часа казались чем-то сюрреалистичным, словно я вновь сражаюсь в Зеркалах. Хотя в Дублине прошло тридцать пять дней, для меня это было всего лишь двадцать четыре часа, плюс-минус, и эти двадцать четыре часа были под завязку набиты потрясениями, каждое из которых несло с собой значительный эмоциональный заряд.
  Сражение в аббатстве. Наблюдать, как умирают мои женщины. Огонь. Шазам и мой срыв. Спаливший сам себя Риодан. Похитивший нас Чистильщик. Жертва Мак. Разбирательство с браслетом и Круусом. Отсечение головы Риодана моим мечом. Попытки предсказать шаги Синсар Дабх. Мак, вернувшая контроль над Книгой, присоединившаяся к нам в кабинете и вновь потерпевшая поражение. Синсар Дабх, схватившая меня в ту ничтожную короткую секунду, что я осмысливала трансформацию Мак, укравшая копье и едва не задушившая меня. Обрушившийся под нами пол, падение, подъем и поспешное отбытие в Белый Особняк в отчаянной надежде разместить вокруг нее камни до того, как она доберется до королевы.
  Провал.
  Королева, передавшая Истинную Магию ее расы Мак и отшвырнувшая ее сквозь зеркало, чтобы мы могли заточить ее, пока она неподвижна. Болезненная смесь триумфа и горя, когда я наблюдала, как вздымается черно-синяя стена, заточившая мою подругу в тюрьму, в которой она может пройти через черт знает какие страдания. Мы только что воссоединились.
  Я опустилась на скамейку, повернулась лицом к слабым лучам солнца, пробивавшимся сквозь густое покрывало облаков, и просто дышала.
  Я слабо улыбнулась, вспоминая момент, когда Мак вышла из тюрьмы, оставляя Синсар Дабх позади.
  Затем нахмурилась, думая о "Святом Риодане".
  Затем я собралась, очистила разум от всего, сосредоточилась посредством дыхания, встала и выполнила кату для восстановления энергии. Отдав себя течению, я стала ничем иным, как сильным молодым телом, способным управлять еще более сильным молодым разумом. К тому моменту, когда я разрешила себе вновь вспомнить последние двадцать четыре часа, они скатились с меня как с гуся вода.
  Я была спокойна, энергична и готова к этому дню.
  Ноги отнесли меня в нужное место. Они обычно так делали. Можно сказать, что в ночь, когда я убегала от Мак и метнулась в Зал Всех Дорог, они этого не сделали, но я не считала, что в жизни все можно делить на определенно правильное и определенно неправильное. Есть то, что я сделала. И есть то, что собиралась сделать.
  В данный момент пришло время добавить мои интеллектуальные ресурсы к ментальной энергии, запряженной в колледже Тринити, и усилить ее на несколько сотен тысяч киловатт.

♪

  Я нашла Танцора одного в длинной узкой лаборатории в корпусе физиков с рядом окон, через которые лились прерывающиеся лучи солнца.
  Он смотрел в микроскоп, не замечая моего присутствия, и я остановилась в дверях, наблюдая за ним.
  Когда мы были юными, я много наблюдала за ним, ожидая, пока он был поглощен видеоигрой или фильмом, и открыто пялилась на него. Я считала, что у него самые красивые глаза, что я видела в своей жизни. Я восхищалась его волосами, тем, как он разваливался, будто кот, упивающийся солнышком, как часто он улыбался своим мыслям, иногда смеясь в голос.
  Его волосы представляли собой кучу взъерошенных темных волос, и это говорило о том, что он усиленно думал, постоянно запуская руки в волосы. Он был одет в узкие прямые выцветшие джинсы, черные туристические ботинки и черную футболку с надписью "Я как число Пи - очень длинный и я вечен". За левым ухом было заткнуто два карандаша. Правое ухо я не видела, но готова была поспорить, что там тоже имеется парочка карандашей.
  Он стоял, всматриваясь в микроскоп, и когда он поднял руку, чтобы скорректировать прибор, мышцы его плеча напряглись и вновь расслабились. Я прищурилась, подмечая, как явно проступали мускулы руки, и что кожа слегка загорела от пребывания на солнце в те редкие дни, когда оно светило. Когда он накачал себе бицепсы? Как я не замечала раньше, какими мощными были предплечья моего мозговитого и правильного друга? Когда его плечи успели так четко обрисоваться, и как я упустила эти выпуклости трапециевидных мышц? Мой взгляд спустился ниже, объективно оценивая, соответствовала ли остальная часть тела. Соответствовала, и я вновь поразилась тем, что я попросту не замечала в детстве. Я находила его привлекательным как мальчика-гения. Я не сумела заметить, что он был мужчиной.
  - Привет, - сказала я, вырывая этот сорняк из мыслей, прежде чем он успел расцвести.
  Его голова резко вскинулась, и он метнулась так быстро, что задел локтем пробирку и опрокинул ее. Она пошатнулась на столешнице, упала на пол и разбилась прежде, чем он успел ее поймать.
  Он долгое мгновение смотрел на меня, затем холодно сказал:
  - Итак. Ты вернулась. Опять.
  Я улыбнулась и беззаботно сказала:
  - Явилась - не запылилась. Опять-двадцать пять. Готова к мозговому штурму, как... - я не могла придумать рифму к слову "штурм". - Эйнштейн в его лучшие дни.
  Он не улыбнулся в ответ. Он выглядел усталым, под глазами пролегли черные круги.
  Схватив стоявший рядом веник, он схватился за ручку совка и принялся сметать разбитое стекло. Не поднимая взгляда от пола, он сказал:
  - Прошло тридцать пять дней, четыре часа и... - он посмотрел на наручные часы. - Шестнадцать минут с тех пор, как тебя в последний раз видели живой, если тебе это интересной. Но я сомневаюсь, что тебе есть дело. Время для тебя не имеет такого значения, как для некоторых из нас. Вот сколько ты отсутствовала в этот раз, насколько я сумел подсчитать. В последний раз тебя видели покидающей Честер ночью восьмого августа.
  Если по тому, как яростно он лупил веником пол, можно было судить об его настроении, то он был изрядно зол на меня.
  Я обдумала последние двадцать четыре часа. Мне нужно было сделать кое-какую работу. Я ее сделала.
  - Мне жаль, - просто ответила я. И я имела это в виду. В тот день, так много лет назад, когда он разозлился на меня за исчезновение в Зеркалах с Кристианом, я разозлилась в ответ.
  Но с тех пор я кое-чему научилась. Например, тому, что когда ты заботишься о ком-то, а они внезапно исчезают, и ты не знаешь, увидишь ли их снова - это чистый ад.
  Я прошла в комнату и подождала, пока он перестанет атаковать пол проведением уборки.
  Он продолжал свое яростное подметание еще несколько секунд, не говоря ни слова, затем наконец остановился и посмотрел на меня. Взгляд его был настороженным и отстраненным.
  - Я серьезно, - мягко произнесла я. Мне жаль. Там, где я была, время действительно идет иначе. Мне жизненно необходимо было отправиться в Белый Особняк. Для меня прошло всего лишь двадцать четыре часа.
  - За сколько до своего отправления в Зеркала ты знала, что придется идти?
  Он спрашивал, было ли у меня достаточно времени, чтобы оставить записку или каким-то образом передать сообщение.
  - Ровно столько, чтобы в режиме стоп-кадра добраться прямиком из Честера в Белый Особняк. "Жизненно необходимо" означает "в непосредственный момент кризиса".
  Он прислонил веник к стойке и посмотрел мне в глаза, вглядываясь в глубину. Я понятия не имела, что он искал или что нашел, но его плечи наконец расслабились, и он тихо ответил:
  - Ну что ж. Чертовски рад, что ты вернулась, Мега.
  - Чертовски рада вернуться, Танцор.
  И вот так запросто в комнате уже не осталось напряжения.
  Я любила это в нем. Ему не нужно было знать, что я делала. Лишь те критерии, что имели отношение к уважению и внимательности, на которые он рассчитывал, если я хотела оставаться его другом. Мне ненавистен тот факт, что он вновь беспокоился за меня. Мне ненавистны темные круги под его глазами, и поэтому я протянула оливковую ветвь - чего никогда не делала в прошлом. Из-за этого я почувствовала себя неудобно, но еще неудобнее мне было бы не сделать это.
  - Если это вообще возможно, я обещаю сообщить тебе, если когда-нибудь вновь придется отправиться в Зеркала.
  Он резко втянул воздух, не упуская того, что я только что предоставила ему ту степень подотчетности, которой до сих пор не терпела. И я говорила серьезно. В следующий раз, когда мне придется куда-то отправиться, я, черт подери, найду способ оставить ему записку.
  Его улыбка была мгновенной и ослепительной.
  Затем он затараторил без умолку, посвящая меня в проделанную ими работу, в общих чертах обрисовывая приоритетные теории с горящими глазами.

♪

  Танцор был убежден, что черные дыры, повисшие невысоко над землей, были вовсе не такими, как те, что в космосе.
  - Я думаю, что те, наверху, - он вскинул голову к потолку, - естественно происходящий феномен. У них есть право быть тем, что они есть и где они есть. Теория сводится к тому, что изначальные черные дыры были рождены на заре времен, всегда существовали и по какой-то причине должны быть. Мне нравится думать о них как о вселенских сборщиках мусора, подбирающих старый и мертвы хлам, очищая путь для рождения вещей. Дыры, с которыми мы имеем дело, ведут себя не в соответствии с современной теорией черных дыр. Хоть и возможно, что современная теория черных дыр ошибочна - ну то есть, черт подери, мы верили в ньютоновские законы, пока Эйнштейн не перевернул все с ног на уши - от этих дыр идет запашок, который подсказывает мне, что они проклятие для вселенной. Им здесь не место, они никогда не должны были существовать и полностью противоречат естественному порядку вещей.
  - Они пахнут? Я никогда не замечала запаха, а у меня обостренное обоняние.
  Он склонил голову, выглядя слегка смущенным.
  - Говорят, хорошего физика можно узнать по его способности на нюх отличить превосходную теорию от той, на которую не стоит тратить время.
  Я улыбнулась.
  - Тогда у тебя тоже супер-обоняние, определенно.
  Он расплылся в широкой улыбке.
  - Я подозреваю, что эти создания представляют собой буквально сферы "анти-созидания" в... магическом смысле, хоть мне и ненавистно это слово, поскольку я склоняюсь к тому, что все объяснимо научным путем. Но я также верю в Бога, и Фейри реальны, и возможно, магия - это всего лишь слово для обозначения вещей, которые мы пока не понимаем и не можем объяснить.
  - И что это говорит нам о путях избавления от дыр?
  - Что Песнь Созидания - скорее всего единственный вариант, у которого есть реальные шансы, - он на мгновение, и взгляд его глаз сделался таким мечтательным и отстраненным, что означало, что он счастливо обдумывает крайне абстрактную концепцию. - Мелодия сотворения... подумай об этом, Мега! - воскликнул он. - Эти величины и частоты, возможно, на самом деле способны на каком-то неведомом нам уровне создавать новые вещи и чинить поврежденные!
  Он покачал головой.
  - Есть в этой концепции нечто, резонирующее с моими мыслями. На подсознательном уровне это имеет смысл, но это чертовски за пределами моей способности интерпретировать и исследовать, что я чувствую себя ребенком, смотрящим в ночное небо и гадающим о том, что такое Млечный Путь. Как бы там ни было, ткань нашего мира рвется, ее надо каким-то образом снова заштопать, и я полагаю, что песнь, известная Фейри - единственный способ, который сработает. Невидимые создали дыры. Кажется логичным, что Видимые должны их залатать. Возможно, будь у нас сотни лет на работу над песнью, мы бы продвинулись куда-то, но не думаю, что у нас есть хоть десятая часть этого времени.
  - Месяцы, - мрачно напомнила я. - Возможно, даже меньше.
  Его глаза расширились.
  - Тебе это точно известно?
  Я кивнула.
  Он запустил руки в волосы, вновь взъерошивая их.
  - Мега, мы в абсолютном тупике с песнью. Нам нужна какая-то зацепка, фрагмент мелодии, тогда я хотя бы понял бы, к чему стремлюсь, и был бы хоть шанс выяснить, что это черт подери такое!
  Я прижала руку ко лбу. Горячий. Я не помнила, когда в последний раз ела, и внезапно осознала, что крайне голодна.
  - У тебя есть здесь что-нибудь высококалорийное и съедобное?
  - Всегда, - он отвел меня в маленькую комнатку позади лаборатории, где стоял маленький холодильник, набитый едой. В нем была куча коробок с замороженными протеиновыми батончиками. Арахисовое масло. Даже вяленое мясо и молоко!
  - Откуда у тебя это все? - глотая слюнки, я потянулась за стеклянной бутылкой с молоком, наверху которого собрался желтый слой густых сливок.
  - Риодан, - сказал Танцор и закатил глаза. - Он черт подери взял этот гребаный мир в свои руки, и внезапно у всех появилась еда. А значит, у него все это время были припасы, просто он не делился. Еще есть это, - он ногой подпихнул ко мне коробку, полную консервов.
  Шоколадный сироп! Я открутила крышку, выдавила внутрь шоколад, закрыла стеклянную бутылку обратно и встряхнула молоко достаточно сильно, чтобы перемешать. Несколько долгих секунд я жадно пила, остановившись лишь от угрызений совести, когда осталось всего пару сантиметров, и торопливо спросила:
  - Хочешь немного? - когда он покачал головой, слабо улыбаясь, я прикончила молоко и закусила парой протеиновых батончиков. Так-то лучше. Я буквально чувствовала, как охлаждаюсь.
  - У нас есть королева, - сказала я Танцору.
  - Что? - взорвался он. - И ты говоришь мне это только сейчас? Где она? Как вам удалось заставить ее вернуться?
  Я посвятила его в события минувшего дня по моему времени, опуская лишь части о моем срыве, Шазаме, убийстве Риодана и когда Мак обозвала меня сукой.
  К тому моменту, когда я закончила, он принялся мерить шагами комнату, время от времени запуская руки в волосы.
  - Мне надо поговорить с Мак. Сейчас же. Вот прямо сию секунду.
  - Будь у Мак какая-то информация о песне, она бы уже была здесь и делилась ею. Думаю, ей потребуется время, чтобы расшифровать то, что передала королева, и разобраться, как этим пользоваться.
  - Время - это единственное, чего у нас нет, - мрачно ответил Танцор.

♪

  Когда я ушла, пообещав вернуться позже вечером, чтобы он продемонстрировал свое последнее изобретение - "И возможно мы сможем провести тест-драйв", - сказал он, сияя - я направилась в холл и уже собиралась перейти в режим стоп-кадра, когда увидела Каоимх, спешащую ко мне по коридору. Как только она увидела меня, ее глаза наполнились леденящей враждебностью. Я подумала было перейти на суперскорость и пронестись мимо нее, нечаянно задев локтем, но это было слишком в духе Дэни, так что я осталась в нормальном режиме.
  Мы приблизились друг к другу с равным хладнокровием. Я невольно задалась вопросом, не стала ли она теперь его девушкой. Она вела себя именно так. Или как его хранитель.
  Мы остановились в нескольких футах друг от друга.
  - Ты, - сказала она с ледяным презрением.
  - Каоимх, - равнодушно произнесла я.
  - Почему ты вообще потрудилась вернуться? Ты нам не нужна. И я черт подери не хочу видеть тебя здесь. Это был отличный месяц без тебя.
  - Я всего лишь его друг, - произнесла я безразличным голосом.
  - Нет, ты не друг, - выплюнула она. - Будь ты его "другом", он бы так не волновался из-за тебя и не рисковал так неосмотрительно. Будь ты его "другом", ты бы поняла, что может у него и супер-мозг, но он не чертов супергерой. Настоящий друг не заставлял бы его терпеть постоянные исчезновения и беспечные выходки, не подумав о том, как это влияет на него!
  Я объективно изучала ее, пытаясь определить причину ее враждебности. Это казалось чем-то большим, чем простая ревность, и я не видела ни единой причины ревновать ко мне.
  - Я никогда не целовала его, - наконец сказала я, думая, что это может ослабить напряжение между нами. Раздоры нелогичны. У нас и без того много проблемы. Мы не можем позволить себе создавать новые.
  Она нетерпеливо тряхнула головой.
  - Оооо! Так вот в чем, по-твоему, дело? Почему бы тебе не вытащить свою эгоистичную голову из своей эгоистичной задницы? Да, я люблю Танцора. Я добровольно признаю это. Здесь его любит большинство женщин, черт, да его почти невозможно не любить. Забавный, милый, внимательный, умный. Но дело в его благополучии, а не в моем. Это и есть любовь, так она проявляется, но ты, видимо, ни черта об этом не знаешь. Ты любишь только себя. Этим вечером ты запланировала умчаться с ним и ввязаться в еще одно из своих маленьких приключений? Таскать его на скоростях, которые он никогда не должен был выносить, пока вы "гоняете голубей" и играетесь в супергероев?
  Полагаю, выражение лица выдало меня, потому что она прищурилась и прошипела:
  - Если ты слишком эгоистична, чтобы сберечь здоровье единственного человека, у которого есть шанс выяснить, как спасти наш мир, тебе лучше держаться от него подальше. Как можно дальше. Например, опять потеряться и в этот раз никогда нахрен не возвращаться, - она протолкнулась мимо меня и унеслась дальше по коридору.
  Я развернулась и стремительно последовала за ней. Она сказала нечто, что мне не было понятно и не нравилось, и от этого по спине пробежали мурашки.
  - Что ты имеешь в виду под "сберечь здоровье"? - прорычала я ей в спину. - О чем ты говоришь? Танцор молод и силен. Он тренируется и выглядит потрясно. Он абсолютно здоров.
  Она резко развернулась, сверкая глазами.
  - Да, он каждый день проводит часы за тренировками, пока бьется над своими теориями - а не должен. Ему это не на пользу. А знаешь, почему он это делает? Чтобы поспевать за тобой. Чтобы ты увидела в нем мужчину. Он не может делать кардио-тренировки, поэтому выполняет изометрические упражнения, наращивая мышцу за мышцей, чтобы выработать силу и не перегружать себя. Стойки, скручивания, силовые упражнения, и все такое. Он просто помешан на том, чтобы выглядеть как те мужчины, с которыми ты зависаешь. Боже! Как бы я хотела, чтобы он перестал тебя желать!
  В моем животе как будто на огромной скорости закрутился миксер, угрожавший выплеснуть выпитое молоко через рот.
  - Почему он не может делать кардио? Почему тренировки ему не на пользу?
  Долгое мгновение она смотрела на меня, затем ярость немного ушла из ее черт, а глаза слегка расширились. Она отступила от меня на несколько шагов и изумленно произнесла:
  - Святая дева Мария, ты даже не знаешь, да? Все знают, но не ты.
  Очевидно, нет. Прижав ладонь к животу, я покачала головой.
  - Он никогда не говорил тебе? - с недоверием переспросила она.
  - Повторение того же чертова вопроса на другой лад - это все еще тот же чертов вопрос, - прошипела я. Да что нахрен не так с Танцором? Что известно всем, но неизвестно мне? - Мать твою, я выгляжу так, будто знаю, о чем ты? - я буквально кричала.
  Лицо ее изменилось, как будто она впервые меня увидела.
  - Ну тогда, - пробормотала она, - мне хотя бы не нужно тебя ненавидеть. Ненавижу ненавидеть людей.
  - Рада слышать. Так какого хрена я не знаю о Танцоре? - выдавила я сквозь стиснутые зубы.
  Она улыбнулась, но это была ужасная, печальная улыбка.
  - Дэни... Джада... или как ты там теперь себя называешь... у нашего друга больное сердце. Он таким родился. Я думала, ты знаешь.

35

Ко всему повернись, повернись, повернись
  
  Мак
  
  Я решила отказаться от макияжа, нанесла на губы бальзам, потому что они были очень сухими, сделала шаг назад и изучила свое отражение в зеркале ванной.
  Даже с выключенным светом можно было различить, что мои глаза покраснели, и очевидно, что я плакала, но в этом можно было винить многое, и мне бы поверили.
  Я свернулась на полу душевой кабины, долго рыдая и гадая, были ли образы, подсунутые Синсар Дабх, правдой. Я совершила все эти ужасные вещи? Убила стольких, с такой леденящей жестокостью и варварством? Я лежала на полу, переживая каждую деталь, показанную мне Книгой. Признавая ее целиком и полностью. Смерть Джо была правдой. Что говорит о том, что и все остальное скорее всего тоже. Я сотворила непростительные вещи, которые никогда не смогу исправить. Мое решение взять заклинание из Синсар Дабх, чтобы спасти жизнь Дэни, стоило стольких жизней, и я ни за что не сумею сравнять этот баланс. Не просто стоило жизней, давайте будем абсолютно точными - мои руки, мое тело убило их.
  Я погрязла в стыде и горе.
  Я дрожала, плакала и кричала.
  Затем я заставила себя остановиться, собрала безжалостное убийство Джо и другие непростительные преступления, совершенные мной, засунула их в коробку и закрыла крышку.
  Мне ненавистно было использовать одну из тактик Синсар Дабх, но это работало, а ненависть к себе за свои грехи может подождать. Как и любой акт искупления, который рано или поздно я совершу. Не то чтобы хоть какое-то искупление имело значение для тех, кого я убила.
  Убирание их прочь не избавило от боли. Я несла ее в себе. Всегда буду нести. Но поскольку мне передали силу королевы, мое душевное равновесие слишком критично для всеобщего выживания, я не могла развалиться на части. Это просто не вариант.
  Пока я лежала на полу, до меня дошло, что рецепт коктейля горя состоит из двух частей дани уважения к любимому человеку и четырех частей жалости к себе, потому что ты их потерял. Или, в случае с Джо и остальными, четырех частей ненависти к себе.
  В любом случае, горе являлось потаканием себе, а этого я себе позволить не могла. Если мы выживем, у меня будет уйма времени ненавидеть себя, как мне вздумается.
  На данный момент я была единственной, кто может воспользоваться Песнью Созидания. И это значило, что я могла быть лишь стопроцентно сосредоточенной на нашей ситуации, и не меньше. Я была солдатом на линии фронта, а солдатам не представляется роскошь разбираться со своими проблемами, пока война не закончится и все не окажутся в безопасности.
  Я начала отворачиваться от зеркала, но потом прищурилась и посмотрела обратно. Что-то во мне изменилось. Что именно? Я высушила волосы, как обычно опрокинув голову вперед, глаза были зелеными, никакого черного. Мои зубы были почти ослепительно белыми после того, как я почистила их чуть ли не сотню раз, стараясь не думать о том, что застряло между ними.
  Нахмурившись, я нашарила сзади себя выключатель и включила свет.
  - Гребаный ад, я выгляжу как Кхалиси! - взорвалась я, отскакивая от зеркала. Я принимала душ и сушила волосы в темноте, будучи не в настроении отчетливо видеть себя. Пятна кровавой краски исчезли, а мои волосы стали светлее, чем когда-либо, почти белыми. Я опустила подбородок и всмотрелась в пробор - ага, до самых корней. Я собрала волосы в кулак, оценивая длину и пытаясь припомнить, какими они были несколько дней назад. Определенно казалось, что они выросли на несколько дюймов.
  Волосы Королевы Видимых спускались до ее талии густым платиновым водопадом.
  Волосы Кристиана из насыщенно-каштановых превратились в чернильно-черные.
  Я превращаюсь в Видимую? Истинная Магия на самом деле превращает меня в Фейри? Мать честная. Сначала ши-видящая с кровью Короля Невидимых в моих венах, потом Синсар Дабх, теперь настоящая королева Фейри. Начинает казаться, что карты "просто Мак" не существовало в моей колоде.
  Я прищурилась. Возможно, мое изменение будет частичным, как у Кристиана. Он сумел воспротивиться трансформации и даже повернуть ее назад до какой-то степени. Но опять-таки, я не могла себе позволить сопротивляться этой трансформации. Мне нужна вся ее сущность. Любой ценой.
  Мгновение спустя я зарычала на свое отражение с платиновыми волосами.
  - Что ж, поторопись, маленький ковбой, - произнесла я лучшей пародией на голос Джона Уэйна .
  Как я выглядела, и даже то, кем я могла в итоге стать из-за дара, переданного мне Эобил - и это был дар, потому что он мог спасти наш мир - не имело никакого значения.
  Важно одно - что я сделаю с этим.

♪

  Я поспешила вниз по лестнице, входя в мой заляпанный краской и разгромленный магазин сзади. Я помедлила в дверном проеме, прислонившись к косяку и изучая помещение. Сейчас критическим фактором было следующее: мы нуждались в песне. Но не менее критично: предположим, мы ее получили; какую силу мне дали и как мне ей пользоваться? Я понятия не имела, как работает магия Фейри.
  Я помню, как стояла на улице, во главе армии Невидимых Дэррока, и видела, как В'Лэйн заставил рот Дри'льи исчезнуть. В отличие от того, как он запечатывал дверь в будуар стальной решеткой, он не сказал ни слова и изменил ее лицо. Он даже не посмотрел на нее. Так как он это сделал? Была ли это просто сила мысли, чем выше каста Фейри, тем сильнее мощь?
  Я осматривала комнату с подтеками засохшей краски повсюду, разгромленные книжные шкафы, сломанные лампы, журналы и стулья. В прошлый раз, когда я этим занималась, мне удалось убрать лишь треть мусора.
  Я закрыла глаза и принялась тщательно воссоздавать мысленный образ того, как магазин выглядел, когда я в первый раз ступила в него из Темной Зоны через переднюю дверь, такая чертовски наивная, и впервые встретила Бэрронса.
  Когда я открыла высокую дверь с ромбовидной отделкой, ведущую в скромного размера четырехэтажное здание, и обнаружила внутри огромный книжный магазин, я влюбилась в каждый сантиметр элегантного старомодного интерьера с антикварными коврами, великолепными диванами-честерфильдами, эмалированными газовыми каминами, акрами книг и даже старомодным кассовым аппаратом.
  Я щедро добавила деталей комнате, которую представляла в своих мыслях.
  Лишь увидев свой книжный магазин с безупречной ясностью, в точности таким, каким он был в тот день, я открыла глаза.
  Все еще разгром. Не изменилось ни единой гребаной вещи.
  Ладно. Не сработало. Время не на моей стороне. Мне нужно быстро с этим разобраться. Я скорее чувствовала облегчение, что это не сработало, потому что это заняло слишком много времени. В'Лэйн удалил рот Дри'льи мгновенно и без усилий, и я ни на минуту не верила, что если все будет плохо, и мне придется спасать нас каким-то образом, то мой потенциальный противник терпеливо подождет, пока я тщательно и с кристальной ясностью представлю то, что хочу сделать.
  Я опустилась на ящик, обхватила голову руками и ушла вглубь себя, отыскивая сияющее хранилище, которое объявила своим, хоть и была уверена, что это хранилище было ничуть не более настоящим, чем книга внутри меня. Но что это было? И как я этим завладела?
  Я замерла неподвижно, отделяясь от своего тела, вспоминая, каково это - являться лишь сознанием и ничем больше, и сосредоточилась.
  Вот оно.
  Ослепительные золотые лучи исходили от его гладкой ровной поверхности, и я ощутила неукротимую грозную силу, излучавшуюся изнутри. Я приветствовала ее, приняла, купаясь в ярком золотом свете, который оно отбрасывало, и согреваясь, будто поглощая лучи солнца.
  Я ощутила внезапное ощущение свистящего вокруг воздуха, словно меня выдернули из одного места в другое. Затем я резко ощутила себя где-то в другом помещении.
  Мои глаза распахнулись.
  Я стояла возле огромного белоснежного алтаря, на вершине холма, изрядно напоминавшего Тару , только больше, драматичнее и в духе другого мира. У подножья высокого обширного холма находилась тысяча или более величественных мегалитов, сиявших радужным огнем, окружавшим основание с небольшими пробелами.
  Легкий ветерок играл с моими волосами, небо над головой было темным, освещенным звездами и тремя огромными лунами, висевшими аномально близко к земле. Одна была так близко, так низко и прямо надо мной, что мне показалось, будто она может рухнуть мне на голову и раздавить меня. Весь холм был усеян пышными бархатными цветами, покачивавшимися и ударявшимися друг о друга на ветру, наполнявшими ночной воздух ароматом. Высоко в небе темные Охотники с кожистыми крыльями парили возле двух более далеких лун, издавая звон в глубине своих массивных грудных клеток. Ночные птицы пели идеально слаженную мелодию. Она была столь захватывающе прекрасна для всех моих органов чувств, что это причиняло боль. Я закрыла глаза, глубоко вдыхая и гадая, где очутилась.
  Зачем ты пришла? - требовательно спросил бесплотный голос.
  Я держала глаза закрытыми, предпочитая отвечать неотвлеченным разумом. Открыть глаза мне ничем бы не помогло. Голос был огромным, исходил отовсюду разом: от камней, земли, и даже от лун.
  - За Истинной Магией расы Фейри, - уверенно ответила я.
  Что ты с ней будешь делать?
  Мой ответ был мгновенным и не требующим усилий.
  - Защищать и направлять.
  Как ты этого добьешься?
  - С мудростью и милосердием.
  Ты ровня ей?
  Ох черт подери. Вопрос с подвохом. "Да" означает высокомерие. "Нет" обнажит слабость. Я глубоко вдохнула воздух с ароматом жасмина и сандала и обратилась вглубь себя - к моему "я", которое впервые за всю мою жизнь было цельным - в поисках ответа, который дал бы мой папа, Джек Лейн, потому что это правильно, и тихо ответила:
  - Я сделаю все, что в моих силах, чтобы стать ровней.
  Я задохнулась, почувствовав, как что-то теплое и хорошее окутывает меня, точно плащ в полный рост. Это укрыло меня с головы до пят, просачиваясь под мою кожу, еще глубже, заполняя меня, точно расплавленное золото. Я по-прежнему держала глаза закрытыми, потому что недавно поняла, как отсутствие визуальных отвлечений очищает мой разум. Когда это наполнило меня, я почувствовала, будто становлюсь маленькой звездой, сияющей изнутри, древней, спокойной, наблюдательной и столь же важной для вселенной, как и те звезды над моей головой. Моя голова запрокинулась, тело напряглось по мере того, как сияние пропитывало мою сущность.
  Я открыла глаза, протянула руку и посмотрела на нее. Я была сияющей, прозрачной, эфемерной, тело мое больше не было твердым.
  Ты не Фейри. Это прозвучало как приговор. Не в мою пользу.
  Я просто ответила:
  - Во мне есть кровь Короля Невидимых, и Королева Эобил избрала меня своей преемницей. Я сражалась с существом, известным как Синсар Дабх, и победила. Истинная Раса под угрозой уничтожения. Я сделаю все, что в моих силах, чтобы это предотвратить.
  Я ощутила, как чье-то разумное присутствие приблизилось. Оно вошло в меня, сливаясь с наполнявшим меня сиянием, и хоть первым инстинктом было воспротивиться - особенно после того, что со мной сделала Книга - я быстро подавила это желание и доверилась интуиции. Это существо не несло угрозы. Оно казалось огромным и мудрым, нежным и чистым. Оно пронеслось сквозь мою сущность, затрагивая своими усиками каждый мой закуток. Мне казалось, будто оно касается самых основ моей души, изучая каждую частичку каждого моего убеждения и каждого совершенного мною действия.
  Ты недавно совершила деяния великого зла.
  Во мне не осталось ничего, кроме честности. Я не смогла бы солгать, даже если бы захотела. Я открыла перед ним свою печаль, свои грехи, свое горе.
  - Совершила, - печально ответила я.
  Почему?
  Еще один вопрос с подвохом. "Злобная книга заставила меня" выглядело бы как перекладывание вины и слабость; "я была одержима, я не была собой" означало недостаток личной ответственности, и еще больше слабости.
  - Потому что я совершала ошибки, - сказала я наконец, ощущая на удивление иную печаль, нежели ранее. Есть разница между грустью и печалью. Грусть сводится к тебе самому. Печаль огромна как мир и охватывает все.
  Ты совершишь эти ошибки вновь?
  Я ответила без колебаний.
  - Нет. Полагаю, что совершу абсолютно новые. И буду нести боль еще и за них.
  Я почувствовала, как существо внутри меня улыбнулось. Тогда она твоя. Как и Туата Де Дананн. Хорошо управляй ими.
  Я вновь ощутила вокруг себя свист воздуха и почувствовала под своей задницей ящик.
  Я вернулась в книжный магазин, все еще держась за голову и хватая ртом воздух от внезапного перемещения, испытывая боль от резкого изгнания из рая со звездным небом, от потери единения с мудрым и деликатным существом, которое допрашивало меня и сочло достойной.
  Я не подведу его.
  Глубоко вздохнув, я подняла голову.
  "Книги и сувениры Бэрронса" выглядели в точности как в тот день, когда я впервые вошла в магазин.

♪

  Предвечернее солнце зашло в передние окна книжного магазина, проливая свои лучи на спину честерфильда и согревая мои плечи. Я погрызла кончик ручки и просмотрела свой список.
  МИРОВЫЕ ЦЕЛИ (не по порядку)
  1. Отнести музыкальную шкатулку Танцору, чтобы мы разобрались, что это такое. Я знаю, что оно как-то связано с песней. Я почувствовала это в тот день в Белом особняке.
  2. Направить разведку в Зеркала и найти миры, в которых могли бы жить люди. Начать строить планы по их перемещению. Их нужно полностью разместить на планете, не в Зеркалах, потому что я не знаю, что случится с Зеркалами, если планета погибнет.
  3. Найти Крууса и сделать его своим союзником. Заставить его научить меня пользоваться моей магией. Выяснить, что ему известно. Он не только владеет частью Синсар Дабх, в которой предположительно имеется информация о песне (или это всего лишь еще одна ложь, которую он скормил мне как В'Лэйн?), но и тысячелетиями работал бок о бок с Королем Невидимых, когда тот пытался воссоздать утерянную мелодию. Круус знает древнюю историю лучше, чем кто бы то ни было.
  4. Выяснить, что происходит с Фейри: Видимыми и Невидимыми. Найти способ организовать их и объединить людей и Фейри ради общей цели - найти песнь.
  Я снова пожевала ручку и подумала - да уж, это будет тем еще вызовом. Как будто они примут меня, человека, в качестве их лидера и королевы. Я знала, что из себя представляют Фейри. Они воспринимают лишь угрозы и проявления силы, а я пока выяснила только то, как прибраться в своем книжном магазине.
  Последние несколько часов я просидела на диване перед тихо потрескивающим газовым камином, занимаясь самым близким подобием медитации, что я когда-либо делала, и пытаясь осознать, что находится внутри меня. Когда я стояла на холме под тремя лунами, все казалось таким ясным, таким чистым, сила была такой осязаемой и понятной. Но тогда я была прозрачной и эфемерной, а теперь нет. Я вновь была материальным человеком, и хоть и чувствовала силу, струившуюся под моей кожей, я не знала, как ей пользоваться и как ее направлять. Наверное, так чувствовал себя Кристиан, не имея никакого братского принца, который помог бы ему понять, чем он стал.
  Я нацарапала следующий пункт.
  5. Отправиться в аббатство и восстановить его таким же образом, как книжный магазин, отстроить дом ши-видящих, чтобы они могли собрать все имеющиеся сведения и начать искать. (Есть ли у меня сила восстанавливать сгоревшие вещи, например, книги? Как мне восстановить аббатство? Я не знаю, как выглядела каждая его комната. И надо ли мне знать?)
  6. Поговорить с Бэрронсом о том, чтобы поговорить с Дэйгисом и узнать, что ему известно.
  ЛИЧНЫЕ ЦЕЛИ:
  1. Найти родителей и провести с ними время. Сообщить им последние события, чтобы они могли помочь.
  2. Узнать, жива ли еще Алина.
  Я перестала писать и вздохнула. На этот счет у меня были серьезные сомнения. Увидев, как Книга создала множественные материальные копии меня, я пришла к выводу, что Алина тоже была лишь копией. И на что я потратила свой шанс вновь побыть с ней, даже в виде иллюзии? Я постоянно отталкивала ее, допрашивала и унижала. Лишь в самом конце я все же приняла ее, договорилась выпить кофе и позавтракать - планы, которым не суждено было воплотиться в жизнь. Я забросила комок эмоций в другую коробку и продолжила писать.
  3. Поговорить с Дэни о Шазаме. Определить, реален ли он, и если так, найти способ помочь ей. Если нереален, тем более найти способ как ей помочь.
  4. Бэрронс.
  Я не пояснила личную цель, связанную с Бэрронсом. Она была исключительно эгоистичной, как и все мои личные цели, но поскольку мир может прекратить свое существование в ближайшем будущем, я намеревалась хотя бы провести время со своими близкими.
  Колокольчик на двери звякнул, когда она открылась и вновь закрылась.
  Мое тело наполнилось знакомым напряжением, и я улыбнулась.
  Бэрронс был здесь, позади меня, молча читая через мое плечо. Мгновение спустя он сказал:
  - Ах. Так я одна из твоих личных целей.
  - Типа того.
  - Не потрудишься уточнить?
  Я потрудилась. Отбросив блокнот, я развернулась на диване, уперлась коленями в диванные подушки и посмотрела на него снизу вверх. Я собиралась притянуть его голову и поцеловать его, но в итоге просто сидела и смотрела на него.
  Только посмотри, кем ты стала. Его темные глаза сверкнули.
  Знаю.
  Милые волосы, Мак.
  Спасибо. Что стало с "мисс Лейн"? Я не умираю, не думаю, что ты меня вот-вот убьешь, и мы не занимаемся сексом.
  Она здесь больше не живет.
  Не живет? Он вышвыривает меня? Он бы так поступил? Скажет, что теперь я должна жить с Фейри?
  Приятно познакомиться. Наконец-то. Мак. Его глаза светились неприкрытой признательностью и страстью.
  Я уставилась на него, а затем покачала головой, криво улыбаясь и сдерживая желание хлопнуть себя по лбу. Все было так просто, так ясно, но долгое время оставалось для меня загадкой. Я говорила себе, что мы просто такие, предпочитаем на публике маску отдаленности, и другую, интимную, священную - наедине.
  Но все было вовсе не так. По крайней мере, не совсем так.
  Возможно, я никогда не узнаю, было ли присутствие Синсар Дабх внутри меня причиной моей вечной противоречивости, а когда она исчезла, я наконец обрела долгожданную ясность существования, или же это был долгий процесс обретения почвы под ногами и защиты своей позиции, в результате чего я добилась этой ясности. Но это неважно. Конечный результат один.
  Туманные, саморазрушительные, запутанные участки меня перестали существовать. Я была единым ясным разумом. Были цели, были методы их достижения. Были избранные мной обязательства и то, что я готова была ради этого сделать. Были вещи, с которыми я готова была жить и без которых жить не желала. Была тихая, глубокая, неизменная любовь к себе - к недостаткам и всему прочему, чего у меня в избытке - и к миру вокруг меня, которой тоже в избытке.
  Мои глаза заблестели, и позже Бэрронс скажет мне, что они светились радужным огнем. Приятно познакомиться, Иерихон.
  Я притянула его голову ниже и поцеловала его.

36

Я король ящериц, я могу делать что угодно
  Синсар Дабх
  
  Мои враги недооценивают меня.
  Обремененные эмоциями, их дефектные мозги неспособны оценить изменившиеся варианты, особенно тот новый, который выдвинула МакКайла, покинув меня.
  ПОКИДАТЬ МЕНЯ НИКОГДА НЕ РАЗРЕШАЛОСЬ! ОНА МОЯ ЛОШАДКА ДЛЯ ЛОМАНИЯ И ВСЕГДА ЕЮ ОСТАНЕТСЯ!
  Защитное поле, воздвигнутое камнями, было создано, чтобы удерживать мою сущность дважды: во-первых, обложками заколдованного тома, во-вторых, защитным полем. Или во-первых, телом, во-вторых, полем. Без предыдущего барьера я пересиливаю способность тюрьмы удерживать меня.
  Хотя требуется какое-то время, чтобы подобрать метод, и это рискованно - на мгновение я едва не рассыпалась ураганом черной пыли в форме куба - моя воля соответствует задаче.
  Маленьким темным облачком я парю над закутанной в кокон принцессой Невидимых.
  Как заботливо с их стороны оставить мне тело. В такой форме я бы быстро потеряла целостность.
  И вновь вселенная содействует моему господству, сговариваясь со мной ради достижения моих желаний. Она признает превосходство моей сущности.
  Руны, помещенные мною на темную кожу Фейри, отваливаются по моей команде, и принцесса шевелится. Когда она переворачивается и слегка приоткрывает рот, я нацеливаюсь в это отверстие и погружаюсь внутрь.
  Она коченеет, кричит, сопротивляясь. Но она ничтожна, а я всеобъемлюща. Я быстро завладеваю ей, насыщая каждый атом.
  В тот самый момент, когда я подключаюсь в ее нервной системе, я понимаю, что в отличие от МакКайлы, которую я буду пытать вечность, эта Невидимая не в состоянии долго выносить меня. Мой вчерашний отказ поменяться телами был мудрым решением.
  Единственная причина, по которой МакКайла сумела УЙТИ ОТ МЕНЯ И БРОСИТЬ МЕНЯ - потому что у нее было защитное поле, которое помогло нам разделиться.
  Но камни здесь, в Белом Особняке, где время течет иначе. А она там, снаружи, где скоро буду и я.
  По земному времени любому потребуется месяц или больше, чтобы забрать их.
  Для воплощения моего нового плана нужно совсем немного времени. Большая его часть уйдет на то, чтобы выбраться из этого места.
  Мой новый сосуд неуклюже дергается, когда я приказываю ему поспешить к двери. Слабое, ничтожное создание. Но оно продержится достаточно долго.
  Я спешу к выходу по черным мраморным полам, поворачиваю налево, затем направо, отыскивая кроваво-красные и проклиная вечно изменяющийся Белый Особняк, созданный ублюдком-королем для его возлюбленной. Каждый неверный поворот равняется нескольким дням по земному времени. Пройдет месяц или даже больше, пока я выберусь из этого лабиринта.
  МакКайла сумеет почувствовать меня, как только я покину Зеркала, но она будь считать меня привязанной к телу, давая мне преимущество.
  Я верну то, что принадлежит мне.
  А потом я уничтожу этот гребаный мир.

НЕВИДИМАЯ

  Полагаю, она, должно быть, начала думать о том, какой иной была бы ее жизнь без меня.
  Она не могла путешествовать, по-настоящему заводить друзей или приглашать компанию домой, да даже проводить вечер вне дома, потому что какой матерью она стала бы, если бы оставила свою дочь в клетке и не вернулась домой?
  Иногда я гадаю, не встретила ли она кого-нибудь, кто сказал ей что-то, из-за чего она стала недовольна нашей жизнью, потому что она изменилась за один вечер.
  Она все еще сидела со мной вечерами и делала все эти материнские вещи, но теперь редко улыбалась, а вокруг рта и глаз залегли морщинки. Уголки губ намного чаще опускались, нежели поднимались, и через прутья решетки я не могла дотянуться до ее щек, чтобы растянуть их в улыбке.
  Мне было шесть с половиной лет, когда она влюбилась.
  Она рассказывала мне о нем, какой он добрый, как он заботится о ней. Она говорила, что он хочет на ней жениться. На нас. Что она расскажет ему обо мне, когда будет подходящий момент.
  Он брал ее в поездки на каждых выходных, и в первую ночь, когда она оставила меня одну, я плакала каждый раз, когда просыпалась. Но вернувшись, она вела себя так, как раньше, когда я была маленькой и еще не переходила в режим стоп-кадра - счастливая, веселая, воркующая со мной и вновь говорящая о планах на наше будущее.
  Затем однажды вечером, за неделю до моего седьмого дня рождения, она пришла домой очень поздно, мокрая до нитки, и просто прошла мимо моей клетки, даже не взглянув на меня, зашла в спальню и закрыла дверь.
  Когда я посмотрела на нее, радуясь ее приходу, выражение ее лица было столь ужасным, что я не сказала ни слова из тех интересных забавных вещей, которые целый день собиралась сказать.
  Я просто свернулась клубочком и слушала, как она плачет всю ночь.
  Я была уверена, что он решил не жениться на нас.
  Я думаю, он разбил ее сердце.
  Мой седьмой день рождения пришел и ушел, а она даже не заметила. Впервые не было ирландского гуляша, мороженого и рассказов про Однажды.
  Я все равно отпраздновала воображаемым ужином со своим воображаемым псом Робином, который жил в моей клетке, мог говорить и рассказывал самые смешные шутки, и мы всегда лопались со смеху.
  Однажды мы оба собирались стать СТАРШЕ и отправиться НАРУЖУ, и мы собирались пронестись по всему городу, побывать везде, где хотели, мы собирались решить проблемы других людей за них, просто потому что лучшее, что ты можешь сделать для другого человека - это заметить и решить их проблемы, а иногда просто провести с ними время!
  После этого она перестала уходить на выходные. Какое-то время у нас было мало еды, и она больше не носила рабочую униформу, как раньше. Затем однажды она так красиво нарядилась, отправилась на работу после обеда и вернулась домой намного позже обычного. Она начала приносить домой бутылки вина вместо продуктов или еды на вынос.
  Она запихивала в мою клетку готовую разогретую еду, и вместо рассказов о своем дне или мечтаний со мной о наших планах, она молча пила, пялясь в телевизор, пока я отчаянно пыталась сказать что-нибудь, чтобы развеселить ее.
  Или хотя бы посмотреть на меня.
  Она начала возвращаться с работы еще позднее, иногда рано утром, и возвращаясь, она говорила невнятно, спотыкалась. Иногда она была очень, очень красивой, а иногда... очень некрасивой. Иногда я почти до рассвета щипала себя и выдумывала разные игры в голове, чтобы не заснуть. Отчаянно желая увидеть ее, рассказать ей о том, что узнала из телевизора за день, и какой будет жизнь, когда я стану СТАРШЕ и смогу выходить НАРУЖУ с ней. Я была уверена, что если бы мы только смогли выйти НАРУЖУ вместе, все стало бы как раньше.
  Однажды она вовсе пришла домой.
  Так продолжалось какое-то время, каждые четыре или пять день она уходила на всю ночь. Она теряла весь, под глазами залегли темные круги.
  Затем она не возвращалась две ночи подряд. Она перестала приносить с собой бутылки, но спотыкалась и запиналась еще сильнее.
  Затем три ночи подряд. И наконец вернувшись, она абсолютно не смотрела на меня, ее глаза казались пустыми и несосредоточенными. Ее взгляд как будто блуждал по комнате, но тут же спешил прочь, как только приближался к клетке, и я знала, что каким-то образом сделалась невидимой.
  Чем чаще она не приходила домой, тем сильнее я старалась сделать так, чтобы она захотела остаться.
  Я знала, что если сумею заставить ее вспомнить, как она меня любит, она не захочет уходить. Я не буду забыта.
  Наверное, мой мир менялся постепенно, но казалось, будто это случилось мгновенно.
  В один день я просто поняла.
  Я больше не была ее дочерью.
  Я была собакой, которую она никогда не хотела.

37

Подожди, пока не кончится война,
и мы оба не станем чуточку старше
  Джада
  
  Время для тебя не имеет такого значения, как для некоторых из нас.
  Я не могла выкинуть из головы слова Танцора. Когда он бросил их в меня, они казались такими безобидными.
  Но теперь нет. Неудивительно, что он ненавидел, когда я исчезала.
  Каоимх сказала мне его диагноз, но отказалась от дальнейших обсуждений. Сказала, что мне нужно спросить у него. Уходя, она обернулась на меня с жалостью и тихо сказала: "Я правда думала, что ты знаешь. Иначе не питала бы к тебе такого отвращения".
  Гипертрофическая кардиомиопатия.
  Я знала, что это такое - болезнь, убивавшая молодых спортсменов на баскетбольной площадке или футбольном поле, без предупреждения подкашивавшая их в расцвете сил.
  Симптомы: усталость, затрудненное дыхание, неспособность тренироваться, обмороки, ощущение учащенного сердцебиения, шумы в сердце. Иногда с этим можно жить, иногда это очень тяжело. Я уверена, все те случаи, когда он исчезал на несколько дней, он переживал тяжелые периоды и удалялся, чтобы я не узнала.
  Причина: обычно генная мутация. Аномальное расположение клеток сердечной мышцы, называемое расстройством мышечного волокна. Много лет назад, когда моим единственным занятием был телевизор, я смотрела передачу об этом. Степень тяжести заболевания широко варьировалась. У большинства людей встречалась та форма болезни, когда перегородка между двумя нижними сердечными камерами увеличивалась и препятствовала потоку крови из сердца. Обычно это передавалось по наследству. В конце концов, утолщенная сердечная мышца могла стать слишком жесткой, чтобы эффективно качать кровь, и в итоге сердце отказывало. Внезапные остановки сердца были редкостью, но когда это случалось - это происходило с молодыми людьми до тридцати лет. С молодыми атлетичными людьми вроде Танцора.
  Лечение временно облегчало состояние, смягчая симптомы, и носило превентивный характер: предотвращая внезапную остановку сердца.
  Танцор никогда не говорил мне ни слова.
  Мы носились по улицам на головокружительных, опасных скоростях, устанавливали бомбы и убегали. Он позволял мне таскать себя в режиме стоп-кадра, ударять его обо все на своем пути, награждая его синяками и причиняя боль. И все время хохотал.
  Теперь я понимаю, почему он любил в редкие ясные дни нежиться на солнце как кот, впитывая солнечный свет: неподвижность была его другом. Умение полностью расслабляться, наверное, сохраняло ему жизнь до сих пор.
  Теперь я понимала, почему Каоимх при каждой встрече пронзала меня взглядом.
  Я могла убить его.
  Когда-нибудь ты убьешь мальчишку, сказал мне Риодан пять с половиной лет назад по Зеркальному времени.
  Гори в чистилище, чувак, выпалила я в ответ. Бэтмен никогда не умирает. И Танцор тоже.
  Но у Бэтмена не было больного сердца.
  А у Танцора было.

♪

  Когда дверь бесшумно отошла в сторону, я вошла в кабинет Риодана и опустилась на стул напротив него, по другую сторону стола. За тот месяц, что нас не было, пол и стены, как и сам мужчина, восстановились как новенькие.
  На мгновение я просто смотрела на него, проникаясь ощущением, что он больше не поджарен до хрустящей корочки, кожа его смуглая и гладкая, за исключением вереницы шрамов на горле и длинного жуткого шрама, протягивавшегося, насколько мне было видно, от ключицы до левого уха. Как обычно одетый в темные брюки и безупречную белоснежную рубашку с закатанными рукавами и поблескивающим серебряным браслетом, он выглядел скорее как бизнес-магнат, нежели чем-то нечеловеческим, с клыками, способным двигаться быстрее меня и знающим намного больше могущественной магии. Тогда я поняла то, чего никогда не понимала в юности: он выбрал такой цивилизованный образ именно по этой причине - чтобы заставить людей думать, будто он не такое безжалостное бессмертное существо, каким является на самом деле.
  Я открыла рот, чтобы выдать ему тщательно заготовленную речь, над которой работала последний час - логичную, убедительную, мягко подводящую к цели и получившуюся без давления и необходимости - умелую и дипломатичную речь, которая одержит над ним верх и гарантирует его помощь - но у моего рта были другие планы, и он прорычал:
  - Как, черт подери, ты сохранил Дэйгису жизнь?
  До этого момента он оценивал меня с более доброжелательным интересом, нежели ранее. Странный мудак. Я его недавно убила, а он абсолютно расслаблен.
  Доброжелательность исчезла. Сердитый взгляд вытоптал ее нахрен и исказил все его лицо. Он резко вскочил с кресла, обошел стол и поднял меня на ноги, схватив за плечи прежде, чем я успела осознать, что он вообще шевельнулся.
  Я бы отдала не только зуб, но и все мои зубы, и носила бы протезы до конца своих дней, если бы он научил меня этому.
  - Откуда ты знаешь про Дэйгиса? - сказал он с безупречной точностью. Как и Бэрронс, он говорил иначе, когда сильно взбешен или оскорблен. Бэрронс смягчался. Риодан делался официальным, как сливки британского общества, и точным, безупречно произнося каждое слово.
  Я сбросила его руки со своих плеч.
  - Видела на мониторе прошлой ночью.
  - Прошлой ночью тебя здесь не было.
  - Моей прошлой ночью. Тридцать пять дней назад. У нас было собрание, когда ты был мертв. Как ты это сделал? Серьезно, я не о многом прошу. Я только что сказала "когда ты был мертв". Я знаю, такое случается, ты умираешь и возвращаешься, как будто в этом нет ничего такого. Я даже не спрашиваю, как. Я ничегошеньки о тебе не спрашиваю. И ничего не спрашиваю о Дэйгисе. Ты можешь хранить эти секреты, и я никогда не побеспокою тебя насчет них. Но я хочу знать, как ты сумел уберечь от смерти того, кто смертельно ранен.
  Долгое мгновение он смотрел на меня, а потом отвернулся, подошел к стене и уставился через стекло на темные, пустые и безмолвные клубы внизу.
  Его плечи будто окаменели, мышцы сгруппировались, напряжение в позвоночнике удерживало его в столь же официальной позе, как солдата в униформе. Наблюдая за ним, я была ошеломлена и немного раздражена увидеть, как он применяет одну из моих тактик - напряжение начало исчезать, начиная примерно с уровня глаз. Я нахмурилась, задумавшись, не видела ли я много лет назад, как он делает это, и не скопировала ли с него. Я думала, что изобрела эту технику. Мне нравилось так думать.
  Лишь когда его мускулы разгладились как у ленивого льва, он повернулся и сказала:
  - Кто ранен и кого ты хочешь, чтобы я спас?
  Я молча оценила его. Я знала, почему я так упорно работала над своей речью. Я не верила, что он мне поможет. С чего бы ему? Танцор ему никогда не нравился.
  - Дело не столько в ране, сколько... ну, если у кого-то больное сердце, ты можешь вылечить его?
  Он прищурился и уставился на меня так, будто пытался вытащить имя из моего мозга, поэтому я начала громко напевать поверх всех своих мыслей песню из заставки "Озорных анимашек", которых я так любила в детстве. Это всегда поднимало мне настроение. В этот раз не подняло. Время для Озорных Анимашек, и мы смешные до уморы, так что просто сядь и расслабься, будешь смеяться, пока не лопнешь, мы ОЗОРНЫЕ АНИМАШКИ!
  Его глаза сузились до щелочек.
  - Кто, черт подери, такие Озорные Анимашки?
  Я фыркнула.
  - Я знала, что ты проделываешь это со мной. Ты постоянно так делал - нырял в мою голову за тем, что я не хотела говорить. Ты сказал, что больше не будешь этого делать.
  - Я сказал, цитирую, что не буду делать этого часто. У кого больное сердце?
  Я плюхнулась обратно на стул и посмотрела на него снизу вверх.
  - Танцор, - ровно произнесла я.
  Он взорвался воплем "Что?" и просто смотрел на меня целую минуту. Наконец, он сказал:
  - Ты нахрен издеваешься? Насколько все плохо? Он может от этого умереть? Скоро?
  Я уперлась локтем в колено, сжала кулак, положила на него подбородок и посмотрела на Риодана.
  - Хочешь сказать, до того, как он решит проблему, которую тебе надо решить? Ты только об этом и думаешь. Да. Может. У него гипертрофическая кардиомиопатия. То заболевание сердца, которое заставляет спортсменов падать замертво на баскетбольной площадке.
  Долгих несколько секунд он уставился на меня пустым взглядом, а затем сказал:
  - Но он выглядит таким здоровым.
  - Как и все те спортсмены, что умирают на поле, - холодно ответила я. - Ну так что? Ты можешь?
  Он развернулся к стене и опять посмотрел сквозь стекло. Я молча ждала. Нет смысла торопить Риодана. Он был мегатонным военным судном, которое отправлялось в плавание, когда было совершенно готово.
  Когда он наконец повернулся, мое сердце рухнуло вниз как камень. Его серебристые глаза были холодными и отчужденными.
  - Не можешь. Или. Не станешь? - прорычала я.
  - Ах, Джада. Не могу.
  - Хрень полная! Как ты спас Дэйгиса? - потребовала я.
  Риодан вернулся в кресло, сел, сложил пальцы домиком и принялся разглядывать их.
  - Я не могу тебе этого сказать, - произнес он, обращаясь к своим рукам. Затем он посмотрел на меня и тихо сказал: - Если бы я мог помочь ему, я бы это сделал. И не потому, что мне нужна его помощь. Потому что он дорог тебе.
  - Не будь со мной милым, - сорвалась я.
  Его ноздри раздулись, глаза прищурились.
  - Иисусе, мы разве не покончили с этим? Я что, вообразил себе, будто мы с тобой перешли на новую стадию...
  - Стадию чего? Наших отношений? Чувак, у людей вроде тебя нет отношений. У них есть... у них есть... картели, монополии, королевства и... и... - я не могла придумать иного слова. На самом деле, проблема была в том, что я не могла думать. Не с моим привычным холодным спокойствием. - ... Рабы, - прошипела я.
  Он наградил меня раздраженным взглядом.
  - Дэни, ты знаешь, что это не так.
  - Мак может называть меня Дэни. Ты - нет. И нет, я не знаю. Ты всегда манипулируешь людьми, помыкаешь ими, пытаешься их контролировать и... Эй! Отвали от меня. Ты что делаешь? - он обошел чертов стол, и его руки опять оказались на моих плечах. - Почему ты так на меня смотришь? - прорычала я.
  Он встряхнул меня, несильно, скорее в знак нетерпения, раздражения и типа "соберись, Мега".
  - Отпусти это, Джада. Просто отпусти, - хрипло произнес он.
  - Что Танцор может умереть? - заорала я. - Ты хочешь, чтобы я просто отпустила это? О, я поняла. Ты думаешь, мне нужно просто вынести его со вчерашним мусором, потому что он умрет, и мудрее будет перестать заботиться о нем сейчас, чтобы потом не было так больно!
  - Я не это имел в виду. Однако звучит так, будто ты пытаешься себя в этом убедить, - отрезал Риодан.
  - Так какого черта ты просишь меня отпустить? - яростно прорычала я. - Поясни, мать твою!
  - Я хочу, чтобы ты выпустила эту проклятую боль, - резко ответил он. - Злись. Плачь. Побей меня. Швыряйся вещами. Мне все равно. Делай что хочешь. Но отпусти эту боль.
  Я начала дрожать, и понятия не имела, почему. Я поела по дороге сюда. Мне не было холодно. Мне казалось, что моя кожа сделалась слишком тесной для моего тела, а грудь - слишком маленькой для моего сердца.
  Я вдохнула, глубоко и медленно. Выдохнула еще медленнее и ровнее. Повторила.
  - Не надо! - проревел Риодан, вновь встряхивая меня. - Не смей этого делать, черт подери. Не смей снова отключать это.
  Я холодно ответила:
  - Не суди меня. У тебя нет никакого права. Ты не был на моем месте.
  - Я не сужу тебя. Я пытаюсь помочь тебе увидеть другой путь.
  - Мне не нужен другой путь, - я сбросила его руки с плеч. - Я в порядке. Я всегда в порядке. И всегда буду.
  - Проклятье, Дэни, что мне нужно сделать...
  Я перешла в режим стоп-кадра и вылетела за дверь.
  Когда она почти закрылась, я услышала удар кулака по стене, звон ломающегося стекла и яростное:
  - Дерьмо! Проклятье! Черт! Проклятье!
  - Дэни ушла, - прошептала я безучастно и исчезла.

38

Ты слышишь то, что слышу я?
  Мак
  
  В пять часов этим вечером команда - те из нас, кто собирался спасти наш мир - начали собираться в "Книгах и сувенирах Бэрронса". Я сдвинула королевские честерфильды, чтобы они образовывали две стороны квадрата перед камином, и заполнила две другие стороны креслами. Неподалеку на стойке, которая как раз для таких целей раскладывалась в столик, стоял свежий кофе и ассортимент вчерашних пончиков.
  Время возвращаться к работе. Я достала музыкальную шкатулку из-под половиц в моей спальне наверху, схватила браслет и бинокль - три предмета, которые я по непонятным причинам прикарманила во время смутного пребывания в Белом Особняке - и принесла их вниз, засунув в рюкзак.
  Я понятия не имела, была ли польза от всех трех предметов или окажется ли нужным хоть один из них. Но я не могла отделаться от интуитивного чувства, что музыкальная шкатулка каким-то образом важна для наших целей. Нам нужна песня, она играет песню и она была в Белом Особняке. В этом что-то есть, я была уверена.
  Существовало восемь реликвий Фейри - предметов, необычайно важных для древней расы, крупнейших и сильнейших ОС из всех ОС.
  Четыре реликвии Видимых представляли собой уже существующие предметы, согласно легенде, и их получил в дар или заполучил иным способом Двор Светлых. Это Копье Судьбы, Меч Света, Котел Забвения и загадочный Камень - чем бы он ни был - не путать с четырьмя камнями, которые создал Король Невидимых, чтобы заточить Синсар Дабх.
  Четыре реликвии Невидимых: Амулет - настоящий, который Бэрронс куда-то припрятал, а не те три амулета, которые я раньше носила на шее и которые он добавил к своему тайнику на хранение; Зеркала; Синсар Дабх; и таинственная Коробка.
  В отличие от Светлых Реликвий Темные не существовали с самого начала. Амулет, Зеркала и Книга были созданы Королем Невидимых, который пытался обратить свою возлюбленную в Фейри. Логика указывала на то, что четвертая Реликвия так же была создана королем. Он отдал возлюбленной Амулет и часть Зеркал, которую он сумел удержать вне контроля Королевы Видимых, но по очевидным причинам он не дал ей Книгу. Он также дал ей музыкальную шкатулку, потенциальный объект силы. На мой взгляд абсолютно правдоподобно, что она может оказаться недостающей четвертой Реликвией.
  Два других предмета, бинокль и браслет, несомненно были объектами силы, но я понятия не имела, чем они являлись и для чего были нужны.
  Но подозревала, что Круус знает.
  Риодан приехал первым и припарковал свой крутой военный Хаммер матово-черного цвета перед входом.
  Считанные минуты спустя Джада прикатила на не менее крутом мотоцикле, припарковалась рядом и вошла в комнату, длинноногая и агрессивная, с головы до пят одетая в черную кожу, ее длинные волнистые рыжие волосы покорно распрямились и были собраны в безупречный конский хвост.
  Мгновенно стало заметно, что между этими двумя повисло серьезное напряжение, и я вздохнула. Я ожидала напряженности между Круусом и Кристианом, между Круусом и всеми остальными. Но за исключением Крууса мы были слаженной командой. Мы должны ладить.
  Раньше Джада больше напоминала Дэни. Теперь она снова выглядела и вела себя как Джада. Хоть это меня и расстроило, я не совсем удивилась. Айсберг не тает за раз, и я подозревала, что случись это - с разумным существом - это вызвало бы стремительное превращение в лужу с ужасом. Джада была айсбергом. Она подтаяла по краям. Естественно, она будет немного колебаться, прежде чем позволить большой части своей ледяной отчужденности растаять. Подтаявшие края - уже хорошо. Я могу с этим жить. Впрочем, я собиралась потом выяснить, что такого ей сказал Риодан, чтобы заставить ее вновь застыть, и устроить ему за это выговор.
  Когда Джада опустилась в кресло (неудивительно, диван - это все равно что страна, которую делишь с остальными, а кресла - острова), я выгнула бровь и сказала:
  - Серьезно, мотоцикл? Когда ты умеешь передвигаться в режиме стоп-кадра?
  - Это Дукатти, - холодно поправила она. - Десять-девять-восемь S. Способен развивать скорость до...
  - Двухсот семидесяти одной мили в час, - закончила я с улыбкой. Я люблю машины. И быстрые мотоциклы тоже. Когда-то я жаждала купить Додж Томагавк, хоть его и никогда не воспринимали всерьез как мотоцикл.
  Она не улыбнулась в ответ.
  - Нелогично ходить, в режиме стоп-кадра или нет, когда можно ездить, таким образом экономия протеиновых батончиков. Не знаю, почему я раньше этого не делала.
  Ой-ей. Слова "нелогично" и "таким образом" вернулись - верный признак, что Дэни дистанцируется от эмоций. Но почему? И я знала, почему она раньше никогда не ездила на байке. Она любила свой город и предпочитала передвигаться на своих двоих, а не ездить на машине. Дэни, которую я знала, любила чувствовать вещи.
  Риодан сел на краю одного из диванов, лицом к входной двери. Ага. В этом весь Риодан. Наблюдать за выходом, иметь возможность легко напасть или сбежать.
  Я налила себе чашечку кофе и села посередине дивана лицом к камину, рядом с Бэрронсом, который сидел справа от меня, тоже лицом к двери.
  Следующим пришел Кристиан, посмотрел на меня и взорвался:
  - Гребаный ад, что с тобой случилось, Мак?
  - Никто тебе не сказал? - удивленно спросила я. И торопливо добавила: - Извини за кокон. Это была не я.
  - Я знаю, что это была не ты, но девушка, я никогда больше не полезу вытаскивать щепку из твоего глаза. Ты скорее ослепнешь, чем я тебе помогу.
  Мои брови нахмурились, но я не стала спрашивать. Я слишком была занята благодарностью, что у Книги не было копья, когда я нашла Кристиана.
  Он продолжил:
  - Я весь день был занят в аббатстве. Только час назад получил сообщение о встрече. Не мог просеяться. Бэрронс охраняет это место как Фейрийский Форт Нокс.
  Хоть я и не видела его крыльев (если, конечно, не прикладывала усилий, он использовал мощные чары), судя по тому, как он шевелил плечами, я могла сказать, что его величественные крылья сердито шевелились. Он предпочел встать возле камина, и я знала, почему.
  - Ты все еще не выяснил, как создать чары, временно убирающие крылья, чтобы нормально сидеть, да?
  Он нахмурился, глядя на меня.
  - Чертов Круус нич ерта мне не говорит. Больше не у кого спросить. Но ты, девушка, что за информацию я с тебя считываю? И что с волосами?
  - Она превращается в Королеву Видимых, - сказала Джада.
  Долгое мгновение Кристиан просто таращился на меня, нахмурив темные брови, затем его плечи задрожали, он запрокинул голову и расхохотался.
  - Ну, черт подери, - сказал он, наконец отсмеявшись. - Добро пожаловать в клуб. Возможно, вместе мы разберемся с этими крыльями.
  Я ответила с немалым сожалением:
  - Не думаю, что у меня будут крылья. Никогда не видела их у королевы. Кто-нибудь знает, есть у нее крылья?
  Все пожали плечами или покачали головой.
  - А разве Круус не должен быть здесь? - сказал Кристиан.
  Джада откинулась на спинку кресла, уложила ботинки на кофейный столик и холодно произнесла:
  - Круус.
  Принц Невидимых появился в нескольких футах от нее и выглядел весьма грозно. И все еще немного страдающим из-за потери крыльев. Он вновь маскировался чарами под В'Лэйна и двигался немного скованно. Он развернулся, мгновенно насторожившись, затем перестал двигаться и пробормотал:
  - Я раньше никогда не бывал внутри книжного магазина, - его взгляд блуждал повсюду.
  - Уверяю тебя, ты не найдешь ничего интересного, иначе я бы тебя не пустил, - сухо ответил Бэрронс. - Я переместил все, что могло тебя заинтересовать, еще до твоего прихода.
  - Почему вы меня призвали? - потребовал Круус.
  - Как вы его призвали? - тупо переспросила я.
  Джада постучала по браслету.
  - Теперь, когда он закрылся, Круус привязан к нему, как и носитель к Круусу. Насколько мне удалось выяснить, браслет замкнулся, когда Книга открыла двери своей темницы под аббатством.
  Я нахмурилась.
  - Так это правда. Если бы я надела его, когда ты притворялся В'Лэйном, ты бы смог призвать меня в любое время.
  - Почему я здесь? - настойчиво повторил Круус и наградил меня ледяным взглядом. - Потому что ты образумилась и поняла, что я должен быть носителем Истинной Магии?
  - Ты здесь, - ровно ответила я, - потому что если мы не найдем Песнь Созидания и быстро, ты и вся твоя раса прекратите существование. Я больше не буду тебе об этом напоминать. Не будет больше распрей или враждебности, если ты хочешь выжить. Когда мы спасем мир, можешь сколько угодно воевать со мной за то, кто должен владеть силой королевы.
  - Обещаешь? - шелковым голосом произнес он.
  Замечательно. Существовал ли какой-то хитрый закон Фейри, позволявший ему официально сразиться со мной за власть, если он захочет? Я фыркнула. Если так, разберусь с этим позже.
  Танцор прибыл последним, хлопнув дверью, взгляд его возбужденно плясал.
  - Привет, Мега! Привет, Мак! - сказал он с энтузиазмом. - Привет, ребята, - добавил он, кивнув группе. - Проклятье, - протянул он, медленно поворачиваясь по кругу. - Да в этой комнате просто чертова ядерная куча энергии!
  Определенно так и было. Я лишь надеялась, что этого будет достаточно.
  Круус заявил, что понятия не имеет о браслете и бинокле, у остальных тоже не было никаких теорий. Но когда я вытащила блестящую музыкальную шкатулку, глаза принца слегка расширились, он едва заметно подался вперед, но удержал себя.
  Низенькая квадратная коробка стояла на коротких, украшенных орнаментом ножках, и была примерно двадцать на двадцать сантиметров в ширину, десять сантиметров в высоту, но я каким-то образом знала, что ее можно открыть в более просторной форме, нежели казалось сейчас. Крышка представляла собой мягко сияющий светлый жемчуг, перемежающийся поблескивающими драгоценными камнями, которые крепились к основанию на петлях, инкрустированных бриллиантами. Бока были покрыты искусной золотой филигранью и украшались еще большим количеством драгоценных камней. На шкатулке не было замка или видимой застежки, но когда я протянула коробку Танцору для осмотра, он не сумел ее открыть.
  - Дай мне попробовать, - сказал Круус.
  Я покачала головой, и Танцор вернул мне шкатулку.
  - Скажи мне, что это, - парировала я.
  - Для этого мне потребуется осмотреть ее более тщательно, - он совершил ответный выпад.
  - Если мы найдем Песнь Созидания, ты сможешь ей воспользоваться? - спросила я.
  Его взгляд пригвоздил меня ледяными кинжалами.
  - Ты же знаешь, что нет.
  - Тогда почему ты считаешь, что можешь утаивать от меня информацию? Ты не лучше короля. На деле ты его копия - поглощен своим эго и личными целями. Тебе наплевать на твою расу. Все твои впечатляющие речи от лица В'Лэйна о том, каким Круус был героем, стоявшим горой за своих братьев, неконтролируемым воином, сражавшимся...
  - ДОВОЛЬНО! - проревел Круус так громко, что дрогнул пол, зашатались лампы на столах и небо взорвалось грохотом нежданного шторма. Температура катастрофически упала, и весь книжный магазин заледенел - потолок, пол, диваны, огонь в камине, даже мы сами.
  Проклятье, подумала я, резко вставая и разбивая лед. Это было внушительно, и чтобы контролировать этого принца, мне придется его превзойти. Но не льдом. Это не для Видимых.
  Я призвала воспоминание запаха цветов на холме под тремя лунами и представила книжный магазин солнечным летним днем.
  Лед исчез.
  Круус одарил меня холодным оценивающим взглядом.
  Хорошо. Я ошеломила его. По какой-то причине он еще не ожидал от меня проявления силы. Учитывая, что он был рядом с Эобил, когда она переняла бразды правления, это, должно быть, значило, что ей тоже понадобилось время, чтобы научиться пользоваться дарованной ей силой.
  Прищурив глаза и раздувая ноздри, я произнесла ледяным голосом:
  - Я не знаю, на что способна, а на что нет, Круус, но я научусь и быстро, и если ты заставишь меня учиться тяжелым способом, я обращу каждую каплю этой силы против тебя. Я могу быть пастушьей овчаркой, идущей бок о бок с тобой, или же я могу быть волком, которого ты не захочешь видеть на своем заднем дворе. Сильным, голодным, диким и взбешенным волком, и обещаю тебе, я преуспею в разрушении твоего заднего дворика. У меня хорошая память, но осталось мало моральных принципов. Выбор за тобой, детка.
  Я серьезно произнесла это вслух? Я глянула на Бэрронса, и уголки его рта едва заметно подрагивали, будто он боролся с улыбкой.
  Не сказав ни слова, Круус исчез.
  Джада открыла рот, чтобы призвать его обратно.
  - Нет, - скомандовала я. - Пусть идет. У нас нет времени на его игры.
  Я сама позже разберусь с его фокусами. Я достаточно хорошо знала Крууса, чтобы понимать, что в настоящее время он не собирался добровольно делиться ни каплей информации. Слишком недавно он видел, как его королева предпочла ему человека, и даже в обличье В'Лэйна принц всегда был гордым и тщеславным. Понадобится маленькое чудо, чтобы примирить его с нашей целью. Мне нужно время, чтобы выяснить, что это за чудо.
  Опустившись обратно на диван, я повертела в руках шкатулку и легко ее открыла. Даже приготовившись к иномирной музыке, я все равно оказалась захваченной ею и перенеслась очень далеко, наполняясь столь энергичным чувством свободы и радости, что я сидела, дрожа в экстазе, пока изысканная мелодия вдруг не оборвалась. Тогда я задрожала от внезапного ощущения холода, изоляции, лишения, точно истинного верующего отрезали от Бога.
  Я смутно осознавала, что Бэрронс держал меня за плечи и тряс, орал "Мак!" прямо мне в лицо.
  Я моргнула, уставившись на него.
  - Что? - недоуменно спросила я.
  - Что, черт подери, это был за ужасный звук? - потребовал он.
  - Ужасный? Он не был ужасным. Это самый прекрасный звук, что я когда-либо слышала. Мне больно от того, что я его больше не слышу.
  Я осмотрела комнату, ища подтверждение моим словам, заверение, что это у Бэрронса проблемы со слухом, а не у меня. Но все смотрели на меня так, будто я сошла с ума.
  - Ой, да ладно! Как вы можете думать, будто эта песня не прекрасна? - я посмотрела на Джаду. - Разве это не было для тебя мозговзрывательно-чудесным?
  Она мрачно покачала головой.
  - Мне хотелось сдохнуть.
  Нахмурившись, я посмотрела на Танцора.
  - Аналогично, - хрипло произнес он. - Это был чистый ад.
  Я посмотрела на Бэрронса, который тоже кивнул, затем на Кристиана и Риодана, кивнувших по очереди.
  - У меня поползли гребаные мурашки, - напряженно сказал Кристиан.
  Я бросила взгляд на Риодана.
  - А ты что почувствовал?
  Он одарил меня пронзительным взглядом и сказал, осторожно выбирая слова:
  - Как будто мне тяжело удержаться в собственной шкуре.
  Мои глаза расширились, когда я поняла намек, и взгляд метнулся обратно к Бэрронсу.
  Его темные глаза сверкнули. Мы оба чуть не изменились. Пришлось бороться изо всех моих сил.
  Я нахмурилась и посмотрела на шкатулку, гадая, чем она вообще являлась, и почему только я слышала ее изысканную мелодию.
  Мы закруглились примерно через час, достигнув ровным счетом нихрена.
  Никто не пожелал разрешить мне еще раз открыть музыкальную шкатулку, хотя Танцор попросил принести ее завтра в лабораторию. Все согласились, что ее не нужно выпускать из моих или Бэрронсовых рук, поскольку Круус очевидно желал ее и запросто мог забрать от Танцора.
  - Я послушаю ее снова завтра, но хочу сделать это в лаборатории. Мне кажется, в ней что-то есть. Любая частота, производящая столь мощный эффект, требует более тщательного изучения. Она ощущалась как дьявольский тритон в геометрической прогрессии, - сказал он мне, морщась от воспоминаний. У двери он помедлил, готовый уже уйти, и обернулся к Джаде, улыбаясь. - Ты идешь?
  Она бросила на него холодный взгляд.
  - Кое-что случилось. Увидимся позже.
  Его улыбка померкла. Хоть он и постарался тут же замаскировать свое разочарование, оно было очевидным для всех.
  - Сегодня после всего этого ты мне не понадобишься, Джада, - сказал Риодан. - Иди с ним. Возьми отгул на ночь.
  Она резко вскинула голову и пригвоздила его убийственным взглядом.
  - Круто, - с энтузиазмом отозвался Танцор. - Пошли. - Он вновь вернулся к счастливому настрою.
  - Проблемы Риодана... не единственное, что случилось, - равнодушно ответила Джада. - Я занята.
  Риодан ответил голосом, которого я никогда раньше не слышала и не могла даже определить его эмоции.
  - Джада. Иди. С ним. Сейчас же.
  Долгое мгновение они смотрели друг другу в глаза, затем она резко поднялась, пронеслась мимо Танцора и вылетела за дверь, бросив озадаченному парню на ходу "Давай, пошли".
  Как только они ушли, я повернулась к Риодану.
  - Какого черта произошло между вами двумя? Последнее, что я слышала - это то, что ты спас ее от огня. Думала, она это оценит.
  - Она оценила. Даже поблагодарила, мать ее. Но потом случилось кое-что еще.
  Я ждала.
  Секунду он оценивал меня, осматривая кхалиси-светлые волосы, задерживаясь на моих глазах.
  - Будь я проклят. Ты и правда превращаешься в Фейри. У них есть способности исцелять человеческие тела?
  Я на мгновение задумалась, затем сказала:
  - Полагаю, что да, до какой-то степени, но не знаю как и насколько. Подозреваю, они пользуются Эликсиром Жизни, чтобы исцелять серьезные раны в редких случаях, когда им нужно сохранить жизнь смертному, и это несет за собой серьезные последствия. - Бессмертие. - А что? Кто ранен? И разве ты ничего не можешь поделать?
  - Не с такой степенью тяжести. Это за пределами моих способностей, если только не сделать то же, что я сделал с Дэйгисом...
  - Чего ты никогда больше не сделаешь, - зарычал Бэрронс.
  - Я не собираюсь. В любом случае, я сомневаюсь, что он переживет. Он неподходящий материал.
  - Он - кто? - потребовала я.
  - Танцор, - напряженно ответил Риодан. - У него генетическое заболевание сердца. Очевидно, весьма серьезное.
  Я застыла. Дэни обожала его. Между ними было нечто большее, чем дружба. Однажды, давным-давно, она краснела, рассказывая, как он подарил ей браслет. Я часто гадала, не расцветет ли между ними роман. И поскольку она продолжала таять, становясь больше Дэни и меньше Джадой, он казался идеальной парой. Подходящим парнем, который вновь заставит ее почувствовать себя живой, возможно, даже вернет ощущение невинности. Вне зависимости от того, случится это или нет, потеря Танцора все равно разобьет ей сердце. А она уже давно превысила свою квоту потерь и сердечной боли. Почему из всех людей именно он?
  - Это чистое и абсолютное дерьмо, - процедила я.
  - Согласен, - мрачно ответил Риодан, исчезая за дверью.

39

Оседлавшие шторм, мы рождены в этом доме
  
  Джада
  
  Я перебросила ногу через Дукатти, посмотрела на Танцора, чтобы жестом подтолкнуть его сесть сзади, но потом соскочила с мотоцикла и прорычала:
  - Я передумала. Пошли пешком.
  Если я разобью байк, для меня это не проблема. Но очень даже проблема для него. Кроме того, он уже взбудоражен новостями о Мак, песне и музыкальной шкатулке. Я не хотела, чтобы он еще сильнее волновался.
  Не убивай парня прежде, чем он умрет, Джада, сказал Риодан своим серебристым взглядом мгновения ранее. Однажды ты себя за это возненавидишь. Иди поговори с ним.
  Он был прав. Но мне точно не помешало бы чуть больше времени, чтобы смириться с дефектной биологией Танцора до того, как вновь иметь дело с приятной реальностью живого, смеющегося Танцора, готового сорваться на наше очередное беспечное приключение - чему никогда не бывать, потому что его сердце не разорвется под моим присмотром. За это я бы действительно возненавидела себя, и не в один день. Навечно.
  - Да ладно, - запротестовал он. - Я раньше никогда не ездил на Дукатти. Покажи мне, на что он способен.
  Меня охватило внезапное яростное желание защитить его. Или запереть его где-нибудь и никогда не позволять ему даже запыхаться.
  - Серьезно, я хочу пойти пешком, - я размашисто зашагала по улице, зная, что он последует.
  Он не пошел за мной. Но я еще полтора квартала этого не замечала, пока не повернулась осмотреть улицы и мельком глянуть на него, чтобы убедиться, нет ли в выражении его лица напряжения, словно я иду слишком быстро.
  Я была одна, и это служило подтверждением того, насколько я не в себе. С моими органами чувств я должна была понять, что не слышу его.
  Я развернулась, вглядываясь в ночь. Вон он, дальше по улице, все еще стоял перед "Книгами и сувенирами Бэрронса", скрестив руки на груди и прислонившись к фонарю. Я почувствовала, как в груди делается тесно, и задержала дыхание. Я всегда считала его привлекательным, но теперь, в янтарном свете газовой лампы, оттенявшим его темные волосы золотым поцелуем, его глаза цвета волн тропического моря. И это вызвало у меня противоестественную злость на Танцора.
  - Какого хрена ты творишь? - сорвалась я.
  - Жду, пока ты вернешься объяснишь мне, что, черт подери, с тобой не так, - сорвался он в ответ.
  На моем языке вертелась дюжина саркастичных ответов, но наружу вышел лишь тихий страдальческий вздох. Вот стоит он, 193 сантиметра крепкого здорового мужчины, но сердце внутри его спортивного тела не обладает той же мощью. Что за вселенская сила выкинула такой дебильный фокус? И почему с ним? Почему не кто-нибудь гнусный лживый, скажем, Марджери, или кто-нибудь злобный как Ровена? Но нет, эта старая сука отлично жила до восьмидесяти с хвостиком! Я села на тротуар, скрестив ноги, и тут случилось немыслимое - слезы полились из моих глаз. Я опустила голову, чтобы он этого не заметил и подумал, что я просто упрямлюсь и остаюсь на месте, заставляя его прийти ко мне.
  Несколько секунд спустя я подняла взгляд и увидела страннейшую вещь. Танцор спешил ко мне по улице, но странным было не это. Странным был Риодан. Он стоял снаружи книжного магазина, глядя на нас и сжимая руки в кулаки вдоль тела, и выглядел злее, чем я когда-либо видела. А я видела этого чувака на десять уровней выше злости, почти в смертоубийственной ярости.
  Я знала, что он мог различить слабое поблескивание влаги на моих щеках. Орлиный Глаз увидел каплю влаги на ледяной скульптуре, которую я различить не смогла. Я посмотрела на него и пожала плечами, будто спрашивая: "Что? Ты хотел, чтобы я плакала и отпустила себя. Делаю именно то, что ты мне сказал? Ты хоть когда-нибудь бываешь доволен моими поступками?" А потом я показала ему средний палец. Дерьмо. Я засунула руку-предательницу в карман. Это была не я. Это та, кем я была в прошлом. Какого черта со мной происходит?
  Но я знала ответ на этот вопрос. Сначала Шазам. Теперь Танцор. Вселенная затаила на меня злобу? Она не успокоится, пока не украдет у меня все, чем я дорожу?
  - Я не тебе средний палец показывала, - сказала я Танцору, когда он приблизился.
  Но когда Танцор обернулся посмотреть, кто меня выбесил, Риодан уже исчез.

♪

  - Каоимх сказала тебе, да? - сказал Танцор немного позже, протягивая мне миску, доверху наполненную кусочками разных фруктов со взбитыми сливками. - Она обещала, что никогда не заговорит с тобой об этом. Я сказал ей, что ты знаешь, но ненавидишь это обсуждать.
  Я кивнула. Когда Танцор добрался до меня, я уже избавилась от следов слез, и если он и заметил, что мои глаза покраснели, то предпочел не комментировать. Я не понимаю, в чем смысл плакать. Все, что ты от этого получаешь - заложенный нос и непродолжительную головную боль, плюс после этого я всегда была дико голодна. Это не решало проблем. Это ничего не меняло. Только заставляло чувствовать себя еще хуже.
  - Как много она тебе рассказала? - спросил он, жестом приглашая проследовать за ним в гостиную.
  - Ты никогда меня сюда не приводил, - уклончиво ответила я, гадая, что он имел в виду под "как много". Она еще не рассказала мне худшего? Я отложила эту мысль и продолжила осматривать его жилище. "Сюда" представляло собой верхний этаж старого пожарного депо с видом на реку Лиффи, который превратился в однокомнатный лофт, разделенный расставленной мебелью на кухню, гостиную и спальню. Толстые кремовые ковры из овчины покрывали изрядно потертые деревянные полы. Мебель была простой, современной и удобной. Вся стена, выходящая на реку, представляла собой окно от пола до потолка. Я уставилась в него, наблюдая за серебристым течением реки и мечтая просто скользить по ней.
  - Здесь я живу большую часть времени. У меня было много других мест, потому что я никогда не знал, в какой части города ты будешь тусоваться.
  - Ты жил двумя абсолютно разными жизнями. Одна - со мной, одна - без меня.
  - Да.
  - Почему ты не сказал мне, что у тебя... ну, ты понял?
  - Больное сердце? Ты попросту исчезла бы, и я бы никогда больше тебя не увидел. В твоем мире нет места ни для кого, кроме супергероев. Я не уверен, есть ли это место сейчас.
  - Я же здесь, не так ли? - яростно возразила я. Но я не хотела здесь быть. Я хотела быть где угодно, делая что-то полезное, от чего я бы чувствовала себя хорошо, а не смотреть в обезличенные челюсти Смерти, пока они пытаются сомкнуться на одном из немногих людей, которых мне хочется часто видеть и встречи с которыми я каждый раз жду с нетерпением, чтобы мы выплеснули друг на друга все наши мысли. В четырнадцать никогда нет ощущения спешки. Мы были детьми. Мы собирались жить вечно. Он всегда был бы где-нибудь за углом.
  Нет.
  - Да, но до какой степени и с какими новыми условиями мы столкнемся? - парировал он. - В ту самую секунду, когда ты не захотела, чтоб я садился на Дукатти, я понял, что тебе известно. А потом ты медленно, как обычный человек, пошла по улице. Ты так никогда не делала. Вот так теперь будет между нами? Танцор такой хрупкий, поэтому Танцору нельзя делать ничего без одобрения Меги, а это даже вещи, требующие таких ничтожных усилий, как прихлопнуть муху?
  Как по мне, звучало чертовски хорошо. Я зачерпнула ложкой фрукты и проглотила, но они комком застряли в моем горле. Я закашлялась и выплюнула их обратно в чашку. Он мгновенно оказался рядом, готовый похлопать по спине, как не раз делал это в прошлом, когда я пожирала свою еду слишком быстро, чтобы глотать.
  - Я разрешу тебе прихлопнуть муху, - сердито ответила я.
  Танцор слабо улыбнулся.
  - Ага, но позволишь ли ты мне прихлопнуть пчелу?
  - Возможно.
  - Как насчет установить бомбу и убежать?
  - Хрена с два.
  - Тогда, полагаю, мы больше не можем быть друзьями. Потому что я буду устанавливать бомбы и убегать. И я заберусь на твой огромный прекрасный байк, обхвачу тебя руками, прислонюсь к твоим изумительным волосам и вдохну твой запах, буду слушать твой смех и смотреть, как твои глаза горят огнем. Или же я могу сдохнуть прямо здесь и сейчас, потому что ты, Дэни Мега О'Мэлли заставляешь меня чувствовать себя живым, как никто другой. И я не хочу упускать ни секунды.
  Я забыла как дышать. Он сказал "обхвачу тебя руками". Он считал, что у меня изумительные волосы, а мои глаза горят огнем. Я тут же сменила тему.
  - Вдохнешь мой запах? Я всегда плохо пахну. Кровью, кишками и потом.
  - Ты пахнешь бесстрашием. И ты часто хорошо пахнешь. Осенней листвой, горячим яблочным сидром, приправленным крепким ромом, и костром с ветками лавра. Ты пахнешь жизнью и теми днями, которыми я хочу наслаждаться, пока я здесь. Ты хоть представляешь, каково мне было, когда ты вернулась повзрослевшей? Я был так взбешен, что ты исчезла и прожила столько лет без меня рядом, но потом я подумал, что ангелы услышали мои молитвы и позволили мне прожить достаточно долго, чтобы поцеловать тебя. Не поцелуем для четырнадцатилетней. Поцелуем для девятнадцатилетней. Реально жарким и сексуальным поцелуем для девятнадцатилетней, - он широко улыбнулся. - Ну, если у тебя нет проблем с тем, что парень младше. У тебя нет проблем с парнем помладше, Мега?
  Я проигнорировала часть про поцелуи. Для моих ушей это было слишком. Он пытался настоять не только на том, чтобы я лицом к лицу приняла его сердечные проблемы, но и на поцелуе? Вот уж полная хрень.
  - Да ты должно быть издеваешься, - холодно произнесла я. - Ты не только хочешь, чтобы мы остались друзьями, ты хочешь, чтобы я еще больше о тебе переживала? Ты совсем из ума выжил? Или меня считаешь сумасшедшей?
  - Да, нет и нет, - спокойно ответил он. - Или тебе есть дело только до тех, кто будет жить вечно?
  - Как будто такое бывает, - уклонилась я.
  - Так получилось, что я знаю - бывает. Я видел, как умерли двое из людей Риодана. Они появились живые-здоровые неделю спустя. Я не идиот, Мега.
  Я едва сумела замаскировать содрогание. Гребаный ад, если Риодан узнает, что Танцору это известно, мне можно не переживать, что сердце его убьет. Это сделает Риодан.
  Танцор потянулся к моей руке, но я быстро отдернула ее и тут же попыталась замаскировать оскорбление, изобразив, что поправляю конский хвост.
  В его глазах мелькнула ярость, но быстро исчезла. Он тихо, иронически усмехнулся.
  - У мамы была такая же реакция, когда она узнала. Почти все в моей жизни реагировали так. Прошли годы, прежде чем люди перестали странно себя вести рядом со мной.
  - Как ты узнал? - натянуто спросила я.
  - Я умер. Я играл в футбол с друзьями и внезапно не смог дышать. У меня не раз бывали проблемы с дыханием, но черт, я был ребенком, на дворе стояло жаркое лето. Мы не уделяли внимания таким вещами. Мы не знали, что существуют болезни вроде гипертрофической кардиомиопатии. Я даже не знал, что вообще существуют болезни. До той поры жизнь казалась мне длинным бесконечным летом.
  - Ты действительно умер?
  - Абсолютно. Ровная линия. Я был мертв три с половиной минуты, а потом мое сердце вновь забилось. Понятия не имею, почему. Я был без сознания, когда скорая везла меня в госпитале, и по дороге я умер. А потом я просто вернулся. Мама сказала, это потому, что я должен сделать что-то важное. Я не сказал ей, что внезапно все стало казаться важным.
  В этот раз, когда он потянулся к моей руке, я позволила взять ее и отвести себя к дивану. Внезапно все мои обычные реакции стали казаться подозрительными. Все они казались мне потенциально последней вещью, которую я совершу в его присутствии.
  Я поставила миску с фруктами на кофейный столик, больше не испытывая чувства голода. Когда я уселась и подобрала под себя ноги, Танцор взял коробок спичек, зажег на столике перед нами две свечи, положил спички обратно и долго смотрел на меня.
  - Ты понимаешь, насколько ты прекрасна? - сказал он наконец.
  Я пожала плечами.
  - Я выяснила это в Зеркалах.
  Он расхохотался.
  - Христос, мне надо было догадаться, что это станет твоим ответом. Ты оценила себя клинически, решила, что ты симметрична, черты твоего лица соответствуют каким-то математическим критериями, у тебя превосходная кожа, вдобавок пламенные волосы, и таким образом, ты прекрасна.
  По сути, так и было. К тому же моя внешность служила эффективным отвлекающим фактором в драке с мужчинами.
  - Итак, - сказал Танцор, усаживаясь рядом со мной. - Что тебе сказала Каоимх?
  Сейчас я намного яснее, чем когда-либо, осознавала присутствие его тела рядом со своим. Его внезапная... недолговечность как будто стерла все фильтры с моего зрения, оставляя лишь молодого, очень горячего и очень умного мужчину, о котором я искренне заботилась.
  - Только диагноз, - я не хотела знать, и в то же время должна была. - Насколько все плохо?
  На мгновение он отвернулся, а когда посмотрел на меня, то сказал:
  - Скажем так: я знаю, что должен проживать каждый день по максимуму, и знаю это уже давно.
  Я внезапно поняла кое-что, что долгое время не могла осознать в нем. Танцор всегда абсолютно спокойно относился к парням вроде Бэрронса, Риодана, Кристиана, даже Фейри, и мне было бесконечно любопытно, почему. Я безгранично восхищалась им за это, тихо гордилась им всякий раз, когда он стоял на своем против таких могущественных бессмертных, потому что он никогда не бросался пустыми словами, лишь уверенность и спокойное невмешательство. Теперь я знала почему: он большую часть своей сознательной жизни прожил с угрозой смерти.
  - Каоимх любит тебя, - сказала я, не имея ни малейшего понятия, зачем это говорю.
  Впрочем, ему это видимо понравилось, потому что он улыбнулся еще шире.
  - Я знаю.
  Его ответ оставил меня недовольной и до странного нервной. Я знаю? И все? Он ее любит? У них были отношения? На грани того, чтобы свить совместное гнездышко? Он ее сюда приводил? Мать честная, может, это она выбирала для него эту мебель, купила ковры и свечки!
  Мне пора валить отсюда. Я не могла с этим справиться. Ни с чем. Я отвернулась и начала вставать, но потом повернулась обратно и сказала:
  - Так ты и Каоимх... - я умолкла и села обратно. Я находилась не в своей стихии. Я хотела уйти. Я не могла уйти. Моя задница превратилась в студень, который никак не мог решиться, то подталкивая меня с дивана, то таща обратно. Я разрывалась от точного знания, что руки времени пожирают еще одну часть моей жизни. Часы. Ну конечно. Убейте часы, написал он, эти ублюдки воруют время. В ту ночь, когда он подарил мне стих и браслет, он по-своему говорил мне, что времени мало и каждый момент имел значение. Я закрыла глаза, вспоминая последнюю строфу. Это был его сигнал тревоги, который он пытался до меня донести, не навлекая на себя риск, что я не приму это и убегу.
  Убейте часы, и живите моментом,
  Никакие пешки или оружие не украдут наше "сейчас",
  Когда ты смеешься со мной, Мега, время останавливается.
  И в этот момент, я в каком-то смысле идеален.
  Пребывание с ним дало мне это - чувство, что меня не преследует, что за мной не гонится древний Вечный Страж, всегда держащий наготове свой плащ - каждый день, каждую минуту.
  - Что ты пытаешься у меня спросить? - спокойно сказал Танцор.
  - Ты и... - я снова умолкла на полуслове.
  Он позволил тишине затянуться, напряженно наблюдая за мной, бегая взглядом от моего правого глаза к левому и обратно. Наконец, он мягко подтолкнул:
  - Что, Мега? Что ты хочешь знать?
  - Ты и Каоимх... черт подери, Танцор, помоги же мне!
  - Ты хочешь знать, были ли мы любовниками, - сказал он так тихо и по-взрослому, что я неудобно заерзала.
  Он не сказал "бойфренд" или "встречаемся". Он использовал слово, которое внезапно заставило меня представить, как его высокое сильное тело распростерлось над Каоимх, как он что-то страстно шепчет ей на ухо, смотрит на нее с желанием. И от этого живот скрутило жаром.
  - Почему это так сложно спросить? Тебе просто нужно сказать: "Танцор, ты любовник Каоимх?"
  Я сердито покосилась на него, находясь на грани того, чтобы вылететь за дверь в режиме стоп-кадра и никогда не возвращаться.
  Он откинулся назад, уложил свои длинные ноги на кофейный столик и раскинул руки по спинке дивана. И у меня возникло смутное ощущение, что он прекрасно знал, как хорошо выглядит в этой позе. Показывал свои мышцы груди и руки, над которыми так упорно работал, чтобы сделать их точеными и сильными, руки, которые могли бы обнимать меня во время поездки на Дукатти.
  - Неа. Я все еще девственник.
  Я раскрыла рот от изумления.
  - Да?
  - Эй, мне всего лишь семнадцать. Это не такая уж редкость.
  - Но ты же мог, ну то есть, ты знал... - я умолкла на полуслове.
  - Что я рожден с более коротким фитильком, чем все остальные? - спокойно закончил он.
  Я кивнула.
  - И что, я должен был выскочить и хватать все, что попадется в руки, пока есть шанс? Ты знаешь, что я придирчив, Мега. С другой стороны, это заставило меня следить, чтобы каждый полученный мною опыт имел вес. Это должно быть лучше всех, или этому не бывать вовсе. Я не хотел накапливать плохие воспоминания, никаких сожалений.
  Это я понимала. Мы были такими разными, но в то же время одинаковыми.
  - Мы абсолютно разные, - сказал он, будто читая мои мысли, - но в то же время во многом схожи. Ты была рождена супер-во-всем: суперсильная и умная, с суперслухом, обонянием, зрением, и суперчертовски быстрой. Черт, я это обожаю. Наверное, твою демоническую скорость мне хотелось больше всего. А я был рожден супер... ну, не слабым, но с изъяном в моем устройстве. Когда я умер в восьмилетнем возрасте и узнал, что со мной не так...
  - Тебе было восемь, когда ты умер? - мне тоже было восемь, когда у меня проявились способности.
  Он кивнул.
  - Ага. Смерть сделала со мной то же, что сделали с тобой твои суперспособности. Она сделала меня бесстрашным.
  - Ты же понимаешь, что многие люди вынесли бы другой урок. Они бы почувствовали себя более уязвимыми и относились к себе более осторожно.
  - В тот день, в течение этих трех с половиной минут, я кое-что видел, Мега, и я знаю, что за этим есть большее. У меня есть вера, и она сильна. Я не боюсь. Смерть - это всего лишь дверь в следующее большое приключение.
  Ага, ну что ж, я еще долго не собиралась позволять ему открывать эту дверь.
  - Я гадала, есть ли у тебя какая-то суперсила, - сказал я ему. - Однажды я видела, как ты идешь по улице, и ДВЗ разлетаются от тебя, будто ты один из людей Бэрронса или типа того.
  Головокружительная улыбка осветила его лицо.
  - Ага, разлетаются, не так ли? К слову о загонянии Риодана в чертов тупик, - сказал Танцор и рассмеялся. - Ты бы видела его лицо в тот день, когда я был с ним, Бэрронсом и Мак, и ДВЗ расступились передо мной точно так же, как перед ним и Бэрронсом. Это было бесценно. Я узнал слабые стороны Носорогов и нескольких других низших каст, но не слишком преуспел с высшими кастами. Отвлекся, работая над песнью, - он потянулся вниз и приподнял штанину джинсов, показывая что-то вроде часов вокруг своей лодыжки с маленьким черным квадратиком, мигавшим огоньками.
  - Однажды я задумался о том, что Фейри созданы из энергии, и как работают невидимые заборы, бесшумные свистки для собак и все такое, и я начал экспериментировать с радиопередатчиком, модулируя и тестируя частоты на Фейри, с целью отпугнуть, но не убивать. Иногда мы ставим слишком высокую планку, тогда как меньшую цель проще достичь, но она не менее эффективна. Я понял, что если смогу изобрести что-нибудь, что будет удерживать Фейри от тебя подальше, я буду отпадным.
  - Ты уже отпадный, Танцор, - сказал я ему.
  - Ага, но я хочу быть еще отпаднее отпадным, - сказал он, играя бровями.
  Я улыбнулась, заставляя себя не показывать гложущей меня печали. Я не могла так с ним поступить. Это было бы нечестно.
  - Ты самый отпадный из всех отпадных, кого я знала и, наверное, когда-либо буду знать.
  Танцор быстро пришел в себя и посмотрел мне в глаза, изучая меня с нервирующей напряженностью.
  - Отпаднее Риодана?
  Я мгновенно перешла в защиту, обороняясь.
  - В смысле? Какое отношение Риодан имеет к нашему разговору?
  - Не будь дикобразом, Мега. Я не осуждаю и не шпионю. Просто иногда мне кажется, он... ну, может ты... вы двое, эм... - он заткнулся, вздохнул и запустил руку в свои густые волосы, ероша их. - Я никогда не буду как он. Я не так устроен. Я мозговитый семнадцатилетний гений с плохим сердцем. Не то, чтобы это вызывало у меня неуверенность, но этот чувак делает меня неуверенным. Он - все то, чем являешься ты и не являюсь я.
  Я вспылила.
  - Никогда не смей говорить мне, что у тебя плохое сердце! Никогда не произноси этих слов. У тебя самое большое сердце в мире. Ты всем вокруг себя приносишь только лучшее, и люди любят тебя. Но ты прав. Ты не как он, и никогда не будешь.
  Он неудобно заерзал на диване и вновь безумно вцепился в волосы обеими руками. Я позволила ему немного потомиться, пытаясь осознать этот странный момент и то, что я ему настолько важна, что это заставляет его - мужчину, которого не пугает даже Смерть - чувствовать себя неуверенно. Затем я отвлеклась на созерцание его рук. Теперь, зная, насколько рискованны для него тренировки, я еще сильнее восхищалась терпеливой силой воли, которая нашла способ тренироваться в рамках ограничений, из-за которых другие люди отступали. В раннем возрасте я выучила, что каждый день имеет значение, и убивание времени - это худшее, что ты можешь сделать. Танцор это тоже выучил.
  - Вау. Не очень-то ты помогаешь, - пробормотал он.
  Я поймала его за руку и медленно переплела наши пальцы. Я раньше никогда по собственному желанию не брала мужчину за руку, открываясь моменту и тому, что он за собой нес. Я находилась на неизученной территории, и вовсе не такой исход я себе представляла. Не то, чтобы это вообще к чему-то вело. Это все равно что взобраться на гору глупости и усесться на самой ее вершины прямо перед неизбежным сходом лавины, которая снесет тебя, а этому не бывать. Но я не собиралась восхищаться горой у ее подножья.
  - Сила Риодана исходит из знания, что он силен, - сказала я Танцору. - Твоя сила исходит из знания, что ты не силен. И на мой взгляд, это твоя суперсила. И лишь одна из многих.
  Его улыбка была ослепительной.
  - Мега, я сейчас тебя поцелую.
  Я глубоко вдохнула и медленно выдохнула. Мы никогда не заходили на эту территорию, и потом не будет пути назад. Наша дружба навеки изменится. Нельзя забрать назад поцелуй у мужчины, которого ты поцеловала.
  Я ему позволила.

40

Отчаянно нуждаясь в руке какого-то незнакомца в стране отчаяния
  Зара
  
  Она стояла неподвижно, с неверием оглядываясь вокруг.
  Это что, шутка?
  Зара посмотрела на светящуюся вывеску "ГОЛОВА ОЛЕНЯ", болтавшуюся над ее головой на полосатом древке, затем обернулась на дверь позади себя, из которой она только что вышла.
  Не в эту дверь она входила.
  Абсолютно не в эту. Она прошла через дверной проем в солнечно-желтой части Белого Особняка, и едва миновав дверную коробку, ощутила сопротивление, и нечто отклонило ее в сторону, направляя иным путем.
  К выходу через абсолютно иную дверь.
  В дублинскую ночь.
  Она нахмурилась, прищуриваясь.
  Меньше всего она хотела очутиться на Земле.
  Она не собиралась умирать в этом мире. Она покончила с этой планетой и любой другой, что когда-либо приютила на себе расу Фейри.
  Она также не собиралась оставаться в Белом Особняке и доживать свои последние дни в клетке, построенной для нее королем. Покинув будуар, она направлялась в Сад Пылкой Музы, тот что с серебряным фонтаном и великолепной террасой, тот, что уносил ее, если она забредала достаточно далеко и проходила через множество порталов, обратно в поток времени, в иной мир, далеко-далеко отсюда. Она обнаружила это место тысячелетия назад. В один из самых печальных своих дней, когда бродила и бродила, исполнившись безразличием, наугад выбирая тропы и, в конце концов, порталы.
  Небольшая планета напоминала ей о доме, и она гадала, нарочно ли король поместил ее сюда, зная, что Зара ее найдет, давая ей возможность побега, потому что каждый год, столетие, тысячелетие, в которые она не воспользовалась этим шансом, он знал, что она на самом деле предпочитает его всему остальному.
  Это так в его духе. Ему требовались бесконечные заверения, что она счастлива и желает находиться там, куда он ее поместил.
  И сейчас она намеревалась отправиться в этот маленький мир и умереть там в одиночестве, когда и Земля, и она сама прекратят существование.
  Но нет.
  Она оказалась в грязном человеческом Дублине.
  Закутавшись в плащ, она стремительно развернулась и вошла обратно в дверь паба.
  И вошла лишь в паб.
  - Это недопустимо! - прошипела она.
  - Оук, недопустимо! - пронзительно вскрикнула Т'Мурра.
  - Со мной нельзя шутить! Покажи мне дорогу обратно!
  - Оук, дорогу обратно! - согласилась Т'Мурра.
  Пылинки мерцали в луче лунного света, лившегося из сломанного окна, по спирали кружась в тихом неумолимом потоке.
  Наблюдал ли за ней Король? Все еще ей манипулировал? Эта мысль приводила в ярость. Она ему не игрушка, не забава. Она женщина, которая должна быть свободной. Он задолжал ей это право.
  Они попытались. Они потерпели неудачу. Время отпустить.
  С чего бы ему отправлять ее в Дублин?
  - Что ты от меня хочешь? - потребовала она.
  - Оук, что ты хочешь? - эхом повторила Т'Мурра.
  Поджав губы, Зара резко развернулась и пронеслась через дверной проем, пожелав, чтобы он мгновенно перенес ее на солнечные полы Белого Особняка.
  Кусок туалетной бумаги прилип к ее шелковым домашним туфлям, и она ушибла палец на ноге о кусок сломанного бетона, незамеченный в темноте.
  Все еще в Дублине.
  - Эй, - позвал мужской голос. - Вы в порядке? Могу я вам чем-то помочь?
  Она скованно повернулась к человеку, вторгнувшемуся в извечную Фейри-драму, в которую превратилась ее жизнь, и глаза ее бесконечно расширились. Мужчина спешил к ней, и когда он вышел на пространство, освещенное фонарями у паба, она осознала, что он очень привлекателен, красив той красотой, что время от времени заставляла Фейри похищать их. Молодой, сильный, с темными волосами, гибким телом танцора и прекрасными глазами.
  - Я в норме, - натянуто сказала она.
  - Мне так не кажется. Этот город может быть опасен, особенно ночью для одинокой женщины в таком наряде. Идем. Давайте найдем вам другую одежду. Ниже по улице находится магазин.
  Зара запоздало осознала, что прозрачное платье, надетое под ее плащом, открывало все и не скрывало ничего, и тогда она мгновенно создала иллюзию более плотного платья, силой воли превратив его в мягкую плотную желтую ткань.
  Ничего не произошло.
  Молодой человек прищурился.
  - Фейри? Или человек?
  Она покрепче запахнула плащ на своем теле и просеяла его в другой, удаленный город.
  Он стоял там же, не отводя взгляда от ее лица и ожидая ответа.
  Она понятия не имела, какая судьба ждет королев, раньше срока передавших свою силу, и узнавала это по-плохому. Его вопрос был ценным. Она тоже не была уверена, кем является.
  Она посмотрела на развалины мощеной улицы, заметила бутылку, наклонилась, взяла ее и разбила, затем закатала рукав и уколола себя осколком стекла. Появилась тонкая струйка крови.
  Затем исчезла.
  - Так вы Фейри, - сказал мужчина. - Если так, у вас есть силы убраться из этого места, не так ли?
  Конечно, прямиком в ад, с помощью порталов короля, которыми он так легко манипулировал. Она освободилась от Зеркал и теперь могла просеиваться. Она немедленно перенеслась на остров Морар, чтобы скорректировать свои планы.
  Ничего не произошло.
  Она остановила свой выбор на крошечной, несущественной частичке магии и попыталась создать внезапный снегопад на своем месте.
  Ни снежинки, ни порыва ветра.
  Тогда она поняла. Передача силы забрала от нее все силы, даже те, что не являлись частью Истинной Магии. Несомненно, теперь ими владела О'Коннор. Теперь она знала, почему королевы дожидались, пока они почти полностью не испарялись в то загадочное туманное царство, куда отправлялись некоторые Фейри, и только тогда передавали бразды.
  Они становились беспомощными. И все же оставались бессмертными. Адское существование.
  Она улыбнулась с горечью, которая когда-то могла бы превратить весь город в ледник достаточной ширины и глубины, чтобы спровоцировать ледниковый период.
  Планета умирала. Портал за ней закрылся.
  Она оказалась в ловушке.
  Опять.
  Беспомощная.
  Она не знала этот мир. Не имела ни малейшего понятия, как в нем выживать.
  - Идем, - повторил мужчина, протягивая сильную руку. - Я тебе помогу.
  Зара проигнорировала руку, но присоединилась к нему.

41

Шазам!
  Джада
  
  Я стояла на рассвете под проливным дождем в Килмэнхемском районе, к югу от реки Лиффи, к западу от центра города, и смотрела на неприметные высокие каменные стены, по всему периметру окружавшие Килмэнхем, бывшую тюрьму, превращенную в музей.
  В тот день, когда я вырвалась из Зеркал и обнаружила себя дома, в Дублине, от меня не ускользнула ирония - после стольких лет блуждания черт знает где - что мои двери в свободу оказались в стене тюрьмы.
  Я помнила ту ночь. Я на бегу приземлилась на землю, резко остановилась, повернулась и посмотрела на стену, фиксируя в памяти расположение портала.
  Правило ?1 в "Справочнике по хождению в Зеркалах": Запоминай обратную дорогу. Никогда не знаешь, когда возвращение будет предпочтительнее, чем тот мир, в котором ты оказался. Порой мне приходилось возвращаться на десять миров назад, чтобы обнаружить новое направление.
  Как только я запомнила точное местонахождение, я отошла от стены. Приметив мусорный бак, я поспешила к нему и принялась копаться в хламе.
  Правило ?2.9: (2.1 - для опасных примитивных миров, 2.2 - для враждебных зверей, 2.3 - для следов неведомых цивилизаций и т.д.) Если мир достаточно обустроен, чтобы иметь мусорные баки, в нем обычно есть и газеты. Найди и прочти ее. Чем быстрее я адаптируюсь к миру, тем более незаметно я смогу по нему передвигаться.
  Той ночью я нашла скомканную бумажку - Дэни Дэйли.
  Я тупо уставилась на листовку, затем развернулась и посмотрела на стену, издалека сумев узнать то, чего не различила вблизи - за стеной возвышалась тюрьма Килмэнхем.
  Я медленно сделала круг вокруг своей оси, пытаясь осознать, что я дома. После стольких чертовых лет я наконец-то нашла Зеркало, которое привело меня обратно в Дублин.
  Из всех времен именно сейчас.
  - Гребаный ад! Твою мать! Пошли вы нахрен, тупые хреновы гребаные тупицы! - я подпрыгнула в воздух, двумя кулаками грозя далеким звездам.
  Затем я рухнула на землю, сжимая свою скомканную листовку, какой-то частью мозга удивляясь, какой придурок выбросил мой безмерно интересный и информативный новостной вестник, и также гадая, почему здесь все еще было то же время, что и пять с половиной лет назад, и большей частью своего мозга пытаясь решить, какого черта мне теперь делать.
  Я была измотана.
  Я растянулась на земле и плакала. Рыдала, пока больше не могла дышать, а голова не начала раскалываться. Посвятив этому столько времени, чтобы сделать себя еще более несчастной, я начала хохотать. В конце концов, я сделалась холодной как лед.
  Так каково это будет?
  Посмотрим.
  Я уже не была тем подростком, что пять с половиной лет назад. Я думала, что мое детство было сложным, но после стольких лет в Зеркалах детство начало казаться... детской игрой.
  Я не зацикливалась на по-настоящему плохих вещах, случившихся в Зеркалах. Я выбрала помнить хорошие события, а остальные запихнула в глубокую темницу. Уже в четырнадцать в моем багаже было слишком много проблем, даже до того, как я прыгнула в Зал Всех Дорог, не хватало только накопить еще больше и позволять им мельтешить в голове. Мозг нужно держать чистым.
  Как только я стала невидимой для своей матери, все быстро покатилось по наклонной. К четвертому месяцу седьмого года моей жизни, когда существование в клетке стало невыносимым, я научилась жесткому разделению, пропорционально распределяя части между мной и Другой, намного более жестокой и сдержанной, чем я.
  Я всегда знала, кем была эта Другая - мной под гнетом невыносимого.
  Когда ты настолько голоден, что едва можешь поднять голову, и ты не уверен, что кто-нибудь когда-нибудь тебя вновь покормит, и ты начинаешь думать, что может стоит просто сдаться, прекратить бороться, тогда ты либо опускаешь руки и умираешь, либо находишь способ держаться за что-то кроме постоянной боли. Я нашла способ держаться.
  Я проигрывала это в мозгу и научилась разделять это. Я не знаю, может, именно это случается на подсознательном уровне при диссоциативном расстройстве личности, но как только я начала сознательно это проделывать, остановиться стало сложно.
  Быть Другой было проще. Быть Другой было безопаснее.
  Особенно в конце.
  Другая убила мою маму.
  Я убила мою маму.
  Я знаю, что оба этих утверждения идентичны.
  Риодан считает, будто я не знала, но я всегда знала. Есть части моего мозга, куда даже он не в силах проникнуть.
  И даже зная, что я должна была это сделать - что в противном случае я бы умерла - мне ничуть не легче с этим справляться. Я скучала по ней. Я ненавидела ее. Я любила ее. Я ненавидела себя. Я скучала по ней. Мамы, даже плохие - а она когда-то была хорошей - священны. Они - стержневой корень, от которого мы растем.
  Ро, эта старая сука, выяснила, как довести меня до такого состояния, хоть я и не хотела. И как только я освободилась, я больше не хотела быть Другой.
  За первые несколько недель свободы от клетки я узнала, что один из маминых "бойфрендов" в течение последнего года подсадил ее на иглу. Не вино так радикально изменило ее в конце. Это был героин. Наркотик сделал ее другой, той, которой она никогда бы не стала по доброй воле.
  Этого ублюдка я тоже добавила в свой список убийств. Он скончался с иглой в руке, все равно флиртуя со смертью. Цени свою жизнь. Или умри.
  Адаптация есть выживание. Когда Риодан сказал это мне, я знала, что он понимает. Я мгновенно ощутила родством с ним. Один взгляд в эти спокойные, ясные серебристые глаза - и я знала, что ему приходилось совершать такие вещи, которые никому не стоило делать. И он жил с этим.
  Он нашел способ с этим жить.
  В Зеркалах я тщательно отобрала лучшие черты себя и Другой и соединила их. По иронии, Зеркала для меня были во многом проще. Я, мое другое я и наше воображение создали Бесшабашные Радости Дэни и ее Шаз-тастического Приятеля Шазама! У нас даже была своя песня:
  Шаз могучий пушистый зверек, в воздухе живет,
  Наблюдает за всем Олеаном, ворчливый как медведь,
  Дэни Мега О'Мэлли любила Шаза-плута,
  И сражалась с драконами каждый день, пока Шаз прикрывал ее задницу.
  О, Шаз могучий пушистый зверек...
  И так далее.
  С той первой ночи возвращения на Землю я не раз приходила к этому месту у стены и просто стояла, глядя на серые камни.
  Всякий раз я приходила сюда подумать. Иногда бросала туда вещи. Однажды швырнула большой помятый стальной бак для мусора. Перед броском я написала на нем краской из баллончика: Я ВИЖУ ТЕБЯ, ЙИ-ЙИ. КЛЯНУСЬ, Я ИДУ. И всякий раз в итоге я изо всех сил старалась не думать и в особенности не чувствовать.
  Теперь же я опустилась на сырую траву, прислонилась к стене, вытащила телефон и принялась наигрывать песню, пребывая в редкостно мазохистском настроении.
  Пока маленький Джекки Пейпер путешествовал по лазурным морям на лодках с надутыми парусами, в поисках далеких пиратских кораблей на огромном хвосте Паффа, я думала о всем том, что сделала за свою жизнь, сколько всего потеряла, я думала о Танцоре и о том, что потеряю и его в какой-то момент, и что я никак не могу это контролировать. И когда песня дошла до того момента, когда говорится, что драконы живут вечно, но маленькие мальчики - нет, я перекатилась на бок, свернулась клубочком и дала выход горю.
  Я плакала и плакала, и произвела столько соплей, что можно подумать, что мы сделаны из соплей. Ну типа девяносто процентов соплей и процентов десять - кости, и кто знает, что за сила удерживает нас целыми в конце дня, что мешает нам расплавиться в лужу соплей?
  Я знала, о чем эта песня. Я всегда ее ненавидела. Мама играла мне ее, когда я была ребенком, пела и танцевала по кухне, и я помню, как смотрела на нее и думала: Она РЕХНУЛАСЬ?
  Какая ужасная песня! Почему кто-то вообще хочет ее слушать?
  Я знала, что она о потере магии. Чуда и невинности. Потере веры в сказку, потому что мы ломаемся под весом ответственности и ошибочных ожиданий от мира. Я знала, как хорошо чувствовала себя, будучи ребенком. Я знаю, как плохо чувствовала себя моя мама, будучи взрослой. Я видела, что взросление делает с человеком, и не хотела ни капли из этого.
  В тот день я поняла, что я умнее своей мамы. В день, когда она играла мне песню "Пафф, волшебный дракон". И от этого я не почувствовала себя счастливой, или значимой, или типа ух ты, круто, я реально умная.
  Я почувствовала себя потерянной.
  Если моя мама не умнее меня, а я завишу от нее, то кто о нас позаботится? Я практически решила, что это моя обязанность - заботиться о ней.
  А потом я проснулась в клетке и поняла, что мы живем в мире, полном дерьма.
  Мега-мозг. Я родилась с ним. Не знаю как. Не знаю почему. Возможно, Ро имеет к этому какое-то отношение, но если так, она играла с моей матерью еще до моего рождения. Зная Ро, она, возможно, создала меня в ходе какого-то эксперимента, смешивая людей с экзотическими Фейри, которых ловила, и кто знает, может быть, с частичкой Охотника, глазом тритона и лапкой жабы, оплодотворив мою маму в лабораторном сосуде.
  Я понятия не имею, почему получилась такой, какой получилась.
  Но чаще всего мне это нравится. Мне всегда это нравится.
  За исключением таких дней, как сегодняшний. А их не было, не считая той ночи, когда я вернулась в Дублин, и еще другой ночи, когда мне было восемь. Кажется, три реально дерьмовых дня за двадцать лет - это не так уж плохо. О, еще ночь, когда Мак узнала, что я убила Алину. Четыре дня. Упс, день, когда Принцы Невидимых забрали мой меч. Ладно, пять дней. Все равно неплохо. Я наблюдаю за другими людьми. Некоторые плачут над рекламой открыток Холлмарк. Всякий раз, когда ее показывают.
  Я потерла глаза кулаками, потом провела пальцами по крыльям носа, который теперь был полностью забит соплями.
  Вот что ты получаешь от плача.
  Головную боль. И я была так голодна, что могла сожрать лошадь с седлом и прочим.
  И мои проклятые волосы снова вились. Это все гребаная влажность.
  Я перевернулась, вытащила последний серебристый боб и уже хотела было заглотить его, но потом подумала еще раз, почистила нос, попыталась вытереть с лица дождь, но он лишь продолжал меня мочить, и съела два протеиновых батончика. Боб был последним, что у меня осталось от Зеркал. Я не могла просто так с ним расстаться.
  Я растянулась на спине, промокнув уже до нитки, закинула ноги на стену и сквозь дождь уставилась на камни. Я знала кое-что о потерях: медленная, постоянная эрозия рождает оползень. Превращает холм в бесформенную грязевую массу. Ты должен выяснить, как сохранить дорогие для тебя вещи.
  - Шазам, - сказала я стене. - Я вернусь за тобой. Клянусь.
  Я сказала те же слова, которые говорила всякий раз, приходя сюда.
  И всякий раз я отбрасывала все эмоции прочь, в конце концов поднималась на ноги, расправляла плечи и направлялась прямиком к ломающему грузу ответственности и ошибочным ожиданиям от мира.
  Но однажды я этого не сделаю.

42

Желание - это жажда, пламя, которым я дышу
  Мак
  
  После того, как все остальные покинули книжный магазин, а Бэрронс скрылся в своем кабинете, где я слышала его перемещения, я приглушила внутреннее освещение до мягкого янтарного света, разогрела себе чашечку горячего шоколада и свернулась на честерфильде перед камином. Вымотавшись до предела, я жаждала растянуться и проспать несколько дней, но еще не была готова к тому, чтобы этот успешный день закончился.
  Надежно заперев свои недавние грехи в коробку, я выделила момент, чтобы сесть и пропитаться радостью, что это тот самый день, в который я победила Синсар Дабх.
  Во мне больше не осталось другого сознания, плетущего интриги, планирующего, манипулирующего и обманывающего, запугивающего меня бесконечными перспективами ужасных вещей, которые она может заставить меня совершить. Я их совершила. Все кончено. И хоть я нанесла какой-то ущерб, я не К'Вракнула мир.
  Я свободна.
  Наконец-то одна в своем теле, я чувствовала разницу - и это было невероятно.
  В детстве, когда я росла в Эшфорде, Джорджия, чужеродные, живые, подробные звуки и образы часто всплывали в моей голове без видимых причин.
  Я напевала музыку, которую раньше никогда не слышала. Я страдала от ностальгии, вызванной мысленными образами потрясающих, роскошных комнат и экзотических земель, которых никогда не видела и даже не догадывалась об их существовании. У меня так часто бывали видения обнаженной прекрасной женщины, смотрящей на меня со страстью и похотью, что я даже начала сомневаться, не подавляю ли в себе лесбийские наклонности.
  Но теперь все воспоминания Короля Невидимых ушли, и я чувствовала себя бесконечно светлее и чище. И не лесбиянкой.
  Мне больше не приходилось подвергать сомнению каждую свою мысль и чувство.
  По крайней мере, сейчас не приходилось.
  Хоть часть меня и надеялась, что к Истинной Магии прилагались воспоминания и знания бывших королев, потому что так было бы намного проще разобраться, другая часть меня надеялась на обратное.
  И все же, если внезапно в меня начнут просачиваться непрошеные чужеродные мысли, я хотя бы буду знать, откуда они взялись, и мне ни на минуту не казалось, что с ними будет так же тяжело справиться, как с Синсар Дабх.
  Во время своего непродолжительного допроса у существа в мире с тремя лунами я поняла, насколько ценю, что Двор Светлых был для Видимых, а Двор Темных - для Невидимых. Воспоминания короля всегда несли в себе какую-то туманную непрозрачность, мужественную темноту. Они были примитивными грубоватыми, изображенными резкими оттенками льдисто-синего, бесцветного белого и чернильного-черного.
  Сознание, с которым я столкнулась сегодня, было полной противоположностью: яркое как солнце, лучезарное, нежное, женственное, а цветы на просторном лугу были всех цветов радуги и еще бесчисленного множества оттенков. Там я чувствовала себя правильно. Хорошей. Частью того, что принимала сама Природа.
  Я гадала о происхождении Фейри. Гадала, как Видимые могут быть столь безэмоциональными и ледяными, тогда как Магия, которую я чувствовала сегодня, была такой теплой и доброжелательной. Я гадала, всегда ли Истинная Раса была такой, как сейчас, или произошло нечто, изменившее их.
  А потом я перестала гадать, потому что Бэрронс вошел в комнату, и мое тело ускорилось от интереса, желания, предвкушения, похоти.
  Он прошел мимо меня, легко коснувшись моих волос, и направился к двери.
  - Поспи. Тебе это нужно, - вот и все, что он сказал.
  Я открыла рот, чтобы спросить, куда он уходит, потом вспомнила все те причины, по которым я никогда не задавала Бэрронсу этот вопрос, и вместо этого сказала:
  - Иерихон.
  Он мгновенно остановился, развернулся и уставился на меня в приглушенном свете.
  - Мак.
  - Ты должен уйти? - спросила я.
  - Нет.
  - Тогда почему уходишь?
  Его темный взгляд был непостижим.
  - Потому что мы так делаем. Ты и я. Оставляем друг друга в покое.
  Чее. Я замерла, осмысливая сказанное им. Я услышала это совершенно иначе, не так, как он сказал. Я услышала: Вы, мисс Лейн, всегда задавали курс, основные правила, определяли, как мы ведем себя друг с другом. Я строго придерживаюсь ваших гребаных правил.
  Я открыла рот, чтобы задать вопрос "А что если я бы хотела это изменить?" Потом осознала заложенную в нем изначально трусливость. Он был гипотетическим, выпытывающим, ищущим заверений, переносящим вес любого решения или обязательства на него. Это все равно что отказ поставить себя по удар и на самом деле сказать ему, чего я хотела от наших отношений.
  - Я бы хотела это изменить, - сказала я, осторожно выбирая слова. - Думаю, было бы здорово, если бы мы больше времени проводили вместе.
  Я содрогнулась, потому что фраза повисла в воздухе и прозвучала намного банальнее, обнажающе и открыто, чем в моей голове. Теперь он мог высмеять меня, бросить в мою сторону какой-то нравоучительный комментарий или же присоединиться ко мне на честерфильде, решив, что я хочу заняться сексом.
  Он не сделал ничего из этого, просто наклонил свою темноволосую голову. В его древних обсидиановых глазах клубились тени.
  - Что у тебя на уме? - мягко произнес он.
  Мягко. В этом крылась опасность.
  И намного больше.
  Момент растянулся между нами, беременный возможностью, напоминанием о другом моменте, который случился целую вечность назад, когда я думала, что мы взяли верх, победили Синсар Дабх, заточив ее под аббатством. Я была опьянена победой, вдохновлена стопроцентной уверенностью, что мы сразились в нашей битве, и все кончено.
  Моя жизнь должна была наконец-то вернуться в норму после долгих адских девяти месяцев. Я вновь видела для себя какое-то будущее.
  Я пережила шторм и выжила. Я потеряла сестру, узнала, что меня удочерили, меня едва не убили, я научилась врать, жульничать, красть и убивать, подверглась групповому изнасилованию, превратилась в при-йю, меня еще несколько раз чуть не убили, я убила Бэрронса, едва не соблазнилась иллюзией Синсар Дабх, показавшей мне желанных родителей, убила Ровену, и все же выжила, чтобы навсегда нейтрализовать главного злодея всей этой истории.
  В тот самый день я сказала Иерихону Бэрронсу "твоя задница принадлежит мне, приятель". Я заявила свои права, открыто, ясно, перед всеми, готовая с головой окунуться в каждый восхитительный, сексуальный, интимный, личный аспект отношений с ним.
  Потом я узнала, что моя битва не окончена.
  Впереди маячило кое-что похуже.
  Я едва успела передохнуть перед вторым раундом.
  Злодей, убивший стольких людей с такой беспощадностью, имел злобного близнеца. И он находился во мне. Слова не способны описать глубину ужаса и отчаяния, которые я испытывала.
  Примерно полтора месяца назад по моему времени - три с половиной месяца назад для остального мира - я обнаружила, что во мне скрывается необъятный потенциал к убийствам, хаосу и разрушению, что моя битва, возможно, никогда не закончится, и это изменило меня.
  Ни на секунду я не верила, что смогу просто уйти, не открывать ее и сбежать невредимой. Каким-то образом я понимала, что битва, через которую я только что прошла, покажется полной ерундой по сравнению с той, что ждала впереди.
  В день, когда я узнала, что Синсар Дабх действительно находилась на дне моего озера, и я была - давайте будем чертовски честными в этом - одержима (и ей-Богу, я хотела полноценного обряда экзорцизма), я начала замыкаться в себе.
  Я потеряла последнюю неделю мая и большую часть июня в Зеркалах. Последние дни июня и большую часть июля я один за другим возводила барьеры между Бэрронсом и мной.
  Я упрощала и опредмечивала наши отношения в похоть и границы, и хоть и то, и другое необходимо для хороших отношений, для по-настоящему легендарных требуется нечто больше.
  То, что у нас было - например, уважение и доверие, но еще и свободно высказываемые желания и прозрачность до такой степени, которая сделала бы обоих счастливыми. Это требовало работы, готовности честно и страстно бороться - за пределами постели, а не только в ней - преданности и честности. Это требовало просыпаться каждый день и говорить "я почитаю этого мужчину за святого и так будет всегда. Он мое солнце, луна и звезды". Это требовало впустить в себя другого человека - то, что я перестала делать. Это требовало не бояться просить того, чего тебе хочется, подставлять себя под удар, рисковать всем ради любви.
  Однажды мы почти достигли этого.
  Пока я не сбежала.
  Мои глаза расширились. Я всегда думала, что если кто-то из нас будет отдаляться в отношениях, то это будет он, а не я.
  Но именно я убежала.
  - Как первоклассный атлет, - согласился он, сверкая темными глазами. - Охренеть как быстро и не собираясь останавливаться, пока не пересечешь финишную черту.
  У меня перехватило дыхание.
  - Почему ты остался?
  Для него было бы намного проще уйти. Многие мужчины так бы и сделали. Я всерьез покинула. Отстранилась, оставив для него лишь дурное настроение и секс, ничего более.
  - Я понимал.
  - Что ты понимал? - спросила я, потому что я-то, черт подери, не понимала. Почему я сбежала, зная, что вот-вот столкнусь с еще одной битвой, которая будет еще тяжелее? Умная женщина подпустила бы Бэрронса ближе, опиралась на него, подпитывала его исключительную силу и экстраординарную мощь. Но нет, я отгородилась от него. Полностью переосмыслила наши отношения, приуменьшив их. И он мне позволил. Ни разу не сказав ни слова. Просто держался в пределах, которые я была готова принять.
  - Это никак не связано с интеллектом или отсутствием оного. Мы с тобой одинаковы, ты и я.
  Я моргнула. Иерихон Бэрронс только что поместил нас в одну категорию.
  - Альфы до мозга костей. Гордые. Независимые. Мы скрытные и злимся из-за наших сражений, особенно из-за внутренних. Мы не хотим, чтобы кто-то еще попал в гущу хаоса, в котором можем оказаться мы сами, и мы не хотим нечаянно причинить кому-то боль. Я бы полностью оставил тебя, если бы не разглядел это. По крайней мере, ты оставалась в моей постели. Время от времени.
  Я взорвалась.
  - Если ты когда-нибудь хоть подумаешь оставить меня, чтобы...
  - Я больше не веду внутренних сражений, - на мгновение он умолк, а затем добавил: - И ты тоже. Даже из-за Джо и остальных. Да, я знаю, что тебе про них известно.
  Я не потрудилась спросить, откуда он знал.
  - Почему ты так решил? - я была чертовски уверена, что мне предстоит адская битва с самой собой.
  - Потому что теперь ты понимаешь, что в нашей жизни есть вещи, которые мы совершаем и которым нет и никогда не будет прощения. Неважно, перед сколькими людьми ты извинишься. То, что ты сделала, необратимо, и ты не найдешь отпущения грехов.
  - Вот уж спасибо, что так хорошо утешил, Бэрронс, - ответила я, задетая.
  - С некоторыми вещами ты никогда не смиришься. Но как устрица, о которую трутся песчинки, ты не можешь уйти, и в итоге ты отполируешься в нечто ценное.
  - Как может убийство Джо и остальных вообще стать чем-то ценным?
  - Ценным становится не действие. А то, как ты чувствуешь себя из-за этого действия. Ты обнаруживаешь, что делаешь для другого человека что-то, чего раньше никогда бы не сделала. Ты платишь вперед. Это требует времени. Расслабься. Живи. Держи глаза открытыми. Смотри, что будет.
  Расслабься. Живи. Держи глаза открытыми. Смотри, что будет. Я слабо улыбнулась. Это все, что каждый из нас мог сделать в отдельно взятый день.
  Я встретилась с ним взглядом. Ты мое солнце...
  Тише. Думаешь, я этого не знаю? Я разобрался с вами, мисс Лейн.
  Я выгнула бровь. Ой-ой. Я была мисс Лейн. В этом весь Бэрронс: немногословный человек может сделаться прямо-таки болтливым от критицизма.
  - Что? - в моем голосе звучали грубые нотки, но последние двадцать четыре часа были тяжелыми, и я устала.
  В Белом Особняке был момент. Ты не двинулась с места. Я был бы не против, если бы ты сделала это.
  Он открыл свои объятья.
  Грубость испарилась как взрыв пузырьков. Когда я перелезла через диван, пробежала через весь книжный магазин и кинулась в его объятия, он подхватил меня и закружил, а я запрокинула голову и хохотала как героиня какого-то романтического фильма.
  - Солнце, луна и звезды, - прорычал он мне на ухо.
  Я ударила его по плечу.
  - Тише. Думаешь, я этого не знаю?
  Затем его рот накрыл мой, и мы оказались на полу, возвещая о начале ночи старым-добрым способом.
  В алом и серебристом свете луны, просачивавшемся через передние окна моего книжного магазина, на жестком полу, который ощущался как облака, я занималась любовью с Иерихоном Бэрронсом. Не спеша, медленно, тягуче и нежно. Изливая через свои руки каждую каплю благоговения, которое я испытывала перед этим мужчиной, который понимал меня, как никто другой, видел насквозь мою потускневшую душу и любил каждую ее часть, терпеливо ждал, пока я делала глупости и находила из них выход, никогда не меняясь, никогда не переставая быть зверем, но в то же время был способен на невероятную преданность и великую нежность. Этот лев, к которому я пришла разодетой в яркие павлиньи перья, не откусил голову с моей худенькой разноцветной шейки, он лишь лизнул меня и ждал, пока я отращу клыки.
  Теперь у меня не осталось ни ярких перьев, ни клыков. Я стала другой.
  Стальным кулаком в бархатной перчатке.
  Достаточно сильной, чтобы больше не бояться быть нежной. Достаточно могущественной, чтобы иметь возможность быть уязвимой. Имеющей достаточно шрамов, чтобы понимать и легко обходить самые глубокие чужие шрамы.
  А потом сталь Бэрронса вошла в мою бархатную перчатку, и я больше не думала.

♪

  Позднее, когда я лежала, растянувшись, поверх его большого твердого тела, я подняла голову и посмотрела ему в глаза.
  - Ты видел меня, когда я была Книгой?
  Да, сказал его темный взгляд.
  Я не хотела знать, но в то же время должна была знать. Новая часть меня не хотела ни от чего прятаться вновь. Она требовала правды все время. Если я что-то совершила, я хотела знать каждую деталь, полностью владеть ею и смириться с этим. Я поняла, что незнание намного сложнее знания, какой бы тяжелой ни была правда. Хуже или нет, незнание всегда кажется огромнее и страшнее, потому что оно влечет за собой сомнение, подрывающее нашу способность двигаться дальше.
  - Ты видел, как я убила Джо?
  Я видел тебя после того, как Книга сделала это. Не было сомнений, что это твоих рук дело.
  А других убитых мной?
  Он покачал головой. Меня там не было. Впрочем, я видел несколько неприятных вещей по дороге к Белому Особняку. Я от них избавился. Быстро.
  Я резко вдохнула, и на глаза навернулись слезы. Он подчищал за мной. Когда я впервые вернулась в Дублин этим утром, я отчаянно хотела найти те ужасные вещи, которые показывала мне книга: вывернутых близнецов, кастрированного мужчину, ребенка, но я поняла, что прошло тридцать пять дней, и хоть они явно долго мучились в агонии, скорее всего, это был вопрос нескольких часов или дней, и для моего милосердия было слишком поздно. Бэрронс предотвратил их страдания. Стал вместо меня милосердным убийцей. Я отстранилась и посмотрела на него сквозь слезы, гадая, не это ли он имел в виду под песчинками.
  - Твои чувства из-за совершенных тобой непростительных поступков выполировали милосердие.
  Милосердие от зверя вроде меня? насмехался он.
  Да, от тебя.
  Он ничего не сказал, но я знала, что это правда.
  Тишина затянулась, а потом он легко коснулся руками моих висков и привлек мою голову к изгибу своей шеи.
  Внезапно я очутилась в другом месте и времени, в пустынных песках, меня овевал горячий ветер, спутывая мои волосы. Я смотрела, как Бэрронс подсаживает своего сына на лошадь. Красивый маленький мальчик радостно смеялся, пока его отец нетерпеливо смотрел снизу вверх.
  Я заставил его отправиться со мной в тот день, потому что спешил. Я не хотел тратить несколько минут, которые потребовались бы на то, чтобы вернуть его матери. Не было причин торопиться. Те несколько минут стоили ему всей его жизни, обрекая на вечность в аду.
  Я тяжело сглотнула.
  Что больше всего грызло меня из-за заточения тебя камнями - так это выбор, перед которым я стоял: не делать этого и дать тебе разрушить мир; сделать это и запереть тебя в комнате Калсена, смиряясь с риском, что мир в любом случае будет разрушен черными дырами, и ты будешь обречена на вечные страдания, потому что я умру и не смогу прийти и освободить тебя; или же убить тебя, чтобы тебе никогда не пришлось повторить судьбу моего сына. И я не могу сказать, что если бы выяснилось, что мир обречен, то я бы не сделал последнего.
  - Спасибо тебе, - просто ответила я.
  Он серьезно склонил голову.
  - Я была ужасной, когда мной владела Книга?
  - Не хуже многих людей, которых я знал. Материальное воплощение Книги было грандиозным, философичным, умным, смертоносным маньяком с огромной силой в создании иллюзий. Та, что в тебе, казалась более мелким эгоистичным психопатом. Круус заявил, что Книга не копировала себя, ей пришлось разделиться, следовательно, она многие части себя потеряла в процессе. Я подозреваю, что за двадцать с лишним лет жизни в тебе ты изменила ее еще больше. Ее время в твоем теле и контакт с твоими чувствами, должно быть, стали самым реальным и осязаемым опытом за все ее время.
  - Ты считаешь, что я ее очеловечила.
  - До какой-то степени.
  - Ты знал, что я была там?
  Он слабо улыбнулся.
  - Я чувствовал тебя ранее. Ты была в ярости.
  - Ты это почувствовал? Но я тогда еще не контролировала себя!
  - Твоя ярость была невероятной и сказала мне все, что мне нужно было знать. Ты была там, ты сражалась. Потом Книга попыталась притвориться, будто мечется между собой и тобой, и я подыграл, но в тот момент я чувствовал только Книгу. В другой раз я почувствовал тебя тогда, когда пришел к тебе.
  - И сказал мне стать ею.
  Его темные глаза блеснули. И ты великолепно справилась. Мой маленький монстр.
  Я ахнула.
  - Ты чувствовал меня тогда, когда я была такой - свободной ото всех эмоций?
  Ты была женщиной, осознающей свою силу. Могущественной. Непоколебимой. Прекрасной.
  Я вновь уткнулась в изгиб его шеи, сияя изнутри. Подо мной лежал единственный мужчина, который вообще мог понять, чем я стала в тот момент, и мог этим восхищаться. Большинство мужчин испугало бы созерцание того, как женщина избавляется ото всего, что делало ее человеком, чтобы сделать работу. Он считал мою силу прекрасной. Мой монстр и его зверь; они друг другу нравились.
  - Нам нужно спланировать, как переместить людей из этого мира, Иерихон, - я переключилась с себя на наши многочисленные проблемы. - Эта планета умирает, но это не значит, что человеческой расе конец. Они могут жить в другом мире, колонизировать.
  - Мы с Риоданом уже работаем над этим. Годы назад мы проложили пути через Зеркала в другие миры, где могут жить люди. Мы знали, что однажды этот мир может стать намного более враждебным, чем нам того хотелось бы, - он на мгновение замолчал, а потом добавил: - И все же мы не рассматривали возможность, что однажды этот мир полностью исчезнет. До недавнего времени мы никогда не сталкивались с риском окончательной смерти. Теперь все мы под угрозой полного уничтожения.
  Или вечного ада. Перерождаться в черной дыре вновь и вновь. Я провела пальцами по резким линиям его подбородка, принося безмолвную клятву, что никогда этого не допущу.
  Он поймал мою руку, поцеловал каждый палец и сказал:
  - Когда ты думаешь о всех жизнях, которые ты забрала, открыв Синсар Дабх, подумай еще о том, что если бы ты этого не сделала, ты бы не стала Королевой Фейри, тем самым не обрела бы единственную магию, способную спасти мир.
  - Ты думаешь, что жизнями нескольких стоит пожертвовать ради жизней большинства.
  - Вселенная устроена непостижимым образом. Когда живешь достаточно долго, начинаешь видеть высшую цель и схему, более крупно, чем остальные.
  - Единственный вариант, по которому высшая цель для меня оправдывается - это если я спасу Землю. Я не знаю, что имею и как этим пользоваться.
  - Мы разберемся. Но если окажется, что мы не сможешь, ты тоже покинешь этот мир.
  Я отстранилась и уставилась на него. Прежняя я взорвалась бы, сорвалась в гневном отрицании. Новая я просто поцеловала его, затем отстранилась и нежно сказала:
  - Нет, не покину.
  Я буду жить и умру рядом с этим мужчиной. Но я никогда его не покину.
  Тогда он улыбнулся, сверкая белыми зубами на смуглом лице, перекатил меня под себя, распростер надо мной свое тело и обрушил на мое тело шторм страсти, пока над нами буйствовала гроза и грохотали молнии, будто над Дублином разверзся всемирный потоп конца света.

43

Королева пламени, король льда
  Мак
  
  Когда я проснулся, Бэрронс уже ушел. Я потешила себя мыслью, что я его так основательно вымотала, что ему нужно было пойти поесть и восстановить силы. Я пыталась его вымотать. В итоге это я вырубилась на честерфильде. Неудивительно.
  Прошлая ночь была потрясающей и стоила перенесенных ужасов, в результате которых я оказалась здесь, такая, как есть.
  Я перекатилась на спину и одними губами поблагодарила потолок за свои недавние испытания. В ту ночь, когда мы победили материальную Синсар Дабх, я знала, что между мной и Бэрронсом существует серьезный дисбаланс могущества и силы духа, и это поедало меня изнутри. Теперь я больше не ощущала этого дисбаланса.
  Скребление в парадную дверь выдернуло меня из моих мыслей. Вздохнув, я отбросила волосы с лица - срань Господня, они доставали почти до талии! - подняла голову и выглянула из-за спинки дивана.
  Прищурившись, я попыталась осознать то, что увидела.
  Маленькие фейри как разноцветные древесные лягушки налипли на каждый дюйм стекла в передней части магазина.
  И таращились на меня.
  Я таращилась в ответ.
  Так мы провели несколько минут. Я понятия не имела, о чем думали они, но мои мысли представляли собой следующее: "Что это за блестящие пятнистые и полосатые создания, и почему они украшают мой магазин?" Этот вид Фейри мне раньше никогда не встречался, миниатюрный и изящный, похожий на убивающих-смехом-Фейри, но менее вычурные, попроще.
  Я наконец поднялась, подошла к окну и коснулась рукой стекла, очерчивая силуэт маленькой изящной женской особи с песочного цвета пятнышками и рыжевато-коричневыми волосами.
  Она задрожала и восторженно запищала.
  Затем все они начали щебетать, галдеть и скрестись по влажному стеклу.
  Сбитая с толку, я подошла к двери и осторожно ее отворила. Они остались висеть в воздухе, прилипнув к какому-то силовому полю, которое Бэрронс воздвиг вокруг магазина, чтобы предотвратить проникновение Фейри за исключением Крууса, когда тому разрешалось. Все они были худенькими, с фиолетовой кожей, у кого-то были пятнышки всех оттенков зеленого и болотные волосы, у других - серые и белые полоски и серебристые волосы. Были там и солнечно-желтые с лимонными локонами, темно-коричневые с короткими клочками волос цвета грязи, бледно-голубые с лазурными гривами, розовые с бледно-розовыми косичками. Вокруг кишела настоящая радуга из Фейри с огромным разнообразием окрасок и узоров на их коже.
  Я махнула рукой, распугивая их, и они расступились в стороны, давая мне выйти. Как только я шагнула из алькова, тысячи Фейри размером с мою ладонь начали падать с небес вспышками ярких цветов. Я высунула голову из-за колонны и выглянула на улицу. Фейри, прилипшие к стенам каждого здания, падали, приземляясь на испещренную лужами улицу, где немедленно опускались на колени, склоняли головы и скрещивали руки на груди в безошибочно узнаваемом знаке...
  Преклонения?
  Внезапно их щебетание перестало быть неразборчивым.
  - Наша королева! Наша королева! Разве она не мила? Ооох, она так прекрасна! - меж них вибрировали радостные трели.
  - Кто вы такие? - спросила я у толпы крошечных существ. - То есть, какая каста и почему я вас до сих пор не видела?
  Худая фейри с серыми пятнышками прошлепала вперед по грязи и низко поклонилась:
  - О Грозная и Милосердная Королева, Спирсидхи давно находятся под запретом при дворе.
  - Почему?
  - Нас сочли неприемлемыми и изгнали, величественная подданная, - сказала она.
  - Она говорит с нами! Она говорит с нами! - прокатилось по битком набитой и влажной от дождя улице. - Она может выслушать наше прошение?
  - Предыдущая королева? - спросила я.
  Она печально кивнула.
  - Выгнала в мир Людей, устраивать дома на деревьях и в потоках воды, меж камней, в цветах и садах Людей. Мы ощутили восстание новой, другой королевы, и пришли к тебе с прошением, милосердная и мудрая Королева, в надежде, что ты выслушаешь нашу мольбу и пересмотришь нашу судьбу.
  Все эти "королевские" штучки для меня были немного слишком, но я была не настолько глупа, чтобы принижать свой статус. Я выучила урок в тот день, когда сказала Охотнику, что не являюсь королем. Он сказал, что раз так, то я больше не могу летать. Пока я не разберусь со всем, я изо всех сил буду нести ответственность и сохранять уважение и помощь Фейри.
  - Почему вас изгнали?
  Фейри-мужчина с пятнышками цвета меди и загара подался вперед, опустился передо мной на колени прямо в грязь, приложил ладонь к груди и низко поклонился.
  - О Великодушная Королева, в отличие от остальных представителей нашей расы, наши сердца не обратились в лед.
  Ошеломленная, я наклонила голову. Он говорит, что они ощущают эмоции? Я как раз собиралась спросить, когда он продолжил:
  - Как и наши чресла. Из зависти и злобы они изгнали нас, изумительная, всемогущая королева. Та, что больше не правит, постановила, что мы недостаточно Фейри, чтобы жить в их мире, как только мы начали производить на свет потомство.
  Я ахнула.
  - Вы можете иметь детей? - я думала, что для Фейри невозможно размножаться.
  - Мало, но да, о Справедливая и Лучезарная Подданная. Это не начало происходить, пока мы не пришли в этот мир. Другие касты какое-то время терпеливо ждали, не случится ли этого и с ними. Когда этого не произошло, они обратили против нас ледяное сердце королевы. Она изгнала нас из нашего места обитания в Фейри.
  Он указал на кого-то позади себя, и молодая, светло-пурпурная и зеленая Фейри с окрасом, идеальным для пряток в зарослях гортензий, подошла ближе, держа в руках крошечный сверток, баюкая его под блестящим листочком, чтобы защитить от влаги. Она убрала в сторону запотевший листок, чтобы показать мне голенького, прозрачного, новорожденного Фейри размером с ноготь.
  - О! - воскликнула я, улыбаясь. Оно такое милое. И такое крошечное! - Она прекрасна.
  Покраснев, фейри воскликнула:
  - Я почтена вашей добротой, Великая Королева! Наши дети при рождении лишены цвета и медленно с возрастом обретают свои узоры, окрашиваясь цветами тех элементов Природы, которые они предпочитают. Некоторых влечет к водопадам, - она махнула рукой в сторону молодой фейри, отмеченной вертикальными волосками белого и бледно-серого. - Других - к камням или лесам или лугам с высокой травой или цветам. Какая-то часть Природы взывает к каждому из нас и окрашивает соответствующим образом, - она вновь покраснела. - Я живу среди можжевельника и вереска, Великая Королева. Если я буду благословлена, там же будет жить мой ребенок.
  - Так почему вы хотите вернуться ко двору? Кажется, вам нравится этот мир.
  Мужчина-фейри сказал:
  - Моя Королева, но мы жаждем свободы приходить и уходить по собственному желанию, как и другие представители нашей расы. Мы хотим вернуть свое место в совете. Мы Фейри. Мы всегда ими были. Они не имели права нас изгонять. Мир Фейри - это и наш дом тоже, и мы хотели бы иметь право голоса в вопросах нашей расы.
  И пока я смотрела на тысячи крошечных Фейри, собравшихся на мокрой улице, до меня наконец-то в полной мере дошло.
  Я королева Фейри. Это не испытательный срок и не временное положение дел.
  Они почувствовали мою силу и разыскали меня, выследили досюда. Без сомнений, другие Видимые тоже так поступят. И все они принесут с собой свои проблемы, жалобы и требования. Высшие касты (здесь вспомним Дри'лью) несомненно придут, вооружившись враждебностью, отторжением и убийством в своих замороженных сердцах. Я должна править их расой. Выслушивать и урегулировать споры, разобраться в их политике.
  Это было слишком. Часть меня хотела влететь обратно в книжный магазин, захлопнуть дверь и отказаться от всего этого. Одно дело - когда тебе передают по наследству потенциальное спасение мира, и совершенно другое - на самом деле становиться королевой расы существ, о которых, как я понимала, мне ничего не известно. Расе существ, которых год назад я активно выслеживала и убивала. Я ничего так не хотела, как стереть расу Фейри с лица нашей планеты. В этом и крылся ответ? Спасти наш мир, найти им новый и передать свою силу другой, рожденной Фейри?
  В данный момент, нравилось мне это или нет, я являлась их королевой, и пока я не выяснила, что с этим делать, надо вести себя соответствующе. Эти крошечные создания ждали от меня правосудия, решений, лидерства. Они могут рожать детей. Они могут чувствовать. Все мое представление о Фейри перевернулось с ног на уши.
  Они являлись элементалами, связанными с Природой.
  - Вы чувствуете повреждения в ткани этого мира?
  Тысячи голов мгновенно кивнули.
  - Вы как-нибудь можете помочь залечить эти повреждения?
  Тысячи голов отрицательно покачались.
  - Мы маленькие Фейри и делаем маленькие вещи, Прекрасная Королева, - сказала фейри вереска и можжевельника. - Удобряем почву, очищаем воду, заставляем цветы цвести ярче. Большие проблемы вроде болезни, пожирающей этот мир, за пределами наших возможностей.
  - Я услышала ваше обращение и обдумаю его. Но мое первостепенное обязательство как вашей королевы - это обеспечение безопасности этой планеты.
  Мужчина-фейри с загорело-медными пятнами вновь низко поклонился.
  - Хорошо сказано, моя сияющая Королева. Мы удалимся в наши жилища и будем ждать подходящего момента.
  Хлопнув ладошками по головам, они исчезли.
  Нахмурившись, я поспешила в сухой и теплый книжный магазин. Я предположила, что они относятся к низшим кастам. Разве они могли просеиваться?
  Мои глаза расширились. А я теперь могу просеиваться?

♪

  Если и могла, то понятия не имела как.
  Моя магия не работала как в "Гарри Поттере" - навести палочку, пробормотать заклинание и получить желаемый результат, или как в "Моя жена меня приворожила", просто наморщив нос. Она была куда более неуловимой и нежной. Или же я просто не знала подходящих магических слов, или какой частью тела надо дергать.
  Оба раза, когда я пользовалась магией, я понятия не имела, как это сделала. Вернувшись с планеты с тремя лунами, я обнаружила идеально восстановленный книжный магазин, но понятия не имела, почему. Я решила, что это потому, что меня сочли достойной, но этот рецепт не повторить. И слава всему святому, потому что мне ненавистно было бы доказывать свою пригодность всякий раз, когда мне нужно будет воспользоваться магией. Это не только вызывало бы значительную временную задержку, но и достаточно напряженно выносить каждый раз новый допрос.
  Я представила цветы на лугу, и лед растаял. Но я снова не имела понятия, почему или что я сделала. Этим утром я целый час сидела на диване (после того, как десять минут заплетала свою безумно длинную гриву волос, чтобы она не лезла в лицо) и пыталась сделать что-нибудь простое, вроде вырастить один цветок, и сталкивалась с повторяющимся провалом. Я даже пыталась отбросить эмоции и применить к окружающему миру чистую силу воли, используя инструмент "вера - это реальность" с такими же ничтожными результатами.
  Не имея возможности извлечь выгоду из королевской силы, которую мне бы очень хотелось использовать, я потащилась, как и любой другой житель Дублина, по мощеным улицам, превратившимся в небольшие реки с желобами, борясь со своим зонтиком против резкого ветра с дождем, направляясь в Тринити Колледж, чтобы доставить музыкальную шкатулку, как и обещала.
  Время от времени я ощущала едва заметное напряжение от чьего-то взгляда и быстро оборачивалась, замечая лишь краткий проблеск того или иного Фейри, которые быстро исчезали из поля моего зрения за зданием, фонарем или машиной.
  Информация уже разошлась. Возможно, лишь Спирсидхи - уже изгнанные, им нечего терять - посмели ко мне приблизиться. Я знала, как принцы пугали Фейри, вызывая подобострастие, подхалимаж, поклонение, и их обходили очень далеко и с опаской. Несомненно, их королева казалась во сто раз страшнее. Как иначе кто-то мог контролировать расу бессмертных, столь жестоких и жаждущих власти как В'Лэйн/Круус?
  Проклятье, он нужен мне на моей стороне. Он мог бы научить меня.
  Он бы предпочел меня убить. Я единственная стояла между ним и троном, которого он жаждал. Мы оставили принцессу в будуаре, замотанную в кокон.
  - МакКайла, - Круус появился рядом, точно призванный моими мыслями.
  Ошеломленная, я отскочила в сторону, едва не упав на скользком тротуаре и схватившись за его руку для равновесия.
  Он уставился на мою руку на своем предплечье. На подбородке дергался мускул, будто для него почему-то тяжело было видеть, как я его касаюсь. Он был полностью принцем Невидимых, не утруждая себя чарами - темный, огромный, мощно сложенный, с калейдоскопичными татуировками, метавшимися по его коже как сверкающие грозовые облака, вспархивая к его шее, чтобы пофлиртовать с извивающимся ожерельем вокруг его шеи. Он был одет - несомненно, в попытке разоружить меня или выглядеть в моих глазах своим - как человек, в выцветшие джинсы, ботинки и свободную льняную рубашку. Я с бесконечным раздражением заметила, что на него не упала ни одна капля дождя. Отдаленная непрошеная часть моего мозга отметила, что он был невыразимо прекрасен, экзотичен и пугающе примитивно мужественен.
  Я отдернула руку и посмотрела в его темное лицо.
  Он изнасиловал меня.
  И у него были нужные мне ответы. Я предложила быть пастушьей собакой, а не волком, если он согласится сотрудничать.
  Я вспомнила день, когда Бэрронс сказал, что мы не можем убить принцев Невидимых, потому что они - ключевые элементы.
  Теперь я это понимала. И как ни странно, я больше не ощущала ослепляющей и сотрясающей меня ярости, когда смотрела на него. Он использовал меня. Теперь я это понимала. Абсолютно осознанно, с широко открытыми глазами. Я знала, что существовало в мире, и знала, как защитить себя от этого. Все, что осталось во мне от того изнасилования - это спокойное осознание, что этот мужчина причинил мне вред. Я знала, кем он являлся, и буду обращаться с ним должным образом.
  Он ответил ледяным тоном:
  - Когда смотришь на меня с осуждением в глазах, помни, что я также дал тебе эликсир. Я не использовал на тебе Сидхаба-джей в тот день, равно как и не способствовал твоему безумию. Если бы я тогда не позаботился о тебе, ты бы умерла на улице, искалеченная и сломанная, как и твоя сестра. Ты наконец стала существом, которым, как я знал, ты однажды могла стать. И если ценой твоего выживания стало разрешение мне грубо использовать твое тело в течение краткого периода времени, ты бы приняла это, будь у тебя выбор?
  Я ничего не сказала, легко держа руку на рукоятке копья.
  - Отвечай, - настойчиво повторил он.
  - Я услышала в твоем обращении 'О Великая и Прекрасная Подданная'.
  Внезапно дождь перестал тарабанить по моему зонтику. Какой бы силой он не пользовался, чтобы удержать капли на расстоянии, он расширил ее, окружая и меня тоже. Я закрыла зонтик и уперла его кончик в землю.
  - Я вижу ответ в твоих глазах. Ты, как и я, заплатила бы любую цену, чтобы выжить и хоть еще один день бороться за желаемое.
  - Это не оправдывает твоих действий. Ты мог бы просто дать мне эликсир. Тебе не обязательно было меня насиловать.
  - Я не причинил тебе вреда. В моих руках ты испытала лишь удовольствие. А я испытал огромное удовольствие в твоих. Будь у меня выбор, все было бы иначе.
  - Ты думаешь, что если человек принудительно испытывает оргазм во время изнасилования, то это не изнасилование, - как он ошибался. Над моей головой сверкнула молния и грохнул гром, и мне стало интересно, дело в погоде или во мне. - Ты правда в это веришь, не так ли?
  - Я не способен видеть это иначе. Я Фейри, МакКайла. Ты знаешь, какой я. Ты ищешь моего совета? Должен ли я позаботиться о тебе?
  - Ты исчез прошлой ночью, отказавшись помогать нам.
  - Ты не понимаешь меня. Ты никогда меня не понимала. Свою помощь я дам одной тебе. Я всегда предлагал ее тебе. И предлагаю сейчас.
  - Чтобы подобраться ко мне ближе и выждать возможности меня убить.
  Взгляд его прищурившихся глаз встретился с моим.
  - Я был бы твоим наперсником, твоим спутником, твоим любовником. Я бы доказал тебе, что я никогда не вредил и не наврежу тебе своей похотью. Обучил бы тебя, как когда-то обучал Эобил.
  - Которую ты тоже пытался убить.
  Он слабо улыбнулся.
  - Она была не такой как ты. Ты - лучшее из обоих миров: лед и сила королевы Фейри, страсть и огонь людей. К моменту превращения в королеву она уже давно была полностью Фейри.
  - Мой спутник - Бэрронс.
  - Откажись от него. Выбери меня. Я всегда жаждал тебя. И это никогда не было ложью.
  - Я никогда тебя не выберу. Я приказываю тебе помочь мне. Я твоя королева.
  - Ты не моя королева, и она тоже ей не была. Я не из этой хилой расы. Я Невидимый. Попробуй еще раз, - он вновь улыбнулся, сверкая белыми зубами на смуглом точеном лице. - В отличие от Видимых, ты не знаешь моего Истинного Имени. Ты никогда не сможешь менять принудить. Лишь просить. Я буду твоим союзником. Я научу тебя всему, что знаю о твоих новоприобретенных силах. Но ты должна вознаградить меня.
  - Чего ты хочешь? - вот оно: мы приближаемся к тому самому чуду, которое может склонить его к моим целям.
  - Во-первых, ты восстановишь мои крылья. Затем, как только мы спасем этот мир, ты добровольно передашь мне Истинную Магию.
  - Я могла бы сделать это - восстановить твои крылья и передать силу королевы? - что еще я могла сделать? Исправить человеческое сердце?
  Он настойчиво кивнул.
  - Только крылья. Потом.
  - Неприемлемо.
  - Тогда нет.
  Круус во главе Фейри? Круус, у которого по меньшей мере часть Синсар Дабх, вся сила королевы, плюс песня, если мы сумеем ее восстановить? Что помешает ему стереть нас с лица Земли и занять планету для себя?
  Он интуитивно угадал мои мысли.
  - Мы обговорим Контракт, МакКайла. Правители Фейри безоговорочно связаны такого рода магией. Ты найдешь внутри себя подтверждение моим словам. Как королева ты обладаешь откровенно всеми знаниями, мифами и магией нашей расы.
  - У меня есть и ее воспоминания?
  - Воспоминания не передаются. Фейри и так страдают от их избытка.
  Я облегченно выдохнула. Хоть часть меня и надеялась получить их, другая часть была в ужасе от перспективы вновь быть расколотой надвое, разделенной воспоминаниями, не принадлежащими мне.
  - Я соглашусь убрать свою расу из твоего мира, МакКайла, не причиняя вреда миру или кому-либо в нем перед нашим уходом, - он корректно истолковал выражение моего лица и надменно добавил: - И после ухода, О Подозрительная. И когда бы то ни было. Я соглашусь никогда не возвращаться, и твоя планета навсегда будет под запретом для Фейри. Можешь обратиться к судье для составления проекта и деталей нашего Контракта, к друидам, чтобы усилили его. МакКайла, этим обязательствам я буду следовать, - подчеркнул он с мрачной серьезностью клятвы.
  Я посмотрела в его глаза, в эти доводящие до безумия глаза принца Невидимых, и изумилась их прозрачности. Он не врал. Если я соглашусь на его условия, он сделает все, что в его силах, для спасения нашего мира, затем как только я передам ему силу королевы, он заберет свою расу и оставит нас в покое. Навсегда.
  Это была неплохая сделка.
  Если быть предельно честной, то после утреннего столкновения со Спирсидхами, я не хотела быть королевой Туата Де Дананн. Я все еще таила надежду, что однажды я буду "просто Мак"; несомненно новой и бесконечно улучшенной Мак - но без четырех футов волос и сокрушительной ответственности за целую расу. Когда тогда мне находить время видеться с Бэрронсом, своей семьей и друзьями? Где мне тогда жить? Половину времени в мире Фейри, как упрямая Персефона, разделяющая свои дни между Раем и Адом?
  - Кто для них будет лучшим правителем, чем я, МакКайла? Нет более сильного, более могущественного, древнего и мудрого Фейри, чем я. Ты слышала королеву. Она сама рассматривала мою кандидатуру. Мы оба знаем, что ты не хочешь быть одной из нас. Ты не испытываешь расположения к моим людям. Я буду безгранично помогать тебе, не утаивая ничего необходимого для здоровья и процветания твоего мира. Даруй мне право управлять моей расой. Это все, к чему я когда-либо стремился, да даже все, чего я когда-либо желал. Я не врал, когда говорил тебе от лица В'Лэйна, что единственной целью Крууса было освободить мою братию и обеспечить будущее Фейри. В данные момент обе наши расы под угрозой уничтожения.
  - Вообще-то это не правда. Королева необратимо привязала силу Фейри к этой планете, и твоя раса определенно погибнет, если планета умрет, но люди могут жить где угодно. Наше существование не зависит от магии, погребенной внутри этого мира. Мою расу можно переместить в другой мир, - напомнила я.
  Раздув ноздри, он прошипел:
  - Если ты оставишь моих людей умирать после того, как тебе доверили Истинную Магию моей расы, после того, как приняла ее, то ты не лучше того, в чем обвиняешь меня. Хоть я этого и не испытывал, но слышал, что это сила великой добросердечности. Я готов поступиться своими желаниями и целями ради моих людей, и полагаю, это делает меня достойным правителем для них. Докажи, что ты та королева, какой я тебя считаю. Та королева, какой видит тебя Истинная Магия.
  Он исчез.
  Я мгновенно промокла.
  Закатив глаза, я открыла зонтик и продолжила пробираться по грязи к Тринити колледжу.

♪

  Когда я пришлепала, возле двери лаборатории физиков стоял Фейд. Риодан сказал, что отправил его сюда поздним вечером, чтобы защитить Танцора, пока шкатулка будет в его распоряжении.
  Войдя в лабораторию, я прислонила зонтик к стене, схватила со стола бумажные полотенца и вытерла лицо, затем поспешила присоединиться к Танцору, который сидел в наушниках в дальней части лаборатории и смотрел на экран компьютера.
  Обменявшись приветствиями, я достала шкатулку из рюкзака и протянула ему.
  Повертев в руках закрытую шкатулку, поворачивая ее и так, и сяк, Танцор сказал мне:
  - Готфрид Лейбниц сказал, что музыка - это секретное упражнение арифметики души, не осознающее собственный счет, - он посмотрел на меня и просиял. - Ну разве не замечательно? Отношения между математикой и музыкой совершенны. Прошлой ночью меня буквально перекривило от шкатулки, так что я подготовил оборудование, чтобы нейтрализовать ее. Я хочу сосредоточиться на нотах и гаммах, которые я переведу в цифры и поиграю с ними.
  - Как? - с любопытством спросила я. Я любила музыку и много думала о том, почему какие-то песни мне нравятся больше других. Я думала о песнях как о мини-книгах со своими началами, серединами, концовками и иногда введениями, задающими ожидания. У каждой песни была своя история. Я реагировала на повторение схемы, мотив, который повторялся, рекомбинировался и легко поддавался интригующей трансформации. И хоть я обожала счастливые хиты-однодневки, я могла также зарядиться настроением от некоторых классических произведений.
  - В любой мажорной гамме есть восемь нот, которые можно обозначить цифрами, - сказал Танцор. - Если обозначить среднее "до" как один, "ре" становится двойкой, "ми" - тройкой и так далее. Гаммы также можно обозначить числами. К примеру, можно сделать музыкальную интерпретацию числа Пи. Парень по имени Майкл Блейк создал потрясающую интерпретацию числа Пи до 31 знака после запятой со скоростью 157 ударов в минуту, а это, что интересно, равняется 314 делить на два. Когда видео было на YouTube, я скачал его, потому что оно мне понравилось. Послушай, - он открыл видео на ноутбуке и нажал "Воспроизвести".
  Несколько мгновений спустя я сказала:
  - Это прекрасно. Оно делает меня счастливой.
  - Ага, - он широко улыбнулся. - Азы вселенной всегда такие.
  Я любила Танцора за то, сколько красоты он видел в мире. Нам нужно больше таких людей, как он. Могла ли я исцелить его сердце? Была ли у меня такая сила? Стоит ли мне попробовать найти легендарный эликсир и дать ему? Захотел бы он? Я со своей стороны не уверена.
  - Вот моя версия числа Пи, - сказал он. - Я сделал ее ближе к классическому року.
  Он открыл МР3-файл и нажал "Воспроизвести".
  Музыка была другой, но такой же воодушевляющей.
  Он сказал:
  - Можно делать разные интерпретации числа Пи, но это всего лишь одно из математических уравнений, которое отлично конвертируется в песню. Я хочу взломать музыку из шкатулки и изучить ее. На мой взгляд, логично, что поскольку звук - это вибрация и частота, и Ледяной Король пожирал частоту ткани нашего мира, то другой звук/вибрация/частота исправят повреждения. Мы просто должны вычленить их. С той информацией, которой мы владеем сейчас, я не могу их вычислить, поскольку Ледяной Король удалил большие куски сложных частот. Я сумел определить, что все ведет к дьявольскому тритону, на каждом замороженном месте есть многократные частоты, указывающие на это. Дьявольский тритон - одна из многих частот, которые он изъял из этих мест. Я неоднократно пытался проигрывать всевозможную музыку в черные дыры, но ничто не дало результата.
  Я слабо улыбнулась, представив, как он сидит рядом с черной дырой с бумбоксом. Ничто из сказанного им не объясняло, почему я слышала симфонию моей мечты, исходившую из шкатулки, тогда как он слышал кошмарную мелодию.
  - Есть идеи, почему мы слышим ее так по-разному?
  Танцор покачал головой.
  - Но дай мне поиграться с ней, и я напишу тебе смс, когда что-нибудь узнаю.
  - Напишешь смс?
  Он широко улыбнулся.
  - Бэрронс дал мне телефон, забитый номерами, и сказал, что ввел мой номер в твой телефон.
  Понятно. Показав ему, как открыть шкатулку, я попрощалась и направилась к двери. Первый пункт из длинного списка дел выполнен.
  Но прежде я хотела вычеркнуть из списка одну личную цель.
  В Зеркалах телефоны не работают. Ну, за исключением ЕВУ, который магически обходил законы природы. Направляясь к двери, я вытащила телефон, чтобы позвонить маме, и ахнула. Я была так занята, что даже не проверила телефон со дня возвращения из Зеркал.
  Меня дожидались 52 голосовых сообщения и больше сотни смс-ок. Телефон был на беззвучном режиме. Я включила звук и просмотрела смс-ки. Мама, папа, Риодан, Алина.
  Алина? Я открыла переписку, и тут же вспорхнула длинная череда сообщений, оставляя на экране последнее.
  11 сентября, 22:43.
  Ох, сколько ж можно, Мак, ГДЕ ты? Мама с папой С УМА СХОДЯТ! Как ты с ними справлялась, когда я умерла? Они абсолютно расклеились! Ладно, может, я тоже расклеиваюсь. ГДЕ ТЫ??????
  
  Я тупо моргнула. Датировано вчерашним днем. Я прокрутила назад. Страницы и страницы сообщений. Наконец, я добралась до первого.
  
  8 августа, 7:30.
  Привет, малышка Мак... завтрак готов!
  8 августа, 8-00.
  Сестренка, ты где????
  8 августа, 9:02
  Серьезно, Младшая, какого хрена?
  8 августа, 11:21
  Мак, кофе остывает, и я тоже. Тащи сюда свою чертову петунию. Я не потерплю, если меня кинет собственная младшая сестра. Ты меня бесишь.
  
  Слезы навернулись на глаза. Сколько она там пробыла? Хоть я и внесла ее в список личных целей, я сделала это для галочки, не более. Я смирилась, что она была материальной иллюзией, созданной Синсар Дабх. Я также смирилась с тем, что как только Книга будет заточена, Алина перестанет существовать.
  Возможно ли, что Книга действительно воскресила ее? И вне зависимости от того, заточена она или нет, Алина будет здесь?
  Я задрожала. На каком-то уровне эта мысль казалась мне пугающей, но я не могла понять почему. Возможно, я видела слишком много фильмов в духе "Обезьяньей лапки", где надо быть осторожнее со своими желаниями, потому что за игры с Судьбой всегда приходится платить ужасную кармическую цену. И хоть я как-то раз сказала, что не верю в эту суку, я решила, что это неважно, потому что Судьба верила в меня.
  Я вновь пролистала сообщения Алины. Она жила с мамой и папой в таунхаусе на северном берегу реки Лиффи.
  Запомнив адрес, я поспешила прямиком в бурю.

ОПОЛЗЕНЬ

  Намного позднее, выследив мужчину по имени Симус О'Лири, я узнала, что это из-за меня он разбил сердце моей матери.
  Из своей клетки я наблюдала, как хорошая мама превращается в плохую и, наконец, в смертельную угрозу для меня.
  Я должна была знать почему.
  Мне было десять, когда я поняла, что ты не можешь поступиться даже дюймом своего существа для чего бы то ни было. Хорошие люди не делаются плохими за одну ночь. Это происходит после слишком большого количества компромиссов, жертв и потерь.
  Маленькие, постоянные эрозии со временем превращаются в оползень.
  Вдовец с тремя сыновьями, Симус не возражал жениться на женщине с ребенком и объединить семьи.
  Он считал ее забавной и умной, симпатичной и доброй. Младший партнер в юридической фирме, он влюбился в хрупкую запуганную вечернюю уборщицу.
  Но она была проклята родом О'Мэлли, и хоть некоторые мужчины научились жить с древним наследием шести родов ши-видящих, уважать и любить дары их жен и дочерей, не все мужчины были столь уступчивы.
  А некоторые попросту отказывались в это верить.
  Чувствуя себя в безопасности с его любовью, будучи уверенной в его намерениях, моя мать рассказала Симусу о себе, своем наследии и обо мне.
  Его шок обернулся худшей формой заботы о ментальном здоровье женщины, которой он едва не доверил своих юных сыновей.
  Этой женщины, которая действительно верила, что ее дочь может передвигаться так быстро, что никто ее не видит.
  Она преподнесла ему безумную и тщательно продуманную иллюзию о фейри и женщинах, которых избирательно выращивали, чтобы защищать от них мир.
  Она подкрепляла свою паранойю реальными людьми и событиями, настаивая, что местное высокоуважаемое аббатство являлось секретным обществом женщин, охраняющим этот мир от древних бессмертных монстров, и в Дублине они маскировались под компанию велосипедных курьеров (услугами которой его офис часто пользовался для доставки документов по городу), чтобы этот специальный культ одаренных "убийц фейри" мог контролировать город и даже предупреждать об угрозах для человеческого рода.
  Она утверждала, что ее дочь к возрасту трех лет была столь сильна, что расколола унитаз, просто врезавшись в него на слишком высокой скорости под названием "режим стоп-кадра"
   (Я помнила этот день. Я так сильно врезалась в унитаз своим детским животиком, что он почернел и посинел на несколько дней. Мы месяцы не могли себе позволить новый унитаз. Когда она наконец принесла его домой, он оказался надколотым и грязным, и ей пришлось его ремонтировать. Понятия не имею, где она его нашла - возможно, в чьем-то мусоре).
  Затем контрольный выстрел - моя мать сказала Симусу, что она вынуждена содержать свою очень особенную дочь запертой в клетке.
  Годами.
  И эту женщину он едва не привел домой к своим драгоценным маленьким сыночкам.
  Я помню его лицо тем поздним вечером, когда я ворвалась в его офис в режиме стоп-кадра, когда все остальные ушли домой, оставив его одного. Я выслеживала его неделями, и наконец осознала, что никогда не получу ответов, если не принудить его.
  Я ворвалась внутрь, двигаясь до неуловимости быстро, и закружила вокруг стула, на котором он сидел, наматывая толстую крепкую веревку и надежно привязывая его.
  Я помню выражение его лица, когда я наконец замедлилась настолько, чтобы он меня видел - непокорные кудрявые волосы, безумные глаза. К тому времени я была настолько сильна, что сумела отбросить его тяжелый украшенный орнаментом стол с дороги без малейших усилий.
  Когда я закончила с Симусом тем вечером, он поверил.
  Признал, что каждое сказанное моей матерью слово было правдой, даже поплакал в конце.
  Если бы он только поверил ей раньше, если бы он пожелал узнать и принять, я могла бы получить отца, который помог бы меня воспитывать. Если он только пришел к нам домой, встретился со мной, открыл своей сердце и разум, моя мама могла бы доказать правдивость своих слов, и он получил бы замечательную мать для своих сыновей. Эрозия бы прекратилась. Против эрозий нужно то тут, то там добавлять новую, твердую почву.
  Она никогда не хотела держать меня в клетке. У одинокой женщины без семьи, без образования не так-то много вариантов.
  Она всего лишь нуждалась в небольшой помощи. Она никогда не получала ее ни от кого.
  И Ровена, эта хладнокровная сука, никогда не предлагала помощи. Той ночью я знала, что однажды убью могущественную грандмистрисс аббатства. Но у меня все еще оставались вопросы, важные вопросы, и я начинала подозревать, что только у Ровены есть на них ответы.
  Я знала, что сломало сердце моей матери, но я все еще не знала, как мы очутились там, где очутились в ту судьбоносную ночь, когда я обрела свободу.
  Взбешенный и приведенный в ужас Симус вышвырнул мою маму из машины в темных тридцати пяти километрах от дома. Она шла под проливным дождем, рыдая всю дорогу. Он знал это, потому что следовал за ней, споря с самим собой и сомневаясь, стоит ли подобрать ее и отвезти прямиком в ближайшую психушку.
  Ирония: если бы он это сделал, социальные работники нашли бы меня в моей клетке и освободили. Поместили бы в центр или приемную семью, откуда я без проблем исчезла бы, подросла и вызволила маму. Забрала ее домой и позаботилась бы о ней. Она бы не умерла.
  Симус уехал прочь.
  Затем, на следующий день, он пошел еще дальше и уволил ее с должности уборщицы, написав формальную жалобу о воровстве.
  Он сказал, что не станет выдвигать обвинений, если она уйдет без шумихи.
  Она ушла.
  Моя мать всегда уходила тихо. Она не знала иных путей.
  После ее увольнения пошли слухи, что ей нельзя доверять, и остальные отказывали ей в трудоустройстве.
  Нам нужна была эта работа. Как и все остальные, на которые она не смогла устроиться.
  Я не убила его.
  Но хотела.
  Я не сделала этого, потому что, как и моя мама, он был неплохим человеком.
  Он был всего лишь финальной эрозией, вызвавшей оползень.
  В тринадцать лет я сделала табличку на могилу своей матери. Она гласила:
  
Эмма Даниэль О'Мэлли
  
Оплакивайте не жизнь, которую она потеряла,
  
А жизнь, которой ей не довелось прожить.

44

Время делает нас смелее, даже дети взрослеют,
я тоже становлюсь старше
  Джада
  
  Однажды я устроила себе каникулы в Зеркалах, примерно три года назад.
  Планета, которую я окрестила Дада - потому что там не было полного расцвета сюрреализма, а на мне сказывался нигилизм Шазама - была безумным радужным миром, вызывавшим у меня чувство, будто я живу в игре "Конфетная страна".
  Все на этой планете было неправильного цвета, если сравнивать с Землей, но после нескольких месяцев на Даде я решила, что это шаблон Земли неправильный и скучный.
  Это был маленький буйно заросший мир с влажными дождевыми лесами и розовыми океанами, дюнами и пляжами с мелким лазурным песком, и отвесными горело-оранжевыми горами. Я изучила этот мир от края до края, не найдя ни цивилизации, ни ее руин, и решила, что ее никогда здесь не существовало. Для меня и Шазама это был рай.
  Все было съедобным.
  Цветы на вкус были как кисло-сладкие мармеладные мишки и давали большой запас энергии. Древесная кора обладала разными шоколадными вкусами (я сдирала ее только с рухнувших деревьев). Вода была как розовый лимонад, а растения на вкус напоминали фрукты, даже сама листва. Грибы - хотя они по цвету и консистенции напоминали конфеты "Поцелуй" от Hershey - я не очень любила. Они были почти как земные. Тушеные, в панировке или безо всего, грибы для меня всегда были на вкус как грязь.
  - Я люблю грибы, - запротестовал Танцор. - Ты когда-нибудь пробовала фаршированные шампиньоны?
  Лежа рядом с ним на спине, я повернула голову и прищурилась.
  - Теперь я считаю тебя крайне подозрительным и не думаю, что мы можем быть друзьями, Брейн.
  Он широко улыбнулся.
  - Продолжай, Пинки. Расскажи мне побольше о Даде.
  Растения были такими огромными, с невероятно крупными, плотными, глянцевыми листьями, что мы с Шазамом могли сорвать их с сегментированных черенков и вместе плыть по розовым рекам, гоняясь за разноцветными летающими рыбами. Небо было светло-лавандовым, на закате делалось сиреневым, прежде чем обернуться темно-фиолетовыми сумерками. На Даде никогда не наступало ночи под этими семью ярко-фиолетовыми лунами, по очереди достигавшими зенита.
  Я понятия не имела, сколько пробыла на этой планете. Я насчитала четыре месяца. Четыре блаженных мирных месяца, которые почти свели на нет ущерб предыдущих трех лет. Я пришла на Даду тяжело раненой. Ушла я оттуда готовой столкнуться с чем угодно, и черт подери, очень кстати, потому что следующий мир был враждебным и жестоким.
  - Как ты вела счет времени? - спросил Танцор.
  - Небрежно, - сказала я ему.
  У меня не было часов, и дни в Зеркалах расстилались неисчислимым размытым пятном, хоть я и изо всех сил старалась вести подсчет. На каких-то планетах были короткие ночи, на других они, казалось, несколько суток, а на некоторых солнце вовсе не вставало. Эти были особенно плохими.
  Хоть я и говорила людям, что провела там пять с половиной лет, это был очень грубый подсчет. И все же я была уверена, что сейчас нахожусь в промежутке между девятнадцатью и двадцатью одним годом.
  - Так я могу оказаться намного младше, - сказал Танцор, усмехаясь. - Ты из тех, кто предпочитает помоложе.
  Я тихо захихикала. Я предпочитаю помоложе. Ну конечно.
  - Никоим образом это не имеет значения, - сказала я ему. Когда я с ним, возраст не существовал. Он был просто Танцором, а я просто была собой. Мы разлеглись на спинах на одном из столов лабораторий и держались за руки. Я заскочила за едой, но взглянула на его изможденное лицо и осталась, пытаясь рассказать что-нибудь, что поможет ему перезарядиться и вновь засиять.
  Он приподнялся на локте.
  - Расскажи мне побольше о Шазаме.
  Я посмотрела в эти ясные глаза цвета морской волны, с длинными ресницами, глаза, которые я рада была видеть сияющими от смеха и восхищения, особенно когда они смотрели на меня. Что за ненормальный Бог даровал ему больное сердце? Я уже рассказывала, как мы встретились. Поэтому я рассказала, почему нам пришлось покинуть Даду.
  - Он съел всю рыбу. Думаю, до полного вымирания. Остальные животные узнали и запаниковали, они гнались за нами до самого выходного портала, который я приметила вскоре после нашего прибытия. Он отсутствовал всего час, - я нахмурилась. - Я не уверена, как он съел всю рыбу так быстро. Думаю, у него есть иная форма, которую он никогда мне не показывал. Может, и не одна. Я многого не знаю о Шазаме. Вся эта фишка с прятками в воздухе, он никогда не учил меня этому, хоть я неустанно надоедала просьбами.
  И научи он меня, это оказалось бы неоценимым. Некоторые миры блокировали мои способности ши-видящей. У Шаза была теория, что эти планеты густо пронизаны каким-то минералом, на который плохо реагировала моя кровь. В таких мирах я всегда плохо себя чувствовала и не могла передвигаться в режиме стоп-кадра. В этих мирах было тяжело выживать. Я понятия не имела, как обычные люди проживают свои дни.
  - Шаз говорит, что есть вещи, которые ограниченным формам жизни вроде меня не дано знать, пока они не достигнут этой ступени эволюции. Знаешь, до того момента он правда хорошо придерживался диеты. Я ограничила его растительностью. Я не считала, что с его стороны было бы честно поедать других живых существ на Даде. Они были такими забавными, игривыми и любознательными. У них имелись сложные общества и сильные родственные связи. Я спросила его, каково было бы ему, если бы что-нибудь сожрало его. Он на несколько дней ушел в глубочайшую депрессию, бесконтрольно плача, а потом заявил мне с царственным гневом, что "ради моей Йи-йи я буду голодать, если она этого потребует", - добавила я сухо. - Она этого потребовала. Он не голодал. Жировых запасов на животе Шазама хватило бы на месяцы. Но я никогда ему об этом не говорила, - добавила я поспешно. - Он крайне чувствительно относится к своей внешности.
  Танцор перекатился на живот, подпер голову кулаками, глаза его танцевали от веселья. Я с облегчением отметила, что он выглядел куда менее уставшим, чем когда я только пришла.
  - Мега, я должен с ним встретиться! Почему ты не привела его с собой?
  И вот так просто сияющий пузырь счастья, который я для нас надула, лопнул. Я закрыла глаза и сосредоточилась на дыхании. Долгое мгновение спустя я сказала:
  - Я умираю с голода. Не возражаешь, если я наберу твоих припасов?
  Когда я открыла глаза, он оставался в прежней позе, наблюдая за мной ровным ясным взглядом.
  - Почему он называл тебя Йи-йи?
  Я не собиралась отвечать на этот вопрос, но я впервые так свободно говорила с кем-то о времени в Зеркалах. Я обнаружила, что мне невероятно сложно отказать Танцору в чем-либо, и мой рот произнес:
  - Так он выражал свою любовь ко мне. Он часто говорил: Я вижу тебя, Йи-йи.
  Танцор улыбнулся и поднялся на ноги.
  - Чем хочешь перекусить? Я согрею нам какой-нибудь ланч.
  - Мне нужно направляться в аббатство. Я и так потратила слишком много времени.
  - Время от времени хорошо брать перерыв, Мега. Как твои каникулы на Даде. Спасибо, что рассказала. Я бы хотел услышать и о других мирах, например, куда ты попала в следующий раз. Я хочу послушать обо всех мирах, - он покачал головой с выражением частично восхищения, частично неприкрытой зависти. - Иисусе, я видел лишь один чертов мир. Ты видела, сколько там, сотни? Тысячи? Мега, когда все это закончится, давай уйдем из этого мира. Давай отправимся на поиски приключений! Мы можем заниматься чем угодно, отправиться куда угодно!
  Я устроила набег на его маленькую кладовку сзади лаборатории, схватила пару дюжин протеиновых батончиков, засунула в рюкзак все, кроме одного, и направилась к двери.
  - Конечно, - выдавила я сквозь ком в горле.
  - Увидимся вечером, Пинки? - крикнул он мне вслед.
  Мы привыкли подтрунивать над собой, называя друг друга Пинки и Брейн в более простые времена, строя планы по захвату мира.
  Он поцеловал меня прошлым вечером. Я осталась на ночь. Аббатство было в руинах, и ни одно из моих убежищ меня не привлекало. Оставаясь в этих местах, я была кем-то другим, кем-то, кем никогда больше не буду.
  Я спала на диване вопреки его уговорам лечь в кровать и оставить ему диван.
  Мои губы уже сложились в "Нет, я занята", я готова была бросить эту фразу через плечо. Внезапно в мозгу встала картинка: захожу завтра и нахожу его мертвым. И последнее, что он от меня услышал - "Нет".
  Его сердце стало моей клеткой. Диктующей мои действия. Заставляющей думать обо всем, что я говорила и делала. Зная
  , что все равно все закончится плохо, что бы я ни сказала или сделала. Как я должна была заботиться о ком-то, кого не сумею уберечь? По любой логике это было глупо. Саморазрушительно. Бессмысленно. Вело к эрозии. Прошлым вечером я сказала ему: Ты же понимаешь, что умрешь раньше меня, верно? Он рассмеялся и ответил: Вау, вот это было высокомерно, Мега. Я вообще не рассматриваю подобные риски. Никто не знает, сколько ему отведено. Перестань об этом думать. Я не думаю об этом. Живи моментом. Ты всегда так делала.
  Раньше этого было достаточно. Я верила, что мои моменты вечны. Джеки Пейпер никогда не оставит Паффа.
  - Конечно, Брейн, - я перешла в режим стоп-кадра.

45

Не касаться земли
  Мак
  
  Этим вечером мне достался кусочек рая.
  В очаровательном таунхаусе с ярко-красной дверью, украшенном красочными клубами с влажными цветами под каждым окном, на северном берегу реки Лиффи, я обедала с моей сестрой Алиной и моими родителями.
  Воссоединение семьи Лейн не могло быть более идеальным.
  Когда я постучала в дверь, открыла мама, разрыдалась от счастья и крикнула через плечо:
  - Джек, Джек, иди скорее! Наша малышка здесь!
  Затем в дверном проеме появился мой папочка и сестра, и я очутилась в яростных медвежьих объятьях Джека Лейна, которые как всегда пахли перечной мятой и лосьоном после бритья. Затем Алина и мама тоже обняли нас, и мы стояли все вместе, обнявшись, плача и смеясь, и мое сердце едва не взорвалось, неспособное вместить столько радости.
  Многочисленные ужасы прошлого года растаяли в этом объятии, и на несколько мгновений казалось, будто Лейны всего лишь отправились в Ирландию на семейный отдых. Моя сестра никогда не умирала, я никогда не убивала, и мир не должен был вот-вот рухнуть.
  Нет. Но все равно ощущения были чертовски прекрасные.
  Они сказали, что Алина нашла их несколько недель назад, и хоть поначалу они не верили и даже вели себя агрессивно, "заглянул милый мистер Риодан", забрал ее и сделал анализ крови, доказавший, что она бесспорно их дочь. (Я не сказала им, что он несомненно укусил ее, а не выкачал кровь шприцем, и переглянулась с Алиной, которая подмигнула, и мы тайком улыбнулись друг другу). Папа сказал, что они в итоге все равно поверили бы, что это она, даже без всяких тестов, потому что он-то знает своих девочек.
  Мама приготовила жареную курицу (мистер Риодан прислал множество других продуктов - "мистер Риодан" хорошо знал, как обращаться с мамами), печенье и овощи, за которыми последовал лучший персиковый пирог в моей жизни.
  Мы сидели за маленьким столиком в светлой кухне с высоким потолком, смеялись и говорили, наслаждаясь тем самым, что в этом мире уже казалось невозможным - быть семьей, которая проводит время за нормальной семейной болтовней. Мама заставила меня расплести волосы и сказала, что это слишком платиновый цвет, и какие бы я там витамины не принимала, мне лучше перестать, если я не хотела превратиться в кого-то из сказки, вроде Рапунцель. Я не сказала, что уже превращаюсь в нечто из сказки. Решила сохранить эту сногсшибательную новость на потом. Я заметила, что Алина больше не носила помолвочное кольцо, и не упустила мимолетной печали, мелькнувшей на ее лице, когда мама поддразнила ее красавцем, которого мистер Риодан несколько дней назад прислал занести продукты.
  Я сделала мысленную заметку спросить у сестры, кто именно из Девятки это был. Меньше всего мне хотелось, чтобы Алина спала с кем-то из них, хотя, я мечтательно задумалась... вон тот с внешностью Джейсона Стетхэма был абсолютно горяч, ну и Алина не более нормальная, чем я. Ну ладно, немножко нормальнее, но ненамного. Папа сбросил вес, работая с Десятым Участком над различными проектами, и выглядел как никогда привлекательным и здоровым. Мама больше не состояла в Попечителях. Они нежданно-негаданно закрыли свои двери безо всяких объяснений. Вместо этого она переключила свои усилия на местный просветительский центр, который надзирал за многочисленными теплицами и управлял дюжиной местных ферм.
  После ланча мы уселись в темно-синей гостиной, щеголявшей креслами с откидной спинкой, очаровательной люстрой, высокими окнами и белыми, обшитыми панелями стенами. Мы собрались возле тихо шипящего газового камина, и я посвятила их в причины своего столь долгого отсутствия (опуская МНОГОЕ). Когда я рассказала им, как я победила Синсар Дабх и оставила ее в будуаре, пойманной в ловушку, глаза моего папы засветились от гордости.
  - Вот это моя девочка, - горячо сказал он. - Я знал, что ты не обречешь мир.
  Я тихо просияла. Одобрение папы было подобно желанной целительной мази на рану многочисленных грехов, совершенных мной в процессе. Когда я сказала, что также являюсь королевой Фейри, и касты уже приходят ко мне с прошениями, больше всего меня удивила мама.
  - Я не могу представить лучшего правителя для них, - сказала она. - Этот милый мистер Риодан рассказал нам немного из того, через что ты прошла за последний год. Думаю, теперь ты справишься с чем угодно.
  Я моргнула. Вау. Рейни Лейн стала прямо-таки ручной. Но опять-таки, мне не стоило так удивляться - яблоко от яблони недалеко падает. Хотелось бы мне знать, что ей рассказал Риодан. Явно не про то, что меня изнасиловали, несколько раз чуть не убили, и что сама я тоже убивала. Я сделала мысленную пометку разведать это получше, если представится возможность. Мне сложно представить, чтобы он стал охотно обсуждать это со мной, но очевидно, что перед "нормальными" людьми он показывал себя совершенно иначе, чем передо мной.
  Папа сказал:
  - Значит, ты знаешь песню, способную спасти планету, и мы не покидаем этот мир? Боже правый, я только что сказал "покидаем этот мир", - он рассмеялся и потер ладони. - Должен признать, я нашел эти новости весьма интригующими. Я всегда испытывал жажду путешествий, но не имел времени ее утолить, - он сказал, что Риодан записал Лейнов в первую волну колонистов, упакованных и готовых уезжать по первому уведомлению.
  Вздохнув, я покачала головой.
  - Это значит, что я - та, кто предположительно может пропеть ее или умеет с ней обращаться, что бы это ни значило. Но нет, мы еще не выяснили, что это за песнь. Танцор прямо сейчас работает над этим, - я рассказала им о музыкальной шкатулке и содержащейся в ней странной песне, которую я слышала столь иначе, чем все остальные.
  Алина ошеломила меня словами:
  - Мак, я слышу музыку, стоя возле черных дыр. Ты тоже ее слышишь?
  Я кивнула.
  - Она ужасна, - сказала Алина. - Такое чувство, будто я разваливаюсь по швам или типа того. От нее меня тошнит почти так же сильно, как от Синсар Дабх.
  - Я чувствую это точно так же! - мы с сестрой разделяли еще один необычный дар ши-видящих. - Ты тоже слышишь песни разных каст? - я сделала мысленную пометку дать Алине послушать музыкальную шкатулку, гадая, услышит ли она ее так же, как я.
  Она кивнула.
  - У каждой касты своя уникальная мелодия. Песни Видимых гармоничные, прекрасные, а музыка Невидимых неприятная и диссонирующая. Их песни кажутся... какими-то незавершенными, как будто чего-то не хватает, и с этим чем-то музыка была бы прекрасной.
  - Именно! Вау, девочки О'Коннор реально наделены даром ши-видящих, не так ли? - и эти дары должны быть переданы по наследству. У Алины должны быть дети. Много детей, поскольку я сомневалась, что в будущем стану матерью. Хоть мы никогда это не обсуждали, я сомневалась, что для Бэрронса это вариант. Мы никогда не предохранялись, а он не походил на беспечного мужчину. Я не представляла его воспитывающим еще одного ребенка, как ни в чем не бывало.
  - Насколько это странно, - спросила у меня Алина, - встать во главе той самой расы, которую мы рождены были убивать? - она нахмурилась. - Наверное, это значит, что я больше не должна убивать Фейри, да? Тяжело будет привыкать.
  В прошлом, когда я только приехала в Ирландию, я часто представляла, как это могло бы быть - если бы моя сестра выжила - драться с ней спина к спине, две сильные ши-видящие, два Нуля, убивающие Фейри тысячами. Я знала, что этому никогда не бывать, ведь она мертва. И этому не бывать теперь, по совершенно иной причине. Моя жизнь не просто изменилась, она развернулась на 180 градусов.
  - Надо привыкать, и да, возможно, будет лучше, если ты перестанешь их убивать, - сухо сказала я. Как сложно все стало. Сестра королевы, убивающая Фейри, определенно не понравится моей расе.
  Когда мой телефон завибрировал, я вытащила его из кармана и посмотрела на экран.
  Встречаемся в Честере. У нас проблема.
  Это был Бэрронс.
  - Мне пора, - произнесла я встревоженно. Я надеялась остаться подольше, возможно, даже на ночь. Нам с Алиной столько нужно было наверстать! Я хотела знать все, что случилось с ней перед тем, как она... ну, перед тем, как случилось то, что случилось. Я хотела бесконечно обнимать ее, говорить, как я люблю ее, смеяться с ней, сходить куда-нибудь вместе. Наслаждаться кусочком нормальности, пока можно.
  Мы с ней договорились встретиться сегодня попозже в Темпл баре, где - даст Бог, была не была! - будем пить Корону с лаймом (и бесить каждого ирландца в баре, потому что кто бы предпочел эту мочу вместо темного, крепкого Гиннесса?) и говорить, пока у нас не закончатся темы (чего никогда не случалось и не случится), а потом пойдем домой, уснем в одной постели, а утром проснемся, и мама будет готовить завтрак, а папа будет читать у огня "Мировые новости Риодана".
  Обменявшись с ними неоднократными объятиями и поцелуями, я выскользнула в дождь и открыла зонтик, посмотрела в небо и поблагодарила свои счастливые звезды за такие дни.
  Затем произнесла жаркую молитву о том, чтобы в будущем таких дней было намного, намного больше.

♪

  Я спешила по залитым водой, скользким от дождя неоновым улицам Дублина под грифельно-серым небом и наклоненным зонтиком против резкого, уносимого ветром дождя, и радовалась тому, каким нормальным это все казалось.
  Молодые деревья раскрывали напитанные дождем листочки, цветы под проливным дождем свернулись в мокрые бутоны, промокшая пчела влажно прожужжала и приземлилась на окно, ища убежища в каменном подоконнике.
  В Дублине вновь водились насекомые. Это маленький, но очень важный триумф - иметь жучков в мире после разрушения, которое принесли в наш город высасывающие жизнь Тени.
  Высоко на зданиях ворковали голуби, прячась под мокрыми карнизами. Я даже заметила потрепанного молодого кота, скрывшегося за мусорным баком.
  Хоть человеческая раса знала, что стоит на пороге потенциального апокалипсиса, вокруг меня кипела жизнь. Не я одна за последний год прошла сквозь ад, теряла людей и едва не была убита, и научилась выживать. Страдала вся человеческая раса, в каждом городе по всему миру. Все ожидания были расколоты. Все люди столкнулись с бессмертными созданиями из другого мира, дрались и боролись, чтобы выжить, переживали нехватку еды, тупо бродили по разрушенным городам, находили новые места для жизни, теряли и оплакивали любимых. Те из нас, кто остался, были воинами, твердо решившими сделать каждый день значимым и наслаждаться маленькими радостями, потому что кто знает, что принесет завтрашний день? Да и настанет ли он вообще.
  Когда я шлепала по узкой мощеной аллее, легкое движение привлекло мое внимание, и подняв голову вверх, я увидела ДВЗ, столпившихся на крыше зданий по обе стороны улицы, головы в плотных капюшонах склонились и таращились на меня. Я перестала идти, позволила зонтику упасть назад и подставила лицо дождю, глядя на них в ответ и не боясь.
  Я больше не сломана. Изучайте меня, внушала я им. Просто попытайтесь найти нехватку чего-нибудь. Или избыток. Я цельная, несломленная и буквально нерушимая.
  Стая как одна поднялась и быстро растаяла в свинцовом небе.
  Я улыбнулась и продолжила свой быстрый путь по городу, глядя по сторонам и упиваясь всем этим.
  За мокрыми от дождя окнами баров и ресторанов, где вновь была еда, сидели люди, смеялись и разговаривали. Гуляли несколько Фейри, в основном низшие касты Видимых (быстро бросавшие на меня взгляд и переходившие на другую сторону улицы), и я знала почему - Фейри плевать на дождь. Им нравится быть симпатичными, чистыми, чарующими. Я также подозревала, что они могли где-то массово собраться и обсуждать меня. Как и Невидимые, возможно. В какой-то момент мне нужно будет обнаружить и посетить это собрание. Как только Круус прислушается к здравому смыслу и признает, что я волк, которого он не хочет на своем заднем дворике.
  Я завернула за угол и едва не врезалась в толпу людей, собравшихся возле маленькой церкви и одетых в ярко-желтые дождевики, работавших под навесами... О!
  Я остановилась и уставилась на них. Несколько дюжин рабочих возвели высокие леса по периметру огромной черной дыры и с помощью длинных шестов натягивали над ней водонепроницаемое брезентовое покрытие, тщательно соблюдая небольшую дистанцию между брезентом и легким гравитационным полем сферы.
  - Что вы делаете? - крикнула я.
  Здоровяк, командовавший их действиями, закричал в ответ, чтобы его слова не заглушил внезапно налетевший ветер.
  - Это чертов дождь! Попадает в дыры и кормит их! От воды они растут! Мы укрываем сначала самые крупные, но чертов ветер задувает ветер по бокам! - он крикнул мужчине с другой стороны дыры: - Постарайся прикрепить брезент к земле, чтобы по краям его не задуло... Ах, дерьмо, Колин, нет! Адово пламя! Нееееет!
  Я ахнула от ужаса. Порыв ветра подхватил край брезента, развевавшегося на шестах и лесах, и закинул его прямо в сферу. Мгновенно все, что касалось брезента, шестов и лесов, вытянулось как спагетти, засосалось в черную дыру и оказалось поглощено.
  Я стояла и тупо таращилась. Сфера забрала все, связанное с коснувшимся ее предметом. Всего лишь уголок брезента - и вся конструкция, и возводившие ее мужчины исчезли. Они даже не успели вскрикнуть.
  Мы получили ответ, мрачно подумала я: если сфера коснется земли, произойдет то же самое. Единственный вопрос: до какой степени? Возможно, она не сразу превратит всю землю в спагетти, лишь добрую ее часть, но со временем определенно справится со всей планетой. И кто знает? Эти объекты не подчинялись законам физики. Возможно, относительно маленькая черная дыра сумеет стереть всю планету. В мгновение ока. В один момент все живы, в следующий - мертвы.
  У вас считанные месяцы, в лучшем случае, сказала королева. Прежде, чем мы потеряли тридцать пять дней в Белом особняке.
  В моей голове стрелки часов завертелись с головокружительной скоростью.
  Нестройная, неблагозвучная музыка сферы стала громче, еще какофоничнее, и я прищурилась, меня пробрали мурашки - дыра сделалась заметно крупнее, чем до "приема пищи". Я нахмурилась. В ней изменилось кое-что еще. Наружные два фута или около того... вращались, как будто вся она представляла собой заключенный в оболочку гироскоп или маленький торнадо с темным краем.
  И низ дыры вращался на расстоянии меньше метра над землей.
  Какие-то шестьдесят сантиметров отделяли нас от полного уничтожения. Нам нужно было начать убирать из-под нее землю. Выкопать туннель из-под земли.
  О да, у нас проблема. Сотни проблем. Что происходит в других странах? Там тоже шел дождь? Снег? Как близко к земле находились черные дыры? Контролировал ли их Риодан?
  - Давайте сюда другую команду! - прокричал командир оставшимся четверым мужчинам. - Нам нужно прикрыть эту хрень! Тащите больше брезента, и внимательнее в этот раз!
  Внезапно у меня родилась идея. Я вытащила телефон и написала Джаде.
  Встречаемся в Честере как можно скорее. Срочно.
  Забыв про свой зонтик, я пригнула голову под сильным ветром и побежала в Честер.

♪

  Поправка к моему недавнему утверждению - всего десять сантиметров отделяли нас от полного уничтожения.
  Черная дыра возле Честера всегда была самой крупной, но она невероятно выросла с тех пор, как я в последний раз ее видела. У нее тоже образовался новый странный вращающийся периметр.
  - Какого черта здесь произошло? - потребовала я, присоединяясь к Бэрронсу и Риодану, стоявшим на безопасном расстоянии от дыры и одетым в черные мокрые дождевики с капюшонами.
  - Сегодня рано утром секта этих ушлепков "Увидимся в Фейри" совершила массовое самоубийство, сиганув в эту дыру, - прорычал Риодан. - Мои камеры наблюдения все записали. Сотня человек или около того влетели туда как гребаные лемминги с утеса. Одно дело, если ты хочешь умереть, но не тащи за собой весь мир, черт подери.
  - Ну надо же, может кое-кому не следовало поощрять их суицидальные наклонности, - шокированно произнесла я. - Возможно, если бы ты в своем клубе не потакал их заблуждениям...
  - Даже не думай валить на меня, - Риодан угрожающе направился ко мне.
  Бэрронс мгновенно его остановился.
  - Никогда. Не угрожай. Мак.
  - Я не угрожал, - холодно сказал Риодан. - Я просто шел в ее сторону.
  - Крадучись, - напряженно произнес Бэрронс.
  - Мать вашу, в этом не было угрозы. Ты же знаешь, что я никогда не причиню ей вред.
  Никогда? Хммм. Рада слышать.
  Бэрронс зарычал:
  - Мой мозг не в силах различить нюансы крадучести, когда дело касается Мак. Красться и есть красться. Все должно быть четко. Не беси меня.
  Риодан зарычал в ответ:
  - Понял. Успокойся. У нас есть проблемы поважнее. Кроме того, она больше не нуждается в защите.
  - Та, что носит твою отметку, тоже в ней не нуждается. Но это не помешало тебе почувствовать ожог, не так ли?
  Риодан пометил Дэни.
  - И как много вы чувствуете через эти тату? - спросила я.
  - Слишком много, черт подери, - отрезал Риодан.
  - Серьезно, - я посмотрела на Бэрронса. - Как много?
  Он удостоил меня каменным молчанием.
  - Я не оставлю это просто так, - сказала я. - Ты почувствовал мою ярость, даже когда контроль был у Синсар Дабх. А значит, ты чувствуешь намного больше, чем говорил мне. Как много?
  - Намного больше, - сказал он наконец.
  Я посмотрела ему в глаза и удерживала его взгляд. Крупный, прекрасный, неуправляемый мужчина. Я с гордостью называла его своим. Но это не означало, что я не стану яростно с ним спорить. И без сомнения время от времени драться до потери пульса и сознания. Но сейчас не время. Нам с тобой надо будет поговорить, сказала я безмолвно.
  Он слабо улыбнулся, но улыбка не коснулась его глаз.
  Я улыбнулась в ответ, и мои глаза тоже не улыбались. Я опустила подбородок в том же предупреждающем жесте, что он бросал в мой адрес, готовая отплатить тем же.
  Риодан посмотрел на нас и пробормотал:
  - Она стала тем, кем ты и предполагал. Везунчик.
  Бэрронс склонил голову, и его глаза сказали мне: Так и есть.
  И вот так просто все напряжение между нами было отложено на потом. Если у нас будет это "потом".
  Я почувствовала резкое движение воздуха, и внезапно прямо передо мной очутилась Джада.
  - Что такое, Мак? - сказала она, сверкая глазами.
  Слегка покрасневшими глазами. Она недавно плакала, возможно, никто кроме меня и не заметил бы, но я знаю Дэни. Ее лицо было чистым алебастром, веснушками на снегу. Я быстро набросилась на нее, прежде чем она успела отстраниться, привлекая ее в одно из медвежьих объятий моего папы и крепко сжимая. В моих объятиях она показалась такой худенькой и легкой, такой... хрупкой в каком-то смысле. Если кто-то и нуждался в объятиях, так это Дэни. Хотела она того или нет. Кто знает, сколько нам осталось? Я не собиралась тратить это время впустую. Когда она попыталась вырваться, я яростно прошептала ей на ухо:
  - Я люблю тебя, Дэни, и я собираюсь периодически тебя обнимать. Привыкай.
  Я отпустила ее, и она тут же дала задний ход, но большая часть напряжения ушла из ее черт, а на щеках заиграл румянец. Начало положено. Позже я собиралась заставить ее поговорить со мной, рассказать, плакала ли она из-за Танцора или из-за Шазама, и что происходит в этой ее умной и кудрявой от дождя головке. Столько всего случилось, и так быстро, что сложно упомнить все произошедшее за два дня после ее срыва в аббатстве.
  На долю секунды мне показалось, будто я парю над землей, вне своего тела, глядя на нас сверху.
  Я, Бэрронс, Риодан, Дэни.
  И у меня возникло странное чувство... правильности во вселенной, пока я смотрела на нас. Я пообедала со своей семьей. Теперь я решала мировые проблемы с моей другой семьей. Я посмотрела на Риодана, который наблюдал за мной с улыбкой. Когда он кивнул, я поняла, что тогда как Бэрронс мог спокойно удалиться и стать отшельником на весь остаток своей жизни, Риодан хотел семью. Той ночью, когда я шпионила за ними, Бэрронс сказал правду: Кас не разговаривает. Х наполовину сумасшедший в хорошие дни, и совсем безумен в плохие. Ты устал от этого. Ты хочешь вернуть свою семью. Ты хочешь, чтобы дом был полон, как в былые дни.
  Я кивнула в ответ. Мы сохраним это в неприкосновенности. Защитим. Всегда прикроем друг друга. Чего бы это ни стоило.
  - Какого хрена случилось с этой дырой? - потребовала Джада, уставившись на сферу. - Вчера она не была такой большой! - когда Риодан рассказал ей о массовом самоубийстве, она спросила: - Как только появилась эргосфера, гравитационная сила усилилась, не так ли?
  Риодан мрачно кивнул.
  - Поэтому мы не пытались укрыть ее брезентом. Она настолько сильна, что может засосать покрытие.
  - Эргосфера? - переспросила я.
  - Наружная вращающаяся оболочка называется эргосферой, - сказала Джада. - Представь, если бы кто-то воткнул работающую дрель в гладко расстеленную простыню. Она затянула бы ткань, вращая ее и закручивая. Все, что приближается к эргосфере, будет поймано и подвергнуто тому, что астрономы называют спагеттификацией - вытягиванием в тонкую как спагетти полоску, прежде чем быть засосанным. Когда сфера увеличивается в размерах и плотности, сила тяготения также возрастает, искажая пространство вокруг себя.
  - Кристиан придет сюда, чтобы посмотреть, нельзя ли использовать его друидские навыки, чтобы убрать землю из-под дыры, - сказал Риодан. - Но этот чертов дождь должен перестать.
  - Призови Крууса, - сказала я Джаде.
  - Зачем?
  - Он Фейри и может остановить дождь. За этим я и позвала тебя сюда.
  - Круус, - мгновенно сказала Джада.
  Он появился, как всегда мрачный. И исчез. Вместе с Джадой.
  Они потратили добрых три-четыре минуты, дергая друг друга туда сюда, пока Круус наконец не остался на одном месте достаточно долго, чтобы пронзить меня взглядом и заявить: - Это значит, что ты принимаешь предложение?
  - Останови дождь, Круус.
  - Хер тебе, МакКайла. Ах погодите-ка, ты уже познакомилась с моим хером. И не раз.
  Темноволосая голова Бэрронса мгновенно повернулась ко мне, зубы обнажились в оскале, клыки удлинились.
  Ах, дерьмо, дерьмо, дерьмо. Я скрыла это от него. Я сама узнала об этом всего полтора месяца назад по моему времени, когда Король выдернул меня и Крууса в другой мир для разговора наедине, и я впервые увидела истинную форму "В'Лэйна".
  Я никогда не говорила Бэрронсу, что узнала, кем был мой четвертый насильник, тот, что дал мне эликсир. Он предположил, что это мог быть Дэррок. Я не совсем понимала, почему не сказала ему, как только узнала. Отчасти потому, что ненавидела говорить об этом, отчасти потому, что Круус оказался заморожен королем сразу после того, как я узнала. В этом был свой смысл. Зная Бэрронса, он мог освободить Крууса только для того, чтобы убить, а я жаждала мирной передышки.
  Не то чтобы я ее в итоге получила.
  То, как Круус сказал об этом, не прояснило ничего. Бэрронс застыл настолько неподвижно, что с таким же успехом мог быть высечен из камня. Несомненно, он стоял там и думал, произошло ли это в один из тех раз, когда я удирала на пляж с В'Лэйном и возвращалась загорелой - не трахались ли мы тогда весь день.
  - Уведи отсюда Крууса, - пробормотала я Джаде.
  Бэрронс взорвался в то же мгновение, как я это произнесла, и я осознала свою ошибку. Просто сказав эти слова, я подтвердила, что это действительно произошло. В противном случае я бы не пыталась убрать отсюда Крууса - в результате я выглядела виноватой и одновременно защищающей его. Бэрронс застыл так неподвижно лишь потому, что он на тысячу процентов сосредоточился на мне, ожидая крошечного, малейшего знака подтверждения. Это красноречивее всяких слов говорило о том, как я изменилась и как хорошо могла скрывать свои секреты, раз мне действительно надо было что-то сказать, чтобы он сумел меня прочесть.
  Стискивая рукой его шею, он впечатал Крууса в одну из полуразрушенных стен Честера с такой силой, что кирпичи полетели в разные стороны, а вокруг них поднялось облако известковой пыли. Я моргнула. Бэрронс каким-то образом стал... крупнее, но его кожа не потемнела как первый признак трансформации в зверя.
  Смуглая татуированная рука Крууса была вытянута, кисть сжимала горло Бэрронса. Они оба были темными, могучими, гигантскими Голиафами, схлестнувшимися в схватке.
  - Ты никогда не спасешь свой мир, если убьешь меня сейчас, - холодно произнес Круус. - Она умрет. Ты умрешь. Человечество умрет. Отпусти меня. Или вы все умрете.
  Я плавно зашагала по мокрому тротуару, легко коснулась руки Бэрронса и сказала:
  - Пожалуйста, Иерихон. Не убивай его. Он нам нужен. Он изнасиловал меня в тот день на улице. Он был четвертым. Не Дэррок. Это Круус дал мне эликсир. Эликсир, который спас меня от твоего сына, - подчеркнула я. Забавно, как все сложилось.
  Хватка Бэрронса только усилилась.
  - Дайте мне хоть одну хорошую причину этого не делать. Мисс Лейн, - хрипло прорычал он сквозь толстые длинные черные клыки.
  - Потому что я тебя прошу, Бэрронс. Этого достаточно. Ты убил остальных принцев, и я была благодарна. Тогда я не была готова. Я все еще боялась того, во что превратилась. Но убивать этого последнего принца или нет, выбор за мной. И я говорю нет. В данный момент. И хоть Круус не в состоянии понять это слово, я знаю, что ты знаешь, что мое "нет" значит "нет". И ты будешь это уважать, - сказала я тоном, который не терпел возражений. Между этими гордыми, темными, жестокими мужчинами было определяющее различие. И если он не отнесется с уважением к моим словам, он не был тем мужчиной, за которого я его принимала.
  Они оба посмотрели на меня.
  Я с изумлением осознала, что оба они смотрят на меня с искренним голодом. Не просто похотью, но... с желанием меня, как личности. Круус не лгал. Могущественный независимый альфа, он тянулся к моей мощи, силе, приспосабливаемости и страсти. Ошеломленная их сходством, я осознала, что Король Невидимых был прав, говоря, что все могло обернуться совершенно иначе. Не единственный возможный вариант, сказал мне король. Возможно, Бэрронс станет Круусом... или мной. Всего лишь выбор определял, кто из нас кем стал. Круус хотел меня не меньше, чем Бэрронс.
  Это знание являлось полезным инструментом.
  Бэрронс отпустил горло Крууса и сделал шаг назад.
  Я посмотрела на темного принца и тихо сказала:
  - Не мог бы ты остановить дождь, пожалуйста?
  Дождь прекратился немедленно.
  - Я буду благодарна, если ты позаботишься о том, чтобы солнечная погода сохранялась, пока мы не решим нашу проблему или не умрем.
  Сквозь свинцовые облака начало пробиваться солнце. Высоко над нами легкий ветерок принялся разгонять грозовые тучи.
  - Ради тебя, МакКайла. Видишь, как просто все может быть между нами? - тихо пробормотал Круус. - Тебе всего лишь нужно относиться ко мне с уважением и вниманием. Попроси, и я дам тебе это, если это в моих силах. Я бы сдвинул вселенные ради тебя, если бы это помогло тебе увидеть меня так ясно, как ты видишь его.
  Низкое примитивное рычание зародилось в груди Бэрронса, и я знала, что Круус только что вновь подписал себе смертный приговор.
  Я резко развернулась и посмотрела ему в глаза, подавила гордость, отбросила свою колючую альфа-упрямость и сказала: Ты мой мир, Иерихон Бэрронс. Не он. Никогда не он.
  Рычание улеглось, и темные глаза блеснули. Он склонил голову.
  Я обернулась к Круусу.
  - Ты можешь с помощью сил Фейри убрать часть земли из-под дыры?
  Он прищурился, долго изучая дыру взглядом. Его глаза как-то странно замерцали, и будь он человеком, я бы назвала его выражение внезапным ужасом, за которым последовало раздражение, возможно даже беспокойство.
  - Нет, - сказал он слегка удивленно. - Что-то создает препятствие. Влияние сферы простирается дальше ее края и эти... помехи нейтрализуют мои попытки, - он нахмурился. - Раньше я с таким не сталкивался.
  - Как мне использовать силу королевы?
  - Я назвал тебе мои условия.
  - Скажи мне, как восстановить твои крылья, и я сделаю это, - и в процессе, возможно, разберусь и без дальнейших инструкций, как это делается.
  Он усмехнулся.
  - Хорошая попытка, МакКайла. Но ты должна кровью подписать Контракт, прежде чем я соглашусь тебя чему-то учить.
  - Какой Контракт? - разом потребовали все.
  - Круус сказал, что научит меня, как пользоваться моими силами, и поможет спасти мир, если я восстановлю его крылья.
  Джада спокойно сказала:
  - Никаких потерь. Сделай это.
  Риодан и даже все еще пылающий ненавистью Бэрронс согласились.
  - А как только мир будет в безопасности, мне придется передать ему Истинную Магию, - закончила я.
  Все трое разом взорвались, говоря мне, чтобы я ни за что на свете не делала этого, я просто смотрела на них и ждала, пока они заткнутся, что в итоге и случилось.
  - Будьте разумны. Это стоит обсудить, - сказала я. - Он готов подписать многочисленные оговорки в Контракте, включая то, что он никогда не навредит этому миру, заберет всех Фейри, навеки запрещая последующие контакты. Думаю, он согласится практически на что угодно. Все, чего он когда-либо хотел - это править своей расой, - я нахмурилась. Теперь я вступалась за Крууса. Но это правда. Он всегда хотел только этого. Теперь в моей голове все было иначе, логика правила рука об руку с состраданием к расе, в которой я была рождена, и никакое другое существо не путало мои мысли.
  Да, он изнасиловал меня. Я выжила, и ушла та почти бессвязная злоба, которую я так долго ощущала. Остался лишь хаотический мир со сложной политикой и немногими личностями, наделенными достаточной властью, чтобы править различными партиями. Мой опыт с Синсар Дабх изменил меня навеки. Я столкнулась с настоящим злом. Вплотную, лицом к лицу. Я знала, каково это. Круус не был злом. Для Фейри он был неплохим. Даже образцовым. Фейри, который иногда делал очень плохие вещи с людьми.
  - Этого ты хочешь, Мак? - тихо спросил Бэрронс.
  Я подставила лицо солнечному свету, несколько мгновений упиваясь теплом на своей влажной коже, прежде чем посмотреть ему в глаза.
  - Этим утром ко мне пришла каста Видимых со своими проблемами. Если я оставлю Истинную Магию, я буду их правителем. Мне придется выслушивать их прошения, разбираться с их политикой, защищать их и направлять.
  Глазами я добавила: Это будет отнимать все время. И если я буду по-настоящему править и по-настоящему заботиться, со временем это поглотит меня. Я не хочу такого будущего. Когда все это закончится, я хочу... я умолкла на полуслове.
  Что?
  Играть на солнце. Любить людей. Бегать с твоим зверем. Изучать миры. Жить.
  Круус оставался неподвижным, напряженно наблюдая за мной. Будь он человеком, он бы задержал дыхание. О, да, он жаждал править своими людьми. И вопреки тому, что он сделал со мной, я не могла сказать, что он был бы плохим лидером. Без сомнений, не хуже, а то и лучше меня.
  - Если я не пойму, как использовать эту силу, - сказала я вслух, - будет уже неважно, если мы воссоздадим песнь. Я не смогу ее пропеть. Или воспользоваться ею. Или что я там с ней должна делать.
  - Он не загнал тебя в угол, Мак, - заметил Риодан. - Если умрем мы, он тоже умрет. Для него это достаточная мотивация, чтобы поддаться, пока не станет слишком поздно. Он Фейри. Он ни за что добровольно не примет смерть. Пока есть хоть малейший шанс выжить.
  Риодан был прав. Мы могли подождать. Но опять-таки, ради чего?
  - Меня все устраивает, если Контракт будет четко детализирован, - и возможно, узнав, как восстановить крылья Крууса, я смогу исцелить человеческое сердце ради Дэни, прежде чем отдам эту потрясающую силу.
  Бэрронс склонил голову.
  - Если ты хочешь этого.
  Я на последнее короткое мгновение задумалась, чтобы быть абсолютно уверенной и лишенной сожалений. Сила внутри меня была изумительной, щедрой, теплой. Она могла сделать стольким людям столько всего хорошего. С ней я могла бы превратить ледяных бессмертных в более добрых созданий.
  Но я не хотела принимать этот вызов. Я знала, кем и чем я стала. Я была женщиной, неспособной что-либо делать наполовину. Со временем вес и ответственность короны Фейри завладели бы моим разумом и сердцем, и изменили бы меня таким образом, которого я не желала. Я сказала:
  - Давайте захватим моего папу и составим Контракт.
  - Какие у нас гарантии, что Круус будет ему следовать? - потребовала Джада.
  - Он утверждает, что мы оба безвозвратно будем связаны его действием, и как только я овладею Истинной Магией, я получу тому подтверждение. Сплошные плюсы. Если он говорит правду - здорово. Если он лжет, значит, мы оба свободны, и с полным доступом к силе королевы я буду сильнее его. В таком случае, - я повернулась к Круусу и с хладнокровной улыбкой произнесла: - Я мгновенно прекращу твое существование без колебаний.
  Он склонил голову.
  - Справедливо. И как только ты поймешь, что я не лгу, и завершишь передачу Истинной Магии мне, я все еще приму тебя как свою спутницу, МакКайла. Тебе одной я говорил правду намного чаще, чем ложь. Ты одна говоришь с лучшей частью меня.
  Глубоко в груди Бэрронса вновь зародилось рычание.

46

Слушай музыку ночи
  Мак
  
  Я оставила Бэрронса, Риодана и Крууса составлять Контракт при помощи моего папы, определив уступки, которые казались мне обязательными. Контракты - не самая сильная моя сторона. К счастью, в этом силен Риодан. И как только все будет закончено, Бэрронс напишет мне, и мы встретимся в книжном магазине, где Круус научит меня, как пользоваться силой королевы, и я восстановлю его крылья.
  Моя сестра, та еще независимая женщина, ушла из дома вскоре после моего визита и направилась в Тринити колледж, чтобы посмотреть на музыкальную шкатулку, о которой я рассказывала. Я направлялась на встречу с ней, горя нетерпением узнать, слышала ли она ту же песню, что слышала я.
  Джада осталась в Честере с Кристианом, чтобы помочь с его попытками воспользоваться теми же друидскими искусствами, которые он использовал при изъятии почвы из могилы моей сестры, чтобы убрать землю из-под черных дыр. Если ему это удастся - он беспокоился, что отделив землю, не сможет воспрепятствовать ее засасыванию прямиком в дыру - то он просеется в Шотландию и доставит сюда всех Келтаров, направив их к крупнейшим дырам, и они займутся работой.
  И все же мы лишь выгадывали время. Согласно Джаде, теперь, когда эргосферы стали заметны, дыры оказывали более дестабилизирующий эффект на окружающую среду и росли еще быстрее.
  Хоть я и сказала Круусу, что моя раса может уйти в другой мир и выжить, я чувствовала бесспорный (и весьма сбивающий с толку для ши-видящей) долг спасти Туата де Дананн от уничтожения. Я гадала, с чего бы им умирать вместе с Землей, но потом вспомнила, как королева говорила, что привязала расположение их силы к нашей планете.
  В моей голове зажглась лампочка, и я резко остановилась посреди улицы, ошеломленная.
  Если сила находилась в нашей планете, тогда логичным казалось, что я должна найти связь с этой планетой, чтобы заставить Истинную Магию работать. Может, это и есть недостающий ингредиент?
  Я закрыла глаза, попыталась найти Истинную Магию и представила, как она пускает корни из моих ног в почву, расширяясь в стороны, расползаясь и углубляясь.
  О Боже, я чувствовала мир! Я была его частью, и он был теплым и дышащим, бормочущим и шевелящимся. Живым!
  И таким больным.
  Слезы навернулись на мои глаза. Земля умирала. Королева всегда могла это чувствовать - ткань всего, океанов и пляжей, гор и пустынь, где все пребывало в гармонии, а где было разорвано и ранено.
  Это было ошеломительно, слезы катились по моим щекам от чистой красоты и печали.
  Ее прогноз был точным. Наше время почти истекло. Сферы были не просто дырами в ткани нашего мира. Они были раковыми клетками, изменяющими материю даже в тех местах, которых не касались, разъедающими, разрушающими саму канву реальности своей ужасной песнью.
  Я была права. Дыры источали Песнь Разрушения, ту же адскую музыку, что я слышала в свое недолгое пребывание в Честере, ту же музыку, которая доносилась по вентиляционным шахтам от черной дыры глубоко внизу, вторгаясь в мой разум, пока я спала.
  Меня пробрал озноб, и на мгновение я ощутила, как эта ужасная песнь касается меня, угрожая, как сказала Алина, разорвать меня по швам. Я отбросила ее, силой воли возвела между нами барьер. Моя новоприобретенная способность чувствовать этот мир была опасна. Я была связана со всем, даже с отравленными частями. Я должна была защитить себя.
  Я представила аббатство, фонтан на лугу перед ним.
  Открыв глаза, я очутилась именно там, и ветер доносил до моего лица водяную пыль от фонтана.
  Это было просто. Я наконец-то поняла, почему Фейри могли влиять на климат и растительную жизнь. Они в разной степени были связаны с этой планетой, черпали силу из ее нутра, в зависимости от способностей своей касты.
  Я могла просеиваться. Я могла просеиваться, вашу мать! Вот по этой способности я буду скучать, когда передам Истинную Магию Круусу.
  Возле парадного входа возле Энио собралось около полудюжины ши-видящих, они болтали и наслаждались коротким отдыхом.
  Когда я приблизилась, Энио подняла взгляд и умолкла на середине предложения. Ее брови собрались вместе, нахмурившись, взгляд метался от моих глаз к моим волосам, и вновь к моим глазам, а ее губы сложились в безмолвное "Какого хрена?"
  Остальные ши-видящие приветствовали меня столь же шокированными лицами, их глаза стали зеркалом, сказавшим мне, что моя трансформация с каждым часом становится заметнее. Я быстро сказала:
  - Королева Фейри передала ее магию мне, чтобы мы могли спасти этот мир. Очистите аббатство от рабочих. Думаю, я могу его восстановить.
  Брови Энио кардинально сменили направление и подскочили на ее лбу.
  - Ты нахрен шутишь что ли? С чего бы королеве Фейри...
  Я перебила ее:
  - Потому что она поняла, кем является, и больше не хотела править. Энио, это долгая история, и у нас нет на нее времени. Планета умирает быстрее, чем мы думали. Убери рабочих с руин. Мне нужна практика, а вам нужно вернуть аббатство.
  Долгое мгновение она изучала меня, затем пожала плечами и принялась выкрикивать приказы.
  Как только руины оказались свободны - я боялась возвести стену там, где стоял человек - я обратилась к колоссальной бурлящей силе под моими ногами. В этот раз я держала глаза открытыми. Круус никогда не закрывал глаза, когда пользовался магией Фейри. Я приняла в себя силу, происходящую из почвы, втягивая ее глубже, чем раньше, и ахнула.
  Земля обладала чем-то вроде осознанности. Мать-земля в целом была живым существом с неким подобием обширного и необъятного сознания. Она знала, что когда-то здесь находилось - в любой момент времени. Я с такой же легкостью могла пожелать восстановить церковь, некогда стоявшую на этих землях, или же отправиться еще дальше назад и повелеть этой силе возродить древнее шианское капище.
  Так вот почему сила Фейри была замурована в населенной планете. У миров долгая память. И для планеты время - совсем не то же самое, что и для человека.
  Восстановите аббатство, попросила я могущественные сплетенные меж собой силы.
  Наблюдая, как на моих глазах развалившаяся крепость обретает непрочную форму, я поразилась внезапной мысли: Насколько я теперь могущественна?
  Могу ли я восстановить и Джо?
  Полупрозрачный силуэт аббатства исчез.
  Я смутно слышала испуганные крики ши-видящих и знала, что они тоже видели, как он начал формироваться, а потом исчез.
  Я печально улыбнулась. Конечно, я не могла. Или, даже если бы могла, то была бы не лучше Синсар Дабх или самого Короля Невидимых. Я несомненно использовала бы силу на личные цели, скажем, просеиваясь на солнечный пляж, чтобы насладиться несколькими часами на солнышке. Но мне нужно было работать в ладу с Природой, а не против нее. Не мне обращать смерть вспять. На духовном уровне это имело смысл. И с уколом смущения я вспомнила, каким неправильным казалось, что я вернула Алину.
  Я отбросила эту тревожную мысль и сосредоточила свои усилия на аббатстве.
  И когда несколько минут спустя я просеялась под оглушительные крики радости, величественная крепость выглядела как никогда прекрасно.

♪

  Я материализовалась в физической лаборатории колледжа Тринити, левая часть моего тела оказалась в стене, я ахнула, тут же просеялась вправо и торопливо обернулась на конструкцию-обидчика, боясь, что увижу свою руку, торчащую оттуда.
  Стена была целой. Как и я сама.
  Я задрожала. Это было ужасно. Как будто часть моего тела аккуратно удалили, и я понятия не имела, где она находилась, пока ее вдруг не вернули на место. Возможно, Фейри не возражали против ампутации неодушевленными объектами, но я-то возражала. Возможно, я перестану просеиваться, пока не поговорю с Круусом и не овладею техникой получше. Или буду целиться в обширные открытые места, как Кристиан.
  - Святой ад, каково это было по ощущениям? - возбужденно воскликнул Танцор, вскакивая на ноги. - Твои чертовы молекулы переместились. Стена в принципе не могла выдержать соединенную массу. Куда делась остальная часть? Ты знаешь? Можешь мне объяснить?
  - Очень неправильно, и я понятия не имею, - ответила я, присоединяясь к ним. Танцор стоял посередине U-образного стола, с одной стороны которого была клавиатура, а на каждом доступном дюйме поверхности размещались компьютеры разнообразных форм и размеров.
  Алина развалилась на стуле рядом, и на мгновение я просто наслаждалась тем, что вижу свою сестру здесь, со мной, в Дублине, живую.
  Она широко улыбнулась, оценивая меня взглядом с головы до пят. Улыбка превратилась в усмешку, и она сказала:
  - Привет, Младшая, давно смотрелась в зеркало?
  - Уверена, что не хочу этого делать, - сухо ответила я. - Ты прослушала музыкальную шкатулку?
  Она пришла в чувство.
  - Да. Это ужасно. Серьезно. Худшая. Музыка. На свете. Я не уверена даже, можно ли это назвать музыкой.
  - Хуже чем песня, которую ты слышишь из черных дыр?
  Она на мгновение задумалась, а потом сказала:
  - Нет, это скорее как песня, которую я слышала от разных каст Невидимых. С ней что-то не так.
  - Почему я одна слышу прекрасную песню? - раздраженно спросила я.
  Танцор пожал плечами.
  - Понятия не имею. Я все еще работаю над переводом ее в числа. Давай я проиграю тебе отрывок, и посмотрим, звучит ли это на моей клавиатуре так же ужасно, как из шкатулки. Возможно, она искажается из-за чего-то в самой шкатулке.
  Он плюхнулся обратно на свой стул, развернулся и подключил клавиатуру, затем обернулся через плечо, читая ноты музыки с компьютера, и начал играть.
  - Ай! Прекрати! - заорала я, торопливо зажимая уши. - Не эту песню я слышала. Она ужасна! Ты, должно быть, что-то не так записал.
  - Это точно те же ноты, - возразил Танцор. - Я перевел их в цифры, начиная с "до".
  - Ну, где-то ты там ошибся. Возможно, ты начал с другой ноты, а не с той, с которой хотел.
  Он тупо уставился на меня.
  - Я не ошибаюсь, Мак. Я играл именно то, что играет шкатулка, - он посмотрел на Алину, прося подтверждения, и она кивнула.
  Я сказала:
  - Я знаю лишь то, что слышала не эту мелодию. Я слышала вот это, - я начала тихо напевать мелодию.
  - Но мы слышали вовсе не это, Младшая, - сказала Алина.
  Танцор замахал на нее рукой, прося замолчать, глаза его внезапно загорелись.
  - Всем молчать. Напевай, Мак. Просто продолжай напевать.
  Я напевала. И напевала. И еще напевала. А он сидел, взгляд его расфокусировался, он слушал, кивал, и наконец широко заулыбался.
  - Будь я проклят! - он крутанулся обратно к компьютеру. - Я слышу схему. Я ее вижу. Это одна из особенностей моего мозга. У всего есть структура. Даже у социальных взаимодействий. Иногда сложно в них не потеряться. Иногда, - говорил он, печатая, - я так отвлекаюсь составлением математических конструкций из социальных ситуаций, что забываю, что на самом деле являюсь их участником, - он замолчал и несколько минут печатал, напевал ноты, снова печатал, затем оттолкнулся от компьютера и уставился на меня, сияя. - Я знаю, что с тобой не так, - радостно заявил он.
  - Просвети меня, - настороженно произнесла я.
  - Ты слышишь песню наоборот. Идеально перевернутой. На каждом гребаном уровне. Нереально. И ты даже недостаточно умна, чтобы понять, насколько это фантастически невероятно. У тебя синдром Аспергера? - потребовал он. - Какие еще необычные вещи делает твой мозг? - он прищурился, сверля меня взглядом, будто я потрясающий образец, который ему хочется шлепнуть на стеклышко и запихнуть под микроскоп.
  - Наоборот. Объясни.
  - Как только ты начала напевать, я понял, что по сути это то же самое. И в то же время нет. Инверсия - это перестройка элементов с ног на голову в интервалах, гаммах или мелодиях. Проще говоря, ты слышишь музыку шкатулку полностью перевернутой, - он сделал руками вращательное движение. - Идеально перевернутой, и это невероятно. Люди не слышат музыку идеально перевернутой.
  - Сыграй на клавиатуре так, как я ее слышу.
  - Дай мне секундочку, - он вернулся к работе за компьютером, переворачивая то, что он ранее перевел в числа. Закончив, он открыл программу, ввел данные, нажал на какие-то кнопки, и через колонки компьютера полилась музыка.
  Я мгновенно перенеслась в состояние блаженства.
  В этот раз, как я с радостью заметила, я была не одна такая.
  Это слишком рано закончилось, и мы втроем покачали головами, чувствуя себя ужасно потерянными.
  - Это, - сказал Танцор тихим ошеломленным голосом, - было самой выдающейся последовательностью частот, которую я когда-либо слышал.
  Алина согласилась, выглядя слегка потрясенной.
  - Это и есть песня? - потребовала я.
  Танцор фыркнул.
  - Ты у меня спрашиваешь? Откуда я должен знать? Ты чертова королева, которая должна с ней что-то сделать. Так ведь?
  - Думаю, это должна быть она. Но это просто бессмысленно. Король не сумел ее воссоздать. Мы точно это знаем. Иначе он превратил бы возлюбленную в Фейри, а он этого не сделал. А он отдал возлюбленной музыкальную шкатулку задолго до того, как она предположительно убила себя.
  - Тогда это не может быть песней, - сказала Алина.
  - Возможно, это ее часть, и он так и не смог найти остальное, - предположила я.
  Танцор запустил обе руки в волосы, как будто готов был выдрать их все с корнем.
  - Гребаный ад, будем надеяться, что это не так. Знаешь ли ты, насколько невозможно закончить чью-то чужую симфонию? Абсолютно. Посмотри на выдающиеся умы, которые работали над Десятой симфонией Малера. Ни одна версия мне не показалась правильной. Я так злился, слушая их, что сам предпринял несколько попыток. И получилось не лучше. Невозможно полностью продублировать чье-то чужое творческое видение.
  - Но если конкретно эта песня создана из частот, влияющих на материю - что, я уверена, твои гаджеты как-то выяснят - ведь даже часть песни поможет тебе заглянуть в то, какие частоты воздействуют на материю черных дыр? И ты ведь сможешь опираться на это в дальнейшем?
  - Конечно, - измученно произнес Танцор. - Если бы у меня было несколько столетий для работы и бесчисленное количество идеально сдерживаемых черных дыр для тестирования моих теорий.
  Я вздохнула, прижимая пальцы к вискам и усиленно думая.
  - Я знаю, в этом что-то есть. Я не знаю, откуда мне это известно, но я знаю. Просто конвертируй это, инвертируй и попробуй проиграть одной из маленьких черных дыр, ладно?
  Он пожал плечами.
  - Попытаться стоит. Мы все равно не можем сделать ничего другого, - он развернулся в кресле и начал печатать. Примерно через три секунды он бросил через плечо. - Уйдите. Вы нарушаете личное пространство моего мозга.
  Издав смешок, я протянула руку Алине и предприняла первую попытку просеивания в тандеме.

47

Mea culpa
  Мак
  
  Вскоре после этого я влетела в книжный магазин, Алина следовала за мной по пятам, обе мы держались за лица и бормотали себе под нос.
  Мое первое просеивание в тандеме прошло неудачно.
  Команда по переговорам насчет Контракта уже прибыла и дожидалась нас. Мой папа сидел на центральной подушке честерфильда, распластав руки по спинке дивана, Бэрронс и Риодан как всегда сидели по углам, а Круус легко прислонился к каминной полке.
  Едва увидев меня, Бэрронс вскочил на ноги горой мышц и агрессии.
  - Кто, черт подери, поставил тебе фингал? - прорычал он.
  - Ты сам, - ответила я обманчиво сладким тоном, прижимая руку к ушибленной щеке. - И твои гребаные щиты. Такое чувство, будто в кирпичную стену врезалась.
  К счастью, я быстро исцелялась. К несчастью, моей сестре не так повезло.
  Уголки его рта дернулись, затем он сдался и просто сверкнул одной из тех редких полноценных улыбок, от которых у меня перехватывало дыхание. Он был так чертовски прекрасен, а его улыбки были подобны солнечному свету на черном бархате неба, невероятные и изумительные.
  - Ты просеялась. Ты разобралась, как это работает, - пробормотал он. - Без Крууса.
  - И восстановила аббатство, - гордо сказала я ему. - Выглядит как никогда здорово.
  - Ты подпишешь Контракт и восстановишь мои крылья, - прорычал Круус.
  - Я намереваюсь это сделать, - я подписывала его не только для того, чтобы узнать, как пользоваться Истинной Магией. Я хотела полного и безграничного доступа к богатым знаниям и информации Крууса. Я хотела знать, не доходили ли до него хотя бы малейшие слухи о том, что король приблизился к восстановлению песни. Я хотела проиграть ему музыкальную шкатулку. Занять его мозг на целые дни.
  Я неподвижно замерла, чувствуя под собой прекрасную и раненную землю, и пригласила ее восстановить его оборванные крылья.
  Круус резко вздохнул, выпрямился во весь свой огромный рост, запрокинул голову и оттолкнулся от камина.
  - Ах, - промурлыкал он. - Да, этого-то мне и недоставало, - он на мгновение прикрыл глаза, поправляя и устраивая его массивные бархатные крылья. Затем открыл глаза и пронзил меня взглядом. - Подпиши Контракт. Сейчас же.
  Временно игнорируя его, я подошла к маленькому холодильнику за прилавком, достала один из многочисленных пакетов со льдом, оставшихся у меня с моих первых дней в Дублине, когда меня постоянно избивали, и протянула его сестре. Она слегка прижала его к глазу и осела на диван рядом с папой.
  - Привет, пап, - сказала я и поцеловала его в макушку, сияя. Не хватало лишь Дэни и мамы, и моя семья была бы в полном сборе.
  - Привет, детка, - он улыбнулся мне. - Все готово. Вот, если ты все еще хочешь это подписать.
  Я перебралась через спинку честерфильда и села с другой стороны от него, напротив Алины. Он опустил обе руки на наши плечи.
  - Хочу, - я взяла протянутый мне пакет бумаг, пролистала и рассмеялась. Наш Контракт включал в себя пятьдесят две страницы. - Кажется, вы все предусмотрели.
  С многословными дополнительными указаниями на случай каждой потенциальной возможности.
  Джек Лейн настороженно посмотрел на меня.
  - Ты уверена, что хочешь подписать это, дорогая? Я согласен с твоей матерью. Из тебя выйдет отличная королева.
  Мне не терпелось это подписать. Я протянула руку назад, куда-то в сторону Бэрронса.
  - Можно мне один из твоих ножей? - он всегда носил их с собой. Я едва не вытащила копье из ножей, но потому вспомнила, насколько мне нежелательно тыкать в себя этой штукой. Затем рот Бэрронса оказался на моем запястье. Я ощутила касание его языка, укол клыков, поцелуй, и его рот отстранился.
  Ему пришлось проделать это еще пять раз, потому что я так быстро исцелялась, но наконец-то, с помощью древнего пера, предоставленного Бэрронсом, Контракт был подписан МакКайлой Эвелиной Лейн, королевой Фейри, и Круусом, затем повторно был подписан резким драматичным почерком, мерцавшим даже после высыхания, именем, не поддававшимся переводу на любой известный людям язык. Свидетелями тому официально выступили Джек Лейн, Бэрронс, Риодан и Алина Лейн.
  - Нужно произвести обмен драгоценными металлами, насыщенными силой, - сказал Круус. - Я приму браслет, который был у тебя прошлой ночью.
  - Нет, - сказал Риодан. Он бросил на меня взгляд, говоривший: если он хочет браслет, значит, он важен.
  - Тогда связи не будет, - спокойно сказал Круус. - Я же не требую Амулет, который находится у вас и должен принадлежать мне. Это мое предложение драгоценного металла. Можете оставить себе, дар расы Фейри.
  Бэрронс посмотрел на меня. Я могу предложить другие объекты силы.
  Я прищурилась и посмотрела на Крууса.
  - Можешь взять один из трех меньших амулетов.
  - Я соглашусь на этот пакт только за браслет.
  - И его требования продолжают расти, - издевался Риодан. - Неудивительно.
  Я встретилась с темным бушующим взглядом Крууса и с изумлением ясно услышала его в своей голове. Я не пытаюсь изъять у тебя что-то, что ты когда-либо пожелаешь использовать, МакКайла. Это важно лишь для меня.
  Его слова звенели правдой, ясно и просто раздаваясь внутри меня. Но опять-таки, он был великим обманщиком. Вне зависимости от этого, я понятия не имела, как пользоваться браслетом, и если мы одержим успех, Фейри вскоре навсегда покинут наш мир. А это сделает браслет еще одной неважной вещью.
  Мгновение спустя, вопреки протестам остальных, я пошла наверх, взяла браслет и отдала его Круусу.
  Дело сделано.
  Как только мы спасем наш мир, я передам вес мантии и скипетра другому, Фейри уйдут, жизнь станет невероятно нормальной, а я наконец-то снова буду "просто Мак".
  
  Несколько часов спустя я сидела на честерфильде, расфокусировав взгляд и занимаясь эквивалентом чтения Фейри-файлов древней истории. Подтвердив, что ключ к использованию моей силы лежит в связи с самой планетой, Круус также сказал, что новым королевам требовалось от пятидесяти до пятисот лет, чтобы ознакомиться с их силами, поскольку объем передаваемой информации был огромен.
  Да уж, вообще неподходящий поворот.
  Если и был способ мгновенно поглотить все это, ни одна королева его не нашла. Огромная часть моей новой высокой должности была чуть лучше обычного клерка. Если я сосредотачивалась, скажем, на "Песнь Созидания", то каждая из 9 722 342 записей, легенд, мифов и песней о ней всплывала в моем мозгу с неким подобием табличек, и эта файловая система для меня не имела никакого смысла, потому что я ни черта не знала об истории Фейри. Информация была записана под именами Фейри, которые играли наибольшую роль для данного куска информации. Для других королев эти имена могли быть узнаваемыми, и она могла мгновенно найти наиболее заслуживающие доверия.
  Для меня они ничего не значили. Я часами тараторила имена, а Круус или качал головой в знак пропускать, или кивал в знак продолжить чтение.
  А Бэрронс наблюдал и мрачно хмурился.
  Представьте, что имеете доступ к миллиону лет человеческой истории, к каждому мифу, легенде или фактической (хоть и предубежденной) газетной вырезке. Представьте, что внутри вас интернет, а вы превратились в ходячий двигатель гугл-поиска.
  Ощущалось все именно так. Я стала человеческим компьютером. Вот еще одна причина, по которой я была безмерно благодарна, что Круус это заберет. К тому моменту, когда он ушел, я начала всерьез сомневаться и в решении королевы передать мне Истинную Магию, и в разумности того существа на той планете, которое сочло меня достойной.
  Бэрронс ушел вскоре за Круусом.
  Попытки Кристиана убрать землю из-под сфер оказались успешными, но требовали много времени. Он перенес остальных друидов-Келтаров из Шотландии, и Бэрронс с Риоданом помогали, используя маленькие погрузчики, чтобы убрать землю из опасной зоны вокруг наиболее внушительных черных дыр.
  Я сидела на диване, потирая виски, борясь с головной болью и думая, как же тяжела была работа королевы. Неудивительно, что они становились такими стервозными и безжалостными. Власть была сокрушительным весом. Но с другой стороны, у королев Фейри не бывало головной боли. Они в принципе не чувствовали боли, и насколько мне известно, не испытывали физиологических потребностей. Ни во сне, ни в пище.
  Нахмурившись, я потянулась внутрь и поискала Эликсир Жизни. Не для себя, для Танцора. Я уже попыталась искать темы вроде Исцеление людей, на что не нашлось ни одной таблички, неудивительно. С чего бы Фейри а) исцелять людей, б) делать об этом записи, если такое и случалось.
  Вот еще один лимит этой гребаной информации, имевшейся в моем распоряжении. Некоторые вещи были для Фейри очевидными, так что они не трудились их записывать. С чего бы мне писать, как чистить зубы или высушить волосы?
  Вскоре я вздохнула и покачала головой. Зелье бессмертия - как и многие вещи Фейри - было украдено целую вечность назад другой расой. Оно не было способно "исцелять", но значительно изменяло существо, выпившее его. И оно несло с собой высокую цену - бесплодие и со временем уничтожение без остатка бессмертной души, если вы верили в такие вещи. А я верила. Когда умирали Фейри, не существовало жизни после жизни. В лучшем случае они дрейфовали, их сущность расщеплялась на молекулы в мире, в котором они умерли. В худшем случае они просто исчезали, как будто никогда и не существовали. Я с восхищением узнала, что Фейри верили, что люди вновь и вновь вечно реинкарнировали во множество жизней. Но мертвый Фейри никогда не мог соскрести свою сущность в кучку и стать чем-то иным.
  Я гадала, что же заставило Фейри решить, что почти бессмертное существование без детей и боли - но с очень малым удовольствием - того стоило, внезапно я увидела в них не только намного более могущественную расу, но и трусов. Я скорее буду испытывать судьбу, играть в лотерею, наслаждаться непредсказуемой и иногда пугающей вечностью страсти и боли, чем судьбой, которую они избрали принять.
  В любом случае эликсир не поможет Танцору.
  Колокольчик на двери зазвенел, когда она открылась и закрылась. Моя голова поднялась.
  А сердце рухнуло вниз.
  В книжный магазин вошел Лор, огромный светловолосый викинг, одетый в черные кожаные штаны, ботинки и футболку Вудсток, которая походила на настоящую.
  - Привет, Мак.
  - Бэрронса здесь нет, - поспешно сказала я.
  Он качнул головой влево.
  - Не ищу его. Я пришел увидеть тебя.
  Что ж, дерьмово. По сути, его я меньше всего хотела видеть. Я не могла смотреть на него, не рискуя тем, что моя коробка с мыслями о Джо взорвется.
  Когда он опустился на диван, корпус заскрипел, протестуя против его веса. Лор, как и остальные из Девятки, был намного выше шести футов, массивным, мускулистым и с жуткими шрамами. Со своими густыми светлыми волосами и точеной красивой внешностью он представлял собой веселого пещерного человека, крутого рок-н-ролльного тусовщика, жарившего сексапильных блондинок и как-то умудрявшегося оставлять их в умилительном ступоре, когда он их бросал. Его слабым местом были женщины и дети, и он был тенью Дэни многие годы, хоть она об этом и не знала.
  Я отправила к нему Джо. После того, как она порвала с Риоданом. Я посмотрела в ее покрасневшие болезненные глаза и тут же поняла, что она никогда не сумеет придерживаться собственных правил. Так или иначе, если она не увлечется кем-то другим, она попытается вернуться.
  А Риодан никогда не примет ее обратно.
  Единственное, что может хуже того, когда ты бросаешь бойфренда, с которым в глубине души хочешь остаться, но по тем или иным причинам не можешь - это когда ты возвращаешься, и уже сама оказываешься брошенной.
  Я проходила через это. Решение уйти дало мне ощущение контроля. Вернуться и быть отвергнутой надолго меня поломало. Как только ты уходишь, нужно продолжать идти и никогда не оглядываться.
  В тот день в баре мой мозг сложил две вещи: любящего повеселиться Лора, который никогда не заводил отношения и по слухам считался крышесносным и фантастическим любовником, и Джо, нуждающуюся в отвлечении от рецидива. Это казалось идеальным решением. Безвредным. С хорошим потенциалом. Лору встряхнут его мир, Джо двинется дальше. Они бы ни за что не повторили. Лор не повторяет дублей.
  Я никогда не думала, что для Джо это обернется чем-то большим, нежели ступенькой в новую жизнь.
  Но они заискрили друг от друга. Я видела это. Там что-то намечалось.
  И я убила ее.
  - Что нового? - резко спросила я. - Я как раз собиралась уходить, - соврала я.
  - Слышала про Джо?
  Я кивнула. Прочистила горло.
  - Мне очень жаль, Лор.
  Куда больше, чем он знал.
  - У меня были на нее планы, - пробормотал он. - Ах, еще бы. Сумасшедшая сучка. Думала, что не хочет трахать меня, но всем было ясно как божий день, насколько ей нравилось меня трахать.
  Ага. Проверни этот нож.
  Он смотрел на меня на протяжении долгого нечитаемого момента. Наконец, он сказал:
  - Я не могу говорить о ней с этими мудаками. Не могу ни с кем говорить. Подумал, что ты выслушаешь, потому что вы были подругами. Черт, да это ты привела ко мне эту маленькую злючку.
  И я бесконечно об этом жалела.
  - Видишь ли, у меня есть правило. Никогда не трахать брюнеток. Знаешь почему?
  Неа, но, похоже, он собирался мне рассказать. Я покачала головой, не доверяя собственному голосу. Я видела лишь то, как раскалывается череп Джо. Как я ем ее. Я отбросила эти образы. Это опасно. Девятка слишком хороша в чтении мыслей.
  - Когда-то у меня была жена. Давным-давно.
  Дайте угадаю. Она была брюнеткой.
  - Знаешь, - быстро сказала я, - мне не положено знать об этом? Что сделает Риодан, если узнает, что ты говорил со мной?
  - К черту Риодана. Ублюдок имел ее дольше, чем я, - его лицо потемнело, и игривый дикарь Лор исчез без следа, оставляя жестко высеченный образ фактически незнакомца.
  Я осознала, что впервые вижу настоящего Лора. Брутального, холодного, в той же мере зверя, как и все они. Костелом. Слово всплыло в моем мозгу, но я понятия не имела, почему.
  - Ты хоть представляешь себе, каково это - переживать всех? Поначалу ты думаешь, что это лучшая гребаная вечеринка, на которую только можно быть приглашенным. Ты трахаешься, пируешь, делаешь абсолютно любую хрень, какую хочешь, и думаешь, что держишь мир за яйца. А потом ты понимаешь, что каждый проклятый человек, с которым ты зависаешь, умрет. Знаешь, сколько музыкантов умерло на моих глазах, не дожив до тридцати? И женщины, дерьмо. Сколько раз можно оставаться небезразличным? Сколько нужно до тех пор, пока ты начнешь ненавидеть? Презирать. Посылать их к херам.
  Его глаза впились в мои, и я прерывисто вдохнула. Серия разрозненных образов пронеслась в моей голове, и я знала, что это он скармливает их мне. Когда-то Лор был совершенно иным мужчиной. Худшим из них. Костеломом. Он был в хороших отношениях с Чингисханом и управлял монголами, он воевал с Атиллой, устраивал бойни с Калигулой, неистовствовал с Нероном, смеялся с Иваном Грозным, был палачом Робеспьера, пил кровь из черепов их врагов вместе с Владом Колосажателем. Тысячи лет он искал войны за войной, бесконечно убивая. Он отрекся от своего клана, пока однажды ночью они не пришли силой, возглавляемые Риоданом, схватили его и утащили.
  - Вы, мудаки, назвали бы это оперативным вмешательством, - сказал он с холодными мертвыми глазами.
  - Ты любил Джо, - прошептала я.
  - Неа, - коротко ответил он. - Но эта женщина вызывала у меня чувство, будто, может быть, я вновь ввяжусь в это дерьмо, буду смотреть, как она стареет, умирает, справляться с этим. И теперь она мертва, черт подери.
  Из всех людей, которых я могла убить, это оказалась именно Джо.
  - Почему ты мне все это рассказываешь?
  - Ее уже забывают. Столько всего происходит, что никто даже не говорит о ней. Когда мы вернулись, она была мертва больше месяца. Я только что узнал. Куски ее тела сбросили в могилу. Собираюсь выкопать их и выследить Невидимого, который это сделал. И пытать этого мудака до смерти сотней разных способов.
  Холодок пробежал по моему позвоночнику.
  - Ты на такое способен? Учуять по ее останкам, кто убил ее?
  - О да. Раз плюнуть. Заскочил сказать тебе. Учитывая, что ты королева Фейри и все такое, решил дать тебе знать, что сегодня умрет охренеть как много Невидимых. Не только тот, кто это сделал. Я собираюсь вырезать всю касту, до последнего гребаного мудака.
  Я тяжело сглотнула.
  - И ты пришел за моим благословением?
  Он поднялся на ноги и зашагал к двери, бросив через плечо.
  - Неа. Говорю тебе не путаться у меня под ногами этим вечером. Я и тебя прибью, если встанешь на моем пути.
  Дверь захлопнулась за ним.
  Я на мгновение сидела неподвижно, позволяя себе утонуть в позоре, горе, сожалении и боли, принимая эту расплату - око за око.
  Затем я отступила от сокрушительных эмоций и проиграла возможные сценарии, выделяя наиболее вероятный: Лор находит останки Джо, чует, что ее убила я, убивает меня, песнь никогда не будет спета, Земля будет разрушена.
  Все потому, что я убила Джо.
  Бэрронс однажды убил принцессу Фейри. Несомненно, Лор сумеет убить королеву. Особенно новую и молодую.
  Ему придется повременить с моим убийством, пока мы не спасем мир.
  Пока я вытаскивала телефон, я осознала, что мое решение было столь же хладнокровным и безжалостным для постороннего наблюдателя, как и те, что часто принимали Бэрронс и Риодан. Прикрыть свою задницу. Даже подло.
  Мои пальцы запорхали над буквами.
  Лор направляется выкапывать останки Джо, чтобы учуять личность ее убийцы. Он снова Костелом.
  Ответ Бэрронса был мгновенным:
  Я об этом позабочусь.

48

Всегда было лето, и будущее манило
  Джада
  
  Я вышла из режима стоп-кадра и ворвалась в двери физического корпуса, отбрасывая влажные волосы с лица и осознавая, что выгляжу так же, как себя чувствую - бесконтрольно - но не было времени делать все, что хочется, и чем-то приходилось жертвовать. Поскольку на сушку и выпрямление моих волос уходила целая вечность, я часто несколько дней не принимала душ, но сегодня я должна была помыться и не хотела тратить время, так что мои волосы представляли собой кучу спутанных локонов, совсем как раньше, за минусом застрявших в них скользких кишок. Превращение Мак в королеву Фейри временно пригасило мой азарт убийства. Все мои эмоции всплыли на поверхность, и я не могла убивать. Это просто рецепт катастрофы.
  Когда я раньше ушла от Танцора, сказав, что направляюсь в аббатство, меня отвлек звонок Мак, и в итоге я целый день провела с Кристианом, мокла и возилась в грязи. Хоть он и сумел убрать почву из-под черных дыр, та, что в Честере была особенно проблемной, поскольку висела близко к земле. Ему приходилось осторожно освобождать по полдюйма уплотнившейся почвы за раз, не поднимая слишком много, чтобы дыра это не засосала. Я то подливала под сферу воду с помощью шланга, чтобы увлажнить землю, то лежала на животе и с помощью граблей с супер-длинным черенком аккуратно разрыхляла грязь.
  Такая близость к дыре очень смущала. Я не слышала исходящую от нее музыку, как Мак, но отчетливо осознавала, что прямо над моими плечами нависала мгновенная смерть. Я налепила на волосы грязь, чтобы они не топорщились, и распласталась по земле как тонкий блинчик, но это было не так просто как в четырнадцать лет. Сиськи иногда были той еще занозой в заднице.
  Некоторая часть почвы все равно оказалась в дыре. Это было неизбежно.
  Но когда мы ушли, сфера висела на высоте добрых трех метров от обширного кратера под ней.
  Кристиан был решительно против, чтобы я работала граблями, но чтобы сопротивляться гравитации эргосферы так близко к дыре, требовалась сила, и поскольку нам нужно было работать над столькими дырами, он в итоге согласился, что любой, кто обладал необходимой силой, был жизненно необходим, в том числе и я. У нас ушел весь день на то, чтобы достичь удовлетворительного результата.
  Во время короткого перерыва Кристиан перенес меня в аббатство - я слышала, Мак теперь тоже обладает этой силой. Я пришла в ступор, увидев, что она без проблем восстановила крепость. Девятка на ее фоне начинает казаться не такими уж супергероями. Хочу быть Мак, когда вырасту. Хотя с другой стороны, может, и не хочу. Я слышала, что Фейри уже начали приходить к ней со своими проблемами, а мне своих хватает.
  Вернувшись в Дублин, я заскочила в старое убежище, приняла душ и на стремительной скорости направилась в Тринити. Весь вечер мне приходило множество восторженных сообщений от Танцора.
  Танцор.
  Однажды, ребенок, сказал мне Риодан давным-давно, ты будешь готова заложить свою гребаную душу ради кого-то.
  Я искренне надеялась, что этот ублюдок не окажется прав во всем, что он когда-либо говорил.
  Я помню сражение с Ледяным Королем в аббатстве в свои четырнадцать, и как я прятала Танцора в безопасном месте, отталкивала на обочину, потому что он "всего лишь человек". А потом уже меня прятали и отталкивали на обочину, и я почувствовала, каково это.
  Кто я такая, чтобы запрещать Танцору жить полной жизнью и всеми красками радуги?
  Для лицемеров в Аду был уготован особый котел, и я не собиралась в нем оказываться.
  Так что я решила притворяться, что с Танцором все в порядке, именно до той степени, до какой он ждал от меня этого притворства. Мы вдвоем придерживались тщательно продуманного сговора. Так поступают друзья, когда не остается иного выхода.
  Все в этой ситуации меня бесило. Я всегда думала, что однажды мы будем чем-то большим, чем просто друзья. Я была абсолютно готова ждать, пока до этого дойдет.
  Но благодаря генетическому изъяну, превратившемуся в предательскую бомбу с часовым механизмом, вкупе с нависшим над нами концом света, все это представало в единственном свете - однажды уже наступило.
  Я либо пользуюсь шансом, либо его упускаю. Никаких гарантий. Меньше обещаний будущего, чем я рассчитывала.
  Нахмурившись, я отбросила волосы с лица, затем остановилась, чтобы посмотреть в одно из окон, мимо которых проходила в коридоре, глядя в свое отражение и распутывая самые худшие колтуны.
  Я осознала, чем занимаюсь, и скорчила гримасу.
  Мне не было дела до своего внешнего вида. Мне всегда было наплевать. И я не собиралась это менять.
  Уже собираясь войти в дверь лаборатории, я резко остановилась и нахмурилась. У меня в животе возникло ощущение трепетания, которое часто появлялось в юности и всякий раз оно ослабляло мои силы. В Зеркалах я выяснила, что это случалось, когда я или ощущала крайне сильные эмоции, или напряженно думала о сексе. Почему эти вещи ослабляли меня, я не понимала. Но они ослабляли.
  И в данный момент я испытывала и то, и другое.
  Я глубоко вдохнула. Медленно выдохнула. Храбрость. Безжалостность. Энергия. Действие. Упорство. Голод. Вот что такое дыхание .
  Когда трепетание унялось, я сделала то же, что и всегда - влетела в комнату в режиме стоп-кадра и напугала Танцора, заставив его выпрыгнуть из кресла.
  Выражение его лица было бесценным.
  Он знал, что раз я сделала это, я приняла решение, и именно это я хотела ему сообщить. Люди склонны впустую тратить дыхание на слова, тогда как простое действие передавало информацию куда более сжато.
  Я не собиралась сажать его в клетку. И я не собиралась позволять его сердцу стать моей клеткой.
  Я собиралась делать то же, что и всегда делала. То, что делал Танцор.
  Жить сейчас.
  Как будто завтрашнего дня не наступит.
  Это не означало, что все будет просто. Но я, черт подери, собиралась попробовать.
  Он был одет в линялые джинсы и белую футболку со словами "СВЯТОЙ ПЕРЕНОС! ПОСМОТРИТЕ НА АСИМПТОТУ НА ЭТОЙ МАТЕРИНСКОЙ ФУНКЦИИ!", выведенными на груди.
  - Это значит, что ты прокатишь меня на своем крутом байке? - он сверкнул своей коронной улыбкой Танцора, которая всегда освещала его лицо, ничего не утаивая, аквамариновые глаза светились и были полны жизни.
  Я кивнула. А затем я подалась вперед и поцеловала его. Совсем не так, как когда-то целовала Риодана. Я сделала это, чтобы позлить его, и это сработало, хоть он и притворялся, что нет. Меня это тоже разозлило.
  Я целовала Танцора той частью себя, которую не понимала. Ту "я", которая целовала Риодана, я понимала. Она была жесткой, могущественной, обладала древней душой и яростным сердцем. Та "я", что целовала Танцора, была молодой, невинной, и хоть между миром и ее мягким сердцем стояла массивная дверь, к нему все равно вела тропа, рядом с дверью висел ключ с выгравированной Д - Дэни и Танцор . Иногда я действительно чувствовала себя так, будто внутри меня живут двое разных людей, хотя это не так. Одну версию меня влекло к Танцору, а другая была мотыльком, одержимым пламенем Риодана. Они пробуждали во мне совершенно разные качества.
  Я целовала Танцора медленно и мягко, касаясь его рта будто крыльями бабочки, ожидая, что же он сделает, каково это будет между нами.
  Он запустил руки в мои влажные волосы и произнес в мой рот:
  - Боже, как я люблю, когда ты распускаешь волосы, Мега. Это так похоже на тебя, полную огня, большую чем жизнь.
  Мы просто стояли там, медленно целуясь и переговариваясь, и он сказал мне, что думал, будто ему никогда не доведется поцеловать меня, и уж точно я его никогда так не поцелую. А я сказала, что всегда думала, что у него самые невероятные глаза, на что он ответил, что у него много невероятных частей тела, и я вольна заценить их в любой момент.
  Его руки скользнули вокруг меня, и я задрожала, потому что никто никогда не обнимал и не держал меня так, как он. Как будто я действительно что-то для него значила, и он никогда не хотел переставать касаться меня. Как будто он поверить не мог в свое счастье держать меня, и я была самым крупным призом, который он вообще мог выиграть в своей жизни.
  Он с поцелуем отстранился, и мы как будто просто дышали друг в друга, пока он давал мне время привыкнуть к ощущению его тела, теплым и сильным рукам, близким, но не слишком тесным объятьям. Мне было сложно заставить себя оставаться на месте. Я никогда не позволяла никому касаться себя. Слишком личное. Слишком много сопутствующего риска.
  Поэтому мне потребовалось минут десять просто объятий и близости, чтобы отпустить себя и стать гибкой, как во время медитации. Это было самой сложной медитацией в моей жизни, потому что рядом со мной находился другой человек. Мне казалось, что я вся сделана из обнаженных граней, и я жаждала возвращения своих стен и личного пространства.
  Но и этого мне тоже хотелось, и мне начинало казаться, что возможно, если я никому не позволю себя коснуться, то вообще никогда себе этого не позволю. Что станет все легче и легче держать всех на расстоянии вытянутой руки, и все сложнее кого-то впустить. Думаю, наше стремление к близости похоже на окно. Которое может закрыться. Я могла навсегда остаться Джадой, и если Джада занималась бы сексом, это были бы отношения на одну ночь, и я никогда не познала бы того цвета радуги, который именуется любовью.
  В конце концов, я обвила его шею руками и с огромным дискомфортом опустила голову на его плечо, впитывая, каково это - прислониться к мужчине. Это мой Танцор. Парень, который нашел меня девчонкой, носящейся по улице, вылетающей из режима стоп-кадра, с ног до головы забрызганной кровью и кишками, и который мгновенно меня полюбил. И пока я тараторила миллион слов в секунду, бросаясь кучей слов "черт" и "чувак", он смотрел на меня так, будто я была каким-то экзотическим существом с другой планеты и самым изумительным и потрясающим, что он когда-либо видел.
  Я сплавила наши тела воедино, свою грудь к его грудной клетке, свой таз к его бедрам, сосредотачиваясь лишь на его силе, отказываясь думать об этой его значимой предательской внутренней мышце.
  Это ощущалось так хорошо. Тихая гавань. Порт во время шторма. Что-то во мне расслабилось, та часть меня, которая, возможно, никогда в жизни не расслаблялась.
  Так вот почему люди обнимались. Вот почему близость желанна.
  Это все равно что заехать на заправочную станцию и восполнить запасы топлива.
  Как будто пока ты обнимаешься, время застывало, и было что-то в обнимающих тебя чужих руках, что нельзя заменить, обнимая саму себя. Я больше не была одинока. Рядом со мной был кто-то, стоящий на моей стороне, готовый выступить вперед и вместе принять удар. Это было самое странное и ободряющее чувство, что я когда-либо испытывала.
  Потом мы целовались глубоко, жарко и ненасытно, тем поцелуем, который он обещал мне, сексуальным девятнадцатилетним поцелуем, и мои руки оказались в его волосах, я чувствовала себя кем-то, кто вырос нормальным, ходил в школу как другие дети, возможно, даже ходил на танцы в старших классах, и я впервые танцевала медленный танец с парнем. Но он был мужчиной.
  И я определенно была женщиной. Я чувствовала его твердость, прижимавшуюся ко мне, и я хотела коснуться его, попробовать на вкус, ощутить его внутри себя. И я хотела вырваться из его рук и, не оглядываясь, побежать к двери. Я, которая ничего не боялась, смотрела в лицо врагу, сражалась в любой битве, убивала без колебания, теперь трусила, участвуя в сражении, которого избегала всю свою жизнь - близость.
  - Мега, - простонал он, - ты меня убиваешь таким поцелуем. Хочешь уйти отсюда?
  Я отстранилась и посмотрела на него. Мои губы сделались чувствительными и припухшими, они хотели продолжать целоваться. Внутри я чувствовала тепло и искрящиеся пузырьки, я сделалась томной, но гудела энергией, которой нужно было дать выход. Для меня это было так важно. Я всегда обещала себе, что это будет эпично. Я всегда думала, что это будет с супергероем вроде меня. Я уверена, что Мак думала, будто я это уже сделала. Или беспокоилась, что все равно сделаю. Но я никогда не оставалась на одном месте достаточно надолго, и хоть в Зеркалах были люди, я испытывала проблемы с доверием, и на уме у меня была одна цель: вернуться домой.
  Риодан был первым мужчиной, которого я поцеловала.
  Я хороша во всем, что делаю. Я посмотрела кучу порно-фильмов и многое знала о сексе. У меня прекрасное воображение. И голод - его у меня в избытке. Я знала, что когда наконец займусь сексом, это будет эпично.
  Но это я хранила. Одно большое решение о том, как я хочу прожить жизнь, полностью принадлежащую мне.
  Девственность - это дверь, в которую можно войти лишь раз.
  Я не знала, как снять свою броню. Я носила ее слишком долго. Я не знала, как жить подобно другим людям. Я была Железным Дровосеком без масла для смазки.
  - Ты говорил, что хочешь что-то мне сказать и показать? - уклонилась я.
  Он воспринял мое бегство с привычной стойкостью. Он тут же широко улыбнулся, поспешно пряча разочарование во взгляде.
  - Мак слышит песню наоборот, Мега. Она слышит ее совершенно иначе! И мне нужно показать тебе видео. Ты не поверишь своим глазам, черт подери.
  Затем он оказался за столом, момент ушел, но я знала, что он вернется.
  Затем он проиграл для меня песню, и это была самая прекрасная музыка, что я когда-либо слышала.

♪

  Я не знаю, как долго мы сидели там, слушая музыку, которую мой Мега-мозг просто не мог осознать, но внезапно мне на ум пришла мысль, окрылившая мое сердце: когда мы найдем Песнь Созидания, если она могла исцелять вещи, возможно, она исцелит сердце Танцора. Если она могла восстановить дыры в мировой материи, то почему бы не справиться с простой человеческой мышцей? Случались и более странные мысли. Я удивилась тому, как нехарактерно пессимистично относилась к его состоянию. Но все это было так неожиданно, и я недавно пережила травмирующую потерю. Все это вместе превысило мой оптимизм и решительный настрой перестроить мир на свой лад.
  Я чувствовала себя намного лучше к тому моменту, когда он наконец выключил музыку, посерьезнел и включил видео, и мне потребовался момент, чтобы осознать, что вижу.
  Толпа из примерно сотни человек стояла возле Честера, смутная, но видимая, в желтых пятнах от янтарного света газовых фонарей и красных от жутковатого сияния кровавой луны. Они были дикими и возбужденными, вооруженными и на каких-то наркотиках или типа того. Я знала взгляд наркомана. На улице лежали два мертвых охранника.
  Десять из них разом просто взяли и побежали в черную дыру, над которой мы с Кристианом трудились целый день. Они мгновенно вытянулись в спагетти и оказались жадно засосанными внутрь. Остальные ликовали и вскидывали в воздух кулаки, будто только что сделали нечто храброе и веселое, а не настолько тупое, что я даже не могла поверить, что кто-то это добровольно сделает. Мир и без того упорно старается вас убить и в итоге преуспеет. Зачем помогать или торопить это?
  Мой взгляд метнулся к Танцору.
  - Откуда это у тебя? - потребовала я.
  Он усмехнулся.
  - Взломал компьютеры Риодана. Влез в систему видеонаблюдения. Все еще пытаюсь проникнуть в главный сервер.
  Мое сердце упало. Риодан был единственным, с кем Танцор не шутил. Никто не дергает за плащ Супермена. Никто не плюет против ветра. Внезапно я вспомнила старую песню Джима Кроче, которую играла моя мама.
  - Выключи, - напряженно сказала я. - И держись от него подальше.
  Он посмотрел на меня так, будто не верил собственным ушам. Он нажал на паузу и сказал:
  - Мега, мы всегда дурим Риодана. Это же мы. Типа бросить вызов, - он передразнил. - "Эй, Брейн, чем займемся сегодня? Пинки, захватим мир и обдурим Риодана". Я думал, ты будешь под впечатлением. Ты себе не представляешь, сколько фаерволов мне пришлось обойти. Не знаю, кто управляет его системой, но такой охраны я еще никогда не видел. Кроме того, - заманчиво поддразнил он, - ты еще не видела самого интересного. Правда хочешь, чтобы я выключил?
  - Что еще за самое интересное? - спросила я, прищуриваясь.
  - Правда о Риодане, - тихо сказал он, вплотную глядя на меня.
  Я нажала на "воспроизведение", прилипнув к экрану. Секреты этого мужчины - устоять невозможно. Когда видео продолжилось, еще одна небольшая группа отделилась от остальных, побежала в дыру, остальные вновь аплодировали. Придурки. Овцы. Бееее.
  Они повторяли свой акт потрясающей тупости, пока на улице не осталось всего десять овец. Радостно блея, точно выиграли какую-то войну, а не махали своими пушистыми задницами и не неслись прямиком в волчью пасть.
  Затем посреди толпы появился Риодан, перепугав всех до усрачки, и его глаза были... странными, как будто...
  - Его глаза только что сделались красными? Перемотай!
  Танцор отмотал назад, и я просмотрела этот кусок вновь. Точно - и это не из-за лунного света - глаза Риодана сделались бассейнами крови, освещенными тысячами ледяных светильников. Рычание аномально исказило его лицо, рот и клыки, казалось, едва умещались на его лице.
  Из черепа выросли рога, подтверждая мои подростковые подозрения. Я вскочила на ноги, стискивая кулаки.
  Я знала это - Риодан был дьяволом!
  Звука не было, но я видела, как он рычит на людей на улице, и мне не нужно было слышать, чтобы знать, что он говорит то же, что и я: Гребаные вы идиоты, почему вы убиваете себя? И если вам так приспичило сдохнуть, делайте это в другом месте. Не шутите с моим миром.
  Затем все десятеро одновременно атаковали Риодана. Он отмахнулся от них, как от шариков для пинг-понга. Они напали вновь, и он опять отмахнулся от них, и осознав, что не сумеют его победить, они резко синхронно развернулись, как стайка тупых птичек, направляясь прямиком к черной дыре.
  Тогда-то это и случилось.
  Внезапно Риодан изменился.
  Он просто, черт подери, в мгновение ока превратился в одного из тех величественных черных зверей, сражавшихся бок о бок со мной в аббатстве и позднее съевших кровавые руны с Крууса.
  Гребаный ад, я дерьмово играла! Не раз я прикалывала необъяснимое существование зверей к своей мысленной доске и изучала его! Звери, которых Мак якобы нашла в Зеркалах, были Девяткой! Риодан был гребаным оборотнем!
  Он двигался ураганом покрытых черной кожей мышц, когтей и клыков, раздирая, кромсая, разрывая и вспарывая.
  Закончив, он присел в окружении трупов, тяжело дыша, его лапы и морда блестели от крови. Затем он опустился на корточки, разодрал бедро, вырвал кусок плоти и начал жевать, вращая головой, чтобы убедиться, что не приближается других хищников.
  Я посмотрела на Танцора. Он напряженно наблюдал за мной.
  Тогда я поняла. Он только что проделал со мной то же самое, что сделала я, придя сюда и напугав его: без слов сказал то, что хотел сказать.
  Мега, разве ты не видишь, что он животное? Выбери меня.
  Танцор знал, что я разрываюсь между ним и Риоданом, между тем, что они вызывали во мне, и я почти любила его за то, что он так хорошо меня понимает. Твои друзья всегда знают, кто ты на самом деле, хороший, плохой, правильный, неправильный, и просто продолжают о тебе заботиться.
  Я вновь посмотрела на экран, мечтая, чтобы увиденное вызвало у меня возражения.
  Но на самом деле я думала лишь: Итак, Риодан бессмертен, выпускает чертовски хорошую газету, обладает супер-органами чувств и может превращаться. Мудак.
  Что еще он умеет?
  Годы назад, когда я сказала ему, что хочу быть похожей на него, он сказал мне спросить, когда я стану старше.
  Теперь я стала старше.

49

Я же говорила, что была зла
  Мак
  
  Когда Бэрронс написал смс, что позаботился о моей проблеме с Лором, я так усердно мерила шагами книжный магазин, что едва не воспламенила под собой ковер, бесясь из-за того, как решала проблемы.
  Я обратилась к Бэрронсу за помощью. Он об этом позаботился. Это меня беспокоило. Я не хотела так жить, вечно прячась за своим мужчиной от остальных.
  Я сражением прокладывала свой путь сквозь насилие, травмы и унижение, и я пережила все это. Я была королевой Фейри. Да даже если бы я ей не являлась, я была женщиной, которой нужно знать, что она может стоять на своих двоих, может провести границы и требовать их соблюдения. Как только я передам Истинную Магию Круусу, кем я стану - снова слабой?
  Никогда. Мне нравилось, кем я стала. Я хотела расти и избегать соскальзывания назад.
  Если Девятка будет знать, что мне для защиты нужен Бэрронс, они никогда не станут меня уважать. А я планировала еще долго торчать рядом с ними. Я не хотела быть женщиной с сильным мужчиной. Я хотела быть сильной женщиной.
  Когда я позвонила, Бэрронс ответил после первого гудка.
  - Как ты об этом позаботился? - потребовала я без предисловий.
  - Я избавился от останков. Я был рядом с кладбищем и знал, что сумею его опередить.
  - Ты от них избавился? - спросила я, обескураженная двумя вещами: во-первых, это лишь отсрочило неизбежное. Я не собиралась вечно скрывать правду от Лора. Во-вторых, я испытывала очень человеческую реакцию, желая, чтобы останки были там, где им место - в могиле. Меня все еще беспокоило видение пустого гроба моей сестры. Это же так странно - беспокоиться, где лежат кости дорогих нам людей? Но я беспокоилась.
  - Я просто перенес их в другое место. Ты можешь перезахоронить их когда-нибудь, - прорычал он. - Хотя я не понимаю желание создавать маленькие участки общности и единства для разлагающейся плоти.
  - Мне надо с ним поговорить, - ровно сказала я.
  - Я запрещаю.
  Каждая клетка моего тела взорвалась. Я буквально закричала:
  - Ты - что?
  - За. Пре. Ща. Ю.
  - Ты не говорил мне этих слов только что.
  - Мак, я знаю, на что он способен. Я знаю...
  - Я тоже. Он сказал мне.
  - Не одно и то же, - холодно сказал он. - Видеть значит верить. Потребовалось гребаных полвека, чтобы успокоить этого придурка. Ты не станешь к нему приближаться. Я сказал, что позабочусь об этом, и я это сделал. Так будет и дальше. Оставь это.
  Я ничего не ответила.
  - Мак, даже не смей нахрен вешать трубку, - выпалил он быстрым и жарким стаккато.
  - Я не вешала, и не стала бы, - прорычала я. - Ну, - уточнила я, - по меньшей мере, я бы попрощалась, - возможно очень быстро и едва слышно, но все же. - Подожди секунду.
  Я потянулась внутрь, обращаясь к своим файлам, отыскивая нечто подобное защитному барьеру, который использовал Круус той ночью, когда мы запечатали первую Синсар Дабх. Когда появились мои ментальные таблички, я фыркнула. Там было несколько тысяч удобных маленьких табличек, все с незнакомыми именами, ура, блин. Я переключила внимание обратно на Бэрронса.
  - Я использую заклинание, чтобы защитить себя барьером, как Круус. Ты не смог пробиться через него той ночью в пещере под аббатством. Он не сможет меня коснуться, и ему придется меня выслушать.
  Молчание затянулось, и когда он заговорил, я знала, насколько взволновала его, поскольку слова звучали невнятно и слегка искаженно. Я знала, что это значило - его клыки удлинились.
  - Ты считаешь, что он способен мыслить разумно. Если он Костелом, это не так.
  - Я должна попытаться.
  - Мне это не нравится.
  - А мне не нравится, что тебе приходится обо мне заботиться. Я не тороплюсь. Я просто та, кем должна быть. Я заварила эту кашу. Мне ее и расхлебывать. Я не жалею, что написала тебе смс, и я ценю, что ты выиграл мне время. Но я должна сказать ему, прежде чем он выяснит это сам, - я должна была сделать это в любом случае, но Лор с его глазами Костелома весьма пугал.
  - Твое чертово защитное поле не сработает.
  - У Крууса сработало.
  - У Крууса тогда была Синсар Дабх. Умножала его силу.
  - Это сработает, я сделаю несколько слоев или типа того. И не смей являться в качестве моего подкрепления. Я буду в порядке.
  - Черт подери, лучше бы так и было, - Бэрронс повесил трубку.

♪

  У меня ушел почти час на то, чтобы просмотреть файлы и найти защитный барьер, отвечавший моим критериям покрытия всего тела и возможности просеиваться вместе с ним. Большинство файлов были всего лишь легендами о сражениях Фейри, в которых использовались такие барьеры. Я не удивилась, узнав, что среди Видимых постоянно шли войны, но поскольку большую часть их существования одна лишь королева владела мечом и копьем, они воевали лишь до тех пор, пока кто-то не пил из котла, а затем расходились. До начала следующей войны.
  Но наконец я нашла подходящую броню, надела ее на себя, вызвала в голове мысленный образ Лора и просеялась к нему. GPS королевы был куда более точным, чем тот, что у Кристиана. Я отправилась прямиком к нему. Боже, это так удобно! Я задумалась, нет ли возможности передать Истинную Магию Круусу, оставив себе некоторые способности.
  Я очутилась на кладбище за аббатством. Ночь была бархатно-черной, и полная на три четверти луна с кровавым ободком окутывала кладбище кроваво-красным покровом.
  Силуэт в кровавом свете и тенях. Лор сидел на могиле Джо, вытянув длинные ноги, прислонившись спиной к надгробью, сильные руки подняты и сложены за головой. Он смотрел в небо отсутствующим взглядом, будто даже не замечая моего присутствия.
  Я знала, что он меня заметил. Мышцы на красивом лице ненадолго напряглись.
  Я ничего не сказала. Все услышанное мной в книжном магазине внезапно всплыло в голове.
  - Значит, сижу я здесь, - наконец, тихо сказал он, - думаю про себя, что кто-то недавно выкопал тело Джо, потому что земля рыхлая, а гроб пропал. Мне и ниточки не осталось, чтобы взять след. И я думаю, что лишь одному человеку сказал о том, что направляюсь сюда выкопать ее, и этот человек стоит передо мной в защитном поле, которое я, как она думает, не сумею пробить.
  Я молча смотрела на него.
  Прошло много времени.
  - Я не дурак, женщина, - сказал он наконец.
  - Я никогда не считала тебя дураком.
  - Так вот, я думаю, учитывая, что я сказал этому человеку, что именно собираюсь сделать с убийцей Джо, и она приходит сюда, то значит, она хочет умереть. Ты хочешь умереть, дорогуша? Поэтому ты притащила сюда свою сладкую попку? Потому что ты жаждешь смерти, желаешь искупления своих многочисленных грехов? - его взгляд метнулся ко мне, и я ахнула. В этих глазах не осталось ни капли знакомого мне Лора. Игривый смеющийся викинг исчез. Осталось лишь нечто древнее, темное и садистское.
  - Ну конечно. Рассказывай мне про жажду искупления моих многочисленных грехов. Скольких ты убил, Лор? Тысячи? Десятки тысяч? Кто из твоих жертв молит о справедливости?
  Он одним гладким движением вскочил на ноги, исчез и затем появился прямо с другой стороны моего барьера, так близко, как только мог подобраться.
  - Никто из моих жертв, черт подери, не молит о справедливости. Мы и есть закон. Так было всегда. Так будет всегда.
  - Я вижу это иначе. Я вижу мужчину, который умрет, если убьет меня. Этого ты хочешь, дорогуша? Умереть? - насмехалась я. - Вот почему ты притащил ко мне свою сладкую попку? Потому что именно на это ты напрашиваешься, если думаешь, что можешь снять с себя бремя стольких смертей невинных, но не можешь милосердно отнестись ко мне, потому что я убила кого-то, будучи одержимой Синсар Дабх. У меня хотя бы есть оправдание в виде одержимости. Тебе нет оправдания. Ты осознанно сделал выбор. Кто накажет тебя, Лор? Бог? О, погоди-ка, ты никогда не умрешь. Понимаю - вот почему ты считаешь себя законом - потому что тебе никогда не придется отвечать за содеянное. Но ты не закон. Никто из нас не закон. Мы ошибаемся. Раз за разом. И мы возвращаемся и пытаемся сделать лучше. Все мы так поступаем.
  Слезы навернулись на мои глаза, сердце в груди горело, потому что вид холодного мрамора на могиле Джо, вырезанные буквы ее имени за его плечом, сделали все это слишком реальным. Боль и горе легко превращались в ярость.
  - Ты огромный тупой сукин сын, - прорычала я. - Я любила Джо. Ты не любил. Для меня она была важна. Для тебя она была лишь далекой возможностью для обдумывания. Я убила ее. Ты ее не убивал. И кто здесь по-твоему больше страдает? Потому что. Это. Не. Ты. Детка, - сказала я с такой горячностью, что слюна забрызгала защитное поле между нами.
  Его глаза бесконечно полыхнули, и он открыл рот, чтобы что-то сказать, но меня понесло, и я уже не могла остановиться:
  - Глядя на меня, ты думал, что найдешь жертву? Женщину, разрываемую ненавистью к себе и жалостью, бичующую себя за все зло, которое она кому-то причинила? Проснись нахрен. Это не я. Мир жесток, и я тоже сделалась жесткой в нужных местах, оставаясь мягкой в важном. Это ты, друг мой, облажался. Ты пропустил всю часть с ненавистью в свой адрес и начал ненавидеть всех остальных. Ты вскрыл все мягкие части себя и вывел свою вечеринку-жалости-к-себе на новый уровень. Ты застрял на этапе идиота и никогда не эволюционировал дальше. Ох, бедненький Лор, который никого не может полюбить, потому что все они умирают! Хочешь так смотреть на это? Ладно. Будь ребенком. Или ты мог бы понять, что тебе довелось любить чертовски много людей до скончания веков. Но нет, добро пожаловать на вечеринку-жалости-к-себе от Лора - убита женщина, которую он мог бы любить - даже не любил, просто мог бы любить, и теперь он убьет всю гребаную планету, потому что его разозлили и он не...
  Его рука сомкнулась на моем горле, прекращая поток моих слов. Ублюдок дотянулся прямо сквозь мой якобы непробиваемый барьер, схватил меня за шею и сжимал ее.
  Я не мучилась сомнениями. Мой мозг мгновенно обработал сведения: Бэрронс сказал попробовать ракетницу/Лор всегда возвращается/я ничья жертва и никогда ей не буду/мир надо спасти/этот придурок должен научиться бояться меня, потому что да, я убила Джо, но не стану за это умирать и не стану терпеть его дерьмо весь остаток своей очень длинной жизни.
  Затем в моей руке оказался автомат, призванный силой, к которой я обратилась, сама того не осознавая.
  Я прижала ствол к его животу и принялась палить.
  Лор отлетел в сторону, заревел и вновь метнулся ко мне.
  Я продолжала стрелять, пока он не рухнул на землю и не перестал двигаться.
  Я наблюдала за ним, пока его тело не исчезло, затем выдавила: "Полагаю, я донесла свою мысль" и просеялась обратно к КиСБ.

♪

  Когда я вернулась в книжный магазин - Бэрронс не опустил щиты, но я в этот раз благополучно появилась на улице - он сидел на честерфильде в темноте, ожидая меня.
  Он окинул меня взглядом и едва заметно расслабился. Все прошло хорошо?
  Полагаю, да, насколько это вообще возможно, ответила я ему, пожимая плечами.
  Он прищурился. Он тебя выслушал?
  Я присоединилась к нему на диване и фыркнула.
  - О, он определенно меня выслушал. Я почти закончила к тому моменту, когда он начал меня душить.
  Когда я посмотрела на него в приглушенном свете, меня накрыла волна первобытной отчаянной похоти. Мне. Нужен. Он. Сейчас же. Упираясь коленями в диванные подушки, я обхватила руками его голову и поцеловала его, обрушившись на его тело и заваливая его на диван под себя. Мое тело бурлило энергией, дикостью и раздражением, поскольку я действительно хотела достичь согласия с Лором, а не вынужденно убивать его, но я подозревала, что нечто меньшее, чем убийство, попросту не привлекло бы его внимание. А его убийство оставило во мне нечто дикое, требовавшее выхода.
  Бэрронс понимал и отреагировал соответствующе.

♪

  Позже я лежала в его руках, устроив голову на его груди, слушая специфическое отсутствие сердцебиения и зная, что он скоро уйдет.
  И это нормально. Я обрушила на его тело накопившийся шторм эмоций, наказала его за это и позволила ему наказать себя в отместку. В постели мы проходили полный ассортимент сексуальных аппетитов, от нежности до пыток, от консервативных до темных и безумных вещей, и все они были хороши. Мы были молоды, сильны и нерушимы.
  Я была уверена, что Бэрронс дрейфует в том глубоком внутреннем медитативном состоянии, в которое он иногда погружался, и уже была готова сама "уплыть", как он вдруг разбудил меня, тихо спросив:
  - Лор тебя душил?
  Я улыбнулась в его прохладную кожу. Он всегда становился прохладным, когда его сердце переставало биться. Вот это мой мужчина - тестостерон нарастал, он был готов обратиться против своих товарищей за причинение вреда мне. Но в этом не было необходимости. Я сама справлялась.
  - Да.
  Глубоко в его груди зародилось примитивное рокотание.
  - Говорил же тебе, это барьер будет недостаточно силен. Магия Фейри на нас не работает.
  - Поле Крууса сработало на тебе, а магия принцессы Невидимых сработала на Лоре в офисе Риодана.
  - Я же объяснил тебе про Крууса. А магия принцессы сработала на Лоре только потому, что Чистильщик изменил ее. И от этого мудака мы должны избавиться. А не от принцессы. Она и так убрана с дороги.
  Он замолчал, и я вновь начала уплывать, смутно гадая, почему с Чистильщиком не работали правила, применимые к Девятке. В конце концов, я спрошу его об этом, но не сейчас. Сейчас все мирно. Меня клонило в сон. И я не сомневалась, что завтрашний день тоже будет полон событий.
  Когда я уже задремала, он вновь разбудил меня нетерпеливым рычанием:
  - Ты мне скажешь, какого черта ты сделала, или мне пойти найти Лора?
  Оооо! Мы определенно достигли нового этапа наших отношений. Я просияла. Бэрронс хотел что-то знать, ненавидел спрашивать и все же спросил. И это не касалось ОС или других деловых вопросов. И он не помчался выбивать дерьмо из Лора и мстить за девичью честь. Мне нравились эти изменения.
  - Я убила его, - сонно пробормотала я. - Что по-твоему я могла сделать?
  Бэрронс напрягся, замер неподвижно, затем вновь напрягся, переложил меня со своей груди, окончательно разбудив. Он подпер голову кулаком, отчего все эти потрясающие мышцы сократились, и уставился на меня. Уголки его губ подергивались.
  - О, поддайся этому. Ты же знаешь, что тебе этого хочется. Просто сделай это. Я знаю, что ты крутой парень. Случайный смешок не убедит меня в обратном.
  - Как? - потребовал он, глаза его мерцали весельем.
  Я рассказала ему.
  Он запрокинул голову и расхохотался, белые зубы сверкали на темном лице.
  Я легла на спину, наблюдая за ним, а потом потянулась и коснулась его губ, и он нежно поцеловал и легонько прикусил. Затем посильнее.
  Затем он вновь оказался на мне, словно горячий африканский ветер, обдувающий меня снаружи и изнутри, унося меня вглубь, в то замечательное дикое место, куда мы отправлялись, когда были одни и свободны.
  Когда он наконец поднялся, чтобы уйти, книжный магазин был усеян благоухающими лепестками, а возле дивана цвело маленькое деревце.
  Моя жизнь была странной.
  Хорошей. Но странной.

50

В этот раз иллюзия должна закончиться
  Мак
  
  Я раздраженно выдохнула и потерла глаза.
  Я устала, мучилась от похмелья, и как же это было хреново. Я могла справиться почти с чем угодно, но мне все еще требовалось время, чтобы прийти в себя после смеси пива с текилой.
  Надо признать, что я смешала много пива и много текила. Но вчера поздно вечером Алина написала мне смс, и я вспомнила, что обещала с ней встретиться, и ни за что не упустила бы шанс потусоваться в Темпл баре со своей сестрой.
  Мы говорили часами. О всяких глупостях. О серьезных вещах. Мы предавались воспоминаниям. Мы поддавались сентиментальности. Мы смеялись над глупыми историями. Я рассказала ей про ее похороны (ужасно!), про Бэрронса (изумительно!) и свой последний год (травматично как сам ад).
  Она тоже рассказала мне свою историю, начиная со дня, когда она приземлилась в Дублине, и заканчивая тем, когда впервые увидела Фейри и узнала, кто она такая. Как познакомилась с Дэрроком и почти сразу же в него влюбилась.
  И все же с самого первого дня какое-то шестое чувство говорило ей не доверять, и поэтому она солгала о своей семье и обо мне. Затем Синсар Дабх начала играть с ней в игры, очень похожие на те, в которые она играла со мной.
  Вместе они узнали о себе правду - моя старшая сестра и ее прекрасный, экзотичный падший Фейри. И узнали друг друга. В эти месяцы она стала замечать в нем значительные перемены, и это заставило меня задуматься, что могло случиться, если бы я встретила В'Лэйна раньше, чем Бэрронса. Я была бы в восторге, нашла бы его пугающим и в то же время неотразимым, по крайней мере, на какое-то время, и возможно даже попыталась бы убедить себя, что он на стороне хороших парней, списывая его безжалостность на чужеродную природу, может, даже убедила себя в том, что могу помочь ему эволюционировать. Так, как по словам Алины изменился Дэррок, становясь более человечным. Он утратил остатки ледяного характера Фейри, которые демонстрировал в начале их отношений, утратил ту древнюю отстраненность, которая удерживала ее от рассказывания ему многих вещей. Он стал интересоваться ее миром, ее заботами, их совместным будущим.
  Когда Дэррок попросил ее выйти за него замуж, она сказала да, хоть и изумилась тому, что он готов был участвовать в столь человеческом ритуале.
  Два дня спустя она проследила за ним до дома 1247 по Ла Ру и узнала, кем на самом деле был ее будущий муж и чем он все это время занимался. Когда он поднял взгляд и увидел ее, она убежала, уверенная, что он станет ее преследовать, но он этого не сделал. Она часами бродила по улицам, наконец решив позвонить мне, и вернулась домой.
  Он вломился в ее квартиру, пока она оставляла мне сообщение. Она боялась, что он пришел ее убить. Но хоть они горячо поспорили, он просто вылетел за дверь, сказав, что ей надо вытащить голову из задницы, хорошенько осмотреться вокруг и решить, чего она хочет. А он будет ее ждать.
  Через несколько часов пришла Дэни и сказала, что Ровена хочет с ней встретиться. Алина отрешенно последовала за ней.
  Остальную часть истории я знала.
  Но она сказала мне одну вещь, которая мне не была известна.
  Юная ши-видящая, которая отвела ее тогда в ту аллею на верную смерть, в итоге плакала так же сильно, как и Алина. Она вся тряслась, как будто пыталась справиться с физическим принуждением. Она скрежетала зубами, ее тошнило, пока не осталось ничего кроме желчи, она рвала свои волосы и наконец закричала, как будто это она лежала в аллее и умирала.
  В этот момент я принялась опрокидывать в себя стопки с текилой, пытаясь приглушить сердце и пережить эту ночь. Пока я не смогу обнять Дэни и сказать ей, как люблю ее и что все это не ее вина.
  Я хотела найти ее первым делом после пробуждения этим утром, но заставила себя отложить это, пока не просмотрю по крайней мере несколько сотен файлов. Мне хотелось показать Дэни свою любовь и поддержку, но еще сильнее мне хотелось убедиться, что у нее будет долгое будущее.
  Так что я сидела на диване в КиСБ с пульсирующей головой, где и провела последние четыре с половиной часа, уставившись перед собой, заваленная деталями и чувствуя себя абсолютно неспособной справиться с текущим заданием.
  Единственное, что мне пока что удалось узнать о песне - это то, что она происходила из совершенно другого источника, нежели Истинная Магия. Фейри понятия не имели, кто дал им ее и зачем. Она была дарована с прямым указанием - пользоваться ей только при крайней необходимости и всегда помнить, что у нее есть своя цена.
  Вторая часть указания заставила меня поволноваться. Что за цена?
  Мое воображение пустилось во все тяжкие. Песня убьет того, кто ее поет? Если мы ее найдем, я умру во время ее использования?
  Остальное, что я узнала, было лишь бессмысленными мифами и легендами - некоторые говорили, что песнь божественна и представляет собой истоки знакомой нам жизни, что это она спровоцировала "Большой Взрыв". Другие утверждали, что она происходила от расы, более технологически развитой, чем Туата де Дананн, от расы, эволюционировавшей до более высокой ступени и даровавшей песнь другой расе, которую они сочли перспективной.
  Впрочем, каждый миф имел в себе общую черту - песнь имела свою цену. Некоторые гласили, что если раса ею "воспользуется" (опять это чертово слово), то не случится ничего неправильного, цена не будет слишком высока.
  "Неправильное" - это крайне неопределенное слово. Я сделала много всего неправильного. Аналогично, "высокая" цена - тоже крайне неясное понятие, зависящее от того, кому ее придется платить.
  Телефон завибрировал новым сообщением от Танцора.
  Закончил. Готов опробовать. Встретимся здесь или где?
  КиСБ, написала я в ответ.
  Несколько месяцев назад я написала несколько длинных писем: одно для родителей, одно для Бэрронса, одно для Дэни. Это было до возвращения Алины, иначе я бы и ей написала.
  Они хранились наверху, в моей спальне, между двумя моими любимыми книгами, слегка заметные. Я знала, что если умру, то или мои родители придут разобрать мои вещи, или Бэрронс в конце концов на них наткнется.
  Я написала ему смс.
  Встречаемся с Танцором в КиСБ. Он закончил трансформировать музыку. Все готово к пробе.
  Если я умру сегодня, то одним из последних хочу увидеть лицо Бэрронса.
  Однако я не хотела, чтобы кто-то из моей семьи это видел.

♪

  Бэрронс пришел, одетый в покрытые грязью джинсы и грязную черную футболку. Он выглядел огромным, брутальным и адски сексуальным. Я почти никогда не видела его неряшливым, и это буквально захватывало дух. Каким-то образом в повседневной одежде он выглядел еще более экзотичным и животным в хорошем смысле. Я знала, что он лежал на животе и выгребал грязь из-под черных дыр, и я восхищалась тем, что он не колебался и не боялся запачкать руки, чтобы защитить важные для него вещи. С резкими чертами лица, грязный, грубоватый и анахронично человечный и хищный, таким он меня возбуждал. Кого я обманываю? Этот мужчина всегда меня возбуждал.
  Свежие черные и красные татуировки покрывали большую часть правой руки и часть левой, и я знала, пока спала, он или сам делал себе татуировки, или же они с Риоданом делали татуировки друг другу.
  - У тебя есть идеи, как это сделать? - спросил он, врываясь внутрь. Затем он резко остановился у края своего бесценного антикварного ковра, уставившись на свои грязные ботинки.
  Я покачала головой. Затем слегка усмехнулась и попросила грязь исчезнуть с его ботинок.
  Он поднял голову и посмотрел на меня, возвращая усмешку.
  - Ну и кто из нас теперь из "Моя жена меня приворожила"? Ты остальным сообщила?
  - Видимо, я, - бодро отозвалась я. - И нет. Давай просто сделаем это и посмотрим, что будет. Я подумала, можно попробовать на сфере возле церкви. Она ближайшая.
  Танцор пришел считанные минуты спустя и принес с собой ноутбук.
  - Не знаю, понадобятся ли нам колонки или этого будет достаточно.
  Я пристально посмотрела на него, ошарашенная темными кругами под его глазами, и вновь подумала об Эликсире Жизни. Когда он протянул мне ноутбук, я спросила:
  - Если бы здесь было эльфийское зелье, способное сделать тебя бессмертным, ты бы его выпил?
  Он бросил на меня проницательный взгляд и насупился.
  - Иисусе, теперь все знают?
  - Практически да, - ответила я. - И не выпускай колючки. Мы заботимся о тебе.
  - Не обращайся со мной как с инвалидом, - сухо ответил он.
  - И не собиралась. Так выпил бы?
  - Нет. Я достаточно изучал Фейри. Ты знала, что зелье в конечном счете разрушает бессмертную человеческую душу?
  Я знала и не раз задумывалась, не оказывал ли эликсир Крууса такой же эффект. Надеюсь, что нет. В любом случае, уже поздно, а у меня есть другие проблемы. О состоянии своей души побеспокоюсь потом.
  - Я уже умирал. Я знаю, что ждет дальше. И ни за что это не упущу. Большую часть своей жизни я знаю, что в любой момент могу умереть. Я не тороплюсь, но это меня не беспокоит. Так мы делаем это или нет? Можем мы подождать Мегу? Я ей тоже написал, она будет здесь с минуты на минуту.
  Сунув ноутбук под мышку, я направилась к двери, бросив через плечо:
  - У использовании песни существует какая-то цена. Я бы предпочла, чтобы никто из вас со мной не ходил, - я подумала было просеяться, чтобы они не могли за мной последовать, но решила этого не делать. В последнее время я стала ярым сторонником свободы выбора.
  Затем Бэрронс и Танцор оказались рядом со мной, и мы поспешили из книжного магазина в солнечный дублинский день.

♪

  Песня не только оказала абсолютно нулевой эффект на черную дыру возле церкви (хотя я сидела, мечтательно завороженная, с таким чувством, будто она определенно делает что-то со мной). Когда я попыталась воспроизвести ее во второй раз, еще громче, она исчезла. Ее просто больше не существовало на ноутбуке.
  - Что значит "ее там нет"? - воскликнул Танцор. - Дай мне эту штуку, - потребовал он, протягивая руку за ноутбуком. - Ты видимо не там ищешь.
  Когда я протянула ему компьютер, он быстро просканировал его, затем принялся открывать папки, зарываясь в корневые файлы.
  Я вздохнула и прислонилась к мусорному контейнеру. Мы втроем сидели на обочине, в сточной канаве в трех метрах от сферы - настолько близко, насколько могли, согласно предупреждению Танцора.
  Спустя несколько минут чертыханий и цитат из Бэтмена, Танцор захлопнул ноутбук.
  - Моих файлов нет. Ни одного. Каждая нота записанной мной песни, каждая конверсия, инверсия, экстраполяция - все пропало. Даже мои вордовские документы с теориями исчезли!
  - Как это вообще возможно? - я сидела и гадала, могла черная дыра каким-то образом съесть проигранную нами музыку без остатка. Если так, то она забрала намного больше, чем оригинал музыки, действуя как супер-хитрый шпион, который стер даже заметки Танцора на эту тему.
  Он запустил обе руки в волосы, хмурясь.
  - Как ты можешь просить меня выдвинуть гипотезу, если я даже не понимаю исходных предпосылок? Черт подери! Теперь мне придется проделывать все заново.
  - Зачем? Это не сработало. Значит, или сфера вытащила ее из твоего компьютера, или происходит что-то другое, чего мы не понимаем. Зачем воспроизводить провальный эксперимент? - пессимистично произнесла я. У меня были хорошие предчувствия относительно нашей затеи, я ожидала, что музыка что-нибудь сделает - если не заставит сферу тут же исчезнуть, то хотя бы ее уменьшит. Но когда воспроизведение песни не принесло результата, я поддалась унынию.
  Танцор нетерпеливо ответил:
  - Потому что этот ублюдок, - он выдернул руку из волос и обвинительным жестом ткнул в сторону сферы, - забрал кое-что от меня, и я хочу это вернуть. Это достаточная причина.
  Он вскочил на ноги, засунул ноутбук под мышку и размашисто зашагал прочь, не оглядываясь.
  Я посмотрела на Бэрронса.
  - У меня такое чувство, будто я что-то сделала не так. Я не могу отделаться от ощущения, что эта музыка - то, что нам надо. Но от меня вечно ускользает та часть уравнения с "использованием". Я использую Истинную Магию, усиливая ее своей Фейри-связью с планетой. Пока мы проигрывали песню, я делала то же самое, но это не дало эффекта. И теперь песня пропала. Что я сделала не так?
  Он протянул руку и потянул меня наверх.
  - Как бы мне не было ненавистно это говорить, тебе надо пообщаться с Круусом. Я соберу остальных. Встретимся в книжном магазине.
  - Зачем собрание? Непохоже, чтобы у нас были новые сведения, - раздраженно произнесла я.
  - Провал - это всегда новая информация, и для тех, кто готов периодически справляться с провалами, они становятся ступенями к успеху.
  Встретившись с его ровным темным взглядом, я подумала о том, сколько раз Иерихон Бэрронс возлагал надежды на какой-то новый способ положить конец страданиям его сына, лишь для того, чтобы потерпеть неудачу. Сколько тысячелетий он с тихой стойкостью работал над своей целью? Я бы сделала не меньше.
  - Я знаю, почему Танцор хочет воссоздать музыку, - продолжил он. - Вдохновение часто озаряет на второй, третьей или десятой попытке. Чем больше умов над этим работает, тем лучше. Остальные могут заниматься черными дырами. Мы разберемся с этим, Мак.
  Затем он быстро и крепко меня поцеловал.
  Когда он скрылся дальше по улице, я просеялась в КиСБ.

♪

  План Бэрронса для нашей группы - Дэни, Танцор, я, Круус, Кристиан и Риодан - заключался в том, чтобы уединиться всем вместе в КиСБ, пока мы не найдем ответа. Согласно ему, раз я была так уверена, что решение кроется в шкатулке, нам лишь нужно выяснить, как она работает, выяснить, что именно значит "использовать".
  Через несколько минут после прибытия Кристиана и Риодана пришли Дэни и Танцор, выглядевшие до странного тихими.
  Когда они присоединились к нам в зоне для разговоров в задней части магазина, Танцор сел на диван, но Дэни осталась стоять, чтобы иметь полный обзор комнаты, и призвала Крууса.
  Он появился мгновенно: голый, с эрекцией, очевидно, только что занимавшийся сексом. Он тут же одел себя в короткую переливавшуюся радугой тунику и прорычал:
  - Да какого ж хрена, что еще?
  Прежде чем напряжение сгустилось еще сильнее, я торопливо сказала:
  - Мы пытались использовать песню из музыкальной шкатулки, и это не сработало. Нам надо знать, почему.
  - Почему вы сосредоточились на этой хрени? - потребовал Круусу. - Это не то, что вы ищете. Король так и не сумел закончить песню. Всем это известно.
  - Ты даже ее не слушал, - напомнила я. - Откуда тебе знать?
  Прошлой ночью он просеялся раньше, чем я воспроизвела для всех песнь.
  - Это в любом случае неважно, - сказал Танцор. - Слушайте, - он вытащил из рюкзака шкатулку и протянул мне. - Или, точнее, не слушайте.
  Я вопросительно уставилась на него, взяла шкатулку, поставила на кофейный столик и открыла ее, приготовившись.
  Ничего не произошло. Нахмурившись, я взяла шкатулку, закрыла и снова открыла. Все еще ничего. Я закрыла ее, как следует потрясла и снова открыла.
  Ни единой нотки. Ни треска поломанных деталей - хотя я не считала, что иномирный объект силы имел какие-то детальки.
  - Что ты сделал, уронил ее или что?
  - Если бы. Когда я вернулся в лабораторию и открыл ее, чтобы вновь начать конвертировать мелодию, случилось это. Песнь пропала, Мак. Очевидно, кто-то решил убрать все ее следы из нашего мира.
  Я в замешательстве покачала головой. Какого хрена вообще происходит?
  Танцор продолжил:
  - Это все равно было бы упражнениями в тщетности. Сегодня, закончив ее конвертировать, я знал, что она не завершена. Она обрывалась на середине совершенно нового мотива, который не был интерпретацией части другого мотива.
  - Тогда почему ты вообще написал мне, что она готова?
  Он пожал плечами.
  - Думай вне стереотипов. Кто я такой, чтобы предполагать, что это не замысел композитора? Возможно, другие миры и расы предпочитают, чтобы их музыка заканчивалась на том месте, которое нам кажется серединой. Возможно, их восхищает оставлять ее незаконченной. Я ничего не принимаю как должное. Так нельзя, если хочешь, чтобы твой мозг выходил за рамки принятых теорий. Но оказывается, что мое первое впечатление оказалось верным, и поэтому все не сработало. Потому что у нас есть только часть, - пробормотал он. - Была часть. Теперь у нас и ее нет.
  Я закрыла глаза и потянулась внутрь, усиленно думая. Думая о том, насколько окончательным и странным было, что все следы иномирной мелодии просто исчезли в тот момент, когда я проиграла песню в черную дыру. Она не исчезла, когда мы прослушивали ее частично. Не испарилась, когда Танцор прослушал ее полностью. Мне казалось чем-то запредельным, что может существовать неизвестное злобное существо, таящееся в воздухе, шпионящее за нами, и как только мы подобрались к успеху, оно украло каждую ноту песни вместе со всеми нашими заметками о ней.
  Объединяя эту странность с полным стиранием музыкальной шкатулки, я нашла более вероятным, что песня выполнила свое предназначением, в чем бы оно ни заключалось, и была запрограммирована удалить себя как саморазрушающееся письмо, успешно прослушанное международным шпионом высшего класса.
  Но в чем было ее предназначение?
  Прозрение пронзило мой мозг, и мои глаза распахнулись. Дэни смотрела на меня столь пронзительным взглядом, что я удивилась, что в моем лице еще не просверлились дыры. Наши взгляды встретились, и я поняла, что она следовала той же мыслительной цепочкой. Ее рот приоткрылся, и в тот же момент, когда я воскликнула "Кажется, она у меня!", она сказала: "Кажется, она у Мак!" Мы обе просияли.
  После нескольких мгновений внутренней рефлексии я с ликованием осознала, что действительно содержу в себе песню. Я чувствовала ее внутри, сложную мелодию, гудящую силой.
  К слову о сдерживании и противовесах. Очевидно, королева была перепрограммированным домом для песни, и как только я прослушала все, что у нас было от и до - чего я никогда не делала, пока мы не проиграли музыку возле сферы - она переместилась в меня, стирая все следы своего присутствия, убеждаясь, что никто больше не сумеет заполучить ее в свои руки.
  Я как раз собиралась предложить направиться к ближайшей черной дыре и посмотреть, получится ли у меня превратить себя в портативный iPod, когда звякнул дверной колокольчик.
  Вошел парень с мечтательными глазами.
  Я знаю, как устроен мир: нет такой вещи, как совпадение. Если сталкиваешься с совпадениями, проверь свои исходные данные. Кто-то тебя дурит. И возможно, это не вселенная.
  Каждая наша с ним встреча пронеслась у меня в голове, начиная с нашей первой встречи в Тринити Колледже и заканчивая той ночью, когда он появился в катакомбах под аббатством и вновь слился с Королем Невидимых.
  Слился ли? Он ведь так никогда не сбрасывал своей маски. В конце концов, Парень с Мечтательными Глазами лишь изменился, поглощая тени, выскользнувшие из оболочек МакКейба и Лиз, газетчика, похожего на лепрекона клерка за стойкой регистрации и моего учителя физкультуры из старших классов. Он растянулся и расширился, пока не начал возвышаться над нами, огромный и темный, как аморфная звериная форма Синсар Дабх. Затем он исчез со своей возлюбленной. Был ли он одним из обличий короля? Ни одно человеческое тело не способно было вместить в себя необъятность Короля Невидимых.
  - Привет, красавица.
  - Привет, - тупо отозвалась я.
  - Вижу, ты наконец-то перестала столько болтать.
  - Можно было бы выразиться чуточку яснее, - проворчала я .
  - Кристально чисто. Это ты загрязнила все.
  - Пришел спасти наш мир?
  - Рука Бога. Никакого веселья.
  - А что ты находишь веселым? - раздраженно спросила я.
  - Свободу воли. Непредсказуемость. Кусает тебя за задницу всякий раз, - он рассмеялся, и я задрожала, чувствуя как его смех прокатывается по каждой клеточке моего тела, и внезапно я прозрела, увидела вокруг него колоссальную, древнюю, усеянную звездами тьму, которая была настолько за пределами моего понимания, что я ощутила себя пылинкой, кружащейся в потоке воздуха и сияющей на солнце.
  - По сути, да, - пробормотал он.
  - И ты - солнце, - пробормотала я в ответ.
  - Больше.
  Я подумала о возлюбленной. О пустой комнате, лишенной их страсти, захлопнувшейся двери.
  - Она оставила тебя, - печально произнесла я.
  - Время.
  Меняет все, не сказал он, но я услышала это.
  - И что? - подтолкнула я. - Как мне использовать песню?
  - У тебя ее нет.
  - Есть ее часть, - настаивала я.
  Парень с Мечтательными Глазами прошелся по книжному магазину рябящим пятном жидкой тьмы, которое лизнуло книжные шкафы, завихрялось по стенам, прошлось по потолку и затем вернулось обратно в него. Его голова повернулась, но я видела два образа: первый - ПМГ, второй - огромная черная звезда, вращающаяся в бездне темного вещества. Его взгляд прошелся по нашей немногочисленной группе и остановился на Круусе.
  - А у него есть другая.
  Я взорвалась.
  - Что? - я бросила на Крууса яростный взгляд. - И ты не говорил мне?
  - Черта с два она у меня есть, старик, - зарычал Круус.
  - Ты не слушал музыку? - мягко спросил ПМГ.
  - Ты заморозил меня, ублюдок!
  - Жалобы. Скучно. Музыка. Да или нет?
  - Ты ее так и не закончил, - прорычал Круус. - Иначе ты бы превратил свою драгоценную возлюбленную в одну из нас, чем она никогда не должна была стать. Ты оставил нас на сотни тысяч лет, создал и отверг нас, одержимый своим квестом. Ты предавал нас снова и снова.
  - Обиды. Тщеславие. Ты даешь им имена. Они этим становятся, - глаза Парня с Мечтательными Глазами изменились, бесконечно расширяясь, превращаясь в ненасытные водовороты завихряющейся тьмы, засасывающие нас, вытягивающие нас в ниточку, увлекая нас прочь, и вдруг я уже стояла рядом с Круусом и Парнем с Мечтательными Глазами на знакомом поросшем травой холме под огромной луной, с забором из соснового дерева, возвышавшимся по края, доски торчали в небо точно темные пальцы, тянущиеся за холодной белой сферой.
  Совсем крошка между возвышающихся черных мегалитов я стояла там, слева Круус, справа Парень с Мечтательными Глазами. Ветер запутывал волосы вокруг моего лица, надо мной Охотники парили в благоухающем бризе, издавая звон глубоко в груди, и луна напевала им в ответ. Сила пульсировала и переливалась в земле и камнями под моими ногами, и теперь, когда во мне была Истинная Магия, я ощущала все куда более интенсивно. Эта сила была древней, огромной, намного более обширной и могучей, чем что-либо, когда-либо обитавшее на Земле. Я могла утонуть в ней, стать с ней единой, сама стать миром или, возможно, звездой, а не простым человеком или королевой.
  - Это Изначальный Мир, - выдохнула я, осознавая.
  ПМГ кивнул, но смотрел мимо меня, на Крууса.
  - Твой король никогда не предавал тебя.
  - Ты только этим и занимался. При каждой возможности, - прорычал Круус.
  - И теперь мы увидим, будешь ли ты столь же великим королем, как он.
  Я прищурилась, внезапно охваченная необъяснимым дурным предчувствием. "Опасность!" кричала вся моя сущность до мозга костей. Куда бы ни шел этот разговор, мне это не понравится. Что он имел в виду, говоря, что король никогда не предавал Крууса.
  - Отвечай мне, - мягко сказал ПМГ, но в его словах звучало такое колоссальное внушение, что я мгновенно начала выплевывать каждое известное мне слово непоследовательной болтовней из случайных ассоциаций. - Не ты, - отсутствующим тоном произнес ПМГ, и я заткнулась.
  - Да, манипулирующий ты засранец, - проскрежетал Круус. - Я слышал музыку.
  Я уставилась на Крууса.
  - И ты не подумал упомянуть это при мне, хоть и знал, что мы охотимся за гребаной песней?
  Он пожал плечами.
  - Я подумал, что это различные отрывки Книги. По звучанию напоминало касты Невидимых, так что я думал, что это часть их Истинных имен, и не возвращался к этому.
  Я прищурилась, пытаясь понять, говорит ли он правду. Я получала от него смешанные сигналы. Я повернулась к ПМГ и нахмурилась.
  - Значит, ты ее закончил. И не потрудился нам это сообщить?
  - Задолго до ухода Зары.
  - Но ты не обратил возлюбленную, - запротестовала я. Именно этот факт убедил меня, что король потерпел неудачу, что в этом направлении не стоило и пытаться. И теперь он говорит, что добился успеха? Тогда почему он ее не использовал? И согласно тому, что я поняла из хронологии событий, учитывая, как давно король подарил возлюбленной музыкальную шкатулку, у него была маленькая вечность на то, чтобы передумать.
  - Нет, король этого не сделал, - сказал он, и меня полоснуло столь острой болью, что я согнулась пополам, держась за бока. - Тот, кто споет песню, должен заплатить цену.
  - Но ты не мог ее пропеть. Ты не королева, - запротестовала я.
  Он обратил свой усеянный звездами, апокалиптический взгляд на Крууса и слабо улыбнулся.
  - Правила. Податливы. Он мог. Он решил не делать, - выражение его лица отражало отцовскую гордость. - Твоя очередь выбирать.
  - Почему ты смотришь на Крууса? Я думала, это я должна пропеть песнь.
  Его голова повернулась ко мне, и я погрязла в его огромном внимании, запуталась точно муха в клейкой ленте, неспособная пошевелиться.
  - Ты будешь должна мне три услуги, - провозгласил он.
  Я мгновенно кивнула. Отказ не был среди вариантов.
  - В нужное время я приду к тебе. Ты подчинишься без вопросов.
  Я снова кивнула.
  - Музыкальная шкатулку содержала половину. Другая половина была спрятана в Синсар Дабх.
  - Ее там не было, - прорычал Круус. - Ты никогда ее не заканчивал. Признай это, мудак. Это тебе не по силам. Я бы знал.
  Я сказала ПМГ:
  - Хочешь сказать, я могу соединиться с той частью, которую оставила позади...
  - Она была не в той части, что отделилась и вошла в тебя.
  - Так кто должен ее пропеть, я или Круус? Наш мир умирает!
  - Миры умирают.
  - Что за гребаную игру ты ведешь, старик? - потребовал Круус.
  - Ты даруешь МакКайле свою половину? - спросил ПМГ.
  - Чтобы спасти свою расу? Да. Я всегда жаждал править ими. Как подобает истинному королю.
  - Но это не поможет, - сказал ПМГ. - Спасти твою расу. Это обречет ее. Цена совершенной песни... - его усеянный звездами взгляд окружил нас, и внезапно мы с Круусом оказались рядом плечом к плечу, он передвинул нас просто силой взгляда, - смерть всего, порожденного несовершенной песнью.
  Я осознала его слова.
  - О Боже, то есть... - я умолкла, в ужасе уставившись на Крууса. Затем резко повернулась к Парню с Мечтательными Глазами. - Заткнись, - прорычала я. - Прекрати говорить сейчас же.
  Но он не послушался. Он продолжил доносить свою мысль с абсолютной ясностью и окончательностью, звоня в похоронный колокол по всему моему миру.
  - Как только песня будет спета, раса Невидимых прекратит свое существование, от самых скромных до самых величественных ее созданий. Он никогда не предавал тебя, Круус. Он не предавал никого из своих детей. Ради них он отказался от самого дорогого, что у него было, - ПМГ улыбнулся с легкой горечью. - И в конце концов, она все равно его оставила.
  - Ты не должен был ему это говорить, - яростно произнесла я. - По крайней мере, не до того как он передаст мне песню! Ты мог бы солгать.
  - Никакого веселья, - пробормотал ПМГ.
  Круус маленькую вечность стоял неподвижно. На душе у меня становилось все тяжелее по мере того, как затягивалось его молчание. Наконец он горько произнес:
  - Ты это нарочно сделал, ненормальный мудак. Ты нашел способ загнать меня в угол. Если я откажусь отдать мою половину МакКайле, я умру. Если я дам ее МакКайле, я умру. Я умру в любом случае.
  - Но Видимые выживут, - мягко сказал Парень с Мечтательными Глазами. - Ты же хотел быть королем.
  - Нахрен Видимых, я всегда их презирал! Мертвец - не король!
  ПМГ пожал плечами.
  - Никогда не говорил, что будет легко.
  Внезапно ПМГ исчез, а мы вернулись в книжный магазин.
  Все разом заговорили, желая узнать, что случилось, но моя голова шла кругом и в животе возникло ощущение тошноты, потому что я знала, что в Круусе нет альтруистичности, он презирал Видимых, и вся его мотивация на протяжении всего его существования - это освобождение Двора Темных.
  А не его убийство.
  И не собственная смерть в процессе.
  Мой взгляд метнулся к Круусу, и я умоляюще уставилась на него, пока тянулось время.
  Я нашла ответ на свой вопрос в безжалостных глубинах его социопатичного эгоистичного взгляда. Суицид был не в его природе. Он просто не так был устроен. Он был ходячим изначальным недостатком, сотворенным несовершенной песнью.
  Невидимыми двигала бесконечная всепоглощающая жажда украсть то, чего им не хватало, в слепой ненасытной погоне сделать себя цельными. Видимые же всего лишь были опустошены бессмертием, ими двигало желание испытать эмоции, которые, как я начинала подозревать, они когда-то знали.
  Видимые могли эволюционировать. Невидимые были на это неспособны, они заточены в несовершенном, ограниченном, эгоистичном существовании.
  Круус даст мне его половину песни?
  Ни. За. Что. На свете.
  Он знал, что я нашла ответ на свой вопрос в его взгляде и сверкнул ледяной улыбкой.
  - Пошла ты нахрен, МакКайла, и весь твой мир тоже. Если я обречен, - сказал он, сужая глаза до полосок радужного льда - и внезапно я поняла, что смотрю в глаза психопатичной Синсар Дабх, - то и ты обречена. Вместе с каждым ныне существующим Видимым. Я никогда не позволю этим ублюдкам пережить мою расу.
  Он исчез.
  - Призови его обратно! - заорала я Джаде и повернулась к Бэрронсу. - И удержи его тут, когда он появится!
  - Я не могу, Мак. Браслет. Он исчез!

♪

  - Так король сказал, что на самом деле ему удалось воссоздать песнь, но он ей не воспользовался? - спросила Джада, когда я посвятила их в то, что произошло, когда ПМГ утащил нас в Изначальный Мир.
  Я плюхнулась на диван, вздыхая.
  - Да. То есть, нет, не король. Парень с Мечтательными Глазами продолжал говорить о нем в третьем лице, как будто он на самом деле не король.
  - Тогда кто он? - потребовал Кристиан.
  - Я не знаю. Возможно, какая-то часть короля. Кем бы он ни был, у него очень много силы, - я ощущала его как короля. Он перенес меня на ту же планету, куда когда-то меня взял король.
  - И он поместил половину песни в музыкальную шкатулку, а другую половину - в Синсар Дабх? - продолжила Джада.
  Я кивнула.
  - Но не в ту версию Синсар Дабх, которая обладала тобой?
  Я покачала головой.
  - ПМГ сказал, что ее нельзя воссоздать. У Крууса она есть. У меня нет.
  - И теперь Круус исчез, - сказала она, нахмурившись. - Браслет исчез с моего запястья, как только он просеялся. Теперь я знаю, почему он вечно изменял условия каждого нашего с ним соглашения. Он никогда не был ко мне привязан. Он играл с нами, притворяясь, что браслет его контролирует, чтобы он мог держаться близко и наблюдать за каждым нашим шагом.
  - Типичный ход в духе Крууса/В'Лэйна, - согласилась я. - Недаром его зовут Великим Обманщиком.
  - Значит, Контракт между вами двумя также не работает? - спросил Танцор.
  Я нахмурилась.
  - На самом деле, думаю, он работает. Но я не могу его соблюсти. Он не проживет достаточно долго, чтобы я могла выполнить условия сделки, и это обнуляет соглашение.
  - Скажи мне, что именно он говорил о цене песни, - мрачно сказал Бэрронс.
  - Он сказал, что цена совершенной песни - это разрушение всего, что сотворено несовершенной песнью, - теперь я понимала, почему мои файлы утверждали, что если раса, использующая песнь, не сделала ничего неправильного, цена не будет высока. Я посмотрела на Бэрронса, который обменялся долгим взглядом с Риоданом. - Что? - потребовала я. - Ты думаешь о чем-то, до чего я не додумалась.
  Он долгий момент изучал меня взглядом, затем произнес, осторожно выбирая слова. - Если это правда, то не только Невидимые прекратят свое существование, но и все, что создала Синсар Дабх. Книга создана несовершенной песнью и содержит лишь заклинания несовершенной песни.
  - Алина, - прошептала я. - Ты говоришь, что она также может исчезнуть.
  - Возможно и все, что превращается в Невидимых.
  Мой взгляд метнулся к Кристиану.
  - Зашибись, - раздраженно сказал Кристиан. - Хреновое положение дел Кристиана МакКелтара достигает нового уровня хреновости.
  - Но Кристиан не создан несовершенной песнью, - не согласилась Джада. - Он человек, который начал превращаться в Фейри. Я думаю, вполне возможно, что он просто превратится в нормального человека.
  - Меня это устраивает, - мрачно произнес Кристиан. - Но учитывая, как складывается моя жизнь, полагаю, сработает первый вариант, а не последний.
  - Возможно, что песня уничтожит и нас, - сказал Риодан. - В зависимости от того, что именно считается несовершенством и кто, черт подери, судит.
  Я уставилась на него.
  - Вы в какой-то мере Фейри?
  - Нет.
  - Тогда почему это повлияет на вас?
  - Можно прийти к выводу, что мы... кощунство против Природы, - уклончиво ответил он.
  - Замечательно. То есть если предположить, что случится невозможное, и я сумею пропеть песню, я убью половину дорогих мне людей, - я потерла глаза. - В любом случае, неважно. Круус ни за что не отдаст свою половину. Он в любом случае умрет. Он презирает Видимых. И по его мнению они не заслуживают существования. Он всю свою жизнь ненавидел Двор Светлых. Если у него будет выбор умереть в одиночку или умереть и забрать с собой своих врагов, он раздумывать не станет.
  - Король может пропеть ее, - сказал Кристиан.
  - Ну удачи с поиском этого ублюдка, - мрачно сказала я. - Даже если найдем его, он же не пожелал использовать песню ради возлюбленной. Он ни за что не пропоет ее, чтобы спасти расу Изначальной Королевы. Смиритесь, двое созданий, способных нас спасти, этого не сделают, - я нахмурилась. - Есть одна возможность... - я умолкла, пребывая от этого не в восторге. Но все равно готовая на это пойти.
  - Что? - спросила Джада.
  - Я могу вернуться в Белый Особняк и...
  - Нет, - категорично заявил Бэрронс.
  - ... принять обратно Синсар Дабх в себя...
  - Нет, - повторил Бэрронс.
  - ... потому что ей известны Истинные Имена Невидимых, - напомнила я. - Я могла бы призвать Крууса и попытаться принудить его.
  - Во-первых, к тому времени, когда ты туда доберешься и вернешься, - прорычал Бэрронс, - пройдет месяц или больше. Во-вторых, нет никакой гарантии, что ты сумеешь внушить что-то Круусу, даже если сможешь призвать его.
  - У нас есть другие варианты?
  - Как бы ты убедила Крууса? - потребовал Бэрронс. - Какой рычаг можно использовать против ходячего мертвеца?
  Я мрачно уставилась на него. Никакой, и я это понимала. Единственный рычаг воздействия на ходячего мертвеца - это власть отменить его смертный приговор, а у меня такой власти не было.
  - Не сосредотачивайся на том, что не работает, Мак. Это хитрая игра. Если у тебя есть что-то, способное его принудить, это то, что нужно. Но если нет, это будет пустой тратой времени. Есть что-нибудь?
  Я неохотно покачала головой. Я хотела что-нибудь предпринять, что угодно. Но призыв Крууса без рычага против него не имел смысла. Он просто откажет мне и вновь исчезнет.
  Я выпрямилась, глаза мои расширились. Возможно, мне не нужно призывать его настоящим именем. Может, я смогу просеяться к нему.
  - Погодите-ка, - сказала я и сосредоточилась на Круусе, желая оказаться там, где он сейчас затаился. - Ой! Дерьмо! - вскрикнула я, стискивая голову.
  Бэрронс вопросительно выгнул бровь.
  - Он возвел между нами какой-то отталкивающий барьер. Я даже не могу на нем сосредоточиться. Я получаю лишь мгновенную головную боль.
  - Дэйгис, - внезапно сказал Кристиан.
  - Что? - спросила я. - Ты думаешь, ему известно что-то, что нам поможет?
  - Нихрена, - коротко ответил Риодан. - Я уже допросил его, - Бэрронс наградил его долгим тяжелым взглядом, и Риодан сорвался: - И что с того? Вы, мудаки, шарахались где-то, а Горец был подходящим материалом.
  Я слабо улыбнулась. Так Бэрронс был прав. Риодан не дал Дэйгису умереть, потому что хотел расширить свою семью.
  - Я не поэтому его упомянул, - напряженно сказал Кристиан. - Я забираю его домой. Сегодня же.
  - Черта с два, - мгновенно отреагировал Риодан.
  - Мир катится к чертям. Он не проведет свои последние дни в клетке под твоим гребаным клубом. Он контролирует себя. По большей части. Как и я, черт подери. У него есть право покинуть этот мир и колонизировать новый со своим кланом. Со своей женой. У него есть семья.
  Я внутренне содрогнулась. Кристиан понятия не имел, какая судьба ждала Дэйгиса, если мы не сумеем спасти наш мир. Но опять-таки, никто не мог предположить мою судьбу, и я не собиралась поднимать эту тему. Теперь я была Королевой Видимых. Если я покину мир, как только Земля умрет, и все Фейри прекратят существование, умру и я. Не то чтобы я изначально собиралась оставлять Бэрронса. Но с моей точки зрения, я все равно умру, останусь или нет, и, я черт подери, не собиралась умирать без него, и уж точно не перед своими родителями, ради всего святого.
  Взгляд Бэрронса метнулся ко мне, и в его глазах мелькнули кровавые искорки.
  Ты же не слышал этого, сказала я прищуренным взглядом.
  Твои эмоции настолько ощутимы, что подозреваю, даже Риодан тебя слышал. Ты передашь силу Королевы другому Фейри и оставишь этот мир, если все будет потеряно. Ты не умрешь здесь. Или там. Или где-то еще.
  Мы обсудим это позже.
  Его ноздри раздулись, он опустил голову, глядя на меня исподлобья, как бык, готовящийся к атаке, тем знакомым неизменно упрямым взглядом, который говорил мне, что я подписалась на долгую жаркую битву. Я выгнула бровь. Меня все устраивает. После этого нас всегда ждали долгие жаркие примирения.
  Риодан и Бэрронс обменялись взглядами, затем Бэрронс сказал Кристиану: - Ты можешь забрать его домой.
  Риодан сорвался: - Я этого не говорил.
  - Плевать я хотел. Я ему разрешил, - мягко сказал Бэрронс. - А мы с тобой еще поборемся за это. Если для мужчины и есть время быть со своим кланом, то оно настало сейчас, - Кристиану он сказал: - Убирайся нахрен отсюда.
  Кристиан исчез.

51

Тени вечеров ползут сквозь года
  Мак
  
  Когда люди абсолютно не могут контролировать вещи, которые для них действительно важны, они склонны делать одно из трех: превращаться в животных и охотиться на других, потакая своим примитивным инстинктам (волки); сбиваться в стада ради утешения и защиты от хаоса (овцы); или взывать к жесткой ежедневной рутине, получая контроль над теми немногими вещами, которые они могут контролировать, одновременно предпринимая попытки изменить то, что кажется неизбежной судьбой (пастушьи собаки).
  За следующие несколько недель наш мир буквально разделился на эти лагеря. Произошло еще больше убийств вооруженных охранников, массовые самоубийства в черных дырах, создававшие еще больше работы для тех из нас, кто попадал в категорию пастушьих собак. Возросло количество жестоких преступлений: изнасилования, убийства, кражи, вандализм. Люди вырывали недавно посаженные деревья и переезжали машинами клумбы в публичных местах с настроем типа "Ну, если я умру, видит Бог, я заберу с собой весь мир", и это было вне моего понимания. В отношении некоторых вещей я разделяла менталитет своей матери - я бы садила новые цветы до самого момента уничтожения. Бэрронс говорит, это потому что некоторые люди не могут перестать созидать, даже при нехватке аудитории и средств. Они создают, потому что должны, не ради мира, а ради самих себя.
  К счастью, овцы были заняты проблемами переселения в новый, более старый мир, и сотнями тысяч проходили через Зеркала в один из семи подходящих миров. Они приезжали со всего мира, привлеченные слухами, что здесь есть выход с планеты. Кристиан просеивался в различные страны вокруг, предупреждая людей о том, что происходило в Дублине, и говоря им добираться сюда как можно быстрее, затем просеивался еще дальше и возвращался с людьми. Когда я в последний раз видела его, он постоянно спотыкался, был почти не в себе от постоянного просеивания с пассажирами на буксире. Девятка тем временем разделяла свое время между копанием под черными дырами, чтобы не дать им коснуться земли, и формированием колониальных отрядов с руководящими органами и припасами, и сопровождением их через Зеркала.
  "Овцы", как я их окрестила, являются скелетом общества, и по мере того, как они входили в порталы, они отбрасывали свой ступор, оживлялись, становились живыми и активными, я осознала, что овцы могут превращаться в пастушьих собак при определенных обстоятельствах.
  Глядя, как они входят в Зеркала через порталы, которые Риодан и Бэрронс организовали из зеркал, я чувствовала огромную надежду для нашей расы. Этот мир умирал. Но были рождены еще семь. Пределом будущего для наших детей станет лишь небо среди звезд.
  Впрочем, радость, которую я ощущала из-за перспектив человечества, безжалостно омрачалась тем фактом, что если (и все указывало на то, что скорее "когда") Земля умрет, с ней умрут и многие из нас. Не только в моем узком кругу, но и миллионы из тех, кто просто не успел добраться сюда вовремя. На наших плечах буквально покоился груз всего мира.
  На личном уровне творилась абсолютная и полнейшая катастрофа. Если каким-то чудом я сумею пропеть Песнь Созидания и исцелить мир, это отменит все, что было создано несовершенной песне: всех Невидимых, Алину и возможно Кристиан, Бэрронс, Девятка и Дэйгис тоже умрут.
  Если я не сумею ее пропеть, и миру придет конец, будет разрушено само средоточие силы расы Фейри, и все Фейри, Видимые и Невидимые, Бэрронс и остальная Девятка точно умрут, вероятно, как и Кристиан и остальные гибриды среди нас. Я тоже умру. Но Алина будет жить. По меньшей мере, у моих родителей останется одна дочь. При условии, что я не пропою песнь, Алина будет наслаждаться нормальным течением жизни. Она была не Фейри, а человеком, воскрешенным несовершенной песне.
  Вы можете подумать, что я проводила все свое время, тщательно просматривая свои внутренние файлы. Так и было. Целых два дня.
  А потом Бэрронс и Риодан указали на бесспорный факт, что если бы королева владела песнью, она бы воспользовалась ею и не обрекала свою расу, привязывая их силу к Земле. Если бы у нее были какие-то стоящие зацепки, она бы над ними работала. В моих файлах не было ничего, что могло бы спасти наш мир, и я приносила больше пользы, встречаясь с Танцором и делясь каждой нотой иномирной музыки, которую когда-либо слышала в своей голове, пытаясь закончить вторую половину песни. Мы день и ночь работали над этим.
  Безрезультатно.
  Согласно Танцору, мы пытались совершить невозможное, а он не произносил этого слова впустую. У нас не было параметров. Не было ни малейшей идеи, была ли вторая половина короче, длиннее или точно такой же длины, как первая. Не знали, появлялись ли в ней совершенно новые мотивы. Искусство, которое представляла собой песня, сказал он, это совершенно субъективная вещь, а не математическая формула. Все зависит от творца, и ничье видение не может быть идентичным.
  В конце концов, во мне уже не осталось музыки, которой я могла поделиться, так что я присоединилась к Кристиану, просеиваясь и просеиваясь, торопясь провести как можно больше людей с этой планеты через порталы.
  С каждым уходящим днем наша ситуация становилась все рискованнее.
  Существовало две дыры, под которыми мы больше не могли копать: одна возле Честера, вторая возле церкви. Их эргосферы стали так мощно искажать пространство, что никто не мог подойти ближе, чем на двадцать шагов без риска быть засосанным. Мы пытались делать туннели под улицей, работая из подземных пещер и тоннелей, давным-давно проложенных вдоль реки Лиффи, но как только мы начали пробиваться вперед, эргосфера втянула разрыхленную землю и многократно выросла, заставляя нас признать поражение.
  Риодан попытался отправить моих родителей в другой мир с первой волной колонистов, но они отказывались уходить до самой последней минуты.
  Затем последовали еще более худшие новости: по мере того, как слабела наша планета, слабела и Истинная Магия. Ее применение сделалось опасно неточным, и мы больше не могли просеиваться и собирать людей для спасения. Временами сила во мне была подобна радиоактивному излучению, в другие моменты она спадала до слабого свечения. Я периодически пыталась возвращаться на планету, где прошла инициацию, чтобы спросить то безграничное сознание, но ни разу не сумела туда попасть.
  Бэрронс считал, что у нас оставалась в лучшем случае неделя. Затем одна из черных дыр коснется земли, и мы на собственной шкуре узнаем, что случится.
  Когда тебе остается жить всего неделю, самым насущным становится вопрос: как ты хочешь ее прожить?

52

Время закрытия, распахнуть все двери
и выпустить тебя в мир
  Джада
  
  Припарковав свой байк снаружи, я вошла в Честер медленно, как обычный человек. Помещение было темным, стулья перевернуты на столах, и так тихо, что я слышала тихое гудение геотермальной энергией, на которой работала обитель Риодана.
  У меня в голове заиграла Closing Time. Я всегда любила эту песню. Я видела пару концертов группы Semisonic по телику, когда была ребенком, и к тому моменту семьи из разных сериалов, которыми меня пичкали, начали ощущаться как моя собственная семья. Берешь то, что можешь. Так что я смотрела, как они растут, ходят в клубы и на свидания, и думала о том, каково это будет, когда я наконец-то выберусь в мир. Школа, свидания, выпускной, все эти мысли казались такими экзотичными, необычными, загадочными и восхитительными. Я гадала, буду ли я когда-нибудь такой же, как нормальные люди. Иногда казалось, будто я нечто большее, но в то же время имею пустоты в некоторых местах, где должны быть чувства.
  Я посмотрела на танцпол и слабо улыбнулась, вспоминая, как танцевала с Лором, одетая в красное платье. Как Риодан смотрел на меня. Люди во многих мирах находили меня привлекательными, но его глаза говорили: Прекрасная по всем стандартам, в любом веке и в любом мире, женщина.
  Когда я была ребенком, он казался огромным как сама жизнь, и даже теперь рядом с ним я чувствовала себя маленькой. Но я также чувствовала, что он, возможно, единственный, кто когда-либо по-настоящему меня понимал.
  Танцор - с которым я провела последние несколько недель, работая над песней, отправляясь в безумно быстрые прогулки на мотоцикле, таская его по городу в режиме стоп-кадра - видел меня сквозь фильтр. Он полировал меня в тех местах, где я не сияла. Я любила это в нем.
  Холодные ясные глаза Риодана не имели фильтров в интересующих меня местах. С ним я в них не нуждалась.
  Сегодня я не собиралась заглядывать в Честер, но всякий раз, когда я за последние несколько недель проносилась мимо клуба по дороге обратно в аббатство, я ощущала непреодолимую нужду припарковать свой байк снаружи и войти внутрь, и я наконец осознала, что он опять использовал на мне какое-то заклинание.
  Он был на такое способен. Так что сегодня, почувствовав это, я решила наехать на него по этому поводу. Сказать ему прекратить использовать на мне свои темные искусства и оставить меня в покое. Больше никаких заклинаний Дэни-иди-сюда. Я удивлялась, что он не выследил меня, как обычно, правда, я каждую ночь проводила у Танцора.
  И не совсем спала. Каждую ночь, когда мы заканчивали на сегодня и возвращались в его пентхаус, я осторожно заходила с ним все дальше, упиваясь каждым новым ощущением. Танцор не давил на меня, отступая всякий раз, когда я этого хотела, и радуясь разделенным со мной интимным моментам. Эти несколько недель стали для меня экзотическими, наполненными глубокой, легкой дружбой, большим количеством объятий, поцелуев и физической привязанности, чем я когда-либо знала, и чувством принадлежности. Вся эта привязанность запутывала мои мысли. Изменяла меня.
  Ночи были невероятными - я растягивалась рядом с моим лучшим другом, который возбуждал меня своим гениальным мозгом и длинным стройным телом. Мы делали все, целовались, как будто вот-вот настанет конец света (а так и было) и ласкали друг друга пламенным желанием и молодыми, голодными телами. Но всякий раз, когда его рука скользила вниз, чтобы расстегнуть мои джинсы, я ловила ее и удерживала, начинала разговор, говорила с ним о чем угодно, пока он наконец не засыпал. Пока мои джинсы оставались на мне, я чувствовала себя в безопасности.
  Затем я лежала рядом с ним, слушая, как он дышит, глядя в потолок и гадая, что же меня удерживает.
  Я хотела, чтобы Танцор стал моим первым. И я хотела избавиться от того, что меня останавливало.
  Я доверяла ему. Он не выдвигал требований. Никогда не спрашивал, куда я иду или когда вернусь. У него была своя жизнь и свои интересы, они полностью завладевали им, и мы шли раздельными путями, переживали отдельные приключения, но возвращались друг к другу и делились новыми частями себя самих, а потом мы переживали переключения вместе. Быть с ним - естественно и легко, как дышать. И мы столько научились друг у друга!
  С того самого дня, когда я его нашла, я считала Танцора своим. Вот почему я была столь шокирована узнать, что все это время у него был свой мир, не включающий меня, с друзьями и девушками, которые влюблялись в него по уши.
  Я любила его. Я не хотела, но любила, и менять это было слишком поздно, потому что как только мое сердце что-то испытывало, я не могла повернуть вспять. Это глюк в моей системе.
  Я решила, что Риодан каким-то образом не дает мне пройти весь путь с Танцором. Не хочет, чтобы я потеряла девственность с кем-то, кто может умереть. Не то чтобы Риодан знал, что я девственница. Но это вполне хитроумно: типа "не позволять Дэни слишком заботиться о Танцоре, потому что когда он умрет, у нее может снести крышу, и она будет не такой продуктивной".
  Добравшись до его офиса, я была так раздражена, думая о том, как он портит мне жизнь - снова - что ворвалась внутрь в режиме стоп-кадра, и мои вибрации в двадцать-с-чем-то-лет были куда более впечатляющими, чем в четырнадцать. Я могла не только поднять в воздух бумаги и растрепать волосы; на высоких скоростях я способна сотрясать стекло в стенах.
  Весь его офис затрясся и задрожал, а я стояла там и смотрела на него из режима стоп-кадра. Затем он оказался в нем же рядом со мной, стоя совсем близко.
  - Что? - потребовал он.
  - В каком смысле "что"? - прорычала я.
  - Ты так врываешься сюда только тогда, когда ты чем-то взбудоражена. Выкладывай, и покончим с этим. У меня есть дела.
  - Например, бумажная работа? Как будто ты когда-то ей занимался. Это твоя татуировка меня притягивает, или ты сделал что-то еще? - я перешла сразу к делу.
  - Притягивает как?
  - Каждый чертов раз, когда я прохожу мимо твоего клуба, твое маленькое внушающее заклинание пытается затянуть меня внутрь. Сними это с меня, - он мгновенно вышел, и я последовала за ним в реальность с нормальной скоростью, затем ткнула пальцем в его грудь. - Если хочешь обсудить со мной что-то, напиши смс. Не используй против меня магию. Хватит с меня этих манипуляций.
  Его серебристые глаза сверлили меня взглядом.
  - Всякий раз, проходя мимо моего куба, ты хочешь зайти внутрь?
  - Ты применил какое-то заклинание. Ты знаешь, как это работает.
  Он слабо улыбнулся.
  - Я не использовал против тебя никаких заклинаний.
  Как только он это сказал, я знала, что он говорит правду. Я могу понять, когда он увиливает, как когда нет. Метод Риодана - не врать напрямую, а складывать слова в маленькие запутанные крендельки помутнения. Его ответ был слишком прямолинеен, чтобы содержать какие-то увертки.
  Я стояла, мечтая просто стереть последние несколько моментов с доски моей жизни. Я только что выдала Риодану то, что я так часто и напряженно думала о нем, что решила, будто он меня приворожил. А у его серебристых глаз появилось то слабое самодовольное выражение, которое, возможно, никто кроме меня и не заметил бы.
  Так или иначе, я собиралась выйти из этого с достоинством.
  - Так твоя татуировка не имеет на меня никакого воздействия?
  - Наоборот. Это мне она доставляет проблемы.
  - Никаких заклинаний?
  Он качнул головой влево, и это сияние самодовольства слегка замерцало.
  Я шумно выдохнула и сказала:
  - Значит, это потому что я не могу перестать об этом думать.
  Он выжидающе выгнул бровь.
  - Шазам, - пояснила я. - Всякий раз, приезжая сюда, я начинаю думать о нем. Ты сказал, что можешь мне помочь.
  Эти последние несколько недель я заставляла себя отложить мысли о Шазаме в анабиоз, сосредотачиваясь на спасении мира и Танцоре, именно в таком порядке. Как я могла оправдать погоню за чем-то, чего я хотела просто потому, что мое сердце болело до такой степени, что меня едва не тошнило посреди ночи, когда мир затихал, а я беспокоилась о том, где Шазам, как он, плачет ли он в одиночестве - а в это время миллиарды людей могли погибнуть, если мы их не спасем? Как я могла оставить Танцора? Что, если он умрет, пока меня не будет?
  В детстве мои мысли были такими линейными - из точки А в точку Б. Было то, чего я хотела, и что я делала, чтобы это получить. Но с возрастом у тебя внезапно появляются еще и В, Г, и так до Я, которые ты тоже должен принимать в расчет.
  Впервые вернувшись в Дублин, я четко осознала, сколько времени пройдет для Шазама, пока я буду искать способ спасти его и вернуть нас обоих домой. Чем больше времени проходило, тем больше я волновалась, что когда вернусь за ним, он уже уйдет. У меня не только по-прежнему не будет его, мне придется заплатить цену, в которую мне обойдется возвращение - и все впустую.
  Я опустилась на стул возле стола Риодана и подождала, пока он сядет по другую сторону. Когда он наконец-то сделал это, я сказала:
  - Ты говорил, что можешь найти меня где угодно с этой татуировкой. Ты попросил меня не пользоваться ею, когда ты был ранен, и я этого не сделала. Теперь я хочу ей воспользоваться, - хоть и сказав это, я гадала, как мне поступить, если он скажет "да". Могла ли я оставить этот умирающий мир? Танцора?
  Риодан потер подбородок, щетина бородки скребла по руке, и внезапно я представила, как эта челюсть вгрызается в человеческое бедро, вспомнила, каким мощным гладким черным зверем он стал, и я задрожала. Достав протеиновый батончик, я разом откусила половину.
  - Думаю, у нас есть в лучшем случае неделя, прежде чем одна из дыр коснется земли, - сказал он. - Это потребует больше времени.
  Неделя? Мак мне этого не говорила! Но с другой стороны, я не видела ее несколько дней.
  - Все об этом знают?
  Он отрицательно покачал головой.
  - Это породит панику. Мы как можно быстрее уводим людей из этого мира. Расскажи мне про Шазама.
  Я удивила себя, подчинившись. Я собиралась кратко обрисовать ситуацию, но как только я начала говорить, все просто полилось наружу, как океан, сдерживаемый протекающей дамбой. Шазам жил, когда я о нем говорила. Я почти вновь чувствовала его тепло своим телом, слышала, как он сердито бормочет, требует ухода, внимания и еды, всегда больше еды. Боже, как я по нему скучала!
  Я рассказала Риодану про встречу с Шазамом на планете Олеан с телепортирующимися деревьями, как он стал моим лучшим другом и компаньоном, о множестве миров, по которым мы путешествовали вместе, и приключениях, которые мы пережили. Я вспоминала, смеялась и светилась изнутри. Разговор отнес меня обратно в те миры, где мы с удовольствием самозабвенно играли, когда позволяли обстоятельства.
  Я рассказала ему, как каждый день засыпала и просыпалась рядом с Шазамом. Четыре года, плюс-минус, мы были друг для друга целым миром. Мы охотились, готовили еду, заботились друг о друге, сражались и бежали со всех ног. Он был моей опорой, моим учителем, моим чемпионом, моим постоянным спутником, и день без моего любимого, ворчливого, смешного, потрясающего, депрессивного друга был равносилен дню, проведенному с ампутированной конечностью.
  Риодан слушал, откинувшись на спинку кресла, уложив ботинки на стол, скрестив руки за головой, и пока я говорила, он менялся. И чем больше он менялся, тем больше я говорила.
  Эти отстраненные серебристые глаза потеплели и ожили, открывая за собой сложные хрустальные глубины. Он улыбался, смеялся, полностью погружаясь в мои истории и задавая бесчисленное количество вопросов. Пролетали целые часы, пока я щедро кормила его историями о наших чудных приключениях, и застывшая часть меня оттаяла в нежное летнее озеро.
  - Но не всегда были лишь игры и веселье, - сказал он наконец.
  Я пожала плечами, перебрасывая ногу и оседлывая стул.
  - А чья жизнь состоит лишь из них?
  - Почему тебе пришлось его оставить?
  Я закрыла глаза и тихим голосом рассказала ему о последнем мире, в который я прыгнула, следуя за Шазамом. У каждого мира были свои риски, но эта планета имела сразу несколько опасностей, которые в сочетании образовывали идеальный шторм.
  Портал на планете Х - так я называла ее потому, что не пробыла там достаточно долго, чтобы узнать ее название - находился на маленьком острове посередине озера. Обитатели представляли собой примитивные племена со странно развитыми технологиями или магией, полуголые люди с тщательно украшенными перьями головными уборами. Они исполняли что-то вроде ритуальных танцев вокруг зеркала, когда мы пришли, и очевидно, имели дело с людьми или монстрами, вторгавшимися в их мир через портал, потому что они воздвигли вокруг него мощное поле, ловившее все и вся в момент выхода.
  Планета также была одной из тех, что лишали меня силы ши-видящей.
  Мы запрыгнули в портал, убегая от орды чудовищных ночных созданий на предыдущей планете, без вариантов вернуться, и оказались пойманы меж двух огней. Шазам мгновенно оказался заточен в мерцающей клетке. Либо я в последний момент ускорилась и увернулась от нее, либо она по какой-то необъяснимой причине меня не удержала.
  Я знала, что клетка должна была меня удержать, потому что когда представители племени осознали, что я на свободе, они на меня напали.
  Я слышала, как позади меня шипит и рычит Шазам, пытаясь вырваться и защитить меня, но защитное поле держало его, и он начал кричать, что я должна уйти и вернуться за ним позже.
  Я опустила веки, потерла глаза и перестала говорить.
  Я никогда никому не рассказывала об этом дне. Я ненавидела этот день. Я переживала его столько раз, пытаясь выделить свои ошибки, понять, что еще я могла сделать.
  Я сжала руки в кулаки и открыла глаза. Риодан смотрел на меня с такой тихой яростью и напряжением, что создалось ощущение, будто он переживал все, что я ему рассказывала.
  - Ты знаешь, как работает мой мозг, - сказала я наконец.
  - На гребаной скорости света? - сухо сказал он.
  Я горько улыбнулась.
  - Я гадала, где же находится портал выхода и сколько времени уйдет на его поиски, как вдруг увидела мерцающее отражение, танцующее меж представителей племени, и стала искать его источник. По ту сторону воды находился огромный крутящийся ряд бесконечных зеркал, вращавшихся в головокружительном круговороте. Невозможно было сказать, сколько именно, потому что все они вращались бесконечным кругом. Может, сто тысяч, может, миллион, там все было не лучше, чем в Зале Всех Дорог. Они никогда не переставали вращаться, ловя солнечные лучи и расплескивая их на нас. И я подумала, ладно, я поплыву, безумно метнусь в зеркало, и в какой бы мир я не угодила, я наберу кучу оружия, вернусь и спасу Шазама, верно?
  Он закрыл глаза и покачал головой.
  - Ты выбрала зеркало, которое привело тебя домой.
  - Бинго, - утомленно сказала я. - Я сказала, что вернусь за ним. "Жди меня", сказала я. "Не уходи никуда. Если освободишься, не прыгай в другое зеркало, иначе мы никогда друг друга не найдем. Клянусь, я вернусь. Я не позволю тебе потеряться в одиночестве". И он сидел там, смотрел на меня своими большими грустными сиреневыми глазами, по лицу его катились слезы, и он печально сказал: "Я вижу тебя, Йи-йи" .
  - И ты знала, что если вернешься за ним, - тихо сказал Риодан, - то можешь никогда не найти дорогу домой. Нет ни единого шанса выбрать то же зеркало. И если он освободится, нет гарантии, что он сможет выбрать то же зеркало, что и ты.
  - Именно. Моей единственной целью было возвращение в Дублин. Черт подери, я жила этой целью пять гребаных лет! Что, если я вернусь, а он мертв, и я никогда не найду дорогу домой? Что, если он сбежал и ушел - и я вернулась зря? Что, если он даже не стал ждать? Что, если он выбрал другое зеркало? - Что если на самом деле он меня не любил? Я этого не говорила, но подумала. - И что, если он будет ждать вечно, веря, что я приду за ним, и день за днем теряя надежду? Он так много плачет и так глубоко все чувствует. Риодан, я вернулась месяцы назад. Ты знаешь, что это значит? Если он все еще там, он ждет меня десятки лет! Десятки!
  Мой голос сорвался, потекли слезы. Я никогда никому не рассказывала об этом, и теперь, когда все это вышло наружу, мое сердце словно разрывалось на части, совсем как в тот день, когда я подобрала из мусорки скомканный Дэни Дейли и осознала ужасающую иронию. Я так ликовала, очутившись в мире с цивилизацией - читай, оружие и крутое вооружение. Но мое ликование погасло, и я сделалась холодной и жесткой как камень. Я не могла справиться. Я не могла преодолеть боль.
  Я беззаветно любила Шазама. В наших отношениях не было злоупотреблений или манипуляций. Они были полны радости, доверия и физической привязанности. У меня никогда не было ничего подобного. Я потеряла единственное, что имело для меня значение. Снова. Я всегда теряла вещи. Как и с моей матерью, эрозии просто случались. Я чувствовала столько боли и горя, я просто хотела, чтобы все это прекратилось, и я наконец поняла, почему моя мама пила и кололась. Но я не могла разрешить себе это. Так что я притупила себя известным мне способом. И последние несколько недель я приглушала связанную с Шазамом часть себя, одновременно пытаясь оживить остальные части себя и делать вещи, подобающие супергерою.
  Внезапно Риодан очутился в моем личном пространстве. Я ощетинилась и попыталась отстраниться, но он поднял меня со стула и привлек в свои объятия.
  Я сорвалась.
  Внутри меня взорвалось что-то огромное и жестокое, даже более жестокое, чем давление на ту чертову хрупкую дамбу, которое заставило меня рассказать ему так много, и я атаковала его как дикое животное. Я била кулаками, пиналась, извергала шторм ругательств, обзывая его, обзывая себя, проклиная вселенную за то, что она так дерьмово со мной обошлась. Я ругалась и бранилась. Я схватила свой стул и вдребезги разбила его о колено. Я разломала его кресло и растоптала его в щепки, затем переключилась на его стол, этот дурацкий гребаный стол, за которым не место могущественному мужчине вроде него, и расколола его пополам.
  Когда я переключила свою ярость на стены, он встал на моем пути, не давая запустить в них мои кулаки. Я хотела сломанного стекла. Я хотела крови. Я хотела, чтобы болело что-то еще, кроме моего сердца. Я нуждалась в физической боли как в отвлечении.
  Я так долго столько всего сдерживала, что больше не могла удержать крышку закрытой. Я налетела на него, и он просто выдержал это, позволяя мне колотить его как какого-то непробиваемого Железного человека, удар за ударом. Ловя мои кулаки руками, иногда просто пропуская удары достаточно смертельные, чтобы остановить сердце человека, и все это время наблюдая за мной яростным, напряженным взглядом.
  Моя ярость исчезла так внезапно, что я сдулась, будто лопнувшая шина.
  И не осталось ничего, кроме того, что я пыталась избегать все это время - боли.
  Я стояла неподвижно, глядя на него сквозь спутавшиеся локоны, выбившиеся из моего хвоста, открыла рот, чтобы извиниться, но наружу вышел лишь долгий, бесконечный вопль.
  Он обнял меня, и я утонула в его объятиях.
  Руки Риодана. Обнимающие меня.
  Так странно.
  Такой сильный. Непобедимый.
  Этот мужчина всегда был моим главным соперником, моей грушей для битья, моим конкурентом. Но теперь он им не являлся, и я начинала гадать, а был ли он им когда-либо.
  Я прислонилась к нему так, как прислонялась к Танцору, уткнулась лицом в изгиб его шеи и плакала у него на груди, словно шторм вырвался на свободу, пока его накрахмаленная белая рубашка не промокла и не сморщилась. И в какой-то момент я начала смеяться, потому что я извозила соплями безупречного накрахмаленного Риодана и превратила его в мятый беспорядок, и я нашла это безумно забавным. Затем я снова рыдала, пока не осталось ничего, пока я не вымоталась и не притихла в его руках на какое-то время, слушая до невозможного медленное биение его сердца.
  - Ты поможешь мне спасти Шазама? - наконец, спросила я.
  Он застыл, и мое сердце камнем ушло на дно того ненавистного озера, разделявшего меня и Шазама.
  Я отстранилась и посмотрела на него.
  Он заправил прядь волос за мое ухо, глаза его омрачились печалью.
  - Если бы ты рассказала мне это сразу после возвращения, то да. Но Дэни, теперь у нас не осталось времени.
  - Сколько бы это заняло? - страдальчески воскликнула я.
  - Невозможно предсказать. Мне пришлось бы отправиться туда, выяснить, насколько далеко от Земли располагается Планета Х, и сколько зеркал мне понадобится для создания туннеля. Мне пришлось бы умереть, чтобы вернуться. И самая непредсказуемая переменная - это сколько времени у меня уйдет на воскрешение. И со всеми черными дырами и МЭВ мне придется делать все очень аккуратно.
  - Хочешь сказать, это не трехдневное воскрешение или типа того?
  Его взгляд закрылся.
  - Я не говорю об этом.
  - Риодан, мы оба знаем, что если бы ты собирался убить меня, то сделал бы это давным-давно, - нетерпеливо сказала я. - Я взломала твои камеры наблюдения. Я видела, как ты превращаешься в зверя. Я знаю твои секреты, ты знаешь мои. Это максимально близко к семье.
  - Я даже не начинал оценивать глубину твоих секретов, - сказал он. - И ты не взламывала мои камеры. Твой мальчик-гений сделал это. Мы нашли оставленную им визитку.
  - Он оставил чертову визитку? - он мне этого не говорил! Я была в ярости, что он так глупо рисковал, но потом начала улыбаться. Это мой Танцор. Без страха. Я любила его за это.
  Риодан вздрогнул, и у меня создалось впечатление, что он только что услышал мои мысли. И очевидно я была права, ему не нравилось, что мне есть дело до того, кто в любой момент может умереть. Моя улыбка погасла, потому что я презирала саму себя.
  Если бы я рассказала Риодану сразу после возвращения, если бы я доверилась ему, он бы помог мне спасти Шазама. Если предположить, что мой привередливый милый зверь был жив, он был бы сейчас со мной.
  Я проклинала это.
  С-О-Ж-А-Л-Е-Н-И-Е. Теперь я могу разложить это слово по буквам. Кровоточащее. Бесконечное. Горе. Дождь. Нескончаемых. Слез. Вот что такое сожаление.
  - У тебя не было причин доверять кому-либо, Дэни, - пробормотал он. - И были все причины не доверять.
  - Да была у меня причина, и весомая - доверие могло его спасти, - горько произнесла я.
  - Тебе не разрешается лупить себя. Это моя привилегия, - сказал он, и я слабо улыбнулась, нервно хихикнув.
  - Ты не можешь пометить Зеркало с этой стороны? - я ненавидела, как мой голос ломался на этих словах. На поиски этого я тратила большую часть своего времени - заклинание, способное нацарапать символ на зеркале, который показывался бы на другой стороне, гарантирующий, что мы найдем дорогу домой. Нам бы нужно было быстро нырнуть в нужное Зеркало, но мы же с Шазамом просто демоны скорости. И все же, если бы я не искала, если бы я только доверилась и попросила... Если бы только. Теперь я понимаю. Вот почему люди так меняются, взрослея. Невозможные выборы, невозможные сделки, каждая эрозия имеет цену, которую ты вечно носишь в своем сердце.
  - Мы с Бэрронсом долго пытались исхитриться и найти способ сделать это, но безуспешно. Ты сказала, они заточили его. Прошли десятки лет. Ты правда веришь, что он все еще там и все еще жив?
  Мои руки вокруг его шеи сжались в кулаки.
  - Я должна попытаться.
  Какое-то время он ничего не говорил, а я просто стояла в его объятиях, не торопясь делать шаг назад, потому что тут было так тихо, надежно и безопасно. С Танцором тоже было тихо, надежно и безопасно, но по-другому.
  - Подожди несколько дней. Если на Земле все окажется безнадежно, мы пойдем туда вместе и спасем его. Но ты должна пообещать, что никогда не попытаешься вернуться на эту планету.
  - Я не могу этого обещать. Здесь мой дом. Может, мы сумеем вернуться вовремя.
  - Не узнаешь, пока не попробуешь. И высока вероятность, что ты умрешь. Тебе стоило уже уйти с другими колонистами. Иди куда-нибудь. Живи, - он начал говорить, но потом остановился, встряхнулся и хрипло произнес: - Мы возьмем с собой Танцора. Вы втроем сможете где-нибудь устроиться и жить.
  - Конечно. Чтобы я видела, как умрет Танцор, - здесь и сейчас я могла справиться с состоянием своего парня. Но отправиться с ним в новый, потенциально опасный мир? Начать жить, возможно, даже однажды почувствовать себя в безопасности и завести детей - лишь для того, чтобы потерять его? Боже, почему больше не осталось простых решений?
  - Как думаешь, сколько гребаных людей умерло на моих глазах? - его серебристые глаза сверкнули кроваво-красным. - Снова и снова. Именно это ты и делаешь. Ты любишь их, пока они рядом, а когда они уходят, ты скорбишь. Это жизнь. По крайней мере, они какое-то время были рядом.
  Я уставилась на него, понимая, что, как Танцор видел лишь часть меня, так и я видела Риодана через фильтр. И теперь я видела его таким, каким не видела никогда раньше. Он любил. Много раз. Сильно. И он бесчисленное количество раз терял. Вот почему он так отчаянно сражался за то, чтобы удержать своих людей вместе. Он был крайне сдержанным, потому что в самом сердце он бескрайне любил, и даже будучи бессмертным, он никогда не выключал эмоции. Я прищурилась, глядя ему в глаза и изумляясь, насколько мы похожи. Он чувствовал столь же отчаянно, как я, и подобно мне, он надевал свою версию Джада-личности. Каждый день он надевал свою маску безупречного бизнесмена, свою холодность, свою расчетливость.
  - Знаешь, почему я не убил Ровену?
  - Ро? - я покачала головой, не улавливая внезапной смены темы, все еще пребывая в смятении от того, насколько иначе я его видела. Он стал цельной личностью, а не карикатурой на моего злейшего врага. Мужчиной.
  Его руки обхватили мою голову, и он силой воли заставил меня закрыть глаза, и это было заклинание внушения, потому что веки опустились без моего разрешения, и он наполнил мою голову видениями, и я смотрела на эти картинки с ужасом, потому что он показывал детство, которое было намного хуже моего. Оно было жестоким, зверским, отчаянным и суровым, и Риодан действительно был когда-то ребенком, чем-то вроде ребенка, и он подвергся такому ужасному насилию, что я не могла поверить в то, что он выжил. Один мужчина сделал с ним все это, и его ненависть к этому мужчине, державшему его на цепи в темной яме, была столь всепоглощающей, что там не осталось места для маленького мальчика.
  Но однажды он сбежал. Как и я.
  И он поклялся отомстить.
  Но мужчина, столь гнусно надругавшийся над ним, был убит раньше, чем Риодану представился шанс, и его лишили его мести.
  Он сказал:
  - Тридцать два года, три месяца и восемнадцать дней я носил в своем сердце ярость и ненависть ко всем и вся. Тридцать два года я был ходячим мертвецом с единственной эмоцией: ярость. Затем я нашел его. Живым. Меня обманули. Он не умер. Кости, которые я выкопал и сокрушил в пыль, принадлежали не ему. Его друзья защитили его. Солгали. Увезли его прочь.
  Другое видение: Риодан убивает мужчину, хорошо выглядящего в свои семьдесят. Сворачивает шею. От жизни до смерти за мгновение.
  - И тебе не стало легче, - пробормотала я, потерявшись в каком-то древнем времени.
  Он убрал руки с моей головы, и я открыла глаза.
  - Ошибаешься. Это изменило весь мир. Как только я убил его, яд внутри меня исчез. Я почувствовал себя невесомым. Свободным. Я родился в тот день. Я нуждался в мести. Я должен был убить его. Прав или не прав, вот таков я. Иногда люди забирают у тебя слишком многое, и ты должна это вернуть.
  Я кивнула. Я понимала. Убийство Ро закрыло бы во мне кровоточащую рану, но будучи подростком, я удержала себя от действий по одной-единственной причине: другие ши-видящие отвергли бы меня, а я хотела быть с ними. Когда ты молод, люди не верят, что ты способен трезво мыслить и иметь весомые причины. Мак сошло бы с рук ее убийство, потому что слова взрослых имеют вес. Мои слова веса не имели. Я не ощутила бы ни капли сожаления. Я чувствовала бы себя так, будто усыпила бешеную собаку, и именно так поступают с бешеными собаками. Я не пытала бы ее и не стала бы растягивать это. Я никогда так не делаю. И да, это заставило бы мою злобу испариться. Особенно когда я узнала масштабы ее участия в судьбе моей матери. Я чувствовала бы, что правосудие свершилось.
  - Я хотел убить Ровену сильнее, чем ты думаешь, - сказал он. - Но еще сильнее я хотел, чтобы это сделала ты.
  Я склонила голову в безмолвной благодарности.
  - Бери Танцора, - сказал он. - Я проведу вас и помогу тебе освободить Шазама. Но потом вы втроем оставите этот мир и никогда не обернетесь. Лови жизнь за хвост, Дэни. Черт подери, я видел надгробие твоей матери.
  - Ну конечно, и кто теперь проныра? - спросила я, криво и натянуто улыбаясь, но мгновенно посерьезнела. - Несколько недель назад Мак сказала, что вы привязаны к этой планете, возрождаетесь здесь, так что если планета будет разрушена, ты тоже умрешь, - хотя она говорила, что не уверена, умрет ли Девятка мгновенно или продолжит жить, пока они не будут убиты и не смогут возродиться. Как бы там ни было, это означало конец их бессмертия, мгновенно или же в пределах нормального срока жизни.
  - Мак слишком много болтает.
  - Миру приходит конец. Смирись с этим, - я протянула руку и коснулась его волос, провела пальцами по его жесткому точеному лицу. Я касалась Риодана. И он просто стоял, позволял мне это и выглядел столь же удивленным, как и я сама. Эта фигня с касаниями вызывала зависимость, как только я начала это делать. Это меня пугало. Я не знала правил. Часть меня хотела обнимать всех подряд и наблюдать за их реакцией. Часть меня никогда больше не хотела обниматься. Я отвергала силу всех эмоций, которые это вызывало во мне. Для Джады все было таким простым. Теперь уже ничто не было простым.
  Вот только Риодан был таким сильным, электризующим и таким чертовски живым. И через неделю, плюс-минус несколько дней, хоть я пойду спасать Шазама, хоть я пойду туда, куда должен пойти супергерой - вести колонистов в другой мир, отказываясь от личных желаний, потому что так поступают супергерои, и где вы видели счастливого супергероя? - он может умереть. Я могу никогда больше его не увидеть. Я могу потерять моего злейшего врага, моего наставника, мужчину, несшего в себе столько радости, что ее буквально можно было ловить руками, когда он смеялся. Я не хотела, чтобы он умирал. Я хотела, чтобы он оставался бессмертным и всегда был где-то там, всегда знал, что мне сказать, делал что-то, чтобы бросить мне вызов. Я хотела знать, что он всегда жив где-то там.
  Я не подумала, прежде чем сделала это.
  Я вытянулась в полный рост и поцеловала его. Как я целовала Танцора. Мягкими, чувственными касаниями крыльев бабочки по его губам. В отличие от предыдущего раза, когда я целовала Риодана, этот не был призван провоцировать, бросить вызов или сказать "Пошел ты - ты не можешь этого коснуться". Это был поцелуй, который всего лишь говорил: "Я вижу тебя, восхищаюсь тобой и хочу, чтобы ты жил".
  Он застыл, и только когда я осознала, какую идиотскую вещь сотворила, и начала отстраняться, температура в кабинете резко подскочила на пятьдесят градусов, точно воспламенился сам воздух, воспламенилась я сама, и он тоже, и он поцеловал меня в ответ таким поцелуем, который я себе и представить не могла.
  Это было совсем не так, как целоваться с Танцором. Поцелуй Танцора был сладким, мечтательным и волнующим. Поцелуй Риодана был острым как бритва, резким и опасным, как и сам мужчина. Находиться в объятиях Танцора - все равно что жить на съедобной планете. Находиться в объятиях Риодана - все равно что ступить в око урагана. Танцор был легким смехом и нормальным будущим (за исключением внезапной смерти). Риодан был бесконечным вызовом и будущим, которое невозможно было себе вообразить.
  Танцор принимал меня такой, какой я хотела быть, без вопросов. Риодан заставлял меня сомневаться в себе и доводил до собственных пределов.
  Затем мои волосы оказались распущены, его руки зарылись в них, и он целовал меня так глубоко, что его клыки царапали мои зубы, и я ощутила вкус крови. Я четко осознавала каждый дюйм своего тела, касавшийся его: его предплечье, задевавшее край моей шеи, его руки, бережно державшие мой череп, его рот, такой мягкий и все же жесткий, его мощная грудь, прижимавшаяся к единственной части моего тела, состоящей не из сплошных мышц, одно из его бедер, скользнувшее между моих ног, отчего мои колени дрожали и едва не подкашивались.
  Он целовал меня так, как делал все остальное - с исключительным умением, страстью и стопроцентной сосредоточенностью. Это был Риодан, отбросивший свою маску бизнесмена, свой холодный фасад, и оживший с жаром и мощностью тысячи солнц. И я осознала, что именно это так восхитило меня на четвертом уровне - я видела, как он отбросил все свои щиты и трахался как возбужденный мужчина, ничего не сдерживая. Открытый, незащищенный, каким он был, когда мы разговаривали.
  Контролирующий себя Риодан крайне восхищал.
  Открывшийся Риодан вызывал неописуемую зависимость.
  Он целовал меня так, будто я была империей, которую он поклялся защищать и умер бы тысячью смертей, чтобы сохранить ее в безопасности. Он целовал меня так, будто я была женщиной с темной глубинной дикостью, требовавшей утоления, и он точно знал, как это сделать. Он целовал меня так, будто он умирал, и это был последний уготованный ему поцелуй. Затем поцелуй изменился, язык его был шелковым и бархатистым, и он целовал меня так, будто я была отменным тонким фарфором, требующим огромной заботы и нежности. Затем в нас обоих вселился шторм, и я вжималась в него, и он искал своим поцелуем, его руки скользили ниже, к той части меня, что была диким животным, как и он, и мы собирались забыть о мире и превратиться в двух примитивных, неусложеннных зверей, трахающихся так, будто наша страсть служила топливом для вселенной. И я была уверена, что мы можем. Я чувствовала, как что-то поднимается во мне, жажда, радующаяся жизни, и я знала, что она вырвется наружу и порезвится так жестко, как ей угодно, потому что я никогда не смогу сломать этого мужчину. Даже своими суперсилами. Я могу выплеснуть на него все, что угодно, и мне не нужно беспокоиться, что у него случится сердечный приступ, сломается кость, или я нечаянно поставлю ему фингал. Он может справиться с чем угодно. С моим вспыльчивым характером, моей жаждой приключений и побуждений, моим интеллектом, яростью, ругательствами, моей исключительной физической силой, даже с тьмой моего подсознания. Он был широкоплечим зверем. Он был крепким, умелым, стойким, и имел бессмертное сердце. Во мне взорвалось безумие страсти, и я ответила на ярость его поцелуя всей яростью своей души, а уж этого было дохрена. Отдаленной частью мозга я подумала о Танцоре и гадала, что возможно, он мог справиться лишь с малой частью меня, возможно, я сдерживалась не только потому, что боялась быть такой чертовски уязвимой, но и потому, что я боялась навредить ему и...
  Риодан оборвал поцелуй и оттолкнул меня так резко, что я споткнулась о стул и едва не грохнулась. Мое тело замерзло там, где был жар его ладоней. Мои ноги тряслись, и я настолько преисполнилась жара и нужды, что на мгновение утратила дар речи. Я просто стояла там, желая, чтобы он вернулся, снова касался меня, держал меня, разрывал меня изнутри и пробуждал каждую клеточку моего тела. Каково было бы оказаться голой рядом с этим мужчиной, закрыться от всего мира и отпустить все, зная, что он справится с чем угодно? Уйти от ответственности, позволить ему взять верх, почувствовать себя в безопасности. Отдохнуть. Перезарядиться. Выйти в мир целой.
  Я восстановила равновесие и встала, уставившись на него. Он открыл во мне коробку, которую я не могла закрыть. По крайней мере, не так быстро.
  - Погоди, что? - я покачала головой, пытаясь избавиться от ступора. - Почему ты так на меня смотришь?
  - Тебе нужно уйти. Сейчас же, - прохрипел он.
  - Ты этого не хочешь. Твое тело совсем этого не хочет, - мне было больно от отсутствия контакта с его телом.
  - Ты траханая девственница.
  - Оксюморон. Я нетраханая девственница. И нет ничего плохого в том, чтобы быть девственницей. Я хранила это по весомой причине.
  - Убирайся, - повторил он, и его серебристые глаза стали холодными и жесткими, как древние монеты. Открытый, незащищенный мужчина исчез прямо на моих глазах, и было больно видеть, как он уходит. Как будто тебя отрезали от чего-то священного. Как будто посчитали недостаточно святой, чтобы это увидеть.
  - Ну конечно, теперь ты будешь вести себя как Джада? - сорвалась я.
  - В Джаде есть смысл. Я просто не хотел, чтобы ты все время была ей.
  Мои руки сжались в кулаки.
  - Я не понимаю. Ты целуешь всех. Черт бы тебя подрал, ты целовал Джо. Я такая же хорошенькая, как и Джо.
  - Ты. Не. Все, - он помедлил, затем хрипло добавил: - И ты не хорошенькая. Проклятье, Дэни. Ты прекрасна.
  - И вот еще одна причина, по которой твои слова не имеют смысла, - сердито сказал я. Он может умереть! - Что, если ты умрешь и никогда больше меня не поцелуешь?
  Серебристые глаза прищурились, сверкая злостью.
  - Вот почему ты хотела заняться со мной сексом? Потому что я могу умереть раньше Танцора, и решила трахнуть нас по порядку, кто первый умрет?
  Я взорвалась.
  - Я не говорила, что хочу тебя трахнуть. Я просто целовала тебя. И ты целовал меня в ответ. И тебе это нравилось.
  Он сделал шаг назад, и свет теперь падал на его лицо так, что одна часть была на виду, а другая - скрыта тьмой.
  - Возвращайся через три дня с Танцором, - сказал он так же ровно, как говорила я, будучи Джадой. - Мы спасем Шазама. Ты найдешь мир, обзаведешься домом с Танцором и никогда не вернешься на Землю.
  - Отъебись, Риодан, - сказала я, задетая его отказом, его ледяной отстраненностью и тем, что опять оказалась по другую сторону его дьявольских стен. Несколько минут я провела в райском саду. И меня изгнали.
  - Только что отказался от этого, - холодно сказал он.
  Я развернулась и перешла в режим стоп-кадра.
  Ничего не произошло.
  Мои силы отказали.
  Иногда я правда ненавижу этого мужчину. В тот момент я очень, очень ненавидела его.
  Притворившись, что и не хотела переходить в режим стоп-кадра, я медленно вышла из его офиса, длинноногая и чертовски сексуальная, показывая ему то, чего он никогда не получит. Я пустила в ход все те невероятные ощущения, которые пробудил в моем теле Танцор и он сам.
  У него был шанс, и он его упустил. Отверг меня.
  Ни один мужчина не получает второго шанса с Дэни-О.
  Даже великий Риодан.

♪

  Как только дверь закрывается, я прижимаюсь лбом к холодному стеклу.
  Мой кабинет без нее кажется пустым. Солнце исчезло за облаками.
  Она стояла, смотрела на меня с огнем в глазах, сравнивая себя с Джо и не видя, что это совсем не то же самое. Да, я между делом трахал Джо. Никто не трахает Даниэль О'Мэлли между делом.
  Ее энергия ядерная, ослепляющая и чистая, как свежевыпавший снег. В страсти она едина и не страдает от конфликтов. Я, может, и представляю собой адское пламя, но эта женщина-ребенок состоит из чистой энергии и эмоций, яростна и сильна как валькирия.
  Другой мужчина испытает ее процесс самопознания, недолговечные нюансы ее первого раза.
  Я мог бы целыми днями наблюдать, как она говорит. Глаза сияют, лицо светится, сердце так ярко полыхает на ее лице, что освещает весь мой кабинет, согревает мою холодеющую кожу.
  Я все еще чувствую жжение ее рук на своем лице, в своих волосах, как они скользили ниже по моему телу, когда поцелуй сделался глубже и яростнее.
  Но не ураган, подобный мне, должен сокрушить последний барьер ее невинности.
  Ей нужно медленное погружение с нежной рукой, дающей больше, чем забирающей, мужчина, который медленно и нежно проведет ее к любви. Ей нужно то, чего воин с яростным сердцем никогда не имел - нормальный хороший опыт с нормальным хорошим мужчиной.
  Я не такой мужчина.
  Траханье со мной сделало бы ее больше похожей на меня.
  Траханье с ним сделает ее больше похожей на него.
  Я знал этого ребенка. Я знаю эту женщину. Она никогда не удовлетворится одним любовником. Дэни жаждет опыта, вызова, изменений, закалки, роста. Ей нужно попробовать все. Я это понимаю.
  Однажды она выберет себе пару. Она пожелает стать волчицей, бегущей бок о бок с волком, равным ей во всем, и когда это время придет, ей нужно быть уверенной, что она выберет самого лучшего.
  Я тот мужчина.
  Но у нее нет базы для сравнения.
  Она потеряет девственность с Танцором. Скоро. Она воспламенилась.
  Она носит мою метку.
  Я почувствую слишком многое. В этот раз и во всякий другой.
  С моим бессмертием - если я переживу следующую неделю - предстоящие годы могут показаться бесконечными.
  Я никогда не буду ее первым.
  Но однажды я стану ее последним.

53

Девочка, ты скоро станешь женщиной
  Дэни
  
  Я вышла из душа и вытерла себя насухо, улыбаясь и слушая, как Танцор гремит на кухне, готовя ужин.
  Был лишь этот момент, эта ночь. Тепло дома, восторг от того, что мой лучший друг готовит домашнюю пиццу, обещание фильма, который будем чаще ставить на паузу, чем смотреть, чтобы иметь возможность поговорить обо всем на свете.
  Я заключила сделку с самой собой - сегодня не думать. Никаких мыслей о завтрашнем дне, о Шазаме или сердце Танцора, или судьбе мира. Я знала правду: от беспокойства завтрашний день не станет лучше; он станет только хуже. Я хотела одну-единственную золотую ночь, прежде чем я приму тяжелые решения, с которыми должна столкнуться.
  Мозг аккуратно разделил меня, убирая части Джады и освобождая Дэни. Я высушила волосы, провела пальцами по кудрям, затем сделала шаг назад и посмотрела на себя. Обнаженная. С ясными глазами. Без макияжа. Без духов или лосьона. Просто я.
  На обратном пути в пентхаус я кое-что осознала. Секс с Риоданом был бы всего лишь сексом. Он был бы ураганным, диким, сводящим с ума. Секс с Танцором был намного сложнее. Это уже занятие любовью. Это было бы сладко, нежно, до разрыва сердца. Надеюсь, не буквально.
  Я нашла способ обмануть себя. Поскольку я застывала в тот момент, когда Танцор снимал с меня джинсы, я просто их не надену. Проблема решена.
  Когда я голышом вышла из ванной, Танцор стоял ко мне спиной, но он, должно быть, услышал меня, потому что повернулся, держа пирог и поддразнил:
  - Мега, я знаю, ты определенно хочешь грибы на твоей п-п-... АХ.
  Он выронил пиццу, и она шлепнулась на пол, разлетевшись в стороны. Корка теста пошла в полет, соус разбрызгался по доскам пола и шкафчикам. Не то чтобы он заметил.
  - Охренеть нахрен! - яростно произнес он и просто стоял там с приоткрытым ртом, ничего не говоря. Мгновение спустя он закрыл рот так резко, что зубы клацнули друг о друга.
  Он стоял там, стараясь удержать взгляд на моем лице, как будто пялиться на мое тело было бы невежливо, и я поддразнила:
  - Танцор, грандиозная ты зануда, я сняла всю одежду, чтобы ты смотрел на меня.
  Получив разрешение, его взгляд камнем рухнул вниз. Он посмотрел вниз, вверх, вниз и снова вверх. Я задрожала от того, что его взгляд блуждал по мне, заставляя меня одновременно гореть и мерзнуть.
  Он смотрел и смотрел, и как раз тогда, когда я гадала, что мне придется сделать для того, чтобы подтолкнуть развитие событий, он потянулся рукой к спине, стянул футболку, расстегнул ремень, скинул джинсы, отшвырнул их в сторону прямо в соус от пиццы, и тоже остался голым.
  - Не мог позволить тебе быть голой в одиночку, - пробормотал он.
  - Нет, - согласилась я, - это было бы неправильно.
  - А я хочу, чтобы все было правильно. Я хочу, чтобы у нас все было идеально. Ради тебя. Ты этого заслуживаешь, - он направился ко мне - наконец-то! - все еще осматривая меня сверху донизу, медленно и напряженно, изумляясь и радостно трепеща.
  Вопреки своему хвастовству, что когда я займусь сексом, это будет эпично, я чувствовала дрожь и нервозность, и вовсе не была собрана. Бабочки порхали в моем животе до самого горла. Я проверила свою способность перейти в режим стоп-кадра. Она пропала, и я облегченно вздохнула. Я не хотела ему навредить.
  - Я уверена, это будет неидеально, раз мы оба этим никогда не занимались.
  Но он был идеален. Мне доводилось видеть обнаженных мужчин, и хоть сердце Танцора подводило, ничем другим он не был обделен. Он был молод, горяч и сексуален, и глаза его ярко сияли, округлившись от изумления.
  - Шутишь? - он потянулся к моей руке. - С нашими-то IQ и сердцами, если мы не сможем правильно заняться любовью, значит, с нами что-то всерьез не так.
  Я позволила ему вести себя, легко шагая за ним, наслаждаясь видом его спины и задницы. Его кожа была темнее моей, но опять-таки, так было почти с каждым, и мне не терпелось всюду его потрогать. От движений мускулы сокращались, и я задрожала, представляя, как он простирается надо мной голый, проникает внутрь, а мои ноги обхватывают его. Его имя ему подходило. Он двигался как танцор, мощный, собранный, сильный.
  Остановившись у кровати, он повернулся, долгое мгновение смотрел на меня, а затем с шумным выдохом сказал:
  - Иисусе, Дэни, ты так прекрасна. Так, так...
  - Эпична? - услужливо подсказала я.
  Он рассмеялся.
  - Во всех возможных смыслах. Я мечтал об этом. Молился, чтобы я прожил достаточно долго, и ты прожила достаточно долго, чтобы ты выросла и увидела во мне мужчины. Ты самая бесстрашная, замечательная, невероятная женщина, которую я когда-либо встречал. Что я сделал, чтобы заслужить тебя? Ты уверена, что хочешь, чтобы я стал твоим первым? - сказал он, будто не в силах в это поверить. - Мега, я всего лишь обычный парень, а ты... ну, ты - это все.
  Его прекрасные глаза были такими честными и искренними, что это растопило меня. Я взяла его руку и притянула ее к своему телу, прижала его ладонь к своему животу и скользнула ей вверх, к груди, задрожав, когда он потер мой сосок большим пальцем.
  - Ты не просто кто-то, и не мог быть, ты сделал все, чтобы заслужить меня. Ты слушаешь меня, позволяешь мне дышать, говорить, учишь меня разным вещам. Ты потрясающий. И ты добрый, и хороший, и постоянный. И ты тоже эпичный. Да, я абсолютно определенно на сто процентов уверена, что хочу, чтобы ты был моим первым. Нет никого другого, Танцор. Это ты.
  Вот так запросто я изгнала призрака Риодана, стоявшего между нами.
  Он резко втянул воздух, а затем его руки принялись двигаться по моей коже, скользя, чтобы нежно обхватить мои груди, затем жадно сжать, и впервые с нашей первой встречи он посмотрел на меня и не сделал ничего, чтобы скрыть желание и похоть, которые он ко мне ощущал, и я задохнулась. Это было ошеломительно. Он так сильно меня хотел! Мне нравилось видеть это в его глазах! Я ощущала все, что делали его руки, столь же явно, как собственные эмоции, как будто клетки его тела вплавлялись в клетки моего тела, касаясь меня и прокладывая путь туда, где была моя душа.
  Все было не как в фильмах, где все проходит безупречно, размытый мягкий свет и идеально подходящая музыка.
  Это иллюзия. Реальность - это двое людей, которые искренне заботятся друг о друге, узнают друг друга на самом интимном уровне, и это полно звуков, неловких движений и случайных натянутых смешков. Нам потребовалось какое-то время, чтобы миновать часть с неловкостью и дрожью, но когда мы это сделали, то обнаружили, что наши тела двигались вместе столь же легко, жадно и страстно, как и наши умы.
  Когда я дни напролет мечтала о потере девственности, я всегда думала, что в первый раз занимаясь с сексом, я устрою шоу, буду роковой женщиной, головокружительной, дикой, и определенно буду сверху. Я встряхну весь его мир и не подумаю о своем. Я произведу впечатление, потому что я всегда так делаю. Я произвожу впечатление, потому что не уверена, что в противном случае люди меня полюбят.
  Ничто из этого не имело значения с Танцором.
  Он уже был впечатлен мною, и я могла просто быть собой, и все было медленно, легко и прекрасно. И временами это было неловко, так чертовски интимно и уязвимо, он простер надо мной свое длинное стройное тело и нежно, с исключительной заботой, раскачивался надо мной, обхватывая руками мою голову и все время глядя мне в глаза.
  И когда мы нашли свой ритм, и он принялся двигаться во мне, я начала плакать и не могла остановиться.
  Никакой сырости.
  Лишь безмолвные слезы, скатывающиеся по моим щекам.
  Я посмотрела на него, он посмотрел на меня, и он тоже начал плакать, и не сказав ни слова, мы оба понимали, почему плачем.
  Неважно, сколько бы времени мы не провели друг с другом, этого будет слишком мало, потому что он мог умереть или я могла умереть, или же мы могли прожить целый век, и этого все равно было недостаточно. Он был просто хорошим, и с ним я тоже была такой, и когда мы были вместе, жизнь теряла все ее острые опасные грани.
  Я плакала, потому что никогда в жизни не ощущала столько эмоций. Я плакала о своей маме, которая никогда не чувствовала себя в безопасности и, возможно, никогда не познала такого момента. Она знала другие, унизительные, оставляющие тебя опустошенной. Я плакала обо всем, что потеряла. Я плакала из-за его сердца и из-за мира. Я касалась слез, блестевших на его длинных темных ресницах, ловила капельки и сцеловывала их, затем целовала его с соленым привкусом наших слез на наших языках.
  Затем мы оба уже не плакали, но наши взгляды не отрывались друг от друга, глаза расширились от удивления, и он начал двигаться быстрее и глубже, мое тело задрожало вокруг него, а оргазм устроил калейдоскоп внутри моего черепа. Кончило не только мое тело, взрыв такого количества ощущений сделал что-то с моей головой. Как будто он вколол какой-то невероятный препарат в мой мозг, и я больше не была лишена своих сил, я начала вибрировать. Мы посмотрели друг на друга, и он зарычал, а я осознала, что моя вибрация делала с ним, и начала смеяться, и он тоже рассмеялся, но он рычал и хватал ртом воздух, затем качнулся надо мной, запрокинул голову, застонал и как будто даже зарычал, и это был лучший звук, что я когда-либо слышала - Танцор, свободный, счастливый и абсолютно живой.
  После я держала его, баюкая его голову на груди и улыбаясь, потому что я умела делать кое-какие реально крутые штуки, и мне не терпелось опробовать их все с ним.
  Я слегка дрейфовала, и он тоже, и когда я уже уплывала в то сонное место, он тихо сказал мне на ухо:
  - Я вижу тебя, Йи-йи.
  - Я тоже вижу тебя, Танцор.

♪

  Той ночью мы убили часы.
  Она тянулась невероятно долго, как будто для нас время застыло. Мы снова и снова занимались любовью, испробовав все за эти долгие часы, что он целовал меня всю, касался меня с идеальным сочетанием уважения и похоти, и какая-то часть меня переродилась. Я даже не осознавала, что эта часть умерла давным-давно. Она была юной и новой и нуждалась в воспитании, но она была там.
  В глубине моего существа эта безымянная штука нашла способ к существованию, подвинулась и устроилась на место, как кость, давным-давно выдернутая из сустава. Я понятия не имела, что это, но собиралась со временем выяснить.
  Сегодня не думать. Просто чувствовать. Пока подтверждалось мое давно сдерживаемое подозрение относительно умных мужчин. Танцор обладал изобретательным воображением гения, нулем запретов и похотливой жаждой мужчины, проживавшего каждый день с полным осознанием своей смертности.
  Ум - это новая сексуальность.
  Когда я проснулась от лучей утреннего солнца, падавшего через окна на нашу постель, его дыхание было хриплым и затрудненным, как будто он задыхался во сне.
  Вот это он никогда не позволял мне видеть.
  Плохие времена.
  Бывали дни, когда он перегружал свое сердце и прятался от меня, чтоб я никогда не узнала, что он думал, будто он недостаточно мужчина для меня.
  Я никогда не спрашивала, куда он уходил и почему, говоря себе, что друзья не задают вопросов, ведь вопросы требуют ответов, а требования - это клетки. Говорила себе, что ему просто было время наедине с собой. Как и мне.
  Но теперь я знала, что все те дни, что я носилась по городу в режиме стоп-кадра, сжигая свою бесконечную энергию, он где-то там лежал в постели, пытаясь собраться с силами и вернуться. Один, или же с теми друзьями, которым он разрешил знать о своей проблеме и видеть его таким. Возможно, с ним была Каоимх, приносила ему еду и заботилась, чтобы он выжил.
  Я черпала успокоение в тех временах, потому что это значит, что такое случалось. И значит, это могло случаться и дальше. И возможно, он всю жизнь проживет вот так, и я могу с этим справиться. Но я совершенно точно не собиралась больше заниматься с ним сексом пять раз за ночь. Нам придется задать себе темп. И возможно, мне больше не стоит вибрировать.
  Я нежно приложила ладони к его груди и попыталась передать ему часть своей силы. Я закрыла глаза и представила лучи света, купающие его сердце в исцелении.
  Но исцеление не было в числе моих суперспособностей, и он проснулся, сел и прислонился к изголовью. Мы сидели вместе, держались за руки и ждали, пока ему станет получше.
  Я хотела спросить у него, нет ли лекарства, которое он мог бы принимать. Я хотела знать, нельзя ли сделать какую-то операцию, если мы вообще сможем найти кардиохирурга.
  Я ничего из этого не сказала, потому что Танцор потрясающе умен, он любил жить, и если бы можно было что-то сделать, он уже сделал бы это.
  Единственный дар, который я могла ему дать, не улучшил бы его состояние, но помог бы почувствовать себя нормальным.
  Поэтому я притворилась, что ничего не случилось, и мы не говорили о слоне в комнате, хотя он запрокинул свою могучую голову и размахивал хоботом, угрожая сломать все хрупкие вещи на своем пути. Я убрала остатки вчерашней пиццы с пола и шкафчиков, пока он готовил нам бутерброды с яичным порошком, сушеным лососем и сливочным сыром.
  Затем мы отправились в город, держась за руки, молодые и влюбленные, жаждущие увидеть, что принесет им день.

54

В ожидании конца
  Зара
  
  Мужчина, называвший себя Рейн , нашел ей дом с огромным обнесенным забором садом на окраине Дублина, и она все дни проводила снаружи, шел ли дождь или светило солнце, занимаясь прополкой и сея принесенные им семена ради животных, разговаривая со своей Т'Муррой, но не с ним.
  Она понятия не имела, почему он о ней заботится, если только он не считал ее прекрасной и беспомощной, и ему, как и многим мужчинам, прекрасные беспомощные женщины нравились куда больше сильных королев.
  Будь она смертной, возможно, она провела бы с ним всю жизнь, потому что по большей части он оставлял ее одну.
  Иногда она замечала, как он наблюдает за ней, думая, что она затерялась в своих мечтах. Иногда ей казалось, что она видит в его глазах печаль, но связывала это со странной игрой света и тени.
  Он, казалось, ждал чего-то. Она не знала, чего именно, и честно говоря, не хотела знать.
  Она ждала смерти.
  Она больше не могла чувствовать землю, лишь более приглушенным и притупленным образом, как когда-то это делала Зара. Ослабленная сущностью Фейри, лишенная Истинной Магии, она имела лишь слабую связь с миром вокруг, и все же она продолжала симулировать, машинально повторяя те действия, что когда-то приносили ей радость.
  Она радовалась, что земля умирает и однажды заберет ее с собой, потому что такая жизнь вовсе не была жизнью. Для королевы Фейри сила, забота об ее расе и бессмертие были ее компенсацией. Для беспомощной бессмертной, не способной испытывать ощущения, не было ничего.
  Если бы он захотел заняться с ней любовью, она бы сделала это. Если бы он хотел, чтобы она спала, ела или танцевала, она бы сделала это. Теперь не имело ни малейшего значения, что она делала, а чего не делала.
  Когда однажды он взял ее за руку и сказал, что хочет ее кое-куда отвести, она пошла, потому что не было никакой разницы между тем, чтобы остаться или уйти.
  Жизнь была долгой, пустой и утомительной.

55

Освободи меня, детка, почему бы и нет
  Мак
  
  С тех пор, как приехала в Дублин, я наблюдала много разных закатов.
  Когда я только приехала, закат часто подкрадывался ко мне, неуловимо превращаясь в более темный оттенок угольно-серого тумана, не оставляя четкой границы между вечером и ночью.
  Девушку из жаркой, солнечной южной Джорджии это повергало в глубины депрессии. Невозможно сказать "О, ну разве не замечательный закат?", когда ты ни черта не можешь разглядеть. Небо просто целый день хмурилось и мутнело, укутывалось в густые грозовые тучи, и в следующий момент ты осознаешь, что наступила ночь - как будто была какая-то разница.
  Иной раз небо затягивало так резко, что это пугало меня - в одно мгновение небо как синий агат, а в следующее мгновение я буквально вслепую пробираюсь по аллеям между Тенями и монстрами в свете огней моего МакНимба.
  И все же в иные вечера, когда Фейри уже окончательно обосновались в нашем мире, закат наступал бесконечно медленно и с красотой, от которой захватывало дух: расплескивая по горизонту головокружительную радугу на целых полчаса или более; рисуя жирный кровавый нимб, окрашивающий луну. Калейдоскопичные цвета Фейри целовали все, начиная от неоновых вывесок, отсвечивающих от мокрых тротуаров и заканчивая янтарными газовыми фонарями, раскрашивая Дублин в невероятные оттенки розового, пурпурного, оранжевого и золотого, каких люди никогда не видели.
  Сегодня вечером, пока я возвращалась в КиСБ с ужина со своей семьей, небо побаловало меня одним из этих медленных потрясающих закатов, и благодаря Истинной Магии, связывавшей меня с Землей, это так глубоко меня тронуло, что я остановилась и стояла на улице, глядя в небо и плача. Добрых полчаса я стояла и смотрела, как опускается ночь, а по щекам катились слезы.
  Наш мир был таким больным, таким зараженным.
  И таким чертовски прекрасным.
  И я ничего не могла предпринять, чтобы спасти его. Я прошла такой долгий путь, победила Синсар Дабх не раз, а дважды, по счастливой случайности стала преемницей королевы Фейри, разгадала загадку музыкальной шкатулки и заполучила половину легендарной песни. Но это все равно, что иметь половину машины, или половину пистолета, или половину ребенка.
  Бесполезно.
  Предсказание было не совсем верным. Я не разрушу мир.
  Мне просто не удастся его спасти.
  Дублин стал городом-призраком. Мы отсылали людей из этого мира, как только они приезжали, и когда опустел город, Фейри тоже начали исчезать. Когда людей не стало, им не оставалось причин находиться в этом городе, и они вернулись в Фейри.
  Теперь они сбились в стадо, перепуганные, пойманные в ловушку при дворе, больше не способные просеиваться оттуда, как и я не могла попасть туда. Я чувствовала их, расу, которую я должна спасти, их поверхностный страх и волнение. Их нетерпение и недоверие, пока они ждали, когда их новая королева перенесет средоточие их силы из умирающего мира, и не знали, что это невозможно.
  Я не сказала им. Очевидно, Круус этого тоже не сделал. Лишь предыдущая королева знала, что их судьба неразрывно связана с планетой. Молчание Крууса относительно этого было благословение, которому я была благодарна. Если бы он ударился в месть (а видит Бог, при нашей последней встрече он был настроен весьма мстительно), он мог бы рассказать правду обоим Дворам и повести их войной на нас, зловредно уничтожая как можно больше людей, не давая им покинуть мир.
  Но он этого не сделал. Он исчез, и мы не слышали от него ровным счетом ничего.
  Какой силой обладал Круус! Он держал в своих руках судьбу целой расы и планеты. Озлобившись на то, что королева выбрала преемницей меня, не имея внутри ни капли любви к людям и еще меньше - к Видимым, чем он теперь занимался?
  Несомненно, пытался найти способ обмануть смерть, отыскать какой-то объект силы или лазейку.
  Я вздохнула. Если бы смерть спасла Невидимых, я бы поверила, что Круус на это пойдет. Но ради спасения Видимых? Какая ему разница, если они умрут вместе со всеми людьми, которых мы не успеем вовремя вывести из мира?
  Как и Круус, и Видимые, Невидимые тоже исчезли. Я понятия не имела, решил ли он забрать их куда-то, или же они решили бежать из нашего умирающего мира, пока они могли просеиваться, неуклюже двигаться, скользить или ползти в Зеркала.
  Мои родители наконец-то согласились уйти и покинут мир завтра вечером, но только потому, что я пообещала присоединиться к ним через два дня.
  Этому не быть. Бэрронс может пережить, если я умру на его глазах. Я никогда не поступлю так с моими родителями. Родители никогда не должны видеть смерть своих детей.
  Я не могла отделаться от чувства, что могу сделать что-то еще.
  Но что?
  Даже ши-видящие отказались от поисков среди древних историй, и либо уже покинули мир, либо проводили свои последние дни с любимыми людьми, наслаждаясь временем на нашей планете, пока не будут вынуждены ее покинуть.
  У меня есть половина песни. У Крусса есть другая половина. И эти двое никогда не встретятся.
  - Мисс Лейн, - мужчина присоединился ко мне, когда я медленно подходила к сияющим огням КиСБ. Поглощенная смакованием последних дней созерцания своего магазина, я рассеянно пробормотала:
  - Джейн, - затем: - Инспектор Джейн! - я резко развернулась к нему и ахнула. Если бы я увидела его прежде, чем услышала его голос, я бы его не узнала.
  Теперь я знала, почему Дэни странно посмотрела на меня, когда Энио сказала, что Джейн мертв или пропал без вести, но ей так и не довелось сказать мне, что он превратился в принца Видимых.
  - Все уверены, что вы мертвы или пропали без вести, - воскликнула я.
  Он слабо улыбнулся.
  - Я ушел прежде, чем трансформация стала очевидна. Они не последовали бы за мной. Я тренировал их убивать Фейри.
  И теперь он тоже стал Фейри, как и я. Высокий, крепкий, похожий на Лиама Нисона, теперь он превратился в мускулистую молодую версию самого себя с характерными для Фейри рыжевато-коричневыми волосами, радужными глазами и пугающей степенью знойной чувственности. Как и все Фейри, он был прекрасен.
  - Жена не жалуется, - сказал он, тихо фыркнув.
  - Уверена, что не жалуется, - пробормотала я.
  - Звучит совсем как в старые времена, когда мы только встретились. Мои малыши считают, что это самое прекрасное. Хотя я утратил способность просеиваться. А вы?
  - В последний раз сработало несколько дней назад.
  - Мы умираем, не так ли? Не только мир, но и мы с вами.
  Я кивнула и рассказала ему то, что не говорила большинству людей, предупреждая, что если он еще не вывел свою семью из мира, то должен обеспечить их безопасность. Попрощаться, потому что даже если он уйдет, он не выживет, и его детям, возможно, придется наблюдать, как он умирает.
  - Вы знаете, что произойдет? Мы просто прекратим существование? Или на самом деле как-то умрем?
  - Понятия не имею, - я и сама об этом гадала.
  - Я помню день, когда вы угостили меня чаем и сэндвичами. Вы открыли мне глаза, показали, что происходит. И сейчас вы вновь открыли мне глаза. Я благодарю вас за это. В прошлом году я умер бы, сплоховал бы где-нибудь в аллее и, возможно, потерял бы и свою семью. Я отправлю их отсюда, когда придется. Сколько у нас времени?
  - Нельзя сказать. В лучшем случае неделя до того, как... - я умолкла, пытаясь придумать, как объяснить то, что я чувствовала. Не то, что черная дыра коснется Земли, а деформация, вызываемая ими, сотворит нечто совершенно новое, катастрофическое, невероятно. - Я бы отправила их завтрашним вечером. Тогда же уйдут мои родители.
  Он кивнул.
  - Так вы теперь королева Фейри.
  - А вы принц Видимых.
  - Какого хрена, - тихо сказал он.
  - Возможно, все те Невидимые, которых мы съели.
  - Нет, - сказал он, запрокидывая голову и глядя на звезды. - Я имею в виду, как этот мир может быть столь прекрасным и просто умереть? Как мы можем это допустить?
  Я восхищалась этим мужчиной, хоть иногда он знатно выводил меня из себя. У него хорошее сердце. Теперь я восхищалась им даже больше. Хоть он и умирал, он печалился не о себе, а о нашей невероятной планете, этом чудесном изумительном шаре, вращающимся в пространстве, наполненном пустынями и горами, долинами и степями, реками и пещерами, ледниками и океанами, всевозможными животными, которых мы не сумеем вывезти из этого мира. Столько редких и драгоценных видов будут уничтожены через считанные дни.
  Он вновь посмотрел на меня, и в его сияющих глазах идеалиста мерцали слезы.
  - Как мы можем потерять Землю, Мак? Неужели мы ничего не можем сделать?
  Его слова были подобны удару под дых. Это моя вина. Я не могла пропеть песню. Наш мир умирал из-за меня. Я не доверяла своему голосу, поэтому просто покачала головой.
  Он вздохнул и печально сказал:
  - Ах, что ж, Мак. Удачи вам и вашим близким, - он салютовал мне и быстро зашагал в ночь. Миновав половину квартала, он бросил через плечо: - Возможно, вы захотите увидеть Шона О'Банниона. Он превратился в Невидимого. Он и эта его девушка не уходят. Они заняли таунхаус на Мокинберд Лейн, - он назвал мне адрес и исчез в вечерних сумерках.
  - А, Кэт, - сказала я, вздыхая. Затем я поплелась в КиСБ, волоча на плечах вес всего мира. Буквально.

♪

  Когда я устраивалась на диване, дверной колокольчик звякнул, и я посмотрела на вход.
  Вошел Парень с Мечтательными Глазами.
  Я понятия не имела, почему он пользовался дверью. Я была уверена, что в отличие от остальных из нас он мог просеиваться. Или просто просочиться внутрь словно огромное черное пятно через дымоход или восстать сквозь половицы.
  Год назад я бы обрадовалась, веря, что он пришел помочь. А если нет, то я точно смогу с ним поговорить. Теперь я знала лучше.
  - Пришел спеть нам песню? - я все равно не удержалась от издевки.
  - Нет ее у меня. Стирается при передаче. Ты, Круус, должны соединить ее.
  Ну, с этим были серьезные проблемы. Так что я даже не могла уговорить его на это. Я напряженно сверлила его взглядом, как вдруг в голову пришла мысль.
  - Есть здесь что-то обязательное. Что это? Добро и зло должны работать вместе наподобие какого-то космического баланса?
  - Субъективно. Все еще не видишь. Источник тот же.
  - Нас испытывают?
  Он сверкнул улыбкой, и на какое-то мгновения я просто не могла набрать достаточно воздуха в легкие.
  - Всегда. Ты должна мне три услуги, Красавица.
  - Я не знаю, смогу ли их выполнить. Моя сила угасает.
  - Сможешь и выполнишь.
  - Кто ты? - потребовала я. И почему он говорил о короле в третьем лице?
  - Сказал тебе. В Честере. Сказал, что ты не более король, чем я.
  - Потому что мы оба - это он. В какой-то мере, - я и Книга, но теперь он?
  Он встал у дивана и остановил на мне свой звездный взгляд, слабо улыбаясь.
  - Кожа, отказывающаяся возвращаться на зов. Я потребовал собственной судьбы. Он - шторм. Я лишь капля его дождя.
  - Я видела тебя в аббатстве. Ты стал им.
  - Иллюзия. Его это веселит. Как и моя непокорность. Он мог вернуть меня. Когда увидишь ее, ты не скажешь ничего о моем происхождении. Она верит, что я человек.
  - Она - кто?
  - Возлюбленная.
  Я прищурилась.
  - Я думала, она в Белом Особняке.
  - Ты вернешь ей смертность. Я просеюсь с ней в другой мир, но ты притворишься, будто это сделала ты.
  - А третья услуга?
  - Однажды или король, или я придем и потребуем ее.
  Я кивнула, зная, что мне осталось так мало времени, что вряд ли кто-то потребует от меня большего.
  Когда он привел в магазин Эобил, она нахмурилась.
  - Я не могу тебе помочь, - мгновенно сказала она.
  - Я и не прошу тебя, - сказала я женщина, которая просто фактом своего существования создала все мои проблемы, хотя ее роль была всего лишь пешкой на бескрайней доске, в игре бескрайних существ. В любом случае она ничего не могла сделать для нашего спасения. Я скоро умру, и не будет никакой Истинной Магии, чтобы просить о ней совета. - Я перенесу тебя кое-куда.
  - Куда? - потребовала она.
  Я посмотрела на ПМГ, и перемещение прошло идеально. Внезапно мы втроем стояли под навесом тропического дождевого леса, втрое выше нас, и я услышала в голове голос ПМГ, говорящий мне, что сказать.
  - Король защитил твой мир, - сказала я ей. - Хоть твой клан давным-давно мертв, ты найдешь свою планету прежней.
  Она непонимающе уставилась на меня, затем поверх моего плеча, затем снова на меня.
  - Мой мир все еще существует? Я дома? Но откуда тебе это известно? Откуда ты вообще знала, где искать этот мир?
  Вопрос с подвохом. Я подождала, не скажет ли мне что-нибудь ПМГ, но он молчал, и поэтому я сказала:
  - Об этом знала Синсар Дабх. Это было в воспоминаниях короля.
  Она медленно обернулась вокруг своей оси, осматривая окрестности с легким изумлением.
  Я передала следующие слова ПМГ:
  - Я вновь сделаю тебя смертной, чтобы ты могла жить и умереть, как всегда хотела. Ты не погибнешь вместе с Землей.
  Она резко развернулась ко мне.
  - С чего бы тебе это делать? Я оставила тебя и твой мир умирать.
  Я посмотрела в ее смутно озадаченные печальные глаза, и эти слова принадлежали мне:
  - Ты ничего не могла сделать, чтобы спасти нас. Как и я.
  ПМГ прошептал в моем мозгу ключевые слова, чтобы отсортировать мои мысленные файлы и найти заклинание для ее трансформации. Вместе с его словами пришел поток темной силы, и я так быстро пронеслась, отыскав нужные таблички, и разозлилась, что его не было рядом несколько недель назад, когда мне пригодилось бы такое ускорение.
  Затем внутри меня взорвался еще один поток первобытной рассеянной энергии, когда он ускорил меня еще сильнее, поскольку я больше не могла потянуться к земле.
  Я пробормотала слова древнего проклятья, которое королева использовала, превращая Фейри в человека в качестве наказания. Эобил застыла и зашипела, сгибаясь пополам от трансформации. Затем я ощутила в себе еще один заряд магической силы от ПМГ, и ее волосы и кожа принялись темнеть до красивого каштанового оттенка. Блестящие темные локоны доходили до талии. Ее одежда замерцала, изменилась и расправилась яркой, красочной туникой.
  Наконец-то выпрямившись, она склонила голову в величественном кивке, затем развернулась и с птицей на плече медленно, напряженно ушла в лес.
  - Оук! Лети теперь! - пискнула птица.
  Она помедлила и посмотрела на птицу. С тенью улыбки возлюбленная сняла обувь и зарылась пальчиками ног в листья и почву. Она закрыла глаза и глубоко вдохнула.
  Затем встряхнулась, подобрала юбки и унеслась в густые влажные леса.
  Яркая пронзительно кричащая птица воспарила в воздух, летя над ней.
  Мы стояли и смотрели, пока они обе не скрылись из виду.
  Внезапно я очутилась в КиСБ, одна.
  Я осела на диван и вздохнула.
  Культовая история любви закончилась, по-настоящему и необратимо.
  Возлюбленная наконец-то стала той, кем всегда хотела быть: смертной. Она умрет.
  Король будет двигаться дальше.
  С сердцем, тяжелым по бесчисленному количеству причин, я растянулась на честерфильде и стала ждать, пока Бэрронс вернется домой.

♪

  Я проснулась, ощутив на себе его руки, как они скользнули под мою рубашку и сомкнулись на моих грудях, и похоть, нужда и горе взорвались во мне. Мы торопливо рвали одежду друг друга, целуясь так глубоко, что не могли дышать, и я знала о дыхании одно - тебе оно не нужно, когда у тебя есть такая любовь.
  И ты не захочешь дышать, если потеряешь такую любовь.
  Однажды, казалось, целую вечность назад, я решила разрушить мир, потому что потеряла этого мужчину. Я не приняла такого решения, когда потеряла сестру.
  И теперь я потеряю его снова.
  Я не хотела продолжать дышать без него. Я не представляла, что могу передать Истинную Магию другому Фейри, покинуть мир с сестрой и родителями, и оставить его умирать без меня. Даже если я попытаюсь, я никогда больше не влюблюсь. Где я найду такого мужчину, как Иерихон Бэрронс? Он был единственным в своем роде. И каждый встреченный мною мужчина подвергался бы сравнению с тем, кого я любила и потеряла, и нет, я не верила, что когда-то "забуду" его. Есть люди, которых не забываешь никогда.
  Я не могла заставить себя хотеть жить без Бэрронса. Я не принимала смерть. Я не хотела умирать. Но если нужно было выбирать между "прожить долгую жизнь без него" или "прожить с ним каждую возможную минуту", то выбора даже не стояло.
  Если существовала жизнь после жизни, я собиралась рискнуть и идти дальше с ним. В Рай или в Ад. Я бы жила с этим мужчиной, и видит Бог, я бы умерла с ним.
  - Возможно, - сказал он, двигаясь внутри меня, - что я не умру сразу же. Возможно, я смогу уйти с тобой в другой мир и жить, пока не умру в первый и последний раз. Затем просто не смогу возродиться. Мы можем иметь нормальную жизнь вместе.
  - Ты знаешь это наверняка? - я задохнулась, когда он толкнулся глубже.
  Он не ответил, и я не нуждалась в ответе. Накануне я подслушала его разговор с Риоданом. В связи с их происхождением никто из них не был уверен, что они просто не перестанут существовать одновременно с Землей, где бы они не находились, в любой галактике, как и Фейри.
  - У меня была долгая жизнь. У тебя нет. Ты любишь свою семью. Иди в другой мир. Найди... мужа, - он замолчал, и то рычание вновь зародилось в его груди. Следующие слова прозвучали неразборчиво из-за клыков. - Роди детей. Восстанови человеческую расу. Проживи жизнь, о которой мечтала.
  - Мечтала, - согласилась я, прикусывая его полную нижнюю губу. - Больше не мечтаю. Даже представить себе не могу. Ты - моя мечта.
  - Ты не можешь просто отбросить свою жизнь.
  - С чем я могу жить. Без чего я жить не могу. Ты сам меня этому учил.
  - Ну так отучись нахрен! - взорвался он с такой яростью, что я вздрогнула и отстранилась. - Ты думаешь, я хочу смотреть, как ты умираешь?
  - Вот именно, - невозмутимо сказала я. - Ты не можешь принимать решения за меня. Это моя жизнь, и только я знаю, что мне нужно и через что я готова пройти. Я не хочу жить без тебя. Однажды я это уже прочувствовала. Я не хочу ощутить это снова, - я была потерянной, бесцельной, изгнанной из Рая. Как будто его частота и моя частота вместе создавали столь совершенную песню, что без нее я не жила.
  - Ты гребаная идиотка.
  - Как будто ты не был идиотом раз-другой. Иерихон, я буду держать тебя за руку до самого конца. Мы будем сидеть на верхушке водонапорной башни Дэни, смотреть, как исчезает мир, и исчезнем вместе с ним. Я буду смотреть в твои глаза до самого конца. И мы будем улыбаться. И меня это устраивает.
  Меня это более чем устраивало. В какой-то мере это казалось правильным. Я нашла свою вторую половину. И какое бы приключение не ждало впереди, я встречу его с ним. Или утону в забвении без него. Я не могла его оставить. Это больше невозможно. И я не уверена, что когда-то это было возможно.
  Никто из нас больше не разговаривал словами, лишь телами, мы обрушивали друг на друга нашу любовь, печаль, нужду и верность. Мы занимались любовью и трахались, мы нежно скользили и разбивались на куски словно камни, пытающиеся выточить друг друга в иную форму, осознавая, что даже если нам удастся снять несколько слоев, наша фундаментальная природа никогда не изменится. Мы были собой.
  С ним я была всем, чем когда-либо хотела быть.
  Он пробуждал во мне лучшее и худшее, самое из самого. И когда ты получаешь такое, все меньшее становится пустым и бессмысленным.
  - Иерихон, - прошептала я ему на ухо, - спасибо тебе. За все, - я отстранилась и рассмеялась, чувствуя невыразимую легкость. - Это было то еще адское приключение.
  Он улыбнулся мне, темные глаза мерцали.
  - Радужная Девочка, - он переплел свои пальцы с моими и долгое время ничего не говорил. Затем: - Мы вновь найдем друг друга. Так или иначе.
  В этом я не сомневалась.

56

Если ты когда-нибудь встретишь полуночного гуляку,
идущего по твоему мраморному залу
  Синсар Дабх
  
  Полы из блестящей бронзы сменяются солнечно-желтыми.
  Желтый быстро приводит меня к белому мрамору, в пустую белую комнату, к зеркалу к моей свободе.
  - Мак-КАЙ-ла, - произношу я нараспев и смеюсь. - Готова или нет. Я иду!

57

Кровь овечки стоит двух львов
  Мак
  
  Я стояла перед передней дверью КиСБ и смотрела на свой магазин, слегка улыбаясь.
  Он был идеален.
  Сегодня я решила закатить вечеринку в честь Конца Света, и все дорогие мне люди приглашены.
  После вечеринки я провожу своих родителей и Алину, вместе с Дэни и Танцором - если только они не решат отправиться в другой мир - к порталу на Новую Землю и попрощаюсь. Конечно же, притворяясь, что скоро к ним присоединюсь.
  Я солгала папе. Я сказала ему, что собираюсь передать Истинную Магию. Я не была уверена, что в противном случае он уйдет.
  Затем мы с Бэрронсом фактически останемся одни во всем городе, не считая Риодана. Остальные члены Девятки ушли в другие миры, делая ставку на то, что они могут пережить гибель Земли и насладиться последним сроком жизни. Ушел даже Кастео, утащив с собой Кэт и Шона О'Банниона. Мне было интересно, как она справлялась. Как она справится с тем, когда Шон умрет в тот же момент, когда Земля прекратит существование. Я попыталась спроецировать ее будущее. Если Кастео выживет, построят ли они совместную жизнь в новом мире?
  Позади меня звякнул колокольчик.
  - Привет, Мак. Ты где нашла воздушные шарики?
  Я повернулась, улыбаясь и раскрывая объятия для Дэни, и к моему удивлению, она шагнула в них и действительно обняла меня. Хорошее, теплое объятие. Как будто я ей действительно нравилась. Я поцеловала ее в щеку и на мгновение прислонилась своей головой к ее. Затем отстранилась и пристально посмотрела на ее лицо.
  Моя Дэни полностью была там, пылая в изумрудных глазах. Ее волосы представляли собой длинные спутанные рыжие кудри, и она потрясающе выглядела в линялых джинсах, ботинках и кожаной куртке, поперек спины висел меч. Я прищурилась. Что-то изменилось. Она была другой, не такой, какой я видела ее подростком или женщиной.
  - Выкладывай. Что произошло? - потребовала я, подводя ее к дивану.
  Она рассказала мне.
  Все. Даже слишком много, честно говоря, но она была юной и бурлила новыми ощущениями первой влюбленности. Я получила детали, которые никогда не смогу выжечь из своего мозга. Я громко хохотала, когда она рассказала, как решила свою проблему с разрешить-добраться-до-третьей-базы. Я успокоилась, когда она рассказывала, как он изумлялся тому, что она его хочет. Я приглушила ее, мысленно напевая ла-ла-ла, когда она рассказывала кое-какие детали.
  Она была девственницей. Никакие слова не могут выразить моего облегчения на этот счет. Прошлой ночью она отдала невинность Танцору. И опять, никакие слова не могут выразить моего облегчения на этот счет. Поначалу, когда она превратилась в Джаду, я думала, что это будет и наверное должен быть Риодан. Ожесточившаяся, хладнокровная Джада казалась на десять лет старше женщины, сидевшей со мной сейчас. Но для Дэни Танцор был идеальным выбором. Он дал ей нормальный, подростковый ритуал прохождения - единственный известный ей.
  И моя девочка просто горела этим чудом, ее свежая юная кожа сияла, глаза светились! Ее кудряшки буквально трещали от энергии, она даже двигалась иначе. Она слегка по-новому ощущала себя и была восхищена тем, что могло готовить будущее. Она находилась в самом начале своей жизни.
  Я находилась в конце своей.
  И это более чем устраивало меня, все хорошо, потому что не так давно я готова была умереть, лишь бы увидеть, что она получила еще один шанс. Теперь у нее не просто есть шанс. Она снова была Дэни. Активно участвующей и сопереживающей.
  - Итак, я подумываю поймать Риодана на слове, - сказала она наконец.
  - А именно?
  - Он сказал, что проведет меня и Танцора, чтобы спасли Шазама, позаботится, чтобы оттуда мы попали в новый мир, - ее сияющие глаза померкли, и она неуютно заерзала.
  - Как Танцор? - тихо спросила я.
  Зеленые глаза встретились с моими.
  - Он умрет. Я просто не знаю, когда. Ты можешь что-нибудь сделать? Ну то есть, как королева?
  Я печально покачала головой.
  - Единственная возможность - это Эликсир Жизни. Я уже предложила ему, и он отказался.
  - Да? Погоди... он отказался?
  - У него дерьмовые побочные эффекты. Он разрушает бессмертную душу.
  Она закрыла глаза и вздохнула.
  - Он никогда бы этого не сделал, потому что однажды уже умирал и знает, что там есть что-то дальше.
  - Умирал? Он знает это? - я ухватилась за это. - Точно?
  То есть у нас с Бэрронсом действительно есть шанс вновь найти друг друга, как у двух детей на их лодочках в конце "Куда приводят мечты".
  - Он уверен. А значит, это наверное правда. Его нелегко обмануть, и он не склонен к нелогичной сентиментальности, - на мгновение она притихла, а потом сказала: - Я могла бы подлить эликсир в один из его протеиновых коктейлей.
  Мои брови взметнулись вверх.
  - Ты бы сделала это с ним? - не то чтобы я могла и дала бы ей эликсир. Он был спрятан в Фейри, и я не могла туда попасть.
  Она порывисто выдохнула.
  - Нет, - сказала она почти не слышно. - Хотела бы, но не смогу.
  - Никто из нас не знает, сколько времени нам осталось, Дэни. Возможно, это и делает жизнь такой насыщенной. Спаси Шазама. По крайней мере, попытайся. Возможно, в итоге у вас троих будет долгая жизнь. Возможно, Шазам знает способ помочь ему.
  Она ошеломленно посмотрела на меня.
  - Я даже не подумала об этом, но ты права, он может знать.
  Дверной колокольчик звякнул, и вошла Алина.
  Дэни обернулась через плечо и застыла, лицо ее побледнело.
  - Это всего лишь моя сестра, - легко произнесла я .
  - Привет, Дэни, - сказала Алина с теплой улыбкой. - Я столько всего слышала о тебе от Мак, но мы так и не представились друг другу.
  - Потому что я, типа, убила тебя вскоре после нашей встречи, - напряженно сказала Дэни.
  Алина медленно подошла к нам, остановившись в нескольких футах.
  - Сколько ты помнишь из того дня?
  - Более чем достаточно.
  - А я помню, как в конце ты кричала, рвала волосы, и тебя тошнило прямо на себя. Дэни, дорогая, это не твоя вина. И если ты не перестанешь себя винить, я пропинаю тебя через весь город и обратно. Ты не глупая. Возьми себя в руки. Ровена была старой сукой-садисткой, а ты была ребенком. Хорошим ребенком. Все, конец. Отпусти это.
  Люблю тебя, сестра, беззвучно сказала я Алине одними губами. Она произнесла в точности нужные слова. Не слишком много, не слишком мало. Не слишком грубо, не слишком мягко.
  Долгое время Дэни ничего не говорила, просто сидя молча. Затем сказала:
  - Ты говоришь серьезно. Ты не ненавидишь меня.
  - Нет. И не ненавидела тогда. Я чувствовала грусть. За нас обоих. За то, что мы оказались в обстоятельствах, которые не могли контролировать. Было очевидно, что тобой управляют, и ты сопротивляешься этому изо всех сил. Уходи с нами из мира, Дэни, сегодня. Начни новую жизнь. Мак придет через пару дней. Мы будем сестрами, - она просияла. - Втроем.
  Ох, проклятье, это вогнало нож мне в сердце. Дэни пойдет за Шазамом. Алина пойдет с мамой и папой. Я умру. Мы втроем никогда не будем горошинками в Мега-стручке. Это время прошло.
  Но какое-то время мы могли притворяться.
  - Что скажете, если мы пойдем прогуляться по нашему городу? - поспешно предложила я. - В последний раз насладимся видами? Втроем.
  Дэни повернулась и перевела взгляд с меня на Алину, снова на меня и снова на Алину. Затем сказала:
  - Я бы с удовольствием.

♪

  Тем днем я получила еще один кусочек рая. Мы ходили по пустынному городу, говорили и вспоминали. Между Дэни и Алиной поначалу присутствовала натянутость, но мы с сестрой так похожи, что у Дэни не было ни единого шанса.
  Мы обошли Темную Зону, постояли снаружи здания на Ла Ру, 1247 и обменялись историями о нем. Мы забрались на водонапорную башню Дэни и смотрели на город, пока она рассказывала нам о ночи, когда Риодан впервые "предложил работу". Затем она посвятила меня во все, что я упустила из-за Ледяного Короля. Мы заглянули в старую квартиру Алины, а Дэни показала нам пару своих любимых укрытий, и наконец мы оказались у Честера, стоя в двенадцати метрах от огромной взбаламученной черной дыры, опускавшейся в выкопанную под ней почву. Все сфера, за исключением крошечного, размером с грецкий орех пятнышка абсолютной темноты в центре, превратилась в завихряющуюся эргосферу. Мы держались друг за друга, наши куртки резко хлопали на ветру, вызываемом дырой.
  - Ты это слышишь, Мак? - мрачно спросила Алина.
  Музыка была ужасающей, и я более чем слышала ее. Я ощущала ее костьми.
  Тогда я поняла.
  Что бы ни происходило с этой планетой, это повлияет не только на наш мир. Это катастрофически повлияет на всю нашу галактику.
  Но это не ограничится галактикой. Это распространится за ее пределы.
  Эта Песнь Разрушения в итоге медленно, но неизбежно разрушит все.
  Это потребует времени. Но это случится.
  И это моя вина.
  Я почувствовала, как кровь отхлынула от лица, и посмотрела на Алину.
  - Что? - потребовала она.
  Я покачала головой.
  - Просто не ожидала, что она окажется такой большой. Эта песня причиняет мне боль. А тебе?
  Она кивнула.
  - Я забыла прихватить пару вещей для вечеринки, - солгала я. - Увидимся позже?
  Они кивнули, я крепко обняла их обеих, прошептав им на ухо "Я люблю вас", прежде чем мы отправились в разные стороны.

♪

  В ходе моих многочисленных встреч с Круусом я периодически пыталась описать его в своем дневнике, как В'Лэйна или в истинной сущности. Я использовала слова вроде: пугающе красивый, богоподобный, обладающий нечеловеческой сексуальностью, смертельно эротичный. Я называла его смертоносным, я называла его неотразимым. Я проклинала его. Я жаждала его, даже извивалась под ним. Я называла его глаза окнами в сияющий Рай, я называла их вратами в Ад. Я делала записи, полные бумагомарания и впоследствии казавшиеся мне бессмысленными - они состояли из колонок с антонимами: ангельский, дьявольский; создатель, разрушитель; огонь, лед;, секс, смерть.
  Я составила список цветов, всех мерцающих оттенков черного, вороного, синего и ледяного, известных человеку. Я записала масла и специи, запахи из детства, запахи из снов. Я позволяла себе пространные записи, подобные словарю, пытаясь поймать ту сенсорную перегрузку, которую вызывал Круус.
  Я провалила все попытки по-настоящему описать его.
  Потому что я описывала его тело. А не его сущность.
  Если я была добром, а он злом... или возможно, я была Светом, а он был Тьмой... сделала ли я достаточно, чтобы примирить эти две стороны?
  Нет, я списала его со счетов, как безнадежный случай.
  Нас испытывают? спросила я у ПМГ.
  Всегда, был его ответ.
  Я стояла в пустом музее, потому что он был местом одной из моих встреч с В'Лэйном, и потому что КиСБ священны, и туда я не стану призывать Крууса.
  Если вообще смогу его призвать.
  Но я, черт подери, собиралась попытаться. Несмотря на то, чего это могло стоить.
  Я присела на небольшой пьедестал, артефакт с которого украли давным-давно, возможно, вскоре после падения стен. Держа дневник, я сделала еще несколько заметок, потому что записывание вещей помогало мне думать.
  Круус был гордым, тщеславным, безжалостным, коварным, непревзойденным лжецом, могущественным, жаждущим власти, хитроумным и целеустремленным. Он манипулировал и подстроил те сами события, которые создание Синсар Дабх королем, разрушение стен между нашими мирами и привели прямиком к теперешней катастрофе. Он пытался контролировать. Он использовал меня при каждой удобной возможности. Он изнасиловал меня.
  Но как и сказал Эобил, он был терпеливым, мудрым. Казалось, иногда он действительно испытывал искренние эмоции. Будучи В'Лэйном, он сказал мне, что Круус был ренегатом, неуправляемым воином. Он таился и притворялся кем-то другим дольше, чем я могла себе представить, терпеливо преследуя свои цели. И он постоянно настаивал, несмотря на отсутствие ощутимой выгоды для себя, на том, что он заботился обо мне. Хотел меня.
  Я видела правду в выражении его лица, когда стояла возле черной дыры у Честера, и Бэрронс с Круусом смотрели на меня с одинаковым голодом и желанием.
  Что тогда сказал Круус?
  Ты одна говоришь с лучшей частью меня.
  Вот моя миссия - воззвать к лучшему в нем. Любыми способами.
  Никаких границ. Никаких отказов. Даже если разрушит меня изнутри и снаружи. А это возможно. Потому что если Круус отдаст мне песню, абсолютно возможно, что ее использование убьет Бэрронса, но оставит меня жить. И это определенно убьет мою сестру.
  Если я добровольно займусь с ним любовью, он отдаст мне песню? Станет ли месть Бэрронсу достаточным развлечением, чтобы прельститься? И если он согласится, сдержит ли свое слово?
  Я закрыла глаза. Если он захочет, смогу ли я пройти через это?
  Да. Дело не во мне. Я одноразовая. Вселенная - нет. Я заплачу любую цену, чтобы ее спасти.
  - Круус, - тихо сказала я. Затем более уверенно: - Круус, ты мне нужен. Пожалуйста, приди. По крайней мере, послушай меня, умоляю. Я умоляю, слышишь? Когда-то тебе это нравилось. Теперь я вижу тебя. Я вижу весь вред, который тебе причинили. Я вижу решения, которые ты принимал, и все решения, которых тебе не дали принять. Я была с тобой несправедлива. Я не позволяла себе открыться тебе. Я прошу прощения.
  - МакКайла. Наконец-то, - его голос появился раньше тела, и я знала, что он какое-то время наблюдал со стороны. Я гадала, почему он все еще мог просеиваться. Как это вообще возможно?
  Появился бледный контур, затем он заполнился и уплотнился.
  Он не скрывал себя чарами, лишь стоял передо мной, Круус без прикрас, огромный, возвышающийся Фейри с радужными глазами, величественными черно-бархатными крыльями и калейдоскопом татуировок. Затем его крылья исчезли, и он оказался одет в черные кожаные штаны, сидящие как вторая кожа, ботинки со стальным носком и свитер грубой вязки. Длинные черные волосы перевязаны на затылке, резко очерченное лицо просто ошеломляло. Его глаза дрогнули и изменились, прежде чем остановиться на теплом золотом цвете.
  Появился шезлонг, и Круус жестом указал на него.
  Я молча подошла и опустилась на него, и он присоединился ко мне, взял меня за руку и переплел наши пальцы.
  Долгий, странный период времени мы ничего не говорили. Просто держались за руки, и я смотрела на него, а он смотрел на меня.
  И я кое-что поняла. Если ты достаточно долго на кого-то смотришь, то их лицо как будто отбрасывает шелуху. Ты начинаешь замечать крошечные вещи, которых прежде не видела.
  Рассказывают ли линии на их лице историю смеха и любви или же недовольства и зависти.
  Полны ли их глаза жизнью и эмоциями, или же они пусты и безразличны.
  С Фейри все немного хитрее, поскольку они могут надевать чары, но я была королевой Фейри и ши-видящей, так что я обратилась к своему внутреннему озеру и потребовала показать мне правду. Чувствовал ли Круус, как это показывали его глаза, или он был пуст внутри? Могла ли я дотянуться до него? Насколько хорошей была его лучшая часть?
  Моего озера там не было.
  Мне потребовалось мгновение саморефлексии, чтобы осознать, что я никогда не находила свое озеро. Этот чернильно-черный, полный воды грот всегда был обиталищем Синсар Дабх, а не моим. Мое озеро не было темным, оно было десятью футами цвета тропического прибоя, и поверхность его сияла на солнце. Мое озеро не было полно тенистых призраков, завитков влажного мха и реликвий, которые я не могла осознать, в нем плавали яркие руны, заклинания и все знания, о владении которыми я даже не подозревала.
  И вновь я сказала: Покажи мне правду.
  И вновь я увидела то же самое. Круус не был одним из плохих парней. Я попробовала чудовищность на вкус. Это была Синсар Дабх.
  - Если бы я встретила тебя первым, - тихо сказала я.
  - Ты могла бы меня полюбить, - закончил он за меня. - И если бы ты полюбила меня, - сказал он и остановился.
  - Ты мог бы измениться.
  Он подарил мне горькую, но прекрасную улыбку.
  - Ты даже не пыталась призвать меня. Ни разу ты не посмотрела на потолок или небо и не произнесла мое имя. Вот как мало ты обо мне думала.
  - Так просто? Ты просто ждал, пока я попрошу?
  - Тебе потребовалось слишком много времени. Теперь тебе придется заплатить, - его золотой взгляд остановился на моих губах, глаза прищурились. - Я могу умереть, и - сколько ни продлится разумная жизнь - войти в историю как ублюдок, который обрек целую вселенную на гибель. Или я могу умереть мучеником и войти в историю как чемпион, который спас ее. Когда остается лишь твое наследие, это начинает иметь значение. Так или иначе, очень скоро моя история будет написана. Это все, что мне осталось. Мое имя.
  - Ты не собирался позволить нам умереть. Ты планировал вернуться.
  - Ты должна была меня попросить! - прорычал он, затем собрался и вновь стал надменным могущественным Войной.
  - Я попросила. Я здесь, - быстро сказала я. Наше перемирие было хрупким. Один неверный шаг, и все порушено. Я буквально ощущала злость, прокатывающуюся по нему густыми удушающими волнами. Я чувствовала его печаль, его отчаяние, его хрупкое намерение умереть нашим героем.
  Но оно там было.
  Он накрыл ладонью мой подбородок, приподнял мое лицо и посмотрел на меня.
  - Никто из нас не получает желаемого, Круус, - тихо сказала я. - Ты знаешь, у меня нет желания править расой Фейри. Я возненавижу это. Но я буду хорошей королевой, обещаю, - до тех пор, пока не найду другого Фейри, который будет в состоянии справиться с этим. И если он действительно отдаст мне песнь, может пройти маленькая вечность, прежде чем я найду Фейри, которому доверю столь огромную силу.
  - Лучше плохой день в Аду, чем никаких дней вовсе, - горько сказал он.
  На этот счет я была с ним согласна.
  - Что я должна сделать, чтобы убедить тебя отдать вторую половину песни?
  - Будь потерпеливее. Это мои последние часы. Чего бы ты хотела в свои последние часы?
  Настороженность мелькнула в моих глазах. Он покачал головой и с упреком посмотрел на меня.
  - Я никогда не желал навредить тебе, МакКайла. Я хотел, чтобы ты была рядом, когда я буду править своими людьми. Я бы хорошо ими управлял.
  Я согласилась, что из него вышел бы отличный лидер, и сказала ему об этом.
  - Цена сделки за половину песни - поцелуй. Тот поцелуй, который полностью убедит меня, что при других обстоятельствах ты выбрала бы меня. Единственный поцелуй, который пробудит лучшую часть меня. Это, и твое слово, что ты не используешь песню в течение четырех человеческих часов после нашего расставания.
  - Почему?
  - Ш-ш, - он прижал палец к моим губам. - Потому что я так сказал. Разве не это твой Бэрронс так часто тебе говорил? Удостой меня таким же уважением. Что ты ему сказала в тот день? "Потому что я прошу тебя, Иерихон, вот почему". Доверься мне, МакКайла.
  Я глубоко вздохнула.
  Затем скользнула руками вокруг его шеи и подалась вперед. Когда мои глаза начали закрываться, он сказал:
  - С открытыми глазами. Я не твой Бэрронс, и никогда им не буду. Не то чтобы я этого хотел. Я Круус из Туата Де Дананн, Верховный Принц Двора Теней. А ты МакКайла Лейн О'Коннор, Королева Двора Света. Убеди меня, что в иной день ты выбрала бы меня своим супругом.
  Я убедила его. Я много раз целовала его прежде, принимая его Истинное Имя на свой язык. Теперь я видела все так ясно: добра и зла не существует, есть лишь сила и выбор. Сила идет туда, куда ты хочешь, правильным путем или неправильным, светлым или темным.
  И прежде чем он исчез, он передал мне Песнь Созидания, как и говорил, оставив свои последние слова повиснуть в воздухе.
  Расскажи миру легенду о Принце Круусе из Двора Теней. Опусти поцелуй и опиши меня величественным. Хорошо управляй моими людьми, МакКайла.
  Он вернул нам мир, вселенную.
  Я поклялась, что так и сделаю.

58

Я не могу удержать это внутри.
Я должна это выпустить.
  Мак
  
  Следующие три часа я просидела в "Книгах и сувенирах Бэрронса", стиснув зубы и делая все возможное, чтобы просто удержать песню.
  Она не хотела оставаться во мне.
  В тот момент, когда Круус передал ее мне, вторая половина мгновенно трансформировалась и соединилась с первой, как будто они могли существовать во мне лишь воедино, стирая все сомнения о том, как мне придется их крутить и соединять.
  И заодно стирая мои беспокойства о том, как ее использовать.
  Она хотела быть спетой. Она чувствовала страдания мира и жаждала его восстановить. Прямо сейчас, в это самое мгновение. И если бы я открыла рот, она просто вырвалась бы наружу мощным потоком.
  Но я дала два обещания, которые собиралась сдержать: подождать четыре часа и рассказать миру легенду о Круусе.
  Так что я сидела, крепко стиснув губы, удерживая все в себе, глядя на часы и стараясь вовсе не думать ни о чем. Мне чертовски хотелось пить. Кушать.
  Попытайтесь удержать губы сомкнутыми на протяжении четырех часов. Это, черт подери, почти невозможно.
  Я сидела неподвижно, медленно и ровно дыша, боясь, что могу рыгнуть или чихнуть. Удерживая рот закрытым с помощью руки, сдерживая зевки. Издавая забавные звуки в глубине горла, когда хотелось закашляться.
  Думая о Бэрронсе. О своей сестре.
  Однажды я потеряла их обоих и получила их обратно. Я никогда не была так счастлива, потому что я испила горе до дна, и это сделало мою радость лишь слаще.
  Я собиралась вновь убить мою сестру и вполне возможно Бэрронса. И вероятно Кристиана.
  Это нелегкий путь. Если я не пропою песнь, все существующее в итоге будет разрушено. Но пропев ее, я буду вынуждена убить своих любимых.
  Я не доверяла себе увидеться с Бэрронсом. Я знала, что если бы он пришел посидеть со мной, и мы попытались бы провести последние часы вместе, я бы не удержала рот закрытым. И в тот самый момент, когда я его открыла бы, Бэрронс мог умереть. Да уж. Эти события я совсем не тороплю.
  Но с Алиной я могла смириться, и я должна была увидеть ее. Она определенно умрет, и мне нужен был последний шанс попрощаться.
  Я не могла говорить, но могла писать смс.
  Алина, я в КиСБ, приди пожалуйста.
  Мой экран мгновенно вспыхнул.
  Что случилось????!
  Ничего. Обещаю. Просто приходи.
  Она появилась через десять минут. Мы уселись на диване, и я отправляла сообщения, объясняя, что произошло, а она отвечала вслух.
  И когда с разговорами было покончено, моя старшая сестра улыбнулась, обняла меня и сказала, что понимает, хоть поначалу и была растеряна. В конце концов, ее воспоминания обрели ясность.
  Она знала, что умерла в той аллее.
  Она рассказала мне о своих последних мыслях перед смертью. Вся жизнь не пронеслась перед ее глазами, как говорят люди. Она ни на минуту не задумалась о том, что она сделала или хотела сделать, или о деньгах, славе или успехе.
  Единственное, о чем она думала в конце своей жизни - это любовь. Сказала ли она достаточно, показала ли достаточно, достаточно ли чувствовала. И когда процесс умирания стал совсем тяжелым, она нашла утешение в воспоминаниях о бескрайней любви, которую она познала, и боль исчезла, и она больше не боялась.
  Она сказала, что в этом и заключается жизнь, и мудрый человек узнает это задолго до смерти. Я дала ей больше времени, шанс попрощаться со знакомым ей миром, и она была благодарна.
  И она гордилась мною.
  Я легонько ударила ее и заставила замолчать, потому что я начинала плакать, и песнь могла вырваться наружу.
  Мы сидели вместе на диване, плечом к плечу, и следующие двадцать минут слушали наши любимые песни, потому что мне оставалось пятнадцать минут, чтобы сдержать обещание.
  Затем, с тяжелым от горя сердцем, я написала Бэрронсу и Риодану, сказала им взять с собой Танцора, надеясь, что песнь может исцелить его сердце, и встретиться со мной у черной дыры возле Честера как можно скорее.
  - Не пиши маме с папой, - сказала Алина. - Что бы ни случилось, я не могу позволить, чтобы они это видели. Просто скажи им, что я люблю их и благодарю за все. Они правда самые лучшие.
  Я тяжело сглотнула и кивнула.
  Рука в руку, мы вышли в ранний вечер.

59

Беги прочь, сучка, я хочу познать твой полный сил,
густо текущий, красный, горячий
  Синсар Дабх
  
  И вновь вселенная подыгрывает мне.
  Я владею Фейри-сосудом, а все Фейри могут чувствовать свою королеву.
  Прорываясь сквозь кирпичную стену позади "Книг и сувениров Бэрронса", я в точности знаю, где Это. Я чувствую, как Это движется по улицам Дублина.
  Воздух густой от вони смерти и разложения. В мое отсутствие черные дыры выросли, и их зловредная громадность восхищает меня, но в то же время заставляет поторопиться. У меня осталось скудное количество времени, чтобы завладеть своей лошадкой, загнать Это в Фейри и стать полностью бессмертной прежде, чем планета пожрет саму себя.
  Затем я оседлаю эту суку, КОТОРАЯ ПОСМЕЛА МЕНЯ ОСТАВИТЬ, ускачу на ней в другой мир и проведу остаток вечности, пытая Это за Его многочисленные грехи.
  Возбужденная мыслью о том, как покорю Это, заставлю Это вновь и вновь молить о смерти - НИКОГДА НЕ ОТПУЩУ ТЕБЯ, МАККАЙЛА, ЛЮБЛЮ НАВЕКИ! - я сосредотачиваюсь на Этом и приказываю распакованной, но очень сломанной принцессе просеять нас туда.

60

Спой мне об исчезнувшей девице
  
  Мак
  
  Когда мы прибыли в Честер, Бэрронс, Риодан, Дэни, Танцор и Кристиан уже ждали нас на безопасном расстоянии от черной дыры.
  Едва взглянув на Бэрронса, я поняла, что ему все известно. И ему было известно с того самого момента, как это произошло.
  Моя проклятая метка. Я хотела поставить такую же на него. При условии, что он выживет.
  Если ты думаешь, что сможешь с этим справиться, сказали его блестящие глаза.
  Он почувствовал, как я целовала Крууса, не зная причин. Я восхищалась его сдержанностью, его терпением. В его глазах не было обвинения. Не было неуверенности или угрюмой ревности. Он поверил, что я совершила этот поступок по весомой причине, и это ничуть не изменило его чувств ко мне.
  И все же был в его темном древнем взгляде безошибочно узнаваемый территориальный собственнический инстинкт, и я знала, что как только мир окажется в безопасности, если он это переживет, то будет нуждаться в том, чтобы как следует заявить свои права на меня. Он также знал, что я получила песню и не связалась с ним немедленно. Я удостоилась абсолютной свободы, которую даровал мне этот мужчина.
  Я показала на свой рот и подтолкнула Алину, которая сказала им:
  - Она не может говорить. Если она откроет рот, песня вырвется наружу. Круус отдал ее Мак при условии, что она не воспользуется ей в течение четырех часов. Через две минуты можно приступать.
  Это заявление не вызвало ни единого вопроса у странной кучки людей, которой мы являлись. Все эти решительные солдаты лишь кивнули и ждали того, что случится дальше.
  Я осмотрела нашу маленькую группу, переводя взгляд с одного дорогого лица на другое.
  Алина. Она спокойно встретила мой взгляд и слабо улыбнулась.
  - Готова, малышка Мак.
  Стиснув зубы, чтобы не выпалить ответ и не разреветься, я переключила свой взгляд на Дэни и Танцора, стоявших в стороне и державшихся за руки, и хоть Танцор выглядел усталым, его глаза сияли восхищением. Лицо Дэни было мраморным, резко очерченным и твердым как камень, взгляд ее был холодным, но я хорошо знала свою девочку, и когда она испытывала больше всего эмоций - в этот момент каждой клеточкой своего тела надеясь, что песня сотворит чудо с его сердцем - и когда изо всех сил пыталась это скрыть. Она украдкой быстро глянула на Риодана, и та рука, что не держалась за Танцора, сжалась в кулак, а лицо сделалось еще более застывшим. На мгновение ее глаза дрогнули, эмоции едва не пробились наружу, но она вновь взяла себя в руки.
  Риодан, напрягшись, стоял от них так далеко, как только мог, оставаясь в группе, достаточно близко к черной дыре, чтобы его рубашка хлопала на ветру. Я подумала о метке Дэни и предположила, что прошлая ночь была для него тяжелой. Я гадала, сколько ее страсти, ее удовольствия, ее любви к Танцору он ощутил. Риодан взглянул на Дэни, и его взгляд переместился от ее лица к их соединенным рукам. Он слабо улыбнулся, но улыбка не коснулась его глаз. Они остались древними, холодными, в высшей степени непроницаемыми.
  Он бросил свой серебристый взгляд на меня и заговорил в моей голове. Если я не выживу, помоги ей спасти Шазама. Как можно быстрее. И это значит как-можно-быстрее-черт-подери-все-остальное-неважно. Поклянись.
  Я кивнула.
  Позаботься о ней.
  Всегда.
  И скажи ей не вибрировать на парня. Его сердце не может с этим справиться. Это вызывает легкий электрический разряд.
  Я моргнула. Что ж, я получила свой ответ. Метка передает практически все. Я вновь кивнула, и он быстро отвернулся.
  Кристиан. Я встретила его взгляд, и он слабо улыбнулся, пожимая плечами и как будто говоря 'Я все равно не рассчитывал, что все станет лучше'. Затем он запрокинул темноволосую голову и рассмеялся.
  Дэни бросила на него взгляд.
  - Чувак, - восхищенно произнесла она.
  Как изменился Кристиан. Как все мы изменились. Сохраняя лучшие части, позволяя худшему отпадать.
  Я посмотрела на Бэрронса.
  Вполне возможно, что через очень короткий промежуток времени здесь будем стоять лишь я, Дэни и Танцор.
  Бэрронс плавно подошел ко мне в той жутковатой грациозной манере, остановился и переплел наши руки.
  Мы будем держаться друг за друга до последнего.
  Солнце, луна и звезды, сказала я ему.
  Он склонил голову. Из всех лет этот год с тобой был моим лучшим. Пламя для моего льда, Мак.
  Мороз для моего пламени, Иерихон.
  Навсегда, сказали мы, и эта клятва была могущественнее и связывала сильнее, чем любое кольцо или бумажка.
  Больше нечего было сказать. Если мы еще этого не сказали, мы облажались, и никакие компенсации не могли возместить ущерб за последний час.
  Но его глаза говорили, что он гордился тем, какой женщиной я стала. А мои глаза говорили, что я горжусь тем, что он - мой мужчина. И мы улыбались друг другу, а затем он сказал что-то, чего я никогда не думала услышать от Иерихона Бэрронса. Он сказал...
  - Проклятье! - взорвалась Алина. - Мак, Синсар Дабх здесь!
  На мгновение я просто не могла осознать, что она сказала. Мы оставили Синсар Дабх заточенной в будуаре. Она может быть здесь, только если А) она освободилась из камней, Б) нашла себе тело и В) сбежала через считанные минуты после нашего ухода.
  Я совсем ее не чувствовала. Мои способности ши-видящей абсолютно заглушала песнь во мне. Я дико завертелась, пытаясь найти ее, затем лихорадочно глянула на Алину, и она указала куда-то позади меня.
  Я развернулась и обнаружила в десяти шагах от меня принцессу Невидимых, которую мы оставили в коконе в будуаре.
  Ее рот растянулся невероятно широко, обнажая ряды вращающихся острых металлических зубов и напоминая мне о Дереке О'Баннионе, когда он был одержим первой книгой. На мгновение я подумала, что она собирается меня съесть, откусить и проглотить мою голову, но она содрогнулась, как будто ее тошнило, затем из ее рта резко вырвался темный шторм.
  Он метнулся прямиком ко мне.
  Я не могла просеяться. Во мне осталось немного Истинной Магии, но во мне была песнь, я должна была ее пропеть, немедленно, чтобы уничтожить Синсар Дабх раз и навсегда. Я открыла рот, но чернильно-черное облако, которое исторгала принцесса Невидимых, сузилось до узкой воронки токсичной пыли и устремилось прямо к моим губам. Я стиснула зубы так крепко, что боль отдалась во всем черепе. Затем Бэрронс сделал выпад, пытаясь перехватить черный ураган своими невероятно широкими челюстями, на ходу трансформируясь в зверя.
  Облако вернулось в принцессу Невидимых, и пока я ошеломленно наблюдала, Бэрронс извернулся в воздухе, шлепнул на нее кровавую руну, о наличии которой у него я не подозревала и не знала, откуда он ее взял, затем схватил ее за плечи и прижался к ее губам в яростном поцелуе.
  Одним долгим вдохом с сомкнутыми губами он высосал Синсар Дабх из тела принцессы.
  Принцесса Невидимых замертво рухнула на землю.
  У меня в голове осталась лишь одна мысль - Бэрронс может убивать через поцелуй? Я-то думала, что знаю, кто он. Я прищурилась. Я столько раз целовала этот смертоносный рот.
  Он развернулся и обрушился на меня, глаза обсидиановые, полностью черные, ни капли красного, ни капли не осталось от моего Иерихона, и он прорычал:
  - Пой нахрен, Мак, я не могу долго ее удерживать!
  Когда он заговорил, из его рта вырвалась тень. Он затрясся и рванул когтями по воздуху, силой засасывая Синсар Дабх обратно.
  Я бросила на Алину отчаянный прощальный взгляд, затем встретилась глазами с Бэрронсом, открыла рот и выпустила Песнь Созидания.
  Я никогда не смогу описать это словами. Частота, которая восходит к уровню бытия, который мы еще не понимаем, но в то же время делает неважными многочисленные ежедневные ноши, которые мы думаем, что несем с собой. Песнь была сотворена в Раю, если такое место существовало, спрядена ангелами из божественного начала.
  На мгновение я очутилась нигде и везде одновременно, слушая - нет, являясь - музыкой столь исключительного совершенства, что я была целой, правильной, и я знала абсолютно все, и все понимала. Каждая деталь бытия открылась без загадок и смятений. Я постигла себя, мир, других с исключительной ясностью. Все наше существование было плавным, живым, и как и раса, планета, вселенная, все было взаимосвязано, и все мы были частью друг друга. И когда мы вредили друг другу, мы вредили себе. И когда мы воевали, мы причиняли урон вселенной, а она - это мы сами. И иногда мы были столь глупы, что я поверить не могла, что песнь вообще нашлась и позволила нам ею воспользоваться.
  Для людей многое оставалось загадкой. Для женщины, которая пропела древнюю мелодию, все было ясным и правильным. Вселенная была именно тем, чем должна быть. Никакой Судьбы. Никакого сведения счетов и баланса. Вселенная склонялась к жизни и красоте, так всегда было и так будет. Мы есть вселенная: каждый из нас, светлый или темный, правильный или неправильный, все мы были крошечными жизненно важными зубцами в огромном могущественном колесе. Каким-то образом даже Синсар Дабх.
  Когда песнь пролилась из меня, я начала светиться и сделалась прозрачной, и подумала: Что ж, дерьмо, возможно, я все-таки умру. Но мне было все равно, потому что я сделала то, что нужно. Я была зубцом шестеренки, которым больше всего хотела быть.
  Ослепительный поток света вырвался из моего тела, и воздух наполнился бесчисленными крошечными жидкими стрелами света.
  Тогда события разворачивались передо мной в замедленном действии, хотя потом мне скажут, что все случилось буквально за секунду. Я подозреваю, что к тому времени каким-то образом выпала из времени, зыбкая, измененная текущей через меня мелодией.
  Тысячи ослепительных золотых частичек метнулись к черной дыре, которая задрожала, затряслась, а затем съежилась.
  Разрушительная черная сфера делалась все меньше и меньше, пока со слышимым хлопком она не разрушилась и попросту не исчезла, оставляя лишь выкопанный под ней глубокий котлован и веревки, ограждавшие нормальную здоровую реальность.
  Бесчисленное множество стрел понеслись вперед, устремляясь в мир, как будто космический корабль, переходящий на сверхзвуковую скорость и ищущий остальные черные дыры.
  Мы это сделали. Песнь Созидания на свободе и лечит наш мир!
  Я повернулась и увидела, что каждый из моих спутников поочередно пронзен стрелами, исходящими от меня. Mea culpa. Пожалуйста, позволь им жить, умоляла я какого-то бога, создавшего мелодию.
  Ослепительные мечи света прошли сквозь Дэни и Танцора, и через Риодана тоже, выходя с другой стороны.
  Затем один из них исчез в Кристиане, но не прошел насквозь. Он задрожал и зарычал, и когда я уже подумала, что мы точно его потеряем, стрела резко вылетела и двинулась дальше. Кристиан резко потряс головой, выглядя ошеломленным.
  Бэрронс принял в свое полузвериное, получеловеческое тело дюжину таких стрел, и все они остались внутри.
  Его лицо исказилось агонией, глаза встретились с моими.
  Я смотрела на его темное лицо, мучаясь и отчаянно желая перестать петь. Но я бы не сделала этого. Я знала свою роль. Я принимала ее.
  Яростно содрогаясь, он согнулся пополам и выблевал темный шторм Синсар Дабх из своего тела. Она вылилась из него потоком, черной, порочной, масляной рекой, растекаясь по тротуару, и это чертово вещество буквально сложилось в слова: ПОШЛА ТЫ, МАККАЙЛА, ТЫ УМРЕШЬУМРЕШЬУМРЕШЬУМРЕШЬ.
  Если бы мой рот не был занят пением, я бы фыркнула. Напыщенный комплекс превосходства до самого конца.
  Сотни сияющих стрел изогнулись и развернулись в воздухе, вонзаясь в чернильное пятно Синсар Дабх, словно снаряды, автоматически наводимые на зло. Слова исчезли, темнота задрожала и пошла рябью, затем взметнулась в воздух, яростно извиваясь и мечась.
  Потом это исчезло.
  Стрелы вырвались из тела Бэрронса. Стоя на четвереньках, он запрокинул голову и посмотрел на меня.
  Я все еще здесь, Радужная Девочка, яростно произнес он в моей голове.
  Мое сердце воспарило. Он не умер. Я не убила его.
  Я посмотрела на Алину, и сердце мое упало. Сотня золотых стрел пронзила ее со всех сторон и больше не вышла наружу.
  Люблю тебя, Младшая.
  Моя сестра была мертва.

61

Я на вершине мира, ей!
  
  Дэни
  
  Сегодня мы закатили вечеринку в честь Начала Света.
  Лучшая. Вечеринка. В жизни.
  Это как то, что я видела по телику. В моей жизни не было времени и возможностей для вечеринки, ну вы понимаете, для таких, где все в хорошем настроении, ни у кого нет личных гнусных мотивов, есть музыка и вся еда, какую только пожелаешь, и кажется, будто ночь будет длиться вечно. А люди играют в карты и в кости лжеца, хохочут от души и выпивают.
  И ты с мужчиной, который считает тебя прекрасной и горячей, не может отвести от тебя взгляд и любит тебя.
  Да, такая вечеринка.
  Золотая.
  Мы зависали в КиСБ, и хоть Мак снова потеряла Алину, в ней ощущалась та же умиротворенность, что и в Джеке и Рейни Лейн. Думаю, в конце концов, они однажды оплакали ее смерть, и просто были бесконечно благодарны за дополнительное время с ней.
  Плюс мир был спасен. Невозможно было не бурлить энтузиазмом. Мы так приблизились к тому, чтобы потерять его. Но не потеряли. Мы получили отчеты из каждой страны, зараженной разрушительными сферами. Черные дыры исчезли, и наша планета исцелилась.
  Синсар Дабх уничтожена. В этот раз навсегда. Все Невидимые прекратили существование. Мак сказала, что ощущает абсолютную пустоту на месте, где когда-то существовал Темный Двор. Видимые жили и здравствовали, и она говорила, что они уже требовали ее немедленного появления при дворе. Мне интересно было узнать, как это пройдет. Мак теперь навсегда осталась королевой Фейри. Странно.
  Мы послали весточки в каждый из новых миров и вскоре ребята начнут возвращаться на Землю, хотя я предполагала, что некоторые рискованные типы выберут остаться и колонизировать. Где-то там лежала огромная великая вселенная, и все изменилось.
  Насколько Танцор мог сказать, песня не исцелила его сердце. Он сказал, что чувствует себя по-прежнему, и если он был разочарован, то в истинной манере Танцора этого не показал. Я пала духом, но отказывалась зацикливаться. Дела не стали лучше - но они и не ухудшились. И с каждым днем я находила новые способы справляться с нашей ситуацией. Он имел проблемы уже одиннадцать лет. Я легко могла получить еще одиннадцать лет, и кто знает, что принесет завтрашний день, или какое чудодейственное лекарство может предложить Шазам? Или может быть Мак с ее Фейри-силой или сам Танцор с его огромным мозгом что-нибудь придумают со временем. Возможности безграничны.
  Очевидно, песнь не посчитала, что Кристиан или Шон О'Баннион сотворены несовершенной песнью, как я подозревала.
  Кристиан все еще был принцем Невидимых.
  - Я не понимаю, черт подери, - сказал он мне в третий раз, опрокидывая в себя глоток скотча. - Я Невидимый. Это должно было или убить меня, или вычистить из меня Невидимого, оставив меня нормальным человеком, - раздраженно сказал он. Может, песнь его и не изменила, но что-то в нем стало иным. Возможно, ему просто было более комфортно с тем, кто он есть.
  Танцор сказал:
  - Песнь уничтожила только то, что создано несовершенной песнью. Ты не был создан ей. Ты был рожден человеком.
  - Мои гребаные крылья созданы несовершенной песнью.
  - Нет, это не так, - сказал Танцор. - Ты человек, получивший части Фейри, но твоя сущность - человеческая. Я серьезно сомневаюсь, что песнь допускает ошибки. Она не посчитала тебя несовершенным. Мать твою, ты умереть хотел?
  - Нет. Я просто хотел быть снова собой.
  - Думаю, смысл в том, что ты уже тот, кто ты есть. Ты слышал музыку. Она вонзила в тебя стрелы. И оставила тебя в покое. Значит, то, чем ты стал, не так уж плохо. Возможно, тебе стоит попытаться...
  - Не говори мне нахрен, что мне стоит нахрен попытаться принять то, чем я стал. Этот ублюдок Круус достаточно часто повторял это.
  - Этот ублюдок Круус, - сказала Мак, проходя мимо с выпивкой в руке, - спас наш и нашу планету, а не должен был. Нет черного и белого, Кристиан. На твоем месте я бы начала играть со своей силой, выясняя, на что она способна. По крайней мере, ты не королева Фейри. Если кто-то и должен психовать из-за положения, в котором застрял, так это я. А я не психую. Так что выше нос, ковбой. Я королева Фейри, ты Смерть, жизнь продолжается.
  Затем она отошла, чтобы присоединиться к Бэрронсу и Риодану, которые играли в покер с Лейнами и инспектором Джейном.
  - Да, ну не она же не может заниматься сексом, - мрачно пробормотал Кристиан. - Они, черт подери, постоянно занимаются сексом.
  - Говорю же, я буду абсолютно счастлива помочь тебе с этим, - сказала Энио, присаживаясь на спинку дивана рядом с ним.
  Кристиан вскочил и отошел прочь.
  Я посмотрела на Энио, выгнув бровь, а она пожала плечами.
  - Война окончена. Мне нужен вызов, - затем она тоже поднялась с дивана, следуя за ним.
  Потом мы с Танцором танцевали медленный танец, пока все вокруг не обращали на нас внимания, как будто во всем мире мы были вдвоем. Затем музыка сделалась быстрой и веселой, появились некоторые ши-видящие, которые не покинули мир, и мы наполнили книжный магазин танцами и смехом, а когда зазвучала Tubthumping, присоединились даже Мак с Бэрронсом.
  Часами позже Танцор наконец сказал:
  - Хочешь уйти отсюда, Мега? - глаза его казались усталыми, но как всегда яркими, цвета тропической лазури.
  Еще бы. Я хотела, чтобы эта ночь длилась вечно. Но я также хотела, чтобы она закончилась.
  - Да. Завтра мы займемся...
  - Спасением Шазама, - воскликнул Танцор с сияющим взглядом. - Гребаный ад, мне не терпится с ним познакомиться!
  Я поцеловала его. И снова поцеловала его. Затем я прижала его к книжному шкафу, сделалась его второй кожей, и мы потерялись в долгом мечтательном поцелуе, который сказал мне, как именно продолжится эта ночь.
  Я поискала Риодана, чтобы попрощаться перед уходом, но его нигде не было видно.
  - Возьми меня в режим стоп-кадра, Дэни, - нетерпеливо сказал Танцор, и я не могла отказать. Мы были на вершине мира, молодые, и наши сердца бились идеально слаженно. Он любил бывать в потоке, говорил, что это помогает очистить мозг для новых идей.
  Когда я забросила нас в другое измерение, и вокруг нас развернулся звездный туннель, он поцеловал меня, что абсолютно разрушило мою концентрацию, и мы споткнулись, пролетев по улице и хохоча. Затем он развернул меня к кирпичной стене, и мои джинсы спустились, и его тоже, мой меч отлетел в сторону, а он целовал в шею, входя в меня сзади, и я знала, что завтра выцарапаю Д&Т на стене в этом самом месте, и я рассмеялась, подумав, что если сделаю так везде, где мы занимались сексом, то скоро весь город окажется расписан буквами Д&Т.
  - Я люблю тебя, Дэни Мега О'Мэлли, - сказал Танцор мне на ухо, двигаясь во мне. - Больше всего мира. Глубже синевы неба. Истиннее широты вселенной. Я люблю тебя бесконечнее числа Пи.
  Бурный восторг заполнил мое сердце, и я выдохнула:
  - Я люблю тебя так же, Танцор.
  Затем единственными звуками, разносившимися по улице, стали те, которые издают мужчина и женщина, когда они живут на полную катушку, каждым цветом радуги.

♪

  Я проснулась чуть позже полудня следующим днем от солнца, падавшего на нашу постель, и свернулась на боку, гадая, имеет ли Королева Мак какое-нибудь отношение к знойному жару, проникавшему в раскрытое окно.
  Надеюсь, она понимала, что не может насовсем превратить Дублин в южную Джорджию, не испоганив основательно наш дождливый зеленый остров. Но я с радостью приму несколько дней такой погоды, зная, как она нравится Танцору. Он нуждался в долгих ленивых часах на солнце, чтобы восстановить силы после гонки последних дней.
  - День настал, Шазам, - прошептала я, сияя изнутри. Тот самый. Тот, которого я ждала вечно. Сегодня Риодан и Бэрронс начнут устанавливать Зеркала, чтобы спасти моего горячо любимого друга. И жизнь будет идеальна. Я, Шазам и Танцор. О чем еще я могла просить? Мое сердце столь преисполнилось счастьем, что, казалось, могло взорваться.
  Прошлой ночью мы трижды занимались сексом. Я отказалась от четвертого раза, притворяясь, что устала (как будто такое вообще могло случиться), болезненно осознавая, насколько он вымотался.
  - У нас есть все время мира, - сказала я, надеясь, что это правда. Сдерживать себя и не торопиться - вот ключ к долгой жизни с ним.
  К тому, чтобы ложиться спать рядом с ним каждый вечер. Просыпаться с ним каждое утро, чувствуя тепло его тела рядом...
  Я застыла.
  Так неподвижно, что могла быть высечена из камня.
  Опасливо я приоткрыла все свои чувства на полную мощность.
  Я сплю на боку, подсунув одну руку под подушку, спиной прижимаясь к нему. Танцор спит на спине, обычно запрокинув руки за голову. Так ему проще дышать.
  Он был позади меня, его рука касалась моего бедра.
  Его холодная рука.
  Я тщательно обдумала это. Он мог встать, чтобы выпить стакан молока или типа того, и его рука все еще была холодна от стакана. Или он взял одну порцию виноградного фруктового льда, который мы пару дней назад сделали из найденного виноградного сока и пары бутылок замороженного вина. Я перевернусь и увижу, что его губы все еще алые от сосания мороженого. Все будет отлично.
  - Танцор? - прошептала я.
  Ничего.
  - Танцор? - сказала я.
  Тишина.
  Громче, сильнее.
  - Танцор, проснись. Сегодня тот день. Сегодня мы пойдем спасать Шазама. Вы двое друг друга полюбите. Мы будем семьей, - и мы сделаем это вместе - вчера мы решили, что он отправится со мной на планету Х. Хоть я и беспокоилась за его сердце, я согласилась не держать его в клетке, а он хотел быть там со мной, чтобы отпраздновать счастливое воссоединение. Или утешить меня, если все пойдет не по плану.
  У меня супер-органы чувств. Супер-обоняние, зрение, сила, скорость.
  И слух.
  В нашей постели дышал лишь один человек.
  Я подскочила, развернулась в воздухе и ударила ладонями по его груди.
  - Танцор! - прорычала я. - Проснись!
  Он оставался неподвижен, глаза закрыты.
  Толчок, толчок, толчок.
  Я читала об этом. Никогда не делала. Научилась на случай, если понадобится. Тридцать толчков в ритме 100-120 в минуту. Наклонить голову, приподнять подбородок, зажать нос, выдохнуть. Два выдоха. Каждый длится секунду.
  Толчок, толчок, толчок. Выдох.
  Я метнулась в режим стоп-кадра, чтобы делать это быстрее, и оседлала его, представляя сердце внутри его тела, эту прекрасную, несправедливо забракованную мышцу, и притворилась, будто я обхватываю его руками и массажем возвращаю к жизни, продолжая работать.
  Толчок, толчок, толчок. Выдох.
  Я вибрировала так сильно, как только могла, потому что Мак сказала, что Риодан говорил (и откуда он знал, мне неизвестно), что в это время я испускаю легкий электрический заряд. Я включила это на полную мощность, одновременно совершая толчки.
  Ни вздоха. Ни сокращения мышц, ни даже подергивания глаз под веками.
  Толчок, толчок, толчок, выдох.
  Толчок, толчок, толчок, выдох.
  Слезы пришли задолго до того, как я перестала пытаться колотить его тело, выдыхать в него и вибрировать, пытаясь вернуть к жизни.
  Слезы обжигали, причиняли боль, оставляя охрененно глубокие шрамы.
  Моя голова запрокинулась, и я зарычала в потолок от горя, ярости и ослепляющего гнева.
  - Почему? - я трясла кулаком. - Дай мне хоть одну хорошую причину! Скажи мне, ПОЧЕМУ, сукин ты сын! Почему не я? Ты заберешь всех, а меня оставишь, просто чтобы помучить меня?
  Я не знала, как долго я рыдала и гневалась на потолок, не знала, когда сменила тактику и начала умолять. Предлагать что угодно.
  Все. Все мои суперсилы. Все что делало меня особенной. Просто верните мне Танцора. На один день.
  На один час.
  Да хотя бы только чтобы попрощаться.
  Руки бессильно упали по бокам.
  Мозг онемел: отрицание, отрицание, отрицание.
  Температура тела вполне ясно рассказывала историю.
  Он скончался вскоре после того, как я заснула.
  Прошли часы.
  Пока я дрыхла, не догадываясь.
  Танцор умер в одиночестве, а я лежала рядом, видела счастливые сны, не подозревая об его страданиях и его нуждах.
  В этом и заключался мой страх: что меня не будет рядом, когда он умрет. Еще хуже, я была прямо здесь, но меня не было. Я хотела держать его за руку. Я хотела, чтобы он был не один.
  Но нет, я проспала.
  Было ли это больно?
  Долго ли это длилось, хрипел ли он мое имя? Или же его огромное прекрасное сердце просто замедлялось и замедлялось, пока он не ушел во сне?
  Боялся ли он? Страдал ли он?
  Осознавал ли он вообще?
  Я сидела на нем и смотрела на него, ища ответы на его лице.
  Оно было умиротворенным.
  Глаза закрыты. Ни следа напряжения на лице.
  Принятие.
  Он всегда был таким. Принимал все. Меня. Его гребаную несправедливую жизнь. Всегда видел хорошее во мне и во всех вокруг.
  Горячие слезы покатились по щекам, обжигая мою кожу.
  - Проснись, проснись, проснись! - кричала я, тряся его. - Пожалуйста, не оставляй меня. О Боже, Танцор, не уходи. Еще рано! У нас должно было быть больше времени!
  Лицо его было бледным и холодным, волосы взъерошились от занятий любовью, губы приоткрылись, точно от последнего вздоха.
  Я люблю тебя бесконечнее, чем число Пи, - сказал он.
  Я занесла кулак и ударила его по груди, подумав, что если мой удар достаточно смертоносен, чтобы остановить сердце, возможно, он сможет вновь его запустить.
  Тогда я почувствовала его.
  Не подо мной.
  Позади меня. Хоть солнце не касалось моей кожи, я чувствовала на своих плечах солнечный свет.
  Я чувствовала его присутствие.
  Я клянусь, я чувствовала, как его руки отодвигают мои волосы, чтобы он мог поцеловать меня в шею. Затем они остановились на моих плечах, осязаемые и теплые, и слегка сжали.
  И до самого дня своей смерти я буду верить, что действительно слышала его слова.
  Никаких слез, Мега. Лишь радость. Мы везунчики.
  Везунчики. Он мертв и говорит такое? Он совсем из ума выжил? Может, он-то везунчик, но я нет. Я здесь. Я одна. И его тело опустело от всего, чем являлся Танцор, а я была в постели с трупом.
  Любовь не умирает вместе с человеком. Все, что мы чувствовали друг к другу, все еще существует, Дэни. Это в твоем сердце. Не отключай его, дикарка. Никогда больше не отключай его. Мир нуждается в тебе. И ты нуждаешься в мире.
  Затем теплота исчезла, и я растянулась рядом с ним, я вцепилась в него, и целовала его, и целовала его, и говорила все те вещи, которые мы только-только начали говорить друг другу.
  Я не знаю, сколько пролежала там. Время текло странно.
  Я знаю лишь, что в какой-то момент смутно осознала, что Риодан был с нами в комнате, касался моего плеча, смотрел на меня пронзительным жарким взглядом, оттаскивал меня от него, укутывал в одеяло, вытаскивал из кровати, а я кричала и кричала на него, я била его и говорила ему оставить меня в покое, потому что я никогда не отпущу Танцора.
  И он позволил мне это, бушевать, кричать, бить его снова и снова, и когда я наконец рухнула на пол, рыдающая и надломленная, он поднял меня, вновь закутал в одеяло и вынес в слишком солнечный день.
  Тогда я потерялась в крайне плохом месте, где жалела себя и злилась на мир, и я состояла из одной лишь боли, и я чувствовала себя старой, с артритом в каждой из моих двухсот двадцати двух костей, и боль была столь сильной, что я знала, что не смогу ее пережить. Она убила бы меня, и это было нормально, потому что Танцор, наверное, все еще был рядом, и мы могли бы держаться за руки и в режиме стоп-кадра устремиться к следующему приключению.
  Затем пальцы Риодана погладили меня по лбу, он уложил меня на свежую белоснежную постель, бормоча тихие слова, и я подумала, что как будто умерла, потому что боль наконец-то.
  Блаженно.
  Прекратилась.

♪

  О том времени у меня туманные воспоминания. Я знаю, что Мак приходила и сидела со мной там, где я находилась, где-то в глубине Честера. Иногда даже приходил Бэрронс, и однажды он держал меня за руку, и я помню, как подумала, что должно быть сплю, потому что Бэрронс никогда не стал бы держать меня за руку. Но я все равно помню ощущение его руки, какой сильной и большой она была, и создавалось ощущение, будто он пересылает часть своей колоссальной силы в мое тело, забирая часть моей боли.
  У меня остались смутные серые воспоминания о Кэт, Энио и Кристиане, скрытые за вуалью, сквозь которую я не могла видеть. Или не хотела. Даже Джек и Рейни сидели в моей комнате, присматривая, миссис Лейн бесконечно волновалась, подтыкала мое одеяло, трогала мой лоб, иногда просто сидела на кровати, касаясь меня.
  У меня остались более ясные воспоминания о Риодане. Всякий раз, когда я просыпалась, он был в комнате, если не было никого другого. Всегда. Сидя. На стуле у моей кровати. Наблюдая. Ожидая. Заставляя меня жить. Иногда поглаживая меня по лбу и заставляя всю боль на время уйти. Иногда наказывая меня и вынуждая жить.
  Я просыпалась, но отказывалась открывать глаза. Он все равно знал и угрожал подвесить питательную трубку, если я не поем. Он поднимал меня, прислоняя нас обоих к изголовью и вливая протеиновые коктейли в мое горло, пока меня не начинало тошнить (ни за что на свете я не стала бы жевать, жевание было знаком готовности выбраться из постели, готовности жить), и я вновь откатывалась и таяла в сером месте.
  Из всех вещей, случившихся со мной в жизни, лишь две из них едва не сломили меня: потеря Шазама и потеря Танцора.
  Я думала об этом в своем сером месте. И в итоге поняла, что это потому что, я выбрала любить их, отдать им все свое сердце. И потеря того, кому ты добровольно отдал всего себя, причиняет больше боли, чем все унижения и жестокость мира. Это чистота. Это дар, который возвращается в десятикратном размере. И как только ты его теряешь, ты уже никогда не можешь его вернуть.
  В итоге именно эти двое заставили меня вернуться.
  В моем сером месте мне снилось, что Танцор кричит на меня сквозь стеклянную стену, снова и снова повторяя имя Шазама. И он сказал, что если мы больше не зависаем вместе, это еще не значит, что я могу быть полной засранкой, и что Шазам во мне не нуждается, так что я должна собраться и вновь бросить вызов миру. Как это делают супергерои.
  Он любит тебя, как число Пи, сказал он. Бесконечно. Проснись. Лови день за хвост. Он нуждается в тебе прямо сейчас. Всегда будет кто-то, кто в тебе нуждается. И ты всегда ответишь на зов. Это твое место в Великом Потоке, Дэни. И ты всегда это знала.

♪

  - Это была замечательная служба, - сказала Мак, когда мы шли по кладбищу.
  Мы провели большую памятную литургию в аббатстве и похоронили Танцора и Алину рядом с Джо, на частном кладбище за крепостью. Я все еще не могла поверить в смерть Джо. Казалось, будто я буквально вчера видела ее в Честере, но благодаря какому-то мудаку-Невидимому, я ее никогда больше не увижу. Я кивнула. Я все еще была не очень разговорчива. Это требовало слишком много усилий.
  Но я с каждым днем становилась сильнее. И наконец-то набирала вес обратно.
  - Мне понравилась надпись на надгробии Танцора, - сказала Мак, когда мы остановились, чтобы положить цветы на три могилы, расположенные рядом.
  
АЛИНА МАККЕННА ЛЕЙН
  
ДЖОАННА МАКЛАФЛИН
  
ТАНЦОР ЭЛИАС ГЭРРИК
  
  Я выбрала ее сама: НИКОГДА НЕ НА ОБОЧИНЕ, ВСЕГДА ГЕРОЙ. УВИДИМСЯ В СТОП-КАДРЕ.
  Я тяжело сглотнула. Он знал, что я его любила. Я сказала это перед самой его смертью и показала это ему тысячью способов. Я не видела смысла ударяться в сентиментальные эпитафии. Если он шлялся где-то поблизости, я крайне сомневалась, что он станет смотреть на свое надгробье и читать надпись. Он скорее будет торчать в ванной, где я голая принимаю душ.
  - Я скучаю по нему, - на месте сердца у меня было две дыры. Искушение вновь стать Джадой было сильным. Но мне недоставало энергии. Сохранение ледяного спокойствия требовало усилий, когда тебя при рождении по сути слепили на скорую руку из страсти, огня и чайной ложечки звездной пыли.
  Мак обхватила меня руками и привлекла в объятия.
  - Я знаю, дорогая, - сказала она. - Мы все скучаем. Он был единственным в своем роде, - спустя какое-то время она спросила: - Ты готова это сделать?
  Я не шевельнулась. Я не была уверена, что собиралась это сделать.
  Пока я горевала, Риодан и Бэрронс прошли на планету Х и выстроили Зеркала так, чтобы я могла отправиться за Шазамом и привести его домой.
  Проблема в том, что Шазама нигде не было. Ничего не было на том маленьком острове, кроме огромного зеркала. Никакой клетки с силовым полем. Никаких полуголых представителей племени с головными уборами из перьев. Ни там, ни где-то еще в этом маленьком мире.
  Он был пустынным, лишенным человекоподобных и Шазамоподобных форм жизни.
  Да, они звали его. Мак сказала, что Риодан стоял на острове и звал Шазама чуть ли не целый день.
  Безответно.
  Я подозревала, что они все еще не до конца верили, что Шазам - не плод моего воображения. И если я не найду его, они могли никогда не поверить. Могли подумать, что я еще сильнее безумна, чем сейчас.
  Возможно, спустя десятилетия, Шазам все еще ждал меня где-то в воздухе, отказываясь выходить к кому-либо кроме меня.
  Но также вполне возможно, что он умер или давно оставил этот мир.
  В любом случае, я должна была знать.
  Посмотреть правде в лицо всегда лучше, чем жить в чистилище. И как я недавно узнала, мое благосостояние беспокоило куда большее количество людей, чем я предполагала. Люди желали потратить часть своих жизней, чтобы убедиться, что я в порядке. Я не могла сказать, что мне было комфортно со всей этой шумихой. Но это была и не худшая вещь на свете.
  - Да, давай сделаем это, Мак.
  Я взяла ее за руку, и пока мы уходили с кладбища, я не обернулась на его могилу.
  Танцора там не было.
  Я знаю кое-что забавное о глазах. Куда ты позволяешь им смотреть, туда они тебя и приведут.
  Смотришь назад, и ты застреваешь в потерянном навеки недосягаемом прошлом.
  Смотришь вперед, и ты живешь.

62

На мгновение ты была распущенной
С непринуждённостью, как у ребенка
  Дэни
  
  Когда я пришла к тюрьме Килмэнхем, люди как будто закатили еще одну вечеринку. Возле портала на планету Х собралось несколько сотен людей. Я осмотрелась вокруг, пытаясь сообразить, что происходит. Они, конечно же, пришли посмотреть не на мой уход?
  Сразу же после моего появления ко мне поспешили Джек и Рейни. Рейни задушила меня в крепких материнских объятиях, пригладила мои волосы и вообще так старательно хлопотала вокруг меня, что я просто стояла и смотрела на нее, поскольку ни одно из того, что я чувствовала или хотела сделать, не было социально уместным.
  - Я так рада видеть тебя на ногах, Дэни, - воскликнула она, прижимаясь поцелуем к моей щеке. - Мы так беспокоились!
  Я бросила взгляд на Мак, она тоже посмотрела на меня, и будь я проклята, если не услышала ее голос у себя в голове. Я не говорила им и никогда не скажу. Но подозреваю, что это сделала Алина. Никто тебя не винит, все тебя любят. Точка.
  Какого черта? У всех есть способности к телепатии, кроме меня?
  Я нахмурилась и какое-то время ее игнорировала.
  Затем вокруг меня собрались Энио, Кэт и несколько ши-видящих, все они говорили разом, и для моих Мега-ушей это было слишком, но я вошла в толпу, приветствуя всех по очереди, оценивая Кэт и с изумлением осознавая, как она изменилась. Энио была справа от меня, Кэт слева. Это казалось правильным, мы как команда, и взглянув на их лица, я поняла, что они тоже это чувствуют. Мак не знала, как пропеть так, чтобы между нашими мирами вновь поднялись стены. Возможно, ей потребуется немало времени, чтобы выяснить. Ши-видящие были жизненно важны. Мы втроем найдем свое место среди них и поможем остальным найти свои места.
  Кристиан ненадолго присоединился ко мне, его радужные глаза поблескивали. Сказал, что будет приглядывать за мной, так что если я иногда буду видеть его рядом, не стоит беспокоиться. Он будет поблизости, если мне понадобится помощь.
  Риодан, Кастео, Фэйд и Бэрронс стояли по отдельности недалеко от портала. Я заметила в толпе Лора, но он как будто держался на расстоянии от меня и Мак.
  Но как только она удалилась поговорить с родителями, он подошел, широко улыбаясь мне, и впервые со смерти Танцора я почувствовала, как мое лицо расслабляется и складывается в улыбку. Невозможно не улыбаться Лору, когда он широко улыбается тебе. Но в нем что-то изменилось. Впервые за все наше знакомство он выглядел каким-то... древним, как и остальные из Девятки, каким он никогда не был раньше.
  - Готова, дорогуша?
  Я кивнула.
  - Я бы пошел с тобой, но у нас с Мак небольшая проблема, которую мы решаем.
  Я прищурилась.
  - Что за проблема?
  - Сука убила меня, потому что она меня выбесила. Я бы убил ее в ответ, но тогда Бэрронс убьет меня, и мне пришлось бы убить его, и тогда мы бы убивали друг друга столетиями, как уже делали раньше, и мне не хочется возвращаться к этому дерьмовому скучному времени.
  Я выжидающе выгнула бровь, но он ничего больше не сказал. Мне не терпелось расспросить Мак. Если она убила его, значит, у нее была весомая причина.
  - Сочувствую насчет Джо, - сказала я.
  - Ага, - ответил он.
  Когда мне наконец удалось отвязаться от всех, кто по каким-то странным причинам хотел сказать мне 'Привет', я присоединилась к Риодану, Бэрронсу и Мак у портала.
  - Вам не стоит идти со мной. Он может не выйти, если вы там будете.
  Три безоговорочных взгляда просто уставились на меня, и меня пронзило внезапное осознание, что я, возможно, никогда не избавлюсь от этих людей. Они оставались в моей жизни. И теперь они шли со мной. Вот и все.
  Я пожала плечами. Я найду способ заставить их уйти, если вопрос станет серьезно.
  - Ну ладно. Давайте сделаем это.
  Когда мы двинулись к стене, в толпе воцарилась тишина. В дюжине футов от незаметного портала в стену было встроено высокое широкое Зеркало.
  - Мы работаем над тем, чтобы установить аналогичные связи со многими мирами. Мы работаем в рамках вселенной, а не глобально, - сказала мне Мак.
  Гребаный ад, как изменился наш мир.
  Я глубоко вдохнула, медленно выдохнула, подготавливая себя к худшему. Пылко надеясь на лучшее.
  Планета Х. Я отправлялась туда. В этот самый день.
  Я никогда не верила, что я покину мир, в котором не будет Танцора. Это все еще не укладывалось у меня в голове. Мак сказала, что так будет какое-то время. Что я буду ожидать увидеть его за углом. Что я могу написать ему смс или взять телефон, чтобы позвонить ему, и его отсутствие ударит по мне как двухтонный грузовик. Я знала, что пройдет немало времени, прежде чем я смогу пройти мимо Тринити колледжа. В городе были места, которых я буду постоянно избегать.
  Все же я была любима. Невероятно любима. И этого у меня раньше никогда не было. Это изменило меня. Дало мне новые части.
  - Спасибо, Танцор, - прошептала я, шагая в портал.

♪

  Маленький остров был пустым, как и говорила Мак, за исключением нового намного меньшего зеркала, которое теперь висело в воздухе рядом с огромным зеркалом.
  Я медленно обернулась вокруг себя, Мак, Бэрронс и Риодан появились позади меня. Планета, приглушавшая мои чувства ши-видящей, вызывала тошноту. Подступила желчь, и я тяжело сглотнула. Я была здесь ради Шазама. Ничто не помешает моей миссии.
  Я не смотрела на Риодана. В последнее время он слишком много раз видел меня в полном раздрае. Я игнорировала его и собиралась продолжать в том же духе какое-то время.
  Здесь, на поросшем травой острове, с волнами, лениво лизавшими берег, лежал мой мусорный бак, помятый и ржавый, с моим обещанием Шазаму, написанным краской из баллончика.
  Еда, которую я бросала сюда, исчезла, конечно же, подобранная птицами этого мира. Огромная собачья подстилка, брошенная мной, была... Я поспешила к ней и опустилась на колени, изучая ее.
  Я подобрала с искусственного темно-коричневого меха длинный толстый серебристый волос и показала остальным.
  - Он был здесь! - радостно воскликнула я.
  Моя радость испарилась. Это доказывало лишь то, что он был здесь несколько месяцев назад, когда я закинула подстилку. Что по времени Шазама было десятилетия назад.
  Я вскочила на ноги, развернула лицо к солнцу и позвала:
  - Я вижу тебя, Йи-йи. Я здесь, Шазам. Я извиняюсь, что это заняло так долго, но обещаю, что никогда больше тебя не оставлю.
  Ответа не последовало.
  Я медленно обернулась вокруг своей оси, думая, что может быть, ему не нравится видеть троих незнакомцев, и честно говоря, они были тремя самыми странными людьми из всех, кого я когда-либо знала: двое древних бессмертных оборотней, одна королева Фейри. Может, Девятка для него плохо пахла. Я могла понять его опасения. По сравнению с ними я была прямо-таки нормальной.
  - Они мои друзья, Шазам. Они не причинят тебе вреда. Выходи, это не опасно.
  Все еще ничего.
  Я завала его. Я снова и снова повторяла его имя. Я напевала вполголоса и упрашивала, и наконец разразилась нашей фирменной песенкой.
  - Шаз могучий пушистый зверек, в воздухе живет...
  Когда я глянула на Риодана, плечи его тряслись, и он изо всех сил старался не расхохотаться.
  - Я была подростком, - хмуро ответила я. - Это отличная песня. Размер выдержан, все рифмуется, и мелодия несомненно цепляющая.
  - Для меня это даже круче 'Озорных анимашек', - сказал он, быстро отворачиваясь и глядя на озеро. Его плечи все еще тряслись. Ублюдок все еще смеялся.
  Я отвернулась и продолжила петь.
  Я звала его часами. Разговаривая, подкупая, беря лестью. Пробуя все. Я принесла в рюкзаке сырую рыбу и предлагала ее воздуху, размахивая ею повсюду, выглядя абсолютной идиоткой и вызывая новую волну тошноты. Если он был здесь, заставляя разыгрывать столь драматичные выходки, расплата будет адской.
  Наконец, я повернулась к остальным и сказала:
  - Вы должны вернуться домой. Он может не выйти, пока вы на острове, - я отказывалась верить, что его здесь нет. Могли пройти недели, может, даже месяцы, чтобы я в это поверила.
  Никому эта идея не понравилась.
  - Я не оставлю тебя здесь одну, - сказал Риодан. - Я сделаю себя невидимым.
  - Шазама не одурачить, - раздраженно ответила я. - Он куда умнее тебя. Он в сотню раз тебя превосходит. Он эволюционировал выше всего, что мы видели.
  - Почему бы тебе не рассказать мне о нем? - предложила Мак. - Я принесла еду и одеяла на случай, если нам придется провести здесь ночь. Мы поедим, а ты сможешь рассказать мне о времени, проведенном с ним.
  В моей голове она сказала: Если он здесь и он настолько чувствителен, как ты мне рассказывала, его чувства задеты. А слушание как ты рассказываешь нам истории о нем, может его смягчить.
  Я признала, что ее план был мудрым.
  Мак развела огонь, и я обнаружила, что не единственная принесла рыбу. Но ее рыбины лежали во льду в рюкзаке. Она завернула их в фольгу и положила в угли, чтобы запечь. Когда аромат заполнил воздух, я уселась по-турецки у огня и рассказала Мак, как мы встретились на Олеане, как он научил меня лучше перемещаться в стоп-кадре, и историю про съедобную планету. Я даже рассказала ей некоторые истории, которые никому не рассказывала - о менее опасных ситуациях, в которые мы попадали, и как Шазам меня спасал раз за разом. Пока я вспоминала, печаль по Танцору, пожиравшая меня заживо, встретилась с еще большим горем от осознания, что Шазам на самом деле мог не дождаться или не выжить.
  Неужели я должна потерять все? Их обоих? Неужели это жестокий урок жизни, который я только сейчас выучила? Неужели некоторым людям просто не дано легкой жизни? Я не говорю, что моя не была хорошей, но черт подери, иногда я гадала, почему мой путь вечно такой каменистый!
  В конце концов, мои истории вызвали столь острую тоску по нему, что в сочетании со свежим, горячим горем по Танцору, я сделала то, чего никогда не делала перед Шазамом, потому что он был таким уязвимым и склонным к маниакальным приступам депрессии. Неважно, какими бы плохими ни были обстоятельства, я никогда не плакала.
  Но я плакала теперь.
  Черт подери, дальше я только плакала! Это было нелепо. Мне ненавистно было быть такой. Мак тоже начала плакать, и я посмотрела на нее сквозь слезы и сказала:
  - Тебе не о чем плакать. Что с тобой не так?
  - Твоя боль - моя боль. Когда больно тебе, больно и мне. Если кто-то, кто тебя по-настоящему любит, видит как тебе больно, он делит эту боль с тобой, - она запрокинула голову, глядя в воздух. - И они определенно вмешаются, чтобы прекратить эту боль. Чтобы утешить тебя. Неважно, как бы они ни злились. Они бы увидели, что их Йи-йи опустошена, и сделали бы что угодно, чтобы облегчить ей это. Даже если им этого не хочется, - она практически зарычала.
  Огонь взорвался башней искр и тут же погас.
  Завернутая в фольгу рыба исчезла.
  Кости вылетели из воздуха, осыпая меня как из душа, отскакивая от моей головы.
  Я вскочила на ноги, вытирая глаза.
  - Шазам! Ты здесь?
  Фиолетовые глаза материализовались в небе надо мной и сузились до щелочек.
  - Ты сказала ждать. Твои ожидания - прутья моей клетки. А ты пришла? Нет. Ни тогда. Ни на следующий день. Ни когда-либо еще.
  Гребаный ад, он был здесь! Он жив!
  Он исчез.
  Еще одна кость вылетела из воздуха и приземлилась мне на голову.
  - Ай! - я хлопнула рукой по голове. - 'Когда-либо еще' - это сейчас! Я извиняюсь. Я буду извиняться перед тобой каждый день до конца моей жизни, если тебе от этого станет легче.
  - Потребуется намного больше, - раздалось бестелесное шмыганье носом. - Мои колтуны образовали целую цивилизацию колтунов, которая размножается с рвением и плодородностью шайки спаривающихся Ка-лирр! Я один большой колтун! - раздалось его страдальческое нытье. - И я жирный.
  - Я расчешу тебя. Ты не жирный. Просто выходи. Дай мне на тебя посмотреть!
  - Жирный, жирный! - заныл он. - Ты можешь видеть только части меня. Худые части, - глаза материализовались в трех метрах надо мной. - Ты опять меня бросишь, - со слезами произнес он.
  - Не брошу. Я больше никогда тебя не брошу, - я сказала кое-что, чего никогда не говорила. Что научилась говорить благодаря Танцору. - Я люблю тебя, Шазам. Я не могу без тебя жить. Я так по тебе скучала, что в какой-то момент слегка сошла с ума. Но я не могла вернуться, потому что Зеркало привело меня обратно в Дублин...
  - Ты нашла дорогу домой, Йи-йи? - боязливо спросил он. - Правда? Ты наконец-то это сделала?
  Мое сердце растаяло. Радость в его голосе нельзя было ни с чем спутать, радость за меня, потому что я наконец-то получила то, что так долго искала.
  - Да, и из-за этой гребаной бесконечности зеркал...
  - Не бесконечности, рыжая крошка. Четыреста тысяч семьсот шестьдесят два, - поправил он.
  - Я пыталась найти способ пометить нужное с той стороны, чтобы я могла отвести тебя домой. Мне так жаль, Шазам!
  Внезапно он проявился полностью, опускаясь с неба, чтобы неловко плюхнуться на мусорный бак. Я моргнула. Вот блин, он реально был жирным. Его пушистый белый живот свисал с обеих сторон бака. Я нацепила Джада-маску, чтобы скрыть свое изумление. Я ни за что не могла ранить его чувства сейчас. Он мог опять исчезнуть.
  Позади меня ахнула Мак.
  - Видишь - она думает, что я жирный! - он бросил на Мак обвиняющий взгляд.
  - Я ахнула не поэтому, - сказала Мак как-то странно натянуто.
  Он поддел лапой мусорный бак и перевел укоризненный взгляд на меня.
  - Ты забросила его пустым. Ну какая Йи-йи так поступает? Ни крупинки еды. Ни кусочка. Даже ни крошечки, - он помотал своей лохматой головой и зарычал, а потом из него вырвалась отрыжка, и ярко-оранжевое перо взлетело в воздух. Он торопливо облизнул лапу и начал с невинным видом чистить свои усы.
  Мои глаза прищурились.
  - Ты съел представителей племени?
  Он покачал огромной головой из одной стороны в другую в категорическом отрицании.
  - Не я, - он снова рыгнул, и из него вылетела половинка синего перышка.
  - Сколько представителей племени ты съел? - потребовала я.
  - Ты говорила мне не есть людей. Я и не ел. Ну, может, и ел. Но только немножко. Остальные, - сказал он, опуская свою тушу жира и плохого настроения на ржавый бак, - решили, что я слишком жирный, чтобы делить со мной остров, - он бросил на меня мягкий жалостливый взгляд. - Они ушли, - он обиженно сморщил нос. - Понятия не имею куда.
  - Шазам, - предупреждающе повторила я.
  - Они забрали у меня мою Йи-йи! - зарычал он.
  - Скольких ты съел?
  - Они собирались меня съесть. Ты бы наверное предпочла, чтобы я им позволил, - он уставился на меня, прищурив глаза и наморщив нос. - Тогда тебе не пришлось из-за меня утруждаться, - добавил он тихим голосом.
  - Ты меня не утруждаешь. Я тебя обожаю. Отвечай на мой вопрос.
  Он встал, выгибая спину подковой, и по его позвоночнику вздыбилась шерсть.
  - А чего ты ожидала? - сказал он, защищаясь. - Я съел их. Понятно? У меня проблемы. Ты знаешь меня, - он шмыгнул носом, потекли слезы. - Теперь ты меня больше не хочешь. Мне нужно просто умереть. Все мы в конце концов умрем. Какая разница, если я сделаю это прямо сейчас? Кому какое дело? - он драматично бросился с мусорного бака, перевернулся в воздухе, приземлился на спину и так и лежал на земле, голова упала на бок, лапы торчат в воздухе.
  Мгновение спустя он приоткрыл глаз, чтобы убедиться, что я смотрю. Затем торопливо закрыл его и продолжил притворяться мертвым.
  - Ты съел их всех? - изумленно переспросила я. - Всю цивилизацию? Мы же говорили об этом. Ты сказал, что больше не будешь.
  - Я был голоден. И мне было скучно. Больше нечего было делать. Ты сказала, что вернешься. Ты НЕ ВЕРНУЛАСЬ. Твои ожидания. Больше не прутья моей клетки.
  - Дэни, - настороженно произнесла Мак позади меня. - Ты знаешь, что такое Шазам, верно?
  Я с любопытством обернулась на нее через плечо.
  - В смысле к какому он принадлежит виду?
  Шазам вскочил на ноги, мгновенно насторожившись, и выпрямился в полный рост.
  - Нет у меня никакого вида. Я единственный.
  - Именно это я и имела в виду, - сказала Мак.
  Я покачала головой.
  - Он не говорил мне.
  - Потому что я не принадлежу ни к какому виду, - натянуто сказал Шазам. - Не слушай ее, Йи-йи. Она врет.
  - Он не говорил тебе по хорошей причине. Он Адский Кот, - сказала Мак.
  - НЕТ, - проревел Шазам, вставая на дыбы, суживая глаза до щелочек, поочередно фыркая и шипя.
  Мак сказала:
  - Они почти вымерли. Точнее, говорится, что во всех вселенных остался лишь один. Они такие же мифические, как единороги.
  - Что такое Адский Кот? И откуда ты знаешь, кто он? - спросила я.
  - Никто точно не знает, чем именно они являются или какова их истинная форма. Для Фейри они легенда. Я видела фотографию одного из них в своих файлах. Форму, которую он принял, они используют, чтобы приманивать других ближе. Высокоразвитые, они обладают неконтролируемыми аппетитами и были убиты, потому что продолжали уничтожать цивилизации. В каждом мире, в любой галактике на них велась охота. Они научились прятаться в более высоких измерениях, выходя из них лишь ради охоты. Дэни, ты подружилась с последним выжившим Адским Котом. Адские Коты не заводят друзей. Они их съедают.
  Я посмотрела на Шазама, который ядовито уставился на Мак.
  - Ты никогда не выследишь меня, беленькая.
  Он исчез.
  - Замечательно. Посмотри, что ты натворила, - сорвалась я. - Легенды всегда преувеличивают все и делают хуже, чем есть на самом деле. Уж вы-то, люди, должны знать, - а воздуху я сказала: - Никто не будет на тебя охотиться, Шазам. Я защищу тебя.
  Его глаза материализовались прямо передо мной.
  - Правда? Обещаешь, всегда?
  - Да. Но тебе нельзя есть людей в нашем мире, и ты не можешь уничтожать целые виды. Мы найдем другой способ справляться с твоим аппетитом.
  - Но что, если я ничего не могу с собой поделать? - заныл он.
  - Можешь. Я научу тебя. Ты отлично справлялся, пока мы были вместе. Все проще, когда ты не один. Давай. Мы отправляемся домой, - твердо сказала я.
  - Домой? Где я смогу остаться насовсем? - его губы растянулись, обнажая острые клыки и язык с черным кончиком, и Шазам подозрительно покосился на Мак. - Она меня не хочет.
  - Неправда, - сказала Мак. - Но будут определенные правила, - она посмотрела на Бэрронса, который пожал плечами в молчаливом 'Что есть Адский Кот в сравнении с теми вещами, с которыми мы справились?'
  - Я НЕ Адский Кот, - сказал Шазам с царственным фырканьем. - Я Шазам. Моя Йи-йи дала мне имя, и это мое единственное имя.
  - Шазам, - повторила Мак, и это было предложение перемирия, новых начал. Мне она сказала: Ты можешь его контролировать?
  Я кивнула и раскрыла объятия. Шазам взрывом появился из воздуха и рухнул на меня на полной скорости, заваливая меня на землю, и принялся лизать мне лицо и кусать волосы.
  Я обхватила его руками, вцепляясь в его пушистое мощное тело. Сегодня вечером он заснет со мной и разбудит меня утром. У меня есть свое любимое создание. Я переживу боль от потери Танцора. И однажды жизнь снова будет хорошей.
  - И у нас будут приключения,, - счастливо сказал он, играя с моими кудрями.
  - Каждый день, - сказала я ему. - Фу. Изо рта воняет представителями племени.
  - Твое презренное бросание меня. Мое плохое дыхание. Ты могла набить тот бак рыбой, но нет. Еще одна большая пустота. Как и множество больших пустот в моей жизни.
  - Больше никаких больших пустот.
  - Обещаешь?
  - Клянусь.
  Он подвигал лапами, устраивая свой огромный живот, затем бухнулся на мой живот, заставляя меня громко охнуть, и коснулся своим влажным носом моего.
  - Я вижу тебя, Йи-йи, - сказал он, наполовину прикрыв сияющие глаза.
  Я подумала о Танцоре. О любви потерянной. О любви найденной.
  - Я тоже вижу тебя, Шазам.
  Затем он вскочил и принялся бегать по острову, а я догоняла его и смеялась.
  Он хлопнул меня по лодыжкам и поймал меня, и я рухнула на землю, а он на меня, кусая мои джинсы и цепляясь за рубашку. Под ослепительным солнцем, на острове, где я потеряла его вместе с частью себя, я нашла это обратно.
  Мы часами играли, бегая и выпуская пар, бродя по краю озера, ловя серебристых мелких рыбешек, и я с радостью заметила, что он не съел всю рыбу. Он съел только своих врагов. Это я понимала. Он мог себя контролировать. Вместе мы научимся лучше жить и существовать.
  Намного позднее мы сидели и смотрели, как волны лижут берег, Шазам плотно прижался к моему боку, согревая меня, когда температура опустилась.
  Я совсем забыла об остальных, потерявшись в столь нужном мне забытьи и радости.
  Когда звезды начали подмигивать мне с небес, Шазам посмотрел на меня, и я внезапно осознала, какими древними выглядели его глаза. Вся игривость и уязвимость исчезли, и я поразилась тому, как метко назвала его в честь старого мудрого волшебника.
  - Он счастлив, Йи-йи.
  Я замерла очень неподвижно.
  - Кто - он?
  - Тот, с которым ты протанцевала в любовь.
  Я уставилась на него, затем спросила:
  - Откуда тебе это известно?
  - Стоп-кадр. Я в нем. Все в нем. Я нечто... большее, чем кажусь, - его усы дрогнули, будто он завибрировал потайным смешком, затем он принялся полировать их смоченными слюной лапами. На которых были длинные смертоносные клыки. Мой Адский Кот.
  - Шазам, что ты есть на самом деле?
  Он вскочил и убежал, несясь по острову. Через плечо он крикнул:
  - Голодный. И готовый идти. Поторопись, рыжик. Отведи меня домой.
  Домой.
  Теперь я кое-что знала об этом слове.
  Ты не всегда рождаешься дома. Но если тебе повезет, ты найдешь дом где-то по дороге. Это место, куда ты вписываешься, где тебя принимают, где люди помогают с твоими проблемами, а ты помогаешь им. Где ты совершаешь ошибки, и где остальные тоже их совершают, но любовь никогда не улетучивается.
  Место, где эрозии никогда не превращаются в оползни. Потому что вы выкапываете друг друга. И так будет всегда.
  В этот раз мы с Шазамом вместе шагнули в портал.

63

  Король Невидимых подошел к краю Туманности Конская Голова, огромные темные крылья волочились за ним, глаза смотрели, но не видели.
  Что она сказала ему как-то раз?
  У тебя столько стремлений. У меня лишь одно. К любви.
  И он подумал - маленькое.
  Человеческое.
  Прекрасное.
  Но маленькое.
  Ему нравилось это в этой женщине - маленькое милое стремление. Учитывая, что она не обладала его талантами, он понимал, что этого ей достаточно.
  Однако он с самых первых мгновений собственного существования кипел силой, бурлил электричеством, взрывался им. Он был сверхновой звездой. Сотворение было его наркотиком, непреодолимым и вызывающим привыкание. Всепоглощающим.
  Он полагал, что простая эмоция никогда не сможет сравниться с рывком силы, сталкивающим миры, и наблюдением за тем, как они эволюционируют. Любовь не несла с собой никакого приза, ради которого стоило отказаться от изменения цивилизаций и рождения звезд, построения его Двора Теней.
  Он ошибался.
  Когда он нашел ее на той крошечной провинциальной планетке в крошечной трехмерной вселенной, не ее нужно было спасать от плоского существования.
  Жизнь была такой простой. Она всегда была такой.
  Быть дирижером, навеки изгнанным из оркестровой ямы.
  Или быть частью песни.
  Король Невидимых поднял лицо куда-то ввысь, где, если кто-то вроде него стоял там с крыльями, готовый пройти долгий путь иначе, чтобы вернуться правильным коротким путем, то он мог бы услышать и принять бразды, когда он сделал то, что должен был сделать давным-давно.
  Это ощущалось хорошо.
  По-человечески.
  Маленькое.
  Прекрасное.
  Он сказал: - Я ухожу.

64

Я любила тебя тысячу лет,
Я буду любить тебя еще тысячу
  
  Мак
  
  Я растянулась на честерфильде перед шипящим газовым камином, слушая, как дождь стучит по окнам магазина, давая себе время на раздумья, прежде чем я встану и приступлю к очередному, несомненно, полному событий восхитительному дню.
  Завтра был Хэллоуин - и день рождения Бэрронса - и ши-видящие устраивали огромную вечеринку в аббатстве.
  Дэни перебралась обратно в крепость вместе с Шазамом и быстро стала живой легендой, изобилуя энергией и интеллектом, путешествуя в режиме стоп-кадра со своим загадочным эпатажным Адским Котом. Кэт и Энио собирали еще больше ши-видящих, и ходили разговоры о возобновлении мирового порядка.
  Черные дыры исчезли из нашего мира, и песнь пробудила жизнь даже в опустошенных Тенями Темных Зонах. Хоть на дворе стояла поздняя осень, у нас была дождливая весна, я подозревала, что несколько лет времена года не будут совпадать с календарем.
  Глубоко в земле, соединенная с ядром Истинной Магией, я чувствовала новую, слабую магию в нашей планете. Наш мир ожил таким, каким не был сотни или тысячи лет.
  Дублин вновь расцветал, каждый день мы восстанавливали новую часть города, и жизнь медленно возвращалась в норму, насколько это было возможно.
  Неповторимые Фейри все еще встречались в нашем мире, и пока я разбиралась, как пропеть стены между нашими мирами или изъять силу нашего двора и переместить ее в новый мир, они так и останутся тут.
  Что делать с моей расой бессмертных, было следующим пунктом в моем списке. Это должно быть интересно.
  Мои родители устроились в Дублине, не собираясь возвращаться в Джорджию.
  Мы теряли и обретали, мы горевали и праздновали. Будущее для всех нас было загадкой. Которую мы разгадаем вместе.
  Больше всего я беспокоилась о Дэни. Возвращение Шазама несколько ослабило те страдания, которые, по моим опасениям, могли снова превратить ее в Джаду. Но она больше не была полностью Дэни, какой была с Танцором. В ее манере выражаться сквозила холодность, взгляд был отстраненным, и как подозревала, какое-то время таким и останется.
  Все же, в конце концов, жизнь была неплохой, и я не желала быть где-то еще.
  Я перекатилась на спину и потянулась, отсутствующим взглядом уставившись в потолок, в эти пять этажей над моей головой.
  Медленно осознавая наличие смутной фрески.
  Я прищурилась, в сотый раз гадая, что это такое. Затем, фыркнув, я попросила стихии вокруг меня воздвигнуть высокий сияющий помост, вскочила с дивана и вскарабкалась по удобной лестнице сбоку. В положении королевы Фейри есть несколько вещей, против которых я совсем не возражала. И все же просеиваться и зависать в воздухе мне было не совсем удобно, отсюда и помост.
  По мере того, как я забиралась по перекладинам выше и выше, сцена, выгравированная в гипсе, покрытая краской, частичками золота и кристаллами, становилась четче, и я ахнула.
  Я растянулась на вершине платформы и долго смотрела на фреску, впитывая ее, позволяя правде просочиться в меня таким образом, какого я ни за что не позволила бы, когда впервые приехала в Дублин.
  Я восхищалась красотой, пытаясь осознать, как она так долго от меня ускользала, ведь она была столь детализированной, написанной невероятными Фейри-цветами. Я наконец-то нашла причину искажения пространства в моем магазине. Сияющее зеркало на картине, нарисованной над моей головой, было открытым Зеркалом, одним из самых могущественных, и я точно знала, куда оно вело.
  Затем воздух вокруг меня изменился, и мое тело заработало на всю катушку, как это всегда бывало, когда рядом оказывался Иерихон Бэрронс.
  Он поднялся на платформу и растянулся на спине рядом со мной. Я глянула на него и встретилась с его темным взглядом.
  Теперь я знала его до мельчайших подробностей: кем он был когда-то, кем являлся сейчас и в кого превращался. Я любила каждое его воплощение и никогда не хотела быть без него.
  Что ты здесь делаешь, Радужная Девочка?
  Смотрю.
  Ты видишь?
  Вижу.
  Мы сыграли свои роли в пьесе жизни, и как и с любой постановкой, хоть способ игры может быть различным, как и сами личности, но количество ролей ограничено.
  Все предлагалось.
  Ты пробовал.
  Ты выбирал. Жить или умереть. Быть дублером или звездой.
  - Ты знал, что это было здесь. Ты ждал меня, - сказала я. - С того самого момента, когда я вошла в твой магазин.
  - Да.
  - Кто это нарисовал?
  Он пожал плечом.
  - Понятия не имею. Это было здесь, когда я купил это место. Но здание со временем изменилось.
  Теперь я видела вещи так ясно. Как он учил меня, помогал мне эволюционировать, давал и утаивал информацию, иногда даже вводил в заблуждение, чтобы я могла выбрать свой путь, пытался выровнять игровое поле, чтобы мы стали равными, старался избегать ошибок Короля Невидимых. Я помню ночь, когда он едва не повторил важную ошибку, когда он думал, что я умираю в логове Мэллиса под Бурреном. Он рычал, что не выбрал бы это, находясь на грани превращения меня в подобное ему существо, чтобы сохранить меня рядом навеки.
  - Ты мог бы сказать мне. Уберег бы меня от беспокойства, что я была тобой.
  - Некоторые вещи нельзя сказать. Только узнать. Или нет.
  - Значит, это было предрешено, - эта мысль злила.
  - Никогда не предрешено. И все еще не высечено на камне. Просто возможно. Как и многие другие исходы.
  Я вновь посмотрела на мужчину и женщину, изображенных на фреске на потолке 'Книг и сувениров Бэрронса'.
  Его крылья.
  Ее корона.
  Лицо Бэрронса.
  Мое лицо.
  Я изучала их, счастье в их глаза, обещание будущего, которое я принимала.
  - Возможно, у нас получится лучше.
  Он рассмеялся.
  - Ах, неиссякаемая людская надежда. - Затем он сказал, протягивая руку: - Мак.
  Он предлагал намного больше, чем просто руку: ночи любви столь всепоглощающей, что она обжигала, дни охлаждающего горя, королевство черного льда и особняк из алебастра. Все возможные ошибки и все вообразимые достижения.
  У нас получится лучше. Нарисованное надо мной было лишь приглашением в будущее. Мы могли принять его или отвергнуть. Фейри были подобны звездам, возрождались, когда умирали старые, восставали новые. Я знала одно - какой путь мы бы ни выбрали, мы пойдем по нему вместе.
  Я взяла его за руку.
  - Иерихон.
  Огонь для его льда.
  Мороз для моего пламени.
  Навеки.

65

Ничто не кончено, пока это не кончено
  
  Огромные темные крылья волочились за ним, пока Круус углублялся в лабораторию.
  Он почувствовал тот самый момент, когда Король отрекся от престола. Как и с магией Королевы Видимых, Фейри-сила Короля Видимых/Невидимых должна перейти другому.
  Она не пришла к нему.
  Пока что.
  Однако она не отправилась куда-то еще. Она повисла в отдалении, очевидно, не решаясь.
  Он намеревался помочь ей решить.
  Круус стоял над смесительным столом короля, смешивая немного этого с капелькой того, согласно заклинаниям, полученным из Синсар Дабх, и вскоре создал своего первого ребенка.
  Правила. Податливые, сказал тот, кто говорил от лица короля, но никогда не называл себя им.
  Они определенно были податливыми.
  Двор Теней уже возрождался.

КОНЕЦ

  Ждем следующую книгу про Дэни - 'Высокое напряжение'. Она выйдет в феврале, марте или апреле 2018 года. События будут происходить не после конца 'Песни Лихорадки', а в другое время. На данный момент это все, что нам сообщила К. М. Монинг.
  
  Перевод группы: https://vk.com/vmrosland
  Скачать файл книги с глоссарием и полным списком примечаний можно здесь: https://vk.com/wall-22568291_10842
  Благодарим за прочтение и настоятельно просим сохранять авторство перевода.

Примечания

   (1) Благодаря мягкому климату Ирландия весь год покрыта зеленью, за что стала известна как Изумрудный остров.
   (2) Эрос - бог любви в древнегреческой мифологии, спутник Афродиты.
   (3) Та́натос - в греческой мифологии олицетворение смерти, сын Нюкты и Эреба, брат-близнец бога сна Гипноса.
  (4) МакБук - это ноутбук от компании Apple. Но в данном случае непередаваемая игра слов. MacBook на английском языке складывается из слов 'Мак' и 'Книга'. То есть Риодан намекает на Мак, одержимую Книгой - МакКнига.
  (5) HMMWV или Humvee (сокращение от англ. High Mobility Multipurpose Wheeled Vehicle - 'высокоподвижное многоцелевое колёсное транспортное средство', читается как Хамви) - американский армейский вседорожник, стоящий на вооружении в основном у ВС США, а также вооружённых сил, полицейских и иных служб некоторых других стран. Автомобиль обладает высокой проходимостью, пригоден к транспортировке по воздуху и десантированию.
  (6) Жан-Поль Шарль Эма́р Сартр - французский философ, представитель атеистического экзистенциализма, писатель, драматург и эссеист, педагог.
  (7) Карта мародёров - особая карта, показывающая весь замок Хогвартс и его ближайшие окрестности, а также местоположения любого посетителя Хогвартса, где бы тот ни находился, даже если он прячется под мантией-невидимкой (серия книг про Гарри Поттера)
  (8) 'Капля' (англ. The Blob) - фильм ужасов 1988 года, экранизация произведения Ирвина Х. Миллгэйта, ремейк одноимённого фильма 1958 года со Стивом МакКуином в главной роли. По сюжету метеорит принес на землю страшное вещество. Жидкая плазма пожирает все на своем пути, и чем больше жертв оказывается в ее бездонных недрах, тем больше становится этот сгусток черной энергии, несущей смерть.
  (9) Динь-Динь - фея из сказки про Питера Пэна.
  (10) 7 футов - примерно 2,13 метра
   (11) Игра слов. В английском языке эти слова состоят из одних букв и легко трансформируются одно в другое - VILE - EVIL - LIVE.
   (12) Сверхзвуковая Боеголовка (англ. Negasonic Teenage Warhead) (её настоящее имя Элли Фимистер) - является вымышленным персонажем, мутантом из вселенной Marvel Comics, которая сначала появилась в комиксе Новые Люди Икс ?115 (2001 года).
   (13) Сверхзвуковая Боеголовка появляется в фильме про Дэдпула.
   (14) Дикая охота - в скандинавской мифологии группа призрачных всадников-охотников со сворой собак. Согласно скандинавской легенде, бог Один со своей свитой носится по земле, собирая души людей. Если кто-либо встретится с ними, то попадёт в другую страну, а если заговорит, то погибнет. В Британии бытует версия о том, что охоту возглавляет король или королева эльфов, они могли похищать встретившихся детей и молодых людей, которые становились слугами эльфов.
  (15) 'Пила, пила, лети как стрела' - возглас при игре в прятки.
Оценка: 7.83*63  Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"