Росса Водолей : другие произведения.

Далектика истого. Фрагмент главы первая. Истоки

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Предисловие. Настоящим фрагментом первой главы "Диалектики истого" я приступаю к публикации своего главного и по сути единственного произведения. ћДиалектика истогоЋ, господа, это прежде всего - незавершенное еще произведение, посвященное обоснованию необходимости существования и систематического совершенствования новой философской системы мышления - истологии, в рамках которой истинной субстанцией признается не материальное и не идеальное, не эклектическая их смесь в дуализме и плюрализме, а некое особое состояние мира (истое его состояние, его абсолютная полнота), универсальным способом существования которого является сосуществование различных элементов (частей) Истого в единстве их и борьбе и в полном соответствии с другими законами диалектики. Осуществляется же сосуществование противоположностей истого в общем случае в 4-х мерной (точнее - 6-и мерной) системе связей, вытекающей непосредственно из закона единства и борьбы противоположностей, которая в физическом отношении хорошо нам известна в конкретных впечатлениях о пространстве и времени. Материальное и идеальное заложено в Истом как некая его потенция являть собою бесконечное разнообразие вторичных, третичных и т.д. своих характеристик. Эта потенция проявляется немедленно, как только объект - субъектное единство и борьба материального с идеальным в субстанции осуществляется в осознании принципиального (но не фундаментального, а именно - вторичного) различия материального и идеального, как только мы в процессе познания истого сознательно абстрагируемся от универсальных его характеристик, сосредотачивая свое внимание на процедуре детализации универсального. Так выглядит в общих чертах лик новой философской системы, конкретизация которого в первой главе не уточняется. Прежде, чем мы займемся этим в последующих главах ћДиалектики истогоЋ, необходимо было обосновать саму необходимость существования новой философской системы. Обоснование же указанной выше необходимости происходит в первой главе на фоне переосмысления фундаментальных проблем теоретической физики, связанных с попытками многих теоретиков создать единую теорию поля. Радикальное бессилие имевшихся в распоряжении и самых выдающихся теоретиков методологий мышления обнаружило их полную несостоятельность перед лицом указанной проблемы, что вынудило Н. Бора сформулировать тезис о необходимости ћбезумстваЋ в теоретической физике. Однако проблема оказалась столь сложна, что и возведенное в ранг методологического принципа ћбезумствоЋ едва лишь прикрыло фиговым листом современный кризис в теоретической физике. Да и только ли в ней? Разве, к примеру, не демонстрирует и современная философия на постсоветском пространстве ћстраусинный синдромЋ перед лицом гигантского монумента, созданного Марксом? Все как будто бы знают: Маркс был не прав, но кто пытается всерьез перелопатить марксизм? Мы таких попыток не знаем. Мы знаем, что кое-кто из бывших апологетов марксизма ушел в свободное рефлексирование (общество свободно криминализирует, физики от безысходности ћбезумничаютЋ, не видя достойной современного уровня развития физики методологии мышления). Другие встали на путь безопасного компаративизма, третьи пытаются подменить основной вопрос философии проблемой Человека, выдвинуть Человека в центр философии (проповедуя тем самым этакий ренессансик на российских просторах), хотя все знают, чем завершился подлинный Ренессанс. Все это свидетельствует, на наш взгляд, о кризисе современной российской философии, который сопровождается кризисом в умонастроении и политической элиты, и общества в целом. Мы, как в сказке, идем, не зная куда, добиваемся, не зная чего. Впрочем, все эти проблемы вынесены нами (пока!) за скобки, но в ћДиалектике истогоЋ Марксу и марксизму будет уделено первостепенное значение. Этому гиганту мысли и созданному им монументу мы оставим в исторической ретроспективе роль подлинного маяка, настоящего памятника человеческой мысли. Лейтмотив первой главы ћДиалектики истогоЋ - попытка вернуть теоретическую физику в лоно классической философии. Единая теория поля будет создана, но не на базе принципиального(!) отказа от философии в пользу ћбезумстваЋ, а только лишь на базе новой философской системы мышления - вот в чем пафос первой главы. Первая глава ћДиалектики истогоЋ станет небольшим по объему, но содержательным по количеству новых идей разделом. Его особенностью является отказ автора от традиционных в научном творчестве форм. Вы не найдете здесь ни скрупулезного обзора поднятой проблемы в историческом ракурсе, ни ссылок на авторитетные мнения (перечень цитируемого - минимален). Аргументация же того или иного тезиса выглядит далеко не исчерпывающей и не бесспорной. Автор явно не стремится убедить читателя в своей правоте, напротив, он провоцирует его сомнения, добровольно создавая себе в его лице критика. Самостоятельные размышления должны привести читателя с позиции критика на путь заинтересованного оппонирования, чтобы некоторые из оппонентов осознали в себе потребность добровольного соучастия в решении той или иной проблемы. Автор принципиально избегает мудреных споров, но текст его в высшей степени
  Глава первая.
  
  ИСТОКИ.
  
  Что скрыто в глубине твоей?
  Единое начало.
  (Из диалога соавторов)
  
  1.1. Завершая учебник "Физика", Дж. Орир в контексте формулирования проблем будущего развития теоретической физики пишет: "...Способность элементарных частиц к взаимным превращениям (совместимым с законом сохранения) вселяет надежду на существование единого общего поля, различными квантовыми состояниями которого и являются эти частицы. Теория единого поля могла бы предсказать значения масс существующих элементарных частиц. Кроме того, такая теория позволила бы вычислить заряд электрона и многие другие константы..."
  
  АНАЛИТИЧЕСКОЕ ВСТУПЛЕНИЕ
  
  Перечитывая указанный выше учебник, мы долгое время не переставали удивляться одному факту: разъясняя суть той или иной проблемы, Дж. Орир практически нигде не ссылается на достижения философов и философии. Во всем учебнике есть, кажется, лишь одно упоминание имени философа (Уильяма Оккама), философское достижение которого (известное под названием "Бритва Оккама") Дж. Орир счел достойным внимания студентов и школяров. Слов нет, "Бритва Оккама" - изящная мысль средневекового схоласта, подметившего на заре пробуждения науки, что в процессе поступательного развития наших представлений о мироздании, человечество добивается все более и более простых формулировок неких основополагающих принципов. Ничуть не сомневаясь в том, что Дж. Орир мог бы (при желании) рассказать подрастающим поколениям много интересного о роли философии в теоретической физике, мы удивлялись - почему он этого не делает? Вопрос можно сформулировать и поострее: считал ли сам Дж. Орир (а вместе с ним и все его поколение выдающихся теоретиков физики) философскую науку существенным подспорьем в процедуре развития теоретической физики? Умело ли, наконец, его поколение использовать с толком философские законы?
  Поскольку сам Дж. Орир в своем учебнике не дает ответа на поставленные вопросы, мы обратились к творческому наследию самого выдающегося представителя физиков ХХ столетия - А. Эйнштейна, который, как известно, много размышлял именно над проблемой формулирования основополагающих принципов теоретической физики. Философское же кредо А. Эйнштейна выявляется следующим образом.
  В расцвете сил, будучи избранным в ряды академиков, на торжественной церемонии, посвященной этому событию, он говорит: "...Для применения своего метода теоретик в качестве фундамента нуждается в некоторых общих предположениях, так называемых принципах, исходя из которых он может вывести следствия.... Здесь не существует метода, который можно было бы выучить и систематически применять для достижения цели. Исследователь должен, скорее, выведать у природы четко формулируемые общие принципы..."
  Иными словами, напрасен тысячелетиями длящийся труд философов, никакого пригодного для систематического употребления метода они (по мнению Эйнштейна) не изобрели, поэтому теоретик физики оказывается неким самостийным выведывателем тайн природы. Таким выведывателем считает и себя А. Эйнштейн, он полон веры в собственные силы! И через двадцать лет в статье "Физика и реальность" он повторит: "... Не существует никакого индуктивного метода, который мог бы вести к фундаментальным понятиям физики. Не зная этого обстоятельства, многие исследователи Х1Х в. стали жертвами серьезной философской ошибки..."
  Увы, но, будучи и знатоком серьезных философских ошибок исследователей Х1Х в., Эйнштейн здесь и сам допускает не менее серьезную ошибку. Хотя и выглядит правдоподобным, что не существует никакого индуктивного метода и т.д., но мы бы уточнили - кроме индукции, ибо, если и существует хоть какая то возможность выведать тайны природы в процедуре мышления, она, несомненно, все-таки окажется связанной с индуктивным методом. Таким образом, и двадцать лет спустя, Эйнштейн, по-прежнему, не только не доверяет философским методам, но и не слишком ясно себе представляет их сущность. Надо ли теперь удивляться его резюме: "...Физика представляет собой развивающуюся логическую систему мышления, основы которой можно получить не выделением их каким-либо индуктивным методом из пережитых опытов, а лишь свободным мышлением..."
  Это слова не философа, а человека, утомленного бесплодными попытками создать единую теорию поля, уже не верящего, что природа как-то сама выведает ему свои тайны, поэтому готового уже и подменить объективную реальность собственным вымыслом. Это слова человека, готового порвать и с материализмом, и с идеализмом, стоящего на пороге диалектической истологии, но так и не переступившего этот порог. По большому счету, он никогда и не верил в необходимость для теоретика физики быть философом. Он был только физиком, гениальным физиком, титаном, но, как и Антей, уверенно себя он чувствовал только на почве, на почве манипулирования представлениями теоретической физики, манипулировать философскими категориями он не хотел. Поэтому, кстати, не верил он в индуктивные методы, оставляя в удел теоретикам физики лишь дедукцию. Индукцию он обрывал там, где возникала необходимость перейти от категорий теоретической физики к философским категориям, - вот та черта, переступить за которую Эйнштейн не хотел или не мог, поэтому и не смог он решить главную проблему всей своей жизни - создать единую теорию поля.
  Разумеется, индуктивные методы мышления, усеченного порогом представлений теоретической физики, никогда не приведут теоретика к неким основам, к принципам теоретической физики. В этом смысле мы полностью солидарны с Эйнштейном, но дальше наши пути расходятся. Эйнштейн, как и все его поколение титанов, предлагает нам искать эти принципы в процедуре свободного мышления. "Свободного от чего?" - спросим мы у этого поколения, получая в ответ знаменитый тезис Н. Бора, призывавшего физиков к "безумству". В итоге получается парадокс: свободное мышление - мышление свободное от ума, "безумное" мышление - вот философское кредо этих титанов, замаскировавших закавыченным безумством свою свободу от имевшихся в их распоряжении философских систем мышления.
   Не было в их распоряжении подходящих философских систем, подходящих именно для завершения единой теории поля, сами же они философских систем не измышляли, полагая (не без оснований), что этим должны заниматься профессионалы. Это поколение хорошо усвоило урок, преподанный профессиональным философом (Ульяновым) профессиональному физику (Маху), осмелившемуся изобретать новые философские системы. Удар был нанесен с вселенским замахом, вся вселенная содрогнулась от площадной брани, которой подвергся вполне уважаемый физик. Слишком серьезное это дело - манипулировать философскими категориями, ибо вслед за этими манипуляциями последовать должны манипуляции с войсками. Слишком большие политические интересы покоятся на платформе той или иной системы мышления
   Мог ли Эйнштейн предоставить хотя бы малейший предлог какому-нибудь очередному Ульянову смешать себя с грязью? Нет, поэтому лучше и не пытаться манипулировать философскими категориями, лучше солидаризироваться с Н. Бором, лучше остаться "безумным" гением, чем развенчанным философом.
  Впрочем, мы ничуть не сомневаемся в том, что если б Эйнштейн видел такую философскую систему мышления, которая помогла бы ему завершить свой титанический труд, он встал бы на защиту этой системы мышления, и никакие Ульяновы, и никакие призраки этих Ульяновых не смутили б его. Но беда была в том, что ни Эйнштейн, ни все его поколение титанов не видели такой философской системы, ради которой стоило рисковать своей репутацией мыслителя. Беда была в том, что уровень развития теоретической физики в ХХ столетии намного опередил уровень развития философии, поэтому нормальное философствование в теоретической физике оказывалось бесплодным, плодовитым же оказалось "безумное" размышление. Но всему есть и свой предел. Проблема завершения единой теории поля оказалась не по зубам и "безумным" гениям, поэтому, мы полагаем, дальнейшее развитие теоретической физики возможно только в условиях нормального философствования (т.е. по определенной системе мышления).
  
  Ты - сила, ты - тот свет, что греет и во тьме?
  И свет, и тьму проявит та же сила.
  
  1.2. Первоначально, когда автор только начинал работу над единой теорией общего поля (в дальнейшем сокращенно - ЕТОП), собираясь опубликовать ее под собственным именем, цитата, приведенная в тезисе 1.1., уверенно занимала почетное место в эпиграфе. Замечательное мастерство Дж. Орира формулировать проблемы на фоне блестящего изложения современного ему состояния теоретической физики остается и теперь для нас существенным подспорьем. Но все-таки, со временем, основным источником "Света" для реального соавтора стали беседы с божественно разумным существом, таящимся в недрах подсознания каждого из нас, которое мы признаем как Гения всех времен и всех эпох развития цивилизации, называя его Евгением КИМБом - по первым буквам четырех знаменитейших учителей человечества в стародавние времена: Конфуция, Иисуса, Мохаммеда и Будды. Эти люди умели извлекать из своего подсознания нужные мысли.
  
  АВТОБИОГРАММА
  
  Калитку малыш знал до дыр. Четырехугольная стянутая по диагоналям крест-накрест рама, обшитая с улицы узкой доской, была карапузу досадной преградой. В просветах калитки проглядывал чудный мир, но мальчуган уже испытал прочность рамы и знал: не пустит она его со двора.
  В тот день калитка открывалась чаще обычного, и каждый раз малыш успевал разглядеть улицу. Извилистый ряд домов тянулся куда-то в даль, но как ни старался малыш высмотреть всю эту даль до самого до ее горизонта, калитку обычно всегда успевали захлопнуть. В тот день захлопнуть ее не успели.
  Странные люди входили во двор и выходили потом со двора, не обращая на карапуза внимания. Мальчуган уже знал: люди бывают и строгими, и сердитыми, и добрыми, и приветливыми. В тот день они были странными. Они молча сновали мимо него, сея тревогу всем своим видом. Они его не замечали?! Даже сосулька в руке малыша не вызвала их обычной реакции. Малыш знал: нельзя брать сосульку, ее всегда у него отнимали; но в тот день как будто бы все стало можно: никто не отнял у него жгучую твердую воду, никто не остановил малыша, когда тот ушел со двора и побрел заворожено вдоль по улице, за околицу, за горизонт.
  За горизонт малыша не пустила река. Карапуз без конца спотыкался, падал и поднимался, пока его не покинули силы; но и не в силах подняться вновь, он продолжал ползти по скользкой прозрачной поверхности Иртыша. Его внимание теперь было сосредоточено не на горизонт, оно уходило вглубь, под ледяную прозрачность реки. Окончательно преградила путь ему прорубь. Малыш застыл на границе льда и воды. Вода обожгла ему пальчик, но он продолжал разгребать бездну проруби ото льда, орудуя теперь своею сосулькой. Его манила раскрытая бездна и заманила бы - заморозила наверняка.
   Баба Нюра жила на отшибе, у самой реки; жила без радио, без газет, узнавая последней все новости дня, когда она выходила в деревню. Зимой не ходила она далеко. На прорубь да в магазин, в магазин да на прорубь - вот и весь ее повседневный маршрут. В магазин - за хлебом, за сахаром, за консервой, на прорубь ходила она за водой для бани и стирки. В колодце-то вода же-есткая соль, на реке - мя-агонькая щелочь!
  -Ба-атюшки-свет! - Заголосила баба Нюра, оттаскивая карапуза от проруби.- Чей же ты будешь, сынок? - Пытала она мальчугана, подслеповато разглядывая его пристальным взором. - Навроде бы Калистратовны сын - агрономшы... - Наконец догадалась она, успев уже подхватить его за руку и силком уволакивая от реки. - Эвон, куды-как забрался?! - Сердито ворчала баба Нюра, пытаясь отнять у малого сосульку. Но сосульку малыш не отдал. - Что ты с ней хошь делать? Лизнуть хошь да горло сгубить? Брось, тебе говорю, гадость эта сосулька, понял ты али нет? - Не-е, бабуля, не-е, - заговорил вдруг малыш, - я не лижу сосульку, я воду лью с нее на ладошку, потом...а потом... и потом - не лижу.
   -Откуда-какой Водолей объявился, наут-поди, тебя мать потеряла, вот ужо зада-аст она тебе трепку. - Долго еще причитала старушка, заводя карапуза в дом, усаживая на лавку в горнице и отпаивая его горячим молоком. Мальчуган пил, и сознание крепло в нем с каждым глотком. Допивал молоко не малыш и не карапуз, это я его допивал, зачарованно глядя на бабу Нюру, невесть как вдруг ставшею мне родною бабулей, с легких уст которой запало в мою душу это странное прозвище мне - Водолей. Баба Нюра сидела под образами и шептала молитву.
  Потом мы собрались, и баба Нюра повела меня к матери и отцу, продолжая и по дороге пришептывать и причитать. " Баба Нюра, - не выдержал я, - с кем же ты разговариваешь?" - "Энто, сынок я молюсь за тебя, чтобы лихо тебя миновало, да чтобы мать бы твоя не заволновалась бы до смерти". Жаль, до смерти жаль: не замолила меня от греха баба Нюра. Лиха испил я до дна, сам же молиться я не умел. Родители у меня были партийные люди, в бога они не верили. Верили они Сталину.
  Когда баба Нюра привела меня в дом, там было нечто вроде партийной сходки. Там было много взволнованных до смерти, но не мое появление-исчезновение волновало их всех. Никто и не знал о моих приключениях, все про меня забыли в тот день. Такой уж был этот день, Новостью Дня была смерть Сталина. Узнав Новость, едва захлопнув за мною калитку, забыла про меня и баба Нюра. " Горе-то како-о, Калистра-атовна-а..." - причитала она вместе со всеми. А мое забытое всеми существо делало гигантский скачок через пропасть собственного "эго". Вслед за всеми, я и сам вдруг забыл про себя, впервые осознав себя только частью массы людей, связанных друг с другом кровным родством.
  Спустя много лет, перед смертью своей, рассказала баба Нюра маме про мое приключение. Маму и спустя много лет бил озноб, она виновато оправдывалась: "Забыла я тогда про него, баба Нюра, горе то какое было у всех, прости ты меня, баба Нюра..." - "Бог тебя простит, милая", - отвечала бабуля.
  Вряд ли баба Нюра помнила, как она меня назвала Водолеем в тот день. Мне этого не забыть никогда, как не забыть мне и ту калитку. Эта особенность моей памяти долгое время казалась мне странной, но наступил день, и я осознал: на перекрестках человеческих судеб память хранит только самое важное. Спустя много лет, трансформации моего самосознания в тот день вылились в странный, вероятно, для кого-то псевдоним - Водолей Росса.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"