Ростовский Геннадий Сергеевич. Спешите по делам?

П р и с т а н ь

То с надеждой мы глядим, то с печалью.

Провожающий, притихший народ.

Три гудка даст теплоход и отчалит.

Бодрым маршем загремит и уйдёт.

Злую полночь, плач и смех, ясный полдень,

Клятвы в верности, обман, чёрный дым, -

Сколько ж видела она, сколько помнит -

Эта пристань, на которой стоим!

Шла стеной волны война, шла моряна.

Пароходик свистом сердце щемил.

И метался бабий крик как подранок,

И солдат цигаркой, хмурясь, дымил.

Было вёснами азартно и лихо.

Как на праздник, люд на пристань спешил.

Было зимами пустынно и тихо -

Ни души-то у перил, ни души...

Но опять стремятся вдаль Волги воды.

Крыльев-рук прощальный плеск над волной.

Пристань, пристань, три гудка теплохода.

-До свиданья! - голос грустный, родной...

* * *

Спешите по делам? Остановитесь.

Дорогу дайте. Встаньте возле стен.

Над городом, печален и неистов,

Ломает крылья раненый Шопен.

Сквозь дождь, идущий тихо и неловко,

Сквозь звон трамваев и вороний крик,

Сквозь улицы, как медленная лодка,

Плывёт, покрытый красным, грузовик.

И мальчик в нём, слезу рукой размазав,

Сидит, держась за хмурого отца,

Над белою, над гипсовою маской

Холодного и строгого лица.

С косичками и с выбившейся чёлкой

Пред невесёлым тем грузовиком

Идёт в промокшей курточке девчонка,

Звенит, как в школе, маленьким звонком.

Старательно, взволнованно, неровно

Звенит звонок, - то вскрикнет, то замрёт...

"Учительницу, стало быть, хоронят", -

Старуха шепчет, стоя у ворот.

И смотрит взглядом, чуть подслеповатым,

Как, губы сжав, подняв воротники,

Идут за гробом парни и девчата, -

Учительницы той ученики.

Как вместе с ними, молодость припомнив,

Плечом к плечу, слегка замедлив шаг,

Идут фуражку стиснувший полковник

И бескозырку скомкавший моряк,-

Идут за тою женщиной умершей,

Что спит сейчас спокойно средь венков...

Умершей?

Нет, не верю я, - ушедшей

Как в землю дождь, в своих учеников.

Из памяти людской не исчезая,

Хотя о ней нисколько не моля,

Нетленными и чистыми глазами

Глядят они на нас, учителя.

И стыдно жить, себе покой прощая,

И стыдно тратить время в пустяках...

...Ты слышишь? - как любовь, как обещанье

Звенит звонок у девочки в руках!

* * *

Не кровь вытекает из вены.

Нет! - рвётся незримая связь:

Освобождаюсь от плена

Рук твоих нежных и глаз.

Я больше не пробую яства

Твоих пламенеющих уст.

Освобождаюсь от рабства

Собственных мыслей и чувств.

Я вырвусь, изодранный розами.

Я буду свободен, как волк.

На Первой твоей Перевозной

Души окровавленный клок

Наверно, навечно оставлю,

Продравшись сквозь злые шипы...

А всё ж я тебя не ославлю,

Любовь, а напротив, прославлю,

Хоть с кровью рифмуешься ты!

* * *

Уже сентябрьские туманы

Легли на крыши и поляны

И скоро птицам в дальний путь.

Уже в садах села багряно.

Уже пришла пора, Светлана,

Спокойно в прошлое взглянуть.

Давай, пока ни мглы, ни грязи,

Пока рассветы ясноглазы,

Пока торопим жизнь свою,

Поедем вместе к Волге, к вязам,

К каспийским плавням, - ты ж ни разу

Там не была, - в моём краю.

Ты не была в том мире чаек,

Гудков, костров, проток, причалов,

Где весь ильмень блестит слюдой.

Где на тоне не спят ночами,

Где, знак забвенья всех печалей,

Склонился лотос над водой.

И сила чувств, и мыслей свежесть

Ко мне приходят неизбежно

Лишь там, в моём речном краю.

Ведь люди там - металл и нежность,

Ведь песни там всегда безбрежны, -

И не хочу, а запою.

Там пахнет мокрою корою,

Дождём, кувшинкой, там порою

Такое солнца торжество!

Давай же руку! За рекою

Мой отчий дом. Я дверь открою.

Ну что же ты? Входи в него.

Д о м о й

Эту синь отеческого края,

Эту даль, хранившую покой,

В грустные глаза свои вбирал я,

К поручням припав худой щекой.

Путь держал на юг речной трамвайчик.

Вёз, глотая вздохи на ходу,

Школьников, колхозников, рыбачек,

Радость чью-то, чью-то суету.

Песнями, протяжными на диво,

Потчевал динамик стариков.

Трое речников цедили пиво.

Зеленью рябило с берегов.

Всхлипывал баян. Махрой пропахший,

Дед в очках "Известия" читал.

Глаз кося на строгую мамашу,

Мальчик с хрустом грушу уплетал.

Город, город, он давно растаял,

Сердце раскаливши добела.

Всё, на что надеялся, оставил

Там, среди асфальта и стекла.

Всё, о чём грустилось и мечталось,

Всё, за что стихами я платил,

В настоящем, в прошлом ли осталось

Тоненькой фигуркой у перил?..

Полз трамвайчик. Зной струило лето.

Думали сельчане о дождях.

Стряхивая пепел сигареты,

Думал я о доме и друзьях.

Может, синь, а, может, даль сквозная

Требовали мужества души.

И уже не с грустными глазами, -

С радостными! - к маме я спешил.

Требуя, сливаясь, отзываясь,

Берегли и радовали нас

Эта синь, что Волгой называлась,

Эта даль, что Родиной звалась...

* * *

Были ль лучше полночи? Не помню я...

Что ж, пора снимать уху с огня!

Не в накладе мы, - котёл наполнила

Щедрою рукой своей тоня.

В двух шагах от нас, под звёздным небом,

Врезанные в чернь ночной реки,

Рядом с туго выгнувшимся неводом

Курят деловито рыбаки.

Курят. Лица бронзовым отсвечивают.

Вспыхивают спички. Ну, а мы

Дым костра, а, может, дым Отечества

Вновь и вновь вдыхаем среди тьмы.

Ночь низовья, тёплая, осенняя

Лодкою скользит меж берегов

С нашею негромкою беседою,

С тихим разговором рыбаков.

Заглянуть бы в завтра переменчивое:

Воздух там не гарью ли пропах?

Не с бедой ли будем мы повенчаны?

Или это всё - напрасный страх?

Расскажи нам, полночь яркозвёздная,

Нагадай, напой, наворожи

Про любовь, про встречу эту позднюю.

И продлись.

И в завтра - не спеши...

* * *

Когда тепло, когда поляны

В ковре зелёном и густом,

Как горько первым быть багряным,

Летящим в воздухе листом!

Сорваться с ветки, вместе с ветром

Кружиться, выбыв из игры...

Но надо ж быть кому-то первым,

Чтоб стало легче тем, вторым?

Когда дожди весь месяц с неба,

И город в сырости и мгле,

Как грустно самым первым снегом

Лететь к неласковой земле.

Упасть, запачкаться в минуту,

Растаять, сгинуть молодым...

Но надо ж первым быть кому-то,

Чтоб дать дорогу тем, вторым?

Когда в окне двойные рамы,

А день на холод обречён,

Как трудно первым быть упрямым,

Снега буравящим ручьём.

Бурлить, идя навстречу смерти,

Потом застынуть в тишине...

Но надо ж быть кому-то первым,

Чтоб те, вторые, шли к весне?

Я славлю смелость и дерзанье,

А сам я вовсе не готов

Быть пионером увяданья,

Предтечей зимних холодов.

Но, средь снегов и льдов зажатый,

Под крики радостных грачей

Готов весны я быть глашатаем,

Как рыжий мартовский ручей!

* * *

Вот и осень. Шепча увлечённо,

Листья клёнов летят, как шмели.

-Почему ты смеёшься, девчонка?

-Потому что кричат журавли!

Вот и осень. Печален, торжествен

Старый сад за просёлком, вдали.

-Почему ты задумалась, женщина?

-Потому что кричат журавли.

Вот и осень. Печально и глухо

По дорогам дожди побрели.

-Почему ты так плачешь, старуха?

-Потому что кричат журавли...

* * *

Когда к нам полночь опустилась,

Зачем опять приснилась ты?

Зачем смеялась и дразнилась

И губы прятала в цветы?

Зачем я утром пальцы с хрустом

Ломал, потом ломал сирень,

И почему так было грустно

Весь этот долгий - долгий день?..

* * *

А если б вернуться? Да прямо в ту точку

Пространства и Времени, в тот синий час,

Когда тёмной трещиной

в льдине полночной

Впервые судьба разводить стала нас?

Вернуться сквозь годы невзгод и везенья

В прекрасный, отчаянный, памятный год,

Чтоб снял нас обоих

с той льдины весенней

Житейского опыта вертолёт.

Вернуться? Какими же? Юными телом?

А души? Взрослели, старели они.

И то, что любовью звалось, омертвело.

Под пеплом уже не воскреснут огни.

Чем дольше живём, тем весомее бремя

Утрат, обретений, судьбины земной.

Всё дальше разводят

Пространство и Время

Две льдины, которые были одной.

* * *

Пустынные печальные поля.

Соломенные скирды как цервушки.

Заброшенная русская земля.

Худые богомольные старушки.

Так было тыщу лет тому назад.

Так есть сейчас, и так, наверно, будет.

И в этом я совсем не виноват.

Но почему же совестно мне, люди?..

* * *

Величавый просторный печальный покой.

Только воздух идёт переливами

Над большой ослепительно синей рекой,

Над пшеничными жёлтыми нивами.

В завитках и узорах стоят у реки

Как в расшитых камзолах, дома деревянные.

От работы черны, как жуки, мужики.

Да от зелья ещё, от житья окаянного.

Мало девок и баб. Больше тихих старух.

Мало деток и много крестов на погосте.

Но живёт домовым в тех местах русский дух,

И нутром его чуют заморские гости.

Телеволны доплещутся с вестью благой,

Что без водки и вин скоро будет счастливою

Жизнь в краю с ослепительно синей рекой

И с пшеничными жёлтыми нивами...

* * *

Поэты умирают молодыми.

Кто на дуэли гибнет, кто в петле.

А те, что живы - с юных лет седые.

Не волосы, так души их в золе.

Но под золою - угли золотые.

То - детства продолжающийся свет.

Поэты умирают молодыми,

Пусть и доживши до преклонных лет.

* * *

Когда все надежды сношу, как подошвы,

Когда померещится: всё уже, край, -

Нежданно-негаданно с тыла зайдёшь и

Руками закроешь глаза: угадай!

А что мне гадать, соловьиная песня,

Спасательный круг и отрада души!

С тобою одной и умру, и воскресну.

Не будет тебя - и мне незачем жить.

Романс

Нет, ничем ты не сможешь,

не сможешь помочь,

Только сердце зайдётся от муки,

Когда плач ты услышишь,

услышишь сквозь ночь

О любви, о войне, о разлуке.

Крепче звеньев цепи и надёжней корней

Были рядом, держась друг за друга.

Пусть война оказалась любви не сильней,

Но смогла сделать вечной разлуку.

По лугам и полянам какая-то мгла.

Речка грустно куда-то струится.

Это память туманом под ноги легла

И дождями в окошко стучится.

Это нежно и горько поёт соловей,

Это воет волчицею вьюга,

Что и нас не минует средь русских полей

Ни любовь, ни война, ни разлука.

* * *

Скоро март. Календарь ещё трое

Пролистнёт стылых дней февраля.

Ещё, может, серебряным роем

С неба ринется снег на поля.

И окно моё льдистыми розами

Может, вновь поутру расцветёт,

И парок, как дымок, на морозе

Изо ртов некурящих вспорхнёт.

Хоть бы даже метель заметала

И дома укрывала, как шаль,

Или губы пристыли к металлу, -

Всё напрасно! Ты кончен, февраль!

Шалый март, он уже на подходе,

Весь в мимозах, капелях, ручьях,

А в очах - синий тающий холод

И весёлая сила в речах.

В тех речах - серебристые звуки.

Разве могут они не увлечь?

Как снежинки, растают разлуки,

И согреет нас солнышко встреч.

Наше счастье к нам снова вернётся.

Разве можно не верить в добро?

Колокольчик в груди ворохнётся.

Зазвенит, ударяясь в ребро.

Не заржавленный и не дарёный,

Он молчал, видя зимние сны.

Выйду из дому. Сахар варёный

Снегольда. И три дня до весны.

* * *

Брадатый бард, мой тёзка, мой ровесник

К окну кудлатой никнет головой.

Вдруг встрепенётся, прохрипевши песню,

И вновь обмякнет, и уйдёт в запой.

Шерше ля фам! Сломался бард и бесится,

Сорвался в пропасть или же с резьбы,

И жизнь его уходит с каждым месяцем

Дымком сивушным в небо из трубы...

* * *

Вновь ветра деревья раскачали.

Гонит март моряну и песок.

Бледен я? Так это он качает

Из моих артерий алый сок.

Астрахань, я не хочу печальных,

Грустных и отчаянных стихов.

Свежий ветер над твоим причалом

Лучше всех французистых духов.

Над твоей Семнадцатою пристанью

С каждым днём тревожней и сильней

Чуют мои ноздри дух смолистый

Южных сёл, икрянинских тоней.

Взгляд мой, отражённый белым облаком,

Вновь летит за шесть десятков вёрст.

Вижу дом старинного я облика.

Взморья акварельно-нежный холст.

Кожей ощущаю, каждым нервом

Рыбий начинающийся ход,

Под шатром изменчивого неба

Птичий начинающийся лёт.

Мозгом ли, хребтом ли позвоночным,

Но не слухом, - слуху не дано, -

Слышу я в молчании полночном

Родины знобящий позывной.

Нет, не одинок я в этом мире.

Даже если с ног совсем свалюсь,

Мне живой водицы Бахтемира

Дайте хоть глоток - я поднимусь.

* * *

Как хорошо осенним тёплым вечером,

Когда дома огни свои зажгут

Чуть раньше, чем зажгутся звёзды млечные,

Спешить туда, где верят, любят, ждут.

Спешить к себе домой, в свою квартиру

Суглинком ли, асфальтом ли дорог,

И верить, что в подлунном этом мире

Ты никогда не будешь одинок.

Как пусто, неприкаянно и пасмурно

В осенний тёплый вечер на душе,

Когда ты у судьбы не сын, а пасынок,

И некуда спешить тебе уже.

Не распахнут обрадованно двери,

Не разожгут доверья огонёк.

И остаётся в будущее верить,

В котором ты не будешь одинок...

* * *

Поспевает красная смородина,

Капельками алыми горит.

Что-то одиноко мне на родине.

Не с кем по душам поговорить.

В шумном городском многоголосье

Есть с кем выпить, есть с кем закусить.

Не с кем вместе, как тугим колосьям,

Души в одну сторону склонить.

* * *

Не получилось...

Это не в первый,

а в сотый, наверное, раз.

Нет, не случилось

Чуда любви, свет которой струится из глаз.

Не разгорелось.

Хоть и немало мы спичек с тобой извели.

Очень хотелось,

Да видно, сырых слишком много

мы дров нанесли.

Жаль, что не слились

Речки двух жизней,

чтоб стать полноводной рекой.

Не заискрились

Наши два сердца вольфрамовой яркой дугой.

Чмокнешь ты в щёку,

У двери посмотришь вослед...

Так одиноко,

Что и не верится в завтрашний новый рассвет.

* * *

Хорошо, что я - четвёртый лишний

И не пить мне с вами за столом.

Буду собирать сегодня вишни,

Буду снова думать о былом.

Год прошёл, и вишни вновь созрели.

Всё вернулось - сладость, сочность, цвет.

Не вернутся юные апрели,

Не вернётся молодости свет.

Разве только потайную дверцу

Память золотым своим ключом

Приоткроет в голове ли, в сердце,

И былое вновь сверкнёт лучом.

Снова журавли воспоминаний

Унесут под Астрахань меня

В мир очарований и признаний,

Тайных встреч, волшебного огня.

Затянулось ряскою забвенья

Многое в далёких тех годах,

Но любви вишнёвое цветенье

До сих пор в глазах и на губах.

Чистый голос той любви мне слышен.

Тихий, он порой сильней чем гром.

...Буду собирать сегодня вишни.

Буду снова думать о былом.

П у т и н а

Апрель повёл весёлой бровью

И стали дали вновь ясны.

Путина властвует в низовье -

Царица Волги и весны.

Её смолистый дух извечен.

Он притягателен для нас.

Но с каждым годом меньше, мельче

Её серебряный запас.

Совсем не старится царица,

Но всё беднее, что ни год.

Неужто вовсе разорится,

Пойдёт, как нищенка, в народ?

* * *

Не губи, мороз, в моём саду черешню.

Мне другой такой же не найти.

Если сам я очень даже грешен,

То она безгрешна, ты учти.

На зиму укутал я, конечно,

Ствол её, а ветви - не сумел.

Вот и мёрзнет нежная черешня.

Снег её хотя бы приодел!

Только бы тепла дождаться вешнего,

Только б эту зиму пережить.

И тогда, я верю, мы с черешнею

Долго, очень долго будем жить.

Вкус плодов её божественно-нездешен,

А сама она - принцесса во плоти.

Не губи, мороз, в моём саду черешню!

Мне другой такой уж не найти.

Д в а п а р о х о д а

Два парохода из детства. Что в них дорогого?

Сам я не знаю.

Но вспомню - и в сердце теплынь.

Звали "Марат" одного. А другого,

Кажется, "Чердынь".

Но мы его звали "Чердынь".

В посёлок рыбацкий

из дальнего стольного града

С названием Астрахань

к нам приходили они.

Ах, как же мы каждому, дети,

тогда были рады!

Как будто на ёлке, сияли во тьме их огни!

Каким было счастьем

проплыть мимо барж, мимо рощи

На том ли, другом,

спать в каюте над тёмной водой

И слышать сквозь сон,

как внизу кто-то тихо и мощно

Вращает железо, как палицу над головой.

В субботу один,

в воскресенье другой приплывает.

Таскают амбалы мешки.

У причала толпится народ...

Как жаль, что нельзя мне вернуться,

что так не бывает, -

За вечер один

я отдал бы, наверное, год!

* * *

Недолго баловало лето

Теплом и ласкою людей.

Играют мрачные рассветы

Холодный реквием дождей.

Ветра в степи по-волчьи воют

На осень, словно на луну.

Печаль и тлен, простор и воля.

Взгляд, примагниченный к окну...

-Ты что же - веришь?

Ждёшь, как прежде?

Молчишь? Не хочешь отвечать?

-Пока живу - жива надежда.

И верить буду я, и ждать.

О русском языке

(почти по Маяковскому)

А был бы я негром преклонных годов,

Туземною дряхлой старушкой, -

Я русский бы выучил только за то,

Что русским поэтом был Пушкин!

Крайний случай

Вы сказали: - Приходите,

когда будет одиноко,

Когда будет очень плохо и тоскливо на душе.

Заросла травой тропинка,

замело в Ваш дом дорогу.

Но слова, что Вы сказали,

не забудутся уже.

Потому, что были искренни,

потому, что я поверил.

Вы - НЗ в моём резерве,

самый крайний случай мой.

И пока ещё терпимо,

не стучусь я в Ваши двери.

И не знаю, как живётся, -

хорошо ли Вам самой?

Может, кто-то Вас обидел

и Вам нужно утешенье?

Может быть, Вам одиноко и тоскливо на душе?

Может, я - Ваш крайний случай,

и Вы медлите с решеньем

Трубку снять, набрать мой номер, -

там, на третьем этаже?

* * *

Я живу за тебя, Володя,

и за вас, Валерий и Павел.

Не дожив, вы легли под колоды,

под кресты, под не вечную память.

Я уже староват, ребята,

сам себе иногда противен.

А вы молоды, жизнью не мяты,

Вы всё так же чисты и наивны.

И когда иной раз против совести

я гребу, словно против течения,

В лодку жизни моей каплет горестно

понимание, но не прощение...

* * *

Как у бывшего курильщика со стажем

Засосёт порой внутри без табака,

Так и в сердце, разлюбившее однажды,

Залетит порой такая вдруг тоска!

И тогда мне представляется тревожно:

Нашей жизни полноводная река

Обмелела и застряли безнадёжно

Корабли, касаясь днищами песка...

Рубим сплеча

Ох, как любим рубить мы сплеча!

Столько брёвен вокруг, столько щепок!

По живому сечём сгоряча.

Что умрёт - оживлять будет тщетно.

Там, где лес был - там пни и разор.

Уцелевшую зелень лелеем

И жалеем: остёр был топор.

Горек дым

Дров, которые тлеют...

* * *

Осенний яблоневый сад

И двух, и трёхметроворостый.

Чужие яблони шерстят

С рассветом шустрые подростки.

Чужим рукам, что рвут и рвут,

Отдать не смея своё тело,

Упало яблоко в траву,

Как будто мышь прошелестела.

А солнце лезет в синеву

Над синью волжского затона...

Упало яблоко в траву.

Немного жаль - не на главу

Потенциального Ньютона.

Великан и пигмей

Великан шёл своею дорогой.

Но пигмей закричал впереди:

-Эй! Куда ты? Постой, ради Бога!

Ты не те выбираешь пути!

Ты и жить, и любить не умеешь,

Не имеешь совсем ничего!..

Великан не заметил пигмея

И случайно ступил на него.

* * *

Легко скатиться до скотины.

Как по обрыву - прямо в реку.

По крутизне, по мокрой глине

Обратно вверх - до человека...

* * *

Раздирая неба парусину,

Разрывая в клочья тишину,

Над степной, ковыльною Россией

С исполинской, богатырской силой

Мчит ракета в звёздную страну.

И её с любовью и тревогой

Провожаем, взглядами следя.

Словно бы родители в дорогу,

Повлажнев глазами, от порога

Провожают в дальний путь дитя.

Ты уж там, средь звёзд, не зазнавайся.

Ты, родная, нас не подводи.

Взрывчатым характером не майся.

Всё, чему научена, пытайся

Сделать, одолеть свои пути.

Чтоб страна границы удержала,

Чтоб не рвали клочья от неё,

Чтоб гордились мы своей державой,

Зная, что оружие не ржаво,

Веря в дело нужное своё.

* * *

Как туманна поутру дорога,

Как скрипят во мгле речной уключины!..

То клубком спала в груди тревога,

То теперь клубится мрачной тучею.

Неужели солнышка не будет?

Не придёт в наш край небес сияние?

Неужели так и будут люди

Жить во мгле, в тумане прозябания?

Так, идя вдоль берега без дела,

Думал я вот эту думу грустную

И не замечал, как мгла редела,

Как яснело над землёю русскою...

* * *

Ничто не радует поэта,

Ничто его не веселит -

И песня вольная допета,

И кубок пенистый допит.

В душе всё тускло, как в чулане,

Лишь пыль и тлен на дне ларей.

Напрасной встречею обманет

Полоска света из дверей...

* * *

Мне кажется, что люди измельчали.

Нет силы той и духа, и души...

Нет командиров, есть одни начальники.

Нет лидеров - в столицах и в глуши.

Героев нет. Прагматики и жулики,

Стада, которым пряники и плеть...

И много закордонных разных Рюриков,

Готовых вновь придти и володеть.

* * *

Как же хорошо тогда обоим

Было вместе! Видно, не судьба...

Как сдирают со стены обои,

Так сдираю с памяти тебя.

* * *

Когда отблистают парады, когда отгремят оркестры,

Венки и гирлянды возложат к Вечным огням и крестам,

Когда фейерверки погаснут -

от Владивостока до Бреста

Над грустной землёю нависнет

щемящая пустота.

Текут молчаливые реки, мигают пугливые звёзды,

И яблони цвет свой роняют, и скорбные стынут леса,

И дышится трудно, со всхлипом -

настолько разрежен воздух,

Настолько суровы и строги

нависшие небеса...

Как будто накрыло Россию

огромным невидимым панцирем,

Гигантским невидимым куполом, тяжёлою густотой.

И что там минута молчания

по теле- и радиостанциям

В сравнении с этой зияющей

щемящею пустотой!

* * *

Оставьте мне Волгу и хлеба ковригу,

Зелёную юность апрельского дня,

Оставьте бумагу, компьютер и книги,

А после - оставьте, оставьте меня!

Не надо звонить и подглядывать в щёлку.

Останусь, от стаи отстав журавлём.

Задвину печаль в дальний угол, как ёлку,

На рынке не проданную декабрём.

Уж если и делать на что-нибудь ставку,

Так только на радостный труд, господа!

Ещё я в запасе, ещё не в отставке.

Да впрочем, не будет её никогда.

Растрачено много, немало осталось.

И снова с рассветом встающего дня

Упругою силой нальётся мой парус...

Отстаньте на время! Оставьте меня!

Астраханский край

Наверно, и богаче, и прекрасней,

Чем ты, краёв немало и других,

Но только ты так нежно и так властно

Душевных струн касаешься моих.

Здесь Волга приголубит и расчешет

Землицу дельты гребнем голубым.

Здесь я и обнадёжен, и утешен,

Судьбой храним и родиной любим -

Той самой, малой родинкой на карте,

Той самой, что и в сердце, и в крови.

Здесь детство в алом галстуке за партой,

Здесь юность в лодке дружбы и любви.

Средь живописи милой и офортов

На прикаспийских меди и холсте

Моей душе уютно и комфортно,

Как малышу в родительском гнезде.

Края есть и богаче, и прекрасней,

Кого-то привлекая и маня,

Но только ты так нежно и так властно

Опять зовёшь, зовёшь к себе меня!..

* * *

Прошла пора упрёков, обещаний.

Отпущены друг другу все грехи.

Что подарю тебе я на прощанье?

Цветы и эти скромные стихи.

Но ещё долго, словно бы вериги,

Носить я буду память наших лет,

И долго будет молодой Барыкин

Рубцовский гнать в луга велосипед...

* * *

Менестрели постарели,

Полиняли, присмирели.

Были, помнится, когда-то

Бунтари-богатыри.

А теперь чего бунтарить,

Пропесочивать и жарить

Правду-матку? - коль с годами

Вышли в статс-секретари?

Чай, из грязи в князи вылезли,

Есть хоромы, дачи, выезды

И родни нудящий хор.

Если в клюве сыр вкуснейший,

Каркать надо ли, милейшие?

Да и орден к юбилею

Обещает царский двор...

* * *

Отслужившей, ненужною шиной,

Что печально глядит вслед машинам,

Взрослым детям вослед ты глядишь.

На восток и на запад, на север

Из гнезда разлетелись, осели.

В старом доме родительском - тишь.

Только яблони, груши и вишни

То шумят, а то шепчут чуть слышно.

Слава Богу, опять зацвели.

Как в борта корабля, но без пены,

Плещут волнами годы о стены.

Зря стараются: дом на мели...

Клетка или воля?

Всё лето на балконе в клетке жили

Два попугайчика. Резвились, ели-пили,

Чирикали.... Но мы недоглядели:

Раскрылась дверца в клетке. Улетели

Две птички, улетели и пропали.

Наверно, их вороны растерзали.

Так что же лучше - клетка или воля,

Когда на воле день живёшь, не боле?

* * *

Татьяне Леухиной

-Кто-то стучался в окошко?

-Наверно, капель.

-Кто-то звонил?

-Отзвенела сосулька упавшая.

-Что это с воздухом? Дышишь, и будто бы хмель

Внутрь проникает.

-Да это весна заблиставшая!

Это весна, зажурчавшая рыжим ручьём,

Это она, загремевшая белыми льдинами.

Скачет по снегу грачом, словно чёрным мячом,

В лужах-глазуньях чирикает по-воробьиному.

Скоро растают снега прошлогодних обид,

Мусор напрасных тревог с половодьем умчится.

Что ж ты грустишь, что подруга давно не звонит

И вместо друга капель в твои окна стучится?..

Побед нам хочется, побед...

В домах, на стадионах и в пивбарах,

Устав от унижений горьких лет,

Так хочется и молодым, и старым

Огромных ослепительных побед.

Мечтать - не вредно. Только снова - промах,

Паденье, заступ, гиблый поворот.

Проскальзывают лыжи на подъёмах,

Мячи не попадают в створ ворот.

Сворачиваем флаги, транспаранты

И пьём за русский будущий успех,

Скандалим, морды бьём не толерантно.

Уж в этом деле - мы сильнее всех!

Среди коррупций и амортизаций

Родная власть командует: "Вперёд!".

Мы протрезвеем в честь Модернизации

И попадём однажды в створ ворот!

С о н е т

Времени не скажешь: "Подожди!"

Не вернёшь часов и дней пропажи.

Если уж пошли в судьбе дожди -

Светом Солнца стать им не прикажешь.

Времени не скажешь: "Возвратись!".

Повторенья счастья не закажешь.

Лишь вперёд без остановок мчись

Со своей нелёгкою поклажей.

Но зато не будет и точь в точь

Повторенья горя и несчастья.

Если их сумел ты превозмочь -

Будут в прошлом эти все напасти.

Время мчит нас всех по циферблату.

Никому ни спасу нет, ни блата.

На полустанке

Это не станция, а полустанок.

Что же ты, поезд, стоишь здесь устало?

Что ж ты не едешь? Кого поджидаешь?

Может, напрасно пыхтишь и вздыхаешь?

Поезд мой, поезд, не резво ты мчался

И опоздал, с кем хотел повстречаться.

Зря звёздной ночью в степи ты стоишь,

Зря ожидаешь, напрасно скулишь.

Что? Слышен гул? Золотистым налимом

Вынырнет встречный и сразу же - мимо!

Грохот замолкнет вдали.

Полустанок,

Где ты стоишь безнадёжно, устало,

Снова обнимет вселенская тишь...

Ехать пора!

Что ж ты, поезд, стоишь?

* * *

Ни в небе журавль, ни в ладонях синица

Ему не нужны, не влекли с юных лет.

Под парусом алым опять за жар-птицей

В неведомый край уплывает поэт.

Но будет ли встреча - ему неизвестно.

Быть может, напрасным окажется путь?

А в небе курлычет журавль свою песню

И просит синица: "Со мною побудь!"...

* * *

Хотелось бы ручьём мне быть прохладным,

Что утоляет жажду в летний зной,

И русской печкой, тёплой и желанной,

Что согревает путника зимой.

Но ощущаю с жизнью быстротечной

То мёрзнущим ручьём себя зимой,

То раскалённой старой русской печкой,

Что дышит жаром в жгучий летний зной.

Русская речь

Не от зноя пустыни я стражду,

А без мудрого Слова поник.

Утоли, утоли мою жажду,

Русской речи хрустальный родник!

Ты живительной влагой прозрачной,

Что струится сквозь брызг пересверк,

Благозвучностью и многозначностью

Услади, пока свет не померк.

А потом среди ночи венчальной,

Когда лунная стынь по дворам.

Прогони и развей все печали,

Русской речи сияющий Храм!

К твоим стенам с хладеющих веток,

Как к ночному неону Москвы,

Нанесло резким западным ветром

Иноземной пожухлой листвы.

Той листве, горьким дымом чадящей,

Не достать золотых куполов.

В прошлом, в будущем и в настоящем

Ты сильнее, чем смерть и любовь.

Астраханский арбуз

Свежее, снежное, нежно-хрустящее

Взрежу я, в алую сладость вопьюсь.

Это же чудо, притом настоящее -

Наш баскунчакский, лиманский арбуз!

Солнечный свет, алым сахаром ставший,

С жемчугом чёрным семечек-бус,

Знойное лето вобравший, впитавший,

Сочен, манящ, освежающ арбуз.

Там, где бананы едят и кокосы,

Иль оленину да рыбу с мороза, -

Знают ли, ведают сладостный вкус?

Эй, папуасы и эскимосы! -

Что всех вкусней, я не знаю вопроса:

Конечно же, наш астраханский арбуз!

Д в е н е д е л и

Как тебе сейчас живётся

В эти вот метели?

Нам до встречи остаётся

Ровно две недели.

Ах, летели бы как птицы,

Пулями свистели! -

Нет, два года будут длиться

Эти две недели!

Мне ночей ещё четырнадцать

Одному в постели.

Рифм истрачу две чернильницы

В эти две недели.

Потому что огорчительно

Душу прятать на засов

В триста тридцать шесть мучительных

Спящих на ходу часов!

* * *

Нелюбимая женщина - праздничный ужин,

И цветы, и косметика - это всё зря.

Ты похожа на дождик, уныло-ненужный,

Тот, что льётся тридцатого декабря,

На те ёлки в торговых рядах, что не проданы,

Хоть уже и прошла новогодняя ночь,

На постыло-убогую сельскую родину,

От которой бежит её молодость прочь.

Как хотела ты рядом со мною согреться,

Опереться, укрыться за мужское плечо!

Стыдно мне за себя, за холодное сердце,

За ушедшие годы, за что-то ещё...

Я не вздрогну при звуках чудесного имени.

Влажный блеск твоих глаз мне легко позабыть.

Нелюбимая женщина, трижды прости меня,

Что тебя я хотел, но не смог полюбить.

В л ю б и т ь с я !

Как из полных вёдер,

что кружил я в детстве,

Не лилась вода,

Так не льются песни.

Завертели сердце,

Закружили сердце не юные года.

Вырваться на волю,

вылиться из сердца

Не желают песни!

Тяжесть давит грудь.

Есть один лишь выход

и одно лишь средство:

Взять да и влюбиться.

Возраст обмануть.

Воспоминание

Смеясь, бросала (мол, не жалко)

Любовь мою ты под откос.

А я, как пёс приносит палку,

Тебе её обратно нёс.

Семейная пара

Он мечтал о быте без волненья.

А она - о подвигах, свершеньях.

Свадьба развесёлою была.

У него в бореньях и сомненьях,

У неё в вареньях и соленьях

Жизнь помчалась. А потом - прошла...

* * *

И снова по тракту, а то бездорожьем

Несёмся сквозь темень и посвист пурги,

Забыв про овраги и про осторожность,

В расчёт не беря, что не видно ни зги.

Луна притаилась за войлоком серым.

Звезда хоть одна бы на небе зажглась!

Обретшие и потерявшие веру,

Куда мы летим? И кто помнит о нас?

Но Время и Случай, два диких коня,

Несут нас без отдыха рядом с обрывом.

И голос Высоцкого хрипло, с надрывом,

Поёт. Не про нас ли - тебя и меня?

* * *

День промчался быстро, словно всадник.

Пыль из-под копыт его коня...

Очень мне обидно и досадно:

Мало сделал я в галопе дня.

А приятель, скукою томимый,

Муху ближе к вечеру поймал

И сказал:

-Как черепаха, мимо

День прополз.

Пошли-ка по домам!

* * *

Вроде бы умом ещё не тронулся,

Словно лёд по мартовской воде,

Но, чего коснусь, к чему притронусь я

Взглядом: всё не так и все - не те!

Посмотрю на яблонь цвет весенний -

То не цвет, а с белых яблонь дым.

Шепчет в ухо мне Сергей Есенин:

"Ты не будешь больше молодым".

На рассвете бледно-марганцовом

Встречу зайца. Свистну - не догнать!

Он, скакнув из сборника Рубцова,

Прыснет в лес Мазая вспоминать.

Залюбуюсь Волгою туманной -

Тут же померещится всерьёз:

Тот баркас - Рембо корабль пьяный,

Чайка та - Бодлера альбатрос.

Встречу ту, что всех была желанней -

В тот же миг вскипят и мозг, и кровь,

Завихрится смерч воспоминаний,

Противоречивых чувств и слов.

И: "я не унижусь пред тобою"...

И: "я встретил Вас, и всё былое"...

Облако в штанах плывёт по небу.

Незнакомки профиль в полумгле.

Камень держит нищий вместо хлеба.

А свеча сгорает на столе...

Счастье и горе

Счастье, ты есть? Не вода ли ты в неводе?

Нет? Ты - улов, закипающий в нём?

Что ж ты синицей из рук рвёшься в небо?

Ведь не вернёшься весной журавлём?!

Горе, тебя мы не ждём, окаянное!

Что ж ты приходишь, стоишь у крыльца

И, как кленовые листья багряные,

Давишь, и топчешь, и рвёшь нам сердца?..

Семь лет

Этой лунною ночью проснулся, прислушался:

Показалось, что звал меня издалека

Голос очень родной, и вихры непослушные

(Те, что в детстве имелись) ласкала рука.

Я потом ещё долго не спал и ворочался,

Всё ходил где-то в прошлом, версту за верстой.

Этой ночью - семь лет, как вошло одиночество

В мою душу сыновью: я стал сиротой.

* * *

Вертолётчицы-стрекозы, слюдяные

Чуть трепещущие крылья, светотень,

Очень короток ваш век, мои родные,

То, что миг для нас, -

для вас, наверно, день.

В летнем воздухе вы носитесь, играя.

Неожиданны, стремительны броски.

Поедаете вы мошек с комарами

И за это мне особенно близки.

Смотрят сверху на людей седые горы,

Белоснежные папахи водрузив.

Наши медленные прожитые годы

Что для них?

Одни лишь миги стрекозы.

Шелестением, шуршаньем полон воздух.

Смотрят горы на людскую нашу прыть.

А на горы по ночам взирают звёзды.

А на звёзды - Высший Разум, может быть...

Сергею Есенину

"Не жаль мне лет, растраченных напрасно..."

С.Есенин

Лишь потому не жаль тебе тех лет,

Что тратил их совсем ты не напрасно.

Но как до слёз жалеем мы, поэт,

Что рано твоё солнышко погасло!

Порой осенней, пасмурной и поздней,

Когда дрожат и мокнут клён и вяз,

Горят в душе рябиновые гроздья

Твоих стихов. И согревают нас.

* * *

Листва ещё с крон не слетает.

А роща, с которой знаком,

Ещё говорит, золотая,

Берёзовым языком.

Она вспоминает, вздыхая,

Поэтов, чьи строки стихов

Витают, летают, порхают

Над миром лугов и стогов.

Они не подвержены порче

И смене времён и погод.

Дождями, ушедшими в почву,

Уходят поэты в народ.

Тоскливо в душе и свинцово?

Прислушайся: днём и в ночи

Осенняя песня Рубцова

В есенинской роще звучит.

* * *

Уже октябрь. Ещё не отряхают

Свою листву деревья во дворе.

Но в парках клёны рдяно полыхают,

И степи ранним утром в серебре.

Ещё не ощущается предзимье,

Но бабье лето всё-таки прошло.

Бедой и счастьем полнятся корзины.

По-крупному - нам всё же повезло.

Ещё душа прекрасному подвластна.

Ещё седлаем песенных коней.

Но дни рожденья празднуем с опаской.

Их много ли осталось, этих дней?

Богатств не накопили стопудовых.

Не лезем вверх, к сиянию лампас.

Им власть дана, а нам даётся слово.

Так пусть пребудет слово после нас.

Подняв бокал над сыром и котлетой,

Не ощущая лет прожитых груз,

Я восклицаю следом за поэтом:

-Друзья мои, прекрасен наш союз!

Оставить комментарий © Copyright Ростовский Геннадий Сергеевич (April461@rambler.ru) Размещен: 25/09/2015, изменен: 25/09/2015. 60k. Статистика. Сборник стихов: Лирика Скачать FB2		Ваша оценка:

Ростовский Геннадий Сергеевич : другие произведения.

Спешите по делам?