Ротарь Михаил Владимирович : другие произведения.

25 Апреля

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:


 Ваша оценка:

  Двадцать пятое апреля
   Михаил Ротарь
  
  - Скажите, как пройти к начальнику цеха? Меня из отдела кадров направили!
  Опять эти практиканты! Никакого толку от них, одни проблемы!
  Я машинально махнул рукой в сторону двери начальника, решив отделаться от очередной стажёрки. Тут план "горит", а впереди - марафон с ночёвкой!
  За три дня предстояло сделать то, что при нормальном раскладе мы делали две недели.
  Полный аврал!
  Какое-то шестое или седьмое чувство заставило повернуться в ту сторону.
  Передо мною был Ангел.
  
  Миловидное лицо, стройная фигурка, пухленькие губки. Лёгкий свитерок, то ли скрывающий, то ли подчёркивающий полные груди. Обтягивающие пухленькую попку старенькие джинсы. И грустная улыбка на лице.
  - Он занят. Но постараюсь, чтобы он выделил вам пять минут. Давайте свои бумаги!
  Она покорно их протянула, и я мельком просмотрел документы.
  Звали эту красотку Аллой, 18 лет. Только окончила школу - и сразу работать!
  Годы спустя я сто раз проклинал себя, что не заметил одной детали.
  
  Мне было 23.
  За плечами - радиотехнический институт с "красным" дипломом.
  Я начал работать "мастером", а через год стал уже "старшим мастером".
  Следующая ступень называлась так: "замначальника цеха".
  Начав с руководства бригады регулировщиков из десяти рабочих, теперь я командовал пятьюдесятью.
  "Деды" сначала встретили меня в штыки: "Не будет нами командовать какой-то пацан!"
  
  Немногим ранее, после четвёртого курса, я отработал практику именно здесь, простым грузчиком. Таковы были правила игры на заводе.
  И такого им ставят начальником!
  С трудом, но мне всё-таки удалось найти с ними общий язык.
  И к "старикам", и к "молодым" я обращался только на "вы".
  Подлецов и хамов любого возраста сразу ставил на место. А если что-то не получалось, обращался за помощью к "аксакалам". И никогда не жаловался на кого-то начальству.
  Пил со старыми работягами разбавленный спирт, играл с ними в шахматы, слушал их побасёнки, смеялся их анекдотам.
  И скоро я стал "своим".
  С "середнячками" конфликтов почти не возникало, сложнее было с "молодыми".
  Но однажды я провёл парочку таких, в стельку пьяных, через проходную, со своим пропуском.
  Контролёрам сказал: "Это со мной!", и нас пропустили, хотя по правилам я должен был сдать их охране.
  И молодые тоже притихли.
  
  Жизнь понемногу налаживалась.
  В конце месяца часто приходилось ночевать прямо в цеху.
  Я не брезговал никакой работой. Таскал на пузе тяжёлую электронику по ступенькам лестницы с пятого на первый этаж, выполнял простые операции при настройке сложных приборов.
  Этого я мог и не делать: за это платили им. Но для всех существовало святое слово: "план".
  Особенно тяжело было в конце квартала: после тридцать первого числа наступало тридцать второе, а иногда и тридцать третье. Новый месяц начинался лишь тогда, когда выполнялась производственная программа.
  Однажды я заступил на работу в восемь утра, а ушёл в шесть вечера следующего дня.
  И когда последний прибор отгружался "в закрома Родины", на заводской склад, начальник цеха, старый грузин Ираклий Шалвович Чавчавадзе, заваривал кофе и доставал из сейфа чайник со спиртом.
  - Спасибо, ребята! План мы выполнили, как и положено, на 102 процента. Всем отсыпаться! Можете отдохнуть недельку. А ииженерно-технический персонал жду завтра утром!
  Это относилось и ко мне.
  
  На дворе стоял 1986 год, разгар "перестройки".
  Слов "дефолт" и "обмен купюр" тогда не было и в помине.
  На зарплату в 140 рублей можно было нормально жить, а на рубль - пообедать.
  На такси за тот самый "целковый" можно было проехать полгорода, а билет на автобус стоил пять копеек.
  Но со времён Булгакова "квартирный вопрос" так и оставался нерешённым.
  
  Я приползал в общежитие ночью, ложась на кровать.
  В комнате площадью 18 квадратов обитали ещё три таких же "труженика умственного труда". Но они работали не в цеху, а в отделах.
  Уходили к восьми, возвращались после пяти.
  Им было неведомо, что это такое: отработать 33 часа подряд.
  * * * * *
  Новенькую определили на склад.
  Она быстро научилась сортировать, упаковывать и выделять работягам под роспись все нужные детали, приборы и инструмент.
  На неё обратил внимание не только я.
  Я снисходительно наблюдал, как к ней подкатывали сорокалетние ловеласы или ухажёры предпенсионного возраста.
  Но моё сердце холодело, если это делали пареньки моего возраста или помоложе.
  Если такой хлыщ задерживался на складе дольше положенного, я заходил к ней под любым предлогом. То моей бригаде что-то понадобилось, то начальник поручил проверить наличие таких-то деталей. Мой статус мне это позволял.
  Не то, чтобы меня очень боялись, но хамить не решались.
  И недовольный ухажёр разочарованно покидал помещение склада.
  Наверняка, я появился в момент, когда он пробовал назначить ей свидание.
  * * * * *
  Я не понимал, что со мною происходит.
  Симпатия? Да, конечно!
  Любовь? Слышал об этом, читал, и даже видел фильмы: "Тристан и Изольда", "Ромео и Джульетта", "Анатомия любви". Бывали у меня и мимолётные романы, и лёгкие увлечения. Но это никак нельзя было назвать любовью.
  И чтобы отдать свою жизнь за какую-то "куколку"? Да ни за что на свете!
  Года через три подойдёт очередь на кооперативную квартиру.
  И только тогда я смогу подумать о семье.
  Я не могу привести невесту на эти "квадраты": в общежитиях строго "блюли нравственность"!
  Любой входящий предъявлял вахтёрше пропуск. Если его не было, он должен был оставить документ с фотокарточкой. Дежурная аккуратно записывала в журнал всё: кто, когда, к кому пришёл, и когда вышел.
  В 11 вечера она ходила по этажам, выпроваживая всех посторонних: и дам, забежавших к будущим женихам, и кавалеров, заскочивших к будущим невестам.
  На тех, кто пытался возражать, дежурная вызывала милицию.
  Подчинённый, обитавшей здесь же, поимел наглость зарегистрировать брак с подругой, проживающей в женском общежитии.
  Им позволяли встречаться на обеих территориях даже после полуночи. Но не жить постоянно: это противоречило строгим требованиям регистрации!
  Она была прописана не здесь, в этом "смешанном" общежитии, а в своём, женском, в трёх кварталах отсюда.
  И её выпроваживали на улицу, отрывая от любимого мужа.
  
  Нет! Моя избранница так жить не будет!
  Я подниму её на руки, и понесу по лестнице наверх.
  И пусть это будет хоть десятый, я не уроню её!
  Я аккуратно поставлю её на ноги, отдышусь перед дверью, и дам ей ключ.
  Пусть это она открывает квартиру. А я откупорю шампанское!
  Ждать недолго осталось: три года, и всё будет нормально!
  * * * * *
  Во сне я постоянно то закручивал гайки, то отправлял нашу продукцию за границу.
  Почему-то это были Сингапур, Вьетнам и Малайзия.
  Бывало, мне снились друзья детства.
  
  Но однажды...
  * * * * *
  Я очутился в какой-то далёкой стране.
  Я иду босиком по песчаному пляжу, к тёплому синему морю.
  На огромном камне, у самой волны, сидит Алла. Почему-то она в саване.
  - Я так долго тебя ждала!- сказала она грустно.
  Я протянул руки, чтобы обнять и поцеловать её.
  Но она выскользнула - и полетела куда-то вверх.
  Через минуту её саван упал на песок.
  
  
  
  
  Наутро всё лицо было в слезах.
  Такое бывает: лёг спать толстокожим циником, а наутро проснулся влюблённым Ромео.
  Теперь я знал: я люблю её!
  И сделаю всё, чтобы она стала моей женой!
  * * * * *
  Ухажёров у Аллы хватало.
  С кем-то она была демонстративно холодна, а кому-то улыбалась, но никого не выделяла.
  Со мною она была подчёркнуто сдержана: для неё я просто начальник.
  Что будет, если сейчас признаюсь: "Я видел тебя во сне, я люблю тебя"?
  Она скажет, или даже закричит, чтобы все слышали:
  - Вы пользуетесь служебным положением! Я честная девушка!
  * * * * *
  В цехе меня звали только по имени.
  Лишь иногда, если хотели унизить: "товарищ старший мастер"!
  Когда вызывали на совещание, к вышестоящему начальству - по имени-отчеству.
  Некоторые даже не знали моей фамилии.
  
  В самом начале апреля, когда "антиалкогольная кампания" была в самом разгаре, начальник поручил обежать весь персонал и ознакомить его с новыми правилами хранения и учёта спирта, под роспись.
  В списке значился и я.
  Алла посмотрела на эту ересь:
  - Какая у тебя интересная фамилия! И не русская, и не местная!
  Никогда ранее она мне не "тыкала".
  - Обыкновенная, молдавская. В переводе на наш, типа Колесникова. Её постоянно коверкают на всякий лад! Я давно перестал обижаться. Если интересно, мой паспорт!
  Я небрежно кинул ей свой "молоткастый".
  
  Она с интересом стала разглядывать его.
  Девушки и незамужние женщины первым делом смотрят его середину.
  В те времена туда записывали семейное положение и детей. Там же ставили штампы злостным неплательщикам алиментов. Но у меня эта страница была чистой.
  Её лицо вдруг изменилось.
  - Ты родился 16 апреля?
  - Да, есть такой грешок. Как Чарли Чаплин.
  - Я тоже родилась в этот день, на пять лет позже. Где будешь отмечать?
  - Ещё не решил. В ресторане, наверное. А вы, Алла?
  - А никак! Не люблю его, и никогда не праздную!
  И она вернула паспорт, подписавшись под этим глупым приказом.
  * * * * *
  День рождения праздновали так: "массовик-затейник" заказывает ресторан, а именинник вносит 25 рублей.
  Всё остальное платит вся честная компания поровну, "по факту" выпитого и съеденного, и никаких подарков!
  Деньги я решил внести заранее.
  - А почему так много? - удивился он, увидев полтинник.
  - Будет два именинника.
  Он недоумённо пожал плечами, но купюру взял.
  
  Цех был пуст: в начале месяца не бывает работы.
  Ювелирный магазин был в трёх кварталах от завода.
  С завистью я прошёл мимо прилавка с дорогими ожерельями и брошками: не зарабатывают советские трудяги на такое!
  И обручальные кольца в семье не покупали заранее: "сглазу" боялись.
  "Главное не цена, главное внимание!" - оправдывался я сам перед собой, выбирая из ассортимента что-нибудь подешевле.
  И вдруг увидел колечко с малюсеньким камушком.
  Оно было даже не золотым, а мельхиоровым. С маленьким аметистом.
  Я завороженно смотрел на него. Цена была вполне по карману.
  - Можно посмотреть?
  Продавщица вытащила его из-под стекла, и аккуратно положила на прилавок.
  - Нравится? - профессионально начала она заигрывать с покупателем - Вашей девушке тоже понравится! Сердцем чувствую.
  
  После утренней планёрки начальник вызвал к себе в кабинет.
  Весёлый седой мужик, очень толковый организатор, сегодня он был мрачнее тучи.
  Он закрыл дверь на ключ, хотя никогда этого не делал ранее.
  Его авторитет был настолько высок, что он просто вешал снаружи табличку: "Не входить, идёт совещание!"
  Никто не мог даже постучаться, даже если произойдёт землетрясение. Разливали там спирт или обсуждали производственные проблемы - не имело значения.
  За время его пятилетнего "царствования" на этой "малой земле" лишь два человека попробовали нарушить этот запрет.
  Где они сейчас работали, никто в цехе даже не знал.
  - Ознакомься! Это тебя касается лично! - достал он из сейфа какой-то листочек.
  Я глянул на него.
  "Прошу уволить меня по собственному желанию. Не могу работать с этим дурацким мастером".
  Подпись Аллы и сегодняшняя дата.
  Кровь хлынула мне в лицо!
  Зачем? Почему? Свою работу она делала, и неплохо. Премию получала регулярно. Её никогда не наказывали, скорее, наоборот! И я никогда ей не грубил.
  Алла решила уволиться!
  
  Я никому и словом не обмолвился о своих чувствах.
  Неужели это так заметно?
  И почему её заявление так задело шефа? Конфликты он умело разрешал, выслушивая обе стороны. Иногда просто давал выговориться, после чего бывшие враги шли распивать по сто граммов в обнимочку.
  Для него это просто рутина!
  Каждый месяц в цехе кто-то увольнялся, а кто-то новый приходил на его место.
  
  Это для меня она - будущая жена, хотя об этом пока не знает.
  А для него - рядовая работница, хотя и толковая. Но замену найти несложно.
  
  Я весь напрягся, стараясь не выдать своего волнения.
  - Меня это не касается, Ираклий Шалвович. Склад подчиняется вам, а не мне. Мне и своих архаровцев хватает! И я никогда ей не хамил!
  Обычно сдержанный и интеллигентный, начальник вдруг рассвирепел:
  - Я через эту стенку всё слышу!
  Он постучал кулаком по тонкой перегородке, отделяющей его кабинет от склада.
  - И как она плачет, и кого она постоянно проклинает. Даю срок: четырнадцать дней. Дольше я не имею права задерживать, по закону! Но не смей и пикнуть об этом хоть кому-нибудь!
  Он повернул ключ и распахнул дверь настежь.
  - Пошёл вон, слепая тупица!
   * * * * *
  Я был в полной прострации.
  Мало того, что моя любовь почему-то решила уволиться. Меня же в этом и обвинили!
  И не какие-то бабушки-сплетницы на лавочке: начальник цеха, умный и рассудительный мужчина!
  Кто может прояснить всю ситуацию?
  Только сама Алла!
  Но к разговору надо подготовиться.
  * * * * *
  В курилке я опустошил чуть ли не всю пачку.
  Стараясь казаться невозмутимым, зашёл на склад.
  Алла сидела за столом, тупо уставившись в стенку.
  Начальник не обманывал: по красным глазам было видно, что она и на самом деле недавно рыдала.
  Ситуация была ясной, и я не стал тянуть волынку.
  
  По примеру начальника я закрыл дверь, чтобы никто не помешал.
  - Почему вы решили уволиться, Алла? - спросил я нарочито ровным голосом.
  - А я перед тобой не отчитываюсь! - резко заявила она.
  Будь на её месте кто-нибудь другой, я бы обязательно напомнил, что если начальник говорит "вы", надо придерживаться того же этикета.
  Я подошёл поближе.
  - Алла! Меня попросил Ираклий Шалвович. Не приказал, а попросил! Разобраться.
  - Значит, если я уволюсь, то и тебя уволят? Как здорово будет!
  Она почему-то воодушевилась от этой мысли, и даже захлопала в ладоши.
  - Алла! Поверьте, я ничего плохого вам не сделал. Не понимаю вашего злорадства. И не вижу связи между этим заявлением и отношением ко мне начальства. Меня вряд ли накажут. Я вас никогда и нигде не оскорблял. А из отдела кадров уже завтра пришлют замену. Но нам нужны вы, и именно вы. Мы не хотим терять такого работника. А со следующего месяца будете получать на двадцать рублей больше.
  - Дело не в деньгах! - тихо ответила она.
  * * * * *
  Много позже я понял, как глупо поступил тогда.
  И я понял, кого она проклинала всё время.
  Мне не надо было извиняться за те грехи, которые или совершило, или не совершило, всё начальство, включая меня, по отношению к ней.
  Я должен был говорить от своего имени.
  Мне надо было стать перед ней на колени, и именно тогда признаться в любви, а не оттягивать это в долгий ящик.
  Возможно, тогда бы и судьба сложилась иначе!
  * * * * *
  Алла припудрила щёки, пряча потёки, и взяла меня за руку.
  - Пошли к начальнику!
  Тот нервно ходил из угла в угол.
  Увидев нас, держащихся за руки, он чуть ли не просиял.
  - Ираклий Шалвович! Вы неправильно меня поняли. Миша тут ни при чём. Он хороший человек, и ничем меня не обидел. Но я должна уехать к матери, в Харьков. У неё рак, я должна быть там. У меня уже билет на плацкартный куплен, 25 апреля.
  * * * * *
  Как обычно, в день рождения кого-то из инженерного персонала в кабинете начальника собирались его коллеги.
  Мне был торжественно вручён букет из астрочек, все распили по 50 грамм коньяка за моё здоровье и выпили по чашечке кофе.
  Торт был уничтожен за полчаса, и мы разошлись по рабочим местам.
  "Тамада" подбежал, едва увидев меня:
  - Всё в порядке. Ресторан заказан. К семи все соберутся. А для кого ты заказал двенадцатое место?
  - В семь и узнаешь!
  * * * * *
  В цеху двести человек, дни рождения были чуть ли не через день. Руководство не может поздравлять всех, как меня.
  На мелкие кучкования слесарей или наладчиков возле какого-нибудь рабочего стола начальство, наведя справки о поводе торжества, смотрело сквозь пальцы.
  А многие отмечали только дома.
  О том, что сегодня был день рождения и у Аллы, знали лишь мы вдвоём.
  Наверняка, и Ираклий Шалвович. Но он делал вид, что не помнит.
  
  Выпить со "стариками" было просто необходимо. Да и многие "середнячки" поздравили.
  Но работа есть работа, пришлось остановиться до вечера.
  
  Прошмыгнуть через проходную на цветочный для меня было элементарно.
  Я спрятал свежие тюльпанчики под курткой.
  В три часа она закончила выдавать комплектацию, и осталась одна.
  - Алла! Поздравляю вас с днём рождения! Примите эти цветы от руководства. И скромный подарок от меня лично!
  Я достал кольцо.
  Лицо именинницы вдруг просияло.
  На щеке опять показалась слеза. Но не слеза горечи или обиды.
  Она задумалась, но всё-таки надела его на правую руку.
  - Мне так давно ничего не дарили! Спасибо, Миша!
  Я ждал, когда она бросится мне на шею с поцелуями. Но Алла продолжала в нерешительности стоять у стола.
  Признаться ей в любви сейчас?
  Сто раз проклинал себя потом, что упустил и этот момент!
  Трус, негодяй и подлец!
  
  - А сейчас, Алла, закрывайте склад, и езжайте домой. Там наденьте любое приличное платье, и возвращайтесь сюда. Мы это дело отметим.
  - Но я живу далеко, за городом, у маминой сестры. Я не успею!
  На работу она каждый день приезжала откуда-то с вокзала.
  - Тогда где вас встретить? На вокзале, в шесть часов, возле цветочного киоска. Договорились?
  - Я могу опоздать, - потупила она голову.
  - Назовите время!
  Она стала что-то перебирать в голове. Наверняка, вспоминала расписание.
  - В семь тридцать. Но как я доберусь потом домой? Последний автобус - в десять сорок.
  - А это уже моя проблема! Как приглашающего!
  Я немного бравировал, но уже не мог остановиться.
  Она назвала самое неудобное время: все соберутся к семи, а виновник торжества куда-то исчезнет!
  Что-то вроде "первой брачной ночи без невесты"!
  Да начхать мне на всех! Кореша поймут, а мнение их жён мне до лампочки.
  Сегодня мой день!
  * * * * *
  "Тамада" суетился и следил, правильно ли накрывают стол в ресторане.
  Я глянул на часы. 18-40. Пора отчаливать.
  - Куда ты? - спросил он недоумённо.
  - Начинайте без меня! И "двенадцатый" стул поставь с моим! - выдал я, и побежал ловить такси.
  Алла явно была из небогатой семьи.
  Что её заставило покинуть маму и переехать жить к тётке, судя по всему, тоже небогатой, я так и не узнал.
  Но за час она сумела откуда-то раздобыть роскошное платье.
  
  Алла стояла на краюшке тротуара, терпеливо ожидая меня.
  Невероятно красивая, она так контрастировала с грязным асфальтом!
  Таксист меня понял с полуслова.
  Он не стал припарковываться на положенном месте, а перескочил через бордюр, проехал по тротуару, и остановился в полуметре от Аллы.
  Водитель выскочил из машины и распахнул заднюю дверь:
  - Прошу в лимузин, мадам!
  Я поправил:
  - Пока мадмуазель!
  
  Все ждали меня.
  Шампанское не открывали, но водочку некоторые явно уже испробовали.
  Наше появление вдвоём произвело на всех эффект разорвавшейся бомбы.
  У "тамады", и не только, отвисла челюсть от удивления.
  На фоне наших пиджачков её алое платье просто пылало ярким факелом.
  Я усадил её слева от себя и привстал:
  - Спасибо други, что пришли! Но сегодня мы отмечаем не то, что год назад. Меня здесь нет. Сегодня отмечаем день рождения Аллы!
  Все захлопали в ладоши, а "массовик-затейник" закрыл рот и открыл шампанское.
  Вспоминая подробности того дня сейчас, скажу: я делал всё правильно.
  Но мне надо было громко, и при всех, добавить одну маленькую фразу: "моей будущей жены"!
  И не упустить последний шанс!
  
  Произносились тосты за наше здравие, разливалась водка и шампанское.
  Все танцевали и веселились по полной программе.
  "Тамада" достал фотоаппарат и попросил нас стать рядом.
  Одной рукой я обнимал её талию, а другой поглаживал колечко на правой руке.
  Все медленные танцы мы танцевали вдвоём
  * * * * *
  В одиннадцать ресторан закрывался, и гости начали разъезжаться по домам.
  Последний автобус Аллы давно уже ушёл.
  Официант тихо шепнул мне на ухо:
  - Такси уже ожидает, справа от входа.
  * * * * *
  Я обнял её, едва мы расположились на заднем сиденье:
  - Называй адрес!
  Услышав его, таксист аж присвистнул:
  - Тридцать километров за городом! А кто мне дорогу назад оплатит?
  - Поехали, географ! - бросил я ему небрежно.
  Тогда я и поцеловал её в первый раз.
  Она положила голову на моё плечо.
  Это были лучшие минуты в моей жизни!
  Выходя, я приказал шофёру:
  - Включай счётчик, и жди!
  
  Её дом был одним таким в посёлке.
  Кругом частные владения, а этот - государственный. Два этажа, четыре квартиры.
  Она не пригласила меня в час ночи к спящей тётке даже на чашку чая,
  Я сказал, переходя на "ты":
  - Я люблю тебя, Алла!
  Но она не бросилась в мои объятия.
  Она как-то странно усмехнулась:
  - Это пройдёт! Спасибо за прекрасный вечер!
  И закрыла передо мной дверь.
  * * * * *
  Таксист был очень доволен: у них тоже был "план".
  И мои 18 рублей за дорогу туда и обратно оказались для него совершенно кстати.
  Но я не слушал его тупую болтовню.
  Кто сказал, что мужики не плачут?
  * * * * *
  Всю следующую неделю Алла передавала склад новой кладовщице.
  За всё это время я ни разу не зашёл туда.
  Если требовалось там взять что-то дорогостоящее, я посылал кого-нибудь из "молодых", и расписывался не глядя.
  Я и очень хотел, и совсем не хотел её видеть.
  На "акте приёма-передачи материальных ценностей" моя фамилия отсутствовала.
  Я специально попросил об этом Ираклия Шалвовича.
  
  Через день "массовик-затейник" принёс фотографии с нашего торжества.
  Я показал ему ту, где мы держались рука за руку:
  - Отпечатай десять копий!
  У нас там были такие счастливые лица!
  * * * * *
  Многие работники после увольнения приходили попрощаться.
  Некоторые устраивали и "отходную молитву", пронося втайне от охраны "пузырёк".
  Алла ушла тихо, и даже подругам не оставила адреса.
  Но я запомнил: Харьковская область, такой-то район, плацкартный вагон, 25 апреля.
  * * * * *
  Ираклий Шалвович промолчал, когда я взял на весь день "отгул", несмотря на начало аврала. Память его была феноменальной. Он всё помнил, и всё понимал..
  Только посмотрел на меня как-то странно.
  Совсем не с осуждением.
  Наверное, с грустью и сочувствием.
  * * * * *
  Поезд отходил ровно в час.
  Я метался по перрону с букетом пионов, подбегая к каждой фигурке, которая хотя бы отдалённо напоминала её.
  Первые три вагона плацкартные, за ними три купейных.
  А в середине - вагон-ресторан.
  И опять: три купейных, три плацкартных.
  Она вполне могла проскочить мимо, пока я бегал на другом конце.
  Проводники расчехлили жёлтые флажки.
  Все отъезжающие пассажиры погрузились.
  На перроне остались лишь провожающие.
  Локомотив дал долгий гудок, и поезд тронулся.
  Не отдавая себе отчёт в своих действиях, я впрыгнул в последний вагон, грубо отпихнув проводницу.
  
  Она истошно закричала:
  - Стой! Ты куда? Я сейчас милицию вызову!
  - Вызывайте! - бросил я ей на ходу. - Я ненадолго!
  И побежал в голову поезда.
  Аллы не было ни в тринадцатом, ни в двенадцатом, ни в одиннадцатом.
  За ними шли купейные.
  Даже если какой-нибудь попутчик, сражённый такой красотой, пригласит в своё купе "поить чаю", она тут же откажется!
  Я уже знал её характер.
  
  Вагон-ресторан перегородил дорогу.
  Я забарабанил по двери ногами и руками, стараясь не уронить цветы.
  Через пять минут дверь приоткрылась
  Недовольная официантка рявкнула:
  - Уже не терпится! Сорок минут не можешь подождать?
  И попыталась закрыть дверь.
  Но я успел просунуть ногу в образовавшуюся щель.
  - Извините, очень надо пройти!
  И сунул ей червонец.
  Официантка моментально успокоилась.
  Увидев букет, она профессионально сориентировалась.
  - Может, чего надо? Шампанского, коробку конфет?
  - Спасибо, хозяяюшка! Если повезёт, непременно вернусь! Весь вагон выкуплю!
  * * * * *
  Алла сидела во втором вагоне, тупо уставившись в окно.
  Она опять плакала.
  Я тихо прошептал:
  - Алла!
  Она повернулась, и раскрыла от удивления рот.
  - Как ты тут оказался?
  Я не стал ничего объяснять, и протянул букет:
  - Это Ангелы принесли, просили передать! Счастливого пути!
  И повернулся назад.
  Меня не остановил даже её крик:
  - Останься, Миша! Надо поговорить!
  Я шёл, распихивая всех с дороги.
  Если бы кто-то попытался меня остановить в этот момент, я вышиб бы ему мозги.
  А потом мирно сдался правосудию.
  * * * * *
  Официантка открыла теперь моментально.
  Увидев, что я без цветов, участливо спросила:
  - Ну и как? Повезло?
  Я даже не знал, что ответить.
   - Налейте стакан водки! До краёв!
  На следующей стоянке я вышел с нерабочей стороны, спрыгнув прямо на насыпь.
  Очередной протест проводницы погасило всё то же лекарство: "пятёра".
  Завтра на работу, и я направился к билетной кассе.
  
  В Харьков Алла прибудет утром, там сядет на автобус до райцентра.
  Куда она поедет дальше, и где её посёлок, я даже не представлял.
  Она кому-то говорила, что даже улица там всего одна, без названия.
  О том, что произойдёт завтра, никто на этом свете не знал.
  А через неделю весь мир говорил про "Чернобыль".
  * * * * *
  "Не я первый, не я последний, кому не повезло!" - твердил я себе, пытаясь успокоиться.
  Рабочие будни затмевали грустные воспоминания.
  Но я боялся даже зайти на склад, где и стол, и стул, и даже металлические стеллажи, как мне казалось, пахли Аллой.
  Новая кладовщица была на неё совсем непохожа.
  Такой же возраст, и тоже после школы. Толстая, некрасивая, в очках с толстой оправой.
  Но она же не виновата в моей истории!
  Мне приходилось подробно объяснять ей, что и как делать. Кому можно давать детали и без счёта, а за кем следить пристально: "ты отвернёшься на секунду - а он сунет в карман деталь. За неё на базаре в момент пятёру отвалят!"
  * * * * *
  Мне опять приснилась Алла.
  Она сидела за рабочим столом. В трёхлитровой банке стоял мой букет.
  - Ты не угадал с цветами! Ненавижу пионы! Я люблю розы.
  И выкинула цветы в окно.
  * * * * *
  Сводки новостей с Украины напоминали уже фронтовые.
  Власти, наконец, признались, что случилось нечто серьёзное. С Припяти начали эвакуировать жителей.
  Если судить по карте, до неё далеко. Но первую тревогу о радиации забили далёкие шведы, и от нас опять могли кое-что скрывать. И даже всякие там "Голоса Америки" тоже не всё знают.
  Я не знал её адреса, зато запомнил, где живёт тётка.
  Добрался туда я за час.
  Дверь открыл высокий усатый мужик. Наверняка, муж тётки. Так оно и оказалось.
  Я тут же сочинил фантастическую историю о том, как мы любили друг друга с Аллой, и как мне хочется опять увидеть её.
  Я заливался соловьём, что я безумно жалею о нашей ссоре. И что я полностью раскаиваюсь в том, что чем-то обидел её.
  По его глазам я видел: он мне не верит!
  Похоже, она ничего им не рассказывала. И с какой это стати он будет давать адрес племянницы какому-то самозванцу?
  Я достал те фотографии и паспорт.
  - Это мы. На дне рождения, две недели назад. Это я привозил её сюда той ночью.
  Он посмотрел на них, и увидел счастливое лицо Аллы.
  - Проходи!
  Он принёс с кухни две стопочки и налил водки до краёв.
  - Алла - славная девчушка. Записывай адрес.
  Мне не надо было его записывать.
  Я помню его до сих пор.
  * * * * *
  Ираклий Шалвович подмахнул заявление на отпуск моментально.
  - Поедешь туда?
  Мы оба понимали, о чём говорим. Я молча кивнул головой.
  - Если вздумаешь там остаться, дай хотя бы телеграмму!
  * * * * *
  Майский вечер пах свежескошенной травой.
  Она не обманывала: поселковая улица была одна, без названия.
  В квартире смотрели телевизор. Крутили какой-то исторический фильм.
  Я долго не решался постучаться, и нажал кнопку звонка, когда началась программа "Время".
  Дверь открыла Алла.
  На её лице было столько эмоций! Это невозможно описать словами: и радость, и растерянность, и удивление.
  Я протянул букет роз:
  - Ты говорила, что не любишь пионы. Прости, я не знал!
  И повернулся обратно.
  - Постой, Миша, заходи! Как ты меня нашёл?
  - Сердце подсказало!
  - В поезде ты говорил про Ангелов.
  - Они бросили меня. Осталось только оно.
  Алла провела меня на кухню.
  Там сухопарый мужик курил "Беломор". Я понял, что это её отец или отчим.
  Меня она представила как бывшего начальника.
  При этих словах мужик усмехнулся, ничего не сказав. Если бывшего кладовщика разыскивают за какую-то возможную недостачу, его вызывают повесткой. И не приносят букетов роз!
  На кухне появилась и мама.
  По её цветущему виду я никогда не сказал бы, что она чем-то больна.
  * * * * *
  Я заметил, что колечко с аметистом осталось на руке Аллы.
  Мама приготовила чая и принесла тарелку с домашним печеньем.
  В ответ я выложил коробку шоколадных конфет, бутылочку ликёра и банку сгущёнки.
  Всё это потихоньку исчезало и с наших прилавков. А здесь, судя по всему, такого не видели лет восемь.
  Мы переговорили и о погоде, и о Чернобыле, и о перестройке.
  Я разложил на столе фотографии со дня рождения.
  "Тамада" запечатлел и массу забавных моментов, когда кто-то пытался подражать Элвису Пресли.
  Пригубив пару глотков ликёра, папа вышел, закрыв за собою дверь.
  Он понимал: нам есть о чём поговорить!
  * * * * *
  Алла заговорила:
  - Ну, ты и даёшь! Всякое видала: и серенады под балконом, и цветы мне в окно бросали. Но чтобы кто-то сорвался за тысячу километров, и в гости приехал? Такое вижу впервые!
  - Дело ни в километрах, Алла! Быть может, они все и не любили по-настоящему?
  - Не знаю. Может, ты и прав! Зачем ты приехал?
  -Я люблю тебя! Будь моею женою!
  И опустился на колени, положив голову на её колени.
  
  Она не отпихнула, а стала нежно гладить мои волосы рукой.
  - Это пройдёт! Я не собираюсь выходить замуж. Никогда, и ни за кого! Пойми, и прости, если сможешь. И если не сможешь, все равно прости. И не пиши! Никогда! Обещаешь?
  Я встал с колен.
  - Не смогу этого обещать.
  - Я порву их, не читая. Забудь меня, как сон. Хороший или плохой, это был только сон!
  Я пытался сделать каменное лицо, но не сумел.
  Да и Алла тоже.
  Но она собралась с силами, и продолжила:
  - Тебе обидно и больно! Но иначе будет в сто раз больнее! Я не буду ничего рассказывать. Я не хочу замуж! Найдёшь себе другую. Будь счастлив с нею!
  Впервые эта тихая девушка говорила со мной так резко.
  - А сейчас спать! В папиной комнате запасная кровать.
  Я не мог оставаться здесь ни минуты.
  - Прощай, Алла! И будь счастлива!
  Она ответила с горькой усмешкой:
  - Если получится. Куда ты пойдёшь на ночь глядя? Останься хотя бы до утра!
  - Не усну. Дойду до станции, а электрички и по ночам ходят. Подари мне один поцелуй!
  - Обещаешь не писать?
  - Тогда обещаю!
  Она нежно обняла меня и закрыла глаза.
  Наш поцелуй длился вечность. А мне она показалась мгновением.
  Когда я оторвался от её губ, я опять увидел слёзы.
  
  Мама уже постелила постель и вышла в коридор, чтобы предложить мне принять ванну.
  - Спасибо. Я спешу. Спасибо за чай. До свидания, Мария Николаевна! До свидания, Георгий Иванович! Простите за поздний визит!
  Дорожная сумка была уже на плече.
  Матушка тут же всплеснула руками:
  - Да неужто поссорились? Когда же это прекратится, Алла!
  Алла сухо ответила:
  - Перестань!Очень скоро, мама!
  Мария Николаевна опять запричитала:
  - Да куда же это сейчас пойдёшь?
  Я соврал, не моргнув и глазом:
  - Меня машина ждёт. Служебная, с шофёром.
  Алла повернулась ко мне:
  - А откуда ты узнал, что я люблю розы?
  Я сухо ответил:
  - Ангелы подсказали. Похоже, они меня простили!
  * * * * *
  Час на электричке, пять часов автобусом до Харькова, десять часов поездом.
  Я никак не мог уснуть. Что она могла, но не захотела рассказывать?
  
  На работе я появился задолго до окончания отпуска.
  Ираклий Шалвович только глянул на меня, и всё понял.
  Он повесил на двери дежурную табличку и достал из сейфа чайник со спиртом:
  - Присаживайся! Только смотри у меня, не продолжай вечером! Будет ещё хуже!
  Я отхлебнул пару глотков, и чуть не задохнулся.
  - Признаться, Мишаня, я бы лучше поискал тебе замену, зная, что у тебя всё хорошо!
  Я попытался сделать хорошую мину при плохой игре:
  - А у меня и так всё хорошо, Ираклий Шалвович! Баб на свете много, найду красавицу не хуже! И мне рано жениться, некуда молодую приводить. На дворе перестройка, и скоро заживём, как люди! Не хуже Америки!
  Он посмотрел на меня снисходительно:
  - Про перестройку одно могу сказать: "туфта" это всё! А насчёт баб ты правильно говоришь! У меня София тоже третьей женой была.
  Он налил полстакана "чистогана", и выпил залпом, даже не запивая.
  - Только когда похоронил её семь лет назад, понял: ничего мне больше не надо! Дети выросли и разбежались. Квартира есть, машина есть, только для кого? Вот и работаю по двадцать пять часов в сутки. Один раз Новый год в троллейбусе встречал. А у тебя всё впереди! Иди домой, не надо себя насиловать!
  * * * * *
  Несколько раз я пробовал написать письмо. И каждый раз рвал его на кусочки.
  Она тоже перестала посещать меня в снах.
  Ираклий Шалвович оказался прав в своём скепсисе к перестройке.
  Вместо обещанного процветания страна двигалась совсем в другом направлении.
  То тут, то там возникали межнациональные конфликты. Бастовали шахтёры, магазины пустели, мы узнали слово "инфляция".
  Прав он оказался и в другом: я нашёл новую подругу.
  На завод устроили эвакуированных с Припяти. Им тут же выделили квартиры из заводского фонда.
  Потом "затрясло" Спитак. И беженцам из Армении тоже выдали ордера. Почти все они тут же поувольнялись.
  А моё новоселье опять откладывалось.
  * * * * *
  Но однажды Алла пришла.
  В тот день я получил повышение по службе.
  По давно заведённой традиции, это дело надо было "обмыть".
  Как добрался домой, я не помнил.
  Алла сидела на том камне. В этот раз на ней было платье с того дня рождения.
  - Поздравляю, начальник! Такими темпами скоро директором станешь!
  И горько усмехнулась:
  - Только завод ваш закроют раньше!
  - Что ты говоришь, Алла? Этого просто не может быть! Мы крепко стоим на ногах! Передовики отрасли! И даже если так, к чертям его собачим! Как у тебя дела?
  - Всё хорошо! Сегодня утром всё будет хорошо! Это тебе гостинец от мамы.
  Он протянула маленькую шоколадку
  На пляже появился пустой автобус без водителя.
  - За мной приехали! Пока!
  Двери открылись, и Алла впорхнула туда.
  Автобус тронулся, и через минуту исчез за горизонтом.
  
  Утром на столе стояла недопитая бутылка, недоеденный бутерброд и пустая фольга.
  Похоже, я прихватил это вчера из ресторана.
  Часы показывали: 7 часов 40 минут,.25 апреля 1988 года.
  Не опоздать бы на работу!
  * * * * *
  По стране покатилась новая мода: выборы начальников, а не назначение их сверху.
  Ираклия Шалвовича выбрали бы единогласно.
  Но его уже перевели на формально более высокую должность: начальника отдела. Она не была связана с тем, что он привык делать всю жизнь: работать с людьми и производить что-то конкретное.
  Выйдя на пенсию, он вернулся домой, в Грузию.
  Провожать его на поезд пришёл весь цех.
  * * * * *
  Новый роман у меня не сложился.
  Белокурую красавицу с длинными ногами интересовал не я.
  И даже новая должность не принесла тех денег и благ, на которые она рассчитывала. Она заявила, что чуда ждать больше не может, и упорхнула к какому-то кооператору.
  
  Потом было всё: и развал страны, и новые республики, и лихие девяностые.
  Завод и на самом деле закрыли. На производственных площадях разместились магазины, склады, и даже "гей-клуб".
  Зарабатывать на хлеб приходилось всякими способами. Мне довелось побывать и "челноком", и валютчиком, и простым клерком.
  Три года ожидания квартиры превратились в тринадцать.
  
  Алла не прикодила уже восемь лет.
  В тот день, 25 апреля 1996 года, она была невероятно хороша собой!
  - Вот и сбылась твоя мечта! - с ироничной улыбкой сказала она.
  - Мечта идиота! Голые стены! Без дверей и полов, без обоев! И без унитаза!
  - Ты выкрутишься, милый! У меня тоже праздник. Мне дали "второй шанс"!
  - О чём это ты? Какой шанс?
  Но она, ещё раз улыбнувшись, растворилась на моих глазах.
  * * * * *
  Скоро я всё-таки женился на молодой красавице на 10 лет меня моложе.
  Родился сын, за ним и второй.
  Я всё реже и реже вспоминал Аллу. Где она? Что с ней сейчас?
  Наверняка её детям за двадцать. Может, она уже внукам сопли утирает.
  Что она хотела мне сказать? "Второй шанс" - это второй брак?
  * * * * *
  Интернет стремительно ворвался в нашу жизнь.
  Скоро появилось новое понятие: "социальные сети".
  Тайком от жены я иногда набирал её имя.
  Но Аллы не было нигде: ни в "Одноклассниках", ни в "Фейсбуке".
  Она давно могла носить фамилию мужа. Её слова, что не хочет выйти замуж - пустой звук. Я сам такое говорил родителям в детстве.
  Живёт себе, наверно, припеваючи, где-нибудь в Мелитополе или в Канаде.
  * * * * *
  
  Я в сотый раз набрал её имя в поисковике.
  С экрана на меня смотрела Алла.
  Она нисколько не изменилась за эти годы!
  Её имя, и её фамилия. И её лицо! И эти губы! И эти грустные глаза!
  Нет-нет! Это конечно же, её дочь!
  Оставила себе при замужестве девичью фамилию, или вернула её при разводе.
  Да она могла и вовсе замуж не выходить, родив дочурку вне брака!
  
  Я достал из тайничка ту фотографию.
  Это она, только платье на ней другое!
  
  Фантазии мне не занимать, и я опять сочинил душещипательную историю про роковое стечение обстоятельств.
  Придумал я и причину, по которой разыскиваю её мать
  У такой девочки - сотни поклонников, я увидел это по числу "заявок в друзья".
  А я для неё - какой-то странный "старичок-лесовичок", или просто псих.
  Шансов получить ответ от неё было "минимум-миниморум".
  Но она всё-таки откликнулась.
  
  Ей 19 лет, а маму зовут Светланой.
  Папа ушёл из семьи, когда ей было три годика. Это его фамилию она носит.
  Родственники у неё на Украине какие-то есть, но она ничего про них не знает.
  И всю жизнь мама прожила здесь, под Челябинском, и бабушка с дедушкой здесь же похоронены.
  Про мой город, они с мамой, конечно, знают. Но только на карте.
  
  А с датой рождения я не перепутал, она и на её страничке имеется: 25 апреля. "Про год не скажу!"
  Этот день, как проклятие, преследовал меня всю жизнь.
  25 апреля Алла уехала от меня навсегда.
  25 апреля она поздравила меня с повышением, подарив шоколадку.
  25 апреля поздравила с новосельем, что-то говоря про "второй шанс"!
  * * * * *
  Я взял недельный отпуск за свой счёт, а жене что-то наплёл про командировку.
  Я сумел убедил эту девочку, что я совсем не псих, и не какой-то престарелый сексуальный маньяк.
  И что я даже не собираюсь встречаться с её мамой.
  Она назвала свой мобильный, предупредив:
  - Беседа будет проходить на открытой территории. Если что, мой жених прослужил в "спецназе". Он будет неподалёку. Стреляет без промаха!
  * * * * *
  От Челябинска до этого города я добрался к обеду.
  Девочка была очень недоверчива и подозрительна. Сначала она назначила одно кафе, потом потребовала перейти в другое, и сесть там за крайним столиком, на веранде.
  - Ждите! - сообщила она мне по мобильному, когда я сел на указанное её место.
  Я полностью её понимал, и нисколько не осуждал за такие предосторожности.
  Через пять минут я увидел Аллу.
   * * * * *
  Ту самую, которая когда-то работала вместе со мной.
  Ту самую, которую я отвозил домой после нашего дня рождения.
  Ту самую, которая любила розы, но ненавидела пионы!
  
  Она нисколько не изменилась за эти почти тридцать лет: всё та же походка, всё те же движения рук.
  И те же губы, и тот же грустный взгляд.
  Такого просто не может быть!
  
  
  Количество всех вариаций человеческих лиц всё-таки ограничено.
  Не зря существует такое понятие: "двойник", а когда-то даже организовывались и конкурсы, и клубы "двойников".
  Она присела за столик, готовая убежать в любой момент.
  
  - Простите, Алла, что я побеспокоил вас довольно необычными вопросами. Я отберу у вас не более двадцати минут. А мне домой - двое суток, включая перелёт. Можете продиктовать вашему "снайперу" мои анкетные данные, чтобы он знал, кого искать, если что с вами случится!
  Я кинул свой паспорт.
  Она с недоверием раскрыла его.
  - Это не российский!
  - Не имеет значения, там всё есть: и имя, и фамилия, и дата рождения. Фотографию, как вы понимаете, подделать невозможно: она заламинирована.
  Она раскрыла первую страницу и побледнела.
  - Этого не может быть! Такое совпадение! Вас так зовут? А я ещё издевалась над его фамилией!
  Я не знал, что она имеет в виду, но был уже готов ко всему.
  - Именно поэтому я прилетел сюда за тысячи километров. Чтобы разобраться с этими совпадениями. Скажите, только без жеманства, когда вы родились?
  Она уже робко отвечала, словно на допросе:
  - 25 апреля 1996 года.
  - А вы никогда не видели эту фотографию?
  Я достал тот снимок, с нашего дня рождения.
  - Да, это мы с Мишей, моим женихом, на нашем общем дне рождения. Только я вас обманула, он никакой не "спецназовец", а простой инженер. Откуда у вас она? И почему он так пожелтела?
  Я был уже готов разрыдаться, но оставалось выяснить последние детали.
  - Вы любите пионы?
  - Ненавижу! Я обожаю розы.
  - Я так и думал! - ответил я, собирая все вещи в сумку. - Простите великодушно за причинённые неудобства! Можно поцеловать на прощание вашу ручку? Нет, не левую. Я предпочитаю правую. А кто подарил вам это колечко с аметистом?
  - Кто же ещё? Жених!
  Выходя из кафе, я сказал на прощание:
  - Не упусти свой "второй шанс", Алла! Я до сих пор люблю тебя!
  И оставил её в полном недоумении.
  * * * * *
  Виза на Украину мне не требовалась.
  Из аэропорта Харькова я на такси добрался до автовокзала.
  Автобус доставил меня до райцентра уже раньше, чем в прошлый раз, а до того посёлка можно было добраться даже пешком.
  У меня были невелики шансы на успех.
  Я не хотел встретить Аллу, "мы уже это проходили!"
  И у меня уже новая жизнь, и у неё - своя. Но мне нужна была истина.
  Я поднялся на её лестничную площадку.
  За это время они могли давным-давно переехать. Возраст родителей - очень приличный, им уже за семьдесят.
  Тем более, Мария Николаевна была больна раком.
  Но вдруг там живёт кто-нибудь из родственников?
  И даже если не родственник, а сосед, знакомый или знакомый знакомого.
  В таком посёлке все друг друга знают!
  Здесь и улица одна, и школа, и детский сад!
  
  И даже если мне дверь откроет сама Алла, я найду, что ответить:
  - Ты запретила писать, но не запретила приезжать! Мне это Ангелы объяснили!
  * * * * *
  Дверь открыла .... Мария Николаевна!
  Она чуть не упала, увидев меня, и только тихо прошептала:
  - Миша!
  Но я успел её подхватить.
  Я был второй раз в их квартире, но навсегда запомнил расположение комнат.
  Уложив маму Аллы на диван, я осмотрелся.
  На тумбочке лежали всякие лекарства и одноразовые шприцы.
  Найдя успокоительное, я свернул ампуле головку.
  После укола Марии Николаевне стало легче, но я велел полежать ещё пять минут.
  * * * * *
  На стене висели три фотографии: портрет Георгия Ивановича, наше фото с того дня рождения и портрет Аллы.
  Всё стало ясно.
  - Когда это случилось, Мария Николаевна?
  Она уже отошла от шока.
   - Через два года после твоего приезда. Она всё нам потом рассказала. И как ты ухаживал за ней, и про ваш день рождения, и как ты провожал её. Она ведь тоже тебя любила, Миша! Только она тебя обманула! Это не я была больна раком, а она! Это клеймо на нашей семье, через поколение! И ваши дети были бы абсолютно здоровыми, а вот внуки! И она знала об этом.
  Она поднялась с кровати и знаком показала следовать за ней, в кухню.
  - Она мне так объяснила: полгода ты будешь счастлив с ней, ни о чём не подозревая. И будешь требовать от неё забеременеть. А у неё как раз обострятся метастазы. Ты будешь носить её, умирающую, на руках, по всем больницам. Бросишь работу, будешь днями и ночами сидеть у её кровати. А потом каждый день приходить на кладбище и приносить розы, пока не кончатся деньги. Она сказала: "Я все равно умру! И пусть я сделаю ему больно сейчас, зато ему будет лучше потом!"
  Ей было тяжело говорить, но она продолжала:
  - Сходи к Алле. Она лежит рядом с отцом. Георгий не выдержал такого удара, и сразу слёг. А через неделю тоже умер. Участки А-14 и А-15. Не возвращайся сюда! Есть добрые люди, кто мне поможет. И поесть приготовит, и уколы сделает, и подгузники сменит!
  Я едва сдерживал слёзы.
  Алла всё-таки любила меня!
  - Мария Николаевна! А вы помните колечко на её правой руке? Это я подарил!
  - Конечно помню, Миша. Она никогда его не снимала. Но в тот день с ней вдруг что-то случилось. Она сняла его, поцеловала и спрятала под подушку. А на рассвете умерла. Потом мы искали его, но оно куда-то пропало. Так и не нашли. Зайдёшь к ней?
  Я не ответил.
  Всё было ясно и без слов.
  * * * * *
  С фотографии на памятнике на меня смотрела Алла.
  Я опустился на колени и поцеловал её холодные губы.
  Это был наш третий, последний поцелуй.
  Под фотографией были две даты:
  16 апреля 1967 - 25 апреля 1988.
  
  Я положил две розы на могилу.
  Она ненавидела пионы.
  - Не упусти свой "второй шанс", Алла! - сказал я тихо.
  И пошёл прочь.
  
  
   30 ноября 2015 г.
  
  
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"