Ротарь Михаил Владимирович : другие произведения.

Последний Робин Гуд Европы

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Когда-то эта история потрясла пол-Европы. Это не документальное расследование, а художественная попытка реконструкции событий.
  
  
  Последний Робин Гуд Европы
  
  
  
  
  
  
  Последний Робин Гуд Европы
  Михаил Ротарь
  От автора:
  Это не документальное расследование, а всего лишь литературная попытка реконструкции событий, которые на самом деле происходили в 2009-2014 гг. в одной из стран на побережье Балтийского моря.
  Хочу выразить огромную признательность Ирине Громовой в подготовке и редактировании этого произведения.
  
  'Если хозяин дома знает, что приходит вор, он будет бодрствовать
  до тех пор, пока он не придёт, и он не позволит ему проникнуть в его дом царствия его,
   чтобы унести его вещи. Вы же бодрствуйте перед миром, препояшьте ваши чресла с большой силой, чтобы разбойники не нашли пути пройти к вам'.
  Евангелие от Фомы. Стих 25.
  
  Глава 1.
  Андерс Петерсен, как истинный северянин, всегда и во всём был пунктуален: и когда ловил мелких воришек, и когда делал предложение младшей дочери соседского молочника.
  Он вполне доходчиво объяснил сначала самой Марте, а потом и её отцу, насколько он перспективный жених: после окончания юридического факультета его сразу же назначили инспектором, а всего лишь через год ему светило стать префектом округа, или даже комиссаром, с правом ношения оружия.
  Теперь эта красавица была матерью его детей, но даже после третьих родов она совсем не потеряла прежней привлекательности.
  Они уже готовились воспитывать внуков, но даже самый старший сын, уже три года как женатый, с этим делом не торопился.
  
  Петерсена и на самом деле вскоре назначили комиссаром, и всего через два года перевели служить в столицу.
  Теперь ему приходилось расследовать не только убийства, а преступления рангом пониже
  Его новая должность формально была на ступеньку ниже, чем прежде, но всё-таки это была столица, где намного проще сделать карьеру.
  'Уголовники', как их презрительно называли высомерные коллеги из других подразделений, не слишком дружили ни с 'полицией нравов', ни со строго засекреченной 'Службой Охраны Короны'.
  Отдел Петерсена специализировался на преступлениях средней тяжести: кражах, мелких стычках между различными кланами эмигрантов с Ближнего Востока и бытовых ссорах между супругами.
  Случались в стране и громкие преступления: ограбления банков с захватом заложников, убийства политиков или крупных бизнесменов, но все эти дела проходили по другим ведомствам.
  И очень часто практически раскрытые преступления ему приходилось передавать не в суд, а представителю какой-нибудь другой, 'дружественной', организации.
  
  Изредка Андерсу приходилось расследовать и дела об изнасилованиях, хотя такое в стране случалось довольно редко.
  Особенно ему запомнился один случай.
  Однажды после совместного раскуривания 'косяка' с марихуаной четверо молодых парней решили поиметь всем известную в округе 'блудницу', которая демонстративно расположилась напротив их компании.
  Дело происходило среди бела дня, прямо в городском парке.
  Первоначально она была не против оторваться с ними 'на славу', но каждый новый раз её заставляли подмываться холодной водой из фонтанчика для питья.
  Лишь один из четверых её пожалел, не настаивая на этой неприятной процедуре.
  Сразу же после этого она побежала в полицию и написала заявление.
  Их 'упаковали' всего через час, и все доказательства их вины были и 'налицо', и 'на лице', и они даже не отпирались.
  А про того, четвёртого 'добряка', который не заставлял её подмываться, она сказала:
  - А вот этому я отдалась добровольно!
  Местный судья приговорил тех троих к небольшим срокам заключения, а вот самой девице и четвёртому фигуранту дела объявил:
  - За нарушение общественного порядка, выразившегося в сексуальном контакте в публичном месте, вы обязаны отработать по 48 рабочих часов на общественную пользу, в виде уборки мусора с улиц и приведения в порядок городского кладбища.
  Ровно через час после оглашения приговора эта парочка, взявшись за руки, пошла в местную ратушу регистрировать брак.
  Сейчас у них было четверо детей, и более счастливой семьи Андерс в своей жизни не знал.
  * * * * *
  Сегодня перед ним сидел импозантный красавец тридцати пяти лет от роду.
  Его лёгкие залысины подсказывали, что годам к пятидесяти от его красивой причёски не останется ни следа, зато волосы на груди, что виднелись в разрезе его фиолетовой майки, разрастутся пышным цветом.
  Он носил довольно редкое здесь имя: Мод.
  На языке соседней страны это означало 'смельчак', но даже там оно было не слишком популярным: скорее всего, смельчаки и у них давно перевелись.
  Но не это заинтересовало Петерсена: уж больно знакомой показалась фамилия этого заявителя: Расмуссен!
  * * * * *
  Андерс Петерсен не всегда был таким прилежным исполнителем приказов начальства.
  Лет двадцать назад, ещё будучи подростком, он как-то решил в одиночку покататься на отцовской лодке, проявив таким образом свой характер.
  Отвязав её от пирса, он смело вышел в холодное Балтийское море.
  Через час он полностью насладился своим подвигом, отплыв от берега километров на пять.
  Цель была достигнута, и Андерс решил повернуть назад.
  Но внезапно задул встречный ветер, и его лодку стало относить в сторону моря.
  За три минуты ясное небо покрыли тёмные тучи, и очень скоро погода стала приближаться к штормовой.
  Андерс погрёб назад, налегая на вёсла изо всех сил, но природная стихия сегодня была против него: он оставался практически на месте.
  Через полчаса он полностью ослаб, и лёгкая прогулка по морю превратилась в судьбоносное испытание его характера.
  'Лишь бы лодку не перевернуло!' - думал он, крепко держа вёсла перпендикулярно корпусу.
  Тогда, подростком, он ещё не знал законов физики, но инстинкт самосохранения подсказывал: так волнам будет труднее её перевернуть, и такое положение надо удерживать до последнего!
  
  Внезапно ветер ослаб, и волны понемногу успокоились, даровав ему передышку.
  Куда его занесло, и в какую сторону теперь грести, Андерс не знал, а на борту этого жалкого судёнышка не было ни компаса, ни грамма пищи, ни капли пресной воды.
  Он 'лёг в дрейф', ожидая, когда небо прояснится.
  Но тучи и не думали расходиться.
  Через несколько минут новый порыв ветра превратился в настоящий шквал, с промозглым дождём.
  Его лодку мотало из стороны в сторону, волны щедро поливали его с ног до головы, да и небеса влаги не жалели!
  Ухватившись руками за борта, Андерс пытался как-то удерживать ногами вёсла поперёк.
  Проболтавшись так на волнах ещё какое-то время, он сумел пережить и второй шквал.
  Но третий вал, налетевший через пять минут, был ещё сильнее.
  Огромная волна снизу подбросила его лодку вверх, правое весло сломалось под гигантским напором воды, а левое вырвалось из уключины и улетело куда-то в море.
  Он оказался совершенно беззащитным перед стихией, вынеся уже три удара.
  Но сколько их ещё будет за ними?
  Андерс болтался в лодке без вёсел, с двумя вёдрами воды на дне, без спасательного жилета и без рации.
  У него не было даже пустой консервной банки, чтобы вычерпать воду!
  Андерс не верил ни в бога, ни в чёрта, но в этот момент стал молиться им обоим.
  
  На его счастье, в полумиле от того места проходила рыбацкая шхуна.
  Капитан, моментально оценив ситуацию, сразу сменил курс и включил аварийную сирену.
  Когда его судно подошло поближе к Андерсу, он закричал в мегафон:
  - Ложись на дно, на живот! Держись руками за борта и широко раздвинь ноги!
  Андерс послушно выполнил эту команду.
  Молодой матрос привычно кинул трос с якорьком, и с первой попытки зацепил полузатонувшую лодку за корму.
  Двое других помогли подбуксировать её к борту шхуны.
  Через пару минуту Андерс уже стоял на палубе, но едва вступив на неё, упал от изнеможения.
  Ему тут же влили в рот полбутылки рома, чтобы тот побыстрее согрелся.
  Капитан скомандовал:
  - Пацана в мою каюту! Раздеть догола и натереть спиртом! Переодеть в чистую робу и уложить спать! Курс прежний!
  Звали того моряка Юлиусом Расмуссеном.
  
  Глава 2.
  Мод долго молчал, но всё-таки начал излагать суть дела:
  - Я никогда не был ангелом, и за всю свою жизнь никогда от других ничего другого не требовал. Пил пиво и шнапс, трахал всех баб, что попадались, а в промежутках зарабатывал на жизнь. Сейчас у меня хороший бизнес. Но однажды одна из подруг заявила: 'Я беременна!' Я уточнил все детали, навёл справки. Всё сошлось: это мой ребёнок! Это было лет пять назад, и тогда мне было тридцать. Я и сам не урод, и эта сука Эрика симпатяга, а наша Инга родилась просто красавицей!
  Он положил перед Андерсом две фотографии: на одной была очень красивая брюнетка с длинными волосами, а на другой - маленькая девочка, похожая на куколку.
  Заявитель, между тем, продолжил:
  - Мы вскоре поженились, а она оставила себе девичью фамилию. Года четыре пожили нормально. Втроём объездили всю Европу, от Испании до Исландии, и всё мне казалось каким-то сладким сном. Но потом случилось что-то непонятное: Эрика стала куда-то исчезать. Бывало, она пропадала на несколько дней, но ничего в своё оправдание потом не говорила. Впрочем, и у меня тогда бывали лёгкие романчики на стороне, и я ей всё прощал. Я оставался с Ингой, а если надо было куда-то уезжать по делам, отвозил её к своим родителям, на побережье.
  Мод назвал тот рыбацкий посёлок, где он вырос, и у Андерса даже защемило сердце.
  Теперь он не сомневался: перед ним сидит сын капитана, который когда-то спас ему жизнь!
  Но он постарался ничем не выдать своего волнения.
  
  А 'Смельчак' продолжал:
  - В конце концов, мне это надоело: ни готовить она не умела, ни дома убирать. Да и памперсы Инге надевать и в садик её отводить приходилось только мне. А Эрика занималась только собой: спала до обеда, потом ходила по всяким соляриям и бассейнам. И хотя в постели она была богиней, я всё-таки решил: нам надо расстаться. Суд постановил: 'Дочь остаётся жить у отца, поскольку у матери нет средств для её содержания и собственного жилья. Но на выходные она имеет право забирать её к себе'. И даже время передачи Инги они определили, с точностью до получаса!
  
  Андерс с удовольствием выслушал бы продолжение этой типичной семейной истории, но в его сейфе лежало пять незаконченных дел, и все они были достаточно серьёзными.
  Мод, увидев раздражение на его лице, стал излагать уже более конкретно:
  - Эрика забирала Ингу каждую пятницу вечером, а по воскресеньям её возвращала. Сначала Инга была рада видеть маму: она сильно переживала из-за нашего развода. Но довольно скоро она стала возвращаться оттуда какой-то подавленной. Я много раз спрашивал, почему она так расстроена, но она всегда отмалчивалась. А однажды, расплакавшись, стала рассказывать такие вещи: мама постоянно водила её по каким-то квартирам или гостиницам. Там взрослые дяди сначала угощали её сладостями, а потом трогали и ласкали: и её грудь, и спинку. Потом они раздевались догола, её тоже раздевали, и ласкали уже не только руками, но и языками. Затем эти дяди доставали из трусов такие толстые 'штучки'. Она называла их 'сисалами'. Они заставляли её их облизывать и засовывать себе в рот. Дяди громко кричали, когда оттуда появлялся какой-то 'белый крем'. Они размазывали его по её лицу и телу, и только тогда оставляли в покое. А иногда мама тоже раздевалась, и эти дяди вставляли в неё свои 'сисалы', в разные места.
  
  Андерс всё понял, хотя даже его передёрнуло: речь шла о педофилии.
  Подобные скандалы постоянно сотрясали Ватикан, да и не только его: в добропорядочной Великобритании этим были грешны даже некоторые премьер-министры.
  Но подобное дело находится не в его компетенции: это дело 'полиции нравов'.
  На всякий случай он переспросил:
  - А вашу дочь при этом не избивали? Она ничего подобного не упоминала?
  Если бы Мод ответил утвердительно, к этому делу добавлялась другая статья, и оно осталось бы в его ведении.
  Но тот уверенно замотал головой:
  - Нет, про насилие она не говорила.
  И Андерс набрал знакомый телефон.
  - Бригита! Срочно дуй ко мне: это по твоей линии!
  * * * * *
  Бригита Сондерс, урождённая Сондецка, работала в 'полиции нравов' уже десять лет.
  Потомок польских эмигрантов, она любила и ту страну, где жила, и ту, откуда много лет назад из-за войны бежали её предки.
  Кроме языка государственного, она свободно владела родным польским, кроме того, русским и английским, а недавно стала изучать немецкий.
  Именно из-за знания языков её и пригласили на эту работу.
  
  Зарплата её была 'более чем достойной', но и требования там были невероятно высоки.
  С ними регулярно проводили занятия по психологии, медицине и изучении сексуальных культур различных стран и эпох.
  Чтобы бывшие девочки-мечтательницы и пламенные юноши не терялись в критических ситуациях, их частенько водили на экскурсии: в мертвецкие, на кладбища, в психиатрические больницы.
  Все особенно впечатлительные отсеивались сразу же.
  Иногда их приглашали на съёмки порнофильмов, где буквально все - и режиссёры, и актрисы, и съёмочный персонал - взахлёб рассказывали о том, как это трудно: снять настоящий фильм, не опустившись до уровня 'банальной эротики'!
  Перед сдачей выпускных экзаменов они должны были вырядиться в вызывающе эротичные костюмы и провести целую ночь в каком-нибудь ночном клубе.
  Они должны были присмотреться к обстановке и завязать там полезные знакомства: на будущее.
  А 'кадровики' в это время негласно собирали сведения о их личной жизни.
  Они отсеивали все крайности: и убеждённых асексуалов, и тех, кто перебарщивал в вопросе 'свободного сексуального выбора'.
  Их 'спецнадзор' откровенно плевал на провозглашенные в стране 'нормы политкорректности': им нужны были только такие работники, которые не падали в обморок, услышав про 'двойное проникновение' или 'свинг', а при прослушивании звукозаписи какого-нибудь полового акта чётко разделяли визги восторга мазохиста от мольбы о пощаде жертвы изнасилования.
  * * * *
  Бригита зашла в кабинет, словно 'королева на службе отечеству': гордо и независимо.
  Привлекательная и стройная блондинка тридцати двух лет, она давно была замужем, но детей пока не имела.
  Её муж, успешный бизнесмен, постоянно прилагал все усилия к тому, чтобы она уволилась с этой службы и нарожала ему кучу детей, но она была непреклонна: ей нравилась эта работа.
  За её хрупкими плечами числились поимки трёх сексуальных маньяков, разоблачение пяти нелегальных притонов и не один десяток возвращённых домой 'заблудших овечек' из числа насильно привезённых сюда 'сексуальных рабынь' из стран Восточной Европы и Юго-Восточной Азии.
  
  Присев за стол, она сразу достала диктофон.
  Андерс закрыл дверь кабинета на ключ и выключил все телефоны.
  - Кому вы об этом уже говорили? - сразу спросила Бригита.
  - На следующий же день, когда об этом узнал, я написал заявление в 'Инспекцию по защите прав несовершеннолетних'.
  - Когда это было?
  - Два месяца назад. Но они никак на это не отреагировали.
  Андерс почесал затылок:
  - Странно: они должны были незамедлительно опросить и вас, и девочку. Сначала вместе, а потом порознь.
  - Поэтому я и пришёл к вам.
  Бригита, похоже, серьёзно заинтересовалась этим делом:
  - А кому ещё? И что вы успели предпринять?
  - В прокуратуру, но тоже безуспешно. Я узнал у Инги и адреса этих квартир, и названия тех гостиниц. Всё сходится: и вестибюли, и этажи, и рисунки на стенах. Разумеется, в сами номера мне проникнуть не удалось.
  - А ваша дочь не склонна фантазировать? В таком возрасте это так естественно!
  Но Мод уверенно возразил:
  - Нет, это явно не детские фантазии: это же не Карлсон, и не принц на крылатом коне.
  - А вы дома не держите порнофильмы, журналы, открытки?
  - Было когда-то, мы иногда их смотрели вместе с Эрикой, но я всё это выбросил, когда Инге исполнилось три годика.
  - И ничего из этого не могло остаться, затеряться, быть где-то припрятанным?
  Мод опять замотал головой:
  - Абсолютно исключено! Я и до этого всё это держал в сейфе, рядом с 'Береттой' и винчестером.
  - У вас есть оружие?
  - Есть, и разрешение на него имеется!
  Он достал лицензию, и Андерс чисто автоматически сделал с неё копию.
  Бригита задумалась.
  - А вы никогда не занимались с женой сексом в присутствии дочки?
  Мод чуть не подпрыгнул на месте:
  - Да вы что? Я вполне здравомыслящий мужчина!
  Бригита довольно хладнокровно отреагировала на его выпад:
  - Поймите меня правильно: детям свойственно подглядывать за родителями, по ночам. И вы даже не представляете себе, насколько они любопытны! А интерес к этому делу у них проявляется очень рано. Они с таким интересом рассматривают все эти вещи и у себя, и у сверстников, и часто мальчики хвастаются перед девочками: 'У меня есть вот такая штуковина, а у тебя её нет!'
  Мод немного успокоился:
  - Нет! Я специально сделал в нашей спальне две шторки. Свою-то она и могла раздвинуть, но нашу - вряд ли! И мы бы услышали звуки её шагов, если бы она пыталась подкрасться!
  Бригита продолжала допытываться:
  - Вы не проповедуете 'нудизм'? Не посещали когда-нибудь с дочерью такие пляжи? Никогда не ходили при ней голым?
  - Никогда! Я не пойму, к чему вы клоните?
  Он опять готов был взорваться, но Бригита ответила абсолютно равнодушно:
  - Я просто хочу разобраться. Узнать: видела ли она когда-нибудь эти мужские 'сисалы', и не просто так, а в действии? Маленькие девочки часто придумывают себе всяких принцев и драконов, и их поцелуи, после которых неизвестно как на свет появляются белокурые младенцы с белоснежными зубами. А ваша дочь описывает вполне реальные вещи. Она это либо где-то видела раньше, либо говорит совершенную правду. Где она сейчас?
  - Я сразу же отвез её к моим родителям, на побережье.
  - А вы не пробовали спросить об этом бывшую жену?
  - Естественно, пробовал: по телефону. Но она ответила, и в довольно грубой форме, что я плохой отец, никогда не знал своей дочки и её фантазий. Потом она сказала, что все свои оргазмы со мной она только изображала! А я заявил, что Ингу она больше не увидит!
  - И как она отреагировала?
  - 'Это мы ещё посмотрим! Ты даже не знаешь, кто за мной стоит!' Я не выдержал и бросил трубку!
  Бригита вопросительно посмотрела на Андерса:
  - Ты оформил его заявление?
  Тот ответил, довольно обиженно:
  - А как ты думаешь?
  Она вдруг улыбнулась:
  - Ты бы не был Андерсом Петерсеном, если бы хоть раз на шаг отступил от инструкции. Доставай бланк, оформляй 'передачу': я забираю это дело к себе!
  * * * * *
  У Бригиты забот хватало и без этого: она всё время должна была следить, чтобы на её территории все правила и формальности соблюдались неукоснительно, как 'жрицами' или 'жрецами' любви, так и их клиентами.
  Проституция в стране существовала вполне официально.
  Работницы 'горизонтальной профессии' имели собственный профсоюз, исправно платили налоги и регулярно проходили медицинское обследование.
  'Полиции нравов' приходилось вылавливать в основном нелегальные притоны, где работали беженцы из азиатских и африканских стран и государств Восточной Европы.
  Именно по таким заведениям шлялись любители 'экзотики', а все остальные, как мужчины, так и женщины, могли снять сексуальное напряжение вполне законно, и за достаточно приемлемую цену.
  По действовавшему закону, ни одна из проституток не могла приступать к работе без предварительного медицинского обследования.
  Дата её рождения проверялась не только по личным документам, но и по базам данных 'Интерпола', миграционных служб и другим каналам, и ни одна из кандидаток официально не могла оказывать услуги даже за час до наступления совершеннолетия.
  Встречались среди проституток даже замужние дамы, а их возрастная граница определялась только с одной стороны: они не должны были быть моложе восемнадцати. Даже матроны за пятьдесят не гнушались этим делом, и такие тоже имели свой постоянный контингент.
  Но в отношении простых 'любительниц' в законодательстве существовали явные прорехи: помимо чёткого определения, чем отличается 'возраст согласия' от 'возраста вступления в брак', не было прописано отличия 'подарка' от 'гонорара'.
  Вдобавок, 'возраст согласия' недавно снизили с 16-и лет до 14-и, и иногда получалось так: с пятнадцатилетней девочкой мужчина мог жить половой жизнью, даже не спрашивая согласия её родителей, но не мог оформить с ней брак или дарить ей что-нибудь серьёзное.
  А это уже давало почву для различных злоупотреблений.
  
  Приходилось Бригите присматривать и за порностудиями.
  Их хозяева понимали, что им не стоит рисковать дорогими лицензиями, и все прибывающие в страну таиландки, малазийки и филиппинки должны были подчиняться общим требованиям.
  Те никак не могли свыкнуться с ними, потому что в их странах не существовало возрастных ограничений на секс, и достижение ими восемнадцати лет там чаще означало не начало карьеры, а скорее, её закат.
  И им не совсем было ясно: почему здесь иметь секс можно с четырнадцати, а фотографироваться, сниматься в кинофильмах и получать за это деньги - только с восемнадцати ?
  
  Легализация проституции объяснялась весьма просто: эту деятельность никогда и никому ещё не удалось искоренить, и поэтому всё-таки лучше держать этот бизнес под контролем государства, собирая с него налоги и не допуская в нём 'беспредела'.
  А порнографию в стране узаконили из-за стремительного падения рождаемости: холодные северяне в погоне за материальным благополучием заводили детей всё реже и реже. Население постоянно уменьшалось, и подобными лентами руководители пытались хоть как-то подогреть интерес подданных к этой стороне человеческой жизни.
  Иногда они пытались обогатить генофонд нации притоком 'новой крови', но и этот эксперимент часто давал сбои: вместо полнокровных молодых самцов и самок, готовых немедленно приступить к работе, а заодно и к производству новых граждан, приезжали почтенные отцы семейств с кучей детей, а бывало, и с несколькими жёнами.
  Никто из них работать не мог, да и не хотел, и все эти шумные ватаги годами жили за счёт местных налогоплательщиков.
  * * * * *
  Когда-то эта страна была довольно пуританской, но теперь её граждане ударились в другую крайность: многие пары просто жили вместе, не оформляя брак, а некоторые были даже не парами, а 'тройками'.
  Бывали даже целые семейные сообщества, парные или непарные, которые называли себя 'свингерами'.
  Провозглашённая 'политкорректность' требовала ото всех остальных не просто 'уважать' их права, а чуть ли не объявлять таких 'национальными героями'.
  
  Бригита всегда относилась к ним терпимо, но со временем заметила: потихонечку эти 'маргиналы' обнаглели.
  Они стали устраивать бурные шествия по улицам городов, не обращая внимания на присутствие там детей или добропорядочных старушек.
  Очень скоро они стали требовать регистрировать однополые браки официально, и даже в садиках воспитателей заставляли читать детям сказки не о любви принцессы и принца, а о любви одного принца к другому!
  Казалось, должен был оставаться последний бастион морали: церковь!
  Но её иерархи молчали, а средства массовой информации регулярно сообщали то об одном развратном церковнике, то о другом, и всё чаще их жертвами становились дети допубертационного возраста.
  Бригиту от этого просто воротило, но она покорно исполняла все директивы начальства.
  С такими мыслями она поехала опрашивать дочку Мода, сев вместе с ним в машину.
  По пути они заехали к детскому психологу, который уже не впервые помогал Бригите в подобных делах.
  
  Глава 3.
  - Всё тебе неймётся, толстопуз хренов! Тут на каждом углу славянки с румынками за двадцатку готовы отдаться, прямо на заднем сиденье, а тебе на 'нежненькое' тянет. Мог бы и в Таиланд сгонять, если совсем припёрло: 'бабла' у тебя хватает. Отогрелся бы там, да заодно и жирок свой растряс по дороге. Там это дело ненаказуемо, а тут ты всё-таки рискуешь своей задницей. Или к какому-нибудь интернату пристроился: и дёшево, и славно, и мам там всяких с папами не наблюдается.
  - Ни хрена ты не понимаешь в этом деле, 'Седой': не нравятся мне эти узкоглазые! Пробовал я пару раз этих таитянок. Совсем не то: все какие-то щупленькие и тощие, и нашим девочкам не чета!
  - Зато никогда не брыкаются, и дело хорошо знают!
  - А вот это меня и заводит: когда наша, 'отечественная', ничего не понимающая в сексе 'куколка' теряется, и я её этому обучаю! Я всегда хотел быть учителем младших классов или воспитателем в детском лагере. Я пишу мелом на доске очень трудную задачу, и они её не решают. Я вызываю по очереди парочку самых красивых учениц - и оставляю их после уроков: для 'дополнительных занятий'!
  - А учителем бальных танцев не хочешь устроиться? Попрыгал бы на сцене пятым лебедёнком, а после концерта - 'кордебалет-групповушка' за кулисами, со всеми птичками сразу!
  - Мне твой солдафонский юмор совсем не нравится! Ты не забывайся: хотя мы с тобой и сто лет знакомы, и я у тебя в заместителях числюсь, но правила игры диктую всё-таки я! А без моей поддержки тебе не удастся набрать даже трёх мандатов. Скоро выборы, и они очень скоро!
  - Да ладно тебе, толстяк, расслабься: я просто пошутил! Только поступил один 'сигнальчик': у нашей общей 'пассии' папаша оказался весьма принципиальным. Он воду мутит, правдолюбец хренов!
  - Ну и пусть мутит, мы с тобой и не таких обламывали! Наши люди это дело опять на 'тормозах' спустят. Давай-ка ещё по стопочке: за красоту наших, 'отечественных' девочек!
  * * * * *
  Андерс уже совсем выкинул эту историю с Модом и его дочкой из головы: дело находилось не в его компетенции, а все другие правоохранительные органы тоже должны отрабатывать свой хлеб.
  Но через несколько дней ему позвонила Бригита:
  - Приходи в 'Чёрный Лебедь'!
  Хотя связи на 'горизонтальном' или 'диагональном' уровне между работниками их ведомств не приветствовалась со стороны начальства, они всё равно частенько встречались.
  Причина недовольства руководств была простой: у каждого такого подразделения были свои служебные тайны, и им не очень хотелось, чтобы о них узнавали сотрудники других 'контор'.
  
  Отношения Андерса и Бригиты нельзя было назвать любовью: у обоих были 'вторые половины', а у Андерса ещё и дети.
  Просто эта женщина была настолько прекрасной, что устоять перед её внешностью и поведением мог только каменный идол. Вдобавок, она была очень эрудированной и остроумной.
  А Андерс привлекал её своей безукоризненной исполнительностью и стремлением к всеобщей справедливости, над чем она иногда подтрунивала.
  Ни жена Петерсена, ни муж Бригиты совершенно не ревновали, когда те встречались без их ведома: они просто дружили семьями.
  Они хорошо понимали: это собратья по ремеслу обсуждают какую-нибудь общую проблему:
  'Нужно ли кастрировать серийных насильников, или их можно просто стерилизовать? А может, следует применять химиотерапию?'
  * * * * *
  Возле входа в это кафе Андерс, как всегда, кинул взгляд на автомобильную стоянку: он не мог отделаться от этой привычки с тех пор, когда ловил не мелких сошек, а убийц.
  Машины Бригиты не было видно: либо она оставила её за два квартала отсюда, либо приехала сюда на такси.
  Несмотря на быстрый старт в провинции, сделать стремительную карьеру в столице Андерсу не удалось.
  Даже вошедшие в легенды его исполнительность и добросовестность, вкупе с обыкновенной сообразительностью, так и не помогли: к сорока годам он так и оставался инспектором, только теперь уже 'старшим'.
  Причинами были его категорическое нежелание примыкать к любой из группировок внутри своего ведомства и полное игнорирование давления сверху.
  Он всегда руководствовался только законом и своей совестью, никогда не брал взяток и всегда доводил порученное ему дело до конца.
  Он расследовал любой инцидент с одинаковыми тщательностью и упорством, несмотря на то, кто совершил прееступление: сын простого таксиста или племянник министра.
  Но он никогда не протестовал против решений, которые выносили окружной судья или вышестоящие инстанции.
  Андерс добросовестно сделал своё дело, предоставив суду всю картину конкретного уголовного дела, а оправдывать или наказывать его фигурантов - это не его прерогатива!
  * * * * *
  Перед Бригитой стоял недопитый стакан виски.
  Она была мрачнее тучи.
  - У меня две новости. Плохая и очень плохая!
  Андерс с интересом посмотрел на подругу:
  - И что же за новости?
  - Плохая: девчонка не врёт. И у меня, и у детского психолога сложилось одинаковое мнение: такое ребёнок придумать не может! Она никогда ранее не видела полового акта, но всё рассказывала с такими подробностями, и ничего не преувеличивала. Пока отец не увёз её к дедушке и бабушке, мать отдавала её для утех взрослым мужикам почти каждую субботу, и это продолжалось целый год. Она рассказывала, как её раздевали, куда целовали, и что ещё заставляли делать. Она помнит всё: и во что она и они были тогда одеты, и где в это время находились её мать и тётя. Тётя в прямом смысле: Инга - её племянница. И как мама потом брала у них деньги. Мы допросили её несколько раз, в разной обстановке, но она ни разу не запуталась!
  - Может, это отец её научил, чтобы как-то насолить бывшей супруге? В жизни всякое бывает!
  - Если бы она это зазубрила, то говорила бы всё слово в слово, а Инга рассказывала это каждый раз разными словами, но всякий раз описывала одно и то же.
  - Чудовищно: мать продаёт дочку для сексуальных оргий!
  - Ты плохо знаешь культуру разных народов: это норма во многих племенах Африки, в Юго-Восточной Азии, и даже в относительно цивилизованной Латинской Америке. Жестокость по отношению к детям существовала всегда. В Спарте больных детей сбрасывали в пропасть, и это часто делал сам отец. В Древнем Риме отец мог и убить своих детей, и продать их в рабство, а про инцест и педофилию я даже не говорю: это была норма. Такое и сейчас кое-где встречается, например, в Саудовской Аравии. Но допросить Эрику нам так и не удалось: она исчезла, и нашими жалкими средствами её мобильник не пеленгуется. А всё это время она проживала в различных гостиницах или на съёмных квартирах, и нигде не работала. Но деньги у неё, похоже, водятся. Кстати, знаешь, сколько здесь стоит один такой 'сеанс'?
  - Могу предположить: пару сотен долларов или евро.
  - Ты ошибаешься: намного дороже! Это в Таиланде за секс с малолеткой ты можешь заплатить жалкую 'двадцатку'. А здесь подобная девочка стоит тысячу, а такая хорошенькая - и поболее! А если таких клиентов несколько? Инга смогла описать троих. Самого противного толстяка зовут Александром, он всё время шмыгает носом. Это он чаще всех пользовался её услугами. У второго, Конрада, очень белая кожа, и она хорошо запомнила родинку на его правой ноге. А вот про третьего Инга вспомнила всего две детали: все его называли 'Седым', и у него какой-то шрам на груди. Кстати, по её словам, он был самым добрым и щедрым из этой 'троицы'. Бывали там и другие персонажи, но она их не запомнила.
  - А ты не пробовала допросить эту 'тётю'?
  - А вот это и есть вторая новость: она работает судьёй и специализируется на экономических преступлениях. Там вращаются такие деньги, тебе и не снилось! У меня отобрали это дело: теперь им занимается 'Служба Охраны Короны'!
  'Службой Охраны Короны' на профессиональном жаргоне называлась самая мощная силовая структура страны, своего рода 'государство в государстве'.
  Рядовых граждан она почти не касалась, да и простые уголовники её не боялись. Зато её либо уважали либо ненавидели очень многие: и наркобароны, и политики, и самые высокопоставленные государственные чины.
  У неё было много задач: охрана высших должностных лиц, внешняя разведка, борьба с терроризмом внутри страны, широко провозглашённая война против коррупции и слежение за потенциально опасными элементами.
  Андерса удивила передача этого дела именно 'туда': ведь оно - совсем не их 'специфика', и вся эта история мелковата для такого ведомства.
  Через час Андерс отвёз явно перебравшую Бригиту домой, и муж уложил её спать.
  * * * * *
  На следующее утро Андерс занялся новым делом.
  Группа беженцев из Северной Африки числом примерно десять человек вчера вечером незаконно покинула свой лагерь и решила немного отдохнуть в этой 'полугостеприимной стране'.
  Они вломились на шикарную виллу какого-то местного светила науки, лауреата всяческих премий, который уехал на симпозиум куда-то в Сингапур, и его дом пустовал.
  Все эти 'сироты' уже более года содержались на попечении его страны, и их кормили за счёт её налогоплательщиков.
  Работать даже на самых простых должностях, вроде дворников, они отказывались: 'им запрещено даже касаться нечистых предметов, где пробежало хоть какое-то насекомое!'
  Местный язык изучать они не спешили, да и на строительстве или других ответственных работах использовать их боялись: они ничего не умели, да и совершенно не стремились к этому.
  
  Сам Андерс неоднократно видел, как они демонстративно брезгливо вылавливали из больших тарелок поданной им еды куски свинины или другого 'проклятого продукта' и кидали их в лица прислуживающих им местных 'волонтёров':
  'Эту пищу наша вера нам не позволяет!'
  
  Но при разгроме того поместья все найденные ими запасы дорогого спиртного они выливали не на пол, а в себя: вовнутрь.
  Затем они стали кидать пустые бутылки в люстры и серванты.
  Звон разбитого стекла их очень забавлял, а мочились они исключительно в его комнатах и коридорах, прямо на ковры.
  Услышав шум, соседи вызвали полицию, и 'бедным сироткам' пришлось ретироваться.
  Но перед тем, как убежать оттуда, они устроили на рояле XIX века какой-то ритуальный танец.
  Сначала они обрушили его на пол своим общим весом, а затем подожгли: это совсем не противоречило их религии!
  
  Глава 4.
  Прошло несколько недель.
  Как продвигается расследование этого дела в 'том ведомстве', Андерсу интересоваться не полагалось.
  В пятницу вечером вся его семья уселась за привычным ужином.
  Вдруг раздался телефонный звонок: это была Бригита.
  - Включи 'Третий Независимый'!
  На телеэкране Мод, одетый в свою фирменную фиолетовую майку, что-то рассказывал журналистам.
  Андерс бросил все дела, уселся в кресло и включил телевизор на полную громкость.
  В отличие от большинства телезрителей, они с Бригитой были немного 'в курсе'.
  Этот 'Смельчак', похоже, окончательно разочаровался в действиях даже этой всесильной спецслужбы и решил начать собственное расследование.
  В его деле добавлялись новые подробности, и он показывал новые фотографии.
  На первой был Конрад, про которого Инга говорила:
  -У него белая кожа, и ещё родинка на правой ноге.
  Это был судья второго по величине города страны, вполне порядочный семьянин.
  Именно он чаще всего председательствовал при вынесении приговоров в 'резонансных делах'.
  Решения, которые он выносил, иногда поражали: при наличии всех отягчающих обстоятельств убийца трёх человек получал пять лет тюрьмы условно, а мелкий клерк, воспитывающий троих детей, постоянный должник банка за ипотеку, за кражу тысячи евро из кассы своей фирмы получал 'реальную десятку'.
  На вопросы журналистов, чем он руководствовался при принятии того или иного решения, судья лаконично отвечал:
  - Своей совестью и именем Господа Бога!
  Ни одно из его решений, в конце концов, так и не было отменено вышестоящими инстанциями.
  В среде судей даже ходила пословица: 'Как сказал Конрад, так сказал Бог!'
  
  На второй фотографии было лицо довольно известного бизнесмена, который постоянно лез в политику.
  У него было очень мало шансов выдвинуться на этом поприще: толстый и некрасивый, он не обладал ни острым умом, ни красноречием, ни ядовитым языком.
  Вдобавок, у него была куча и других недостатков, вроде шмыганья носом и почёсывания уха прямо перед камерой.
  Его уже трижды 'прокатили' на выборах, и поэтому он решил остаться на вторых ролях, ожидая будующего триумфа.
  Но у него водились неплохие деньги, и ради рекламы он финансировал многие общественные мероприятия.
  Поэтому одна из политических партий решила включить его в свой 'президиум', поставив ему одно условие: избегать публичных дискуссий и интервью.
  Звали того политика Александром.
  * * * * *
  Ситуация вокруг Мода и его дочки казалась Петерсену неприятной, но не такой уж страшной историей: всё-таки это не убийство с последующим расчленением тела жертвы.
  Он на самом деле надеялся, что все подразделения власти, к которым относился и он лично, примут правильные решения.
  'Наша Фемида нетороплива, но она неумолима!' - так часто говорил его прямой начальник.
  Но понемногу эта история интересовала его всё более, и более.
  Теперь он понимал, почему это дело отобрали у Бригиты: в нём фигурировали, как минимум, три важные персоны.
  Эти судьи всегда выносили 'истинные' вердикты, ставя в классической фразе 'казнить нельзя помиловать' свою запятую в нужном месте, и оправданный преступник наверняка откупался щедрыми пожертвованиями в пользу 'правильной' партии либо какими-то другими услугами.
  Но Андерс недоумевал: будь все эти тупари хоть на чайную ложечку умнее, они бы вызвали этого оскорблённого и униженного до глубины души отца в свою контору, или ещё лучше: сами заявились бы к нему на дом.
  Толстая пачка денег и обещания истцу со стороны любого мало-мальски значимого чиновника 'наказать всех виновных' наверняка сыграли бы свою роль, и Мод наверняка бы успокоился, хотя бы на какое-то время.
  Все 'засветившиеся' в этом деле персоны должны были до поры до времени тихо 'лечь на дно'.
  Подобные сделки были не редкостью в судебной практике страны, и инспектор Андерс Петерсен очень хорошо знал эту систему.
  Но этот сопляк Александр, в прямом смысле этого слова, вместо того, чтобы занять 'глубокую оборону', решил перейти в контрнаступление.
  Через два дня 'Первый Канал', имеющий статус правительственного, выделил полчаса эфирного времени для интервью с ним.
  В нём тот назвал все обвинения со стороны Мода наглой клеветой и уверенно заявил:
  - Я никогда в жизни не видел ни этой девочки, ни её матери. Более того, у меня есть алиби: я уже давно привык проводить почти все выходные в более тёплых местах.
  Как можно представить алиби на 'почти все выходные', недоумевали многие, и не только журналисты.
  - Вот мои доказательства! - Александр потрясал перед камерой кучей фотографий. - В тот день я был в Стамбуле!
  Там он стоял возле какого-то минарета.
  Чисто механически Андерс отметил: на подобных снимках можно отпечатать любую дату, включая время правления фараона Эхнатона.
  Рядовой обыватель с лёгкостью проглотит подобный фотомонтаж, но для юриста нужны более веские доказательства, например, штамп пограничной службы в паспорте.
  И даже это ничего не значило: Мод обвинял Александра в преступных действиях 'по субботам', а не в какой-тот конкретный день.
  Но этим дело не ограничилось: в качестве возмещения морального ущерба 'за клевету' Александр потребовал от Мода выплатить ему миллион евро.
  * * * * *
  Таков уж закон журналистики: сегодня это сенсация, завтра это тусклый репортаж 'по следам вчерашним событий', а через неделю это называют 'уже позабытой сплетней'.
  Интерес к этому делу понемногу угасал.
  Как раз в эти дни в каком-то маленьком городке состоялся суд над одним престарелым сторожем, который в течение двух лет насиловал свою четырнадцатилетнюю внучку.
  Ему определили наказание: принудительные общественные работы в течение года и запрет на общение с ней до достижения той совершеннолетия.
  Народ ликовал: свершилось-таки правосудие!
  
  А через неделю откуда-то, словно из небытия, появилась и Эрика.
  Яркий загар на её теле свидетельствовал: она отдыхала где-то на юге.
  Эта красивая брюнетка категорически потребовала вернуть ей право на свидания с дочкой, зачитывая все пункты решения суда.
  Она торжественно заявляла:
  - Не только человека, но и всех животных Господь сделал таким образом, что все самцы думают только об удовлетворении своей похоти, а выкармливают и воспитывают детей именно МАТЕРИ! Несчастные женщины годами не досыпают и отказывают себе во всём, а мужчины в это время смотрят телевизор, пьют пиво и говорят о футболе!
  Андерс смотрел её выступление уже в который раз, видя в постановке этих спектаклей чью-то опытную режиссёрскую руку.
  
  На женских передачах Эрика появлялась чуть ли не в фартуке: дескать, 'оторвали вы меня от плиты, но так уж и быть, дам вам интервью!'
  Зато в программах, ориентированных на мужчин, она появлялась в полной красоте, в шикарном платье с декольте.
  Марта, жена Андерса, не интересовалась политикой, но сразу заметила:
  - А интересно, как она могла перестирывать горы белья, про которые всё время талдычит, с такими шикарными ногтями?
  Все до единого тезиса Эрики не менялись от передачи до передачи, однако любой нестандартный вопрос тут же ставил её в тупик.
  Однажды в прямом эфире её спросил какой-то довольно осведомлённый журналист:
  - Вы никогда и нигде не работали: есть справка из налоговой инспекции. Вашу дочку, начиная с годовалого возраста, каждое утро отвозил в садик ваш бывший муж. Он же вечером и забирал её оттуда. Всё ваше бельё постоянно стиралось в одной и тот же прачечной, и отвозил его туда всё тот же Мод. Вам огласить показания приёмщиц, которые хорошо его запомнили? Зато вас, с такой яркой внешностью, они не опознали. А теперь ответьте: каких размеров бывают памперсы, как их упаковывают, и какие у них есть отличия?
  Тут Эрика начала 'нукать' и 'выкать', и даже самый тупой телезритель понимал: эта красотка никогда не занималась уходом за своим ребёнком.
  * * * * *
  Но и Мод тем временем не дремал.
  Купив видеокамеру, он решил взять 'интервью' у дочери.
  Оставаясь за кадром, он задавал ей вопросы, не повышая голоса и не подсказывая ответы, совершенно беспристрастно, словно речь шла о простом походе в детский садик.
  Он опрашивал её несколько раз, в разных местах и в разное время.
  Это 'кино' было явно любительским, на что указывали многие признаки: не всегда правильно выбранное освещение, шумы за окном и иногда дрожащая рука оператора.
  А девочка, чуть ли не играючи, рассказывала где в это время была мама, кто из этих дядек был тогда в номере, и как с неё снимали трусики: иногда ласково стягивая, а иногда грубо срывая.
  Инга подробно описывала, чем отличался 'сисалас' 'дяди Конрада' от такой же штучки 'дяди Александра'.
  Затем они шли в город, и Инга показывала, в каких гостиницах проходили эти 'свидания'.
  Мод раскладывал перед ней десятки фотографий различных мужчин, а Инга уверенно выбирала из них одни и те же изображения:
  - Это дядя Конрад, а это дядя Александр.
  - А есть ли здесь 'Седой'?
  - Нет!
  Мод даже принёс откуда-то чучело, которое использует полиция в подобных случаях.
  Инга наглядно показывала папе, в какой позе любил находиться тот или иной 'дядя', и что они от неё тогда требовали.
  Даже сам инспектор Петерсен, весьма хладнокровный и терпеливый, вряд ли смог бы спокойно такое слушать, если бы речь шла о его дочери, а это снимал Мод, с его диким темпераментом!
  * * * * *
  Мод сделал на компакт-дисках более сотни копий этой записи, и через несколько дней их получили все, кто хоть каким-то образом мог сдвинуть весь этот процесс с мёртвой точки: и Инспекция по защите прав несовершеннолетних, и прокуратура, и все другие официальные инстанции.
  Получили их и все телевизионные каналы, радиостанции и редакции ведущих газет, почти все парламентарии и канцелярия 'Первого Лица Государства'.
  Заодно он разослал их и во все посольства и консульства тех стран, которые имели здесь свои резиденции.
  
  А ещё через пару дней Мод разместил их в интернете с субтитрами на английском языке.
  Лицо девочки закрывала прямоугольная маска, как это часто делается при даче свидетелями 'конфиденциальных' показаний.
  В сопроводительных письмах Мод называл конкретные имена чиновников и наименования всех инстанций, куда он обращался, и зачитывал их отписки и отказы.
  В их числе было и 'Первое Лицо Государства', которому Мод Расмуссен направил целых семь прошений.
  Этот ролик просмотрели тысячи людей со всего света, и их вердикт был единодушным:
  'Мамашу - на виселицу, прокуроров - на кол!'
  
  Это дело становилось уже 'резонансным', и его надо было как-то загасить.
  Поэтому, с целью как-то дискредитировать Мода, на его фирму наслали все возможные проверки: от пожарной инспекции до налоговой службы.
  Моду в жизни не повезло с умением разбираться в истинных ценностях женщин, но в своём бизнесе он был предельно пунктуален: ни одна из служб не нашла в его деятельности даже намёка на криминал.
  Только пожарники выявили одно нарушение: огнетушители на складе оказались просроченными.
  Мод спокойно подписал акт, тут же оплатил выписанный ему штраф, а затем демонстративно подал инспекторам зажигалку:
  - А теперь попробуйте подпалить эти унитазы. Я очень хочу посмотреть, как они будут гореть!
  
  Но его крик о помощи, растиражированный в сотнях экземпляров, никто так и не услышал: уголовное дело 'о развратном поведении в отношении несовершеннолетнего' так и не было возбуждено.
  
  Глава 5.
  Ранним октябрьским утром над городом кружили полицейские вертолёты.
  Такое было на памяти Андерса всего три раза: во время визитов вице-президента Соединённых Штатов, потом Королевы Англии, а третий - когда какие-то налётчики 'бомбанули' кассу самой крупной торговой фирмы страны, прихватив оттуда почти два миллиона.
  Андерс в это время перебирал дежурные бумаги.
  Раздался звонок коллеги, сидевшего в соседнем кабинете:
  - Срочно включай телевизор!
  - Какую программу?
  - Любую!
  * * * * *
  Диктор правительственного канала даже не пытался подавить свои эмоции:
  - Сегодня утром, около девяти часов утра, в самом престижном квартале нашей столицы раздались три выстрела. Об этом сообщили сразу несколько проживающих там людей. Туда выехала полицейская машина, и они обнаружили труп судьи Конрада Вейколайнена с несколькими огнестрельными ранениями: в грудь и в голову. Убитый лежал возле ворот своего дома. Тут же были подняты на ноги все силы правопорядка. Примерно через час было получено сообщение из другого района. Там прохожие нашли тело окружного судьи Виолетты Шмидт, и тоже с пулевыми ранениями в грудь, и в голову. Первоначальная версия: месть кого-либо из осуждённых или их подельников за вынесенные ими приговоры, была тут же отброшена: возле тела женщины был обнаружен пистолет, на вполне законных основаниях принадлежавший бизнесмену Моду Расмуссену.
  Андерс уронил папку на пол, но не стал подбирать её, а впялился в экран.
  Диктор продолжал:
  - Вероятно, все телезрители в курсе: этот человек неоднократно выдвигал обвинения в адрес этих и некоторых других лиц в изнасиловании его несовершеннолетней дочери. Все они были документально опровергнуты, но они не устроили этого человека. По всей видимости, он решился на самосуд. Мы просим всех очевидцев, либо лиц, располагающих информацией о его возможном местонахождении, немедленно позвонить по телефонам, которые вы видите на экране. Конфиденциальность и вознаграждение гарантируются!
  На экране тут же появились фотографии Мода во всех ракурсах: и анфас, и в профиль.
  
  Андерс мысленно возмутился: ни уголовного расследования, ни тем более суда, так и не состоялось, и Мод обвинял 'некоторые персоны' не в 'изнасиловании', а в 'растлении' своей дочери, причём не просто несовершеннолетней, а 'малолетней'.
  Он обратил внимание и на то, что все изображения Мода были очень чёткими.
  Это были явно не любительские кадры: так снимать мог только профессионал!
  * * * * *
  После обеда начальник его управления собрал срочное совещание.
  Нервно покусывая кончик левого уса, он заявил:
  - Надеюсь, все уже в курсе: двойное убийство наших коллег. Имя подозреваемого известно, но он пока не пойман. Есть серьёзные основания полагать, что он на этом не остановится. Свои обвинения он выдвигал против шестерых человек. На месте преступления был найден его пистолет, но за ним числится и другое оружие.
  'Винчестер' - чисто механически отметил Андерс.
  Начальник продолжал:
  - Все подобные преступления идут по другим подразделениям, но поступило указание министра подключить к этому делу и наш отдел: под угрозой честь всей правоохранительной структуры! Если каждый сумасшедший начнёт расстреливать судей и прокуроров, без надлежащего на то разрешения, во что мы тогда превратимся?
  Даже сдержанный Андерс не смог не расхохотаться, услышав этот перл.
  А самый молодой, и самый ехидный из их управления, старший инспектор Мартин Мартинсон, задал вполне резонный вопрос:
  - А за что тогда все эти хвалёные 'Служба Охраны Короны' и 'Убойный Отдел' деньги получают? Киллеры - это не наш профиль! И, судя по почерку, всё это делал профессионал, а не простой распсиховавшийся папаша!
  
  Все в управлении называли его не иначе, как 'Мартином в квадрате', и только он мог позволять себе открыто критиковать действия начальства.
  Мартин специализировался на розыске угнанных машин, и в этом ему не было равных.
  Однажды некие специалисты 'умыкнули' бронированный джип самого премьера: этим они хотели показать, насколько они 'крутые', потому что продать подобный автомобиль или просто кататься на нём было совершенно невозможно.
  В те дни престиж правоохранительных органов упал ниже плинтуса.
  Каким путём Мартин этого добился, с кем он тогда связывался, для всех так и осталось тайной.
  Но через три дня этот броневик стоял неподалёку от загородной резиденции 'Второго Лица Государства' с бумажкой на ветровом стекле: 'Мы просто пошутили!'
  
  Начальник нервно почесал затылок и продолжил:
  - Они уже работают. Задействованы все силы, включая Интерпол, а все его потенциальные жертвы, о которых он всё время твердил, уже находятся под государственной защитой.
  Мартинсон не унимался:
  - И даже эта курва мамаша?
  Начальник глянул на него с явным неудовольствием:
  - А она - в первую очередь, и уже в течение долгого времени!
  Тут он понял, что сказал что-то лишнее, но стал излагать далее:
  - Шансов у нашего управления действительно мало, но тем не менее, они существуют. Убийца не мог действовать в одиночку. Есть ещё один факт, о котором пока не знают журналисты: на месте второго убийства осталась угнанная машина, а неподалёку от дома Александра - ещё одна. Даже Джеймсу Бонду такое не снилось: две машины, с интервалом в один час, в разных районах! Потрясите всех своих агентов, даже самых захудалых: вдруг что-нибудь всплывёт! За поимку убийцы объявлена награда: сто тысяч евро!
  Неугомонный Мартинсон опять съехидничал:
  - А это за живого или мёртвого?
  Начальник не сразу понял его сарказма.
  - В любом виде! Что ты имеешь в виду?
  - Кто назначил эту премию, даже ёжику понятно: господин Александр. Он в этом 'списке' упоминался третьим номером. Только почему-то честь свою он оценил в миллион 'евриков', а жизнь - в какой-то стольник! Обидно как-то: мы ему выложим живой подарок, с которого он собирается выдавить 'лимончик', а нам, грешным, отстегнёт всего десять процентов!
  Все опять расхохотались.
  Начальник опять попытался навести порядок:
  - Всё, хватит смеяться! Позор на всю Европу: мелкий бизнесмен, и дилетант в этом деле, среди бела дня отстреливает двух 'законников' и благополучно скрывается!
  Он повернулся к 'Мартину-пересмешнику':
  - Между прочим, тебя это непосредственно касается: он угнал две машины. Это плевок в твою сторону!
  Мартин Мартинсон моментально спрятал улыбку:
  - А я уже успел связаться с хозяевами обеих машин, по телефону. Они признают свою беспечность: оставили их возле домов с ключами в замке. Но после того, как они узнали, кто их угнал, и для чего, наотрез отказались писать заявления. Один из них мне даже так сказал: 'Дай бог этому угонщику удачи!'
  Совещание закончилось, и все разошлись по своим кабинетам.
  * * * * *
  Cпрятав все незаконченные дела в сейф, Андерс достал табельное оружие и положил его в карман.
  Сегодня он решил пройтись домой пешком.
  В октябре пробки на улицах всегда просто невозможные, а сегодня они, в чём он был абсолютно уверен, будут ещё ужаснее.
  И он не ошибся: на всём его пути полицейские останавливали почти каждую машину и внимательно разглядывали лица всех находившихся там людей.
  
  В воздухе до сих пор барражировали несколько вертолётов, а по улицам туда и сюда сновали полицейские патрули.
  Оба убийства были совершены ещё до обеда, но уже в шесть часов вечера об этом знала вся страна.
  На круглых тумбах, где всегда развешивали рекламу, люди в полицейской форме расклеивали огромные фотографии Мода:
  'Разыскивается особо опасный преступник!'
  Но стоило полицейской машине отъехать от такой тумбы, к ней тут же подходили прохожие.
  Руками, ключами или зонтиками они срывали все эти плакаты.
  Это были не уличные вандалы, и так поступали даже престарелые пенсионеры.
  Кое-где полицейские листовки находились под толстыми стёклами, разбивать которые считалось серьёзным правонарушением.
  Но к ним тут же подкатывали рокеры и доставали баллончики с краской.
  Они закрашивали надписи 'Преступник', и поверху писали: 'Герой'.
  Все патрульные машины останавливались рядом с такими тумбами, и все старшие экипажей явно докладывали 'наверх' обо всём происходящем, но для задержания этих хулиганов никто из полицейских автомобилей не выходил.
  
  
  Глава 6.
  Пульс жизни родного города каждый специалист определяет по-своему.
  Если в травмпунктах резко увеличивается число пациентов с черепно-мозговыми травмами, любой хирург знает: сегодня состоялся матч по футболу, а если в магазинах массово скупают всё спиртное - значит, вечером гастроли какой-то знаменитости.
  В такие дни количество украденных бумажников просто зашкаливало, но ничего подобного сегодня не происходило, и это позволило Андерсу в полной мере насладиться вечерним семейным уютом возле экрана телевизора.
  Огромный рыжий кот тут же прыгнул ему на колени и замурлыкал.
  * * * * *
  На экране красивая женщина в норковой шубе с бриллиантовым колье громко плакала перед камерой:
  - Каким он был замечательным человеком, мой Конрад! Каким он был ласковым, нежным и щедрым!
  Андерс Петерсен откровенно недоумевал: зачем, имея такую шикарную любовницу, этому судье захотелось искать приключений 'на стороне'?
  Другие каналы показывали ретроспективу событий и отрывки из передач, где Мод выдвигал обвинения против целого клана 'судей-педофилов'.
  Одна программа пошла дальше всех, и её ведущий объявил в прямом эфире:
  - В течение всего этого года Мод Расмуссен публично требовал наказания для целой группы извращенцев, но все его заявления постоянно игнорировались. Так кто он, этот Мод: преступник или герой? Голосуйте! Номера телефонов вы видите в бегущей строке.
  Через час были объявлены результаты опроса: 'за героя' высказались 9 872 человека, 'за преступника' - 210.
  * * * * *
  На следующее утро три полицейских машины с мигалками и спецавтобус подъехали к воротам детского садика в том поселке, где жила семья Расмуссенов.
  Шесть вооружённых спецназовцев ворвались на его территорию, грубо отпихнув с дороги воспитателей и перепуганных детей.
  Найдя там Ингу, они схватили плачущую малышку и потащили её с собой.
  За успешное выполнение этой операции начальник группы захвата получил денежную премию и медаль 'За заслуги перед Отечеством 2-й степени'.
  А ещё через день 'Первое Лицо Государства' вызвало к себе 'на ковёр' Генерального Прокурора и Министра Внутренних Дел, где в ультимативной форме им объявило:
  - Если не поймаете этого убийцу в течение недели - будете подметать улицы!
   * * * * *
  Шансы Мода выйти из окружения были ничтожными: его фотографии раздали всем полицейским, все вокзалы и аэропорты были перекрыты, а дороги прочёсывались усиленными нарядами полиции.
  К этому делу решили подключить даже экстрасенсов.
  Шестеро из девяти демонстративно отказались, заявив: 'Это дело - не моей сферы!'
  Двое всё-таки выслушали посланцев из 'этого мира', но вскоре развели руками:
  - Фазы Марса и Юпитера сегодня неблагоприятны для таких предсказаний!
  А девятый всё-таки взял фотографию Мода.
  Он долго её рассматривал, и, в конце концов, изрёк:
  - Вы его всё-таки найдёте: через пол-луны после дня весеннего равноденствия. Он будет лежать лицом вниз, на песке. Это всё, что я могу вам сказать!
  * * * * *
  Ранее большинство граждан охотно помогало правоохранительным органам, и стоило им объявить о розыске какого-нибудь преступника - в полицию моментально звонили десятки свидетелей: 'такого-то видели там-то и там-то'.
  Иногда видели не того человека, иногда не там, но звонков всегда было много.
  А в этот раз 'телефон доверия' молчал.
  Туда позвонили всего четыре раза: один респондент божился, что только что видел его в Праге, откуда сейчас и звонит, а другой, не менее клятвенно, утверждал, что Мод сейчас сидит на Площади Святого Петра в Риме, пьяный в стельку, и требует 'продолжения банкета'.
  Двое других назвали уже более близкие места, но в совершенно противоположных местах.
  
  Следующий день принёс новые сюрпризы.
  Один из интернет-порталов провёл среди своих подписчиков опрос: 'Как вы оцениваете поступок Мода?'
  95 процентов заявили, что полностью одобряют его действия, и если бы повстречали его где-нибудь, то не только бы не сдали полиции, но и всеми возможными действиями помогли бы ему.
  Даже посол одного сопредельного государства сделал официальное заявление:
  - Правительство моей страны внимательно следит за этими событиями, и в случае необходимости мы готовы предоставить этому человеку политическое убежище!
  Такой пощёчины глава государства уже давно не получало!
  * * * * *
  Ингу привезли в столичную психиатрическую клинику, где её должен был обследовать целый сонм специалистов по детской психологии.
  На следующий день, несмотря на промозглую погоду, на улицу вышли сотни людей, которые несли плюшевые игрушки и свечи.
  Подойдя к зданию прокуратуры, они выложили из этих медведей и зайцев одно слово: 'Позор!', а затем выстроились напротив шикарного подъезда и взялись за руки.
  Они ни к чему не призывали, а просто пели народные песни.
  И опять к ним подъезжали автомобили с мигалками, и опять, выйдя из машин, полицейские не решались разогнать протестующих.
  
  Какой-то седовласый старик на костылях кинул им в ноги свой паспорт, и его примеру последовали ещё несколько человек.
  Проходящие мимо туристы аккуратно обходили эту толпу, а сограждане, тихо осведомившись о причине собрания, молча присоединялись.
  Какая-то женщина поставила свечку, и от её пламени остальные люди стали зажигать свои.
  Один из полицейских, паренёк лет двадцати, внимательно смотрел на этих 'протестантов' и о чём-то думал.
  Минут через пять он отделился от своего экипажа и подошёл поближе к поющим 'бунтовщикам'.
  За спиной он слышал голос командира:
  - Сержант Йесперсен! Немедленно вернитесь!
  Для недавнего жителя захудалой деревеньки служба в столичной полиции - это пойманная за хвост 'синяя птица удачи': хорошее жалование, все социальные гарантии и другие сопутствующие блага, и оттуда просто так не уходят!
  Но он вернулся, положил на капот машины своё табельное оружие, резиновую дубинку и удостоверение, и опять возвратился к этой толпе.
  Завтра ему предстояла невероятно унизительная процедура увольнения без выходного пособия, но для себя этот парень решил: его место - с этими людьми!
  Первоначально этот тихий митинг организовали всего полсотни человек.
  Когда догорела последняя свеча, их было уже триста.
  
  Глава 7.
  Андерс с трудом дожидался конца рабочего дня.
  Он не находил себе места: всего несколько месяцев назад этот самый Мод сидел здесь, напротив его кресла, просил у него помощи, а он просто перекинул его трагедию в другую службу!
  Он набрал номер Бригиты:
  - Не хочешь встретиться?
  - Давай, после работы. В 'Чёрном Лебеде'?
  - Да.
  * * * * *
  Сегодня Бригита пила только кофе.
  - Что ты думаешь по этому поводу? - спросил Андерс.
  Она даже не спрашивала его, по какому.
  - В своё время они могли бы его просто купить, и этим бы всё дело и закончилось. Но у них не хватило мозгов даже на это, и вместо этого эти скоты стали на него давить и запугивать. Вот они и добились своего: теперь он 'закусил удила', и его уже не остановить. Поймают его или нет - я не знаю, но теперь он им не нужен живым. Устроить закрытое судилище над ним уже невозможно, а открытый процесс может стать неконтролируемым.
  Андерс заказал себе томатного сока и вымолвил:
  - Но если его пристрелят при задержании, он станет 'новым мучеником'. А тогда мирное 'протестное движение' может развиться в нечто большее.
  - Правильно! И это они, при всей их тупости, понимают. Объявить ему амнистию и условия 'почётной сдачи' для нашего 'Первого Лица' означает расписаться в полной несостоятельности и опозориться на всю Европу. А этот новоявленный Робин Гуд может потребовать не просто отставки целой десятки сволочей, а чуть ли не реформы всей судебной системы!
  Андерс внимательно посмотрел на Бригиту: она читала его мысли!
  Он решил пофантазировать:
  - А если предположить такой вариант: они его находят, но не убивают, а предлагают компромисс?
  - Например?
  - Пять лет тюрьмы вместо положенного пожизненного, да ещё не в обычной одиночке с душем и кондиционером, а в особой, вроде отеля, с правом выхода на свободу по выходным. Девочку отдают на попечение бабушки с дедушкой. Всех, кого он обвиняет в сексуальных преступлениях - посадить, на тех же условиях, а кого 'в должностных' - показательно уволить. Тогда и наша власть сохранит лицо, и Мод может быть удовлетворён. Зато не будет никакой революции, и все эти демонстрации прекратятся за неделю!
  Бригита закурила, задумавшись.
  Андерс продолжал:
  - Есть и другой вариант: 'программа защиты свидетелей'. Ему делают пластическую операцию и отправляют жить в другую страну, под чужим именем. Подкидывают его 'фирменную' фиолетовую майку со следами его пота в кучу мяса на месте какой-нибудь катастрофы, а потом публикуют акт экспертизы ДНК для общественности. И опять все счастливы!
  Выпустив клубок дыма, Бригита ответила:
  - Это было бы идеально, но при одном условии: для этого у нашего 'Первого Лица' должны быть или свои мозги, или умные советники. Но пока я не вижу ни того, ни другого. Мод пересёк 'линию возврата' и, учитывая его темперамент, он может отказаться: 'Или убивайте меня на этом самом месте, или меняйте всю вашу систему правосудия!'
  - И тогда его закопают в землю, оставив условный знак, чтобы потом, в случае необходимости, предъявить его труп!
  - Возможно, они так и сделают. Но и тут есть опасность: в подобных случаях часто возникают подражатели и самозванцы. Представляешь: через полгода в сопредельной стране объявляется какой-нибудь тип, который называет себя Модом Расмуссеном. Он придумывает историю своего необычайного спасения и требует возобновления расследования. И тогда этот скандал возобновляется!
  - Новый 'Лжедмитрий' или 'княжна Тараканова'?
  - Что-то вроде этого. Не забывай: как минимум, уже одна страна готова предоставить ему убежище, а таких может оказаться и побольше. Поэтому им важно найти его и убить, но списать его смерть на какую-нибудь 'бытовуху' или самоубийство. И чем позорнее они изобразят его кончину, тем быстрее нормализуется эта ситуация. А на мёртвого можно вылить и тонну грязи: он никак не отмоется!
  
  Бригита вдруг передумала о решении оставаться трезвой и заказала себе стопочку коньяка.
  Опрокинув её, она продолжила:
  - Я знаю немного больше: в этом деле завязаны не просто пара судей и прокуроров. Приказ передать его 'Короне' поступил из 'золотой десятки'!
  Так в печати называли тех, кто принимал все стратегические решения во внутренней и внешней политике: спикера парламента, премьера и руководителей ключевых министерств и ведомств.
  - Мне удалось получить копию заключения экспертов-психологов. Они заявили: 'Девочка абсолютно вменяема, но очень тоскует по семье'. Но в печать оно попадёт не в этой форме. Сначала они опубликуют заключение гинекологов: 'Девственность обследуемой не была нарушена'.
  Андерс даже оторопел от такой подтасовки фактов:
  - Но ведь ни Мод, ни Инга не говорили про вагинальные акты. Ты лучше меня знаешь, в какой форме это можно делать!
  - Конечно! Зато на основании этого документа власти громко провозгласят: 'Факт развращения не подтверждается!' И ещё они при этом поменяют всего одно слово, якобы девчонка говорит: 'Я очень хочу к маме!'
  * * * * *
  Стихийные митинги протеста состоялись не только в столице, но и в других городах.
  На фоне затяжного экономического кризиса, когда в стране царило всеобщее неудовольствие, вся эта история была подобна бочке пороха в тлеющем костре.
  Ситуация была близка к революционной.
  Требования вернуть девочку в семью и наказать виновных в затягивании расследования дела Инги могли перерасти в политические протесты.
  И тогда 'Первое Лицо Государства' сменило прежнюю риторику: кого-то надо было показательно выпороть!
  Тот факт, что преступник, находящийся сейчас в международном розыске, семь раз писал письма этому самому 'Лицу', в официальной прессе усиленно замалчивался.
  Мод Расмуссен по-прежнему оставался вне закона, и никто не знал, где он сейчас находится.
  Почти никто.
  * * * * *
  В стране, когда-то патриархальной и пуританской, а ныне просто светской, до сих пор сохранялись особые отношения между людьми.
  Даже в больших городах почти все друг друга знали, а про мелкие посёлки и говорить было нечего.
  Один из одноклассников Андерса, Кристиан Олаф, служил в этой самой засекреченной конторе, 'Службе Охраны Короны'.
  У обоих было по два телефона: по служебным они могли говорить без каких-либо ограничений, и эти каналы были защищены от пеленгации и прослушивания.
  Но 'что не дозволено быку, то дозволено Юпитеру'!
  И Кристиан, и Андерс прекрасно знали: именно эти номера и 'секут' их вышестоящие руководители.
  А вот по самым простым, купленным в обыкновенных салонах, они не могли произносить некоторых ключевых слов: 'кокаин', 'патроны', 'джихад'. Зато 'спецконтроль за спецнадзором' не мог за такими уследить: слишком много их было в пользовании.
  Такие телефоны были анонимными, и их номера можно было менять хоть каждый месяц.
  * * * * *
  Кристиан ещё в школе попал в поле зрения 'Короны', и это было неудивительно: он был не только первым учеником по всем предметам, этот парень был талантлив во всём!
  Начиная с третьего класса, он ещё в первую неделю прочитывал учебники от корки до корки и усваивал их содержание наизусть. Сосредоточься он на физике, химии или биологии - это был бы ещё один Нобелевский лауреат, гордость всей страны.
  Но неугомонные 'спецслужбы' опередили неторопливых чинных профессоров, которые тоже мечтали заполучить такого ученика.
  Они не стали его вербовать в тайные агенты, а сразу предложили официальную работу, с хорошим окладом.
  Уйми он на этой работе свой характер - уже через десять лет Кристиан был бы Министром Внутренних Дел, или ещё выше.
  Но он предпочитал оставаться в этой службе аналитиком: что-то вроде Шерлока Холмса или инспектора Мегрэ.
  Кристиан мог демонстративно вернуть своему начальнику какое-нибудь дело:
  - Это не по мне! Отдайте его Росвальду, а ещё лучше - нашим 'уголовникам'.
  Росвальд Кински был неутомимым служакой и ярым карьеристом, работавшим в другом отделе.
  Он всё время копал под Кристиана, а недостаток ума всегда старался компенсировать трудолюбием, и довольно часто это ему удавалось.
  - Но почему? - недоумевал начальник. - Дело в твоём вкусе: 'резонансное'. У восьми надгробий отпилили руки и головы. Это явно сатанисты, и они, вероятно, готовятся к какому-то ритуальному жертвоприношению!
  - Мне лень заниматься этим примитивом, и я не хочу пачкать свои туфли кладбищенской грязью. Это китайцы и японцы считают цифру 'восемь' счастливой, а для сатанистов это 'шестёрка' или 'тринадцать'. Сомневаюсь, что они запаслись двумя запасными комплектами: носить такие головы тяжеловато! У всех осквернённых памятников есть общая черта: они изготовлены из бронзы. Проверьте завтра пункты приёма цветного металлолома: наверняка пара конечностей уже лежит там!
  * * * * *
  Андерс встречался с Кристианом очень редко.
  Последний раз это было на вечеринке в честь пятнадцатилетия получения ими дипломов магистра.
  Оба обожали пиво, но Андерс старался себя сдерживать: он начинал толстеть.
  А вот Кристиан, как и был в годы их молодости долговязым и худощавым, так таким и остался, хотя в его пышной шевелюре появилась пара седых волос.
  Пожав Андерсу руку, он жестом показал ему следовать за ним.
  
  Пройдя по каким-то закоулкам, они присели во дворике довольно захудалого кафе.
  Официант молча положил перед ними меню и удалился, и Кристиан тихо сказал:
  - Дай-ка мне свой служебный телефон, а ещё лучше - оба!
  Андерс удивлённо положил их на стол.
  Кристиан достал из кармана металлическую коробочку и положил их туда, плотно закрыв крышку.
  Там уже лежали два его собственных.
  - Зачем ты лезешь в это дело? Неужто всех своих карманников переловил? Скучно стало? Это мне, холостяку, помирать не страшно, а у тебя трое спиногрызов!
  И Андерс рассказал ему всё: и про угнанную когда-то папину лодку, и про визит Мода, и про то, чей он сын.
  Кристиан убрал с лица насмешливую улыбку.
  - Тогда всё понятно. Мне этот 'Робин Гуд' тоже глубоко симпатичен, хотя я циником родился, циником и сдохну. Я слышал про 'эту схему' задолго до того, как он к тебе припёрся, и тем более, до того, как Мод решил стать 'звездой интернета'. Это дело ведёт особый человек. Надеюсь, ты в курсе, что в нашей 'Короне' 'просто так' никого не купишь?
  
  Андерс согласно кивнул головой.
  В этой службе все работники были на превосходных окладах, и банальное предложение конверта с деньгами могло привести к обратному эффекту: на предлагавшего взятку через пять минут могли надеть наручники, деньги конфисковать, а тот, за кого 'просили', мог пострадать ещё сильнее.
  Но и там работали не роботы, а люди, и к каждому можно было найти свой подход, в 'неоцифрованной форме'.
  Кристиан же это хорошо умел.
  - Слушай меня и запоминай. В любой общности, если её численность превышает десять человек, всегда организуются какие-нибудь группировки или компании: по общим интересам или мировоззрению. В государстве это называется партиями, а в самих партиях или парламенте это именуется фракциями. Есть они и в любой крупной фирме или министерстве, и наши с тобой конторы - не исключение. У нас тоже есть свои либералы и консерваторы, хотя в политических движениях формально никто не состоит. Есть у нас и тупые бюрократы, и карьеристы, и окрыленные светлыми мечтаниями идеалисты.
  Ничего нового Андерс пока не услышал: в его ведомстве было то же самое.
  
  Кристиан продолжал, достав сигарету:
  - Официально моя контора подчиняется только 'Первому Лицу Государства', у которого есть и другие ведомства, но управление ими осуществляется косвенно, через премьера: министерство внутренних дел, прокуратура, и так далее.
  - И между ними идёт постоянная 'подковёрная' борьба.
  - Естественно! - заметил Кристиан. - Но это так, предисловие. Теперь некоторые штрихи к этому портрету. За два дня до убийства этих 'блюстителей законности' одному из наших работников позвонил агент, попросив о срочной встрече. Кто такие 'информаторы', объяснять тебе не надо: у тебя самого их не один десяток.
  Андерс это прекрасно понимал: ни одна силовая структура ни в одной стране не может работать без добровольных или вынужденных помощников.
  - Кто это такой, я не знаю, а даже если бы и знал, тебе не сказал. И откуда мне это стало известно - тоже. Как не скажу тебе и имени этого коллеги. Тот агент сообщил своему 'куратору': Мод планирует на днях 'сделать то, что он должен сделать!' Он попросил его оставить возле дома свой автомобиль и дать ему запасной ключ. А вот дальше начинается самое интересное: агенту велели выполнить всё, о чём попросил Мод. Более того: его подробно проинструктировали, когда и в какой форме писать заявление об угоне.
  
  Андерс, широко раскрыв глаза, внимательно слушал Кристиана.
   - Через пару дней произошло то, что произошло: два трупа в разных районах столицы. Интервал между убийствами - примерно час. Есть ещё угнанный автомобиль, обнаруженный неподалёку от дома предполагаемой третьей жертвы. Есть пистолет Мода, скинутый возле второго трупа. Кстати, эксперты его сразу обследовали. Из него не было сделано ни единого выстрела.
  Андерс чуть ли не подпрыгнул на месте:
  - Что ты этим хочешь сказать?
  А Кристиан, запалив ещё одну сигарету, невозмутимо ответил:
  - Совершенно ничего, просто излагаю факты. Ты слышал про такую страну: Советский Союз?
  - Ты что, совсем меня за кретина держишь? Только теперь это государство называется Россией.
  - А ты слышал про некоего Кирова?
  - Что-то в географическом смысле. У них там, в России, когда-то было много городов с этим словом. Как и у немцев: или 'штадт', или 'дорф'.
  Официант принёс ему очередной бокал пива и фирменное блюдо: свиные ножки.
  
  Кристиан, неторопливо сплюнув косточки в тарелку, продолжил:
  - Это не географическое, а 'именное' понятие. Так звали одного из друзей и соратников Сталина. Он ничем не отличался от всей той клики, за исключением одной детали: он был красивым мужиком и большим ловеласом. К тому времени Сталин уже прижал к ногтю почти всех реальных и потенциальных противников. Сам этот Киров на первую роль не метил, но когда на их очередном 'партийном слёте' вдруг обнаружилось, что он стал более популярен, чем вождь, Сталин понял: это 'первый звоночек', и ему могут найти замену. Кто их народу будет более приятен? Косноязычный и низкорослый грузин или этот русский 'рубаха-парень'?
  Андерс до сих пор не понимал, куда клонит Кристиан:
  - И к чему этот исторический экскурс?
  - Сейчас поймёшь. Киров в очередной раз замутил романчик с замужней бабой. Ничего нового: такое случается последние пять тысяч лет на всех континентах, исключая, быть может, Антарктиду. Но у его новой дамы оказался ревнивый муж, и он стал кричать на каждом шагу, что убьёт этого бабника. А наш 'Дон Жуан' - руководитель их второй столицы, один из 'апостолов' их тогдашнего бога. И охрана на входе в ту мэрию не отняла у него пистолет, не арестовала, а позволила пройти через весь дворец, войти в его кабинет и сделать несколько выстрелов. И только после этого его разоружили и арестовали. В нашей работе есть такое понятие: 'контролируемая поставка'. Наверняка ты слышал.
  Андерс, естественно, знал про такие дела:
  - Это когда позволяют партии оружия или наркотиков беспрепятственно проследовать по всему маршруту, чтобы проследить всю цепочку!
  Кристиан кисло улыбнулся:
  - А это было 'контролируемое убийство'. После этого начались массовые аресты и расстрелы всех противников Сталина и просто неугодных ему лиц. И всего-то: из-за одной любовной интрижки!
  Теперь Андерс понял, что Кристиан имел в виду:
  - Ты хочешь сказать, что Моду позволили 'загасить' этих судей, и кто-то из вашей конторы всё это время 'вёл' его, и не вмешивался?
  - Не знаю, помогали они ему или нет, но, во всяком случае, не мешали.
  - А почему ему не удалось продолжить 'гастроли' дальше? Угнанный автомобиль нашли рядом с домом Александра, и ненависти к нему Мод наверняка испытывал больше всего: судя по всему, он был самым частым посетителем всех этих 'мероприятий'. Вдобавок, тот публично объявил ему войну!
  Кристиан допил пиво и заказал ещё один бокал.
  - А тут уже возможны варианты. Либо ему приказали закончить 'своё представление' на сегодня, потому что этот Александр им ещё нужен, со всеми своими финансами. Либо он хотел его продолжить, но не сумел: наши с тобой коллеги из 'убойного отдела' тоже иногда работают. К тому моменту его дом уже взяли под охрану, и Мод мог это обнаружить или догадаться: в этот час 'над городом тихим' уже вовсю шумели 'вертушки'.
  Андерс был согласен с этими выводами:
  - Тогда самое логичное решение со стороны его 'покровителей': дождаться, когда он выполнит ту часть своей задачи, которая совпадает с их планами, и сразу после этого Мода либо ликвидировать, либо куда-то 'эвакуировать'. Первый вариант более вероятен. А что делать с его телом - это не проблема.
  Кристиан сделал новый глоток:
  - Нет тела - нет и дела, ты это хорошо знаешь. Но могли быть и варианты: Мод мог уйти 'из-под контроля'! Такое часто случается, особенно с умными киллерами. И он одинаково опасен как для тех, кто ему помогал, так и для тех, чьи пешки он убрал в это октябрьское утро.
  - А ну-ка, с этого момента поподробнее! - Андерс аж заёрзал на месте.
  Кристиан глянул на него довольно флегматично:
  - Мы с тобой не на похоронах, где о покойнике говорят только хорошее. У убитого судьи Конрада и на самом деле есть родинка, о которой упоминала Инга Расмуссен. Я видел мельком копию протокол 'коронера'. А на его рассмотрение попадали не дела о просроченной ипотеке или о расторжении брака: контрабанда, миллионные взятки и заказные убийства. И когда кто-то, обладающий против него таким компроматом, даёт ему понять: 'кого казнить, а кого миловать', он будет это делать беспрекословно. Но в шахматах есть не только 'белые', но и 'чёрные'. Кого-то устраивала эта ситуация, а кого-то - не очень, и у таких могли быть интересы прямо противоположные. А этот Мод просто 'съел' пару 'пешек' одного цвета, действуя из своих личных побуждений. Это немного упрощённая схема, потому что на свете есть и другие игры, например 'шатрандж'.
  - Это когда в шахматы играют с четырёх сторон, два лагеря 'чёрных' и два лагеря 'белых'?
  - Именно! Но там есть хотя бы безоговорочные союзники, а в жизни игра чуть-чуть сложнее. Даже сложнее, чем 'вист' или 'покер'. Одно могу тебе сказать: теперь на него охотятся оба цвета!
  - Но на его стороне, похоже, народ! Как быть с ним?
  - А для этого существуют политтехнологи: они и не такие ситуации разруливают!
  Андерс лишь поверхностно знал эту науку, основанную на практическом применении психологии человеческого и животного сообществ. Но он был осведомлён, что и гармоничное общество законопослушных граждан можно превратить в орду неистовых фанатиков, хотя грамотный правитель может осуществить и обратный процесс.
  Правда, последнее намного сложнее.
  Лишь одно Андерсу было непонятно: почему Кристиан решил так раскрыться перед ним?
  За подобные откровения он уже заработал не только увольнение с этой службы, но и лет пятнадцать заключения в 'одиночке'.
  Он честно спросил:
  - А почему ты мне так доверяешь? Ты же смертельно рискуешь! А вдруг я пойду в службу вашей 'внутренней безопасности'?
  Кристиан достал из металлической коробки оба телефона Андерса:
  - Я дважды тебе соврал, а где - не скажу! Они тут же поймают тебя на неточностях, а я уж сумею как-нибудь отбрехаться: имею опыт. Во-вторых, я тебя знаю столько лет, и ты меня, всё-таки, не предашь. А в-третьих: даже в наших 'конторах' не все потеряли совесть!
  
  ______________________________________________________________________________
   Это конец ознакомительного фрагмента.
   Полный текст вы можете приобрести здесь: http://www.ozon.ru/?context=search&text=%cf%ee%f1%eb%e5%e4%ed%e8%e9+%d0%ee%e1%e8%ed+%c3%f3%e4+%c5%e2%f0%ee%ef%fb
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"