Жизнь наша ухабистая. Скучать отнюдь не приходится. Впрочем, и сетовать всерьёз не на что. Закаты по-прежнему яркие, курицы исправно несутся, воблеры с мормышками продаются, кукуруза и прочая овощь в огороде взошла дружно, грозы, случается, бушуют вечерами.
Сегодня было тепло и ветрено.
Пришли мы с Алёшей на пляж, а пляжа нет. Вода поднялась до самой травы. Ни камешков тебе, ни на песке полежать, ни куличиков полепить. Муж говорит, скоро вода уйдёт, и будет как раньше.
Сидели на траве, нюхали седую полынь, давали питерским друзьям слушать шум прибоя по телефону.
К слову припомнилось. Одна женщина, бывшая моя сотрудница, никогда не была на море. И вот, выпал ей случай побывать. По возвращении из путешествия она говорила:
- Что все к этому морю рвутся, не пойму. Песок да вода - смотреть не на что. Да ещё жарища. И волны эти - туда-сюда. Ночью спать невозможно. Окно не закроешь - духота. И вот, лежишь, слушаешь до опупения: бу-бух, шр-р-р... Туда-сюда, туда-сюда без конца. Ну его, это ваше море. Только время потеряли и кучу денег потратили, а что толку. Нет. Я лучше у себя в огороде посижу. Морковочку посадишь, вырастет - вот удовольствие. И польза.
Ходим в гости к соседям, и к нам приходят без звонка, почти без стука: собака лает, что пришли. Выпить чаю, поболтать и помолчать о том о сём. Уютно.
Бесконечная череда взаимных любезностей и подарков.
Все всё в хозяйстве делают сами, а если не хватает рук, зовут соседа.
Случись беда, на выручку придёт сосед. И мы поскачем тоже выручать в любое время. Деревня.
Творчество, даже самое простое, меняет жизнь до неузнаваемости.
Такой пустяк, как изготовление часов, которые, к тому же, выходят часто неудачно, уменьшает в моей жизни количество абсурда до приемлемого и привносит ощущение земли под ногами. Неожиданные эффекты. А я думала, это только удовольствие.
Были дожди, дожди, прошли, теперь вдруг потеплело. Грязь несусветная. Алёша в луже у дома ловил рыбу сачком.
Пошла в огород за луком. Прилетел удод. Я замерла на месте, и он сел прямо у ног, не заметив меня. Тропической красоты птичка яркая. Порылся в траве и упорхнул, стоило шевельнуться.
Поехали в магазин. Улицы полны весёлых школьников. Девчонки в белых бантах, мальчишки при галстуках, и при полном параде ребята из кадетских классов: кончается учебный год. Хохочут, угодив в лужу чуть не по колено, считают деньги на мороженое, у кого сколько, чтобы сложить и купить всем поровну.
Дамы, служащие присутственных мест, ездят на велосипедах в туфельках и офисных костюмах.
Женщины здесь, выходя со двора, одеваются ярко и нарядно, невзирая ни на погоду, ни на окружающие пейзажи, оживляя и расцвечивая их собою. Особенно яркие и сверкающие одежды у казашек.
Вспоминаю Ивано-Франковск конца восьмидесятых.
Прежде чем выйти в магазин, девушки перебирали платья, доставали утюг и готовились к выходу всерьёз, не на скорую руку. Помню, все как одна, от младенцев до зрелых дам были в платьях с бантом на попе.
Трудно всё же немного. Не без сложностей.
Муж говорит:
- Трудности - это так и должно быть. Нормальные люди ведь так не поступают, как мы: за два дня решили, всё бросили, уехали в деревню, даже не зная толком, что будем там делать, купили вдруг магазин... Вот и получилось всё одновременно: и магазин, и огород, и бумажки, и поставки, и дети...
Старшие мальчики приехали.
Ездили на рыбалку с ночёвкой. Ставили палатку, сидели у костра, пили чай. Ксюшки не хватало с гитарой.
В палатке сон сладок. Но трудно было уснуть: вблизи хоровое кваканье лягушек оглушительно громко.
Алёша мечтал о детском садике. Очень хотел пойти в надежде, что будет нечто похожее на детские площадки в больших магазинах Питера, откуда его всякий раз было трудно увести, и мы даже специально ездили без нужды в покупках, чтобы он поиграл. Он там сразу брал на себя лидерскую роль среди четырёх-пятилетних детей и азартно пытался организовать игру по своему замыслу. Глаза горели при виде изобилия: горки, сухой бассейн с шариками, игрушки, всё яркое, привлекательное, и делай что хочешь.
Долго собирали необходимые для садика справки, Алёша терпеливо ждал, и вот мечта сбылась.
Деревенский садик оказался маленьким и по-домашнему уютным, без той казёнщины, которой пропитаны те питерские детские сады, где мне довелось бывать. Нет запаха кислых щей, и раздражённого крика воспитателей не слышно.
Алёша пошёл с готовностью, даже решительно, будто гнал прочь закравшиеся сомнения. Я пришла за ним через полтора часа.
- Ну что? Тебе понравилось?
- Нет. Я плакал.
- Из-за чего?
- Хотел к маме. Я ещё не привык.
- А воспитательница тебе понравилась?
- Нет. Она не добрая.
- А дети? Ты с кем-нибудь познакомился?
- Нет. Ни с кем не играл. Я только плакал.
- А игрушки? Там есть интересные?
- Нет. Другие дети играли в машинки, у одного машинка сломалась. А мне дали пирамидку.
- А ещё что там есть? Куклы? Конструкторы?
- Одна кукла. Воспитательница хотела, чтобы я пошёл пописать, а я не хотел.
- Ну что, пойдёшь ещё? Будешь туда ходить?
- Да, пойду. Я привыкну.
Вся философия за историю человеческой мысли, великие умы в своей битве с экзистенциальным отчаянием и в попытке понять и осмыслить суть вещей, мироздание и себя решительно выделяют человека из всего остального животного мира как существо почти не имеющее к нему отношения, полагая разум главной ценностью мира, берут это за отправную точку, принимают как исходную данность и очевидность, не требующую доказательств. Может ли быть, что именно в этом месте, в антропоцентризме, и кроется системная ошибка, основополагающая исходная неправильность представления о человеке, ведущая к дисгармонии человеческого существа и общества, к тому самому экзистенциальному отчаянию, охватывающему человека всякий раз, как он пытается понять и осмыслить мир, жизнь и смерть, оторвавшись от повседневных дел и привычек, и всякий раз, как он внезапно взглянет в лицо абсурду во всей его неотвратимой мощи и беспощадности, будучи в силах либо бежать от реальности в религию и верования, и разнообразные психологические и психотерапевтические уловки, либо стараться не думать, отвлекая и развлекая себя всевозможными способами, либо, подобно философам и учёным пытаться что-то понять, вновь и вновь не находя ни истины, ни того прояснения, которое могло бы помочь обрести мир в душе и обществе, нечто, хотя бы отдалённо приближающее к гармонии?
Если рассматривать человека как один из видов животного мира планеты, примата, поумневшего в силу определённых причин, которые, возможно, могут или могли бы при определённых обстоятельствах осуществиться вновь, человечество как часть мира, некий феномен или особенность нашей песчинки Земли, в сущности ничего не меняющую, вместо того, чтобы противопоставлять его миру, он перестаёт быть чужеродным и необъяснимым элементом во Вселенной и обретает в ней родной дом. Не выделяя себя в богоподобное и особенное существо, полагая венцом творения, а больше внимания обращая на свои животные, инстинктивные, биологические составляющие, которых в нас не меньше, чем разума, и которые, игнорируемые, пребывают в бесконечном с ним разладе, человек мог бы заметить, что разум, чистый интеллект - бездушен и аморален, и имеет несомненную ценность только в комплекте с моралью и душевными качествами, которые выросли из животных свойств и главных инстинктов.
В современном мире об уходе от антропоцентризма задумываются экологи, но несколько в другой плоскости, другом контексте.
Можно предположить, что если подобным образом сместить фокус, поменять угол зрения, глядя на себя и мир, то это могло бы открыть новые пути человека к самому себе, к человечности более человечной, доброй и разумной, чем когда-либо бывшая среди людей, и, наконец, к гармоничному и органичному ощущению себя частью мира и вселенной, избавляющему по дороге от страха жизни и смерти подобно религии, и пути к миру в душе и обществе, если только это в принципе возможно. Но даже и в противном случае, интуитивно чувствую я, что это правильно.
После двух дней детского сада по полтора часа Алёша заболел, сижу с ним дома почти безвылазно, выходя только в огород да покормить кур, и невольно всякая псевдофилософская чепуха лезет в голову.
Наш огород окружён почти непроходимыми зарослями, до которых пока не дошли руки. Каждый вечер в сумерках над огородом подолгу порхает по периметру одна летучая мышь.
Мальчики с удовольствием качают мышцы на турнике.
- Ребята, когда пойдёте в школу, не устраивайте вы там опять драк постоянных!
- А мы сегодня в магазине встретили одного нашего друга, мы как раз очень любили с ним подраться!
Пока старшие мальчики помогали мужу в магазине, мы с выздоравливающим Алёшей гуляли по пляжу.
Волга сегодня тихая и прозрачная, цвета неба с облаками. Жары нет, поэтому на берегу ни души. Зелень ещё сохраняет весеннюю яркость.
Собирали разбросанные и битые бутылки, пластиковые стаканы, пустые пачки из-под сигарет и чипсов, и прочий мусор в мешки. Три огромных мешка набрали. Санитары пляжа мы.
Раньше мы с мужем вместе убирали, а больше не убирает никто. Он тогда писал на этих мешках краской всякие лозунги: "Свиньёй родился - свиньёй умрёшь", "Берегите природу, мать вашу", и тому подобные, и вешал их на кусты. Это действовало. Люди кидали свой мусор в мешок. А на мои мешки без надписей не обращает внимания никто, и продолжают мусорить.
Человек, проезжавший поверху, увидел меня у воды с мешком, сбавил ход и закричал из машины:
- Отдай мне, не топи!
Я не сразу поняла:
- Что?
- Не топи, я возьму!
Не нашлась сразу, как объяснить ему ошибку, и замотав головой крикнула:
- Нет! - имея в виду, что никого не топлю.
Он отвернулся и уехал.
Вода спала, и на песке остались все, кто не успел за волной: высушенный солнцем угорь, побелевшие раки, огромный протухший сом с уже обнажившимися костями черепа и рыба поменьше тоже.
Нынче июнь прохладный. Ждём жары, чтобы часто купаться, и чтобы вскоре от неё устать и ждать прохлады.
Хочется в степь за смородиной, но не поспела ещё.
Мальчики, прочитав эту историю, принялись меня ругать:
- Что же ты, мама, не объяснила этому человеку?!
- Да что-то я растерялась, не успела...
- Надо было объяснить! Ему же их жалко, кого там, он думал, ты собралась топить! А может, он их до сих пор жалеет! Может, он ночь не будет спать!
Алёша брал бумагу и десятки листов покрывал каракулями. Говорил:
- Я пишу записки Ксюше, чтобы она быстрее приехала.
Алёша попросил:
- Давайте поедем в тот магазин, где резиновые мишки продаются!
- Ты хочешь резинового мишку?
- Да. Много мишек!
- Зачем много?
- Я их ем.
Имелся в виду жевательный мармелад.
Впервые за нынешнее лето вытащили на двор трубу - наше сокровище, большой телескоп. Было ещё светловато, и мало что можно было наблюдать, кроме луны - всегдашней красавицы. Лунный рельеф виден очень отчётливо и ярко, в мельчайших подробностях. Посмотреть впервые - большое впечатление. Но даже и каждый вечер - ощущение чуда не пропадает.
Марик, наглядевшись, вздыхал, переводя дух:
- Ой, как я люблю это лунное чувство!
Потом они ушли спать, а я по подсказке в интернете нашла Юпитер. Красавец. Как на картинке, и три спутника в ряд. Побежала будить мальчиков, подумала, они же мне не простят, если не разбужу, они ещё не видели его и мечтали.
- Ребята, вставайте, я Юпитер нашла!
От Илюши удалось добиться только сонного "Угу...", А Марик пробормотал:
- Хорошо, что нашла, спасибо, мамочка, - и повернулся на другой бок.
В прошлые годы мы часами искали туманности - прозрачные облачка, которые лучше видно периферическим зрением, чем прямо. Но даже если и ничего не искать, а просто взглянуть в середину Млечного Пути - дух захватывает от невообразимой глубины и несметного количества звёзд.
Алёша раскапризничался и раскричался перед сном.
- Хочу сок!
- Сейчас сока нет, завтра купим. Пей пока компот.
- Хочу вниз! Хочу внизу спать!
- Ну иди, спи внизу.
- Хочу с тобой!
- Нет, мы здесь, наверху спим.
- Один я там буду плакать!
- Ты и тут плачешь. Какая разница?
- Нет, тут я истерю!
Ходил по комнате, декламировал "Муху-Цокотуху".
- Мама, а давай тоже как муха сделаем! С молоком и крендельком, и гостей позовём много-много!
Всё пыталась насоветовать уже взрослой или почти взрослой, но ещё такой молоденькой дочке, всё хотела соломки подстелить да уберечь от невзгод и огорчений. Потом корила себя: неужто я знаю, что для неё лучше? Никто не знает, и я не знаю. Ей самой жить, самой и пути выбирать, самой понимать, что для неё хорошо и правильно.
Позвонила, взяла назад все свои советы. Говорю:
- Не слушай советов! Особенно, моих! Это мой последний совет.
- Почему последний? - спрашивает настороженно, - И как ты хочешь, чтобы я ему следовала?
- Потому что отныне я буду давать тебе советы только по поводу правки текстов. И то, недолго. Потом ты мне.
Помню, мне в молодости советы были не нужны, не впрок, невпопад и впустую. Поддержка, одобрение нужны были.
Приехала наша Ксюша.
Столько радости.
А у меня слёзы.
Дети вышли в темноту за ворота, встречали-ждали её во все глаза.
Наутро чуть свет показывали ей огород - удивляли высоченной кукурузой, лопухами кабачков и тыквы, собирали огурцы, большие и маленькие.
Съездили в наш магазин, посидели, поторговали.
И на пляж. На Волге морские волны. Бухнешься в тёплую волну, и все тревоги смывает прочь.
Алёша не отходит от сестры ни на шаг.
- Ксюша, я очень тебя люблю! Ты моя любимичка!
Рассказывал ей свою жизнь, все события. И как клещ в пупок укусил, и как жабу в гараже видели, и про садик, и как в гости ездили.
Отказывался ложиться спать:
- Я буду скучать по Ксюше!
Пришлось поселить их в одной комнате.
А мы с Ксюшей задумали вместе пьесу писать. Есть уж и о чём, и зачем, и очень хочется.
С детским садом ничего не вышло. На четвёртый день Алёша отказался туда ходить.
- Ты же говорил, привыкнешь.
- Нет. Я не хочу привыкать. Там воспитательница детей ругает.
- И тебя ругала?
- Да.
- За что?
- За то, что я к маме хотел.
- Ну хорошо, поехали тогда заберём наши вещи.
Пока я объясняла заведующей, что мы передумали ходить в садик, Алёша стоял, спрятавшись за меня и вцепившись в мою одежду.
- Да что вы, все дети долго привыкают. Некоторые по два года плачут. Но они же не весь день плачут! Только когда мама уходит, а потом - ничего, играют. Алёша, пойдём в группу, давай ручку!
В глазах паника. Вцепился сильнее. Побыстрее распрощались и ушли.
Когда муж уезжает по делам, сижу в магазине с Алёшей. Это тяжело. Даже хуже, чем в поезде ехать с малышом. Но он доволен.
Дед Наум продал своих коз. То ли тяжело стало, то ли дорого.
Пришёл к нам в магазин, попросил снастей в долг до пенсии.
- Запиши, - говорит, - "Дед Наум, 500 рублей". Пиши, пиши, давай. "Дед Наум". Можешь ещё добавить: "Старый краб". А коз-то я продал. Нет теперь коз. Но если надумаешь козу - всегда помогу: знаю, у кого брать! Один ещё держит. Далеко, правда, отсюда, но хорошие козы у него. Два литра в день - лучше и не надо для детей! У тебя же дети?
- Да.
- Ну вот. Самое лучшее молоко! Одной козы хватит. Два литра - лучше и не надо!
Прошлым летом катались с Алёшей вечерами вдоль берега, смотрели этих козочек рогатых-бодатых. Они резвились, скакали как лошади, а старушка-хозяйка, потрясая клюкой, велела им пастись.
Алёша хотел гладить их и кормить, и мы спрашивали позволения.
- Катька! А ну, поди сюда, Катька!
Катькой звали чёрную козу. Другую, белую, никак не звали. Её звать не надо было. Она ходила всюду за Катькой.
Козлята прыгали вокруг, норовили боднуть и сразу отскакивали в сторону. Вся компания навязчиво приставала к своей хозяйке и чуть ли не на ручки просилась. Тыкались мордами, пытались лезть на неё копытами, как делают большие собаки, кладя передние лапы на плечи хозяину, чтобы лизать ему лицо.
- Катька - умная коза. Всё понимает! Прихожу доить - сама сразу на стол прыгает. Наклоняться-то мне тяжело, на столе дою их.
Пока Алёша общался с козами, расспрашивала бабушку, как обстоят дела с сельским хозяйством, есть ли фермеры.
- Да какое сельское хозяйство. Нет никакого сельского хозяйства. Те, что коров купили - двое - одна видимость, что богатые: кредитов понабрали, не знают, как рассчитаться. Себе что остаётся им или нет? Один вот, Нурик, не тот Нурик, который здесь, а другой, - бычков взял тыщу голов. На остров их отвёз, они у него там сами живут, на острове, как дикие. А чтобы сеять что-то - этого нет. Как колхоз развалился, так и нет больше ничего. Что было - растащили, развалили, вот и всё. Дунгане овощи растят на селитре. Бахчевники есть, конечно. Да любой может бахчи взять, у кого силы есть. Но с арбузами ведь как: если урожай - на весь год заработаешь, а неурожай - в долгах останешься. От погоды зависит. Прошлый год хорошо взяли на арбузах, а позапрошлый - прогорели. Тут как повезёт.
Каждый раз, катаясь по берегу, останавливались, гладили коз и беседовали о том о сём с их хозяйкой-бабушкой, сидевшей на табуреточке посреди прибрежного луга.
Нынешним летом - и коз нет, и стада коров что-то не видать. Две коровы только на берегу пасутся, и один бычок на привязи.
Уже почти тропическая жара. И ветер жаркий из Казахстана. В Питере не бывает тёплого ветра.
Вчерашний день пунктиром
Строгая и почти суровая мамаша покупала трёхлетнему сыну дорогую удочку и снасти. Была возмущена существованием других покупателей, ассортиментом, моей недостаточной компетентностью.
Рыбаки же в большинстве славные, добродушные и общительные. Это совсем особенное удовольствие - встречать и привечать их в магазине, слушать рыбацкие байки, наставления и советы бывалых и истории про жизнь.
Ехали по улице. Гусята паслись вдоль придорожной канавы. Днём на улицах людей мало. Три девочки лет от шести до восьми неудобно тащили большущий пакет с продуктами. Мальчик, тоже лет восьми, нёс мешочек с одним помидором и одним огурцом. Старая женщина, под восемьдесят, ехала на велосипеде с высоким рулём, сидя очень прямо и высоко держа голову в белой панаме. Неспешные мужчины в майках и шлёпанцах, и с деловыми лицами, и беззаботными. Неизменная старушка в платке и в валенках на лавочке у ворот своей избушки дышала свежим воздухом, отвечая на приветствия всех прохожих. Говорят, ей далеко за сто, но точного возраста она и сама не знает.
В степи дикая смородина поспела. Три сорта: чёрная - мелкая, белая - тёмно-жёлтого цвета и красная - очень крупная и сладкая. В этом году мало. Или перед нами собирал кто-то. Обычно вёдрами её возят.
По пути видели двух сусликов и большие красные цветы, три огромных и высоких цветка на просторе. Трава красивая. Переливается разными оттенками. Как густая и жёсткая грива, широкими прядями лежит в разные стороны. Не успела ещё выгореть на солнце. И мелкие степные цветы, синие, белые, жёлтые ещё цветут. Один суслик почти сразу шмыгнул в нору, другой бежал по дорожке впереди велосипедов, взметая несоразмерно много пыли, и брюхо его болталось на скаку из стороны в сторону.
Мальчишки успели сгонять и за продуктами, и искупаться, и на шахматы, которыми с ними занимается бывший директор школы - пожилой учитель физики, шахматист и боксёр. И за смородиной, и на урок английского домой к учительнице.
Алёша совсем осмелел в воде, заходит глубоко, плещется. Вода очень тёплая, и волн не было.
Вечером поливала огород из шланга и говорила с подругой, оставшейся в Питере, заболевшей и столкнувшейся с тупым и бездушным медицинским формализмом, абсурдной организацией обследования и лечения в онкологическом центре, исключающей в некоторых случаях возможность получить помощь даже за деньги. Больно слушать и стыдно за коллег.
Злость, и беспомощность перед машиной, прущей и подминающей под себя людей по воинствующей глупости, по равнодушному и корыстному произволу управляющих ею. Россия.
Берегите себя, дорогие, своих близких и далёких, делайте всё возможное и невозможное ради жизни, любви, детей, друзей, любимого дела, творчества. Иначе смысла нет. Когда опускаются руки - это временно и пройдёт. Не то ещё бывает.
Алёша взял стопку рисунков своих братьев и раскладывал листы в ряд по всему двору.